том 27. #2 (117) 2017 Логос

Citation preview

ЖУРНАЛ ИНДЕКСИРУЕТСЯ БАЗАМИ ДАННЫХ ISSN 0869-5377

eISSN 2499-9628

RSCI

117 ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР Валерий Анашвили РЕДАКТОРЫ-СОСТАВИТЕЛИ НОМЕРА Александр Писарев, Сергей Астахов, Станислав Гавриленко РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ Александр Бикбов Вячеслав Данилов Дмитрий Кралечкин Виталий Куренной (научный редактор) Инна Кушнарева Михаил Маяцкий Яков Охонько (ответственный секретарь) Александр Павлов Артем Смирнов Руслан Хестанов Игорь Чубаров РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ Петар Боянич (Белград) Максим Викторов (Москва) Борис Гройс (Нью-Йорк) Гасан Гусейнов (Базель) Георгий Дерлугьян (Нью-Йорк, Абу-Даби) Славой Жижек (Любляна) Сергей Зуев (Москва) Леонид Ионин (Москва) Борис Капустин (Нью-Хейвен) Драган Куюнджич (Гейнсвилл) Владимир Мау (председатель совета, Москва) Кристиан Меккель (Берлин) Виктор Молчанов (Москва) Фритьоф Роди (Бохум) Блэр Рубл (Вашингтон) Сергей Синельников-Мурылев (Москва) Клаус Хельд (Вупперталь) Михаил Ямпольский (Нью-Йорк) E-mail редакции: logosjournal@gmx. com Сайт: www.logosjournal.ru Facebook: www.facebook.com/logosjournal Twitter: twitter.com/logos_journal

Ф И Л О С О Ф С К ОЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ Издается с 1991 года, выходит 6 раз в год Учредитель — Фонд «Институт экономической политики им. Е. Т. Гайдара»

Т ОМ 2 7 #2 2017

Выпускающий редактор Елена Попова Дизайн Сергей Зиновьев Верстка Анастасия Меерсон Обложка Владимир Вертинский Редактор Ксения Заманская Корректор Любовь Агадулина Руководитель проектов Кирилл Мартынов Редактор сайта Егор Соколов Редактор английских текстов Ольга Зевелева Свидетельство о регистрации ПИ № ФС77-46739 от 23.09.2011 Подписной индекс в Объединенном каталоге «Пресса России» — 44761 Публикуемые материалы прошли процедуру рецензирования и экспертного отбора. Журнал входит в перечень рецензируемых научных изданий ВАК по специальностям 09.00.00 (философские науки) 24.00.00 (культурология) 08.00.00 (экономические науки) © Издательство Института Гайдара, 2017 http://www.iep.ru

Содержание

1

ВИКТОР ВАХШТАЙН. Пересборка повседневности: беспилотники, лифты и проект ПкМ-1 Т Е О Р И Я П Е Р Е В ОД А

49 95 157

МИШЕЛЬ КАЛЛОН. Некоторые элементы социологии перевода: приручение морских гребешков и рыболовов бухты Сен-Бриё БРУНО ЛАТУР. Визуализация и познание: изображая вещи вместе БРУНО ЛАТУР. Берлинский ключ, или Как делать слова с помощью вещей П Е Р Е В ОД Т Е О Р И И

171 233

МАРИАННА ДЕ ЛАЭТ, АННМАРИ МОЛ. Зимбабвийский втулочный насос: механика текучей технологии АННМАРИ МОЛ, ДЖОН ЛО. Воплощенное действие, осуществленные тела: пример гипогликемии

iii

LOGOS

Philosophical and L iterary Journal

Volume 27 · #2 · 2017

Published since 1991, frequency—six issues per year Establisher—Gaidar Institute for Economic Policy Editor-in-chief Valery Anashvili Guest editors: Alexander Pisarev, Sergey Astakhov, Stanislav Gavrilenko Editorial B oard: Alexander Bikbov, Vyacheslav Danilov, Dmitriy Kralechkin, Vitaly Kurennoy (science editor), Inna Kushnaryova, Michail Maiatsky, Yakov Okhonko (executive secretary), Alexander Pavlov, Artem Smirnov, Rouslan Khestanov, Igor Chubarov Editorial C ouncil: Petar Bojanić (Belgrade), Georgi Derluguian (New York, Abu-Dhabi), Boris Groys (New York), Gasan Guseynov (Basel), Klaus Held (Wuppertal), Leonid Ionin (Moscow), Boris Kapustin (New Haven), Dragan Kujundzic (Gainesville), Vladimir Mau (Council Chair, Moscow), Christian Möckel (Berlin), Victor Molchanov (Moscow), Frithjof Rodi (Bochum), Blair Ruble (Washington, D. C. ), Sergey Sinelnikov-Murylev (Moscow), Maxim Viktorov (Moscow), Mikhail Yampolsky (New York), Slavoj Žižek (Lublyana), Sergey Zuev (Moscow) Executive editor Elena Popova; Design Sergey Zinoviev; Layout Anastasia Meyerson; Cover Vladimir Vertinskiy; Editor Kseniya Zamanskaya; Proofreader Lyubov Agadulina; Project manager Kirill Martynov; Website editor Egor Sokolov; English language editor Olga Zeveleva E-mail: [email protected] Website: http://www.logosjournal.ru Facebook: https://www.facebook.com/logosjournal Twitter: https://twitter.com/logos_journal Certificate of registration ПИ № ФС 77-46739 of 23.09.2011 Subscription number in the unified catalogue “Pressa Rossii”— 44761 All published materials passed review and expert selection procedure © Gaidar Institute Press, 2017 (http://www.iep.ru) Print run 1000 copies

iv

Contents

1

Victor Vakhshtayn. Reassembling the Everyday: Drones, Elevators, and the MT-1 Project T H E O RY O F T R A N S L AT I O N

49 95 157

Michel Callon. Some Elements of a Sociology of Translation: Domestication of the Scallops and the Fishermen of Saint-Brieuc Bay Bruno L atour. Visualization and Cognition: Drawing Things Together Bruno L atour. The Berlin Key, or How to Do Words with Things T R A N S L AT I O N O F T H E O RY

171 233

Marianne de L aet, Annemarie Mol. The Zimbabwe Bush Pump: Mechanics of a Fluid Technology Annemarie Mol, John L aw. Embodied Action, Enacted Bodies. The Example of Hypoglycaemia

v

ОБЪЕДИНЕННЫЙ КАТАЛОГ «ПРЕССА РОССИИ» ПОДПИСНОЙ ИНДЕКС 44761

Пересборка повседневности: беспилотники, лифты и проект ПкМ-1 В И К ТО Р   В А Х Ш ТА Й Н

Декан, факультет социальных наук, Московская высшая школа социальных и экономических наук (МВШСЭН); декан, философскосоциологический факультет, Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС); главный редактор, журнал «Социология власти». Адрес: 119571, Москва, пр-т Вернадского, 82, корп. 2. E-mail: [email protected]. Ключевые слова: дроны; небоскребы; колодочные тормоза; лифт; взаимодействие лицом-к-лицу. Эта статья — упражнение в объектния и воображения, которые язык но-ориентированной социологии ПкМ-1 предлагает исследователям повседневности. Исследования взаиповседневного мира (кодификацию модействий лицом-к-лицу стали функциональных модусов «вещей-воодной из первых жертв «поворота взаимодействии», различение констик материальному». Вторжение акторно- тутивных и перформативных ролевых сетевой теории заставило микросокомплексов и т. д.). В-третьих, расциологов усомниться в одном из клю- смотреть возможности использочевых аксиоматических допущений вания этих теоретических ресурсов изучения повседневного мира: матев области социологии архитектуры риальные объекты могут выступать и техники. либо в роли ресурсов («декораПочему среди операторов боеций») социальных взаимодействий, вых дронов процент посттравматилибо в качестве их жесткого карческих стрессовых расстройств выше, каса («сцены»). Однако теперь нам чем среди пилотов, непосредственно приходится переосмысливать повсеучаствовавших в боевых действиях? дневность — исконный предмет Как изобретение железнодорожмикросоциологии — как онтологиченого колодочного тормоза изменило ский регион, сам факт существования архитектурный облик Манхэткоторого связан с многочисленными тена? Как соотносятся конститутиви незаметными действиями матеные и перформативные модальности риальных не-человеческих агентов. «действующих вещей»? Как идея «техВ данной статье мы пытаемся решить нологического расцепления» помотри задачи. Во-первых, показать, где гает решить проблему соотношения проходит граница между «поворо«решетки», «схизмы» и «лоботомии» том к материальному» и «онтологив теории Рэма Колхаса? И собственно, ческим поворотом» (ПкМ-1 и ПкМ-2). причем здесь Бруно Латур? На эти Во-вторых, произвести теоретичевопросы мы и попытаемся ответить скую ревизию тех моделей мышлев статье.

1

В

  П Е Р И ОД боевых действий в  Ираке и  Афганистане американское военное командование приняло решение об активном использовании беспилотных летательных аппаратов — так называемых дронов. Управляемые дистанционно командой из двух человек — пилота и стрелка-наводчика (sensor) — беспилотники хорошо зарекомендовали себя при выполнении тактических операций. В 2013 году журналистское расследование Мэтью Пауэрса показало, каким образом «сгорают» операторы боевых дронов1. Сидя на безопасном расстоянии в Неваде, они стреляют по живым мишеням, удаленным от них на тысячи километров. Один и тот же пилот может утром подорвать машину в Афганистане, днем расстрелять группу подозрительных партизан в Ираке, а вечером вернуться к семье в Рино. Однако, как обнаружилось впоследствии, ситуация дистанционного управления беспилотником не снижает, а усиливает эффект психологического выгорания оператора. У значительного числа пилотов и наводчиков по истечении контракта были диагностированы признаки посттравматического стрессового расстройства. В отсутствие физической угрозы собственной жизни и прямой «сцепки» с мишенью (того, что в акторно-сетевой теории называется entanglement2) пилоты утрачивали способность справляться с техникой. По результатам диагностики 42% действующих экипажей обнаружили признаки тех или иных стрессовых расстройств, 20% — тяжелое эмоциональное выгорание. Для психологов и философов эта ситуация представляет несомненный интерес — либо как пример эволюции технических си-

Статья подготовлена в рамках научно-исследовательской работы «Социальная топология городского пространства: механизмы эмансипации и интервенции новых пространственных порядков» (Центр социологических исследований РАНХиГС при Президенте РФ). 1. Powers M. Confessions of a Drone Warrior // GQ. 22.10.2013. URL: http://www. gq.com/story/drone-uav-pilot-assassination?currentPage=1. 2. Латур Б. Об интеробъективности // Социология вещей: сб. ст. / Под ред. В. Вахштайна. М.: Территория будущего, 2006. С. 169–198.

2

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

стем уничтожения3, либо как реакция на эту эволюцию. Но для социолога она напрямую связана с двумя ключевыми вопросами современной социальной теории. 1. Кто действует? Является ли беспилотник пассивным инструментом для оператора? Можем ли мы редуцировать действие пилота к субъективно полагаемому смыслу, вложенному им в нажатие соответствующих клавиш? Или к принятию решения (стрелять/не стрелять)? А если бы решение о нанесении удара было делегировано машине (технические характеристики дронов уже позволяют такую передачу полномочий), сказали бы мы, что беспилотные летательные аппараты действуют вместе со  своими операторами? И  как именно социологу следует мыслить такие «действующие вещи»? Любопытно, что именно «субъективация» машины была рекомендована военными психологами для снижения уровня стресса у пилотов: предлагалось сделать интерфейс взаимодействия с дроном аналогичным интерфейсу приложения Siri (чтобы у оператора была возможность сказать: «Это он сам убил тех людей»)4. 2. Где локализовано действие? В Неваде, Ираке, Афганистане или где-то «между»? Взаимодействие стрелка и мишени, палача и жертвы — это фреймированное взаимодействие5. Но как именно оно фреймировано? Действия пилота и действия дрона некоторым (техническим) образом сцеплены с действиями их мишеней. И одновременно — «расцеплены» с действиями окружающих (в бункере всегда темно, чтобы пилоты могли сосредоточиться на экране и не видеть друг друга). Однако это не полное сцепление и не полное расцепление. Где же тогда «находится» действие пилота?6 И как специфика такой ситуации — баланс сцепок и расцеплений — связана, с одной стороны, с технизацией социального взаимодействия, а с другой — с психологическим выгоранием действующего?

3. Деланда М. Война в эпоху разумных машин. М.: Кабинетный ученый, 2015. 4. Powers M. Op. cit. 5. Гофман И. Анализ фреймов: эссе об  организации повседневного опыта / Под ред. Г. С. Батыгина и Л. А. Козловой; вступ. ст. Г. С. Батыгина. М.: Институт социологии РАН, 2003; Вахштайн В. С. «Практика» vs «фрейм»: альтернативные проекты исследования повседневного мира // Социологическое обозрение. 2008. Т. 7. № 1. С. 65–95. 6. Goffman E. Where the Action Is // Goffman E. Interaction Ritual. Garden City: Anchor Books, 1979.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

3

Рис. 1. Управление дроном MQ-9 Reaper: слева — пилот, справа — наводчик [источник: Airman 1st Class Michael Shoemaker/USAF]

Мэтью Пауэрс, показавший в 2013 году социологам, как именно беспилотники атакуют наши традиционные представления о социальном действии и фреймах интеракции, погиб полгода спустя во время другого журналистского расследования в  Уганде. Оператор дрона может позволить себе страдать удаленно, в ситуации «расцепления». Репортер же всегда находится в полной сцепке с объектом.

Социология повседневности после «поворота к материальному» Два обозначенных выше вопроса вошли в  повестку дня социологической теории в 90-е годы прошлого века, но так и остались без ответа. Первый фронт — атака на  теорию социального действия — был открыт работами Брюно Латура, Мишеля Каллона, Джона Ло и Аннмари Мол. Теперь мы знаем, что морские гребешки действуют вместе с рыбаками и учеными7, микробы действуют вместе с Пастером8, втулочный насос действует вместо абориге7. См. перевод статьи Мишеля Каллона «Некоторые элементы социологии перевода: приручение морских гребешков и рыболовов бухты Сен-Бриё» в настоящем номере «Логоса». 8. Латур Б. Пастер: война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015.

4

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

нов9, а дверной доводчик действовать отказывается и тем нарушает баланс распределенной агентности10. Второй фронт — ревизия интеракционистской социологии — был открыт теми же авторами, но действия на нем завершились, по сути не начавшись: требованием «материалистической» трактовки понятия фрейма и  цензурированием предиката «социальное» в  словосочетании «социальное взаимодействие»11. Если это все, чего исследователям постсоциального мира удалось достичь за 25 лет деклараций, манифестов и ожесточенных дискуссий, то битву следует признать безнадежно проигранной. Ситуация осложняется еще и терминологической путаницей: мы продолжаем использовать номинации «акторно-сетевая теория», «поворот к материальному», «социология техники» и «социология вещей» так, как если бы они были синонимами. И тем не менее на одну конкретную область социологических исследований вторжение социологии вещей оказало деструктивное, но  благотворное терапевтическое воздействие. Эта область — исследование повседневных социальных взаимодействий. Благодаря «повороту к материальному» микросоциологи сегодня вынуждены заново рефлексивным образом пересобирать аксиоматику своей дисциплины, вновь отвечая на фундаментальные вопросы о природе повседневности, взаимодействия и социального порядка. Просто потому, что исследование роли материальных объектов в повседневном взаимодействии уже предполагает «пересборку» самого концепта повседневности. Исходно в основе концептуализации повседневности лежит метафора мира социальных взаимодействий лицом-к-лицу как одного из «регионов» всепроникающего и вездесущего социального порядка. Впрочем, слово «порядок» само по  себе крайне двусмысленно. С одной стороны, речь идет о порядке-как-связи. Одни взаимодействия связаны с другими и не связаны с третьими (отсюда привлекательность метафоры «цепочки интеракций»12). Имеем ли мы в виду некоторый «локальный порядок» 9. Ло Дж. Объекты и пространства // Социологическое обозрение. 2006. Т. 5. № 1. С. 30–42. См. также перевод статьи Марианны де Лаэт и Аннмари Мол «Зимбабвийский втулочный насос: механика текучей технологии» в настоящем номере «Логоса». 10. Латур Б. Где недостающая масса? Социология одной двери // Социология вещей. С. 199–222. 11. Он же. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2014. 12. Collins R. Interaction Ritual Chains. N.Y.: Rowman & Littlefield, 2006.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

5

(столь любимый исследователями-этнометодологами13), не нами установленный порядок норм и санкций, порядок ритуала или некоторый спонтанный порядок социальной жизни, мы говорим о связи. Событие интеракции x связано с событием интеракции y. Как именно связано — отдельный вопрос. Мы вправе усматривать в этой связи причинность («если x, то у») или ограничиться констатацией соположения событий в пространстве и времени, но  сам факт их  избирательной связности не  ставится под сомнение14. С другой стороны, любой порядок — это всегда один из возможных порядков. А  значит, событие взаимодействия х принадлежит к некоторому множеству событий Х. (Этому же множеству может принадлежать и связанное с событием х событие у — тогда речь идет о связанных однопорядковых взаимодействиях, или, как мы будем говорить далее, о «серии событий взаимодействия в одном фрейме».) Итак, вторая значимая для нас интуиция — интуиция порядка-как-множества. Именно она лежит в основании теории фреймов с того момента, как Грегори Бейтсон — на примере игровой коммуникации животных — использовал аналогию границы множества для введения самого понятия «фрейм»15. Впрочем, асимметричность двух интуиций порядка не стоит переоценивать. Говоря о «фреймированных взаимодействиях», классики микросоциологии имели в  виду оба значения — элементы интеракции связаны между собой и вместе с тем принадлежат некоторому множеству. Это взаимосвязанные свойства порядка. Ирвинг Гофман, обращавшийся к понятию порядка и в своей докторской диссертации, и в предсмертном президентском послании, сформулировал данный тезис следующим образом: …я  хочу суммировать доводы в  пользу рассмотрения порядка взаимодействия в  качестве самостоятельной содержательной области. Вообще говоря, обоснованием такого «вырезания» одного участка социальной жизни должно служить обоснование 13. Корбут А. М. Гоббсова проблема и ее решение: нормативный порядок и ситуативное действие // Социология власти. 2013. № 1–2. С. 9–24. 14. Филиппов А. Ф. К теории социальных событий // Логос. 2004. № 5 (44). С. 3–28. 15. Бейтсон Г. Теория игры и фантазии // Он же. Экология разума. Избранные статьи по антропологии, психиатрии, эпистемологии / Пер. с англ. Д. Я. Федотова, М. П. Папуша. М.: Смысл, 2000.

6

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

любого аналитического извлечения: то, что элементы, образующие порядок, связаны друг с другом теснее, чем с элементами вне этого порядка; что отношения между порядками составляют важный самостоятельный предмет исследования, которое предполагает прежде всего разграничение нескольких социальных порядков…16

Таким образом, исследование связи между событиями х и у — лишь часть проблемы. Требуется также установить отношение между разными событийными порядками (Х и Z). Сложность состоит в том, что тогда нам придется различать не только разные «порядки порядков» (они же «системы фреймов»), но и упорядочивать их по степени «реальности». К примеру, события взаимодействий на лекции сцеплены между собой сильнее, чем взаимодействия на лекции с взаимодействиями на перерыве: «лекция» и «перерыв» — разные, но примыкающие друг к другу во времени порядки интеракции. Тогда как события в «лекции» и в «студенческой пародии на лекцию» связаны друг с другом некоторым семиотическим образом, но принадлежат разным слоям реальности («лекция» и «игра в лекцию»). Об этом, по сути, вся теория фреймов17. Но не теория материальности.

Ролевые диспозиции вещей Новое аксиоматическое допущение, навязанное нам недавно «поворотом к  материальному», состоит в  следующем. Материальные объекты не просто являются «ресурсами» интеракции, они не просто инкорпорированы, «встроены» в социальные взаимодействия — они играют ключевую роль в том, как эти взаимодействия упорядочены. Из предыдущего тезиса следует, что объекты должны иметь отношение к обеим интуициям порядка. Попробуем — пока очень бегло и неизбежно поверхностно — выделить те функциональные модусы, ролевые диспозиции, которые позволяют материальным объектам выступать операторами (и даже гарантами) порядка интеракции. Во-первых, это модус непосредственного соединения событий взаимодействия, обеспечения их  связности. Если группа 16. Гофман И. Порядок взаимодействия / Пер. с англ. А. Корбута // Социология власти. 2014. № 1. С. 167. 17. Он же. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

7

ученых после тяжелого первого дня конференции занимает лавочку во дворе университета и пускает по кругу бутылку виски, то такие характеристики этого объекта, как количество наполняющей его жидкости, ее химические свойства и даже форма крышки (некоторые крышки могут использоваться в качестве рюмки) приобретают значение для взаимодействия. События этого порядка интеракции связаны между собой «включением» бутылки с  алкоголем, которая играет роль метронома и  шахматных часов одновременно, — возникающий порядок ритмичен, цикличен, дискретен (элементы взаимодействий, равно как и  их  последовательности, хорошо различимы). Это модус установления событийной связи (mode of connecting) внутри одного порядка взаимодействия. Во-вторых, материальные объекты обладают сигнальной или метакоммуникативной функцией. Они зримо маркируют ситуацию как именно данную ситуацию. Бутылка виски недвусмысленно сообщает всем компетентным участникам взаимодействия, что именно здесь происходит. Сторонний наблюдатель также однозначно фреймирует увиденное благодаря наличию считываемого материального маркера. Мяч не только сцепляет действия игроков, он делает их взаимодействие распознаваемым как «игру в  футбол». Дверь в  торговый центр может транслировать (или не  транслировать) сообщение «Это — торговый центр»18. Еще десять лет назад человек, который шел по улице, жестикулируя и громко разговаривая сам с собой, распознавался как сумасшедший; сегодня мы первым делом проверим, нет ли у него в ухе гарнитуры hands free. Данный модус — способность вещей выступать носителями метакоммуникативных сообщений — лучше всего изучен в фрейм-анализе (скорее благодаря интуициям Бейтсона, нежели Гофмана). Мы обозначим его здесь как модус сигнализации (mode of signalizing). В-третьих, вещи могут служить установлению и  поддержанию фрейма взаимодействия не  только как маркеры, сообщения или сигналы; они суть физические условия возможности порядка интеракции. Стены, ширмы, кулисы, стеклянные перегородки в офисах, мосты, лифты, лампы, лестницы, турникеты, барные стойки и эскалаторы конституируют взаимодействие людей не только тем, что делают ситуации считываемыми и рас18. Об исследовании «социальной работы» дверей при входе в торговый комплекс «Охотный ряд» см.: Вахштайн В. С. Теория фреймов и социология повседневности. СПб.: Издательство Европейского университета, 2011.

8

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

познаваемыми. Они «сцепляют» и «расцепляют» разные порядки взаимодействий в пространстве и времени. Чтобы быть сцепленным с  событием у, событие х должно быть отвязано от  события z. Материальные объекты (прежде всего архитектурные и технические) разделяют связанное и связывают разделенное19. В акторно-сетевой теории две эти функции (которые, как мы постараемся показать далее, являются двумя проявлениями одного функционального модуса) описываются в категориях «сцепки» и «расцепления» порядков взаимодействия (mode of entangling/ disentangling)20. Первые три функциональных модуса имеют отношение: а) к установлению и поддержанию связности взаимодействий внутри одного порядка интеракции; б) поддержанию смысловых границ порядка, его распознаваемости и интерпретируемости; в) разделению и связыванию различных порядков. Две другие ролевые диспозиции материальных объектов в социальном взаимодействии содержат в себе любопытные вызовы для интеракционистской теории. Итак, в-четвертых, есть некоторый набор материальных объектов, которые непосредственно конституируют ситуации нашего взаимодействия, но не принадлежат ни одной из них, — они становятся условиями возможности взаимодействия как такового, «по  ту сторону» каждого конкретного интеракционного порядка. Эти объекты — общие интеракционные знаменатели. Таким экзистенциальным объектом является, к примеру, тело взаимодействующего. Тело и повседневная одежда никогда не встроены полностью в какой-то отдельный порядок интеракции и конституируют нечто большее, чем конкретное взаимодействие. Протез и кардиостимулятор (если они исправно работают и используются по назначению) трансцендируют пределы каждого конкретного событийного порядка21. Назовем этот модус инкорпорирова19. Интересное развитие этой темы было предложено в работе Нильса Кловайта: Кловайт Н. Конститутивные эффекты технологических фреймов в  повседневном взаимодействии // Социология власти. 2015. № 1. С. 166–180. 20. Латур Б. Об интеробъективности; Ло Дж. После метода: беспорядок и социальная наука / Пер. с англ. С. Гавриленко, А. Писарева, П. Хановой. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. 21. Мол А. Множественное тело // Социология власти. 2015. № 1. С. 232–247.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

9

ния — за неимением лучшего термина — модусом трансценденции (mode of transcending). Наконец, пятый функциональный модус связан с любопытной способностью материальных объектов занимать место субъекта в социальном взаимодействии. Мы разговариваем со своим автомобилем (особенно когда он не заводится), девочка разговаривает со своей куклой, попавший на необитаемый остров разговаривает с волейбольным мячом. И практически все без исключения разговаривают со своими домашними животными. Игрушки, животные (включая «Тамагочи»), автомобили и некоторые другие наделенные особой эмоциональной значимостью вещи обладают способностью поддерживать фреймы взаимодействия в качестве участников, а не в качестве реквизита или технического условия возможности. Взаимодействие с  такими объектами всегда эмоционально окрашено, подобно отношению одного из героев Хемингуэя к своему револьверу22. Это «модус одушевления» (mode of animation). Далее мы сфокусируемся на  третьем из  выделенных выше модусов  — на  функции сцепления и  расцепления (entangling/ disentangling) порядков интеракции. Но вначале необходимо сделать несколько существенных оговорок. Во-первых, каждый объект в каждый момент взаимодействия играет, как правило, более одной «роли». Бутылка виски — одновременно и  соединительный механизм наших взаимодействий, и маркер фрейма «возлияние с коллегами в полевых условиях». Занавес — и маркер театрального порядка взаимодействий, и перегородка, отцепляющая (disentangle) порядок сцены от  порядка зрительного зала. Тело под наркозом на  операционном столе — и экзистенциальный объект (смерть из-за ошибки хирурга повлечет за собой последствия не только для данного конкретного порядка интеракции), и то, что фокусирует/соединяет действия операционной команды, и то, что однозначным образом маркирует фрейм «операция».

22. «Он нащупал пули в кармашке шортов, а потом подтянулся на локтях туда, где песок был суше и даже белее, если только такая белизна поддавалась сравнению, и лег, прислонившись головой к серому топляку, с револьвером между ног. — И давно ты стал моей девушкой? — сказал он револьверу. — Не отвечай, — сказал он револьверу, — лежи там тихо, смирно, а придет время, ты у меня убьешь кого-нибудь получше этого сухопутного краба…» (Хемингуэй Э. Острова в океане. М.: АСТ, 2010).

10

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Во-вторых, те роли, в которых объекты вступают во взаимодействие, не прибиты намертво к самим объектам. Одушевляться могут далеко не только игрушки, общим знаменателем выступать может не только тело, «расцеплению» способствуют не только стены, а «сцеплению» — не только технические средства связи. Наконец, теоретику фреймов кажется само собой разумеющимся утверждение о том, что всякий объект, вовлеченный в человеческое взаимодействие, становится также и знаком самого себя, а значит, начинает выполнять функцию сигнализации. Из первых двух оговорок следует, что отношения между объектами и их функциональными ролевыми диспозициями контингентны, то есть не предзаданы, но и не случайны. Третья оговорка касается основания для выделения функциональных модусов вещей, их ролевых диспозиций. Для нас таким основанием выступает приведенная выше концептуализация «порядка взаимодействия» как инстанции особого рода. Именно поэтому мы отказываемся от выделения в самостоятельный класс «сакральных объектов»23, «эпистемических объектов»24, «нарративных объектов»25, «объектов риска»26, «инструментальных объектов»27, а также «товаров», «средств обмена» или «средств производства». В конечном итоге значение имеет лишь то, что этот объект «делает», как именно он встроен в нашу интеракцию, какую роль в ней играет и какое влияние на нее оказывает. Сакральный объект в ритуале фокусирует действия участников, сцепляя события интеракции в фрейме «ритуал», но он же является и символическим маркером данного фрейма, и экзистенциальным объектом (при условии, что конституирует нечто большее, нежели данный конкретный порядок взаимодействия). То же касается и остальных примеров — в порядке мысленного эксперимента: представьте себе топор дровосека, инкорпорированный во взаимодействие во всех пяти ролевых модусах. Сделаем следующий ход и сфокусируемся на третьей из описанных выше ролевых диспозиций объектов-во-взаимодей23. Durkheim E. The Elementary Forms of Religious Life. L.: Allen & Unwin, 1971. 24. Rheinberger H.-J. Toward a History of Epistemic Things. Stanford: Stanford University Press, 1997. 25. Харре Р. Материальные объекты в социальных мирах // Социология вещей. 26. Luhmann N. Communication and Social Order. Risk: A Sociological Theory. B.: De Gruyter, 1993. 27. Кнорр-Цетина К., Брюггер У. Рынок как объект привязанности: исследование постсоциальных отношений на финансовых рынках // Социология вещей. С. 307–341.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

11

ствии — сцеплении/расцеплении. Эта ролевая диспозиция, напрямую связанная с установлением и поддержанием отношений между разными порядками взаимодействия, имеет центральное значение для двух исследовательских направлений: социологии архитектуры и социологии техники.

Entangling/disentangling: симметрия или асимметрия? Из  классиков нашей дисциплины проблему сцепления/расцепления, соединения и разъединения как двух базовых операций социальной жизни лучше всего сформулировал Георг Зиммель. Воплощением функции соединения для него оказывается даже не дорога (хотя Зиммель и отдает должное «людям, первым проложившим дорогу между двумя местами»), а мост, поскольку именно здесь «человеческое стремление к соединению наталкивается не просто на пассивную разобщенность пространства, но на специфически активную его конфигурацию»28. Что значит специфически активная конфигурация «разобщенности пространства», которая и  делает мост столь выдающимся социально-архитектурным достижением? Это любопытный вопрос, в  котором обнаруживается двойственность зиммелевского теоретизирования о материальности. Начнем с того, что Зиммель — единственный классик социологии, посвятивший ряд работ отдельным материальным предметам («Руина», «Мост и  дверь», «Рама картины», «Ручка»). Но предметы для него суть смысловые, а не материальные единства. Такая постановка вопроса позволяет Зиммелю говорить о различных в восприятии вещах как об «экземплярах» и «видах» (Ausgestaltungen) одной и той же вещи; его занимает не онтология, а логика вещей. Однако на  природные объекты эта модель не  распространяется. Пространство уже активным образом разделено. Овраг или устье реки обладают самостоятельным онтологическим статусом — человеку приходится соединять то, что разделено в  природе. Мост — не просто проекция «социальной логики соединения» в пассивный ландшафт. Он соединяет нечто само по себе отдельное и  активно ему противостоящее. Создатели дорог соединяют удаленное, но строители мостов соединяют разделенное. Это утверждение весьма далеко от представлений об архитекторе 28. Зиммель Г. Мост и дверь / Пер. с англ. В. Вахштайна // Социология власти. 2013. № 3. С. 146.

12

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

как о человеке, который из «пассивных элементов, целиком принадлежащих природе», собирает некоторое завершенное смысловое единство. Элементы не пассивны, а природа — не tabula rasa. Обратная функция — функция разъединения, — по мысли Зиммеля, архитектурно воплощена в двери: Подобно первопроходцу, построившему дорогу, тот, кто первым сделал дверь, приумножил власть человека в сравнении с властью природы, вырезав фрагмент из  непрерывного бесконечного пространства и придав ему завершенность в соответствии с единым замыслом29.

Однако здесь мы видим прямо противоположный ход: «природный ландшафт» лишается своей активной роли и отождествляется скорее с «непрерывным бесконечным пространством», чем с «властью природы». В  отличие от  стены или окна, дверь разделяет «внутреннее» и  «внешнее» обратимым, но  интенциональным образом. Это утверждение позволяет Зиммелю ввести интересный тезис об интенциональности архитектурных объектов — окно предназначено для того, чтобы смотреть «наружу» (и очень редко — «внутрь»), двери готических храмов сделаны так, чтобы «вводить» в помещение (а не выводить из него), мост не предписывает направления, но требует, чтобы мы шли из точки А в точку Б по прямой, не отклоняясь от намеченного строителями маршрута. Свойство интенциональности, традиционно считающееся прерогативой человека, неожиданно объявляется свойством самого объекта. При этом Зиммель оставляет за скобками множество интригующих вопросов. Например, если религиозная доктрина запрещает зашторивать окна домов (с тем, чтобы специально обученная полиция нравов могла с улицы наблюдать за частной жизнью горожан: не предаются ли они праздности в часы, предназначенные для работы и молитвы) — это все еще то же самое окно? Как (для социолога) различаются дверь, разделяющая две комнаты одной квартиры, дверь, отделяющая квартиру от лестничной клетки, и дверь подъезда? Если дом построен прямо на  мосту — как интенциональность его входной двери сопряжена с интенциональностью моста? Мост, соединяющий берега реки, и мост, служащий переходом между двумя небоскребами, — это «логически» разные мосты? И в чем принципиальное различие их «социальных логик»? 29. Там же. С. 147.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

13

Оставим пока эти вопросы и  вернемся к  модусам соединения/разъединения. Зиммель убежден в  симметричности и  равнозначности двух операций, ибо для него «человек — существо, соединяющее и  разъединяющее, существо, не  способное соединить, не  разъединяя»30. Эта симметрия соединения/разъединения дополняется квазисимметричными отношениями природы и духа — они оба активны (хотя и по-разному), и там и там уже есть связанность и различенность. Принципиально иное теоретическое решение предлагает Брюно Латур. В  тексте «К  социологии одной двери»31 он решительно отказывается от  такой по-зиммелевски диалектической модели мышления. Нет никакой симметрии между установлением связи и ее разрывом. В «естественном состоянии» все уже связано со всем. Максима технической эволюции — производство расцеплений и автономий. Именно поэтому дверь (стеклопакет, обогреватель, кондиционер) обладает чем-то вроде онтологического приоритета в сборке и переборке порядков интеракции. Движение рассечения и сепарации — основной вектор эволюции социального взаимодействия: это движение от комплексного к сложному. Для Латура комплексным является взаимодействие обезьян: …рассмотрим стаю из примерно ста бабуинов, живущих посреди саванны, постоянно следящих друг за другом, чтобы знать, куда идет стая, кто за кем ухаживает, кто на кого нападает и кто от кого защищается. Затем нужно перенестись в воображении к  излюбленной сцене интеракционистов, где несколько человек — чаще всего двое — взаимодействуют в уединенных местах, скрытых от взглядов других. Если «ад — это другие», по выражению Сартра, то бабуинский ад отличается от человеческого: постоянное присутствие других оказывает воздействие, совершенно отличное от того, которое описывает «интеракционизм за закрытыми дверьми». Здесь необходимо провести различие между двумя принципиально различными значениями слова «взаимодействие». Первое, как уже было показано выше, относится ко всем приматам, включая людей, тогда как второе относится только к людям. Чтобы сохранить привычный термин, следует говорить о фреймированных взаимодействиях. Единственное различие между ними связано с существованием стены, перего30. Там же. С. 149. 31. Латур Б. Где недостающая масса? Социология одной двери.

14

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

родки, оператора редукции, je ne sais quoi, чье происхождение пока остается неясным32.

Что делает взаимодействие приматов комплексным? Их  «сцепленность», взаимосвязанность, соприсутствие, неавтономность друг от  друга. Любой примат может вмешаться в  действие любого другого. Что отличает взаимодействие людей? «Расцепленность», дислокация, дискретность — то, что Латур вслед за Ирвингом Гофманом называет фреймированностью. Однако для Гофмана «фрейм» — это прежде всего указание на смысловой порядок взаимодействия людей. Для Латура же это двери, перегородки, ширмы, укрытия, стены… иными словами, все те операторы дискретизации и расцепления, которые делают возможным «вложение» одних порядков взаимодействия в другие без всякой их сцепки. Он продолжает: Таким образом, каждый раз, когда мы переходим от комплексной социальной жизни обезьян к нашей собственной социальной жизни, нас поражает множество действующих одновременно сил, размещающих соприсутствие в социальных отношениях. Переходя от одного к другому, мы движемся не от простой социальности к  комплексной, а  от  комплексной социальности — к сложной. Эти два прилагательных, хотя и имеют одинаковую этимологию, позволяют провести различие между двумя сравнительно разными формами социального существования. «Комплексное» означает одновременное наличие во всех взаимодействиях большого числа переменных, которые не могут рассматриваться дискретно. «Сложное» будет означать последовательное присутствие дискретных переменных, которые могут быть исследованы одна за одной, и сложены друг в друга на манер черного ящика. «Сложное» точно так же отличается от комплексного, как и простое (Strum S., Latour B. The Meaning of Social: from Baboons to Humans // Social Science Information. 1987. Vol. 26. № 4. P. 783–802)33.

Поясним латуровский тезис на нескольких примерах. Когда в  комнате становится душно, мы открываем окно. В  прежней технологической версии мы бы открыли форточку — сейчас просто поворачиваем ручку вверх, чтобы установить 32. Он же. Об интеробъективности. С. 175. 33. Там же. С. 180.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

15

стеклопакет в режим проветривания. Если при этом за окном –30, мы вскоре предпочтем закрыть окно и через некоторое время продолжим страдать от духоты, пока снова не откроем окно. Наша комната «сцеплена» с внешним миром, несмотря на усилия двух относительно исправно работающих технических посредников: батарей центрального отопления и недавно установленных стеклопакетов. Без их посредничества квартира быстро стала бы необитаемой, утратив относительную климатическую автономию от внешнего мира. Но  это именно относительная автономия. Комната остается до некоторой степени «сцепленной» с холодной Москвой, и наш удел — осцилляция между «душно» и «холодно». Если бы в квартире была установлена комплексная система искусственного климата, эту проблему можно было бы решить (как, впрочем, и множество других проблем; меня поймут те, кто пережил шесть лет назад аномальную московскую жару и  последствия пожаров на подмосковных торфяниках). Тогда относительная климатическая автономия квартиры, гарантированная сейчас лишь батареей и стеклопакетом, превратилась бы в полноценный суверенитет. До первой существенной поломки. Неслучайно в странах с жарким климатом (например, в ОАЭ или Израиле) команда по срочному ремонту кондиционеров выезжает на место почти так же быстро, как пожарные и скорая. Другой пример эффекта «расцепления» — подземка. Если завтра московское метро (по неведомой мистической причине) прекратит свою работу, половина жителей города просто не смогут добраться до своих домов «по верху». Десятилетиями мы перемещаемся из точки А в точку Б, измеряя это расстояние количеством треков в плейере, прочитанных страниц или отвеченных СМС. Наши перемещения — благодаря мощнейшей технологии подземного транспорта — «расцеплены» с городским ландшафтом, дорогами, пробками, машинами, зданиями и остальной инфраструктурой. Пассажиры подземки обладают той степенью «автономии от внешней среды», о которой автомобилисты могут только мечтать (за это им приходится расплачиваться личной не-автономией от внутренней среды вагона, которой автомобилисты боятся сильнее пробок). Наконец, более экзотический пример. В чем принципиальное отличие старого доброго самолетного трапа от перехода типа «рукав»? Благодаря рукаву вам не  нужно одеваться и  нырять в  ветер и рев аэродрома, не нужно подниматься по ступенькам трапа, восхищаясь и ужасаясь при виде ожидающего вас крылатого «Ти16

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

таника». Вы можете пропутешествовать всю свою жизнь, облететь весь мир и ни разу не увидеть перевозящих вас машин иначе как изнутри или через стекло иллюминатора. Трап-рукав «сцепляет» пространство салона напрямую с пространством терминала, превращая их в подобие метро — мир, герметично замкнутый на себя, временно (до первой серьезной аварии или теракта) освобожденный от внешних условий своего существования.

Конститутивные объекты: архитектура и техника Теперь мы можем оценить преимущество асимметричного (латуровского) решения над симметричным (зиммелевским). Сцепление порядков взаимодействия — производная от предшествующего их расцепления, дискретизации. Латуровский мир — это мир множественных порядков интеракции, вложенных друг в друга, сосуществующих в непосредственной пространственно-временной близости, но отчасти суверенных и полуавтономных. Это мир современной технически опосредованной коммуникации. До Латура исследователи техники полагали, что главное предназначение технологических объектов — связывать разные порядки взаимодействия. Средства связи стали метонимией любого технического объекта. Отсюда «антиутопия недалекого мира» Мартина Хайдеггера: Все временные и пространственные дали сжимаются. Куда раньше человек добирался неделями и месяцами, туда теперь он попадает на летающей машине за ночь. О чем в старину он узнавал лишь спустя годы, а то и вообще никогда, о том сегодня радио извещает его ежечасно в  мгновение ока. Созревание и  цветение растений, сокровенно совершавшиеся на протяжении времен года, кинопленка демонстрирует теперь публично за минуту. Далекие становища древнейших культур фильм показывает так, словно они прямо сейчас расположились посреди людной площади. Кино засвидетельствует показываемое вдобавок еще и тем, что дает попутно увидеть съемочный аппарат и обслуживающего его человека за работой. Предел устранения малейшего намека на дистанцию достигается телевизионной аппаратурой, которая скоро пронижет и скрепит собой всю многоэтажную махину коммуникации34.

34. Хайдеггер М. Вещь // Он же. Время и бытие. М.: Гнозис, 1993.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

17

По Хайдеггеру, техника устраняет дистанцию, убивает саму интуицию «далекого». Но без «далекого» нет «близкого». Возникает универсум, в котором ничто по-настоящему не удалено от нас, но ничего и не близко — мир тотальной неразличимости, мир, где повседневность лишена близости. Хайдеггеровское решение так же асимметрично, как и латуровское, но прямо противоположно ему: взаимодействие людей эволюционирует в направлении «дивного нового мира», где все связано со всем посредством проникающих в ткань повседневности технических устройств35. Латур же настаивает: «Техника не устраняет дистанцию, но создает ее»36. Итак, перед нами три теоретических решения: зиммелевское (симметричное), латуровское (асимметрия в пользу расцепления), хайдеггеровское (асимметрия в пользу сцепления). Здесь возникает огромное искушение «примирить» позиции теоретиков, атрибутировав функцию расцепления архитектурным объектам, а функцию сцепки — техническим. И действительно. Представьте себе лекцию в поточной аудитории крупного вуза. Время, когда Ирвинг Гофман мог позволить себе анализировать свою собственную публичную лекцию в процессе ее чтения так, как если бы все анализируемое им было локализовано перед его глазами, здесь-и-сейчас37, осталось в  невозвратном прошлом. Студенты, изредка отвлекающиеся на перешептывания и затихающие под строгим взглядом профессора, различение переднего и заднего планов исполнения, многочисленные уловки, которые профессор использует в попытке удержать внимание аудитории… Все это отходит на  периферию, когда в  аудитории обнаруживается вай-фай. Сейчас перед глазами профессора сосуществуют сразу несколько порядков интеракции, относительно автономных друг от друга и не связанных с лекцией ничем, кроме досадного пространственно-временного сопряжения. Теперь представим, что лекция переходит в фрейм видеоконференции: на экране появляется точно такая же аудитория, но на другом конце света, где также сидят профессор и студенты (занятые примерно тем же, что 35. Кажется, сходной позиции придерживался и Никлас Луман: «Техника делает возможным (всегда с оговоркой, что она при этом функционирует) сцепление абсолютно гетерогенных элементов» (Луман Н. Общество общества / Пер. с нем. А. Ю. Антоновского. М.: Логос, 2010. С. 562). 36. Латур Б., Энньон А. Как ошибки во множестве категорий приводят к известности // Гефтер.ру. 29.11.2013. URL: http://gefter.ru/archive/10660. 37. Гофман И. Лекция / Пер. с англ. А. Корбута, А. Царевой // Социологическое обозрение. 2007. Т. 6. № 2. С. 4–26.

18

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

и  студенты в  первой аудитории). Как теперь переформатируется взаимодействие? Нетрудно заметить, что технические объекты здесь работают не только на сцепку, но и на расцепление порядков интеракции (равно как и на связывание отдельных событий взаимодействия внутри одного порядка — то, что мы в начале статьи назвали первым функциональным модусом). Погружение в переписку с однокурсником в «Фейсбуке» одновременно исключает участника из взаимодействия с лектором. Мы регулярно используем технические объекты для расцепления порядков интеракции: планшет в вагоне метро нужен не как средство связи, а для того, чтобы сократить вероятность участия в вагонной коммуникации. Аналогичным способом как инструмент расцепления используется прослушивание музыки («Уважение — это когда, чтобы поздороваться, вынимают оба наушника»). Таким образом, в приведенных выше примерах технические объекты работают в  обе стороны: и на сцепление, и на расцепление порядков. Однако то же самое справедливо в отношении объектов архитектурных — видеоконференцию можно провести лишь в подходящем для этого помещении, которое должно быть одновременно должным образом изолировано от внешнего мира и сцеплено с ним в релевантных отношениях. Между архитектурой и  техникой с  точки зрения выбранной перспективы нет принципиальных различий: архитектурные и  технические объекты являются прежде всего объектами конститутивными, создающими условия возможности интеракции. Следовательно, было бы неверно помещать архитектуру на  одну сторону различения сцепка/расцепление, а технику — на другую. Более того, мы можем сделать следующий шаг и допустить, что сцепка/расцепление порядков — это два проявления одной и той же ролевой диспозиции материальных объектов в конституировании социального взаимодействия. Как же тогда быть с латуровским решением об их асимметричности? Не возникает ли здесь парадокса: конститутивные объекты (архитектурные или технические) являются операторами сцепления/расцепления, но  расцепления — в большей степени? Нет. Потому что Латур говорит об их эволюционной асимметрии. Техника и архитектура лучше всего иллюстрируют тезис об эволюционном доминировании феномена disentanglement — благодаря их развитию мы обнаруживаем себя в мире нор и складок, в мире множественных, никак не связанных друг с другом форВ И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

19

матов интеракции. Но  это вовсе не  означает, что каждый конкретный материальный оператор социального взаимодействия в каждый конкретный момент времени не может работать симметричным образом: на сцепку одних порядков и на расцепление других. Далее мы на одном конкретном случае продемонстрируем то, как феномен расцепления проявляет себя в эволюции урбанистического воображения.

Исследование случая: пересборка Манхэттена В  увлекательном манифесте Delirious New York Рем Колхас анализирует своеобразную урбанистическую идеологию «манхэттенизма»38. Манхэттенизм, как описывает его Колхас,  — это урбанизм скальпеля. Творцам Манхэттена удалось создать нечто, не  имеющее аналогов в истории архитектуры, благодаря трем сечениям, трем разрезам на теле города и его зданий. Колхас называет эти разрезы «решетка», «лоботомия» и «схизма». Он отмечает: Решетка — или любая другая система деления территории метрополиса на  максимальное количество различных режимов — описывает архипелаг из многих «городов внутри города». Чем сильнее каждый «остров» отстаивает свои особые ценности, тем больше укрепляется архипелаг как система39.

Самое интересное и самое непроясненное в этой фразе — идея «различных режимов», под которые дробится пространство города. О  каких режимах идет речь? Вероятно, не  просто о  режимах повседневного функционирования (пространство отдыха, пространство работы, пространство свободного общения) — в самой идее функционального зонирования нет ничего нового и тем более специфически нью-йоркского. Мы вольны выбирать любое теоретически обоснованное решение: от экзистенциально нагруженной категории «режимов человеческого существования» (что автоматически перенесет колхасовский аргумент в совершенно иной философский контекст40) до чуть 38. Колхас Р. Нью-Йорк вне себя / Пер. с англ. А. Смирновой. М.: Strelka Press, 2013. 39. Там же. С. 312. 40. Weiss P. Modes of Being. Carbondale: Southern Illinois University Press, 1958.

20

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

более привычных социологу категорий «коммуникативных режимов» и  «режимов вовлеченности» (что позволит задействовать ресурсы фрейм-анализа и  теории коммуникации41). Колхас рассказывает: В  1807 году Симеон де Витт, Говернер Моррис и  Джон Резерфорд образовали комиссию по созданию новой модели городского развития. Эта модель должна определить, как произойдет «окончательное и полное» заселение Манхэттена. Через четыре года они выступают с  предложением проложить выше той демаркационной линии, которая отделяет существующую часть города от еще не существующей, 12 авеню с севера на юг и 155 улиц с востока на запад. Это простое предложение описывает город 13 × 156 = 2 028 кварталов (за вычетом топографических погрешностей) — матрицу, которая разом структурирует и всю свободную территорию острова, и всю будущую деятельность его жителей. Это манхэттенская решетка42.

Колхас подчеркивает «прикладной утопизм» авторов манхэттенской решетки. Однако нетрудно заметить, что в утопическом городе решетка — инструмент подчинения несовершенной «топографии» совершенному «разуму». Именно поэтому даже в децентрализованных эгалитарных утопических проектах (воспевающих самоорганизацию и отсутствие абсолютного центра управления) гомогенность и строгое единообразие уличной решетки призваны устранить саму возможность архитектурной анархии. Колхас же указывает на прямо противоположную функцию манхэттенского грида: С  такой структурой Манхэттен навеки получает иммунитет к любому (дальнейшему) тоталитарному вмешательству. Каждый его квартал — самая большая территория, над которой может быть установлен полный архитектурный контроль, — превращается в  максимальный модуль реализации урбанистического ego. Город становится мозаикой из эпизодов разной продолжительности, соперничающих друг с другом при посредничестве манхэттенской решетки43.

41. Гофман И. Анализ фреймов. 42. Колхас Р. Указ. соч. С. 16–17. 43. Там же. С. 19.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

21

Ключевое слово — посредничество. Но это очень условная метафора: нью-йоркская решетка скорее разрывает связь кварталов, чем опосредует ее. Утопический грид уподобляет кварталы друг другу, приводя их к общему знаменателю города. Напротив, нью-йоркская решетка «разрезает» пространство на равносторонние прямоугольники, наделяя их автономией друг от друга и от города в целом. При всем внешнем подобии эти сегменты практически суверенны: квартал антикварных лавок может соседствовать с жилым кварталом, а тот в свою очередь — с кварталом красных фонарей, сразу за которым обнаруживается поражающий своей мощью псевдоготический собор. Этой удивительной свободой, дарованной ньюйоркскому архипелагу будущих островов комиссией 1811 года, архитекторы впервые воспользуются только в 1890 году при строительстве первого дома-квартала — предтечи всех манхэттенских «квартальных» небоскребов. Речь идет об арене «Мэдисон-сквергарден». Полая коробка, занимающая полностью ячейку грида, совмещала в  себе ипподром с  ареной на  8  000 зрителей, театр на 1 200 мест и концертный зал на 1 500. На крыше (где шестнадцать лет спустя будет застрелен архитектор этого городского чуда) — ресторан. Колхас заключает: Теоретически теперь каждый квартал может стать оазисом неотразимой искусственности. Сама эта возможность предполагает отчуждение кварталов друг от друга: город перестает быть более или менее единой тканью, мозаикой из взаимодополняющих элементов — теперь каждый квартал совершенно сам по себе, одинок, словно остров44.

Итак, первый взмах скальпеля приходится на границу кварталов. Второй разрез проходит вертикально за фасадом здания, расщепляя интерьер и экстерьер, форму и содержание, внутреннее и внешнее. В некогда популярном романе Роберта Пирсига «Дзен и искусство ухода за  мотоциклом» описан такой сюжет. Чтобы объяснить идею университета своим студентам, преподаватель прибегает к аналогии: Она начинается со ссылки на статью в газете, где говорилось о здании деревенской церкви с неоновой рекламой пива, вися44. Там же. С. 103.

22

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

щей прямо над центральным входом. Здание продали и устроили в нем бар… В статье говорилось, что люди пожаловались церковным властям. Церковь была католической, и священник, которому поручили ответить на критику, говорил по этому поводу вообще весьма раздраженно. Для него этот случай открыл неописуемое невежество в том, чем в действительности является церковь. Они что, думают, что всю церковь составляют кирпичи, доски и стекло? Или форма крыши? Само здание, о котором шла речь, не было святой землей. Над ним совершили ритуал лишения святости. С ней было покончено. Реклама пива висела над баром, а не над церковью, и те, кто не может отличить одно от другого, просто проявляют то, что характеризует их самих45.

Намекая на невежество своей паствы, герой Пирсига в действительности лицемерил. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что форма крыши, окон, дверей и  украшений — все то, что составляет экстерьер церкви, — мыслится прихожанами в соотношении с некоторым «внутренним содержанием» не в силу остаточного язычества и архетипической склонности к идолопоклонству. Он попытался сделать то, что до него уже успели сделать строители манхэттенских небоскребов: взмахом скальпеля расцепить внутреннее и внешнее. Это сечение Колхас называет лоботомией. Он поясняет: Все здания на свете имеют интерьер и экстерьер. В западной архитектуре существует гуманистическая традиция установления морально-этической связи между внешним и внутренним: чтобы внешний вид здания непременно сообщал что-то важное о его начинке и чтобы начинка, в свою очередь, это сообщение подтверждала. «Честный» фасад прямо говорит, что за ним. Однако чисто математически при увеличении трехмерного объекта объем его внутреннего пространства увеличивается пропорционально кубу линейных размеров, тогда как площадь внешней поверхности — только пропорционально квадрату, то есть все меньшая площадь фасада представляет все больший объем интерьера. При достижении определенной критической массы сооружения связь между внешним и внутренним рвется46. 45. Пирсиг Р. Дзен и искусство ухода за мотоциклом. СПб.: Симпозиум, 2003. С. 123. 46. Колхас Р. Указ. соч. С. 106.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

23

Небоскреб, таким образом, обречен на лоботомию — архитектурный эквивалент «хирургического разрушения связи между лобными долями и остальным мозгом». Образованные лоботомией пространства Колхас проницательно называет субтопиями. Фасад здания теперь принадлежит улице, его содержимое образует автономный мир, ничем не выдающий своего существования вовне. Экстерьер небоскреба — торжество формализма, интерьер — победа чистого функционализма. (Впрочем, с последним колхасовским тезисом могли бы поспорить компетентные теоретики архитектуры.) Третий разрез скальпеля «расслаивает» здание на этажи. В одном из номеров журнала Life за 1909 год художник-карикатурист изобразил …легкую стальную конструкцию, поддерживающую 84 горизонтальные платформы, по размеру и форме в точности совпадающие с участком земли, на котором она построена47.

Эта конструкция, которую Колхас называет «Теоремой 1909», стала своего рода манифестом будущего небоскреба — «утопического устройства по производству неограниченного количества новых территорий на одном участке метрополиса»48. Что именно роднит эту журнальную шутку с идеологией манхэттенского небоскребостроения? Автономизация уровней: Каждый уровень изображается как абсолютно автономная, независимая территория вокруг некоего загородного дома со службами, конюшней, коттеджем для прислуги и т. д., будто остальных уровней не существует вовсе. Подчеркнутое разнообразие форм, садов, беседок и т. д. создает на каждом этаже свой особый стиль жизни (и, соответственно, возможность особой идеологии), и все это поддерживается абсолютно нейтральной несущей конструкцией49.

Нейтральность несущей конструкции — залог вертикального соположения «идеологий» и, что важнее, гарантия их  взаимного нейтралитета. Основной вектор описанной Колхасом «Теоремы 1909» — взаимное «обезразличивание» элементов. Это всегда дву47. Там же. С. 86. 48. Там же. С. 87. 49. Там же. С. 86. Курсив мой. — В. В.

24

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

направленное «обезразличивание»: идет ли речь о кварталах города или об этажах здания, элементы приобретают автономию а) друг от друга, б) от целого (которое в силу этого перестает быть целым). Колхас продолжает: Между этажами не должно быть никаких протечек символизма. На самом деле такая шизоидная аранжировка разных тем по этажам подразумевает особую архитектурную стратегию в решении интерьера небоскреба… Тут требуется систематический, хорошо спланированный разрыв всех связей между уровнями — вертикальная схизма. Отрицая какую-либо связь этажей, вертикальная схизма позволяет произвольно распределять их внутри одного здания50.

Итак, третий взмах манхэттенского скальпеля разрезает этажи, «расцепляет» уровни, лишает здание единства и  целостности, уподобляя его слоеному торту. С той только разницей, что слои в торте не могут располагаться друг на друге в произвольном порядке.

Ошибка Колхаса и лифт Отиса Решетка, лоботомия и  схизма — три кита манхэттенского урбанистического проекта. Но  как именно мы должны мыслить их  соотношение? Что именно их  связывает? Являются ли они тремя проявлениями одного процесса? Или, если сформулировать этот тезис более осторожно, имеют ли они общие основания? И где тогда следует искать эти основания? В самой эволюции архитектурного мышления? В экономических процессах (которые Колхас сознательно выносит за скобки)? Где тот скальпель, который делает возможным три роковых разреза, окончательно освобождающих кварталы от  города, экстерьер от  интерьера, этажи от здания? Другой вопрос: насколько «симметричны» отношения между решеткой, схизмой и лоботомией? Имеем ли мы дело с равносторонним треугольником или одна из вершин занимает привилегированное положение (а значит, гипотетически, две другие могут быть производными или зависимыми от нее)? Колхас не отвечает ни на один из этих вопросов. 50. Там же. С. 113–114.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

25

Схизму и  решетку связывает общая логика сепарации: элементы (этажи/кварталы) освобождаются от власти целого (здания/города) и  от  влияния друг друга. Тогда как логика лоботомии — логика расцепления формы и содержания, а не целого и его элементов. Схизму и лоботомию объединяет масштаб: это взаимосвязанные процессы соответственно горизонтального и вертикального сечения здания. Решетка — феномен принципиально иного, городского масштаба. Отношения между решеткой и лоботомией проследить куда сложнее. Их не связывают ни масштаб, ни логика сечения. При этом само понятие лоботомии может быть расширено до  границ бóльших городских единиц: мы знаем университетские городки, построенные как заводские промзоны (таковы некоторые английские краснокирпичные университеты), и  жилые кварталы, построенные как казармы или тюремные блоки (достаточно вспомнить рабочие окраины советских городов). Но все же это не лоботомия в чисто колхасовском понимании термина — трудно представить себе лоботомию в масштабе города. Расцепление интерьера и  экстерьера может пониматься как разрыв формы и содержания лишь метафорически. Удержимся здесь от классического хода в духе Георга Зиммеля, видевшего в отделении формы от  содержания трагическую сущность современности (три классические «пустые формы» по  Зиммелю: интеллект, деньги и  проституция; своего рода «пустой формой» оказывается и небоскреб). Сам Колхас, не отвечая прямо на вопрос об особом положении одной из  вершин треугольника и  ее определяющем значении для двух других, тем не менее дает читателю подсказку. Лоботомия — результат «выдавливания вверх» участка городской территории (объем здания увеличивается непропорционально сильнее площади его фасада). Схизма — следствие автономизации квартала. А значит, именно решетка — гениальная концептуальная догадка комиссии 1811 года — является условием возможности двух других сечений. Без решетки не было бы ни схизмы, ни лоботомии. Но так ли это? Отталкиваясь от предпринятого выше анализа феномена disentanglement, мы можем выдвинуть встречную гипотезу: в каждом из трех случаев «манхэттенских сечений» мы имеем дело с технологиями расцепления, но только в одном — с расцеплением в прямом (латуровском) смысле слова.

26

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Колхас движется дедуктивно: от  решетки к  схизме, от  города к зданию, от Манхэттена к его небоскребам. Это одновременно историческое и логическое движение. Исторически эмансипация кварталов провозглашается почти на сто лет раньше (в 1811 году), чем появляется прообраз схизмы — «Теорема 1909». Логически же схизма оказывается чем-то  вроде метонимии городской решетки, становится интраполяцией логики размежевания кварталов на размежевание этажей. Но для нас именно схизма — расцепление уровней здания и автономизация этажей — оказывается основанием всех последующих манхэттенских разрезов. Предыстория, опущенная Колхасом, такова. В 1852 году инженер-изобретатель Элиша Грейвс Отис перебрался в  Нью-Йорк, где занялся преобразованием старой и заброшенной лесопилки в фабрику по производству кроватей. На счету Отиса к этому моменту уже было несколько изобретений разной степени полезности и востребованности: от усовершенствованных хлебных печей до  железнодорожных тормозов, которые должны были автоматически срабатывать в случае аварии. На нью-йоркской лесопилке ему потребовалось поднять обломки старого оборудования на верхние этажи здания. Никогда прежде не проектировавший лифтов, Отис быстро сконструировал подъемную платформу. Однако, опасаясь обрыва тросов, он снабдил ее железнодорожными тормозами собственного изобретения. Классический пример «транспонирования технологии»: придуманные Отисом для экстренной остановки железнодорожного состава колодочные тормоза (block brakes) оказались весьма полезны для страхования самодельного лифта от падения. Отис назвал свое изобретение «уловителями». Конечно, лифты использовали задолго до изобретения «уловителей». В XVII веке лифтом уже был оборудован Виндзорский замок, в 1795 году Иван Кулибин предложил свою собственную версию этого устройства для Зимнего дворца. Но  именно изобретение Отиса позволило сделать подъем на лифте безопасным, а значит, массовым. Колхас отдает должное отисовскому гению: Среди экспонатов [выставки в  Хрустальном дворце в  1857 году. — В. В.] есть одно изобретение, радикальнее всех других изменившее лицо Манхэттена (и чуть в меньшей степени мира в целом), — лифт. Представление лифта подается публике как

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

27

Рис. 2. Колодочный тормоз лифта Элишы Отиса, чертеж к патенту [источник: Department of the Interior. Patent Office (1849–1925)]

театрализованное зрелище. Изобретатель Элиша Отис залезает на платформу, которая двигается вверх, — кажется, что это и есть основная часть демонстрации. Однако, когда платформа достигает высшей точки подъема, ассистент подает Отису кинжал на бархатной подушке [на самом деле — топор; резать лифтовый трос кинжалом крайне непрактично. — В. В.]. Изобретатель берет кинжал, явно собираясь наброситься на самый главный элемент собственного изобретения — трос, поднимающий платформу вверх и теперь удерживающий ее от падения. Он действительно перерезает трос; раздается резкий хлопок. Ни с изобретателем, ни  с  платформой ничего не  происходит. Невидимые предохранительные защелки — суть отисовского инженерного решения — не позволяют платформе грохнуться оземь. Так Отис делает открытие в области городской театральности: антикульминация как финал, отсутствие события как триумф. Лифт, да и вообще всякое техническое изобретение, несет в себе двойной образ: в его успехе всегда таится угроза поломки… Тема, предложенная Отисом, станет лейтмотивом грядущей истории острова: Манхэттен — это скопление множества возможных, но так и не случившихся катастроф51.

51. Там же. С. 24.

28

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Что сразу бросается в  глаза — удивительная невнимательность Колхаса к  мелким техническим деталям. Театральность подачи отисовского изобретения как будто затмевает собой его техническую максиму: уравнивание в правах верхних и нижних этажей. Если «в эпоху лестниц все этажи выше третьего считались непригодными для коммерческих нужд, а выше пятого — непригодными для жилья»52, то «благодаря изобретению лифта [еще одна неточность, все же лифт был изобретен до Отиса. — В. В.] на Манхэттене начинают множиться этажи»53. Колхас сам подчеркивает — и делает это неоднократно, — что схизма, как окончательное и радикальное «расцепление» этажей, обязана своим появлением изобретению лифта. Следовательно, решетка — вовсе не ключевое условие ее возможности. Таким образом, основания этого феномена следует искать не в сфере чистого урбанистического воображения, а  в  области конкретной технологической практики.

Конститутивные и перформативные модальности вещей Функция технологий «расцепления» в чем-то аналогична функции противопожарных разрывов — прерывание цепочки коммуникаций. Она удивительным образом напоминает то, что Колхас писал о функциях манхэттенской решетки — удержание урбанистического ego в  границах отдельного квартала, — но  мы не  будем развивать эту аналогию. Напомним, именно в «расцеплении» и фреймировании, по убеждению Латура, состоит главное предназначение техники: Обезьяны почти никогда не  используют объекты в  своих взаимодействиях. Для людей почти невозможно найти взаимодействие, которое не  требовало бы обращения к  технике. (Я использую это слово здесь для того, чтобы указать на modus operandi, где «артефакт» или «объект» означают результат действия.) Взаимодействия распространяются среди обезьян, охватывая постепенно всю стаю. Человеческое взаимодействие чаще всего локализуется, заключается во фрейм, сдерживается54. 52. Там же. С. 85. 53. Там же. С. 86. 54. Латур Б. Об интеробъективности. С. 191.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

29

Изобретение Элиши Отиса не устранило дистанцию между этажами, как мы привыкли думать. Оно позволило сделать их автономными друг от  друга, провело между ними границу, замкнуло их на самих себя. Лестница — инструмент связи, лифт — технология расцепления. Проявлениями этого расцепления стали в равной степени небоскребы Реймонда Худа и описнные Колхасом феномены схизмы/лоботомии. Про лифт нельзя сказать с уверенностью, является ли он «больше» архитектурным или технологическим объектом. Современная архитектура вообще крайне нетолерантна к самому этому различению. Конечно, высказанная выше гипотеза требует детальной проверки и отдельного исследования. Пока будет достаточно маркировать описанные Колхасом феномены как феномены технологического расцепления. Это позволит нам вернуться к сюжету, лишь слегка затронутому в первой части текста. Говоря о  решетке, Колхас упоминает «различные режимы», на которые разбивается городское пространство. Далее становится понятно, что схизма и решетка суть две формы размежевания и автономизации «режимов». Яркий пример — созданный Худом проект самой высокой в мире церкви, в здании которой должны были уживаться многоярусная парковка, ресторан, концертный зал и, собственно, ритуальные помещения. Так о  каких режимах идет речь? Латур отвечает — о фреймированных взаимодействиях, понимая под «фреймированностью» прежде всего их  отгороженность друг от  друга. Но  простой отгороженности (на которую влияют, например, толщина стен и качество звукоизоляции) недостаточно. В пределе отгороженность должна стать расцеплением  — автономизацией и  взаимным «обезразличиванием» соположенных в пространстве порядков взаимодействия. Вернемся теперь к задаче «пересборки повседневности». Все пять выделенных нами функциональных модусов вещей служат установлению и  воспроизводству конкретных порядков интеракции. Материальные объекты конституируют, упорядочивают и  поддерживают социальное взаимодействие. Но  они же обладают способностью к  его трансформации. Поддержание и  трансформация порядка интеракции  — два функциональных комплекса вещей, инкорпорированных в социальное взаимодействие. Различие между этими функциональными комплексами в чем-то сходно с различием, проведенным в теории речевых актов между перформативами и  констативами. Конститутивные 30

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

объекты удерживают порядок взаимодействия в  его границах, стабилизируют отношения с  другими порядками и  связывают интеракции между собой. Перформативные объекты выступают «нарушителями порядка», а точнее, источником его преобразований. Классический пример — наше взаимодействие с игрушками. Игрушки не  только конституируют порядок игры — они меняются ролями с  людьми. Они не  столько поддерживают, сколько размывают границы порядка взаимодействия, делая пределы и правила игры предметом самой игры. Они меняют сценарий интеракции по ходу самой интеракции, разделяя с людьми свойство агентности. Они импровизируют и заставляют импровизировать других акторов. Взаимодействие с игрушками — действие с открытым финалом. Однако игрушки (и перформативные объекты в целом) — предмет особого исследования55. Пока же зафиксируем одно важное обстоятельство. Как и отдельные функциональные модусы, выделенные нами в  начале статьи, два функциональных комплекса вещей-во-взаимодействии — конститутивность и перформативность — не находятся в отношениях однозначного соответствия с самими объектами. А потому некоторые объекты чаще других используются в качестве конститутивных (например, архитектура и техника) или перформативных (например, игрушки и арт-объекты), но эти их особенности не вписаны непосредственно в сами вещи. Отношение между вещами и свойствами перформативности/конститутивности — контингентное отношение.

Эпистемическая эмансипация материальности Небольшое разыскание, предпринятое нами в этой статье, — попытка обозначить ту повестку дня, с  которой придется иметь дело социологии повседневных взаимодействий после вторжения на ее территорию социологии вещей. Мы по традиции относим это вторжение на счет «поворота к материальному» в социальной теории. Теперь необходимо сделать шаг в сторону и оценить данное начинание не с позиции социологии повседневности, а в перспективе самого «поворота к материальному». Собственно, метафора поворота предполагает радикальную смену аксиоматики. Нечто привычное, очевидное и само собой 55. Мы попытались подступиться к этой теме в: Вахштайн В. С. К микросоциологии игрушек: сценарий, афорданс, транспозиция // Логос. 2013. № 2 (92). С. 3–37.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

31

разумеющееся начинает казаться архаичным предрассудком, пережитком прошлого. И напротив, «совершенная дичь» и «постмодернизм» (слова-синонимы в языке многих отечественных ученых) приобретают статус аксиом. Если это требование не выполняется, то мы имеем дело не с поворотом, а всего лишь со сменой доминирующей риторики. Под такую квалификацию попадает примерно половина статей и  диссертаций, во  введении к  которым декларируется лояльность повороту к материальному. В другом месте я называл этот тип работ «поворотом-к-материальному-0» (ПкМ-0)56. В нем громогласные заявления о «новой роли вещей» сочетаются с беспомощными, но привычными нарративами в духе «социальное конструирование Х в практиках Y». Вынесем ПкМ-0 за скобки дальнейшего анализа. «Поворот к материальному-1» (ПкМ-1) — куда более интригующее теоретическое предприятие. По факту оно представляет собой форму эпистемической эмансипации. Чтобы прояснить этот тезис, обратимся к модели, предложенной Полом Вайсом57. В структуре большинства научных дисциплин (естественных, социальных и гуманитарных) можно выделить твердое аксиоматическое ядро — множество реалий, существование которых полагается несомненным. Для психолога это «психические процессы», для социолога — «социальные отношения», для биолога — «эволюция», для экономиста — «рациональность» и т. д. Аксиомы редко становятся предметом обсуждения. Споры ведутся по поводу элементов другого множества — предметного поля. К примеру, в XIX веке географы объясняли феномен самоубийства типом расселения людей на  земной поверхности, биологи — врожденной предрасположенностью, психологи — психическими склонностями индивидов, социологи — степенью солидарности в разных сообществах. Объяснение — это установление связи между элементом предметного поля и элементом «ядра». Чем прочнее связь, тем сильнее объяснение58. Сильное объяснение стремится к идеалу эксклюзивности: оно должно исключать все другие возможные объяснения. Эмиль Дюркгейм, к  примеру, показал, 56. Эту тему мы попытались раскрыть в дискуссии «Незамеченные революции», организованной журналом «Антропологический форум» (см.: Вахштайн В. С. Три «поворота к материальному» // Антропологический форум. 2015. № 24. С. 22–37). Многое из написанного далее было впервые озвучено именно в том обсуждении. 57. Weiss P. Op. cit. 58. Латур Б. Политика объяснения: альтернатива // Социология власти. 2012. № 8. С. 113–143.

32

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

что самоубийство куда лучше объясняется социальными фактами, чем географическими, психологическими или «космическими»59, поэтому самоубийство стало мыслиться как социальный факт и было приписано к предметному полю нашей науки. То, как именно связываются элементы предметного поля с элементами аксиоматического ядра, собственно, и называется объяснительной моделью. Это центральный элемент когнитивного стиля любой дисциплины. Вайс предложил модель соотношения двух множеств, где Z — предметное поле, а Y — множество «первичных реальностей» аксиоматического ядра:

Джекоб Нидлмен интерпретирует модель Вайса: Каждая система [объяснения] имеет свой собственный предустановленный критерий, посредством которого что-либо признается как реально существующее, как нечто, заключенное в системе, или то, относительно чего все остальное существующее… может быть «объяснено»60.

Скажем, для этнометодолога это социальные практики. Они реальны, социальны и  наделены причиняющей силой. Для Дюркгейма это социальные факты. Они реальны, социальны и наделены причиняющей силой. Для социолога-марксиста это классовый конфликт. И так далее. В малом круге Y также содержатся правила трансформации, перевода феноменов, номинированных в качестве требующих объяснения, на язык конечного словаря данной исследовательской программы. Именно поэтому всякое объясне59. Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд. М.: Мысль, 1994. 60. Нидлмен Я. Систематическое объяснение и наука психоанализа // Бинсвангер Л. Бытие-в-мире. М.: Рефл-Бук, 1999.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

33

ние есть редукция — приведение множества феноменов Z большого круга к множеству объясняющих переменных Y малого круга61. Эпистемическая эмансипация  — явление редкое и  загадочное. Начинается она с того, что некоторое множество элементов Х предметного поля Z обособляется в самостоятельную область и заявляют о своей «необъяснимости» традиционными способами — разрывается устойчивая связь с аксиоматикой.

На следующем этапе эти сепаратистские элементы включаются уже в множество первичных реальностей Y и сами становятся частью дисциплинарного ядра. Таково, в частности, отношение между «структурой» и «культурой» в социологической теории. Исторически социология стремится объяснить феномены культуры (коллективные представления, мифы, верования, идеологии и мировоззрения) морфологией сообществ (стратификацией, солидарностью, системами родства, разделением труда, формами эксплуатации и т. п.). Однако благодаря работам позднего Дюркгейма и (в большей степени) «сильной программе» культурсоциологии62 мы сегодня знаем, что культура не объясняется социальной морфологией — напротив, коллективная память, к примеру, обладает своей собственной «твердостью» и  каузальной силой. Список социологических «первичных реальностей» пополнился еще несколькими составляющими. Аналогичным образом повседневный мир традиционно объяснялся набором социологических «первичных реальностей»: пространство улицы скрывало поли61. Латур Б. Политика объяснения: альтернатива. 62. Александер Дж., Смит Ф. Сильная программа в культурсоциологии / Пер. с  англ. С.  Джакуповой // Социологическое обозрение. 2010. Т. 9. № 2. С. 11–30.

34

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

тическую волю правящего класса, рутинные практики — интересы игроков, взаимодействия лицом-к-лицу — морфологию сообществ. Благодаря работам феноменологов мы научились видеть повседневный мир как реальность sui generis, несводимую к иным социальным сущностям и не объясняемую ими63. Благодаря теоретикам практик мы поняли, что повседневные рутины можно использовать в  качестве объяснения процессов «конструирования» чего угодно64. Сегодня сфера повседневности, эмансипировавшаяся от множества Z и перешедшая в множество Y, используется как плацдарм для вторжения в смежные дисциплины: выборы — это не  политический факт народного волеизъявления, а фреймированное взаимодействие людей лицом-к-лицу на избирательных участках; так же и городское пространство уже не имеет ничего общего с географическим пространством — это просто реификация, слепок повседневных рутинных практик. «Поворот к  материальному-1» начинается как эмансипация объектов материального мира, высвобождение их из-под давления традиционных первичных реальностей социологической аксиоматики. Неслучайно в основе ПкМ-1 лежат работы антропологов65, исторически менее расположенных к  сильным социологическим объяснениям. ПкМ-1  — это социология вещей sui generis. Вещи должны получить свободу от  социального, они больше не являются пассивным экраном, на который проецируются социальные смыслы, не служат подручными инструментами социальных фактов, не выступают видимым, но молчаливым свидетельством незримого социального порядка. Они должны анализироваться как условия возможности этого порядка, но сначала — получить свободу от всеобъясняющих элементов множества Y (и особенно — от «социальных практик»). Речь уже не идет о простой реконцептуализации вещей (с чего начинается эпистемическая эмансипация материальности) — нам придется отказаться от множества привычных интуиций, мета63. Шюц А. О множественности реальностей // Социологическое обозрение. 2003. Т. 3. № 2. С. 3–34. 64. The Practice Turn in Contemporary Theory / T. Schatzki et al. (eds). N.Y.: Routledge, 2001. 65. См.: Thompson M. Rubbish Theory: The Creation and Destruction of Value. Oxford: Oxford University Press, 1979; Douglas M., Isherwood B. The World of Goods. L.: Routledge, 1996; Копытофф И. Культурная биография вещей: товаризация как процесс // Социология вещей; Appadurai A. Introduction: Commodity and the Politics of Value // The Social Life of Things. Commodities in Cultural Perspective / A. Appadurai (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1986. P. 3–63.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

35

фор и  понятий. Например, от  дурной привычки использовать «повседневные практики» в качестве универсального дескриптора и общего знаменателя изучаемого нами мира. Больше нет практик и их объектов — есть объекты и их практики. Что это значит, в частности, для социологии повседневности? Теперь сам концепт повседневности должен быть пересмотрен. Повседневность повседневна именно потому, что конституирована не одними людьми. Мы должны научиться видеть материальные объекты как конституенты социального порядка. Описать действия вещей, выделить функциональные модусы, в которых вещи «собирают» повседневную социальность, создать новый язык мышления о  взаимодействиях — язык не  символического, а объект-центричного интеракционизма66. ПкМ-1 — самый продуктивный из вызовов, брошенных социологии повседневности за последние сорок лет. Чтобы спасти идею повседневности после «Поворота к материальному-1», нам придется ее «пересобрать» (чем мы и занимались в первой части этой статьи).

ПкМ-2 vs ПкМ-1 Ссылки на работы Брюно Латура, Мишеля Каллона и Джона Ло стали обязательными ритуальными элементами практически для всех авторов ПкМ-1. Латуровская риторика, несомненно, одна из самых сильных в этом движении. Только Латур может быть до  абсурда последователен на  пути эмансипации материальности — вплоть до призыва дать объектам право голоса и требования созвать «парламент вещей». В результате складывается ложное впечатление, что именно создателям акторно-сетевой теории мы обязаны победным шествием ПкМ-1. Однако латуровская ставка куда выше эпистемической эмансипации материальности. Он (равно как и его коллеги) вовсе не стремится к обособлению одного частного региона X в предметном поле Z с последующим перемещением освобожденных феноменов в зону региональной онтологии Y. Ровным счетом наоборот! Латур пытается устранить саму границу между этими множествами, разобрать на части объяснительную машинерию социологии, навязать ей принципиально иной способ мышления о мире — способ, в котором по-друго66. О родстве символического интеракционизма и акторно-сетевой теории см.: Кузнецов А. Г. Символический интеракционизм и акторно-сетевая теория: точки пересечения, пути расхождения и зона обмена // Социология власти. 2014. № 1. C. 64–75.

36

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

му проведено различение между вещами и не-вещами. Сегодня Латур, как ни странно, главный противник ПкМ-1 и социологии вещей в нашем понимании. Наиболее радикальную, инспирированную Латуром версию поворота к материальному я далее буду называть «поворот к материальному-2». Общим для двух версий ПкМ является декларируемое стремление стереть грань между субъектом и  объектом, человеками и не-человеками (non-humans). Но что скрывается за понятием «не-человека»? Дверной доводчик?67 Томограф?68 Португальский галеон?69 Морской гребешок?70 Или идея технического прогресса? Дух инноваций? Имперская идентичность? Французское сельское хозяйство? ПкМ-1 с готовностью присваивает статус действующих субъектов вещам, но с настороженностью относится к нематериальным сущностям, тем более таким аморфным и трудноуловимым. Однако для авторов ПкМ-2 имперская идентичность может быть даже в  большей степени действующим субъектом, чем все материальные объекты вместе взятые. Понятие nonhuman оказывается до  крайности двусмысленным, когда вслед за уже отринутым делением на людей и не-людей мы по стопам Латура и Ло отказываемся от различия между вещами и нематериальными сущностями. Какова архитектура этого отказа? В какой момент ПкМ-2 становится «поворотом от материального»? Попробуем рассмотреть данный сюжет на примере старой работы Джона Ло о социальной топологии португальских галеонов: Корабль может быть представлен в виде сети — сети остовов, рангоутов, парусов, канатов, пушек, складов продовольствия, кают и самой команды. С другой стороны, при более обобщенном рассмотрении навигационная система (со всеми ее эфемеридами, астролябиями и квадрантами, таблицами расчетов, картами, штурманами и звездами) также может быть рассмотрена как сеть. Далее, при еще более отстраненном анализе, вся португальская имперская система в целом (с ее портами и пакгаузами, кораблями, военными диспозициями, рынками и купцами) может быть описана в тех же категориях71. 67. 68. 69. 70. 71.

Латур Б. Где недостающая масса? Социология одной двери. Мол А. Указ. соч. Ло Дж. Объекты и пространства. Каллон М. Указ. соч. Ло Дж. Объекты и пространства. С. 224.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

37

В данном описании все предметы исследования рассматриваются как «объекты» — корабль, навигационная система, португальская империя. Объектами их делают устойчивые связи и отношения друг с другом. Особый акцент на устойчивости: Штурманы, противники-арабы, ветра и течения, команда, складские помещения, орудия: если эта сеть сохраняет устойчивость, корабль остается кораблем, он не тонет, не превращается в щепки, напоровшись на тропический риф, не оказывается захваченным пиратами и уведенным в Аравийское море. Он не пропадает, не теряется до тех пор, пока команда не сломлена болезнями или голодом. Корабль определяется своими отношениями с другими объектами, и акторно-сетевой анализ направлен на исследование стратегий, которые производят (и, в свою очередь, произведены) этой объектностью, синтаксисом или дискурсом, определяющими место корабля в сети отношений72.

Разрыв сети отношений кладет конец дискретной объектности. Сеть отношений трактуется Ло как топологическая система, определенная «форма пространственности». Пространство (здесь Ло последовательный лейбницианец) — это порядок объектов, объекты — суть пересечения отношений. Изменение отношений приводит не только к изменениям самих объектов, но и к изменениям форм пространственности. Как объект, корабль пространственно или топологически множественен: «Он занимает — а также преобразует — два типа пространства. Географическое и семиотическое (сетевое)». Он неизменен в каждой из форм пространства и сохраняется в обеих: физически — в  географическом пространстве, функционально или синтаксически — в семиотическом (сетевом) пространстве. Двигается он только в географическом пространстве. Напротив, в  пространстве сетей он неподвижен, никакого изменения отношений между компонентами не происходит. (А если происходит, значит, что-то не так, значит, это уже другой объект.) Именно неподвижность в  сетевом пространстве делает возможным его перемещение в пространстве географическом, позволяя переплывать из  Калькутты в  Лиссабон с  грузом специй. Перемещение из точки А в точку В некоторого объекта происходит благодаря устойчивости отношений между различными элементами сети, в которой этот объект находится. Если произойдет смеще72. Там же. С. 227.

38

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ние в пространстве сетей (то есть если изменятся конституирующие объект отношения), корабль просто перестанет быть «кораблем Х с грузом Y, следующим курсом Z», а станет чем-то иным: обломками корабля, «Летучим голландцем» или просто деревом для костра. Здесь необходимо задать социальной топологии вопрос: всякий ли объект пространства сетей находится также и в евклидовом пространстве? Иными словами, говорим ли мы исключительно об объектах одной топологической природы? Приведу пример из  нашего недавнего исследования социальной топологии города73. Кафе возле музея-заповедника «Коломенское» обладает устойчивым ядром отношений. Одни отношения описываются географически (кафе «близко» к  парку и  «недалеко» от  метро), другие — связывают официантов, менеджеров, поваров и поставщиков продуктов (социологи предпочитают именовать такие отношениями организационными). Каждая дисциплина — география, социология, экономика, юриспруденция и даже химия (когда дело доходит до размораживания и готовки) — посредством своего собственного теоретического словаря выделяет и описывает одно подмножество релевантных отношений, игнорируя остальные. «Социологическое» кафе будет довольно сильно отличаться от «географического». При этом заведение сохраняет свою идентичность до  тех пор, пока необходимый минимум связей остается неизменным. Отказ подавать бизнес-ланчи или смена основного поставщика, скорее всего, не приведут к смещению кафе в пространстве сетей, а вот взрыв бомбы на террасе, видимо, станет негомеоморфным преобразованием. А  как быть с  курением? Табачный дым — весьма аморфный, но все же материальный объект. Его отсутствие или наличие — Ло сказал бы «включение» (enrollment) или «введение в  действие» (enactment)74 — может стать значимым для конститутивного ядра данного конкретного заведения. Кафе, в которых на террасах все еще можно курить после недавнего запрета на курение в общественных местах, существенно изменили свою целевую группу, ценовую политику и даже архитектурный облик — пришлось устранить все внешние стены террасы, чтобы она формально

73. Вахштайн В. С. Пересборка города: между языком и пространством // Социология власти. 2014. № 2. С. 9–38. 74. Ло Дж. После метода: беспорядок и социальная наука.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

39

стала частью улицы. Как выяснилось, «курящее» и «некурящее» кафе — это два топологически разных объекта. Пойдем дальше. Как быть с музыкой? Если завтра в кафе у Коломенского вместо сборника Romantic Collection начнет играть сборник песен Михаила Круга? Кафе с  «Владимирским централом» и без — это одно и то же кафе? И если нет, должны ли мы заключить, что песни Круга — материальные объекты, локализованные в евклидовом пространстве? Пуристская версия социальной топологии (в духе ПкМ-1 и «чистой» социологии вещей), вероятно, запретит нам апеллировать к  нематериальным сущностям как топологическим объектам. Все, что не находится в евклидовом пространстве, не существует и в пространстве сетей. Однако это идет вразрез со всей логикой акторно-сетевой теории, частью которой является социальная топология. «Сетевая формула» города состоит из элементов топологически разной природы. Некоторые из них нематериальны (то есть обладают пропиской в пространстве сетей, не будучи «гражданами» физического пространства). Знаки, образы, метафоры, нарративы — суть объекты сетевого пространства («узлы сети») так же, как галеон, кафе или «Коломенское». Латур, Ло и Каллон устранили различение между «человеками» и «нечеловеками», показав, что морские гребешки, микробы, дверной доводчик и втулочный насос разделяют с людьми свойство агентности, то  есть способность быть актантами, действующими лицами, конституентами социального мира. Этот обманный маневр (фокусировка на  агентности вещей) скрыл под видом «поворота к материальному» куда более фундаментальный теоретический сдвиг: рядоположение материальных и нематериальных актантов, потому что «нечеловеки» — это не только морские гребешки и втулочные насосы, это также и «имперская идентичность», добавляющаяся к  технологиям португальской колониальной экспансии, и математические уравнения, действующие на  рынке наряду с  товарами и  торговцами. Различение между людьми и материальными объектами с точки зрения социологической доксы устранить куда легче, чем различение между материальными и нематериальными актантами. Однако формула Блэка — Шоулза — Мертона в исследовании Дональда Маккензи является действующим актантом, который приобретает все большую агентность на рынке опционов, пока не приводит его к обвалу75. 75. MacKenzie D. An Engine, Not a Camera: How Financial Models Shape Markets. Cambridge, MA: MIT Press, 2006.

40

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ПкМ-2 — это в  полном смысле слова «онтологический поворот». Материальность (освобождение которой заявлено как главная задача авторами ПкМ-1) для последовательных латурианцев — всего лишь разменная монета. Они жертвуют ей, как пешкой, уже в дебюте76. Как следует из нашего краткого сопоставления, названия «поворот» в полной мере заслуживает только ПкМ-2. Лишь в работах сторонников «онтологического поворота» заявлена претензия на  смену дисциплинарной аксиоматики — не  просто перенос границы между двумя множествами элементов (предметного поля и онтологического ядра), но отказ от проведения этой границы как таковой. И тем не менее, если бы не успех авторов ПкМ1 с их утопическими манифестами и неослабевающим вниманием к материальным объектам, вряд ли бы в этот самый момент такое количество авторов по всему миру вчитывались бы в тексты Латура. Латур как актант обязан силе своего конститутивного действия тому самому проекту (ПкМ-1), который хотел бы оставить в прошлом77, чтобы дать место новой социологической онтологии, где уже не будет ни «материального», ни «нематериального», а только «действующее» или «недействующее» (ПкМ-2). Выбор прост: или эмансипация материальности ценой некоторой модификации социологического языка (ПкМ-1), или радикальный отказ от самого этого языка в пользу новой онтологии, уравнивающей в правах людей, вещи и идеи (ПкМ-2). Огрубляя: или «поворот», «или к материальному». Но мы вовсе не обязаны следовать так далеко за Латуром и Ло. Можно остановиться на первом шаге и обратиться к ресурсам акторно-сетевой теории для исследований в  русле ПкМ-1 — отве-

76. Здесь кажется любопытным сопоставление двух «поворотов к  материальному» в исследованиях архитектуры. Пока антропологи заняты пересмотром своих представлений о  жилище в  духе ПкМ-1 (Buchli  V. Anthropology of Architecture. L.: Berg Publishers, 2013), представители Манчестерской школы социологии архитектуры пытаются быть последовательным латурианцами (см.: Guy S., Coutard O. STS and the City. Politics and Practices of Hope // Science, Technology and Human Values. 2007. Vol. 32. № 6. P. 713–734; Yaneva A. Scaling Up and Down: Extraction Trials in Architectural Design // Social Studies of Science. 2005. Vol. 35. № 6. P. 867–894). 77. См. сборник работ отцов-основателей акторно-сетевой теории, который должен был стать эпитафией на ее могиле, а стал новым ее манифестом: Actor Network Theory and After / J. Law, J. Hassard (eds). Oxford: Blackwell Publishers / The Sociological Review Monographs, 1999.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

41

тить, наконец, на вопрос о сцепках и расцеплениях, о движении от комплексного к сложному, о ролевых диспозициях и функциональных модальностях действующих вещей, об интеробъективности действия и материальности фрейма. Благо тексты создателей теории это позволяют. Библиография Actor Network Theory and After / J. Law, J. Hassard (eds). Oxford: Blackwell Publishers / The Sociological Review Monographs, 1999. Appadurai A. Introduction: Commodity and the Politics of Value // The Social Life of Things. Commodities in Cultural Perspective / A. Appadurai (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1986. P. 3–63. Buchli V. Anthropology of Architecture. L.: Berg Publishers, 2013. Callon M. Some Elements of a Sociology of Translation; Domestication of the Scallops and the Fishermen of St. Brieuc Bay // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. Р. 196–223. Collins R. Interaction Ritual Chains. N.Y.: Rowman & Littlefield, 2006. Douglas M., Isherwood B. The World of Goods. L.: Routledge, 1996. Durkheim E. The Elementary Forms of Religious Life. L.: Allen & Unwin, 1971. Goffman E. Where the Action Is // Idem. Interaction Ritual. Garden City: Anchor Books, 1979. Guy S., Coutard O. STS and the City. Politics and Practices of Hope // Science, Technology and Human Values. 2007. Vol. 32. № 6. P. 713–734. Luhmann N. Communication and Social Order. Risk: A Sociological Theory. B.: de Gruyter, 1993. MacKenzie D. An Engine, Not a Camera: How Financial Models Shape Markets. Cambridge, MA: MIT Press, 2006. Powers M. Confessions of a Drone Warrior // GQ. 22.10.2013. URL: http://gq.com/ story/drone-uav-pilot-assassination?currentPage=1. Rheinberger H.-J. Toward a History of Epistemic Things. Stanford: Stanford University Press, 1997. The Practice Turn in Contemporary Theory / T. Schatzki, K. Knorr-Cetina, E. von Savigny (eds). N.Y.: Routledge, 2001. Thompson M. Rubbish Theory: The Creation and Destruction of Value. Oxford: Oxford University Press, 1979. Weiss P. Modes of Being. Carbondale: Southern Illinois University Press, 1958. Yaneva A. Scaling Up and Down: Extraction Trials in Architectural Design // Social Studies of Science. 2005. Vol. 35. № 6. P. 867–894. Александер Дж., Смит Ф. Сильная программа в культурсоциологии // Социологическое обозрение. 2010. Т. 9. № 2. С. 11–30. Бейтсон Г. Теория игры и фантазии // Он же. Экология разума. Избранные статьи по антропологии, психиатрии, эпистемологии. М.: Смысл, 2000. Вахштайн В. С. «Практика» vs «фрейм»: альтернативные проекты исследования повседневного мира // Социологическое обозрение. 2008. Т. 7. № 1. С. 65–95. Вахштайн В. С. К микросоциологии игрушек: сценарий, афорданс, транспозиция // Логос. 2013. № 2 (92). С. 3–37.

42

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Вахштайн В. С. Пересборка города: между языком и пространством // Социология власти. 2014. № 2. С. 9–38. Вахштайн В. С. Теория фреймов и социология повседневности. СПб.: Издательство Европейского университета, 2011. Вахштайн В. С. Три «поворота к материальному» // Антропологический форум. 2015. № 24. С. 22–37. Гофман И. Анализ фреймов: Эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН; ФОМ, 2004. Гофман И. Лекция // Социологическое обозрение. 2007. Т. 6. № 2. С. 4–26. Гофман И. Порядок взаимодействия // Социология власти. 2014. № 1. С. 163–199. Деланда М. Война в эпоху разумных машин. Екатеринбург; М.: Кабинетный ученый, 2015. Дюркгейм Э. Самоубийство: социологический этюд. М.: Мысль, 1994. Зиммель Г. Мост и дверь // Социология власти. 2013. № 3. С. 145–150. Кловайт Н. Конститутивные эффекты технологических фреймов в повседневном взаимодействии // Социология власти. 2015. № 1. С. 166–180. Кнорр-Цетина К., Брюггер У. Рынок как объект привязанности: исследование постсоциальных отношений на финансовых рынках // Социология вещей / Под ред. В. Вахштайна. М.: Территория будущего, 2006. С. 307–341. Колхас Р. Нью-Йорк вне себя. М.: Strelka Press, 2013. Копытофф И. Культурная биография вещей: товаризация как процесс // Социология вещей / Под ред. В. Вахштайна. М.: Территория будущего, 2006. С. 134–168. Корбут А. М. Гоббсова проблема и ее решение: нормативный порядок и ситуативное действие // Социология власти. 2013. № 1–2. С. 9–24. Кузнецов А. Г. Символический интеракционизм и акторно-сетевая теория: точки пересечения, пути расхождения и зона обмена // Социология власти. 2014. № 1. C. 64–75. Латур Б. Где недостающая масса? Социология одной двери // Социология вещей / Под ред. В. Вахштайна. М.: Территория будущего, 2006. С. 199–222. Латур Б. Об интеробъективности // Социология вещей / Под ред. В. Вахштайна. М.: Территория будущего, 2006. С. 169–198. Латур Б. Пастер: война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015. Латур Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2014. Латур Б. Политика объяснения: альтернатива // Социология власти. 2012. № 8. С. 113–143. Латур Б., Энньон А. Как ошибки во множестве категорий приводят к известности // Гефтер. 29.11.2013. URL: http://gefter.ru/archive/10660. Ло Дж. Объекты и пространства // Социологическое обозрение. 2006. Т. 5. № 1. С. 30–42. Ло Дж. После метода: беспорядок и социальная наука / Пер. с англ. С. Гавриленко, А. Писарева, П. Хановой. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. Луман Н. Общество общества. М.: Логос, 2010. Мол А. Множественное тело // Социология власти. 2015. № 1. С. 232–247.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

43

Нидлмен Я. Систематическое объяснение и наука психоанализа // Бинсвангер Л. Бытие-в-мире. М.: Рефл-Бук, 1999. С. 224–246. Пирсиг Р. Дзен и искусство ухода за мотоциклом. СПб.: Симпозиум, 2003. Филиппов А. Ф. К теории социальных событий // Логос. 2004. № 5 (44). С. 3–28. Хайдеггер М. Вещь // Он же. Время и бытие. М.: Гнозис, 1993. С. 316–326. Харре Р. Материальные объекты в социальных мирах // Социология вещей / Под ред. В. Вахштайна. М.: Территория будущего, 2006. С. 118–133. Хемингуэй Э. Острова в океане. М.: АСТ, 2010. Шюц А. О множественности реальностей // Социологическое обозрение. 2003. Т. 3. № 2. С. 3–34.

44

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

REASSEMBLING THE EVERYDAY: DRONES, ELEVATORS, AND THE MT-1 PROJECT Victor Vakhshtayn. Dean, Faculty of Sociology, Moscow School of Social and Economic Sciences (MSSES); Dean, Faculty of Philosophy and Sociology; Editor-inChief, “Sociology of Power” Journal, [email protected]. Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA), 82 Vernadskogo ave., Bldg 2, 119571 Moscow, Russia. Keywords: drones; skyscrapers; block brakes; elevator; face-to-face interactions. This paper is an exercise in object-oriented microsociology. Investigations of face-toface interaction fell victim to the “material turn” before all else. The actor-network theory invasion forced many microsociologists to question a key axiomatic assumption of the investigation of everyday life: in social interactions, material objects may only serve as either props or as part of the stage. However, we are now forced to rethink the Everyday (i.e., the original subject of microsociology) as an ontological sphere, the very existence of which is owed to a multitude of invisible actions of material non-human agents. The following paper aims to address three tasks. Firstly, we aim to reveal the line that separates the “material” from the “ontological” turn (MT-1 and MT-2). Our second task is to perform a theoretical revision of the forms of thinking and imagining that was proposed by MT-1 to researchers of the everyday (the codification of the functional modes of “objects-in-interaction,” the distinction of constitutive and performative constellations of roles, etc.). Thirdly, to evaluate the ways in which these theoretical assets may be employed in both the sociology of architecture and the sociology of technology. Why is PTSD more prevalent among military drone-operators than among pilots who participate in on-site battles? How did the invention of the railway block brakes change the architectural face of Manhattan? What is the relation between the constitutive and performative modalities of “acting things?” How does the idea of “technological disentanglement” help solve the issue of relating Rem Koolhaas’ concepts of “grid,” “schism,” and “lobotomy?” And, come to think of it, what does Bruno Latour have to with all of this? These questions, along with a few others, will be discussed in the following paper. DOI: 10.22394/0869-5377-2017-2-1-44 References Actor Network Theory and After (eds J. Law, J. Hassard), Oxford, Blackwell Publishers / The Sociological Review Monographs, 1999. Alexander J., Smith P. Sil’naia programma v kul’tursotsiologii [Strong Program in Cultural Sociology]. Sotsiologicheskoe obozrenie [The Russian Sociological Review], 2010. Т. 9. № 2. С. 11–30. Appadurai A. Introduction: Commodity and the Politics of Value. The Social Life of Things. Commodities in Cultural Perspective (ed. A. Appadurai), Cambridge, Cambridge University Press, 1986. P. 3–63. Bateson G. Teoriia igry i fantazii [A Theory of Play and Fantasy]. Ekologiia razuma. Izbrannye stat’i po antropologii, psikhiatrii, epistemologii [Ecology of Mind. Selected Papers on Anthopology, Psychiatry, Epistemology], Moscow, Smysl’, 2000.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

45

Binswanger L. Sistematicheskoe ob” iasnenie i nauka psikhoanaliza [Systematic Explanation and the Science of Psychoanalysis]. Bytie-v-mire [Being-in-theWorld], Moscow, Refl-Buk, 1999, pp. 224–246. Buchli V. Anthropology of Architecture, London, Berg Publishers, 2013. Callon M. Some Elements of a Sociology of Translation; Domestication of the Scallops and the Fishermen of St. Brieuc Bay. Power, Action and Belief (ed. J. Law), London, Routledge, 1986. Р. 196–223. Collins R. Interaction Ritual Chains, New York, Rowman & Littlefield, 2006. DeLanda M. Voina v epokhu razumnykh mashin [War in the Age of Intelligent Machines], Yekaterinburg, Moscow, Kabinetnyi uchenyi, 2015. Douglas M., Isherwood B. The World of Goods, London, Routledge, 1996. Durkheim E. Samoubiistvo: sotsiologicheskii etiud [Le Suicide: Étude de sociologie], Moscow, Mysl’, 1994. Durkheim E. The Elementary Forms of Religious Life, London, Allen & Unwin, 1971. Filippov A. F. K teorii sotsial’nykh sobytii [The theory of Social Events]. Logos. Filosofsko-literaturnyi zhurnal [Logos. Philosophical and Literary Journal], 2004, no. 5 (44), pp. 3–28. Goffman E. Analiz freimov: Esse ob organizatsii povsednevnogo opyta [Frame Analysis: An Essay on the Organization of Experience], Moscow, Institut sotsiologii RAN, FOM, 2004. Goffman E. Lektsiia [Lecture]. Sotsiologicheskoe obozrenie [The Russian Sociological Review], 2007, vol. 6, no. 2, pp. 4–26. Goffman E. Poriadok vzaimodeistviia [The Interaction Order]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2014, no. 1, pp. 163–199. Goffman E. Where the Action Is. Interaction Ritual, Garden City, Anchor Books, 1979. Guy S., Coutard O. STS and the City. Politics and Practices of Hope. Science, Technology and Human Values, 2007, vol. 32, no. 6, pp. 713–734. Harré R. Material’nye ob”ekty v sotsial’nykh mirakh [Material Objects in Social Worlds]. Sotsiologiia veshchei [Sociology of Things] (ed. V. Vakhshtayn), Moscow, Territoriia budushchego, 2006, pp. 118–133. Heidegger M. Veshch’ [Das Ding]. Vremia i bytie [Zeit und Sein], Moscow, Gnozis, 1993, pp. 316–326. Hemingway E. Ostrova v okeane [Islands in the Stream], Moscow, AST, 2010. Klowait N. Konstitutivnye effekty tekhnologicheskikh freimov v povsednevnom vzaimodeistvii [Constitutive Effects of Technological Frames in Everyday Interaction]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2015, no. 1, pp. 166– 180. Knorr-Cetina K., Bruegger U. Rynok kak ob”ekt priviazannosti: issledovanie postsotsial’nykh otnoshenii na finansovykh rynkakh [The Market as an Object of Attachment: Exploring Postsocial Relations in Financial Markets]. Sotsiologiia veshchei [Sociology of Things] (ed. V. Vakhshtayn), Moscow, Territoriia budushchego, 2006, pp. 307–341. Koolhaas R. N’iu-Iork vne sebia [Delirious New York], Moscow, Strelka Press, 2013. Kopytoff I. Kul’turnaia biografiia veshchei: tovarizatsiia kak protsess [The Cultural Biography of Things: Commoditization as Process]. Sotsiologiia veshchei [Sociology of Things] (ed. V. Vakhshtayn), Moscow, Territoriia budushchego, 2006, pp. 134–168. Korbut A. M. Gobbsova problema i ee reshenie: normativnyi poriadok i situativnoe deistvie [The Hobbes’ Problem and Its Two Solutions: Normative Order and

46

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Situated Action]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2013. № 1–2. С. 9–24. Kuznetsov A. G. Simvolicheskii interaktsionizm i aktorno-setevaia teoriia: tochki peresecheniia, puti raskhozhdeniia i zona obmena [Symbolic Interactionism and Actor-Network Theory: Crossing Points, Divergences and Trading Zones]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2014, no. 1, pp. 64–75. Latour B. Gde nedostaiushchaia massa? Sotsiologiia odnoi dveri [Where are the Missing Masses? Sociology of a Door]. Sotsiologiia veshchei (ed. V. S. Vakhstayn), Moscow, Territoriia budushchego, 2006, pp. 199–222. Latour B. Ob interob”ektivnosti [On Interobjectivity]. Sotsiologiia veshchei [Sociology of Things] (ed. V. Vakhshtayn), Moscow, Territoriia budushchego, 2006, pp. 169–198. Latour B. Paster: voina i mir mikrobov, s prilozheniem “Nesvodimogo” [Pasteur: Guerre et paix des microbes, suivi de “Irréductions”], Saint Petersburg, Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta, 2015. Latour B. Peresborka sotsial’nogo: vvedenie v aktorno-setevuiu teoriiu [Reassembling the Social: An Introduction to Actor-Network Theory], Moscow, Izdatel’skii dom Vysshei shkoly ekonomiki, 2014. Latour B. Politika ob”iasneniia: al’ternativa [The Politics of Explanation: an Alternative]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2012, no. 8, pp. 113–143. Latour B., Hennion A. Kak oshibki vo mnozhestve kategorii privodiat k izvestnosti [How to Make Mistakes on So Many Things at Once — and Become Famous for This]. Gefter, November 29, 2013. Available at: http://gefter.ru/ archive/10660. Law J. Ob”ekty i prostranstva [Objects and Spaces]. Sotsiologicheskoe obozrenie [The Russian Sociological Review], 2006, vol. 5, no. 1, pp. 30–42. Law J. Posle metoda: besporiadok i sotsial’naia nauka [After Method: Mess in Social Science Research], Moscow, Izdatel’stvo Instituta Gaidara, 2015. Luhmann N. Communication and Social Order. Risk: A Sociological Theory, Berlin, de Gruyter, 1993. Luhmann N. Obshchestvo obshchestva [Die Gesellschaft der Gesellschaft], Moscow, Logos, 2010. MacKenzie D. An Engine, Not a Camera: How Financial Models Shape Markets, Cambridge, MA, MIT Press, 2006. Mol A. Mnozhestvennoe telo [The Body Multiple]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2015, no. 1, pp. 232–247. Pirsig R. Dzen i iskusstvo ukhoda za mototsiklom [Zen and the Art of Motorcycle Maintenance: An Inquiry into Values], Saint Petersburg, Simpozium, 2003. Powers M. Confessions of a Drone Warrior. GQ, October 22, 2013. Available at: http://gq.com/story/drone-uav-pilot-assassination?currentPage=1. Rheinberger H.-J. Toward a History of Epistemic Things, Stanford, Stanford University Press, 1997. Schütz A. O mnozhestvennosti real’nostei [On Multiple Realities]. Sotsiologicheskoe obozrenie [The Russian Sociological Review], 2003, vol. 3, no. 2, pp. 3–34. Simmel G. Most i dver’ [The Bridge and the Door]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2013, no. 3, pp. 145–150. The Practice Turn in Contemporary Theory (eds T. Schatzki, K. Knorr-Cetina, E. von Savigny), New York, Routledge, 2001. Thompson M. Rubbish Theory: The Creation and Destruction of Value, Oxford, Oxford University Press, 1979.

В И К Т О Р  В А Х Ш Т А Й Н

47

Vakhshtayn V. Peresborka goroda: mezhdu iazykom i prostranstvom [Reassembling the City: Between Language and Space]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2014, no. 2, pp. 9–38. Vakhshtayn V. S. “Praktika” vs “freim”: al’ternativnye proekty issledovaniia povsednevnogo mira [“Practice” vs “Frame”: Alternative Projects of Everyday World Research]. Sotsiologicheskoe obozrenie [The Russian Sociological Review], 2008, vol. 7, no. 1, pp. 65–95. Vakhshtayn V. S. K mikrosotsiologii igrushek: stsenarii, afordans, transpozitsiia [Towards a Microsociology of Toys: Inscription, Affordance, Transposition]. Logos. Filosofsko-literaturnyi zhurnal [Logos. Philosophical and Literary Journal], 2013, no. 2 (92), pp. 3–37. Vakhshtayn V. S. Teoriia freimov i sotsiologiia povsednevnosti [Theory of Frames and Sociology of Everyday World], Saint Petersburg, Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta, 2011. Vakhshtayn V. S. Tri “povorota k material’nomu” [Three “Material Turns”]. Antropologicheskii forum [Anthropological Forum], 2015, no. 24, pp. 22–37. Weiss P. Modes of Being, Carbondale, Southern Illinois University Press, 1958. Yaneva A. Scaling Up and Down: Extraction Trials in Architectural Design. Social Studies of Science, 2005, vol. 35, no. 6, pp. 867–894.

48

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Некоторые элементы социологии перевода: приручение морских гребешков и рыболовов бухты Сен-Бриё МИШЕЛЬ КАЛЛОН

Профессор социологии, Центр социологии инноваций (CSI), Горная школа Парижа (MINES ParisTech). Адрес: 60 Saint Michel blvd, 75272 Paris, Cedex 06, France. E-mail: [email protected]. Ключевые слова: социология перевода; обобщенная симметрия; проблематизация; заинтересовывание; вербовка; мобилизация; морские гребешки.

В статье предлагается новый подход в исследованиях агентности — социология перевода. Текст начинается с изложения трех принципов данного подхода: агностицизма (беспристрастности по отношению к вовлеченным в спор акторам), обобщенной симметрии (договоренности объяснять конфликтующие стороны в одних и тех же терминах) и свободного связывания (отказа от любых априорных различий между природным и социальным) — и описывает научную и экономическую полемику о причинах сокращения популяции морских гребешков в бухте Сен-Бриё, а также усилия трех морских биологов по разработке стратегии ее сохранения. В попытках этих ученых навязать другим себя и собственное определение ситуации автор выделяет четыре этапа перевода: 1) проблематизация — ученые стремились стать незаменимыми для других акторов в этой драме, определяя их природу и проблемы, а затем

предполагая, что эти проблемы будут решены, если акторы договорятся о «пунктах обязательного прохождения» в исследовательской программе этих ученых; 2) заинтересовывание (interessement) — серия процессов, с помощью которых исследователи пытались ограничить акторов ролями, предложенными им в этой программе; 3) вербовка (enrolment) — набор стратегий, с помощью которых исследователи стремились определить и соотнести между собой роли, отведенные ими для других; 4) мобилизация — набор методов, использовавшихся исследователями, чтобы убедиться, что предполагаемые делегаты от различных коллективов способны были должным образом представлять эти коллективы и не предавались ими. В заключение автор отмечает, что перевод — это процесс, его осуществление никогда не бывает завершено, а может и вовсе потерпеть неудачу (как в рассматриваемом случае).

49

I. Введение

Ц

Е Л Ь данной статьи — представить набросок того, что называют социологией перевода, а также показать, что эта аналитическая сетка особенно хорошо подходит для исследования роли науки и технологии в структурировании властных отношений. Для начала стоит признать: социологи, которые в последние годы пытались дать детальный анализ содержания науки и технологии, оказались в парадоксальной ситуации. Бросается в глаза асимметричность объяснений и интерпретаций, предлагаемых этими исследователями. Когда дело доходит до  признания права на споры ученых и инженеров, которых они исследуют, терпимость социологов не знает границ. Их действия беспристрастны, а протагонистов они обсуждают в одних и тех же терминах, даже если кто-то из них преуспел в навязывании остальным своей воли. Социологи не признают за акторами ни рациональности, ни научного метода, ни истины, ни действенности, так как подобные термины указывают на успех актора, не объясняя его причин1. Такая точка зрения лежала в основе довольно убедительных и подробных описаний формирования науки2. Перевод с английского Ксении Майоровой по изданию: © Callon M. Some Elements of a Sociology of Translation; Domestication of the Scallops and the Fishermen of St. Brieuc Bay // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. Р. 196–223. Публикуется с любезного разрешения автора. 1. Дэвид Блур четко определил методологические принципы, которые сейчас все больше используются в социальных исследованиях науки. Они составляют подход, названный им «сильной программой» социологии науки. 2. Эти эмпирические исследования затрагивают множество различных областей науки. Наиболее значительные работы опубликованы в сборнике: Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation / K. D. Knorr et al. (eds). Dordrecht; L.; Boston: Reidel, 1980. Особого внимания в  этой книге заслуживают статьи Тревора Пинча и Эндрю Пикеринга. Разногласиям в науке был посвящен специальный выпуск журнала Social Studies of Science (1981. Vol. 11. № 1). Также см.: Natural Order: Historical Studies of Scientific Culture / B. Barnes, S. Shapin (eds). L.; Beverly Hills: Sage Publications, 1979; On the Margins of Science: The Social Construction of Rejected Knowledge / R. Wallis (ed.). Keele: University of Keele / The Sociological Review Monographs, 1979. Классиком является

50

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Однако либерализм этих социологов не настолько широк, чтобы позволить изучаемым акторам открыто обсуждать общество и его составляющие. Однажды приняв во внимание научные и технические аспекты полемики, социологи честно оставляют существующие точки зрения на их местах и вдобавок справедливо воздерживаются от  принятия той или иной стороны. Они признают существование множества описаний Природы, не выстраивая их по приоритету или в иерархическом порядке. Однако в ходе своих исследований социологи ведут себя так, как если бы этот агностицизм по отношению к естественным наукам и технологии был неприменим к обществу. Тут-то и обнаруживается парадокс: для них Природа обладает неопределенностью, а вот Общество — нет3. Неужели дело в обыкновенной привилегии, которой социологи — в силу профессиональной привычки — наделяют себя, когда исключают собственные знания из открытого обсуждения? Ответ не так-то прост. Эта асимметрия играет решающую роль в объяснении науки и технологии. Поскольку сама Природа не в состоянии установить консенсус между экспертами, социологам и философам требуется нечто более принудительное и однозначное, чтобы объяснить возникновение, развитие и окончательное прекращение разногласий. Одни вменяют эту высшую силу научному методу и, следовательно, существованию социальных норм, Гарри Коллинз (Collins H. M. The Seven Sexes: a Study in the Sociology of a Phenomenon, or the Replication of Experiments in Physics // Sociology. 1975. Vol. 9. № 2. P. 205–224). Хороший обзор этих исследований можно найти у Стивена Шейпина (Shapin S. History of Science and Its Sociological Reconstructions // History of Science. 1982. Vol. 20. P. 157–211). 3. На  этом особенно настаивает Эдинбургская социологическая школа (Barnes B. Interests and the Growth of Knowledge. L.: Routledge & Kegan Paul, 1977; Idem. T. S. Kuhn and Social Science. L.: Macmillan, 1982; MacKenzie D. Statistical Theory and Social Interests: A Case Study // Social Studies of Science. 1978. Vol. 8. P. 35–83). Хороший обзор данного социологического подхода представлен у Джона Ло и Питера Лоджа (Law J., Lodge P. Science for Social Scientists. L.: Macmillan, 1984). Они показывают его тесные взаимосвязи с философией Мэри Хессе (Hesse M. B. The Structure of Scientific Inference. L.: Macmillan, 1974). Эта критика не всегда касается этнометодологов и близких к ним исследователей. Майкл Линч, к примеру, в своей статье «Техническая работа и критическое изучение» (Lynch M. Technical Work and Critical Inquiry: Investigations in a Scientific Laboratory // Social Studies of Science. 1982. Vol. 12. Р. 499–534) открыто признает, что научный факт и социальный контекст конструируются одновременно. Его аргумент используют Мишель Каллон и др. (Callon M. et al. Les mécanismes d’intéressement dans les textes scientifiques // Cahiers STS-CNRS. 1984. Vol. 4. Р. 88–105).

МИШЕЛЬ КАЛЛОН

51

гарантирующих, что от  него не  будет отступлений4. Другие обращаются к существующим социальным силам, таким как классы, организации или профессии5. Когда описываемое социологами общество (неважно, каково это описание) противопоставляется природе, последнее слово всегда остается за обществом6. Если устранить социальные нормы, науки потерпят крах. Если отрицается существование социальных классов и их интересов или исчезает борьба между учеными за увеличение репутационного капитала, то наука и технология замирают, лишенные какого бы то ни было смысла. Эта зачастую неявная привилегия, которой общественные науки наделены в отношении объяснения науки и технологий, ведет к трем основным трудностям. Первая и  наиболее явная трудность — стилистическая. Хотя ученые и  инженеры, вовлеченные в  самые технические по  своему характеру разногласия, одинаково недоверчивы и к обществу, и к природе, в социологическом объяснении, как правило, нет следов дискуссий акторов по поводу социальных структур. Когда акторы говорят о  себе, своих союзниках, противниках или социальном контексте, социолог склонен подвергать их выборочной 4. Убеждение в существовании норм и их регулятивной роли является одной из фундаментальных характеристик мертонианской и постмертонианской социологии, которая связана с более общим функционалистским или культуралистским анализом институтов (Merton R. The Sociology of Science, Theoretical and Empirical Investigations. Chicago: University of Chicago Press, 1973). Но явно или неявно это убеждение разделяют многие эпистемологи и философы науки. Утверждение о существовании научного метода — неважно, как его характеризуют, — с необходимостью ведет к представлению о социальных и технических нормах и, следовательно, к социологии, в которую не верят уже и сами социологи. К примеру, в статье Геда Фройденталя (Freudenthal G. The Role of Shared Knowledge in Science: The Failure of the Constructivist Programme in the Sociology of Science // Social Studies of Science. 1984. Vol. 14. P. 285–295) нормы рассматриваются как определяющая переменная. Чем усерднее мы настаиваем на существовании научного метода, тем проще и старомоднее оказывается используемая нами социология. 5. Это случай марксистски ориентированного анализа (Yoxen E. Life as a Productive Force: Capitalising the Science and Technology of Molecular Biology // Science, Technology and the Labour Process / R. Young, L. Levidov (eds). L.: CSE Books, 1981). 6. По поводу возможностей использования наук об обществе в качестве средств контроля за другими типами дискурса см. критический анализ Мишеля Серра (Serres M. Hermes V: Le passage du Nord-Ouest. P.: Editions de Minuit, 1980) и Изабель Стенгерс (Prigogine I., Stengers I. La nouvelle alliance. P.: Gallimard, 1979).

52

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

цензуре. Свободно высказываться им позволено только на тему Природы. Редкие тексты, в которых не проводится подобная цензура, производят совершенно иной литературный эффект7. Это связано с  тем простым фактом, что акторам дают играть свои роли. Даже лучшие работы, посвященные науке, слишком часто оставляют привкус социологического редукционизма. Этот привкус, очевидно, является продуктом систематической и  порой беспощадной цензуры, осуществляемой социологами во имя социологии. Ученым позволено доходить до мельчайших деталей, споря о солнечных нейтрино, коэффициентах корреляции в статистике или о форме мозга, но предлагаемые и обсуждаемые ими в то же время социальные анализы и интерпретации считаются не относящимися к делу или, еще хуже, используются против них, для критики их научных и технических предпочтений8. Иногда 7. Важнейшими из источников подобного плана остаются работы Джеймса Уотсона (Watson J. D. The Double Helix. N.Y.: Mentor Book, 1968) и Трейси Киддера (Kidder T. The Soul of a New Machine. N.Y.: Penguin Books, 1982). Особенно интересно описание, предложенное Киддером, потому что даже в четко определенной рыночной ситуации моменты наибольшей неопределенности связаны не только с техническими характеристиками микрокомпьютера, но и с формирующимися вокруг него социальными отношениями: «Они жили в стране туманов и зеркал. „Грибной менеджмент“ [менеджмент, основанный на неосведомленности подчиненных и пренебрежении ими. — Прим. пер.], похоже, практиковался в их команде на всех уровнях. Или, возможно, это была версия круговой системы защиты Стива Воллаха во плоти: чувство неуверенности Веста в реальном статусе команды на уровне выше; собственные менеджеры Веста никогда полностью не понимали, что у босса на уме; новые инженеры оставались в полном неведении относительно реальных ставок, политики, намерений, лежащих в основе того, что они делали. Однако они продолжали нестись сломя голову» (Ibid. P. 105). Современную иллюстрацию этого литературного стиля предлагает Бруно Латур, анализируя случай Пастера (Латур Б. Пастер: война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015). В ином, нежели социология науки, поле Люк Болтански показал, что социальные неопределенности и размеры акторов были ключевой темой разоблачительных писем, посылаемых в главную вечернюю газету Франции (Boltanski L. La Dénonciation // Actes de la Recherche en Sciences Sociales. 1984. Vol. 51. Р. 3–40). 8. Играют ли разногласия относительно устройства общества в фундаментальных науках столь же важную роль, как в прикладных или технических областях? Ученые обсуждают существование солнечных нейтрино (Pinch T. J. Theoreticians and the Production of Experimental Anomaly: the Case of Solar Neutrinos // Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation; Idem. The Sun-Set: The Presentation of Certainty // Social Studies of Science. 1981. Vol. 11. P. 131–158), очарованных кварков (Pickering A. The Role of Interests in High-Energy Physics: The Choice

МИШЕЛЬ КАЛЛОН

53

эффект бывает столь сокрушительным, что у  читателя создается впечатление, будто он побывал на  трибунале над естественbetween Charm and Colour // Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation) или структуру тиреотропин-рилизинггормона (Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts. L.: Sage, 1979). Хотят ли они тем самым поставить под вопрос аспекты окружающего их социального мира? У инженеров, кажется, с  этим нет проблем (Callon  M. Struggles and Negotiations to Define What Is Problematic and What Is Not; the Socio-logic of Translation // The Social Process of Scientific Investigation. Sociology of the Sciences Yearbook. 1980. Vol. 4 / K. D. Knorr, A. Cicourel (eds); Pinch T. J., Bijker W. The Social Construction of Facts and Artefacts: Or How the Sociology of Science and the Sociology of Technology Might Benefit Each Other // Social Studies of Science. 1984. Vol. 14. P. 399–441). Но как насчет ученых? На этот вопрос можно дать несколько ответов. Во-первых, если часто кажется, будто анализ научных разногласий ограничивается лабораториями и научными специальностями, то потому, что социологи перестают следовать за протагонистами, как только последние покидают арену науки. Джон Бакал, Роже Гиймен и Эрнст Вебер должны выискивать ресурсы, организовывать обучающие программы, писать справочники, создавать или контролировать научные журналы, если они хотят преуспеть в занятиях наукой. Вся эта деятельность осуществляется за пределами лаборатории, но в значительной степени определяет природу науки. Она требует, чтобы исследователи постоянно формулировали гипотезы относительно идентичностей и целей людей, с которыми они взаимодействуют. Не стоит игнорировать это измерение социальных исследований науки при попытке дать объяснение содержания знания. Во-вторых, динамическое исследование разногласий показывает, что существуют стадии, в ходе которых одновременно ведутся дебаты как по поводу общества, так и по поводу знания (Shapin S. The Politics of Observation: Cerebral Anatomy and Social Interests in the Edinburgh Phrenology Disputes // On the Margins of Science: The Social Construction of Rejected Knowledge). Особенно это видно в тех случаях, когда сети переводов обретают форму и становятся предметом переговоров (Callon M. Pour une sociologie des controverses technologiques // Fundamenta Scientiae. 1981. Vol. 2. P. 381–399). Когда эти сети объединяются, действия, роли и интересы дифференцируются и признаются. Разногласия все чаще отделяют проблемы науки и техники от их социального контекста. Это отделение никогда не становится окончательным, пока продолжаются разногласия, поскольку они предполагают рекрутирование протагонистами внешних и гетерогенных союзников (администраторов, промышленников, учителей и т. д.). Исключительно научная полемика, в ходе которой протагонисты не предпринимали «социологического анализа» ситуации, — чистое противоречие. Ученые могут достичь соглашения по поводу общества лишь в том случае, если между ними не осталось разногласий по научным и техническим вопросам. Это может произойти несколькими способами: угасанием или тотальной бюрократизацией специальности (Crane D. Invisible Colleges. Chicago: University of Chicago Press, 1972); политическим «путчем» внутри науки, блокирующим разногласия по вопросам техники путем блокирования дискуссий о социальной структуре, внутри которой они раз-

54

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ной наукой под председательством привилегированного научного знания (социологии), признанного неоспоримым и неподвластным критике. Вторая трудность — теоретическая. Ряд авторов продемонстрировали, что споры по поводу социологических объяснений бесконечны: очень редко социологам удается прийти к какому-либо соглашению между собой. Подобно исследуемым ими ученым, они оказываются разделены непрекращающимися разногласиями. Консенсус в социологии, когда он достигается, кажется даже более редким и хрупким, чем в других областях. Что важнее: социальные классы и их интересы или же нормы и институты? Этому спору столько же лет, сколько самой социологии. Не обходит он стороной и социологию науки. Дело в том, что одна позиция защищается столь же воинственно и успешно, как и другая9. Допустимо ли говорить о социальных классах, когда наблюдения основаны только на нескольких индивидах? Как можно изолировать нормы или правила игры и как определить всеобщность их применения? Разногласия по этим вопросам разделяют социальные науки и даже не думают исчезать. Проблема ясна: социологическое объяснение разногласий в науке и технике столь же спорно, как и само знание и объекты, к которым оно апеллирует. Теоретическая трудность состоит в следующем: как только мы признаем, что социальные и естественные науки в равной степени неопределенны, противоречивы и проблематичны, им уже невозможно отводить в анализе разные роли. Поскольку общество перестает быть чем-то более очевидным или менее спорным, чем Природа, социологическое объяснение теряет какое бы то ни было прочное основание10. виваются (Lecourt D. Lyssenko, Histoire réelle d’une “Science prolétarienne”. P.: Maspero, 1976). 9. Применительно к социологии в целом этот тезис развивается Алвином Гоулднером (Гоулднер А. Наступающий кризис западной социологии. СПб.: Наука, 2003). Хорошим примером бесконечных разногласий между социологами по поводу объяснения развития науки является роль интересов в конструировании и легитимации знания. По этому вопросу см. критический анализ, предложенный Мишелем Каллоном и Джоном Ло (Callon M., Law J. On Interests and Their Transformation: Enrolment and Counter-Enrolment // Social Studies of Science. 1982. Vol. 12. P. 615–625). 10. Классическая проблема рефлексивности может быть переформулирована в новых терминах благодаря развитию нашего понимания разногласий. Рефлексивность — не более чем распространение на социальные науки того способа исследования, который ими самими был предложен для анализа конструирования консенсуса в естественных науках. Как и приро-

МИШЕЛЬ КАЛЛОН

55

Третья трудность — методологическая. В  ходе своей работы социологи, изучавшие научные и  технические инновации, обнаружили, что в  процессе развития разногласий и  споров под вопросом оказываются как идентичность, так и  соответствующая важность акторов. Каковы представления Пастера и Пуше об абиогенезе?11 Позиции главных оппонентов никогда не бывают определены четко, даже ретроспективно, поскольку предметом спора является как раз определение этих позиций12. В чем был заинтересован автоконцерн Renault, когда американский Фонд защиты окружающей среды (Environment Defense Fund, EDF) заявил, что в конце XX века использование электрического транспорта неизбежно вырастет? Кто мог бы ответить на этот вопрос?13 Наука и технологии — это драматичные «истории», в которых идентичности акторов являются одним из насущных вопросов. Наблюдатель, пренебрегающий этими неопределенностями, рискует написать предвзятую историю, игнорирующую тот факт, что идентичности акторов проблематичны. Одним из  способов избежать этих трудностей было бы вернуться к началу и просто отказаться от возможности дать науке и технологии социологическое определение. Другой же путь позволяет нам сохранить и развить последние достижения социологии науки и технологий. В этой работе мы надеемся показать, что возможен анализ с использованием понятия общества как неопределенного и находящегося под вопросом. В рассматриваемых здесь разногласиях акторы развивают противоречащие друг другу аргументы и точки зрения, которые приводят их к разным версиям социального и природного миров. Что если в ходе анализа между переговорами о природном и социальном мирах будет поддерживаться симметрия? Приведет ли это неизбежно к абсолютному хаосу? Таковы вопросы, на которые мы попробуем ответить в данном исследовании. да, наука не может быть использована, чтобы объяснить разрешение разногласий и формирование прочного знания. Не существует ни окончательной гарантии, ни последнего объяснения, которое нельзя поставить под вопрос. Конечно, это не означает, что временный консенсус невозможен. Развиваемый здесь аргумент по форме схож с аргументом, позволившим Попперу (Поппер К. Логика научного исследования. М.: Республика, 2005) лишить индукцию логического статуса. 11. Спонтанное самозарождение живых организмов. — Прим. ред. 12. Farley J., Geison G. Science, Politics and Spontaneous Generation in NineteenthCentury France: The Pasteur-Pouchet Debate // Bulletin of History of Medicine. 1974. Vol. 48. P. 161–198. 13. Callon M. Pour une sociologie des controverses technologiques.

56

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Во избежание трех описанных выше трудностей мы решили добросовестно следовать трем методологическим принципам. Первый принцип распространяет агностицизм наблюдателя также и  на  социальные науки. Наблюдатель не  только беспристрастен по отношению к выдвигаемым участниками спора аргументам о науке и технике, но и воздерживается от цензурирования акторов, когда они высказываются о себе или социальных условиях. Он не выносит суждений о том, как акторы анализируют окружающее их общество. Ни одна точка зрения не объявляется привилегированной, ни одна интерпретация не подвергается цензуре. Наблюдатель не фиксирует идентичность вовлеченных в разногласия акторов, если она все еще является предметом переговоров. Второй принцип — принцип обобщенной симметрии. Он схож с принципом симметрии Дэвида Блура, но по сравнению с ним значительно расширен14. Целью является не только объяснение конфликтующих точек зрения и аргументов в научных и технологических спорах в одних и тех же терминах. Мы знаем, что в разногласиях смешаны рассуждения как об Обществе, так и о Природе, поэтому мы требуем от наблюдателя, чтобы, описывая их, он пользовался одним и тем же репертуаром. Выбор словаря для этих описаний и объяснений можно оставить на усмотрение наблюдателя. Он не может просто повторить анализ, который предложили изучаемые им акторы, однако возможных репертуаров существует бесконечное множество15. Социолог вправе сам выбрать наиболее подходящий для его задачи репертуар, а затем убедить своих коллег в правильности этого решения. Выбрав в данном тексте словарь перевода, мы осознаем, что наш нарратив не более, но и не менее правомерен, чем любой другой. Однако, согласно принципу обобщенной симметрии, мы должны придерживаться правила не менять регистр при переходе от технических аспектов изучаемой проблемы к социальным. Надеемся, что репертуар пе14. Bloor D. Knowledge and Social Imagery. L.: Routledge & Kegan Paul, 1976. 15. В некотором отношении развиваемый нами аргумент схож с аргументом, предложенным Максом Вебером (Weber M. Essais sur la théorie de la science. P.: Plon, 1965). По Веберу, социолог ведом своими собственными ценностями (Wertbeziehung) и избирает те проблемы и элементы реальности, которые представляются ему наиболее важными. Собственная работа социолога может быть начата лишь после редукции бесконечной сложности реальности. Принцип обобщенной симметрии наделяет социолога-наблюдателя аналогичной властью действовать по собственному усмотрению. В общем, выбор репертуара исследования осуществляется абсолютно свободно. Единственное ограничение — он должен относиться как к природе, так и к обществу.

МИШЕЛЬ КАЛЛОН

57

ревода, отличный от репертуара изучаемых акторов, покажется читателю убедительным. Третий принцип — свободное связывание. Наблюдатель должен отказаться от всех априорных различий между природными и социальными событиями, отвергнуть гипотезу об определенной границе, разделяющей их. Эти разделения считаются конфликтными, так как являются результатом анализа, а не его отправной точкой. Затем наблюдатель должен учесть, что используемый им репертуар категорий, мобилизованные сущности и  отношения между ними — все эти темы являются дискуссионными для акторов. Вместо того чтобы навязывать им предустановленную аналитическую сетку, наблюдатель следует за акторами с целью распознать то, как они определяют и связывают различные элементы, с помощью которых выстраивают и объясняют свой мир, будь то мир социальный или природный16. Далее приводится пример применения этих принципов. Наша цель — показать, что общество можно поставить под вопрос одновременно с акторами, а также объяснить, как они определяют свои идентичности, взаимные границы маневров и множество открывающихся перед ними возможностей. Мы надеемся, что эта история сможет способствовать лучшему пониманию установления и эволюции отношений власти, поскольку в ней фиксируются все их изменения. В эпизоде, который здесь прослежен, способность одних акторов заставлять других (будь то люди, институты или природные существа) подчиняться себе зависит от  сложной сети взаимоотношений, в которой переплетаются Общество и Природа.

II. Гребешки и рыболовы Высоко ценимые французским потребителем морские гребешки систематически добываются лишь последние двадцать лет. За короткий срок они стали очень популярным деликатесом, и спрос на них так велик, что в сезон Рождества продажи заметно увеличиваются, несмотря на впечатляюще высокие цены. Во Франции их отлов производится в трех местах: вдоль побережья Нормандии, на морском рейде Бреста и в бухте Сен-Бриё. Существует несколько разновидностей морских гребешков. Некоторые из них 16. Law J. On the Methods of Long-Distance Control: Vessels, Navigations and the Portuguese Route to India // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. P. 236–263.

58

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

(как, например, в Бресте) нерестятся круглый год. В Сен-Бриё, однако, гребешки мечут икру весной и летом. Эти характеристики важны с коммерческой точки зрения, поскольку, как убеждены рыболовы, потребители предпочитают гребешков с икрой. В течение 1970-х годов популяция морских гребешков в Бресте постепенно сокращалась. Это было обусловлено рядом факторов: хищниками (морскими звездами), чередой суровых зим, из-за которых упала средняя температура моря, и действиями рыболовов, которые, желая удовлетворить ненасытного потребителя, круглый год прочесывали сетью дно в поисках морских гребешков, не давая им времени на воспроизводство популяции. В этот период улов в Сен-Бриё тоже неуклонно снижался, но, к счастью, бухте удалось избежать катастрофы. Здесь было меньше хищников, а из-за того, что потребители предпочитали гребешков с икрой, рыболовы были вынуждены по полгода оставаться на суше. Благодаря этим факторам популяция в бухте Сен-Бриё снизилась не так сильно, как в Бресте17. Задача этого исследования — изучить поступательное развитие новых социальных отношений в ходе становления «научного знания» в 1970-е годы18. Наша история берет свое начало на конференции в Бресте в 1972 году. Ученых и представителей рыболовного сообщества собрали, чтобы обсудить возможность увеличения добычи морских гребешков за счет управления их разведением. Дискуссии были сгруппированы вокруг следующих трех вопросов. 17. Понятие популяции широко используется в популяционной биологии. В данном случае речь идет о популяции морских гребешков, обитающей и воспроизводящейся в бухте Сен-Бриё. Данная популяция характеризуется рядом параметров, которые могут изменяться с течением времени: общая численность, возрастные группы, размеры, уровень естественной смертности, скорость воспроизводства и т. д. Изучение популяции, таким образом, предполагает систематические измерения, позволяющие предсказывать изменения. В популяционной динамике математические модели определяют влияние на развитие популяции ряда переменных, таких как интенсивность рыболовства и  распределение улова по  возрастным группам. Популяционная динамика становится, таким образом, одним из важнейших инструментов того, что специалисты по морскому рыболовству называют «рациональным управлением промысловыми запасами». 18. Для этого исследования мы располагали всеми статьями, докладами и отчетами о встречах, имеющими отношение к экспериментам в Сен-Бриё и  приручению гребешков. Также было проведено около 20 интервью с главными действующими лицами.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

59

1. Трое исследователей — членов CNEXO19 во  время путешествия по  Японии обнаружили, что там активно выращивают морских гребешков. Технически это делалось так: личинки прикрепляются к погруженным в море коллекторам, защищающим их от хищников в период роста. Когда моллюски достигают достаточно большого размера, они «рассеиваются» по океаническому дну, где могут спокойно развиваться в течение двух или трех лет перед тем, как их выловят. Согласно отчетам этих исследователей, данная техника позволяла увеличить популяцию гребешков. Все выступления конференции были посвящены этому отчету. 2. Нехватка информации о механизмах развития морских гребешков. Научное сообщество никогда особо не интересовалось этим вопросом. Кроме того, поскольку активный отлов этих моллюсков начался совсем недавно, рыболовы ничего не знали о более ранних этапах их развития. В своих драгах20 они находили только взрослых особей21. В начале 1970-х годов между личинками и рыболовами не было никаких прямых связей. Как мы увидим, связь эта была постепенно установлена действиями исследователей. 3. Вылов осуществлялся настолько интенсивно, что его последствия начали проявляться в бухте Сен-Бриё. Брест же был практически вычеркнут с  карт рыболовов. Добыча в  Сен-Бриё постепенно сокращалась. Индустрия морских гребешков там была особенно прибыльной, поэтому представители рыболовов начали бить тревогу по поводу сокращения популяции. Исчезновение 19. Национальный центр эксплуатации океанов (Centre National d`Exploitation des Oceans) — общественная организация, созданная в начале 1970-х годов для проведения исследований с целью расширения знаний об использовании морских ресурсов, а также усовершенствования необходимых для этого средств. 20. Драга (бредень) — небольшой невод, прикрепленный веревками к двум шестам, которым ловят рыбу в мелководных местах, идя вброд. — Прим. ред. 21. Два примера демонстрируют степень неведения как специалистов по рыбному промыслу, так и самих рыболовов. На протяжении 1970-х годов специалисты не находили согласия (не проведя при этом ни одного эксперимента) в вопросе о том, сохранят ли гребешки с сезонным нерестом эту свою особенность, если переселить их в среду обитания гребешков, нерестящихся круглый год. Вдобавок, вопреки мнению специалистов, рыболовы утверждали, что гребешки могут передвигаться по морскому дну. Чтобы найти ответ на первый вопрос, в начале 1980-х годов провели ряд экспериментов. Было показано, что шотландские гребешки, нерестящиеся в течение всего года, сохранили это свойство и после переселения в бухту Сен-Бриё. Что касается второго примера, то лишь с помощью видеозаписи удалось убедить рыболовов в том, что причиной подобных перемещений гребешков были течения.

60

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

популяции морских гребешков казалось неизбежным, и многие боялись, что катастрофа Бреста повторится и в Сен-Бриё. Эта ситуация и  послужила отправной точкой данной работы. Спустя десять лет было разработано и оформлено «научное» знание; сформировалась социальная группа (рыболовов СенБриё) — сформировалась благодаря привилегиям, которые ей удалось учредить и сохранить; также для изучения морских гребешков и содействия их разведению было организовано сообщество специалистов22. Теперь мы проследим за этой эволюцией и увидим одновременное производство знания и конструирование сети отношений, в которой социальные и природные сущности контролируют друг друга в том, кто они и чего хотят.

III. Четыре этапа перевода23 Чтобы изучить это развитие, мы решили проследовать за  актором через его конструкцию-деконструкцию Природы и Общества. Отправной точкой этого пути были для нас трое ученых, вернувшихся из путешествия по Дальнему Востоку. На данной стадии исследования не имеет особого значения, откуда они и почему действуют: в  анализируемой здесь истории они являются первопричиной. Мы будем следовать за  ними в  их  первых попытках по приручению морских гребешков. Это предприятие состоит из четырех этапов, которые в реальности могут пересекаться друг с другом. Они образуют различные фазы общего процесса (называемого «переводом»), в ходе которого обсуждаются и очерчиваются идентичности акторов, возможности взаимодействия и пространство маневра. 1. Проблематизация, или Как стать незаменимым Сразу по  возвращении домой ученые написали серию отчетов и статей, в которых поделились своими впечатлениями от поездки и планами проектов, которые они хотели бы запустить в будущем. Они своими глазами видели, как личинки сами прикрепляются к  коллектору и  спокойно растут, укрытые от  хищников. Их  во22. Результатом описанных выше союзов явилось то, что в 1984 году рыболовы зарабатывали около 25 тыс. фунтов стерлингов в год (за вычетом издержек), работая пять часов в неделю в течение шести месяцев в году. 23. Редакторы благодарят Александра Кокорина и Александра Исайчева за помощь в переводе специальных биологических терминов. — Прим. ред.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

61

прос прост: можно ли перенести этот опыт во Францию, а точнее, в бухту Сен-Бриё? Однозначного ответа дать нельзя, так как ученым известно, что вид, обитающий в Сен-Бриё (Pecten maximus) отличается от вида, выращиваемого в Японии (Pecten patinopecten yessoensis). Поскольку никто не  опроверг утверждения исследователей, будем считать, что они приняты в  качестве неоспоримых. Аквакультура морских гребешков в Сен-Бриё ставит перед исследователями проблему — у них нет ответа на решающий вопрос: прикрепляется ли Pecten maximus к какому-либо субстрату в первые моменты своей жизни? Этому вопросу сопутствует ряд не менее важных. Когда происходит метаморфоза личинки? С какой скоростью растет молодь? Возможно ли прикрепить к коллектору достаточное количество личинок, чтобы оправдать проект восстановления популяции бухты? Однако в  написанных ими документах трое исследователей не  ограничились простой формулировкой этих вопросов. Они выделили множество акторов и определили их идентичности таким образом, чтобы учредить себя в качестве пункта обязательного прохождения в  выстраиваемой ими сети отношений. Это двойное движение, определяющее самих ученых как необходимых в сети, мы и называем проблематизацией. 1.1. Взаимоопределение акторов Поставленные тремя исследователями вопросы и их комментарии вводят в историю еще троих акторов24: морских гребешков (Pecten maximus), рыболовов из бухты Сен-Бриё и коллег-ученых25. Опре24. Термин «актор» используется так же, как в семиотике используется термин «актант» (Greimas A. J., Courtes J. Sémiotique: dictionnaire raisonné de la théorie du langage. P.: Hachette, 1979; Латур Б. Указ. соч.). О вовлечении внешних акторов в конструирование научного знания и артефактов см. работу Пинча и Бейкера (Pinch T. J., Bijker W. Op. cit.), которые используют понятие социальной группы. Предлагаемый нами подход отличается от указанного по нескольким пунктам: во-первых, перечень акторов не ограничивается социальными сущностями (о чем и пойдет речь дальше); во-вторых — и это более важный момент, — определения групп, их идентичностей и стремлений являются постоянным предметом переговоров в течение всего процесса перевода. Следовательно, это не предзаданные данные, а то, что принимает форму гипотезы (проблематизации), вводимой определенными акторами, и что впоследствии ослабляется, утверждается или трансформируется. 25. Об определении конститутивных единств см.: Latour B., Strum S. Human Social Origins: Please Tell Us Another Origin Story // Journal of Biological and Social Structure. 1985. Vol. 9. P. 169–187.

62

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

деления этих акторов в отчете исследователей довольно приблизительны. Однако они достаточно точны, чтобы объяснить неизбежную озабоченность этих акторов поставленными перед ними вопросами. Определения акторов, данные тремя исследователями, можно резюмировать следующим образом. A. Рыболовы из бухты Сен-Бриё. Они вылавливают морских гребешков до последнего моллюска, не заботясь о численности популяции26; они получают большую прибыль; если они не умерят свой пыл, то останутся ни с чем. Считается, однако, что эти рыболовы осведомлены о своих долгосрочных экономических интересах и, следовательно, заинтересованы в проекте восстановления популяции и одобряют исследования, начатые для реализации этого проекта. Никаких других предположений об их идентичности не  делается. Трое исследователей ничего не  говорят о социальной группе в целом. Они определяют среднестатистического рыболова как базовую единицу сообщества, состоящего из взаимозаменяемых элементов. Б. Коллеги-ученые. Они участвуют в конференциях, на них ссылаются в публикациях, но они ничего не знают ни о морских гребешках в общем, ни о тех, что водятся в Сен-Бриё в частности. К тому же они не могут ответить на вопрос о том, каким образом моллюски прикрепляются к субстрату. Считается, что они заинтересованы в углублении уже полученных знаний. Эта стратегия состоит в изучении гребешков в их естественной среде, а не в опытных аквариумах. В. Морские гребешки Сен-Бриё. Это отдельный вид (Pecten maximus), который  — что общеизвестно  — нерестится лишь шесть месяцев в  году. Их  видели только взрослыми особями — в сетях, выловленными с морского дна. Вопрос, который задают трое исследователей, предполагает, что гребешки способны прикрепляться к  субстрату самостоятельно и  что они «согласятся» на  убежище, которое позволит им размножаться и выживать27. 26. Предельные выгоды снижаются более или менее быстро в зависимости от характера популяции (рассеянной или компактной) и потребностей потребителя. В случае гребешков эти параметры соединились, сделав выгодным вылов последних гребешков. 27. Читатель не должен рассматривать эти высказывания как выражение антропоморфизма! Не так важно, каковы причины такого поведения гребешков: кроются ли они в генетике, или в божьей рукой сконструированных схемах, или в чем-то еще. Единственное, что необходимо принять в расчет, — определение их поведения, предлагаемое различными акто-

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

63

Разумеется — и без этого проблематизации не на что было бы опереться, — трое исследователей также раскрывают, кто они такие и чего хотят. Они позиционируют себя в качестве «фундаментальных» исследователей, которые находятся под впечатлением от достижений иностранных коллег и заинтересованы в расширении знаний о виде, который до сих пор не был тщательно изучен. Предпринимая это исследование, сами ученые надеются облегчить жизнь рыболовов и увеличить популяцию морских гребешков в бухте Сен-Бриё. Этот пример показывает, что проблематизация не сводит исследование к простой формулировке. Напротив, она затрагивает элементы (по  крайней мере, частично и  локально), которые принадлежат и  к  социальному, и  к  природному мирам. Одного-единственного вопроса (прикрепляется ли к субстрату Pecten maximus?) достаточно, чтобы задействовать целый набор акторов, устанавливая их идентичности и связи между ними28. 1.2. Определение пунктов обязательного прохождения Трое исследователей не  ограничивают себя простым определением нескольких акторов. Они также показывают, что интересы этих акторов связаны с признанием предложенной программы исследования. В  их  работах повторяется один и  тот же аргумент: если морские гребешки хотят выжить (какими бы механизмами ни объяснялся этот импульс), если ученые надеются углубить знания в данной области (какими бы ни были их мотивы), если рыболовы надеются придерживаться своих долгосрочных экономических интересов (какими бы ни были их резоны), то они должны: (1) знать ответ на вопрос, как прикрепляются морские гребешки, и (2) признать, что их объединение вокруг этого вопроса выгодно каждому из них29. рами. Считается, что гребешки должны закрепляться, а рыболовы должны следовать своим краткосрочным экономическим интересам. Так они действуют. 28. Барри Хиндесс наглядно показал договорной характер интересов (Hindess B. Power, Interests and the Outcomes of Struggles // Sociology. 1982. Vol. 16. P. 498–511). Но необходимо пойти дальше: сущностные характеристики акторов открыты для обсуждения, равно как и вопрос, движимы ли они ценностями, интересами или желаниями. Об этом см.: Callon M., Law J. Op. cit. 29. Для сравнения см. работы Каллона (Callon M. Pour une sociologie des controverses technologiques) и Латура (Латур Б. Указ. соч.).

64

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Трое исследователей

Pecten maximus

Рыболовы

Коллегиученые

Пункт обязательного прохождения: закрепляются ли Pecten maximus? Рис. 1

Рис. 1 показывает, что проблематизация обладает некоторыми динамическими характеристиками: она обозначает ходы и обходные маневры, которые необходимо совершить, равно как и союзы, которые надлежит создать. Морские гребешки, рыболовы и коллеги-ученые повязаны: они не могут достичь желаемого по отдельности. Дорогу им преграждают различные проблемы. Будущему Pecten maximus постоянно угрожают всевозможные хищники, готовые истребить их; жадные до краткосрочной выгоды рыболовы рискуют их выживанием в долгосрочной перспективе; коллеги-ученые, желающие наращивать знание, вынуждены признать нехватку необходимых предварительных наблюдений за гребешками в их естественной среде обитания. Что касается троих исследователей, то весь их проект вращается вокруг вопроса о прикреплении Pecten maximus. Альтернативы для этих акторов ясны: либо изменить направление, либо признать необходимость изучать способы прикрепления личинок к  субстрату и  извлекать из этого результаты30.

30. Как можно видеть из этимологии, слово проблема обозначает препятствия, встречающиеся на дороге актору и мешающие его движению. Таким образом, этот термин употребляется в совершенно ином смысле, нежели в философии науки или эпистемологии. Проблемы не генерируются спонтанно состоянием знания или динамикой прогресса в исследовании. Скорее, они являются результатом определений и взаимоотношений между акторами, которые не были связаны друг с другом прежде. Проблематизировать — значит одновременно определить ряд акторов и  препятствий, не позволяющих достичь приписанных им целей. Тем самым проблемы и постулируемые между ними эквивалентности являются результатом взаимодействия между данным актором и всеми теми социальными и природными сущностями, которым он дает определение и для которых становится незаменимым.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

65

Акторы

Проблемапрепятствие

Цели акторов

Трое исследователей

Pecten maximus

Пункт обязательного прохождения Хищники

Развить знания и восстановить фонд бухты к выгоде рыболовов

Выжить

Рыболовы

Кратковременные выгоды

Коллегиученые

Полное отсутствие информации о Pecten maximus

Увеличить знания о Pecten maximus, Иметь гарантии не ставя под вопрос долговременных предшествующие выгод знания

Рис. 2

Как видно на  рис. 2, проблематизация описывает систему союзов, или ассоциаций31, между сущностями, тем самым давая определение им самим и  их  «желаниям». Необходимо создать Священный Союз, чтобы побудить морских гребешков из Сен-Бриё к размножению. 2. Устройства «заинтересовывания», или Как ловятся союзники Мы подчеркнули гипотетический аспект проблематизации. На бумаге, точнее, в отчетах и статьях троих исследователей выделенные группы обладают реальным существованием. Однако реальность — это процесс. Подобно химическому веществу, она проходит ряд последовательных состояний32. В  этой точке нашего повествования выделенные сущности и намеченные отношения еще не испытаны. Сцена подготовлена для серии испытаний сил, их исход определит прочность проблематизации. 31. О  понятии ассоциации см.: Callon M., Latour B. Unscrewing the Big Leviathan: How Do Actors Macrostructure Reality, and How Sociologists Help Them To Do So? // Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies / K. Knorr, A. Cicourel (eds). L.: Routledge. 1981. P. 277–303. 32. Удачный пример подобной смены состояний можно наблюдать в работе Трейси Киддера (Kidder T. The Soul of a New Machine. N.Y.: Penguin Books, 1982), где мы видим, как компьютер формируется в ходе обсуждений, конвертирующихся в компьютер-на-бумаге, который, в свою очередь, превращается в сеть кабелей и печатных плат. Философское обсуждение реализуемости и не-реализуемости см. в «Несводимом» (Латур Б. Указ. соч.).

66

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Каждая из перечисленных в проблематизации сущностей может поддаться включению в  исходный план или, наоборот, отказаться от  сделки путем переопределения своей идентичности, своих целей, проектов, ориентации, мотивации или интересов. В действительности ситуация никогда не бывает такой ясной. Как показала фаза проблематизации, для наблюдателя было бы абсурдно описывать сущности так, будто они совершенно независимо формулируют свои идентичности и цели. Они формируются и приспосабливаются исключительно в ходе деятельности33. Заинтересовывание  — это группа действий, с  помощью которых актор (здесь это трое исследователей) пытается навязать и сделать устойчивыми идентичности других акторов, определяемых им через проблематизацию. Эти действия осуществляются с помощью различных устройств. Почему речь идет о заинтересовывании? Выбор данного слова оправдан его этимологией. Быть заинтересованным — значит быть между (inter-esse), быть помещенным между. Но между чем? Давайте вернемся к нашим исследователям. В ходе проблематизации они объединяют свои силы с гребешками, рыболовами и коллегами-учеными во имя достижения конкретной цели. Делая это, они аккуратно определяют идентичности, цели или склонности своих союзников. Но эти союзники предположительно участвуют в проблематизациях, осуществляемых другими акторами. Следовательно, их идентичности определяются и другими, конкурирующими способами. Именно в этом ключе и стоит понимать заинтересовывание. Заинтересовать других акторов — значит создать устройство, которое можно поместить между ними и всеми остальными сущностями, желающими определить их идентичности иначе. А заинтересовывает В, обрывая или ослабляя все связи между В и невидимой (а иногда и видимой) группой сущностей C, D, E и т. д., которые могут желать связать себя с В34. 33. Это, несомненно, важнейший урок социологии Алена Турена. Актор не  существует вне тех отношений, в  которые он входит. Его идентичность изменяется вместе с этими отношениями (Touraine A. Production de la Société. P.: Seuil, 1974). В этом заключается отличие от Пьера Бурдьё (Bourdieu P. Esquisse d’une théorie de la pratique. Genève: Droz, 1972; Idem. The Specificity of the Scientific Field and the Social Conditions of the Progress of Reason // Social Science Information. 1975. Vol. 14. P. 19–47), у которого актор, называемый им «агентом», определяется в терминах некоторых фундаментальных свойств. 34. Серр (Serres M. Détachement. P.: Flammarion, 1983) использует понятие «интерес» в сходном смысле, но делает из этого кардинально иные выводы. Для него интересы стерилизуют знание, так как стоят между ним и его

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

67

Идентичность и качества В (идет ли речь о морских гребешках, коллегах-ученых или рыболовах) укрепляются и/или переопределяются в процессе заинтересовывания. В — «результат» ассоциации, связывающей его с А. Эта связь отсоединяет В от всех С, D и Е (если они существуют), которые пытаются дать В другое определение. Это элементарное отношение, начинающее формировать и консолидировать социальную связь, мы называем треугольником заинтересовывания35 (рис. 3). Палитра стратегий и механизмов, используемых для таких прерываний, безгранична. Как говорит о научном методе Пол Фейерабенд, «все сгодится». Это может быть просто сила, если связи между В, С и D прочны. Это может быть соблазн или просто обольщение, если В уже близок к проблематизации, осуществляемой А. За исключением тех чрезвычайно редких случаев, когда формирование В идеально совпадает с предложенной проблематизацией, идентичности и «геометрия» заинтересованных сущностей изменяются на протяжении всего процесса заинтересовывания36. Мы можем проиллюстрировать эти тезисы историей приручения морских гребешков. Приручение морских гребешков замечательно иллюстрирует основные механизмы заинтересовывания. Трое исследователей вдохновлены изобретенной японцами технологией. Коллекторы на тросах погружаются в море. Каждый коллектор — это мешочек из  мелкоячеистой сетки, содержащий искусственный субстрат для прикрепления к нему личинок. Такие мешочки обеспечивают свободное течение воды и перемещение личинок, в то же время не выпуская молодь. Также это приспособление защищает личинок от нападения хищников. Таким образом, личинки защищены, пока у них не появится естественная защита — раковина37. Колобъектом. Он использует великолепную притчу (Александр, загородивший Диогену солнце), но, как показывают последние разработки социологов науки, его интерпретация ошибочна. 35. Здесь не предлагается никакой гипотезы о природе или размерах A, B, C, D, E… Они могут быть социальными классами, которые определяют друг друга (Touraine A. Op. cit.), отцом и сыном, связанными эдиповым комплексом, базовыми механизмами миметического желания (Жирар Р. Козел отпущения. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2010) или… морскими гребешками, которых заинтересовали исследователи. 36. Об анализе этого процесса см. работу Лорана Тевено (Thevenot L. Rules and Implements: Investment in Forms // Social Science Information. 1984. Vol. 23. P. 1–45) и его концепцию инвестиций в формы. 37. Сформировавшаяся раковина — это эффективная защита от хищников, например морских звезд.

68

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Рис. 3

лекторы гирляндами крепятся к горизонтальному тросу. Концы троса крепятся к поплавкам, которые удерживаются на месте системой якорей. Трос и прикрепленные к нему коллекторы являются образцом устройства заинтересовывания. Личинки «извлекаются» из своего контекста. Они защищены от хищников (морских звезд), которые стремятся напасть на них и уничтожить, от течений, уносящих их навстречу гибели, и от рыболовных драг, наносящих им повреждения. Они (физически) отделены от  всех акторов, представляющих для них угрозу. Вдобавок эти устройства заинтересовывания расширяют и материализуют гипотезу исследователей о морских гребешках и личинках: (1) беззащитным личинкам постоянно угрожают хищники; (2) личинки могут прикрепляться к субстрату; (3) опыт Японии можно заимствовать и использовать во Франции, так как гребешки из Сен-Бриё не имеют принципиальных отличий от  своих японских собратьев. Коллекторы потеряли бы свою эффективность, если бы личинки «отказались» прикрепляться, расти, превращаться и размножаться в (относительной) неволе. Заинтересовывание, если оно успешно, подтверждает (более или менее полно) действенность проблематизации и  предполагаемых ею союзов. В  рассматриваемом здесь случае проблематизация в  конечном счете отвергается. Хотя коллекторы необходимы для заинтересовывания гребешков и их личинок, такого рода «махинации» оказываются избыточными для заинтересовывания рыболовов и ученых. К тому же трое исследователей не намереваются убеждать группу рыболовов в целом. Скорее, адресатом «обольщения» являются предстаМ И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

69

вители профессиональных организаций. Трое ученых проводят все больше встреч и обсуждений, чтобы объяснить рыболовам причины исчезновения гребешков. Исследователи чертят и комментируют графики, «бесспорно» показывающие невероятное сокращение популяции этих моллюсков в бухте Сен-Бриё. Также они настойчиво демонстрируют рыболовам «потрясающие» результаты японцев. Коллег-ученых убеждают на конференциях и через публикации. Аргументация всегда одинакова: исчерпывающий обзор литературы показывает, что о  морских гребешках ничего не  известно. Отсутствие этих знаний прискорбно, так как на карту поставлено выживание вида, представляющего все большую экономическую важность (по крайней мере, для Франции)38. В случае морских гребешков (а также рыболовов и коллег-ученых) заинтересовывание опирается на определенную интерпретацию того, чем являются и чего желают акторы, которых предстоит завербовать, а также того, с какими сущностями эти акторы связаны. Устройства заинтересовывания создают благоприятный баланс сил: для первой группы таким устройством являются погруженные в воды Сен-Бриё тросы с коллекторами; для второй группы — это тексты и беседы, заманивающие заинтересованные стороны последовать за проектом троих ученых. В случае каждой причастной группы заинтересовывание помогает загнать в угол тех, кого предстоит завербовать. К  тому же оно пытается прервать все потенциально конкурирующие связи и выстроить систему союзов. Так оказываются сформированы и закреплены социальные структуры, включающие в себя и социальные, и природные сущности.

38. Как показывают множество проведенных исследований, научный аргумент также может служить инструментом заинтересовывания. Кроме прочего, см.: Callon M. et al. From Translation to Problematic Networks: an Introduction to Co-word Analysis // Social Science Information. 1983. Vol. 22. P. 191–235; Callon M. et al. Les mécanismes d’intéressement…; Texts and their Powers: Mapping the Dynamics of Science and Technology // M. Callon et al. (eds). L.: Macmillan, 1985; Law J. Enrôlement et contre-enrôlement: les luttes pour la publication d’un article scientifique // Social Science Information. 1983. Vol. 22. P. 237–251; Law  J., Williams R. Putting Facts Together: a Study in Scientific Persuasion // Social Studies of Science. 1982. Vol. 12. P. 535–558; Латур Б. Указ. соч. Поскольку это положение хорошо обосновано, в данной работе не описываются детали риторических механизмов заинтересовывания ученых и рыболовов.

70

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

3. Как определять и согласовывать роли: вербовка Неважно, насколько принудительно действуют устройства-ловушки, неважно, насколько убедительны аргументы, — успех никогда не гарантирован. Другими словами, устройства заинтересовывания необязательно приводят к образованию союзов, то есть к действительной вербовке. Задача здесь в том, чтобы преобразовать вопрос в ряд более определенных утверждений: Pecten maximus прикрепляется; рыболовы хотят восстановить популяцию в бухте. Почему речь идет о  вербовке? Используя этот термин, мы не  прибегаем к  функционалистской или культуралистской социологии, которая определяет общество как сущность, состоящую из  ролей и  их  исполнителей39. Вербовка не  подразумевает, но и не исключает предустановленные роли. Она обозначает устройство, посредством которого набор взаимосвязанных ролей определяется и приписывается принимающим их акторам. Заинтересовывание приводит к вербовке, если оно успешно. Таким образом, описать вербовку — значит описать группу многосторонних переговоров, испытаний сил и уловок, которые сопровождают заинтересовывания и способствуют их успешности. Чтобы гребешки были завербованы, они сначала должны захотеть прикрепиться к  субстрату в  коллекторах. Но  этого прикрепления не  так просто добиться. Более того, самые продолжительные и самые сложные переговоры троим исследователям предстоит провести именно с гребешками. Как в волшебной сказке, многочисленные вражеские силы норовят помешать проекту и увести гребешков до того, как они будут захвачены исследователями. Прежде всего это морские течения: Четыре из шести размещенных тросов работали исправно, пока не вмешались различные факторы. Ясно, что личинки лучше прикрепляются в глубине бухты, где приливно-отливные течения слабее всего40.

Вести переговоры с гребешками — значит в первую очередь вести переговоры с течениями, поскольку вызываемые приливами и от39. Систематический и проницательный пример такого аналитического стиля см. в: Nadel S. F. La théorie de la structure sociale. P.: Editions de Minuit, 1970. 40. Buestel D. et al. Resultats preliminaries de l’experience de collecte de naissains de coquilles Saint-Jacques en rade de Brest et en baie de Saint-Brieuc // Colloque sur l’aquaculture — Brest, Octobre 1973. Actes de Colloque. CNEXO. 1974. № 1.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

71

ливами завихрения препятствует прикреплению личинок. Но, помимо течений, исследователям нужно иметь дело и с другими элементами. Всевозможные паразиты затрудняют эксперимент и мешают захвату личинок: Большая часть отклонений обусловлена тем, как коллекторы привлекают паразитов. У нас было множество гостей, которые провоцировали разного рода происшествия, смещали тросы и запутывали коллекторы. Это незамедлительно влекло за собой отрицательные результаты. По-видимому, гребешки чрезвычайно чувствительны к любым манипуляциям (смещенным тросам, трущимся друг о друга коллекторам и т. д.) и реагируют на них, открепляясь от субстрата41.

Список продолжается. Идет настоящая битва. Течения и  гости — лишь часть тех сил, что противостоят союзам, которые исследователи хотят создать с  гребешками42. В  треугольнике А– В–С, о котором мы говорили выше, сторона С, которая подлежит исключению (будь то течения или морские звезды), так просто не сдается. С (звезды) имеет возможность прервать отношения между А (исследователями) и В (личинками). С делает это, также заинтересовывая В (личинок), которые желанны для всех. Кроме того, проведенный исследователями сбор данных показывает:

43

-

41. Ibidem. 42. Приведенному здесь описанию антропоморфный характер придан непреднамеренно. Если течения и вторгаются, чтобы помешать ходу эксперимента исследователей, это не  означает, что мы допускаем наличие у них определенных мотивов. Порой исследователи сами используют словарь, предполагающий наличие собственных мотивов у морской звезды, климатических изменений и течений. Именно здесь можно увидеть дистанцию между наблюдателем и актором и нейтральность первого по  отношению к  точке зрения последнего. Используемый словарь — словарь заинтересовывания и вербовки — позволяет следовать за исследователями в их борьбе против вражеских сил, не вникая в природу последних. 43. Ibid. Note ххvii.

72

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Трое ученых

Собранные личинки Течения

Морские звезды

Рыболовы Рис. 4

Трос, устройство заинтересовывания, показывает наблюдателю, на каком уровне прикрепляются гребешки. Гипотезы и интерпретации исследователей — это не что иное, как программа переговоров: «Личинки, искать ли нам вас на дне бухты или лучше подождать на вашем пути вниз, чтобы поймать при оседании?» Это еще не все. Исследователи готовы пойти на любые уступки, лишь бы завлечь личинок в ловушку. К каким субстратам гребешки предпочитают прикрепляться? Чтобы ответить на этот вопрос, нужна еще одна серия сделок: Было замечено, что в коллекторах из соломы, ракитника или растительного волокна развитие гребешков происходило медленнее. Такие материалы плотно спрессованы и препятствуют нужной циркуляции воды через коллектор44.

Так постепенно выстраивается modus vivendi. Если все указанные условия выполнены, то  личинки в  значительной степени прикрепляются к  субстрату. Но  что значит прилагательное «значительный»? Чтобы ответить на  этот вопрос, нужно ввести, как на трехсторонней Парижской конференции по Вьетнаму, второго актора, с которым троим исследователям приходится договариваться, — коллегу-ученого.

44. Ibidem.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

73

Вначале был всеобщий консенсус: идея о том, что морские гребешки прикрепляются, не обсуждалась45. Однако первые результаты были признаны не без предварительных переговоров. Высказывание «Pecten maximus прикрепляются в состоянии личинки» — это утверждение, которое в конце концов было поставлено под вопрос экспериментами, проведенными в Сен-Бриё. В некоторых коллекторах прикрепленных личинок вовсе не обнаружили, а там, где они были, их количество не дотягивало до показателей в Японии. При каком количестве можно считать, что гребешки в целом прикрепляются? Трое исследователей готовы к подобным возражениям, ведь в своем первом сообщении они утверждают, что наблюдаемые прикрепления не случайны: именно здесь мы видим, насколько важны переговоры с целью повысить заинтересованность гребешков и маневры обольщения с целью удержать личинок (растительное волокно вместо нейлона и пр.). С учеными провести сделки было просто: обсуждение результатов показывает, что они были готовы поверить в принцип закрепления и сочли эксперимент убедительным. Единственное условие, выдвинутое учеными, состояло в том, чтобы была признана предшествующая работа, предсказавшая (хотя и не без огрехов) способность личинок прикрепляться46. Такую цену нужно заплатить за то, чтобы было признано достаточным заявленное исследователями количество прикреплений. Наша троица ученых согласилась с ней, иронично заметив, что все настоящие открытия чудесным образом обнаруживают предшественников, которых прежде игнорировали47. 45. Отчеты, в которых зафиксированы эти дискуссии, находятся в открытом доступе. 46. Один из  участников дискуссии заметил по  поводу отчета Дао и  др.: «На теоретическом уровне мы не должны принижать свои знания о морских гребешках… Важно помнить, что биология этого вида известна лучше, чем вы предполагаете». 47. Жан-Клод Дао: «Очевидно, это крайне интересное наблюдение. Наш опыт подсказывает, что, только когда вся работа уже завершена, [у респондентов] развязываются языки и мы начинаем получать информацию. Например, рыболовы никогда не видели, чтобы морские гребешки прикреплялись с помощью биссуса (прочных белковых нитей, которые выделяют некоторые двухстворчатые моллюски. Секретируемый биссусовой железой белковый материал при выделении имеет жидкую форму и застывает, уже попав в воду. — Прим. пер.). Но с тех пор, как мы выяснили, что они прикрепляются таким образом, рыболовы знают весь процесс, знают, где их можно найти прикрепленными и где они были до того. Думаю, с научной информацией дела обстоят примерно так же» (Ibidem). По  поводу предшественников и  того, как заслуги им приписываются,

74

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Сделок с  рыболовами  — или, скорее, с  их  представителями — как таковых не  было. Они наблюдают как заинтересованные зрители и ждут окончательного вердикта. Они готовы просто принять заключения специалистов. Их согласие получено (заранее) без какого-либо обсуждения. Следовательно, переговоры в основном велись между тремя сторонами, в то время как четвертая была завербована без какого-то сопротивления. Этот пример иллюстрирует различные способы вербовки акторов: физическое насилие (против хищников), соблазнение, сделка, согласие без обсуждения. По большей части этот пример показывает, что определение и распределение ролей (самостоятельно прикрепляющихся гребешков; рыболовов, которых убедили в том, что коллекторы помогут восстановить популяцию бухты; коллег-ученых, верящих в прикрепление) являются результатом многосторонних переговоров, в ходе которых определяются и испытываются идентичности акторов. 4. Мобилизация союзников: репрезентативны ли представители? Кто и  от  чьего имени говорит? Кто кого представляет? На  эти ключевые вопросы необходимо ответить, если проект троих исследователей претендует на  успех. Это связано с  тем, что, как и в случаях заинтересовывания и вербовки, здесь задействованы лишь некоторые индивиды, будь то морские гребешки, рыболовы или ученые. Действительно ли Pecten maximus прикрепляются? Да, согласно ученым-коллегам, эти прикрепления не случайны. Однако, хотя все и верят в это, они также признают, что количество прикреплений ограниченно. Несколько личинок берутся в качестве официальных представителей анонимной массы морских гребешков, безмолвно и  незаметно затаившихся на дне океана. Трое исследователей ведут переговоры о заинтересовывании гребешков через посредничество горстки личинок, которые представляют несчетное множество прочих, избежавших пленения. Массы никогда не вступают в противоречие с прикрепившимися гребешками. Что верно для немногих, верно и для всей популяции. Когда Конфедерация британской промышленности (Confederation of British Industry, CBI) ведет переговоры с  делегатами от  профсоюза, они рассматриваются как см.: Brannigan A. The Reification of Mendel // Social Studies Of Science. 1979. Vol. 9. P. 423–454.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

75

представители всех рабочих. Эта немногочисленная группа говорит от имени всех остальных. Эпистемологи говорят об индукции, политологи используют понятие «представителя». Вопрос, однако, остается прежним: последуют ли массы (работодатели, работники, морские гребешки) за  своими представителями?48 Представительство — еще один вопрос в сделках исследователей с учеными и рыболовами. Строго говоря, убеждает не научное сообщество, а  некоторое количество коллег, читающих публикации и посещающих конференции. Не рыболовы, а их официальные представители дают добро на проведение экспериментов и поддерживают проект восстановления популяции гребешков в бухте Сен-Бриё. В обоих случаях незначительное количество индивидов поддалось заинтересовыванию от имени масс, которые они представляли (или притязали на их представительство). Трое исследователей выстроили отношения лишь с немногочисленными представителями — будь то прикрепившиеся к коллектору личинки, делегаты от  рыболовов или ученые, принимающие участие в коллоквиуме. Впрочем, может показаться, что эти ситуации несравнимы. Делегаты и ученые высказываются сами, в  то  время как личинки безмолвны. С  одной стороны, они настоящие представители, а с другой — просто образцы. При более детальном анализе, однако, это различие пропадает. Давайте вернемся к  морским гребешкам. Прикрепившиеся к  коллектору личинки «приравниваются» к  морским гребешкам бухты Сен-Бриё. Сами по себе они ничего не выражают. Однако в конечном счете они, как и рыболовы, обретают настоящего представителя. Как мы видели, переговоры между гребешками и исследователями ведутся по поводу одного вопроса: сколько личинок можно захватить с помощью коллектора? Удержание этого числа в фокусе дискуссии не следует из какой-либо абсолютной необходимости. С  помощью подсчета личинок трое исследователей хотят понять, на что они могут рассчитывать в переговорах со своими коллегами-учеными и рыболовами. Их собеседники уделяют особое внимание количеству прикреплений: первые — чтобы убедиться в обобщаемости наблюдений, последние — чтобы убедиться в эффективности устройства. Сколько избирателей явились, чтобы выбрать своих представителей: сколько личинок прикрепились к коллекторам? В обоих случаях это единственно важный вопрос. Прикрепиться — значит проголосовать, а подсчет прикрепившихся личинок соответ48. Это лишь частный случай общей проблемы индукции.

76

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ствует подсчету бюллетеней49. При выборе представителей рыболовецкого сообщества процедура та же. Несколько индивидов из этого сообщества, такого же безмолвного, как гребешки в  бухте, являются, чтобы опустить свои бюллетени в  урну. Голоса подсчитываются, а затем разделяются между кандидатами. После анализа результатов следует назначение официального представителя. Чем отличается от этого случай личинок? Личинки прикрепляются и подвергаются подсчету; трое исследователей записывают эти цифры на бумаге, преобразуют их в графики и таблицы, которые позже используют в статьях и докладах50. Полученные результаты анализируют и обсуждают в ходе конференции, и, если их сочтут значительными, эти исследователи получают право легитимно выступать от имени морских гребешков из бухты Сен-Бриё: Pecten maximus действительно проходят стадию прикрепления. Симметрия совершенна. Вводится серия посредников и эквивалентностей, что ведет к назначению представителя. В случае рыболов цепочка немного длиннее, потому что между подсчетом голосов и троими исследователями стоят делегаты. Результат, однако, тот же: и рыболовы, и гребешки в конце концов оказываются представлены тремя исследователями, которые выступают и действуют от их имени51. В научном сообществе соглашение основано на том же общем механизме, хотя в данном случае и не проводится никакого голосования: тот же каскад посредников, мало-помалу уменьшающий число участвующих в переговорах представителей. Незначительное количество коллег, посещающих различные конференции и  семинары, выступают от  имени всех соответ49. Более того, в самом начале экспериментов трое исследователей собрали коллекторы из Сен-Бриё и привезли их в свою лабораторию в Бресте. Лишь по прибытии в Брест в присутствии внимательных коллег они извлекли личинок из коллектора, выложили их на поддон и подсчитали. Это ничем не отличается от окончания голосования, когда закрываются участки и урны для бюллетеней опечатываются. Они вновь открываются лишь под пристальным взглядом наблюдателей, собравшихся вокруг стола для подсчета. 50. Необходимо в деталях описать, как голосование, то есть перечисление (идет ли речь о личинках или рыболовах), преобразуется в вербовку и отношение сил. Сделать это — значит пролить свет на фундаментальные основания, по которым арифметика (будь то в политике или науке) играет центральную роль. Эту проблему мы обсудим подробнее в следующей работе. 51. Общее определение репрезентации проясняет понятие ментальной репрезентации, используемое в когнитивной психологии.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

77

ствующих исследователей52. Как только сделка заключена, появляются три индивида, которые, выступая от имени специалистов, говорят также от имени морских гребешков и рыболовов. На  рис. 5 показано, как такие разные сущности, как Pecten maximus, рыболовы бухты Сен-Бриё и сообщество специалистов, сконструированы введенными делегатами. Использование понятия «представитель» для всех акторов, участвующих в разных стадиях процесса представительства, не является проблемой. Говорить за  других — значит, прежде всего, заставлять молчать тех, от  имени кого мы говорим. Весьма трудно необратимо лишить голоса людей, но еще труднее выступать от имени тех, у кого нет членораздельной речи. Это предполагает необходимость постоянных корректировок и бесконечно более изощренных устройств заинтересовывания53. Трое человек стали влиятельными, их слушают, поскольку они «возглавили» сразу несколько групп. Они смешали вместе ученых экспертов, неотесанных рыболовов и деликатесных моллюсков. Эти цепочки посредников, сходящиеся в единственном и окончательном представителе, могут быть описаны как последовательная мобилизация акторов, которые, образуя союзы и действуя как единая сила, делают достоверными и неоспоримыми следующие высказывания: «Pecten maximus прикрепляются» и «Рыболовы хотят восстановления популяции гребешков в бухте». Понятие «мобилизации» хорошо подходит для описанных нами механизмов, так как акцентирует внимание на всех необходимых перемещениях54. Мобилизовать — значит буквально делать мобильными сущности, которые раньше таковыми не были. Сначала гребешки, рыболовы и специалисты были рассеяны и труднодоступны. В итоге трое исследователей в Бресте провозгласили, что эти сущности из себя представляют и чего они хотят. Путем поэтапного назна52. В ходе дискуссии один из исследователей, чьего мнения постоянно спрашивали другие участники, сделал следующее замечание: «Я хотел бы подчеркнуть, что дискуссия является важной вехой в углублении наших знаний о развитии Pecten maximus». 53. Это не означает, что все рыболовы готовы подписаться под мнением своих делегатов. Скорее, это просто означает, что они не прерывают переговоры делегатов с учеными и личинками. Как показывают последующие события, переговоры могут быть прерваны и без публичного объяснения рыболовами своей позиции. 54. Термин displacement имеет двойной смысл. С одной стороны, он отсылает к семиотике, к процессам изменения значений. С другой стороны, он захватывает и материальные феномены, например простое пространственное перемещение. — Прим. ред.

78

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Pecten maximus

Рыболовы из бухты Сент-Бриё

Личинки прикрепились

Сообщество специалистов

Выборы

Подсчет Подсчет голосов

Линии на графике

Коллеги, которые читают и обсуждают

Назначение делегатов

Трое исследователей, говорящих от имени

Pecten maximus

Рыболовов из бухты Сент-Бриё

Сообщества специалистов

Рис. 5

чения представителей и  установления серии эквивалентностей все эти акторы сначала перемещаются, а затем подвергаются пересборке в определенном месте в определенное время. Эта мобилизация, или концентрация, имеет определенную физическую реальность, которая материализуется в серии перемещений55. Гребешки преобразуются в личинки, личинки — в цифры, цифры — в таблицы и кривые графиков, представленные на легко перемещаемых, воспроизводимых и распространяемых листах бумаги56. Вместо того чтобы продемонстрировать коллегам в Бресте личинок и тросы, трое исследователей показывают графические изображения и математические анализы. Морские гребешки были перемещены. В ходе ряда преобразований они перенесены в зал, где проходит конференция. Выбор каждого нового посредника, каждого нового представителя должен отвечать двойному требованию: он делает каждое новое перемещение проще и устанавливает отношения эквивалентности, которые в конечном счете при55. Law J. On the Methods of Long-Distance Control. 56. См. перевод статьи Бруно Латура «Визуализация и познание» в настоящем номере «Логоса».

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

79

водят к назначению представителями троих исследователей. То же самое касается рыболовов, превращенных в бюллетени для голосования, а затем в делегатов, чьи предварительно записанные мнения сообщаются в Брест. Полученный результат поражает. Горстка исследователей в закрытом зале обсуждает нескольких диаграмм и таблиц с числами. Но в эти обсуждения оказываются вовлечены неисчислимые множества безмолвных акторов — морских гребешков, рыболовов и специалистов, — представленные в Бресте несколькими делегатами. Все эти разнообразные группы были мобилизованы, то есть их переместили из их мест обитания в зал, где проходит конференция. Через введенных представителей они принимают участие в переговорах по поводу прикрепления Pecten maximus и интересов рыболовов. Вербовка преобразуется в активную поддержку. Однажды в ноябре 1974 года гребешки и рыболовы оказываются на стороне троих исследователей в амфитеатре Океанологического центра в Бресте. Как видно из анализа, группы или популяции, от чьего имени выступают представители, ненадежны. Гарант (или референт) существует только с момента фиксации длинной цепочки представителей, то есть это результат, а не исходный пункт. Его устойчивость зависит от прочности введенных эквивалентностей и преданности немногих редких и рассеянных посредников, которые ведут переговоры о своей репрезентативности и идентичности57. Разумеется, если мобилизация успешна, то: · Pecten maximus существует как вид, способный прикрепляться к субстрату; · рыболовы хотят восстановления популяции и готовы поддержать экспериментальный проект; · коллеги-ученые признают обоснованность полученных результатов58. Социальная и природная «реальности» — обобщенный результат переговоров о репрезентативности представителей. При достижении консенсуса пространство маневров каждой сущности значительно ограничивается. Исходная проблематизация определила 57. Hennion A. Une sociologie de l’intermédiaire: le cas du directeur artistique de varieties // Sociologie du Travail. 1983. Vol. 4. P. 435–453. 58. Вслед за Тевено (Thevenot L. Op. cit.) здесь можно говорить об «инвестициях в формы».

80

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ряд подлежащих переговорам гипотез об идентичности, отношениях и целях разных акторов. Теперь по итогам четырех описанных стадий выстроена принудительная сеть отношений59. Однако этот консенсус и предполагаемые им союзы могут быть оспорены в любой момент. Перевод становится предательством.

IV. Раскол: предательства и разногласия В последние годы социологи посвятили разногласиям множество исследований и показали, насколько важна роль, которую они играют в научных и технологических процессах. Почему и в каких условиях возникают разногласия? Как они прекращаются? Предложенная аналитическая схема позволяет одинаковым образом рассмотреть оба вопроса. В то же время эта схема поддерживает симметрию между разногласиями, относящимися к Природе и Обществу. Репрезентативны ли представитель или посредник? Это практический, а  не  теоретический вопрос. Он ставится одинаково и  для гребешков, и  для рыболовов, и  для ученых. Разногласие — это все те манифестации, с  помощью которых репрезентативность представителей ставится под вопрос, обсуждается, обговаривается, отвергается и т. д. Начнем с  морских гребешков. Первый эксперимент, или, пользуясь нашим словарем, акт заинтересовывания, мобилизует их в форме прикрепившихся к коллекторам личинок и диаграмм, обсуждаемых ученым собранием в Бресте. Эта группа установила следующий факт: Pecten maximus прикрепляется в состоянии личинки. Около сотни попавшихся у побережья Сен-Бриё личинок было достаточно, чтобы убедить ученых, что они являются примером поведения неисчислимого количества их невидимых и неуловимых собратьев. Но будет ли это движение продолжаться? Будут ли гребешки продолжать поколение за поколением прикреплять свои личинки к коллекторам? Это решающий вопрос для наших исследователей. Он касается перспектив восстановления популяции гребешков в бухте, будущего рыболовов и, следовательно, их собственного будущего. Годы проходят, и все меняется. Повторный 59. Для описания сети ограничений и ресурсов, являющейся результатом серии операций по переводу, я предлагаю концепцию актор-сети (Callon M. The Sociology of an Actor-Network // Texts and their Powers: Mapping the Dynamics of Science and Technology).

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

81

эксперимент оборачивается катастрофой. Исследователи расставляют свои сети, но коллекторы остаются совершенно пустыми. В теории морские гребешки прикрепляются, на практике же они отказываются оседать в коллекторы. Трудные переговоры, бывшие успешными в первый раз, в последующие годы терпят крах. Быть может, закрепления были случайными! Неэффективность заинтересовывания объясняют разнообразными враждебными вторжениями (по крайней мере, такова интерпретация исследователей в качестве представителей гребешков), температурой водных слоев, неожиданными течениями, всевозможными хищниками, эпизоотией. Личинки отделяются от проекта исследователей, и множество других акторов уносят их прочь. Морские гребешки становятся диссидентами, несогласными. Подчинившихся [проекту] личинок предают те, кого они, как предполагалось, представляют. Это очень похоже на ситуацию обычных людей, встречающих результаты профсоюзных переговоров безмолвным негодованием: представительность делегатов ставится под вопрос60. К  спору о  представительности личинок, которые в  первый год эксперимента прикрепились к субстрату, добавляется другой: на этот раз речь о рыболовах. Выбранные ими представители были без единой оговорки и тени сомнения завербованы и включены в долгосрочную программу по восстановлению популяции морских гребешков бухты Сен-Бриё. Через два года после первых (и единственных) прикреплений гребешки, произошедшие от «заинтересованных» коллекторами личинок, после их перегруппировки на дне бухты в защищенной бетонным поясом зоне были бесстыдно выловлены в канун Рождества полчищем рыболовов, которые не смогли устоять перед соблазном сказочного улова. Грубо и без единого слова они отреклись от своих представителей и своих долгосрочных планов. Как в знаменитом афоризме лорда Кейнса, возможному вознаграждению в будущем они предпочли удовлетворение своих сиюминутных желаний. При столкновении с безмолвным мятежом морских гребешков и рыболовов стратегия троих исследователей начинает расшатываться. Является ли прикрепление пунктом обязательного прохождения? Даже коллеги-ученые проявляют скепсис. Теперь троим исследователям приходится иметь дело с растущим сомнени60. Неудивительно, что разногласия не были явно озвучены. Даже избиратели временами «голосуют ногами».

82

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ем руководителя их лаборатории и организаций, согласившихся финансировать эксперимент. Разногласия поколебали не только состояние убеждений — также меняются идентичность и  характеристики вовлеченных акторов. (Чего же на самом деле хотят рыболовы? Как ведет себя Pecten maximus?..) Одним и тем же движением Природа и Общество учреждаются и преобразуются. Если не изменять аналитическую сетку, механизмы прекращения разногласий становятся более понятными. Прекращение происходит, когда статус представителей уже не подлежит сомнению. Такой результат, как правило, достигается только после серии разного рода переговоров, что может занять некоторое время. Морские гребешки не следуют примеру первых закрепившихся личинок, а рыболовы не уважают обязательства своих представителей. Это заставляет троих исследователей преобразовать устройство заинтересовывания, используемое для гребешков и их личинок, а также предпринять масштабную кампанию по обучению и информированию (то есть формированию) рыболовов, чтобы они выбрали других посредников и других представителей. Здесь мы их и оставим, чтобы обдумать, какой урок можно извлечь из данного выше анализа.

V. Заключительные замечания На  протяжении этого исследования мы придерживались трех установленных во введении принципов. 1. В соответствии с первым принципом (обобщенного агностицизма) мы обратили внимание на то, как трое исследователей рассматривали факты Природы и социальные контексты, которые они разрабатывали и формировали. Мы добросовестно сообщили о сомнениях относительно общества и тех союзов, которые могли бы быть созданы. В результате нам удалось одинаково отнестись к неопределенности качеств гребешков и к неопределенности рыболовов и их интересов. Также — и  это позволило нам справиться с  первой трудностью, обнаруженной недавними исследованиями в социологии науки, — мы систематически стремились воздерживаться от суждений о  занимаемых акторами позициях и  старались не  редуцировать их  к  той или иной «социологической» интерпретации. К примеру, трое исследователей верили в прикрепление личинок или в  существование однородной группы рыболовов с долгосрочными интересами, но мы не представляли эти убеМ И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

83

ждения как иллюзию или ошибочное суждение. Только в конце пути можно установить существование/несуществование прикрепления или данной социальной группы. И именно трое исследователей являются теми, кто устанавливает это в ходе своей деятельности. 2. Второй принцип (обобщенной симметрии) принуждал нас придерживаться одной и той же аналитической сетки при изучении разногласий в связи с Природой и разногласий в связи с Обществом. Мы прилежно выполняли это требование, все время пользуясь одним и тем же словарем. Проблематизация, заинтересовывание, вербовка, мобилизация и раскол (разногласие-предательство) — эти категории использовались и  для рыболовов, и для гребешков, и для коллег-ученых. Эти термины применимы ко всем акторам без исключения. Проделывая эту процедуру, мы избежали второй упомянутой во введении трудности. Мы не прибегали к социальным факторам, нормам или специфическим, институциональным или организационным конфигурациям, чтобы объяснить, почему разворачивались или прекращались дискуссии о морских гребешках или рыболовах. Чтобы показать urbi et orbi, что личинки прикрепляются, необходимо участие и гребешков, и рыболовов. Эти три категории акторов одинаково важны. Ни  в  коем случае нельзя редуцировать общество к  балансу сил или к  набору каких-то условий для объяснения развития или завершения разногласий. 3. Третий принцип (свободного связывания) дал возможность проследить за всеми изменениями, повлиявшими на союзы, которые были созданы тремя исследователями, не ограничивая их при этом фиксированными ролями. Допускались изменения не только идентичности морских гребешков или рыболовов и представительности посредников или представителей (прикрепившихся личинок, делегатов от рыболовов и т. д.), но и непредсказуемых отношений между этими сущностями. Это стало возможным благодаря тому, что в объяснении не использовались никакие априорные категории или отношения. Кто мог предсказать в  самом начале истории, что прикрепление гребешков окажет влияние на  рыболовов? Кто был в  силах угадать, по  каким каналам будет оказано это влияние? Эти отношения становятся видимыми и убедительными только после события. Таким образом, мы без проблем ограничили третье затруднение. Описанная здесь история строится вокруг троих исследователей, однако она не вводила акторов, которые бы не привлека84

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

лись в нее явным образом, равно как не навязывала фиксированных определений появлявшимся по ходу сущностям. Кое-что в анализе можно было бы расценить как плод вседозволенности, тем не менее результат далек от состояния не поддающегося описанию хаоса. Конечно, исследуемым акторам пришлось столкнуться с  разного рода неопределенностями. Предложенная им здесь ситуация гораздо менее комфортна, чем те, в которые их обычно помещает социология науки. Но их способности справились с трудностями, с которыми они столкнулись. Они непрерывно работали над обществом и природой, определяя и связывая сущности, чтобы выковать союзы, предназначенные быть стабильными лишь в определенном месте и в определенное время. Это методологическое решение, делающее общество таким же неопределенным и спорным, как природа, открывает нам необычную реальность, которая достаточно верно описывается с помощью словаря перевода. Во-первых, понятие перевода подчеркивает непрерывность перемещений и преобразований, происходящих в этой истории: перемещения целей и интересов, а также устройств, людей, личинок и записей. Перемещения происходили на каждой стадии, они могли иметь разную стратегическую важность. Перемещения в процессе проблематизации: вместо преследования своих индивидуальных краткосрочных интересов рыболовам предлагается изменить фокус их забот и планов для того, чтобы следовать исследовательской программе ученых. Перемещения на стадии заинтересовывания: личинки, оседающие на морское дно или уносимые течением, отклоняются и перехватываются сетями. Перемещения на стадии вербовки, где согласие достигается благодаря обоюдным уступкам: для более эффективного захвата личинок коллекторы перемещаются на новое место, что также привлекает исследователей на новую территорию. Перемещения — самые важные — на стадии мобилизации: прикрепленные к коллекторам личинки, рыболовы из бухты Сен-Бриё и рассеянные по всему миру коллеги-ученые — все они, изменив свою форму и  состояние, перемещаются в Брест для того, чтобы поддержать троих исследователей, претендующих на  роль их  представителей. И наконец, перемещение на последней стадии, стадии раскола: рыболовы нарушают запреты и, отказываясь следовать за учеными, истребляют популяцию моллюсков в море; морские гребешки и  их  личинки уклоняются от  предназначенных для их  прикрепления сетей. Из-за ряда непредвиденных перемещений все М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

85

эти процессы можно описать как перевод, который ведет к тому, что акторы, рассматриваемые как результат различных метаморфоз и преобразований, оставляют без внимания троих исследователей и их проект. Переводить — значит перемещать: трое неутомимых исследователей пытаются переместить своих союзников, чтобы те прошли через Брест и их лаборатории. Но переводить также значит на своем языке выражать то, что говорят и что хотят другие, причины их действий и способы их связывания между собой, то есть учреждать себя в  качестве представителя. По  окончании этого процесса, если он окажется успешным, будут слышны только голоса, звучащие в унисон. Трое исследователей говорят от имени морских гребешков, рыболовов и  научного сообщества. Вначале эти три мира были отделены друг от друга и лишены средств коммуникации. Под конец их объединил дискурс достоверности или, скорее, установил между ними понятные отношения. Но это было бы невозможно без разного рода перемещений и трансформаций, о  которых шла речь выше, без переговоров и  сопровождающих их корректировок. Чтобы обозначить эти два неотделимых механизма и результат их работы, мы используем слово «перевод». Трое ученых переводили рыболовов, гребешков и научное сообщество. Перевод — это прежде всего процесс и лишь затем результат. Поэтому мы говорили об  этапах, которые в  реальности никогда не бывают такими отчетливыми, как в этой статье. Каждый из них помечает некоторое продвижение в переговорах, в результате которых назначаются легитимные представители, говорящие (в случае данного исследования) о желаниях и нуждах морских гребешков. При этом авторитетность их слов не подвергается сомнению: проблематизация, бывшая простым предположением, преобразуется в мобилизацию. Раскол играет другую роль, поскольку ставит под сомнение достижения предшествующих стадий. Перемещения и представители оспариваются или попросту отвергаются. Вовлеченные акторы не признают ни собственной роли в этой истории, ни того медленного сдвига, в котором они (по их мнению, искренне) принимали участие. Как гласит афоризм, traduttore — traditore61, от перевода до предательства — один маленький шаг. И  именно этот шаг совершается на  последнем этапе. Новые перемещения заменяют прежние, и это отклоняет акторов от следования через навязанные им пункты обязатель61. Переводчик — предатель (итал.). — Прим. ред.

86

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ного прохождения. Голос обретают новые представители, и они отказывают прежним в  репрезентативности. Перевод продолжается, но равновесие было изменено. Это как раз случай описанной здесь истории, в  которой трое исследователей-представителей в конечном итоге оказываются отвергнутыми. В тот же момент начинает колебаться описание социальной и природной реальности. Перевод — это механизм, с помощью которого постепенно обретают форму социальные и природные миры. Результатом является ситуация, в которой одни сущности контролируют другие. Понимать то, что социологи обычно называют отношениями власти, — значит описывать то, как акторов определяют, связывают и одновременно обязывают хранить верность своим союзам. Словарь перевода предназначен не только для симметричного и толерантного описания сложного процесса, постоянно смешивающего социальные и природные сущности. Он также позволяет объяснить, как немногие получают право выражать и представлять множество безмолвных акторов из социального и природного миров, мобилизуемых ими62. Библиография Barnes B. Interests and the Growth of Knowledge. L.: Routledge & Kegan Paul, 1977. Barnes B. T. S. Kuhn and Social Science. L.: Macmillan, 1982. Bloor D. Knowledge and Social Imagery. L.: Routledge & Kegan Paul, 1976. Boltanski L. La Dénonciation // Actes de la Recherche en Sciences Sociales. 1984. Vol. 51. Р. 3–40. Bourdieu P. Esquisse d’une théorie de la pratique. Genève: Droz, 1972. Bourdieu P. Specificity of the Scientific Field and the Social Conditions of the Progress of Reason // Social Science Information. 1975. Vol. 14. P. 19–47. Brannigan A. The Reification of Mendel // Social Studies Of Science. 1979. Vol. 9. P. 423–454. Buestel D., Dao J.-C., Muller-Fuega A. Resultats preliminaries de l’experience de collecte de naissains de coquilles Saint-Jacques en rade de Brest et en baie de Saint-Brieuc // Colloque sur l’aquaculture — Brest, Octobre 1973. Actes de Colloque. CNEXO. 1974. № 1. P. 47–60. Callon M. Pour une sociologie des controverses technologiques // Fundamenta Scientiae. 1981. Vol. 2. P. 381–399. Callon M. Some Elements of a Sociology of Translation: Domestication of the Scallops and the Fishermen of St. Brieuc Bay // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. Р. 196–223.

62. Этот пункт связан с понятием политической экономии власти, предложенным Мишелем Фуко (Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. M.: Ad Marginem, 1999).

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

87

Callon M. Struggles and Negotiations to Define What Is Problematic and What Is Not; the Socio-logic of Translation // The Social Process of Scientific Investigation. Sociology of the Sciences Yearbook. 1980. Vol. 4. P. 197–221. Callon M. The Sociology of an Actor-Network // Mapping the Dynamics of Science and Technology / M. Callon, J. Law, A. Rip (eds). L.: Macmillan, 1985. P. 19–34. Callon M., Bastide F., Bauin S., Courtial J.-P., Turner W. Les mécanismes d’intéressement dans les textes scientifiques // Cahiers STS-CNRS. 1984. Vol. 4. Р. 88–105. Callon M., Courtial J.-P., Turner W., Bauin S. From Translation to Problematic Networks: an Introduction to Co-word Analysis // Social Science Information. 1983. Vol. 22. P. 191–235. Callon M., Latour B. Unscrewing the Big Leviathan: How Do Actors Macrostructure Reality, and How Sociologists Help Them To Do So? // Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies / K. Knorr, A. Cicourel (eds). L.: Routledge, 1981. P. 277–303. Callon M., Law J. On Interests and Their Transformation: Enrolment and CounterEnrolment // Social Studies of Science. 1982. Vol. 12. P. 615–625. Collins H. M. The Seven Sexes: a Study in the Sociology of a Phenomenon, or the Replication of Experiments in Physics // Sociology. 1975. Vol. 9. № 2. P. 205–224. Crane D. Invisible Colleges. Chicago: University of Chicago Press, 1972. Farley J., Geison G. Science, Politics and Spontaneous Generation in NineteenthCentury France: The Pasteur-Pouchet Debate // Bulletin of History of Medicine. 1974. Vol. 48. P. 161–198. Freudenthal G. The Role of Shared Knowledge in Science: The Failure of the Constructivist Programme in the Sociology of Science // Social Studies of Science. 1984. Vol. 14. P. 285–295. Girard R. Le bouc émissaire. P.: Grasset, 1982. Greimas A. J., Courtes J. Sémiotique: dictionnaire raisonné de la théorie du langage. P.: Hachette, 1979. Hennion A. Une sociologie de l’intermédiaire: le cas du directeur artistique de varieties // Sociologie du Travail. 1983. Vol. 4. P. 435–453. Hesse M. B. The Structure of Scientific Inference. L.: Macmillan, 1974. Hindess B. Power, Interests and the Outcomes of Struggles // Sociology. 1982. Vol. 16. P. 498–511. Kidder T. The Soul of a New Machine. N.Y.: Penguin Books, 1982. Latour B. Visualization and Cognition: Drawing Things Together // Knowledge and Society Studies in the Sociology of Culture Past and Present. Vol. 6 / H. Kuklick (ed.). Greenwich, CT: Jai Press, 1986. P. 1–40. Latour B., Strum S. Human Social Origins: Please Tell Us Another Origin Story // Journal of Biological and Social Structure. 1985. Vol. 9. P. 169–187. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts. L.: Sage, 1979. Law J. Enrôlement et contre-enrôlement: les luttes pour la publication d’un article scientifique // Social Science Information. 1983. Vol. 22. P. 237–251. Law J. On the Methods of Long-Distance Control: Vessels, Navigations and the Portuguese Route to India // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. P. 236–263. Law J., Lodge P. Science for Social Scientists. L.: Macmillan, 1984.

88

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Law J., Williams R. Putting Facts Together: a Study in Scientific Persuasion // Social Studies of Science. 1982. Vol. 12. P. 535–558. Lecourt D. Lyssenko, Histoire réelle d’une “Science prolétarienne”. P.: Maspero, 1976. Lynch M. Technical Work and Critical Inquiry: Investigations in a Scientific Laboratory // Social Studies of Science. 1982. Vol. 12. Р. 499–534. MacKenzie D. Statistical Theory and Social Interests: A Case Study // Social Studies of Science. 1978. Vol. 8. P. 35–83. Merton R. The Sociology of Science, Theoretical and Empirical Investigations. Chicago: University of Chicago Press, 1973. Nadel S. F. La théorie de la structure sociale. P.: Editions de Minuit, 1970. Natural Order: Historical Studies of Scientific Culture / B. Barnes, S. Shapin (eds). L.; Beverly Hills: Sage Publications, 1979. On the Margins of Science: The Social Construction of Rejected Knowledge / R. Wallis (ed.). Keele: University of Keele / The Sociological Review Monographs, 1979. Pickering A. The Role of Interests in High-Energy Physics: The Choice between Charm and Colour // Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation / K. D. Knorr, R. Krohn, R. Whitley (eds). Dordrecht; L.; Boston: Reidel, 1980. P. 107–138. Pinch T. J. The Sun-Set: The Presentation of Certainty // Social Studies of Science. 1981. Vol. 11. P. 131–158. Pinch T. J. Theoreticians and the Production of Experimental Anomaly: the Case of Solar Neutrinos // Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation / K. D. Knorr, R. Krohn, R. Whitley (eds). Dordrecht; L.; Boston: Reidel, 1980. P. 77–106. Pinch T. J., Bijker W. The Social Construction of Facts and Artefacts: Or How the Sociology of Science and the Sociology of Technology Might Benefit Each Other // Social Studies of Science. 1984. Vol. 14. P. 399–441. Prigogine I., Stengers I. La nouvelle alliance. P.: Gallimard, 1979. Serres M. Détachement. P.: Flammarion, 1983. Serres M. Hermes V: Le passage du Nord-Ouest. P.: Editions de Minuit, 1980. Shapin S. History of Science and Its Sociological Reconstructions // History of Science. 1982. Vol. 20. P. 157–211. Shapin S. The Politics of Observation: Cerebral Anatomy and Social Interests in the Edinburgh Phrenology Disputes // On the Margins of Science: The Social Construction of Rejected Knowledge / R. Wallis (ed.). Keele: University of Keele / The Sociological Review Monographs, 1979. P. 139–178. Social Studies of Science. 1981. Vol. 11. № 1. Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation / K. D. Knorr, R. Krohn, R. Whitley (eds). Dordrecht; L.; Boston: Reidel, 1980. Mapping the Dynamics of Science and Technology / M. Callon, J. Law, A. Rip (eds). L.: Macmillan, 1985. Thevenot L. Rules and Implements: Investment in Forms // Social Science Information. 1984. Vol. 23. P. 1–45. Touraine A. Production de la société. P.: Seuil, 1974. Watson J. D. The Double Helix. N.Y.: Mentor Book, 1968. Weber M. Essais sur la théorie de la science. P.: Plon, 1965. Yoxen E. Life as a Productive Force: Capitalising the Science and Technology of Molecular Biology // Science, Technology and the Labour Process / R. Young, L. Levidov (eds). L.: CSE Books, 1981. P. 66–122.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

89

Гоулднер А. Наступающий кризис западной социологии. СПб.: Наука, 2003. Жирар Р. Козел отпущения. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2010. Латур Б. Пастер: война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015. Поппер К. Логика научного исследования. М.: Республика, 2005. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. M.: Ad Marginem, 1999.

90

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

SOME ELEMENTS OF A SOCIOLOGY OF TRANSLATION: DOMESTICATION OF THE SCALLOPS AND THE FISHERMEN OF SAINTBRIEUC BAY Michel Callon. Professor of sociology, [email protected]. Center for the Sociology of Innovation (CSI), École Nationale Supérieure des Mines de Paris (MINES ParisTech), 60 Saint Michel blvd, 75272 Paris, Cedex 06, France. Keywords: sociology of translation; generalised symmetry; problematisation; interessement; enrolment; mobilization; scallop. This paper outlines a new approach to the study of power, that of the sociology of translation. Starting from three principles, those of agnosticism, generalised symmetry and free association, the paper describes a scientific and economic controversy about the causes for the decline in the population of scallops in St. Brieuc Bay and the attempts by three marine biologists to develop a conservation strategy for that population. Four “moments” of translation are discerned in the attempts by these researchers to impose themselves and their definition of the situation on others: 1) problematization — the researchers sought to become indispensable to other actors in the drama by defining the nature and the problems of the latter and then suggesting that these would be resolved if the actors negotiated the “obligatory passage point” of the researchers’ program of investigation; 2) interessemen — a series of processes by which the researchers sought to lock the other actors into the roles that had been proposed for them in that program; 3) enrolment — a set of strategies in which the researchers sought to define and interrelate the various roles they had allocated to others; 4) mobilization — a set of methods used by the researchers to ensure that supposed spokesmen for various relevant collectivities were properly able to represent those collectivities and not betrayed by the latter. In conclusion, it is noted that translation is a process, never a completed accomplishment, and it may (as in the empirical case considered) fail. DOI: 10.22394/0869-5377-2017-2-49-90 References Barnes B. Interests and the Growth of Knowledge, London, Routledge & Kegan Paul, 1977. Barnes B. T. S. Kuhn and Social Science, London, Macmillan, 1982. Bloor D. Knowledge and Social Imagery, London, Routledge & Kegan Paul, 1976. Boltanski L. La Dénonciation. Actes de la Recherche en Sciences Sociales, 1984, vol. 51, pp. 3–40. Bourdieu P. Esquisse d’une théorie de la pratique, Genève, Droz, 1972. Bourdieu P. Specificity of the Scientific Field and the Social Conditions of the Progress of Reason. Social Science Information, 1975, vol. 14, pp. 19–47. Brannigan A. The Reification of Mendel. Social Studies of Science, 1979, vol. 9, pp. 423–454. Buestel D., Dao J.-C., Muller-Fuega A. Resultats preliminaries de l’experience de collecte de naissains de coquilles Saint-Jacques en rade de Brest et en baie de Saint-Brieuc. Colloque sur l’aquaculture — Brest, Octobre 1973. Actes de Colloque. CNEXO, 1974, no. 1, pp. 47–60.

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

91

Callon M. Pour une sociologie des controverses technologiques. Fundamenta Scientiae, 1981, vol. 2, pp. 381–399. Callon M. Some Elements of a Sociology of Translation: Domestication of the Scallops and the Fishermen of St. Brieuc Bay. Power, Action and Belief (ed. J. Law), London, Routledge, 1986, pp. 196–223. Callon M. Struggles and Negotiations to Define What Is Problematic and What Is Not; the Socio-logic of Translation. The Social Process of Scientific Investigation. Sociology of the Sciences Yearbook, 1980, vol. 4, pp. 197–221. Callon M. The Sociology of an Actor-Network. Mapping the Dynamics of Science and Technology (eds M. Callon, J. Law, A. Rip), London, Macmillan, 1985, pp. 19–34. Callon M., Bastide F., Bauin S., Courtial J.-P., Turner W. Les mécanismes d’intéressement dans les textes scientifiques. Cahiers STS-CNRS, 1984, vol. 4, pp. 88–105. Callon M., Courtial J.-P., Turner W., Bauin S. From Translation to Problematic Networks: an Introduction to Co-word Analysis. Social Science Information, 1983, vol. 22, pp. 191–235. Callon M., Latour B. Unscrewing the Big Leviathan: How Do Actors Macrostructure Reality, and How Sociologists Help Them To Do So? Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies (eds K. Knorr, A. Cicourel), London, Routledge, 1981, pp. 277–303. Callon M., Law J. On Interests and Their Transformation: Enrolment and CounterEnrolment. Social Studies of Science, 1982, vol. 12, pp. 615–625. Collins H. M. The Seven Sexes: a Study in the Sociology of a Phenomenon, or the Replication of Experiments in Physics. Sociology, 1975, vol. 9, no. 2, pp. 205– 224. Crane D. Invisible Colleges, Chicago, University of Chicago Press, 1972. Farley J., Geison G. Science, Politics and Spontaneous Generation in NineteenthCentury France: The Pasteur-Pouchet Debate. Bulletin of History of Medicine, 1974, vol. 48, pp. 161–198. Foucault M. Nadzirat’ i nakazyvat’. Rozhdenie tiur’my [Surveiller et punir. Naissance de la prison], Moscow, Ad Marginem, 1999. Freudenthal G. The Role of Shared Knowledge in Science: The Failure of the Constructivist Programme in the Sociology of Science. Social Studies of Science, 1984, vol. 14, pp. 285–295. Girard R. Kozel otpushcheniia [Le bouc émissaire], Saint Petersburg, Izdatel’stvo Ivana Limbakha, 2010. Gouldner A. Nastupaiushchii krizis zapadnoi sotsiologii [The Coming Crisis of Western Sociology], Saint Petersburg, Nauka, 2003. Greimas A. J., Courtes J. Sémiotique: dictionnaire raisonné de la théorie du langage, Paris, Hachette, 1979. Hennion A. Une sociologie de l’intermédiaire: le cas du directeur artistique de varieties. Sociologie du Travail, 1983, vol. 4, pp. 435–453. Hesse M. B. The Structure of Scientific Inference, London, Macmillan, 1974. Hindess B. Power, Interests and the Outcomes of Struggles. Sociology, 1982, vol. 16, pp. 498–511. Kidder T. The Soul of a New Machine, New York, Penguin Books, 1982. Latour B. Paster: voina i mir mikrobov, s prilozheniem “Nesvodimogo” [Pasteur: Guerre et paix des microbes, suivi de “Irréductions”], Saint Petersburg, Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta, 2015.

92

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Latour B. Visualization and Cognition: Drawing Things Together. Knowledge and Society Studies in the Sociology of Culture Past and Present. Vol. 6 (ed. H. Kuklick), Greenwich, CT, Jai Press, 1986, pp. 1–40. Latour B., Strum S. Human Social Origins: Please Tell Us Another Origin Story. Journal of Biological and Social Structure, 1985, vol. 9, pp. 169–187. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts, London, Sage, 1979. Law J. Enrôlement et contre-enrôlement: les luttes pour la publication d’un article scientifique. Social Science Information, 1983, vol. 22, pp. 237–251. Law J. On the Methods of Long-Distance Control: Vessels, Navigations and the Portuguese Route to India. Power, Action and Belief (ed. J. Law), London, Routledge, 1986, pp. 236–263. Law J., Lodge P. Science for Social Scientists, London, Macmillan, 1984. Law J., Williams R. Putting Facts Together: a Study in Scientific Persuasion. Social Studies of Science, 1982, vol. 12, pp. 535–558. Lecourt D. Lyssenko, Histoire réelle d’une “Science prolétarienne”, Paris, Maspero, 1976. Lynch M. Technical Work and Critical Inquiry: Investigations in a Scientific Laboratory. Social Studies of Science, 1982, vol. 12, pp. 499–534. MacKenzie D. Statistical Theory and Social Interests: A Case Study. Social Studies of Science, 1978, vol. 8, pp. 35–83. Merton R. The Sociology of Science, Theoretical and Empirical Investigations, Chicago, University of Chicago Press, 1973. Nadel S. F. La théorie de la structure sociale, Paris, Editions de Minuit, 1970. Natural Order: Historical Studies of Scientific Culture (eds B. Barnes, S. Shapin), London, Beverly Hills, Sage Publications, 1979. On the Margins of Science: The Social Construction of Rejected Knowledge (ed. R. Wallis), Keele, University of Keele / The Sociological Review Monographs, 1979. Pickering A. The Role of Interests in High-Energy Physics: The Choice between Charm and Colour. Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation (eds K. D. Knorr, R. Krohn, R. Whitley), Dordrecht, London, Boston, Reidel, 1980, pp. 107–138. Pinch T. J. The Sun-Set: The Presentation of Certainty. Social Studies of Science, 1981, vol. 11, pp. 131–158. Pinch T. J. Theoreticians and the Production of Experimental Anomaly: the Case of Solar Neutrinos. Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation (eds K. D. Knorr, R. Krohn, R. Whitley), Dordrecht, London, Boston, Reidel, 1980, pp. 77–106. Pinch T. J., Bijker W. The Social Construction of Facts and Artefacts: Or How the Sociology of Science and the Sociology of Technology Might Benefit Each Other. Social Studies of Science, 1984, vol. 14, pp. 399–441. Popper K. Logika nauchnogo issledovaniia [Logik der Forschung], Moscow, Respublika, 2005. Prigogine I., Stengers I. La nouvelle alliance, Paris, Gallimard, 1979. Serres M. Détachement, Paris, Flammarion, 1983. Serres M. Hermes V: Le passage du Nord-Ouest, Paris, Editions de Minuit, 1980. Shapin S. History of Science and Its Sociological Reconstructions. History of Science, 1982, vol. 20, pp. 157–211. Shapin S. The Politics of Observation: Cerebral Anatomy and Social Interests in the Edinburgh Phrenology Disputes. On the Margins of Science: The Social

М И Ш Е Л Ь  К А Л Л О Н

93

Construction of Rejected Knowledge (ed. R. Wallis). Keele, University of Keele / The Sociological Review Monographs, 1979, pp. 139–178. Social Studies of Science, 1981, vol. 11, no. 1. Sociology of the Sciences. Yearbook 4: The Social Process of Scientific Investigation (eds K. D. Knorr, R. Krohn, R. Whitley), Dordrecht, London, Boston, Reidel, 1980. Mapping the Dynamics of Science and Technology (eds M. Callon, J. Law, A. Rip), London, Macmillan, 1985. Thevenot L. Rules and Implements: Investment in Forms. Social Science Information, 1984, vol. 23, pp. 1–45. Touraine A. Production de la société, Paris, Seuil, 1974. Watson J. D. The Double Helix, New York, Mentor Book, 1968. Weber M. Essais sur la théorie de la science, Paris, Plon, 1965. Yoxen E. Life as a Productive Force: Capitalising the Science and Technology of Molecular Biology. Science, Technology and the Labour Process (eds R. Young, L. Levidov), London, CSE Books, 1981, pp. 66–122.

94

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Визуализация и познание: изображая вещи вместе БРУНО ЛАТУР

Профессор, директор, Медиалаборатория, Институт политических исследований (Sciences Po). Адрес: 27 rue Saint-Guillaume, 75337 Paris, Cedex 07, France. E-mail: [email protected].

Ключевые слова: акторно-сетевая теория; визуальная культура; проблема репрезентации; действие на расстоянии. В этой статье акторно-сетевая теория открывает для себя новое пространство — пространство визуальной культуры. Как объяснить взрывной успех науки Нового времени? В том ли дело, что изменилась экономическая структура, возник буржуазный капитализм? Или же причина связана с рождением организованного скептицизма, развитием научного метода, идеологией гуманизма и индивидуализма? Автор доказывает, что причина в появлении новых форм записи и передачи знаний. Открытие прямой перспективы позволило изображать предметы «оптически согласованными»: неважно, с какого угла и на каком расстоянии наблюдается объект, его всегда можно изобразить с другого ракурса и без потери внешних признаков. Метод «отдаленной точки» совершил революцию в голландской живописи: теперь с помощью нескольких приемов с «камерой обскура» крупномасштабные трехмерные конструкции легко преобразуются в двухмерное изображение на плоскости. Наконец, изобретение печатного станка привело к глобальному распространению копий, прак-

тически совпадающих с исходным текстом, картой или гравюрой. Благодаря этим инновациям исследователи XVI и XVII веков получили огромную власть, научившись «действовать на расстоянии». Исторические аргументы подкрепляются автором теорией «неизменяемых мобильностей». Объекты мобильны, если их можно перемещать на большие расстояния. А если при этом они сохраняют внешнюю форму и легко комбинируются друг с другом, их следует называть неизменяемыми. Опираясь на идеи Франсуа Дагонье, Мишеля Фуко, Мартина Рудвика, Франсуа Фурке, Йоханнеса Фабиана и многих других, автор выделяет девять характеристик неизменяемых мобильностей. Используя понятия «каскада записей» и «формализма», он предлагает новую концепцию научных абстракций. Деньги оказываются лишь одной из форм записи, поэтому капитализм едва ли подходит для объяснения истории науки и технологий. Согласно автору, прорыв нововременной науки напрямую связан с изменениями в европейской визуальной культуре.

95

1. Размышление с помощью глаз и рук

Б

ЫЛО бы замечательно иметь возможность определить, что именно характерно для современной (modern) научной культуры. Еще лучше было бы найти наиболее экономичное объяснение (которое может и не быть самым экономическим) ее истоков и  отличительных характеристик. Чтобы достичь экономичного объяснения, лучше не прибегать к универсальным свойствам природы. Гипотезы об изменениях в разуме или человеческом сознании, структуре нашего мозга, социальных отношениях, ментальностях или экономической инфраструктуре, предлагаемые для объяснения возникновения науки или ее текущих достижений, в большинстве случаев попросту слишком претенциозны, если не сказать агиографичны, а в отдельных случаях (и это не редкость) — откровенно расистского толка. Бритве Оккама следует отсечь эти объяснения. Никакой «новый человек» не появился вдруг в XVI веке, да и сейчас нет никаких мутантов с  большими мозгами, которые бы работали в современных лабораториях и мыслили не так, как большинство из нас. Идея о том, что более рациональное мышление или более строгий научный метод появились из  мрака и  хаоса, — слишком запутанная гипотеза. Мне кажется, что первый шаг на пути к убедительному объяснению заключается в том, чтобы принять эту исходную позицию. Это избавит поле исследования от  любых монополизирующих различий между донаучными и  научными культурами, разумами, методами или обществами. Как отмечает Джек Гуди, «великую дихотомию» с ее самодовольной уверенностью следует заменить множеством изменчивых и неожиданных делений1. Этот первый негативный шаг освободит нас от положительных ответов, в котоПеревод с  английского Маргариты Маслюковой, Марины Расторгуевой и Станислава Гавриленко по изданию: © Latour B. Visualization and cognition: drawing things together // Knowledge and Society Studies in the Sociology of Culture Past and Present / H. Kuklick (ed.). Greenwich, CT: Jai Press, 1986. Vol. 6. P. 1–40. Публикуется с любезного разрешения автора. 1. Goody J. The Domestication of the Savage Mind. Cambridge: Cambridge University Press, 1977.

96

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

рые слишком трудно поверить2. Все эти дихотомические различия убедительны только до тех пор, пока поддерживаются склонностью мыслить строго асимметрично и по-разному рассматривать то, что находится по две разные стороны деления или границы. Как только этот предрассудок теряет влияние, познавательные стратегии смешиваются: колдуны оказываются фальсификационистами в  духе Поппера, ученые оказываются наивными верующими, инженеры — обычными «бриколерами», а самоучки могут оказаться довольно рациональными3. Эти быстрые превращения доказывают, что разделение между донаучной и научной культурой всего лишь граница вроде той, что разделяет Тихуану и Сан Диего. Эта граница произвольно навязывается полицией и  бюрократами, но за ней не скрывается никакая естественная граница. Эти «великие деления» полезны для преподавания, полемики, вступительных слов, но ничего не объясняют: напротив, они сами нуждаются в объяснении4. Впрочем, есть серьезные причины, почему эти дихотомии упорно поддерживаются, хотя их  постоянно опровергают, или почему разрыв между двумя терминами не уменьшается, а вместо этого может даже увеличиваться. Релятивистская позиция, достигнутая предложенным мной первым шагом и отказом от великих дихотомий, выглядит нелепой из-за огромных достижений науки. Нельзя приравнять «интеллектуала», описываемого Гуди5, и Галилея с его учением; народное траволечение и Национальный 2. Например, Леви-Стросс проводит различие между бриколерами и инженерами, или между горячими и  холодными обществами (ЛевиСтрос К. Неприрученная мысль // Он же. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994. С. 111–336); или же различение Гарфинкеля между повседневной и  научной моделями мышления (Garfinkel H. Studies in Ethnomethodology. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1967); или «эпистемологические разрывы» Башляра, которые отделяют науку от  здравого смысла, интуиции или собственного прошлого (Башляр Г. Новый научный дух // Он же. Новый рационализм. М.: Прогресс, 1987); или даже осторожное различение Хортона между принятием монстров и  избеганием их (Horton R. African Thought and Western Science // Rationality / B. Wilson (ed.). Oxford: Blackwell, 1977, P. 131–171); или между первичными и  вторичными теориями (Horton R. Tradition and Modernity Revisited // Rationality and Relativism / M. Hollis, S. Lukes (eds). Oxford: Blackwell, 1982. P. 201–260). 3. Knorr K. The Manufacture of Knowledge. Oxford: Pergamon Press, 1981; Augé M. Theorie des Pouvoirs et Idéologie. P.: Hermann, 1975. 4. Latour B. Comment redistribuer le grand partage? // Revue Internationale de Synthèse. 1983. Vol. 104. № 110. P. 202–236. 5. Goody J. Op. cit. Ch. 2.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

97

институт здравоохранения; тщательную процедуру допроса трупа на Берегу Слоновой Кости и тщательное исследование с помощью ДНК-зонда в калифорнийской лаборатории; мифы о происхождении, рассказываемые где-нибудь в Южной Африке, и теорию большого взрыва; неуверенный счет четырехлетнего ребенка в лаборатории Пиаже и вычисления обладателя Филдсовской медали; абак и новый суперкомпьютер Cray II. Отличия результатов науки и технологии так велики, что кажется абсурдным не искать столь же значительные причины. Поэтому, даже если ученые не  удовлетворены этими неэкономными причинами, даже если они признают, что эти причины определены произвольно, опровергаются повседневным опытом и зачастую противоречивы, они предпочитают поддерживать их, чтобы избежать абсурдных следствий релятивизма. Физика элементарных частиц должна радикально отличаться от народной ботаники; мы не знаем как, но в качестве временного решения идея рациональности лучше, чем ничего6. Мы должны следовать курсу, который может вывести нас за пределы простого релятивизма. Путем установления нескольких простых, эмпирически проверяемых причин этот курс позволит объяснить значительные различия в результатах, которые, как знает каждый, реальны. Нам нужно сохранить масштаб результатов, но искать более рутинные объяснения, чем великий раскол в человеческом сознании. Но здесь мы сталкиваемся с еще одной предварительной проблемой. В каком смысле рутинное рутинно? Когда люди отказываются от ментальных причин, это обычно означает, что их удовлетворяют материальные. Грандиозные изменения в капиталистическом способе производства посредством многочисленных «отражений», «искажений», «посредничеств» влияют на способы доказательства, ведения дискуссий и формирования убеждений. «Материалистические» объяснения часто отсылают к глубинным феноменам, по отношению к которым наука является надстройкой7. Конечный результат этой стратегии заключается в том, что нет ничего эмпирически доказуемого, так как есть большой разрыв между общими экономическими закономерностями и  конкретными деталями новых познавательных стратегий. Хуже всего то, что для объяснения наук мы должны преклонить колени 6. Rationality and Relativism. 7. Sohn-Rethel A. Manual and Intellectual Labor: A Critique of Epistemology. L.: Macmillan, 1978.

98

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

перед одной из  них — экономикой. Так, по  иронии многие «материалистические» объяснения возникновения науки ни в коей мере не являются материалистическими, так как игнорируют конкретные практики и рутинное ремесло познания и прячут от критического исследования всезнающих экономических историков. Мне кажется, единственный способ избежать упрощающих релятивистских позиций — это любой ценой избегать как «материалистических», так и «менталистских» объяснений, чтобы вместо этого найти более экономные объяснения, которые будут насквозь эмпирическими и при этом будут способны объяснить значительные следствия науки и техники. Мне представляется, что наиболее сильными, то  есть порождающими большее из меньшего, являются объяснения, принимающие во внимание техники письма и изображения. Оба они одновременно и материальны, и рутинны. Из-за своей погруженности в практику, скромности, распространенности и близости рукам и  глазам они ускользают от  внимания. Они обесценивают грандиозные схемы и концептуальные дихотомии и заменяют их простыми изменениями в том, как группы людей спорят с другими, используя бумагу, знаки, печать и схемы. Несмотря на различия в методах, предметных областях и целях, данная стратегия обесценивания связывает ряд очень разных исследований и наделяет их единством стиля, одновременно ироничного и живого8. 8. Гуди указывает на важность практических задач при обращении с графическими инструментами (списки, словари, реестры) и заканчивает свою поразительную книгу словами: «Если мы хотим говорить о „неприрученном мышлении“, то вот некоторые средства его одомашнивания» (Goody J. Op. cit. P. 182). Майкл Коул и Сильвия Скрибнер (Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. Психологический очерк. М.: Прогресс, 1977) смещают фокус внимания с интеллектуальных задач на педагогические практики; способность решать силлогизмы извлекается из разума и перемещается в сферу манипуляций со схемами на бумаге. Эдвин Хатчинс (Hutchins E. Culture and Inference: A Trobriand Case Study. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1980), наоборот, преобразует «нелогичное» мышление жителей Тробриандских островов в довольно стройную логику, просто добавляя к нему системы землепользования, которые придают смысл до того необъяснимым сбоям последовательности. Элизабет Эйзенстайн переключает исследование с ментальных установок и философской традиции на власть печати (Eisenstein E. The Printing Press as an Agent of Change. Cambridge: Cambridge University Press, 1979). Анна Перре-Клермон (Perret-Clermont A. N. La Construction de l’Intelligence dans l’Intéraction Sociale. Berne: Peter Lang, 1979), одна из студенток Пиаже, обращает внимание на социальный контекст многих тестовых ситуаций. Она показывает, как дети, у которых не сформи-

Б Р У Н О  Л А Т У Р

99

Как и  эти исследователи, изучая биологическую лабораторию, я был просто поражен тем, как много аспектов лабораторной практики можно упорядочить не посредством изучения мозгов ученых (этот путь мне был заказан!), когнитивных структур (ничем особенно не отличающихся) или парадигм (о них говорят уже лет 30), а  путем прослеживания тех трансформаций, которые преобразуют крыс и химические реактивы в записи на бумаге9. Концентрация внимания на письме и на способе трансформации всего в записи не была моей прихотью, как я сначала думал, но была тем, для чего сделана лаборатория. Например, инструменты были разных типов, времен и степеней сложности. Некоторые из них были частями обстановки, другие занимали огромные помещения, и на их обслуживание требовалось множество техников, а на запуск — много недель. Но их конечный результат, независимо от области, всегда сводился к маленькому окошку, через которое можно было прочесть очень небольшое количество знаков из довольно скудного набора (диаграммы, пятна, ленты, колонки). Все эти записи, как я их называю, можно было комбинировать, накладывать друг на  друга и  после минимального прирована операция сохранения, в течение нескольких минут формируют ее просто потому, что в расчет берутся другие переменные (социальные или графические). Джин Лэйв в новаторском исследовании показала, как математические навыки могут полностью модифицироваться в зависимости от того, позволяется или нет людям использовать бумагу и карандаш (Lave J. Arithmetic Practice and Cognitive Theory: An Ethnographic Enquiry. Cambridge: Cambridge University Press, 1988; Idem. The Values of Quantification // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge. 1986. P. 88–111; Lave J. et al. The Dialectic Constitution of Arithmetic Practice. Everyday Cognition: Its Development in Social Context / B. Rogoff, J. Lave (eds). Cambridge, MA: Harvard University Press, 1983. P. 230–270). Фергюсон пытался связать инженерное воображение со способностью рисовать согласно правилам перспективы и законам светотени и цветов: «Именно невербальное мышление в общем и целом определило контуры и заполнило подробностями наше материальное окружение… Пирамиды, соборы и  ракеты существуют не  благодаря геометрии, теории структур или термодинамике, но  потому что сначала они существовали в качестве образов — буквально, в качестве видений — в умах тех, кто их  создал» (Ferguson E. The Mind’s Eye: Nonverbal Thought in Technology // Science. 1977. № 197. P. 835) (см. также: Idem. La Fondation des machines modernes: des dessins // Culture Technique. 1985. Special issue: Les “Vues” de l’Esprit / B. Latour (ed.). P. 207–213). Вот некоторые из исследований, в которых применялась на практике дефляционная стратегия, о которой я говорю. 9. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts. L.: Sage, 1979.

100

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ведения в порядок встраивать в качестве изображений в тексты готовившихся статей. Многие интеллектуальные подвиги, которыми меня призывали восхищаться, могли бы быть переописаны, как только работа письма и запись стали бы предметами анализа. Вместо скачка к объяснениям, включающим высокие теории или различия в логике, мне удалось так же твердо, как Гуди, удержаться на уровне простого практического умения. Приручение, или дисциплинирование, ума все же продолжалось с помощью инструментов, схожих с  теми, которые описывал Гуди. Лишенные этих инструментов, те же самые ученые заикались, сомневались, говорили бессмыслицу и демонстрировали все возможные формы политической и культурной предвзятости. Их умы, научные методы, парадигмы, мировоззрения и культуры еще не делали их разговоры наукой, а вот записи и практика письма делали. Великое разделение можно разложить на  множество малых, неожиданных и практических умений: производить изображения, читать и писать о них. Но у стратегии дефляции есть существенный недостаток. Ее результаты кажутся одновременно очевидными — близкими к клише — и слишком слабыми, чтобы объяснять огромные достижения науки и технологий, в которых нельзя сомневаться, как мы согласились выше. Конечно, каждый может охотно согласиться, что письмо, печать и визуализация являются важными побочными линиями научной революции или психогенеза научной мысли. Они могут быть необходимыми, но ни в коем случае не достаточными причинами. Определенно — нет. Дефляционная стратегия может освободить нас от таинственного Великого разделения, но, кажется, она приведет нас к еще худшему виду мистицизма, если исследователи, работающие с печатными знаками и изображениями, поверят в силу знаков и символов вне связи со всем остальным. Это серьезное возражение. Мы должны признать, что при разговоре об изображениях и печатных знаках очень просто перейти от самого сильного объяснения к тривиальному и раскрывающему только незначительные аспекты феномена, которые мы хотим объяснить. Схемы, списки, формулы, архивы, инженерные чертежи, файлы, уравнения, словари, коллекции и т. д., в зависимости от способа рассмотрения, могут объяснить почти все или почти ничего. Слишком легко наспех собрать ассорти из клише, расширив аргумент Эрика Хэвлока о греческом алфавите10 или трактов10. Havelock E. B. Aux Origines de la Civilisation Écrite en Occident. P.: Maspero, 1980.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

101

ку Вальтером Онгом метода Рамуса11 и далее вплоть до компьютерной культуры, затронув китайскую одержимость идеограммами, двойную бухгалтерию и не забыв при этом Библию. Каждый согласится, что печать, изображения и письмо присутствуют повсеместно, но какую объяснительную нагрузку они могут нести? Как много познавательных способностей не просто поддерживаются ими, но и могут быть полностью объяснены ими? По мере освоения этого корпуса исследований во  мне росло тревожное чувство, что мы то оказываемся на новой твердой почве, то погружаемся в  старое болото. Я  хочу найти способ надежно сфокусироваться, чтобы мы знали, чего ожидать от нашей стратегии дефляции. Для этого мы сначала должны рассмотреть, в каких ситуациях можно ожидать, что изменения в письменных и изобразительных процедурах повлияют на то, как мы аргументируем, доказываем и верим. Без этого подготовительного шага записям будет, в зависимости от контекста, придаваться или слишком большой, или слишком малый вес. В отличие от Андре Леруа-Гурана12 мы не хотим рассматривать всю историю письменных и визуальных средств — от первобытного человека до современных компьютеров. В дальнейшем нас будут интересовать только несколько особых изобретений в письме и создании изображении. Чтобы определить эту особенность, нам надо внимательнее присмотреться к конструированию более твердых фактов13. Кто победит в столкновении между двумя авторами, а также между ними и всеми остальными — теми, кто нужен им, чтобы усилить утверждение? Ответ: тот, кто способен без промедления собрать наибольшее количество хорошо организованных и верных союзников. Это определение победы — общее и для войны, и для политики, и для права, и, как я сейчас покажу, для науки и тех11. Ong W. Rhetoric, Romance and the New Technology. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1971. 12. Leroy-Gourhan A. Le Geste et la Parole. P.: Albin Michel, 1964. 13. Твердость факта зависит от того, что происходит с ним, когда впоследствии он попадает в другие руки. Каждый из нас действует как мультипроводник для многочисленных встречающихся нам утверждений. Мы можем не интересоваться ими или игнорировать их либо проявлять интерес, но изменять их и превращать в нечто совершенно другое. Иногда же мы действуем как проводники и проводим утверждения дальше без каких-либо изменений (см.: Latour B., Woolgar S. Op. cit.; Латур Б. Пастер. Война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015).

102

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

нологии. Моя точка зрения состоит в том, что письмо и создание изображений не могут сами по себе объяснить изменения в наших научных обществах, за исключением тех случаев, когда они помогают усилить (чью-либо?) позицию в этой агонистической ситуации. Так что в этом контексте нас не интересуют ни антропология письма, ни история визуальности. Скорее, нам следует сконцентрироваться на тех аспектах, которые помогают в собирании, представлении, увеличении численности, в эффективной организации или обеспечении верности новых союзников. Другими словами, нам необходимо увидеть от и до, как кто-то убеждает кого-то принять утверждение, передать его дальше, сделать его в большей степени фактом и признать за первым авторское право и оригинальность. Вот что я называю устойчивой концентрацией внимания на визуализации и познании. Если мы остаемся только на уровне визуальных аспектов, то скатываемся к серии слабых клише или же приходим к разного рода увлекательным проблемам учености (scholarship), весьма далеким от нашей проблемы. С другой стороны, если мы сконцентрируемся только на ситуации соперничества, то принцип любой победы, любой надежности в науке и технологии всегда будет ускользать от нас. Мы должны удерживать обе точки зрения, чтобы перейти к настоящей бинокулярности; фокусировка потребует времени, но зрелище, надеюсь, стоит ожидания. Поясню на примере. Жан-Франсуа де Лаперуз путешествует по  Тихому океану по  заданию Людовика XVI: обратно он должен привезти улучшенную карту. Однажды, высадившись в месте, которое он назвал Сахалином, Лаперуз встречает китайцев и пытается узнать у них, является ли Сахалин островом или полуостровом. К его величайшему изумлению, китайцы очень хорошо понимают географию. Один из них, старик, поднимается и чертит на песке карту своего острова в масштабе и с подробностями, необходимыми Лаперузу. Другой китаец, помоложе, видит, что нарастающий прилив скоро смоет карту, и берет одну из записных книжек Лаперуза, чтобы снова начертить карту, на этот раз — карандашом… Что отличает варварскую географию от  географии цивилизованной? Нет необходимости привлекать ни  донаучный разум, ни различия между закрытыми и открытыми категориями14, ни  первичные и  вторичные теории15, ни  разделение между им14. Horton R. African Thought and Western Science. P. 131–171. 15. Idem. Tradition and Modernity Revisited. P. 201–206.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

103

плицитной и  эксплицитной, конкретной и  абстрактной географией. Китайцы вполне способны не только мыслить в терминах карты, но и на равных говорить с Лаперузом о навигации. Строго говоря, дело и не в способности чертить и изображать, так как и китайцы, и Лаперуз чертят карты, в целом основанные на одном и том же принципе проекции, сначала на песке, потом на бумаге. Тогда, может быть, релятивизм прав: никакого различия между географиями нет и они эквивалентны? Однако это не так, поскольку Лаперуз делает то, что породит огромное различие между китайцами и европейцами. То, что для одних — незначительный рисунок, который может смыть прилив, для других — единственная цель их миссии. В само изображение следует вложить способ его транспортировки назад. Китайцу не нужно сохранять следы на  песке, ведь, будучи рожденным на  этом острове и  обреченным умереть на нем же, он может по желанию нарисовать множество карт. Лаперуз же не собирается оставаться на острове больше, чем на ночь; он родился не здесь и умрет вдали отсюда. Тогда что он делает? Он проходит через все эти места, чтобы привезти что-то назад в Версаль, где многие люди ожидают его карту. Они хотят определить, кто был прав в споре о том, является ли Сахалин островом или нет, кто будет владеть той или иной частью мира, по каким маршрутам будут в дальнейшем плавать корабли. Без этой специфической траектории было бы невозможно понять исключительный интерес Лаперуза к следам и записям, и это первый аспект. Но без множества нововведений в способах записи, методах построения проекции, письме, архивировании и вычислениях его перемещение по Тихому океану было бы совершенно бесполезным, и это второй аспект, такой же важный, как и первый. Мы должны учитывать оба. Торговые интересы, капиталистический дух, империализм, жажда знаний — это пустые слова, пока не берутся в расчет картографическая проекция Меркатора, морские часы и их разметка, гравировка карт на меди, лоции, ведение судовых журналов и  множество печатных изданий путешествий Джеймса Кука, которые Лаперуз берет с собой. Именно здесь стратегия дефляции, которую я описал выше, наиболее сильна. Но, с другой стороны, нововведения в способах определения долготы и  широты, конструирования часов, ведения судовых журналов, подготовки медных пластин для гравировки не имели бы никакого значения, если бы не помогали организовывать, объединять и завоевывать новых и неожиданных союзников вдалеке — в  Версале. Практики, которые мне интересны, были бы бессмысленны, если бы они не касались определенных 104

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

споров и не вынуждали бы несогласных принимать новые факты и действовать по-новому. Именно здесь исключительный интерес к визуализации и письму терпит неудачу и может даже оказаться непродуктивным. Придерживаться только второго способа объяснения — значит предлагать мистический взгляд на силы, обеспеченные лишь семиотическим материалом, как это сделал Жак Деррида16. Придерживаться же только первого способа — значит предлагать идеалистическое объяснение (даже если оно рядится в материалистические одежды). Задача этой статьи — следовать обеим стратегиям объяснения сразу. Другими словами, мы считаем убедительными не все объяснения в терминах записей, а только такие, которые помогают нам понять, как достигаются мобилизация и сборка новых ресурсов. Мы считаем убедительными не все объяснения в терминах социальных групп, интересов или экономических закономерностей, но только те, которые предлагают специфическую механику суммирования «групп», «интересов», «денег» и  «закономерностей»: механизмы, которые, как мы полагаем, зависят от манипуляций с бумагой, печатью, изображениями и т. д. Лаперуз показывает нам пример, потому что без новых типов записи ему не удалось бы привезти ничего полезного в Версаль из своего длинного, дорогостоящего и судьбоносного путешествия. Но без этой странной миссии, заставившей его уехать и  вернуться назад, чтобы можно было убедить других людей во Франции, никакие модификации в записях не имели бы никакого значения. Сущностные характеристики записей нельзя определить в терминах визуализации, печати и письма. Другими словами, вовсе не восприятие стоит на кону в проблеме визуализации и познания. Новые записи и новые способы их восприятия являются результатом чего-то более глубокого. Если вы хотите приложить усилия и вернуться достаточно оснащенными, чтобы заставить других сойти с их путей, изменить мнение, то  главной проблемой, требующей решения, становится проблема мобилизации. Вам надо уйти и  вернуться с «вещами», чтобы предпринимаемые шаги не оказались напрасными. Но «вещи» должны быть способны выдержать обратное путешествие без потерь. Дальнейшие требования: вещи, которые вы собрали и переместили, должны быть представимы все и сразу, чтобы убедить тех, кого вы хотите убедить, и тех, кто там еще не был. В итоге вам надо изобрести объекты, которые должны об16. Деррида Ж. О грамматологии / Пер. с фр. и вступ. ст. Н. Автономовой. М.: Ad Marginem, 2000.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

105

ладать определенными свойствами: они должны быть и подвижными, и неизменными, представимыми, прочитываемыми и сочетаемыми друг с другом.

2. О неизменяемых мобильностях Думаю, большинство исследователей, изучавших отношения между процедурами записи и познанием, фактически писали об истории этих неизменяемых мобильностей, каждый по-своему. А. Оптическая согласованность Первый пример, к которому я обращусь, — один из самых поразительных с тех пор, как Уильям Айвинс написал о нем много лет назад, представив его всего на  нескольких эпохальных страницах. Рационализация, происходившая во время так называемой научной революции, касается не разума, не глаза, не философии, но взгляда. Почему перспектива является таким важным изобретением? «Потому что линейная перспектива логически утверждает внутренние инварианты [объекта] при любых изменениях пространственного расположения»17. В линейной перспективе, вне зависимости от того, на каком расстоянии и под каким углом созерцается объект, его всегда возможно переместить — перевести (translate) — и получить тот же объект, но другого размера и видимый с другой точки зрения. В ходе этого перемещения его внутренние свойства не изменяются. Эта неизменность перемещаемой фигуры позволяет Айвинсу сделать второе важное наблюдение: если фигура перемещается без деформаций, то в рамках линейной перспективы можно установить «двухсторонние», как он их называет, отношения между объектом и изображением. Айвинс показывает нам, как перспектива делает возможными перемещения в пространстве с «билетом в оба конца». Вы можете увидеть церковь в Риме и взять ее с собой в Лондон, чтобы воссоздать ее там, или вы можете вернуться в Рим и улучшить картинку. С перспективой дело обстоит так же, как с картой Лаперуза, и по тем же причинам (становится возможным новое множество перемещений) вы можете приложить усилия и вернуться со всеми местами, через которые прошли. Все они записаны на одном и том же однородном языке (долгота и широта, геометрия), ко17. Ivins W. M. On the Rationalization of Sight. N.Y.: Plenem Press, 1973.

106

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

торый позволяет вам менять масштаб, делать их представимыми и по желанию комбинировать18. Для Айвинса перспектива  — определяющий фактор науки и технологий, так как она создает «оптическую согласованность», или, проще говоря, обеспечивает упорядоченные перемещения в пространстве. Без перспективы «либо внешние отношения объектов, такие как формы, в которых они предстают визуальному восприятию, меняются в зависимости от изменений их местоположения, либо это происходит с  их  внутренними отношениями»19. Переход от других форм восприятия к зрению является следствием ситуации соперничества. Вы представляете отсутствующие вещи. Никто не  может обонять, или услышать, или дотронуться до  Сахалина, но  вы можете посмотреть на  карту и установить, на каких координатах мы увидим землю, когда пошлем следующий флот. Говорящие общаются друг с другом, чувствуют, слушают, прикасаются друг к другу, но сейчас они говорят с помощью многих отсутствующих вещей, представленных вместе и одновременно. Такое присутствие/отсутствие возможно благодаря двухстороннему соединению, устанавливаемому с помощью этих приспособлений (перспективы, проекции, карты, судового журнала и т. д.), позволяющих перемещать-переводить без искажений. Есть и другое преимущество линейной перспективы, к которому наше внимание привлекают Айвинс и Сэмюэл Эдгертон20. Это неожиданное преимущество обнаруживается, как только религиозные или мифологические темы и утопии начинают изображаться в той же перспективе, что используется для представления природы21. На Западе, даже если предмет напечатанного текста был ненаучным, [сопровождающее его] напечатанное изображение всегда оказывалось рациональным, основанным на универсальных за18. «Наука и технология продвигались вперед прямо пропорционально развитию способности человека изобретать методы, с помощью которых феномены, известные только благодаря осязанию, слуху, вкусу и обонянию, были помещены в серию визуальных узнаваний и измерений и стали объектом логической символизации, без которых невозможны рациональная мысль и анализ» (Ibid. P. 73). 19. Ibid. P. 9. 20. Edgerton S. The Renaissance Discovery of Linear Perspective. N.Y.: Harper and Row, 1976. 21. Idem. The Renaissance Artist as a Quantifier // The Perception of Pictures / M. A. Hagen (ed.). N.Y.: Academic Press, 1980. Vol. I. P. 189.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

107

конах геометрии. В этом отношении научная революция, вероятно, больше обязана Альбрехту Дюреру, чем Леонардо да Винчи22.

У вымысла, даже самого необузданного или самого священного, и у вещей природы, даже самых невзрачных, есть место встречи, общее место, потому что все они опираются на «оптическую согласованность»23. Вы можете не только перемещать города, ландшафты или аборигенов и свободно двигаться относительно них по  путям через пространство, но, используя те же двухсторонние пути, вы можете добраться до святых, богов, небес, дворцов и снов, смотреть на них через то же «оконное стекло» на той же двухмерной поверхности. Двухсторонние пути оказались четырехполосным шоссе! Фантастические дворцы могут быть нарисованы реалистично, но можно нарисовать и реальные объекты так, как если бы они были утопическими. Например, как показывает Эджертон, комментируя эстампы Агриколы, реальные объекты могут быть изображены отдельными частями, или в разобранном виде, или добавлены на тот же лист бумаги в другом масштабе, под другим углом или в иной перспективе. Но это не имеет значения, так как «оптическая согласованность» позволяет смешивать все части друг с другом. Как и утверждал Юджин Фергюсон24, «разум», наконец, обретает «глаз»: Как это ни странно, линейная перспектива и светотень, придающие картинам геометрическую стабильность, также позволяют зрителю на  мгновение приостановить собственную зависимость от  закона гравитации. Немного попрактиковавшись, зритель может представить себе стабильные, свободно парящие в пространстве объемы как отделенные компоненты устройства25.

22. Ibid. P. 190. 23. «Наиболее заметной характеристикой европейского изобразительного искусства с XIV века был, с одной стороны, его постепенно возрастающий натурализм, а с другой — чисто схематическое и логическое расширение. Это указывает на то, что оба эти направления являются в значительной степени результатом развития и распространения методов создания символов, воспроизводимых в инвариантных формах, визуальных репрезентаций, а также грамматики перспективы, сделавшей возможным установление логических отношений не только внутри символической системы, но и между данной системой и объектами с их местоположениями, которые он символизирует» (Ivins W. M. Op. cit. P. 12). 24. Ferguson E. The Mind’s Eye: Nonverbal Thought in Technology. P. 927 ff. 25. Edgerton S. The Renaissance Artist as a Quantifier. P. 194.

108

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

На этой стадии на бумаге могут быть созданы гибриды, в которых смешаны рисунки из разных источников. Перспектива интересна не потому, что дает реалистичные изображения. Наоборот, она интересна потому, что создает полноценных гибридов: природа воспринимается как выдумка, а выдумка — как природа. При этом все элементы сделаны настолько пространственно однородными, что их  теперь можно перетасовать как колоду карт. Комментируя картину «Святой Иероним в  келье», Эдгертон говорит: «Святой Иероним» кисти Антонелло — это отличный пример нового сознания физического мира, достигнутого западноевропейскими интеллектуалами к концу XV века. Это сознание в наибольшей степени проявляется у таких художников, как Леонардо да Винчи, Франческо ди Джорджио Мартини, Альбрехт Дюрер, Ганс Гольбейн и не только, каждый из которых… создал сложную грамматику и  синтаксис квантификации природных явлений на картине. В их руках изобразительное искусство стало изобразительным языком, который, при наличии практики, мог сообщать больше, быстрее и потенциально для более широкой аудитории, чем какой-либо вербальный язык в человеческой истории26.

Пример с перспективой иллюстрирует двойной способ объяснения, представленный мной в предыдущем разделе. Нововведения в графическом представлении информации являются ключевыми, лишь поскольку они позволяют устанавливать новые двойные отношения с объектами (исходя из природы или из вымысла) и  лишь поскольку они позволяют записям становиться более мобильными или оставаться неизменными в ходе всех своих перемещений. Б. Визуальная культура Еще более поразительным, чем итальянская перспектива, описанная Айвинсом и Эдгертоном, является голландский метод рисования картин — метод «отдаленной точки», о котором прекрасно написала Светлана Альперс27. Голландцы, говорит она, не пишут грандиозные исторические сцены так, как будто кто-то наблюдает 26. Ibid. P. 189. 27. Alpers S. The Art of Describing: Dutch Art in the 17th Century. Chicago: University of Chicago Press, 1983.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

109

через окно. Они используют саму поверхность своих картин (взятую как эквивалент сетчатки), чтобы дать миру возможность проявиться прямо на ней. Когда образы схватываются таким образом, для наблюдателя больше не остается никакого привилегированного места. Фокусы «камеры обскуры» трансформируют крупномасштабные трехмерные объекты в маленькую двухмерную поверхность, по отношению к которой наблюдатель может свободно изменять свою позицию28. Для нас самое интересное в книге Альперс — то, как она показывает «визуальную культуру», изменяющуюся со временем. Она сосредоточивает внимание не на записях или картинах, а на одновременной трансформации науки, искусства, теории зрительного восприятия, организации ремесла и экономических сил. Часто говорят о «мировоззрении», но это сильное выражение используется, как правило, метафорически. Альперс придает этому старому слову материальное значение: как культура видит мир и делает его видимым. Новая визуальная культура одновременно переопределяет, что значит видеть и  что должно быть увидено. Цитата из Яна Коменского удачно резюмирует новую навязчивую идею сделать новые объекты видимыми, и видимыми по-новому: Сейчас мы поговорим о том, как вещи должны быть представлены чувствам, чтобы впечатление было отчетливым. Это легко понять, если рассмотреть процесс зрительного восприятия. Чтобы вещь была видна отчетливо, необходимо расположить ее: 1) перед глазами, 2) не слишком далеко, но на разумном расстоянии, 3) не сбоку, но прямо перед глазами и 4) чтобы передняя ее часть была повернута к смотрящему, а не от него, 5) чтобы глаза сначала схватывали вещь целиком и 6) потом переходили к различению частей, 7) осматривая эти части в порядке от начала до конца, 8) чтобы внимание уделялось каждой части, 9) до тех пор пока они все не будут схвачены с помощью их сущностных свойств. Если все эти требования будут должным образом соблюдены, то зрительное восприятие будет успешным; но, если чем-то пренебречь, успех будет лишь частичным29.

28. «Северные художники, как правило, стремились выстраивать изображение путем трансформации поля зрения в собственную маленькую, плоскую рабочую поверхность… Именно способность поверхности картины вмещать подобие мира — множество точек зрения — характеризует многие картины Севера» (Ibid. P. 51). 29. Ibid. P. 95.

110

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Эту новую навязчивую идею, определяющую акт видения, можно обнаружить как в науке того периода, так и в современных лабораториях. Совет Коменского схож с советами Роберта Бойля, когда он обучал свидетелей своих экспериментов с воздушными насосами30, и с советами неврологов, изученных Гэри Линчем, когда они «дисциплинировали» клетки мозга31. Разумеется, люди до науки и вне лабораторий используют свои глаза, но не таким способом. Они наблюдают зрелище мира, но не это изображение нового типа, изобретенное, чтобы перемещать объекты мира, собирать их в Голландии, наделять их именами и легендами, чтобы произвольно комбинировать их друг с другом. Альперс делает понятным то, что Мишель Фуко только предполагал32: как те же самые глаза вдруг начали видеть «репрезентации». «Паноптикум», который она описывает, является тотальным социальным фактом, переопределяющим все аспекты культуры. Что еще более важно, Альперс не объясняет новое зрительное восприятие «социальными интересами» или «экономической инфраструктурой». Новая точная сценография, выражающаяся во взгляде на мир, одновременно определяет, что есть наука, что есть искусство и что значит иметь мировую экономику. Пользуясь моими терминами, небольшое низинное государство стало сильным благодаря тому, что сделало несколько изобретений, позволивших людям увеличить мобильность и  усилить при этом неизменяемость записей: мир, таким образом, оказался собранным в этой маленькой стране. Описание голландской визуальной культуры, сделанное Альперс, дает те же результаты, что и изучение Эдгертоном технических чертежей: они создают новое место встречи для факта и вымысла, слов и изображений. Карта сама по себе есть такое место встречи, но она становится им в еще большей степени, когда используется для записи этнографических данных33, названий34, панорам городов и  т. д. Основное качество нового пространства состоит не в том, чтобы быть «объективным», как часто заявляет наивное определение реализма, а, скорее, в том, чтобы быть оптически согласованным. Эта согласованность предпола30. Shapin S. Pump and Circumstance: Robert Boyle’s Literary Technology // Social Studies of Science. 1984. № 14. P. 481–521. 31. Lynch M. Discipline and the Material Form of Images: an Analysis of Scientific Visibility // Social Studies of Science. 1985. № 15. P. 37–66. 32. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977. 33. Alpers S. The Art of Describing: Dutch Art in the 17th Century. Ch. 4. 34. Ibid. Ch. 5.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

111

гает искусство описания всего и  возможность перехода от  одного типа визуального следа к  другому. Поэтому мы не  удивляемся тому, что письма, зеркала, линзы, нарисованные слова, перспективы, списки, иллюстрированные детские книги, микроскоп и телескоп появляются в этой визуальной культуре одновременно. Все нововведения отбираются для того, чтобы «скрытно и не вызывая подозрений видеть то, что происходит далеко в других местах»35. В. Новый способ аккумуляции времени и пространства Еще один пример покажет, что записи интересны не сами по себе, а  потому что они повышают или мобильность, или неизменяемость следов. Изобретение печати и ее влияние на науку и технологии — клише историков. Но  никто не  обновил этот ренессансный аргумент так полно, как Элизабет Эйзенстайн36. Почему? Потому что она рассматривает печатный станок как устройство мобилизации или, точнее, устройство, делающее возможными одновременно и мобильность, и неизменяемость. Эйзенстайн ищет не  одну-единственную причину научной революции, а  вторичную причину, которая позволила бы связать друг с  другом все действующие причины. Очевидно, что печатный станок является мощной причиной такого типа. Неизменяемость обеспечивается печатью множества идентичных копий; мобильность же — числом копий, бумагой и подвижными литерами. Связи между разными точками во времени и пространстве полностью изменяются этим фантастическим ускорением неизменяемых мобильностей, теперь циркулирующих всюду и по всем направлениям в Европе. Как показал Айвинс, соединение перспективы, печатного станка и азотной кислоты представляет собой действительно важную комбинацию, так как книги теперь могут переносить в себе реалистичные изображения того, о чем они рассказывают. Впервые в одном месте собираются другие, удаленные в пространстве и времени места и оказываются синоптически представленными взгляду. Еще лучше то, что это синоптическое представление, однажды доработанное, исправленное или разрушенное, может распространяться без изменений в другие места и стать доступным в другие моменты времени.

35. Ibid. P. 201. 36. Eisenstein E. Op. cit.

112

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Обсудив концепции историков, предлагавших множество противоречащих друг другу факторов для объяснения подъема астрономии, Эйзенстайн пишет: Неважно, имел ли дело астроном XVI века с астрономическими данными, полученными в IV веке до н. э. или заново добытыми в XIV веке н. э., был ли он более восприимчив к схоластическим или гуманистическим течениям мысли — все это кажется менее значительным, чем тот факт, что все типы различных данных оказались видимы одним человеком в течение одной жизни. Для Коперника, как и для Тихо Браге, результатом были повысившаяся осведомленность и неудовлетворенность расхождениями в имеющихся данных37.

Автор постоянно и с непревзойденной иронией переключает внимание с разума на поверхность мобилизованных ресурсов: «Так, бог мог бы путем откровения показать нам истинность любого положения Евклида точно так же, как люди сами приходят к этому открытию путем естественного применения своих способностей. Во всех такого рода вещах, — пишет Локк, — мало надобности в откровении, оно мало используется, потому что бог снабдил нас естественными и более верными способами познавать их»38. Однако в XI веке Бог еще не наделил западных ученых естественными и надежными средствами познания теорем Евклида. Вместо этого самые образованные люди христианского мира занимались бесплодными выяснениями того, что имел в виду Евклид, когда говорил о внутренних углах39.

Для Эйзенстайн любой фундаментальный вопрос о Реформации, научной революции и новой капиталистической экономике может быть переопределен с учетом того, что делают возможным издатель и печатный пресс. Это старое объяснение обретает в ее трактовке новую жизнь, поскольку Эйзенстайн фокусируется не только на графизме, но и на изменениях в нем, связанных с процессом мобилизации. Например, она объясняет40 приводящий в замешательство временной разрыв между внедрением печатного прес37. Ibid. P. 602. 38. Локк Дж. Опыт о человеческом разумении // Соч.: В 3 т. М.: Мысль, 1985. Т. 2. С. 170–171. 39. Eisenstein E. Op. cit. P. 649. 40. Ibid. P. 508; Ivins W. M. Prints and Visual Communications. Cambridge: Harvard University Press, 1953.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

113

са и началом использования строго реалистичных изображений. Поначалу печатный станок просто использовался для воспроизведения древних гербариев, анатомических гравюр, карт и космологий, которые признают неточными гораздо позже. Если бы мы рассматривали только семиотический уровень, этот феномен сбивал бы с толку. Но как только мы обращаемся к более глубокой структуре, он легко объясняется. Сначала перемещение множества неизменяемых мобильностей; старые тексты распространяются повсюду и легко и дешево могут быть собраны в одном месте. Но затем противоречие между ними наконец становится видимым в буквальном смысле. Места, где эти тексты синоптически собраны, предлагают множество контрпримеров (другие цветы, разные органы с разными названиями, другие очертания береговой линии, другие обменные курсы, другие законы). Эти контрпримеры могут быть добавлены к старым текстам и, в свою очередь, распространены без изменений по другим местам, где процесс сравнения может быть продолжен. Иными словами, ошибки воспроизводятся точно и  распространяются без изменений. Но  и  исправления воспроизводятся быстро, дешево и  без дальнейших изменений. В конце концов, точность переходит от средства коммуникации к сообщению, от напечатанной книги к контексту, с которым она устанавливает двухстороннюю связь. Новый интерес к «Истине» исходит не из нового взгляда, а из старого, направленного на новые видимые объекты, по-другому мобилизующие пространство и время41. Аргумент Эйзенстайн трансформирует менталистские объяснения в историю неизменяемых мобильностей. Она снова и снова показывает, что до появления печати все возможные интеллектуальные приемы — организованный скептицизм, научный метод, опровержение, сбор данных, создание теорий — уже были опробованы, причем в каждой из дисциплин: географии, космологии, медицине, динамике, политике, экономике и т. д. Но каждое достижение оставалось локальным и временным, потому что не было способа переместить эти результаты куда-нибудь еще и включить 41. Доказательство того, что все начинается с движения, основано, по Эйзенстайн, на  том факте, что на  Библию это оказывает прямо противоположное воздействие. Точность средства коммуникации разоблачает все большую неточность сообщения, которое вскоре оказывается под угрозой. Красота построений Эйзенстайн заключается в том, как она получает два противоположных следствия из одной и той же причины: наука и технологии ускоряются, Евангелие ставится под сомнение (cм.: Latour B. Comment redistribuer le grand partage?).

114

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

в них другие результаты без последующих искажений и ошибок. В эпоху рукописей в каждой тщательно исправленной версии работы автора после нескольких копий снова появлялись ошибки. Нельзя было получить устойчивый доход, поэтому невозможна была крупномасштабная долговременная капитализация. Печатный станок не добавляет ничего к разуму, научному методу, мозгу. Он просто все сохраняет и распространяет, вне зависимости от того, насколько это неправильно, странно или дико. Он делает все мобильным, но эта мобильность не умножает ошибки в тексте. Новые ученые, духовные лица, торговцы и новые государи, описываемые Эйзенстайн, не отличаются от прежних, но теперь они смотрят на новый объект, который хранит следы бесчисленных мест и моментов времени. Неважно, насколько неточными эти следы могли быть сначала. Все они станут точными вследствие большей мобильности и большей неизменяемости. Изобретается механизм необратимого захвата точности. Печать играет роль демона Максвелла. Не нужно никаких новых теорий, мировоззрений или духа для объяснения капитализма, Реформации и науки: они являются результатом нового шага в долгой истории неизменяемых мобильностей. Развивая аргумент Айвинса, Мукерджи42 и Эйзенстайн вновь акцентируют внимание на иллюстрированной книге. Для них революция Маклюэна произошла уже тогда, когда были напечатаны первые изображения. Инженерия, ботаника, архитектура, математика — ни одна из этих наук не может описать то, о чем она говорит, только с помощью текста; им необходимо показывать вещи. Но эта демонстрация, такая существенная для убеждения, была совершенно невозможна до изобретения «гравированных изображений». Текст мог быть скопирован с небольшими искажениями, но не так обстояло дело со схемами, анатомическими гравюрами или картами. Влияние на конструирование фактов значительно, если писатель способен обеспечить читателя текстом, представляющим большое количество вещей в одном месте. Если вы предположите, что все читатели и все писатели делают одно и то же, новый мир возникнет из старого без каких-либо дополнительных причин. Почему? Просто потому, что инакомыслящему надо будет делать то же, что и его оппоненту. Дабы, так сказать, «перебросить мяч сомнения обратно», ему придется написать другую книгу, напечатать ее и мобилизовать посредством медной гравировальной 42. Mukerji Ch. From Graven Images: Pattems of Modern Materialism. N.Y.: Columbia University Press, 1983.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

115

доски контрпримеры, с помощью которых он хочет оппонировать. Цена несогласия возрастет43. Положительная обратная связь установится, как только удастся собрать в  одном месте большое количество подвижных, читаемых, видимых ресурсов для поддержания позиции. После достижений Тихо Браге44 инакомыслящий должен либо успокоиться и принять то, что говорят космологи, в качестве строгого факта, либо создать контрдоказательства, убедив своего государя инвестировать сопоставимое количество денег в создание обсерватории. В этом отношении «гонка доказательств» похожа на гонку вооружений, поскольку похожи механизмы обратной связи. Когда один соперник создает более сильные факты, другим приходится делать то же самое или подчиняться. Эта небольшая доработка аргумента Эйзенстайн в терминах неизменяемых мобильностей позволит нам преодолеть одно затруднение, обнаруживающееся в ее аргументации. Хотя она подчеркивает важность издательских стратегий, она рассматривает сами технические инновации. Печатный пресс встраивается в ее подход подобно внешним факторам многих историков, рассуждающих о технических инновациях. Она уделяет особое внимание семиотическому аспекту печатания и обеспечиваемой им мобилизации, но технические нужды для создания пресса далеко не очевидны. Если мы примем во внимание используемую мной ситуацию соперничества в качестве отправной точки, то прояснится давление, благоприятствующее появлению чего-то  вроде печатного станка. Все, что будет ускорять мобильность следов, или все, что позволит этим следам перемещаться без изменений из одного места в другое, — все это будет иметь преимущество: геометрия, проекция, перспектива, бухгалтерия, изготовление бумаги, азотная кислота, чеканка монет, новые корабли45. Преимущество печатного пресса заключается в его способности позволять инновациям действовать сразу, но только одно нововве43. Например, Мукерджи рисует портрет географа, ненавидящего новые географические книги, но вынужденного выражать свою ненависть в печати: «По иронии Дэвис предпринял свое путешествие, потому что не верил, что печатная информация так же полна, как устные свидетельства опыта; но он решил совершить путешествие после прочтения голландских книг по географии и написал по итогам своего путешествия еще один географический/навигационный текст» (Ibid. P. 114). 44. Eisenstein E. Op. cit. 45. Law J. On the Methods of Long-Distance Control: Vessels, Navigations and the Portuguese Route to India // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. P. 236–263.

116

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

дение из многих помогает ответить на простейший вопрос: как возможно господство на большом масштабе? Эта уточнение полезно, так как оно помогает нам увидеть, что тот же механизм, действие которого описываются Эйзенстайн, все еще работает сегодня, на все большем масштабе, на переднем крае науки и технологии. Несколько дней, проведенных в лаборатории, показывают, что те же тенденции, которые сделали печатный пресс столь необходимым, все еще действуют в производстве новых информационных баз, новых космических телескопов, новых хроматографий, новых уравнений, новых сканеров, новых анкет и т. д. Разум все еще одомашнивается.

3. О записях Что же так важно в изображениях и записях, получением, рисованием, изучением, расчетом и обсуждением которых заняты ученые и инженеры? Это прежде всего уникальноe преимущество, которое они дают в риторической или дискуссионной ситуации. «Вы сомневаетесь в том, что я говорю? Я покажу вам». И, не двигаясь более чем на несколько дюймов, я разворачиваю перед вашими глазами символы, схемы, иллюстрации, тексты, контуры и  тотчас же представляю далекие отсюда вещи, с  которыми теперь установлена своего рода двухсторонняя связь. Не  думаю, что важность этого простого механизма может быть переоценена. Эйзенстайн продемонстрировала это в отношении прошлого науки, но этнография современных лабораторий обнаруживает тот же механизм46. Мы так привыкли к этому миру печати и изображений, что с трудом можем представить себе, что значит знать что-либо без указателей, библиографий, словарей, статей со ссылками, таблиц, колонок, фотографий, кривых, точек и лент47. 46. Lynch M. Discipline and the Material Form of Images: an Analysis of Scientific Visibility // Social Studies of Science. 1985. № 15. P. 37–66; Idem. La rétine extériorisée // Culture Technique. 1985. Special issue: Les “Vues” de l’Esprit. P. 108–123; Star S. L. Simplification in Scientific Work: an Example from Neuroscience Research // Social Studies of Science. 1983. № 13. P. 205–228; Law J. Les textes et leurs allies // Culture Technique. 1985. Special issue: Les “Vues” de l’Esprit. P. 58–69. 47. Поэтому я не включаю в обсуждение обширную литературу по нейрофизиологии зрения или психологии восприятия (см., напр.: Imagery / N. Block (ed.). Cambridge, MA: The MIT Press, 1981; De Mey M. The Cognitive Paradigm. Dordrecht: Reidel, 1992). Эти дисциплины, как бы важны они ни были, настолько широко используют тот процесс, который я намере-

Б Р У Н О  Л А Т У Р

117

Есть простой способ прояснить важность записей — рассмотреть, насколько слабо мы способны убеждать, когда лишены этих графизмов, с помощью которых повышается мобильность и неизменяемость. Как показал в  двух прекрасных книгах Дагонье, ни одна научная дисциплина не существует без первоначального создания визуального и  письменного языка, который позволяет ей порвать со своим запутанным прошлым48. Манипуляция веществами в колбах и аламбиках становится химией только тогда, когда все вещества могут быть записаны однородным языком, когда все разом представлено взгляду. Записи слов в классификации недостаточно. Химия становится могущественной, только когда изобретен визуальный словарь, который заменяет манипуляции расчетом формул. Химическая структура может быть изображена, составлена, разобрана на бумаге, как музыка или арифметика, вплоть до таблицы Менделеева: «Для тех, кто знает, как исследовать и читать периодическую таблицу, свойства элементов и их комбинаций полностью разворачиваются непосредственно из их позиции в таблице»49. После тщательного анализа множества нововведений в химических текстах и изображениях Дагонье добавляет маленькое предложение, чрезвычайно близкое к взглядам Гуди: Может показаться, что мы рассматриваем банальные детали — небольшое изменение способа записи хлора. Но, как ни парадоксально, такие мелочи приводят в действие силы современного мира50.

Мишель Фуко в своем исследовании клинической медицины показал тот же самый переход от практик малого масштаба к крупномасштабной манипуляции записями51. Один и тот же медицинский разум будет производить совершенно разные типы знания, если применяется к желудкам, лихорадкам, кашлям и кожным покровам нескольких следующих друг за другом пациентов и если применяется к  упорядоченным записям сотен описанных же-

48. 49. 50. 51.

118

ваюсь исследовать, что остаются слепыми к этнографии ремесла и приемам визуализации. Dagognet F. Tableaux et Langages de la Chimie. P.: Le Seuil, 1969; Idem. Ecriture et iconographie. P.: Vrin, 1973. Idem. Tableaux et Langages de la Chimie. P. 213. Ibid. P. 199. Фуко М. Рождение клиники. М.: Академический проект (Психологические технологии), 2010.

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

лудков, лихорадок, кашлей и кожных покровов, стандартизированным и  синоптически представленным. Медицина становится научной не в уме или глазах практикующих врачей, а в применении старых глаз и старых умов к новым таблицам данных в новых учреждениях — больницах. Но именно в работе «Надзирать и наказывать»52 анализ Фуко ближе всего к изучению записей. Основная цель книги — проиллюстрировать переход от власти, которая видима для невидимых зрителей, к  новой невидимой власти, которая видит всех. Главное преимущество подхода Фуко — внимание не  только к  документам, бухгалтерским книгам, расписаниям и уставам, но и к самим учреждениям, для которых эти записи в конечном итоге стали неотъемлемыми53. Главное изобретение — «паноптикум», позволяющий пенологии, педагогике, психиатрии и клинической медицине родиться в качестве полноправных наук из своих бережно хранимых картотек. «Паноптикум» — это еще один способ получения «оптической согласованности», необходимой для осуществления власти в больших масштабах. Известно высказывание Канта: «было бы заслугой перед разумом найти по возможности такой путь»54, по которому он мог бы безопасно следовать. Однако «верный путь науки» неизбежно состоит в создании тщательно ведущихся картотек, в институтах, стремящихся мобилизовать больше ресурсов и в большем масштабе. Как показал Мартин Рудвик55, «оптическая согласованность» достигается в геологии путем изобретения нового визуального языка. Без него слои земли остаются скрытыми, и не имеет значения, сколько путешественников и землекопов бывали там. Нет способа подвести итог, суммировать их путешествия, представления и заявления. Коперниканский переворот, столь милый сердцу Канта, оказывается идеалистической интерпретацией очень простого механизма: если мы не можем пройти по всей земле, 52. Он же. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / Пер. с фр. Вл. Наумова, под ред. И. Борисовой. M.: Ad Marginem, 1999. 53. «„Власть записи“ сформировалась как существенно важная деталь механизмов дисциплины. Во многом она повторяет традиционные методы административной документации, хотя и использует особые техники и важные нововведения» (Фуко М. Надзирать и наказывать. С. 277). 54. Кант И. Критика чистого разума // Собр. соч.: В 8 т. М.: ЧОРО, 1994. Т. 3. С. 18. 55. Rudwick M. The Emergence of a Visual Language for Geological Science: 1760– 1940 // History of Science. 1976. № 14. P. 148–195.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

119

то  пусть земля придет к  нам. Точнее, давайте посетим множество мест на земле и вернемся с разными, но одинаково построенными изображениями, которые можно собрать в нескольких центрах, сравнить, наложить друг на друга и перерисовать, сопроводив аккуратно помеченными образцами горных пород и окаменелостей. В своей примечательной книге Франсуа Фурке56 проиллюстрировал тот же сбор записей для Национального института статистики и экономических исследований Франции (Institut National de la Statistique et des Études Économiques, INSEE) — организации, формирующей большую часть экономической статистики. Конечно, невозможно говорить о  национальной экономике, просто глядя на «нее». «Она» попросту невидима, пока когорты интервьюеров и наблюдателей не заполнят длинные анкеты, пока ответы не будут занесены в карточки, обрабатываемые компьютерами и  анализируемые в  этой гигантской лаборатории. Только после этого экономика может стать видимой в кипах таблиц и графиков. Но даже это еще слишком сбивает с толку: необходимы дополнительные перерисовки и  извлечения, чтобы получить несколько аккуратных схем, показывающих ВНП или платежный баланс. Достигаемый таким образом паноптикум сходен по  структуре с  гигантским научным инструментом, преобразующим невидимый мир обменов в «экономику». Вот почему в самом начале я отказался от материалистических подходов, опирающихся на «инфраструктуру», или «рынок», или «потребительские нужды» в объяснении науки и технологий. Визуальное конструирование чего-то  вроде «рынка» или «экономики» само требует объяснения. Этот конечный продукт не может быть использован для объяснения науки. В не менее замечательной книге Йоханнес Фабиан тематизирует антропологию, обращаясь к  ее искусству визуализации57. Он утверждает, что основное различие между нами и дикарями заключается не в культуре, сознании или мозге, а в том, как мы изображаем их. Асимметрия возникает потому, что мы создаем конкретные пространство и время, в которые помещаем другие культуры, но сами они этого не делают. Например, мы наносим на свои карты их земли, но у них нет карт ни своей земли, ни нашей; мы записываем их прошлое, а они — нет; мы создаем 56. Fourquet F. Le Comptes de la Puissance. P.: Encres. 1980. 57. Fabian J. Time and the Other: How Anthropology Makes Its Object. N.Y.: Columbia University Press, 1983.

120

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

письменные календари — они этого не делают. Аргумент Фабиана, связанный с  работами Гуди и  предложенной Бурдье критикой этнографии58, заключается в том, что как только совершен этот первый акт насилия, то независимо от того, что мы делаем, мы уже не сможем понять дикарей. Фабиан считает злом эту мобилизацию всех дикарей на нескольких территориях через сбор, картографирование, составление реестров, архивы и лингвистику. Он искренне хочет найти другой способ «познать» дикарей. Но «познание» вовсе не является незаинтересованной когнитивной деятельностью; в наших обществах строгие факты о других культурах производятся точно так же, как производятся факты о  баллистике, таксономии или хирургии. Одно место собирает все остальные места и синоптически представляет их инакомыслящим, чтобы изменить исход борьбы. Чтобы заставить соперников и соотечественников сойти с их обычных траекторий, многим этнографам приходилось удаляться все дальше и дальше от своих привычных путей, а затем возвращаться. Ограничения, налагаемые пытающимися убедить — уходящими и возвращающимися, — таковы, что это достижимо, только если все о жизни дикарей преобразуется в неизменяемые мобильности, которые легко представимы и считываемы. Вопреки своим желаниям, Фабиан не может сделать ничего лучше. В противном случае ему придется отказаться либо от  «познания», либо от  возможности создавать строгие факты. Когда дело касается одержимости графизмами, невозможно схватить различие между естественными и  гуманитарными науками. Если бы ученые просто смотрели на природу, экономику, звезды и органы, они бы не увидели ничего. Это, скажем так, «свидетельство» используется в качестве классического опровержения наивных версий эмпиризма59. Ученые начинают что-то  видеть, как только перестают смотреть на природу и начинают усердно рассматривать исключительно печатные изображения и записи. В дискуссиях о восприятии всегда забывают этот простой переход от наблюдения сложных трехмерных объектов к изучению двухмерных изображений, намеренно созданных менее сложными60. 58. Bourdieu P. Esquisse d’une Théorie de la Pratique. Genêve: Droz, 1972. 59. Арнхейм Р. Визуальное мышление // Хрестоматия по общей психологии. М.: Издательство МГУ, 1981. С. 97–107. 60. Эти простые смещения философы часто превращают в полные разрывы со здравым смыслом — «эпистемологические разрывы», как у Башляра. Вовсе не из-за наивности эмпириков приходится уступать власти теорий, чтобы сделать данные осмысленными. Внимание к записям и манипуля-

Б Р У Н О  Л А Т У Р

121

Линч, как и все исследователи лабораторий, был поражен чрезвычайной одержимостью ученых записями, символами на экранах, схемами, архивами, рефератами и графиками на миллиметровой бумаге. Независимо от того, о чем идет речь, ученые начинают говорить с некоторой уверенностью, а коллеги начинают верить им, только если они указывают на простые двухмерные геометризированные формы. «Объекты» отбрасываются или часто отсутствуют в лабораториях. Истекающие кровью и визжащие крысы быстро устраняются, из них извлекается лишь небольшое количество изображений. Это изъятие, подобное нескольким значениям долготы и широты, извлеченным Лаперузом из Китая, — вот все, что имеет значение. Ничего нельзя сказать о крысах, но многое можно сказать об изображениях61. Карин Кнорр и Сьюзен Стар62 также показали, как работают процедуры упрощения, словно бы изображения никогда не были достаточно простыми, чтобы быстро разрешить спор. В каждом споре огромные усилия направлены на поиск или иногда изобретение нового инструмента визуализации, который улучшит изображения, ускорит чтение и, как показал Линч, войдет в  сговор с  видимыми характеристиками вещей, которые подходят для схематичного изображения на бумаге (береговые линии, звезды, похожие на точки, выровненные клетки). Опять же, нужно точно расставлять акценты: не запись сама по себе должна нести бремя объяснения силы науки; речь идет о записи как переднем крае и заключительном этапе всего процесса мобилизации — записи, изменяющей масштаб риторики. Без перемещения запись ничего не  стоит; без записи перемещение бесполезно. Поэтому мобилизация не  ограничивается бумагой, но бумага всегда появляется в конце, когда масштаб этой мобилизации должен быть увеличен. Коллекции горных пород, чучела животных, образцы, ископаемые, артефакты, банки генов — первое, что должно быть перемещено. Важны сбор и упорядочивание ресурсов (биографии натуралистов, например, насыщены забавными историями о ящиках, архивах и образцах), но это упорядочивание никогда не является достаточно простым. Коллекции важны, но только тогда, когда архивы содержатся в порядке, бирции со следами находится точно посередине между эмпиризмом и аргументом Башляра о силе теорий. 61. Latour B., Woolgar S. Op. cit. 2nd ed. Princeton: Princeton University Press, 1986. 62. Knorr K. Op. cit.; Star S. L. Op. cit. P. 205–228.

122

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ки на месте и образцы не разрушаются. Но даже этого недостаточно, так как коллекция музея еще слишком велика, чтобы один «разум» мог с ней справиться. Так что коллекция будет зарисована, описана, перекодирована, и этот процесс будет происходить до тех пор, пока более комбинируемые геометризованные формы не будут получены из образцов (продолжая тем самым процесс, посредством которого образцы были извлечены из  своих контекстов). Таким образом, феномен, который мы обсуждаем, — не сама по себе запись, а каскад неизменно упрощающихся записей, который позволяет производить более строгие факты по более высокой цене. Например, описание окаменелых останков человеческих предков раньше делалось с помощью рисунков, в настоящее же время оно строится путем наложения на рисунки ряда механических схем. Фотографии неба, хотя они представляют из себя небольшие четкие пятна, все еще слишком насыщенны и запутанны для человеческого взгляда. Компьютер и лазерный глаз были изобретены для «чтения» фотографии, поэтому астроном никогда не  смотрит ни  на  небо (слишком затратно), ни  даже на  фотографии (слишком запутывающие). Таксономия растений целиком помещается в знаменитой коллекции книг библиотеки Kew Garden63, но работать с такими книгами так же трудно, как с древними манускриптами, поскольку они есть только в одном месте. Теперь компьютеру поручено прочитать книги этой библиотеки и обеспечить как можно больше копий версий таксономического хранилища. В своей статье Тревор Пинч64 приводит прекрасный пример накопления таких следов, где каждый слой накладывается на предыдущий только тогда, когда есть уверенность в его значении. «Видят» ли астрофизики солнечные нейтрино или что-то из промежуточных «размытостей», «всплесков», «пятен», в совокупности составляющих феномен, который должен быть увиден? Опять же, мы видим, что механизмы печатного пресса, изученные Эйзенстайн, все еще с нами на любом из фронтиров науки. Например, 63. Королевские ботанические сады Кью в Лондоне, основанные в 1759 году. Крупнейший исследовательский и учебный ботанический центр обладает одной из богатейших в мире ботанических коллекций и библиотекой, включающей более 750 тыс. книг и 175 тыс. рисунков растений. — Прим. ред. 64. Pinch T. Toward an Analysis of Scientific Observations: the Extemality of Evidential Significance of Observational Reports in Physics // Social Studies of Science. 1985. № 15. P. 3–37.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

123

первоначально этология бабуинов излагалась в форме прозаического текста, в котором рассказчик говорил о животных; потом рассказчик должен был включить в текст то, что он видел: сначала в виде рисунка, затем в форме статистической интерпретации событий. Но теперь, с ростом конкуренции за конструирование более строгих фактов, статьи включают в  себя все больше слоев графических отображений и развертываются как каскад столбцов, обобщаемых таблицами, схемами и уравнениями. В молекулярной биологии хроматография еще пару лет назад читалась как диапазоны разных оттенков серого. Теперь же интерпретация этих оттенков осуществляется компьютером, а текст, в конечном счете полученный прямо из компьютера, будет выглядеть как ATGGGTTGGG… Хотя следует провести больше эмпирических исследований в различных областях, в разворачивании каскадов, кажется, есть определенная тенденция. Они всегда движутся в направлении большего объединения изображений, цифр и символов, которому способствует то, что компьютер трактует их как бинарные единицы. Эту тенденцию в сторону все более простых записей, мобилизующих все большее количество событий в одном месте, нельзя понять отдельно от агонистической модели, которую мы используем как исходную. Она так же необходима, как гонка рытья окопов на фронте в 1914 году. Тот, кто плохо визуализирует, проигрывает схватку: его факт не выстоит. Кнорр критикует этот аргумент с этнометодологической позиции65. Она утверждает (и я согласен), что изображение, схема не могут никого убедить, так как всегда возможно множество их толкований, но прежде всего потому, что схемы не принуждают инакомыслящих смотреть на них. Кнорр видит в интересе к устройствам записи преувеличение силы семиотики (и прежде всего — французской!). Но этим упускается суть моего аргумента. Именно потому, что инакомыслящий всегда может ускользнуть и выбрать другую интерпретацию, ученые так много времени и энергии тратят на то, чтобы загнать его в угол и окружить еще более впечатляющими визуальными эффектами. Хотя в принципе любая интерпретация может быть противопоставлена любому тексту и изображению, на практике это далеко не так; стоимость инакомыслия возрастает с каждой новой коллекцией, с каждой новой маркировкой, с каждой новой перерисовкой. Это особенно верно, если явления, в  которые нас просят верить, невидимы невооруженным глазом: квазары, хромосо65. Knorr K. Op. cit.

124

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

мы, пептиды мозга, лептоны, ВНП, классы, береговые линии даны только взгляду, «вооруженному» устройствами записи. Таким образом, еще одной записи, еще одного трюка для повышения контрастности, еще одного простого устройства для уменьшения фонового шума, еще одной колоризации может быть достаточно при прочих равных, чтобы изменить баланс сил и превратить невероятное утверждение в надежное, которое потом будет передано без изменений. Важностью этого каскада записей можно пренебречь при изучении событий повседневной жизни, но ее нельзя переоценить при анализе науки и технологий. Точнее, можно переоценить запись, но не устройство, в котором производится каскад записей. В действительности мы имеем дело с постановкой спектакля, в которой внимание сфокусировано на одном наборе драматизированных записей. Сцена (setting) работает как огромное «оптическое устройство», создающее новую лабораторию, новый тип видения и новый феномен для наблюдения. Я описал одно такое устройство, назвав его «театром доказательств Пастера»66. Пастер работает как над сценой, так и над эпизодами и над сюжетом. В конце важно простое визуальное восприятие: мертвые, не привитые животные против живых и привитых. Чем дальше мы углубляемся в историю науки, тем чаще замечаем, что больше внимания уделяется сцене и меньше записям как таковым. Бойль в своем увлекательном отчете об эксперименте с вакуумным насосом, описанном Стивеном Шейпином67, должен был придумать не  только феномен, но  и  инструмент, который бы сделал его видимым. Также он должен был изобрести сцену (set-up) для демонстрации инструмента, подготовленные и напечатанные отчеты, из которых безмолвный читатель мог бы узнать об эксперименте, тип свидетелей, допущенных на сцену, и даже типы комментариев, которые было бы разрешено произнести потенциальным свидетелям. «Увидеть вакуум» можно было, только когда все свидетели были «дисциплинированны». Эйзенстайн описывает постановку подобных «оптических устройств»: несколько человек в  одной комнате разговаривают друг с  другом и  указывают на  двухмерные картинки. Только по этим картинкам можно понять, о каких вещах они говорят. Простой факт, что мы привыкли к  этой установке, сцене и  дышим ее воздухом, еще не значит, что мы не должны описывать все те нововведения, что делают ее самым мощным устройством 66. Латур Б. Пастер. 67. Shapin S. Op. cit.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

125

достижения власти. Тихо Браге в Ураниборге впервые в истории имел перед глазами все прогнозы, то есть буквально «предвидения», движений планет, и в том же месте он мог читать собственные наблюдения, записанные на том же языке или коде. Этого более чем достаточно для объяснения новых «озарений» Браге: От прежних звездочетов Тихо Браге отличало не то, что он перевел взгляд со старых книг на звездное небо. И, думаю, не то, что он был озабочен «упрямыми фактами» и точными измерениями больше, чем александрийцы и арабы. Но в его распоряжении, как у немногих исследователей до него, было два ряда вычислений, основанных на двух разных, разделенных столетиями теориях, которые он смог сопоставить друг с другом68.

Агиографы говорят, что он первым взглянул на  движения планет, освободившись от  предрассудков темных веков. Нет, говорит Эйзенстайн, он не был первым, кто наблюдал за небом, но он был первым, кто одновременно смотрел на прошлые предсказания и свои собственные, записанные в одинаковой форме. Датский наблюдатель был не только последним из великих исследователей, наблюдавших небо невооруженным взглядом. Он был также первым внимательным наблюдателем, в полной мере воспользовавшимся новыми преимуществами сил печати — преимуществами, которые позволили астрономам обнаружить аномалии в старых записях, более точно определять и регистрировать в каталогах положение каждой звезды, вербовать сотрудников во многих регионах, фиксировать каждое новое наблюдение в постоянной форме и вносить необходимые правки в последующие издания69.

Расхождения умножаются, но не потому, что исследователи смотрят на  небо, а  потому, что тщательно сравнивают колонки углов и азимутов. Ни противоречия, ни контрпредсказания никогда не могут быть видимыми. Противоречие, как говорит Гуди, это не свойство ума или научного метода, это свойство чтения букв и знаков внутри новых установок, фокусирующих внимание только на записях. Тот же механизм мы видим в примере из другого времени и места — во взгляде Роже Гиймена на эндорфин, пептид мозга. Мозг темен и беспорядочен, как небо эпохи Возрождения. Даже мно68. Eisenstein E. Op. cit. P. 624. 69. Ibid. P. 625.

126

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

гочисленные первичные очищения экстрактов мозга дают лишь «суп» из веществ. Вся стратегия исследования состоит в выделении пиков (графиков), ясно вычитываемых из запутанного фона. Каждый из  образцов, который дает более четкие пики, в  свою очередь, подвергается очищению до тех пор, пока в маленьком окошке жидкостного хроматографа высокого давления не останется один пик. Затем вещество в малых количествах вводится в кишечник морской свинки. Сокращения кишки фиксируются электронным оборудованием физиографа. Что есть в нашем распоряжении, чтобы увидеть объект «эндорфин»? Наложение первого пика и наклона кривой в физиографе начинает производить объект, чьи границы являются визуальными записями, производимыми в  лаборатории. Объект является реальным не  больше и не меньше, чем любой другой, так как можно произвести множество подобных визуальных слоев. Его сопротивление в качестве реального факта зависит только от количества подобных визуальных слоев, которые лаборатория Гиймена может мобилизовать одновременно в одном месте перед взглядом инакомыслящего. Для каждого «возражения» есть запись, которая блокирует инакомыслие, в конечном счете инакомыслящий должен будет покинуть игру или же вернуться позже с другими и улучшенными визуальными демонстрациями. Объективность медленно выковывается в стенах лабораторий путем мобилизации более верных союзников.

4. Капитализация записей для мобилизации союзников Можем ли мы резюмировать, почему для Браге, Бойля, Пастера или Гиймена так важно работать с двухмерными записями вместо неба, воздуха, здоровья или мозга? Что такого можно сделать с первыми, чего нельзя сделать со вторыми? Позвольте мне перечислить несколько преимуществ «бумажной работы». 1. Записи мобильны, на что я указал в примере с Лаперузом. Ни  китайцы, ни  планеты, ни  микробы не  могут перемещаться, а вот карты, фотографии и чашки Петри — могут. 2. Они неизменны, когда перемещаются (или, по крайней мере, прикладываются все силы, чтобы добиться этого): образцы консервируются хлороформом, колонии микробов помещают в желатин, даже взрывающиеся звезды хранятся на миллиметровой бумаге в каждой фазе взрыва. Б Р У Н О  Л А Т У Р

127

3. Они плоские. Нет ничего, над чем вы можете властвовать так же легко, как над плоской поверхностью в  несколько квадратных метров; на ней нет ничего скрытого или запутанного, нет теней, нет «двусмысленностей». В  политике, как и  в  науке: если говорят, что кто-то  «силен» в  проблеме или владеет предметом, нужно искать плоскую поверхность, которая обеспечивает превосходство (карту, список, досье, результаты переписи, стену галереи, картотеку, архив), и вы найдете ее. 4. Масштаб записей может быть произвольно изменен без каких-либо изменений в  их  внутренних пропорциях. Исследователи никогда не настаивают на этом простом факте: неважно, каков (реконструированный) размер явления, все они в конечном счете изучаются только тогда, когда достигают одного и того же среднего размера. Миллиарды галактик, будучи посчитанными, не больше, чем хромосомы размером в нанометры; международная торговля не больше, чем мезоны; масштабные модели нефтеперерабатывающих заводов в конечном итоге тех же размеров, что и пластиковые модели атома. Путаница начинается уже за границами нескольких квадратных метров. Это тривиальное изменение масштаба кажется невинным, но именно оно является причиной наибольшего «превосходства» ученых и инженеров. Больше никто не работает исключительно с явлениями, над которыми можно властвовать посредством глаз, удерживая их с помощью рук, и неважно, когда и откуда они берутся и каков их исходный размер. 5. Они могут быть воспроизведены и распространены ценой небольших затрат, так что все моменты времени и все места в пространстве могут быть собраны в другом месте и в другое время. Это «эффект Эйзенстайн». 6. Поскольку эти записи мобильны, плоски, воспроизводимы, неизменны и могут иметь разный масштаб, они могут быть перетасованы и рекомбинированы. Большую часть того, что мы приписываем имеющимся в уме связям, можно объяснить этой перегруппировкой записей, каждая из которых обладает одной и той же «оптической согласованностью». Это же верно и для того, что мы называем «метафорой»70. 70. См. забавный случай, описанный в: Woolf P. The Second Messenger, Information Communication in Cyclic AMP Research // Minerva. 1975. Vol. 13. № 3. P. 349–373. См. также: Latour B., Woolgar S. Op. cit. 2nd ed. Ch. 4;

128

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

7. Одним из аспектов этих перекомбинаций является то, что можно наложить [друг на друга] несколько изображений, совершенно разных по происхождению и масштабу. Связать геологию и экономику кажется невыполнимой задачей, но, чтобы наложить на геологическую карту распечатку товарного рынка Нью-Йоркской фондовой биржи, требуются хорошая документация и место в несколько дюймов. Большая часть того, что мы называем «структурой», «моделью», «теорией» и «абстракцией», является следствием этих наложений71. «Мышление  — ручная работа», как говорил Хайдеггер, но  в  руках — записи. Теория неприрученного мышления Леви-Стросса является артефактом картотеки в Коллеж де Франс, как метод Петра Рамуса для Онга — это артефакт оттисков, собранных в Сорбонне, или современная таксономия — результат «учета», который ведут в Kew Gardens. 8. Но одним из самых важных преимуществ является то, что запись может (после небольшой чистки) стать частью написанного текста. В другой работе я подробно исследовал то общее основание, на котором записи, производимые научными приборами, соединяются с уже опубликованными текстами и новыми текстами, которые только пишутся. Эта характеристика научных текстов была продемонстрирована Айвинсом и Эйзенстайн для текстов прошлого. Современную лабораторию все еще можно определить как уникальное место, где тексты создаются, чтобы комментировать присутствующие в лаборатории вещи. Благодаря тому, что комментарии, ранние тексты (через цитаты и ссылки) и «вещи» имеют одинаковую оптическую согласованность и семиотически однородны, написанием и чтением таких статей достигается исключительная степень достоверности72. Текст не просто «проиллюстрирован», он несет в себе

Goody J. Op. cit.; Hughes T. The System-Builders // Technology and Culture. 1979. Vol. 20. № l. P. 24–161; Ong W. Op. cit. 71. Bertin P. Sémiologie Graphique. P.: Mouton. 1973. 72. Latour B., Bastide F. Science-Fabrication // Qualitative Scientometrics: Studies in the Dynamic of Science / M. Callon et al. (eds). L.: Macmillan, 1985; Lynch M. Discipline and the Material Form of Images: an Analysis of Scientific Visibility; Law J. Enrôlement et contre-enrôlement: les luttes pour la publication d’un article scientifique // Social Science Information. 1983. Vol. 22. № 2. 1983. P. 237–251.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

129

все то, что должно быть увидено в том, о чем он. В итоге текст и зрелище мира обладают одинаковым характером. 9. Последнее преимущество самое важное. Двухмерный характер записей позволяет им соединяться с геометрией. Как мы видели на  примере перспективы, пространство, представленное на двухмерной поверхности бумаги, может быть сконструировано как продолжение трехмерного пространства вещей. В результате мы можем работать на бумаге с линейками и цифрами и при этом манипулировать трехмерными объектами, находящимися «вовне»73. И даже лучше: вследствие этой оптической согласованности все, независимо от происхождения, может быть преобразовано в числа и  схемы; а  вместо слов и  очертаний можно использовать комбинацию цифр и таблиц, манипулировать которыми легче74. Вы не можете измерить само Солнце, но можете измерить линейкой фотографию Солнца. Тогда количество сантиметров легко может перемещаться между разными масштабами, а также обеспечивать солнечными массами совершенно различные объекты. Я называю это, за неимением лучшего термина, характерным для записей преимуществом второго порядка или прибавочной стоимостью, получаемой путем их капитализации. Эти девять преимуществ не  должны отделяться друг от  друга и должны всегда рассматриваться в связке с процессом мобилизации, который они ускоряют и резюмируют. Другими словами, все возможные нововведения, предлагаемые любым из этих преимуществ, будут отбираться заинтересованными учеными и инженерами: новые фотографии, новые контрастные вещества для окрашивания все большего количества клеточных культур, новая реактивная индикаторная бумага, более чувствительный физиограф, новая система указателей для библиотек, новая нотация для алгебраических функций, новая система отопления для более длительного сохранения образцов. История науки и есть история этих инноваций. Роль разума, как и значение восприятия, была слишком преувеличена75. Средний ум или средний человек с теми же способностями восприятия в нормальных социальных условиях получит совершенно разные результаты в зависимости 73. Ivins W. M. On the Rationalization of Sight. 74. Dagognet F. Ecriture et Iconographie. 75. Арнхейм Р. Указ. соч.

130

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

от того, применялись ли его средние способности к запутанному миру или к записям. Особенно интересно сосредоточиться на девятом преимуществе, так как оно дает нам способ сделать «формализм» более обыденным и близким к материальной реальности. Перейти от «эмпирических» к «теоретическим» наукам — то же самое, что перейти от более медленных к более быстрым мобильностям, от более изменчивых записей к менее изменчивым. Тенденции, которые мы изучали выше, не исчезают, когда мы обращаемся к формализму, а наоборот, фантастически возрастают. Действительно, то, что мы называем формализмом, есть ускорение перемещения без трансформации. Чтобы понять этот момент, вернемся ко  второму разделу. Мобилизация множества ресурсов сквозь пространство и  время необходима для господства в  большом масштабе. Я предложил называть неизменяемыми мобильностями объекты, которые позволяют этой мобилизации осуществиться. Я также утверждал, что лучшие из этих мобильностей имели отношение к письменным, пронумерованным или оптически согласованным бумажным поверхностям. Я также указывал, хотя и не предлагая объяснение, что мы должны иметь дело с каскадами все более упрощенных и более дорогостоящих записей. Настало время объяснить возможность формирования каскада, так как сбор письменных и изобразительных ресурсов в одном месте, даже с двухсторонними связями, сам по себе не гарантирует превосходство тому, кто их собирает. Почему? Потому что собирающий такие следы немедленно тонет в  них. Я  показал, как это бывает, на примере лаборатории Гиймена. Уже после нескольких дней работы приборов груды распечаток было достаточно, чтобы голова шла кругом76. То же самое произошло с Чарльзом Дарвином после нескольких лет сбора образцов на корабле «Бигль». Ящиков было так много, что Дарвин оказался почти вытеснен из  своей каюты. Таким образом, сами по  себе записи не  помогают месту стать центром, господствующим над остальным миром. С записями должно быть сделано то, что сами записи делают с «вещами», и сделано так, чтобы в конце несколько элементов могли манипулировать всеми остальными в большом масштабе. Та же стратегия дефляции, использованная нами, чтобы показать, как «вещи» были превращены в бумагу, может показать, как бумага превращается в меньшую бумагу. 76. Latour B., Woolgar S. Op. cit. 2nd ed. Ch. 2.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

131

Возьмем в  качестве примера «эффективность работы Галилея», изученную Стиллманом Дрейком77. Дрейк использует слово «формализм» для обозначения того, что способен сделать Галилей в отличие от своих предшественников. Но то, что описывает Дрейк, интереснее. Дрейк сравнивает схемы и комментарии Галилея со схемами и комментариями его старших современников Иордана Неморария и Симона Стевина. Примечательно, что в доказательстве Иордана Неморария «физический элемент вводится после геометрии»78. В схеме Симона Стевина ситуация обратная: «предыдущая ситуация переворачивается; геометрия устраняется в пользу чисто механической интуиции»79. Получается, что предшественники Галилея не смогли визуально приспособить проблему к поверхности бумаги и увидеть результат одновременно и как геометрический, и как физический. Простое изменение в геометрии, сделанное Галилеем, позволяет ему связать много разных проблем, в  то  время как Иордан и  Стевин работали над несвязанными формами, над которыми не имели никакого контроля: Избранный Галилеем путь объединения геометрии и физики проявился в доказательстве той же теоремы в его раннем трактате о движении (1590 г.). Сам метод подсказал ему не только ряд следствий, но и последовательные улучшения самого доказательства, а также его дальнейшие физические приложения80.

Можно связать возможность этого объединения с умом Галилея. По сути, соединяются три разных визуальных горизонта, удерживаемых синоптически, поскольку поверхность бумаги рассматривается как геометрическое пространство: Вы видите, что доказательство сводит проблему равновесия на наклонных плоскостях к рычагу, который сам по себе выводит теорему из прежней изолированности81.

Это безобидное выражение «вывод из изоляции» постоянно используется теми, кто говорит о теориях. Неудивительно. Со схемой Галилея вы удерживаете под контролем три области, со схемами Иордана или Стевина — только одну. Контроль, разрешенный 77. 78. 79. 80. 81.

132

Drake S. Galileo Studies. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1970. Ibid. P. 103. Ibidem. Ibid. P. 104. Ibid. P. 106.

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

«теорией», теперь не более и не менее таинственен, чем управление армией, акциями или позицией в пространстве. Дрейк занимательно объясняет эффективность соединения, совершенного Галилеем, созданием геометрического посредника, в котором объединяются геометрия и физика. Это гораздо более материалистическое объяснение, чем идеалистическое объяснение Койре, хотя «материя» в изложении Дрейка — это определенный тип записей на бумаге и определенный способ смотреть на них. Схожие тактики, использующие схемы для установления быстрых связей между множеством несвязанных проблем, задокументированы когнитивными психологами. В  своем обзоре Герберт Саймон82 сравнивает тактики экспертов и  новичков в  составлении схем при ответе на  вопросы о  простых физических проблемах (насосы, потоки жидкости и  т. д.). Принципиальное различие между экспертами и новичками в точности то же, на которое указывал Дрейк: Ключевой момент в поведении экспертов заключался в том, что формулировка [схема] начальных и конечных состояний была организована так, что отношения между данными состояниями и, следовательно, ответ, по сути, могли быть с нее считаны 83.

Если иметь в виду этот вопрос, метафоры, используемые «теоретиками», чтобы прославлять и ранжировать теории, кажутся поразительными84. Два основных множества метафор настаивают, соответственно, на  возросшей мобильности и  возросшей неиз82. Simon H. Cognitive Processes of Experts and Novices // Cahiers de la Fondation Archives Jean Piaget. 1982. № 2 (3). P. 154–178. 83. Ibid. P. 169. 84. Хорошим примером является термодинамика Карно, изученная Пьетро Редонди (Redondi P. L’accueil des Idées de Sadi Carnot: de la Légende à l’Histoire. P.: Vrin, 1980). Ноу-хау Сади Карно состояло не в создании машины, а в создании схемы. Эта схема нарисована так, что делает возможным переход от одного двигателя к любому другому и даже к несуществующим, нарисованным на бумаге двигателям. Реальные трехмерные паровые двигатели интересны, но громоздки и привязаны к конкретному месту. Термодинамика по отношению к ним — то же самое, что карты Лаперуза по отношению к островам Тихого океана. При переходе от двигателя к теории или от острова к карте вы не переходите от конкретного к абстрактному, от эмпирического к теоретическому. Вы переходите от места, которое ни над чем не господствует, к месту, которое господствует над всеми. Если вы поймете термодинамику, вы поймете все двигатели (прошлые, настоящие, будущие). Вопрос по поводу теорий таков: кто кем управляет и в каком масштабе?

Б Р У Н О  Л А Т У Р

133

меняемости. Хорошие теории противопоставляются плохим или «просто собраниям эмпирических фактов», потому что обеспечивают «легкий доступ к фактам». Мальте Хенкель, например, критикует Диофанта словами, которыми французский гражданский инженер ругал бы нигерийскую систему шоссе: Каждый вопрос требует своего особого подхода, который не годится для решения даже самых похожих задач. Именно поэтому современному математику, изучившему диофантовы решения ста задач, трудно решить сто первую. И если мы попытаемся решить ее и после нескольких неудачных попыток заглянем в ответ Диофанта, мы изумимся, сколь внезапно он покидает проторенный путь ради проселочной дороги и быстрым маневром достигает цели85.

Верный путь науки, сказал бы Кант, не одинаков для греков, для бороро и для нас, но не одинаковы и системы перемещения. Можно возразить, мол, все это только метафоры. Пожалуй, но этимология слова «метафора» сама по  себе весьма поучительна. Это слово буквально означает перемещение, транспортировку, перенос. Не важно, если это всего лишь образы: эти метафоры точно передают одержимость теоретиков простотой транспортировки и скоростью коммуникации. Мы полагаем, что более сильная теория — это теория, позволяющая с меньшим количеством элементов и преобразований, которые еще и более просты, добраться до любой другой теории (прежней или будущей). Всякий раз, когда восхваляется сильная теория, это восхищение можно перефразировать в терминах самой тривиальной борьбы за власть: удержание этого места позволяет мне удерживать все остальные86. Именно с этой проблемой мы столкнулись в данной статье: как собрать много союзников в одном месте. Схожую связь между способностью к абстрагированию и практической работой по мобилизации ресурсов без их трансформации можно наблюдать на  примере когнитивной науки. В  тесте Пиаже, например, много разногласий возникает из-за воды, переливаемой из высокого и узкого стакана в низкий и широкий. Если дети говорят, что объем воды изменился, то психологи считают,

85. Цит. по: Блур Д. Возможна ли альтернативная математика // Социология власти. 2012. № 6–7 (1). С.  160 (Гл. 6 из: Bloor D. Knowledge and Social Imagery. 1st ed. L.: Routledge, 1976). 86. Латур Б. Пастер.

134

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

что у них не сформировалось понимание закона сохранения количества вещества. Но, как знает любой лабораторный исследователь, большинство явлений зависят от того, какая шкала используется при измерении и каким величинам доверять в случае расхождений. Формирование понимания закона сохранения может оказаться не модификацией когнитивной структуры, а изменением показателей: оцените высоту воды в первом стакане и поверьте в то, что эта высота больше, чем в низком. Понятие «объем» определяется отношениями между калиброванными стаканами точно так же, как эндорфины Гиймена — отношениями между пиками графиков, полученных по крайней мере пятью разными измерительными приборами. Другими словами, Пиаже просит своих детей провести лабораторный эксперимент, сравнимый по сложности с экспериментом среднестатистического нобелевского лауреата. Если изменение в мышлении и происходит, то это связано не с умом, а с манипуляцией предметами лабораторной обстановки. Вне этой обстановки — сцены — не может быть никакого ответа по  поводу объема. Лучшим доказательством этого является то, что без промышленно откалиброванных стаканов Пиаже и сам был бы не в состоянии решить, что именно сохраняется87. Опять же, большая часть того, что мы априори включаем в категорию «высших когнитивных функций», может быть конкретными задачами, выполняемыми с помощью калиброванных, градуированных и  записанных объектов. Пиаже одержим идеей сохранения и  перемещения в  пространстве без изменения88. Мышление равносильно приобретению способности двигаться настолько быстро, насколько это возможно, при сохранении как можно большего числа паттернов. То, что Пиаже считает логикой мышления, есть сама логика мобилизации и неизменяемости, которая так свойственна нашим научным сообществам, когда они хотят создавать строгие факты ради власти в большом масштабе. Неудивительно, что все эти «способности» быстро передвигаться в таком мире улучшаются в процессе школьного образования!89 87. Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М.: Прогресс, 1977. Гл. 8. 88. Piaget J., Garcia R. Psychogenèse et Histoire des Sciences. P.: Flammarion, 1983. 89. Прекрасное доказательство от противного дается Эдгертоном в исследовании китайских технических рисунков (Edgerton S. The Renaissance Artist as a Quantifier). Он утверждает, что китайские художники не заинтересованы в формах или, точнее, они берут формы вне пространства перспективы (в котором инженер может работать и делать расчеты и прогнозы), как иллюстрации. В результате все соединения между частями машины становятся декором (после нескольких копирований сложная часть насо-

Б Р У Н О  Л А Т У Р

135

Теперь мы приблизились к пониманию сути формализма. Отправной точкой является то, что мы постоянно колеблемся между несколькими, часто противоречивыми свидетельствами наших чувств. Большинство из того, что мы называем «абстракцией», на  практике является убеждением, что письменные записи заслуживают большего доверия, чем любые противоречащие им свидетельства чувств90. Александр Койре, например, показал, что Галилей верил в принцип инерции на математических основаниях даже вопреки свидетельствам не только Священного Писания, но и чувств. Койре заявляет, что этот отказ от чувств связан с платонизмом Галилея. Может быть, и так. Но что это значит на практике? Это значит, что, сталкиваясь со множеством противоположных свидетельств, Галилей при расчете закона падающих тел больше верил треугольной схеме, чем любому другому восприятию падающих тел91. Если есть сомнения, верьте записям на  математическом языке, и не важно, к какому абсурду это может вас привести92. са становится, например, волнами на поверхности пруда!). Никто не скажет, что китайцы не способны к абстракции, но не будет абсурдным сказать, что они не вполне доверяют письму и изображению. 90. В одной замечательной статье Карл Гинзбург говорит об «уликовой парадигме», обозначая странную одержимость нашей культуры (которую он прослеживает начиная с греческой медицины и заканчивая детективными историями Конана Дойля) фрейдовским анализом оговорок и выявлением подделок произведений искусства (см., напр.: Гинзбург К. Приметы. Уликовая парадигма и ее корни // Он же. Мифы — эмблемы — приметы: морфология и история. М.: Новое издательство, 2004). Однако, становясь жертвой классического предрассудка, он выводит физику и естественные науки за рамки уликовой парадигмы, потому что они, как он настаивает, основываются не на следах (уликах), а на абстрактных, универсальных феноменах. 91. Koyré A. Etudes Galiléennes. P.: Hermann. 1966. P. 147. 92. К примеру, Айвинс объясняет, что у греков параллельные прямые не сходились, потому что они контактировали с руками, в то время как в эпоху Возрождения параллельные прямые пересекались потому, что их видели только на бумаге (Ivins W. M. On the Rationalization of Sight). Джин Лэйв в своем исследовании посетителей калифорнийских супермаркетов показывает: люди, столкнувшись со сложностями при расчетах, редко используют бумагу и никогда не доверяют записанному (Lave J. et al. Op. cit.). Чтобы делать записи (неважно, сколь абсурдны последствия), нужен другой комплекс особых обстоятельств, связанный с  условиями лабораторий, даже если, как говорит Эрик Ливингстон (Livingston E. An Ethnomethodological Investigation of the Foundations of Mathematics. PhD thesis. University of California, Los Angeles), речь идет о «плоских лабораториях». В связи с одной из своих двенадцати линий происхождения геометрии Мишель Серр утверждает, что, изобретя алфавит и, таким образом, ра-

136

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Заниматься этнографией абстракции, возможно, стало легче благодаря влиятельному исследованию Эйзенстайн аргумента Книги Природы и переопределению Альперс «визуальной культуры»: что такое общество, в котором письменной, печатной, математической формам в случае сомнения доверяют больше, чем всему остальному — здравому смыслу, иным, чем зрение, чувствам, политической власти, традиции и даже Писанию? Очевидно, что эта особенность общества сверхдетерминированна, ведь ее можно найти в  письменном Праве93, в  толковании Священного Писания и в истории геометрии94. Без этой специфической тенденции — отдавать приоритет написанному — записи полностью утратили бы свою силу, на что и указывает в своем анализе китайских рисунков Эдгертон. Неважно, насколько красивыми, полными, точными или реалистичными могут быть записи. Никто не поверит в то, что они показывают, если им противоречат другие свидетельства (локального, чувственного происхождения или заявления местных властей). Думаю, мы бы сделали огромный шаг вперед, если бы смогли связать эту особенность нашей культуры с требованием мобилизации, которой я уже несколько раз касался. Большая часть «области» когнитивной психологии и эпистемологии не существует, но при этом имеет отношение к этой странной антропологической загадке: обучение (часто в школах) манипуляциям с записями, выстраиванию их в каскады, доверию к последнему элементу каскада вопреки любым противоположным свидетельствам. Именно в описании этого обучения решающую роль должна сыграть антропология геометрии и математики95.

зорвав любые связи между письменными формами и означаемыми, греки столкнулись с проблемой графической репрезентации. Он утверждает, что то, что мы называем формализмом, есть алфавитный текст, пытающийся описать визуальные схемы: «Что есть эта геометрия на практике? Не в плане предлагаемых ею „идей“, а в деятельности, которую она учреждает). Прежде всего это искусство рисунка. Уже потом она — язык, который говорит о нарисованном чертеже, присутствующем или отсутствующем» (Serres M. Le Passage du Nord-Ouest. P.: Minuit, 1990. P. 176). 93. Clanchy M. T. From Memory to Written Records 1066–1300. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1979. 94. Гуссерль Э. Начало геометрии. Введение Ж. Деррида. М.: Ad Marginem, 1996; Деррида Ж. Указ. соч.; Serres M. Op. cit. 95. Lave J. Arithmetic Practice and Cognitive Theory: An Ethnographic Enquiry; Idem. The Values of Quantification; Livingston E. Op. cit.; Serres M. Hermes. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1982.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

137

5. Бумажная работа Есть два способа пройти мимо интересующих нас процессов визуализации. Один состоит в наделении научного разума тем, что следовало бы отдать рукам, глазам и знакам; другой — в том, чтобы сосредоточить внимание исключительно на  знаках самих по себе, не учитывая мобилизацию, передним краем которой они и являются. Все нововведения в производстве изображений, уравнений, коммуникаций, архивов, документаций, в инструментализации и аргументации подлежат отбору в зависимости от того, как они влияют на записи и мобилизацию. Эта связь заметна не только в эмпирических науках, не только в (прежнем) царстве формализма, но и во многих «практических» начинаниях, от которых наука часто несправедливо отделяется. В  своей замечательной книге Питер Букер прослеживает историю инженерных чертежей96. Линейная перспектива (см. выше) постепенно «изменила концепцию изображения: перестав быть просто репрезентацией, оно стало проекцией на плоскость»97. Но перспектива все еще зависела от позиции наблюдателя, следовательно, поэтому объекты не могли перемещаться куда угодно без искажения. Работы Жерара Дезарга98 и Гаспара Монжа99 …помогли изменить «точку зрения» или способ ментального взгляда на вещи. Вместо с трудом постижимых воображаемых границ пространства, составлявших тогда основу перспективы, проективная геометрия позволила определить перспективу в терминах стереометрии100.

С появлением начертательной геометрии позиция наблюдателя теряет значение. «Можно увидеть или сфотографировать с любого угла и спроецировать на любую плоскость, то есть исказить, и результат останется истинным»101. Букер, а еще лучше Кен Бэйнс 96. Booker P. J. A History of Engineering Drawing. L.: Northgate Publishing Co, 1982. 97. Ibid. P. 31. 98. Французский математик и инженер XVII века, один из основателей проективной геометрии. — Прим. ред. 99. Французский математик, основатель начертательной геометрии. — Прим. ред. 100. Ibid. P. 34. 101. Ibid. P. 35.

138

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

и Фрэнсис Пуш, и Ив Дефорж102 показывают, как несколько инженеров могут создавать огромные, до сих пор не существовавшие машины. Такие свершения непредставимы без технических чертежей. Цитируя инженера, Букер описывает изменения масштаба, позволяющие немногим господствовать над многими: Нарисованная машина похожа на свое идеальное воплощение, но в материале, который стоит дешево и легче в обращении, чем железо или сталь… Если с самого начала все хорошо продумать и определить с помощью вычислений или опыта ключевые величины, то можно быстро перенести на бумагу план машины или ее сборку. Тогда машину в целом, как и деталь, можно удобно подвергнуть строжайшей критике… Если поначалу есть сомнение в том, какая из возможных сборок предпочтительна, тогда делаются их наброски, они сравниваются друг с другом, и легко выбирается наиболее подходящая103.

Технический чертеж не только создает на бумаге мир, которым можно манипулировать, как будто в трех измерениях. Он также создает для множества других записей общее место сбора; в чертеж могут быть вписаны пределы допуска, чертеж может быть использован для экономических вычислений, для определения задач, организации ремонтов или продаж. Но чертежи крайне важны не только для планирования, но и для реализации, так как с их помощью можно с самого начала строго и точно определить размеры и пропорции всех частей. Так что, когда дело дойдет до производства, нужно будет лишь точно воспроизвести в материалах то, что показано в чертеже. В общем случае каждая часть машины может производиться независимо от любой другой части. Поэтому можно распределить всю работу среди большого числа рабочих… В работе, организованной подобным образом, не может быть критических ошибок. А если так получается, что в редких случаях они возникают, то сразу становится ясно, кто несет за них ответственность104.

Кажущиеся далекими друг от друга области реальности (механика, экономика, маркетинг, научная организация труда) оказыва102. Baynes K., Pugh F. The Art of the Engineer. Guildford: Lutherword Press, 1981; Deforges Y. Le Graphisme Technique. Le Creusot: Editions Champs-Vallon, 1991. 103. Booker P. J. Op. cit. P. 187. 104. Ibid. P. 198.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

139

ются на  расстоянии нескольких сантиметров, будучи уплощенными на одной поверхности. Накопление чертежей в оптически согласованном пространстве работает как «универсальный обменник», позволяющий спланировать и выполнить работу и распределить ответственность105. Связующее свойство записанных следов еще заметнее в наиболее презираемых из  всех этнографических объектов: документе (file) или официальной записи. «Рационализация», приписываемая бюрократии со времен Георга Гегеля и Макса Вебера, была по ошибке приписана «разуму» (прусских) бюрократов. Но она — в самих документах. Контора, бюро все более и более становятся во многих отношениях маленькими лабораториями, в  которых множество элементов можно объединить только потому, что их масштаб и суть были усреднены: правовые тексты, спецификации, стандарты, платежные ведомости, карты, опросы (по крайней мере, со времен завоевания Англии норманнами106). Экономика, политика, социология, естественные науки встречаются не  в  грандиозном портале «междисциплинарности», а  попадают на встречу через черную дверь документа. Cracy в слове bureaucracy — загадочно и трудно для изучения, а вот bureau можно изучить эмпирически, и оно объяснит, исходя из своей структуры, почему среднестатистическим умам власть дается простым взглядом на документы: далекие друг от друга области оказываются буквально на расстоянии нескольких сантиметров; запутанные 105. Связь между технической мыслью и техническим чертежом так близка, что многие ученые устанавливают ее, даже не желая того. Например, Бертран Жиль, объясняя создание новой «технической системы» в Александрии эллинистического периода, был вынужден сказать, что именно доступность хорошей библиотеки и коллекция масштабных моделей ранее созданных машин трансформировали «простую практику» в техно-логию (Gille B. Les Ingénieurs Grecs. P.: Le Seuil, 1980). Именно синоптическое видение всех предшествующих технических достижений, выведенных из их изоляции, сделало «техническую систему» системой. Эта связь особенно наглядна, когда записывающее устройство подключено к работающей машине, чтобы сделать ее понятной (cм.: Hills R., Pacey A. J. The Measurement of Power in Early Steam Driven Textile Mills // Technology and Culture. 1982. Vol. 13. № 1. P. 25 ff; Constant E. W. Scientific Theory and Technological Testability: Science, Dynamometer and Water Turbine in the 19th century // Technology and Culture. 1983. Vol. 24. № 2. P. 183–199). Тонкую интерпретацию необходимости бумажного мира для того, чтобы сделать компьютер реальностью, можно найти у Киддера (см.: Kidder T. The Soul of a New Machine. L.: Allen Lane, 1981). «„Душа машины“ — это кипа бумаг…» 106. Clanchy M. T. Op. cit.

140

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

и скрытые области расправляются и уплощаются; тысячи случаев можно охватить синоптическим взглядом. Что еще более важно, как только документы начинают всюду собираться для обеспечения двухсторонней циркуляции неизменяемых мобильностей, их можно выстроить каскадами: производятся документы документов, и этот процесс может продолжаться до тех пор, пока несколько человек не смогут рассматривать миллионы, как если бы они были у них на ладони. Здравый смысл иронично высмеивает этих «бумагомарателей» и «бумажных пройдох» и часто удивляется, для чего нужна вся эта «канцелярщина». Но тот же вопрос следует задать и остальным наукам и технологиям. В наших культурах «перекладывание бумаг» — источник значительной власти, которая постоянно ускользает от внимания, так как материальностью этого процесса пренебрегают. В своей фундаментальной работе «В погоне за мощью»107 МакНил привлекает эту способность, чтобы отличить китайскую бюрократию от  западной. Китайская империя возможна благодаря накоплению записей и идеограмм. Но у идеограмм есть один существенный недостаток: однажды собрав их, вы не  сможете выстроить их в каскады таким образом, чтобы тысячи записей можно было превратить в  одну — буквально «пунктуализировать» — с помощью геометрических или математических навыков. И снова, если мы удерживаем в центре внимания и качество знаков, и процессы мобилизации, то сможем понять, почему рост китайской империи в прошлом натолкнулся на пределы и почему эти пределы крупномасштабной мобилизации ресурсов были преодолены в Европе. Трудно переоценить власть, которую дает концентрация документов, записанных в однородной и допускающей разные комбинации форме108. Эта роль бюрократа как ученого и  как писателя и  читателя всегда остается неправильно понятой, потому что мы считаем само собой разумеющимся, что где-то в обществе существуют макро-акторы, которые естественным образом господствуют на этой сцене: Корпорация, Государство, Производительные силы, Культуры, Империализмы, Ментальности и т. д. Однажды принятые, эти большие сущности затем используются для объяснения (или не-объяснения) «когнитивных» аспектов науки и техноло107. Мак-Нил У. В погоне за мощью. Технологи, вооруженная сила и общество в XI–XX веках. М.: Территория будущего, 2008. 108. Wheeler J. On Records Files and Dossiers in American Life. N.Y.: Russell Sage Foundation, 1969; Clanchy M. T. Op. cit.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

141

гии. Проблема заключается в том, что эти сущности не смогли бы существовать без конструирования длинных сетей, в которых в обоих направлениях циркулируют многочисленные надежные записи — записи, которые, в свою очередь, суммируются и демонстрируются для того, чтобы убеждать. «Государство», «корпорация», «культура», «экономика» — результаты процесса пунктуализации, который из множества следов получает несколько индикаторов. Для того чтобы существовать, эти сущности должны где-то суммироваться. Будучи далекими от того, чтобы быть ключом к пониманию науки и технологии, эти сущности и есть те самые вещи, которые должно объяснить новое понимание науки и технологии. Крупномасштабные акторы, которым социологи науки склонны приписывать «интересы», на практике остаются бесплотными, пока не предложены точные механизмы, которые объяснят их происхождение или выделение и изменения в масштабе. Человек, даже если он восседает на троне, не может быть намного более могущественным, чем другой. Напротив, господствует тот, чей взгляд властвует над записями, посредством которых устанавливаются связи с миллионами других. Однако это господство не есть данность, оно медленно конструируется, поэтому может застопориться, прерваться или развалиться, если записи, документы и  изображения потеряют подвижность, станут более изменчивыми, менее читаемыми, менее сочетаемыми или непонятными при отображении. Другими словами, масштаб актора — это не абсолютная, а относительная величина, изменяющаяся в зависимости от способности производить, схватывать, суммировать или интерпретировать информацию о  других местах и моментах времени109. Даже само понятие масштаба невозможно понять без записи или карты в уме. «Великий человек» — это карлик, пользующийся хорошей картой. На фронтисписе издания карт Меркатора110 Атлас трансформируется из бога, который несет мир, в ученого, который держит его в своих руках!111 109. Callon M., Latour B. Unscrewing the Big Leviathan: How Actors Macrostructure Reality, and How Sociologists Help Them To Do So? // Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies / K. Knorr, A. Cicourel (eds). L.: Routledge, 1981. P. 277–303. 110. Герхард Меркатор (Кремер) — фламандский картограф и географ XVI века, создатель равноугольной цилиндрической проекции, до сих пор используемой в морских навигационных и авианавигационных картах. — Прим. ред. 111. Mukerji Ch. Voir le pouvoir // Culture Technique. 1985. Special issue: Les “Vues” de l’Esprit. 1995. P. 208–223.

142

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

С самого начала этих размышлений о визуализации и познании я по-разному ставил простой вопрос о власти: как немногие могут управлять многими? После того как Мак-Нил переосмыслил историю власти в терминах мобилизации, этот вековой вопрос политической философии и социологии можно перефразировать: как можно собрать в одном месте удаленные и чуждые друг другу места и моменты времени — собрать в форме, которая позволит представить их все одновременно и позволит приказам возвращаться туда, откуда они пришли? Разговор о власти — бесконечная и мистическая задача; разговор о расстоянии, собирании, верности, суммировании, передаче и т. д. — эмпирическая задача, что иллюстрирует работа Джона Ло о португальской дороге специй в Индию112. Вместо того чтобы использовать крупномасштабные сущности для объяснения науки и технологии, как это делает большинство социологов науки, нам следует начать с записей и их мобилизации и изучить, как они помогают маленьким сущностям стать большими. Благодаря этому переходу от одной исследовательской программы к другой «наука и технология» перестанет быть загадочным объектом познания, который следует объяснять социальными факторами. Он станет одним из главных источников власти113. Считать само собой разумеющимся существование макро-акторов, не изучая материальность, которая делает их «макро», — значит мистифицировать науку и общество. Сделать производство разных масштабов нашим главным интересом — значит придать практическим средствам достижения власти твердые основания114. Пентагон видит стратегию русских не больше, чем Гиймен — свой эндорфин. Они просто поверили в наложенные друг на друга следы различного качества, противопоставив некоторые из них другим, заново проследив траектории тех, что кажутся сомнительными, и потратив миллиарды на создание новых отраслей науки и технологии, которые смогут ускорить мобильность следов, улучшить их неизменяемость, повысить читаемость, обеспечить их совместимость, ускорить их отображение: спутники, шпионские сети, компьютеры, библиотеки, радиоиммунологический метод, архивы, опросы. Они никогда не смогут увидеть феномены больше, чем то, что смогут построить с по112. Law J. On the Methods of Long-Distance Control: Vessels, Navigations and the Portuguese Route To India. 113. McNeill W. Op. cit. 114. Cicourel A. Notes on the integration of micro and macro levels // Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies / K. Knorr, A. Cicourel (eds). L.: Routledge, 1981. P. 51–80.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

143

мощью этих неизменяемых мобильностей. Это очевидно, но редко замечается. Если принять этот небольшой переход от социального/когнитивного разделения к изучению записей, то станет понятна действительная важность метрологии. Метрология — научная организация единых систем мер и  стандартов. Без нее ни  одно измерение не  обладает неизменностью, достаточной для однородности записей или для их  возращения. Неудивительно, что затраты на метрологию достигают трех бюджетов всех НИОКР и что эта цифра затрагивает только первые элементы метрологической цепи115. Благодаря метрологической организации базовые физические константы (время, пространство, масса, длина волны) и множество биологических и химических стандартов могут распространяться «по-всюду»116. Универсальность науки и  технологии — клише эпистемологии, но  практически именно с  помощью метрологии и  достигается эта мистическая универсальность. На практике она дорогостоящая и полна лакун117. Метрология — лишь официальный и начальный компонент постоянно растущего количества измерительных действий, которые мы все должны совершать в повседневной жизни. Каждый раз, когда мы смотрим на свои наручные часы или взвешиваем колбасу в магазине мясника; каждый раз, когда прикладные лаборатории измеряют загрязнение воздуха свинцом, чистоту воды или контролируют качество промышленных товаров, мы позволяем большему количеству неизменяемых мобильностей добраться до новых мест. У «рационализации» очень мало общего с разумом чиновников и технократов, но много общего — с поддержанием метрологических цепей118. Строительство длинных сетей обеспечивает устойчивость основных физических констант, но есть и множество других метрологических практик для менее «универсальных» измерений (опросы, анкеты, формы для заполнения, подсчеты). 115. Hunter P. The National System of Scientific Measurement // Science. 1980. № 210. P. 869–874. 116. Zerubavel E. The Standardization of Time: a Sociohistorical Perspective // American Sociological Review. 1982. Vol. 88. № 1. P. 1–29; Landes D. Revolution in Time: Clock and the Making of the Modern World. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1983. 117. Историю Национального бюро стандартов США см. в: Cochrane R. X. Measure for Progress: A History of the National Bureau of Standards. Washington, DC: U.S. Bureau of Commerce, 1966. 118. Uselding P. Measuring Techniques and Manufacturing Practice // Yankee Enterprise / O. Mayr, R. Post (eds). Washington, DC: Smithsonian Institute Press, 1981. P. 103–126.

144

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Есть еще одна область, на которую этнография записей могла бы пролить некоторый «свет». Я хочу поговорить о ней, так как в начале статьи отказался от дихотомии между «менталистскими» и «материалистическими» объяснениями. Среди интересных неизменяемых мобильностей есть одна, которая привлекла одновременно и слишком много, и слишком мало внимания: деньги. Антропология денег так же сложна и запутанна, как и антропология письма, но ясно одно. Как только деньги начинают циркулировать по  разным культурам, они вырабатывают несколько четких характеристик: они подвижны (так как малы по размеру), неизменны (сделаны из металла), счетны (как отдельные монеты), комбинируемы и могут циркулировать от оцениваемых вещей к оценивающему центру и обратно. Деньги привлекли к себе слишком много внимания, потому что их рассматривали как нечто особенное, глубоко встроенное в инфраструктуру экономик, в то время как они лишь одна из многих неизменяемых мобильностей, необходимых для отправления власти одного места над другими удаленными друг от друга в пространстве и времени местами. Однако при этом деньги как одна из неизменяемых мобильностей оказались обделены вниманием. Деньги используются, чтобы кодировать положения дел в точности так же, как Лаперуз кодировал места долготой и широтой (на самом деле Лаперуз в своем судовом журнале записывал и места на карте, и стоимость каждого товара, как если бы его можно было продать в каком-то другом месте). Таким образом можно накапливать, подсчитывать, отображать и перекомбинировать все положения дел. Деньги не более и не менее «материальны», чем карты, технические чертежи или статистика. После признания заурядного характера денег их «абстракция» уже не может быть объектом фетишистского культа. Например, встает на  свое место важность искусства учета как в  экономике, так и в науке. Теперь деньги интересны не как таковые, а как один из  типов неизменяемых мобильностей, связывающий товары и  места. Поэтому неудивительно, что они быстро соединяются с другими записями: цифрами, колонками, двойной бухгалтерией119. Неудивительно, что с помощью учета можно получить больше, всего лишь перекомбинируя цифры120. Опять же, 119. Roover R. The Rise and Decline of the Medici Bank. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1963. 120. Бродель Ф. Материальная цивилизация и капитализм XV–XVIII века. М.: Весь мир: 2007. Т. 3: Время мира.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

145

не нужно уделять чересчур много внимания визуализации чисел как таковых; важен именно каскад мобильных записей, завершающийся счетом (account) — буквально единственным, что принимается в расчет. Так же, как и с любыми научными записями, в случае сомнения новый «бухгалтер» предпочтет довериться записи, как бы ни были странны последствия и контринтуитивны явления. История денег, таким образом, подчинена той же тенденции, что и все другие неизменяемые мобильности; сохраняются любые инновации, которые могут усилить мобилизационную власть денег: чеки, передаточная подпись, бумажные и электронные деньги. Эта тенденция не связана с развитием капитализма. Наоборот, «капитализм» — это пустое слово, пока для объяснения любой капитализации не предложены точные материальные инструменты, будь то  образцы научных коллекций, книги, информация или деньги. Таким образом, капитализм не  должен использоваться для объяснения эволюции науки и технологии. Наоборот. Как только наука и технология будут переопределены в терминах неизменяемых мобильностей, станет возможным объяснить экономический капитализм как еще один процесс мобилизации. На это указывают многие слабости денег; деньги — это прекрасная неизменяемая мобильность, циркулирующая от одной точки к другой, но переносящая на себе очень мало. Если цель игры заключается в том, чтобы собрать достаточно союзников в одном месте, чтобы изменить убеждения и поведение всех остальных, то деньги, пока они изолированны, являются слабым ресурсом. Они становятся полезными, когда сочетается с  другими устройствами записи. Тогда различные точки мира могут перемещаться в контролируемой форме в то единственное место, которое и становится центром. Как и  в  случае печатного станка Эйзенстайн (одного из  факторов, которые позволяют всем остальным соединяться друг с другом), имеет значение не капитализация денег, а капитализация всех совместимых записей. Вместо того чтобы говорить о торговцах, государях, ученых, астрономах и инженерах как имеющих какое-то отношение друг к другу, мне кажется, было бы более продуктивно говорить о «центрах калькуляции». Важны не денежные единицы их расчетов, а тот факт, что они рассчитывают только с помощью записей и в этих расчетах объединяют записи из самых разных дисциплин. Сами по себе вычисления менее важны, чем то, как они собираются в каскады, и та странная ситуация, в которой последним записям верят больше, чем чему-либо еще. Конечно, деньги как таковые не являются универсальным стан146

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

дартом, который искал Маркс и другие экономисты. Этим свойством следует наделить центры калькуляции и  ту особенность письменных следов, которая делает возможным быстрый перевод из одного медиума в другой. Много попыток было предпринято, чтобы связать историю науки с историей капитализма и описать ученого как капиталиста. Все эти попытки121 были обречены с самого начала, так как полагали само собой разумеющимся разделение между ментальными и материальными факторами — артефакт нашего пренебрежения к записям122. Не существует отдельной истории инженеров, отдельной истории капиталистов, историй ученых, математиков и экономистов. Скорее, есть единая история этих центров калькуляции. Картографы, торговцы, инженеры, юристы и  го121. Включая меня самого: Latour B., Woolgar S. Op. cit. Ch. 5; Latour B. Le demier des capitalistes sauvages, interview d’un biochimiste // Fundamenta Scientiae. 1984. Vol. 4. № 3/4. P. 301–327. 122. Направление, в котором мы следуем, задавая подобные вопросы, весьма отличается и  от  социологии науки, и  от  когнитивных наук (особенно когда они пытаются объединиться, как, например, в синтезе де Мэя: De Mey M. Op. cit.). Недавно были предприняты две попытки соотнести утонченные структуры когнитивных способностей с социальными структурами. В  первой используются сети Хессе и  парадигмы Куна (Barnes B. T. S. Kuhn and Social Science. L.: Macmillan, 1992), во второй — «языковые игры» Витгенштейна (Bloor D. Wittgenstein and the Social Theory of Knowledge. L.: Macmillan, 1983). Эти попытки интересны, но они все еще ведомы вопросом, от которого мы хотим отказаться: каким образом познавательные способности связаны с нашими обществами? Этот вопрос (а соответственно, и ответы на него) исходит из идеи, что то, из чего сделано общество, отличается от того, из чего сделаны наука, изображение и информация. Я же хочу сосредоточить внимание на явлении, несколько отличающемся от тех, с которыми работают Барнс и Блур. Мы имеем дело с одной этнографической загадкой: некоторые общества — на самом деле очень немногие — образуются крупномасштабной капитализацией. Одержимость быстрыми перемещениями и устойчивой неизменностью ради сильных и безопасных связей не является частью нашей культуры или результатом «влияния» социальных интересов: это и есть наша культура. Социологи слишком часто ищут непрямые отношения между «интересами» и «техническими» деталями. Причина их слепоты проста: они ограничивают значение «социального» обществом, не понимая, что мобилизация союзников и в целом превращение слабых связей в сильные тоже относятся к «социальному». Зачем искать надуманные отношения, когда технические детали науки прямо говорят о неизменяемости, ассоциации, перемещении и т. д.? См.: Law J. On the Methods of Long-Distance Control: Vessels, Navigations and the Portuguese Route To India; Латур Б. Пастер; Qualitative Scientometrics: Studies in the Dynamic of Science.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

147

сударственные служащие обладают превосходством над всеми остальными не только потому, что они смотрят исключительно на карты, в бухгалтерские книги, рисунки, юридические тексты и документы. Это превосходство обеспечивается тем, что все эти записи могут быть наложены друг на друга, перетасованы, перекомбинированы и суммированы так, что появятся новые явления, скрытые от других людей, от которых все эти записи и были получены. Точнее, мы должны быть в состоянии объяснить, обладая концептом и эмпирическим знанием всех этих центров калькуляции, как маленькие люди, работающие только с бумагами и знаками, становятся самыми могущественными. Бумаги и знаки невероятно слабы и хрупки. Вот почему объяснение чего-либо с их помощью казалось поначалу таким нелепым. Карты Лаперуза — не Тихий океан, не  более чем чертежи и  патенты Уатта — паровые двигатели, обменные курсы банкиров — экономика, теоремы топологии — «реальный мир». В этом и состоит парадокс. Работая лишь с бумагой, над хрупкими записями, гораздо меньшими, нежели те вещи, из  которых они были извлечены, можно господствовать над всеми вещами и всеми людьми. Незначительное для всех других культур становится самым важным, единственно важным аспектом реальности. Слабейший, лишь страстно манипулируя всевозможными записями, становится сильнейшим. Такой образ власти мы получаем, изучив тему визуализации и познания со всеми ее следствиями. Библиография Alpers S. The Art of Describing: Dutch Art in the 17th Century. Chicago: University of Chicago Press, 1983. Augé M. Theorie des pouvoirs et idéologie. P.: Hermann, 1975. Barnes B. T. S. Kuhn and Social Science. L.: Macmillan, 1992. Baynes K., Pugh F. The Art of the Engineer. Guildford: Lutherword Press, 1981. Bertin P. Sémiologie Graphique. P.: Mouton, 1973. Bloor D. Knowledge and Social Imagery. L.: Routledge, 1976. Bloor D. Wittgenstein and the Social Theory of Knowledge. L.: Macmillan, 1983. Booker P. J. A History of Engineering Drawing. L.: Northgate Publishing Co, 1982. Bourdieu P. Esquisse d’une Théorie de la Pratique. Genêve: Droz, 1972. Callon M., Latour B. Unscrewing the Big Leviathan: How Actors Macrostructure Reality, and How Sociologists Help Them To Do So? // Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies / K. Knorr, A. Cicourel (eds). L.: Routledge, 1981. P. 277–303. Cicourel A. Notes on the Integration of Micro and Macro Levels // Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies / K. Knorr, A. Cicourel (eds). L.: Routledge, 1981. P. 51–80.

148

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Clanchy M. T. From Memory to Written Records 1066–1300. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1979. Cochrane R. X. Measure for Progress: A History of the National Bureau of Standards. Washington, DC: U.S. Bureau of Commerce, 1966. Cole M., Scribner S. Culture and Thought: A Psychological Introduction. N.Y.: John Wiley and Sons, 1974. Constant E. W. Scientific Theory and Technological Testability: Science, Dynamometer and Water Turbine in the 19th century // Technology and Culture. 1983. Vol. 24. № 2. P. 183–199. Dagognet F. Ecriture et iconographie. P.: Vrin, 1973. Dagognet F. Tableaux et langages de la chimie. P.: Le Seuil, 1969. De Mey M. The Cognitive Paradigm. Dordrecht: Reidel, 1992. Deforges Y. Le graphisme technique. Le Creusot: Editions Champs-Vallon, 1991. Drake S. Galileo Studies. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1970. Edgerton S. The Renaissance Artist as a Quantifier // The Perception of Pictures. Vol. I / M. A. Hagen (ed.). N.Y.: Academic Press, 1980. Edgerton S. The Renaissance Discovery of Linear Perspective. N.Y.: Harper and Row, 1976. Eisenstein E. The Printing Press as an Agent of Change. Cambridge: Cambridge University Press, 1979. Fabian J. Time and the Other: How Anthropology Makes Its Object. N.Y.: Columbia University Press, 1983. Ferguson E. La Fondation des machines modernes: des dessins // Culture Technique. 1985. Special issue: Les “Vues” de l’Esprit / B. Latour (ed.). P. 207–213. Ferguson E. The Mind’s Eye: Nonverbal Thought in Technology // Science. 1977. Vol. 197. № 4306. P. 827–836. Fourquet F. Le Comptes de la Puissance. P.: Encres, 1980. Garfinkel H. Studies in Ethnomethodology. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1967. Gille B. Les Ingénieurs Grecs. P.: Le Seuil, 1980. Goody J. The Domestication of the Savage Mind. Cambridge: Cambridge University Press, 1977. Havelock E. B. Aux Origines de la Civilisation Écrite en Occident. P.: Maspero, 1980. Hills R., Pacey A. J. The Measurement of Power in Early Steam Driven Textile Mills // Technology and Culture. 1982. Vol. 13. № 1. P. 25–43. Horton R. African Thought and Western Science // Rationality / B. Wilson (ed.). Oxford: Blackwell, 1977. P. 131–171. Horton R. Tradition and Modernity Revisited // Rationality and Relativism / M. Hollis, S. Lukes (eds). Oxford: Blackwell, 1982. P. 201–260. Hughes T. The System-Builders // Technology and Culture. 1979. Vol. 20. № 1. P. 24–161. Hunter P. The National System of Scientific Measurement // Science. 1980. № 210. P. 869–874. Hutchins E. Culture and Inference: A Trobriand Case Study. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1980. Imagery / N. Block (ed.). Cambridge, MA: The MIT Press, 1981. Ivins W. M. On the Rationalization of Sight. N.Y.: Plenem Press, 1973. Ivins W. M. Prints and Visual Communications. Cambridge: Harvard University Press, 1953. Kidder T. The Soul of a New Machine. L.: Allen Lane, 1981. Knorr K. The Manifacture of Knowledge. Oxford: Pergamon Press, 1981.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

149

Koyré A. Etudes Galiléennes. P.: Hermann. 1966. Landes D. Revolution in Time: Clock and the Making of the Modern World. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1983. Latour B. Comment redistribuer le grand partage? // Revue Internationale de Synthèse. 1983. Vol. 104. № 110. P. 202–236. Latour B. Le demier des capitalistes sauvages, interview d’un biochimiste // Fundamenta Scientiae. 1984. Vol. 4. № 3/4. P. 301–327. Latour B. Visualization and Cognition: Drawing Things Together // Knowledge and Society Studies in the Sociology of Culture Past and Present. Vol. 6 / H. Kuklick (ed.). Greenwich, CT: Jai Press, 1986. P. 1–40. Latour B., Bastide F. Science-Fabrication // Qualitative Scientometrics: Studies in the Dynamic of Science / M. Callon, J. Law, A. Rip (eds). L.: Macmillan, 1985. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts. L.: Sage, 1979. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts. 2nd ed. Princeton: Princeton University Press, 1986. Lave J. Arithmetic Practice and Cognitive Theory: An Ethnographic Enquiry. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. Lave J. The Values of Quantification // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. P. 88–111. Lave J., Murtaugh M., De La Rocha O. The Dialectic Constitution of Arithmetic Practice // Everyday Cognition: Its Development in Social Context / B. Rogoff, J. Lave (eds). Cambridge, MA: Harvard University Press, 1983. P. 230–270. Law J. Enrôlement et contre-enrôlement: les luttes pour la publication d’un article scientifique // Social Science Information. 1983. Vol. 22. № 2. P. 237–251. Law J. Les textes et leurs allies // Culture Technique. 1985. Special issue: Les “Vues” de l’Esprit / B. Latour (ed.). P. 58–69. Law J. On the Methods of Long-Distance Control: Vessels, Navigations and the Portuguese Route to India // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. P. 236–263. Leroi-Gourhan A. Le geste et la parole. P.: Albin Michel, 1964. Livingston E. An Ethnomethodological Investigation of the Foundations of Mathematics. PhD thesis. University of California, Los Angeles, 1993. Lynch M. Discipline and the Material Form of Images: an Analysis of Scientific Visibility // Social Studies of Science. 1985. № 15. P. 37–66. Lynch M. La rétine extériorisée // Culture Technique. 1985. Special issue: Les “Vues” de l’Esprit / B. Latour (ed.). P. 108–123. Mukerji Ch. From Graven Images: Pattems of Modern Materialism. N.Y.: Columbia University Press, 1983. Mukerji Ch. Voir le pouvoir // Culture Technique. 1985. Special issue: Les “Vues” de l’Esprit / B. Latour (ed.). P. 208–223. Ong W. Rhetoric, Romance and the New Technology. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1971. Perret-Clermont A. N. La Construction de l’Intelligence dans l’Intéraction Sociale. Berne: Peter Lang, 1979. Piaget J., Garcia R. Psychogenèse et Histoire des Sciences. P.: Flammarion, 1983. Pinch T. Toward an Analysis of Scientific Observations: the Extemality of Evidential Significance of Observational Reports in Physics // Social Studies of Science. 1985. № 15. P. 3–37.

150

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Redondi P. L’accueil des Idées de Sadi Carnot: de la Légende à l’Histoire. P.: Vrin, 1980. Roover R. The Rise and Decline of the Medici Bank. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1963. Rudwick M. The Emergence of a Visual Language for Geological Science: 1760– 1940 // History of Science. 1976. № 14. P. 148–195. Serres M. Hermes. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1982. Serres M. Le Passage du Nord-Ouest. P.: Minuit, 1990. Shapin S. Pump and Circumstance: Robert Boyle’s Literary Technology // Social Studies of Science. 1984. № 14. P. 481–521. Simon H. Cognitive Processes of Experts and Novices // Cahiers de la Fondation Archives Jean Piaget. 1982. Vol. 2. № 3. P. 154–178. Sohn-Rethel A. Manual and Intellectual Labor: A Critique of Epistemology. L.: Macmillan, 1978. Star S. L. Simplification in Scientific Work: an Example from Neuroscience Research // Social Studies of Science. 1983. № 13. P. 205–228. Uselding P. Measuring Techniques and Manufacturing Practice // Yankee Enterprise / O. Mayr, R. Post (eds). Washington, DC: Smithsonian Institute Press, 1981. P. 103–126. Wheeler J. On Records Files and Dossiers in American Life. N.Y.: Russell Sage Foundation, 1969. Woolf P. The Second Messenger, Information Communication in Cyclic AMP Research // Minerva. 1975. Vol. 13. № 3. P. 349–373. Zerubavel E. The Standardization of Time: a Sociohistorical Perspective // American Sociological Review. 1982. Vol. 88. № l. P. 1–29. Арнхейм Р. Визуальное мышление // Хрестоматия по общей психологии. М.: Издательство МГУ, 1981. С. 97–107. Башляр Г. Новый научный дух // Он же. Новый рационализм. М.: Прогресс, 1987. С. 28–159. Блур Д. Возможна ли альтернативная математика // Социология власти. 2012. № 6–7. С. 150–177. Бродель Ф. Материальная цивилизация и капитализм, XV–XVIII века. Т. 3: Время мира. М.: Весь мир, 2006. Гинзбург К. Приметы. Уликовая парадигма и ее корни // Он же. Мифы — эмблемы — приметы: морфология и история. М.: Новое издательство, 2004. Гуссерль Э. Начало геометрии. М.: Ad Marginem, 1996. Деррида Ж. О грамматологии. М.: Ad Marginem, 2000. Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М.: Прогресс, 1977. Латур Б. Пастер: война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб: Издательство Европейского университета, 2015. Леви-Строс К. Неприрученная мысль // Он же. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994. С. 111–336. Локк Дж. Опыт о человеческом разумении // Он же. Соч.: В 3 т. Т. 2. М.: Мысль, 1985. С. 3–202. Мак-Нил У. В погоне за мощью. Технологи, вооруженная сила и общество в XI– XX веках. М.: Территория будущего, 2008. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. M.: Ad Marginem, 1999. Фуко М. Рождение клиники. М.: Академический проект, 2010. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

151

VISUALIZATION AND COGNITION: DRAWING THINGS TOGETHER Bruno Latour. Professor, Director, Médialab, [email protected]. Institut d’Etudes Politiques de Paris (Sciences Po), 27 rue Saint-Guillaume, Paris, Cedex 07 75337, France. Keywords: actor-network theory; visual culture; the problem of representation; action at a distance. In this paper, ANT comes into fruitful exchange with visual culture studies. What were the reasons for the rapid success of science in the modern era? Some may argue that the main transformation occurred in the economic structure, with the rise of bourgeois capitalism. Others refer to the birth of organized skepticism and development of the scientific method, to the emergence of humanism and individualistic ideology. However, according to the author, these are not the actual causes. The new forms of inscription and knowledge transmission are conditions for the progress of modern science. The linear perspective discovery allowed for the portrayal of objects with optical consistency: regardless of the viewpoint and distance to the object, it can be always depicted from any other angle and without any loss of external qualities. The distant point method revolutionized Dutch painting: now a few simple “camera obscura” tricks transform massive 3D constructions into 2D images on a flat surface. Finally, the printing press invention led to the global distribution of copies, almost identical to the original text, map, or etching. Thanks to these innovations, scientists of 16th and 17th centuries acquired immense power — they learned to act at a distance. These historical arguments are supported by the theory of immutable mobiles. Mobile objects can be transported across long distances. And if there is no risk of damaging them, they remain readable throughout the journey, then one can call them immutable. Drawing on the ideas of François Dagognet, Michel Foucault, Martin J. S. Rudwick, François Fourquet, Johannes Fabian, and many others, the author outlines the nine features of immutable mobiles. Using such terms as “cascade of inscriptions” and “formalism,” he proposes a new approach to scientific abstraction. Money turned out to be just one of the many possible forms of inscription, therefore capitalism can hardly serve as the basic concept for understanding the history of science and technology. According to the author, the breakthrough in modern science is directly linked to changes in European visual culture. DOI: 10.22394/0869-5377-2017-2-95-151 References Alpers S. The Art of Describing: Dutch Art in the 17th Century, Chicago, University of Chicago Press, 1983. Arnheim R. Vizual’noe myshlenie [Visual Thinking]. Khrestomatiia po obshchei psikhologii [Anthology of General Psychology], Moscow, Izdatel’stvo MGU, 1981, pp. 97–107. Augé M. Theorie des pouvoirs et idéologie, Paris, Hermann, 1975. Bachelard G. Novyi nauchnyi dukh [Le nouvel esprit scientifique]. Novyi ratsionalizm [New Rationalism], Moscow, Progress, 1987, pp. 28–159. Barnes B. T. S. Kuhn and Social Science, London, Macmillan, 1992. Baynes K., Pugh F. The Art of the Engineer, Guildford, Lutherword Press, 1981. Bertin P. Sémiologie Graphique, P.: Mouton, 1973.

152

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Bloor D. Knowledge and Social Imagery, London, Routledge, 1976. Bloor D. Vozmozhna li al’ternativnaia matematika [Can There Be an Alternative Mathematics, Really?]. Sotsiologiia vlasti [Sociology of Power], 2012, no. 6–7, pp. 150–177. Bloor D. Wittgenstein and the Social Theory of Knowledge, London, Macmillan, 1983. Booker P. J. A History of Engineering Drawing, London, Northgate Publishing Co, 1982. Bourdieu P. Esquisse d’une Théorie de la Pratique, Genêve, Droz, 1972. Braudel F. Material’naia tsivilizatsiia i kapitalizm, XV –XVIII veka. T. 3: Vremia mira [Civilisation matérielle, économie et capitalisme, XV-XVIII siècle. Tome 3: Le temps du monde], Moscow, Ves’ mir, 2006. Callon M., Latour B. Unscrewing the Big Leviathan: How Actors Macrostructure Reality, and How Sociologists Help Them To Do So? Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies (eds K. Knorr, A. Cicourel), London, Routledge, 1981, pp. 277–303. Cicourel A. Notes on the Integration of Micro and Macro Levels. Advances in Social Theory and Methodology. Towards an Integration of Micro and Macro Sociologies (eds K. Knorr, A. Cicourel), London, Routledge, 1981, pp. 51–80. Clanchy M. T. From Memory to Written Records 1066–1300, Cambridge, MA, Harvard University Press, 1979. Cochrane R. X. Measure for Progress: A History of the National Bureau of Standards, Washington, DC, U.S. Bureau of Commerce, 1966. Cole M., Scribner S. Culture and Thought: A Psychological Introduction, New York, John Wiley and Sons, 1974. Cole M., Scribner S. Kul’tura i myshlenie [Culture and Thought]. Moscow, Progress, 1977. Constant E. W. Scientific Theory and Technological Testability: Science, Dynamometer and Water Turbine in the 19th century. Technology and Culture, 1983, vol. 24, no. 2, pp. 183–199. Dagognet F. Ecriture et iconographie, Paris, Vrin, 1973. Dagognet F. Tableaux et langages de la chimie, Paris, Le Seuil, 1969. De Mey M. The Cognitive Paradigm, Dordrecht, Reidel, 1992. Deforges Y. Le graphisme technique, Le Creusot, Editions Champs-Vallon, 1991. Derrida J. O grammatologii [De la grammatologie], Moscow, Ad Marginem, 2000. Drake S. Galileo Studies, Ann Arbor, University of Michigan Press, 1970. Edgerton S. The Renaissance Artist as a Quantifier. The Perception of Pictures. Vol. I (ed. M. A. Hagen), New York, Academic Press, 1980. Edgerton S. The Renaissance Discovery of Linear Perspective, New York, Harper and Row, 1976. Eisenstein E. The Printing Press as an Agent of Change, Cambridge, Cambridge University Press, 1979. Fabian J. Time and the Other: How Anthropology Makes Its Object, New York, Columbia University Press, 1983. Ferguson E. La Fondation des machines modernes: des dessins. Culture Technique, 1985, special issue: Les “Vues” de l’Esprit (ed. B. Latour), pp. 207–213. Ferguson E. The Mind’s Eye: Nonverbal Thought in Technology. Science, 1977, vol. 197, no. 4306, pp. 827–836. Foucault M. Nadzirat’ i nakazyvat’. Rozhdenie tiur’my [Surveiller et punir. Naissance de la prison], Moscow, Ad Marginem, 1999. Foucault M. Rozhdenie kliniki [Naissance de la clinique], Moscow, Akademicheskii proekt, 2010. Foucault M. Slova i veshchi. Arkheologiia gumanitarnykh nauk [Les mots et les choses. Une archéologie des sciences humaines], Moscow, Progress, 1977.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

153

Fourquet F. Le Comptes de la Puissance, Paris, Encres, 1980. Garfinkel H. Studies in Ethnomethodology, Englewood Cliffs, NJ, Prentice-Hall, 1967. Gille B. Les Ingénieurs Grecs, Paris, Le Seuil, 1980. Ginzburg C. Mify — emblemy — primety: morfologiia i istoriia [Miti emblemi spie. Morfologia e storia], Moscow, Novoe izdatel’stvo, 2004. Goody J. The Domestication of the Savage Mind, Cambridge, Cambridge University Press, 1977. Havelock E. B. Aux Origines de la Civilisation Écrite en Occident, Paris, Maspero, 1980. Hills R., Pacey A. J. The Measurement of Power in Early Steam Driven Textile Mills. Technology and Culture, 1982, vol. 13, no. 1, pp. 25–43. Horton R. African Thought and Western Science. Rationality (ed. B. Wilson), Oxford, Blackwell, 1977, pp. 131–171. Horton R. Tradition and Modernity Revisited. Rationality and Relativism (eds M. Hollis, S. Lukes), Oxford, Blackwell, 1982, pp. 201–260. Hughes T. The System-Builders. Technology and Culture, 1979, vol. 20, no. 1, pp. 24–161. Hunter P. The National System of Scientific Measurement. Science, 1980, no. 210, pp. 869– 874. Husserl E. Nachalo geometrii [Der Ursprung der Geometrie], Moscow, Ad Marginem, 1996. Hutchins E. Culture and Inference: A Trobriand Case Study, Cambridge, MA, Harvard University Press, 1980. Imagery (ed. N. Block), Cambridge, MA, The MIT Press, 1981. Ivins W. M. On the Rationalization of Sight, New York, Plenem Press, 1973. Ivins W. M. Prints and Visual Communications, Cambridge, Harvard University Press, 1953. Kidder T. The Soul of a New Machine, London, Allen Lane, 1981. Knorr K. The Manifacture of Knowledge, Oxford, Pergamon Press, 1981. Koyré A. Etudes Galiléennes, Paris, Hermann. 1966. Landes D. Revolution in Time: Clock and the Making of the Modern World, Cambridge, MA, Harvard University Press, 1983. Latour B. Comment redistribuer le grand partage? Revue Internationale de Synthèse, 1983, vol. 104, no. 110, pp. 202–236. Latour B. Le demier des capitalistes sauvages, interview d’un biochimiste. Fundamenta Scientiae, 1984, vol. 4, no. 3/4, pp. 301–327. Latour B. Paster: voina i mir mikrobov, s prilozheniem “Nesvodimogo” [Pasteur: Guerre et paix des microbes, suivi de “Irréductions”], Saint Petersburg, Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta, 2015. Latour B. Visualization and Cognition: Drawing Things Together. Knowledge and Society Studies in the Sociology of Culture Past and Present. Vol. 6 (ed. H. Kuklick), Greenwich, CT, Jai Press, 1986, pp. 1–40. Latour B., Bastide F. Science-Fabrication. Qualitative Scientometrics: Studies in the Dynamic of Science (eds M. Callon, J. Law, A. Rip), London, Macmillan, 1985. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts, London, Sage, 1979. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: The Social Construction of Scientific Facts, 2nd ed., Princeton, Princeton University Press, 1986. Lave J. Arithmetic Practice and Cognitive Theory: An Ethnographic Enquiry, Cambridge, Cambridge University Press, 1988. Lave J. The Values of Quantification. Power, Action and Belief (ed. J. Law), London, Routledge, 1986, pp. 88–111.

154

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Lave J., Murtaugh M., De La Rocha O. The Dialectic Constitution of Arithmetic Practice. Everyday Cognition: Its Development in Social Context (eds B. Rogoff, J. Lave), Cambridge, MA, Harvard University Press, 1983, pp. 230–270. Law J. Enrôlement et contre-enrôlement: les luttes pour la publication d’un article scientifique. Social Science Information, 1983, vol. 22, no. 2, pp. 237–251. Law J. Les textes et leurs allies. Culture Technique, 1985, special issue: Les “Vues” de l’Esprit (ed. B. Latour), pp. 58–69. Law J. On the Methods of Long-Distance Control: Vessels, Navigations and the Portuguese Route to India. Power, Action and Belief (ed. J. Law), London, Routledge, 1986, pp. 236–263. Leroi-Gourhan A. Le geste et la parole, Paris, Albin Michel, 1964. Levi-Strauss C. Nepriruchennaia mysl’ [La pensée sauvage]. Pervobytnoe myshlenie, Moscow, Respublika, 1994, pp. 111–336. Livingston E. An Ethnomethodological Investigation of the Foundations of Mathematics. PhD thesis. University of California, Los Angeles, 1993. Locke J. Opyt o chelovecheskom razumenii [An Essay Concerning Human Understanding]. Soch.: V 3 t. T. 2 [Works: In 3 vols. Vol. 2], Moscow, Mysl’, 1985, pp. 3– 202. Lynch M. Discipline and the Material Form of Images: an Analysis of Scientific Visibility. Social Studies of Science, 1985, no. 15, pp. 37–66. Lynch M. La rétine extériorisée. Culture Technique, 1985, special issue: Les “Vues” de l’Esprit (ed. B. Latour), pp. 108–123. McNeill W. V pogone za moshch’iu. Tekhnologi, vooruzhennaia sila i obshchestvo v XI – XX vekakh [The Pursuit of Power. Technology, Armed Force and Society since A.D. 1000], Moscow, Territoriia budushchego, 2008. Mukerji Ch. From Graven Images: Pattems of Modern Materialism, New York, Columbia University Press, 1983. Mukerji Ch. Voir le pouvoir. Culture Technique, 1985, special issue: Les “Vues” de l’Esprit (ed. B. Latour), pp. 208–223. Ong W. Rhetoric, Romance and the New Technology, Ithaca, NY, Cornell University Press, 1971. Perret-Clermont A. N. La Construction de l’Intelligence dans l’Intéraction Sociale, Berne, Peter Lang, 1979. Piaget J., Garcia R. Psychogenèse et Histoire des Sciences, Paris, Flammarion, 1983. Pinch T. Toward an Analysis of Scientific Observations: the Extemality of Evidential Significance of Observational Reports in Physics. Social Studies of Science, 1985, no. 15, pp. 3–37. Redondi P. L’accueil des Idées de Sadi Carnot: de la Légende à l’Histoire, Paris, Vrin, 1980. Roover R. The Rise and Decline of the Medici Bank, Cambridge, MA, Harvard University Press, 1963. Rudwick M. The Emergence of a Visual Language for Geological Science: 1760–1940. History of Science, 1976, no. 14, pp. 148–195. Serres M. Hermes, Baltimore, MD, Johns Hopkins University Press, 1982. Serres M. Le Passage du Nord-Ouest, Paris, Minuit, 1990. Shapin S. Pump and Circumstance: Robert Boyle’s Literary Technology. Social Studies of Science, 1984, no. 14, pp. 481–521. Simon H. Cognitive Processes of Experts and Novices. Cahiers de la Fondation Archives Jean Piaget, 1982, vol. 2, no. 3, pp. 154–178. Sohn-Rethel A. Manual and Intellectual Labor: A Critique of Epistemology, London, Macmillan, 1978.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

155

Star S. L. Simplification in Scientific Work: an Example from Neuroscience Research. Social Studies of Science, 1983, no. 13, pp. 205–228. Uselding P. Measuring Techniques and Manufacturing Practice. Yankee Enterprise (eds O. Mayr, R. Post), Washington, DC, Smithsonian Institute Press, 1981, pp. 103–126. Wheeler J. On Records Files and Dossiers in American Life, New York, Russell Sage Foundation, 1969. Woolf P. The Second Messenger, Information Communication in Cyclic AMP Research. Minerva, 1975, vol. 13, no. 3, pp. 349–373. Zerubavel E. The Standardization of Time: a Sociohistorical Perspective. American Sociological Review, 1982, vol. 88, no. 1, pp. 1–29.

156

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Берлинский ключ, или Как делать слова с помощью вещей БРУНО ЛАТУР

Профессор, директор, Медиалаборатория, Институт политических исследований (Sciences Po). Адрес: 27 rue Saint-Guillaume, 75337 Paris, Cedex 07, France. E-mail: [email protected].

Ключевые слова: технология; цепочки связей; проводник; посредник; антипрограмма. В статье на одном компактном эмпирическом случае — ключа, используемого в пригородах Берлина, — демонстрируется несостоятельность традиционного разграничения между пространствами «символического» и «материального». Как утверждает автор, никто и никогда не видел человеческого общества, которое не было бы построено с помощью вещей, а вещи не существуют, не будучи заполненными людьми, и чем они современнее и сложнее, тем больше людей «роятся» с их помощью. Циркуляции, перемещения, переносы, переводы, замещения, кристаллизации — все разнообразие движений между человеческим и нечеловеческим можно продемонстрировать на примере одного материального объекта. Симуляция взгляда археолога (только археологи сейчас изучают артефакты, хотя бы отдаленно напо-

минающие то, что в современной философии называется объектом) обнаруживает встроенную в объект — ключ — программу действий, систему социальных отношений и дисциплинарных практик. Но в то же время ключ отказывается быть только инструментом или репрезентацией социальных отношений. Материальный объект не просто репрезентирует социальные отношения: он их конституирует, воссоздает, модифицирует, формирует. Они не могли бы существовать без физического присутствия ключа и связанных с ним цепочек его изобретения, создания, использования, хранения и материальных модификаций. Этот пример описания объекта через цепочки посредников наглядно демонстрирует методологию АСТ и ее роль в преодолении оппозиции между социальным и технологическим.

157

М

Ы плохо понимаем природу общества и  совершенно не  знаем сущность технического. Но  наше положение все же не безнадежно, потому что мы можем внимательно проследить, как высказывания переходят из рук в руки, из уст в уста, от тела к телу, и мы вполне в состоянии увидеть, как эти высказывания, эти квазиобъекты, постепенно наполняются, усложняясь и становясь миром, внутри которого мы, люди, оказываемся и циркулируем. В антропологии науки и техники есть первый принцип, как и в термодинамике. Есть и второй. Это своего рода обобщенный дарвинизм: в некоем мифическом начале у высказываний нет содержания, но они циркулируют. Эта циркуляция определяет, очерчивает, выражает, маркирует, обозначает форму сообщества. Кто прерывает эти циркулирующие высказывания? Кто их трансформирует? Кто принимает их на свой счет? Кто покидает? Кто пренебрегает ими? Все эти вопросы определяют врéменную сущность группы. В свою очередь, коллектив оказывается смещенным, захваченным, преобразованным, переведенным, преданным всем тем, что придает высказываниям вес и наполняет их. Никто и никогда не видел коллектив, который бы не вычерчивался циркуляцией товаров, жестов, слов; никто и никогда не видел технику, которая бы не использовалась, не разделялась, не чинилась, не обменивалась в обществе — по определению1. Социальное измерение технологии? Это мало что проясняет. Давайте лучше признаем, что никто и никогда не видел человеческого общества, которое не было бы построено с помощью вещей. Материальный аспект общества? Этого по-прежнему недостаточно; вещи не существуют, не будучи заполненными людьми, и чем они современнее и сложнее, тем больше людей роится через них. Смесь социальных детерминаций и материальных ограничений? Это эвфемизм, так как дело уже давно не в смешении чистых Перевод с  английского Полины Хановой по  изданию: © Latour B. The Berlin Key or How to Do Words with Things // Matter, Materiality and Modern Culture / P. M. Graves-Brown (ed.). L.: Routledge, 1991. Публикуется с любезного разрешения автора. 1. Данный абзац присутствует во французском тексте, но был опущен при публикации на английском. См.: Latour B. Inscrire dans la nature des choses ou la clef berlinoise // Alliages. 1990. № 6. P. 4–16.

158

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Рис. 1. «Это — ключ»

форм, взятых из двух больших резервуаров, в один из которых были бы сложены социальные аспекты значения или субъекта, в другой — материальные компоненты, принадлежащие физике, биологии и науке о материалах. Значит, диалектика? Если вам так нравится, но только при условии, что мы откажемся от безумной идеи, будто субъект полагается в его противоположности объекту, так как нет ни субъектов, ни объектов: ни в начале — мифическом, ни в конце — столь же мифическом. Циркуляции, перемещения, переносы, переводы, замещения, кристаллизации — движений, безусловно, много, но ни одно из них, пожалуй, не имеет ничего общего с противоречием. В «Каталоге редкостных объектов» Жака Карельмана2 не найти сюрреалистического ключа, который изображен выше, — и тому есть причина. Этот ключ существует, но только в Берлине и его пригородах3. Это один из  тех объектов, которые, хоть и  радуют сердца технологов, оборачиваются кошмаром для археолога. Археологи по факту — единственные в мире, кто изучает артефакты, хотя бы отдаленно напоминающие то, что в  современной философии называется объектом. Этнологи, антропологи, фольклористы, экономисты, инженеры, потребители и пользователи не видят объектов. Они видят только планы, действия, поведения, распоряжения, привычки, эвристики, способности, комплексы практик, в которых одни комбинации более устойчивы, другие — более мимолетны, хотя никогда невозможно сказать, что — сталь или память, вещи или слова, камни или законы — гарантирует большую сохранность. Даже на бабушкином чердаке, на блошином рынке, на городских свалках, в кучах мусора, на заброшенных фабриках, в Смитсоновском институте объекты все еще полны жизни, вос2. Carelman J. Catalogues des Objets Introuvables. P.: Livre de Poche, 1995. 3. Я глубоко признателен Бернарду Йоргесу, подарившему мне этот ключ, и Ванфреду Швейцеру из Kerfin Company, который продал мне образчик соответствующего замка, вполне реального, чтобы обеспечивать его средствами к существованию. Следует отметить, что эта статья была написана до падения Берлинской стены в Западном Берлине, в то время осажденном реальным социализмом.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

159

поминаний, требований. В двух шагах от них всегда найдется тот, кто может завладеть ими и облечь новой плотью их побелевшие кости. Это воскрешение во плоти запрещено для археологов, потому что общество, создавшее эти артефакты и созданное ими, исчезло — полностью и навсегда. И даже когда им приходится, прибегнув к обратному инжинирингу, восстанавливать цепи связей, в которых этот артефакт — лишь одно из звеньев, стоит им только ухватить руками несчастный пыльный или ископаемый объект, реликт немедленно перестает быть объектом и возвращается в мир людей, начиная ходить по  рукам уже прямо на  месте раскопок, в классе, в научной литературе. Немного больше сопротивляется та часть цепи практик, которую и «объектом» не назовешь, кроме как в то время, когда она еще находится под землей, неведомая, выброшенная, скрытая, игнорируемая, невидимая, существующая в себе. Другими словами, видимых объектов нет и никогда не было. Объекты бывают только невидимыми и ископаемыми. Не лучшая новость для нововременных философов, которые так много говорили нам о наших отношениях с объектами, об опасности объективации, о самопозиционировании субъекта и прочих изощрениях. Но, раз уж мы не нововременные философы (и тем более не постмодернисты), мы видим цепи связей и считаем, что существуют только они. Связи чего? Будем говорить, в первом приближении, о человеке (Ч) и не-человеке (НЧ). Конечно, еще можно провести различие (на любой данной цепи) между старыми различениями и нововременными. Ч-Ч-Ч-Ч-Ч походило бы на «социальные отношения», НЧ-НЧ-НЧ-НЧ-НЧ — на «машину», Ч-НЧ — на «интерфейс „человек-машина“», НЧ-НЧ-НЧ-НЧ-НЧ-Ч — «воздействие технологии на человека», Ч-Ч-Ч-НЧ-Ч-Ч-Ч — «инструмент, сделанный человеком», а НЧ-НЧ-НЧ-Ч-НЧ-НЧ-НЧ было бы уподоблено несчастным людям, сломленным давлением автоматизмов. Но зачем пытаться распознавать старые различения, если они заведомо искусственны и не дают нам проследить единственное, что имеет для нас значение и что существует: изменение этих цепочек связей? Мы больше не знаем, как характеризовать элементы этих цепочек, если они изолированы друг от друга. Говорить о «человеческих» и «нечеловеческих» элементах позволяет только грубое приближение, все еще заимствующее из нововременной философии отупляющую идею о том, что существуют люди и не-люди, тогда как есть только траектории и отсылки, пути и следы. Но мы знаем, что элементы, какими бы они ни были, заменяемы и изменяемы. Соединение (И) и замещение (ИЛИ) — вот что даст нам точность, которую никогда не дало бы различение между социальным 160

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Рис. 2. Симметрия берлинского ключа

и технологическим, между людьми и вещами, между «символическим измерением» и «материальным принуждением». Давайте позволим временной форме людей и временной сущности материи возникнуть из этого исследования через соединения и замещения вместо того, чтобы искажать наше восприятие, решая заранее, что является социальным, а что — технологическим. *** Что это такое? Для чего это нужно? Почему ключ с  двумя бородками? И  двумя симметричными бородками? Это что, какой-то  розыгрыш? Археолог снова и  снова вертит в  руках берлинский ключ. Из того, что ей рассказали, она точно знает, что этот ключ — не  шутка, что немцы действительно им пользуются, и пользуются (это важная деталь) для наружных дверей жилых домов. Она, конечно, заметила странность — тот факт, что две бородки ключа идентичны, и ее поразило отсутствие асимметрии зубцов. Конечно, она сама давно пользуется ключами, поэтому знает, какова их обычная ось вращения, и хорошо понимает, что любая из двух бородок может служить головкой ключа, создавая рычаг, достаточный, чтобы сдвинуть собачку замка. Только потом она заметила желобок. Последний не  мешал ключу поворачиваться, но  восстанавливал асимметрию, если посмотреть на  ключ в  профиль. Однако при повороте ключа на 180° по его вертикальной оси обнаруживается такой же желобок на том же месте. Перевод, поворот на 360° по горизонтальной оси и на 180° по вертикальной — все это должно что-то значить, но что? Она уверена в одном: если есть ключ, где-то должен быть и замок. Именно замок должен дать ключ к этой маленькой загадке. Однако, когда она взглянула на соответствующую замочную скважину, загадка только усложнилась. Она никогда раньше не видела замочных скважин такой формы, но ей было очевидно, что все дело в зубце в горизонтальном отверстии, который позволит или не  позволит вставить ключ с желобком в отверстие. Б Р У Н О  Л А Т У Р

161

Рис. 3. Обратимость берлинского ключа Уличная сторона

Внутренняя сторона

Внутренняя сторона, если смотреть через замочную скважину

Рис. 4. Замочная скважина

Тем больше было изумление нашего археолога, когда, вставив ключ вертикально и повернув на 270° против часовой стрелки, она не смогла его вытащить. Замок был явно открыт, язычок ушел в короб, как и положено всякому приличному замку, наружная дверь открылась, но как она ни старалась, как ни дергала, толкала, крутила ключ, она не могла извлечь его. Единственным выходом было снова запереть дверь поворотом на 270° по часовой. Но так она снова оказывалась на улице перед запертой дверью, там же, где и начала. Что за  глупость! — говорит она себе. — Чтобы достать обратно ключ, я должна снова запереть дверь. Но я не могу остаться за дверью в парадной, заперев ее со стороны улицы. Дверь должна быть либо открыта, либо закрыта. И не могу же я терять ключ каждый раз, когда открываю дверь, разве что эта дверь асимметрична и должна оставаться незапертой, когда внутри кто-то есть. Если бы это был ключ от почтового ящика, тогда это еще можно было бы понять. Но это же абсурд: кто угодно может запереть меня внутри, повернув ключ, но ведь мы говорим о двери в жилой дом. А с другой стороны, если я поверну ключ в замке, не закрыв дверь, язычок замка не даст ей захлопнуться. Какой прок от двери, если ее замок заперт, но сама она открыта нараспашку?

Как хороший археолог, она приступает к исследованию особенностей загадочного ключа. Какое действие позволит ему сохранить 162

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

одновременно все элементы здравого смысла? Ключ служит, чтобы закрывать и открывать и/или запирать и отпирать замок; нельзя каждый раз терять ключ, оставлять его внутри или запирать открытую дверь, как и думать, что слесарь только забавы ради решил добавить этому ключу бородку. Какое действие соответствовало бы специфике этого ключа — две бородки, симметричные при повороте на 180° вокруг оси и идентичного профиля? Должно существовать решение. В этой маленькой социологической сети есть только одно слабое звено. «Черт возьми, конечно же!» Читатель, интересующийся топологией, житель Берлина, проницательный археолог, наверное, уже догадались, что это за действие. Если наша археолог не может извлечь ключ после того, как она повернула его на 270°, как во всех известных ей замках, она должна протолкнуть ключ, находящийся теперь в горизонтальном положении, сквозь механизм замка на другую сторону. Она пытается совершить это абсурдное действие — и у нее получается. Не будем недооценивать сообразительность нашего археолога, но можно поспорить, что она могла бы простоять всю ночь перед дверью дома, прежде чем поняла бы, как попасть внутрь. Без посторонней помощи, без демонстрации, без подсказки она наверняка бы уже была в истерике. Ключ, проходящий сквозь стену, словно привидение, — как тут не испугаться. Это действие настолько непривычно, что ему можно научиться только у кого-нибудь другого, у берлинца, который, в свою очередь, научился этому у другого берлинца, который… и так далее, и так далее до самого изобретателя, которого назовем, раз уж я не знаю его имени, Прусским Слесарем. Будь наш археолог адептом символической антропологии, она, не сумев попасть внутрь, могла бы найти утешение, наделив этот ключ «символическим измерением»: в Западном Берлине до падения Стены люди предположительно чувствовали себя настолько изолированными, что делали ключи с двойной бородкой. Вот, вот оно! Навязчивое повторение, массовый психоз осажденных, ось Берлин — Вена… Так и вижу себя пишущей славную статейку о скрытом смысле немецких технологических объектов. Ради этого стоило проторчать ночь на  холодной берлинской улице.

Но наш друг, слава Богу, всего лишь хороший археолог, привычная к жестким ограничениям и диктату объектов. Она снова стоит за дверью, ключ все еще в горизонтальной позиции, и думает, что теперь хотя бы сможет его вытащить. «Как Б Р У Н О  Л А Т У Р

163

Уличная сторона 1. Вставить ключ

2. Повернуть ключ на 270°: его нельзя извлечь, поскольку зубец и желобок в противоположных позициях

3. Протолкнуть ключ через замочную скважину

Внутренняя сторона

6. Извлечь ключ из скважины

4. Потянуть на себя: ключ снова нельзя извлечь, поскольку зубец и желобок не совпадают

5. Снова повернуть на 270°

Рис. 5

это по-немецки, — думает она. — Зачем делать проще, когда можно сделать сложнее?» Однако стоило нашему археологу решить, что она распутала загадку, как она снова оказывается близка к провалу. Когда они с ключом — археолог человеческим путем, ключ призрачным — проникли на другую сторону, археолог все равно не смогла извлечь из  замка заветный ключ. Она тянет и  толкает — все без толку, ключ по-прежнему не проявляет ни малейшего желания покидать замок, как и когда он был на другой стороне. Нашему археологу ничего не остается, кроме как вернуться на исходную позицию, на улицу, протолкнув ключ-призрак обратно в горизонтальном положении, снова запереть дверь и  снова оказаться снаружи — на холодной улице, зато с ключом в руках! Она начинает все сначала и, наконец, понимает (кто-то ей показал, она прочитал какую-то инструкцию или просто долго тыкалась наугад и угадал), что, только если она снова запрет за собой дверь изнутри, ей, наконец, будет позволено забрать ключ. О радость, о счастье — она поняла, как это работает! Но эти восторги преждевременны. Когда утром, часов в десять, она хочет показать своему другу, какой из  нее вышел хороший 164

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

берлинец и хороший археолог, она торжественно садится в лужу. Вместо того чтобы продемонстрировать новоприобретенный навык, она не может повернуть ключ больше, чем на пять градусов. На этот раз дверь все время открыта и не дает себя запереть. Только в десять вечера, возвращаясь домой из кино, ей удается применить свое ноу-хау к двери, поскольку она, как и прошлой ночью, заперта. И ей приходится принять добровольное участие в этом герметизме, заперев за собой дверь, чтобы забрать свой драгоценный ключ. Только на следующее утро в восемь часов ей удается встретить консьержа. Когда тот извлекает из двери свой ключ, археолог получает ключ к разгадке. Ключ смотрителя — без желобков, он тоньше, и у него на классический манер всего одна бородка. Консьерж, и только он, может запирать и отпирать дверь, когда ему вздумается, вставляя ключ в скважину в горизонтальном положении, но вынимая его так, как это делают в Париже, — спокойно оставаясь внутри своего жилища. После этого действия жильцы дома либо не могут запереть дверь (в течение дня), либо вынуждены запирать ее за собой (с восьми вечера до восьми утра). В Берлине этот стальной ключ выполняет механическим способом ту же функцию, что в Париже — электронные дверные коды. Наша археолог, будучи немного подкованной в  социологии, была весьма обрадована тем, как Прусский Слесарь обязал всех жителей Берлина следовать строгой коллективной дисциплине, и уже готовилась написать на эту тему статью в духе Фуко, как вдруг ее коллега из  Научного центра (Wissenshaft Zentrum) извлек из кармана берлинский ключ, с которого он аккуратно спилил желобки! Его ключ обрел полное сходство с ключом консьержа. Вместо того чтобы покорно запирать за собой дверь, он мог оставить ее открытой для своих ночных посетителей или днем запереть ее перед носом у непрошеного гостя, аннулируя действия консьержа… Хозяин своей судьбы, он обманул Прусского Слесаря. Да, ключ с двумя бородками и его последующая нейтрализация — подходящий символ для этого противоречивого города… Коль скоро мы решили называть «сценарий» устройства его «программой действия», какова программа действия этого ключа? «Пожалуйста, запирайте за собой дверь по ночам, но никогда не делайте этого днем». В какой материал переводится эта программа? В слова, конечно. Все большие города, все советы жильцов, все профсоюзные газеты, все каморки консьержей завалены жалобами, замечаниями, обвинениями и нытьем по поводу дверей и того факта, что их то невозможно запереть, то невозможно отпереть. Б Р У Н О  Л А Т У Р

165

Рис. 6

Но если бы вопрос исчерпывался словами, записками, воплями «Запирайте дверь!» или объявлениями, мы бы находились всего лишь в мире знаков. Если бы мы жили в те благословенные времена, когда консьержи день и ночь не смыкали глаз, чтобы внимательно рассмотреть входящего и только тогда потянуть за дверной шнур, мы бы погрузились в  мир социальных отношений (чуть не забыл: за исключением шнура, который позволяет рабу в будке не подниматься со стула). Эти отношения и порожденные ими осуждающие взгляды и потные ладони послужили развитию сюжета не одного романа. Но в случае с берлинским ключом мы обнаруживаем, что не находимся всецело ни в мире знаков, ни в области социальных отношений. Находимся ли мы в мире технологий? Разумеется, да, поскольку имеем здесь дело с замочными скважинами и  замечательным стальным ключом с  бородкой, канавками и зубцами. И одновременно, конечно, нет, потому что имеем дело с ноу-хау, пунктуальными консьержами и самовольными ловкачами, не говоря уже о нашем Прусском Слесаре. Назовем антипрограммами все устройства, предназначенные для того, чтобы аннулировать, разрушать, ниспровергать и обходить программы действий. Вор, пытающийся проникнуть в  дверь, представители противоположного пола — все они преследуют свои антипрограммы (конечно, с точки зрения нашего преданного консьержа). Никто не признал за ними право на проход через главный вход, но они настаивают на том, чтобы войти. Курьеры, торговцы, почтальоны, врачи, законные супруги тоже хотят проходить внутрь в течение дня и уверены, что обладают необходимым на это разрешением. Берлинский ключ, дверь и консьерж вовлечены в жестокую битву за контроль и доступ. Можно ли сказать, что социальные отношения между съемщиками и хозяевами, жильцами и ворами, обитателями и посыльными, собственниками и консьержем опосредованы ключом, замком и Прусским Слесарем? Слово «посредничество», хоть и удобное, может стать и настоящим рассадником невежества, в зависимости от того, какой смысл ему придается. Один слышит в нем «проводник» (intermediary), другой — «посредник» (mediator). 166

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Днем

Ночью

Механизм замка Язычок

Пластинка не дает двери закрыться

Рис. 7

Упор не позволяет повернуть ключ в неверном направлении

Язычок

Механизм замка

Упор не позволяет повернуть ключ в неверном направлении

Если ключ — проводник, то сам по себе он всего лишь переносит, передает, перемещает, воплощает, выражает, овеществляет, объективирует, отражает значение фразы «Запирайте за собой дверь по ночам, но днем — никогда», или, в более политическом ключе: «Давайте прекратим классовую войну между хозяевами и съемщиками, богачами и ворами, правыми берлинцами и левыми берлинцами». Дайте мне берлинское общество, и я скажу вам, какой формы ключ! Технология — не более чем дискурс, полностью выразимый в других медиа. Но тогда откуда этот ключ, эти бородки, эти сюрреалистические замочные скважины и нюанс с перевернутой горизонтальной щелью? Если переход на  язык стали, меди и  дерева ничего не  меняет, значит, технологические средства вообще не имеют значения. Они — только украшение, повод бездельникам потрепать языками. Материальный мир предстает перед нами лишь для того, чтобы служить зеркалом социальных отношений и источником развлечения для социологов. Конечно, он переносит смысл, он может принимать его, но он не производит его. Социальное производится где-то еще, всегда где-то еще. Все меняется, если слову «посредничество» придать значение «деятельность посредника». Тогда смысл уже не  просто переносится средой, но частично конституируется, перемещается, воссоздается, модифицируется, короче говоря, выражается и предается. Нет, асимметричная замочная скважина и ключ с двумя бородками не «выражают», не «символизируют», не «отражают», не «овеществляют», не «объективируют, не «воплощают» дисциплинарные отношения; они создают их и формируют. Само понятие дисциплины не имеет смысла без стали ключа, без дерева двери, без язычка замка. Доказательство? Хозяева не преуспели бы в конструировании устойчивого социального отношения, основанного исключительно на дисциплине, вербальном убеждении, печатных объявлениях, предупреждениях и хороших манерах. Дверь оставалась бы настежь открытой ночью или запертой днем. Вот почему им приБ Р У Н О  Л А Т У Р

167

шлось распространить сеть отношений дальше, заключить новые союзы, завербовать Прусского Слесаря и  мобилизовать математику с ее принципами симметрии. Социальное не конструируется только из социального — вот почему ему нужны ключи и замки. А  поскольку классические замки дают слишком много свободы, нужны ключи с двумя бородками. Смысл не предшествует технологическим решениям. Проводник не был средством для цели, напротив, посредник становится одновременно средством и целью. Из простого инструмента стальной ключ возводится в достоинство посредника, социального актора, агента, активного существа. Что же до симметрии и маленького нарушения симметрии, которое обнаруживается, когда заглядываешь в замочную скважину, — являются ли они социальными отношениями? Это значило бы приписать им одновременно слишком много и слишком мало. Слишком мало, потому что так живет весь Берлин: невозможно вынуть ключ из-за зубца в горизонтальной щели. Значит, это социальные отношения, отношения власти? Нет, потому что ничто не предвещало, что понадобится союз между нарушенной симметрией, ключом с двумя бородками и слишком ответственным консьержем для того, чтобы превратить в обязательный пункт программу действий, которая прежде состояла только из слов и обычаев. Если я беру ключ с двумя бородками, позволяющий мне войти в мой дом, обязывающий меня запереть за собой дверь ночью и запрещающий мне запирать ее днем, разве я имею дело не с социальными отношениями, моралью и законами? Конечно, но отлитыми из стали. Определить их как продолжение социальных отношений другими средствами было бы не так плохо, если бы мы были в состоянии распознать в средствах, средах и посредниках их замечательную изменчивость, то замечательное достоинство, в котором нововременная философия до сих пор им отказывала. Вместе с  их  изменчивостью нужно также осознать их  хрупкость, эту примечательную слабость, в которой им отказывают на этот раз уже технологи. Достаточно одного ловкача, вооруженного напильником, чтобы лишить консьержа роли альтернативного смотрителя. И этот консьерж, в свою очередь, должен быть дисциплинирован. Нет смысла оставлять ключ на его ответственность, ведь человека, консьержа, тоже нужно контролировать, чтобы он пунктуально запускал механизм утром и вечером. И надежность этой цепочки «хорошее социальное поведение — практическое ноу-хау — консьерж — ключ — замок — дверь» не менее временна, ведь хитроумный электронный код может превратить бдительность консьержа в электрический сигнал, регулирующий168

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ся часами, а стальной ключ — в код, который я должен буду запомнить. Что более хрупко: 45-68Е (код от моей двери) или красивый стальной ключ? Что более технологично: сталь или фраза «конец войны — май 1968-го — Европа», которую я повторяю про себя в конце дня, чтобы вспомнить то, что позволяет мне войти в собственный дом? Стальной ключ или мнемотехническая считалка, запечатленная в моих нейронах, — что надежнее? Задумайся о  вещах — и  придешь к  людям. Задумайся о  людях — и самим этим фактом уже окажешься заинтересованным вещами. Стоит положить глаз на  твердые неизменные вещи, и  они становятся мягкими, гибкими или человечными. Обрати взгляд на людей — и наблюдай, как они превращаются в электрические цепи, автоматические устройства, программный код. Мы не можем даже четко определить, что делает одних людьми, а других — техникой, однако мы можем точно задокументировать их модификации и замещения, их перестроения и союзы, делегирования и репрезентации. Займитесь технологией — и вот вы социолог. Стоит вам заняться социологией — и вам придется стать технологом. Избежать этой обязанности, этой связи, этих последствий, этого занятия — не проще, чем войти в берлинский дом ночью и не запереть за собой дверь. Нынче (и уже на протяжении двух-трех миллионов лет) это вписано в природу вещей. Читатели, вероятно, с самого начала удивляются, как жителям Берлина удается вешать свои сюрреалистические ключи на кольцо, не говоря уже о том, что две бородки вместо одной удваивают шансы порвать карман. Не буду оставлять их в недоумении. Прусский Слесарь и здесь приложил свое мастерство и изобрел берлинский брелок — кошелечек, снабженный зубцами и держащий бородку ключа, к которому крепится кольцо, в свою очередь позволяющее привесить ключ к брелоку, брелок же можно пристегнуть к ремню. С посредников всегда начинаются цепи посредников, также известные как сети. На них дело никогда не заканчивается. Но социологи, как и технологи, их братья-враги, верят, что могут пройти всю цепь до конца — одни с социальным, другие с объектами. Единственное, что им не удается довести до конца, — свою братоубийственную войну, мешающую нам понять мир, в котором мы живем. Библиография Carelman J. Catalogues des Objets Introuvables. P.: Livre de Poche, 1995. Latour B. The Berlin Key or How to Do Words with Things // Matter, Materiality and Modern Culture / P. M. Graves-Brown (ed.). L.: Routledge, 1991. P. 10–21.

Б Р У Н О  Л А Т У Р

169

THE BERLIN KEY, OR HOW TO DO WORDS WITH THINGS Bruno Latour. Professor, Director, Médialab, [email protected]. Institut d’Etudes Politiques de Paris (Sciences Po), 27 rue Saint-Guillaume, Paris, Cedex 07 75337, France. Keywords: technology; chains of associations; mediator; intermediary; anti-program. The paper presents a model case study of an object, namely a peculiar type of key used in the outskirts of Berlin. The case is designed specifically in order to demonstrate the futility of the traditional dichotomy between the “symbolic” and “material.” No one has ever seen a human society not built with material things, and no material thing exists without people filling it with meanings, The more modern and complex the thing is, the more people swarm into it. Circulations, transitions, transpositions, translations, emanations, substitutions, enactments — all kinds of movement between the human and the inhuman can be seen in a single material thing. The key, from an archeological point of view, contains a program of actions, a system of social relations and disciplinary practices. At the same time, it refuses to be just a representation of social reality: it transforms, constitutes, and modifies it. The social cannot exist without the chain of mediums connected to the physical key (its design, its inventor, its modifications, etc.). This technique of describing an object through chains of relations is the point of actor-network theory, a means to overcome the split between the social and the technical. DOI: 10.22394/0869-5377-2017-2-157-169 References Carelman J. Catalogues des Objets Introuvables, Paris, Livre de Poche, 1995. Latour B. The Berlin Key or How to Do Words with Things. Matter, Materiality and Modern Culture (ed. P. M. Graves-Brown), London, Routledge, 1991, pp. 10–21.

170

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Зимбабвийский втулочный насос: механика текучей технологии М А Р И А Н Н А   Д Е   Л АЭ Т

Доцент антропологии и науки, технологий и общества, факультет гуманитарных, социальных наук и искусств, Харви Мадд Колледж (HMC). Адрес: 301 Platt blvd, 91711 Claremont, CA, USA. E-mail: [email protected].

АННМАРИ МОЛ

Профессор антропологии тела, Амстердамский институт социальных исследований (AISSR), Амстердамский университет (UvA). Адрес: Amsterdam Roeterseilandcampus, B-REC B 8.01 blvd, NieuweAchtergracht 166, 1018 WV Amsterdam, Netherlands. E-mail: [email protected]. Ключевые слова: агентность; подходящая технология; устройство; актор-герой; скромность; нормативность; водяной насос. В статье на примере водонасосного устройства — зимбабвийского втулочного насоса типа B — исследуются границы распространения агентности и свойства «подходящей технологии». Данная модель насоса является пригодной технологией благодаря тому, что авторы называют текучестью насоса (его границ, рабочего режима, создателя). Они обнаруживают, что, попадая в сложные условия, объект с не слишком жесткой структурой, не навязывающий себя, а пытающийся служить, способный к адаптации, гибкий и податливый, короче говоря, текучий, может оказаться сильнее, чем объект с жесткой структурой. Анализируя успехи и неудачи этого устройства, его агентность и то, как оно меняет социотехнический ландшафт Зимбабве, авторы присоединяются к происходящей в исследованиях науки и техники трансформации представления о том, что значит быть актором.

Утверждается, что для функционирования технологии нет необходимости поддерживать собственное единство в качестве актора-сети. Метафора текучести позволяет показать существование таких технологий, чье распространение не требует готовой сети. В равной степени такие технологии могут распространяться и без помощи технологического «полководца», выстраивающего альянсы с гетерогенными силами для распространения своего детища, каким представал Пастер в исследовании Бруно Латура. Авторы поддерживают идею симметрии в акторно-сетевой теории, но отказываются от распространения метафоры актора-сети на весь мир технонауки. А мобилизуя термин «любовь» для артикуляции отношения человека к этому втулочному насосу, они стремятся внести вклад в формирование нестандартных способов «образования» нормативности.

171

Э

Т О — статья о водяных насосах. Точнее, она о конкретном водяном насосе с  ручным управлением — зимбабвийском втулочном насосе типа B. Это не критическая статья, но и не нейтральная, поскольку — так уж получилось — нам понравился… нет, даже больше… мы полюбили зимбабвийский втулочный насос во всех его многочисленных модификациях. Но  даже если наше письмо и  движимо привязанностью, это не упражнение в похвале. Мы хотим проанализировать особое качество, привлекающее нас в  зимбабвийском втулочном насосе. Это его текучесть. Поэтому далее мы опишем разные проявления текучей природы этой технологии, столь развитой в своей простоте1. Перевод с английского Алексея Салина и Евгения Быкова по изданию: © De Laet M., Mol A. The Zimbabwe Bush Pump: Mechanics of a Fluid Technology // Social Studies of Science. 2000. Vol. 30. № 2. P. 225–263. Публикуется с любезного разрешения авторов. Редакторы благодарят Ивана Лукьянова за помощь в переводе схем и инструкций. Мы благодарим своих собеседников в Зимбабве: доктора Моргана, мистера фон Эллинга, ученых и менеджеров Центра научных и промышленных исследований и разработок Зимбабве, работников Unicom, а также директора и патентных экспертов Африканской региональной организации промышленной собственности — всех тех, кто потратил на нас свое время и рассказал свои истории, и тех, кто так любезно принял Марианну де Лаэт в своих мирах изобретений и патентов. Мы также благодарим Организацию научных исследований Нидерландов, которая выдала Марианне де Лаэт исследовательский грант на изучение передвижения патентов, а Аннмари Мол — исследовательский грант на изучение нормативности в технологиях. Благодарим Люси Сачман и троих анонимных рецензентов журнала Social Studies of Science, которые очень помогли нам отточить свои аргументы. И напоследок мы благодарим Джона Ло: он вдохновлял, ободрял и критиковал нас. И он же исправлял наш английский. 1. Источниками материалов для данной статьи послужили интервью с работниками системы здравоохранения, патентными экспертами и производителями насосов в Зимбабве, а также руководства по эксплуатации и справочники, посещения фабрики по производству насосов и правительственных научно-исследовательских институтов. Некоторые цитаты взяты из письменных заметок, другие — из транскрипций интервью. Поскольку мы не прибегали к риторическому анализу, то посчитали себя вправе опустить повторы, паузы и междометия, характерные для речи. Ради удобочитаемости местами мы сокращали слова наших собеседников и приближали их к «письменному» языку. Сразу оговоримся, что

172

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Зимбабвийский втулочный насос — твердый и механический, и все же (по крайней мере мы собираемся это показать) границы его скорее неопределенны и подвижны, нежели четки или устойчивы. Более того, на вопрос, действительно ли втулочный насос работает так, как предположительно должны работать технологии, лишь изредка можно ответить однозначно «да» или «нет». Вместо этого — множество степеней и оттенков «работы», адаптаций и вариаций. Таким образом, изменчивость рабочего режима насоса — не плод интерпретации. Текучесть встроена в саму технологию2. используем эмпирические материалы для выдвижения ряда теоретических тезисов. Целью этой статьи, таким образом, не является ни этнографическое описание использования воды и водных ресурсов в Зимбабве, ни сравнительная оценка водяных насосов с ручным управлением в целом. Подробно описывая испытания и несчастья, связанные с созреванием одного конкретного ручного водяного насоса, его политиками и использованием, статья стремится внести вклад в литературу о приспособленных к местным условиям водяных устройствах, но она ни в коем случае не претендует на какую бы то ни было полноту в этой области. Кратким введением в проблемы, связанные с грунтовыми водами и их использованием, может послужить отчет «Информационные документы ЮНИСЕФ по грунтовым водам» (URL: http://www.unicef.org/wwd98/index. htm), а также цикл документов Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО) о развитии земельных и водных ресурсов, земельные и водные бюллетени этой организации, ее отчеты по водным ресурсам. См. также: Who Gets the Last Rural Resource? The Potential and Challenge of Lift Irrigation for the Rural Poor // IDS Discussion Paper. 1980. Vol. 156. О других насосах см.: Fraenkel P. Water Lifting Devices // FAO Irrigation and Drainage Paper. 1986. Vol. 43. См. также всесторонний анализ нашего главного героя: Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. L.: Macmillan, 1990. Значительная часть литературы о воде, ирригации и насосах посвящена Юго-Восточной Азии, например работа об использовании ручных насосов на Индийском субконтиненте: Biggs St. et al. Irrigation in Bangladesh. Brighton: Institute of Development Studies; University of Sussex, 1978. Анализ проблем грунтовых вод в (Западной) Африке, предлагающий антропологический анализ сети, выстроенной вокруг технологии, см. в: Maat H., Mollinga P. P. Water bij de uien // Kennis en Methode. XVIII. 1994. Vol. 1. P. 40–63. 2. Не желая сводить гибкость к интерпретации, мы помещаем себя в семиотическую традицию исследований науки и  технологии. Об  этом своеобразном отходе семиотики от проблем значения см.: Mol A., Mesman J. Neonatal Food and the Politics of Theory: Some Questions of Method // Social Studies of Science. 1996. Vol. 26. № 2. P. 419–444. Убедительную критику перспективизма, возникающего вместе с выдвижением на передний план «интерпретации», см. в: Strathern M. After Nature: English Kinship in the Twentieth Century. Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

173

Это не случайность. Втулочный насос таким сделан. Таким его сделал скромный изобретатель. Поскольку, к нашему великому удовольствию, втулочный насос приходит вместе с неклассическим героем — активным, насколько это возможно, но не претендующим на статус актора-героя (heroic actorship). В той мере, в какой мы его знаем (как бы сказать это, чтобы не получилось слишком лично или, что еще менее уместно, иронично?), он идеальный мужчина (man), поскольку он тоже текучий, растворяющийся в своем окружении. Единственная деятельность, за которую он твердо держится, состоит в том, чтобы заботиться о происходящем с втулочным насосом в мире вовне, подстраиваясь и адаптируясь к этому3. В  исследованиях технологий много писали о  чрезвычайной сложности переноса технологий из одного места в другое. Например, Мадлен Акрич прекрасно показала в своих исследованиях конкретных случаев, насколько незначительным может быть элемент, приводящий к краху тщательно выстроенной сети машин, навыков и социальных отношений. Жучка, поедающего на складе стебли хлопчатника, достаточно, чтобы нанести ущерб переносу кухонной плиты из Швеции (где она работала на опилках) в Никарагуа. Или: успешное перемещение котлов компании «Газоген» с завода-производителя во Франции в Коста-Рику (где они должны были производить энергию) останавливается из-за попыток использовать в качестве топлива древесину того типа, на котором котлы никогда не работали. В то же самое время перемещению фотоэлектрических комплектов для освещения из Франции (где их произвели) в Африку (где они должны были использоваться) препятствует тот 3. Есть разница между героем в смысле фигуры переднего плана в драме, где такое выдвижение является выбором автора, и тропом героя-актора, где эта фигура предполагает (и действует соответствующим образом), что ее действия представляют собой все действие в игре. Наш герой принадлежит к первому типу; это герой, выдвигающийся на передний план и отказывающийся от своей активности (agency), а не присваивающий ее. Мы согласны с Джоном Ло, который подвергает критике традиционные исследования технологии за то, что они слишком легко вводят агента-героя в качестве двигателя, например, инноваций и социотехнических изменений (см., напр.: Law J. Organizing Modernity. Oxford: Blackwell Publishers, 1994). О понятии агентности в призме отказа от активности см. также: Gomart E., Hennion A. A Sociology of Attachment: Music Amateurs, Drug Users // Actor Network Theory and After / J. Law, J. Hassard (eds). Oxford: Blackwell Publishers / The Sociological Review Monographs, 1999. P. 220–247. Заметьте, сделанные нами замечания о нашем герое не являются «личными» — они относятся к его действиям. Мы не позволяем себе говорить о его намерениях, мотивах или личности. Дело в том, что скромному действию можно подражать, а скромному характеру — нет.

174

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

факт, что нестандартная штепсельная вилка этого оборудования нуждается в розетке, которую не встретишь в Африке4. Подобные истории подчеркивают поразительную приспособляемость зимбабвийского втулочного насоса. Возможно, в этом он похож на клинический диагноз анемии в медицине, который, в  отличие от  своего лабораторного собрата, обнаруживает гибкость, позволяющую ему путешествовать почти повсюду. Как было показано в другой работе, адаптируемость клинических методов диагностики такова, что они удерживают свое единство как жидкость (fluid), а не как сеть5. Нечто подобное может быть верным и для других успешно перемещаемых технологий. Поэтому, 4. См.: Akrich M. La construction d’un système socio-technique Esquisse pour une anthropologie des techniques // Anthropologie et Sociétés. 1989. Vol. 13. № 2. P. 31–54; Idem. Essay of Techno-Sociology: A Gasogene in Costa Rica // Technological Choices / P. Lemonnier (ed.). L.; N.Y.: Routledge, 1994. P. 289–337; Idem. The De-Scription of Technical Objects // Shaping Technology / Building Society: Studies in Sociotechnical Change / W. Bijker, J. Law (eds). Cambridge: MIT Press, 1992. P. 205–224. Замечательный источник работ о переносе технологий — журнал Technology and Culture. См. обзор статей по этой теме, опубликованных в журнале в первые двадцать лет его существования, в: Staudenmaier J. Technology’s Storytellers: Reweaving the Human Fabric. Cambridge, MA: MIT Press, 1989. Подборка статей из того же журнала есть в антологии: Reynolds T., Cutcliffe S. Technology and the West. Chicago: University of Chicago Press, 1997. Проблема переноса технологий ведет к вопросу о «сущности» технологии: как предполагает традиционный подход к переносу технологий (на что указывает и само выражение), сущность технического объекта считается неизменной и зафиксированной, в то время как предлагаемые нами и Акрич истории подрывают это допущение. Хотя к этому вопросу и обращались историки и социологи технологии (для ознакомления см.: The Social Construction of Technological Systems: New Directions in the Sociology and History of Technology / W. Bijker et al. (eds). Cambridge, MA: MIT Press, 1987), до недавнего времени он едва ли поднимался в философии технологии, которая, скорее, интересовалась влиянием техники на общество и этическими вопросами, связанными с этим влиянием. См., напр.: Habermas J. Technik und Wissenschaft als Ideologie. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1968; Ellul J. Le Bluff Technologique. P.: Hachette, 1987. Ныне, следуя за историей и социологией технологии, но и не соглашаясь со многими из находок этих полей, философы технологии совершают «эмпирический поворот» (см.: Philosophy of Technology: The Empirical Turn / P. Kroes, A. Meijers (eds). Amsterdam; N.Y.: JAI, 2001), чтобы определить «природу технических объектов». Указывая на текучесть (по крайней мере некоторых) технических объектов, мы занимаемся философией техники, движущейся в направлении, противоположном этому аналитическому поиску неизменной и особой природы техники. 5. Об этом см.: Mol A., Law J. Regions, Networks and Fluids: Anaemia and Social Topology // Social Studies of Science. 1994. Vol. 24. № 4. P. 641–671. Как по-

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

175

чтобы говорить о втулочном насосе, мы используем метафору текучего. Делая это, мы надеемся внести вклад в такое понимание технологии, которое может быть полезным и в других контекстах, где артефакты и технологические процессы разрабатываются для непослушной и сложной среды, настойчиво требующей работающих инструментов, потому что, попадая в «непредсказуемые» места, объект, не имеющий слишком жестких границ, не навязывающий себя, а пытающийся служить, способный к адаптации, гибкий и отзывчивый, короче говоря текучий объект, может оказаться сильнее, чем объект с жесткой структурой6. Наш тезис, что технология путешествует успешно, если она текуча, значим не только для зимбабвийских деревень, для которых (и — мы настаиваем — которыми) втулочный насос разрабатывался. Мы пишем об этом здесь, потому что, возможно, у втулочного насоса есть что рассказать и читателям он может посодействовать происходящей в исследованиях науки и технологии трансформации того, что значит быть актором. Ибо, как было показано многими, «актор», унаследованный социологией от философии, Рациональный мужчина — четко ограниченная, разумная и центрированная человеческая фигура — крайне нуждается в обновлении. На первый взгляд такое обновление может показаться трудной задачей для втулочного насоса; насос, в конце концов, не является ни человеком, ни разумным существом. Но, с другой стороны, втулочный насос делает всевозможные вещи, и мы изучим некоторые виды его деятельности. Можно сказать, он действует как актор. Таким образом, включение насоса в категорию «акторов» расширяет ее, позволяя включать в нее не-человеков, не-разумные сущности7. казывают сюжеты Акрич, в области переноса технологий еще предстоит усвоить урок текучести. 6. Morgan P. Op. cit. P. 160. 7. Мы, конечно же, не первые, кто пытается предпринять такое обновление. Идентичность долгое время теоретически осмыслялась в  конструктивистской психологии и этнометодологической социологии как обусловленный ситуацией и гибкий набор возможностей, а не как фиксированное и твердое целое. А включение «не-человеков» в категорию «акторов» с  целью привлечь внимание к  их  влиянию осуществлялось в  Париже с начала 1980-х годов. См., напр., статью Мишеля Каллона «Некоторые элементы социологии перевода: приручение морских гребешков и рыболовов бухты Сен-Бриё» в настоящем номере «Логоса»; Callon M. The Sociology of an Actor-Network: The Case of the Electric Vehicle // Mapping the Dynamics of Science and Technology / M. Callon et al. (eds). Basingstoke: Macmillan, 1986. P. 19–34. Впоследствии бурно обсуждался вопрос о том, было ли это разумным шагом (см.: Science as Practice and Culture / A. Pickering (ed.). Chicago: University of Chicago Press, 1992).

176

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Но есть здесь и нечто большее. Наш новый актор, втулочный насос, не четко ограничен, а вплетен во множество миров — как в аспекте деятельности, так и в аспекте своей природы. Миры начинают более или менее явственно меняться, как только втулочный насос перестает действовать. Впрочем, неясно, когда именно он это делает: в какой момент он достигает своих целей, а в какой — терпит неудачу и работает вхолостую. И это также мы хотим схватить с помощью термина текучее. Если втулочный насос может быть назван «актором», несмотря на свою текучесть, тогда «акторы» больше не нуждаются или не всегда нуждаются в четких границах, сопровождаемых стабильной идентичностью. Вкратце подводя итог: втулочный насос — это не твердая сущность. Акторы не просто могут быть не-рациональными и не-человеческими, они также могут — по крайней мере мы надеемся это продемонстрировать — быть текучими без потери своей действенности (agency)8. Делая это утверждение, мы вступаем в ведущийся в исследованиях науки и технологии теоретический спор относительно приКак видно, мы опираемся на  французскую семиотическую традицию, в которой «актор» — это технический термин для всего, что проявляет активность, а не почетное звание, которое применимо только к людям. Вследствие такого приписывания «активности» как людям, так и не-человекам этот термин лишается интенциональности и расчищается путь для того, чтобы просто следить за траекториями людей, объектов, их взаимодействиями и действиями. Заметьте, что, следуя и за втулочным насосом, и за его создателем, мы обращаем внимание не на намерения, а на действия, движения и эффекты. 8. Поэтому они не являются просто объектами с четкими границами. Подобный объект, играющий главную роль в символико-интеракционистской теории, движется между (социальными) мирами, в которых он получает разную интерпретацию. Притом что границы объекта остаются устойчивыми, его «изменчивость» целиком и полностью обусловлена разными способами интерпретации, характерными для разных миров. Наше понятие текучести указывает на то, как переплетены объект и мир; оно указывает на гибкость определения насоса и изменчивость его внешней границы, но также и на его способность формировать «миры». Один из наших рецензентов метко назвал этот акцент на активности объекта «не-гуманистским (в противоположность гуманистскому) подходом». О понятии объекта границы см.: Geoffrey C. et al. Sorting Things Out: Classification and its Consequences. Cambridge, MA: MIT Press, 1999. Теоретический текст об «акторе», наиболее близкий этой статье, посвящен вовсе не техническим объектам, а наркоманам и любителям музыки. Эмили Гомар и Антуан Эньон мобилизуют этих людей, чтобы оспорить традиционные понятия актора, тем же способом, которым мы делаем это здесь. Рассматриваемые акторы действуют, несмотря на отказ от самих себя и с помощью него: Gomart E., Hennion A. Op. cit.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

177

роды, силы и  стремлений актора в  акторно-сетевых подходах9. И мы делаем следующий шаг в этом споре, когда говорим о разработчике втулочного насоса. Очевидно, что разработчик — человеческий актор, однако в этом тексте мы и его подчиняем своим теоретическим целям. Мы задаем его образ так, чтобы противопоставить его менеджериальному представлению о гетерогенном инженере10. Последнего изображали как создателя сетей, который добивается известности, успешно получая дивиденды от работы, выполненной собраниями людей и сборками вещей. Наглядный тому пример — Луи Пастер (в версии Бруно Латура)11. Получив признание как «победитель» инфекционного заболевания, изводившего французских коров, Пастер присутствует во всех французских городах — если не  в  виде памятника, то  хотя бы в  названии улицы. Работа Латура переключает внимание с генерала на армию, с Пастера — на все другие элементы, которые так же упорно работали над истреблением болезни. Но нужно двигаться дальше. Пусть работа Латура и исключает Пастера из центра, указывая на сеть, в которой он нуждается, она также предполагает (или была прочитана нами как предполагающая), что инновация, даже если она является результатом работы огромной армии, все-таки нуждается в генерале для своего распространения. Это прочтение Латура в духе Макиавелли предполагает, что технологии зависят от стремящегося к власти стратега, который замышляет перевернуть мир с помощью лаборатории. Вот здесь-то в игру и вступают втулочный насос и его разработчик. Они позволяют нам выработать иной взгляд на вещи. Успех технологии необязательно зависит от инженера, который управляет ситуацией и искусно подчиняет себе всех и вся в ней участвующих. Работоспособный или даже покорный изобретатель 9. См. полемику между Бруно Латуром и Мишелем Каллоном, с одной стороны, и Гарри Коллинзом и Стивеном Йерли — с другой (Science as Practice and Culture. Note 6). 10. Термин «гетерогенный инженер» происходит из  работы Джона Ло: Law J. Technology and Heterogeneous Engineering: The Case of Portuguese Expansion // The Social Construction of Technological System. P. 11–134. Ло потратил много сил на то, чтобы подорвать управленческий (managerial) подтекст (см., напр.: Idem. Organizing Modernity) с помощью обширного анализа того, что значит «управлять», а позднее — подвергнув пересмотру понятие «гетерогенный». См.: Law J. Hidden Heterogeneities: The Design of an Aircraft // Complexities: Social Studies of Knowledge Practices (Science and Cultural Theory) / J. Law, A. Mol (eds). Durham, NC: Duke University Press, 2002. 11. Латур Б. Пастер: война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015.

178

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

может в  равной мере — или даже больше — содействовать распространению технологии. Действующие акторы необязательно должны маячить каменными статуями: подобно жидкости, они могут растворяться во всем, достижению чего помогают.

Возможности объекта: исследование границ зимбабвийского втулочного насоса типа B Совершенство достигается не тогда, когда уже нечего прибавить, но когда уже ничего нельзя отнять. Антуан де Сент-Экзюпери. Планета людей

Итак, объект, который мы приглашаем вас исследовать вместе с  нами, — это зимбабвийский втулочный насос12. Сперва спросим: как он выглядит? Насколько он велик? Из чего он состоит? Где проходят его границы? Как лучше всего описать его? Зимбабвийский втулочный насос существует уже более полувека, и изменения не обошли его стороной. Это не постоянный, а изменчивый объект, который менялся с течением времени и постоянно подвергается пересмотру. Его нынешняя модель — результат улучшения и изменения более старого водяного насоса с ручным управлением, спроектированного в 1933 году Томми Маргатройдом в месте, которое тогда называлось Матабелеленд (Родезия)13. Эксперименты и трансформации с тех пор не прекращались. Старые модели не обязательно исчезают, когда возникают новые. Исходная модель насоса доказала пригодность этой технологии для условий африканской саванны: некоторые из втулочных насосов Маргатройда, установленные в 1930-х годах, используют12. Мы обратили внимание на этот водяной насос случайно. Одна из нас (Марианна де Лаэт) участвует в исследовательском проекте, в рамках которого изучает перемещение патентов в развивающиеся страны. Исследовательская стратегия следования за патентами привела ее в Зимбабве, где представители Африканской региональной организации промышленной собственности показали ей замечательную технологию — зимбабвийский втулочный насос. Он выделялся тем, что на него не было оформлено ни одного патента или патентной заявки. В данной статье мы касаемся этой специфической черты насоса (хотя и не прорабатываем ее). О том, как в рамках упомянутого проекта изучались патенты и разработка, см.: De Laet M. K. Intricacies of Technology Transfer: Travel as Mode and Method // Knowledge and Society. 1998. Vol. 11. P. 213–234. 13. Регион Западного Зимбабве между реками Лимпопо и Замбези, включающий в себя три провинции: Северный и Южный Матабелеленд, а также Булавайо (с одноименным городом-столицей). — Прим. пер.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

179

ся в Зимбабве и по сей день14. Продолжают работать и некоторые из последующих моделей насоса. И хотя сегодня в Зимбабве доступно множество различных типов водяных насосов с ручным управлением, быстрее всего распространяется именно новейшая модель втулочного насоса — модель типа B15. Втулочный насос является текучим, потому что со временем меняется. Но если мы все же хотим описать его, необходимо выбрать конкретную его версию, поэтому мы остановимся на упомянутой новейшей модели типа B. Хотя на  момент написания данной статьи это последняя модель, к тому времени, когда вы прочтете этот текст, она может уже слегка устареть, однако не исчезнет из  тех зимбабвийских деревень, где используется. Дело в том, что втулочный насос типа B, возможно, и не производят неизменным, но уж точно делают так, чтобы он был долговечным. Насадка насоса: над скважиной Такой жизнерадостно-синий — вы бы точно захотели установить зимбабвийский втулочный насос типа B на  своем заднем дворе. Изначально спроектированный «простым, прочным и  легким в  использовании»16, в  нынешней версии он привлекателен и не лишен обаяния. Его кобальтовый цвет намекает на чистоту, прозрачность и свежесть — качества, которых ждут от воды, добываемой насосом. Его чистые строгие линии и компактная форма словно призывают вас: «Возьми меня и установи, где хочешь. Я  чертовски хорош и  прост в  эксплуатации». Посыл этот — отнюдь не плод нашей фривольной фантазии. Насос задуман, чтобы нести такие сообщения. В  компании-производителе насоса из города Хараре17, V&W Engineering, обнаружили, что клиенты с большей вероятностью предпочтут использовать их инструменты, если они ярко выкрашены: «Мы хотим раскрасить наши продукты поярче, сделать их привлекательными. Так они работают лучше». И вместе с доктором Морганом, разработчиком насоса типа B, предприятие усердно работало над тем, чтобы сделать насос удобнее в эксплуатации и прочнее, но в то же время дешевле18. Morgan P. Op. cit. P. 153. Ibid. P. 67. Характеристика Маргатройда, цит. по: Ibid. P. 154. Столица Зимбабве; город расположен на северо-востоке страны, является индустриальным и коммерческим центром. До 1982 года назывался Солсбери. — Прим. ред. 18. Ibid. P. 160. 14. 15. 16. 17.

180

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Зимбабвийский втулочный насос типа B состоит из насадки насоса (водоотвода), базы (основания насоса) и  рычага. Стальное основание насоса скреплено болтами с обсадной трубой скважины с одного конца и с водоотводом — с другого. Рычаг — это свободно закрепленный деревянный блок, соединенный болтами с верхней частью водоотвода. Движущиеся части насоса работают благодаря опусканию и подниманию рычага. Деревянный блок прикреплен к U-образному кронштейну на верхнем конце штанги. Движение штанги (вперед-назад и из стороны в сторону) амортизируется двумя прокладками внутри кожуха. Эти части образуют водоотвод в верхней части напорной трубы, вместе они формируют устойчивую секцию насоса над поверхностью земли. Естественно, вместе все это удерживается с помощью гаек и болтов. Эти слова не  очень-то  помогают описать насос, не  так ли? Тогда, возможно, поможет рис. 1. Гидравлика: в скважине В сочетании со словами рис. 1 дает приемлемое описание устройства. Но даже в таком случае насоса здесь еще нет, поскольку под землей у него есть невидимые подвижные и неподвижные части. В своем невероятно насыщенном тексте о запасах воды в деревнях и санитарных условиях в Зимбабве доктор Питер Морган начинает описание насоса — еще одно — следующими словами: Втулочный насос работает по принципу всасывающего насоса: возвратно-поступательное движение передается с насосной насадки на цилиндр через ряд оцинкованных стальных насосных штанг, движущихся внутри стальной трубы (напорной трубы). В большинстве случаев напорная труба сделана из оцинкованных железных 50-миллиметровых труб, хотя все чаще встречаются трубы 40 мм. Бόльшая часть штанг сделана из низкоуглеродистой 16-миллиметровой стали, хотя иногда используется и 12-миллиметровая. Цилиндры насоса сделаны из латуни, их диаметр 50 или 75 мм. Поршень и всасывающий клапан тоже латунные. Большинство поршневых клапанов (как и прокладок) сделаны из кожи, хотя все чаще можно встретить неопрен (синтетический каучук)19. 19. Ibid. P. 154–155. Описание изоляции (прокладок) см. в: Morgan Р. The Zimbabwe Bush Pump: A Manual for the Installation, Dismantling and Maintenance of the “B” type Bush Pump. Harare: Mvuramanzi Trust; V&W Engineering, 2009. URL: http://www.unicef.org/videoaudio/PDFs/RFP_ ZIMA_2014-0_Borehole_Drilling_Phase2_Annex18.pdf. В своих коммента-

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

181

U-образные болты рукоятки Болты передней части корпуса

Болты задней части корпуса

Болты кожуха

Крепления опорной плиты

Болты основания насоса

Рис. 1. Изображение втулочного насоса из инструкции по эксплуатации20

Насос здесь определяется не  цветовыми характеристиками и не надземными частями. Вместо этого речь идет о его гидравлических компонентах (рис. 2). В конце концов именно гидравлические силы позволяют ему выкачивать воду из  земли. Морган рассказывает: Функциональная часть насоса находится внутри. Она скрыта. И не до всех компонентов можно добраться. Вы поймете принцип работы насоса, поскольку хотя бы в  общем виде имеете представления о гидравлике. Но для людей в сельской местности неожиданное появление воды из нового насоса подобно чуду21. риях к этой статье доктор Морган отметил, что «40-миллиметровые трубки выходят из употребления и используются редко — так же как 12-миллиметровые штанги. Зато почти везде используются 16-миллиметровые штанги» (из письма Питера Моргана авторам 28 марта 1998 года). 20. Ibid. 21. Из интервью авторов с Питером Морганом (Хараре, 30 июня 1997 года).

182

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Ход вверх

Ход вниз Вода поднимается по напорной трубе

Вода в напорной трубе неподвижна

Штанга поднимается

Штанга опускается

Поршневой клапан закрыт

Поршневой клапан открыт

Всасывающий клапан открыт

Вода течет через поршневой клапан

Вода течет через всасывающий клапан

Всасывающий клапан закрыт

Рис. 2. Гидравлика24

И хотя наши знания гидравлики были подзабыты, Морган прав: беглый взгляд на  его иллюстрации помогает прояснить принцип работы насоса. Для взгляда образованного человека еще несколько иллюстраций прольют свет на устройство подземных частей — частей, которые и позволяют случиться чуду водяного насоса с ручным управлением. Тогда, быть может, насос определяют законы гидравлики или детали, заставляющие эти законы работать? Гидравлические силы вытягивают воду из глубоких скважин на поверхность. А гидравлические законы, воплощаемые втулочным насосом, отличают его от всех остальных насосов. Например, они позволяют отличить втулочный насос от  популярной альтернативы — поршневого насоса. Поршневой насос — устройство с поршнем и воротом, в то время как втулочный насос использует поршни, клапаны и рычаги. Это обусловливает и другие различия: поршневой насос используется для неглубоких открытых колодцев и может обслуживать до 60 человек, в то время как втулочный насос можно применять для разных типов колодцев, а обеспечить водой он может до 250 человек22. Но  даже если гидравлические законы, действующие при использовании зимбабвийского втулочного насоса типа B, отличают его от поршневого насоса, это еще не означает его уникальности. Они определяют этот насос, но отнюдь не выделяют его на фоне остальных насосов. Дело в том, что он принадлежит семейству 22. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 68.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

183

насосов с «водоподъемным механизмом с проходным клапаном, приводимым в действие посредством рычага»23. Внутри этого семейства втулочный насос выделяется не гидравлическими законами, а своей мощностью. Он эффективнее и мощнее, чем прочие водоподъемные насосы; его уникальная техническая характеристика — способность поднимать воду из скважин с глубины более чем 100 метров, что практически в два раза превышает максимальную глубину работы остальных насосов. Однако разница между ними не только в мощности и эффективности, дело еще и в прочности. Втулочный насос сделан из стали и дерева и спроектирован так, чтобы служить дольше, чем любой другой насос, чьи основные детали в  большинстве случаев сделаны из  ПВХ25. В  этом отношении по прочности втулочный насос ближе к поршневому насосу с воротом. Таким образом, втулочный насос особенный26. Мы можем описать его через отличия от других насосов, но характеристики, ко23. Наиболее распространенными в Зимбабве являются четыре насоса, которые прошли испытания в исследовательской лаборатории Института Блэра в Хараре и принадлежат к разным «семьям». Это втулочный насос (стальной насос с возвратно-поступательным движением, приводимый в действие рычагом; используется в защищенных скважинах глубиной до 100 метров; его производительность зависит от размера цилиндра, но максимальная — 40 литров в минуту); насос Блэра (возвратно-поступательный насос прямого воздействия с ручным управлением, из ПВХ, производительностью 15–40 литров в минуту, используется исключительно в неглубоких, до 12 метров, колодцах небольшого диаметра; URL: http://aquamor.info/uploads/3/4/2/5/34257237/blair_pump.pdf); насос Нсимби (аналогичен насосу Блэра по производительности и используемым материалам, но с механизмом рычага); поршневой насос (поршневой насос с воротом, производительностью 5–10 литров в минуту, используется в открытых неглубоких колодцах большого диаметра). Менее популярен роторный насос из четвертого семейства (благодаря роторной системе отличается от прочих малым количеством поломок: его можно использовать без обслуживания в течение 10 лет). Насосы Блэра и Нсимби имеют ограниченную прочность и производительность и, следовательно, ограниченную применимость. Модели, принадлежащие к этим четырем семействам насосов, используются по  всему миру. См.: Ibid. P. 62–68. 24. Ibid. P. 169. 25. Поливинилхлорид — бесцветная пластмасса; применяется для электроизоляции проводов и кабелей, производства труб, пленок, искусственных кож, линолеума, мебельной кромки, грампластинок (т. н. виниловых), профилей для изготовления окон и дверей и пр. — Прим. пер. 26. По словам доктора Моргана, это не значит, что втулочный насос лучше, чем другие насосы: «У каждого насоса есть свои достоинства… Я ду-

184

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

торые отличают его от одних, могут оказаться общими с другими. Для втулочного насоса «быть собой» — значит быть одним из множества других насосов. Водозаборники и здоровье Вот он, насос, изготовленный V&W Engineering: насосная насадка, рычаг, основание и подземные части. Разве это он? Разве теперь мы описали и определили наш объект? Ответ отрицательный: проблема в том, что выгруженный из трейлера втулочный насос не дает воды. Ни капельки. Это не насос. Чтобы он заработал, его нужно собрать. Его нужно установить, причем установить правильно. В частности, его нужно зацементировать в бетонное водозаборное сооружение, чтобы сточные воды не попали в колодец из окружающей среды и не загрязнили его. Кроме того, скважину следует укрепить обсадной трубой, чтобы не допустить ее обвала и не позволить грязи, песку и прочим загрязнителям попасть в  нее. Только когда эти условия выполнены, насос начинает давать воду. Однако когда все это сделано, насос не просто снабжает людей водой. Лучше: он становится источником свежей и чистой воды без примесей. Так втулочный насос оказывается технологией, обеспечивающей не только воду, но и здоровье27. Для втулочного насоса как способствующей здоровью технологии важны не цвет, гидравлические законы или материалы, из которых он сделан: он определяется набором индикаторов здоровья. Основной индикатор здоровья для оценки устройств, извлекающих подземные воды, — это концентрация бактерий E. coli. Escherichia coli — бактерия, которая живет в кишечнике каждого человека. Пока она остается там, все обычно в порядке: большинство серотипов E. coli гармонично сосуществует с Homo sapiens. Мы рискуем заболеть, лишь когда сталкиваемся с чуждыми нам

маю, втулочный насос хорош, но я уважаю и работу других» (из письма Питера Моргана авторам). И, как мы покажем далее, вопрос о том, хорош насос или нет, зависит далеко не  только от  его технических характеристик. 27. Ясно, что связь между чистой водой и здоровьем не так прямолинейна, как может казаться исходя из этого предложения. Хорошая вода важна для здоровья, но для здоровья людей требуется куда больше: например, личная гигиена, питательная пища и т. д. Здесь нас интересует только вода.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

185

серотипами Е. coli28. Это и есть причина, по которой E. coli потенциально опасна. Но гораздо важнее то, как эта бактерия служит индикатором: если Е. coli может проникнуть в систему водоснабжения из человеческого кишечника, то и другие бактерии могут перемещаться вместе с ней. С водой они могут попасть в следующий организм. А это уже угроза здоровью, которой необходимо избежать. Используя этот параметр, мы можем измерить и  сравнить разные методы добычи воды. Например, изыскание, проведенное Исследовательским институтом Блэра в Хараре во время сезона дождей 1988 года, дает нам показатели концентрации E. coli для пяти разных источников воды (табл. 1). В незащищенных поверхностных водах может содержаться более 1000 единиц E. coli на 100 мл образца. Согласно данным Национального генерального плана водопользования Зимбабве за 1988 год, лишь 32% сельского населения использовали улучшенные водные источники в сезон дождей и  до  38,7% — в  сухой сезон29. Сравнительное исследование 25 колодцев, проведенное Институтом Блэра по образцам, взятым в 1984 и 1985 годах, показало среднее значение E. coli 475,39 для 7 традиционных колодцев (197 образцов), 16,69 — для 11 поршневых насосов (261 образец) и 7,67 — для 7 втулочных насосов (191 образец). В данном исследовании среднее значение для поршневых насосов несколько завышено, поскольку один образец был чрезмерно загрязнен: Необычайно высокое значение E. coli для насоса В10 (проба взята 02.04.1984) было обусловлено трещиной в бетонной плите, а также попаданием загрязненной воды из близлежащего водоема, используемого для изготовления кирпичей. Эти проблемы были устранены30.

28. Сосуществование человеческих организмов и организмов-спутников вроде E. coli столь длительно и устойчиво, что можно всерьез поставить вопрос о том, есть ли биологический смысл разделять эти организмы как независимые. Возможно, в порядке выделения жизнеспособных организмов E. coli заслуживают скорее включения в человеческий организм, нежели исключения. Эту тематику, а также обширную дискуссию о текучих границах живых организмов см. в классическом исследовании: Флек Л. Возникновение и развитие научного факта. М.: Идея-пресс; Дом интеллектуальной книги, 1999. 29. Ibid. P. 44. 30. Ibid. P. 77. Сравнительные данные этого исследования см. в табл. 2.

186

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Табл. 1 . Средняя концентрация E. coli для различных подземных источников31 Источник

Среднее количество Е. coli на 100 мл пробы

Количество проб

Слабо защищенные колодцы

266,42

233

Усовершенствованные колодцы

65,94

234

Поршневой насос

33,72

338

Насос Блэра

26,09

248

6,27

281

Втулочный насос

Как видно, исправная бетонная плита, часть водозаборного сооружения насоса, важна для уменьшения концентрации бактерий E. coli32. Бетонную плиту и другие детали водозаборного сооружения обычно изготавливают будущие пользователи насоса: коллектив жителей деревни строит водозаборник и устанавливает насос. Поэтому насос поставляется вместе с простыми, но весьма подробными инструкциями (см. Приложение). Согласно этим инструкциям, скважина должна быть построена на возвышении минимум в 30 метрах от отхожих мест и загонов для домашнего скота. В инструкциях детально разъясняются и иллюстрируются все этапы строительства бетонной плиты и отвода сточных вод; для всех частей даются точные размеры. Таким образом, в инструкциях есть список всех элементов, необходимых насосу, чтобы он мог обеспечивать здоровье, препятствуя проникновению E. coli и других бактерий в скважину. Так, обсадная труба в скважине должна возвышаться над уровнем земли по меньшей мере на 500 мм, бетонная плита — иметь толщину 100–150 мм; мелкий гравий или 6-миллиметровый щебень нужно засыпать в скважину; необходимы кирпичное кольцо шириной по крайней мере 2 метра в качестве опо31. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 253. 32. Следующая цитата иллюстрирует этот аспект: «Недостатки устройства или строительства особенно болезненно проявляются в дождливые периоды — из-за дождя разнообразные загрязнители могут с потоками воды хлынуть в колодцы или другие источники воды. Гигиеническая изоляция источника воды — важнейшее качество водозаборного сооружения, которое особенно тщательно испытывается в периоды дождей. Именно тогда загрязняющие вещества с поверхности находят лазейку и попадают в подземные водоносные слои» (Ibid. P. 18–19).

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

187

ры для плиты, сточный желоб длиной минимум 6 метров, спускающийся с возвышенности, причем по возможности в огород, бетон — из камней, промытого речного песка и цемента в пропорции 4 : 2 : 1 соответственно33. Эти элементы и  размеры прошли тщательные испытания. Меры предосторожности необходимы как при установке болееменее стандартных водозаборников, так и при переводе этих мер в пошаговые инструкции: Некачественно сделанные бетонные водозаборники могут треснуть и начать пропускать сточную воду с поверхности в колодец или скважину. Загрязнения воды не избежать и в том случае, если насос установлен с зазором и изношен так, что вода стекает с плиты через насосную насадку в колодец34.

Если колодец загрязнен, то  зимбабвийский втулочный насос по-прежнему может обеспечивать водой, но  больше не  обеспечивает здоровье. Деревня: бурение скважины Итак, водозаборники являются критически важной частью насоса — насоса, который несет здоровье. Но если он должен работать в любой из своих ипостасей (исправный механизм, особая система гидравлики, проводник гигиены), то помимо всего прочего ему нужна и  скважина. На  этом этапе он вынужден взаимодействовать с другой технологией — установкой для бурения скважин. В Зимбабве, как все больше и в других африканских странах, для бурения используется Vonder Rig35. Она была изобретена и за33. Bucket Pump Manual for Field Workers / P. Morgan, E. von Elling (eds). Harare: Blair Research Laboratory; Zimbabwe Ministry of Health, 1990. P. 4–10. 34. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 18–19. 35. Буровая установка Vonder Rig (от нидерл. vonder — перекладина, англ. rig — бур) — установка ручного бурения, в которой используются тяжелая тренога, лебедка и рабочее основание с вращающейся перекладиной. Разработана в начале 1980-х годов в Зимбабве, где и производится; широко используется в Зимбабве, также распространена в Малави, ЮАР и Кении. Хотя использование треноги и рабочего основания делает Vonder Rig дороже (и медленнее) обычных ручных установок, благодаря этим элементам с  ее помощью можно бурить прямые скважины. Подходит для рыхлых почв, более тяжелые почвы почти невозможно пробурить и извлечь из скважины (для них подходит только ударное

188

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

патентована Эрвином фон Эллингом и производится на его фабрике (той же самой, кстати, где производится и зимбабвийский втулочный насос). Vonder Rig — это ручное, портативное, прочное, ярко-желтое устройство. Оно спроектировано так, что бурение скважины, подобно сооружению водозаборников и  установке насоса, можно практически полностью осуществить силами общины. Так что сельские общины бурят скважины. Распространяемое заводом-изготовителем видео показывает, что эксплуатация бурового устройства иногда превращается в деревенский праздник36. Женщины вращают стальную перекладину, вводя бурав в землю, в то время как мужчины сидят на этой перекладине (увеличивая ее вес), а дети танцуют вокруг (рис. 3). Как считает производитель, участие деревни возможно благодаря тому, что у бура ручное управление, а не механический привод37: Огромное преимущество ручного управления буровой установкой заключается в том, что оно делает возможным участие всей сельской общины. В  Зимбабве есть множество примеров, когда эксплуатация бура находится целиком в ведении жителей деревни, что имеет большое значение для успеха или неудачи сборки38.

бурение). Заводскую инструкцию по эксплуатации см.: URL: http://www. bgs.ac.uk/sadcreports/zimbabwe1988morganinstructionsfordrillingtubewel ls.pdf. — Прим. ред. 36. Из видео об использовании Vonder Rig. Нижеследующая информация получена: во время посещения фабрики V&W Engineering (Хараре, 20 июня 1997 года); из интервью авторов с Питером Морганом; из интервью авторов с Эрвином фон Эллингом (Хараре, 19 июня 1997 года). 37. Один из моментов ограниченности нашего материала заключается в том, что мы не знаем, как деревенские женщины относятся к тому, что толкают железную перекладину с сидящими на ней мужчинами. Не знаем мы и того, как насос соотносится с другими инструментами и материальными объектами, с которыми жители деревни имеют дело в работе и повседневной жизни. См. интересные примеры исследований, начинающие, правда, не с материальных объектов от текучих изобретателей и производителей, а с более классических антропологических сюжетов о «деревенском материальном»: African Material Culture / M. J. Arnoldi et al. (eds). Bloomington: Indiana University Press, 1996. Конечно, классический сборник: The Social Life of Things / A. Appadurai (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1986. Также см.: Technological Choices. 38. V&W Engineering Instructions for Drilling Tubewells with the Vonder Rig. Harare: Blair Research Laboratory, 1988. P. 16.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

189

Рис. 3. Сельские жители бурят скважину39

Участие общины важно не только при бурении скважины. В первую очередь важно ее участие в выборе места для колодца. Некоторые члены общины обладают бόльшим, чем другие, авторитетом в этом вопросе. По словам сотрудника ЮНИСЕФ, нганга (особенно если он одновременно является местным «прорицателем воды») может принадлежать право последнего слова в вопросе работы насоса40. Скважины часто бурятся различными НКО исключительно на основе данных геологической разведки. Однако в такой стране, как Зимбабве, созданные таким образом колодцы работают далеко не всегда. Даже если новый колодец дает достаточно чистой воды и находится к (предполагаемым) получателям этой воды ближе, чем старый колодец (вместо которого он и построен), протоптанные в песке тропинки огибают его и ведут к ста39. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 51. 40. Причины включения нганга, или местного прорицателя воды, в процесс определения места для колодца не  являются ни  исключительно социальными, ни только техническими. Нганга отвечают за священные места и отправление ритуалов. Не все нганга — прорицатели воды, и не все прорицатели воды — нганга. У нганга есть области специализации: от истории и юридических вопросов до местных медицинских знаний, воды и ее вероятных местонахождений. Бурить скважины без консультации с нганга было бы неразумным не только потому, что, будучи прорицателями воды, они знают, где в почве располагаются водоносные горизонты, но и потому, что они что-то знают о людях: «Природные источники — это зачастую священные места, и… [могут возникнуть] разногласия, когда их модернизируют или надстраивают над ними защиту без консультаций с нганга или представителями традиционной иерархии» (из письма Питера Моргана авторам).

190

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

рому колодцу. Если женщины деревни не хотят использовать новый колодец, если его пробурили, не посоветовавшись с нганга, или запустили в эксплуатацию без согласия последнего, то колодец мертв. Иногда даже буквально. Известны случаи, когда колодец бурили без одобрения нганга и вопреки всем расчетам он высыхал. В нем не оставалось ни капли воды. К сожалению, колодцы слишком часто бурят без консультаций с нганга, особенно когда правительство или НКО предпочитают выбирать место и бурить по своему усмотрению41.

Морган и фон Эллинг отнеслись к этому обстоятельству серьезно и учли его. Они не только стараются сделать насос простым, привлекательным и легким в установке и эксплуатации, но и доходчиво и многократно повторяют в руководствах и других документах, что следует советоваться с местным «прорицателем воды» до принятия решения о месте бурения скважины42. То есть Морган и фон Эллинг предполагают, что участие деревни имеет решающее значение для использования насоса и поддержания его работоспособности: В Зимбабве во всем, что касается воды и санитарных условий, активно поддерживается участие деревенских общин. Теперь хорошо известно, что без подобного участия общины не поддерживают насос в рабочем состоянии так, как они заботятся о нем, если участвуют в его судьбе43.

Поэтому деревня получает не  только насос, но  и  инструкции по обустройству собственного источника воды. В идеале жители участвуют в установке на всех этапах: бурят скважину, собирают насос, сооружают водозаборник, а еще вместе с «прорицателем воды» выбирают место. Они совместно владеют насосом и несут ответственность за  его установку, эксплуатацию и  техническое обслуживание. Руководство по эксплуатации заявляет: «Зимбабвийский втулочный насос спроектирован для самостоятельной эксплуатации и обслуживания жителями деревни!»44 Это дает нам еще один способ описания нашего объекта и проведения его границ. Зимбабвийский втулочный насос включает в себя собирающих его крестьян. Насос — ничто без сообщества, 41. Из интервью авторов с техническими экспертами ЮНИСЕФ в Зимбабве (Хараре, июнь 1995 года). 42. См. также: Bucket Pump Manual for Field Workers. 43. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 106. 44. Bucket Pump Manual for Field Workers. P. 29.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

191

которое он будет обслуживать. Чтобы быть насосом, который оберегает и обслуживает сообщество, он должен не только привлекательно выглядеть, иметь правильно закрепленные рычаги и качественно построенную бетонную плиту — он также должен быть способен собирать людей вместе и побуждать их следовать четко прописанным инструкциям. Он должен поставляться вместе с буровой установкой Vonder Rig и приглашать людей вращать перекладину, сидеть на ней или танцевать вокруг. Он должен соблазнять жителей заботиться о нем. Таким образом, границы принадлежащего общине насоса могут быть очерчены широко: фактически они охватывают всю общину. Национальные стандарты Участие общины  — это сравнительно недавнее веяние в  теории подходящей технологии (appropriate technology)45. Это мудрость 1980-х годов — разрабатывать проекты, инструменты и машины, чьи обслуживание, установка и использование возможны «силами сообщества»46. В Зимбабве это стало национальной политикой47. От проектов в рамках CAMPFIRE48, иногда подверга45. Подробнее о теории подходящей технологии см.: Шумахер Э. Ф. Малое прекрасно. Экономика, в которой люди имеют значение. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2012. — Прим. ред. 46. Всемирный Банк, например, в последние годы переключился с займов национальным государствам на прямую помощь местным общественным организациям. Схожим образом Программа развития (ООН) все больше грантов выделяет локальным группам. См., напр.: Uvin P. Scaling Up the Grassroots and Scaling Down the Summit: The Relations Between Third World NGOs and the UN // NGOs, the UN, and Global Governance / T. Weiss, L. Gordenker (eds). Boulder, CO: Lynne Rienner Publishers, 1996. P. 159–176. 47. Тот факт, что привлечение общин к участию — национальная политика, еще не означает, что это действующая практика. Как отмечает Морган, переход к обслуживанию, ориентированному на общину, все еще на экспериментальной стадии, и «мы все еще на пути к осуществлению этого плана» (из письма Питера Моргана авторам). 48. Community Areas Management Programme for Indigenous Resources (CAMPFIRE) — государственная программа развития природных ресурсов и сельских общин, запущенная в 1989 году. Ее основная задача — передать природные ресурсы (в том числе дикую природу, особенно на территории национальных парков) в пользование общинам. Предполагалось, что такая частичная приватизация привлечет инвестиции в ресурсы, что было бы невозможно, если бы они остались в государственной собственности. В большинстве случаев речь идет о привлечении туристов и продаже фотографий природы и охотничьих разрешений туристическим

192

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ющихся серьезной критике, до бурения колодцев — всюду именно сельская община является целью действий правительства, уровнем коллективности, к которому чаще всего обращаются, и наиболее интенсивно укрепляемой административной единицей49. Для зимбабвийской политики использования водных ресурсов деревня — предпочтительная единица: именно через нее происходит вмешательство государства50. Так мы приходим к еще одному описанию и еще одной идентичности зимбабвийского втулочного насоса. Он не просто обслуживает общины, помогая им сплачиваться, — он способствует чему-то еще. Помогая распространять чистую воду, он еще и строит нацию, потому что, хотя в дождливый сезон и льет как из ведра, в Зимбабве не хватает воды51, а здоровье в этой стране, пораженной не только СПИДом и малярией, но и массой передающихся через воду бактериальных инфекций, — очень чувствительная политическая проблема. Поэтому если обычно создание нации и национальной солидарности предполагает создание общей истории, привитие общих культурных представлений или нормализацию языка, то в Зимбабве в этот процесс входит еще и развитие водной инфраструктуры. Это предполагает целый спектр типов деятельности: от бурения новых колодцев и модернизации уже сущефирмам. Некоторые общины выбирают самостоятельную охоту, другие используют продукты леса. Подробнее см. URL: www.campfirezimbabwe. org. — Прим. ред. 49. Проект CAMPFIRE обнажает конфликт местных интересов; некоторые позиционируют себя как глобальные товары. Проект пытается переложить часть ответственности по сохранению дикой природы (позиционируемой как имеющей глобальное значение, но определяемой в конкретных обстоятельствах) на жителей сельскохозяйственных областей, одновременно перенаправляя прибыль от туризма на уровень сельских общин. На практике это сопровождается запретом на убийство (находящихся под охраной) животных, что часто наносит ущерб урожаю или угрожает выживанию местного населения. Если за соблюдением запрета на уничтожение дикой природы и браконьерство следят весьма строго, то защита сельскохозяйственных земель ведется спустя рукава. В результате, по словам некоторых комментаторов, местному населению такая сделка выходит боком. 50. См.: Morgan P. et al. Now in My Backyard — Zimbabwe’s Upgraded Family Well Programme // Waterlines. 1996. Vol. 14. № 4. P. 8–11 (Waterlines — журнал организации Intermediate Technology Development Group, издается в Лондоне Intermediate Technology Publications Ltd.). 51. В некоторых местах Зимбабве вода в дефиците. Обратите внимание, что и само государство Зимбабве можно рассмотреть по-разному: например, как целое (где вода в дефиците) или как множество местностей (в одних из них вода в дефиците, в других — нет).

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

193

ствующих до проектирования строительства трубопровода из гор к столице. В этом участвует не только государство. Университеты, НКО, ГИС (компьютеризированная Геологическая информационная система), V&W Engineering Company, многие активные деревенские жители и зимбабвийский втулочный насос — все они участвуют в создании нации. Пока же в Зимбабве существует значительное социальное расслоение между теми, в чьих домах есть водопровод, теми, у кого источник воды есть во дворе, и теми, кого отделяют от него километры пути. Создание национальной водной инфраструктуры могло бы помочь преодолеть подобные разрывы. Государственная поддержка приобретения насосов могла бы связать деревню с государством, тем самым делая деревни частью того, что в противном случае оставалось бы абстрактной нацией52. Таким образом, зимбабвийский втулочный насос строит нацию. Дело не только в том, что он обеспечивает людей чистой водой, если его правильно установить. Еще одна причина заключается в том, что это местный насос: он произведен в Зимбабве, спроектирован в Зимбабве, построен из материалов, доступных в Зимбабве, соответствует стандартам качества и мощности, принятым в Зимбабве. Он приспособлен к местным условиям, особенностям правильного и неправильного использования. Местное происхождение означает, что он хорошо приспособлен к требованиям сельского водоснабжения в Зимбабве. А местный производитель гарантирует наличие и доступность запасных деталей. Подобная ситуация — редкость в мире водной санитарной политики и развития. Насколько нам известно, Зимбабве — единственная страна в  Африке, производящая собственный насос. Программы помощи вроде «Воды для детей» ЮНИСЕФ, как правило, привозят с собой собственные модели насосов. Вот почему насосы так странно сгруппированы на мировой карте: их развозят по всему миру оказывающие помощь организации, и в кон52. Вопрос о том, может ли нация в принципе быть чем-то иным, кроме абстракции, и как это возможно, — бурно обсуждаемая в постколониальных исследованиях проблема. См., напр.: Nation and Narration / H. Bhabha (ed.). N.Y.: Routledge, 1990; Postcolonial Identities in Africa / R. Werbner, T. Ranger (eds). L.: Zed Books, 1996. О формировании и хрупкости национальных государств в Африке см.: Davidson B. Africa in History. L.: Paladin, 1979; Understanding Contemporary Africa / A. Gordon, D. Gordon (eds). 2nd ed. Boulder, CO: Lynne Rienner Publishers, 1996. Свежий анализ социальнополитических отношений в третьем мире, в котором по крайней мере какое-то внимание уделяется технике, см. в: Kamrava M. Politics and Society in the Third World. L.: Routledge, 1993.

194

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

це концов они оказываются там, где эти организации работают, а  вовсе не  поблизости от  места производства. Но  в  Зимбабве дело обстоит не  так: местное правительство запретило ЮНИСЕФ (важному партнеру в рамках программы по улучшению инфраструктуры зимбабвийского водоснабжения) использовать насос привычной модели. Приобретя в 1987 году пробную партию из десяти насосов типа B, эта организация быстро перешла на втулочный насос53. Будучи продуктом местного производства, нынешняя версия насоса — более маленький, легкий и простой втулочный насос типа B — с  1989 года является одним из  двух государственных стандартных насосов с  ручным управлением. Эта модель рекомендована для работы в  тяжелых условиях, поэтому это приоритетный насос во  всех финансируемых правительством программах водоснабжения с  высокими требованиями к  технике. Впрочем, это не  значит, что втулочный насос — самое распространенное в  Зимбабве водоподъемное устройство. Согласно данным Моргана, в стране примерно 100 тыс. колодцев или скважин, при этом втулочных насосов (на начало 1998 года) примерно 32 тыс., и половина из них — это насосы типа B54. Это означает, что другие насосы (за исключением поршневого, стандартно рекомендуемого государством для работы в сравнительно легких условиях55) постепенно выходят из употребления. На момент написания этой статьи другие насосы уже практически перестали использовать56. В качестве национального стандарта зимбабвийский втулочный насос — это строитель нации, и с каждой новой деревней, где его устанавливают, он делается сильнее. Между тем зимбабвийская нация — строитель насосов в том смысле, что она контролирует и поощряет каждую новую установку втулочного насоса. Как бы велика ни была его склонность путешествовать57, насос типа B — это, без сомнения, национальный насос. 53. Из интервью авторов с Питером Морганом. 54. Morgan P. The Zimbabwe Bush Pump: A Manual for the Installation, Dismantling and Maintenance of the “B” type Bush Pump; Idem. Zimbabwe’s User-Friendly Bush Pump // Waterlines. 1995. Vol. 14. № 2. P. 23–26. Наиболее свежие цифры получены из письма Питера Моргана авторам 28 марта 1998 года. 55. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 160. 56. Из письма Питера Моргана авторам. 57. ЮНИСЕФ не только принял насос типа B для использования в Зимбабве, но и начал поставлять его в другие места. Насос широко используется в Намибии, а также проходит испытания в Южной Африке и Свазилен-

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

195

Текучий насос Втулочный насос типа B стал национальным стандартом в Зимбабве, потому что это хороший насос. А теперь этот насос даже лучше, потому что стал национальным стандартом. Прочный, универсальный, эффективный, местного производства, экономный, его легко обслуживать, им легко управлять. Он настолько хорошо спроектирован и так экономен, что, по заверениям руководителя V&W, попытки воспроизвести его с помощью «обратной инженерии» всегда приводят к устройству, в котором больше частей, чем в оригинальном, то есть без нужды усложненному. Ведь, как замечает Морган, «инженер знает, что достиг совершенства, не  тогда, когда уже нечего добавить, но  когда уже ничего нельзя отнять»58. И тем не менее, хотя от конструкции нечего отнять, все еще не  ясно, где проходят границы этого насоса, где он заканчивается. Что есть зимбабвийский втулочный насос? Выкачивающее воду устройство, определенное механизмом, позволяющим ему функционировать в  качестве насоса? Или гидравлическое устройство, производящее воду в  определенных количествах и из определенных источников? Или же это санитарное устройство, и тогда бетонная плита, опалубка, обсадные трубы и гравий тоже существенные для него элементы? Но если втулочный насос и может обеспечивать воду и здоровье, то только совместно с буровыми Vonder Rig (или другими буровыми установками) и в сопровождении руководств, измерений и испытаний. Без всего этого он был бы ничем, поэтому, возможно, и эти элементы являются частями насоса. А как быть с сельской общиной? Коль скоро насос должен устанавливаться жителями деревни и не может сохранять работоспособность без их участия, то и община должна входить в состав насоса? Но тогда, по-видимому, границы втулочного насоса совпадут с границами зимбабвийской нации, ведь этот национальный втулочный насос по мере сил помогает создавать Зимбабве в той же степени, в какой Зимбабве производит его.

де (из письма Питера Моргана авторам 28 марта 1998 года). Мы не исследовали результаты этого путешествия насоса, но не удивимся, если истории о его границах, успехах и неудачах в других местах будут отличаться от случая Зимбабве. 58. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 160.

196

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Итак, у втулочного насоса типа B много возможных границ. В одних случаях — маленькое устройство, в других оно включает в себе целое государство. Но мы и не намереваемся говорить о его абсолютных размерах или охвате. Вместо этого мы настаиваем на том, что втулочный насос — и дескриптивно, и практически — фреймирован разными способами59. Текучесть границ втулочного насоса, однако, не подразумевает, что он не определен или случаен, что он повсюду или является чем угодно. Сколь бы текучим он ни был, втулочный насос — это определенно не поршневой насос. А поставлять здоровую воду с помощью насоса, установленного на прочной бетонной плите, отнюдь не то же самое, что делать это, сооружая вентилируемые отхожие места без слива60. Бурение колодца вращением перекладины (тяжелой из-за сидящих на  ней мужчин) создает собрание жителей иного характера, чем то, которое собирается для похорон соседа. Поддерживать единство нации с помощью насоса — не то же самое, что делать это денежными подачками или перераспределением земли61. Таким образом, разные границы втулочного насоса задают ограниченный набор конфигураций. Можно сказать, каждая из них реализует свой втулочный насос. Но общим для этих разных втулочных насосов является то, что это, несомненно, насосы, а не «прорицатели воды», дождевые облака или схемы инфраструктуры водоснабжения. Итак, вот он, наш насос. Жизнерадостно-синий. Но является ли он актором: работает ли он?

59. О развитии понятия «фрейминг» см.: Callon M. Actor Network Theory — The Market Test // Actor Network Theory and After / J. Law, J. Hassard (eds). Oxford: Blackwell Publishers, 1999. P. 181–195. 60. Уборная Блэра — еще одно улучшение обычного устройства (в данном случае — выгребной ямы), разработанное в Зимбабве. Уборная имеет очень простую, но вполне определенную конструкцию: ветер, солнечное излучение и  взаиморасположение элементов используются таким образом, чтобы создать воздушные потоки, обеспечивающие отсутствие мух и неприятных запахов. Для прочистки уборной нужна вода, но для использования уборной она не столь необходима. В сельскохозяйственных областях, где вода в дефиците, предпочитают использовать именно эту технологию. 61. Правительственная инициатива 1997 года о перераспределении земель (от зажиточных белых фермеров в пользу сельской бедноты) обсуждалась в газетных материалах и комментариях исследователей как попытка усилить снижающуюся поддержку правящей в Зимбабве коалиции Роберта Мугабе и, следовательно, как пример строительства нации.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

197

Работа технологии: успехи и неудачи зимбабвийского втулочного насоса Детей следует научить не бросать камни в колодец62.

Самые разные вещи способны вывести насос из строя. Как от любой техники, от зимбабвийского втулочного насоса типа B ожидают функционирования. Он должен действовать, что-то делать. Он создан, чтобы работать и  продолжать работать63. Спроектированный простым, прочным и  легким в  использовании, сопровождаемый руководствами по эксплуатации и инструкциями, он создан, чтобы выжить. Несмотря на все это, насос может перестать работать по самым разным причинам. Он может засориться. Прокладки могут износиться. Трубы могут проржаветь или развалиться. Если не предостеречь детей, они могут набросать в колодец камней. Порядок в общине может расстроиться. Сколь велико количество режимов работы насоса — производство воды, здоровья, общины и нации, — столь же велико и число возможностей выйти из строя. Гидравлика: внутрискважинные части Если из строя вышла гидравлика, втулочный насос в беде. Это касается как исходной модели Маргатройда, так и позднейших моделей типов А и B. Насос в глубокой беде, потому что беда — на глубине. Хотя в стандартном втулочном насосе используются проверенные и прочные «внутрискважинные» компоненты, некоторым из  них спустя время требуется замена. Например, может износиться кожаная прокладка — это частая причина поломки насосов. Штанги могут отвалиться, и много чего плохого может произойти с всасывающим клапаном, поршнем и напорной трубой64. Если они сломаются, их необходимо заменить или починить. Но как их оттуда достать?

62. Bucket Pump Manual for Field Workers. P. 29. 63. Было бы слишком романтично ожидать от полностью текучего феномена, что он будет «работать», хотя и ожидать от механики (независимо от ее типа) «функционирования» без какой-либо текучести значит слишком верить в метрику. Об этом см.: Law J., Mol A. On Metrics and Fluids: Notes on Otherness // Organized Worlds / R. Chia (ed.). L.: Routledge, 1998. P. 20–38. 64. Morgan P. Zimbabwe’s User-Friendly Bush Pump.

198

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

В  стандартной модели диаметр цилиндра (в  нем находятся гидравлические компоненты, поршень и его прокладки; рис. 4) больше, чем диаметр напорной трубы. А поскольку он находится в ее нижней части, его компоненты невозможно извлечь наружу. Чтобы отремонтировать клапаны или прокладки (расположенные в цилиндре и плотно пригнанные), поршень придется поднять на поверхность. Это значит, что (тяжелые) трубы и штанги тоже придется поднять, что насос придется разобрать; возможно, будет повреждена плита над скважиной. А поскольку для разборки и ремонта насоса, в отличие от установки, нужна квалифицированная команда, это означает, что, если такой команды поблизости нет, насос может перестать работать и  поставлять воду. В самой последней версии модели типа B, которая пока еще не стала стандартной, но, возможно, станет после тщательных испытаний прототипов, ситуация иная. Когда гидравлический механизм насоса ломается, его части можно починить. Дело в том, что у этой новой модели внутрискважинные детали можно извлечь. У него 50-миллиметровый цилиндр, 50-миллиметровый поршень, а напорная труба слегка расширена по сравнению со стандартной моделью. Поршень по-прежнему плотно вставлен в цилиндр, но, поскольку диаметр напорной трубы увеличен, он теперь достаточно узок, чтобы проскользнуть по  ней. Кроме того, всасывающий клапан и поршневой клапан имеют обратную резьбу, благодаря чему их можно свинтить; тогда всасывающий клапан тоже можно извлечь65. В этой версии насоса вместо 16-миллиметровых используются более легкие 12-миллиметровые штанги, скрепляются они крючковыми, а не резьбовыми соединениями, так что их легче разобрать. Благодаря этим изменениям стало возможно (даже довольно легко) извлечь подвижные части. Это можно сделать, не разбирая весь насос, не разрушая водозаборник и не рискуя повредить колодец. Таким образом, детали насоса можно отремонтировать или заменить, причем прямо на месте.

65. Cо времен публикации руководства, на котором основано наше техническое описание, насос изменился. Морган пишет: «Было принято решение отказаться от метода подъема всасывающего клапана [расположенного на нижней части поршня] через напорную трубу — теперь всасывающий клапан зацементирован в основании цилиндра. Его нельзя извлечь, зато он надежен и готов к тяжелой работе» (из письма Питера Моргана авторам).

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

199

50-миллиметровая напорная труба

Стандартный 75-миллиметровый цилиндр

50-миллиметровый патрубок 50-миллиметровый расширенный медный цилиндр 12-миллиметровая стальная штанга

15-миллиметровая штанга

50-миллиметровый медный цилиндр Контргайка Медный клапан Неопреновая прокладка

Кожаные прокладки

Внутренняя резьба для извлечения всасывающего клапана Наружная резьба всасывающего клапана Направляющая втулка клапана Медная шайба Резиновый клапан Прокладка клапана Неопреновые кольца Медный фильтр Извлекаемый клапан и всасывающий клапан

Первый всасывающий клапан

Через 50-миллиметровую цилиндрическую соединительную трубку во второй всасывающий клапан

Рис. 4. Цилиндры66

Ожидается, что замена прокладок будет осуществляться специализированной сервисной службой или операторами насоса с помощью использующей насос общины. Ее участие в обслуживании весьма желательно, так как снижает нагрузку на Фонд развития округа, а также позволяет вовлечь жителей в простые и понятные операции, которые они могут осуществлять с минимальным риском67.

Несмотря на  то  что устройство внутрискважинных деталей по-прежнему выглядит довольно сложным для неспециалиста, работать с ним оказывается на удивление легко. Два простых гаечных ключа и несколько пар умелых рук — вот и все, что нужно для рутинной замены прокладки. Поэтому, чтобы облегчить ремонт насоса типа B, некоторые из его гидравлических частей можно заменять. Если 16-миллиметровые штанги слишком тяжелы, чтобы без труда обращаться с ними, то их место могли бы занять 12-миллиметровые. Если отсоединять штанги с резьбой слишком трудно, то поможет замена резьбы крючковыми соединениями. 66. Idem. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 164. 67. Morgan P. The Zimbabwe Bush Pump: A Manual for the Installation, Dismantling and Maintenance of the “B” type Bush Pump. P. ii.

200

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

И  если 75-миллиметровый поршень цилиндра не  может пройти через 50-миллиметровую напорную трубу, то цилиндр можно уменьшить, а трубу — слегка расширить. Если в результате этих изменений что-то и теряется (50-миллиметровые цилиндры поднимают за  ход меньше воды, чем 75-миллиметровые, а  12-миллиметровые штанги не так гибки в эксплуатации, как их более крепкие 16-миллиметровые собратья), то дают они кое-что важное: ремонтопригодность. Если это позволяет увеличить срок эксплуатации, то обмен выгоден. Возможно, насос станет менее крепким, но он уж точно станет более пластичным: его элементы соединены не столь жестко. А для долговечности подобная гибкость может быть как нельзя кстати. Механика: гайки и болты Зимбабвийский насос типа B привлекателен, помимо прочего, тем, что, поскольку это продукт местного производства, к нему легко найти запчасти. Это размывает границу между работающими и сломанными насосами, поскольку помогает превратить «быть сломанным» из окончательного состояния в промежуточный этап. Но иногда в запасных деталях нет необходимости. Насос обнаруживает свою приспособляемость самым неожиданным образом. К примеру, стандартно используется кожаная прокладка, но если ее нет, то ее прекрасно заменит прокладка, аккуратно вырезанная из старой покрышки (впрочем, срок службы у нее ниже, чем у оригинальной детали). Рассмотрим другое, более важное изменение надземной секции насоса. Как мы уже видели, она состоит из трех частей: основания, насосной насадки и рычага. Каждая из них зафиксирована тяжелыми болтами. Руководства и описания настоятельно рекомендуют время от времени подтягивать эти болты. «Следите за  тем, чтобы все болты были затянуты с  помощью гаечного ключа» — гласит инструкция по техническому обслуживанию, вместе с  гаечными ключами поставляемая в  комплекте с  насосом (рис. 5)68. Поскольку пользователи начинают с подозрением относиться к  развинчивающимся болтам, а  операторы насоса теряют гаечные ключи, были разработаны болты, которые не требуется затягивать слишком часто: 68. Ibid. P. 14.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

201

610-миллиметровый (24’) гаечный ключ Плоскогубцы для проволоки 450-миллиметровый (18’) гаечный ключ

350-миллиметровый (14’) гаечный ключ

Инструмент для вытаскивания

50/40 тиски для труб

Долото

Ящик для инструментов Отвес

Проволочная щетка Тиски

Полукруглый рашпиль Молоток Разводной ключ Маленькая отвертка

Плоский напильник Измерительная лента

19 × 24 мм Масленка

Ножовка

240-миллиметровые клещи для водяного насоса

16-миллиметровый мундштук штанги

12-миллиметровый мундштук штанги

Правильные рабочие инструменты69

Насосные ключи

Инструмент для извлечения штанги

Этот инструмент был спроектирован для извлечения штанг, когда они теряются в нижней части трубы

Штангодержатель

Этот инструмент предназначен для удерживания крючка и проушин штанги при их соединении и разъединении

Рис. 5. Инструменты и запасные детали (иллюстрация из руководства по эксплуатации)70

Деревянный блок (который работает как рычаг)… поддерживается болтом с большой головкой. В старых моделях насосов деревянный блок вращался вокруг 25-миллиметровой стальной трубы (опорной трубы), которая была закреплена между [стальными] пластинами [приваренными к основанию насоса] с помощью гаек и болтов. В последней модели насоса это 35-милли69. Ibid. P. 181. 70. Ibidem; Note 12, 9.

202

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

метровый болт из твердой стали с квадратной головкой, позволяющей избежать вращения. У болта есть буртик и пружинная шайба, которая удерживает его затянутым. Более ранние типы болтов с головками, приспособленными для контргаек (стопорных гаек), могли развинчиваться71.

Таким образом, эти болты берут на себя работу операторов насоса и сервисной службы, и это еще один способ увеличить прочность насоса. Впрочем, дальнейшее исследование показывает, что в  итоге не так уж важно, затягивать ли болты или устанавливать те, что не развинчиваются. Как оказалось, устройство может работать (по крайней мере какое-то время) без многих из своих болтов, не теряя способности качать воду. Вот что Морган нежно пишет о типе B — новой модели, ставшей стандартной в 1989 году: «Это очень великодушный насос, способный вынести суровое обращение и продолжать при этом функционировать несмотря на то, что многие детали крайне изношены»72. Говоря о насосе, он вспоминает: Осматривая насосы, я был поражен тем, как хорошо они работают без некоторых своих частей. Я видел насосы, у которых отсутствовали все болты, скреплявшие основание с корпусом насоса. Видимо, вес последнего достаточен, чтобы фиксировать его без болтов. Но когда на прошлой неделе я осматривал насосы с гостем из Швейцарии, я был изумлен, увидев аппарат, у которого не осталось ни одного болта в рычаге. Чтобы прикрепить блок к рычагу, жители деревни продели стальные прутки через свободные отверстия. Это-то я и называю живучей технологией и изобретательной адаптацией73.

Жители этой деревни искусно приспособили насос. Поэтому пока конструкция меняется, делая насос еще более доступным ремонту, гидравлические элементы — легче заменяемыми, а механические компоненты — лучше приспособленными к своим задачам, степень ремонтируемости устройства способна удивить даже занимающегося адаптацией изобретателя. Он с удивлением отметит, что некоторые болты можно и не заменять оригинальными запасными деталями. Стальные прутки могут взять их работу на себя. 71. Idem. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 160. 72. Ibid. P. 154. 73. Из интервью авторов с Питером Морганом.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

203

Гигиена: пересмотр стандартов Так что механику и гидравлику насоса можно чинить довольно долго, пока устройство не перестанет поднимать воду. Но работает ли это с гигиеной? При обсуждении данного пункта мы перейдем от вопроса адаптируемости самого насоса к выяснению того, что для него значит работать. Насос работает как поставщик воды, если вода течет из него в случае правильного управления рукоятью насоса. Но как определить, является ли этот насос успешной в обеспечении здоровья технологией? Мы уже рассматривали этот вопрос, поэтому может показаться, что ставить его снова наивно. Мы сказали, что есть стандарты качества воды — международные стандарты. Согласно данным Международного центра информации по  водоснабжению и  санитарии (International Reference Centre for Community Water Supply and Sanitation, IRCCWSS) в Гааге, концентрация колиформ74 в воде, пригодной для питья, должна быть менее 10 бактерий на 100 мл пробы, а концентрация E. coli — менее 2,5 бактерии на 100 мл75. Нормы вполне прозрачны: они отличают чистую воду от загрязненной. На основании норм можно определить, работает ли конкретный насос как поддерживающая здоровье технология: просто посчитайте концентрацию колиформ и E. coli в качаемой насосом воде и сравните со стандартами. Однако в сельских местностях Зимбабве это не так-то просто сделать по целому ряду причин. Начнем с того, что на обширных «периферийных» сельских пространствах весьма сложно организовать необходимые измерения. Нужно, чтобы кто-нибудь взял соответствующие образцы воды и сделал их микробиологический анализ на содержание колиформ и E. coli — анализ, который отличался бы небольшими погрешностями и который можно было бы всерьез сравнивать с результатами исследования, проведенного в обеспеченных и хорошо оснащенных лабораториях в Гааге. Тем не менее Институт Блэра изыскивает средства и регулярно про74. Колиформные бактерии (колиформы) — группа грамотрицательных палочек, в основном живущих и размножающихся в нижнем отделе пищеварительного тракта человека и большинства теплокровных животных (например, домашнего скота и водоплавающих птиц). В воду попадают, как правило, с фекальными стоками и способны выживать в ней в течение нескольких недель, хотя при этом (в подавляющем большинстве) не размножаются (Кочемасова З. Н. и др. Санитарная микробиология и вирусология. М.: Медицина, 1987). — Прим. ред. 75. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 249.

204

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

водит подобные измерения. Однако, несмотря на все усилия, цифры говорят нам лишь о состоянии воды на момент взятия образца. В течение, скажем, года качество работы насоса может меняться. В сезон дождей, когда грунт пропитывается водой и бактерии процветают, ситуация весьма и весьма отличается от сухого сезона, когда в обезвоженной почве выживает гораздо меньше видов микроорганизмов. Означает ли это невозможность установить, способствует ли насос здоровью? Что Институту Блэра стоит прекратить подобные измерения? Нет, первое все же можно установить, а второе — продолжать. Однако — и этому мы можем поучиться у Института Блэра в Хараре, а отнюдь не у лабораторий в Гааге — подобные измерения обретают значимость не через сравнение с будто бы универсальными стандартами. Вместо этого есть другие, снова более текучие, способы работы с ними. Во-первых, придется признать, что в контексте Зимбабве вопросы о здоровье относительны, а не абсолютны. Морган утверждает: «Важно то, насколько осмысленны стандарты на практике»76. Вопросы здоровья имеют отношение не  к  установлению стандартов научным путем, а, скорее, к практическому сравнению альтернатив. Так, хотя содержание E. coli в  защищенном колодце с  поршневым насосом может достигать 25 бактерий на 100 мл, продолжать его использование может быть вполне разумным решением, если ближайшая альтернатива — неглубокий незащищенный колодец с концентрацией E. coli в 10 раз выше. Другие варианты, например очистка колодца и установка стандартного втулочного насоса (меры, ведущие к снижению количества E. coli), могут быть слишком затратными. И даже если деньги на  втулочный насос найдутся, в  долгосрочной перспективе это может быть не лучшим вариантом — сообщество может быть слишком малочисленным, чтобы поддерживать работоспособность такого насоса77. Во-вторых, хотя связь между количеством E. coli и здоровьем несомненна, она не является линейной. Это не прямая или жесткая корреляция; она текуча. Эта связь зависит не только от количества E. coli, но и от того, что они такое и чьи они. Как уже было 76. Ibidem. 77. Есть еще одно довольно хрупкое равновесие, которое меняется вместе с  обстоятельствами и  характером сообщества. Как мы увидим далее, община может быть и слишком большой, чтобы поддерживать насос в исправности.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

205

отмечено выше, E. coli способны вызывать заболевание, если они инородны, но вероятность заболеть куда меньше, если они хорошо знакомы нашим организмам. Таким образом, даже если их количество в отдельном образце воды равно 25, что в 10 раз выше приемлемого уровня согласно стандартам IRCCWSS, это не обязательно означает, что здоровье деревни, использующей колодец, всерьез ослаблено. Если количество пользователей колодца относительно мало и меняется незначительно, тогда «им легче прийти к гармонии с колодцем или самой скважиной, в том числе микроорганизмами, которые циркулируют между колодцем и пользователями»78. Конечно, можно определять среднюю концентрацию E. coli исходя из большого количества проб, взятых из множества скважин в разных местах в разное время, чтобы сравнить работу насосов и сопоставить результаты со стандартами IRCCWSS. Все это прекрасно, однако недостаточно для того, чтобы определить, работают ли эти насосы как надо в  смысле обеспечения здоровья. Хотя подобные изыскания дают нам много информации, они не позволяют понять, является ли отдельно взятый источник подземных вод качественным. Морган это прекрасно понимает, о чем свидетельствует таблица результатов из исследовательской лаборатории Института Блэра (табл. 2). Она взята из предписаний Моргана по мерам санитарной безопасности, и по ней видно, какое значение он придавал регулярному мониторингу санитарного состояния населенных пунктов, как внимателен был к изменчивости, а  также что он отдавал должное важности ситуации на местах. В конечном счете стандарты вроде разработанных в IRCCWSS едва ли применимы в  Зимбабве, поскольку они не  только создают, но  и  требуют единообразия79. Такие стандарты имеют смысл, только если можно осмысленно сравнивать разные случаи. Осмысленное же сравнение содержания E. coli в разных источниках предполагает, что эти источники более или менее одинаковы по другим параметрам. Однако в Зимбабве один источник 78. Ibid. P. 252. Кстати, волна обнаружений E. coli в мясе гамбургеров в США летом 1998 года подняла столько шума не потому, что сами по себе E. coli смертельны, а потому, что если они попали туда из чужеродных организмов, то могут привести к летальным последствиям. И конечно, потому, что гамбургеры едят в огромных количествах. 79. Этот аспект подчеркивался многими другими исследователями стандартизации. В  качестве примера из  медицинской среды см.: Berg M. Rationalizing Medical Work. Cambridge, MA: MIT Press, 1997.

206

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Табл. 2. Бактериологические данные по подземным водам80 Традиционные колодцы Дата 9.1.84 16.1.84

W57/ W58/ W59/ 65

140

550

50

Поршневые колодцы

W61/ W62/ W63/ W64/ 350 1800 1600 1800

8

0

35

0

0 0

W3/ PP8/ W30/ W31/ W34/ W35/ W36/

25

2

—

—

—

8

9

2

2

0

0

—

Комментарий

—

250

250

225

2

0

0

550

—

—

—

275

7

45

0

7

17

20

25

550

1600 1800

25

225

0

5

0

0

0

2

0

7

—

—

—

5

20

0

0

0

0

—

1600

425

170

900 1800

95

35

25

70

0

4

0

0

110

2

—

—

—

5

0

0

0

7

2

— Сильный дождь

13.2.84

35

110

225

95 1800

170

40

11

50

2

0

5

0

2

—

—

—

—

8

8

0

0

11

0

0

20.2.84

250

17

20

250 1600

900

350

0

0

2

0

2

2

0

2

5

—

—

5

0

0

17

0

0

0

50 1800

95

45

250

225 1600

0

0

0

0

2

0

5

2

0

—

—

13

0

0

0

0

5

2

80

350

550

80

0

0

5

14

8

0

7

2

5

—

—

0

0

0

2

2

2

0

11

12.3.84

130

550

80

350 1800

2

25.1.84

5.3.84

550

0

30.1.84

28.2.84

350

Ручные насосы

B9/ B10/ Bll/ B13/ B16/ B17/ B18/ B19/ B20/ B21/ B23/

— Сильный дождь

330

350

550

550 1600

350

350

0

7

5

0

0

17

14

0

—

—

5

14

0

0

0

2

0

20.3.84

250

40

425

550 1600

250 1600

11

35

11

0

0

7

17

5

5

—

—

5

50

0

0

0

0

0

26.3.84

1600

17

250

550

170

0

11

8

0

2

0

0

2

2

0

—

2

0

2

0

0

0

0

2.4.84

550 1600

250

900

95 1800 1800

0 1600

2

5

2

2

5

350

2

350

—

250

5

5

2

9

11

0

9.4.84

225

14

40

140 1800 1800

0

0

2

5

0

7

2

0

14

—

2

2

0

DRY

2

5

0

2

17

24.4.84

50

7.5.84

35

225

50

80

0

4

2

6

7

0

0

0

—

5

0

0

—

0

2

0

170

8

40

1800

5

35

50

5

0

11

8

5

2

4

6

0

0

—

0

0

0

—

0

2

0

14.5.84

57

13

50

110

550

80

900

2

—

35

0

0

—

5

0

0

2

—

2

0

13

—

0

5

11.6.84

110

7

31

550 1800

14

140

0

0

9

8

2

0

0

DRY

—

0

—

0

0

0

—

0

2

0

6.8.84

2

0

5

0

0

O

DRY

O

0

0

0

—

2

0

—

0

DRY

O

0

-

0

—

0

0

36

22.8.84

25

250

25

2

110

70

—

0

0

2

—

—

0

0

—

0

—

0

2

130

0

—

5

0

2

3.9.84

2

4

4

4

0

12

—

0

0

2

0

—

0

0

—

0

—

0

7

0

0

—

2

0

0

24.9.84

130

0

8.10.84

0

4

4

4

Дожди и наводнения

2

Середина зимы (нет осадков)

14

—

17

—

—

0

0

0

0

0

0

0

—

0

—

0

0

0

0

—

0

0

1800

4

25

8

2

32

—

0

0

8

0

2

0

DRY

—

2

—

0

4

0

0

—

0

0

2

22.10.84

35

14

8

900

35

—

—

0

0

13

0

0

0

—

—

0

—

0

0

0

0

—

8

0

0

5.11.84

80

17

55

80

50 1800

—

0

5

4

0

0

0

—

—

17

—

4

0

0

0

—

5

0

8

70

20

110

50

350 1800

—

0

2

0

0

0

0

—

—

0

—

5

5

0

0

—

8

0

2 Сильные дожди

70 1800

—

202

350

—

2

50

8

2

2

2

—

—

5

—

—

50

0

13

—

7

8

2

1600 1800

19.11.84 3.12.84 8.1.85

1800 350

40

110

21.1.85

1600 1800 1800

11.2.85

1800

55

110

25.2.85

350

11

275

11.3.85

1800

35

550

Совокупное содержание E. coli

20

11

120

Дожди

900

—

2

0

0

—

0

0

—

—

2

—

0

13

25

2

—

5

2

—

—

—

8

40

70

35

80

2

—

—

7

—

2

25

17

8

—

110

11

14

Сильное наводнение

35 1800

50

—

0

0

5

2

2

0

—

—

0

—

0

2

0

17

—

5

5

—

Дожди

225

130

—

4

0

5

0

0

0

—

—

2

—

0

2

0

2

—

0

0

25

Дожди

170 1600

130

—

11

11

8

7

8

0

—

—

0

—

13

8

0

0

—

2

0

13 Сильный дождь

1800

20

93653

Совокупное содержание E. coli

4358

Количество проб

197

Количество проб

261

Средняя концентрация E. coli

475.39

Средняя концентрация E. coli

16.69

Совокупное содержание E. coli Количество проб Средняя концентрация E. coli

2 Сильный дождь

1466

191 7.67

воды никогда не похож на другой. Условия одного колодца не совпадают с условиями другого. И хотя они могут оставаться такими же, какими были неделю, месяц, год назад или в начале сезона, куда вероятнее, что что-то изменится. Количество пользующихся колодцем людей, их идентичности, количество осадков, бактерии — все может сильно измениться. В некоторых зимбабвийских контекстах идентичность пользователей — это наиболее важный фактор для определения того, работает насос или нет. Таким образом, в качестве поставщика здоровья втулочный насос работает разными способами с разной степенью успешности. Ограничения его функциональности связаны со стоимостью, ненадежностью установки, его конструкцией, размером и глубиной колодца, а также с его обслуживанием. Сама его установка может привести насос к  неудаче, если изменит местную ситуацию таким образом, что ее будет невозможно ни предсказать, ни просто отследить. Поэтому не имеет смысла пытаться определить в тер80. Пробы были взяты в традиционных колодцах и скважинах, оснащенных поршневыми и втулочными насосами, и проанализированы в лаборатории Института Блэра в Хараре.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

207

минах какого-то устойчивого «золотого стандарта»81, обеспечивает ли втулочный насос здоровье. Действительно, бывают моменты (например, когда вся деревня страдает от хронической инфекции, вызванной зараженной водой), когда можно сказать, что конкретный насос не смог обеспечить здоровье. Бывают и обратные случаи, когда количество E. coli близко к нулю в течение длительных периодов времени. Но куда больше происходит между этими двумя крайностями. Поэтому вместо бинарных ограничений мы вновь видим здесь текучие переходы. Община: деревни или семьи Решение стандартизировать насосы с ручным управлением в рамках программы сельского водоснабжения было принято Национальным комитетом действий при правительстве Зимбабве в 1987 году. Существенным фактором при этом было поддержание работоспособности насосов. Морган поясняет: Без обслуживания насосы могут прийти в негодность и месяцами оставаться неисправными. Следовательно, в длительной перспективе именно от программы технического обслуживания, а не от самого насоса зависит успешность программы [распространения] насосов с ручным управлением. (При условии, конечно, что технические ошибки в устройстве насоса были, насколько это возможно, исправлены.)82

Однако, как уже говорилось выше, едва ли можно рассуждать о насосе и программе его технического обслуживания отдельно друг от друга, коль скоро исправное состояние насоса зависит от программы обслуживания, которая, в свою очередь, зависит от реализующей ее общины. Поэтому втулочный насос нуждается в общине, которая бы поддерживала его работоспособность. В то же время работающий насос конституирует свою общину. Именно благодаря проектам развития вроде зимбабвийской программы сельского водоснабжения общины формируются вокруг насосов; посредством подобных программ они обретают форму, размер и материальность, которых у них прежде не было. В конце концов, чтобы насосы поддерживались в рабочем состоянии, нужен 81. Подчеркнем, мы никоим образом не хотим сказать, что втулочный насос в целом не обеспечивает воду с меньшим содержанием E. coli, чем, например, поршневой насос. 82. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 67.

208

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

определенный уровень организации и разделения ответственности; община должна вступить в совместную собственность и тем самым подтвердить себя в качестве общины. Так, вместе с втулочным насосом или любым другим стандартным насосом сообщество обретает оборудование, которое оно впоследствии задействует в своих попытках организовать и сформировать себя. Насос может потерпеть неудачу в выстраивании общины вокруг себя. Он может оказаться слишком слабым, то есть недостаточно привлекательным в том или ином отношении, чтобы стать центром. Если это происходит и насос терпит неудачу в создании нужного ему сообщества, то и сообщество не возьмет на себя заботу о  нем. Болты остаются незатянутыми. Гаечные ключи исчезают. Дети бросают в  колодец камни. Плиту над скважиной не поддерживают в чистоте. Насос не используется. Все эти неудачи вызваны первой неудачей: неспособностью общины материализоваться в качестве ответственного сообщества с правами собственности. Вполне возможно, что это накладывает ограничения на  размер целевой общины. Так, с точки зрения правительства, деревня — это стандартная административно-территориальная единица, но поддерживающая исправность насоса «община» не дана заранее таким же образом. Если она слишком мала, поддержание работоспособности насоса окажется трудной задачей. Если она слишком велика, неудача тоже весьма вероятна: Поддержание общиной работоспособности насоса посредством (прочистки бетонной конструкции и поддержания стоков в чистоте)… осуществимо в случае насосов, которыми владеют несколько семей, но не в случае интенсивно используемых общественных насосов, так как по отношению к ним не формируется чувство собственности83.

Что происходит, если неудачу терпит общинно-строительная часть втулочного насоса? Если это неудача всесторонняя, то насос может прийти в полную неисправность. Им могут перестать пользоваться, и он погибнет. Однако насосный проект и втулочный насос типа B не обязательно умрут, поскольку в результате измене83. Ibid. P. 108. Заметьте, мы воздерживаемся от разговора о том, что такое «община» или «сообщество». Другими словами, поскольку нас интересует то, что происходит, когда насос занимает свое место, и мы утверждаем, что он участвует в формировании общины, мы не пытаемся разобраться, какая конфигурация пользователя скорее всего «примет» насос.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

209

ния регламента эксплуатация и обслуживание насоса могут быть делегированы другим организационным единицам с иной формой ответственности и режимом владения. Деревня как единица может быть заменена на другую, включающую лишь несколько семей. И насос может быть перемещен из центра деревни на задний двор дома одной из семей84. Поэтому вместо тщательно разработанной системы коллективной ответственности в действие вступит альтернативная система частного владения. Морган полагает: [Распространение насосов] может стать важным фактором успешности их обслуживания в будущем. В некоторых проектах насосы размещают так, что каждый из них обслуживает около 5 семей (30 человек). Это связано с тем, что в Зимбабве распространены расширенные семьи. Использующие один насос семьи тесно связаны и могут быть уже привычны к совместному использованию своей собственности и разделению финансовых обязательств. Весьма возможно и то, что распространение насосов, ориентированное на расширенную семейную систему, может быть критически важным для успешного обслуживания на уровне деревни85.

Работает ли тогда зимбабвийский втулочный насос? Он может. Но, вероятно, чтобы он работал надежно, потребуются некоторые изменения в государственной программе по улучшению сельского водоснабжения. Дело в том, что ориентация на расширенные семьи, а не деревни означает переключение с бурения новых скважин и установки втулочных насосов на модернизацию существующих колодцев и, в  некоторых случаях, установку других водоподъемных устройств, к примеру поршневого насоса86. Этот про84. Еще несколько слов о пользователях. Сообщество — это не обязательно деревня. Следовательно, бессмысленно заранее определять, что окажется работоспособной единицей. Поломки некоторых водяных насосов, работавших на уровне деревни, а также случайные перегруппировки семейных единиц вокруг этой технологии позволяют предположить, что единицы формируются в процессе (что, конечно, является премудростью старых добрых исследований технологии). Ранние наработки по этой теме см. в: Callon M. Struggles and Negotiations to Define What is Problematic and What is Not: The Socio-logics of Translation // The Social Process of Scientific Investigation / K. Knorr et al. (eds). Dordrecht: Reidel, 1980. P. 197–220. 85. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. P. 107. 86. Баланс между числом пользователей насоса и самим насосом — это тоже вопрос затрат. Втулочный насос не  только сложнее в  установке, чем поршневой, он и дороже. Поскольку жители деревни покупают насос

210

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

цесс фрагментирует местность еще больше, делая локальное даже более локальным, чем когда организационной единицей была деревня. Такое изменение может преобразить сельскую Зимбабве, ведь она будет состоять из единиц, отличающихся от тех, что пыталось усилить государство. Неудивительно, что статья «Теперь на моем заднем дворе: зимбабвийская программа усовершенствованных колодцев для семей» сообщает: «Программа колодцев популярна в народе, но не соответствует интересам правительства»87. Стандартизация: поддержание водоснабжения Даже если в ходе зимбабвийского проекта поддержки сельского водоснабжения возникают малые единицы, это не значит, что втулочный насос типа B не является государственным стандартом. В какой-то степени этот насос вынужден делить территорию с модернизированными колодцами и с другими насосами, но он по-прежнему остается приоритетным государственным устройством по добыче воды — если продолжается производство его гидравлических элементов и других частей. В конечном счете работоспособность государственного стандарта зависит от местного производства новых насосов и запасных деталей. Если бы это производство остановилось, у использующих насос сельских жителей до поры до времени не было бы особых проблем (пока им не понадобились бы запасные части), однако нация, нуждающаяся в насосах для новых пробуренных скважин, столкнулась бы с серьезной проблемой88. Народные представители в Зимбабве отмечали, что продолжение производства было слабым звеном в работе втулочного насоса типа B. В  течение долгого времени казалось, будто это самое слабое звено. И если бы это было так, то именно потому, что в складчину, установка втулочного насоса требует большего населения. Даже если деревенская община не платила за насос, все равно нужно определенное число людей, чтобы убедить государство (или иную субсидирующую инстанцию), что втулочный насос — это выгодное вложение. Поэтому, хотя меньшее число пользователей гарантирует более качественное обслуживание насоса, его цена может оказаться слишком высокой для малочисленной общины. 87. См.: Morgan P. et al. Op. cit. P. 8–11. Если в 1996 году правительство еще сопротивлялось принятию программы, то к началу 1998 года оно было убеждено в ее ценности (из письма Питера Моргана авторам). 88. Как столкнулись бы с ней организации, подобные ЮНИСЕФ, которые, соблазнившись (что бы это ни значило) перспективой использования втулочного насоса в Зимбабве, сейчас адаптируют насос для более широкого использования.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

211

это был и наименее текучий элемент. До недавнего времени и втулочные, и поршневые насосы производились на одном заводе под управлением одного человека. Производство держалось на уникальном сочетании его инженерной квалификации, строгости стандартов качества, авторитетности и энтузиазма в отношении подходящей технологии. А столь же преданного делу человека, который мог бы заменить его, не было. Поэтому настоящую озабоченность вызывало то, как долго V&W Engineering сможет производить два стандартных высококачественных насоса, а также то, что инфраструктура водоснабжения нации, от которой зависит жизнь, заболеваемость и смертность этой нации, зависит от жизни, здоровья и смерти одного-единственного человека — инженера и директора завода. Впрочем, теперь производству насосов ничто не угрожает — оно стало децентрализованным. Проектированием и производством занялись и другие производители: Втулочный насос сейчас производится на качественном уровне как минимум шестью компаниями и на относительно качественном — еще шестью. Это было инициировано ЮНИСЕФ. Угроза… что качество производства может не быть гарантировано в будущем, благодаря этому была предотвращена89.

Текучий итог Не так-то просто оценивать успехи и неудачи зимбабвийского втулочного насоса типа B. Если он должен исправно работать, то что именно он должен делать: обеспечивать водой или здоровьем? Строить местные сообщества или создавать нацию? И когда насос успешен в чем-либо из перечисленного? Критерии успеха неопределенны. Так что текучими являются не только границы зимбабвийского втулочного насоса, но и оценка его функционирования. Если некоторые из его частей незаменимы, то многие другие можно заменить чем-то еще. Даже если многие его элементы изменены, «целое» не обязательно развалится. И стандарты, которые кажутся готовыми для их применения к этому «целому», могут потерять смысл или измениться. Конечно, у втулочного насоса есть пределы уступчивости и гибкости. Есть ситуации, в которых уже ничего не работает и все ломается. Но пока такие пределы не достигнуты — если они вообще достижимы, — многое может случиться с зимбабвийским втулочным насосом. Что на самом деле и происходит. 89. Из письма Питера Моргана авторам.

212

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Место создателя: распределенный центр зимбабвийского втулочного насоса Никто не обладает полным контролем над ним. Он является всеобщим достоянием. Питер Морган. Интервью авторам (Хараре, 30 июня 1997 года)

Мы показали, что зимбабвийский втулочный насос является текучим актором. Это многое значит, но  главное — его границы и структура меняются, а разница между его успешностью и провалом нечетка и, скорее, является вопросом степени. Хотя зимбабвийский втулочный насос типа B узнаваем, мы утверждаем, что у этой технологии нет никакого ядра. Или все же есть? Ведь долгое время его производство было сосредоточено в одних руках — им ведал инженер-директор V&W Engineering, завода, где втулочный насос производился. «Без мистера фон Эллинга насос не был бы так хорош… его будущее было бы под вопросом», — настаивает Питер Морган90. Как бы то ни было, вследствие рассредоточения производства насоса фон Эллинг уже не играет в его судьбе ключевую роль. Причем еще до этого рассредоточения фон Эллинг рассказал нам другую историю. Когда мы спросили его, он признал, что насос зависит от сочетания его и Моргана индивидуальных сил. Но чуть позже он добавил: «Насос — это на самом деле изобретение доктора Моргана. Это его дитя. А мы просто производим его»91. Возможности функционирования насоса могут зависеть от другого актора, благодаря которому он рождается. Насос может быть его созданием. Но чьим именно созданием? Ведь долгое время фон Эллинг был сердцем производства втулочного насоса. Производство зависело от него. А его разработка? Как насчет изобретений, которые формируют, переформируют и постепенно улучшают насос? Прав ли фон Эллинг, говоря, что все эти процессы, столь важные для насоса типа B, зависят от Моргана? Центральная роль Моргана — спорный вопрос: он оказывается интересным актором, поскольку не считает себя центральным. Напротив, он самоустраняется. Это отчасти объясняет привлекательность втулочного насоса и, возможно, в какой-то степени его рассеивание — тот факт, что за ним стоит текучий герой.

90. Там же. 91. Из интервью авторов с Эрвином фон Эллингом.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

213

Авторство — собственность Доктор Питер Морган начал свою карьеру в Африке в качестве микробиолога в Малави, занимаясь фундаментальным исследованием жизненного цикла бильгарции92. После публикации одной из его статей зимбабвийское (в то время родезийское) министерство здравоохранения пригласило его провести исследование в  Хараре. Так что инициатором переезда в  Хараре был правительственный чиновник, а не сам Морган. Он остался в Зимбабве, но ушел из фундаментальной науки. Когда у него спрашивают почему, он не говорит ничего конкретного. Вместо ответа он ссылается на своего американского коллегу, который с самого начала проблематизировал это довольно эзотерическое исследование одного из многих паразитов, угрожающих здоровью сельского населения Африки. Не зависело ли в действительности улучшение здоровья в  деревнях от  санитарных мер в  области водоснабжения? Заинтересовавшись этим предположением, Морган стал правительственным ученым и принял участие в зимбабвийской санитарной программе по водоснабжению. Возражение коллеги заставило его переключить внимание с бильгарции на втулочный насос и другие технологии, предназначенные для улучшения водной инфраструктуры. Доктор Морган потратил много труда и усилий на усовершенствование втулочного насоса, однако он никогда не претендовал на авторство93. Он отказывается оформлять патент на насос или любые его последние модификации, хотя, по словам сотрудников Африканской региональной организации промышленного патентования в Хараре, на насос типа B можно установить эксклюзивные права собственности94. Но, по мнению Моргана, нынешняя 92. Также Schistosoma, шистосома кровяная — паразитический плоский червь со сложным жизненным циклом (развивается в пресноводных брюхоногих моллюсках, окончательный хозяин — млекопитающие). — Прим. пер. 93. Отношения между авторством и собственностью более тщательно проанализированы в случае авторского права, нежели в случае патентов; см., напр.: Rosenthal L. (Re)Writing Lear: Literary Property and Dramatic Authorship // Early Modern Conceptions of Property / J. Brewer, S. Staves (eds). L.: Routledge, 1997. P. 323–338; Peters J. S. The Bank, the Press, and the Return of “Nature”: Of Currency, Credit, and Literary Property in the 1690s // Early Modern Conceptions of Property. P. 365–388; Rose M. Authors and Owners: The Invention of Copyright. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1993; Merges R. Patent Law and Policy. Charlottesville, VA: Michie, 1992. 94. Из интервью авторов с чиновниками Африканской региональной организации промышленной собственности (Хараре, июнь 1997 года).

214

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

модель насоса — это не  более чем улучшенная версия разработанной здесь и проверенной временем технологии, которая всегда была и остается частью всеобщего достояния. Она не является продуктом глаз, рук и мозга одного человека, это результат коллективных усилий и длительного пути развития. Морган знает, что насос хорош, но настаивает: причина не в том, что он хорошо его сделал, а в том, что у него был прекрасный материал, необходимые знания и опыт, а также увлеченные сотрудники. Так что, по словам Моргана, насос принадлежит ему не больше, чем Маргатройду, фон Эллингу или операторам насоса, которые заменяют болты на прутки95. Сходство с Луи Пастером (в версии Бруно Латура) поразительно96. Их перемещения довольно похожи: Морган переехал из  Малави в  Зимбабве, перешел от  бильгарции к втулочному насосу, от фундаментальной науки к прикладным технологиям во многом тем же путем, которым Пастер перешел от кристаллографии к бактериологии, от чашек Петри к коровам, а из уединенной парижской лаборатории перебрался на ферму в Нейи, битком набитую журналистами. Но если Пастер искусно скрывал деятельность всех остальных акторов, образующих сеть вакцинации, чтобы явиться ее первичным двигателем, то Морган никогда не акцентирует внимание на своих блестящих идеях или искусности своего изобретения. Вместо этого он представляет их как нечто объективное, коллективное и прозаичное. И настаивает на том, что именно сочетание внешнего вдохновения, удачного стечения обстоятельств и совместных усилий позволило установить разницу между хорошей технологией и той, которая не работает. Отказ от  роли руководителя можно понять как проявление скромности Моргана. И это так. Но есть и кое-что еще: передача права собственности на насос «народу» способствует его успеху. Потому что когда пользователи — будь то фактические пользователи, гуманитарные организации или правительства — платят за насос, они оплачивают материалы и издержки производства. Но они не платят за право пользования и имя, не оплачивают судебные сборы, отчисления на обслуживание, пошлину за поддержание патента в силе или пенсию изобретателя. Поскольку эти расходы не включаются в цену насоса, люди имеют доступ к технологии, которая им по карману. А в зимбабвийском контексте

95. Из интервью авторов с Питером Морганом. 96. Латур Б. Пастер.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

215

это сильно способствует распространению втулочного насоса97. Морган аннулирует свою акторность, можно сказать, активно. Он с радостью погружается в разнообразные среды, частями которых являются и насос, и он сам. Когда его спрашивают об успехе насоса, он подчеркивает: Насос является государственной вещью, разработанной государственными служащими в  оплаченное государством рабочее время в государственной организации. На него нет патента. К нему не привязаны ничьи имена. Он является национальным ручным насосом. В этом его сила. В том, что никто не контролирует его единолично. Он является всеобщим достоянием98.

Иногда отказ от контроля может поспособствовать распространению созданного. Реализация Растворение создателя не сводится к вопросу об изобретении насоса. Это также важная черта его реализации, поскольку Морган не только занимается улучшением гидравлики и механики втулочного насоса, но и помогает реализовывать его. Однако делает он это не посредством контроля, а предоставляя свободу действия, оставляя место неожиданности. А  неожиданности действительно возникают и направляют дальнейшее развитие насоса. Морган рассказывает: Я сталкиваюсь с неожиданностями. Например, я разработал насос, который дает больше воды за ход поршня. Изначально, при97. Это спорно. Вспомним аристотелевскую критику Платона: «То, что принадлежит всем, не принадлежит никому». Более того, приверженцы патентного права оспаривают обоснованность подобных гипотез, утверждая, что, если новая технология не запатентована, производитель будет вынужден нести издержки из-за попыток других производителей копировать эту технологию по более низкой цене. Согласно таким аргументам, существуют «социальные издержки»: например, если копирование продукта приводит к тому, что потребители соглашаются на непатентованные и менее желанные продукты, которые продаются по конкурентной цене. См.: David P. Intellectual Property Institutions and the Panda’s Thumb // Global Dimensions of Intellectual Property Rights in Science and Technology / B. M. Wallerstein et al. (eds). Washington, DC: National Academy Press, 1993. P. 19–61. 98. Из интервью авторов с Питером Морганом.

216

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ступив к разработке внутрискважинных деталей, я работал с маленькими (50 мм) обсадными трубами и цилиндрами, которые должны были содержать легкие трубы, чтобы максимально облегчить использование насоса и его обслуживание. Но при такой конфигурации насос извлекает не так уж много воды за раз. Поэтому, чтобы увеличить этот показатель, я разработал насос с более крупным цилиндром, но в таком случае нужны были и более тяжелые трубы. Я беспокоился за этот насос, ведь это усложняло его обслуживание, а  для меня возможность самостоятельного обслуживания была главной целью при разработке насоса с извлекаемыми частями. Поэтому я ожидал, что новая модификация не будет пользоваться большим спросом. Но теперь все заказывают более крупный насос, хотя я не думаю, что это оптимальное решение. Не мне решать. Иногда просто не знаешь, как все обернется99.

Иногда просто не знаешь, как все обернется. И может быть важно отказаться от попыток предсказать развитие событий. Возьмем решающий вопрос о том, где нужно пробурить скважину для нового насоса. В Зимбабве, в Хараре, есть Исследовательский институт дистанционного зондирования и науки об окружающей среде, который идеально подошел бы для поиска ответа на этот вопрос, так как здесь проводят топографическую съемку местности с помощью ГИС и составляют спутниковые карты. Но этот институт не влияет на структуру развивающейся национальной сети водоснабжения. Хотя отлично раскрашенные схемы достоверно отображают, где и сколько воды можно найти, а дорогие спутниковые изображения тщательно определяют ее источники — от водохранилищ и водоносных слоев почвы до отдельных скважин, — этих знаний из столичного центра недостаточно, чтобы создать водную инфраструктуру в сельской местности. Наоборот, карта и  топографическая съемка местности с  помощью ГИС, как и  гражданский инженер, нанятый неправительственной организацией, и Питер Морган, если уж на то пошло, оказываются незначительными фигурами и превращаются во «всего лишь» содействующих. Они превращаются в тех, кого мы могли бы назвать, совершив заметную перестановку, «периферийными агентами». Настоящий центр находится где-то еще и оказывается множественным. Он — в скважине-которую-предстоит-построить и  в  ее будущих пользователях. Он — на  уровне деревни, где рациональные обоснования и  доводы, поступа99. Там же.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

217

ющие из столицы, добавляются к советам нганга о наилучших для колодца местах. Показывает ли карта места в деревне, где может быть вода? Говорит ли инструкция, что необходимо соблюсти значительную дистанцию от загона с крупным рогатым скотом? Хорошо. Эти сообщения путешествуют на бумаге вместе с экспертами, и люди слушают их. Но нганга должен высказаться до того, как буровая вышка будет сооружена и начнется установка насоса100. Как сторонник рассредоточенного действия, Морган настаивает на этом. Он твердо уверен в необходимости отказа от контроля. Реализация, утверждает он, зависит от вовлечения и участия тех, кто будет использовать насос. Поэтому она требует простора для их методов и идей. Без этого любой насос обречен на неудачу. Поскольку, как он говорит, в добыче воды очень часто бывает так, что новое и иностранное не работает и «все, что блестит… в итоге превращается в груду ржавой бесполезной техники»101. Наблюдение Иногда Морган возвращается в те места, где работают его водяные насосы. Но когда он отправляется в путь, он не берет с собой гайки и болты. Он не стремится сохранить насосы такими, какими они были при доставке: целыми, в хорошем состоянии, сияющими как новые. Вместо этого он пытается извлечь урок из того, как насосы развивались на местах, как пользователи чинили и приспосабливали свои устройства. Вместо стремления сохранить насосы в первозданном виде им движет интерес узнать, какими они стали. Поэтому стоит только насосу покинуть завод, он оказывается во внешнем мире и вынужден справляться со всем сам, без всякого дальнейшего непрошеного вмешательства в его работу102. Моргану нравится наблюдать за тем, что происходит с его насосами, — ему нравятся сюрпризы. Но путешествия с целью проверки втулочных насосов нерегулярны; они не являются элементом стратегически разработанной системы мониторинга. Скорее, 100. Из интервью авторов с техническими экспертами ЮНИСЕФ в Зимбабве; из интервью с сотрудниками Центра научных и промышленных исследований и разработок Зимбабве, Департамент дистанционного сбора данных и окружающей среды (Хараре, июнь 1997 года). 101. Morgan P. Small Steps Count — Building on Traditional Methods for Rural Water Supply // Waterlines. 1997. Vol. 15. № 3. P. 2–5. 102. С точки зрения Моргана, так и есть. Текущая правительственная программа по установке и усовершенствованию насосов предполагает и скромную попытку наблюдения за установленными насосами.

218

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

они довольно беспорядочны и случайны. Главная цель поездок Моргана — дать другим шанс что-то узнать о жизни втулочного насоса в деревенской среде. Поэтому может случиться так, что его новые знания о насосах окажутся результатом его попыток учить других. Он с удивлением говорит: «Если бы не мой гость из Швейцарии, я бы не знал сейчас, что насос может работать даже без болтов в рычаге, хотя раньше я думал, что они необходимы»103. Следовательно, Морган ведет дела втулочного насоса именно потому, что не находится в центре его жизни. Впрочем, то, что Морган не  является актором, не  означает, что он стал пассивным. Он вкладывает много усилий в  свое растворение, будучи уверенным, что именно это создает насосы, которые дают воду и здоровье в деревнях Зимбабве. Так как же нам назвать то, что здесь происходит? Морган творит субъекта — не-творца, растворенную самость: не для того, чтобы потом исчезнуть, а для того, чтобы везде текла чистая вода. Возможно, все это так привлекает нас, потому что далеко отстоит от жаждущего власти нововременного (modern) субъекта и, более того, от генералов, завоевателей и других примеров сильной и жесткой власти, в которых воплощается этот субъект. Служить людям, отказаться от контроля, прислушиваться к нганга, отправляться в путь, чтобы проведать свой насос, — это вовсе не образ действий суверенного правителя104. Вместо этого мы имеем здесь феминистскую мечту об идеальном мужчине105. 103. Из интервью авторов с Питером Морганом. 104. В наших размышлениях о том типе маскулинности, который репрезентирует Морган, нас вдохновляла и другая, несколько отличающаяся версия маскулинности — предложенная писателем Полом Остером. Версия Остера — это безусловное отрицание того, что в США называется WASP (белый англосаксонский протестант. — Прим. пер.), и творческая альтернатива этому явлению. См. примеры его работ: Auster P. The Invention of Solitude. N.Y.: Penguin USA, 1988; Idem. Hand to Mouth: A Chronicle of Early Failure. L.: Faber & Faber, 1997. 105. Это замечание публичного, а не личного характера. Мы не пытаемся ничего сказать о Питере Моргане как личности; для нас его скромность — это не черта характера. Поскольку, хотя интервьюировать его и было увлекательно (говоря по правде, не всякое интервью таково!), мы не можем утверждать, что знаем его «лично». Рассуждая здесь об «идеальном мужчине», мы отсылаем к доктору Моргану, публичной фигуре в областях проектирования технологий и водной политики. Наша задача — не вторгаться в  частную жизнь, а  мобилизовать термины, сформированные в сфере частной жизни, и перенести их для использования в область публичного. Этим ходом мы помещаем себя в традицию феминистских исследований, в которых это делалось ранее (см., напр.: Ruddick S. Maternal

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

219

В качестве заключения Зимбабвийский втулочный насос легко полюбить106. Не  только за то, что он снабжает чистой водой множество людей в деревнях Зимбабве, — это, бесспорно, хорошо. Но и за то, как он делает это: тем самым он преподает нам важный урок о том типе акторности, который могут демонстрировать технологии. Они могут быть одновременно и нововременными (насос обеспечивает во  множестве мест одинаково чистую воду), и  не-нововременными (он приспосабливается к очень разным условиям деревень Зимбабве). В этой статье мы соотнесли разнообразные аспекты такой акторности с помощью одного термина — текучесть. Зимбабвийский втулочный насос является текучим. Мы попытались в общих чертах описать то, что в заголовке с улыбкой назвали механикой этой текучей технологии. Первый аспект текучести насоса состоит в том, что его границы не являются устойчивыми и четкими. Насос — это механический объект, гидравлическая система, но также и устанавливаемое общиной устройство, фактор здоровья и аппарат строительства нации. Ему принадлежат все эти идентичности — и у каждой свои границы. Когда мы так пишем о втулочном насосе, мы не используем скучную метафору маленького технологического артефакта, окруженного большими социальными средами, по отношению к  которым он неизбежно остается чужим107. В  каждой из  идентичностей втулочного насоса заключен определенный Thinking // Mothering: Essays in Feminist Theory / J. Trebilcot (ed.). Totowa, NJ: Rowman & Allanheld, 1984. P. 213–230). Но мы также ассоциируем себя с работой Люка Болтански об agape. Болтански акцентирует внимание на формах держащейся в тени любви, которая действует в публичном пространстве. Впрочем, значительная часть критической социологии всегда осуждала подобные отсылки как вводящие в заблуждение идеологические маневры. См.: Boltanski L. L’Amour et la Justesse comme competences. P.: Editions Metailie, 1990. 106. Троп любви к технологиям был введен Бруно Латуром в работе Latour B. Aramis, ou l’amour des techniques. P.: Editions la Decouverte, 1993. Латур, однако, несколько неопределенно высказывается об объекте любви. Арамис ли это, чьи чудесные характеристики он выписывает? Или на самом деле Латур призывает нас любить технологию в целом? Это кажется нам слишком гуманистическим требованием и, более того, упущением возможности отделять привлекательные объекты от непривлекательных. 107. См., напр.: Bijker W., Law J. General Introduction // Shaping Technology / Building Society. P. 1–14. Бийкер и Ло доказывают, что техническое — это всегда социальное, и наоборот: социальное и техническое — это не две разные, отделенные друг от друга реальности.

220

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

вариант его окружения108. Благодаря этому уточняется вопрос о том, успешен ли втулочный насос в своих делах, ведь для каждой из его идентичностей они свои. Второй аспект текучести втулочного насоса, связанный с первым, заключается в том, что ответ на вопрос об успешности его функционирования не ограничен двумя вариантами — «да» или «нет». Возможных ответов на этот вопрос гораздо больше. Насос может снабжать водой и не способствовать здоровью. Он может работать в хозяйствах расширенных семей, но терпеть неудачу в качестве связующего элемента в более крупных сообществах. Он может обеспечивать здоровье в сухой сезон, но не в дождливый. Он может какое-то время работать, а затем ломаться. Хорошими технологиями (по крайней мере так мы считаем после встречи с втулочным насосом) могут быть те технологии, которые включают в себя возможность своей поломки, которые достаточно гибки, чтобы принять альтернативные детали, и которые продолжают как-то работать, даже если отвалился какой-нибудь болт или изменилось сообщество пользователей109. Кроме того, за  насосом стоит актор, который отказывается действовать в качестве такового. Строго соблюдаемое доктором Морганом растворение, его намеренное самоустранение являются не  просто положительными качествами для любого мужчины  — они особенно подходят для распространения втулочного насоса. Довольный тем, что он теперь называет «прощающей 108. О том, как объект включает в себя свою среду, см.: Serres M. Hermes V: Le Passage du Nord-Ouest. P.: Editions Minuit, 1980 (англ. изд.: Serres M. Hermes: Literature, Science, Philosophy. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1982). Здесь, как и во многих других местах, Серр описывает, как природа объекта изменяется в зависимости от методов, которыми он измеряется, оценивается или присваивается. Например, у побережья Британии нет «длины», поскольку длина береговой линии, пройденная ногами, отличается от длины, покрываемой движением по автомобильному шоссе, а со стороны воды длина береговой линии будет иметь третье значение. В этих трех случаях различается не только дистанция; каждая длина вместе со своим способом измерения — это отдельная вещь. Подобным же образом втулочный насос содержит свое окружение. В каждом случае он — разная вещь: когда находится на территории V&W Engineering и когда качает воду, скажем, в Марондере. 109. Мы могли бы научиться этому у втулочного насоса, но это довольно классический аргумент. О том, что подобная избыточность — хорошая черта для технологий, утверждалось применительно к военным технологиям: предполагается, что они должны работать в «экстремальных» условиях. См.: Law J. Aircraft Stories: Decentering the Object in Technoscience. Durham, NC: Duke University Press, 2002.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

221

природой» втулочного насоса, Морган создал его по своему собственному образу, наделив его текучестью, которой обладал сам. Возможно, для формирования, изменения и  реализации текучих технологий требуется особый тип людей — не-нововременные субъекты, стремящиеся служить и наблюдать, способные слушать, не стремящиеся к контролю, а осмеливающиеся отдаться обстоятельствам. Таков наш вклад в коллективные попытки обновления традиционных представлений об  акторе. Наш актор, втулочный насос — повторим это еще раз, — служит свидетельством того, что акторы не обязательно должны быть людьми. А его история указывает нам на то, что акторы, технологии (а также имеющие к ним отношение инженеры) могут быть текучими — и это к лучшему. Теперь — в качестве дополнения, а не запоздалой мысли! — мы хотели бы вкратце уделить внимание нормативности, содержащейся в том, что мы только что написали. В наших рассказах о зимбабвийском втулочном насосе мы приводили примеры различных видов блага. Некоторые из них имеют истоки в политических способах аргументации: к примеру, когда мы говорим, что это «хорошо», если вода поровну распределяется среди людей. Другие относятся к этической традиции: например, когда мы утверждаем, что добродетелью втулочного насоса является то, что он относится к сельским жителями, уважая их особенности. А третьи являются эстетическими — простота насоса, его красивый синий цвет, его оригинальная гидравлика. Но будьте осторожны. Ни одно из этих благ (по крайней мере, так нам кажется) не является общезначимым. Они являются благами зимбабвийского втулочного насоса, в нем и для него. Так же обстоит дело и с текучестью. Мы полагаем, что возможность того, что «текучесть» есть «благо», следует иметь в виду и в других случаях, особенно в случаях технологий, перемещаемых в сложные условия или разрабатываемых специально для них. Но мы не хотим устанавливать текучесть в качестве нового стандарта, чтобы заменить или в обязательном порядке дополнить ею другие, к примеру «прочность». Она может быть благом. И мы полагаем, что вы самостоятельно решите, является она им или нет в случаях, с которыми вы имеете дело110. 110. В своей истории пересечений между этнометодологией и исследованиями науки Майкл Линч изучает, как этнометодология делает предметом локальную организацию социальных действий, предлагая тем самым альтернативу феноменологическим описаниям, основанным на пси-

222

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Все дело в нормативном стиле. Какие отношения к благу вам бы хотелось установить? Соблюдение нейтральной дистанции по отношению к нему может помочь разомкнуть области, которые слишком долго были заняты устоявшейся моралью. Но риск состоит в том, что, как только такие области действительно открываются, нейтральность может стать бесплодной. Она не дает ничего нового, но приводит к абсолютно предсказуемым историям111. В критической традиции исследователи одобряют или не одобряют людей, технологии, ситуации, аргументы. Это имеет смысл, если есть четкие точки сопоставления, исходя из которых можно вынести суждение. Но так бывает не всегда112, как, например, в нашей истории: мы не предложили вам для сравнения истории других насосов и не привели критериев, которым должны соответствовать хорошие насосы. Как быть нормативным, когда нет ни одной самоочевидной позиции, с которой можно было бы высказаться? Именно этому мы хотели бы научиться. Так что мы не стремимся хологии сознания. См.: Lynch M. Scientific Practice and Ordinary Action: Ethnomethodology and Social Studies of Science. Cambridge: Cambridge University Press, 1993 (особенно гл. 4). Также есть замечательный «путеводитель» по дискурс-анализу: Potter J., Wetherell M. Discourse and Social Psychology: Beyond Attitudes and Behaviour. L.: Sage, 1987. По аналогии с таким уходом прочь от сознающего субъекта: что сейчас, может быть, нужно в исследованиях науки и технологии, так это альтернатива обобщенной этике ответственного субъекта — скажем так, локальная этичность (topoi-ethicality), которая указывает на то, что может быть благом в локальных условиях, и которая исследует, что происходит, когда элементы этих локальностей начинают путешествовать. 111. Тогда как в мифическом прошлом, до того, как начались систематические исследования науки и технологии, когда все мысли относительно науки структурировала эпистемология, симметричный подход к «истинным» и «ложным» утверждениям был настоящим глотком свободы. Впрочем, подобные нейтрализующие ходы не должны вести к тотальным запретам на нормативность — только к запретам на тотальную нормативность. На наш взгляд, одной из наиболее насущных задач для таких исследований является пересмотр характера нормативности как таковой. См. попытку этого в: Collier J. The Nature of Metascientific Claims. PhD thesis. Virginia Tech, 1998. 112. Точки зрения и точки противопоставления — это не обязательно отправные точки. Они могут приобретаться или меняться в процессе взаимодействия с субъектом, объектом или темой. Поэтому вместо эпистемологии точки зрения, как бы тонко она ни была построена, мы бы хотели разработать нормативность как «дорожную сумку», которую можно брать с собой и гибко приспосабливать к новой среде. Детальные версии первой см. в: Haraway D. Simians, Cyborgs, and Women. N.Y.: Routledge, 1991. А некоторые элементы последней см. в: Travellers’ Tales: Narratives of Home and Displacement / G. Robertson et al. (eds). L.: Routledge, 1994.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

223

занять позицию судящих зимбабвийский втулочный насос. Из той позиции, в которой мы находимся, невозможно сказать однозначно, лучше он своих собратьев и соперников или нет — или даже в каких местах и ситуациях он может быть лучше их. Скорее, используя такие понятия, как любовь, мы хотим обозначить, как он окликает нас113. Так что, может быть, в конечном счете это упражнение в похвале. Ведь мы никогда и не намеревались судить зимбабвийский втулочный насос, но позволили себе быть им затронутыми. А эта статья является попыткой тронуть и тебя, читатель.

Приложение. Пошаговая установка втулочного насоса типа В114 1. Оставьте над поверхностью земли 500 мм стальной обсадной трубы (диаметром 150 мм), помещенной в скважину. 2. Оставьте над уровнем бетонной плиты 400 мм стальной обсадной трубы (диаметром 150 мм), помещенной в скважину. 3. Приладьте основание насоса к обсадной трубе. 4. Тщательно прочистите всасывающий клапан. 5. Присоедините всасывающий клапан к цилиндру. 6. Прочистите все трехметровые отрезки оцинкованной стальной трубы (диаметром 50 мм). 7. Присоедините цилиндр к нижней из труб. 8. Опустите цилиндр и всасывающий клапан, а также первый отрезок трубы и хомут. 9. Опустите все трубы. Всегда используйте на стыках сантехническую пасту для герметизации. 10. Присоедините последний отрезок трубы. Опустите трубу и присоедините водоотвод насосной насадки. 11. Прикрепите болтами водоотвод. 12. Проверьте сборку поршня. Штанга прочно ввинчена в поршень и  удерживается на  месте латунным штифтом. Проверьте, чтобы резиновый трубчатый клапан двигался сво113. Не каждую интерпелляцию, однако, следует рассматривать как повод для похвалы. Можно в старом добром альтюссеровском стиле ставить под сомнение то, что тебя очаровывает. Пример этого с анализом разнообразных отношений между людьми и машинами см. в: Law J. Machinic Pleasures and Interpellations // Machines, Agency and Desire / B. Brenna et al. (eds). Oslo: University of Oslo, TMV-report, 1998. 114. Текст инструкции скомпилирован и  адаптирован из: Morgan Р. The Zimbabwe Bush Pump: A Manual for the Installation, Dismantling and Maintenance of the “B” type Bush Pump.

224

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

13. 14.

15. 16.

17.

18.

19. 20. 21.

бодно. Проверьте резиновую прокладку. Она должна прилегать к  кромке уплотнения, направленной вверх. Если прокладка износилась или повреждена, замените ее новой. Используйте маленькую отвертку для отделения и замены прокладки. Опустите поршень и первую насосную штангу вниз сквозь напорную трубу. Возьмите вторую штангу и пропустите ее крючок через петлю нижней штанги. Продолжайте опускать штанги одну за  другой. Когда штанги станут слишком тяжелыми, чтобы держать их, используйте зажимы. Опустите все штанги, пока поршень не ляжет на всасывающий клапан. Когда все отрезки трубы будут использованы, потребуется одна дополнительная штанга для последнего отрезка. Пометьте штангу в  месте, указанном стрелкой на  данной схеме. Потяните штангу вверх и отрежьте ровно по этой отметке. Завинтите штангу винторезной головкой (диаметром 16 мм). Резьба должна быть длиной 50 мм. Во избежание отсоединения трубы оберните ветошью штангу на нагнетательном патрубке насоса. Соберите кожух и плавучие прокладки, как показано на схеме: так, чтобы нижняя прокладка лежала внутри кожуха, а  верхние — над ним. Присоедините резиновый демпфер и  U-скобку. Затяните гайки зажима на  U-образном кронштейне. Скрепите болтами кожух. Примечание: на этих иллюстрациях показан смонтированный насос до установки плиты и стока. Однако обычно сборка водозаборного сооружения осуществляется до того, как установлен насос. Возьмите деревянный блок и два болта с большими головками, предварительно смазав каждый из них. Затяните гайки на болтах против направления пружинной шайбы. Присоедините стальную рукоять и закрепите ее U-болтами. Проверьте насос в работе.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

225

Библиография African Material Culture / M. J. Arnoldi, C. Geary, K. Hardin (eds). Bloomington: Indiana University Press, 1996. Akrich M. Essay of Techno-Sociology: A Gasogene in Costa Rica // Technological Choices / P. Lemonnier (ed.). L.; N.Y.: Routledge, 1994. P. 289–337. Akrich M. La construction d’un système socio-technique Esquisse pour une anthropologie des techniques // Anthropologie et Sociétés. 1989. Vol. 13. № 2. P. 31–54. Akrich M. The De-Scription of Technical Objects // Shaping Technology / Building Society: Studies in Sociotechnical Change / W. Bijker, J. Law (eds). Cambridge: MIT Press, 1992. P. 205–224. Auster P. Hand to Mouth: A Chronicle of Early Failure. L.: Faber & Faber, 1997. Auster P. The Invention of Solitude. N.Y.: Penguin USA, 1988. Berg M. Rationalizing Medical Work. Cambridge, MA: MIT Press, 1997. Biggs St., Edwards C., Griffiths J. Irrigation in Bangladesh. Brighton: Institute of Development Studies; University of Sussex, 1978. Bijker W., Law J. General Introduction // Shaping Technology / Building Society: Studies in Sociotechnical Change / W. Bijker, J. Law (eds). Cambridge: MIT Press, 1992. P. 1–14. Boltanski L. L’Amour et la Justesse comme competences. P.: Editions Metailie, 1990. Bucket Pump Manual for Field Workers / P. Morgan, E. von Elling (eds). Harare: Blair Research Laboratory; Zimbabwe Ministry of Health, 1990. Callon M. Actor Network Theory — The Market Test // Actor Network Theory and After / J. Law, J. Hassard (eds). Oxford: Blackwell Publishers, 1999. P. 181–195. Callon M. Some Elements of a Sociology of Translation; Domestication of the Scallops and the Fishermen of St. Brieuc Bay // Power, Action and Belief / J. Law (ed.). L.: Routledge, 1986. Р. 196–223. Callon M. Struggles and Negotiations to Define what is Problematic and what is Not: The Socio-logics of Translation // The Social Process of Scientific Investigation / K. Knorr, R. Krohn, R. Whitley (eds). Dordrecht: Reidel, 1980. P. 197–220. Callon M. The Sociology of an Actor-Network: The Case of the Electric Vehicle // Mapping the Dynamics of Science and Technology / M. Callon, J. Law, A. Rip (eds). Basingstoke: Macmillan, 1986. P. 19–34. Collier J. The Nature of Metascientific Claims. PhD thesis. Virginia Tech, 1998. David P. Intellectual Property Institutions and the Panda’s Thumb // Global Dimensions of Intellectual Property Rights in Science and Technology / B. M. Wallerstein, M. E. Mogee, R. A. Schoen (eds). Washington, DC: National Academy Press, 1993. P. 19–61. Davidson B. Africa in History. L.: Paladin, 1979. De Laet M. K. Intricacies of Technology Transfer: Travel as Mode and Method // Knowledge and Society. 1998. Vol. 11. P. 213–234. De Laet M., Mol A. The Zimbabwe Bush Pump: Mechanics of a Fluid Technology // Social Studies of Science. 2000. Vol. 30. № 2. P. 225–263. Ellul J. Le Bluff Technologique. P.: Hachette, 1987. Fraenkel P. Water Lifting Devices // FAO Irrigation and Drainage Paper. 1986. Vol. 43. Geoffrey C., Leigh Star B., Leigh Star S. Sorting Things Out: Classification and its Consequences. Cambridge, MA: MIT Press, 1999.

226

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Gomart E., Hennion A. A Sociology of Attachment: Music Amateurs, Drug Users // Actor Network Theory and After / J. Law, J. Hassard (eds). Oxford: Blackwell Publishers / The Sociological Review Monographs, 1999. P. 220–247. Habermas J. Technik und Wissenschaft als Ideologie. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1968. Haraway D. Simians, Cyborgs, and Women. N.Y.: Routledge, 1991. Kamrava M. Politics and Society in the Third World. L.: Routledge, 1993. Latour B. Aramis, ou l’amour des techniques. P.: Editions la Decouverte, 1993. Law J. Aircraft Stories: Decentering the Object in Technoscience. Durham, NC: Duke University Press, 2002. Law J. Hidden Heterogeneities: The Design of an Aircraft // Complexities: Social Studies of Knowledge Practices (Science and Cultural Theory) / J. Law, A. Mol (eds). Durham, NC: Duke University Press, 2002. P. 116–141. Law J. Machinic Pleasures and Interpellations // Machines, Agency and Desire / B. Brenna, J. Law, I. Moser (eds). Oslo: University of Oslo, TMV-report, 1998. P. 23–48. Law J. Organizing Modernity. Oxford: Blackwell Publishers, 1994. Law J. Technology and Heterogeneous Engineering: The Case of Portuguese Expansion // The Social Construction of Technological System: New Directions in the Sociology and History of Technology / W. Bijker, T. Hughes, T. Pinch (eds). Cambridge, MA: MIT Press, 1987. P. 11–134. Law J., Mol A. On Metrics and Fluids: Notes on Otherness // Organized Worlds / R. Chia (ed.). L.: Routledge, 1998. P. 20–38. Lynch M. Scientific Practice and Ordinary Action: Ethnomethodology and Social Studies of Science. Cambridge: Cambridge University Press, 1993. Maat H., Mollinga P. P. Water bij de uien // Kennis en Methode. XVIII. 1994. Vol. 1. P. 40–63. Merges R. Patent Law and Policy. Charlottesville, VA: Michie, 1992. Mol A., Law J. Regions, Networks and Fluids: Anaemia and Social Topology // Social Studies of Science. 1994. Vol. 24. № 4. P. 641–671. Mol A., Mesman J. Neonatal Food and the Politics of Theory: Some Questions of Method // Social Studies of Science. 1996. Vol. 26. № 2. P. 419–444. Morgan Р. The Zimbabwe Bush Pump: A Manual for the Installation, Dismantling and Maintenance of the “B” type Bush Pump. Harare: Mvuramanzi Trust; V&W Engineering, 2009. URL: http://unicef.org/videoaudio/PDFs/RFP_ ZIMA_2014-0_Borehole_Drilling_Phase2_Annex18.pdf. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation. L.: Macmillan, 1990. Morgan P. Small Steps Count — Building on Traditional Methods for Rural Water Supply // Waterlines. 1997. Vol. 15. № 3. P. 2–5. Morgan P. Zimbabwe’s User-Friendly Bush Pump // Waterlines. 1995. Vol. 14. № 2. P. 23–26. Morgan P., Chimbunde E., Ntakwa N., Waterkey A. Now in My Backyard — Zimbabwe’s Upgraded Family Well Programme // Waterlines. 1996. Vol. 14. № 4. P. 8–11. Nation and Narration / H. Bhabha (ed.). N.Y.: Routledge, 1990. Peters J. S. The Bank, the Press, and the Return of “Nature”: Of Currency, Credit, and Literary Property in the 1690s // Early Modern Conceptions of Property / J. Brewer, S. Staves (eds). L.: Routledge, 1997. P. 365–388. Philosophy of Technology: The Empirical Turn / P. Kroes, A. Meijers (eds). Amsterdam; N.Y.: JAI, 2001.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

227

Postcolonial Identities in Africa / R. Werbner, T. Ranger (eds). L.: Zed Books, 1996. Potter J., Wetherell M. Discourse and Social Psychology: Beyond Attitudes and Behaviour. L.: Sage, 1987. Reynolds T., Cutcliffe S. Technology and the West. Chicago: University of Chicago Press, 1997. Rose M. Authors and Owners: The Invention of Copyright. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1993. Rosenthal L. (Re)Writing Lear: Literary Property and Dramatic Authorship // Early Modern Conceptions of Property / J. Brewer, S. Staves (eds). L.: Routledge, 1997. P. 323–338. Ruddick S. Maternal Thinking // Mothering: Essays in Feminist Theory / J. Trebilcot (ed.). Totowa, NJ: Rowman & Allanheld, 1984. P. 213–230. Science as Practice and Culture / A. Pickering (ed.). Chicago: University of Chicago Press, 1992. Serres M. Hermes V: Le Passage du Nord-Ouest. P.: Editions Minuit, 1980. Serres M. Hermes: Literature, Science, Philosophy. Baltimore, MD: Johns Hopkins University Press, 1982. Staudenmaier J. Technology’s Storytellers: Reweaving the Human Fabric. Cambridge, MA: MIT Press, 1989. Strathern M. After Nature: English Kinship in the Twentieth Century. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. The Social Construction of Technological Systems: New Directions in the Sociology and History of Technology / W. Bijker, T. Hughes, T. Pinch (eds). Cambridge, MA: MIT Press, 1987. The Social Life of Things / A. Appadurai (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1986. Travellers’ Tales: Narratives of Home and Displacement / G. Robertson et al. (eds). L.: Routledge, 1994. Understanding Contemporary Africa / A. Gordon, D. Gordon (eds). Boulder, CO: Lynne Rienner Publishers, 1996. Uvin P. Scaling Up the Grassroots and Scaling Down the Summit: The Relations Between Third World NGOs and the UN // NGOs, the UN, and Global Governance / T. Weiss, L. Gordenker (eds). Boulder, CO: Lynne Rienner Publishers, 1996. P. 159–176. V&W Engineering Instructions for Drilling Tubewells with the Vonder Rig. Harare: Blair Research Laboratory, 1988. Who Gets the Last Rural Resource? The Potential and Challenge of Lift Irrigation for the Rural Poor // IDS Discussion Paper. 1980. Vol. 156. Кочемасова З. Н., Ефремова С. А., Рыбакова А. М. Санитарная микробиология и вирусология. М.: Медицина, 1987. Латур Б. Пастер: война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015. Флек Л. Возникновение и развитие научного факта. М.: Идея-пресс; Дом интеллектуальной книги, 1999.

228

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

THE ZIMBABWE BUSH PUMP: MECHANICS OF A FLUID TECHNOLOGY Marianne de Laet. Associate Professor of Anthropology and Science, Technology, and Society, [email protected]. Department of Humanities, Social Sciences, and the Arts, Harvey Mudd College (HMC), 301 Platt blvd, 91711 Claremont, CA, USA. Annemarie Mol. Professor of Anthropology of the Body, [email protected]. Amsterdam Institute for Social Science Research (AISSR), University of Amsterdam (UvA), Amsterdam Roeterseilandcampus, B-REC B 8.01 blvd, NieuweAchtergracht 166, 1018 WV Amsterdam, Netherlands. This paper investigates frontiers of extension of agency and qualities of “appropriate technology” with an example of Bush Pump “B” type. This pump turns out to be such a technology due to something that the authors call the “fluidity” of the pump (of its boundaries, or of its working order, and of its maker). They find that in travelling to intractable places, an object that is not too rigorously bounded, that doesn’t impose itself but tries to serve, that is adaptable, flexible and responsive — in short, a fluid object — may well prove to be stronger than one which is firm. By analyzing the ways in which this device shapes new configurations in the Zimbabwean socio-technical landscape, the authors join the current move in science and technology studies to transform what it means to be an actor. They argue that technologies don not necessarily have to hold themselves as actornetworks to act. The fluidity metaphor allows us to show that there are technologies that do not need any network to spread themselves. Such technologies can extend themselves without a technological general, forming alliances with heterogeneous forces to spread his or her creatures, like Pasteur depicted by Bruno Latour. Thus, the authors approve the notion of symmetry in the actor-network theory, but refuse to universalize the actor-network metaphor throughout the whole world of technoscience. And by mobilizing the term “love” for articulating our relation to the Bush Pump, they try to contribute to shaping novel ways of “doing” normativity. DOI: 10.22394/0869-5377-2017-1-171-228 References African Material Culture (eds M. J. Arnoldi, C. Geary, K. Hardin), Bloomington, Indiana University Press, 1996. Akrich M. Essay of Techno-Sociology: A Gasogene in Costa Rica. Technological Choices (ed. P. Lemonnier), London, New York, Routledge, 1994, pp. 289–337. Akrich M. La construction d’un système socio-technique Esquisse pour une anthropologie des techniques. Anthropologie et Sociétés, 1989, vol. 13, no. 2, pp. 31–54. Akrich M. The De-Scription of Technical Objects. Shaping Technology / Building Society: Studies in Sociotechnical Change (eds W. Bijker, J. Law), Cambridge, MIT Press, 1992, pp. 205–224. Auster P. Hand to Mouth: A Chronicle of Early Failure, London, Faber & Faber, 1997. Auster P. The Invention of Solitude, New York, Penguin USA, 1988. Berg M. Rationalizing Medical Work, Cambridge, MA, MIT Press, 1997. Biggs St., Edwards C., Griffiths J. Irrigation in Bangladesh, Brighton, Institute of Development Studies, University of Sussex, 1978.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

229

Bijker W., Law J. General Introduction. Shaping Technology / Building Society: Studies in Sociotechnical Change (eds W. Bijker, J. Law), Cambridge, MIT Press, 1992, pp. 1–14. Boltanski L. L’Amour et la Justesse comme competences, Paris, Editions Metailie, 1990. Bucket Pump Manual for Field Workers (eds P. Morgan, E. von Elling), Harare, Blair Research Laboratory, Zimbabwe Ministry of Health, 1990. Callon M. Actor Network Theory — The Market Test // Actor Network Theory and After (eds J. Law, J. Hassard), Oxford, Blackwell Publishers, 1999, pp. 181–195. Callon M. Some Elements of a Sociology of Translation; Domestication of the Scallops and the Fishermen of St. Brieuc Bay. Power, Action and Belief (ed. J. Law), London, Routledge, 1986, pp. 196–223. Callon M. Struggles and Negotiations to Define what is Problematic and what is Not: The Socio-logics of Translation. The Social Process of Scientific Investigation (eds K. Knorr, R. Krohn, R. Whitley), Dordrecht, Reidel, 1980, pp. 197–220. Callon M. The Sociology of an Actor-Network: The Case of the Electric Vehicle. Mapping the Dynamics of Science and Technology (eds M. Callon, J. Law, A. Rip), Basingstoke, Macmillan, 1986, pp. 19–34. Collier J. The Nature of Metascientific Claims. PhD thesis. Virginia Tech, 1998. David P. Intellectual Property Institutions and the Panda’s Thumb. Global Dimensions of Intellectual Property Rights in Science and Technology (eds B. M. Wallerstein, M. E. Mogee, R. A. Schoen), Washington, DC, National Academy Press, 1993, pp. 19–61. Davidson B. Africa in History, London, Paladin, 1979. De Laet M. K. Intricacies of Technology Transfer: Travel as Mode and Method. Knowledge and Society, 1998, vol. 11, pp. 213–234. De Laet M., Mol A. The Zimbabwe Bush Pump: Mechanics of a Fluid Technology. Social Studies of Science, 2000, vol. 30, no. 2, pp. 225–263. Ellul J. Le Bluff Technologique, Paris, Hachette, 1987. Fleck L. Vozniknovenie i razvitie nauchnogo fakta [Entstehung und Entwicklung einer wissenschaftlichen Tatsache], Moscow, Ideia-press, Dom intellektual’noi knigi, 1999. Fraenkel P. Water Lifting Devices. FAO Irrigation and Drainage Paper, 1986, vol. 43. Geoffrey C., Leigh Star B., Leigh Star S. Sorting Things Out: Classification and its Consequences, Cambridge, MA, MIT Press, 1999. Gomart E., Hennion A. A Sociology of Attachment: Music Amateurs, Drug Users. Actor Network Theory and After (eds J. Law, J. Hassard), Oxford, Blackwell Publishers / The Sociological Review Monographs, 1999, pp. 220–247. Habermas J. Technik und Wissenschaft als Ideologie, Frankfurt am Main, Suhrkamp, 1968. Haraway D. Simians, Cyborgs, and Women, New York, Routledge, 1991. Kamrava M. Politics and Society in the Third World, London, Routledge, 1993. Kochemasova Z. N., Efremova S. A., Rybakova A. M. Sanitarnaia mikrobiologiia i virusologiia [Sanitary Microbiology and Virusology], Moscow, Meditsina, 1987. Latour B. Aramis, ou l’amour des techniques, Paris, Editions la Decouverte, 1993. Latour B. Paster: voina i mir mikrobov, s prilozheniem “Nesvodimogo” [Pasteur: Guerre et paix des microbes, suivi de “Irréductions”], Saint Petersburg, Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta, 2015. Law J. Aircraft Stories: Decentering the Object in Technoscience, Durham, NC, Duke University Press, 2002.

230

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Law J. Hidden Heterogeneities: The Design of an Aircraft. Complexities: Social Studies of Knowledge Practices (Science and Cultural Theory) (eds J. Law, A. Mol), Durham, NC, Duke University Press, 2002, pp. 116–141. Law J. Machinic Pleasures and Interpellations. Machines, Agency and Desire (eds B. Brenna, J. Law, I. Moser), Oslo, University of Oslo, TMV-report, 1998, pp. 23–48. Law J. Organizing Modernity, Oxford, Blackwell Publishers, 1994. Law J. Technology and Heterogeneous Engineering: The Case of Portuguese Expansion. The Social Construction of Technological System: New Directions in the Sociology and History of Technology (eds W. Bijker, T. Hughes, T. Pinch), Cambridge, MA, MIT Press, 1987, pp. 11–134. Law J., Mol A. On Metrics and Fluids: Notes on Otherness. Organized Worlds (ed. R. Chia), London, Routledge, 1998, pp. 20–38. Lynch M. Scientific Practice and Ordinary Action: Ethnomethodology and Social Studies of Science, Cambridge, Cambridge University Press, 1993. Maat H., Mollinga P. P. Water bij de uien. Kennis en Methode. XVIII, 1994, vol. 1, pp. 40–63. Merges R. Patent Law and Policy, Charlottesville, VA, Michie, 1992. Mol A., Law J. Regions, Networks and Fluids: Anaemia and Social Topology. Social Studies of Science, 1994, vol. 24, no. 4, pp. 641–671. Mol A., Mesman J. Neonatal Food and the Politics of Theory: Some Questions of Method. Social Studies of Science, 1996, vol. 26, no. 2, pp. 419–444. Morgan Р. The Zimbabwe Bush Pump: A Manual for the Installation, Dismantling and Maintenance of the “B” type Bush Pump, Harare, Mvuramanzi Trust, V&W Engineering, 2009. Available at: http://unicef.org/videoaudio/PDFs/RFP_ ZIMA_2014-0_Borehole_Drilling_Phase2_Annex18.pdf. Morgan P. Rural Water Supplies and Sanitation, London, Macmillan, 1990. Morgan P. Small Steps Count — Building on Traditional Methods for Rural Water Supply. Waterlines, 1997, vol. 15, no. 3, pp. 2–5. Morgan P. Zimbabwe’s User-Friendly Bush Pump. Waterlines, 1995, vol. 14, no. 2, pp. 23–26. Morgan P., Chimbunde E., Ntakwa N., Waterkey A. Now in My Backyard — Zimbabwe’s Upgraded Family Well Programme. Waterlines, 1996, vol. 14, no. 4, pp. 8–11. Nation and Narration (ed. H. Bhabha), New York, Routledge, 1990. Peters J. S. The Bank, the Press, and the Return of “Nature”: Of Currency, Credit, and Literary Property in the 1690s. Early Modern Conceptions of Property (eds J. Brewer, S. Staves), London, Routledge, 1997. P. 365–388. Philosophy of Technology: The Empirical Turn (eds P. Kroes, A. Meijers), Amsterdam, New York, JAI, 2001. Postcolonial Identities in Africa (eds R. Werbner, T. Ranger), London, Zed Books, 1996. Potter J., Wetherell M. Discourse and Social Psychology: Beyond Attitudes and Behaviour, London, Sage, 1987. Reynolds T., Cutcliffe S. Technology and the West, Chicago, University of Chicago Press, 1997. Rose M. Authors and Owners: The Invention of Copyright, Cambridge, MA, Harvard University Press, 1993. Rosenthal L. (Re)Writing Lear: Literary Property and Dramatic Authorship. Early Modern Conceptions of Property (eds J. Brewer, S. Staves), London, Routledge, 1997, pp. 323–338.

М А Р И А Н Н А Д Е Л А Э Т , А Н Н М А Р И  М О Л

231

Ruddick S. Maternal Thinking. Mothering: Essays in Feminist Theory (ed. J. Trebilcot), Totowa, NJ, Rowman & Allanheld, 1984, pp. 213–230. Science as Practice and Culture (ed. A. Pickering), Chicago, University of Chicago Press, 1992. Serres M. Hermes V: Le Passage du Nord-Ouest, Paris, Editions Minuit, 1980. Serres M. Hermes: Literature, Science, Philosophy, Baltimore, MD, Johns Hopkins University Press, 1982. Staudenmaier J. Technology’s Storytellers: Reweaving the Human Fabric, Cambridge, MA, MIT Press, 1989. Strathern M. After Nature: English Kinship in the Twentieth Century, Cambridge, Cambridge University Press, 1992. The Social Construction of Technological Systems: New Directions in the Sociology and History of Technology (eds W. Bijker, T. Hughes, T. Pinch), Cambridge, MA, MIT Press, 1987. The Social Life of Things (ed. A. Appadurai), Cambridge, Cambridge University Press, 1986. Travellers’ Tales: Narratives of Home and Displacement (eds G. Robertson et al.), London, Routledge, 1994. Understanding Contemporary Africa (eds A. Gordon, D. Gordon), Boulder, CO, Lynne Rienner Publishers, 1996. Uvin P. Scaling Up the Grassroots and Scaling Down the Summit: The Relations Between Third World NGOs and the UN. NGOs, the UN, and Global Governance (eds T. Weiss, L. Gordenker), Boulder, CO, Lynne Rienner Publishers, 1996, pp. 159–176. V&W Engineering Instructions for Drilling Tubewells with the Vonder Rig. Harare, Blair Research Laboratory, 1988. Who Gets the Last Rural Resource? The Potential and Challenge of Lift Irrigation for the Rural Poor. IDS Discussion Paper, 1980, vol. 156.

232

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Воплощенное действие, осуществленные тела: пример гипогликемии АННМАРИ МОЛ

Профессор антропологии тела, Амстердамский институт социальных исследований (AISSR), Амстердамский университет (UvA). Адрес: Amsterdam Roeterseilandcampus, B-REC B 8.01 bldg, NieuweAchtergracht 166, 1018 WV Amsterdam, Netherlands. E-mail: [email protected].

Д ЖО Н   Л О

Заслуженный профессор, Центр изучения науки, Ланкастерский университет (LU). Адрес: Department of Sociology, Bowland North, Lancaster University, LA14YN Lancaster, UK. E-mail: [email protected].

Ключевые слова: этнография; современная медицина; тело; телесные практики; диабет; гипогликемия; самоощущение. В статье переосмысливается понятие тела. Авторы совершают сдвиг от субстанциальных концепций тела к процессуальному — телу, которое мы делаем. Посредством каких практик осуществляются тела? Авторы обращаются к гипогликемии — падению уровня глюкозы при диабете ниже нормы. Диабетик не ограничивается познанием гипогликемии как состояния крови — он погружен в практики, где гипогликемия происходит: а) диабетик регистрирует гипогликемию через самоощущение; б) противодействует ей приемом углеводов; в) избегает, поддерживая целевой уровень сахара; г) сам производит ее, если рекомендованный врачом целевой уровень оказался чересчур низок (чтобы, с другой стороны, избежать гипергликемии). Эти практики протекают как в теле больного, так и вовне. Гипогликемия включает в себя не только самоощущение, но и углеводные таблицы, глюкометр, декс-

трозу и наблюдателей, замечающих гипогликемию первыми. У тела, которое мы делаем, полупроницаемые границы — некоторые процессы оно инкорпорирует, другие экскорпорирует. Тело — это целое, но не монолитное целое, а набор напряжений: между интересами разных органов (невысокий сахар полезен, но несет риск гипогликемии, убивающей мозг); контролем сахара и непредвиденными скачками уровня сахара; жизнью инвалида и желанием жить полной жизнью. Задача тела-которое-делают — поддерживать баланс между напряжениями. Задача медицины — видеть в пациенте не пассивное, а активное тело как результат множества практик. Тогда медицинское вмешательство перестанет считаться вмешательством в ткани, исправляющим один параметр, и станет тем, чем было всегда — вмешательством в человеческую жизнь, далеко не всегда ведущим к улучшению.

233

Живые тела

М

Ы В С Е знаем: живое тело — это и  объект, и  субъект. Мы знаем, что тело — это объект медицинского знания. Когда его осматривают невооруженным глазом или через микроскоп, томограф и другие приборы, тело является объектом. Оно объект, когда его измеряют различными методами: от подсчета пульса до определения уровня гемоглобина, креатинина и  кальция. Кроме того, тело-объект можно почувствовать, когда врач ощупывает уплотнения или размечает точки хирургического вмешательства. Но  живое тело также и  субъект. Оно  — это мы, ибо мы — человеческие существа, коль скоро мы телесны. Таким образом, тело — плотское условие наших образов жизни, точнее, их встроенность через плоть в ситуацию. Будучи живущими телами, мы испытываем боль, голод или агонию, а также удовлетворение, экстаз или удовольствие. И в то время как тело-объект открыто и выставлено на всеобщее обозрение, тело-субъект — нечто частное и находится за пределами или до языка. Если хотите писать о живых телах, начинать стоит именно отсюда — с исходной данности, что человек имеет публичное телообъект и что человек есть частное тело-субъект. Это артикулировалось в философии, антропологии и социологии, а также в медицине1. Снова и снова эта тема возникает в свидетельствах реальПеревод с английского Станислава Нарановича и Лизы Флорентьевой по изданию: © Mol A., Law J. Embodied Action, Enacted Bodies. The Example of Hypoglycaemia // Body & Society. 2004. Vol. 10. № 2–3. P. 43–62. Публикуется с любезного разрешения авторов. Мы благодарны больным диабетом и работающим с ними специалистам, у  которых мы брали интервью и  которых наблюдали в  рамках данного исследования: в особенности в Нидерландах — Мириам Т., Эдит тер Брак, Ивонн де ла Бейе, Виллему Эркеленсу и Харольду де Валку; в Великобритании — сотрудникам и пациентам Регионального управления здравоохранения по Северо-Западному округу. Спасибо Клаар Парлевлит за ее работу с интервью; Алисе Столмейер — за проведенный ею анализ пищевой проблематики; Жаннетте Полс, Дику Виллемсу и Ингунн Мосер — за многочисленные обсуждения телесных состояний (physicalities) и субъективностей; Бернарду Крейтхофу — за комментарии к ранней вер-

234

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ного жизненного опыта. Мы все это знаем. Но, быть может, пришло время преодолеть эту самоочевидность. Возможно, настало время узнать что-то еще — или иным способом. Тело не всегда было объектом/субъектом. Мишель Фуко полагает, что это троп, изобретенный в начале XIX века2. До того болезни были самостоятельными сущностями, классифицированными в нозологических таблицах. Искавшие помощи пациенты описывали недуги, от которых страдали, а врачи делали вывод, какая болезнь обитает в теле пациента и что может произойти дальше. Был необходим радикальный эпистемологический сдвиг, чтобы заболевания стали состояниями человеческого тела. После этого сдвига истину о болезни больше нельзя было устанавливать, слушая слова пациента. Вместо этого понадобился хорошо тренированный взгляд на ткани тела. Поскольку больные ткани обычно находятся под кожей, точное знание о заболевании можно было получить лишь после смерти. Так было учреждено различие тело-объект/тело-субъект, с которым мы теперь живем. Марк Салливан поясняет: Для Биша медицинский субъект и медицинский объект были не  двумя разными субстанциями в  одном и  том же индивиде, а  двумя разными индивидами: живым и  мертвым. Познающий и познаваемое эпистемологически различны: предполагается, что терапевт занимает позицию познающего, а пациент/ труп — позицию познаваемого3.

Салливан утверждает, что этот разрыв породил определяющий дуализм, беспокоящий нововременную медицину. Это не  приписываемый Декарту дуализм между двумя типами субстан-

сии статьи. Последняя также обсуждалась на семинаре по теории тела в Париже. Мы благодарим всех его участников, особенно Мадлен Акрич, Марка Берга, Паскаля Брюэ, а больше всего — Лиз Кванде. 1. Во множестве классических текстов этот (ныне общераспространенный) тезис артикулировался по-разному. См., напр., исследование Мориса Мерло-Понти (Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Наука, 1999), в котором к неврологии обращаются для обсуждения телесного образа субъекта, или работу Витгенштейна (Витгенштейн Л. Философские исследования // Он же. Философские работы. М.: Гнозис, 1994. Ч. I.) о сложности разговора о боли и других телесных ощущениях. 2. Фуко М. Рождение клиники. М.: Смысл, 1998. 3. Sullivan M. In What Sense Is Contemporary Medicine Dualistic? // Culture, Medicine and Psychiatry. 1986. Vol. 10. № 4. P. 344.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

235

ции — телом и сознанием. Речь идет о различии между субстанцией и деятельностью: В данном случае деятельность самоинтерпретации и самопознания устранена из тела, а не из сущности ментальной субстанции. Познаваемое и исцеляемое современной медициной тело лишено самоощущения (self-aware)4.

Салливан и  многие другие пытаются вернуть человеческое самоощущение в  современную медицину5. Но  как? Большинство авторов предлагают дополнение: помимо или сверх патологического знания о тканях и их отклонениях врачи должны оставить место для самосознания своих пациентов. Эти авторы хотят, чтобы медицина не  только смотрела, но  и  слушала; чтобы пациентов не только познавали так, словно бы они уже были мертвыми, но и наделяли жизнью. Как кажется, трудно не  согласиться с  призывом Салливана к медицине, которая занималась бы не только органами пациентов, но и их самоощущением. Но в нем есть проблема: такой призыв не  затрагивает вовлеченные в  медицину способы познания. С одной стороны, есть объективный, публичный и научный способ познания тела снаружи. С другой — есть субъективный, частный и личный способ познания тела изнутри. Таковы виды познания и знания, изобретенные во времена Ксавье Биша. Фуко описывает, каким образом современная эпистема (частью которой они являются) связана с рождением клиники. Современная медицина и взгляд на мертвое тело и аномальные ткани возникли вместе с особым типом больницы, особой системой медицинского образования и особым набором лечебных практик. Все вместе они оставили последнее слово за патологией. В то же время был разработан широкий спектр техник (от рентгена до клинической химии), чтобы заглянуть под кожу живых тел. Именно такая орга4. Ibidem. 5. Философски аргументированный пример см. в: Toombs S. K. The Meaning of Illness: a Phenomenological Account of the Different Perspectives of Physician and Patient. Dordrecht: Kluwer, 1999. Пример социальной антропологии см. в: Good B. J. Medicine, Rationality and Experience: an Anthropological Perspective. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. В  литературе внимание к историям людей о событиях их жизни иногда главенствует над вниманием к самоощущению их тел. В данной статье мы предпочли не спешить следовать этим путем, а напрямую ответить на обеспокоенность Салливана по поводу того, что познаваемое современной медициной тело лишено самоощущения.

236

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

низация медицинского знания обусловила вытеснение самоощущения пациента в сферу частного6. Поскольку с  начала XIX века прошло довольно много времени, мы хотели бы использовать работы Фуко не  как завершенное описание «современности», а как точку отсчета, чтобы спросить, живем ли мы до сих пор в той же эпистеме. Мы хотим узнать о видах знания, задействованных в нынешних медицинских практиках, о том, как сегодня познают тело. Однако уже такая постановка вопроса слишком узка, потому что в ней предполагается, что в центре — именно знание. Чтобы избежать этого допущения, перспективнее задать несколько иной вопрос: что есть тело в условиях возможности начала XXI века? Это рискованная формулировка. Опасность в  том, что ответ просто повторит уже сказанное экспертами-биомедиками и/или пациентами. Едва ли от этого будет толк. Столь же бесплодны попытки дополнить либо исправить знание экспертов или пациентов с помощью имеющихся у нас этнографических техник. Нет, мы не  «знаем лучше». Вопрос «Что есть тело?» заслуживает внимания в другом ключе. Речь о смещении оснований, на которых могут ставиться вопросы о реальности тел. Это перемещает нас туда, где сбор знания — объективного или субъективного — больше не боготворят как самый важный способ отношения к миру и бытия в мире. Мы все обладаем телами, и мы все есть тела. Но из этой дихотомии есть выход. В своих повседневных практиках мы также делаем (наши) тела. На практике мы осуществляем их. Если тело, которым я обладаю, — это тело, познаваемое патологоанатомами после моей смерти, а  тело, которое я есть, — это тело, которое я познаю сам благодаря самовосприятию, то как быть с телом, которое я делаю? Что можно выяснить и сказать о нем? Возможно ли исследовать тело, которое я делаю? И каковы последствия приоритета действия над знанием? Чтобы исследовать это, мы расска-

6. Мы по-фукиански не принимаем тезис о том, что внутреннее восприятие себя всегда имело современную форму и  было «колонизировано» и/или вытеснено современной медициной. Напротив, эти два вида знания, субъективное и  объективное, появились вместе. См. прекрасное исследование, позволяющее читателям не просто понять, но и «почувствовать», как люди по-разному жили в своих телах: Duden B. The Woman Beneath the Skin: a Doctor’s Patients in Eighteenth Century Germany / T. Dunlop (trans.). Cambridge, MA: Harvard University Press, 1991.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

237

жем вам несколько историй о гипогликемии, полученных из исследования жизни больных диабетом7.

Познание гипогликемии на практике Итак, что есть гипогликемия? Вот определение из медицинского учебника8: У людей без сахарного диабета уровень глюкозы в плазме варьируется от 3 до 8 ммоль/л в зависимости от времени, прошедшего после последнего приема пищи. В целом признаком гипогликемии для пациента с диабетом является уровень глюкозы в крови ниже 3,5 ммоль/л9.

В этом определении гипогликемия размещается под кожей и является характерным состоянием подвижной телесной ткани — крови. Это уровень глюкозы в крови ниже 3,5 ммоль/л. Таково определение объекта в  соответствии с  традицией патологии, опи7. Для этого исследования мы собрали и проанализировали широкий спектр «материалов»: медицинские учебники, научные журналы, дневники пациентов и информационные буклеты, рекламу, автобиографические тексты. Мы также реализовали этнографическое исследование клиник для диабетиков и провели интервью с ними и соответствующими специалистами. В данной статье мы сосредоточили внимание на лечении людей с диабетом I типа (проявляющимся в молодости и всегда делающим людей инсулинозависимыми), «управлять» которым гораздо тяжелее, чем диабетом II типа. Кроме того, диабету I типа чаще сопутствует гипогликемия. Цитаты в этой статье призваны вовсе не показать читателю особенности произнесших их людей. Их задача — рассказать нам о практиках управления диабетом, практиках настолько рассеянных, что их тяжело изучать этнографически ограниченному числу исследователей с  ограниченным запасом времени, предпочитающих не вмешиваться надолго в жизни других людей, проводя с ними дни напролет. Поэтому мы относимся к специалистам и диабетикам как к (непрофессиональным) этнографам, а на себя взяли задачу по отбору, переводу, комбинированию и сопоставлению их историй. 8. Практики лечения диабета вовсе не универсальны и даже не общеприняты в  западном мире. На  более поздней стадии нашего исследования мы надеемся провести сравнения в международном масштабе. Поскольку задействованные в  данной статье полевая работа и  интервью проходили в Нидерландах, мы использовали здесь нидерландский учебник. 9. Цит. по: Van Haeften T. W. Acute complicaties  — hypoglykemische ontregeling // Diabetes Mellitus / E. van Ballegooie, R. J. Heine (eds). Utrecht: Bunge, 1995. P. 142.

238

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

сывающее тело-которым-мы-обладаем. Но  учебник размещает гипогликемию и в других местах: Гипогликемия — это часто встречающееся потенциально серьезное осложнение в терапии сахарного диабета10.

Терапия диабета локализована не в теле, а в больницах, информационных буклетах и домах людей. Она — в повседневной жизни людей, страдающих диабетом. В повседневной жизни гипогликемия — это что-то, что может случиться, произойти, что может быть сделано. Она — потенциально опасное осложнение. Похожие высказывания легко найти в  медицинских учебниках и научных статьях — определения, в которых феномены представляются как часть практик, в рамках которых они случаются11. Но вовсе не где угодно. Практические аспекты (practicalities) обычно появляются в  работах в  разделах, посвященных средствам и методам, а не в выводах. Их можно найти в клинических презентациях, но не в эпидемиологических обзорах. Знания о телекоторым-мы-обладаем и знание о теле-которое-мы-делаем чередуются. Предлагаемый нами сдвиг довольно прост, хотя и чреват далекоидущими следствиями. Он состоит в том, чтобы все время удерживать практические аспекты на переднем плане. В своем этнографическом описании мы будем избегать пути наименьшего сопротивления — понимания гипогликемии как скрытой в теле или под кожей — и будем последовательно исследовать практики, в которых она делается. 10. Ibidem. 11. Впрочем, во многих работах феноменологической традиции подчеркивается наше «бытие-в-мире» в качестве тел; такое телесное бытие (его понимание) размещается наряду с репрезентативным знанием тел. См.: Embodiment and Experience. The Existential Ground of Culture and Self / T. J. Csordas (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1994. Опора на традицию исследований науки позволяет нам включать репрезентативные практики наряду с другими. Каждая из этих практик одинаково обыденна. Рассмотрением лаборатории как комплекса практических аспектов мы обязаны Бруно Латуру и Стивену Вулгару: Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: the Social Construction of Scientific Facts. L.: Sage, 1979. Его самое изящное объяснение и защиту можно найти в: Латур Б. Пастер. Война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015. Конечно, есть и множество исследований, объясняющих практики повседневной жизни. А некоторые перемещаются из одной области в другую, как поступаем и мы здесь. См. статьи в сборнике: Les Objects dans l’action. De la Maison au Laboratoire / N. Dodier et al. (eds). P.: Éditions de l’EHESS, 1993.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

239

Как же делается гипогликемия? Разумеется, первый важный способ — ее познание. Знание — это практика: об «уровне сахара в крови ниже 3,5 ммоль/л» становится возможным говорить, только если чью-то кожу прокололи, взяли образец крови и измерили уровень сахара. Раньше это происходило в лаборатории. Специалист прокалывал вену, собирал кровь в небольшую пробирку, вставлял в машину и прочитывал результат. Так делают до сих пор, но появилась еще одна практика измерения. Поскольку необходимые для этого устройства уменьшились, диабетики могут носить их с собой и сами измерять свой уровень сахара. Они укалывают подушечку пальца и выдавливают каплю крови на тестполоску. Полоску вставляют в прибор, который через несколько секунд показывает цифру. Однако все это не так уж просто. Укалывать палец может быть больно, результат появляется не сразу и т. д. Процесс измерения требователен и порой практически неосуществим. Вот что говорит терапевт: Я прекрасно понимаю, что это не всегда легко сделать. Например, у меня есть пациент, работающий на дорогах. Вы сидите в кювете, везде грязь, руки грязные, деваться некуда. Я бы тоже не стал измерять сахар, будь я в таком положении.

Грязные кюветы — это проблема. Но  измерить уровень сахара сложно и на рабочей встрече, с которой нельзя отлучиться на одну-две минуты. Или если вы гуляете по магазинам с друзьями или ведете урок. Тем не менее уровень сахара можно измерить на чистой кухне или в ванной, то есть в месте, где обстоятельства контролируются так же хорошо, как в лаборатории. В этом случае гипогликемия может осуществляться как уровень сахара в крови ниже 3,5 ммоль/л. Салливан и  многие другие критики считают, что познание живых тел в медицине должно быть более богатым, чем познание безмолвных трупов. Медицина должна принимать во внимание способность пациентов действовать. Но  без толку просить диабетиков быть деятельными в том же смысле, в каком деятельны врачи-лаборанты: это просто превратит их в патологоанатомов самих себя. Это не избавляет от дуализма между познающим доктором и познаваемым телом пациента, а попросту смещает линию разграничения так, что она теперь проходит через каждого индивида. Обращение не только к телу, которым мы обладаем, но и к телу, которое мы есть, требует познания 240

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

изнутри. Интересно, что в ежедневном управлении гипогликемией (или ее избегании) самоощущение по  меньшей мере так же важно, как и измерение. Дело в том, что, если диабетик внутренне чувствителен к  собственному физическому состоянию, он может почувствовать надвигающуюся гипогликемию («гипу») и что-нибудь предпринять для повышения уровня сахара в крови. Однако самоощущение не самоочевидно. Это не то, на что способны все люди, пока медицина не заставляет их замолчать. У некоторых это получается хорошо, у других — плохо. Приведем фрагмент из  интервью с  медсестрой, ухаживающей за диабетиками: Иногда к нам попадают люди, которые никогда ничего не ощущают. Они просто придерживаются своего расписания. Поэтому мы стараемся составить для них хорошее расписание, объяснить, что и когда делать, добавить дополнительные измерения сахара. Но когда происходит что-то неожиданное, у них начинаются проблемы. В то же время другие пациенты говорят мне, что обходятся без измерений, за исключением одного-двух контрольных дней, и они никогда не сообщают о гипах. Они каким-то образом предчувствуют их.

Медсестра полагает, что людям, которые «каким-то образом предчувствуют», лучше, потому что они могут вести более гибкий образ жизни. Например, они справятся с неожиданной гипогликемией, случившейся, если они выбились из  привычного распорядка. Она с энтузиазмом описывает свое участие в программах группового обучения самоощущению для людей, у которых оно отсутствует12. Таким образом, в  терапии диабетиков самоощущение не замалчивается медициной, а используется как ресурс и применяется повсюду, где возможно13. 12. Возможность, дающая наибольшую надежду тем, кто заболел недавно, так как способность чувствовать приближающуюся гипогликемию со временем может ухудшиться из-за диабета. 13. Западная медицина во многом зависит от телесного самоощущения пациентов. Чтобы врачи смогли использовать диагностические приборы, пациенты сначала должны ответить на такие вопросы: что вы чувствуете? где у вас болит? в какие моменты? это ноющая или режущая боль? и т. д. Эта зависимость упускается в любой критике медицины, пренебрегающей самоощущением пациента. Однако см.: Strauss A. L. et al. Social Organisation of Medical Work. Chicago; L.: University of Chicago Press, 1985; в этой книге уделяется внимание работе по артикуляции, в которую пациенты вовлечены наравне с врачами.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

241

Возможно, дуализм объективного знания тел снаружи и субъективного знания изнутри существует. Но  если, как мы предлагаем, выдвинуть практику на первый план, то отношение между измерением и «внутренним ощущением» гипогликемии более сложное. В некоторых случаях и для некоторых людей плохое самочувствие — достаточный повод к действию. Измерение просто излишне. Но  в  других обстоятельствах внутреннее ощущение и измерение противопоставлены, а последнее преподносится как более точное. Потому что плохое самочувствие не  обязательно связано с гипогликемией, но может быть результатом падения уровня сахара, например, с 15 до 8 ммоль/л. Следовательно, если вы плохо себя чувствуете, это может быть основанием не для повышения уровня сахара в крови, а для его измерения. А некоторые люди вообще не «чувствуют себя плохо», поэтому им необходимо всегда делать измерения, чтобы знать свой уровень сахара. Но с точки зрения этнографа самое интересное отношение между объективностью и субъективностью — это когда измерительный прибор применяется, чтобы тренировать внутреннюю чувствительность. На тренингах людей просят сначала предположить свой уровень сахара, а затем измерить его. Задача не в том, чтобы превратить их в профессиональных отгадчиков цифр, а в том, чтобы учить их ставить дела на паузу и почувствовать свое тело изнутри. Это должно склонить их к практике самоощущения.

Противодействие, избегание и производство гипогликемии Но делать гипогликемию — это не только вопрос ее познания посредством измерения снаружи, чувствования изнутри или комбинации первого и второго. Когда мы спросили у Мириам Т., живущей с диабетом много лет, что такое гипогликемия, она рассказала другую историю: Если мы, диабетики, ложимся спать с четверкой [уровнем сахара 4 ммоль/л], то хорошо понимаем, что в определенной степени рискуем словить ночью гипу, — это слишком низкий показатель. Он должен быть около шести или семи, иначе происходит вот что: ох, черт, я просыпаюсь посреди ночи, вся дрожу, дрожу, дрожу и потею. Тогда мне надо встать с постели и что-нибудь съесть. Не когда я поступаю правильно, а когда я невнимательна — тогда да, мне приходится вставать.

242

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

В  этой истории есть числа (четыре, шесть, семь), дрожь, пот. Но еще Мириам Т. говорит о том, как поднимается посреди ночи, недовольная своей беспечностью. Нужно совершить одно критически важное действие — поесть. И тогда я ругаю себя, иду к холодильнику, беру йогурт, добавляю в него сахар. Иногда сажусь прямо на пол и ем, потому что все, на что я способна в такой момент, это сидеть на холодном полу на кухне и есть свой йогурт с сахаром. Тогда мне постепенно становится лучше.

В  повседневной жизни диабетиков гипогликемия — это что-то, о  чем они знают, но  смысл их  взаимодействия с  гипогликемией сводится не к сбору знаний, а к тому, чтобы помешать ей. Для Мириам Т. наиболее интересный способ отношения к гипогликемии — не чувствовать и не измерять, а противодействовать. Поэтому, когда у нее спрашивают, что такое гипогликемия, она описывает, как встает ночью и ест йогурт с сахаром14. Некоторые люди делают гипогликемию, даже не имея никакого представления о ней. Они стараются избежать ее любой ценой. Медсестра рассказывает: Еще у нас есть пациент, пожилая женщина, недавно ставшая инсулинозависимой. Она настолько боится гипогликемии, что всякий раз, почувствовав себя нехорошо, сразу же начинает есть. Она ест и ест. И ей не нравится измерять свой уровень сахара, хотя ей может быть плохо не потому, что уровень сахара низкий, а просто потому, что он упал. Он был, скажем, 15, упал до 8, она почувствовала себя плохо и, чтобы избежать гипогликемии, начала есть, пока ее сахар опять не стал 15. А потом она еще и расстраивается, что толстеет.

Полнота не  является «клиническим признаком» гипогликемии, но все же может быть частью определенного способа взаимодействия с ней — избегания. Медсестры не советуют избегать гипогликемии, обеспечив прием пищи сразу, как только человек почувствует себя плохо. И все же понятно, что есть веские причины для ее избегания. Мириам Т.: 14. Прием пищи, в свою очередь, связан с телом более разнообразно и сложно, чем предполагает «противодействие гипогликемии». В одном интересном исследовании переплетений еды и памяти показано, что изучение таких повседневных социально-физических действий может пролить свет на множество аспектов жизни: Sutton D. Remembrance of Repasts: An Anthropology of Food and Memory. Oxford: Berg, 2001.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

243

В конце концов, инсулин — это смертельный препарат у вас дома. Люди умирают из-за него. Если вколоть слишком много и ничего не съесть, вы умрете.

В  соответствии с  нынешними терапевтическими практиками диабетики учатся колоть инсулин сами, но колоть умеренно. Они учатся противодействовать гипогликемии или, лучше, полностью предотвращать ее, обходясь приемом пищи не тогда, когда почувствуют себя плохо, а  только тогда, когда это действительно необходимо. Измерение и ощущение — лишь небольшая часть всех действий, обязательных для «активных пациентов», и приобретение знания — не цель их действий. Уравновешивая прием пищи, упражнения и  уколы инсулина, диабетики стараются избежать гипогликемии и гипергликемии. Они должны поддерживать уровень сахара на соответствующем целевом уровне. За последние несколько десятилетий эти целевые уровни в медицине изменились. Идеальный уровень сахара сегодня ниже, чем раньше, поскольку более низкий сахар позволяет отсрочить начало вторичных осложнений. А они отвратительны: когда люди с диабетом стареют, они с большей вероятностью, чем здоровые, слепнут, страдают от нейропатии или атеросклероза. В клинических исследованиях сравнивали пациентов с  традиционной терапией (одна инъекция инсулина в день и один раз в три месяца — контрольное лабораторное измерение среднего уровня сахара) и тех, кто жестко регулировал уровень сахара и удерживал его низким (две небольшие инъекции инсулина и самостоятельное измерение уровня сахара столько раз, сколько потребуется). По результатам исследования у второй группы статистический шанс долгосрочного здоровья оказался выше. Терапевт объясняет: Двенадцать–пятнадцать лет назад еще можно было провести полноценное клиническое исследование, чтобы выяснить, действительно ли жесткая регуляция улучшает в долгосрочной перспективе состояние пациентов. Но сегодня это уже не этично. Теперь так делать нельзя. Было собрано достаточно свидетельств, хотя, на мой взгляд, не все проведенные исследования придерживались хороших программ терапии.

Нынешняя политика терапии сводится к жесткому регулированию всюду, где только возможно. Статистически это положительно влияет на долгосрочное состояние здоровья пациентов, но  есть недостаток: случаи гипогликемии учащаются. Если целевые показатели занижены, неудивительно, что частота слиш244

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ком низких уровней сахара возрастает. Таким образом, хотя индивидов учат избегать гипогликемии и противодействовать ей как можно быстрее, недавние клинические испытания — и стандарты, которые они за собой повлекли, — активно производят гипогликемию. Это, конечно, не планировалось, но стало негативной стороной компромисса по отсрочке долгосрочных осложнений. Выходит, медицинская практика далеко не в первую очередь заинтересована в знании гипогликемии. На приемах в клиниках специалисты стараются улучшать способность своих пациентов избегать и  противодействовать гипогликемии несмотря на  то, что внедрение передовых терапевтических программ в качестве побочного эффекта приводит к учащению «гипогликемических инцидентов».

Инкорпорирование и экскорпорирование Мы спросили «что есть гипогликемия» и обнаружили, чем она может быть: ее измеряют как уровень сахара ниже 3,5 ммоль/л; ее ощущают как потение, дрожь или общее чувство дискомфорта; ей противодействуют как тому, что реагирует на употребление сахара; ее избегают из страха комы или, хуже, смерти; в то же время ее производят как негативную сторону компромисса ради отсрочки осложнений. Делаемая всеми этими способами гипогликемия и есть все эти вещи15. Но что они значат для тела? Ответа два. Во-первых, когда они осуществляют гипогликемию, тела делают много всего: они действуют. Во-вторых, когда гипогликемию измеряют, чувствуют, противодействуют ей, избегают ее и производят, тело тоже осуществляется. Но нет: все еще сложнее, потому что «действовать» и «быть осуществляемым» сочетаются. Поэтому мы можем спросить: что делается из тела, когда оно действует? Этим вопросом мы и займемся. Изучающие трупы патологоанатомы или врачи, пользующиеся инструментами, чтобы заглянуть под кожу живого пациента, в первую очередь заняты наблюдением. Во всяком случае именно так Фуко описывал «клинический взгляд», с начала XIX века господствующий медицинский способ познания. Тело врача активно в работе взгляда, но лишь отчасти. В первую очередь именно 15. Для дальнейшего исследования разнообразия объектов медицины, появляющихся из выведения на первый план практик, на примере атеросклероза, см.: Mol A. The Body Multiple: Ontology in Medical Practice. Durham, NC; L.: Duke University Press, 2002.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

245

глаза проделывают работу взгляда. Технологии, позволяющие терапевту «видеть сквозь» кожу живых тел, могут также относиться к ушам, к способности наблюдателя осязать и даже к обонянию — пусть доминирующая метафора познания и остается визуальной16. Когда Салливан и  другие просят нас с  уважением относиться к самоощущению пациента, они подчеркивают значимость другой чувственной способности — ощущения степени физического здоровья изнутри. Таким образом, познание тел включает все чувства17. А  знание-на-практике включает еще больше тела, например руки, которые должны действовать и не должны трястись слишком сильно. Другие способы осуществления гипогликемии зависят не  только от  рук, но  от  кусающего рта, переваривающего желудка и углеводного метаболизма каждой клетки. В осуществление гипогликемии включается все тело. Но это тело — не четко определенное целое: оно не замкнуто, но обладает полупроницаемыми границами. Начнем с измерения. Оно определенно зависит от глаз, читающих с экрана измерительного прибора. Но еще до глаз деятельными становятся руки. Они укалывают, их укалывают. Следует целиться хорошо, но не в самый кончик пальца, а сбоку: если случится так, что позднее вы ослепнете, кончики пальцев понадобятся вам для осязания. Одна рука выдавливает каплю крови из другой. Затем руки вставляют полоску с каплей крови в измерительный прибор. Пока все идет хорошо. Медсестра: Иногда я не понимаю индустрию. Вот попробуйте: вы сможете открыть крышку этого флакона? У меня получается с трудом. А многим диабетикам с возрастом все сложнее действовать руками. У пожилых руки трясутся слишком сильно, чтобы вставить полоску в слот прибора. Вот посмотрите сами — это невозможно! Еще есть приборы с настолько маленькими экранами, что числа едва различимы, тем более для тех, у кого плохое зрение. А с другой стороны, большой и прочный прибор, который

16. Все практики знания и познания зависят от деятельного познающего тела, даже если много усилий было потрачено на исключение тела из некоторых практик, в особенности из тех, что зовутся наукой. Об  этой истории и  постоянной и  разнообразной значимости познающих тел см.: Science Incarnate: Historical Embodiments of Natural Knowledge / C. Lawrence, S. Shapin (eds). Chicago; L.: Chicago University Press, 1998. 17. Как включает и другое познание, в том числе этнография. О последней см.: Stoller P. The Taste of Ethnographic Things: the Senses in Anthropology. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1989.

246

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

мог бы использовать каждый, не понравится молодежи. Они хотят что-то, что можно носить везде, что-то маленькое. С хорошим дизайном, чтобы не стыдно было показать.

Руки задействованы в измерении гипогликемии, но они не действуют одни — они взаимодействуют с механизмами. Успешность этого взаимодействия зависит от того, насколько руки и приборы адаптированы друг для друга и адаптируемы. Некоторые вещи можно сделать только при условии, что тело подготовлено и научено их делать, а другие вещи не удаются, если прибор не приспособлен к телу, которому должен служить. Приборы становятся инструментами, только если тело может управлять ими и инкорпорировать их в свои действия18. Так что измерение зависит скорее от  открытого, чем замкнутого тела. Деятельное измеряющее тело сливается с измеряющими приборами. А что насчет тела, которое чувствует? Вот что сказала Мириам Т. в  разгар интервью: Так, прошу прощения, мне надо сходить на кухню съесть яблоко или что-то такое.

Мириам Т. чувствует приближающуюся гипогликемию и  идет за яблоком или чем-то еще, чтобы противодействовать ей. Она не измеряет уровень сахара в крови: ей не нравится прокалывать палец, и она избегает этого всегда, когда может19. Но и ее ощущение происходит не из изолированного и четко ограниченного тела, оно включает намного больше: Ну, я знаю свое тело довольно хорошо, и я знаю, что если бы уколола палец и померила сахар сейчас, то он точно оказался бы низким, потому что я, скажем так, чувствую, что мне надо съесть 18. В продолжение этой темы было бы интересно проанализировать медицинскую технологию с помощью теоретического репертуара, развитого в антропологии для исследования материальной культуры. См., напр.: African Material Culture / M. J. Arnoldi et al. (eds). Bloomington: Indiana University Press, 1996. 19. Вопрос о  количестве боли, вызываемой измерением, интересен сам по себе. Некоторые из информантов сообщали, что им не больно при измерении. Один сказал, что ему не было больно, потому что он не возражал против такого количества измерений. По его словам, у него осталось впечатление, что боль тем больше, чем больше отвращение к процедуре. Впрочем, не чувствовать боль — нехороший симптом: он может свидетельствовать, что началась нейропатия и ухудшается чувствительность.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

247

что-то еще, так как я впрыснула слишком много. У нас на ужин было чили с бобами, а значит, с кучей углеводов, и в таких случаях я обычно вкалываю на две-три единицы больше, чтобы уровень не поднимался слишком высоко. Но в этот раз я немного поработала в саду, так что мне бы надо съесть что-нибудь еще, иначе будет нехорошо. Но сейчас нам принесут немного орешков, их-то я и поем.

При оценке своего состояния как состояния с  «низким уровнем сахара» Мириам Т. привлекает углеводные таблицы и свой опыт обращения с измерительными приборами; чили, которое она ела; введенные единицы инсулина; свое садоводство; даже перспективу орехов. Она инкорпорирует все, что окружает ее. У обладающего самоощущением тела полупроницаемые границы. Однако не  только то, что снаружи тела, оказывается внутри, — есть движение и в обратном направлении. Часть деятельности тела проходит за поверхностью кожи. В частности, муж Мириам Т., Джозеф, очень хорошо определяет гипогликемию у Мириам Т. Тогда он смотрит на меня и говорит: «Тебе не кажется, что стоит что-нибудь съесть?» Или он даже не  смотрит, а  понимает по тому, как я себя веду. Я становлюсь особым образом раздражительной или недружелюбной. Тогда он знает, в каком я состоянии и что со мной происходит. И обычно он прав.

Позже Джозеф зашел в комнату и с некоторой гордостью признал, что часто чувствует, когда Мириам Т. становится нехорошо. Более того, он сказал не о том, что видит это, а что чувствует это. Таким образом, практическое тело не только может инкорпорировать часть окружения, оно может также, если угодно, экскорпорировать некоторые из своих действий. Сама деятельность внутреннего чувства может протекать вне тела. Физическая деятельность требуется для измерения и  ощущения, а  также для противодействия гипогликемии. Чтобы что-то сделать с ощущением «низкого» состояния, Мириам Т. должна откусывать, жевать и глотать. Она должна сделать это для себя, за  нее это никто не  сможет сделать. Но  она не  может делать это исключительно своими силами. Ей нужно яблоко или что-то другое, чтобы его съесть. Если люди противодействуют гипогликемии физически, среда вокруг них должна быть подготовлена к деятельности. Мириам Т.:

248

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Я никогда не ухожу из дома без еды в сумке. Никогда. Без инсулина в сумке, без декстрозы в сумке — никогда. Что бы ни случилось, моя сумка всегда со мной. Потому что, если я окажусь где-то, где мне надо будет перекусить, я не могу допустить, чтобы у меня ничего с собой не оказалось.

Мириам берет еду, куда бы она ни  шла, и  аккуратно окружает себя декстрозой и печеньем. Они в бардачке ее машины, в корзине на велосипеде, в спальне наверху. Это стало привычкой, частью меня. Это — я.

Можно сформулировать это так: вдобавок к вашему телу должна быть готова к деятельности и ваша окружающая среда. Но мы можем вслед за Мириам Т. предположить: хорошо подготовленное окружение становится частью деятельной самости, я, которое таким образом оказывается гораздо больше, чем тело. Осуществляя гипогликемию, тела действуют. Но эти активные тела неизолированны. Напротив, их границы расплывчаты. Они взаимодействуют и порой частично сливаются с окружением. Это даже еще очевиднее, когда об измерении и ощущении забывают, а действие приходит слишком поздно. Дело в том, что, если гипогликемия становится тяжелой, тело начинает терять способность нормально и самостоятельно действовать. С низким уровнем сахара человек начинает вести себя странно, агрессивно, будто пьяный. Мириам Т. предупредила своих коллег: Так что я сказала им: если буду в таком состоянии, выведите меня из основного зала магазина на склад или в офис, куда угодно, хоть в туалет, неважно, но мне будет стыдно пережить сильную гипу в магазине.

Тяжелая гипогликемия приводит к серьезной недееспособности. Сначала тело начинает подводить, с ним становится трудно, потом оно может впасть в кому. В коме невозможно пить или есть, даже если сахар доступен. Вместо него требуется инъекция глюкагона — гормона, высвобождающего депонированный в теле сахар в кровеносную систему. Тело в коме еще реагирует на глюкагон, но  сделать инъекцию должен кто-то  другой. Джозеф и  несколько коллег Мириам Т. из супермаркета научились это делать. Это они должны противодействовать ее гипогликемии, если ее руки и рот уже не действуют. Снова, как и в случаях измерения А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

249

и ощущения, границы практического тела частично проницаемы. Активное тело инкорпорирует части и детали мира вокруг себя, при этом его деятельность может быть перенесена за его пределы, экскорпорироваться. Настойчивое выведение на  первый план практики меняет наше понимание тела, тела-в-действии. Наблюдающие глаза важны (они должны прочитать цифры на экране прибора), но их дополняют манипулирующие руки (которые колют, выдавливают кровь или подносят сахар ко рту). Внутреннее ощущение тоже важно, но еда и питье оказываются даже еще более важными для выживания. Действительно, парадигмальная активность тела-вдействии — не наблюдение, а метаболизм. Это предположение хорошо согласуется с нашим предыдущим тезисом о полупроницаемости границ деятельного тела. У наблюдающего тела их нет: оно видит то, что снаружи, и ощущает то, что внутри. Наши глаза смотрят вокруг, а один из ключевых этапов обретения самоощущения — способность различать себя и другого, того, кто изнутри и кем вы являетесь, и того, что снаружи и чем вы не являетесь20. Однако для метаболического тела понятия «внутри» и «снаружи» не так уж устойчивы. Впрочем, метаболизм основан на еде, питье и дыхании; на испражнении, мочеиспускании и потении. Для метаболического тела инкорпорация и экскорпорация существенны.

Не/связности Тело активно вовлечено в  осуществление гипогликемии, а  гипогликемия (ее угроза), в свою очередь, помогает осуществлять тело — весьма специфическим образом. Есть много способов осуществления тел21. К примеру, жизнь с астмой, как и практика йоги, заставляет людей чутко воспринимать вдыхаемый воздух22. Люди, потерявшие в  какой-то  момент жизни зрение, дают захватыва20. Экспериментальное исследование того, как в  раннем детстве в  телесном восприятии учреждается различие между самостью и другим, см. в: Butterworth G. An Ecological Perspective on the Origins of Self // The Body and the Self / J. L. Bermúdez et al. (eds). Cambridge, MA: MIT Press, 1995. 21. Иначе это можно назвать «исполнением (performing) тел». Защиту «перформативного поворота» в языке философии и множество способов делать различия между полами см. в: Butler J. Bodies that Matter: On the Discursive Limits of “Sex”. N.Y.; L.: Routledge, 1993. 22. Об астме см.: Willems D. Inhaling Drugs and Making Worlds: a Proliferation of Lungs and Asthmas // Differences in Medicine. Unravelling Practices, Techniques and Bodies / M. Berg, A. Mol (eds). Durham, NC; L.: Duke University Press, 1998.

250

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

ющие описания непроницаемого, полного препятствий пространства, в котором им пришлось поселиться23. Транссексуальность сопровождается ошеломительным чувством жизни в сексуализированном теле с  гениталиями — или неуместными, или желанными24. В спортзале могут создаваться сильные мышцы или может появляться чувство собственной неполноценности. Пытающиеся сбросить вес переселяются в метаболическую реальность, где еда состоит из калорий, а физические нагрузки — это способ от них избавиться. Что касается повседневной реальности жизни с диабетом, то в ней тело тоже осуществляется как метаболическая система, но пища здесь оценивается посредством подсчета углеводов, а упражнения становятся способом снизить сахар. Первостепенен краткосрочный баланс сахара, а не долгосрочное накопление жира в теле. В  метаболической системе, релевантной жизни с  диабетом, многие вещи связаны друг с другом: пища, инсулин, физические нагрузки, уровень сахара в крови. Уровень сахара, в свою очередь, имеет еще больше физических связей, поскольку со временем высокий уровень приводит к атеросклеротической артериальной обструкции, ухудшению зрения и потере чувствительности из-за деградации нейронов. Тело многообразно сцеплено с диабетом, с которым оно живет. И все же оно не связное целое. Скорее, это набор напряжений. Например, существует напряжение между интересами разных органов тела. Жесткое регулирование сахара полезно для артерий, глаз и нейронов, но, поскольку оно увеличивает риск гипогликемии, вредно для мозга. Терапевт заявляет: Позвольте я скажу, это беспокоит меня, действительно беспокоит. После публикации этих исследований жесткая регуляция стала слишком популярной. Мои младшие коллеги идут на нее только так, даже не задумываясь, готовы ли к ней люди, смогут ли они сохранять низкий сахар, не скатываясь слишком часто в гипы. Конечно, ведь она описана в литературе, она «научно обоснована»! Чем меньше опыта у врачей, тем больше они любят «научную обоснованность». Но мы стали расспрашивать пациентов более систематически о случаях гипогликемии, просили вести дневники и тому подобное, и цифры, которые они 23. См., напр.: Golledge R. G. On Reassembling One’s Life: Overcoming Disability in the Academic Environment // Environment and Planning D: Society and Space. 1997. Vol. 15. № 4. P. 391–409. 24. Исследование сексуализированного тела на примере транссексуальности см. в: Hirschauer S. Die soziale Konstruktion der Transsexualität: über die Medizin und den Geschlechtswechsel. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1993.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

251

сообщили, шокируют — они гораздо выше наших предположений. Я поработал с литературой, потому что со временем, конечно, появляется все больше исследований гипогликемии, и одно за  другим они свидетельствуют о  том, что гипогликемии повреждают мозг. Только пока никто не знает, насколько сильно повреждают.

Для тела как целого жесткая регуляция ни  хороша, ни  плоха. Она полезна для некоторых частей тела и  вредна для других. Поэтому и в теле, и в повседневной жизни людей есть напряжения. Какой вариант наименее плох? Допустить высокий уровень сахара и  рискнуть получить спустя двадцать лет атеросклероз, слепоту или нейропатию? Или удерживать его пониженным, но идти на риск гипогликемии, что напрямую означает: из-за возможности комы опасно водить автомобиль или нести на руках ребенка? Какой жизнью жить и с каким телом? Сбивающимся со счета, с трясущимися руками, но сохранившим чувствительность? Или с забитыми артериями, ослепшим, не осязающим, но хотя бы в здравом уме? Перед таким выбором поставлены диабетики25. Однако же нет — разговор о вариантах вводит в заблуждение. Был бы выбор — было бы очевидно, в пользу чего выбирать: идеально сбалансированное сочетание. Жесткую регуляцию, низкий уровень сахара и быстрое отслеживание и противодействие гипогликемиям. Но этот идеал невозможно поддерживать. Он зависит от возможности узнать свой уровень сахара, рассчитать питание, следить за расходуемой при нагрузках энергией — беспрестанно, секунда за секундой, никогда не останавливаясь. Но есть еще кое-что. Самая мучительная особенность попыток сохранять стабильный уровень сахара состоит в том, что как бы вы ни старались, у вас все равно может не получиться. Иногда уровень сахара просто-напросто непредсказуем. Мириам Т.: Никогда не  знаешь, что послужило причиной. С  эмоциями обычно непросто справиться, даже очень. На  них тратится энергия, один момент — и пожалуйста, немного смеха или плача — вот и низкий сахар. А с другой стороны, они могут привести к выбросу запасенного сахара. Тогда, делая измерение, я ду-

25. Дальнейшее исследование сосуществования в медицине различных норм см. в: Mol А. Lived Reality and the Multiplicity of Norms: a Critical Tribute to George Canguilhem // Economy and Society. 1998. Vol. 27. P. 274–284.

252

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

маю: я ничего не ела несколько часов. Так почему у меня тринадцать? Тринадцать!

Баланс сахара — часть системы метаболизма. Термин предполагает замкнутую цепь, но некоторых переменных всегда не хватает: они либо непредсказуемы, либо неизвестны. Это означает, что за обязательным постоянным контролем таится неожиданная неудача. И вы никогда не поймете, почему это произошло. То же верно в отношении долгосрочных осложнений. Цель поддержания низкого сахара — предотвращение вторичных осложнений. Но даже те, кто следует строгому режиму, могут стать их жертвами. Терапевт: Они говорят мне: «Доктор, я видел человека в комнате ожидания, у него ампутирована нога. Это страшно, чертовски страшно. Пообещайте мне, пожалуйста, что если я буду правильно себя контролировать, если я буду держать сахар ниже десяти, то мне не ампутируют ногу». Таких уверений они и просят. Но я не могу ничего обещать. Хотел бы, но не могу.

Статистически корреляции ясны: жестко регулируемый баланс сахара в крови приводит к меньшему числу осложнений позднее, чем более высокий и скачущий уровень сахара. Но то, что происходит с индивидами, непредсказуемо. Глаза либо слепнут, либо нет. Развитие нейропатии может быть либо задержано, либо нет. Атеросклероз может либо развиться быстро, либо нет — и если он разовьется быстро, состояние артерий в ноге может ухудшиться настолько, что унять боль, предотвратить гангрену и смерть можно будет только ампутацией. Итак, это второе напряжение, терзающее тело с диабетом, — напряжение между контролем и своенравностью. Сколько бы измерений вы ни делали, ваш уровень сахара все равно будет вести себя как попало. Сколь бы успешно жизнь ни контролировалась, она все равно будет преподносить огорчительные сюрпризы. Современная терапия диабета требует от пациентов постоянно учитывать все, что касается их тел, даже если в процессе оказывается, что за этими телами нельзя уследить. Третье напряжение связано с тем, как разнообразные нужды и устремления должны удерживаться в единстве и воплощаться в теле, можно сказать, «в едином теле». К телу-с-диабетом прилагается набор напряжений, но люди с диабетом — не только «люди с диабетом». У них может быть астма, они могут заниматься йогой, А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

253

быть слепыми или транссексуалами, посещать спортзал, пытаться сбросить вес. Они могут работать в  дорожной службе, в  совете директоров или с классом детей. Они могут влюбиться или разлюбить, испытывать депрессию или болеть гриппом, ездить в отпуск, работать в саду, ходить в магазин или сдавать экзамены. Особенности других способов, которыми люди проживают свои тела, должны как-то сочетаться с особенностями жизни с диабетом. Сесилия Х.: Я была по-настоящему спортивной. Обожала бегать, плавать, кататься на велосипеде, играла в теннис, волейбол и много чего еще. Так что именно из-за этого я и переживала больше всего, когда услышала свой диагноз: что мне придется отказаться от этой части себя. И сначала я действительно чувствовала себя настолько несчастной, что, казалось, до конца своих дней буду слабой, как тростинка. Но потом мало-помалу я отвоевала это, вернула себе спорт, на самом деле даже довольно много. Я просто хотела этого. Очень сильно хотела. И я это сделала. Но это было непросто, и до сих пор так. Дело вот в чем: можно получить гипу, когда мышцы потребляют очень много энергии, но необязательно сразу. Она может прийти спустя часы. Скажем, если вы побегали после полудня, то рискуете получить гипогликемию ночью.

Присутствует напряжение между телом спортивного человека и телом человека с диабетом. Вспышки энергии первого не очень хорошо сосуществуют с неустойчивым энергетическим балансом второго. Это сложное напряжение. Некоторые успешно справляются с непрерывной задачей жонглирования им и живут с этим напряжением долгое время. Тем, у кого не выходит, приходится отказаться от «части себя». Если справляться с ночными гипами слишком тяжело, они могут отказаться от спорта. Но если продолжат заниматься и  проверять свой предел, однажды они могут просто перейти черту и  умереть26. Это значит, что за  допущением, согласно которому мы имеем связное тело или что мы являемся целым, скрывается много работы. Это работа, которую 26. В самом деле, одна из терапевтов, которых мы интервьюировали и наблюдали, описала своего пациента, который не желал отказываться от дайвинга — спорта по-настоящему опасного для диабетика, потому что, если во время погружения начнется гипа, никто не поможет. Для некоторых людей жизнь на  грани чересчур желанна, чтобы отказываться от  нее. О комбинации рискованного спорта и недугов см.: Moser I. Living After Traffic Accidents: On the Ordering of Disabled Bodies. PhD thesis. University of Oslo, 2003.

254

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

кто-то должен делать. Вы не обладаете и не являетесь телом, которое неким естественным образом, само собой сохраняет единство. Сохранять себя целым — одна из задач жизни. Это не данность, а то, что должно быть достигнуто практически как в пределах кожного покрова, так и вне его.

Что из этого следует В западной теоретической традиции «тело» обычно приводят как пример того, что значит быть целым. «Органическое целое» может даже звучать как тавтология27. Это соответствует представлению о теле как о чем-то, чем мы обладаем и что мы есть. Тело-которым-мы-обладаем ожидает взгляда наблюдателя на диагностическом столе, оставаясь в его границах. Оно пассивно пребывает в пределах своего кожного покрова. Задача наблюдателя — понять, как оно удерживает единство: систематическая связность тела-которым-мы-обладаем никогда не подвергалась сомнению. Но и тело-которое-мы-есть тоже целое или должно быть таковым. У людей, чьи образы тела бессвязны, не чувствующих свои тела едиными, диагностируют девиации. Современная медицина со своим множеством специализаций широко критикуется за  неспособность учесть нашу целостность. Если человек есть целое, говорят критики, почему к нему не относятся соответствующе? Однако если мы настойчиво выдвигаем на  передний план практики взаимодействия с  реальностью, то  «органическая целостность» тела перестает быть самоочевидной. Это не значит, что тело, которое мы делаем, фрагментарно и противоположно целому. Если бы нам пришлось делать свои тела способами, которые бы их фрагментировали, мы бы быстро умерли. Тело, которое мы делаем, ни  целое, ни  фрагментированное. Скорее, у  него сложная конфигурация28. Вокруг тела-которое-мы-делаем есть грани27. В своей великой атаке на то, как западная мысль пытается забыть о «теле», Джордж Лакофф и Марк Джонсон изучили множество связанных с телом метафор, среди которых была и «органическая целостность». Но хотя они помещают тело в философию, так долго стремившуюся исключить его, это все равно тело, которым человек обладает и которое он есть. Его «тело» остается объектом наблюдения — это не тело, которое мы делаем, не тело обмена веществ. См.: Lakoff G., Johnson М. Philosophy in the Flesh: The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought. N.Y.: Basic Books, 1999. 28. О многообразии исследований этой сложности см. материалы сборника: Complexities: Social Studies of Knowledge Practices / J. Law, A. Mol (eds). Durham, NC: Duke University Press, 2002.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

255

цы: это Мириам Т., которая дрожит ночью из-за гипы, а не ее муж Джозеф. Но эти границы полупроницаемы: Джозеф может чувствовать гипогликемию Мириам Т. за нее, а сладкий йогурт, который она ест, останавливает ее гипогликемию. До тех пор пока оно не распадается, тело-которое-мы-делаем сохраняет единство. И все же оно полно напряжений. Напряжения между интересами разных органов. Напряжения между контролем и непредсказуемостью. Напряжения между трудностями, требованиями диабета и другими желаниями и потребностями. В ежедневной практике делания тел таких напряжений не избежать. Нравится это или нет, с ними просто нужно справляться. Тело-которое-мы-делаем не  есть целое. Сохранять единство — одна из задач жизни. Из этого следует, чего именно следует просить или ожидать от медицины. Салливан предполагал, что медицина должна добавить самоощущение пациентов к результатам работы своего патологического взгляда. Мы предлагаем другое: вместо того добавления нового слоя знания медицине следует изменить свое самопонимание. Медицина должна последовательно признать, что она предлагает не познание отдельных тел, а набор диагностических и терапевтических вмешательств в живые тела, а значит, в повседневную жизнь людей. Даже патологический взгляд — не просто взгляд, он включает в себя манипуляцию. Медицинская деятельность всегда касается и того, что под кожей, и того, что вне ее. Но раз все медицинские действия, даже если они, как кажется, затрагивают только тела, являются вмешательствами в жизни, то они должны восприниматься соответственно. Рефлексивного внимания заслуживает не только их эффективность в улучшении одного-двух параметров, но и широкий круг их эффектов29. Не все из этих эффектов — к лучшему. Артикулируя то, как она действует, и учитывая эффекты своих действий, медицина сможет встать лицом к лицу с собственной трагической чертой: медицинские вмешательства едва ли приводят к чистому улучшению вдобавок к нескольким неудачным «побочным эффектам», вместо этого они привносят меняющийся набор напряжений. 29. Из этого следует, что клинической эпидемиологии уже недостаточно для оценки медицинских вмешательств. Пример, показывающий, как изучение деталей клинических вмешательств и их разнообразных последствий может помочь не только оценить, но усовершенствовать клинику, см. в: Lettinga A., Mol А. Clinical Specificity and the Non-Generalities of Science. On Innovation Strategies for Neurological Physical Therapy // Theoretical Medicine and Bioethics. 1999. Vol. 20. P. 517–535.

256

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Если мы говорим так, то может показаться, будто мы предлагаем медицинской рефлексии сделать этнографический поворот. Так и есть30. Любопытно, но этнографические методы, выводящие на  первый план практики и  сводящие несопоставимые сущности в единую историю, не новы для медицины. В разделе средств и методов исследовательских статей скрупулезно эксплицированы всевозможные практические аспекты (материальная среда обсуждаемого медицинского вмешательства, задействованные технологии, характеристики пациента и т. д.). О них принято забывать только в  заключении. Послушайте клиническое интервью. Врач спрашивает: «Как вы себя чувствуете?» или «Что я могу для вас сделать?». При этом он ожидает, что пациент расскажет о событиях своей ежедневной жизни, в которых сосуществуют и вмешиваются друг в друга самые разные сущности (бобы, кровь, соседи по столу, машины, иглы, сахар). Наконец, хороший анамнез рассказывает о  ситуации пациента языком, перемещающимся от  уровня сахара к  карьерным амбициям, дозам инсулина, любовной жизни, пережитым операциям, потреблению насыщенных жиров, характеру — и при необходимости обратно. Почему бы не рассказывать истории о медицине так же? В современной медицине преобладает рефлексия эпидемиологического характера. Эпидемиология тоже сводит несопоставимые сущности, но ее метод учета изолирует каждую так называемую переменную от прочих и неспособен артикулировать связи и напряжения между ними. Этнографический рассказ в данном случае оказывается более перспективным методом: он создает яркие истории живых тел, в которых медицина выступает как часть повседневной жизни. Но  гладкие нарративы, которые стремятся привнести связность, бьют мимо цели. Когда нужно описать трагические аспекты жизни-в-напряжении и вмешательства-воблаго, требуются неровные сюжетные линии. И они должны излагаться разными рассказчиками, чьи голоса могут соединяться и/или сталкиваться друг с  другом. Ибо именно здесь снова появляются пациенты — осведомленные, а не просто ощущающие себя и в равной степени способные рассказывать истории о ме30. Самопонимание, в котором медицина рассматривается как набор техник, осуществляющих тело, помогает и в другом. Например, понять глубокое расхождение (равно как и возможное сосуществование) между медицинскими традициями, такими как западная и китайская. См.: Kuriyama S. The Expressiveness of the Body and the Divergence of Greek and Chinese Medicine. N.Y.: Zone Books, 1999.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

257

дицине и последствиях ее вмешательств31. Конечная цель многоголосой формы исследовательского повествования необязательно сводится к тому, чтобы прийти к выводу. Ее сила и в том, как она раскрывает вопросы. Нет, если медицина больше никогда не забудет о практических аспектах, если будет настойчиво обращаться к телу-которое-мыделаем, это не решит все ее проблемы, не говоря уже о проблемах, мучающих нас, ее пациентов. Но даже если это так, попробовать стоит. Библиография African Material Culture / M. J. Arnoldi, C. Geary, K. Hardin (eds). Bloomington: Indiana University Press, 1996. Butler J. Bodies that Matter: on the Discursive Limits of “Sex”. N.Y.; L.: Routledge, 1993. Butterworth G. An Ecological Perspective on the Origins of Self // The Body and the Self / J. L. Bermúdez, A. Marcel, N. Eilan (eds). Cambridge, MA: MIT Press, 1995. P. 87–105. Complexities: Social Studies of Knowledge Practices / J. Law, A. Mol (eds). Durham, NC: Duke University Press, 2002. Duden B. The Woman Beneath the Skin: a Doctor’s Patients in Eighteenth Century Germany. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1991. Embodiment and Experience. The Existential Ground of Culture and Self / T. J. Csordas (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1994. Frank A. The Wounded Storyteller: Body, Illness and Ethics. Chicago; L.: University of Chicago Press, 1995. Golledge R. G. On Reassembling One’s Life: Overcoming Disability in the Academic Environment // Environment and Planning D: Society and Space. 1997. Vol. 15. № 4. P. 391–409. Good B. J. Medicine, Rationality and Experience: an Anthropological Perspective. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. Hirschauer S. Die soziale Konstruktion der Transsexualität: über die Medizin und den Geschlechtswechsel. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1993. Kuriyama S. The Expressiveness of the Body and the Divergence of Greek and Chinese Medicine. N.Y.: Zone Books, 1999.

31. До сих пор это были в основном пациенты, рассказывавшие истории о своих жизнях с медицинскими вмешательствами и недугами. Другие возможные участники были гораздо менее общительны. Можно сказать, мы здесь ратуем за то, чтобы поворот к практике, воплощенный в такой литературе, был взят на вооружение и профессиональной рефлексией. См., напр.: Frank A. The Wounded Storyteller: Body, Illness and Ethics. Chicago; L.: University of Chicago Press, 1995; Murphy R. The Body Silent. N.Y.; L.: W. W. Norton, 1990. Интригующее сочетание историй о повседневной жизни и культурального анализа см. в: Staceу J. Teratologies. A Cultural Study of Cancer. L.; N.Y.: Routledge, 1997.

258

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Lakoff G., Johnson М. Philosophy in the Flesh: The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought. N.Y.: Basic Books, 1999. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: the Social Construction of Scientific Facts. L.: Sage, 1979. Les Objects dans l’action. De la Maison au Laboratoire / N. Dodier, B. Conein, L. Thévenot (eds). P.: Éditions de l’EHESS, 1993. Lettinga A., Mol А. Clinical Specificity and the Non-Generalities of Science. On Innovation Strategies for Neurological Physical Therapy // Theoretical Medicine and Bioethics. 1999. Vol. 20. P. 517–535. Mol А. Lived Reality and the Multiplicity of Norms: a Critical Tribute to George Canguilhem // Economy and Society. 1998. Vol. 27. P. 274–284. Mol A. The Body Multiple: Ontology in Medical Practice. Durham, NC; L.: Duke University Press, 2002. Mol A., Law J. Embodied Action, Enacted Bodies. The Example of Hypoglycaemia // Body & Society. 2004. Vol. 10. № 2–3. P. 43–62. Moser I. Living After Traffic Accidents: On the Ordering of Disabled Bodies. PhD thesis. University of Oslo, 2003. Murphy R. The Body Silent. N.Y.; L.: W. W. Norton, 1990. Science Incarnate: Historical Embodiments of Natural Knowledge / C. Lawrence, S. Shapin (eds). Chicago; L.: Chicago University Press, 1998. Staceу J. Teratologies. A Cultural Study of Cancer. L.; N.Y.: Routledge, 1997. Stoller P. The Taste of Ethnographic Things: the Senses in Anthropology. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1989. Strauss A. L. et al. Social Organisation of Medical Work. Chicago; L.: University of Chicago Press, 1985. Sullivan M. In What Sense Is Contemporary Medicine Dualistic? // Culture, Medicine and Psychiatry. 1986. Vol. 10. № 4. P. 331–350. Sutton D. Remembrance of Repasts: An Anthropology of Food and Memory. Oxford: Berg, 2001. Toombs S. K. The Meaning of Illness: a Phenomenological Account of the Different Perspectives of Physician and Patient. Dordrecht: Kluwer, 1999. Van Haeften T. W. Acute complicaties — hypoglykemische ontregeling // Diabetes Mellitus / E. van Ballegooie, R. J. Heine (eds). Utrecht: Bunge, 1995. P. 142–150. Willems D. Inhaling Drugs and Making Worlds: a Proliferation of Lungs and Asthmas // Differences in Medicine. Unravelling Practices, Techniques and Bodies / M. Berg, A. Mol (eds). Durham, NC; L.: Duke University Press, 1998. P. 105–118. Витгенштейн Л. Философские исследования // Витгенштейн Л. Философские работы. Ч. I. М.: Гнозис, 1994. С. 75–320. Латур Б. Пастер: война и мир микробов, с приложением «Несводимого». СПб.: Издательство Европейского университета, 2015. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Наука, 1999. Фуко М. Рождение клиники. М.: Смысл, 1998.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

259

EMBODIED ACTION, ENACTED BODIES. THE EXAMPLE OF HYPOGLYCAEMIA Annemarie Mol. Professor of Anthropology of the Body, [email protected]. Amsterdam Institute for Social Science Research (AISSR), University of Amsterdam (UvA), Amsterdam Roeterseilandcampus, B-REC B 8.01 bldg, NieuweAchtergracht 166, 1018 WV Amsterdam, Netherlands. John Law. Honorary Professor, [email protected]. Centre for Science Studies, Lancaster University (LU), Department of Sociology, Bowland North, Lancaster University, LA14YN Lancaster, UK. Keywords: ethnography; modern medicine; body; body practices; diabetes; hypoglycaemia; self-awareness. The authors of the paper reinvent the notion of the body. The authors propose a shift from substantial conceptions of the body to processual conceptions, i.e. to a body we do. Through what practices are bodies enacted? The article refers to hypoglycemia, low blood sugar level. In the case of a diabetic, knowledge of hypoglycemia is not restricted to a condition of blood, as he or she immersed in practices by which hypoglycemia is done: a diabetic a) registers hypoglycemia through self-awareness; b) counters it by taking carbohydrates; c) avoids it by maintaining a target sugar level; d) producesit if the recommended target sugar level turns out too low (to counter hyperglycemia). These practices take place in the patient’s body as well as outside of it. Hypoglycemia includes not only self-awareness, but also carb charts, a glucometer, dextrose and witnesses who notice hypoglycemia first. The body-we-do has semipermeable boundaries, as some processes are incorporated, others excorporated. A body is a whole, but not a coherent whole, rather a range of tensions between processes: interests of different organs (low sugar is healthy, but one risks hypoglycemia, which causes brain damage); sugar level regulation and unpredictable jumps; the wish to live a full life. The aim of the body-we-do is to find a balance between tensions. The aim of medicine is to see a patient not as a passive but as an active body made through numerous practices. Then medical invasion will cease to be considered an invasion into bodily tissues, intervening in one parameter, and will become clearly what it always was — an intervention into human life, not always yielding improvement. DOI: 10.22394/0869-5377-2017-1-233-259 References African Material Culture (eds M. J. Arnoldi, C. Geary, K. Hardin), Bloomington, Indiana University Press, 1996. Butler J. Bodies that Matter: on the Discursive Limits of “Sex”, New York, London, Routledge, 1993. Butterworth G. An Ecological Perspective on the Origins of Self. The Body and the Self (eds J. L. Bermúdez, A. Marcel, N. Eilan), Cambridge, MA, MIT Press, 1995, pp. 87–105. Complexities: Social Studies of Knowledge Practices (eds J. Law, A. Mol), Durham, NC, Duke University Press, 2002. Duden B. The Woman Beneath the Skin: a Doctor’s Patients in Eighteenth Century Germany, Cambridge, MA, Harvard University Press, 1991.

260

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

Embodiment and Experience. The Existential Ground of Culture and Self (ed. T. J. Csordas), Cambridge, Cambridge University Press, 1994. Foucault M. Rozhdenie kliniki [Naissance de la clinique], Moscow, Smysl, 1998. Frank A. The Wounded Storyteller: Body, Illness and Ethics, Chicago, London, University of Chicago Press, 1995. Golledge R. G. On Reassembling One’s Life: Overcoming Disability in the Academic Environment. Environment and Planning D: Society and Space, 1997, vol. 15, no. 4, pp. 391–409. Good B. J. Medicine, Rationality and Experience: an Anthropological Perspective, Cambridge, Cambridge University Press, 1994. Hirschauer S. Die soziale Konstruktion der Transsexualität: über die Medizin und den Geschlechtswechsel, Frankfurt am Main, Suhrkamp, 1993. Kuriyama S. The Expressiveness of the Body and the Divergence of Greek and Chinese Medicine, New York, Zone Books, 1999. Lakoff G., Johnson М. Philosophy in the Flesh: The Embodied Mind and its Challenge to Western Thought, New York, Basic Books, 1999. Latour B. Paster: voina i mir mikrobov, s prilozheniem “Nesvodimogo” [Pasteur: Guerre et paix des microbes, suivi de “Irréductions”], Saint Petersburg, Izdatel’stvo Evropeiskogo universiteta, 2015. Latour B., Woolgar S. Laboratory Life: the Social Construction of Scientific Facts, London, Sage, 1979. Les Objects dans l’action. De la Maison au Laboratoire (eds N. Dodier, B. Conein, L. Thévenot), Paris, Éditions de l’EHESS, 1993. Lettinga A., Mol А. Clinical Specificity and the Non-Generalities of Science. On Innovation Strategies for Neurological Physical Therapy. Theoretical Medicine and Bioethics, 1999, vol. 20, pp. 517–535. Merleau-Ponty M. Fenomenologiia vospriiatiia [Phénoménologie de la perception], Saint Petersburg, Nauka, 1999. Mol А. Lived Reality and the Multiplicity of Norms: a Critical Tribute to George Canguilhem. Economy and Society, 1998, vol. 27, pp. 274–284. Mol A. The Body Multiple: Ontology in Medical Practice, Durham, NC, London, Duke University Press, 2002. Mol A., Law J. Embodied Action, Enacted Bodies. The Example of Hypoglycaemia. Body & Society, 2004, vol. 10, no. 2–3, pp. 43–62. Moser I. Living After Traffic Accidents: On the Ordering of Disabled Bodies. PhD thesis. University of Oslo, 2003. Murphy R. The Body Silent, New York, London, W. W. Norton, 1990. Science Incarnate: Historical Embodiments of Natural Knowledge (eds C. Lawrence, S. Shapin), Chicago, London, Chicago University Press, 1998. Staceу J. Teratologies. A Cultural Study of Cancer, London, New York, Routledge, 1997. Stoller P. The Taste of Ethnographic Things: the Senses in Anthropology, Philadelphia, University of Pennsylvania Press, 1989. Strauss A. L. et al. Social Organisation of Medical Work, Chicago, London, University of Chicago Press, 1985. Sullivan M. In What Sense Is Contemporary Medicine Dualistic? Culture, Medicine and Psychiatry, 1986, vol. 10, no. 4, pp. 331–350. Sutton D. Remembrance of Repasts: An Anthropology of Food and Memory, Oxford, Berg, 2001. Toombs S. K. The Meaning of Illness: a Phenomenological Account of the Different Perspectives of Physician and Patient, Dordrecht, Kluwer, 1999.

А Н Н М А Р И М О Л , Д Ж О Н  Л О

261

Van Haeften T. W. Acute complicaties — hypoglykemische ontregeling. Diabetes Mellitus (eds E. van Ballegooie, R. J. Heine), Utrecht, Bunge, 1995, pp. 142–150. Willems D. Inhaling Drugs and Making Worlds: a Proliferation of Lungs and Asthmas. Differences in Medicine. Unravelling Practices, Techniques and Bodies (eds M. Berg, A. Mol), Durham, NC, London, Duke University Press, 1998, pp. 105–118. Wittgenstein L. Filosofskie issledovaniia [Philosophische Untersuchungen]. Filosofskie raboty. Ch. I [Philosophical Works. Part I], Moscow, Gnozis, 1994, pp. 75–320.

262

ЛОГОС · ТОМ 27 · #2 · 2017

И НС Т И Т У Т Э КО НОМ И Ч Е С КО Й ПОЛ И Т И К И

И М Е Н И Е Г О РА Т И М У Р О В И Ч А ГА Й Д А РА — крупнейший российский научно-исследовательский и учебно-методический центр.

Институт экономической политики был учрежден Академией народного хозяйства в 1990 году. С 1992 по 2009 год был известен как Институт экономики переходного периода, бессменным руководителем которого был Е. Т. Гайдар. В 2010 году по инициативе коллектива в соответствии с Указом Президента РФ от 14 мая 2010 года № 601 институт вернулся к исходному наименованию и получил имя Е. Т. Гайдара. Издательство Института Гайдара основано в 2010 году. Его задача — публикация отечественных и зарубежных исследований в области экономических, социальных и гуманитарных наук — как классических, так и современных.

ЛОГОС

В   М А ГА З И Н А Х В А Ш Е Г О Г О Р ОД А

МОСКВА

MMOMA Art Book Shop, павильон Музея современного искусства «Гараж», ул. Крымский Вал, 9, стр. 32 (Центральный парк культуры и отдыха им. М. Горького), (495) 645‐05‐21 MMOMA Art Book Shop в Институте «Стрелка», Берсеневская наб., 14, стр. 5а Библиотека-фонд Русское Зарубежье, ул. Нижняя Радищевская, 2, (495) 915-10-30 БукВышка, университетский книжный магазин ВШЭ , ул. Мясницкая, 20, (495) 628‐29‐60, [email protected] Гнозиc, Турчанинов пер., 4, (499) 255‐77‐57 Додо Азов, ул. Азовская, 24, корп. 3 (ТРЦ «Азовский»), (926) 417-53-58 Додо Меридиан, ул. Профсоюзная, 61 (Центр культуры и искусства «Меридиан»), (915) 418-60-27 Додо Спейс, ул. Мясницкая, 7, стр. 2, (926) 044-15-61, [email protected] Додо в Культурном центре ЗИЛ , ул. Восточная, 4, корп. 1, (495) 675‐16‐36 Додо Царицыно, Визит-центр Государственный музейзаповедник «Царицыно», ул. Тюрина Киоски Издательского дома «Дело» в РАНХиГС, пр-т Вернадского, 82, (499) 270‐29‐78, (495) 433‐25‐02, [email protected] Москва, ул. Тверская, 8, стр. 1, (495) 629-64-83, 797-87-17 Московский Дом книги, ул. Новый Арбат, 8, (495) 789‐35‐91 Сувенирный магазин Музей Москвы, Зубовский б-р, 2, стр. 3, (915) 471-04-58 Остроухов, Трубниковский пер., 17, стр. 1, (495) 695-46-18, [email protected] Книжная лавка У Кентавра в РГГУ (ИОЦ «Гуманитарная книга»), ул. Чаянова, 15, (499) 973‐43‐01, [email protected] Фаланстер, М. Гнездниковский пер., 12/27, (495) 629‐88‐21, [email protected]

Фаланстер на Винзаводе, 4‐й Сыромятнический пер., 1, стр. 6, (495) 926‐30‐42 Ходасевич, ул. Покровка, 6, (965) 179‐34‐98, [email protected] Циолковский, Пятницкий пер., 8, стр. 1, (495) 951-19-02, [email protected] Оптовая торговля: издательство «Европа», М. Гнездниковский пер., 9, стр. 3a, (495) 629‐05‐54, [email protected] САНКТПЕТЕРБУРГ

Подписные издания, Литейный пр-т, 57, (812) 273‐50‐53, [email protected] Порядок слов, наб. р. Фонтанки, 15, (812) 310-50-36, [email protected] Все свободны, наб. р. Мойки, 28, (911) 977-40-47, [email protected] Дом университетской книги (Издательство СП бГУ ), Менделеевская линия, 5, (812) 329-24-70, (812) 329-24-71, [email protected] Факел, Лиговский пр-т, 74 (Лофт-проект «Этажи»), (911) 700-61-31 Санкт-Петербургский Дом книги, Невский пр-т, 28, (812) 448-23-55, [email protected] Свои Книги, ул. Репина, 41, (812) 966-16-91 Fahrenheit 451, ул. Маяковского, 15, (911) 136-05-66, [email protected]

Оптовая торговля: ИД «Гуманитарная академия», ул. Сестрорецкая, 8, (812) 430‐99‐21, (812) 430‐20‐91, [email protected] ВОРОНЕЖ

ЕКАТЕРИНБУРГ

Книжный клуб Петровский, ул. 20‐летия ВЛКСМ , 54а (ТЦ «Петровский пассаж»), (473) 233‐19‐28, [email protected] Йозеф Кнехт, ул. 8 Марта, 7, (950) 193‐15‐33, [email protected] Пиотровский в Президентском центре Бориса Ельцина, ул. Бориса Ельцина, 3, (912) 485-79-35

КРАСНОЯРСК НИЖНИЙ НОВГОРОД

Бакен, ул. Мира, 115а, (391) 288-20-82, [email protected] ГЦСИ Арсенал, Кремль, корп. 6 (здание «Арсенала»), (831) 423‐57‐41, [email protected]

НОВОСИБИРСК

ПЕРМЬ

РОСТОВ-НА-ДОНУ

СТАВРОПОЛЬ

КИЕВ

Литературный магазин КапиталЪ, ул. Максима Горького, 78, (383) 223-69-73 Пиотровский, Независимый книжный магазин, ул. Ленина, 54, (342) 243‐03‐51, [email protected]

Книжный салон Интеллектуал, ул. Садовая, 55 (Дворец творчества детей и молодежи), (988) 565‐14‐35 Князь Мышкин, ул. Космонавтов, 8, (928) 963-94-81, (928) 329-13-43, [email protected] Архе, ул. Якира, 13, +380-63-134-18-93

ЛОГОС

В ИНТЕРНЕТЕ

ИНТЕРНЕТМАГАЗИНЫ

http://www.libroroom.ru/ http://www.labirint.ru/ http://urss.ru/ http://www.ozon.ru/

В  ЭЛЕКТРОННОМ ВИДЕ

http://www.litres.ru/ http://bookmate.com/ http://www.ozon.ru