том 28. #3 (124) 2018 Логос

Citation preview

ЖУРНАЛ ИНДЕКСИРУЕТСЯ БАЗАМИ ДАННЫХ ISSN 0869-5377

eISSN 2499-9628

RSCI

124 Главный редактор Валерий Анашвили Редактор-составитель Михаил Маяцкий Редакционная коллегия Александр Бикбов Вячеслав Данилов Дмитрий Кралечкин Виталий Куренной (научный редактор) Инна Кушнарева Михаил Маяцкий Яков Охонько (ответственный ­секретарь) Александр Павлов Александр Писарев Артем Смирнов Руслан ­Хестанов Игорь Чубаров Редакционный совет Петар Боянич (Белград) Вадим Волков (Санкт-Петербург) Борис Гройс (Нью-Йорк) Гасан Гусейнов (Базель) Георгий Дерлугьян (Нью-Йорк, Абу-Даби) Славой Жижек (Любляна) Борис Капустин (Нью-Хейвен) Драган Куюнджич (Гейнсвилл) Дейдра Н. Макклоски (Чикаго) Владимир Мау (председатель совета, Москва) Кристиан Меккель (Берлин) Фритьоф Роди (Бохум) Елена Рождественская (Москва) Блэр Рубл (Вашингтон) Сергей Синельников‑Мурылев (Москва) Клаус Хельд (Вупперталь) Михаил Ямпольский (Нью-Йорк) E-mail редакции: logosjournal@gmx. com Сайт: www.logosjournal.ru Facebook: www.facebook.com/logosjournal Twitter: twitter.com/logos_journal © Издательство Института Гайдара, 2018 http://www.iep.ru

Ф и л о с о ф с к олитературный журнал Издается с 1991 года, выходит 6 раз в год Учредитель —  Фонд «Институт экономической политики им. Е. Т. Гайдара»

Т ОМ 2 8 #3 2018

Выпускающий редактор Елена Попова Дизайн Сергей Зиновьев Верстка Анастасия Меерсон Обложка Владимир Вертинский Редактор Ксения Заманская Корректор Любовь Агадулина Руководитель проектов Кирилл Мартынов Редактор сайта Егор Соколов Редактор английских текстов Уильям Уэскотт Свидетельство о регистрации ПИ № ФС77-46739 от 23.09.2011 Подписной индекс в Объединенном каталоге «Пресса России» — 44761 Публикуемые материалы прошли процедуру рецензирования и экспертного отбора. Журнал входит в перечень рецензируемых научных изданий ВАК по специальностям 09.00.00 (философские науки) 24.00.00 (культурология) 08.00.00 (экономические науки) Тираж 1000 экз.

Содержание П Р Е А М Б УЛ Ы

1 Михаил Маяцкий. Долгое ожидание вердикта 13 Малкольм Булл. Снова великие 27 Дмитрий Кралечкин. Хайдеггер: заговор против реальности Р Е З ОЛ Ю Ц И И

51 Гийом Пайен. От «Черных тетрадей» к финалу «дела Хайдеггера»? 91 Алексей Глухов. Философская ясность: Хайдеггер равно Гитлер 121 Дитер Томэ. Был ли Хайдеггер антисемитом? О «Черных тетрадях» и нынешнем положении критики Хайдеггера 149 Владимир Миронов, Дагмар Миронова. Ein Knabe, der träumt, или Опьянение властью ПРЕНИЯ

183 Эмманюэль Фай, Ален Финкелькраут. Арендт pro/ contra Хайдеггер: дискуссия 205 Алексей Глухов, Дмитрий Кралечкин, Виталий Куренной, Михаил Маяцкий, Игорь Чубаров. Новая ясность в деле Хайдеггера: круглый стол



iii

LOGOS

Philosophical and L iterary Journal

Volume 28 · #3 · 2018

Published since 1991, frequency—six issues per year Establisher—Gaidar Institute for Economic Policy Editor-in-chief Valery Anashvili Issue editor Michail Maiatsky Editorial B oard: Alexander Bikbov, Igor Chubarov, Vyacheslav Danilov, Rouslan Khestanov, Dmitriy Kralechkin, Vitaly Kurennoy (science editor), Inna Kushnaryova, Michail Maiatsky, Yakov Okhonko (executive secretary), Alexander Pavlov, Alexander Pisarev, Artem Smirnov Editorial C ouncil: Petar Bojanić (Belgrade), Georgi Derluguian (New York, Abu-Dhabi), Boris Groys (New York), Gasan Guseynov (Basel), Klaus Held (Wuppertal), Boris Kapustin (New Haven), Dragan Kujundzic (Gainesville), Deirdre N. McCloskey (Chicago), Vladimir Mau (Council Chair, Moscow), Christian Möckel (Berlin), Frithjof Rodi (Bochum), Elena Rozhdestvenskaya (Moscow), Blair Ruble (Washington, D. C.), Vadim Volkov (St. Petersburg), Sergey Sinelnikov-Murylev (Moscow), Mikhail Yampolsky (New York), Slavoj Žižek (Lublyana) Executive editor Elena Popova; Design Sergey Zinoviev; Layout Anastasia Meyerson; Cover Vladimir Vertinskiy; Editor Kseniya Zamanskaya; Proofreader Lyubov Agadulina; Project manager Kirill Martynov; Website editor Egor Sokolov; English language editor William Wescott E-mail: [email protected] Website: http://www.logosjournal.ru Facebook: https://www.facebook.com/logosjournal Twitter: https://twitter.com/logos_journal Certificate of registration ПИ № ФС 77-46739 of 23.09.2011 Subscription number in the unified catalogue “Pressa Rossii”— 44761 All published materials passed review and expert selection procedure © Gaidar Institute Press, 2018 (http://www.iep.ru) Print run 1000 copies

iv

Contents PREAMBLES

1 Michail Maiatsky. Long-Awaited Verdict 13 Malcolm Bull. Great Again 27 Dmitriy Kralechkin. Heidegger: Conspiracy Against Reality R E S O LU T I O N S

51 Guill aume Payen. From the Black Notebooks to the End of the “Heidegger Case”? 91 Alexei Gloukhov. Philosophical Clarity: Heidegger Equals Hitler 121 Dieter Thomä. Was Heidegger an Anti-Semite? On the Black Notebooks and Current State of the Critique of Heidegger 149 Vl adimir Mironov, Dagmar Mironowa. Ein Knabe, der träumt, or Intoxication by Power ARGUMENTS

183 Emmanuel Faye, Al ain Finkielkrau t. Arendt Pro/ Contra Heidegger: A Discussion 205 Alexei Gloukhov, Vitaly Kurennoy, Dmitriy Kralechkin, Michail Maiatsky, Igor Chubarov. New Clarity in the “Heidegger Case”: A Round Table



v

ОБЪЕДИНЕННЫЙ КАТАЛОГ «ПРЕССА РОССИИ» ПОДПИСНОЙ ИНДЕКС 44761

Долгое ожидание вердикта М и х а и л   М а я ц к и й

Научный сотрудник, гуманитарный факультет, Лозаннский университет. Адрес: Université de Lausanne, CH-1015 Lausanne, Switzerland. E-mail: [email protected]. Ключевые слова: спор о Хайдеггере; онтологизм; гносеологизм; нацизм; антисемитизм. Автор статьи вносит в дискуссию о «Черных тетрадях» личную ноту: он перечисляет то, чем обязан Хайдеггеру, чтобы затем рассмотреть, какую тень бросили нацизм и антисемитизм на этот «долг». (1) Хайдеггер радикально обновил философский словарь. (2) Согласно ему, философствовать можно только от себя (Dasein). (3) При этом необходимо отличать Dasein от «человека». (4) Начать с Dasein нужно, чтобы прийти к бытию и в нем быть (а не только его познавать). (5) Бытие же необходимо, чтобы не застрять в сущем, в какой-либо данности. (6) Хайдеггеру удалось тесно увязать свою философию с историей философии. Однако у каждой из этих черт есть своя «осечка». (1’) Хайдеггер избегает латинского вокабуляра как носителя нововременной «порчи». (2’) Обожествление собственного Dasein привело Хайдеггера к отказу признать ошибочность своих прежних взглядов (и в конечном итоге признать очевидное). (3’) Строго

отличая Dasein от «человека», он, однако, пытался отождествить его с «немцем», а (4’) бытие — с немецким народом. (5’) Критика некоторых сущих (расовая идея, нацизм) дается ему с ощутимым трудом. Наконец, (6’) его историко-философская интрига сводится по сути к консервативному императиву «раньше было лучше». Хайдеггер был однозначным и страстным приверженцем нацизма, его не устраивала только (временно) победившая реальность нацизма. Разочарование в нем привело его к сомнению в самом Бытии: если нацизм и вождь не оправдали его надежд, не было ли само Бытие изначально искаженным, отравленным «махинацией» (то есть в конечном итоге евреями)? Автор статьи предполагает, что влияние Хайдеггера на будущее философии будет постепенно сходить на нет, но его сельскую утопию будут еще долго ценить усталые от суеты и скорости горожане.

1

Н

И К А К об  Хайдеггера?! А  об  кого же еще? Об  него и  об  философию-и-власть. Опять и  снова о  них. Под силу ли кому-то, кроме Хайдеггера, вызвать такой скандал? Подобных enfants terribles немного, совсем немного. Десятки историков и философов снова пытаются вынести окончательный вердикт по поводу «случая Хайдеггера» — такой, который бы не могло пошатнуть никакое будущее откровение новых текстов и новых признаний. Что делать с Хайдеггером? И что делать с философией? И случайно ли два эти вопроса встают вместе и рядом друг с другом? Нынешняя диспозиция сложилась давно, и  «Черные тетради» лишь усугубили ее. Абсолютные защитники Хайдеггера стали еще абсолютнее, как и его ниспровергатели. Есть Вильгельм фон Херрманн и Франсуа Федье, с одной стороны, и есть Эмманюэль Фай и группа его единомышленников — с другой. И есть плеяда философов, попадающих под огонь с двух сторон вослед великим ушедшим — Эммануэлю Левинасу, Жаку Деррида, — которые, несмотря ни на что, многого еще не зная, но многое подозревая, не могли присоединиться к беспощадно-однозначным хулителям. Под стать великим вошла в  моду тенденция зачислять себя в лагерь умеренных, жалуясь на атаки с двух флангов (в такой позиции оказался и издатель «Черных тетрадей» Петер Травни). Я  не  собираюсь, разумеется, выносить ни  оправдательного, ни  обвинительного вердикта и  уж  тем менее — окончательного, а ограничусь тем, что сформулирую, чем я обязан Хайдеггеру, а потом попытаюсь сказать, какой новый свет (или, скорее, какую тень) на этот «долг» бросает тот профиль Хайдеггера, что еще яснее проступил в «Черных тетрадях». Итак, о чем я подумал благодаря ему, о чем подумал им? Я это сформулирую своими и  «простыми» словами, заведомо отходя от хайдеггеровской лексики. Я знаю, что есть другие подходы. Есть толкователи, считающие, что особенно в случае таких «языкастых» философов не дозволено отходить от их слов. По-моему, из такого рабства ничего хорошего не выходит: от силы — ухудшенный клон типа фон Херрманна, а то и вовсе словá без тени 2

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

смысла. Еще одно предуведомление: тех, кто узнал что-то сходное (или «то же самое») от хороших, лучших, достойнейших, нежели Хайдеггер, мыслителей1, я  искренне поздравляю. Нет, ну правда, вам повезло: вам нашептали свое Альберт Швейцер, Шри Ауробиндо, Махатма Ганди, Сократ и  мать Тереза. Мне — тоже что-то, но это я продумал или прочувствовал через Хайдеггера, уж простите. Вообще кто от  кого или благодаря кому что узнал или понял — тема богатая и не праздная. Чтобы она не увела нас слишком далеко, ограничусь лишь одним воспоминанием, кажется, 1988 года: нечто вроде расширенного заседания редакции «Вопросов философии», посвященного феноменологии (возможно, поводом послужило 50-летие со дня смерти Эдмунда Гуссерля). Меня туда привел Виктор Молчанов как аспиранта, писавшего диссертацию по  феноменологии. Все проходило в  атмосфере некоторой секты избранных, которая теперь, после многолетних гонений, робко щурясь на  свет, выходит из  подполья, выползает из-под глыб. Начали вяло, явно тормозя, потому что еще не  появился Мераб Мамардашвили, главный гость. Он немного опоздал, сел в оставленное для него свободным кресло у входа, задымил трубкой. Говорили разные люди о разных сторонах феноменологии. Мамардашвили сидел спокойно, потом начал недоуменно, а затем все более злобно зыркать своими огромными, невероятными и незабываемыми глазами из-под высокого, переходящего в лысину лба. Наконец ему дали слово. И он сказал, что ко многому был готов, идя сюда, но чего не ожидал, так это что ему за битых полтора часа не скажут ничего, что он уже не знал бы от Маркса. Ну вот. Хайдеггер, как никто другой, показал, что философия должна не замыкаться в кругу доставшихся от традиции понятий и категорий, а  создавать новые, черпая, подслушивая их  у  обыденного или поэтического языка либо подбирая на обочине философской или научной лексики. И дело не просто в необходимом регулярном обновлении или «творчестве», а в том, что, оперируя 1. Собственно, в этом состоит по-человечески симпатичная, но и несколько забавная сторона главного обличителя Хайдеггера в современных дебатах — Эмманюэля Файя. Ему бы хотелось, чтобы к тем же или сходным глубинам нас (а до этого — Ханну Арендт) приобщил не Хайдеггер, а какой-то более приличный человек, желательно член социал-демократической или, на худой конец, христианской партии, либерал, феминист и друг детворы.

М и х а и л  М а я ц к и й

3

только доставшимися понятиями, не  вырвешься из  определенного прежнего круга («метафизического») мышления. Все знают о Dasein, Gestell, das Man… Но таких понятий у Хайдеггера многие и многие десятки. Многие сопровождают его через десятилетия, другие он пробует разок-другой и больше к ним не возвращается. Там и сям он оговаривается (весьма трогательно для такого словообильного автора): как редко удается высказать что-то верное, что дает хоть какой-то намек на суть! При этом он очень изобретателен и гибок в синтаксисе, что еще труднее передать в переводе, чем словотворчество и словопереосмысление. Обычно «поздно-рожденные» приписывают тезис о философии как изобретении понятий Делёзу. Пусть не забывают о немецком делёзианце, творившем на полвека раньше. Хайдеггер считал, что философствовать можно только от себя. Это положение кажется банальным, но он провел его принципиально и методически. Тут речь не о самостоятельности мышления и прочих морально-романтических императивах и, конечно же, не об интроспективном самоизучении, необходимом для последующего перехода к прочим философским проблемам, а о том, что Хайдеггер ставит на Dasein, на само-это-вот-мое-бытие, через которое (и не через что иное) только и можно подобраться к Бытию (что бы это ни значило). Куча перьев и  копий была сломана по  тому поводу, чтобы не дай господь не перевести Dasein как «человек». Однако Хайдеггер, когда ему надо, спокойно употребляет Dasein и Mensch/Menschen как синонимы. В немецком языке Dasein можно приписать любой вещи. Поэтому иногда Хайдеггер, так сказать, дидактически или, точнее, протрептически напоминает слушателю и читателю о том, что имеет в виду не простое существование абы какой вещи, а собственно себя и тебя. Начинать с Dasein и означает именно начинать с себя, поскольку Dasein у-каждого-свой (буквально: у-каждого-мой, je-meinig). Различать же Dasein и  «человека» действительно требуется Хайдеггеру, чтобы обозначить, что «начинать с себя» и «начинать с человека в себе» — совсем разные вещи. «Человек», как и позже для Фуко, — это обозначение определенной конфигурации, которую современной системе знаний удобно считать человеком. Так вот, начинать нужно не  с  этой конфигурации. Он очень настороженно относился ко всяким фиксациям «природы человека», к объявлению нынешнего человека человеком вообще, ко всякой предикации человека, ко всякому его описанию. Снаружи, по Хайдеггеру, можно описать только этологию человека, его как жи4

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

вотного. Эту извне наблюдаемую поверхностность он обозначает словами Tierheit и  brutalitas, животность: описание человека извне, как если бы он представлял из себя какое-то животное, а не Dasein. Начать с Dasein нужно, чтобы прийти к Бытию. Не познать бытие, а прийти к нему и в него, чтобы в нем быть. Идея, что бытие первичнее (ценнее) познания, очень древняя и вместе с тем, после столетий одержимости познанием, очень новая. Она особенно нова, особенно радикальна по  сравнению с  ближайшими предшественниками и современниками Хайдеггера, из которых он вышел и от которых освободился, — по сравнению с неокантианством и  феноменологией с  их  почти пароксистичным гносеологизмом. Наконец, главная его интуиция, собственно о  бытии, имела совершенно явственную прагматику и даже этику: не принимать никакое наличное, в смысле не принимать автоматически, не вопрошенным. Метить нужно в  бытие. Попадешь все равно в  сущее, но если и метить будешь в сущее, то попадешь в «молоко» какой-нибудь лютой чепухи, да еще и залипнешь в ней. Отсюда свойственное ему (и от апофатики идущее) нарастание сарказма по мере нарастания «святости»: мораль, религия, культура, философия, образование, университет (особенно когда ректору Хайдеггеру не дали слить его с трудовым лагерем)… — все они заслужили его уничтожительно-язвительную критику. Хайдеггеру удалось в  степени, сопоставимой с  гегелевской, увязать свою философию и  историю философии, а  это совсем не мало. В его масштабной фреске сменяют друг друга несокрытость истины бытия у  досократиков, сократо-платоновское падение, римско-имперский извод греческой мысли, безнадежный декаданс Нового времени, завершение-исчерпание метафизики у Ницше, наконец, incipit его самого, тщетно растолковывающего пропащим современникам то, что подслушал у поэтов. *** Конечно же, у большинства этих «тезисов» есть своя теневая сторона, свой «заскок», «пунктик», в котором мыслительно-речевой организм (чтобы не сказать: машина) Хайдеггера оборачивается своей адской, отвратительной или (часто одновременно) пошлой, смехотворной стороной. И  тут «Черные тетради» (может быть, малоинформативные для дотошных знатоков его творчества) оказываются настоящим рентгеном. Его великолепное словотворчество позволило выявить неслыханные ресурсы немецкого языМ и х а и л  М а я ц к и й

5

ка и обновить философский лексикон, но ценой порой комичного отказа от латинского словаря. И дело здесь совсем не только в  языке. Все его взаимное недоразумение с  нацизмом имеет ту же природу: он почему-то решил, что нацизм будет великим возвращением от городской тщеты, от промышленности и торговли к (разумеется, вымышленной им) задумчивой аскезе деревенской жизни, и был страшно разочарован, когда понял, в какой гигантской мере нацизм был, в его терминах, «нововременным» (а значит, латино-англо-франко-американским). Императив исходить из своего Dasein в конечном счете привел к (якобы) загадочному молчанию, выбранному Хайдеггером перед лицом преступлений, отрицать чудовищность которых было невозможно, совершенных режимом, на который он возложил несуразные упования. Поскольку его (а значит, единственный бывший в его распоряжении) Dasein прошел через католицизм и феноменологию, академическую стезю и ректорство, антисемитизм и консерватизм, через мечты о философском господстве (частично реализованные), через страстный и  безраздельный ангажемент в национал-социализм, через брак с нацисткой и адюльтеры с  еврейками, через Фридриха Гёльдерлина и  других поэтов и на этом пути (при)открыл ему доступ к Бытию, то в этой траектории ведь был, должен был быть какой-то смысл, от которого ему было слишком легко и оскорбительно просто публично «отречься» во имя какой-то заведомо внешней по отношению к Dasein инстанции. Говорить об «ошибке», «неправильном понимании» можно было только с позиций гносеологических, а их-то Хайдеггер как раз и отверг в пользу онтологических. Все предосторожности, которые Хайдеггер принял против сближения Dasein с  «человеком», не  помешали ему прямо отождествлять его… с  немцем (а  точнее, с  коллективным германским началом) и  петь немцу осанну, которой не  всегда удостаивалось и само Бытие. Разве не должен был мыслитель, сподобившийся Бытию, оказаться выше пошлых национальных, государственных, этнических, расовых, региональных и прочих идентификаций? Хайдеггер не оказался выше. Сводится ли вся его проработка Dasein к этому? Исследователи ссылаются на переписку (с коллегой по факультету, искусствоведом и товарищем по партии Куртом Баухом), в которой Хайдеггер раскрывает-де карты. В своих трудах он как бы прибегает к шифру, коду: Dasein означает у него «немца», а Sein (Seyn) — «народ». Но что он-де покуда это «умалчивает», ибо мышление состоит в умении вымолчать истину. Тут есть, конечно, изрядная доля совершенно неве6

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

роятной автомифологии. Даже если бы такая сознательная кодировка имела место, то после всего, что ХХ век сделал с понятием авторского замысла, было бы как-то почти неприлично сводить смысл чьего бы то ни было творчества (включая сюда и творчество философское) к задней мысли автора. И все же такая этнонационалистическая (то, что называлось völkisch на LTI, «языке Третьего рейха») саморедукция не может не бросать определенную фатальную тень не только на индивида, но и на философа Хайдеггера. Что касается историко-философской story Хайдеггера, то она довольно простодушна и при всей своей безумной слаженности не очень убедительна. Она не может, но уж очень напрашивается быть сведенной к лозунгу: «Раньше было лучше». Весь наш человеческий, исторический путь — сплошная ошибка. Идя дальше, мы лишь погрязаем в ней. Но что это? Сегодняшние вдохновенные почитатели мэтра в лучшем случае читают доклады «Хайдеггер и современное искусство» в модных галереях, а в худшем — ведут группы поддержки опального властителя дум в виртуальном мире (по определению «лишенном корней») вместо того, чтобы, презрев ненавистную суету городов и нарциссизм сетей, вернуться к плугу, коромыслу и ко всей немудреной простоте сельского труда. Чем меньше Хайдеггер будет нужен философам следующих поколений, тем больше он будет манить их как горожан, лечащих свои урбанистские неврозы дачей, шуршанием листвы и мечтами об уединении в глухом урочище или на еще более далеком маяке, без скверны компьютера и чумы мобильника, только с карандашом и черной коленкоровой тетрадкой. Что до «нужности» будущего для философов, то нам здесь, конечно, предугадать не дано: апеллируют же к хайдеггеровской критике модерна левые борцы с отчуждением и постколониалисты! Что-то же находят в хайдеггеровской критике техники Грэм Харман и другие деятели акторно-сетевой теории! То же касается главной онтологической идеи Хайдеггера. Отнюдь не все сущие одинаково отвергаются им как налично-подручные, выдающие себя за бытие и пр. и пр. Если он безжалостно и  не  без определенной разрушительной (Destruktion!) радости разделывается с  образованием, культурой и  философией, то ощутимо болезненнее ему дается критика расовой идеи и национал-социализма. Здесь он буквально режет по живому и собственному. Позднейшим (в  том числе современным) защитникам Хайдеггера эта его критика дала шанс выдать ревниво-обиженное брюзжание за борьбу. Но никакой борьбы не было, была М и х а и л  М а я ц к и й

7

только досада на победивший «плохой нацизм» и проигравший, его нацизм — конечно же, хороший и даже замечательный. Приверженность нацистской идее, как и идее фюрера и фюрерства, у Хайдеггера абсолютно несомненна2. Огорчил его только победивший извод, победившее сущее. Именно разочарование в национал-социализме произвело трещину в самóй онтологической преданности Хайдеггера. Он приходит к безумному, но логичному выводу, что если нацизм и фюрер оказались не на высоте, то, может быть, червоточина была уже… в самом Бытии? При этом Бытие выступает своего рода Абсолютом, поскольку религиозно-теологические обертоны онтологического мышления Хайдеггером особо и  не  скрываются. «Забвение бытия» — это, конечно, и забвение нас бытием, богооставленность как богозабытость, оставленность-забытость нас Богом, очевидное следствие секуляризации и  всего совокупного поношения бога христианства (с которым, впрочем, Хайдеггер рвет, насколько это возможно, все узы. Знаменитую фразу из интервью для «Шпигеля» нужно понимать не как «Только Бог может нас спасти», как это часто делается, а как «Только разве что какой-нибудь бог (ein Gott) может нас спасти»). Теодицея перековывается им в онтодицею — в суд над Бытием. Хайдеггер неоднократно говорит о Machenschaft des Seins, «махинации бытия», где родительный падеж, казалось бы, изначально должен толковаться как объективный (злые силы рационализма и еврейства манипулируют бытием). Но тотальность махинации коварно проникает и запускает пагубу в самую суть сущности! Ей удается испортить, разложить самое Бытие! Хайдеггер конча 2. Сегодня представляется, что доказывать это — значит ломиться в широко открытую дверь, особенно если не мечтаешь переубедить непреклонных. Достаточно почитать переписку братьев Мартина и Фрица Хайдеггеров, в которой Мартин обрабатывает брата, даря ему «Майн кампф», уговаривая не медлить со вступлением в партию и т. д. В письме к своей подруге и любовнице Элизабет Блохман от 19 сентября 1933 года Хайдеггер делится сомнениями относительно своей карьеры: стоит ли стремиться в Берлин, если открылась профессура в Мюнхене, городе, где легче получить доступ к Гитлеру (Heidegger M. Reden und Zeugnisse eines Lebensweges (1910–1976) // Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000 (1975–). Bd. 16. S. 168). Или взять его обращение к студентам (начало октября 1933 года), где он говорит: «Надо, чтобы не доктрины и „идеи“ были правилами вашего бытия. Сам вождь и только он один есть сегодняшняя и будущая немецкая действительность и ее закон» (Ibid. S. 184). «Черные тетради» добавили лишь некоторые «онтоисторические» штрихи к давно очевидной нацистской приверженности Хайдеггера и его антисемитизму.

8

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ет тем, что говорит о «бытии как махинации», о «махинационной сущности самого бытия»3. Меня такой поворот наводит не на философскую, а на литературную параллель. Герой относительно раннего рассказа Виктора Ерофеева «Болдинская осень» отправляется на природу, чтобы вдали от чужих глаз произвести тотальную переоценку ценностей и  одновременно высвободить из-под гнета культурных запретов свой творческий потенциал. «Семья — говно», — фиксирует он в черной коленкоровой тетрадке (шучу: у Ерофеева «толстая записная книжка»). Идентичного вердикта удостаиваются последовательно бабы, родители, родина, Ленин… Апофеозом этого короткого восхождения к высотам свободы становится приговор «Бог — говно» с уточнением «Бог — самое большое говно». Нацизм, последняя надежда в юдоли безраздельной власти сущего, оказался марионеткой в руках гигантской махинации (читай: евреев). Само Бытие предало Хайдеггера, ему осталось только надеяться — не для себя, для нас — разве что на какого-нибудь бога. Мне представляется, что острота дебатов, подогретых публикацией «Черных тетрадей», свидетельствует прежде всего о  загадочной ауре философии, которая не желает уступать ни пяди своего пьедестала. Откуда-то  нами усвоена идея, что большой философ должен быть еще и  «хорошим человеком»: заблуждение, составляющее значительную часть этой ауры. Но нет, большой философ может в чем-то быть и дурным человеком, а порой и  очень-очень маленьким философом. Несмотря на  колоссальные «метаполитические» понты, Хайдеггер был способен к уравнениям, позволившим Ханне Арендт пытаться оправдать его после войны, списывая все на его политическую наивность, этакий легкий дебилизм (или, если хотите, «эйхманизм»); я имею в виду уравнения типа техника = модернизм = демократия = торговля = махинация = еврейство = либерализм = большевизм или, скажем, Англия = Америка = Россия. А что если Арендт не лукавила, чтобы помочь учителю скосить под простака? Что если она искренне его таковым считала? Наконец, что если она была права? Ведь если взять хайдеггеровские тезисы о том, что в концлагерях евреев настигло самоуничтожение, поскольку газовые камеры — это конечный продукт техники, а значит, и всей затеянной евреями же «махинации», или что аме 3. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2016. С. 364, 455, 465, 472.

М и х а и л  М а я ц к и й

9

риканцы через евреев создали нацизм, чтобы иметь повод уничтожить Германию, то приходится признать, что для формулировки этих тезисов мало просто подлости — требуется известная доля кретинизма. Я далек от того, чтобы винить его в этом. Эта бедная жертва самого пошлого рессентимента была способна намекать на  то, что недостаток исторического чутья у  Гуссерля объясняется его еврейством (ну действительно, откуда взяться историзму у народа Ветхого Завета?). Всю его университетскую жизнь его окружало плотное кольцо одаренных еврейских студентов (и студенток): ну verdammt же nochmal, ну почему не укорененных в немецкой почве и, следственно, в Бытии добрых крестьянских или, на худой конец, бюргерских парней? И разве не жалко крошечного философа Хайдеггера, когда он плачется4, что немцы стали более неукорененными, более разрушительными, более еврейскими, чем евреи? Имя «Хайдеггер» — это контингентный продукт того (уже навсегда ушедшего в прошлое) положения дел, когда студенты-философы узнавали о  Хайдеггере (а  потому и  кое-что от  Хайдеггера) до  того, как выясняли, что он был страстным нацистом и убежденным антисемитом. Я совсем не уверен в том, что эта пилюля не испортила бы мне аппетит, как она будет портить его (или, наоборот, возбуждать у особо прихотливых гурманов) будущим поколениям читателей Хайдеггера — пока и нацизм, и антисемитизм не станут курьезными кунштюками далекого прошлого. Но пока — а это пока рискует затянуться — мы еще долго будем дивиться и возмущаться, как одно и то же имя может осенять и  огромный философский талант, и  безвкусное интеллектуальное убожество.

4. Idem. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte, 1942–48) // Gesamtausgabe. Bd. 97. S. 20.

10

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Библиография Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte, 1942–48) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2015. Bd. 97. Heidegger M. Reden und Zeugnisse eines Lebensweges (1910–1976) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Издательство Института Гайдара, 2016.

М и х а и л  М а я ц к и й

11

LONG-AWAITED VERDICT Michail Maiatsky. Research Fellow, Faculty of Humanities, [email protected]. University of Lausanne (UNIL), CH-1015 Lausanne, Switzerland. Keywords: Heidegger controversy; ontology; gnoseologism; Nazism; antisemitism; anti-Semitism. The author takes a personal approach to the debate surrounding the Black Notebooks by giving an account of what he owes to Heidegger and then considering how much of a shadow Heidegger’s Nazism and anti-Semitism have cast on the following legacy: A. Heidegger radically revised the philosophical vocabulary; B. stipulated that one can philosophize only by starting with oneself (Dasein); C. that Dasein must be distinguished from the “human being;” D. that one should start from Dasein to achieve Sein, or Being, in order to be in it (not merely to know it); E. that focus on Being is necessary to avoid entrapment in any sort of mundane being; F. Heidegger tightly integrated his philosophy into the history of philosophy. But each of these features has an associated weakness: a. Heidegger denigrates a Latinate vocabulary (vs. the “authentic” Greek) as conducive to modernist degradation; b. he sacralized his own Dasein so that he refused to acknowledge his errors; c. distinguished Dasein from the human being, but nevertheless identified Dasein with being German; d. and Being with the German people; e. only mildly criticized certain mundane beings, such as Nazism; f. and finally, his version of the history of philosophy amounts to the conservative stance that “it was better before.” Heidegger had been an unequivocal and enthusiastic supporter of Nazism, but the reality of Nazism when it (temporarily) came to power did not long suit him. Heidegger’s disappointment with Nazism as experienced made him question Being itself: if Nazism and the Führer failed to meet his high expectations, was Being not corrupted by Machenschaft (perhaps by machinations of the Jews)? The author concludes that Heidegger’s impact on philosophy will fade, although his vision of a preindustrial utopia will increasingly appeal to urban masses exhausted by turmoil. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-1-11

References Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte, 1942–48). Gesamtausgabe, Frankfurt am Mein, Klostermann, 2015, Bd. 97. Heidegger M. Razmyshleniia II–VI (Chernye tetradi 1931–1938) [Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938)] (trans. A. B. Grigor’ev, ed. M. Maiatsky), Moscow, Gaidar Institute Press, 2016. Heidegger M. Reden und Zeugnisse eines Lebensweges (1910–1976). Gesamtausgabe, Frankfurt am Mein, Klostermann, 2000, Bd. 16.

12

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Снова великие М а л ко л ь м   Б ул л

Старший научный сотрудник, профессор искусств и истории идей, Колледж Крайст-Чёрч, Оксфордский университет. Адрес: St. Aldates, Oxford OX1 1DP, United Kingdom. E-mail: [email protected]. Ключевые слова: Мартин Хайдеггер; национализм; расизм; Дональд Трамп; географический фактор развития.

Согласно автору статьи, «Черные тетради» ставят для сегодняшних американцев вопрос не о том, был ли Хайдеггер нацистом или антисемитом, поскольку положительный ответ на него уже давно дан. Этот вопрос таков: действительно ли величайший немецкий философ ХХ века одобрил бы Дональда Трампа? Нацистские штампы из хайдеггеровских текстов кажутся тревожно-знакомыми. Аналогии с Веймарской республикой — один из штампов, использовавшихся при освещении американских президентских выборов 2016 года. Однако Трамп — не американский Гитлер, но, скорее, американский Хайдеггер, самопровозглашенный специалист по величию, который настаивает на том, что «понимание величия Америки… утрачено», но что «лучшие дни еще впереди. В нашей стране так много нетронутого величия». Для перехода от одного состояния к другому «нам нужен кто-то… понимающий, что такое величие».

Официально оба национализма — хайдеггеровский и трамповский — отвергают биологический расизм, однако тот факт, что они уделяют особое внимание географическому происхождению и этногосударственности, делает их одновременно исключающими и замкнутыми. Упадок всеобъемлющ, и спастись от него можно, только если вы родились в правильном месте: «В день, когда я родился, я выиграл в величайшей лотерее на земле. Я родился в США» (Трамп). Хотя бы раз в жизни Трамп сказал правду. За последний век реальный доход самого богатого процента жителей планеты, а также средних 50% общемирового населения значительно вырос, тогда как доходы населения, относящегося к 75–90-му перцентилю, не увеличились вообще или лишь незначительно. Будущее, о котором говорил Хайдеггер, уже наступило. Целые нации объявляют о своем бедственном положении и ждут, не снизойдет ли на них величие.

13

С

1930 года и до конца жизни Хайдеггер вел философский дневник: свои размышления он записывал в блокноты с черными обложками. Он предполагал, что их опубликуют в последнюю очередь — после того, как свет увидят все прочие его сочинения. Однако его душеприказчики, осознав важность дневников, издали их раньше намеченного автором срока. После того как в 2014 году в Германии увидели свет первые три тома «Черных тетрадей», философская среда вполне предсказуемо раскололась на два противоборствующих лагеря, а председатель Общества Мартина Хайдеггера Гюнтер Фигаль подал в отставку, заявив, что больше не может представлять автора этих страниц. Долго же он собирался, скажут некоторые. Но сегодня, оглядываясь назад, можно решить, что он вовсе не запоздал, а, скорее, даже поспешил со своим уходом, поскольку самый шокирующий вопрос, который ставят перед нами «Черные тетради», — это вовсе не вопрос о том, был ли Хайдеггер нацистом или антисемитом. Нет, этот вопрос звучит так: действительно ли величайший немецкий философ ХХ века одобрил бы Дональда Трампа? Мы уже давно получили полноценный ответ на  первый вопрос. Хайдеггер вступил в НСДАП в 1933 году, когда так поступали лишь немногие немецкие философы. В 1933/34 учебном году, будучи ректором Фрайбургского университета, он активно способствовал его вступлению на новый путь — к целям, сформулированным национал-социалистическим режимом. Позднее Хайдеггер утратил свой первоначальный энтузиазм, но членом партии оставался до  1945 года. После окончания Второй мировой войны он подвергся денацификации, был обвинен в симпатиях к нацизму и лишен права на преподавание. Несмотря на частичную реабилитацию в 1951 году, позднейшие исследования его работ так и не позволили представить уже известные всем факты Перевод с  английского Марины Бендет по  изданию: © Bull M. Great Again // London Review of Books. Vol. 38. № 20. 20.10.2016. P. 8–10. Публикуется с любезного разрешения автора и редакции.

14

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

в более выгодном свете и лишь подчеркнули уклончивость и неискренность Хайдеггера и его последователей. Если говорить об антисемитизме, то в 1933 году Хайдеггер писал Ханне Арендт, что сегодня он не больше антисемит, чем десять лет назад1. Что, конечно, не отменяло того, что он считал необходимым защитить немецкие университеты от  «опасного международного еврейского заговора» (в существовании которого он пытался убедить Карла Ясперса). И прежде проявлявший беспокойство в связи с «евреизацией науки», Хайдеггер на посту ректора Фрайбургского университета проводил расовую политику нацизма и никогда не дистанцировался от того обхождения с  еврейским населением, которое постепенно стало в  его стране правилом. После окончания войны он практически ни разу не упомянул о холокосте, ограничившись замечанием о том, что применявшиеся нацистами механизированные методы уничтожения трупов подают дурной пример сельскому хозяйству послевоенной Германии. Дневниковые записи военного периода вновь подчеркивают веру Хайдеггера в наличие всемирного еврейского заговора (любопытно, что по мере ослабевания его приверженности идеям нацизма эта вера лишь крепнет), но в целом едва ли добавляют к общей картине действительно новые черты. В то же время «Тетради» раскрывают нам доселе невиданные подробности и нюансы воззрений Хайдеггера. Философ редактировал свои записи и переписывал их набело от руки, так что они не всегда изложены в хронологическом порядке. Но у нас все же создается ощущение, что мы подслушиваем его мысли, пока он сам для себя осмысливает современные ему события, беря себе в наставники одного Ницше, и пытается сформулировать адекватный философский ответ на разворачивающийся в стране кризис. Первая часть «Тетрадей», «Размышления II–VI», относится к периоду с 1931 по 1938 год (блокнот за 1930 год так и не был обнаружен). Именно в 1931 году Хайдеггер впервые обращает внимание на происходящие в стране изменения, «политическое возбуждение молодых»2. Он ощущает их  «желание снова обрести почву под ногами», и оно внушает ему надежду: «Мир перестраи 1. Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925–1975 и другие свидетельства / Пер. с  нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. С. 71–72. 2. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2016. С. 73.

МАЛЬКОЛЬМ БУЛЛ

15

вается; человек стоит в начале пути»3. Год спустя многое изменилось. По результатам июльских выборов НСДАП получила большинство мест в рейхстаге; Хайдеггер приветствует рассвет новой эпохи: «Великолепно пробудившаяся народная воля оказывается в густом мировом мраке»4; «Фюрер пробудил новую действительность, придавшую нашему мышлению правильное направление и ударную мощь»5. Он чувствует, что грядет новое начало, и упоминает «несравненное величие [наступившего] мирового часа, который должен вызвать отзвук в немецкой философии»6. В  третьем блокноте Хайдеггер обращается к  политическим вопросам. Заняв ректорское кресло, он четко формулирует свою задачу: «Новый университет явится лишь в том случае, если мы ради него пожертвуем собой»7; «Принять руководство… войдя в  толпу и  преобразуя ее в  борьбе». Дневник пестрит краткими фразами, призванными ободрить его автора: «Быть неумолимым в достижении твердой цели, гибким и переменчивым при выборе путей и  оружия»8; «Нарастающая жесткость в  наступлении. Не бегство, не усталость, но всегда атака. Не обладать полномочиями, а быть властью!»9 Даже теперь он постоянно помнит о том, что если зачем-то и нужна тоскливая административная рутина, то лишь затем, чтобы увести за внешние границы, установленные партией и университетом: нацизм «лишь в том случае является подлинной становящейся властью, если ему за всеми его делами и речами есть что умалчивать»10, а «новая истина… есть как раз сокрытость нового истинного»11. К концу февраля 1934 года Гитлер уже год как стал канцлером Германии. Хайдеггер начинает подводить итоги. Он ничуть не сомневается в своей правоте: «Уже давно я пришел к выводу, что… нахожусь на правильном пути»12. Но его не покидает опасение, что нацисты окажутся способны полностью оценить всю глубину его идей. Они застряли в позитивистском биологизме XIX века и не осознают, что 3. Там же. С. 75. 4. Там же. С. 123. 5. Там же. С. 125. 6. Там же. С. 123. 7. Там же. С. 126. 8. Там же. 9. Там же. С. 131. 10. Там же. С. 129. 11. Там же. 12. Там же. С. 179.

16

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

……за 15 лет подготовлена та трансформация совокупного бытия, в которой когда-нибудь должно укорениться Движение, если оно призвано утвердить на планете самобытнейший творчески-духовный мир13.

Нацизм может стать двигателем грядущих преобразований — правда, лишь приняв тот факт, что он «никогда не может быть принципом философии, но всегда только должен помещаться под философию как принцип»14. Национал-социализм — не философия, а «варварский принцип. Это его сущностное свойство и его возможное величие». Опасность представляет не сам по себе национал-социализм, но, скорее, его «тривиализация». Необходимо нечто более глубокое, своего рода «духовный национал-социализм», который не станет разрушать мысль, но возвысит ее до «необычайной значимости и уверенности». Хайдеггер надеется, что нацизм остановит бедствия, обрушившиеся на немецкий народ. Они многочисленны и разнообразны. Здесь присутствует и материальное: Мы прошли через мировую экономическую нужду и все еще пребываем в ней (безработица), мы оказались в историческом и государственном бедственном положении (Версаль), мы постепенно осознаём, что эти беды сопряжены друг с другом15.

Однако помимо этого существует и «бедственная ситуация духовного существования»16, то  есть бедствие, созданное в  силу «оставленности бытием», парадоксальным образом проявляющееся в  виде «непонимания нужды-бедственности нашего положения». Противоположность бедственному положению есть величие, а величие возникает посредством «осмысления действительной нужды из-за  оставленности бытием»17. Хайдеггер полагает, что нацизм обладает нужным потенциалом для того, чтобы привести Германию «к ее величию», к конечной цели, представляющей собой «историческое величие народа в созидании и формировании сил бытия»18. Каким образом столь варварская идея, как нацизм, может дать подобный результат? Конечной цели нельзя до 13. Там же. С. 178. 14. Там же. С. 196. 15. Там же. С. 169. 16. Там же. 17. Там же. С. 379. 18. Там же. С. 154.

МАЛЬКОЛЬМ БУЛЛ

17

стичь напрямую, на пути к ней нужно преодолеть несколько этапов. Величие народа подразумевает «приход народа к самому себе» через государство, в основе чего лежит «создание народной общности», которое, в свою очередь, зависит от способности к труду и «новой воли к труду»19. Нацисты очень хорошо понимали ценность труда. В  своей речи при вступлении в должность ректора Фрайбургского университета в  1933 году Хайдеггер отметил, что трудовая повинность (которую нацисты ввели для борьбы с безработицей и поддержания коллективистского духа), военная служба (ставшая обязательной с 1935 года) и обучение рабочим профессиям стали средством не только решения материальных проблем Германии (безработица, Версаль), но и преодоления духовных трудностей, с которыми столкнулся немецкий народ. «Внутренняя суть и величие национал-социализма» заключены в его способности положить начало такому переходу от материального к духовному. Хотя Хайдеггер и считает, что нынешняя «эпоха ни в чем не является великой», он уверен: если новый рассвет Германии полон величия, «то она выдержит тысячелетия». Все, что теперь требуется, — это «постоянный выбор между волей к величию и принятием упадка». Эти слова кажутся нам тревожно знакомыми. Аналогии с Веймарской республикой  — один из  штампов, использовавшихся при освещении американских президентских выборов 2016 года. Однако Дональд Трамп — не американский Гитлер, но, скорее, американский Хайдеггер, самопровозглашенный специалист по величию, который в своей книге «Изувеченная Америка: как вернуть Америке былое величие» настаивает на том, что «понимание величия Америки… утрачено», но  при этом «лучшие дни еще впереди. В  нашей стране так много нетронутого величия». Для перехода от одного состояния к другому «нам нужен кто-то… понимающий, что такое величие». Рецепт величия от  Трампа довольно сильно напоминает хайдеггеровский. Вот что Трамп пишет в своем классическом послании «Обрети величие в себе самом»: Когда меня спрашивают о  том, как добиться грандиозного успеха, я обычно говорю, что в этом деле важнее всего первый шаг — выход из зоны комфорта: пребывание в ней не принесет никаких результатов. Если вам хорошо в вашей зоне комфорта, 19. Там же.

18

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

выйдите за ее пределы. Иначе вы не сможете открыть заключенное в вас самих величие20.

В своей речи при вступлении в должность ректора Хайдеггер подтверждает: величие — это способность выстоять в бурю, однако для начала нужно оказаться в эпицентре этой бури. Иными словами, как утверждает Трамп, вы никогда не обнаружите в себе величие, если «планируете сидеть в кафе, попивать капучино и смотреть, как жизнь проходит мимо». *** Может показаться весьма привлекательной перспектива закрыть глаза на приведенные здесь параллели — пустоты, сходящиеся воедино под гнетом мегаломании. Но  дело не  только в  этом. Дух Трампа-хайдеггерианца уже явился нам всем после того, как в его поддержку высказался российский оккультист и политический идеолог Александр Дугин, которого порой называют «путинским Распутиным». В отличие от традиционных последователей Хайдеггера, Дугин считает работы философа середины — конца 1930-х годов (такие как «Введение в  метафизику», «Вклады в  философию», «История бытия» и публикуемые сейчас «Размышления») смелой попыткой создания оригинальной, жизнестойкой и актуальной политической философии. Хотя философия Хайдеггера сложилась в контексте националсоциализма, Дугин считает ее образцом для создания «Четвертой политической теории» — альтернативы не только провальной политике либерализма и марксизма, но и фашизму. Применяя идеи Хайдеггера к современному миру, Дугин толкует ту мысль философа, что в «планетарности» власть находит свое высшее воплощение как указание на современную глобализацию, при которой, по пророческим словам Хайдеггера, «самые дальние уголки планеты уже освоены технологически и могут использоваться экономически». На этом фоне так называемая Четвертая политическая теория предъявляется как единственная жизнеспособная альтернатива для всех, кто, подобно российскому народу, «переживает интеграцию в глобальное сообщество как утрату собственной идентичности». Хайдеггер называет свой проект «другим началом». Под первым началом он подразумевает осуществленное досократовской 20. Trump D. J. Find the Greatness within Yourself // EvanCarmichael.com. URL: http://evancarmichael.com/Entrepreneur-Advice/576/Find-the-Greatnesswithin-Yourself.html.

МАЛЬКОЛЬМ БУЛЛ

19

греческой философией в ее встрече с бытием. Стоя у подножия горы, нельзя увидеть ее вершину. Единственный способ взглянуть на нее — «запрыгнуть на нее с другой горы». Вот почему для того, чтобы пережить величие, нам необходимо «вернуться в начало» и «вновь изложить для себя самые чуждые, самые простые и самые великие идеи греков». Если мы верим, что вернуть чему-либо былое величие проще, чем достичь этого величия с нуля, то эта вера радикально меняет наше отношение ко времени. Вместо того чтобы думать в  терминах однонаправленного, линейного развития, мы вынуждены считать время чем-то в определенном смысле обратимым: «нужно, чтобы это величие вернулось, чтобы „конец“ мог осуществиться и стать новым великим началом»21. Другое начало необходимо потому, что первое начало привело к закату, к «нужде [из-за] оставленности бытием»22. У такого заката есть две взаимосвязанные стороны — временнáя и географическая. Это закат по отношению к прошлому и в то же время по отношению к другим, ныне существующим цивилизациям. В своей лекции «Европа и немецкая философия» (1936) Хайдеггер прямо говорит об этой связи: Наше историческое Dasein с растущей тревогой и ясностью осознает, что его будущее представляет собой неприкрытый выбор между спасением Европы и ее разрушением. В то же время возможность спасения выдвигает два требования: (1) защиту европейских народов от азиатских; (2) преодоление присущей им оторванности от корней и раздробленности23.

Хайдеггер утверждал, что идея Освальда Шпенглера о «закате Западного мира» ошибочна не  потому, что у  нас есть какие-либо основания надеяться на  лучшее будущее для западной цивилизации, но потому, что истинный закат, или «упадок», есть предпосылка другого начала, опыт оставленности бытием, а у Запада в целом для этого нового начала недостаточно сил. В то же время это реальная возможность для немцев: «Этот народ как исторически сложившееся целое должен переместиться… в сферу первоначального действия сил Бытия», поскольку для принятия «далеких предписаний начала только это и нужно». Величие другого 21. Хайдеггер М. Размышления II–VI. С. 94. 22. Там же. С. 345. 23. Heidegger M. Europa und die Philosophie / H.-H. Gander (Hg.). Fr.a.M.: Klostermann, 1993 (Schriftenreihe der Martin-Heidegger-Gesellschaft. Bd. 2).

20

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

начала можно осознать, лишь «усвоив наиболее глубинную и наиболее внешнюю суть того, что есть немецкий народ, и проявив настойчивость в овладении этой сутью». Усвоить немецкость означает стать исконно местным жителем, превратиться в «того, кто ведет происхождение от почвы, на ней кормится, на ней стоит»24. А это, как признается Хайдеггер в необычно эмоциональном отрывке, …то, … что часто вибрирует в  моем теле… будто я  иду по  пашне за плугом, по укромным полевым тропинкам среди зреющих хлебов… которые заставляют циркулировать и пульсировать унаследованную от матери кровь и кровь ее предков25.

Этот отрывок может показаться нацистской идиллией крови и почвы, однако для Хайдеггера раса хоть и необходима, но недостаточна: возможно, у немцев и есть историческая сущность, но они «все еще способны отбросить ее», забыть ее в суматохе организации. Вот почему он так стремится отдалить себя от тех, кто проповедует идеи биологической расы и укорененности. Укорененность следует прививать, по его мнению, «за счет ее собственных источников в поэзии и философии». Проблема научного расизма вынудила Хайдеггера отдалиться от нацистов: дело оказалось вовсе не в расистской составляющей вопроса, а в его научности. К 1938 году Хайдеггер уже видел, где он ранее сбился с пути, и негласно признавал свою ошибку. В период с  1930 по  1934 год он считал, что национал-социализм повлияет на движение к иному началу, однако теперь понял, что неверно оценил «тип и масштабы сопутствовавшего ему величия». В действительности нацизм был не преодолением модерновости, но ее кульминацией. Технологичность современного мира (одним из ее проявлений стал научный расизм), которую он порой называл «махинацией» или «гигантизмом», оказалась не путем к величию, но, скорее, «подлинным анти-богом великого»26. Нацизм с его строгим научным подходом к расизму и неуемным стремлением к  технологическому развитию мог разочаровать Хайдеггера, однако более скромные, нарочито пострасистские варианты национализма начала XXI века наверняка показались бы ему куда более многообещающими. Ключевая составляющая идей Хайдеггера 1930-х годов кроется в представле 24. Хайдеггер М. Размышления II–VI. С. 46. 25. Там же. 26. Там же. С. 531.

МАЛЬКОЛЬМ БУЛЛ

21

нии о том, что закат западной цивилизации как целого можно было бы предотвратить на местах, переведя стрелки часов назад и начав все сначала, — и это еще никогда не казалось более уместным. Есть несколько региональных вариантов этой идеи. Версия Дугина, сочетающая хайдеггеровскую идею другого начала с представлением Карла Шмитта о том, что ключевое противопоставление в геополитике есть противопоставление суши и моря, носит название «евразийство»: она направлена на создание региональной власти, базирующейся в центре азиатского континента и способной противостоять глобализованным морским державам Атлантики. Однако в большинстве своем это более традиционные варианты национализма того или иного рода («Вернем себе контроль над нашими границами», «Вернем Великобритании ее величие»). Их общие черты — представление о том, что технологическая модернизация, принявшая форму глобализации, ответственна за упадок Запада, а также вера в то, что этот упадок все же можно остановить за счет самоутверждения местных сообществ. Новые виды национализма официально отвергают биологический расизм, однако тот факт, что они уделяют особое внимание географическому происхождению и этногосударственности, делает их одновременно исключающими и замкнутыми. Упадок всеобъемлющ, и спастись от него можно, только если вы родились в правильном месте. В «Изувеченной Америке» Трамп пишет: В день, когда я родился, я выиграл в величайшей лотерее на земле. Я родился в Соединенных Штатах Америки. Я получил все те потрясающие возможности, которыми обладает любой американец. Я получил право стать лучшим из всех людей, которыми я мог бы стать27.

Здесь важна идея о том, что право стать лучшим из всех людей, которыми мы могли бы стать, — это право по рождению, а вовсе не право любого человека (как полагают Барак Обама и Хиллари Клинтон). Поэтому нелегальных иммигрантов надо депортировать, и поэтому же «мы можем восстановить Америку и высвободить невероятный потенциал нашей великой страны и нашего народа». Думать иначе — значит отрицать, что «в Америке есть нечто особое или исключительное». 27. Trump D. J. Crippled America: How to Make America Great Again. N.Y.: Simon & Schuster, 2015.

22

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

*** У внешне иррационального, болезненного внимания к тому, где именно человек родился, есть свои веские основания. География имеет значение: экономист Бранко Миланович доказал, что лучший способ предсказать доход человека — учесть место его рождения, а вовсе не расовую или классовую принадлежность. Хотя бы раз в  жизни Трамп сказал правду. Если в  начале XIX века неравенство в мире лишь на двадцать процентов зависело от различий между странами, то начиная с середины XX века «место, где мы родились или живем, не менее чем на две трети определяет наши доходы на протяжении всей жизни». В то же время, хотя географическое местоположение оставалось детерминантой глобальных различий в размерах доходов на протяжении полувека, в последние двадцать лет, в особенности после 2008 года, равновесие сместилось. Реальный доход самых богатых жителей планеты — 1% мирового населения, — а также средних 50% общемирового населения значительно вырос, тогда как доходы населения, относящегося к 75–90-му перцентилю, не увеличились вообще или увеличились лишь незначительно. С учетом того что эти перцентили представляют большую часть населения Западной Европы, Северной Америки и Японии, полученные данные с большой достоверностью подтверждают то, что многие и так подозревали: самые богатые представители населения Земли — 1% всего ее населения — обогатились за счет переноса производства из традиционных промышленных стран в периферийные страны со средним доходом и в Азию. Подобный сдвиг в  глобальном неравенстве проливает свет на  то, как изменилась суть политической борьбы за  последние двести лет: от  классовой политики XIX века и  антиколониальных войн XX века к современному росту популистских и националистских движений в Европе и США. В тот момент, когда давно предсказанный закат европейской цивилизации наконец-то становится объективной реальностью, «низший средний класс богатого мира» оказался в двусмысленном положении. География все еще превалирует; с глобальной точки зрения этот класс состоит из небедных профессионалов, благополучно живущих на то, что Миланович назвал «арендой гражданства» (завышенный доход, который они получают, выполняя свою работу в конкретной, а не какой-либо другой стране). Однако если эта тенденция не изменится, то аренда гражданства постепенно сойдет на ноль, а само по себе гражданство утратит свою ценность. Этим можно объяснить тот факт, что гражданство внезапно приобрело куда большую значимость, чем классовая принадлежМАЛЬКОЛЬМ БУЛЛ

23

ность. Классовые различия, существующие внутри одной страны, могут сказать крайне мало, когда речь заходит о неравенстве на общемировом уровне. Таким образом, потенциальная прибыль от  внутринационального уравнивания классов окажется достаточно скромной по сравнению с возможными убытками от создания единого игрового поля для всех стран мира. Вот почему такое значение на референдуме, посвященном выходу Великобритании из ЕС, получил вопрос свободы передвижения, и вот почему призыв Трампа возвести стену вдоль мексиканской границы понятен столь многим. Вероятно, это единственный контекст, в котором обретает смысл феномен «теории рождения», представляющийся нам странным во всех иных обстоятельствах. В мире, где географическое положение остается лучшим методом предсказания экономических результатов, принадлежность к исконной нации имеет большое значение: яркий пример — принцип, что президентом США может стать лишь человек, родившийся в США. Если президентское место закрыто для иммигрантов, почему они могут занимать другие рабочие места? Новый шовинизм, безусловно, подпитывается за  счет давно укоренившихся расовых предрассудков. Однако он идейно отличен от них — не в последнюю очередь потому, что для распределения доходов в общемировом масштабе раса (как хорошо знают потенциальные мигранты) играет куда меньшую роль, чем местоположение. Чтобы быть ксенофобом, не нужно быть расистом: как отметил Эммануэль Левинас в своей статье о Хайдеггере, «привязанность к  месту» сама по  себе уже «разделяет человечество на местных жителей и чужестранцев». Современная эпоха уникальна, поскольку онтологический упадок западной цивилизации совпал со снижением различий в доходах; связь с местом — это не просто факт принадлежности к местному населению и  ощущение уюта в  этом большом мире, а  цепкая привязка к определенному положению в общемировом экономическом порядке. Все, кто живет на Западе, но не входит в 1% обладателей самого высокого в мире дохода, имеют экономически обоснованные основания согласиться с идеями Хайдеггера: прочно стоять на родной земле и требовать привилегий аренды гражданства. Осознав, что нацисты гораздо менее склонны к «духовному национал-социализму», чем он надеялся, Хайдеггер постепенно отдалился от политических баталий. Но все же он обещал остаться на «невидимом фронте тайной духовной Германии»28 — стать 28. Хайдеггер М. Размышления II–VI. С. 177.

24

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

одним из «людей будущего», которые будут «просто стоять, молча, цепко и глубоко впившись корнями», готовя переход к другому началу. Будущее, о котором говорил Хайдеггер, уже наступило. Целые нации объявляют о своем бедственном положении и ждут, не снизойдет ли на них величие. Библиография Bull M. Great Again // London Review of Books. 20.10.2016. Vol. 38. № 20. P. 8–10. Heidegger M. Europa und die Philosophie / H.-H. Gander (Hg.). Fr.a.M.: Klostermann, 1993 (Schriftenreihe der Martin-Heidegger-Gesellschaft. Bd. 2). Trump D. J. Crippled America: How to Make America Great Again. N.Y.: Simon & Schuster, 2015. Trump D. J. Find the Greatness within Yourself // EvanCarmichael.com. URL: http:// evancarmichael.com/Entrepreneur-Advice/576/Find-the-Greatness-withinYourself.html. Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925–1975 и другие свидетельства / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Издательство Института Гайдара, 2016.

МАЛЬКОЛЬМ БУЛЛ

25

GREAT AGAIN Malcolm Bull. Senior Associate Research Fellow, Professor of Art and the History of Ideas, [email protected]. Christ Church College, St. Aldates, Oxford OX1 1DP, United Kingdom. Keywords: Martin Heidegger; nationalism; racism; Donald Trump; geographical factor in development. The author finds that the question Heidegger’s Black Notebooks raise for today’s Americans is not “Was Heidegger a Nazi?” or “Was Heidegger an anti-Semite?” but “Would Germany’s greatest 20th century philosopher have endorsed Donald Trump?” because the first two questions have already been answered in the affirmative. All the stereotypes compatible with Nazism that we find in Heidegger’s texts may sound uncomfortably current. Analogies with the Weimar Republic have become one of the commonplaces of commentary on last year’s USA presidential election. But Donald Trump is not so much America’s Hitler as an American Heidegger, a self-appointed expert on greatness who insists that the idea of American greatness has vanished, but also that: “Our best days lie ahead. There is so much untapped greatness in our country.” To make the transition between the two, “We need someone who understands greatness.” Although the kind of nationalism advocated by Heidegger and Trump nominally rejects biological racism, it is both exceptionalist and exclusive in that it emphasizes geographical origin and citizenship while stipulating that you may exempt yourself from universal decline only if you were born in the right place: “The day I was born I had already won the greatest lottery on earth. I was born in the United States of America” (Trump). Trump was, for once, speaking the truth. For a century, there have been substantial increases in real income for the top 1% and also for the middle 50% of the global population, but little or no gains for those in the 75th to 90th percentiles. The future that Heidegger anticipated is now. Whole nations are acknowledging their state of need and waiting to see whether greatness will descend upon them. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-13-25

References Arendt H., Heidegger M. Pis’ma 1925–1975 i drugie svidetel’stva [Letters 1925–1975 and Other Records] (trans. A. B. Grigor’ev), Moscow, Gaidar Institute Press, 2015. Bull M. Great Again. London Review of Books, October 20, 2016, vol. 38, no. 20, pp. 8–10. Heidegger M. Europa und die Philosophie (Hg. H.-H. Gander), Frankfurt am Main, Klostermann, 1993 (Schriftenreihe der Martin-Heidegger-Gesellschaft. Bd. 2). Heidegger M. Razmyshleniia II–VI (Chernye tetradi 1931–1938) [Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938)] (trans. A. B. Grigor’ev, ed. M. Maiatsky), Moscow, Gaidar Institute Press, 2016. Trump D. J. Crippled America: How to Make America Great Again, New York, Simon & Schuster, 2015. Trump D. J. Find the Greatness within Yourself // EvanCarmichael.com. Available at: http://evancarmichael.com/Entrepreneur-Advice/576/Find-the-Greatnesswithin-Yourself.html.

26

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Хайдеггер: заговор против реальности Д м и т р и й   К р а л е ч к и н

Философ, переводчик, независимый исследователь (Москва). E-mail: [email protected]. Ключевые слова: остранение; «Черные тетради»; Люк Болтански; теории заговора. Философская и текстуальная ситуация, сложившаяся в исследованиях Хайдеггера после запуска публикации его «Черных тетрадей», рассматривается в статье в контексте модернистского проекта Хайдеггера, предполагающего определенные стратегии изоляции и отстранения. Последние после 1920-х годов становятся все более невозможными. Исследуя различные варианты сокрытия, как аутентичного, так и искусственного, манипулятивного, Хайдеггер сам попадает в концептуальную позицию отстранения и исключения, которая не обязательно обещает традиционные когнитивные прибыли. Это, в свою очередь, приводит к созданию крайне узкого спектра возможностей для выхода из незавершенного проекта «Бытия и времени», который не удовлетворяет именно потому, что не уклоняется ни от натурализации, ни от антропологизации. На этапе так называемого поворота (Kehre) Хайдеггер не отказывается от первоначального проекта концептуализации бытия как инстанции остранения любой онтики; напротив, он пытается выполнить его как можно строже,

разрабатывая возможность нарративного построения истории бытия, которая ранее была лишена собственных персонажей. Фигура «заговора», независимо от ее конкретной реализации, становится необходимой именно потому, что занимает промежуточное положение между «миром» и «реальностью» (в терминах Люка Болтански) или между онтикой и онтологией, составляя онтологическое различие как центр проекта Хайдеггера. Персонажи заговора заменяют абстрактных концептуальных персонажей Хайдеггера времен «Бытия и времени», что позволяет сохранить «агентность» и в то же время отказаться от любых антропологизаций и натурализаций. Использование Хайдеггером готового тезауруса «теорий заговора» создает в то же время ряд неожиданных следствий, среди которых уравнивание позиций заговорщиков (евреев, большевиков и т. д.) и цезаризма как процедуры редукции видимой политики. Заговор против реальности не может не оказаться производной самой этой реальности, соответственно, его герои разыгрывают спектакль самоуничтожения.

27

Л

О Г И К У сокрытия и  маскировки/искажения, организующуюся у  Хайдеггера 1930–1940 годов оппозицией Verbergen/Verstellen1, можно сопоставить с функцией различных технических средств, конвенций и  инструментов, позволяющих демонстрировать скрытость того, к чему не следует приближаться (что как раз и является для Хайдеггера наиболее адекватным отношением к  таким вещам, как «тайна» или «редкость»). В отрывке 102 из «Размышлений V» Хайдеггер рассуждает о «переходе», предвосхищая современные проблемы интернет-маркетинга: Сегодня, когда успех выше истины, не  нужно удивляться, когда первые позиции в знании и незнании тут же оцениваются таким образом. Но это означает, что в эпоху перехода «господствует» полное непонимание уникального, а потому только немногим становится доступным, что в ходе перехода совершается несравненная истина2.

Поскольку сам Хайдеггер неоднократно предсказывал, что истина его произведений станет ясной лишь в далеком будущем, например через 300 лет, можно подумать, что он заранее жалуется на то, что на первые позиции в том или ином ранжировании источников знания (сейчас — сайтов и т. п.) попадает лишь то, что оценивается с позиции успеха, причем само место в ранжировании и равно успеху. Возможно, Хайдеггер уже опасался (как выясняется сейчас, скорее безосновательно), что не попадет «в первые строки поисковой выдачи». Действительно, в  распределении редкого/тайны (аутентично скрытого) и противопоставленного им замаскированного/искаженного (неаутентично, искусственно и манипуляционно скрытого) выявляется не две, a четыре позиции, как только мы введем сам «переход» как элементарную логику доступа и маршрутизации. Редкому противопоставлено доступное и массовое за счет системы маршрутов (например, священные ме 1. См., в частности: Bernet R. Le secret selon Heidegger et “La lettre volée” de Poe // Archives de Philosophie. 2005. Vol. 68. № 3. P. 379–400. 2. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2016. С. 403–404.

28

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ста Греции становятся туристическими достопримечательностями); в то же время замаскированному и искусственно скрытому (элитарному, закрытому и т. п.) противопоставлена наиболее «бедная» позиция того, что оказывается редким лишь формально, что просто не может рассчитывать на интерес к себе со стороны логики доступности и маршрутизации: забытый сайт, непопулярный телеграм-канал, чудачества и фрик-теории того или иного рода. Разным искусственно закрытым gated communities противостоят не только аутентично-пасторальные формы пребывания в мире (с их собственной противоположностью в виде массового жилья), но и реальное захолустье, «дыры». Не оказываются ли «Черные тетради» именно в этом положении? Возможно, они (как провинция, которая не может претендовать на статус «закрытого», то есть элитарного сообщества) презентуют некоторую истину перехода, но переход к ним самим оказывается невозможным, поскольку, попросту говоря, у всех, кроме самого Хайдеггера, могло и не найтись повода на него сослаться? Разумеется, этот момент — применение «Дневников» (как жанра и как его конкретной реализации в «Черных тетрадях») в качестве механизма «накрутки» ссылок на Хайдеггера — лишь часть истории. Позитивная логика и игра открытого/сокрытого, мастера которой обнаруживаются Хайдеггером в Древней Греции, предполагала, что сама сокрытость редкого или тайного так или иначе дает о себе знать, причем то, что ее проявляет, всегда самоустраняется в пользу того, что остается неявленным (подобную игру Хайдеггер проследил в феноменологии дара, редкости и секрета). Ситуация с сайтом, который в худшем случае известен только своему владельцу, принципиально иная и больше похожа на само письмо Хайдеггера: мы можем попасть в него или на него, это не запрещено и не возбраняется, но это тайна, заранее тривиализированная отсутствием опознаваемой траектории, которая бы подводила к ней, размечая ее вехами. Механизм самопорождения, накрутки аутореференциальных ссылок, свойственный любому модернистскому письму, в случае Хайдеггера приводит к тому, что он, все больше исключаясь из  нормативного распределения философских проблем и направлений (ясно, что Хайдеггер — не феноменолог, не экзистенциалист и даже не онтолог), становится виртуалом и троллем самого себя, множеством дублирующих друг друга аккаунтов, которые монотонно ссылаются на свое собственное величие, но уже это обозначает четвертую — необходимую — позицию в распределении редкого/массового/закрытого (элитарного), то есть позицию пустоты, реальной дыры. Чтение «Черных тетраД м и т р и й  К р а л е ч к и н

29

дей» создает прежде всего именно эффект пустоты: здесь в тексте буквально «никого нет дома», не к кому апеллировать. Иными словами, это и не спрятанное-замаскированное, и не тайное в аутентичном смысле слова, это то, что выпадает из оппозиции негативного сокрытия и позитивного, новоевропейской «махинационной» маскировки и событийной игры сокрытия/раскрытия. Хайдеггер говорит: «Если важно передать нечто великое в переходе, мы должны двигаться очень медленно и непрерывно»3. Действительно, нельзя исключать, что на каком-то неизвестном сайте вдруг найдется нечто «великое», однако это великое оказывается сокрыто не самим собой и даже не маскировкой/диссимуляцией, которая все еще подчинялась бы в какой-то мере ему, но самой «поисковой машиной» (то  есть модерном/техникой/махинацией), которая осуществляет независимую от этой великой истины маршрутизацию переходов. Каждый отдельный переход осуществляется «не туда» просто потому, что само направление «туда» не может быть задано. Соответственно, Хайдеггер сталкивается с абстрактной проблемой: как именно может существовать такая изолированная истина в той ситуации, в которой любая коннективность и маршрутизация обеспечиваются за ее пределами и помимо нее? Как она (например, в форме того или иного произведения) может претендовать на что-то большее, нежели уникальность, которая уникальна исключительно номинально и в силу бедности? В конце концов, как такая истина может дистанцироваться от того или иного модуса обличения, выносящего приговор всей системе поиска в целом? Позиция ненайденного/невыданного сайта/канала, текста или произведения (которую в  какой-то  момент грозят занять и  работы Хайдеггера, замыкающиеся в  пространстве эзотерического учения4) выступает достаточно очевидным контрапунктом к уникальным произведениям модернистских авторов. В 1938 году, приступая к написанию «Вкладов», Хайдеггер в письме Элизабет Блохман5 говорит о том, что желает придать завершенную форму предварительным наброскам, для чего нужно будет подольше задержаться в своей лесной хижине. Сама фигура «хижины», конечно, достаточно легко соотносится с другими изолированными 3. Там же. С. 403. 4. О разделении самим Хайдеггером своих работ на эзотерические и экзотерические см., напр., в комментарии Франко Вольпи к итальянскому изданию Beiträge zur Philosophie: Volpi F. Contributi alla philosophia. Dall’evento // La selvaggia chiarezza. Scritti su Heidegger. Milano: Adelphi, 2011. 5. Цит. по: Ibid. P. 276.

30

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

пространствами модернистов, где создавались их «великие произведения»: хижина представляет собой определенный дискурсивный аппарат, одновременно материальный и идеальный, который находится в одном ряду с парижской квартирой Джойса или обитой пробкой комнатой Пруста, то есть с исключительными жилыми и одновременно рабочими пространствами, чья функция заключается в определенной конъюнкции открытия и закрытости, возможности созерцать и в то же время удаленности, недоступности. Видеть, оставаясь невидимым, но уже в частном, приватизированном варианте, в отличие от бентамовского Паноптикона. Следует подчеркнуть экстерриториальность хижины, которая работает в качестве именно контрмеры по отношению к официальному миру управленческих кабинетов: разумеется, хижина Хайдеггера — это его рабочий кабинет, однако ее конструкция принципиально отличается как от академических, то есть чисто формальных, кабинетов и аудиторий, так и от начальственных кабинетов официальной власти (впрочем, Хайдеггер не  прочь совместить первое со вторым, надеясь, возможно, что такой симбиоз позволит воспроизвести хижину на более высоком уровне и освободит его от необходимости физически в ней запираться). Прямым эволюционным потомком хижины Хайдеггера становится, в частности, кабинет Джорджо Агамбена, как он представлен в его книге «Автопортрет в кабинете»6, тогда как одним из первых модернистских предков пространств подобного рода можно считать «печь» Декарта7, то есть деревенскую комнату, отапливаемую печью, которая работает, подобно хижине Хайдеггера, за счет экстерриториальности, совмещающейся с возможностью собственно истины. Последняя требует определенного разлома, дистанции, перебивки, сдвига, выступая предельно материальным выражением базового модернистского приема остранения/очуждения (в том числе и у Декарта, любившего воображать людей роботами). Согласно легенде, свой метод Декарт изобретает, глядя на  потрескавшуюся штукатурку потолка, то есть, отсиживаясь в холодной Германии, он буквально не знает, чем заняться, лежит на кровати и плюет в потолок, чьи потрескавшиеся линии, кракелюры штукатурки постепенно складываются в собственно картезианскую систему координат. Это своего рода pattern recognition, что-то вроде горячечного бреда, промелькнувшего видения — событие модерна как 6. Agamben G. Autoritratto nello studio. Milano: Nottetempo, 2017. 7. Descartes // Les philosophes. Accélérateur de lecture. URL: https://www.les-philosophes.fr/auteur-descartes.html.

Д м и т р и й  К р а л е ч к и н

31

гештальт-обработка произвольного узора на обоях в нечто осмысленное и наглядное, то есть в более абстрактную, но умопостигаемую картину, от  которой потом уже не  отделаться. Убедительность этой легенды (независимо от ее правдивости) обоснована тем, что в этом случае один из мифов о происхождении модерна уже выстроен по вполне модернистским канонам: интеллектуальная процедура требует изоляции, уединения, «редукции», но последняя выполняется в распаде, крушении, которое, с одной стороны, является видимой репрезентацией более глобального процесса (потрескавшийся потолок как репрезентация разлома и одновременно своего рода картезианской праздности, не-попадания в ранее существовавший порядок знания и социальных отношений), а с другой — непосредственной иллюстрацией, если не прообразом, будущей математической истины (плавное, безразрывное превращение трещин в  линии системы координат). Трещины деревенской комнаты, отапливаемой доисторическим методом, печкой, оказываются гомеоморфны базовой математической структуре современности. Ветшание старого моментально превращается в новизну нового, без всякого перехода, за счет пластичности, обеспечиваемой праздным посредником — Декартом. Die Hütte Хайдеггера могла бы отождествиться с «мастерской», но само применение термина «мастер» к Хайдеггеру двусмысленно, поскольку мастерство все еще удачно укладывалось в логику редкости и обычности — оно возможно только там, где обычное еще не стало слишком обычным и действительно серийным, где редкому ничего не угрожает, то есть это уникальность, осуществляющаяся безо всяких дополнительных средств, без кабинетов и  т. п., особость, не  требующая изоляции. Тогда как сама конструкция кабинета в качестве рубки или точки наблюдения уже указывает на  то, что мастерская Хайдеггера — не  столько цеховое пространство производства, сколько лаборатория8 или обсерватория, из  которой удобно обозревать окрестности, точно так же как из хижины Хайдеггера открывается удивительно четкий вид не  только на  Германию, но  также на  Америку, Россию, да  и  на  всю мировую историю в  целом. Двусмысленность предприятия Хайдеггера в  том, что его формально модернист 8. Бруно Латур возводит генеалогию лаборатории как особого «научного» пространства к двум составляющим — мастерской ремесленника и бюрократическому (или рабочему) кабинету. То есть лаборатория составляется как гибрид места для трансформаций материи и места для письма. См.: Latour B. Cogitamus. Six lettres sur les humanités scientifiques. P.: La Découverte, 2010.

32

Л О Г О С   ·  Т О М 2 8   ·   # 3   ·   2 0 1 8

ский жест — воспроизводящий в  пределе «великое» произведение, которым, по  мнению самого Хайдеггера, «Бытию и  времени» стать все же не  удалось и  компенсировать неудачу которого должны «Вклады» и, видимо, «Черные тетради», как и другие «эзотерические» работы после «поворота», — и  есть жест, обличающий в  конечном счете истину модерна как истину махинации. Но такое противоречие нельзя считать нетипичным, скорее даже наоборот. Сами условия возможности выглянуть из хижины как рубки капитана уже говорят о модернистской, модернизирующейся прозрачности, связности, маршрутизации взгляда, которая одновременно помогает Хайдеггеру и обличается им в качестве конечного (катастрофического) следствия истории бытия. Та же самая двусмысленность обнаруживается в попытке породить редкое — великое (ein Großes) — произведение (в  следующем, 103-м отрывке из «Размышлений V» Хайдеггер тут же переходит к обсуждению произведения, Werk, Ницше, которое, будучи данным в «Воле к власти», оказывается произведением вопреки своей фрагментарности и, возможно, подложности9), встраивая 9. Работая в Архиве Ницше над новым изданием «Воли к власти», Хайдеггер, по всей видимости, столкнулся с филологическими проблемами, связанными с компоновкой посмертного текста Ницше в виде единого произведения. Однако филологические сомнения не мешают Хайдеггеру говорить о «Воле к власти» как Hauptwerk. Более того, можно предположить, что сама необходимость возвращаться к рукописям, заново расшифровывать их в попытке восстановить их в качестве произведения задает образец и для рукописей самого Хайдеггера, в том числе «Черных тетрадей», помещая «произведение» в логику фрагментации/собирания, — аналогами (естественно, не вполне точными) могут послужить «Книга» Стефана Малларме, «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста, Cantos Эзры Паунда, то есть произведения, которые, даже будучи формально завершены при жизни авторов или самими авторами, оставались открытыми по своей структуре. Формальная завершенность всегда остается точкой, где возникает вопрос о дифференциации заброшенности или усталости и собственно завершения (наполнения смыслом, развязки и т. д.). Экономия модернистского произведения предполагает прежде всего, что исключительное усилие, необходимое для производства уникального труда, должно быть выполнено на уровне самого текста, который, соответственно, никогда не должен складываться в удобную потребительскую форму, оставаясь работой и для читателей, и для издателей. Несобранность и фрагментарность позволяют вернуться к «самим вещам», то есть самому процессу порождения произведения, и они же задают направление сборки, которая не завершается именно потому, что такая незавершенность позволяет поддерживать взвешенное состояние «самих вещей», как они существуют в исключительном акте до его седиментации и потребления.

Д м и т р и й  К р а л е ч к и н

33

его в цепочку более и менее эзотерических собратьев: университетских лекций, выступлений, заметок к семинарским занятиям, предварительных работ, размышлений и эссе, курса о Гёльдерлине и собственно «произведения» «О событии» («Вкладов в философию»)10. В  этом ряду характерным моментом является именно то, что письменный текст, создающийся втайне от  публики (Хайдеггер подчеркивает противоположность лекционных курсов, посвященных исключительно «экзегезе», и секретного труда, производимого в одиночестве), оказывается наиболее эзотерическим; этим, по сути, переворачивается древнегреческая модель, актуализированная в современной концепции об эзотерическом учении Платона, которое сохранилось внутри Академии в форме устной традиции. Уже в  первом приближении понятно, что письменный текст, служивший древнегреческим философам всего лишь предварительным материалом, методичкой или даже рекламной листовкой, у Хайдеггера систематически занимает центр эзотерического учения — да и как, казалось бы, могло быть иначе? Сама позиция «труда», примером которого выступает та же «Воля к власти», является для Хайдеггера самоочевидной, что не вполне согласуется с привилегией древнегреческой философии в его собственных текстах. Траектория публикации собрания сочинений Хайдеггера не расходится поэтому с современными стратегиями публикаций семинаров других известных авторов: семинар (Лакана, Фуко, Деррида и т. д.) находит свое завершение исключительно в печатной, публичной форме, которая и превращает его в произведение, в случае Лакана — важнейшее. В самой оппозиции секретности/письменности/произведения и публичности/устности/ экзегезы первый полюс всегда перевешивает другой, задавая направление движения. Позитивная модернистская редкость произведения, такого как «Воля к  власти», «Черные тетради» или «Вклады в  философию», сталкивается, однако, с затруднением в той ситуации, когда она все больше выносится за пределы этой логики прозрачности, открытости и глобальной маршрутизации путей, эволюций, цитат и историй (от Древней Греции до атомной бомбы, от Платона до Ницше и т. д.), оказываясь чем-то отделенным, уникальным, но лишь номинально; редким, но лишь по бедности. Знаменитые «кризисы» Хайдеггера, которые биографами связываются прежде всего с его работой над Ницше (вместе с проблемой европейского нигилизма) и с периодом сразу после Второй миро 10. Volpi F. Op. cit. P. 277.

34

Л О Г О С   ·  Т О М 2 8   ·   # 3   ·   2 0 1 8

вой войны, можно реконструировать логически, как кризисы собственно модернистского произведения, создаваемого в изоляции, обособленно, но именно поэтому получающего неоспоримую возможность прослеживания глобальных сюжетов, схватывания общемировых истин и т. д. Дело не только в том, что в хижине должно быть открытое окно во внешний мир, но и в том, что этот мир должен узнавать себя в отражении в этом оконном стекле хижины (если только там действительно стекло, а не бычий пузырь). Подобная корреляция, никогда, конечно, не данная заранее, определяется тем, что уникальность и обособленность, хайдеггеровский Entzug — не случайные качества интеллектуального производства (которые можно было бы заменить нивелированной и обобщенной научной работой), но, напротив, его необходимые условия, члены уравнения универсального и конкретного. Взрывное развитие научного знания как более или менее анонимного научного предприятия с начала Просвещения замыкается на не менее убедительную историю уникальных открытий, деяний отщепенцев и чудаков, постепенно составляющих модернистский эпистемологический канон, таких как Карл Маркс, Александр фон Гумбольдт, Огюст Конт, Чарлз Дарвин, Зигмунд Фрейд и т. д. Модернистский герой существует в зазоре, обособлении, он застревает на каком-то полустанке и неожиданно попадает на другой именно потому, что пока еще находится в мире несовершенной коммуникации, в которой сами разрывы в связях и логистике создают для него удобные пространства обособления, задержек, площадки обозрения и фиксации наблюдений. Все это к моменту «поворота» Хайдеггера морально устаревает, оставаясь возможным разве что на уровне текстуальной имитации. Пример Александра фон Гумбольдта, фигуры во многом еще просвещенческой, показателен для этого триумфального периода, оставшегося в прошлом: если судить по его биографии11, то, послужив впоследствии образцом для таких литературных героев, как Паганель Жюля Верна, он оказывается автором проекта, едва ли не противоположного проекту его брата Вильгельма, то есть так называемого гумбольдтовского университета — знания, универсализированного в рамках государственной бюрократии. Паганель и Александр фон Гумбольдт — частные герои мира с пока еще ненадежными коммуникациями. Для того чтобы заниматься наукой, надо участвовать в деловых или политических проек 11. Wulf A. The Invention of Nature: Alexander von Humboldt’s New World. N.Y.: Knopf, 2015.

Д м и т р и й  К р а л е ч к и н

35

тах, но  так, чтобы в  них постоянно возникали небольшие коммуникативные разрывы и сбои, оставляющие возможности для исследований. Не все должно быть гладко, шершавость — залог этой триумфальности. Просвещенец и популяризатор Паганель попадает в  компанию шотландских сепаратистов, но, поскольку сообщение от Гранта безнадежно стерто, его расшифровка постепенно складывается в  кругосветное путешествие: дописывание письма эквивалентно перемещению судна по определенной траектории. Александр фон Гумбольдт точно так же пытается догнать французскую экспедицию, для чего должен совершить путешествие в Лиму, но идет по ложному маршруту, получив неправильную депешу. Несовпадение с пунктом назначения оставляет, однако, возможность глобальных исследований всего на свете: это наука в пределах засбоившей логистики и ненадежной коммуникации. Поскольку разрывы в коммуникации, незаполненные пробелы могут возникать где угодно, изучать можно тоже что угодно — синеву неба, растения, языки, электрических угрей и даже собственных вшей12, чем, собственно, Гумбольдт и  занимается. Универсал и франкофил, он читает лекции о чем угодно и одновременно ни о чем. В каком-то смысле он занимает позицию, соответствующую в наши дни разве что позиции Стивена Хокинга, возможно последнего модернистского научного героя (главное произведение Гумбольдта — «Космос»). Но интересно, что Хокинг может занимать ее, то есть мыслить космос в целом за человечество как таковое и думать об угрозе инопланетян, только потому, что находится в положении киборга, обездвиженного в своем собственном теле и кресле, тогда как условие деятельности Гумбольдта — максимальная подвижность. Кресло Хокинга — еще один потомок модернистского кабинета, одновременно капитанской рубки и обсерватории. Тогда как Гумбольдт вставляет себе электрические провода в спину, пьет сырую воду из Ориноко и Амазонки, хватает угрей голыми руками — все для того, чтобы постулировать единство природы. То  есть он выступает универсальным посредником самой этой «единой природы», идея которой будет подхвачена Генри Торо, потом Джеймсом Лавлоком, а в последнее время одновременно демонтирована и  реабилитирова 12. Знаменитые «латуровские литании» (термин Яна Богоста, означающий перечисления вещей и сущностей, призванные продемонстрировать их разнородность и богатство) пытаются восстановить сам этот просвещенческий режим множественности, возможный только в условиях ненадежной логистики.

36

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

на Бруно Латуром 13. Гумбольдт слишком «разбросан» (его постоянно обходят другие — то Алессандро Вольта, то Чарлз Дарвин), но в этом его сила. В этом неочевидном ряду, в котором бок о бок оказываются Гумбольдт, Паганель и Хайдеггер, необходимо провести некоторые различия. Гумбольдт становится одним из первых глобальных ученых именно потому, что связывает собой, своими путешествиями, телом и работами те узлы сети, которые пока еще не состыковались друг с другом. Он — проводник, который замыкает собой все эти разрозненные маршруты и  контуры. Это логика счастливых несовпадений, которая напоминает хайдеггеровские описания досократовского мира: постоянно ускользающая природа преподносит удивительные сюрпризы, диковины, и именно ее отступание, уклонение говорит о некоей тайне, которую стоит хранить. Просвещенческий пыл Гумбольдта, возможно, намного ближе к  досократовским героям, чем экзегеза самого Хайдеггера: он говорит о единой природе, непосредственно проявляющейся в его экспериментах и приключениях, хотя, конечно, никаких собственно научных оснований и доказательств такого единства у  него нет, более того, оно все больше становится либо немыслимым, либо просто ненужным. Различие между Гумбольдтом, натурфилософом в поисках единства природы, и более поздними модернистскими героями прежде всего в методе: если первый постоянно сталкивается с  отступанием природы и  ненадежностью связей, а потому изолирован от этой природы вполне «естественно», рассинхронизирован с нею, то вторые вынуждены в какой-то  мере такую изоляцию разыгрывать, строить. Известное суждение Фредрика Джеймисона о том, что модернизм как культурное явление и  стиль конститутивно определяется неравномерностью модернизации (когда наряду с индустриальным производством сохраняются анклавы старого порядка, которые как раз и становились предметом рефлексии модернистских авторов, пытающихся представить сдвиг модернизации в качестве производной архаического индивидуального условия, тем самым присвоив и перекодировав сам этот сдвиг модерна), здесь нуждается в некотором уточнении: такая неравномерность является, возможно, основой для модернистских авторов в широком смысле слова, включающих и Александра фон Гумбольдта, однако в собственно модернизме она все больше становится искусственным 13. Latour B. Face à Gaïa. Huit conférences sur le nouveau régime climatique. P.: La Découverte, 2015.

Д м и т р и й  К р а л е ч к и н

37

приемом, рефлексивным дополнением к собственно модернизации. Если Гумбольдт существует в режиме verbergen, в котором природа дается именно тем, что скрывается, то Хайдеггер не может заниматься «бытием» с той же непосредственностью поиска единства природы — ему требуется определенная искусственность, аскеза, аппарат отстранения и размыкания. Однако это не мешает странной параллели. Один, словно бы до разделения науки на отдельные регионы, занимается всем подряд, в своего рода панонтическом энтузиазме строит единую онтическую науку, которая должна говорить о единой природе. Другой первоначально развивает проект единой трансцендентально-фундаментальной онтологии, которая бы расчерчивала пространство онтологий региональных, но в итоге начинает видеть именно в «природе», понимаемой в древнегреческом смысле, возможность выйти из тупика фундаментальной онтологии. Конечно, проект Хайдеггера на всех его этапах был построен на целой системе оговорок и предостережений, во многом унаследованных из феноменологии, то есть на определенной логике теоретических предосторожностей, которые позволяли дистанцироваться от вроде бы похожих, но более «вульгарных» проектов, которые, однако, продолжают его преследовать, выступая исходными материалами и моделями. На первых этапах это «философия жизни», затем — антропология Макса Шелера, а после «поворота», возможно, именно натурфилософия: «единая природа» Гумбольдта и «бытие» Хайдеггера представимы как одно и то же, различаясь исключительно онтологическим отличием, смысл которого зависит, однако, от того, от какой из сторон его отсчитывать. Различие собственно модернизма проходит, соответственно, именно между онтической всеядностью и онтологическим замыканием или обособлением: «бытие» уже нельзя называть природой, хотя это «то же самое», то же самое синтетическое единство, реализуемое, в частности, в четверице Хайдеггера. Возникает вполне опознаваемая гомология между «бытием» и «кабинетом», и, по сути, Хайдеггер после поворота делает все, чтобы от этой гомологии отказаться, но так и не может справиться со всеми затруднениями. Декарт, при минимальном участии и скорее даже в праздности преобразующий трещины на  старом потолке в  систему координат, Гумбольдт, обнаруживающий единую природу в  электричестве, проходящем по его телу, в электрических угрях и молниях, — все это герои-проводники, рассинхронизация которых по отношению к окружающему миру получает позитивную функцию именно потому, что они каждый раз заполняют собой пусто38

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ты и пробелы, обнаруживая сам горизонт единства, натурфилософский или математический. Это все еще мир редкостей, тайн и диковин. Натурфилософия не предполагает собственно погружения или уже данного единства, субстанциальности; скорее, она порождается именно из таких неожиданных встреч, которые указывают на пространство рассогласования, сдвига, так что, конечно, древние греки тоже не чужды модернизации (о чем говорили и  Хайдеггер, и  Адорно). «Проводимость» модернистских героев никогда не  бывает абсолютно полной, они не  становятся сверхпроводниками и  не  растворяются в  окружающей их  сети взаимодействий. Не являются они, вопреки позиции Хайдеггера, и агентами тотальной калькуляции и «махинации»; напротив, героические свершения и приключения возможны только там, где нельзя все просчитать: постоянное отступление данного как раз и требует присутствия такого проводника, который мог бы позитивно относиться к «сокрытости», одновременно участвуя в ней и не претендуя на ее разоблачение. Такое позитивное отношение реализуется как в уединении Декарта, так и в бешеной активности Гумбольдта, которые в равной мере демонстрируют, что недостаточно от чего-то отстраниться и отвязаться, если твой контрагент (природа, сущее, социальный мир и т. д.) не пойдет тебе навстречу, не о(т)странившись точно так же. Гумбольдту и Декарту мир шел навстречу, отстраняясь от них, то есть показывая себя с неожиданной стороны, причем сама неожиданность свидетельствовала о его тайне, ведь раньше этой стороны заметно не было. А собственно модернистам пришлось в большей мере полагаться на себя, создавая искусственные сцены остранения и сокрытости — кабинеты, хижины, тексты и т. п. На них автор выступает основным агентом остранения, уже не надеющимся на то, что окружающий мир ему подыграет, станет залогом его эпистемологического приключения. Это, в свою очередь, сдвигает соответствующую текстуальную стратегию к позиции заговора. Обычное для Хайдеггера обесценивание «маскировки» и verstellen, сокрытия того, что уже было открыто или может быть открыто, подталкивает к  такому же обесцениванию «заговора», который как термин встречается, в  частности, в  семинаре о Пармениде. Действительно, заговор всегда представляется чем-то производным, искусственной попыткой создать тайну там, где ее могло и не быть. То есть заговор — лишь один из примеров махинаций и манипуляций. Однако эта оценка не окончательна. Не оказывается ли Хайдеггер именно в позиции своего письма, вынесенного в секретное пространство дневников и трактаД м и т р и й  К р а л е ч к и н

39

тов, все больше заговорщиком, который, правда, готовит заговор другого, онтологического толка? Более того, не является ли сама история бытия не чем иным, как историей заговора, что косвенно подтверждается производной фигурой еврейского заговора, выписанного именно как момент истории бытия? В исследовании Люка Болтански «Тайны и заговоры. Расследование о расследованиях»14 для объяснения распространенности теорий заговора к началу XX века и появления детективных и  шпионских жанров вводится конструкция, имеющая очевидно онтологический характер. С одной стороны, есть мир, а с другой — реальность. Реальность — то, что конструируется все более жесткими политиками национального государства, например, в области экономики (планирование, национальные банки и т. д.) и массмедиа. Следуя отчасти за Фуко, Болтански представляет свою теорию модернизации как именно незавершенного, неполного процесса: модернизация и модернизм возможны там, где реальность еще не вполне совпадает с миром, поскольку последний — это просто то, что не  укладывается полностью в  официальные репрезентации. Например, финансовый крах 2008 года стал событием «мира», а не реальности (не «реальным» событием), поскольку его причины не получили отображения в официальных репрезентациях и  были восстановлены лишь постфактум. В социальном мире даже сейчас может случиться нечто такое, что не сводится к реальности, что ставит под вопрос ее саму, вызывает к ней недоверие. Мир — это не столько то, что «за» реальностью, сколько прореха в реальности (лакановские обертоны такого определения очевидны, но  для Болтански и  данного обсуждения не столь важны). Мир состоит из всех тех причин, которые не  могут считаться причинами, поскольку одна из  задач официальных репрезентаций — определять, что может быть причиной для такого-то следствия, а что нет (например, невозможно вылечиться, используя неофициальные лекарства, услуги знахарей и  т. п.), то  есть мир оказывается одновременно избытком по отношению к реальности и ее собственным недостатком, который, однако, невозможно присвоить. Распространение теорий заговора, детективных жанров и одновременно рождение социологии — все это следствия попыток сконструировать реальность, которые не могут быть вполне успешными. Соответственно, представление о самой возможности заговора конструируется 14. Boltanski L. Enigmes et complots. Une enquête à propos d’enquêtes. P.: Gallimard, 2012.

40

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

как искаженная проекция самих усилий по конструированию реальности (то есть в этом смысле теории заговора всегда «критичны» по отношению к легальной реальности) и одновременно как обесценивание самой официальности реальности: ведь если есть один проект по такому конструированию, то может быть и другой. Эпистемологическое место самого концепта «заговора» оказывается очень близким локусу собственно социологии, которая такими авторами, как Карл Поппер, принципиально отрицающими какую-либо коллективную агентность, отвергается в качестве всего лишь варианта заговора (вместе, к примеру, с марксизмом и т. п.). Различие мира и реальности (или реального и реальности) интересно тем, что оно не выходит за пределы общего модернистского словаря, исчерпывающего возможности самоописания модернизма (и  в  этом смысле постмодернизм представим просто в  качестве акцентирования такой ограниченности и  замкнутости, самого перформативного эффекта самоописания словаря в его собственных терминах). Так, Ален Бадью указывает на то, что весь XX век проходит под знаком «страсти реального»15, навязчивого поиска реального как такового. Оппозиция мира и реальности уже говорит о том, в каком направлении должен идти поиск: реальность дана, тогда как мир является тем, что не может быть данным, хотя постфактум даны его производные (войны, кризисы и т. п.). Речь о том, что распределение причин и агентов в этом зазоре между миром и реальностью всегда осуществляется постфактум, и именно в нем и появляется понятие заговора, позволяющего описывать в качестве агентности то, что, возможно, вообще ее не предполагает и даже не имеет причин. То есть это определенная рационализация такого разрыва, но в то же время и его проекция в сферу собственно легальной рациональности. Заговор позволяет сохранить агентность, а потому выполняет терапевтическую, успокоительную функцию, поскольку в конечном счете гораздо лучше, если за необъяснимыми явлениями скрывается чья-то злая воля, чем если бы за ними не скрывалось ничего. Важно то, что заговор всегда «меньше» больших социальных сил или классов, так что он радикально расходится с любой логикой класса и авангарда — его могут составлять представители разных классов, оставляя последние без изменений. Союз (или даже заговор) Хайдеггера с теорией заговора носит одновременно концептуальный и нарративный характер. С одной стороны, его неприязнь к калькуляции и расчету строго вписывается в общую 15. Badiou A. Le Siècle. P.: Seuil, 2004. P. 54.

Д м и т р и й  К р а л е ч к и н

41

модернистскую конструкцию реальности и мира, в которой подозрение вызывает все, что лишь числится существующим. Недостаточно числиться существующим, нужно еще существовать — этот тезис можно было бы отнести уже к  «Бытию и  времени». Этого общего неприятия того, что лишь числится, еще недостаточно для более содержательного сближения с заговором, в том числе в «Черных тетрадях», но последнее можно объяснить тем, что, отказавшись от «антропологической» перспективы фундаментальной онтологии, Хайдеггер все же не был готов расстаться с горизонтом агентности как таковым и перейти к более или менее натурфилософскому описанию бытия, совершенно не зависящего от Dasein. Разумеется, подвешивание антропологических или индивидуальных атрибуций Dasein’а было одним из главных остраняющих актов в экзистенциальной аналитике Хайдеггера (описать человека так, словно бы это не человек, то есть не одно из сущих, выделенное в качестве отдельного рода, в данном случае человеческого), однако такого подвешивания оказалось все же недостаточно — так или иначе, читателям удобно считать, что речь идет о «человеческой реальности». Соответственно, Хайдеггеру необходимо было перейти к не-трансцендентальному описанию бытия, например ввести Dasein как фигуру бытия народа, что указывает на очевидное решение: оставить агентность, но убрать ее привязку к «реальности» или к «сущему» и в то же время не возвращаться к агентности самого бытия (той или иной идеалистической инстанции). Стратегия после «поворота» — это стратегия подвешенного решения, третьего пути: «да» агентности (или решению), но «нет» любым «онтическим» агентностям и любым метафизическим агентностям. Таким образом, двигаясь в направлении одновременно деметафоризации (Dasein — не метафора человека), деантропологизации (Dasein — не индивидуальный человек) и денатурализации (бытие как Seyn — не то, что «есть»), Хайдеггер заходит в крайне узкий коридор решений, в котором он как раз и встречает заговоры, то есть такие инстанции актов и решений, которые принципиально не поддаются учету. Они есть, но не числятся, соответственно, именно поэтому официальное академическое знание не располагает никакими сведениями о них, а потому можно использовать и откровенные подделки вроде «Протоколов сионских мудрецов». Этап фундаментальной онтологии как трансцендентального проекта выявил невозможность окончательного разнесения инстанций бытия и сущего, которые неизбежно слипаются в процессах метафоризации и аналогизации, а потому описание Dasein ста42

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

новится не столько первым, сколько последним словом в описании бытия. Это, в свою очередь, ставит под вопрос главную ставку, а именно собственно бытие как инстанцию остранения сущего. Трансцендентальное различие, если спроецировать его на эту задачу, выписанную в  модернистских терминах («назад к  вещам, но против овеществления»), оказывается провалом в обеих своих сторонах, в обоих терминах, что и оказывается для Хайдеггера стимулом для поиска «пост-поворотных» решений. С одной стороны, оно не допускает остранения (то есть собственно локализации бытия) в силу антропологизации, а с другой — за счет натурализации, нормативизации и идеализации. Антропологические структуры дублируются просто структурами16, например идеальными, нормативными и трансцендентальными (вечными), но и те и другие — враги Хайдеггера. Для борьбы с этими врагами необходимо вступить в заговор. Одновременно этот сдвиг позволяет решить нарративную проблему: какие именно «деятели» будут фигурировать в онтологическом описании после того, как абстрактное пространство экзистенциальной аналитики осталось в прошлом? Любые «большие» конструкции (классы, биологические расы и т. п.) представляются Хайдеггеру такими же натурализациями (и следствиями забвения бытия), как и индивидуалистические описания. История бытия, разумеется, не может быть структурирована в качестве глобального процесса смены периодов, эпох, трансформаций и т. п., поскольку каждой такой трансформации (например, переходу к нововременному определению бытия как субъекта и воли к власти) должен соответствовать определенный деятель, то  есть нечто большее индивидуального/антропологического Dasein и в то же время меньшее стихий или составляющих «четверицы». Хайдеггер неявно решает нарративную проблему следующего типа: когда именно повествование об агентах становится повествованием о силах и стихиях? Когда мы перестаем говорить о героях и начинаем говорить о мифических силах (земля, небо и т. д.)? Продлить остраняющий жест фундаментальной онтологии можно только в  том случае, если не  скатываться ни  в  ту, ни  в  другую сторону — ни в антропологию, ни в натурфилософию или мифологию, но для выполнения этого требования Хайдеггеру приходится привлекать нарративных персонажей, которые не изобретаются 16. Об использовании концепта структуры у Хайдеггера см.: Malabou C. Une différence d’écart. Heidegger et Lévi-Strauss // Revue philosophique de la France et de l’étranger. 2002. T. 127. № 4. P. 403–416.

Д м и т р и й  К р а л е ч к и н

43

им, а берутся из готового тезауруса и просто подгоняются под историю бытия: они — те, кто может такую историю рассказать и на ком она может быть рассказана. Американцы, русские, большевики, национал-социалисты, греки — все это фигуранты медийных, официальных концептуализаций и номинаций, которые, однако, легко смещаются к точке заговора. Действительно, такие фигуры характеризуются именно своей нечеткой сборкой, тем, что они опоры официальных репрезентаций, но в то же время легко ускользают от них. Вообще говоря, любое национальное единство, нация — это, конечно, главный элемент реальности (в смысле Болтански), но конструируется она в качестве именно предпосланного этой реальности, а потому уже вынесенного в пространство «мира», что позволяет полагать такие фигуры в качестве условий заговора. Соответственно, Хайдеггер получает возможность оперировать ранее вроде бы философски запрещенными сущностями, такими как «коммунисты» или «евреи», но именно потому, что только они могут быть у него агентами, которые не растворяются в идеалистической истории бытия и в то же время не сводятся к легальным и исчислимым сущностям. Греки, коммунисты и евреи больше Dasein’а, поскольку позволяют освободиться от его «антропологии», но  меньше абстрактных мифологических стихий, классов и  прочих массивных конструктов, в  которых Хайдеггер неизменно видит следствие исчисляющего подхода. Конечно, Хайдеггер не пишет о «собственно» евреях или коммунистах, но в том-то все и дело, что их и не бывает в «собственном» смысле, они всегда, в любой официальной интерпретации (в том числе в расовых законах), оказываются смещенными, уклоняющимися от официального реестра; более того, такое уклонение как раз и определяет их режим агентности (еврей — тот, кто избегает официального определения еврея и пытается уклониться от легально принятого расового закона, пытается быть «не-евреем», что особенно подозрительно). В определенной мере это лишь структурное следствие самой «реальности»: именно базовые персонажи, полагаемые реальностью в качестве надежных, наверняка присутствующих, оказываются теми, кого невозможно полностью исчислить, хотя реальность и проводит такой подсчет с параноидальным упорством (паранойя — еще один феномен в разрыве между миром и реальностью). Евреи и коммунисты никогда не бывают собственно «эмпирическими» евреями или коммунистами (или «только», «всего лишь» евреями и коммунистами — так, у Хайдеггера адептами калькуляции могут быть как древние греки, так 44

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

и национал-социалисты) именно потому, что любая реальность требует того, что официально ею не конструируется. То есть это не более чем живые парадоксы конструирования, следствиями которых оказываются практики исключения, уничтожения и охоты на ведьм, попытки зафиксировать парадокс. В официальной реальности уже есть те, кто способен ей активно сопротивляться, уклоняться от нее, причем зачастую именно потому, что они ей декларативно предпосланы, и это уже ставит их в положение номинальных агентов заговора (впрочем, структурно заговор, в котором участвуют евреи, — совершенно не обязательно еврейский заговор, и вся проблема — и воображаемая опасность — в том, что никто, кроме, возможно, Хайдеггера, не знает, в чем именно суть еврейского заговора, чтó он представляет собой содержательно). В  определенном смысле этот парадокс не  слишком отличается от предпосланности героя литературного произведения: мы можем рассуждать о том, как сложилась бы судьба Раскольникова, если бы он не убил старуху или, напротив, сумел бы воспользоваться ее деньгами, хотя понятно, что «его» содержание исчерпывается текстом романа, что никакого «другого» Раскольникова нет, и в то же время без таких воображаемых возможностей, сослагательных допущений само повествование оставалось бы неполным, неглубоким и неэффектным. То же самое относится и к социальной реальности: агентность основных персонажей (которые могут быть вульгарными, то есть фигурами массмедиа, пропаганды и т. п.) всегда требует такого воображаемого простора уклонения от этой реальности, хотя в другом модусе чтения мы осознаем, что это уклонение невозможно. «Поворот» Хайдеггера в  этом смысле следует понимать как смену персонажей, которые становятся все менее философскими и все более нарративными, но эта смена соответствует исходному мотиву «Бытия и времени», акцентирующему само положение персонажа, который задается вопросом о бытии так, что само это «вопрошание» тотчас составляет часть ответа. Попытка дописать и переписать «Бытие и время» заставила превратить чисто философского персонажа в героя или, вернее, героев, которых, однако, можно было найти лишь в весьма узком спектре модернистских вариантов. Если Dasein, как и позиция самого Хайдеггера периода экзистенциальной аналитики, гомологична модернистской изоляции, позиции уникального произведения, конечности как способа задания этой уникальности, то нарративные персонажи, появляющиеся в 1930-е годы, оказываются следствием провала предыдущей стратегии (Хайдеггер, конечно, ощущает этот провал, Д м и т р и й  К р а л е ч к и н

45

но трактует его исключительно в имманентных своим концептам терминах). Все более невозможной становится сама шершавость социального и когнитивного пространства, где отводилось место для таких героев, как Декарт или Гумбольдт, воссоздававшегося Прустом или Джойсом. Фигуры «заговора» указывают на истощение этой модернистской иллюзии остранения, как эпистемологического, так и социального, поскольку они суть всего лишь фиксации неполноты реальности как таковой, сгустки агентности, которые не могут быть до конца исчислены, но при этом уже не могут претендовать на истину самого процесса исчисления (как бы этого ни  хотелось). Заговор — это остранение, которое может оказаться пустым и непродуктивным именно потому, что он указывает на то, что само направление, по которому движется остраняющий взгляд, уже искажено исчисляющей, легальной картиной, пусть даже только негативно. Академическая небрежность Хайдеггера и  его невнимание к  доказанной фальшивости «Протоколов сионских мудрецов» объясняются тем, что он решает не научные, а нарративные проблемы, причем в  условиях меняющегося эпистемологического ландшафта, где остается все меньше возможностей. Однако нельзя пользоваться теми или иными, пусть даже второстепенными, источниками, не импортируя их скрытые условия и концепты в собственную игру. Соответственно, «Протоколы», являясь, судя по всему, переделкой «Разговора в аду между Макиавелли и Монтескье» Мориса Жоли17, в определенной мере смыкаются с задачами самого Хайдеггера, создавая довольно странный гибрид, в котором еврейский заговор построен по модели современного цезаризма, отсылающего к правлению Наполеона III (который, собственно, и был предметом сложной критики в интертекстуальном произведении Жоли). Луи Наполеон стал первым «гибридным» правителем — императором, избранным народным голосованием. Но важнее то, что его власть сама предполагает определенную нейтрализацию «легального» пространства, в том числе парламента (или «реальности»): Макиавелли у  Жоли говорит о том, что правитель должен управлять обеими сторонами любого оппозиционного процесса (партиями, кланами и т. д.), так что видимая активность будет на самом деле нейтрализована, хотя внешне либеральные и конституционные свободы останут 17. Подробный разбор и историю вопроса см. в статье Карло Гинзбурга: Ginzburg C. Rappresentare il nemico. Sulla preistoria francese dei Protocolli // Il filo et le tracce. Milano: Feltrinelli, 2015.

46

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ся нетронутыми. Эта фигура закулисного управления, или собственно «гибридизации», интересна тем, насколько точно она совпадает с комплексом ускользающих различий, с которыми работал Хайдеггер, получивших формальное выражение в различии бытия и  сущего. Действительно, при цезаризме политическая борьба остается без изменений, однако ее смысл радикально меняется за счет того, что она берется в скобки, редуцируется — как сущее в целом, — но такие скобки не становятся рамкой просто потому, что их невозможно обнаружить (все, что мы видим публично, — это все та же либеральная политика или все то же «сущее»). Цезаристская редукция оставляет все как есть, пытаясь найти то, что остается после такого заключения в скобки, то есть остаток любого легального конструирования «реальности». Разумеется, заблуждение и Жоли, и его воображаемого Макиавелли (как фикционального рупора для Наполеона  III) в  том, что зазор между миром и реальностью можно якобы использовать продуктивно и манипулятивно, то есть в том, что это промежуточное пространство само является не более чем следствием расширения манипуляции. Хайдеггер стремится уйти от этой иллюзии, деконструировать ее в истории бытия, где в конечном счете герои — не  те, кто что-то  решает, а  те, кто неумолимо движется к своей гибели, продолжая верить, что именно от них-то все и зависит. Различие между «цезарем», оставляющим все как есть и управляющим за счет манипуляций, и «вождем» как предметом теоретических и  политических инвестиций Хайдеггера можно было бы выписать в том смысле, что «вождь» пытается избавиться от гибридности цезаристского правления, вернуться к нефиктивному пространству решений, но в конечном счете и он оказывается у Хайдеггера под вопросом. Любая фигура заговора лишь усиливает «манипуляцию» и Machenschaft, выступает ее интенсивным вариантом, который, однако, не позволяет отстраниться от вялотекущей, легальной и рутинной манипуляции модерна как такового. «Заговор против реальности», как неоднократно показывает Хайдеггер, оказывается производной самой этой реальности — например, противоборствующие стороны, вступившие в войну, разыгрывают спектакль взаимного уничтожения, в котором должна быть уничтожена сама реальность, но лишь обманывают себя в том, что борются с этой реальностью. Парадокс в том, что, если герои борются с реальностью лишь в режиме самой этой реальности и по ее правилам, им ничего не остается, кроме как уничтожить друг друга, оставив пустую сцену, на которую, возможно, выйдут боги. Это, конечно, и есть риторичеД м и т р и й  К р а л е ч к и н

47

ский итог «бортового журнала кораблекрушения»18, как охарактеризовал Франко Вольпи философию Хайдеггера в период написания «Вкладов в философию», но понимать его следует прежде всего формально, как результат нескольких одновременно эпистемологических и нарративных задач, которые принципиально не поддавались решению. Возможно, это и в самом деле кораблекрушение, но, как и от «Капитана» Малларме, у нас осталась хотя бы его шапочка с плюмажем, плавающая среди обломков. Библиография Agamben G. Autoritratto nello studio. Milano: Nottetempo, 2017. Badiou A. Le Siècle. P.: Seuil, 2004. Bernet R. Le secret selon Heidegger et “La lettre volée” de Poe // Archives de Philosophie. 2005. Vol. 68. № 3. P. 379–400. Boltanski L. Enigmes et complots. Une enquête à propos d’enquêtes. P.: Gallimard, 2012. Descartes // Les philosophes. Accélérateur de lecture. URL: http://les-philosophes.fr/ auteur-descartes.html. Ginzburg C. Rappresentare il nemico. Sulla preistoria francese dei Protocolli // Idem. Il filo et le tracce. Milano: Feltrinelli, 2015. P. 185–204. Jameson F. Postmodernism, or The Cultural Logic of Late Capitalism. L.: Verso, 1991. Latour B. Cogitamus. Six lettres sur les humanités scientifiques. P.: La Découverte, 2010. Latour B. Face à Gaïa. Huit conférences sur le nouveau régime climatique. P.: La Découverte, 2015. Malabou C. Une différence d’écart. Heidegger et Lévi-Strauss // Revue philosophique de la France et de l’étranger. 2002. T. 127. № 4. P. 403–416. Volpi F. Contributi alla filosofia. Dall’evento // Idem. La selvaggia chiarezza. Scritti su Heidegger. Milano: Adelphi, 2011. Wulf A. The Invention of Nature: Alexander von Humboldt’s New World. N.Y.: Knopf, 2015. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Издательство Института Гайдара, 2016.

18. Volpi F. Op. cit. P. 267.

48

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

HEIDEGGER: CONSPIRACY AGAINST REALITY Dmitriy Kralechkin. Philosopher, translator, independent scholar, Moscow, [email protected]. Keywords: estrangement; Black Notebooks; Luc Boltanski; conspiracy theories. The philosophical/textual reappraisals which have emerged in Heidegger studies after publication of the Black Notebooks are interpreted in this article as consistent with Heidegger’s modernist project presupposing certain strategies of isolation, withdrawal, and estrangement. Those strategies had become steadily less useful in the approach to World War II. Heidegger had identified several modes of concealment (authentic vs. manipulative, or false, ones), but he succumbed himself to a conceptual position of estrangement and exclusion that did not necessarily provide the expected cognitive benefits. That position imposed an extremely narrow range of options for abandoning the uncompleted project of Being and Time, which was in question precisely because it was susceptible to both naturalizing and anthropologizing. In his so-called Kehre or turn, Heidegger did not reject the original project of conceptualizing Being as an instance of estranging every ontic entity; on the contrary, he tried to accomplish it in a very bold way by elaborating a narrative structure for Being’s history that had no proper personages in previous versions. The “conspiracy,” regardless of how it may in fact be realized, is inevitable because it occupies an intermediary position between the “world” and “reality” (in Luc Boltanski’s terms) or between the “ontic” and “ontology,” the ontological distinction that lies at the centre of Heidegger’s philosophy. The abstract conceptual personages of Being and Time are replaced by personages in a conspiracy, and this move allows him to retain “agency,” and refrain from any anthropologizing and naturalizing (up to a point). However, Heidegger’s openness to terminology from conspiracy theories carries with it a range of unexpected consequences, including regarding the positions of conspirators (Jews, Bolsheviks etc.) as equivalent to “Caesarism.” The conspiracy against reality cannot be exempt from the production of that same reality whose personages in turn are setting the scene for self-annihilation. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-27-48

References Agamben G. Autoritratto nello studio, Milano, Nottetempo, 2017. Badiou A. Le Siècle, Paris, Seuil, 2004. Bernet R. Le secret selon Heidegger et “La lettre volée” de Poe. Archives de Philosophie, 2005, vol. 68, no. 3, pp. 379–400. Boltanski L. Enigmes et complots. Une enquête à propos d’enquêtes, Paris, Gallimard, 2012. Descartes. Les philosophes. Accélérateur de lecture. Available at: http://les-philosophes.fr/auteur-descartes.html. Ginzburg C. Rappresentare il nemico. Sulla preistoria francese dei Protocolli. Il filo et le tracce, Milano, Feltrinelli, 2015, pp. 185–204. Heidegger M. Razmyshleniia II–VI (Chernye tetradi 1931–1938) [Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938)] (trans. A. B. Grigor’ev, ed. M. Maiatsky), Moscow, Gaidar Institute Press, 2016. Jameson F. Postmodernism, or The Cultural Logic of Late Capitalism, London, Verso, 1991.

Д м и т р и й  К р а л е ч к и н

49

Latour B. Cogitamus. Six lettres sur les humanités scientifiques, Paris, La Découverte, 2010. Latour B. Face à Gaïa. Huit conférences sur le nouveau régime climatique, Paris, La Découverte, 2015. Malabou C. Une différence d’écart. Heidegger et Lévi-Strauss. Revue philosophique de la France et de l’étranger, 2002, t. 127, no. 4, pp. 403–416. Volpi F. Contributi alla filosofia. Dall’evento. La selvaggia chiarezza. Scritti su Heidegger, Milano, Adelphi, 2011. Wulf A. The Invention of Nature: Alexander von Humboldt’s New World, New York, Knopf, 2015.

50

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

От «Черных тетрадей» к финалу «дела Хайдеггера»? Гийом Пайен

Координатор изучения иностранных языков, кафедра истории, факультет гуманитарных наук, Университет Париж-Сорбонна. Адрес: 1 rue Victor Cousin, Paris 75005, France. E-mail: [email protected]. Ключевые слова: полемика о Хайдеггере; «Черные тетради»; антисемитизм; история рецепции нацизма; история медиа. Полемика вокруг хайдеггеровских дневников (известных как «Черные тетради») — это последний эпизод длинного спора, восходящего практически ко времени Третьего рейха. К 2014 году, моменту выхода в свет первых трех томов, дискуссия разгорелась прежде всего под влиянием книги Эмманюэля Файя «Хайдеггер: введение нацизма в философию», самой острокритической книги, когдалибо написанной против «мастера из Фрайбурга», и тем не менее очень стимулирующей, в которой Хайдеггеру отказывалось в статусе философа и предъявлялись обвинения в подстегивании холокоста. Господствовавший к тому моменту консенсус представлял Хайдеггера врагом нацистского

биологизма и антисемитизма. Такое прочтение было разбито первыми томами, затронув даже самых стойких хайдеггерианцев. Издатель «Черных тетрадей» Петер Травни настаивал на присутствии темы всемирного еврейского заговора, навеянного «Протоколами сионских мудрецов». Донателла ди Чезаре, бывшая вице-президент Хайдеггеровского общества, сформулировала идею, что, согласно Хайдеггеру, евреи уничтожили себя сами. Еще больше, чем книгой Файя, современная дискуссия распространяется и ускоряется благодаря интернету, позволяющему знакомить любого интересующегося с массой «вновь открывшихся обстоятельств».

51

В

Н АЧ А Л Е 2010-х годов благодаря быстрому развитию интернета и  переводу книги Эмманюэля Файя1 на  европейские языки дело Хайдеггера приобрело широкий размах: многочисленные, порой весьма жесткие работы начали появляться на французском2, немецком3, испанском4 языках. На них отвечали умеренные хайдеггерианцы — перебравшийся в Вашингтон немец Хольгер Заборовски5, живущий во Франции, но  часто наведывающийся в  Мескирх голландец Альфред Денкер6 (оба довольно активно участвуют в публикации источников и  регулярно выступают модераторами в  дебатах в  издаваемом ими высококачественном «Ежегоднике Хайдеггера» (Heidegger-Jahrbuch)). Еще одним ответом на возобновление дела философа стал франкоязычный, вполне консервативный «Словарь Хайдеггера»7. Хотя дело Хайдеггера затронуло страны, где раньше к нему не проявляли столь бурного интереса, к примеру США или испаноязычное пространство, в целом дебаты все же утратили пыл, характерный для них сразу после выхода во Франции книги «Введение нацизма в философию». При этом, несмотря на общее распространение критической позиции по отношению к Хайдеггеру, ортодоксальные хайдеггерианцы, прежде всего во Франции, продолжали так или иначе рисовать портрет Хайдеггера — борца с нацизмом. Перевод с французского Марины Бендет. 1. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie. P.: Albin Michel, 2005. 2. Badiou A., Cassin B. Heidegger. Le nazisme, les femmes, la philosophie. P.: Fayard, 2010; Brohm J.-M. et al. Heidegger, Le berger du Néant. Critique d’une pensée politique. P.: Homnisphères, 2007; Meschonnic H. Heidegger ou le national-essentialisme. P.: Teper, 2007. 3. Politische Unschuld? In Sachen Martin Heidegger / B. Taureck (ed.). Münich: Fink, 2008. В этот сборник, помимо прочих, включена статья Эмманюэля Файя: Faye E. Heidegger, der Nationalsozialismus und die Zerstörung der Philosophie // Politische Unschuld? S. 45–77. 4. Quesada J. Heidegger de camino al Holocausto. Madrid: Biblioteca Nueva, 2008. 5. Zaborowski H. Eine Frage von Irre und Schuld? Fr.a.M.: Fischer, 2009. 6. Denker A. Unterwegs in Sein und Zeit. Einführung in das Leben und Denken Martin Heideggers. Stuttgart: Klett-Cotta, 2011. 7. Le Dictionnaire Martin Heidegger / Ph. Arjakovsky et al. (dir.). P.: Cerf, 2013.

52

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Общей основой такого подхода было представление о том, что Хайдеггер отвергал нацистский биологизм и не был антисемитом. Это представление разделяли очень многие, в том числе и за пределами круга ортодоксов. К примеру, для Ричарда Волина Хайдеггер ……никогда не имел отношения к расовому антисемитизму, насаждавшемуся национал-социалистами. Для него подобная перспектива была философски несостоятельной, поскольку стремилась объяснять «экзистенциальные» вопросы в редукционистских биологических терминах. По мнению Хайдеггера, биология была образцовым фундаментом материализма XIX века; эту позицию следовало преодолеть во имя Existenz, или «бытия»8.

Представитель последнего поколения ортодоксальных хайдеггерианцев Адриан Франс-Ланор начал свою статью «Антисемитизм» в «Словаре Мартина Хайдеггера» с утверждения, что «ни в одном из произведений Хайдеггера, опубликованных на настоящий момент (а это восемьдесят четыре тома из ста двух), нет ни единого антисемитского высказывания»9. Обвинения фрайбургского мэтра в антисемитизме якобы были основаны лишь на «слухах, порой сознательно поддерживаемых, чтобы над Хайдеггером сгустились тучи подозрений». В попытках обосновать свою идею автор изо всех сил старался объяснить два случая использования Хайдеггером слова «оевреивание» и вслед за Франсуа Федье переводил его как «иудаизация»: Что касается слова «иудаизация» (Verjudung), которое Хайдеггер здесь использует и которое мы встречаем еще раз в письме Швёреру от 2 октября 1929 года… нельзя вполне исключить толкование его как свидетельства определенного риска поглощения онтологических проблем, специфических для греческой философии, размышлениями преимущественно морального толка. В этом смысле указанное слово нагружено отношением к онтологии, которое Хайдеггер на тот момент еще не сумел до конца раскрыть10.

Все или почти все изменилось после первых слухов о скорой публикации «Черных тетрадей» Хайдеггера. Вместо того чтобы раз и навсегда продемонстрировать миру враждебность, которую философ якобы проявлял по отношению к нацизму (а именно это обещал Федье в словесной дуэли с Файем, цитируя неопублико 8. Wolin R. Heidegger’s Children. Princeton: Princeton University Press, 2001. P. 6. 9. France-Lanord H. Antisémitisme // Le Dictionnaire Martin Heidegger. P. 85. 10. Ibidem.

Г и й о м  П а й е н

53

ванный и  предположительно нелестный11 отзыв о  нацизме как «варварском принципе»12), они, напротив, разнесли убеждения ортодоксальных хайдеггерианцев в пух и прах. Именно с этого началось дело «Черных тетрадей» — скандал внутри скандала вокруг нацистских взглядов Мартина Хайдеггера, вполне способный, как представляется сегодня, стать последним гвоздем в крышку гроба фрайбургского философа. *** В ноябре 2013 года в одном итальянском интернет-журнале, посвященном вопросам культуры, появились сведения о том, что в марте 2014 года будут опубликованы «Черные тетради» с «явно… антисемитскими высказываниями»: эти сведения автор якобы получил от «официального редакционного комитета, контролирующего публикацию тетрадей»13. Любопытно, что эти тексты, которые Хайдеггер завещал издать после всех прочих своих сочинений, словно чтобы увенчать их, было решено явить свету раньше. Девяностотрехлетний Герман Хайдеггер передал все права своему младшему сыну Арнульфу, который, узнав о существовании тетрадей и об их содержании, решил, что их следует издать немедленно: «Мир должен знать». Начиная с Гертруды Хайдеггер, внучки Хайдеггера, опубликовавшей большие отрывки из переписки своих дедушки и бабушки и тем самым обнародовавшей внебрачность своего дяди Германа14, младшие потомки философа не желали ничего скрывать. Эффект от этих действий, исходящих от самых столпов хайдеггерианства, был ошеломляющим: впервые стало очевидно, что антисемитизм и нацизм вовсе не были исторической случайностью, — а ведь именно эта точка зрения позволяла выгораживать философа, отделяя его от обычного человека, имевшего досадные внефилософские убеждения. Оказалось, что эти убеждения занимали центральное положение в самой его философии (что даже нанесло удар по группе упорнейших франкоязычных последователей Хайдеггера). Ранее все усилия ортодоксальных хайдеггерианцев были направлены на то, чтобы свести обвинения в нацизме к минимуму: да, Хайдеггер какое-то время верил в принципы нацизма и до 1945 года оставался членом 11. В передаче Bibliothèque Médicis от 23 февраля 2007 года. 12. Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938) // Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 94. S. 194. 13. Gli “Schwarze Hefte” di Heidegger: un gossip filosofico // Altera. 19.11.2013. 14. Heidegger M. “Mein liebes Seelchen!” Briefe Martin Heideggers an seine Frau Elfride (1915–1970). Münich: DVA, 2005.

54

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

НСДАП, однако не поддерживал ни биологизм, ни расизм, ни антисемитизм, которые исповедовали нацисты. Отныне в этот миф уже нельзя было верить, нельзя уже было просто воспроизводить линию защиты самого Хайдеггера. Отныне последователи философа действительно оказались в драматической ситуации, которую в 1988 году, в связи с высказываниями Франсуа Федье, описал Бернар Пиво15: драматической, поскольку отныне они вызывали не презрение, но сочувствие, — столь печальным и безвыходным стало их положение. С самого начала возобновление дела Хайдеггера продемонстрировало миру уровень глобализации и  развития киберпространства: слух, положивший всему начало, был опубликован в интернете на итальянском языке, в статье, где использовался англицизм (gossip — «сплетни»), а  речь шла о  Германии. События развивались в аналогичном духе и охватили еще две отнюдь не случайные для Хайдеггера страны, Францию и Германию. В начале декабря 2013 года журналист газеты Le Monde Николя Вейль без особых подробностей повторил слух в  своем блоге16. Его заметку «Хайдеггер: „Черная тетрадь“ как подтверждение нацизма?» 13 декабря упоминает в журнале идей Prospect17 Джонатан Дербишир. А 26-го числа того же месяца появляется ее любительский перевод на испанский язык18. Эрик Эшиманн, располагавший более полной информацией о готовящейся публикации, изложил известные ему факты в журнале Le Nouvel Observateur и упомянул о «записке» издателя тетрадей Петера Травни, адресованной радикальным французским хайдеггерианцам, вместе с которыми тот за несколько лет до того защищал философа от нападок Эмманюэля Файя: 15. Бернар Пиво, знаменитый телеведущий передачи «Апострофы», вынужден был в конце своей встречи с Франсуа Федье 20 мая 1988 года, озаглавленной «Должны ли мы обвинять?», сказать сочувственно: «Мне видится что-то жалко-удручающее одновременно в Вашей книге и в Вас самих, поскольку Вы пытаетесь Вашей книгой спасти Хайдеггера от позора, тогда как его уличают многочисленные его высказывания. И очень хорошо понятно, почему Вы это делаете: ведь Вы посвятили Хайдеггеру часть Ваших работ, Ваших трудов. Ужасно видеть, что человек, которым Вы так восхищаетесь, что этот гениальный философ во многих отношениях заслуживал презрения». 16. Weill N. Heidegger, la preuve du nazisme par le “Cahier noir”? // Le Monde blogs. 05.12.2013. 17. Derbyshire D. Heidegger in France: Nazism and philosophy // Prospect. 13.12.2013. 18. Heidegger, la preuve du nazisme par le “Cahier noir”? por Nicolas Weill (Le Monde) // Contrapunto2002. 26.12.2013.

Г и й о м  П а й е н

55

Действительно ли ранее не  издававшиеся тетради философа подтверждают его антисемитские воззрения? По крайней мере, именно так считает Петер Травни, эксперт, готовящий их публикацию в  Германии в  марте будущего года. Во  Франции его «записка» привела в  смятение ядро доселе непоколебимых хайдеггерианцев.

Но что же так взволновало общественность? В интервью Эшиманну Адриан Франс-Ланор утверждал, что «глубоко опечален» и что содержание этих тетрадей «плачевно». Журналист попросил его пояснить, о чем именно в них идет речь: В них есть критика иудаизма, христианства, нигилизма, а вдобавок к тому американизма, английского империализма и большевизма, равно как и нацизма — всех этих «измов», порой объединяющихся в  рамках критики «махинации» (Machenschaft), царства тотальной деловитости. А это, безусловно, вызывает определенные трудности19.

Увидев собственными глазами эти спорные цитаты, журналист признает, что …в  первом предложении «иудаизм» (Judentum) связан с  «отсутствием земли», а  во  втором — с  «расчетом» и  «спекуляцией», крайне негативными терминами в представлении Хайдеггера, которые, однако, фигурируют во многих его сочинениях и не привязаны только к иудаизму. Отрывок, который для нас перевел Франсуа Федье, может подбросить дров в огонь полемики: в нем Хайдеггер желает, чтобы иудаизм «самоустранился», имея в виду «самоустранился из немецкого народа»20.

Выступая, как обычно, в качестве главного адвоката Хайдеггера, Франсуа Федье вновь защищает философа, уточняя, как передает Эшиманн, следующее: Подобные фразы, вырванные из их теоретического контекста, действительно могут показаться чудовищными. Однако в рамках логики, царящей в философии Хайдеггера, они вовсе не свидетельствуют об антисемитизме. Напротив, сразу после критики еврейских пророков философ утверждает: «Уточнение для ос-

19. Aeschimann É. “Cahiers noirs”: vers une nouvelle affaire Heidegger // Le Nouvel observateur. 06.12.2013. 20. Ibidem.

56

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

лов: эти замечания не имеют ничего общего с „антисемитизмом“, каковой совершенно нелеп (töricht) и постыден (verwerflich)»21.

Оправдания Франсуа Федье не смогли потушить пламя, вспыхнувшее от искр, разбросанных издателем этих столь спорных текстов и подхваченных некогда молодым незадачливым последователем Хайдеггера. С быстротой молнии распространившись во Всемирной паутине, статья в Le Nouvel Observateur уже назавтра появилась в итальянском блоге, автор которого задавался следующим вопросом: «Неизданные дневники Хайдеггера: вечный нацизм или „антисемитизм“?»22 Спустя несколько дней этому примеру последовала вся мировая пресса: испаноязычный научный журнал Alea сдержанно упомянул о «скором издании „Черных тетрадей“ Хайдеггера»23, а итальянская ежедневная газета Libero заявила о начале «франко-немецкой войны за философа-антисемита»24. Блогер Стефано Дж. Адзара, уже опубликовавший ранее франкоязычную статью, вслед за ней опубликовал и статью на итальянском25: интернет вновь продемонстрировал свои безграничные возможности в деле — потенциально бесконечного — тиражирования, поскольку статьи из бумажных изданий не только публиковались в электронном виде, но к тому же на разные лады комментировались непрофессионалами и переводились на другие языки. Порой несчастье одних составляет счастье других. Подобно радиационному чернобыльскому облаку, кризис французских хайдеггерианцев не пожелал останавливаться на Рейне и шагнул за его берега: в интервью, данном газете Die Zeit 27 декабря, Эмманюэль Фай говорил о «Черных тетрадях», «венце полного собрания сочинений», словно желая найти очередное подтверждение идее, которую он высказал в своей книге «Введение нацизма в философию», относительно проявления Хайдеггером «радикального антисемитизма»26. Начиная с 13-го числа того же месяца Frankfurter Allgemeine Zeitung восторженно обсуждала не что иное, как «полный провал французской философии». Когда Адриан Франс 21. Ibidem. 22. Azzarà S. G. I taccuini inediti di Heidegger: nazismo o “antisemitismo” eterno? // Materialismo storico. 07.12.2013. 23. Sobre la próxima publicación de los “Cuadernos negros” de Heidegger // Alea. 18.12.2013. 24. Veneziani G. Guerra Francia-germania per il filosofo antisemita // Libero. 12.12.2013. 25. Azzarà S. G. Op. cit. 26. Faye E. Die Krönung der Gesamtausgabe // Die Zeit. 2014. № 1.

Г и й о м  П а й е н

57

Ланор упомянул о том, что ему придется переписать свою статью об антисемитизме, поскольку она устарела, Юрг Альтвегг с иронией прокомментировал: «Лучше сделайте это в Париже, под надзором французских хайдеггерианцев»27. Саркастическое замечание Юрга Альтвегга не  должно никого вводить в заблуждение: за пределами Франции маленький мирок международного хайдеггерианства тоже был потрясен. К примеру, Гюнтер Фигаль, профессор философии Фрайбургского университета и президент Философского хайдеггеровского общества, 18 декабря признал, что эти дневники действительно содержат антисемитские высказывания28. Позднее в интервью газете La Stampa он заявил, что они стали для него «бременем» и что эти «слова его Хайдеггера» были «отвратительными и ужасными», пусть даже «без него невозможно представить себе философию XX века»29. Вице-председатель Хайдеггеровского общества (и еврейка) профессор Донателла ди Чезаре из римского университета Ла Сапиенца в тот же день, 18 декабря, дала интервью газете La Repubblica: прокомментировала выражение Weltjudentum, указав на то, что оно вызывает в памяти «мрачную атмосферу, поиск международных заговоров, предвестники худших проявлений антисемитизма»30. Пошатнулись и убеждения Петера Травни, издателя «Черных тетрадей», директора Института Мартина Хайдеггера при Вуппертальском университете; он впервые заговорил о сделанных им открытиях 27 декабря в интервью газете Die Zeit. Травни упомянул о последней беседе Хайдеггера с Ясперсом перед крахом нацизма, которую он передал в своей «Философской автобиографии». Разговор зашел о «заговоре сионских мудрецов»; если Ясперс утверждал, что мысль о наличии подобного мирового заговора совершенно нелепа, то его друг возражал, что «все же существует опасный международный еврейский союз». Травни полагал, что издание первых «Черных тетрадей» подтвердит: в рассказе Ясперса есть «зерно истины». Антисемитизм «Черных тетрадей» был, по  его мнению, seinsgeschichtlich, «онто 27. Altwegg J. Ein Debakel für Frankreichs Philosophie // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 13.12.2013. 28. В беседе Гюнтера Фигаля с Лиан фон Биллербек на Deutschlandradio Kultur 18 декабря 2013 года, текстовая трансляция которой на сайте радио была озаглавлена: Überlegungen zum Judentum, die eindeutig antisemitisch sind // Deutschlandradio Kultur. 18.12.2013. 29. Figal G. Disgustose e terribili quelle frasi del mio Heidegger // La Stampa. 18.03.2014. 30. Di Cesare D. Martin Heidegger. Un migliaio di pagine // La Repubblica. 18.12.2013.

58

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

историческим», имел отношение к  истории бытия как составляющей истории философии: в тетрадях не говорилось о Хрустальной ночи, когда сгорела находившаяся близ университета фрайбургская синагога; напротив, «мировое еврейство» фигурировало в них «в качестве одной из сил, которые, подчиняясь махинации» (иными словами, современной технике), борются за мировое господство. «Мировое еврейство» якобы поставило перед собой цель противодействовать тому, что, по мнению Хайдеггера, составляло особую роль немцев в философской судьбе Запада. Подобную идею можно понять лишь в связи с «Протоколами сионских мудрецов»31. *** Новое дело разрасталось, притом что сами тексты (и пояснения издателя) еще не увидели свет! Наконец 12 марта 2014 года в издательстве Klostermann вышли первые три тома из девяти (1200 страниц), покрывающие 1930-е годы. Столь мало связанное с философией, неожиданное название «Черным тетрадям» дал сам Хайдеггер, озаглавивший их по типу носителя32: десятки блокнотов в одинаковых черных обложках, с рукописными записями за сорок лет, с 1930 до начала 1970-х годов, почти без исправлений. Хайдеггер давал своим дневникам особые названия, зависевшие от его настроения в тот или иной период: так, первые четырнадцать тетрадей были названы «Размышления» (Überlegungen), за ними следовали девять тетрадей «Заметок» (Anmerkungen), два блокнота под названием «Четыре тетради» (Vier Hefte), два блокнота «Бдений» (названных на латыни Vigiliae), один «Ноктюрн» (названный на итальянском Notturno), два блокнота «Намеков» (Winke), четыре блокнота под названием «Временное» (Vorläufiges). Все они хранились в разных местах. Первая тетрадь, Überlegungen I, датированная 1930 годом, потерялась, еще тридцать четыре в середине 1970-х годов были переданы в Немецкий литературный архив в Марбахе33, а последнюю, Anmerkungen I, журналисты из Die Zeit уже позднее обнаружили у Сильвио Вьетты34, сына давнишней любовницы Хайдеггера: эта тетрадь была в конце концов опубликована в 2015 году в томе 97. К упомянутым текстам следует добавить еще две тетради: «Величайшее» (названо по-гречески Megiston) и «Основные слова» (Grundworte). Их неопределенный статус заставил из 31. Trawny P. Eine neue Dimension // Die Zeit. 2014. № 1. 32. Nachwort des Herausgebers // Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938) // Gesamtausgabe. Bd. 94. S. 529. 33. Ibid. S. 531. 34. Cammann A., Soboczynski A. Es ist wieder da // Die Zeit. 2014. № 5.

Г и й о м  П а й е н

59

дателя «Черных тетрадей» усомниться в необходимости издавать их вместе с дневниками35. Хайдеггер внес эти дневники в свою стратегию долгосрочной коммуникации с издателями, предполагавшую, что до поры они будут утаены, а опубликованы — в последнюю очередь. Их хранили в Марбахе, где доступ к фондам Хайдеггера и без того ограничен. Кроме того, их держали отдельно, вдали от посторонних глаз. Еще больше сложностей добавила цитата из Лейбница, приведенная Хайдеггером на латыни в начале своих «Заметок IV»36 (Qui me non nisi editis novit, non me novit — «Кто знает меня лишь по опубликованному, меня не знает»), заставляющая читателя полагать, что существует два Хайдеггера: один — публичный, публикуемый, однако ложный; другой — частный, не публиковавшийся, однако истинный. Эта фраза не просто противопоставляет друг другу экзотерическую и эзотерическую доктрины. В зависимости от аудитории, которой она адресована, будь то широкая публика или посвященные, ее можно рассматривать в свете описанной стратегии сокрытия и, как следствие, отсроченной публикации текстов, коренным образом изменивших представление о философии Хайдеггера, которая из знакомой превратилась едва ли не в неизвестную тем, кто полагал себя ее знатоками. Новизна формы «Черных тетрадей» для всего наследия Хайдеггера способствует этому, располагая их где-то между афоризмами, философскими хрониками и личным дневником. И пусть немецкий язык Хайдеггера совершенно не схож с французским языком «Опытов», еще весьма латинизированным, само начинание Хайдеггера напоминает предприятие Монтеня — создать текст, через который философские мысли, рассматриваемые в  рамках конкретного временного отрезка, помимо прочего, также рисуют портрет их автора. В то же время отношение и Монтеня, и Хайдеггера к читателю одинаково неоднозначно: ни тот, ни другой не стремятся «услужить»37 тому анониму, вниманию которого они, однако же, предлагают свои тексты (в  случае Хайдеггера — в  посмертном издании), как раз по этой причине написанные с большой искренностью; при этом подобная искренность философа, поддерживающего идеи нацизма, приводит в замешательство. 35. Nachwort des Herausgebers // Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938) // Gesamtausgabe. Bd. 94. S. 531. 36. Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) // Gesamtausgabe. Bd. 97. S. 325. 37. Montaigne M. Au lecteur // Essais. P.: Gallimard, 1962. P. 9.

60

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Вместе с «Черными тетрадями» была опубликована маленькая книжечка, написанная их издателем и получившая весьма шокирующее для консервативного хайдеггерианца название: «Хайдеггер и миф о всемирном еврейском заговоре»38. Травни вновь обратился к мысли, которую уже высказал в декабре в газете Die Zeit: в своих философских дневниках Хайдеггер развивает «онто-исторический антисемитизм», в рамках которого пошлые предрассудки — подобные вере в существование заговора сионских мудрецов — сплетаются с размышлениями об истории метафизики. Как уточнил Петер Травни несколько месяцев спустя в предисловии к франкоязычному изданию, …на определенном этапе развития своей философии Хайдеггер, говоря об истории бытия, перерабатывает антисемитские стереотипы, получившие широкое распространение в тот период. Мне представляется, что конец этого этапа должен быть так или иначе связан с восстановлением отношений с Ханной Арендт39.

Если Виктору Фариасу ранее недоставало строгости, а Эмманюэль Фай часто съезжал к полемике, то отныне дело Хайдеггера развивалось в сдержанной манере, с учетом всех нюансов, как уже в книге Хуго Отта, однако осмотрительность не помешала Петеру Травни безжалостно обрисовать положение всех возможных прочтений Хайдеггера в рамках современной философии: Мне представляется, что, с  одной стороны, крайние позиции — и защитительная, и обвинительная — лишь укрепились; с другой стороны, определенный вес приобретает осмотрительная и  уравновешенная интерпретация «Тетрадей». Лишь эта, третья, позиция и является философской. Она способна четко указать на «ошибку» Хайдеггера и в то же время подчеркнуть бездонно философский дух «Черных тетрадей». Помимо этого, она также предполагает всякий раз задаваться вопросом о собственной точности40.

В заключении книги говорилось о неопределенности судьбы Хайдеггера в свете последних открытий: 38. Trawny P. Heidegger und der Mythos der jüdischen Weltverschwörung. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Издание на французском языке вышло спустя несколько месяцев под другим названием: Idem. Heidegger et l’antisémitisme: sur les “Cahiers noirs”. P.: Seuil, 2014 («Хайдеггер и антисемитизм: о „Черных тетрадях“»). 39. Ibid. P. 19 (предисловие к французскому изданию). 40. Ibid. P. 18 (предисловие к французскому изданию).

Г и й о м  П а й е н

61

«Черные тетради» за 1930-е и 1940-е годы потребуют пересмотра подхода к хайдеггеровской мысли. Даже если философия Хайдеггера переживет этот пересмотр, все те фразы, которые мы обсуждали выше, навсегда обезобразят ее, подобно гнойным язвам. Философская мысль оказалась изувеченной41.

После начала публикации «Черных тетрадей» и  издания поясняющей их книги Травни в свет вышли многочисленные рецензии на основных западных языках, теле-42 и радиопередачи43. Для мировой прессы вопрос был решен: Frankfurter Allgemeine Zeitung опубликовала статью под названием «Черные тетради Мартина Хайдеггера доказывают антисемитизм философа»44; в The Guardian вышла статья под заголовком «Черные тетради Хайдеггера разоблачают антисемитскую суть его философии»45. Газеты (например, The New York Times) предоставили слово специалистам. По мнению нью-йоркского профессора Ричарда Волина, «теперь доказательства не просто неопровержимы, они колют глаза». Того же мнения придерживается профессор из Цинциннати Ричард Полт: «наличие антисемитских комментариев» не должно «удивить никого, кто хоть сколько-нибудь внимательно прочел тексты» Хайдеггера, к примеру записи семинара 1933/34 года «О сущности и понятии природы, истории и государства», опубликованные на немецком языке в 2009 году46 и недавно вышедшие на  английском47 (именно этот текст обсуждал Эмманюэль Фай в своем «Введении нацизма»: Хайдеггер в нем упоминает «семитских кочевников», которые никогда не  сумеют понять природу «нашего немецкого пространства»48). Наконец, профессор из Стэнфордского университета Томас Шихан полагает, что слишком многие хайдеггерианцы поддались на рассуждения про «нововременную историю» как упадок, которыми Хайдеггер пытал 41. Ibid. P. 160. 42. Передача Literaturclub на канале 3sat: Gespräch 2: Heidegger & Antisemitismus // 3sat. 19.03.2014. 43. “Als harten Antisemiten würde ich ihn nicht bezeichnen” // Deutschlandradio Kultur. 12.03.2014. 44. Kaube J. Martin Heideggers Schwarze Hefte beweisen den Antisemitismus des Philosophen // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 12.03.2014. 45. Oltermann Ph. Heidegger’s “Black Notebooks” Reveal Antisemitism at Core of His Philosophy // The Guardian. 13.03.2014. 46. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2010. 47. Heidegger M. Nature, History, State: 1933–1934 / G. Fried, R. Polt (trans., eds). L.: Bloomsbury, 2013. 48. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie. P. 236.

62

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ся замазать собственный антисемитизм. Скандал вокруг «Черных тетрадей» предоставил возможность «переосмыслить заново49 все то, о чем говорилось в его произведениях»50. Питер Гордон в своей подробной, четкой статье, опубликованной в The New York Review of Books, сумел обозначить место, которое занимают «Черные тетради» в рамках дела Хайдеггера и его концепции бытия: «Черные тетради» могут дать нам возможность… понять, как философ, занятый вопросами столь общего характера, пришел к тому, чтобы считать Третий рейх воплощением собственных идей. В одной из первых записей (примерно в 1933 году, хотя точно определить дату сложно) он заметил: «Метафизика Dasein должна углубляться в соответствии с ее внутренней структурой и расширяться до уровня метаполитики исторического народа» (Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2016. С. 140)51.

Что касается заметного в  некоторых местах антисемитизма, то на первый взгляд он представляется банальностью — подобно замечанию о том, что евреи хорошо разбираются в финансах. Однако, как отмечает Питер Гордон, «самобытность гения Хайдеггера» состояла в том, что он «вплел эти idées reçues [предрассудки] в темы, характерные для его собственной философии»52. Наибольшее внимание пресса проявила к Петеру Травни, получившему возможность вкратце изложить широкому читателю собственную теорию, рассказать о  своем потрясающем открытии, поведать о принятом им твердом решении опубликовать рукописи без каких-либо правок, сообщить о давлении со стороны французских философов, требовавших, чтобы он не публиковал свою статью и отказался от идеи издания тетрадей, а также отдать должное стойко державшимся потомкам Хайдеггера53. Вдобавок к этому Петер Травни, одинаково изящно изъясняющийся на  французском и  английском языках, при поддержке сво-

49. Именно это он стремится сделать в своей работе, опубликованной годом позже (Sheehan T. Making Sense of Heidegger. L.: Rowman & Littlefield, 2014). 50. Schuessler J. Heidegger’s Notebooks Renew Focus on Anti-Semitism // The New York Times. 30.03.2014. 51. Gordon P. E. Heidegger in Black // The New York Review of Books. 09.10.2014. 52. Ibidem. 53. Schuessler J. Op. cit.

Г и й о м  П а й е н

63

его издателя54 и  Гёте-института прочитал целую серию лекций по всему миру. Коллоквиумы, круглые столы и семинары прошли в Мескирхе55, Сигене56, Париже57, Пизе58, Нью-Йорке59, Боготе60; их анонсировали на интернет-сайтах, в социальных сетях и рассылках, их часто снимали, а видео затем выкладывали в сеть: интернет продолжил с минимальными затратами множить упоминания о деле Хайдеггера, вследствие чего подобные привязанные к конкретному времени и пространству события стали доступны без ограничений, из любой точки земного шара, причем с нулевыми издержками. *** Могло показаться, что к концу 2014 года дело Хайдеггера завершилось. К этому моменту вслед за книгой Петера Травни была опубликована книга Донателлы ди Чезаре, вице-председателя Общества Хайдеггера, «Хайдеггер и евреи»61, продемонстрировавшая ту же сдержанность и стремление к критическому прочтению текстов бывшего учителя, но прежде всего желание поместить его собственный антисемитизм в  рамки антисемитизма, пронизывающего в  более общем плане всю историю философии. Таким образом, даже среди умеренных хайдеггерианцев утвердилось новое доминирующее мнение: Хайдеггер был наци 54. Презентация, прошедшая 12 марта 2014 года в Национальной немецкой библиотеке: Heideggers “Schwarze Hefte” Klostermann, Gespräch zwischen J. Kaube und P. Trawny // Youtube. 17.03.2014. 55. Дебаты в Мескирхе, состоявшиеся 22 мая 2014 года: Heidegger Messkirch Podiumsgespräch Schwarze Hefte // Youtube. 06.06.2014. 56. Международный коллоквиум в Университете Зигена Philosophie und Politik. Untersuchungen zu Martin Heideggers “Schwarzen Heften”, прошедший 22–25 апреля 2015 года. 57. «Закрытая» однодневная конференция в Высшей нормальной школе 3 мая 2014 года; круглый стол, проведенный 27 мая 2014 года в Доме Генриха Гейне в Париже (Table ronde “Heidegger, la race et la communauté” // Youtube. 01.06.2014); коллоквиум с участием СМИ в Национальной библиотеке Франции Heidegger et “les juifs”, прошедший 22–25 января 2015 года. 58. Пизанский университет, 1 июля 2014 года. 59. 8 апреля 2014 года в нью-йоркском Гёте-институте (Heidegger’s Black Notebooks: A discussion with P. Trawny and R. Berkowitz // Vimeo. 02.05.2014; Heidegger’s Black Notebooks: A Panel Discussion with P. Trawny and B. Babich, moderated by R. Berkowitz // Vimeo. 03.05.2014); в Аспирантском центре Городского университета Нью-Йорка 12 сентября 2014 года. 60. Семинар, организованный факультетом философии Университета Боготы 11 октября — 6 декабря 2014 года. 61. Di Cesare D. Heidegger e gli ebrei: i “Quaderni neri”. Torino: Bollati Boringhieri, 2014.

64

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

стом и антисемитом, и это не случайное стечение обстоятельств, а идеи, свойственные всей его философии. Что еще можно было к этому добавить? В марте 2015 года увидел свет четвертый том «Черных тетрадей» за  период с  1942 по  1948 год, в  котором читателя ждало множество откровений на тему величайшего табу нашего времени — истребления евреев во  время Второй мировой войны. 8 февраля 2015 года Донателла ди Чезаре вынесла на  всеобщий суд шокирующее обвинение: Хайдеггер вовсе не  обходил молчанием эту тему, а, напротив, считал, что евреи «самоуничтожились» и  что союзники совершили преступление куда более жестокое, чем «газовые камеры»62, не дав немцам довершить начатое. Хайдеггер излагает свои мысли на этот счет методично и связно, он попросту делает вывод из всего сказанного им ранее. Евреи суть «представители современности», они «исказили дух западной цивилизации, подточив его изнутри». Вот почему [согласно Хайдеггеру] Холокост сыграл решающую роль в истории бытия: он совпал с «вершиной завершения техники», которая, поглотив все вокруг, уничтожила сама себя63.

Евреи в конце концов «уничтожили сами себя», освободив пространство для «очищения бытия». Однако союзники «не поняли миссии немцев и не позволили им довести до конца этот проект мирового масштаба. Подобное преступление куда более жестоко, чем все прочие преступления», в том числе и «газовые камеры» (это выражение приведено в  кавычках!), поскольку немецкий народ должен был «спасти западную цивилизацию»64. Так что же делать с «Черными тетрадями», в которых полно подобных фраз? Что делать с Хайдеггером и его нимбом из «Циклона Б»? Ди Чезаре отказалась отделять эти тексты от  всего прочего наследия философа, к  которому они с  полным правом принадлежат: это уже не просто «исторические документы» вроде тех, что привел в своей книге Виктор Фариас; более того, они обязывают нас перечитать под новым углом зрения все сочинения Хайдеггера, даже «Бытие и время». Самого Хайдеггера не следует ни осуждать, ни  запрещать, как того желал Эмманюэль Фай; скорее, 62. Idem. Heidegger: “Gli ebrei si sono autoannientati” // Corriere della Sera. 08.02.2015. 63. Ibidem. 64. Ibidem.

Г и й о м  П а й е н

65

нужно, ни в коем случае не прощая его, «подойти ко всей сложности его философии открыто и критично»65. Эта идея одновременно и  справедлива, и  абсурдна, поскольку позволяет легко отнести Хайдеггера к идиотам. Так, в беседе с журналистом из Libération, опубликованной 25 августа 2017 года, Маурицио Феррарис посчитал возможным заметить: Гений «Бытия и времени» — тот же человек, что и кретин, утверждающий в «Черных тетрадях», что евреи разрушили сами себя, словно Геббельс и прочие были не при чем66.

Конечно, у каждого из нас есть собственные рамки дозволенного; однако, прежде чем видеть в Хайдеггере «кретина», правильно будет убедиться в значении, вложенном в тексты, на основе которых мы делаем подобный вывод. Я  не  разделяю представлений Донателлы ди Чезаре, поскольку в их основе лежит ложное доказательство: «уничтожение» якобы обязательно означает «массовые убийства», массовые убийства, о которых было известно всем — подобно тому, как сегодня о них известно нам. Конечно, в  наши дни Vernichtung чаще всего переводят как «уничтожение», как в выражении Vernichtungslager, относительно которого ни у кого нет сомнений: в этом случае речь действительно идет о «лагере уничтожения». Однако перед внимательным читателем встает проблема: значение «истребления» глагол vernichten приобрел после Второй мировой войны, а само выражение Vernichtungslager, хотя и вполне устоявшееся, возникло даже не при Третьем рейхе, а после падения этого преступного режима и использовалось для прямого, лишенного эвфемизмов обозначения структур, которые в силу своего предназначения (уничтожение) и доказанности вершившихся в них убийств не шли ни в какое сравнение с концентрационными лагерями (Konzentrationslager). Таким образом, приравнивать слова «уничтожение» и «самоуничтожение» к  «истреблению» неправильно; скорее, нужно, взяв за основу сами тексты Хайдеггера и поместив их в конкретный, соответствующий им исторический контекст, а  также не  забывая о том, какой тайной было окутано систематическое истребление европейских евреев в  лагерях67, попробовать разобрать 65. Ibidem. 66. Ferraris M. Le monde est plein de couillons dont la majorité pensent être originaux, géniaux, créatifs // Libération. 25.08.2017. 67. См., в частности: Longerich P. “Nous ne savions pas”: les Allemands et la Solution finale, 1933–1945. P.: Librairie générale de France, 2009. P. 405.

66

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ся в том, что в действительности могли означать эти радикальные выражения. Первая запись, в которой говорится об уничтожении всего еврейского посредством того, что является еврейским в метафизическом плане68, сделана в 1942 году, в разгар Второй мировой войны, после того как 11 декабря 1941 года Гитлер, вслед за нападением японцев на  Перл-Харбор, объявил войну США. Отметив нежелание американцев идти на какие-либо компромиссы, Хайдеггер в своем курсе лекций летнего семестра утверждал: Сегодня мы знаем, что англоязычный мир американизма решительно настроен уничтожить (vernichten) Европу, то есть родину (Heimat), то есть первоначало Западной цивилизации. Первоначало (Anfängliches) неразрушимо. Вступление Америки в эту войну мирового масштаба не есть вступление в Историю: нет, это последнее действие, предпринятое Америкой на пути к американской безысторичности (Geschichtslosigkeit) и саморазрушению (Selbstverwüstung)69.

Антиисторичные, идущие по пути самоистребления в этой войне против Германии, Соединенные Штаты вновь нарисованы такими же, какими Хайдеггер описывал их в 1935 году в курсе введения в метафизику, — как одна из губ «огромных тисков» «пропитанной еврейским влиянием» модерновости, сжимающих немецкий народ: Та Европа, которая, страдая от неизлечимой слепоты, беспрестанно стремится заколоть саму себя, сегодня попала в огромные тиски (in der großen Zange) между Россией с одной стороны и Америкой — с другой. В метафизическом плане и Россия, и Америка суть одно и то же: то же мрачное неистовство разбушевавшейся техники и беспочвенной организации нормального человека (der bodenlosen Organisation des Normalmenschen)70.

Метафора самоубийства Европы, закалывающей себя, повторяет распропагандированный режимом миф об «ударе кинжалом в спину», нанесенном Германии «евреями» и приведшем к ее падению. Хайдеггер помнил об этой реконструкции истории в антисемит 68. Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) // Gesamtausgabe. Bd. 97. S. 20. 69. Idem. Hölderlins Hymne “Der Ister” (Sommersemester 1942) // Gesamtausgabe. Bd. 53. S. 68. 70. Idem. Einführung in die Metaphysik (Sommersemester 1935) // Gesamtausgabe. Bd. 40. S. 40–41.

Г и й о м  П а й е н

67

ском ключе и адаптировал ее для своего курса лекций: потерявшая почву, испытывающая еврейское влияние Европа «беспрестанно стремилась заколоть саму себя» — это вышедшее из-под его пера выражение означало духовное самоубийство, отказ от философских размышлений в пользу чистого технического расчета. Такая внутренняя опасность была тем более значимой теперь, когда Европа оказалась зажатой «в огромных тисках» между Россией и Америкой, этими самыми радикальными и опасными проявлениями модерновости-современности. Итак, в 1942 году Хайдеггер снова неким метафизическим образом воспроизвел клише о мировом еврейском заговоре, почерпнутом из так называемых «Протоколов сионских мудрецов», с той лишь разницей, что теперь в своей лекции об «Истре» он с ученым видом утверждал, что «большевизм есть не что иное, как всего лишь один из вариантов американизма»71, полагая последний корнем зла современной эпохи. Об этом контексте не следует забывать, читая страницы только что опубликованного четвертого тома «Черных тетрадей», где Хайдеггер говорит о борьбе с «еврейским», в котором он видел «разрушительный принцип»72: Когда то, что является сущностно «еврейским» (das wesenhaft “Jüdische”) в метафизическом смысле, борется с еврейским (das Jüdische), в истории достигается высшая степень самоуничтожения — учитывая, что «еврейское» повсюду добилось полнейшей власти, так что даже борьба против «еврейского» и его самого начинается в его собственной вотчине (Botmäßigkeit)73.

Хайдеггер имеет в виду не конкретных людей, но явление: «еврейское», а не «евреев»; он отделяет «широкий смысл» (называя его «метафизическим») от узкого (того, в котором он рассматривает для себя конкретно «еврейское», христианство, испытывающий еврейское влияние Запад и в особенности американизм, иудеобольшевизм). В то время, когда, по мнению Хайдеггера, оторванность от почвы коснулась даже правых тоталитарных государств — Германии, Италии, — охваченных борьбой за власть как таковую и, как никогда прежде, скрывающих нужду в бытии, когда Соединенные Штаты тоже вступили в войну, «еврейское», или принцип разруше 71. Idem. Hölderlins Hymne “Der Ister” (Sommersemester 1942) // Gesamtausgabe. Bd. 53. S. 86. 72. Idem. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) // Gesamtausgabe. Bd. 97. S. 20. 73. Ibidem.

68

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ния, управляющий современной техникой, «повсюду добилось полнейшей власти»74, так что борьба, которую нацистская Германия и ее союзники вели против своих врагов, стала борьбой еврейского в метафизическом плане с еврейским по природе или даже в расовом плане. Разрастаясь до масштабов общемирового конфликта, порочный цветок, каковым являлась «махинация» (Machenschaft), принцип разрушения, еврейский в расовом или метафизическом плане, достиг точки невозврата, означавшей его самоуничтожение. Хайдеггер думал прежде всего (а  возможно, и  исключительно) о той битве титанов, которую Германия, «„еврейская“ в метафизическом смысле» (поскольку она доводила до апофеоза техническую мощь Нового времени как раз в том, что было в ней разрушительного), вела против СССР и Англии, к которым присоединились Соединенные Штаты, представлявшие собой квинтэссенцию «махинации». Недавно опубликованное письмо к брату Фрицу от 29 января 1943 года подтверждает эту мысль: в момент, когда поражение немцев в Сталинграде уже стало неизбежным (6-я  армия фон Паулюса сдалась всего несколько дней спустя), когда Хайдеггер уже потерял на войне «одного из лучших своих учеников 1930–1934 годов»75, он полагал крайне важным говорить об «огромной угрозе», которую представляло собой объединение большевизма с американизмом «в одну единую сущность» (zu einer einzigen Wesengestalt), намеренную «собственными силами разрушить немецкий дух (Deutschtum) как ядро западного мира»76. В то самое время, когда Хайдеггер говорил об уничтожении еврейского силами того, что являлось еврейским лишь в метафизическом смысле, лагеря уничтожения более или менее незаметно для окружающих выполняли свою чудовищную работу. Тот факт, что Хайдеггер мог знать, а мог и не знать о том, что там творилось, для меня совершенно не меняет общего утверждения: философ, все еще исповедующий радикальные идеи и не отказывающийся от них, стремился оправдать все меры, принятые нацистским государством для того, чтобы обеспечить себе мировое господство и приблизить самоуничтожение современного мира. Эта задача представлялась ему вовсе не результатом политики, избранной его народом, но необходимым финалом истории западного мира, 74. Ibidem. 75. Письмо Фрицу от  29 января 1943 года (Heidegger und der Antisemitismus. Positionen im Widerstreit. Mit Briefen von Martin und Fritz Heidegger / W. Homolka, A. Heidegger (Hg.). Freiburg: Herder, 2016. P. 87). 76. Ibid. P. 86.

Г и й о м  П а й е н

69

подвергшегося еврейскому влиянию настолько, что немцы стали бóльшими «евреями», оказались более оторванными от почвы и склонными к разрушению77, чем сами евреи. После подобного самоуничтожения «еврейского», в котором немцы, в конце концов, выступали лишь в качестве исполнителей, они могли бы перейти к укоренению через идею Гёльдерлина, для которого «возвращение домой» (Heimkunft) есть будущее нашей исторической сущности, утверждающей не цели, а начало78. Таким образом, опустошение представлялось Хайдеггеру вовсе не геноцидом, но необходимым этапом возвращения домой, необходимой онтологической аскезой, позволяющей пренебречь существующим ради доступа к бытию. Близилось преодоление метафизики, голос оракула скоро должен был зазвучать в небытии воли к власти. Послевоенный текст о преображении Германии в один гигантский «концентрационный лагерь», о непонимании судьбы Германии, «вопросе куда более важном, чем все прочие преступления», в том числе и «газовые камеры», также следует поместить в соответствующий контекст. 1946 год, Германия лежит в руинах; Хайдеггер страшно подавлен, ему запрещено преподавать, и он более не имеет возможности призывать собственный народ к философской революции, столь важной, по его мнению, для истории западного мира. Его гнев и ярость обрушиваются на университетских преподавателей79, на  «террор мировой прессы»80 и  на  соотечественников, проваливших собственную метафизическую миссию и  запретивших преподавать пророку, говорившему об  ожидающей их судьбе: К  чему пришли немцы? Лишь к  тому, где они и  до  того уже были — и теперь они все глупее и глупее отрицают собственный дух и, смирившись с насмешками иностранцев, наивно оценивают самую сокровенную суть. Как бы чудовищны ни были разрушения и разорение, настигшие немцев и их страну, они все же очень далеки от самоуничтожения, которое через предательство идей угрожает теперь самому Dasein81.

«Отрезав язык» Хайдеггеру, которому отныне запрещено было выражать свои мысли и работать ради спасения собственного наро 77. Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) // Gesamtausgabe. Bd. 97. S. 20. 78. Ibid. S. 21. 79. Ibid. S. 82. 80. Ibid. S. 88. 81. Ibid. S. 83.

70

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

да, немцы уничтожили сами себя, а подобное самоуничтожение вредно, поскольку привело вовсе не к тому, что рухнула машинерия «махинации», но к тому, что была окончательно искалечена всякая надежда на духовное возрождение. По мнению Хайдеггера, подобное предательство не было «неизбежным следствием режима системного террора», существованию которого только что пришел конец; такое поведение представлялось ему «более яростным и разрушительным», чем проявлявшееся повсеместно «опустошение» современной Германии, куда худшее, чем «то, которое печатают на плакатах, желая вызвать ужас»82. Петер Травни пришел к выводу о том, что Хайдеггер здесь имеет в виду плакат, подготовленный отделом психологической борьбы генерального штаба союзников в Европе. На плакате были собраны фотографии из освобожденных концлагерей, под ними шла надпись: «Эти чудовищные преступления — ваша вина!»83 Разгневанный предательством немцев, Хайдеггер категорически недооценивал вину, которую и союзники, и вся эпоха возлагали на его народ после обнаружения лагерей смерти. Через пару десятков страниц он с чрезмерной энергией отрицает ее, и кажется, что одна лишь энергия этого отрицания способна показать всю бесконечную боль его столь же бесконечного тщеславия: Разве, например, непризнание этой судьбы… помысленное из самой этой судьбы, разве не было бы оно куда более сущностной «виной» и такой «коллективной виной», что ее масштаб не шел бы ни  в  какое сравнение даже с  ужасом «газовых камер»; виной — вызывающей куда большее смущение, чем все «заслуживающие публичного порицания» «преступления», — которую, вне всяких сомнений, и в будущем никто не сможет простить? Подозревают ли «люди» (man), что отныне немецкий народ и его земля являют собой единый концентрационный лагерь (Kz) — лагерь, каковых «мир» еще никогда прежде не «видел» и каковых «мир» к тому же не желает видеть — и это нежелание обладает всё же большей волей, чем наше безволие перед лицом одичания (Verwilderung) национал-социализма84.

*** Вне зависимости от  предложенного нами прочтения эти слова о «самоуничтожении» задевают за живое. Статья Донателлы ди Чезаре, опубликованная в Италии в газете, предназначенной для 82. Ibid. S. 84–85. 83. Ibid. S. 84. 84. Ibid. S. 99.

Г и й о м  П а й е н

71

широкой аудитории, а затем переведенная на английский язык в интернете85, получила широкий резонанс — в частности, месяц спустя ее перепечатала газета Le Monde86. Помимо этого, ди Чезаре сразу же дала интервью немецкому журналу, быстро распространившему ее слова в немецкоязычном пространстве87. Уже 23 февраля Эмманюэлю Файю представилась возможность в очередной раз изложить свои идеи в газете Corriere della Sera под красноречивым заголовком «Хайдеггер, пророк Третьего рейха»88. Позднее американский историк Ричард Волин без обиняков заявил одному немецкому журналу, что «Хайдеггер считал „окончательное решение“ необходимым», — и тем самым вошел в ряды последователей Эмманюэля Файя, исповедовавшего эту идею с 2005 года, и  Дэниела Голдхагена89, американского публициста, вызвавшего яростную полемику высказыванием о том, что геноцид евреев связан с «истребительным» антисемитизмом немцев: Ричард Волин упомянул о Вагнере, который за многие годы до Второй мировой войны высказывал желание избавиться от евреев, однако не предлагал методов, которые можно было бы назвать «решением еврейского вопроса»90. Несмотря на  все многообразие прочтений четвертого тома «Черных тетрадей», их  публикация ускорила крах Хайдеггера: кажется, что благодаря этим страницам он, сам того не осознавая, уничтожил себя для потомков. Ирония истории заключается в том, что основная масса откровений ожидала читателя как раз в этой тетради, озаглавленной «Заметки I» и прежде считавшейся утраченной. Окончательное падение Хайдеггера оказалось почти случайным, но оттого не утратило зрелищности. В начале января, еще до выхода 97-го тома, Гюнтер Фигаль подал в отставку91: хотя за год до этого он и заявил о том, что его соратники по Обществу Хайдеггера ни в коем случае не являются «обожателями героя»92, позднее он принял решение о том, что «более не желает ни в каком виде представлять личность, способ 85. Di Cesare D. Heidegger — “Jews Self-destructed” // Corriere della sera English. 09.02.2015. 86. Alloa E. Affaire Heidegger: nouveau scandale en vue // Le Monde. 03.03.2015. 87. Di Cesare D. Selbstvernichtung der Juden // Hohe Luft. 10.02.2015. 88. Faye E. Heidegger profeta del IV Reich // Corriere della Sera. 23.02.2015. 89. Goldhagen D. Hitler’s Willing Executioners. Ordinary Germans and the Holocaust. N.Y.: Knopf, 1996. 90. Wolin R. Heidegger hielt “Endlösung” für notwendig // Hohe Luft. 27.03.2015. 91. “So denkt man nicht, wenn man Philosophie treibt” // Radio Dreyeckland. 09.01.2015. 92. Figal G. Op. cit.

72

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ную на  утверждения, патологические по  своей сути»93. Фигаль признался Die Badische Zeitung, что «Черные тетради» меняют отношение к их автору, поскольку сам «Хайдеггер присутствует в них лично»: он «постоянно использует местоимение „я“», а значит, его имя более не может считаться простой «этикеткой на философском сочинении». Итак, для Фигаля тетради стали «концом хайдеггерианства»: он утверждает, что «тексты Хайдеггера нужно читать, не забывая о его дневниках», так, чтобы не «возносить его на пьедестал»94. Вопрос о  пересмотре наследия философа встал и  в  других сферах. В  момент, когда сам установленный Хайдеггером принцип «публикации в  последнюю очередь» был жесточайшим образом нарушен95, издательство Klostermann, заботясь о собственной репутации, усомнилось в подлинности некоторых материалов, предшествовавших публикации этих текстов: как получилось, что об антисемитизме Хайдеггера узнали настолько поздно, притом что в других произведениях 1930-х и 1940-х годов его почти или вообще не было? В то же время в ходе публикации сочинений Хайдеггера имели место досадные прецеденты, о которых не следовало вспоминать, чтобы не  нанести урон серьезному образу издательства: в  39-м томе, посвященном «Германии» и  «Рейну» Гёльдерлина, вплоть до третьего переиздания сокращение N.soz, то есть «национал-социализм», расшифровывалось как Naturwissenschaft, «естественные науки»96. Петер Травни рассказал газете Die Zeit, что в 1995 году из-за разногласий с правообладателем Германом Хайдеггером и с последним личным ассистентом философа Фридрихом-Вильгельмом фон Херманном, позднее отвечавшим за публикацию всех его сочинений, он не смог привести цитату из 69-го тома — сочинений за 1938 год, — а именно отрывок, предвосхищавший откровения «Черных тетрадей», в котором Хайдеггер задавался вопросом, «на чем основана характерная для еврейства предрасположенность к планетарной преступности»97. После выхода Гюнтера Фигаля на  пенсию его кафедра в  Университете Фрайбурга, бывшая кафедра Хайдеггера, была обречена; вместо нее ввели должность руководителя семинара по направле 93. Crisi al vertice della “Heidegger” // Corriere della Sera. 23.01.2015. 94. Das Ende des Heideggerianertums // Badische Zeitung. 23.01.2015. 95. Marten R. Gralshüter mit letzter Treuebereitschaft // Die Zeit. 2015. № 11. 96. Soboczynski A. Antisemitismus. Was heißt “N.soz”? // Die Zeit. 2015. № 13. 97. Worin die eigentümliche Vorbestimmung der Judenschaft für das planetarische Verbrechertum begründet ist (Blum E. Die Marke Heidegger // Die Zeit. 2014. № 47).

Г и й о м  П а й е н

73

нию, давно ставшему модным в Германии, — по аналитической философии, радикально критикующей склонность метафизики к созданию ложных проблем с помощью слов98. В полном соответствии с духом современности и глобализации, затронувшим всё вплоть до изучения наследия Хайдеггера, в Германии, но на английском языке была составлена масштабная онлайн-петиция, распространявшаяся в том числе и через социальные сети: к августу 2015 года99 было собрано 3379 подписей против устранения этой кафедры, что пока не дало никаких положительных результатов. Вопрос о пересмотре наследия Хайдеггера добрался даже до Мескирха, где начались разговоры о том, чтобы лишить философа титула почетного гражданина города и переименовать школу, названную в его честь100. Подобно свергнутому римскому императору, Хайдеггер навлек на себя damnatio memoriae: его имя сбивали со всех общественных зданий, дабы предать его позорному забвению. *** Другое весьма гнетущее откровение, которое вполне могло бы вызвать большой скандал еще до выхода в свет «Черных тетрадей» и лишь подтвердило наличие у Хайдеггера глубоко укоренившихся, давних нацистских убеждений, — это отрывки из переписки с Фрицем101: в них Хайдеггер предстает в куда более обыденном, менее метафизическом свете, чем в своих философских дневниках. 13 октября 2016 года газета Die Zeit опубликовала102 отрывки из писем, которые безо всяких онтологических околичностей доказывают гитлеризм Хайдеггера (он полагал, например, что Гитлер обладает «невероятным и неоспоримым политическим инстинктом»103), его антисемитизм (после успеха НСДАП на выборах в рейхстаг в июле 98. Kaube J. Streit um Heidegger-Lehrstuhl. Martin? Edmund! // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 27.02.2015; Idem. Streit um Heidegger-Lehrstuhl. Ein Rektor versteht nicht // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 18.03.2015; Lühmann H. Deutsche Angst vor dem Geist der Schwarzen Hefte // Die Welt. 26.03.2015. 99. Save Phenomenology and Hermeneutics in Freiburg // Open petition Germany. 09.03.2015. 100. Antisemit und Ehrenbürger. Streit um Martin Heidegger in Meßkirch // Südwestrundfunk. 16.02.2015; Heidegger und Meßkirch: Die Stadt hält sich zurück // Schwäbische. 04.03.2015. 101. Heidegger und der Antisemitismus. 102. Soboczynski A., Cammann A. Martin Heidegger: Ein moralisches Desaster // Die Zeit. 12.10.2016. Длинные отрывки из писем были опубликованы немного позже: Heidegger M., Heidegger F. “Ich schicke Dir die neue Hitlerrede” // Die Zeit. 27.10.2017. 103. Письмо Фрицу от 18 декабря 1931 года (Heidegger und der Antisemitismus. S. 22).

74

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

1932 года он написал: «Уже в августе стало ясно, что все евреи… воспряли духом и  постепенно избавились от  панического страха, который прежде испытывали»104) и антикатолицизм («Не знаю, до какой степени изменились твои политические взгляды, — но полагаю, что ты не входишь в круг обожателей Брюнинга и оставишь бабам и евреям право искать убежища в партии Центра»105). Несмотря на интерес, который представляла эта новость, она все же получила довольно ограниченное распространение. Цитаты, опубликованные в Die Zeit, затем перепечатали другие издания — Corriere della Sera, в сопровождении статьи Донателлы ди Чезаре106, Le Monde107, Le Nouvel Observateur108, где к тому же привели перевод всей оригинальной статьи (почти сразу же этот перевод упомянули109 или процитировали110 два франкоязычных блога). На английском языке о нем впервые заговорили 18 октября в Paris Review111, в статье, комментарии к которой появились на следующий день в еще одном блоге, уже англоязычном112. В немецкоязычной прессе об этих письмах зашла речь только 25 октября, да  и  то  лишь в  региональном издании113. На  испанском их впервые упомянули газета, публикуемая в Малаге114, и один онлайн-журнал115, а в январе 2017 года они стали темой для обсуждения в  El Mundo116, затем в  La Razón117 и  еще двух интернет-журналах118. На английском языке разговор о них возобно 104. Письмо Фрицу от 28 октября 1932 года (Ibid. S. 30). 105. Письмо Фрицу от 27 июля 1932 года (Ibid. S. 29). 106. Di Cesare D. Il nazismo secondo Heidegger: “Hitler risveglia il nostro popolo” // Corriere della Sera. 12.10.2016. 107. Weill N. Heidegger en grand frère nazi // Le Monde. 13.10.2016. 108. Soboczynski A. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère // BibliObs. 13.10.2016. 109. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère // Juif.org. 13.10.2016. 110. Idem. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère // Nuageneuf. 15.10.2016. 111. Zielinski L. In His Own Words // The Paris Review. 18.10.2016; автор статьи живет в Берлине и потому ознакомилась с обеими статьями — в Die Zeit и в Le Monde. 112. Hayward S. Yes, He Was a Nazi // Powerline. 19.10.2016. 113. Schulte B. Martin und Fritz Heideggers Briefwechsel: Mitläufer des Seyns // Badische Zeitung. 25.10.2016. 114. Rábago J. Nazi hasta el tuétano // La Opinión de Málaga. 18.10.2016. 115. Nuevas cartas confirman sin lugar a dudas el nazismo de Martin Heidegger // Pijamasurf. 24.10.2016. 116. Valero C. Heidegger: cartas de furia nazi // El Mundo. 04.01.2017. 117. De la Fuente D. H. Heidegger, el Filósofo-Führer // La Razón. 15.01.2017. 118. Nuevo libro sobre Heidegger reproduce correspondencia mostrando su adhesión por el Tercer Reich // Despiertainfo. 05.01.2017; Juristo J. A. Cuando Heidegger se fascinó por las manos de Hitler // Cuartopoder. 09.01.2017.

Г и й о м  П а й е н

75

вился119 только после перевода статьи из Die Zeit в престижном The Los Angeles Review of Books от 25 декабря120. Заголовки чаще всего выражают скорбь («Нравственная катастрофа», Die Zeit) или отделываются избитыми фразами («Хайдеггер, философ-фюрер», La Razón), порой в них также сквозит усталость («Еще раз о Хайдеггере и антисемитизме», The Los Angeles Review of Books) от темы, уже не оставляющей никаких сомнений («Недавно опубликованные письма Хайдеггера подтверждают его нацистские убеждения — хотя в них уже мало кто сомневался» — подзаголовок в Paris Review). Дело Хайдеггера становится для нас все более и более обыденным. Каждый год находятся новые доказательства нацизма философа; теперь уже не стоит ждать новых потрясений, которые изменят нарисованный нами портрет Хайдеггера, — в лучшем случае они лишь добавят к нему пару дополнительных черт. Сегодня нам пора постепенно возвращаться к чисто академической дискуссии, вдали от камер и микрофонов журналистов, и к завершению публикации его философских дневников, оставшихся текстов полного собрания сочинений и десятка тысяч писем, которые должны выйти в издательстве Karl Alber в более чем сорока томах. Когда все эти тексты будут опубликованы, они превратятся в прочный фундамент, на котором исследователи станут возводить свои конструкции. Отныне биографы смогут воссоздать из мелочей всю жизнь Хайдеггера, описать его друзей и любимых, его успехи и неудачи; историки смогут поместить его в контекст его времени, которое, в свою очередь, тоже станет нам более понятным; а философы смогут погрузиться в его идеи и истолковать их полнее, чем когда-либо. Еще важнее то, что современному человеку более не следует ни обожать, ни ненавидеть фрайбургского мэтра, ведь после выхода в свет книги Эмманюэля Файя вопрос стоит скорее о праве его читать — праве, затрагивающем всех авторов философской традиции, о чем убедительно написал в своей колонке в New York Times Майкл Мардер: 119. Hartley M. A Scholarly and Moral Disaster // Mick Hartley. Politics and Culture. 01.01.2017; Martin & Fritz // Logical Meme. 01.01.2017; Romm J. Philosopher Martin Heidegger Spent Years Trying To Convince His Brother To Become A Nazi // Forward. 03.01.2017. 120. Soboczynski A., Cammann A. Heidegger and Anti-Semitism Yet Again: The Correspondence Between the Philosopher and His Brother Fritz Heidegger Exposed // Los Angeles Review of Books. 25.12.2016.

76

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Если сегодня мы станем вносить канонических философов в черный список за их предрассудки и политические убеждения, то  представителей западной философской традиции останется не слишком много. Платона и Аристотеля придется исключить за то, что они поддерживали рабство и шовинизм; Блаженного Августина — за отсутствие толерантности по отношению к еретикам и «язычникам»; Гегеля — за его бесконечное восхищение Наполеоном, в котором он видел «мировой дух верхом на коне»121.

Авторы прошлого составляют определенный пантеон; задача философии заключается вовсе не в том, чтобы чтить или, напротив, смешивать кого-то из них с грязью и пытаться исключить из этого пантеона. Философия не дает ни традиционных, ни ультрасовременных наставлений в вере; на пути к своей цели она не чтит святых и не изгоняет бесов, но стремится приумножить свои знания и мудрость и потому пытается вернуться к основам человеческого мира через искренний, разумный диалог философа с другими и с самим собой. Этот диалог и эта искренность предполагают признание, понимание различий и уважение к ним: в отсутствие другого философия есть лишь повторение одного и того же, чистая идеология. То, что Хайдеггер оказался нацистом, дало философии шанс: идолопоклонство утихнет, а критический диалог будет тем более продуктивным, чем менее станет скатываться к ненависти. Вдобавок к этому нужно, чтобы его нацистские убеждения не уничтожили бы его окончательно, иначе его история, возможно, будет выглядеть так: Хайдеггер, превозносимый до небес, — Хайдеггер ненавидимый — Хайдеггер забытый. И  пусть сегодня журналисты и  широкая публика уже, казалось бы, устали от этого скандала тридцатилетней давности, сами «Черные тетради» до сих пор остаются темой для множества эрудитов122, которые, однако, не всегда ясно видят свою цель. Недав 121. Marder M. A Fight for the Right to Read Heidegger // Opinionator. 20.07.2014. 122. Denker A., Zaborowski H. Heidegger-Jahrbuch 11. Zur Hermeneutik der “Schwarzen Hefte”. Freiburg: Karl Alber, 2017; Reading Heidegger’s Black Notebooks 1931–1941 / I. Farin, J. Malpas (eds). Cambridge, MA: The MIT Press, 2016; Faye E. Arendt et Heidegger. Extermination nazie et destruction de la pensée. P.: Albin Michel, 2016; Martin Heideggers “Schwarze Hefte”. Eine philosophisch-politische Debatte / M. Heinz, S. Kellerer (Hg.). B.: Suhrkamp, 2016; Heidegger und der Antisemitismus; Nancy J.-L. Banalité de Heidegger. P.: Galilée, 2016; Noll A. J. Der rechte Werkmeister. Martin Heidegger nach den “Schwarzen Heften”. Köln: Papyrossa, 2015; Payen G. Martin Heidegger. Catholicisme, révolution, nazisme. P.: Perrin, 2016; Rastier F. Naufrage d’un prophète. Heidegger aujourd’hui. P.: PUF, 2015; Heidegger, die Juden, noch

Г и й о м  П а й е н

77

но опубликованные статьи123 вновь и вновь возвращаются к заблуждениям, которые пошли в ход после появления в 1987 году книги Виктора Фариаса «Хайдеггер и нацизм». Это, с одной стороны, негационизм, стремящийся минимизировать или даже скрыть нацизм философа; с другой — жажда сенсаций, заставляющая авторов посредством сомнительных манипуляций рисовать портрет философа, более соответствующий их собственным желаниям, чем исторической реальности в том виде, в котором ее можно восстановить. Самыми распространенными приемами негационизма, то есть либо собственно отрицания, либо релятивизации нацизма Хайдеггера, стали отделение человека от мыслителя, намеренное сокращение периода, в течение которого он высказывал эти идеи, и даже попросту утверждение, что новые публикации не добавят ничего нового к тому, что уже известно, и что подчеркивать его нацистские убеждения — это в некотором смысле то же, что отказываться от необходимости его читать. В своей недавней колонке в Libération Жан-Люк Нанси продемонстрировал весьма тонкий пример подобного отношения: по  его словам, вопрос о  нацистских убеждениях ректора Фрайбургского университета вовсе не вопрос по существу, но лишь болтовня; истинная проблема, якобы породившая и  итальянский фашизм, и  национал-социализм, — это наша современная жизнь, то, из-за чего «наш мир» вызывает «отвращение»124. Нанси не волнует тот факт, что возникновение этих тоталитарных режимов имеет другое историческое объяснение или что в философском плане Хайдеггер был уверен в их разрушительной, однако положительной роли. Нет, для него важнее реабилитировать слова мэтра, пусть даже при этом он допускает несколько ошибок и апеллирует к таким общим

einmal / P. Trawny, A. J. Mitchell (Hg.). Fr.a.M.: Klostermann, 2015; Heideggers Weg in die Moderne. Eine Verortung der “Schwarzen Hefte” / H.-H. Gander, M. Striet (Hg.). Fr.a.M.: Klostermann, 2017; Von Herrmann F.-W., Alfieri F. Martin Heidegger: la verità sui Quaderni neri. Brescia: Morcelliana, 2016. 123. Nancy J.-L. Heidegger incorrect // Libération. 12.10.2017; Domeracki S. L’antisémitisme génocidaire de Heidegger, banqueroute de la philosophie? // Agoravox. 20.10.2017; Kellerer S. Heidegger n’a jamais cessé de participer à la mise en œuvre de la politique nazie // Le Monde. 26.10.2017; Rastier F. Heidegger, théoricien et acteur de l’extermination des juifs? // The Conversation. 01.11.2017; Idem. Un antisémitisme exterminateur // Libération. 05.11.2017; Nancy J.-L. Heidegger et l’échec de l’Occident // Libération. 05.11.2017; Faye E. Heidegger ou le national-socialisme essentialisé // Libération. 08.11.2017. 124. Nancy J.-L. Heidegger incorrect.

78

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

местам, как хайдеггеровская болтовня-Gerede125 или конформистская политкорректность126. В ответе, который Жан-Люку Нанси дала Сидони Келлерер, есть вызывающее соединение несоединимого, тенденциозный перевод и вырванные из контекста цитаты. Келлерер приравнивает Хайдеггера, с июля 1942 года бывшего членом Комиссии философии права, к ее председателю Гансу Франку, нацистскому адвокату, в 1939 году ставшему генерал-губернатором Польши. Неизвестно, в чем в действительности заключалась роль этой комиссии: что же дает право утверждать, что Хайдеггер «принимал постоянное активное участие в  проведении нацистской политики»?127 Мы совершенно не имеем представления о том, действительно ли он хоть в чем-то определял эту политику, и уже тем более о том, осуществлял ли он ее в реальности, подобно Гансу Франку или его конкуренту в управлении генерал-губернаторством Фридриху Вильгельму Крюгеру, начальнику полиции и СС. Тенденциозный перевод и вырванные из контекста цитаты Келлерер заимствует из последней книги Эмманюэля Файя «Арендт и Хайдеггер. Нацистское истребление и  разрушение мысли»128. Якобы Хайдеггер «в  конце 1941 года написал в  „Черных тетрадях“, что „наивысшее политическое действие“ состоит в том, чтобы принудить врага „перейти к самоистреблению“»129. Если мы обратимся к оригиналу, то обнаружим, что речь в нем идет не о «самоистреблении» (Selbstausrottung), а о куда более расплывчатом понятии — «самоуничтожении»130 (Selbstvernichtung). А  главное, в  непосредственном контексте, в котором используется это выражение, явно указан враг, о котором идет речь: это «американизм», а не европейские евреи. Кроме того, для обозначения «врага» Хайдеггер берет вовсе не слово Feind, но Gegner, «противник», или, как в данном случае, «враг», но в узком, военном смысле: тот, кому мы противостоим на поле 125. «…хотят отделаться… от того события, которое непомерно огромно для дискутирующих болтунов: а именно от того факта, что вся совокупность возникших фашизмов поставила все наше общество, всю нашу цивилизацию и культуру, весь наш гуманизм и наш идео-материализм под вопрос» (Ibidem. Курсив мой. — Г. П.). 126. «Мы не можем спрятаться в политкорректность, делающую вид, будто наш мир не отвратителен» (Ibidem). В оригинале игра слов: comme si notre monde n’était pas immonde. — Прим. пер. 127. Kellerer S. Op. cit. 128. Faye E. Arendt et Heidegger. P. 261. 129. Kellerer S. Op. cit. 130. Heidegger M. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941) // Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 260.

Г и й о м  П а й е н

79

боя. Именно объявление Гитлером войны США в декабре 1941 года Хайдеггер и воспринял как наивысшее политическое действие, посредством которого Führer принудил США, эту «погрязшую в еврействе» страну, к самоотрицанию в борьбе против Третьего рейха, который он сам полагал совершенно непобедимым; именно такое толкование полностью соответствует цитате из курса лекций за летний семестр 1942 года, которую я привел выше131. Тридцать лет спустя после медийной бури, спровоцированной Виктором Фариасом, пора, наконец, обсудить нацизм Хайдеггера с  большей серьезностью, не  опускаясь до  негационизма или жажды сенсаций, — читательское уважение того стоит. Нацизм, очевидно присущий Хайдеггеру после 1933 года, невозможно скрыть, не боясь извратить его философию; при этом нет никакого смысла рисовать карикатуру на Хайдеггера. Хайдеггер был избран ректором в  1933  году, в  момент всеобщего «гляйхшальтунга»132. Он первым ввел в  университете Führerprinzip  — тоталитарный метод организации, подчиняющий все начальству и упраздняющий парламентаризм как в политике, так и в академической сфере. Убежденный в реальности «роста еврейского влияния, как в широком, так и в узком смысле»133, на немецкую культуру, он поддерживал, проводил и  ужесточал во  Фрайбургском университете политику исключения студентов и преподавателей-евреев; он вел охоту на  ведьм, в  том числе на  социал-демократов, либералов и  пацифистов; подобно всем прочим нацистам, он враждебно относился к духовной власти католической церкви, видел в ней скрытого, внутреннего и оттого особенно опасного врага, однако сдерживающими факторами для него стали конкордат, заключенный Ватиканом с нацистской Германией, и тот вес, которым католики обладали в его родном южногерманском городе, где составляли большинство. Его отставка в 1934 году никак не повлияла на поддержку, которую он оказывал идеям национал-социализма. По меньшей мере до  1944 года Хайдеггер восхищался Гитлером, а  в  нацизме видел «варварский принцип»134: нацизм, как и  итальянский фа 131. Idem. Hölderlins Hymne “Der Ister” (Sommersemester 1942) // Gesamtausgabe. Bd. 53. S. 68. 132. Martin Heidegger und das “Dritte Reich”. Ein Kompendium / B. Martin (ed.). Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1989. P. 232. 133. Письмо от 2 октября 1929 года, адресованное Виктору Швёреру и опубликованное Ульрихом Зигом в: “Die Verjudung des deutschen Geistes” // Die Zeit. 22.12.1989. 134. Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938) // Gesamtausgabe. Bd. 94. S. 194.

80

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

шизм, был для него действующей силой «активного нигилизма»135, призванного приблизить конец современной эпохи. Сильнейшее стремление к абсолютной власти в Третьем рейхе проявилось внутри страны в установлении тоталитарного, расистского и евгенического режима, а за ее пределами — в ведении завоевательной войны с применением самого современного оружия, характеризовавшейся крайней жестокостью, начиная с кампании против Советского Союза. Германия стремилась таким образом добиться принадлежавшего ей «по праву» мирового господства именно через «опустошение» (Verwüstung). В 1943 году Хайдеггер в этой связи заметил в письме своему другу Курту Бауху, что «две мировые войны… были необходимы для того, чтобы в Германии вновь встал вопрос о бытии существующего»136. Через невзгоды, скорбь и разрушения, принесенные войной, его народ-де проник в суть небытия современного мира, посредством техники стремящегося обрести власть ради власти, и теперь, отказавшись от контроля над сущим, немецкий народ мог вновь размышлять о бытии и таким образом осуществить духовную революцию, на которую уповал философ. Таким образом, заблуждения Хайдеггера были вовсе не чисто политическими: он отводил нацизму, в том числе и его разрушительной составляющей, решающую и положительную метафизическую роль. Нарисованная мною историческая картина может стать предметом для споров, поскольку науке свойственно критиковать собственные методы, источники и результаты. Факты и идеи, которые мы развиваем, не становятся более весомыми оттого, что мы называем их «бесспорными»137. Однако вслед за изысканиями в области истории философия тоже предоставляет нам материал для обсуждения: действительно ли худшее было «метафизически необходимо»138, как полагал Хайдеггер? Действительно ли нужно пройти 135. Idem. Nietzsches Metaphysik. Einleitung in die Philosophie — Denken und Dichten // Gesamtausgabe. Bd. 50. S. 28 f. 136. Письмо Бауха Хайдеггеру от 13 июля 1943 года: Heidegger M, Bauch K. Briefwechsel, 1932–1975. Freiburg i.B.: Karl Alber, 2010, S. 91. 137. Однако именно это недавно сделал Франсуа Растье, вслед за Франсуа Федье и Пьером Обенком обвинивший Хайдеггера, хотя в другом месте он использовал то же прилагательное, чтобы его обелить: «Последние публикации показывают отныне неоспоримым образом истребительный (exterminateur) характер антисемитизма Хайдеггера, поскольку архивы подтверждают его активное участие в первом этапе истребительной политики (de la politique d’extermination)» (Rastier F. Heidegger, théoricien et acteur de l’extermination des juifs?). 138. Heidegger M. Nietzsches Metaphysik. Einleitung in die Philosophie — Denken und Dichten // Gesamtausgabe. Bd. 50. S. 57.

Г и й о м  П а й е н

81

через это, чтобы люди изменились, — что в нашем случае означает: действительно ли только апокалипсис на Земле может научить нас приспосабливаться друг к другу? В наши дни, когда климат неотвратимо меняется, а биоразнообразие резко сокращается, этот пугающий вопрос, касающийся всего, что нам дорого, нашего комфорта, нашей свободы, нашего счастья, встает тем более остро. Библиография “Als harten Antisemiten würde ich ihn nicht bezeichnen” // Deutschlandradio Kultur. 12.03.2014. “Die Verjudung des deutschen Geistes” // Die Zeit. 22.12.1989. “So denkt man nicht, wenn man Philosophie treibt” // Radio Dreyeckland. 09.01.2015. Aeschimann É. “Cahiers noirs”: vers une nouvelle affaire Heidegger // Le Nouvel observateur. 06.12.2013. Alloa E. Affaire Heidegger: nouveau scandale en vue // Le Monde. 03.03.2015. Altwegg J. Ein Debakel für Frankreichs Philosophie // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 13.12.2013. Antisemit und Ehrenbürger. Streit um Martin Heidegger in Meßkirch // Südwestrundfunk. 16.02.2015. Azzarà S. G. I taccuini inediti di Heidegger: nazismo o “antisemitismo” eterno? // Materialismo storico. 07.12.2013. Badiou A., Cassin B. Heidegger. Le nazisme, les femmes, la philosophie. P.: Fayard, 2010. Blum E. Die Marke Heidegger // Die Zeit. 13.11.2014. Brohm J.-M., Dadoun R., Ollier F. Heidegger, Le berger du Néant. Critique d’une pensée politique. P.: Homnisphères, 2007. Cammann A., Soboczynski A. Es ist wieder da // Die Zeit. 30.01.2014. Crisi al vertice della “Heidegger” // Corriere della Sera. 23.01.2015. Das Ende des Heideggerianertums // Badische Zeitung. 23.01.2015. De la Fuente D. H. Heidegger, el Filósofo-Führer // La Razón. 15.01.2017. Denker A. Unterwegs in Sein und Zeit. Einführung in das Leben und Denken Martin Heideggers. Stuttgart: Klett-Cotta, 2011. Denker A., Zaborowski H. Heidegger-Jahrbuch 11. Zur Hermeneutik der “Schwarzen Hefte”. Freibourg: Karl Alber, 2017. Derbyshire D. Heidegger in France: Nazism and philosophy // Prospect. 13.12.2013. Di Cesare D. Heidegger — “Jews Self-destructed” // Corriere della sera English. 09.02.2015. Di Cesare D. Heidegger e gli ebrei: i “Quaderni neri”. Torino: Bollati Boringhieri, 2014. Di Cesare D. Heidegger: “Gli ebrei si sono autoannientati” // Corriere della Sera. 08.02.2015. Di Cesare D. Il nazismo secondo Heidegger: “Hitler risveglia il nostro popolo” // Corriere della Sera. 12.10.2016. Di Cesare D. Martin Heidegger. Un migliaio di pagine // La Repubblica. 18.12.2013. Di Cesare D. Selbstvernichtung der Juden // Hohe Luft. 10.02.2015. Domeracki S. L’antisémitisme génocidaire de Heidegger, banqueroute de la philosophie? // Agoravox. 20.10.2017.

82

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Faye E. Arendt et Heidegger. Extermination nazie et destruction de la pensée. P.: Albin Michel, 2016. Faye E. Die Krönung der Gesamtausgabe // Die Zeit. 30.01.2014. Faye E. Heidegger ou le national-socialisme essentialisé // Libération. 08.11.2017. Faye E. Heidegger profeta del IV Reich // Corriere della Sera. 23.02.2015. Faye E. Heidegger, der Nationalsozialismus und die Zerstörung der Philosophie // Politische Unschuld? In Sachen Martin Heidegger / B. Taureck (ed.). Münich: Wilhelm Fink, 2008. S. 45–77. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie. P.: Albin Michel, 2005. Ferraris M. Le monde est plein de couillons dont la majorité pensent être originaux, géniaux, créatifs // Libération. 25.08.2017. Figal G. Disgustose e terribili quelle frasi del mio Heidegger // La Stampa. 18.03.2014. France-Lanord H. Antisémitisme // Le Dictionnaire Martin Heidegger / Ph. Arjakovsky, F. Fédier, H. France-Lanord (dir.). P.: Cerf, 2013. P. 85. Gespräch 2: Heidegger & Antisemitismus // 3sat. 19.03.2014. Gli “Schwarze Hefte” di Heidegger: un gossip filosofico // Altera. 19.11.2013. Goldhagen D. Hitler’s Willing Executioners. Ordinary Germans and the Holocaust. N.Y.: Alfred A. Knopf, 1996. Gordon P. E. Heidegger in Black // The New York Review of Books. 09.10.2014. Hartley M. A Scholarly and Moral Disaster // Mick Hartley. Politics and Culture. 01.01.2017. Hayward S. Yes, He Was a Nazi // Powerline. 19.10.2016. Heidegger M. “Mein liebes Seelchen!” Briefe Martin Heideggers an seine Frau Elfride (1915–1970). Münich: DVA, 2005. Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2015. Bd. 97. Heidegger M. Einführung in die Metaphysik (Sommersemester 1935) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 1983. Bd. 40. Heidegger M. Hölderlins Hymne “Der Ister” (Sommersemester 1942) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 1993. Bd. 53. Heidegger M. Nature, History, State: 1933–1934 / G. Fried, R. Polt (trans., eds). L.: Bloomsbury, 2013. Heidegger M. Nietzsches Metaphysik. Einleitung in die Philosophie — Denken und Dichten // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 1990. Bd. 50. Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 94. Heidegger M. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 96. Heidegger M., Heidegger F. “Ich schicke Dir die neue Hitlerrede” // Die Zeit. 27.10.2017. Heidegger Messkirch Podiumsgespraech Schwarze Hefte // Youtube. 06.06.2014. Heidegger und der Antisemitismus. Positionen im Widerstreit. Mit Briefen von Martin und Fritz Heidegger / W. Homolka, A. Heidegger (Hg.). Freiburg: Herder, 2016. Heidegger und Meßkirch: Die Stadt hält sich zurück // Schwäbische. 04.03.2015. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2010. Heidegger, die Juden, noch einmal / P. Trawny, A. J. Mitchell (Hg.). Fr.a.M.: Klostermann, 2015.

Г и й о м  П а й е н

83

Heidegger, la preuve du nazisme par le “Cahier noir”? por Nicolas Weill (Le Monde) // Contrapunto2002. 26.12.2013. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère // Juif.org. 13.10.2016. Heidegger’s Black Notebooks: A discussion with Peter Trawny and Roger Berkowitz // Vimeo. 02.05.2014. Heidegger’s Black Notebooks: A Panel Discussion with Peter Trawny and Babette Babich, moderated by Roger Berkowitz // Vimeo. 03.05.2014. Heideggers “Schwarze Hefte” Klostermann, Gespräch zw. Jürgen Kaube und Peter Trawny // Youtube. 17.03.2014. Heideggers Weg in die Moderne. Eine Verortung der “Schwarzen Hefte” / H.-H. Gander, M. Striet (Hg.). Fr.a.M.: Klostermann, 2017. Juristo J. A. Cuando Heidegger se fascinó por las manos de Hitler // Cuartopoder. 09.01.2017. Kaube J. Martin Heideggers Schwarze Hefte beweisen den Antisemitismus des Philosophen // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 12.03.2014. Kaube J. Streit um Heidegger-Lehrstuhl. Ein Rektor versteht nicht // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 18.03.2015. Kaube J. Streit um Heidegger-Lehrstuhl. Martin? Edmund! // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 27.02.2015. Kellerer S. Heidegger n’a jamais cessé de participer à la mise en œuvre de la politique nazie // Le Monde. 26.10.2017. Le Dictionnaire Martin Heidegger / Ph. Arjakovsky, F. Fédier, H. France-Lanord (dir.). P.: Cerf, 2013. Longerich P. “Nous ne savions pas”: les Allemands et la Solution finale, 1933–1945. P.: Librairie générale de France, 2009. Lühmann H. Deutsche Angst vor dem Geist der Schwarzen Hefte // Die Welt. 26.03.2015. Marder M. A Fight for the Right to Read Heidegger // Opinionator. 20.07.2014. Marten R. Gralshüter mit letzter Treuebereitschaft // Die Zeit. 22.03.2015. Martin & Fritz // Logical Meme. 01.01.2017. Martin Heidegger und das “Dritte Reich”. Ein Kompendium / B. Martin (ed.). Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1989. Martin Heideggers “Schwarze Hefte”. Eine philosophisch-politische Debatte / M. Heinz, S. Kellerer (Hg.). B.: Suhrkamp, 2016. Meschonnic H. Heidegger ou le national-essentialisme. P.: Teper, 2007. Montaigne M. Au lecteur // Idem. Essais. P.: Gallimard, 1962. Nachwort des herausgebers // Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938) // Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 94. Nancy J.-L. Banalité de Heidegger. P.: Galilée, 2016. Nancy J.-L. Heidegger et l’échec de l’Occident // Libération. 05.11.2017. Nancy J.-L. Heidegger incorrect // Libération. 12.10.2017. Noll A. J. Der rechte Werkmeister. Martin Heidegger nach den “Schwarzen Heften”. Köln: Papyrossa, 2015. Nuevas cartas confirman sin lugar a dudas el nazismo de Martin Heidegger // Pijamasurf. 24.10.2016. Nuevo libro sobre Heidegger reproduce correspondencia mostrando su adhesión por el Tercer Reich // Despiertainfo. 05.01.2017. Oltermann Ph. Heidegger’s “Black Notebooks” Reveal Antisemitism at Core of His Philosophy // The Guardian. 13.03.2014. Payen G. Martin Heidegger. Catholicisme, révolution, nazisme. P.: Perrin, 2016.

84

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Politische Unschuld? In Sachen Martin Heidegger / B. Taureck (ed.). Münich: Wilhelm Fink, 2008. Quesada J. Heidegger de camino al Holocausto. Madrid: Biblioteca Nueva, 2008. Rábago J. Nazi hasta el tuétano // La Opinión de Málaga. 18.10.2016. Rastier F. Heidegger, théoricien et acteur de l’extermination des juifs? // The Conversation. 01.11.2017. Rastier F. Naufrage d’un prophète. Heidegger aujourd’hui. P.: PUF, 2015. Rastier F. Un antisémitisme exterminateur // Libération. 05.11.2017. Reading Heidegger’s Black Notebooks 1931–1941 / I. Farin, J. Malpas (eds). Cambridge, MA: The MIT Press, 2016. Romm J. Philosopher Martin Heidegger Spent Years Trying To Convince His Brother To Become A Nazi // Forward. 03.01.2017. Save Phenomenology and Hermeneutics in Freiburg // Open petition Germany. 09.03.2015. Schuessler J. Heidegger’s Notebooks Renew Focus on Anti-Semitism // The New York Times. 30.03.2014. Schulte B. Martin und Fritz Heideggers Briefwechsel: Mitläufer des Seyns // Badische Zeitung. 25.10.2016. Sheehan T. Making Sense of Heidegger. L.: Rowman & Littlefield International, 2014. Soboczynski A. Antisemitismus. Was heißt “N.soz”? // Die Zeit. 26.03.2015. Soboczynski A. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère // BibliObs. 13.10.2016. Soboczynski A. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère // Nuageneuf. 15.10.2016. Soboczynski A., Cammann A. Heidegger and Anti-Semitism Yet Again: The Correspondence Between the Philosopher and His Brother Fritz Heidegger Exposed // Los Angeles Review of Books. 25.12.2016. Soboczynski A., Cammann A. Martin Heidegger: Ein moralisches Desaster // Die Zeit. 12.10.2016. Sobre la próxima publicación de los “Cuadernos negros” de Heidegger // Alea. 18.12.2013. Table ronde “Heidegger, la race et la communauté” // Youtube. 01.06.2014. Trawny P. Eine neue Dimension // Die Zeit. 27.12.2013. Trawny P. Heidegger et l’antisémitisme: sur les “Cahiers noirs”. P.: Seuil, 2014. Trawny P. Heidegger und der Mythos der jüdischen Weltverschwörung. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Überlegungen zum Judentum, die eindeutig antisemitisch sind // Deutschlandradio Kultur. 18.12.2013. Valero C. Heidegger: cartas de furia nazi // El Mundo. 04.01.2017. Veneziani G. Guerra Francia-germania per il filosofo antisemita // Libero. 12.12.2013. Von Herrmann F.-W., Alfieri F. Martin Heidegger: la verità sui Quaderni neri. Brescia: Morcelliana, 2016. Weill N. Heidegger en grand frère nazi // Le Monde. 13.10.2016. Weill N. Heidegger, la preuve du nazisme par le “Cahier noir”? // Le Monde blogs. 05.12.2013. Wolin R. Heidegger hielt “Endlösung” für notwendig // Hohe Luft. 27.03.2015. Wolin R. Heidegger’s Children. Princeton: Princeton University Press, 2001. Zaborowski H. Eine Frage von Irre und Schuld? Fr.a.M.: Fischer, 2009. Zielinski L. In His Own Words // The Paris Review. 18.10.2016.

Г и й о м  П а й е н

85

FROM THE BLACK NOTEBOOKS TO THE END OF THE “HEIDEGGER CASE”? Guillaume Payen. Coordinator of the teaching of foreign languages, Department of History, Faculty of Arts and Humanities, [email protected]. Paris-Sorbonne University (Paris IV), 1 rue Victor Cousin, Paris 75005, France. Keywords: Heidegger controversy; Black Notebooks; Anti-Semitism; reception history of Nazism; history of mass media. The controversy surrounding Heidegger’s philosophical diaries (known as the Black Notebooks) is the last episode in a lengthy dispute that can be traced back nearly to the Third Reich. When the first three volumes were published in 2014, the debate was rekindled primarily by Emmanuel Faye’s Heidegger: The Introduction of Nazism into Philosophy, which was by far the most virulent (although in some ways stimulating) book written against the master of Freiburg. Faye refused to regard Heidegger as a philosopher and accused him of instigating the Holocaust. However, until 2014 the broad consensus had been that the philosopher opposed Nazi biologism and anti-Semitism. With the publication of the first volumes of the Black Notebooks that interpretation became untenable for the vast majority of scholars, including some of the most fervent Heideggerians. Peter Trawny, the editor of those philosophical diaries, has insisted that they contain the notion of a worldwide Jewish conspiracy that was derived from The Protocols of the Elders of Zion. Donatella di Cesare, former vice-president of the Heidegger Society, came up with the idea that Heidegger believed the Jews had exterminated themselves. Although Faye’s book has certainly prompted the current controversy, it has been fueled and spread even more by massive use of the internet, which opens this cache of “newly discovered evidence” to anyone interested. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-51-85

References “Als harten Antisemiten würde ich ihn nicht bezeichnen.” Deutschlandradio Kultur, March 12, 2014. “Die Verjudung des deutschen Geistes.” Die Zeit, December 22, 1989. “So denkt man nicht, wenn man Philosophie treibt.” Radio Dreyeckland. January 9, 2015. Aeschimann É. “Cahiers noirs”: vers une nouvelle affaire Heidegger. Le Nouvel observateur, December 6, 2013. Alloa E. Affaire Heidegger: nouveau scandale en vue. Le Monde, March 3, 2015. Altwegg J. Ein Debakel für Frankreichs Philosophie. Frankfurter Allgemeine Zeitung, December 13, 2013. Antisemit und Ehrenbürger. Streit um Martin Heidegger in Meßkirch. Südwestrundfunk, February 16, 2015. Azzarà S. G. I taccuini inediti di Heidegger: nazismo o “antisemitismo” eterno? Materialismo storico, December 7, 2013. Badiou A., Cassin B. Heidegger. Le nazisme, les femmes, la philosophie, Paris, Fayard, 2010. Blum E. Die Marke Heidegger. Die Zeit, November 13, 2014. Brohm J.-M., Dadoun R., Ollier F. Heidegger, Le berger du Néant. Critique d’une pensée politique, Paris, Homnisphères, 2007.

86

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Cammann A., Soboczynski A. Es ist wieder da. Die Zeit, January 30, 2014. Crisi al vertice della “Heidegger.” Corriere della Sera, January 23, 2015. Das Ende des Heideggerianertums. Badische Zeitung, January 23, 2015. De la Fuente D. H. Heidegger, el Filósofo-Führer. La Razón, January 15, 2017. Denker A. Unterwegs in Sein und Zeit. Einführung in das Leben und Denken Martin Heideggers, Stuttgart, Klett-Cotta, 2011. Denker A., Zaborowski H. Heidegger-Jahrbuch 11. Zur Hermeneutik der “Schwarzen Hefte”, Freibourg, Karl Alber, 2017. Derbyshire D. Heidegger in France: Nazism and philosophy. Prospect, December 13, 2013. Di Cesare D. Heidegger — “Jews Self-destructed.” Corriere della sera English. February 9, 2015. Di Cesare D. Heidegger e gli ebrei: i “Quaderni neri”, Torino, Bollati Boringhieri, 2014. Di Cesare D. Heidegger: “Gli ebrei si sono autoannientati.” Corriere della Sera. February 8, 2015. Di Cesare D. Il nazismo secondo Heidegger: “Hitler risveglia il nostro popolo.” Corriere della Sera, October 12, 2016. Di Cesare D. Martin Heidegger. Un migliaio di pagine. La Repubblica, December 18, 2013. Di Cesare D. Selbstvernichtung der Juden. Hohe Luft, February 10, 2015. Domeracki S. L’antisémitisme génocidaire de Heidegger, banqueroute de la philosophie? Agoravox, October 20, 2017. Faye E. Arendt et Heidegger. Extermination nazie et destruction de la pensée, Paris, Albin Michel, 2016. Faye E. Die Krönung der Gesamtausgabe. Die Zeit, January 30, 2014. Faye E. Heidegger ou le national-socialisme essentialisé. Libération, November 8, 2017. Faye E. Heidegger profeta del IV Reich. Corriere della Sera, February 23, 2015. Faye E. Heidegger, der Nationalsozialismus und die Zerstörung der Philosophie. Politische Unschuld? In Sachen Martin Heidegger (ed. B. Taureck), Münich, Wilhelm Fink, 2008, S. 45–77. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie, Paris, Albin Michel, 2005. Ferraris M. Le monde est plein de couillons dont la majorité pensent être originaux, géniaux, créatifs. Libération, August 25, 2017. Figal G. Disgustose e terribili quelle frasi del mio Heidegger. La Stampa, March 18, 2014. France-Lanord H. Antisémitisme. Le Dictionnaire Martin Heidegger (dir. Ph. Arjakovsky, F. Fédier, H. France-Lanord), Paris, Cerf, 2013, p. 85. Gespräch 2: Heidegger & Antisemitismus. 3sat, March 19, 2014. Gli “Schwarze Hefte” di Heidegger: un gossip filosofico. Altera, November 19, 2013. Goldhagen D. Hitler’s Willing Executioners. Ordinary Germans and the Holocaust, New York, Alfred A. Knopf, 1996. Gordon P. E. Heidegger in Black. The New York Review of Books, October 9, 2014. Hartley M. A Scholarly and Moral Disaster. Mick Hartley. Politics and Culture, January 1, 2017. Hayward S. Yes, He Was a Nazi. Powerline, October 19, 2016. Heidegger M. “Mein liebes Seelchen!” Briefe Martin Heideggers an seine Frau Elfride (1915–1970), Münich, DVA, 2005.

Г и й о м  П а й е н

87

Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2015, Bd. 97. Heidegger M. Einführung in die Metaphysik (Sommersemester 1935). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 1983, Bd. 40. Heidegger M. Hölderlins Hymne “Der Ister” (Sommersemester 1942). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 1993, Bd. 53. Heidegger M. Nature, History, State: 1933–1934 (trans., eds G. Fried, R. Polt), London, Bloomsbury, 2013. Heidegger M. Nietzsches Metaphysik. Einleitung in die Philosophie — Denken und Dichten. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 1990, Bd. 50. Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014, Bd. 94. Heidegger M. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014, Bd. 96. Heidegger M., Heidegger F. “Ich schicke Dir die neue Hitlerrede.” Die Zeit, October 27, 2017. Heidegger Messkirch Podiumsgespraech Schwarze Hefte. Youtube, June 6, 2014. Heidegger und der Antisemitismus. Positionen im Widerstreit. Mit Briefen von Martin und Fritz Heidegger (Hg. W. Homolka, A. Heidegger), Freiburg, Herder, 2016. Heidegger und Meßkirch: Die Stadt hält sich zurück. Schwäbische, March 4, 2015. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I (Hg. A. Denker, H. Zaborowski), Freiburg, München, Karl Alber, 2010. Heidegger, die Juden, noch einmal (Hg. P. Trawny, A. J. Mitchell), Frankfurt am Main, Klostermann, 2015. Heidegger, la preuve du nazisme par le “Cahier noir”? por Nicolas Weill (Le Monde). Contrapunto2002, December 26, 2013. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère. Juif.org, October 13, 2016. Heidegger’s Black Notebooks: A discussion with Peter Trawny and Roger Berkowitz. Vimeo, May 2, 2014. Heidegger’s Black Notebooks: A Panel Discussion with Peter Trawny and Babette Babich, moderated by Roger Berkowitz. Vimeo, May 3, 2014. Heideggers “Schwarze Hefte” Klostermann, Gespräch zw. Jürgen Kaube und Peter Trawny. Youtube, March 17, 2014. Heideggers Weg in die Moderne. Eine Verortung der “Schwarzen Hefte” (Hg. H.-H. Gander, M. Striet), Frankfurt am Main, Klostermann, 2017. Juristo J. A. Cuando Heidegger se fascinó por las manos de Hitler. Cuartopoder, January 9, 2017. Kaube J. Martin Heideggers Schwarze Hefte beweisen den Antisemitismus des Philosophen. Frankfurter Allgemeine Zeitung, March 12, 2014. Kaube J. Streit um Heidegger-Lehrstuhl. Ein Rektor versteht nicht. Frankfurter Allgemeine Zeitung, March 18, 2015. Kaube J. Streit um Heidegger-Lehrstuhl. Martin? Edmund! Frankfurter Allgemeine Zeitung, February 27, 2015. Kellerer S. Heidegger n’a jamais cessé de participer à la mise en œuvre de la politique nazie. Le Monde, October 26, 2017. Le Dictionnaire Martin Heidegger (dir. Ph. Arjakovsky, F. Fédier, H. France-Lanord), Paris, Cerf, 2013. Longerich P. “Nous ne savions pas”: les Allemands et la Solution finale, 1933–1945, Paris, Librairie générale de France, 2009.

88

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Lühmann H. Deutsche Angst vor dem Geist der Schwarzen Hefte. Die Welt, March 26, 2015. Marder M. A Fight for the Right to Read Heidegger. Opinionator, July 20, 2014. Marten R. Gralshüter mit letzter Treuebereitschaft. Die Zeit, March 22, 2015. Martin & Fritz. Logical Meme, January 1, 2017. Martin Heidegger und das “Dritte Reich”. Ein Kompendium (ed. B. Martin), Darmstadt, Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1989. Martin Heideggers “Schwarze Hefte”. Eine philosophisch-politische Debatte (Hg. M. Heinz, S. Kellerer), Berlin, Suhrkamp, 2016. Meschonnic H. Heidegger ou le national-essentialisme, Paris, Teper, 2007. Montaigne M. Au lecteur. Essais, Paris, Gallimard, 1962. Nachwort des herausgebers. In: Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014, Bd. 94. Nancy J.-L. Banalité de Heidegger, Paris, Galilée, 2016. Nancy J.-L. Heidegger et l’échec de l’Occident. Libération, November 5, 2017. Nancy J.-L. Heidegger incorrect. Libération, October 12, 2017. Noll A. J. Der rechte Werkmeister. Martin Heidegger nach den “Schwarzen Heften”, Köln, Papyrossa, 2015. Nuevas cartas confirman sin lugar a dudas el nazismo de Martin Heidegger. Pijamasurf, October 24, 2016. Nuevo libro sobre Heidegger reproduce correspondencia mostrando su adhesión por el Tercer Reich. Despiertainfo, January 5, 2017. Oltermann Ph. Heidegger’s “Black Notebooks” Reveal Antisemitism at Core of His Philosophy. The Guardian, March 13, 2014. Payen G. Martin Heidegger. Catholicisme, révolution, nazisme, Paris, Perrin, 2016. Politische Unschuld? In Sachen Martin Heidegger (ed. B. Taureck), Münich, Wilhelm Fink, 2008. Quesada J. Heidegger de camino al Holocausto, Madrid, Biblioteca Nueva, 2008. Rábago J. Nazi hasta el tuétano. La Opinión de Málaga, October 18, 2016. Rastier F. Heidegger, théoricien et acteur de l’extermination des juifs? The Conversation, November 1, 2017. Rastier F. Naufrage d’un prophète. Heidegger aujourd’hui, Paris, PUF, 2015. Rastier F. Un antisémitisme exterminateur. Libération, November 5, 2017. Reading Heidegger’s Black Notebooks 1931–1941 (eds I. Farin, J. Malpas), Cambridge, MA, The MIT Press, 2016. Romm J. Philosopher Martin Heidegger Spent Years Trying To Convince His Brother To Become A Nazi. Forward, January 3, 2017. Save Phenomenology and Hermeneutics in Freiburg. Open petition Germany, March 9, 2015. Schuessler J. Heidegger’s Notebooks Renew Focus on Anti-Semitism. The New York Times, March 30, 2014. Schulte B. Martin und Fritz Heideggers Briefwechsel: Mitläufer des Seyns. Badische Zeitung, October 25, 2016. Sheehan T. Making Sense of Heidegger, London, Rowman & Littlefield International, 2014. Soboczynski A. Antisemitismus. Was heißt “N.soz”? Die Zeit, March 26, 2015. Soboczynski A. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère. BibliObs, October 13, 2016. Soboczynski A. Heidegger, nazi jusque dans les lettres à son frère. Nuageneuf, October 15, 2016.

Г и й о м  П а й е н

89

Soboczynski A., Cammann A. Heidegger and Anti-Semitism Yet Again: The Correspondence Between the Philosopher and His Brother Fritz Heidegger Exposed. Los Angeles Review of Books, December 25, 2016. Soboczynski A., Cammann A. Martin Heidegger: Ein moralisches Desaster // Die Zeit. 12.10.2016. Sobre la próxima publicación de los “Cuadernos negros” de Heidegger. Alea, December 18, 2013. Table ronde “Heidegger, la race et la communauté.” Youtube, June 1, 2014. Trawny P. Eine neue Dimension. Die Zeit, December 27, 2013. Trawny P. Heidegger et l’antisémitisme: sur les “Cahiers noirs”, Paris, Seuil, 2014. Trawny P. Heidegger und der Mythos der jüdischen Weltverschwörung, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014. Überlegungen zum Judentum, die eindeutig antisemitisch sind. Deutschlandradio Kultur, December 18, 2013. Valero C. Heidegger: cartas de furia nazi. El Mundo, January 4, 2017. Veneziani G. Guerra Francia-germania per il filosofo antisemita. Libero, December 12, 2013. Von Herrmann F.-W., Alfieri F. Martin Heidegger: la verità sui Quaderni neri, Brescia, Morcelliana, 2016. Weill N. Heidegger en grand frère nazi. Le Monde, October 13, 2016. Weill N. Heidegger, la preuve du nazisme par le “Cahier noir”? Le Monde blogs, December 5, 2013. Wolin R. Heidegger hielt “Endlösung” für notwendig. Hohe Luft, March 27, 2015. Wolin R. Heidegger’s Children, Princeton, Princeton University Press, 2001. Zaborowski H. Eine Frage von Irre und Schuld? Frankfurt am Main, Fischer, 2009. Zielinski L. In His Own Words. The Paris Review, October 18, 2016.

90

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Философская ясность: Хайдеггер равно Гитлер А л е к с е й   Г л у хо в

Доцент, Школа философии, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ). Адрес: 105066, Москва, ул. Старая Басманная, 21/4. E-mail: [email protected]. Ключевые слова: Мартин Хайдеггер; Адольф Гитлер; нацизм; философия; трагедия; тирания; собственное; самопознание. Публикации последних 15 лет, включая дневниковые записи «Черные тетради», лекции и семинары 1933–1935 годов и письма к брату, заставляют пересмотреть отношение к «делу Хайдеггера». Прояснилось значение «политического» для философии Хайдеггера, его место в интеллектуальном авангарде национал-социалистического движения, наконец, содержание его собственного «признания» в исторической ошибке. Остающиеся недоразумения связаны с тем, что восприятие политической реальности, типичное для современных исследователей и защитников Хайдеггера, радикально отличается от стиля мышления, характерного для той эпохи. Привычную нам статическую трактовку событий, фокусирующуюся на формальных моментах, идеологических или институциональных, относящихся к сфере нормальной политики, следует отличать от динамической трактовки, связанной с понятием «политического».

Интерес к наследию Хайдеггера объясняется тем, что он предоставляет в распоряжение читателя логику «собственной речи», открывающей путь к самопознанию. Цена, которую платит читатель за этот дар, состоит в невозможности различения между собственной речью и речью Хайдеггера. Сходную ошибку совершает сам Хайдеггер, когда пренебрегает необходимостью различения собственной речи и речи фюрера. Концептуальное приравнивание Хайдеггера и Гитлера служит предупреждением об опасности того спасительного в деле самопознания, которое дается хайдеггеровской речью. Формула «Хайдеггер равно Гитлер» не сводится к риторической уловке reductio ad Hitlerum. Дальнейшее прояснение отношений мысли и тирании требует возвращения к классической политической философии с ее различением своей речи и общей речи, к трагическому взгляду на истину, связанному с событием перипетии, переворачивающим бинарные оппозиции.

91

П

О С Л Е десятилетий мучительных колебаний в  «деле Хайдеггера» наступила «новая ясность». Из  чего она складывается? Во-первых, были опубликованы первые «Черные тетради», личные дневники Хайдеггера1. Там говорится, например, следующее: «Когда сущностно „еврейское“ в  метафизическом смысле сражается с  еврейским, в  истории наступает кульминация самоуничтожения»2. Показательна уже дата этой записи: лето 1942 года. Будь она сделана в другое время, можно было бы ограничиться разговорами о «метафизическом антисемитизме» Хайдеггера, ведь сегодня эта именно формула стала последним рубежом обороны для апологетов немецкого философа. Но не существует менее метафизического и более конкретного периода в истории. В июле 1942 года талантливый менеджер Адольф Эйхман запускает маховик фабрики смерти на полную мощность, и в то же самое время Хайдеггер называет холокост само-уничтожением, в котором «еврейство» (в кавычках) сражается с еврейством (без кавычек). Скандал не  просто в  антисемитизме или в  неудачном выборе исторического момента. Это высказывание — одно из самых пошлых в анналах мировой философии. Массу сведений о том, что евреи убивали себя с целью мирового господства, можно приобрести бесплатно в  первой же подворотне. Процитированная фраза — образец уличной пошлости, слово, снятое с уст толпы, высказывание das Man. Философский скандал заключается в том, что слова толпы повторяет в дневнике философ, принимая уличную пошлость за прозрение своей мысли. 1. Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938) // Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014 . Bd. 94; Idem. Überlegungen VII–XI (Schwarze Hefte 1938–1939) // Gesamtausgabe. Bd. 95; Idem. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941) // Gesamtausgabe. Bd. 96; Idem. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) // Gesamtausgabe. Bd. 97; Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с  нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2016; Он же. Размышления VII–XI (Черные тетради 1938–1939) / Пер. с  нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2018. 2. Heidegger M. Anmerkungen I–V. S. 20.

92

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Во-вторых, задолго до громкой публикации «Черных тетрадей» в хайдеггероведении начала происходить тихая архивная революция. В 2001 году был издан лекционный курс 1933/34 года «О существе истины»3. После этой публикации стало невозможно вести речь о том, что Хайдеггер ввязался в нацистскую политику против своей воли, пришел в нее на поводу у других. Курс «О существе истины» — потрясающее свидетельство образа мысли Хайдеггера-вождя-ректора-ойкиста, основателя новой политической реальности, который, полностью сознавая открывающиеся исключительные возможности, продумывает ни много ни мало — судьбу Запада на ближайшую тысячу лет. Среди материалов курса, формально посвященных толкованию символа пещеры из «Государства» Платона, содержится уникальный документ — речь, произнесенная в лекционной аудитории перед началом очередного занятия 30 января 1934 года, в первую годовщину прихода нацистов к власти4. Хайдеггер мыслит себя в авангарде, радикальным революционером. Он явно не нуждается в медвежьих услугах своих апологетов, которые хотят выставить философа пассивным свидетелем истории или пешкой на фоне грандиозных событий. В юбилейной речи он сравнивает быстрые политические перемены с  коллективным побегом узников из платоновской пещеры и обрушивается с критикой на тех, кто мешает революционным преобразованиям. После этого он спокойно переходит к очередному пункту 28-го параграфа своих платоновских лекций. В  этот период для него не  существовало никакого разрыва между политической и философской работой. Именно по причине своего чрезмерного радикализма, опережающего ход событий, а отнюдь не вследствие неприятия национал-социалистической революции он подает в отставку с поста ректора всего через два месяца после произнесения этой своей ректорской речи, гораздо менее известной, но и гораздо более откровенной, чем его первая ректорская речь 1933 года. Сдвоенный том (36/37) собрания сочинений, в котором опубликован этот курс, стал первым проблеском новой ясности в «деле Хайдеггера». «Черные тетради» стали финальной лептой. Но в промежутке между этими вехами в хайдеггероведении разыгралась целая архивная интрига, завершившаяся публикацией двух других важнейших источников — авторизованных запи 3. Idem. Sein und Wahrheit / 1. Die Grundfrage der Philosophie (Sommersemester 1933), 2. Vom Wesen der Wahrheit (Wintersemester 1933/34) // Gesamtausgabe. Bd. 36/37. 4. Ibid. S. 209–213.

А л е к с е й  Г л у х о в

93

сей двух семинаров 1933–1935 годов. Записи семинара «О сущности и понятии природы, истории и государства» (зимний семестр 1933/34 года) были опубликованы в  2010 году «в  обход» собрания сочинений — в  «Хайдеггеровском ежегоднике»5. Записи семинара по «Философии права» Гегеля (1934) были опубликованы в 2011 году в 86-м томе собрания сочинений6. Имеет смысл привести несколько цитат, чтобы показать ценность этого материала для прояснения «дела Хайдеггера». Курс «О  сущности и  понятии природы, истории и  государства» свидетельствует об интенсивной увлеченности Хайдеггера политикой. Здесь встречаются недвусмысленные высказывания о важности политики для философии, которых до сих пор весьма не хватало в обсуждениях: Бытие человека политическое… Мы полагаем первостепенной задачей нашего времени… назначить политике свойственный ей ранг, научиться вновь видеть ее как основной характер человека, философствующего в истории, и как бытие, в котором государство раскрывает себя таким образом, что его подлинно можно назвать способом бытия народа7.

Курс по «Философии права» Гегеля заслуживает особого внимания по двум причинам. Во-первых, это хайдеггеровская реакция на важнейшее сочинение рассматриваемой эпохи — «Понятие политического» Карла Шмитта8. Хайдеггер предлагает свое, несомненно родственное, но  более философское видение политического бытия. Среди материалов курса имеется раздел, озаглавленный «Основные идеи учения о государстве»9. Речь в нем идет не о гегелевской, а о хайдеггеровской теории «будущего государства», в которой такие понятия, как «забота» (Sorge) и «политическое», логически связываются с реалиями нацистской эры, например с «принципом вождя». После этой публикации у нас появился однозначный ответ на все сомнения относительно того, была ли у Хайдеггера своя политическая философия: да, несомненно была; пожалуйста, загляните в 86-й том собрания сочинений. Во-вторых, политическое учение Хайдеггера оказывается отнюдь не абстракт 5. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg, München: Karl Alber, 2010. 6. Heidegger M. Seminare: Hegel — Schelling / P. Trawny (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 86. 7. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I. S. 71. 8. Шмитт К. Понятие политического. СПб.: Наука, 2016. 9. Heidegger M. Seminare: Hegel — Schelling. S. 159.

94

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ным и «метафизическим». Отдельный раздел семинара по «Философии права» посвящен толкованию конкретных законов, принятых после прихода нацистов к власти и образующих правовое основание нового строя: закон о преодолении бедственного положения народа и государства от 24 марта 1933 года (печально знаменитый «Закон о чрезвычайных полномочиях», Ermächtigungsgesetz), закон о реставрации немецкого служилого сословия от 7 апреля 1933 года и закон об обеспечении единства партии и государства от 1 декабря 1933 года. Интерес Хайдеггера к юридическому обеспечению политических реалий в рамках семинара 1934/35 года вполне согласуется с имеющимися у нас сведениями о его участии в работе Академии немецкого права10. Среди руководителей академии был Карл Шмитт, а одним из наиболее одиозных продуктов ее юридического творчества стали Нюрнбергские расовые законы 1935 года. Резонно предположить, что Хайдеггер рассчитывал внести свою лепту в составление законов нацистского государства. Наконец, уже после выхода в русском переводе первых томов «Черных тетрадей» впервые появились в широком доступе фрагменты из переписки Мартина Хайдеггера с его братом Фрицем. Значимость этой переписки еще предстоит оценить. По своему философскому содержанию она наверняка уступает таким ключевым документам эпистолярного наследия Хайдеггера, как его переписка с Карлом Ясперсом или с Ханной Арендт. Но уже сейчас можно констатировать, что эта публикация вносит важное прояснение в фактологию «дела Хайдеггера». В переписке с Фрицем именно Мартин предстает в образе политического пропагандиста, увлеченного перипетиями актуальной политики, отзывающегося с восторгом о «необыкновенном политическом инстинкте» Гитлера и дарящего брату в конце 1931 года самый уместный рождественский подарок — экземпляр «Майн кампф»11. Уверенное самообладание Мартина Хайдеггера накануне прихода нацистов к власти полезно сравнить, например, с растерянностью и отчаянием Карла Шмитта по поводу победы Гитлера на выборах 1933 года12. Очень скоро в один день, 1 мая 1933 года, Шмитт и Хайдеггер официально примкнут к  национал-социалистическому движению. Но если поступок Шмитта придется признать типичным приспо 10. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie. P.: Albin Michel, 2005. P. 278. 11. См. в: Heidegger und der Antisemitismus. Positionen im Widerstreit / W. Homolka, A. Heidegger (Hg.). Freiburg: Herder, 2016. S. 21–22. 12. Bendersky J. Schmitt’s Diaries // The Oxford Handbook of Carl Schmitt / J. Meierhenrich, O. Simons (eds). Corby: Oxford University Press, 2017. P. 132.

А л е к с е й  Г л у х о в

95

собленчеством, то для Хайдеггера вступление в партию — факт гораздо более осмысленный и последовательный, не сводимый к чисто карьерным соображениям. Переписка с братом показывает, что вступление в партию стало для Хайдеггера закономерным развитием его политической траектории. Момент серьезного увлечения Хайдеггера Гитлером, таким образом, твердо датируется не позднее 1931 года. Нацистская партия в тот период пользовалась поддержкой менее чем одной пятой немецкого населения. Нужно было питать особенный интерес к актуальной политике, чтобы заинтересоваться этим маргинальным движением. Таковы главные материальные предпосылки переворота в «деле Хайдеггера», произошедшего за последние 15 лет. Следует учитывать, что эти обстоятельства не были известны ранее. Так получилось главным образом по вине наследников Хайдеггера, которые владеют правами на издание его сочинений и, вероятно, из коммерческих соображений максимально оттягивают появление полной картины. Сегодня приходится признать устаревшими с точки зрения фактологии многие влиятельные и крайне важные трактовки «дела Хайдеггера», например известную статью Владимира Бибихина с таким названием, которая открывает том его переводов «Время и бытие» (1993)13. Один пассаж в этой статье сохраняется почти в неизменном виде, начиная с более ранней редакции 1989 года: Дважды, в 1930 и 1933 годах, Хайдеггера приглашали в Берлинский университет; в мае 1933 года он был избран ректором своего Фрайбургского университета, он смог обращаться к стране от имени знания и попытался найти для этого слова. Почти сразу же он осекся. В стране все решала партия, собиравшаяся не слушать ученых, а учить их. Уже в конце февраля 1934 года, то есть до смерти Гинденбурга и за полгода до захвата Гитлером всей полноты власти, Хайдеггер сложил с себя ректорство. Идеологи активизма тоже быстро опознали в мыслителе непопутчика14.

В этом описании Хайдеггер предстает жертвой необоримых обстоятельств, неудачливым исполнителем роли попутчика. Как стало известно сегодня, расклад был прямо противоположным: это не  Хайдеггер отставал от  революции, но, напротив, проис 13. Бибихин В. Дело Хайдеггера // Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993. 14. У Бибихина встречается (вероятно, случайная) фактическая неточность: Хайдеггер ушел с поста ректора не в феврале, а в апреле 1934 года. Цит. по: Бибихин  В. Хайдеггер // Знание — сила. 1989. №  10. С.  60–68. URL: http://www.bibikhin.ru/haydegger.

96

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

ходившие в обществе и в университете перемены были недостаточно революционными для Хайдеггера. Бибихин надеялся показать, что нацистское движение отринуло немецкого философа за пассивность, однако теперь стало ясно, что причиной отставки стал его чрезмерный радикализм. Невозможно упрекать Бибихина в незнании фактов — для этого имеются объективные оправдания. Но мне чрезвычайно интересно, какое влияние приток новых фактов оказал бы на его интерпретацию «дела Хайдеггера». Имелась ли философская готовность к трагической ясности того, что Хайдеггер был убежденным сторонником национал-социалистической революции, причем не менее, а более радикальным, чем основная масса партийцев? Содержательно «новая ясность» сводится к следующим моментам. Ясно, что Хайдеггер был передовым мыслителем национал-социалистической революции в  Германии. Эта квалификация соответствует не  столько академической должности, которую он занимал недолгое время, сколько его пониманию своего места в истории. Ясно, что хайдеггеровское мышление было политическим, причем не поверхностно, а сущностно. Здесь серьезную путаницу вносит недостаточная образованность в  сфере политической философии, которой страдают узкие специалисты-хайдеггероведы, по старинке убежденные в том, что философия и политика относятся к разным предметным областям15. Сам Хайдеггер различает как по смыслу, так и в большинстве случаев на письме, посредством кавычек либо прямых указаний, два значения политического16. С одной стороны, существуют «политика», «государство», 15. Так, Теодор Кизель совершает ошибку, когда утверждает, что отношение Хайдеггера к политике поменялось между 1934 и 1942 годами, приводя в доказательство цитату из курса «Истер» 1942 года, в котором «политическое» называется второстепенным по сравнению с бытийным-полисным существованием человека. Ирония заключается в том, что в материалах семинара 1933/34 года процитированный Кизелем фрагмент появляется почти в том же виде, но восемью годами ранее. Напротив, Хайдеггер демонстрирует удивительную последовательность в различении «вульгарного» и «подлинного-бытийного» понимания политического, документально засвидетельствованную такими ключевыми вехами, как «Бытие и время» (1927), семинарские курсы 1933–1935 годов, лекционный курс «Истер» 1942 года (Heidegger M. Nature, History, State: 1933–1934. L.: A&C Black, 2013. P. 127). 16. Хайдеггеровские кавычки — это прямая речь, субъектом которой является das Man, «люди». Когда люди говорят в текстах Хайдеггера, он заключа-

А л е к с е й  Г л у х о в

97

«политическое» в  кавычках — «вульгарные понятия». С  другой стороны, о политике, государстве и политическом можно и нужно говорить в  «подлинном смысле» (im echten Sinne)17. Подлинная речь о политике восходит не к обычной «политике», а к тому обстоятельству, что бытие человека — политическое в  своей основе. В  различении двух пониманий политики Хайдеггер солидаризуется с  Карлом Шмиттом, отличавшим обычную «политику» от своего видения политического. Однако проблема не в том, что у Хайдеггера и Шмитта было какое-то редкое понимание политической реальности. Проблема для неподготовленного исследователя заключается в том, что приходится вообще отказаться от использования «нормального» языка обычной «политики» при рассмотрении реалий той эпохи. Ведь такое же экстраординарное понимание политического бытия было свойственно всем ангажированным участникам тогдашних исторических событий, включая Ханну Арендт, включая радикальных марксистов, включая вождей национал-социалистической революции в Германии. Все они говорили на одном языке, не имеющем никакого отношения к статической политике современного типа. Понятие «движения» стало именем эпохи, и Хайдеггер не случайно в этот период внимательно перечитывает главу о движении из Аристотеля18. Проблема возникает, когда мы пытаемся судить об образе мысли и действий этих людей, полагаясь на более или менее нормализованный язык современной политики с ее четким различением правого и левого флангов политического спектра, приватной жизни и  политической активности, индивидуального выбора и воли вождя. С современной точки зрения легко провести черту между нацистской идеологией и приватным нацизмом фрайбургского профессора и, обнаружив несовпадения, сделать поспешный вывод, что Хайдеггер был чуть ли не противником нацизма. Однако идеология как жесткий набор принципов, которыми нельзя поступаться, была востребована лишь для работы с широкими массами. Ни Гитлер, ни  Хайдеггер никогда не  считали себя обязанными придерживаться общих с массами правил игры. Этот нетривиальный парадокс требуется осмыслить, прежде чем судить о том, что значило ет их речь в кавычки. Так, единственный раз слово «политика» в кавычках упоминается на странице 16 «Бытия и времени». Одного этого случая в тексте достаточно для признания политического значения главного текста Хайдеггера. 17. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I. 18. Хайдеггер М. О существе и понятии φύσις. Аристотель «Физика» β-1. М.: Медиум, 1995.

98

ЛО Г ОС  ·   Т О М 2 8   ·   # 3   ·   2 0 1 8

«политическое» в эту эпоху. Он представляет собой одно из главных открытий, сделанных Ханной Арендт в  «Истоках тоталитаризма»: суть тоталитарного движения лучше всего показывает его креативная динамика, а вовсе не статичная идеология19. Идеологическое содержание в конечном счете не имеет никакого значения, поскольку суверенность лидера, которого Арендт сравнивает с «мотором», как раз и заключается в том, чтобы, не связывая себя общими принципами, постоянно революционизировать норму20. В этом смысле хайдеггеровская критика примитивного биологизма нисколько не делает его меньшим нацистом, чем Гитлера, который все время произвольно переопределял понимание того, кто же будет главным бенефициаром режима: сначала это были якобы простые немцы, затем — «сообщество народа», затем — мифические «арийцы», причем первыми арийцами должны были стать члены элитных нацистских подразделений, но в конечном счете понятно, что фюрера заботило лишь собственное благо21. Отказ от биологической версии нацизма нисколько не делает Хайдеггера либеральным или аполитичным мыслителем, ведь, согласно его суждению, биологический нацизм ничем не отличается от либерализма и марксизма22. Пониманию этого парадоксального стиля политического мышления, который не способны освоить многие современные защитники Хайдеггера, помогает хайдеггеровская философская терминология. Идеология — это лишь мертвая, онтическая скорлупа политической и философской реальности, независимо от которой суверенно правит истина-тайна. Памятная хайдеггеровская фраза из курса «Введение в метафизику» 1935 года о «внутренней истине» национал-социализма23 — это не столько попытка держать дистанцию по отношению к пошлой идеологии, сколько претензия на право вождя устанавливать суть подлинного нацизма. Хайдеггер мыслил себя фюреро-равным, а значит, совершенно свободным от вульгарной идеологии. Для иллюстрации того, насколько отличается этот стиль мышления от привычного, уместно вспомнить случай из биографии немецко-еврейского кинорежиссера Фрица Ланга, о котором он сам рассказывает в известном видеоинтервью 1974 года. В фильме «Завещание доктора Мабузе» (1932) Ланг создал пародию на Гит 19. Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М.: ЦентрКом, 1996. С. 476. 20. Там же. С. 490. 21. Там же. С. 475–476. 22. Heidegger M. Sein und Wahrheit. S. 210–211. 23. Idem. Einführung in die Metaphysik (Sommersemester 1935) // Gesamtausgabe. Bd. 40.

А л е к с е й  Г л у х о в

99

лера, изобразив фюрера в образе главы преступного мира. Вопреки ожиданиям, после просмотра фильма Гитлер сделал вывод, что именно Ланг лучше всего подходит на роль главного режиссера национал-социализма. Когда в марте 1933 года Геббельс предложил Лангу стать фюрером от кино, режиссер посчитал необходимым упомянуть о своем не вполне арийском происхождении. На что последовал парадоксальный ответ нациста: «Это мы решаем, кто здесь ариец». Ответ гитлеровского министра культуры подрывает базовые принципы нацистской идеологии, но на самом деле он идеально согласуется со знаменитой формулой из «Политической теологии» Карла Шмитта: «Суверен — это тот, кто решает об исключении»24. Суверенная политика, в которую играли как нацисты, так и Хайдеггер со Шмиттом, не имела ничего общего с рабской приверженностью известным идеологическим принципам. Такого рода путаница особенно распространена в современной академической среде, исходящей из совершенного иного, обычно либерального понимания политической реальности. Аксиомой либерального подхода является требование изоляции политического25. Здесь не место обсуждать достоинства либерализма, важно лишь указать, что сам Хайдеггер был противником либеральной теории, толерантной городской культуры и космополитического образа жизни, соответственно, его собственное видение политической реальности было прямо противоположным. Условия чтения текстов Хайдеггера, которые выдвигают некоторые апологеты (например, требование обособить философскую мысль Хайдеггера от его политического ангажемента), основываются на типично либеральной стратегии изоляции политики от других сфер жизни. С получающейся в итоге либеральной интерпретацией сам Хайдеггер никогда бы не согласился. Еще одна специфическая проблема, характерная для той же группы апологетов, — невозможность прямо назвать Хайдеггера нацистом. Хайдеггер был членом националсоциалистической партии с мая 1933 по май 1945 года, позировал на фотографиях с нацистской символикой, вскидывал руку в нацистском приветствии, однако квалификация его как нациста считается неуместной. Поскольку факты бесспорны, объяснения требует лишь само нежелание признать очевидность. Это объяснение 24. Шмитт К. Указ. соч. 25. Ханна Арендт критикует эту позицию в своем эссе о свободе (Арендт Х. Что такое свобода // Она же. Между прошлым и будущим. Восемь упражнений в политической мысли / Пер. с англ. и нем. Д. Аронсона. М.: Издательство Института Гайдара, 2014. С. 226).

100

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

лежит на поверхности: либеральные защитники Хайдеггера справедливо считают, что нацизм — это абсолютное зло, ведь нацисты уничтожили миллионы людей. Назвать Хайдеггера нацистом равносильно тому, чтобы назвать его абсолютным злом, после чего изучение его наследия стало бы для них морально проблематичным. Однако исходная предпосылка этого аргумента совершенно чужда образу мысли самого Хайдеггера, который никогда не был гуманистом не только в теории (см. «Письмо о гуманизме»)26, но в практическом смысле заботы о сохранении человеческой жизни. Он считал, что есть вещи более ужасные, чем организованный немцами холокост, например «нигилизм» послевоенной Германии: «Террор окончательного нигилизма ужаснее, чем любая массовость пыток и концлагерей»27. Человеческие жертвы не были для Хайдеггера красной чертой, за которую не осмеливается ступать мысль. Он готов пойти дальше и приглашает присоединиться. Когда либеральные апологеты блокируют это опасное движение, отказываясь назвать Хайдеггера нацистом, они всего лишь демонстрируют публике свои собственные благие намерения. Ясно, что политическое мышление Хайдеггера было ошибочным. Спорить здесь не о чем и, главное, не с кем: в дневниковых записях конца войны Хайдеггер сам признает ошибку (Irrtum) своего главного политического действия — «ректората»28. Однако, по его словам, ошибка заключалась не в том, что, в отличие от прочих умников, он не распознал истинной «сути» «Гитлера» (оба слова в кавычках!). Его ошибка была в поспешности. Изменения не могли произойти одним махом, требовался долгий, очень долгий переходный период. По его оценке, к мышлению о бытии можно будет вернуться лет через триста–четыреста. Но выжидать не значило не участвовать, отсидеться в сторонке. Отказ от национал-социалистической революции был также немыслим для Хайдеггера в 1945-м, как и в 1933 году. Это «признание», которого от него тщетно ждут, Хайдеггер делает сразу после войны. Но исповедуется он себе одному, в своем дневнике. Публичным «признание» становится лишь в 2015 году, но даже теперь, выпущенное на свет, оно содержит спасительную ссылку на еще более глубокий слой хайдеггеровской тайны, скрытый от посторонних глаз. В конце «признания» упоминается неопубликованная пока рукопись под названием «Боль», в которой, 26. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. 27. Idem. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948). S. 59. 28. Ibid. S. 98.

А л е к с е й  Г л у х о в

101

по всей видимости, и даются главные объяснения29. На первый взгляд, это «признание» — неудовлетворительное и имморальное, ведь от Хайдеггера ожидали совсем иного. Тем не менее оно фатально для философской магии Хайдеггера, который культивировал свой образ уникального мыслителя, особенно чувствительного к истории, способного различать сквозь шум времени зов бытия. Признание ошибки доказывает, что у Хайдеггера не было никаких особенных магических способностей, касающихся отношений со временем, бытием, историей. Он такой же, как мы, человек, беспомощный перед открытостью будущего, в отношении которого так же верно: errare humanum est. «Новая ясность» возвращает, наконец, словам Хайдеггера полноценное авторство: он сам признал, что это всего лишь его собственная человеческая, слишком человеческая речь, а вовсе не прямая трансляция из тайных недр бытия. Ясно, что никакое новое откровение не способно больше повредить репутации Хайдеггера-человека. Поэтому сегодня обсуждение «дела Хайдеггера» превратилось в испытание веры. Актуальное развитие хайдеггеровского сюжета уместно совпадает по времени с глобальным наступлением эпохи «постправды» и с локальным рецидивом оголтелой политической пропаганды, способной извратить и смолоть в порошок самые твердые доказательства. В этих условиях любая победа — ложь, и ее празднуют мнимые победители. Тому, кто хочет не потеряться, придется отыскать свой собственный способ бытия в мире, сделать ставку на самое себя, на свое понимание блага. Греки называли подобный поиск своего блага самопознанием. И  Платон даже утверждал, что самопознание — вообще единственный надежный ориентир, ведь люди испытывают эротическое стремление к благу и лишь в  поиске блага никто не  соглашается на  ошибку. Осознание запутанности нашей сегодняшней ситуации неожиданно помогает понять, почему все-таки Хайдеггер по-прежнему важен. Дело, конечно, не в том, что кому-либо просто интересно копаться в чужом грязном белье. Причина прямо противоположная: Хайдеггер, пожалуй, дальше других в XX веке продвинулся в создании «своей речи», то есть языка, на котором только и можно вести поиски себя и своего блага. Ради себя, а не чужой грязи ведутся споры. Отсюда все эротические порывы тех, кто бросается на защиту немецкого философа, даже когда уже защищать, казалось бы, некого или невозможно. 29. Ibidem.

102

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Но вернемся в более невинные времена — к статье Бибихина «Дело Хайдеггера». Владимиру Вениаминовичу не стоило большого труда нейтрализовать известные на тот момент компрометирующие факты. Как благородный победитель, он постарался терпеливо объяснить, почему все-таки Хайдеггер интересен, в чем, собственно, его «дело»: Дело мысли — найти себя не на своей картине мира, а там, где она, сама плохо понимая зачем, снова и  снова, непрестанно и все быстрее рисует, теперь уже только вчерне успевая набросать, все более глобальные картины мира. Она должна разобрать себя за  своей картиной мира. Можем ли мы тогда по-честному сказать, что этот разбор, эта деконструкция построек мысли — дело Хайдеггера? Да, он был им занят, но в гораздо более прямом смысле, чем дело Хайдеггера, это наше дело. Хайдеггер вместо нас был занят нашим прямым делом30.

Бибихин демонстрирует щедрый пример поистине античной откровенности: после этого каждый, кто занимается Хайдеггером, должен честно признать, что делает это исключительно ради себя. Нет никакой великой и  посторонней обязанности мышления, стоящей перед философом, нет никакого специального философского долга изучать мысль Хайдеггера. Философия вообще, похоже, не мыслит, а философ, если и философствует, делает это в первую очередь ради себя. В то же время нетрудно объяснить, почему поиски себя именно через чтение текстов Хайдеггера — это философски оправданное решение. Хайдеггер предлагает читателю научиться особому языку, который в высшей степени способствует поискам «своего». Элементы этого языка встречаются во всех текстах Хайдеггера, однако в нашем распоряжении имеется и недвусмысленная логическая формализация. В лекционном курсе «Логика» 1934 года (это было первое выступление после отставки, и  многие пришли просто полюбопытствовать) Хайдеггер представляет слушателям древнюю поэтическую логику, которую он называет «собственной речью» (eigentliche Sprache) и решительно противопоставляет тому, что по обыкновению, в науке или в школе, называется «логикой»31. Однако, как сказано в  платоновском «Федре», любое заимствованное слово, даже такое волшебное, как хайдеггеровское 30. Бибихин В. Дело Хайдеггера. 31. Heidegger M. Logik als die Frage nach dem Wesen der Sprache (Sommersemester 1934) // Gesamtausgabe. Bd. 38.

А л е к с е й  Г л у х о в

103

или бибихинское, становится препятствием для самопознания. Оно не просто возвращает нам «собственную речь», но неизбежно привязывает к себе и ставит в зависимость32. Поэтому греческие философы полагали, что выполнение божественной заповеди «познай себя» — задача, которую нельзя переложить на другого. Известной трудностью для многих читателей Хайдеггера оказывается невозможность вести речь о собственном благе за рамками хайдеггеровского словаря. Читатель перестает различать свою собственную речь и хайдеггеровскую «собственную речь». Читателю кажется, что автор высказывает его, читателя, сокровенные мысли («Хайдеггер вместо нас… занят нашим прямым делом»). Этот драматический эффект перевоплощения объясняет, почему для многих оказывается столь важно вступиться за репутацию другого, за Хайдеггера, ведь с подобной страстью люди защищают только свое собственное. Однако соскальзывание в кроличью нору на этом этапе для хайдеггеровского читателя только лишь начинается. Новая ясность в  «деле Хайдеггера» показывает, что никакие успехи в  открытии — или, скорее, переоткрытии — «собственной речи» не уберегли самого Хайдеггера от одной роковой ошибки в самопознании. Как современному читателю кажется простым и невинным смешение своей речи с хайдеггеровской речью («Хайдеггер вместо нас…»), так и сам Хайдеггер иной раз забывал побеспокоиться о том, проведено ли ясное различие между его речью и речью фюрера. Обычному человеку такого рода путаница в самопознании покажется немыслимой, но у Хайдеггера была веская причина считать иначе: ведь он гениально понимал фюрера. Так, в первую годовщину победы нацистов на выборах Хайдеггер демонстрирует студентам, собравшимся на лекцию по Платону, поразительный пример философской герменевтики. Он берет на себя смелость толковать, казалось бы, однозначный тезис фюрера: «Революция закончилась, начинается эволюция». Хайдеггер доказывает, что подлинный смысл этого высказывания прямо противоположен буквальному: по сути это призыв к еще более радикальной революции, к «очищению» (Klärung) ее завоеваний33. История показала, что Хайдеггер был абсолютно прав, радикальные преобразования в жизни немецкого государства только еще начинались34. Столь невероятное и точное попадание в мысль вождя до поры 32. Глухов А. Вступление // Платон. Федр. СПб.: РХГА, 2017. С. 23–42. 33. Idem. Sein und Wahrheit. S. 211–213. 34. См. главы 11–12 в: Арендт Х. Истоки тоталитаризма.

104

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

до времени оправдывало склонность философа не проводить различия между своей речью и речью фюрера. Образ вождя оказывается в центре учебных курсов этого периода. Причиной интереса к этой теме нельзя считать просто эстетическую одержимость Гитлером, которая в случае Хайдеггера надежно задокументирована, или — хуже того — желание выслужиться. Думая о вожде, Хайдеггер думал о себе совершенно так же естественно, как современные читатели философа в поисках себя погружаются с головой в тексты Хайдеггера. «Каждый фюрер есть фюрер», — констатирует Хайдеггер через два дня после этого на семинаре, исполняя в этот момент обязанности ректора, что по тогдашнему закону буквально делало его фюрером для фрайбургских студентов. Когда дошли до обсуждения платоновского царя-философа, Хайдеггер объясняет: не нужно понимать это так, будто профессор философии станет рейхсканцлером; напротив, вожди государства обязаны быть философами35. Себя Хайдеггер не считал рядовым профессором, а свои лекции — обычными учебными курсами: У нас нет ни желания, досуга или необходимости разбирать какие-то теории истины. Нам интересно только деятельное постижение того мирового момента, в который вступил дух этой земли. Все прочее — это потеря времени36.

Хайдеггер, не просто профессор, претендовал на мышление, свойственное вождю рейха, суверену исторической эпохи. Порой его действительно осеняли невероятные герменевтические прозрения. В  итоге Гитлер все-таки «обманул» ожидания Хайдеггера, сделав ставку на техническое освоение реальности. Но не точнее ли сказать, что это сам Хайдеггер обманул себя, фатально запоздав с тем, чтобы провести различие между своей речью и чужой речью? Как в  принципе возможен столь полный переворот? В  начале национал-социалистической революции Хайдеггер — это вызывающе уверенный в  себе энтузиаст нового режима, суверенно читающий шум времени, блестяще толкующий речь вождя, — и  вдруг неловкое «обманул», «ошибка», «поторопился». Согласно «Поэтике» Аристотеля, ошибка — это характерная черта всякого трагического героя. В момент трагического переворота, перипетии, ошибка сказывается, становится очевидной. Так входит в мир, переворачивая все вверх дном, трагическая истина, 35. Ibid. S. 194. 36. Ibid. S. 120.

А л е к с е й  Г л у х о в

105

силу которой признавали греки, но мимо которой проходит Хайдеггер, когда изобретает свое учение о поэтической истине, «непотаенности», якобы первенствовавшей у досократиков. Трагическое понимание истины проясняет ошибку Хайдеггера, а также ошибку тех, кто ищет собственное в его текстах. В начале софокловой «Антигоны» Креонт — полновластный правитель Фив, Антигона — изгой. В конце трагедии Креонт морально уничтожен, потерял семью и царство, Антигона погибла, но одержала нравственную победу. Что есть истина? То, что сохраняется и познается в радикальной перипетии, когда все парные отношения господства и подчинения, своего и чужого и т. д. выворачиваются наизнанку. У трагиков такой спасительной истиной была мудрость хора. Платон, в юности пробовавший себя в роли трагика, и в старости понимал свою философию как высшую форму трагического искусства37. Поэтому в свете именно трагической истины он потребовал определить справедливость в книге II «Государства», где сравнивается жизнь человека справедливого, которого все считают несправедливым, и  жизнь человека несправедливого, которого все считают справедливым. В свете именно трагической истины он отвечает на это требование в этом сочинении, в том числе в символе пещеры, в котором Хайдеггер вычитывает только предательство истины-непотаенности в  пользу истины-правильности38. Перемена, случившаяся с  Хайдеггером,  — типичная трагическая перипетия, поменявшая местами свое и  чужое. В  начале революции Хайдеггер пребывал в  уверенности, что чувствует историю, что речь вождя — это его речь, что национал-социализм — движение победителей, что немецкий народ — не толпа, но после войны все оказалось перевернутым вверх дном. Хайдеггер — трагический персонаж: не потому, что его собственная биография особенно трагична и вызывает сочувствие, но потому, что он, как типичный персонаж трагедии, испытал перипетию. В этом смысле он мало чем отличается от Креонта, которому мало кто сопереживает. Хайдеггер выделяется как современный тип трагического героя, характерной ошибкой которого стал философский промах с концепцией истины. Но хайдеггеровская ошибка не вполне уникальна: повторить ее рискуют все те, кто, полагаясь 37. См.: Платон. Законы (817b) // Соч.: В  4 т. / Под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса. СПб.: СПбГУ, 2007. Т. 3. Ч. 2. С. 321. 38. На тему трагической истины у Платона мной готовится отдельная публикация, в которой все эти моменты предполагается рассмотреть подробно.

106

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

на его введение в «свою речь», забывают провести различие между своей речью и речью Хайдеггера. Ясно, тем не  менее, что факты — это единственное, что все еще сохраняет скромный потенциал новизны в  деле Хайдеггера. Новые факты по-прежнему интересны, новые интерпретации — уже нет. Знаменитый тезис Делёза — Ницше «нет фактов, только интерпретации» в свете «новой ясности» приходится перевернуть: «интересных интерпретаций больше не будет, значимы лишь новые факты». В том числе из уважения к этим двум великим и свободным умам необходимо объяснить причины такого переворачивания. Сегодня мы располагаем богатым набором интерпретаций политической биографии Хайдеггера. Известны тексты Пьера Бурдьё, Жан-Франсуа Лиотара, а  также многие другие, возникшие позже в ответ на скандальную публикацию Виктора Фариаса39. Не  все толкования были апологетическими, часть из  них была беспощадной: например, «Бытие и время» уже давно предлагалось читать как протонацистский текст. Однако самих фактов — не анекдотов, а общедоступных сведений — раньше было все-таки меньше, чем сегодня. Что меняет введение новых фактов в общее пользование? Ничто, разумеется, не способно опередить полет фантазии, поэтому появление новых фактов не ведет непременно к появлению новых радикальных интерпретаций, в этом смысле наши ожидания неоправданны. Однако установление новых фактов позволяет отсечь некоторые версии. Тот вышеупомянутый факт, что еще в 1931 году Хайдеггер вел пропаганду нацизма среди родственников, позволяет проститься с предположениями, согласно которым он вступил в партию случайно или только по карьерным соображениям. В результате исключаются версии, в  которых весь ректорский эпизод представляется как нечто случайное в контексте его биографии. Вероятно, теперь мы будем в состоянии предложить более полный контекст для понимания слова «политика» (в кавычках) на странице 16 или абзаца про «исторический путь» народа в 74-м параграфе «Бытия и времени», но, конечно, мы не сможем предложить более радикальную интерпретацию по сравнению с той, которая сразу, до выяснения фактов, объявляла «Бытие и время» 39. Бурдьё П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера / Пер. с фр. А. Бикбова, Т. Анисимовой. М.: Праксис, 2003; Лиотар Ж.-Ф. Хайдеггер и «евреи» / Пер. с фр., послесл. и прим. В. Лапицкого. СПб.: Аксиома, 2001; Farías V. Heidegger et le Nazisme. P.: Verdier, 1987.

А л е к с е й  Г л у х о в

107

протонацистским текстом. Кроме того, установление новых фактов, поскольку они создаются всегда лишь совместным усилием, преследует более абстрактную, но не менее важную цель, являясь частью открытого проекта по созданию общего языка, на котором только и можно о чем-то договориться в рамках нашего сообщества. Итак, факты значимы, они значимы прежде всего для «нас». Теперь про интерпретации. Не  последний философ XX века Жан-Поль Сартр, который имел смелость считать себя учеником Хайдеггера, представил свою интерпретацию его мысли, однако немецкий мастер ее отверг, обвинив француза в непонимании. Если фактов нам недостаточно и мы жаждем интерпретаций, то  какая из  них будет самой удачной? Объективного критерия быть не  может — и  в  этом все дело, если мы, конечно, понимаем «интерпретацию» в  духе Делёза и  Ницше. Успех интерпретации не  в  согласии с  фактами, а  в  бегстве из  тюрьмы фактов. Интерпретация — это всегда манифестация активной силы. Интерпретация — это не всегда плохо, а факты — не всегда хорошо. В  отличие от  фактов, на  которых держится общее, интерпретации — единственный путь к своему, уникальному, несравнимому. Интерпретации сочиняются на своем языке. Предлагаемый мной выбор в пользу фактов не идеологический, а конъюнктурный. Он определяется моментом реальности, «сейчас», в котором мы живем. В этой реальности «сейчас» почти не существует «мы», нет сообщества, нет общего языка, а самые девиантные, взрывающие общность интерпретации порождаются отнюдь не философами, а политиками. Как и в 1930-е годы, сегодня в их распоряжении достаточные ресурсы, чтобы избежать тюрьмы неудобных фактов и изолировать от общего мира целые континенты. Ясно, что вопрос о приоритетной и образцовой интерпретации в случае философии Хайдеггера давно решен, обсуждать же менее радикальные девиации не имеет смысла. Если ориентироваться на то, чья интерпретация была наиболее радикальной в своем последовательном отказе от привычной реальности и при этом максимально удовлетворяла самого Хайдеггера, следует признать, что такую интерпретацию предложили не философы и историки, но политик Адольф Гитлер. Ясно, что существует только одна событийная рамка для понимания текстов Хайдеггера, которую благословил сам философ, — это немецкий национал-социализм. Хайдеггер досадовал на своих французских поклонников, обижался на Гитлера. Но обвинение в предательстве мысли он адресует только послевоенной администрации, уволившей его из университета. При нацистах 108

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

его карьера сложилась, возможно, не так успешно, как он рассчитывал, но во всяком случае ни развязанная ими война, ни массовые убийства не стали для него поводом для обвинения их в предательстве философии. Ясно, что спасти мысль Хайдеггера можно только в  режиме трагической истины, окончательно приравняв Хайдеггера и Гитлера. Это не должно стать сюрпризом для тех, кто разделяет хайдеггеровское благоговение перед строками Фридриха Гёльдерлина: «Но где опасность, там вырастает / И спасительное»40. Чтобы найти выход из апории, в которой оказалась философия в «деле Хайдеггера», необходимо подойти к самому краю пропасти, ибо все обходные тропы ведут к трусости и предательству. Где спасительное, там прежде нужно взрастить опасность. Спасительность Хайдеггера — в даре «собственной речи», поэтому нужно увидеть опасность своего языка. Своя речь исключает речь чужого, незнакомого, постороннего человека, для переговоров с  которым необходимо найти общий язык. Все три известные разновидности общего языка — научная, договорная, трансцендентальная — были отвергнуты не только Хайдеггером, но и его учениками. Здесь важно то, что Хайдеггер не просто считал общий язык бесполезной затеей. Его постоянной темой было то, что общий язык губителен. Иными словами, отношение к общему языку у  Хайдеггера всегда было политическим. Начиная с ранних лекций и заканчивая известнейшими поздними текстами, в  которых он предстает в  роли безмятежного мудреца, любимца муз и поэтов, общий язык остается главной мишенью его критики. Главным наследием и одновременно ошибкой Хайдеггера было учение, согласно которому своя речь и общая речь вступают в неизбежный конфликт, составляющий суть мировой истории41. Современную эпоху он трактовал как напор общей речи, подавляющей слабые ростки своего, свидетельствующий о «конце философии». Укрепление своего в этой логике предполагает ликвидацию общего и всего, что держится на общей основе, например справедливости, понимаемой в  смысле заботы о  благе другого, или принципа верховенства права. Хайдеггер не уничтожал чужих, но сделал все, чтобы уничтожить логические препятствия, запрещавшие это делать. Апологеты убеждены, что здесь проходит важная черта в рассмотрении «дела Хайдеггера». Действитель 40. Хайдеггер М. Время и бытие. С. 238. 41. Так Хайдеггер понимает ницшевскую метафору борьбы дионисийского и аполлонического начал (Heidegger M. Sein und Wahrheit).

А л е к с е й  Г л у х о в

109

но, в нормальных условиях аномально сразу заподозривать худшее. Но если Хайдеггер что-либо и доказал, так это то, что философия чурается усредненности. Мерить Хайдеггера масштабом das Man и  судить его «по-людски» — значит предавать философию. Подлинное философское равенство устанавливается не между Хайдеггером и банальным Эйхманом, а между Хайдеггером и аномальным Гитлером. Последний тоже, по крайней мере после прихода к власти, уничтожал людей не самолично, но отдавая приказы, то есть посредством логоса. Но дело Хайдеггера сводится именно к этой точке — к убийственной несправедливости суверенной речи. Все более мелкие нюансы пусть останутся на пропитание тем, кто не желает высвобождения философии из глубин исторического архива. Рене Декарт дал прекрасный пример аномального философствования, отказавшись от обыденной толики недоверия в пользу гиперболического сомнения. Оценив картезиево безумие, Жак Деррида предложил понимать философию как желание-высказать-гиперболическое-демоническое42. В «деле Хайдеггера» гиперболическое-демоническое давно заждалось быть высказанным. Отождествление Хайдеггера и Гитлера — это финальная философская ясность, выставляющая на всеобщее обозрение трагическую ошибку, которая, наконец, говоря все, сказывается. Всякому читателю Хайдеггера небесполезно хотя бы к перипетии своей земной жизни оказаться в сумрачном лесу, выращенном «злокозненным гением»43, где верным спутником и проводником в деле самопознания наймется не божественный Бибихин, а евразийский националист Александр Дугин. Хайдеггер потребовал от читателя подыграть ему в герменевтический футбол, когда отождествил в акте самоуничтожения «еврейство» (в кавычках) и еврейство (без кавычек). Провокационная сентенция была составлена не  без тонкости. Автор рассчитывал на  читателя, способного оценить тонкую игру кавычек, ведущую к  элегантной, ожидаемой, но  в  то  же время ускользающей автореференции главного означающего. Он был недоволен, что лишь немногие способны к достижениям на должном спортивном уровне. Его досада на  бездарных читателей прорывается в тексте личного дневника: «Примечание для ослов: это выска 42. Деррида Ж. Когито и история безумия // Он же. Письмо и различие. М.: Академический проект, 2000. С. 97. 43. Декарт Р. Размышления о первой философии, I // Соч.: В 2 т. М.: Рипол Классик, 1989.

110

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

зывание не имеет никакого отношения к антисемитизму»44. Хайдеггер и здесь прав: никакое «анти» уже немыслимо за пределами правил обычной логики, за пределами «общего языка», после того как выяснилось, что все бинарные оппозиции могут быть опрокинуты. Это режим чтения своих текстов задает сам Хайдеггер. В качестве порогового условия для доступа к своей мысли он называет способность отождествить «еврейство» (в кавычках) и еврейство (без кавычек), палача и жертву, нациста45 и еврея, Креонта и Антигону. Таким образом, без ведома Хайдеггера в его рассуждениях правит трагическая истина. Чтобы выполнить условие безупречно, честному читателю, ищущему себя в текстах Хайдеггера, остается сделать заключительный шаг, утвердить финальное равенство в ряду нормализованных оппозиций, переставив свое и чужое, свою речь и свою речь Хайдеггера, но значит также речь Хайдеггера и речь Гитлера. Ища себя в спасительной речи Хайдеггера, опасаться найти себя в речи Гитлера. Читая тексты Бибихина, ожидать пробуждения во сне Дугина. Континентальная философия сегодня — это радикальный режим истины, который описывается формулой «Хайдеггер равно Гитлер». И то, что философия после Хайдеггера не решается выдержать до конца трагическое равенство, довольствуясь компромиссами и намеками вроде «серой зоны неразличимости»46, свидетельствует о том, что в центре философского предприятия уцелела главная тайна мысли, к которой опасаются подступить-

44. Idem. Anmerkungen I–V. S. 159. 45. Если, конечно, придерживаться самой «благоприятной» для Хайдеггера трактовки этого высказывания, согласно которой «еврейство» (в кавычках) — это якобы созданный не без помощи евреев технический мир модерна, частью которого является в том числе машинерия немецких концлагерей. Разумеется, нельзя исключать толкование, согласно которому «евреи» (в кавычках) — это просто либералы и марксисты, агенты модерна, враги немецкого рейха, развязавшие мировую войну и тем самым несущие ответственность за гибель простых евреев. Примеры подобной логики сегодня слишком распространены. 46. Жиль Делёз неявно опирается на трагическое понимание истины, когда описывает свойственное всем концептам перипетийное переворачивание оппозиций: «Но, может быть, вообще во всех концептах содержится та серая зона неразличимости, где борцы на миг сливаются на фоне земли и утомленный взгляд мыслителя может принять одного за другого — не только немца за грека, но и фашиста за творца свободы и экзистенции» (Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.: Институт экспериментальной социологии, 1998. С. 127). Поскольку у концептов пористые границы, серая зона распространяется на весь мир.

А л е к с е й  Г л у х о в

111

ся, ибо в случае неудачи диковинки послевоенной теории станут пустышками. На поверхностный взгляд, формула «Хайдеггер равно Гитлер» может показаться обычной уловкой reductio ad Hitlerum, практикуемой на просторах Всемирной паутины в бессмысленных спорах. Посредством этой уловки ловкий интернет-тролль способен похоронить обсуждение любой темы всего за несколько реплик. После Второй мировой войны этот термин ввел в обращение блистательный и загадочный Лео Штраус, бывший ученик Хайдеггера и протеже Карла Шмитта. В книге «Естественное право и история» Штраус посчитал нужным добавить следующий комментарий к своему утверждению, что позиция Макса Вебера близка к нигилизму: Следуя за ходом мысли [Вебера] к ее завершению, мы неминуемо достигнем той точки, за которой сцена омрачается тенью Гитлера. …в нашем исследовании мы должны избежать заблуждения, которое в последние десятилетия часто употреблялось в качестве подмены reductio ad absurdum — reductio ad Hitlerum. Никакая точка зрения не отвергается из-за того факта, что ее, как оказалось, разделял Гитлер47.

В частности, нельзя с порога отвергать позицию Вебера, даже если она действительно ведет к нигилизму, определяемому Штраусом как точка зрения, согласно которой ……каждое предпочтение, каким бы оно ни было злым, порочным или безумным, должно быть признанным перед судом разума столь же законным, как и любые другие предпочтения48.

Лео Штраус прославился своими штудиями классиков, и применение классических терминов помогает показать, почему предлагаемая мной формула «Хайдеггер равно Гитлер» не имеет отношения к уловке reductio ad Hitlerum. В классической политической философии справедливость определяется как чужое благо, в отличие от своего блага, к которому стремится не только каждый человек, но и вообще всё в мире49. В этом смысле никому и ничему невозможно отказать в стремлении к своему благу, в том числе 47. Штраус Л. Естественное право и история. М.: Водолей, 2007. С. 46. 48. Там же. С. 45. 49. Об этом сообщает Аристотель в первом же абзаце «Никомаховой этики»; о справедливости как чужом благе говорится в V книге того же сочинения и в начале II книги «Государства» Платона.

112

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

и Хайдеггеру с Гитлером. По сравнению с этой классической ясностью приводимое Штраусом определение нигилизма уже содержит в себе новоевропейскую путаницу между собственным благом и моральным благом, в свете которого только и можно посчитать злым чье-либо предпочтение (то есть благо). Чувствительный к таким вещам Ницше усмотрел бы здесь смешение языка греческой философии с языком новоевропейского морализма50. Следует особенно подчеркнуть этот важный и непростой момент: каким бы безумием ни представлялось нацистское понимание своего блага, само по себе это еще не повод для возражения, потому что вопрос о своем благе отличается от вопроса о справедливости, понимаемой как благо другого. Ни Гитлер, ни Хайдеггер не могут быть судимы только за то, что стремились к своему благу. В классической философии такое стремление признается универсальным, а мы можем добавить из нашего опыта, что универсальна и ситуация, когда чье-либо свое благо вызывает стойкое отвращение у многих других. Стремление гей-сообщества к своему образу жизни способно вызвать ровно тот же набор эмоций в диапазоне от насмешек до желания уничтожить, как и арийская утопия нацистов. В отношении своего блага всегда соперничают две перспективы: взгляд изнутри и взгляд извне. Взгляд изнутри всегда рисует свое благо прекрасным, а взгляд извне — отвратительным. Эта политическая эстетика не подчиняется формальным критериям51. В смысле своего блага политическая реальность всегда распадается на «тысячи плато», обособленные от общего мира пограничными линиями прекрасного и отвратительного. Хайдеггер находил Гитлера эстетически прекрасным. В мае 1933 года, пытаясь избежать открытой конфронтации с Ясперсом по пово 50. Ницше Ф. К генеалогии морали // Полн. собр. соч.: В 13 т. М.: Культурная революция, 2005–2013. Т. 5. 2012. 51. Так, хорошо запомнились две конкурирующие визуализации протестной волны 2011–2012 годов. В оппозиционной среде циркулировали фотографии, на которых молодые, оптимистично настроенные люди приветливо улыбались в камеру. Неофициальным лозунгом этой передвижной выставки стал повторяющийся слоган: «Вы только посмотрите на эти прекрасные лица!» Серьезный расчет делался на то, что одних фотографий будет достаточно, чтобы убедить сомневающихся и недоверчивых в благородных целях выступлений. Но все эти образы убеждали лишь тех, кто и так сопереживал протестующим. Неприятным отрезвляющим открытием стало то, что многие из тех, кто не нашел себя на этих фотографиях, — простые, «некрасивые» люди, представители старшего поколения либо малообразованных групп — не только не увидели в них ничего прекрасного, но, напротив, сочли их угрозой для собственного образа жизни.

А л е к с е й  Г л у х о в

113

ду фюрера, Хайдеггер выговаривает в итоге нечто даже более откровенное: «Вы только посмотрите, какие у  него чудесные руки!»52 После этого случая отношения бывших друзей-философов непоправимо испортились: обсуждать было больше нечего, между ними пролегла непреодолимая граница прекрасного и отвратительного. К этой границе греческие философы были весьма чувствительны. Справедливость «прекрасного полиса» в  платоновском «Государстве» строится на взаимном обособлении разных пониманий своего блага, переходы между которыми эстетически невозможны53. Исключительное стремление к самопознанию, на взгляд постороннего, всегда кажется отвратительным. К этому сводится эстетический парадокс Сократа — внутренне прекрасного философа и одновременно комической фигуры, уродливого силена, безбожника, растлителя малолетних. Хайдеггер с Гитлером находились по одну сторону этой важнейшей политико-эстетической границы, обособляющей свое благо от всего остального. Это не совсем то же самое, что сказать, что Хайдеггер разделял взгляды Гитлера. «Взгляды», то есть статичные бинарные высказывания по определенным вопросам, оказываются слишком медленными характеристиками, не успевающими за политикой нового типа. Уловка reductio ad Hitlerum сводится к аргументу: «Пусть p — некоторое высказывание. Хайдеггер считал, что p, Гитлер считал, что p, следовательно, p — это нацизм». Ясно, почему это умозаключение является всего лишь уловкой: оно противоречит правилам вывода. Если первую часть моего аргумента представить по аналогии с этим неверным умозаключением, мой вывод будет иным и логически корректным: Хайдеггер стремился к своему благу, Гитлер стремился к своему благу, но отсюда вовсе не следует, что стремление к своему благу — это нацизм, ведь стремление к своему благу свойственно всему в мире.

Отвращение к  нацистской эстетике не  может быть политическим аргументом против нее, как не могут служить возражением против соответствующих образов жизни приступы отвращения к коммунистической, гомосексуальной или религиозной эстетике.

52. Farías V. Op. cit. P. 118. 53. Глухов А. Перехлест волны: Политическая логика Платона и постницшеанское преодоление платонизма. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2014. С. 372–373.

114

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Итак, первая часть моего аргумента предполагает явный отказ от reductio ad Hitlerum, ведь иначе возникает нелепый вывод, будто всякое стремление к своему благу преступно или греховно. Этот вывод был совершенно чужд классической философии, которая считала своей главной задачей показать, что самопознание — дело всякого человека, причем стремление к своему необязательно входит в  противоречие с  понятием справедливости54. Представления о  своем благе у  Хайдеггера и  Гитлера могли совпадать или не совпадать, но это совершенно неважно для вынесения политического суждения, ведь вопрос о своем благе не имеет прямого отношения к вопросу о справедливости, понимаемой как чужое благо. Поэтому вторая часть моего аргумента звучит следующим образом: Согласно классическому определению, тираном называется тот, чье стремление к своему благу предполагает истину q, где q — это отнюдь не любое, а вполне конкретное убеждение, будто свое благо для меня достижимо лишь за счет чужого и общего, поскольку общее состоит из чужого и своего. Хайдеггер считал, что q, Гитлер считал, что q, поэтому Хайдеггер — тиран и Гитлер — тиран, и в этом смысле они равны друг другу.

«Гитлер» в формуле «Хайдеггер равно Гитлер» — это ставшее нарицательным имя образцового тирана. Вместо имени «Гитлер» в этой формуле можно использовать любое другое значимое имя: «Сталин», «Критий» или «Дионисий Старший», однако имя «Гитлер» имеет то неоспоримое преимущество, что оно отвечало эстетическим предпочтениям самого Хайдеггера. В  «Государстве» Платон решает для себя свою собственную биографическую проблему — как не стать Критием. Критий был его ближайшим родственником и  одним из  самых ненавистных тиранов античности, печально прославившимся убийствами во  время гражданской смуты в  Афинах. Для человека с  амбициями Платона выход оставался только один: чтобы не стать тираном Критием, необходимо было стать Сократом-философом. Платон описывает образцового тирана как человека, чье стремление к  своему благу непременно заканчивается людоедством, ведь иное понимание своего, кроме отрицания чужого, остается тирану неведомым. Напротив, философ определяется как тот, кому доступно чистое наслаждение своим собственным без пося 54. Там же. С. 230–231.

А л е к с е й  Г л у х о в

115

гательств на чужое и общее55. В этом смысле формула «Хайдеггер равно Гитлер» значит не что иное, как «тиран есть тиран». Будучи тираном, Хайдеггер не может быть философом, если смотреть на  вещи с  классической прямотой. Платон доводит свое рассуждение до гиперболической ясности: тирания и философия — два наиболее далеких друг от друга образа жизни, все прочие располагаются между ними. Их требуется развести столь радикально, потому что они имели общий исток — стремление к своему. Но, помимо этого, между ними нет никакого сходства, потому что философия ставит и решает вопрос о справедливости. Философия и тирания — не просто одна из бинарных оппозиций, с которыми развлекается божество. Чтобы понять, чем отличается философия, если судить о ней в режиме трагической истины, придется сообразить, что происходит с тиранией и философией в революционный момент смешения любых идеологических раскладов. Тирания сокрушает себя, ведь свое для нее состояло в уничтожении чужого, а теперь свое и чужое поменялись местами. И только философия укрепляет себя в роковом испытании, не претерпевая никакого ущерба, ведь, стремясь к своему, она спасала место чужому. Философия есть то, что сохраняется в перипетии. Это единственный доступный для смертных образ выживания в той драме истории, которую разыгрывают бессмертные. Библиография Bendersky J. Schmitt’s Diaries // The Oxford Handbook of Carl Schmitt / J. Meierhenrich, O. Simons (eds). Corby: Oxford University Press, 2017. P. 117–146. Farías V. Heidegger and Nazism / P. Burrell, G. R. Ricci (trans.). Philadelphia: Temple University Press, 1989. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie. P.: Albin Michel, 2005. Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2015. Bd. 97. Heidegger M. Einführung in die Metaphysik (Sommersemester 1935) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 1983. Bd. 40. Heidegger M. Logik als die Frage nach dem Wesen der Sprache (Sommersemester 1934) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 1998. Bd. 38. Heidegger M. Nature, History, State: 1933–1934. L.: A&C Black, 2013. Heidegger M. Sein und Wahrheit / 1. Die Grundfrage der Philosophie (Sommersemester 1933), 2. Vom Wesen der Wahrheit (Wintersemester 1933/34) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2001. Bd. 36/37. Heidegger M. Seminare: Hegel — Schelling / P. Trawny (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2011. Bd. 86. 55. Там же. С. 408–410.

116

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 94. Heidegger M. Überlegungen VII–XI (Schwarze Hefte 1938–1939) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 95. Heidegger M. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 96. Heidegger und der Antisemitismus. Positionen im Widerstreit / W. Homolka, A. Heidegger (Hg.). Freiburg: Herder, 2016. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2010. Soboczynski A., Cammann A. Martin Heidegger: Ein moralisches Desaster // Die Zeit. 12.10.2016. URL: http://zeit.de/kultur/literatur/2016-10/ martin-heidegger-briefe-antisemitismus. Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М.: ЦентрКом, 1996. Арендт Х. Что такое свобода // Она же. Между прошлым и будущим. Восемь упражнений в политической мысли / Пер. с англ. и нем. Д. Аронсона. М.: Издательство Института Гайдара, 2014. С. 217–258. Бибихин В. Дело Хайдеггера // Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. С. 3–14. Бибихин В. Хайдеггер // Знание — сила. 1989. № 10. С. 60–68. URL: http://bibikhin.ru/haydegger. Бурдьё П. Политическая онтология Мартина Хайдеггера / Пер. с фр. А. Бикбова, Т. Анисимовой. М.: Праксис, 2003. Глухов А. Вступление // Платон. Федр. СПб.: РХГА, 2017. С. 23–42. Глухов А. Перехлест волны: Политическая логика Платона и постницшеанское преодоление платонизма. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2014. Декарт Р. Размышления о первой философии, I // Он же. Соч.: В 2 тт. М.: Рипол Классик, 1989. Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? М.: Институт экспериментальной социологии, 1998. Деррида Ж. Когито и история безумия // Он же. Письмо и различие. М.: Академический проект, 2000. С. 54–104. Лиотар Ж.-Ф. Хайдеггер и «евреи». СПб.: Machina, 2014. Ницше Ф. К генеалогии морали // Он же. Полн. собр. соч.: В 13 тт. М.: Культурная революция, 2005–2013. Т. 5. 2012. Платон. Законы // Он же. Соч.: В 4 тт. / Под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса. СПб.: СПбГУ, 2007. Т. 3. Ч. 2. Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. Хайдеггер М. О существе и понятии φύσις. Аристотель «Физика» β-1. М.: Медиум, 1995. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Издательство Института Гайдара, 2016. Хайдеггер М. Размышления VII–XI (Черные тетради 1938–1939) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Издательство Института Гайдара, 2018. Шмитт К. Понятие политического. СПб.: Наука, 2016. Штраус Л. Естественное право и история. М.: Водолей, 2007.

А л е к с е й  Г л у х о в

117

PHILOSOPHICAL CLARITY: HEIDEGGER EQUALS HITLER Alexei Gloukhov. Associate Professor at the School of Philosophy, Faculty of Humanities, [email protected]. National Research University Higher School of Economics (HSE), 21/4 Staraya Basmannaya str., Moscow 105066, Russia. Keywords: Martin Heidegger; Adolf Hitler; Nazism; philosophy; tragedy; tyranny; proper language; self-knowledge. Publications over the last fifteen years, including Heidegger’s so-called Black Notebooks, his lectures and seminars from 1933–1935, and letters to his brother necessitate a reappraisal of the “Heidegger case.” New clarity has been reached regarding the significance of the “political” for his philosophy, his place in the intellectual avantgarde of the National-Socialist movement and, finally, the meaning of his “confession” of historical error. The remaining ambiguities persist due to the radical difference between the usual conception of a normal political reality that is shared by his critics and defenders alike and the style of thinking which was typical for that earlier historical period. Our accustomed static interpretation of events with its focus on the formal, ideological, or institutional elements of a normal political process must be distinguished from a dynamic interpretation of the “political.” Interest in Heidegger’s legacy is warranted because he provides his readers with a logic of “proper language” which opens a path to self-knowledge. The price to be paid for this benefit is that readers lose the distinction between their own language and Heidegger’s. Heidegger committed a similar error himself when he was negligent about distinguishing his language from Hitler’s. The conceptual convergence of Heidegger and Hitler serves as a warning about the danger in the kind of salvation Heidegger’s language provides to his readers in their pursuit of self-knowledge. The claim that in some respects “Heidegger equals Hitler” is not equivalent to the simple fallacy of a reductio ad Hitlerum. Further clarification of the relationship between thought and tyranny requires a return to classical political philosophy with its distinction between “proper language” and “common language” and to a tragic conception of truth derived from instances of peripeteia in which binary oppositions are reversed. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-91-117

References Arendt H. Chto takoe svoboda [What Is Freedom?]. Mezhdu proshlym i budushchim. Vosem’ uprazhnenii v politicheskoi mysli [Between Past and Future. Eight Exercises in Political Thought] (trans. D. Aronson), Moscow, Gaidar Institute Press, 2014, pp. 217–258. Arendt H. Istoki totalitarizma [The Origins of Totalitarianism], Moscow, TsentrKom, 1996. Bendersky J. Schmitt’s Diaries. The Oxford Handbook of Carl Schmitt (eds J. Meierhenrich, O. Simons), Corby, Oxford University Press, 2017, pp. 117–146. Bibikhin V. Delo Khaideggera [Heidegger’s Deed]. In: Heidegger M. Vremia i bytie [Zeit und Sein], Moscow, Respublika, 1993, pp. 3–14. Bibikhin V. Khaidegger [Heidegger]. Znanie — sila [Knowledge is Power], 1989, no. 10, pp. 60–68. Available at: http://bibikhin.ru/haydegger.

118

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Bourdieu P. Politicheskaia ontologiia Martina Khaideggera [L’ontologie politique de Martin Heidegger] (trans. A. Bikbov, T. Anisimova), Moscow, Praksis, 2003. Deleuze G., Guattari F. Chto takoe filosofiia? [Qu’est-ce que la philosophie?], Moscow, Institut eksperimental’noi sotsiologii, 1998. Derrida J. Kogito i istoriia bezumiia [Cogito et histoire de la folie]. Pis’mo i razlichie [L’écriture et la différence], Moscow, Akademicheskii proekt, 2000, pp. 54–104. Descartes R. Razmyshleniia o pervoi filosofii, I [Meditationes de prima philosophia, I]. Soch.: V 2 tt. [Works: In 2 vols], Moscow, Ripol Klassik, 1989. Farías V. Heidegger and Nazism (trans. P. Burrell, G. R. Ricci), Philadelphia, Temple University Press, 1989. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie, Paris, Albin Michel, 2005. Gloukhov A. Perekhlest volny: Politicheskaia logika Platona i postnitssheanskoe preodolenie platonizma [Overlapping Waves. Political Logic of Plato and the Post-Nietzschean Overcoming of Platonism], Moscow, HSE Publishing House, 2014. Gloukhov A. Vstuplenie [Foreword]. In: Plato. Fedr [Phaedrus], Saint Petersburg, RKhGA, 2017, pp. 23–42. Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2015, Bd. 97. Heidegger M. Einführung in die Metaphysik (Sommersemester 1935). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 1983, Bd. 40. Heidegger M. Logik als die Frage nach dem Wesen der Sprache (Sommersemester 1934) // Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 1998, Bd. 38. Heidegger M. Nature, History, State: 1933–1934, London, A&C Black, 2013. Heidegger M. O sushchestve i poniatii φύσις. Aristotel’ “Fizika” β-1 [Vom Wesen und Begriff der Φύσις. Aristoteles, Physik B 1], Moscow, Medium, 1995. Heidegger M. Razmyshleniia II–VI (Chernye tetradi 1931–1938) [Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938)] (trans. A. B. Grigor’ev, ed. M. Maiatsky), Moscow, Gaidar Institute Press, 2016. Heidegger M. Razmyshleniia VII–XI (Chernye tetradi 1938–1939) [Überlegungen VII–XI (Schwarze Hefte 1938–1939)] (trans. A. B. Grigor’ev, ed. M. Maiatsky), Moscow, Gaidar Institute Press, 2018. Heidegger M. Sein und Wahrheit / 1. Die Grundfrage der Philosophie (Sommersemester 1933), 2. Vom Wesen der Wahrheit (Wintersemester 1933/34). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2001, Bd. 36/37. Heidegger M. Seminare: Hegel — Schelling (Hg. P. Trawny). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2011, Bd. 86. Heidegger M. Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014, Bd. 94. Heidegger M. Überlegungen VII–XI (Schwarze Hefte 1938–1939). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014, Bd. 95. Heidegger M. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014, Bd. 96. Heidegger M. Vremia i bytie [Zeit und Sein], Moscow, Respublika, 1993. Heidegger und der Antisemitismus. Positionen im Widerstreit (Hg. W. Homolka, A. Heidegger), Freiburg, Herder, 2016. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I (Hg. A. Denker, H. Zaborowski), Freiburg, München, Karl Alber, 2010.

А л е к с е й  Г л у х о в

119

Lyotard J.-F. Khaidegger i “evrei” [Heidegger et les “juifs”], Saint Petersburg, Machina, 2014. Nietzsche F. K genealogii morali [Zur Genealogie der Moral]. Poln. sobr. soch.: V 13 tt. [Complete Set of Works: In 13 vols], Moscow, Kul’turnaia revoliutsiia, 2005–2013, vol. 5. Plato. Zakony [Laws]. Soch.: V 4 tt. [Works: In 4 vols] (eds A. F. Losev, V. F. Asmus), Saint Petersburg, SPbGU, 2007, vol. 3, p. 2. Schmitt C. Poniatie politicheskogo [Der Begriff des Politischen], Saint Petersburg, Nauka, 2016. Soboczynski A., Cammann A. Martin Heidegger: Ein moralisches Desaster. Die Zeit, October 12, 2016. Available at: http://zeit.de/kultur/literatur/2016-10/martinheidegger-briefe-antisemitismus. Strauss L. Estestvennoe pravo i istoriia [Natural Right and History], Moscow, Vodolei, 2007.

120

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Был ли Хайдеггер антисемитом? О «Черных тетрадях» и нынешнем положении критики Хайдеггера Дитер Томэ

Профессор, факультет философии, Школа гуманитарных и общественных наук, Университет Санкт-Галлена (Швейцария). Адрес: 19 Tannenstraße, St. Gallen CH-9000, Switzerland. E-mail: dieter.thomä@unisg.ch. Ключевые слова: Мартин Хайдеггер; антисемитизм; идентификация; суперлатив; национал-социализм. Автор предпринимает своего рода «субъективное» исследование, размышляя об усталости от чтения «Черных тетрадей», возмущении антисемитскими пассажами и о корреляции между двумя этими эмоциями. Усталость объясняется, согласно автору, злоупотреблением двумя логико-грамматическими операторами, характерными для Мартина Хайдеггера, — отождествлением (католицизма с тоталитаризмом, Вагнера с танками, Гегеля с Ницше, капитализма с большевизмом и т. п.) и суперлативом (предельная ясность, чистейшая простота, жесточайшая непреклонность, сокровеннейшая радость тишайшего созидания и т. п.). Помпезностью этого речепроизводства формулируется некая гигиеничная установка, противопоставление между злым роком и избавлением, которые разводятся как разные бытийно-исторические эпохи — забвения бытия и некоего будущего «начала», причем самому Хайдеггеру удалось каким-то образом стать

частью не первой, а второй эпохи (хотя она должна начаться, по Хайдеггеру, не ранее XXIV века). Как сопрягается с этой схемой его антисемитизм? Автор характеризует хайдеггерианский антисемитизм как эмерджентный по контрасту, например, с этиологическим антисемитизмом Карла Шмитта: евреи не вызывают разложение, а пользуются его плодами. Можно констатировать определенный хиазм: философски релевантный антисемитизм у Хайдеггера проявился относительно поздно, причем по мере его отдаления от национал-социализма. Хайдеггеровский антисемитизм долго искал форму выражения, присутствуя в виде «намеков». Например, «безмирность» в «Черных тетрадях», приписываемая четко евреям, в ранних текстах характеризует и Декарта, и Гегеля. Это ставит под вопрос некую «оптовую» критику Хайдеггера. Парадоксально, она перенимает у «врага» его орудия, в частности отождествление всего со всем.

121

В

О З М У Щ Е Н И Е , вспыхнувшее после публикации «Черных тетрадей», контрастирует с утомлением, охватывающим того, кто прочитал около 1800 страниц, изданных на настоящий момент. Я бы хотел раскрыть причины как этого утомления, так и возмущения, вызванного антисемитскими выпадами Хайдеггера. Я надеюсь показать, что они странным образом основаны на одном и том же. Для начала я намерен изучить утомляющий эффект «Черных тетрадей» — еще и потому, что количество явно антисемитских высказываний во  всем тексте находится в  пределах промилле, а именно: их приблизительно четыре страницы. Если не принимать во внимание (лишь поначалу!) эту маленькую, но в высшей степени ядовитую дозу, в этих «Черных тетрадях» можно обнаружить широкий спектр авторов и тем (Декарт, Паскаль, Гегель, Кьеркегор, Ницше, Эрнст Юнгер, католицизм, рационализм, историзм, биологизм, национал-социализм, коммунизм, техника, университет и т. д.). В свете этих сменяющихся тем формальные схемы, постоянно используемые Хайдеггером, бросаются в глаза еще сильнее. Здесь мы имеем дело с теми схемами мышления, которые преобладали в его мысли в 1930-е годы, а возможно, и в течение всей его жизни. Два логических или грамматических оператора практически повсеместны в «Черных тетрадях» — тождество и превосходная степень сравнения. Хайдеггер видит перед собой мир, в котором всё каким-то образом уравнивается, отождествляется, и вопреки этому состоянию, а также «против всей прошедшей истории философии»1 он взывает к новому началу, кото Перевод с немецкого Дианы Хамис по изданию: © Thomä D. Wie antisemitisch ist Heidegger? // Martin Heideggers “Schwarze Hefte” / M. Heinz, S. Kellerer (Hg.). B.: Suhrkamp, 2016. S. 211–233. Публикуется с любезного разрешения автора. Автор благодарит Флориана Гроссера за высказанную им критику ранней версии этого текста (Idem. Das Selbe und das Wahrste [Rezension von М. Heidegger, Schwarze Hefte I–III] // Deutsche Zeitschrift für Philosophie. 2015. № 63. S. 396–406). 1. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2016. С. 345.

122

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

рое не называется им еще как-либо определенно, но утверждается в виде некоторого заклинания в модусе эскалации, навязчивого суперлатива. В  «Черных тетрадях» в  огромном количестве встречаются утверждения, согласно которым всё на свете, что на первый взгляд кажется совсем разным, на самом деле сущностным образом есть «то же самое» (das Selbe). Мой учитель философии Райнер Мартен уже тридцать лет назад обозначил эту особенность мышления Хайдеггера как «тавтолектику»2. Среди прочего утверждается тождество христианства и расовой идеологии3, потому что и одно, и другое ведь суть две стороны animal rationale. «Одним и тем же» являются «католическое» мышление и «тотальное» мышление — как греческий и латинский варианты одного и того же4. «Одним и тем же» являются также опера Вагнера «Лоэнгрин» и «танки и авиаэскадры», потому что они в равной мере «бессловесны и без-истинны»5. Классицизм и романтика для Хайдеггера также «одно и то же»6. «Гегель и Ницще… одно и то же»7. «История и техника при разоблачении оказываются одним и тем же»8. Финансовые фокусники времен Веймарской республики и некоторые пропагандисты национал-социализма занимаются одним и тем же: «нет никакой разницы»9. «По сути одно и то же» «либерализм» и  «коммунизм», «капитализм» и  «большевизм»10. Одинаковы «большевизм» и «авторитарный социализм», к которому Хайдеггер равно причисляет итальянский фашизм и  немецкий национал-социализм11. Грубо говоря, можно свалить все в  один котел, если усмотреть общую черту, а  явные различия станут побочными признаками. Подобную общность Хайдеггер видит во  всех упомя-

2. Marten R. Martin Heidegger: Den Menschen deuten // Klassiker der Hermeneutik / U. Nassen (Hg.). München; Wien; Zürich: Paderborn, 1982. S. 255. 3. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 401–402. 4. Heidegger M. Überlegungen VII–XI (Schwarze Hefte 1938–39) / P.  Trawny (Hg.) // Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 95. S. 429. 5. Ibid. S. 132f. 6. Ibid. S. 158. 7. Ibid. S. 310. 8. Idem. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941 / P. Trawny (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 69. Почти дословно также в: Idem. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 100, 116, 210, 351. 9. Idem. Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 234. 10. Ibid. S. 154. 11. Ibid. S. 109.

Д и т е р  Т о м э

123

нутых — и прочих — феноменах своего времени, мировоззрениях, политических движениях и философских учениях: «Забвение бытия есть безудержная зевота, распространяющая пустоту на  всё»12. Хайдеггер стоит выше этого — как тот, кто объясняет всё до состояния одинаковости, — или просто всё уравнивает! Чтобы продемонстрировать свое «превосходство», он заручается в «Черных тетрадях» модусом превосходной степени, который используется так же инфляционистски, как и утверждение, что всё — одно и то же. В своем вопрошании Хайдеггер взыскует — тут я привожу примеры только из первого тома «Черных тетрадей» — «предельной ясности», «глубочайшего настроя», «широчайшей сущности», «чистейшей простоты», «жесточайшей непреклонности», «наирешительнейшего действия… и предельной страстности», «пространства, где истина является наиистиннейшим (die Wahrheit das Wahrste ist)», «чистейших источников», «единственности самого единственного», «наинеобходимейшего», «наитемнейшего», «наиотдаленнейших далей», «наивысшей силы чистейшего постоянства», «сокровеннейшей радости тишайшего созидания»13. Именно это громоздкое сочетание выражений тождественности и суперлатива и делает чтение этих тетрадей столь утомительным. Возникает впечатление, что в этой формальной структуре заложено послание, обходящее по значимости любую другую информацию, которую можно вынести из  этого текста. Формулируется некая гигиеничная установка, противопоставление между злым роком и избавлением, которые разводятся как разные бытийно-исторические эпохи. «Мир» сорвался с  петель; никакого мира больше нет, точнее: мира никогда и не было. Мы находимся только в  его подготовки14.

По сути дела, Хайдеггер тоже должен быть частью этого не-мира «безысторичности» и «бездумности», но нет: он заявляет о себе, что «принадлежит к  другой истории»15. Он — ходатай и  вестник истинного мира, который, конечно же, лежит в  далеком будущем:

12. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 90. 13. Там же. С. 57, 136, 340, 353, 363, 439, 455, 504, 549, 568. 14. Там же. С. 230. 15. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 131, 159.

124

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

История снова может быть не ранее 2300 года16. Находясь внутри времени… почти невозможно понять, когда есть время. Возможно в 2327-м? Но бытие есть17.

Даты в  этих пророчествах довольно произвольны. В  письме от 18 декабря 1939 года Хайдеггер замечает, что спасение Запада откладывается не на триста лет, но всего лишь, «возможно, на двести»18. Это далекое будущее выходит за пределы человечества: ……последнее действие будет состоять в  том, что сама Земля взлетит на  воздух и  нынешнее человечество исчезнет. Это не несчастье, но последняя чистка бытия от глубокого обезображивания, причиненного превосходством сущего19.

Было бы преуменьшением назвать его размышления заносчивыми. Во всяком случае они философски бесплодны. Как в эти рамки вписывается тема, из-за которой «Черные тетради» стали сенсационными, — тема антисемитизма? До  этого времени было известно, что Хайдеггер всегда, начиная с ранних лет, позволял себе антисемитские высказывания. В одном письме 1920 года из Мескирха он жалуется жене на выросшие цены на  мясо: «Селяне здесь тоже постепенно теряют стыд, и  всё заполонили евреи и спекулянты». Или: «Иногда уже хочется стать духовным антисемитом (geistiger Antisemit)»20. Еще один печально известный документ — письмо 1929 года, в  котором Хайдеггер жалуется на «растущее оевреивание жизни немецкого духа»21. Но  до  публикации «Черных тетрадей» едва ли были свидетельства, что Хайдеггер прибегает к антисемитской карте в своих фи 16. Ibid. S. 225. 17. Ibid. S. 196. 18. Heidegger M., Bauch K. Briefwechsel 1932–1975 / A. Heidegger (Hg.). Freiburg; München: Alber, 2010. S. 62. 19. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 238. 20. “Mein liebes Seelchen!” Briefe Martin Heideggers an seine Frau Elfriede 1915– 1970 / G. Heidegger (Hg.). München: Deutsche Verlags-Anstalt, 2005. S. 112, 116. 21. Ср. с амбивалентностью Хайдеггера как рецензента: Thomä D. Heidegger und Nationalsozialismus. In der Dunkelkammer der Seinsgeschichte // Idem. Heidegger-Handbuch. Leben — Werk — Wirkung. Stuttgart; Weimar: J. B. Metzler, 2013. S. 116. Столь же показательна реакция Хайдеггера на обвинения в антисемитизме зимой 1932/33 года; см.: Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925–1975 и другие свидетельства / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. С. 71–72.

Д и т е р  Т о м э

125

лософских — а  также политических — текстах; некоторые подозрительные места мы обсудим позднее. В этих тетрадях впервые антисемитизм становится глубинной составляющей философских размышлений. Самые релевантные места стали тем временем широко известны, и они настолько часто цитируются в других работах, что я ограничусь здесь двумя примерами: Одна из самых скрытых форм гигантского и, возможно, самая древняя его форма — стойкая ловкость в  счете, спекулировании и перемешивании всего, на которых основана безмирность еврейства22. Мировое еврейство, подстрекаемое выпускаемыми из  Германии иммигрантами, везде неуловимо, и при демонстрациях своей силы ему не приходится производить воинственные действия, тогда как нам остается только жертвовать лучшей кровью нашего народа23.

В «Черных тетрадях» Хайдеггер снимает «маску»24. Вполне можно предположить, что здесь он не скрывает своих истинных убеждений. Тем важнее понять, в чем эти искренние взгляды состоят. Прежде всего достоин внимания вопрос о том, когда именно философия Хайдеггера приобрела антисемитский заряд. Как уже процитированные, так и другие релевантные места из «Черных тетрадей» относятся не к 1933–1934 годам, то есть не привязаны непосредственно к времени его обращения к национал-социализму, но датируются поздними 1930-ми и ранними 1940-ми годами. Я дойду до этой странности, но сначала рассмотрю «Черные тетради» первых лет, начиная с 1933 года. Они представляют собой дополнительное доказательство идентификации Хайдеггера с национал-социализмом. Так, в 1933 году он заверяет: Колоссальным опытом и счастьем является то, что фюрер пробудил новую действительность, придавшую нашему мышлению правильное направление и ударную мощь. В противном случае оно, при всей его основательности, все же оставалось бы погруженным в себя и лишь с трудом нашло бы путь к воздействию . Литературное существование закончилось25.

22. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 97. 23. Idem. Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 262. 24. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 331, 280. 25. Там же. С. 125. См. также: Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 408.

126

Л О Г О С   ·  ТОМ 2 8   ·   # 3   ·   2 0 1 8

В национал-социализме Хайдеггер видит освобождение от той горькой доли, к которой приговорила себя современность. Его список тех, кто внес вклад в этот приговор, становится в 1930-е годы все более длинным: почти все, начиная от Платона, включая христианство, Декарта и  Гегеля и  заканчивая Ницше, упустили существенное в вопросе о бытии или же варились в котле его забвения. При этом Хайдеггер не стесняется в выражениях, когда идет в атаку на своих оппонентов. В 1932 году он пишет в одном из писем: «Коммунизм, помимо всего прочего, страшен, но ясен. Иезуитство же — извините — дьявольская вещь» (Хайдеггер здесь имеет в  виду политику «партии Центра»)26. В  самом деле, в «Черных тетрадях» куда больше, чем иудаизм, присутствует другой противник — христианство, а  точнее, католицизм27. В четвертом томе Хайдеггер развивает эту тему, называя ее своим «анти-христианством»28. Есть нечто, что Хайдеггер считает «ненемецким» (undeutsch), и это — согласно записи уже 1938 года — «католическое»29. Сначала евреи не играют в этом несчастии, постигшем современность, в этом злом роке, диагностированном Хайдеггером, никакой роли — или от силы роль второго плана. Когда в «Черных тетрадях» начала 1930-х годов вообще заходит речь о еврействе, оно считается частью всеобщего западного забвения бытия: Все учения о  человеке (например, христиански-иудаистские), которые определяют его исходя непосредственно из отношения к некоему «Богу», также являются антропологическими30.

Здесь уместно также привести цитату из лекции 1932 года: Римский мир, еврейство и христианство полностью изменили изначальную философию — то есть греческую — и исказили ее31.

26. Heidegger M., Blochmann E. Briefwechsel 1918–1969 / J. Storck (Hg.). Marbach: Deutsche Schillergesellschaft, 1989. S. 52. 27. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 135, 138–139, 352, 363–364, 371–372, 378–379, 400– 401, 494–495, 514, 570–571; Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 322, 326, 349, 394f; Idem. Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 11, 138, 186, 195, 215f. 28. Idem. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) / P. Trawny (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 97. S. 199. 29. Idem. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 326. 30. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 517. См. также: Idem. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 322. 31. Heidegger M. Der Anfang der abendländischen Philosophie. Auslegung des Anaximander und Parmenides / P. Trawny (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 35. S. 1.

Д и т е р  Т о м э

127

Из  таких заметок едва ли можно воссоздать отдельную антисемитскую программу. Петер Травни замечает в своем критическом — и самокритичном — труде «Хайдеггер и миф о мировом еврейском заговоре»: Исторический вопрос о том, почему историко-бытийный (seinsgeschichtlich) антисемитизм появляется в  «Черных тетрадях» примерно в 1937 году и возрастает между 1939-м и 1941-м, очень важен, но ответить на него можно только предположительно32.

Я хотел бы дать краткий ответ на этот вопрос, который будет претендовать все же на большее, чем просто предположение. В свете этого ответа я рассмотрю «Черные тетради» с привлечением их предыстории и последующих событий. Это даст мне возможность сделать несколько заметок о нынешнем положении критики Хайдеггера. Забегая вперед, скажу, что мой ответ на вопрос об особенном статусе антисемитизма Хайдеггера не совпадает с тем мнением, что он непрерывно проявлял верность национал-социалистическому делу до военных лет включительно, а также идет вразрез с попытками объяснить антисемитизм как незначительную маргиналию и очистить его философию от этого «заражения». (Слово «заражение» применительно к антисемитизму Хайдеггера ввел в обиход Травни, столкнувшись в ответ с заслуженной критикой. В послесловии ко второму изданию своей книги он дистанцировался от этой формулировки, предполагающей у Хайдеггера некое самодостаточно чистое мышление33.) Тезис, что Хайдеггер в 1930–1940-е годы отдалился от национал-социализма, оспаривается исследователями, и поэтому я уделю ему здесь несколько слов. Те, кто защищает этот тезис непрерывности, считают возможным опереться главным образом на запись 1938–1939 годов: Из полного осознания раннего заблуждения в сущности и исторической сущностной силы (Wesenskraft) национал-социализма выходит в первую очередь необходимость его принятия, и по мыслительным (denkerischen) причинам34.

32. Trawny P. Heidegger und der Mythos der jüdischen Weltverschwörung. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. S. 34. См. попытку Петера Травни сделать подобное предположение: Ibid. S. 110f. 33. Ibid. S. 114, 121. 34. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 408.

128

Л О Г О С   ·  ТОМ 2 8   ·   # 3   ·   2 0 1 8

Эта цитата — именно свидетельство отдаления от  национал-социализма, поскольку здесь утверждается, что нацисты, как приверженцы современного «самоуполномочивания» (Selbstermächtigung), сами запустили механизм собственного уничтожения. Хайдеггером принимается или приветствуется это уничтожение, так как из-за него люди — во всяком случае немцы — окажутся в такой растерянности, что со временем снова вспомнят бытие (чем бы оно ни было). Множество мест в текстах 1939 года, которые я не могу снова детально здесь рассматривать, доказывают: идея о том, что Хайдеггер продолжал строго придерживаться национал-социализма, в  значительной степени неверна. Можно считать в высшей степени проблематичным то, как Хайдеггер начинает отдаляться от национал-социализма (в другой работе я показал, в чем состоят эти проблемы35), но это не меняет самого факта отдаления. По мере того как Хайдеггер отходил от нацистов, начинает меняться его представление о них. В 1940 году он твердо придерживается убеждения, что «всемирно-историческое осмысление» может проистекать только от немцев36, но нацисты оказались «неправильными» немцами. Из  героев, которые борются со  злым роком и побеждают его, они становятся неудачниками, впутавшимися в роковой союз метафизики и техники. Поэтому Хайдеггер и сближает, как уже было сказано, национал-социализм с либерализмом, для которого у него никогда не находилось доброго слова. Все формы власти сваливаются в один котел: «существующие государства  — демократические, фашистские, большевистские и их смешанные формы — суть фасады»37. И в национал-социализме он видит «самоуполномочивание» (Selbstermächtigung), проистекающее из забвения бытия. Нацисты ассоциируются не с началом, но с концом, и, как мастера махинаций (Machenschaft), они играют роль, подобную роли коммунистов38. После того как Хайдеггер внес и национал-социалистов в свой список забывателей 35. Thomä D. Heidegger und der Nationalsozialismus. S. 125–128. 36. Heidegger M. Parmenides / M. S. Frings (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 54. S. 114. См. также: Idem. Gesamtausgabe. Bd. 97. S.  16; Idem. Heraklit / M.  Frings (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 55. S. 123. 37. Idem. Zu Ernst Jünger / P. Trawny (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 90. S. 23. О различии у Хайдеггера между этой махинационной и поэтически-мыслительной властью см.: Grosser F. Revolution denken. Heidegger und das Politische. München: Beck, 2011. S. 187. 38. О Ленине см.: Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 128f., 150; Idem. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 395.

Д и т е р  Т о м э

129

бытия, он устремил свой протрезвевший взгляд на мир, в котором то, что он называет другим началом, откладывается на  неопределенный срок (ну, или на год 2300-й). Его равнодушие к евреям отступает, как только он помещает себя в эту долговременную скудную бытийно-историческую перспективу. Антисемитизм Хайдеггера легче классифицировать, если поставить рядом с  ним конкурирующую модель, которую можно рассматривать как еще более значительную, — антисемитизм Карла Шмитта, в 1936 году организовавшего конгресс о «Еврействе в науке о праве», на котором провозгласил: Недостаточно антисемитизма всего лишь на  уровне чувств и  суммарного отвержения некоторых особенно навязчивых и неприятных проявлений еврейства; необходимы гарантии, основанные на знании39.

Чтобы обеспечить эти гарантии, он пытается доказать, что евреи исторически «виновны». Он утверждает это не только в течение этого конгресса, но и повсеместно в своей книге о Гоббсе, изданной в 1938 году. В ней он пишет, что амбивалентная, но перспективная теория государства Томаса Гоббса была извращена в сторону индивидуализма «евреем» Спинозой. Спиноза совершил «решающий поворот», впоследствии подхваченный «еврейским фронтом», к  которому принадлежали прежде всего либеральные юристы Пруссии XIX века40. На конгрессе 1936 года Шмитт подчеркивает, что еврейские юристы в течение многих лет нравственно растлевали «молодых немцев», «еврейская мысль о  законе (Gesetzesdenken)» достигла «господства во всех сферах правовой жизни», и такому положению дел должен быть положен конец41. Шмитт — представитель того, что я бы предложил называть «этиологическим антисемитизмом». Как известно, этиоло 39. Schmitt C. Eröffnung der wissenschaftlichen Vorträge durch den Reichsgruppenwalter Straatsrat Prof. Dr. Carl Schmitt // Das Judentum in der Rechtswissenschaft. Ansprachen, Vorträge und Ergebnisse der Tagung der Reichsgruppe Hochschullehrer der NSRB am 3. Und 4. Oktober 1936. B.: Deutscher Rechts-Verlag,1936. Bd. I. Die deutsche Rechtswissenschaft im Kampf gegen den jüdischen Geist. S. 14. 40. Idem. Der Leviathan in der Staatslehre des Thomas Hobbes [1938]. Köln: Hohenheim, 1982. S. 86, 88, 92f, 106–110; cр.: Thomä D. Puer Robustus. Eine Philosophie der Störenfrieds. B.: Suhrkamp, 2016 (Kap. X.2: Carl Schmitt über den totalen Staat und seine Feinde). 41. Schmitt C. Eröffnung der wissenschaftlichen Vorträge… S. 15. См. также: Idem. Schlußwort // Das Judentum in der Rechtswissenschaft. S. 28.

130

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

гия — наука о причинах, особенно о причинах болезней. Шмитт видит в евреях причину крушения немецкого народа и гибели государства. Можно сказать, что и Хайдеггера интересует этиология и что он также рассказывает историю гибели и  разрушения. Но  он привлекает к ответственности Платона, Декарта, Гегеля, Ницше и т. д. Только когда история бытия достигает своей низшей точки — в конце концов, согласно Хайдеггеру, этому способствовали и сами нацисты, — он также начинает ругать и тех, кто этой ситуацией пользуется. Мне видится, что Хайдеггер (за единственным исключением, которое мы рассмотрим ниже) придерживается не  этиологического, а  эмерджентного антисемитизма. Это тоже скверно, но скверно иначе. Евреи выступают не в качестве первоначальных злодеев, не в качестве объектов этиологического антисемитизма, но в качестве бенефициаров банкротства современности. Они принимают эстафетную палочку на последнем круге. Еврейство играет разрушительную роль лишь в дополнение к западной метафизике, которая, собственно, главным образом и приводит к краху. К этому можно добавить, что Хайдеггер воспринимает еврейство как готовое к  той историко-бытийной задаче, которую он вновь ему указывает, поскольку оно «уже давно» действует в некоторой степени у самой границы истории бытия по модели «махинации» (Machenschaft)42, то есть выказывает «особую предопределенность»43 к своему положению. То развитие событий, которое можно несколько неуклюже назвать «отрицательной глобализацией», находит в качестве подходящего ликвидатора народ, которому приписывается особая близость к этой глобализации, — еврейский народ, принимающий форму заговорщического «мирового еврейства»44. 42. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 56. 43. Об особой предрасположенности еврейства к «преступности в планетарном масштабе» Хайдеггер пишет в работе Geschichte des Seyns. Травни напомнил, что он отсутствует в опубликованной версии (Heidegger M. Die Geschichte des Seyns / P. Trawny (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 69. S. 78). См.: Trawny P. Op. cit. S. 52. Ср.: «История бытия уже долгое время как будто бы шла навстречу „неисторичному еврейству“, в связи с чем Хайдеггер увидел „час евреев“ именно в том моменте, когда история бытия перешла через метафизику в заброшенность бытия (Seinsverlassenheit) и неисторичность махинации (Machenschaft)» (Di Blasi L. Außerhalb des Logos. Die Expansion des seinsgeschichtlichen Antisemitismus // Allgemeine Zeitschrift der Philosophie. 2014. Vol. 39. № 3. S. 295). 44. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 96. S. 243.

Д и т е р  Т о м э

131

Важнейшее свидетельство этого особого статуса еврейства для Хайдеггера, а значит, и для эмерджентного антисемитизма — следующее место из «Черных тетрадей»: Однако временное усиление еврейства имеет в  своем основании то, что западная метафизика, в особенности в ее современном проявлении, закладывает начало пустой рациональности и расчетливости45.

«Заложить начало» здесь — ключевая, решающая формулировка. Объекты ненависти философского антисемитизма Хайдеггера распространяются в мире по мере того, как тот съезжает в бездну. Здесь — кульминация историко-бытийной «уравнительности» (Gleichmacherei) Хайдеггера, представленной в начале статьи: ее утомляющий эффект увенчивается возмутительным вердиктом против евреев. Я охотно признаю́, что этот эмерджентный тип не подходит ко всем релевантным местам из «Черных тетрадей» периода около 1940 года. По крайней мере однажды Хайдеггер излагает иную позицию. Также достаточно поздно, а именно в 1942 году, он замечает, что «иудейство» является «принципом разрушения в эпоху христианского запада, то есть метафизики»46. В качестве примера подобного «разрушительного» приводится Маркс, который загнал произведенное Гегелем «завершение метафизики» в «поворот», в  котором дух лишился своего первенства. «Надстройка» у Маркса зависит от «экономики», то есть от организации «биологического», то есть от — и Хайдеггер пишет это слово в кавычках — «народа»47. Здесь еврейству ставится в вину разрушительное вмешательство в течение истории бытия. Здесь антисемитизм Хайдеггера принимает этиологические черты. В конечном счете его позиция путаная, и это, разумеется, не оправдание. Это может выглядеть надуманной казуистикой, но мне представляется интересным проследить временну́ю тактику Хайдеггера — своего рода хиазм, где падающий курс национал-социализма пересекается с поднимающимся курсом антисемитизма. Для статуса «Черных тетрадей» в  истории хайдеггеровских текстов этот хиазм весьма существен. Об этом пойдет речь далее: я коротко рассмотрю ситуацию с  «Черными тетрадями» и  подроб 45. Ibid. S. 46. 46. Idem. Gesamtausgabe. Bd. 97. S. 20. 47. Ibid. S. 20.

132

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

но — период между публикацией «Бытия и  времени» и  ректорством 1933/34 года. Антисемитизм Хайдеггера, очевидно, имеет прямое отношение к  такому аспекту его мысли, который до  сих пор воспринимался относительно доброжелательно, — его так называемой критике техники, которая в  послевоенное время имела значительный резонанс. Однако оказывается, что не только его отдаление от национал-социализма, но и философское обострение его антисемитизма тесным образом связано с  его прочтением техники как махинации (Machenschaft). В «Черных тетрадях» технике приписывается особый «управляющий»: Хайдеггер указывает на евреев. Взрывоопасность его антисемитизма состоит, таким образом, скорее не в том, что он еще агрессивнее демонстрирует убежденность философа в национал-социалистических идеях, а в том, что он бросает дополнительные тени на хайдеггеровскую мысль. Так как он меняет парадигму «махинации» на парадигму «постава» (Gestell), он отодвигает вопрос о тех, кто этой махинацией занимается, на второй план, то есть анонимизирует действующих лиц и скрывает тот факт, что он идентифицировал их как евреев. Ставшее привычным выражение «критика техники» в данной перспективе оказывается обманчивым. В текстах Хайдеггера присутствует не только критика техники, но и — как показывают наряду с «Черными тетрадями» другие тексты — стремление к разрушению через технику. Хайдеггер сулит, что это разрушение расчищает путь для просветления бытия. «Самоослабление» — или «снятие-с-себя-полномочий» (Selbstentmachtung) — субъекта, которое в  своей позитивной форме завершается событием, зависит от техники, отвечающей за предварительное самоослабление субъекта в его негативной форме. Отсюда малоизвестное высказывание Хайдеггера о том, что техника — «фотографический негатив события»48. Технику надо разрабатывать в камере-обскуре истории, чтобы проявилось «событие» как своего рода перверсивная инверсия. «Событие», которое наступает, когда завершаются «махинации», следует представлять себе как «заведение» без евреев, judenfrei. Избавительное видение Хайдеггера основывалось на представлении о tabula rasa, достигнутой ценой технического разрушения; оно оказывается искаженным отражением того самого рационалистического фантазма о силе/власти, против кото 48. Idem. Seminare / C. Ochwadt (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 15. S. 366. См. также: Thomä D. Heidegger und Nazionalsozialismus. S. 128f.

Д и т е р  Т о м э

133

рого он ополчился. Таким образом, его философия — не обратная сторона разрушения, упущения и забвения, но неотделимо с ними связана. Если коротко: она является тем злым роком (Verhängnis), толкованием которого сама себя считает49. Я  должен довольствоваться здесь этим коротким экскурсом в мысль позднего Хайдеггера отчасти еще и потому, что в современных дебатах вокруг Хайдеггера уделяется меньше внимания периоду «Черных тетрадей» и  больше — их  предыстории. Центральным в этих дебатах является вопрос, в какой степени в ранних текстах Хайдеггера в свете нового анализа прослеживается линия антисемитизма. Здесь используется расширенная версия тезиса о  непрерывности, на  который я  уже указывал, когда писал об  отношении Хайдеггера к  национал-социализму примерно 1940 года. То есть речь здесь идет о том, чтобы не только рассмотреть антисемитизм на основании записей «Черных тетрадей» около 1940 года, но и найти более ранние его следы — и притом не только его упоминания вскользь в уже процитированных письмах, но и в самих философских текстах. Мое утверждение, что философски релевантный антисемитизм проявился у Хайдеггера относительно поздно, причем параллельно с его отдалением от национал-социализма, очевидно, находится в некоем противоречии с этим тезисом о непрерывности. Для проверки этого тезиса есть два показательных объекта: во-первых, открыто национал-социалистические тексты Хайдеггера времен его ректорства, а во-вторых, «Бытие и время». Я считаю, что антисемитизм во время двух этих периодов существенно разнится. Говоря о хиазме, в котором падающий курс национал-социализма пересекается с  поднимающимся курсом антисемитизма, я также хотел бы указать на тот филологический факт, что антисемитизм Хайдеггера ни в ранних «Черных тетрадях», ни в других текстах из ректорского времени не был таким явственным, как в 1940 году. Это не значит, что в 1933–1934 годах Хайдеггер воздерживался от соответствующих намеков. Если закинуть сеть исследования в тексты этих годов, улов будет скудным, но в нем 49. Касательно господства криптоеврейского «постава» Хайдеггер считает себя вытесненным на затруднительную крайнюю позицию; он не требует в соответствии с этим себе ничего, кроме места ссылки. Таким образом, он не только содействует выдворению евреев из Германии, но и изгоняет их мысленно из того места, куда они бежали. Я указал на это подлое переворачивание более двадцати лет назад: Idem. Making Off With an Exile: Heidegger and the Jews // New German Critique. 1993. № 58. P. 79–85.

134

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

как минимум окажется замечание из протокола семинара 1933/34 учебного года, где Хайдеггер говорит о «семитских номадах», которым «природа нашего немецкого пространства, вероятно, вообще никогда не будет понятна». Марион Хайнц написала убедительный комментарий к этому высказыванию50. Это место, тем не менее, остается достаточно загадочным. «Семитские номады» предстают неким далеким народом, который сравнивается с другим, славянским, народом, и сравнение это проигрывает. Остается неясным, какие отрицательные заключения от противного здесь следуют о немецких евреях или еврейских немцах и собирается ли Хайдеггер переводить «чуждость» на уровень вражды и уничтожения. О вражде заходит речь в другом резком месте, а именно в лекции из зимнего семестра 1933/34 учебного года. Там Хайдеггер призывает к войне против «внутреннего врага», которая может и должна длиться до «полного уничтожения»51. Можно предположить, что большинство слушателей этой лекции подумали о евреях при упоминании об этом «внутреннем враге»: незадолго до этого говорится о «пра-законах нашего немецкого племени»52. Вероятно, Хайдеггер не хотел конкретизации; по крайней мере, он не называет «врага» по имени. Он говорит только, что этого врага не надо представлять себе как «дикого, буйного, азиатского», но как участника «борьбы… в греческом смысле», причем речь должна идти о «глубочайшей необходимости сущего в целом»53. Сеть здесь так 50. Heidegger M. Über Wesen und Begriff von Natur, Geschichte und Staat — Übung aus dem Wintersemester 1933/34 // Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2009. S. 82. См. также: Heinz M. Volk und Führer. Untersuchungen zu Heideggers Seminar “Über Wesen und Begriff von Natur, Geschichte und Staat” (1933/34) // Heidegger-Jahrbuch 5: Heidegger und der Nationalsozialismus II, Interpretationen / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2009. S. 55–75. Об этом семинаре также высказывался Эмманюэль Фай в 2007 году, во втором издании его книги о Хайдеггере, которая лежит в основе немецкого перевода. См.: Faye E. Heidegger. Die Einführung des Nationalsozialismus in die Philosophie. B.: Matthes & Seitz, 2009. S. 195–198. К интерпретации этого текста см. также: Zaborowski H. “Eine Frage von Irre und Schuld?” Martin Heidegger und der Nationalsozialismus. Fr.a.M.: Fischer-Taschenbuch, 2010. S. 622–625. Травни с осторожностью указывает на то, что этот конспект, возможно, не соответствует буквальным высказываниям Хайдеггера; см.: Trawny P. Op. cit. S. 33f. 51. Heidegger M. Sein und Wahrheit / H. Tietjen (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 36/37. S. 91. 52. Ibid. S. 89. 53. Ibid. S. 92.

Д и т е р  Т о м э

135

же закидывается в мутные воды — «семитских номадов» сложно представить себе участниками в подобной борьбе, и остается неясным, в  какой степени Хайдеггер считает евреев достойными участия в этой неизбежной войне (polemos). Указывать на все эти непростые детали малоприятно, но неизбежно. Они демонстрируют расплывчатость жестокого замечания Хайдеггера об  «уничтожении» «внутреннего врага». Вдобавок к этому следует принять во внимание, что хайдеггеровская трактовка темы вражды, которая также несколько раз поднимается в «Черных тетрадях»54, не приводит к каким-либо однозначным выводам. Объявив на лекции в 1933/34 учебном году борьбу против «внутреннего врага» первой задачей самоутверждения народа, он критиковал определение Карла Шмитта, согласно которому политика основывалась на различии между друзьями и врагами. Хайдеггер пишет в 1934 году: ……в последнее время отношение «друг — враг» подается как сущность политического. Но  оно предполагает самоутверждение, а следовательно, является лишь сущностным последствием политического. Друзья и  враги есть только там, где есть самоутверждение55.

Я толкую это место так: под самоутверждением немецкого народа Хайдеггер понимает тоталитарное «слияние»56, для которого народу нужен только он сам. Эта идея — преемник идеи подлинности из «Бытия и времени», которая также основана на отступлении, уходе в самого себя. Народ не должен ориентироваться на образ врага, чтобы найти самого себя. Таким образом можно связать критику Шмитта Хайдеггером с предостережением Ницше относительно того, что обратная зависимость от образа врага грозит рессентиментом. В «Черных тетрадях» это описывается соответствующим образом: Когда люди с целью подчеркивания собственной якобы значимости выискивают в качестве предмета сравнения только мошенников и  сребролюбцев эпохи упадка, то  быть лучше них в действительности не представляет никакой заслуги. Но таким образом только доказывается духовная слепота57. 54. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 167–168, 415–416, 515–516. 55. Heidegger M. Seminare: Hegel — Schelling / P. Trawny (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 86. S. 608f; ср.: Ibid. S. 177, 655. 56. См.: Thomä D. Heidegger und der Nationalsozialismus. S. 116, 123. 57. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 174.

136

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

В  этом мнении заложена особенная форма презрения, вытекающая из того, что, согласно ему, не следует иметь дела с протагонистами периода упадка, к которым относятся и евреи. В качестве резюме можно сказать о 1933–1934 годах, что антисемитизм отсутствует в «Черных тетрадях» того времени, но некоторые другие тексты содержат намеки на него. Здесь упор надо делать на оба слова: «антисемитизм» и «намеки». Это сочетание указывает, на мой взгляд, что Хайдеггер еще сам не очень хорошо понимает, как ему излагать в теоретической форме свои блуждающие антисемитские аффекты и  амбиции. Решение он найдет позднее в «Черных тетрадях». А как обстояло дело с философским антисемитизмом прежде, то есть в раннем центральном произведении Хайдеггера — в «Бытии и времени»? Чтобы ответить на этот вопрос, придется углубиться в намеки еще сильнее, чем при исследовании текстов 1933–1934 годов. Те, кого я хотел бы назвать представителями «огульной критики Хайдеггера»58, не пугаются этого и приписывают всем периодам его мысли философский антисемитизм. Здесь они работают с различием между «эксплицитным» и имплицитным, или «косвенным», антисемитизмом59. В частности, они утверждают, что (а) Хайдеггер подразумевал (среди прочего, а то и в первую очередь) евреев и клеймил их еще в своих записях до 1933 года, особенно в «Бытии и времени», — даже если это и не делалось «в унисон» с национал-социализмом. Это, в свою очередь означает, что (б) и тексты до 1933 года следует категорически отвергнуть, если мы хотим избежать опасности стать сторонниками антисемитизма или расизма. (а) Первая часть этого тезиса, то  есть имплицитное присутствие еврейства в  качестве образа врага в  «Бытии и  времени», можно истолковать как показательный пример той герменевтики «подозрения», о которой писал Поль Рикёр. Основная операция этого вида герменевтики состоит в том, чтобы воспринимать прямой смысл как поверхность или «маску», под которой лежит глубокий, истинный смысл60. Первым делом следует подчеркнуть, 58. К подобным «огульным» критикам Хайдеггера относятся, например, Эмманюэль Фай, Ричард Волин, Йоханнес Фриче, Ливия Профети и Гаэтан Пени. Качество аргументации Файя превосходит, на мой взгляд, аргументацию его соратников, поэтому в дальнейшем я ограничусь краткими замечаниями о его работах. 59. См., напр.: Faye E. La “vision du monde” antisémite de Heidegger à l’ombre de ses Cahiers noirs // Heidegger. Le sol, la communauté, la race / E. Faye (dir.). P.: Beauchesne, 2014. P. 310. 60. Ricœur P. De l’interprétation. Essai sur Freud. P.: Seuil, 1965. P. 43f.

Д и т е р  Т о м э

137

что подобную герменевтику подозрения не стоит отвергать с ходу. Подозрение может подтвердиться, и названные Рикёром представители этой стратегии, а именно Маркс, Ницше и Фрейд, всегда находили подтверждения своим прочтениям. Эффективность герменевтики подозрения по  отношению к Хайдеггеру можно протестировать на двух значимых понятиях: «безмирности» (Weltlosigkeit) и «беспочвенности» (Bodenlosigkeit). Оба атрибута открыто привязываются к евреям в «Черных тетрадях» уже 1938 года61. (Очевидно, не к ним одним — в «Черных тетрадях» Хайдеггер также жалуется на «беспочвенную суету» некоторых партийных членов НСДАП и их «детскую шумную возню»62.) Согласно герменевтам подозрения, Хайдеггер целится в  евреев уже тогда, когда пишет в  «Бытии и  времени» о  безмирности. В «Черных тетрадях» безмирность и еврейство откровенно взаимосвязаны, и  это принимается герменевтами подозрения в  качестве решающего доказательства скрытого смысла «Бытия и времени». На самом деле в «Бытии и времени» исследователь наталкивается на богатый материал об утрате мира и почвы. Особенно значителен тезис Хайдеггера о том, что «мыслящее я» Декарта является «лишенным мира» субъектом63. Рационализм Декарта и идеализм Гегеля объясняются как выражение «беспочвенности» духа, ставшего независимым64 и т. д. Связующим звеном между «Бытием и временем» и «Черными тетрадями» вполне может служить замечание из статьи о произведении искусства по поводу перехода от Греции к Риму: За кажущимся буквальным и вместе с тем осторожным (bewahrend) переводом [скрывается] перевод греческого опыта в другой вид мышления. Римская мысль перенимает греческие слова без соответствующего им равноисконного опыта, того что они значат, без греческого слова. Беспочвенность (Bodenlosigkeit) западной мысли начинается с этого перевода65.

Этот избыток свидетельств приводит к большой путанице касательно идентичности истинных носителей утраты мира и почвы. 61. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 95. S. 96f. 62. Хайдеггер М. Указ. соч. С. 243. 63. Он же. Бытие и время / Пер. с нем. В. В. Бибихина. М.: Ad Marginem, 1997. С. 242, 222. См. также: Там же. С. 133 сл., 238, 355, 434. 64. Там же. С. 358–359. См. также: Heidegger M. Der deutsche Idealismus (Fichte, Schelling, Hegel) und die philosophische Problemlage der Gegenwart / C. Strube (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 28. S. 208. 65. Idem. Holzwege / F.-W. von Herrmann (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 5. S. 8.

138

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Эта путаница усиливается, если вспомнить об известной позиции Хайдеггера касательно скудомирия (Weltarmut) животных из лекции 1929/30 года: при сравнении ее с «Черными тетрадями» напрашивается скандальное открытие — Хайдеггер ставит евреев ниже животных66. Если связать это с «Бытием и временем», то субъект картезианской философии тоже окажется на ступени ниже, чем бедные миром (weltarm) животные. И это еще не все: если критикуемую в «Бытии и времени» «безмирность» идентифицировать в качестве антисемитского признака, как это делает герменевтика подозрения, то окажется, что Декарт, Гегель и другие принадлежат к разросшейся расе духовных евреев. Этого абсурдного последствия герменевт подозрения может избежать по-разному: в обсуждении Декарта, Гегеля и других можно, как в  психоанализе, увидеть некий поверхностный нарратив, согласно которому Хайдеггер пишет об  этих противниках, но имеет в виду других. Но это бы значило признать, что Хайдеггер критикует в том числе и их, а помимо этой критики имеет и антисемитскую программу. Чтобы подтвердить эту точку зрения, можно рассмотреть другие основные точки дискуссии о безмирности и беспочвенности (например, в обсуждении «толков» — Gerede) и  попробовать выловить в  этой мутной водице антисемитские коннотации — например, когда речь заходит о «болтовне» Кьеркегора. Эта вторая стратегия была бы более перспективной для спасения герменевтики подозрения, чем подсознательно-психологическая, которая делает из Декарта «эрзац» евреев. Но и эта стратегия приводит к тому, что «огульная» критика Хайдеггера терпит неудачу. Даже если послушно принять, что Хайдеггер в «Бытии и времени» имплицитно относит евреев к тем, кто лишен мира, это ничем не помогает герменевтам подозрения. Таким образом, евреи оказываются в большом котле с другими, а антисемитизм теряет свое острие. Евреи — кем бы они ни были — оказываются в хорошей (или, по Хайдеггеру, в плохой) компании. Так или иначе, гладкая история, которую рассказывает «огульная» критика Хайдеггера, проваливается. (б) Второй частичный тезис о скрытом антисемитизме состоит в утверждении, что всю совокупность работ Хайдеггера следует опустить, так как иначе мы рискуем поддержать национал-социа 66. Idem. Grundbegriffe der Metaphysik. Welt  — Endlichkeit  — Einsamkeit / F.-W. von Herrmann (Hg.) // Gesamtausgabe. Bd. 29/30. S. 261–396. К заключению, что Хайдеггер ставит евреев ниже животных, приходит Фай в: Faye E. La “vision du monde” antisémite… P. 311.

Д и т е р  Т о м э

139

лизм67 и антисемитизм. Всегда, когда Хайдеггер говорит о «безмирности», он, соответственно, имплицитно подразумевает антисемитское понятие борьбы. Согласно доказательству от противного, это значит, что и хайдеггеровское понятие «мира» должно быть принято с недоверием, потому что оно необходимым образом подразумевает исключение евреев. Всю онтологию, которую Хайдеггер развивает в «Бытии и времени» и в ранних лекциях, согласно этой трактовке, следует читать как расистскую68. Так или иначе, должны загореться политико-моральные сигнальные лампы; от этих понятий надо держать руки подальше. Но для примера я хотел бы вытащить из общей массы одно утверждение Хайдеггера  — что cogito Декарта лишено мира. Не  имея возможности объяснить это утверждение детальнее, я лишь скажу, что некоторые вещи указывают на то, что это возражение попадает в точку. Ницще, Дильтей, Хоркхаймер и Адорно, Фуко, Стивен Тулмин, Стэнли Кэвел и другие также выдвигали это возражение; более того, можно утверждать, что один философ выдвинул его еще до того, как Декарт вообще взошел на философскую трибуну, а именно Мишель де Монтень69. Сидони Келлерер отвергает критику Декарта Хайдеггером, но  сталкивается из-за  этого с  интересной дилеммой. С  одной стороны, кажется, что она в некоторой степени симпатизирует предостережению Гадамера о рационалистическом «бреде нового эпистемологического обоснования гуманитарных наук или философии» и провозглашает картезианскую идею «радикального нового начала» «выдумкой». С другой стороны, она с полным правом подчеркивает, что выводы, которые Хайдеггер делает из этой критики, сопряжены с высокой «ценой» — они приводят к тоталитаризму70. Не стоит ли перед лицом этой альтернативы искать путь, который избежал бы как этого «бреда» и «выдумки», так и тоталитаризма? Мне в любом случае кажется, что то бегство от  Хайдеггера, которое приводит к  надежным гаваням ранне 67. См.: «Основательное изучение текстов Хайдеггера показывает, что его работа в целом и до самых корней вдохновлена реальностью национал-социализма и вскормлена ею же» (Idem. Heidegger. Die Einführung des Nationalsozialismus. S. 21). Спрашивается, что Фай называет тут «работой в целом» — включает ли это определение тексты от 1910 до 1920 года? 68. Это прочтение выдвигает Фай в: Faye E. La “vision du monde” antisémite… P. 312. 69. О Монтене см.: Toulmin S. Kosmopolis. Die unerkannten Aufgaben der Moderne. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1991. S. 70ff. 70. Kellerer S. Zerrissene Moderne. Descartes bei den Neukantianern, Husserl und Heidegger. Konstanz: Konstanz University Press, 2013. S. 183, 261.

140

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

нововременного рационализма, ложно. Эти гавани не так предосудительны, как Хайдеггер, но имеют свой набор «подводных камней». Как ни  суди нынешнюю полемику, на  вопрос о  том, лишен ли картезианский субъект мира, можно ответить положительно, не считая при этом, что мира лишены евреи. Когда поборники «огульной» критики Хайдеггера утверждают обратное, в их рассуждения вкрадывается логическая ошибка, которую можно продемонстрировать на простом примере, чтобы сбить градус идеологического драматизма: когда некто называет человека Х негодяем, а затем также называет негодяем человека Y, то это не значит, что он в  обоих случаях прав или неправ. Мы совершенно свободны согласиться с первым суждением и отвергнуть второе. Мы точно так же совершенно свободны касательно суждений Хайдеггера о «безмирности». Мы ошибаемся, когда считаем, что должны целиком принять или отвергнуть двойное суждение Хайдеггера о лишенном мира Декарте в 1927 году и лишенных мира евреях в 1938 году. Тот, кто не совершает этого автоматического уравнения, получает двойное следствие: с одной стороны, можно и дальше разбирать «Бытие и время», включая приведенную в нем критику субъекта, а с другой — не остается места для упреков в имплицитном антисемитизме. Так же, впрочем, это не  исключает возможности и дальше критиковать Хайдеггера независимо от комплекса проблем, связанных с антисемитизмом. Однако критика станет производиться с неловкостью или повышенным вниманием, так как в ранних высказываниях Хайдеггера будет заметен тот арсенал средств, которыми он маневрирует, чтобы путем перестановок и переосмыслений получить место в национал-социалистическом движении. Описанная двойная стратегия сложнее замыкания «Бытия и времени» на национал-социализм, но она и намного продуктивнее. Мы стоим перед вызовом: как объяснить жестокую вспышку ненависти и насилия в 1933 году на плодотворно-страшной (fruchtbar-furchtbaren) почве социальных и культурных установок? Поэтому необходимо исследовать также вопрос о том, каким образом эта эскалация была подготовлена внутри философии. Проблема не в том, что миллионы нацистов внезапно вышли «готовыми» на сцену истории, но в том, что миллионы людей, которые ранее нацистами не были, таковыми стали. В целом «огульная» критика Хайдеггера, рисующая законченную картину сначала имплицитно, а затем эксплицитно тоталитарного мыслителя, в моем представлении страдает от странной Д и т е р  Т о м э

141

идентификации с агрессором71. Эти критики испытывают такую негативную фиксацию на Хайдеггере, которую — хотя и в позитивном ее виде — можно наблюдать только у неофитов-хайдеггерианцев. Они делают себя зависимыми от тех утверждений, которые находят у Хайдеггера, объекта их негативного желания. Таким образом, они используют те же самые спорные методы, что и сам Хайдеггер: те, которые были описаны вначале, но поворачиваются против него. Все здесь заново сводится к «одному и тому же»: в данном случае к нацистски-антисемитскому комплексу. И эта серым по серому — а скорее, «коричневым по коричневому» — нарисованная картина контрастирует с превосходной степенью самой благой мысли. Здесь исследователи мнят себя на безопасном месте, в оплоте Права и Добра. Уже Гегель поднимал эту самоуверенность суждения на смех в «Феноменологии духа». Он приписывает этому «простому сознанию истины и добра» в его «односложности» и «однотонности» «тщеславное» намерение «остроумно рассказать об устойчивых сущностях действительности»; он указывает, что оно при этом, правда, «потерялo способность постигать» их72. В  заключение я  позволю себе небольшое замечание по  поводу самого себя. Как человек, который довольно часто бывал бит камнями хайдеггерианцев за критический анализ философского и  политического национал-социализма Хайдеггера после моей работы 1990 года73, я теперь — как видно из вышеизложенного — даю повод к разбирательству и критикам Хайдеггера, с которыми я разделяю многие цели. Некоторые из них вменяли мне в вину апологетическую или умаляющую тенденцию в моей трактовке Хайдеггера и национал-социализма; такие обвинения не приходили мне в голову и в самых смелых кошмарах. Критика хороша не тогда, когда она жестка, но когда она истинна. Только такой критикой можно «поразить» Хайдеггера, и в нее, я надеюсь, вносит вклад мое дифференцированное прочтение (то есть 71. По случаю конференции на тему «Нацистская Германия и гуманитарные науки», прошедшей в Принстонском университете в 2003 году, известный историк и организатор конференции Ансон Рабинбах заметил в ответ на доклад Ричарда Волина, что последний своим жестким разделением различных позиций при анализе ужасов ХХ века повторяет и присваивает различие Карла Шмитта «друг — враг». Здесь, как мне кажется, речь идет о классическом случае идентификации с агрессором. 72. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа / Пер. с нем. Г. Г. Шпета. М.: Наука, 2000. С. 267–268, 269. 73. Thomä D. Die Zeit des Selbst und die Zeit danach. Zur Textgeschichte Martin Heideggers 1910–1976. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1990. S. 541–607.

142

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

критика «огульной» критики Хайдеггера). Здесь уместна строчка из шекспировского «Короля Лира», которой Людвиг Витгенштейн74 хотел предпослать своим «Философским исследованиям»: «Я научу тебя различиям». Библиография “Mein liebes Seelchen!” Briefe Martin Heideggers an seine Frau Elfriede 1915–1970 / G. Heidegger (Hg.). München: Deutsche Verlags-Anstalt, 2005. Di Blasi L. Außerhalb des Logos. Die Expansion des seinsgeschichtlichen Antisemitismus // Allgemeine Zeitschrift der Philosophie. 2014. Vol. 39. № 3. S. 281–302. Faye E. Heidegger. Die Einführung des Nationalsozialismus in die Philosophie. B.: Matthes & Seitz, 2009. Faye E. La “vision du monde” antisémite de Heidegger à l’ombre de ses Cahiers noirs // Heidegger. Le sol, la communauté, la race / E. Faye (dir.). P.: Beauchesne, 2014. P. 307–331. Grosser F. Revolution denken. Heidegger und das Politische. München: Beck, 2011. Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) / P. Trawny (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2015. Bd. 97. Heidegger M. Der Anfang der abendlandischen Philosophie. Auslegung des Anaximander und Parmenides / P. Trawny (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2012. Bd. 35. Heidegger M. Der deutsche Idealismus (Fichte, Schelling, Hegel) und die philosophische Problemlage der Gegenwart / C. Strube (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2011. Bd. 28. Heidegger M. Die Geschichte des Seyns / P. Trawny (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2012. Bd. 69. Heidegger M. Grundbegriffe der Metaphysik. Welt — Endlichkeit — Einsamkeit / F.-W. von Herrmann (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2004. Bd. 29/30. S. 261–396. Heidegger M. Heraklit / M. S. Frings (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 1994. Bd. 55. Heidegger M. Holzwege / F.-W. von Herrmann (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2003. Bd. 5. Heidegger M. Making Off With an Exile: Heidegger and the Jews // New German Critique. 1993. № 58. P. 79–85. Heidegger M. Parmenides / M. S. Frings (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 1992. Bd. 54. Heidegger M. Sein und Wahrheit / H. Tietjen (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2001. Bd. 36/37. Heidegger M. Seminare / C. Ochwadt (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2015. Bd. 15. Heidegger M. Seminare: Hegel — Schelling / P. Trawny (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2011. Bd. 86.

74. Ludwig Wittgenstein. Porträts und Gespräche / R. Rhees (Hg.). Fr.a.M.: Suhrkamp, 1987. S. 217.

Д и т е р  Т о м э

143

Heidegger M. Über Wesen und Begriff von Natur, Geschichte und Staat — Übung aus dem Wintersemester 1933/34 // Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2009. Heidegger M. Überlegungen VII–XI (Schwarze Hefte 1938–1939) / P. Trawny (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 95. Heidegger M. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941) / P. Trawny (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Bd. 96. Heidegger M. Zu Ernst Jünger / P. Trawny (Hg.) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2004. Bd. 90. Heidegger M., Bauch K. Briefwechsel 1932–1975 / A. Heiddegger (Hg.). Freiburg; München: Alber, 2010. Heidegger M., Blochmann E. Briefwechsel 1918–1969 / J. Storck (Hg.). Marbach: Deutsche Schillergesellschaft, 1989. Heinz M. Volk und Führer. Untersuchungen zu Heideggers Seminar Über Wesen und Begriff von Natur, Geschichte und Staat (1933/34) // Heidegger-Jahrbuch 5: Heidegger und der Nationalsozialismus II, Interpretationen / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2009. S. 55–75. Kellerer S. Zerrissene Moderne. Descartes bei den Neukantianern, Husserl und Heidegger. Konstanz: Konstanz University Press, 2013. Ludwig Wittgenstein. Porträts und Gespräche / R. Rhees (Hg.). Fr.a.M.: Suhrkamp, 1987. Marten R. Martin Heidegger: Den Menschen deuten // Klassiker der Hermeneutik / U. Nassen (Hg.). München; Wien; Zürich: Paderborn, 1982. Ricœur P. De l’interprétation. Essai sur Freud. P.: Seuil, 1965. Schmitt C. Der Leviathan in der Staatslehre des Thomas Hobbes [1938]. Köln: Hohenheim, 1982. Schmitt C. Eröffnung der wissenschaftlichen Vorträge durch den Reichsgruppenwalter Straatsrat Prof. Dr. Carl Schmitt // Das Judentum in der Rechtswissenschaft. Ansprachen, Vorträge und Ergebnisse der Tagung der Reichsgruppe Hochschullehrer der NSRB am 3. Und 4. Oktober 1936. B.: Deutscher RechtsVerlag, 1936. Bd. I: Die deutsche Rechtswissenschaft im Kampf gegen den jüdischen Geist. Thomä D. Das Selbe und das Wahrste [Rezension von Heidegger, Schwarze Hefte I– III] // Deutsche Zeitschrift für Philosophie. 2015. № 63. S. 396–406. Thomä D. Die Zeit des Selbst und die Zeit danach. Zur Textgeschichte Martin Heideggers 1910–1976. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1990. Thomä D. Heidegger und Nationalsozialismus. In der Dunkelkammer der Seinsgeschichte // Idem. Heidegger-Handbuch. Leben — Werk — Wirkung. Stuttgart; Weimar: J. B. Metzler, 2013. S. 141–162. Thomä D. Puer Robustus. Eine Philosophie der Störenfrieds. B.: Suhrkamp, 2016. Thomä D. Wie antisemitisch ist Heidegger? // Martin Heideggers “Schwarze Hefte” / M. Heinz, S. Kellerer (Hg.). B.: Suhrkamp, 2016. S. 211–233. Toulmin S. Kosmopolis. Die unerkannten Aufgaben der Moderne. Fr.a.M.: Suhrkamp, 1991. Trawny P. Heidegger und der Mythos der jüdischen Weltverschwörung. Fr.a.M.: Klostermann, 2014. Zaborowski H. “Eine Frage von Irre und Schuld?” Martin Heidegger und der Nationalsozialismus. Fr.a.M.: Fischer-Taschenbuch, 2010.

144

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925–1975 и другие свидетельства / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа / Пер. с нем. Г. Г. Шпета. М.: Наука, 2000. Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В. В. Бибихина. М.: Ad Marginem, 1997. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Издательство Института Гайдара, 2016.

Д и т е р  Т о м э

145

WAS HEIDEGGER AN ANTI-SEMITE? ON THE BLACK NOTEBOOKS AND CURRENT STATE OF THE CRITIQUE OF HEIDEGGER Dieter Thomä. Professor, Faculty of Philosophy, School of Humanities and Social Sciences (SHSS), dieter.thomä@unisg.ch. University of St.Gallen (HSG), 19 Tannenstraße, St. Gallen CH-9000, Switzerland. Keywords: Heidegger; anti-Semitism; identification; superlative; National-Socialism. The author takes a somewhat “subjective” approach by considering the fatigue that overwhelms a reader of the Black Notebooks, the indignation brought on by the antiSemitic passages and the correlation between these two emotions. The fatigue can be explained by Martin Heidegger’s excessive use of two logical and grammatical operators: identification (of Catholicism with totalitarianism, Wagner with tanks, Hegel with Nietzsche, capitalism with Bolshevism, etc.) and superlatives (e.g. “the utmost clarity,” “the purest simplicity,” “the cruelest intransigency,” “the most intimate joy in the most serene creation,” etc.). The pomposity of such discourse sets up a kind of quarantine, an opposition between a malignant fate and deliverance from it separated into two historical epochs. One is the oblivion of Being and the other is a future “Beginning” of some kind. However, Heidegger himself, for unspecified reasons, manages to avoid the first and be part of the second (although he thinks it cannot come about before the 24th century). How does anti-Semitism enter this scheme? The author considers Heidegger’s anti-Semitism as emergent from the context (as distinct from the etiological antiSemitism of a Carl Schmitt): the Jews do not cause the decay, although they profit from it. One can acknowledge a certain inverse proportionality: Heideggers’s philosophically relevant anti-Semitism appears relatively late and in parallel with his distancing himself from National Socialism. Heidegger’s anti-Semitism found its form of expression only after a long time and remained latent in “hints”. For example, in the Black Notebooks the term weltlos is ascribed directly to Jews, but in the early texts it was also applied to Descartes and Hegel. This throws into question any “wholesale” criticism of Heidegger. Paradoxically, that critique adopts a weapon from his armory by over-identifying things with each other. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-121-145

References “Mein liebes Seelchen!” Briefe Martin Heideggers an seine Frau Elfriede 1915–1970 (Hg. G. Heidegger), München, Deutsche Verlags-Anstalt, 2005. Arendt H., Heidegger M. Pis’ma 1925–1975 i drugie svidetel’stva [Letters 1925–1975 and Other Records] (trans. A. B. Grigor’ev), Moscow, Gaidar Institute Press, 2015. Di Blasi L. Außerhalb des Logos. Die Expansion des seinsgeschichtlichen Antisemitismus. Allgemeine Zeitschrift der Philosophie, 2014, vol. 39, no. 3, S. 281– 302. Faye E. Heidegger. Die Einführung des Nationalsozialismus in die Philosophie, Berlin, Matthes & Seitz, 2009. Faye E. La “vision du monde” antisémite de Heidegger à l’ombre de ses Cahiers noirs. Heidegger. Le sol, la communauté, la race (dir. E. Faye), Paris, Beauchesne, 2014, pp. 307–331. Grosser F. Revolution denken. Heidegger und das Politische, München, Beck, 2011.

146

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Hegel G. W. F. Fenomenologiia dukha [Phänomenologie des Geistes] (trans. G. G. Shpet), Moscow, Nauka, 2000. Heidegger M. Anmerkungen I–V (Schwarze Hefte 1942–1948) (Hg. P. Trawny). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2015, Bd. 97. Heidegger M. Bytie i vremia [Sein und Zeit] (trans. V. V. Bibikhin), Moscow, Ad Marginem, 1997. Heidegger M. Der Anfang der abendlandischen Philosophie. Auslegung des Anaximander und Parmenides (Hg. P. Trawny). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2012. Bd. 35. Heidegger M. Der deutsche Idealismus (Fichte, Schelling, Hegel) und die philosophische Problemlage der Gegenwart (Hg. C. Strube). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2011, Bd. 28. Heidegger M. Die Geschichte des Seyns (Hg. P. Trawny). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2012, Bd. 69. Heidegger M. Grundbegriffe der Metaphysik. Welt — Endlichkeit — Einsamkeit (Hg. F.-W. von Herrmann). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2004. Bd. 29/30. S. 261–396. Heidegger M. Heraklit (Hg. M. S. Frings). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 1994, Bd. 55. Heidegger M. Holzwege (Hg. F.-W. von Herrmann). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2003, Bd. 5. Heidegger M. Making Off With an Exile: Heidegger and the Jews. New German Critique, 1993, no. 58, pp. 79–85. Heidegger M. Parmenides (Hg. M. S. Frings). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, 1992. Bd. 54. Heidegger M. Razmyshleniia II–VI (Chernye tetradi 1931–1938) [Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938)] (trans. A. B. Grigor’ev, ed. M. Maiatsky), Moscow, Gaidar Institute Press, 2016. Heidegger M. Sein und Wahrheit (Hg. H. Tietjen). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2001, Bd. 36/37. Heidegger M. Seminare (Hg. C. Ochwadt). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2015, Bd. 15. Heidegger M. Seminare: Hegel — Schelling (Hg. P. Trawny). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2011, Bd. 86. Heidegger M. Über Wesen und Begriff von Natur, Geschichte und Staat — Übung aus dem Wintersemester 1933/34. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I (Hg. A. Denker, H. Zaborowski), Freiburg, München, Karl Alber, 2009. Heidegger M. Überlegungen VII–XI (Schwarze Hefte 1938–1939) (Hg. P. Trawny). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014, Bd. 95. Heidegger M. Überlegungen XII–XV (Schwarze Hefte 1939–1941) (Hg. P. Trawny). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014, Bd. 96. Heidegger M. Zu Ernst Jünger (Hg. P. Trawny). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2004, Bd. 90. Heidegger M., Bauch K. Briefwechsel 1932–1975 (Hg. A. Heiddegger), Freiburg, München, Alber, 2010. Heidegger M., Blochmann E. Briefwechsel 1918–1969 (Hg. J. Storck), Marbach, Deutsche Schillergesellschaft, 1989. Heinz M. Volk und Führer. Untersuchungen zu Heideggers Seminar Über Wesen und Begriff von Natur, Geschichte und Staat (1933/34). Heidegger-Jahrbuch 5:

Д и т е р  Т о м э

147

Heidegger und der Nationalsozialismus II, Interpretationen (Hg. A. Denker, H. Zaborowski), Freiburg, München, Karl Alber, 2009, S. 55–75. Kellerer S. Zerrissene Moderne. Descartes bei den Neukantianern, Husserl und Heidegger, Konstanz, Konstanz University Press, 2013. Ludwig Wittgenstein. Porträts und Gespräche (Hg. R. Rhees), Frankfurt am Main, Suhrkamp, 1987. Marten R. Martin Heidegger: Den Menschen deuten. Klassiker der Hermeneutik (Hg. U. Nassen), München, Wien, Zürich, Paderborn, 1982. Ricœur P. De l’interprétation. Essai sur Freud, Paris, Seuil, 1965. Schmitt C. Der Leviathan in der Staatslehre des Thomas Hobbes [1938], Köln, Hohenheim, 1982. Schmitt C. Eröffnung der wissenschaftlichen Vorträge durch den Reichsgruppenwalter Straatsrat Prof. Dr. Carl Schmitt. Das Judentum in der Rechtswissenschaft. Ansprachen, Vorträge und Ergebnisse der Tagung der Reichsgruppe Hochschullehrer der NSRB am 3. und 4. Oktober 1936, Berlin, Deutscher RechtsVerlag, 1936, Bd. I: Die deutsche Rechtswissenschaft im Kampf gegen den jüdischen Geist. Thomä D. Das Selbe und das Wahrste [Rezension von Heidegger, Schwarze Hefte I–III]. Deutsche Zeitschrift für Philosophie, 2015, no. 63, S. 396–406. Thomä D. Die Zeit des Selbst und die Zeit danach. Zur Textgeschichte Martin Heideggers 1910–1976, Frankfurt am Main, Suhrkamp, 1990. Thomä D. Heidegger und Nationalsozialismus. In der Dunkelkammer der Seinsgeschichte. Heidegger-Handbuch. Leben — Werk — Wirkung, Stuttgart, Weimar, J. B. Metzler, 2013, S. 141–162. Thomä D. Puer Robustus. Eine Philosophie der Störenfrieds, Berlin, Suhrkamp, 2016. Thomä D. Wie antisemitisch ist Heidegger? Martin Heideggers “Schwarze Hefte” (Hg. M. Heinz, S. Kellerer), Berlin, Suhrkamp, 2016, S. 211–233. Toulmin S. Kosmopolis. Die unerkannten Aufgaben der Moderne, Frankfurt am Main, Suhrkamp, 1991. Trawny P. Heidegger und der Mythos der jüdischen Weltverschwörung, Frankfurt am Main, Klostermann, 2014. Zaborowski H. “Eine Frage von Irre und Schuld?” Martin Heidegger und der Nationalsozialismus, Frankfurt am Main, Fischer-Taschenbuch, 2010.

148

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Ein Knabe, der träumt, или Опьянение властью Владимир Миронов

Член-корреспондент, Российская академия наук (РАН); декан, философский факультет. E-mail: [email protected].

Дагмар Миронова

Доцент, факультет политологии. E-mail: [email protected].

Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова (МГУ). Адрес: 119991, Москва, Ломоносовский пр-т, 27, корп. 4. Ключевые слова: Мартин Хайдеггер; «смерть автора»; национал-социализм; философ и власть. В статье анализируется несколько векторов проблем, которые оказались порождены выходом в свет «Черных тетрадей» Мартина Хайдеггера. Прежде всего делается попытка дать варианты объяснений данной публикации именно в такой форме, как это ныне осуществлено. Предполагается, что таким образом Хайдеггер ставит своеобразный философский эксперимент. Объектом этого эксперимента выступает он сам как личность, мысли которого остались зафиксированными и дошли до нас. В центре этого эксперимента оказалась сама форма «отложенного» размышления, которое отражает события во времена их происхождения. Чистоту эксперимента обеспечивает физическое «отсутствие автора», который уже

не может повлиять на оценки его текстов и поступков. Это своеобразная модель «возвращения автора», так как мы не можем игнорировать его мнение и одновременно своеобразное опровержение постмодернистского тезиса о «смерти автора». Оказывается, что в целом ряде случаев мы обязаны автора учитывать. Подробно рассматривается проблема «опьянения» философа идеей национал-социалистической революции и его позиция философаидеолога в период ректорства Фрайбургского университета. Анализируются многочисленные идеологические речи философа и рассматривается вопрос о взаимоотношениях философии и власти в целом.

149

Как может такой необразованный человек, как Гитлер, управлять страной? Карл Ясперс Образование совершенно не важно, — ответил он, — вы только посмотрите на его великолепные руки! Мартин Хайдеггер1

В

П О С Л Е Д Н И Е пять лет произошел взрыв интереса к творчеству Мартина Хайдеггера, во многом спровоцированный им самим: по его указанию публикация так называемых «Черных тетрадей» была осуществлена в конце издания полного собрания его сочинений. Эти записи, которые он вел с самого начала своего творчества, заставляют нас по-новому взглянуть на него как философа и человека. Перед нами предстают два Хайдеггера. Маститый философ и  активный участник событий, которые в  нашей культуре однозначно осуждаются. Центральным предметом дискуссии, вызванной публикацией «Черных тетрадей», таким образом, выступает вопрос о  том, насколько мы можем связывать мыслительную позицию философа с тем режимом, при котором он жил и на который в определенной степени работал. Поскольку сама ситуация уже была предметом дискуссии, то  по  сути мы имеем сегодня лишь некоторую перегруппировку аргументов, и новая волна публикаций не меняет основных подходов к оценке философа. Обвинительный подход «основывается, во-первых, на  идее о  непростительности грехопадения Хайдеггера, а  во-вторых, на утверждении о том, что его заигрывания с нацизмом не были случайными, а коренились в системе хайдеггеровских философских убеждений, внутренне породненных с фашистской идеоло-

1. Хайдеггер М., Ясперс К. Переписка 1920–1963 / Пер. с нем. И. Михайлова; под ред. Н. Федоровой. М.: Ad Marginem, 2001. С. 304.

150

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

гией «почвы» и «крови»2. Вопрос здесь стоит о степени слияния философии с национал-социалистической идеологией. Адвокатский основан на «реабилитации» мыслителя, так как его «грех» не повлиял ……на грандиозность хайдеггеровского вклада в мировую философию; [его представители] объявляют сам вопрос о политической ангажированности мыслителя неинтересным или нерелевантным внутренней логике философского мышления3.

Объективный подход пытается разобраться в наследии философа, в том числе с учетом вовлеченности его в поддержку нацистских идей. Этот подход, которого мы пытаемся придерживаться, выводит нас на более общую проблему соотношения философии и идеологии, философа и власти. Мы здесь занимаем скорее пессимистическую позицию, которая связана с признанием того факта, что связь Хайдеггера с  «национал-социалистической революцией» (термин самого философа) была достаточно тесной и на уровне идей, и на уровне деятельности4. Есть и иные позиции (см., например, очень интересное исследование Светланы Погорельской5). В этих рамках интересно выявить проблему соотношения позиции Хайдеггера как философа, погруженного в мыслительные рефлексии, далеко отстоящие от действительности, и его деятельность в качестве представителя нацистской власти на посту ректора6, когда философские рефлексии становятся теоретическим фундаментом для принятия даже достаточно рутинных административных

2. Мотрошилова Н. В. Мартин Хайдеггер и  Ханна Арендт: бытие — время — любовь. М.: Академический проект; Гаудеамус, 2013. С. 462. 3. Там же. 4. Некоторые аспекты этой позиции были нами рассмотрены в статье: Миронов В. В., Миронова Д. Философ и власть: случай Хайдеггера // Вопросы философии. 2016. № 7. С. 21–38. 5. Погорельская С. В. «Черные тетради» в контексте меняющейся германской идентичности (аналитический обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 3: Философия. Реферативный журнал. 2017. № 1. С. 162–177. 6. Согласно министерскому указу от 21 апреля 1933 года, во всех университетах Германии было предписано провести выборы новых ректоров и деканов на срок с 1 мая 1933 года до 15 октября 1934 года. Первым ректором Франкфуртского университета был избран Эрнст Крик, который лишь накануне выборов стал профессором педагогики и был отъявленным нацистом. Хайдеггер стал ректором лишь через пару недель.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

151

и пропагандистских решений7. Короткий период его ректорства показывает, что национал-социализм был не временным увлечением, а скорее формой реализации его философских идей. Для нас в этой ситуации наиболее интересным является вопрос о взаимоотношении философа и власти и допустимой степени близости мыслителя к власти. Поэтому речь идет не о «пересмотре» вклада Хайдеггера в развитие мировой философии — он, безусловно, является одним из крупнейшим философов не только XX века, но и мировой философии в целом, — а, скорее, об уроке, который Хайдеггер преподносит нам на собственном примере, показывая, что даже «величие мысли» в ряде случаев не является абсолютной гарантией «чистоты помыслов и поступков» в реальной жизни. Поэтому вряд ли следует, как нам предлагают Эмманюэль Фай и Ричард Волин8, вводить своеобразные «моральные предупреждения» о связи с национал-социализмом при чтении трудов Хайдеггера. Но не может быть и обратного запрета исследовать проблему влияния на творчество философа его альянса с властью вообще, а тем более с властью тоталитарного типа или даже преступной властью, как это кратковременно произошло с Хайдеггером. И вряд ли здесь объективным будет подход «защиты» Хайдеггера с позиции того, что общество пока не достигло уровня его понимания9. Философу не дано определить, что станет более действенным в сознании людей — его фундаментальные рефлексии или речи 7. Не с этого ли началось формирование позиции Арендт, много рассуждавшей позже о феномене «банальности зла», проявлением которого становятся те обязанности, которые берет на себя человек, например выполняя некие административные функции в системе? Заняв пост ректора, Хайдеггер (мы не знаем его внутреннего отношения к этому) стал организатором целой серии мероприятий, посвященных Лео Шлагетеру, одному из «мучеников» национал-социализма, и таких «банальных» административных решений он принимал достаточно много. См., напр.: Heidegger M. Aufbau einer neuen geistigen Welt // Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000 (1975–). Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 82. 8. Хайдеггер, «Черные тетради» и Россия / Под ред. М. Ларюэль и Э. Файя. М.: Дело, 2018. 9. «То обстоятельство, что Хайдеггер завещал опубликовать „Черные тетради“ через 40 лет после его смерти, говорит, на мой взгляд, не о том, что он предлагал оценивать через призму „Черных тетрадей“ всю его философию, но лишь то, что он ждал, пока человечество сможет более объективно и непредвзято оценивать исторические события его эпохи. В оценке нужного для этого срока, как мы видим, он был излишне оптимистичен» (Фалёв Е. В. «Черные тетради» и новый виток суда над Хайдеггером // Философское образование. Вестник Межвузовского центра по русской философии и культуре. 2016. Т. 34. № 2. С. 37).

152

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

или даже индивидуальные беседы. И понятно, что в речах перед массовой аудиторией Хайдеггер, даже если опирался на сложные теоретические рефлексии, разворачивал их применительно к пониманию массы, выполняя тем самым функцию идеолога, помогающего косвенным или прямым образом мобилизовать толпу к действиям. Это ставит проблему ответственности философа как мыслителя за свое воздействие на других. Поэтому хотя аргумент, что «ни один человек не стал нацистом, прочитав Хайдеггера»10, и справедлив и нельзя на этом основании запрещать его тексты, но одновременно столь же верно, что приверженцами нацистской и любой другой идеологии часто становятся люди, которые вовсе не читают никаких текстов, но впитывают «выброшенные» в толпу идеи, а Хайдеггер это делал, и делал превосходно. А значит, он все-таки несет моральную ответственность за свои идеи. Сам факт и условия, которые были установлены Хайдеггером для публикации «Черных тетрадей», преподносят нам определенную загадку. По его указанию, как известно, публикация так называемых «Черных тетрадей» была осуществлена в конце издания полного собрания его сочинений. Это были его, по сути, дневниковые записи, но он их переписывал «набело», а значит, гипотетически мог вносить изменения. Перед нами не  столько «Дневник мысли», наподобие того, что оставила Ханна Арендт, а  «Размышления» (Überlegungen) и  «Заметки» (Anmerkungen), тщательно переписанные рукой Хайдеггера11.

Мы, наверное, не узнаем, произвел ли он какие-либо коррекции в этих записях или «убрал» какие-то фрагменты. Но и того, что осталось, достаточно для серьезных обвинений философа в увлечении нацизмом, и тогда факт их публикации означает, что Хайдеггер не отказывается от этого и предлагает нам, читателям, оценивать это из нашего времени. Наверное, с нами не все согласятся, но по-своему это тоже мужественная позиция, на которую в аналогичной ситуации были способны отнюдь не все. Как мы покажем ниже, многие и достаточно известные немецкие философы, связанные в свое время с нацизмом, поступали обратным образом и корректировали свои работы, выпущенные в годы нацизма. 10. Там же. С. 40. 11. Интервью Александра Басова с Эмманюэлем Файем // Хайдеггер, «Черные тетради» и Россия. С. 305.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

153

Хайдеггер же достаточно четко отстаивал свою позицию до конца жизни и, вполне вероятно, желал сделать публичным достоянием …записи … из  своих так называемых «Черных тетрадей», отражающие отчасти и самые мрачные и злобные стороны его мысли, может быть, потому, что он считал, что ход истории принесет оправдание национал-социализму12.

Мы попытались в одной из статей показать, что в альянсе философа и власти первый неизбежно проигрывает и вынужден «играть» по правилам властителей. Хайдеггер был в этом не одинок. В такой же «капкан» попали весьма многие, начиная с Платона и Аристотеля13. Публикация «Черных тетрадей» в совокупности с опубликованной перепиской философа с Ханной Арендт14 и Карлом Ясперсом15, а также перепиской Арендт и Ясперса16, дневниками Арендт17, материалами 16-го тома собраний сочинений Хайдеггера18 и изданными ранее документами из хайдеггеровского ежегодника19 позволяет взглянуть на проблему в широкой перспективе. Благодаря публикации своих размышлений Хайдеггер присутствует теперь почти в реальном смысле, ибо позволяет корректировать как понимание собственных взглядов, так и  те описания его взглядов, которые уже были сделаны до данных публикаций. А значит, роль автора во многом оказывается центральной, что в определенной степени подвергает сомнению один из самых известных тезисов постмодернизма — «смерть автора», — который в явном или неявном виде позволяет снять ответственность автора за текст, а также лишает его претензий «на авторские права» в интеллектуальном смысле. После «смерти автора» количество новых интерпретаций, претендующих на истинное восприятие и понимание текста, может 12. Там же. С. 307. 13. См.: Миронов В. В., Миронова Д. Указ. соч. 14. Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925–1975 и другие свидетельства / Пер. с нем. А. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. 15. Хайдеггер М., Ясперс К. Указ. соч. 16. Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926–1969 / L. Köhler, H. Saner (Hg.). München; Zürich: Piper, 1985. 17. Arendt H. Denktagebuch 1950–1973 / U. Ludz, I. Nordmann (Hg.). München; B.; Zürich: Piper, 2016. 18. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 16. 19. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2009.

154

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

оказаться весьма большим. Еще Сократ отмечал, что смысл текста может защитить только сам автор. Это был один из аргументов против письменности как фиксации текста, то есть возможности его отчуждения от автора. Именно отчуждение текста от автора есть условие «смерти автора», так как, например, в устном диалоге это просто невозможно, кроме варианта физической смерти оппонента. Всякое сочинение, однажды записанное, находится в обращении везде, и у людей понимающих, и, равным образом, у тех, кому это вовсе не подобает, и оно не знает, кому оно должно говорить, а кому нет. Если оно вызывает пренебрежение или его несправедливо ругают, то оно нуждается в помощи своего отца, а само не способно ни защищаться, ни помочь себе20.

Оказалось, что смерть автора по отношению к отчужденному тексту может не устраивать самого автора, и Хайдеггер представляет своеобразную модель «возвращения автора», так как мы не можем игнорировать его мнение. Хайдеггер избрал путь «отложенного» возвращения, заставив опять говорить о себе. Мы не можем теперь читать работы философа без вновь возникшего контекста, тем более что текст «Черных тетрадей», по сути, создавался параллельно с философскими текстами, которые уже были прочитаны без знания этого материала. Более того, в этой ситуации очень трудно заставить автора замолчать, что было бы возможно в реальной его жизни. Это отмечает его сын Герман Хайдеггер, издатель некоторых томов полного собрания сочинений Мартина Хайдеггера: Мне как сыну нелегко вновь обнародовать высказывания моего отца 1933 года, которые тогда, в духе настроения подъема, были восприняты чаще всего без критики, даже преимущественно приветствовались, но не предвидели развитие. Однако, будучи историком, я обязан воспроизводить и те высказывания своего отца, которые явно показывают, как и значимый мыслитель может политически заблуждаться… В порыве настроения национального подъема, в 1933 году он политически ошибся относительно оценки национал-социализма и его фюрера, вместе со многими другими значимыми людьми. Это он уже понял накануне Нового, 1934 года21. 20. Платон. Федр / Пер. с др.-греч. А. Н. Егунова; под ред. Ю. А. Шичалина. М.: Прогресс, 1989. С. 66. 21. Heidegger H. Nachwort des Herausgebers // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 835.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

155

И далее Герман Хайдеггер дает подборку материала, которая должна нас убедить, что это был лишь краткий период заблуждения: Из его лекций и семинаров 1934–1944 годов четко понятно, что он был противником национал-социалистической расовой и идеологической политики… Глубокое мышление моего отца не имеет ничего общего с фашистскими тенденциями. Оно вернулось к истокам европейского мышления и попыталось пойти новыми путями. У моего отца, что упускается из виду в полемических спорах из-за его политического заблуждения 1933 года, не было ни одного ученика, которого можно было бы назвать национал-социалистом22.

Однако мы вынуждены не согласиться и попытаться показать, что Хайдеггер все-таки воспринял нацизм весьма позитивно и  вовсе не  на  короткий промежуток времени. И  главным аргументом здесь выступает сам Хайдеггер. Уже его первое «возвращение» вызвало много споров и обсуждений. Речь идет о последнем интервью философа журналу «Шпигель» в 1966 году23. Оно долго оставалось загадкой, ибо по собственной просьбе философа было опубликовано лишь через десять лет — 31 мая 1976 года, сразу после его смерти. Это показывает, насколько он тщательно готовился к этому акту «возвращения». Мысли Хайдеггера в этом интервью чрезвычайно интересны, вплоть до предсказания возникновения того, что ныне обозначают как дигитальная философия24. Что касается нашей темы, то в интервью Хайдеггер прямо говорит о том, что не видел альтернативы возникшему нацистскому движению, прежде всего для проведения реформы университета: «При всеобщем разброде мнений и политических тенденций 22 партий надо было искать какую-то национальную и, главное, социальную установку». То есть мотивом выбора выступает критерий «национальной» установки и соответствующей политической программы, в качестве которой, по Хайдеггеру, национал-со 22. Ibid. S. 837. 23. См.: Spiegel-Gespräch mit Martin Heidegger (23 September 1966) // Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 652–683 (полный перевод на русский см.: Хайдеггер М. «Только Бог сможет еще нас спасти…» // Heidegger.ru. URL: http://www.heidegger.ru/shpigel.php). 24. На один из вопросов интервьюера Хайдеггер отвечает тем, что сегодня уже нет философии, а «роль прежней философии взяли теперь на себя науки. Философия распадается на отдельные науки: психологию, логику, политологию. „Шпигель“: А что теперь занимает место философии? Хайдеггер: Кибернетика» (Ibid. S. 674).

156

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

циализм подходил лучше всего. Кроме того, именно эта установка соответствовала его давним мечтам о реформировании немецкого университета, которые он долгое время обсуждал с Ясперсом еще до прихода нацистов к власти. Журналист спрашивает Хайдеггера об оценке фюрера в те годы, цитируя слова философа: Не правила из учебников и идеи управляют вашим бытием. Фюрер — сам и только он — есть сегодняшняя и будущая немецкая действительность и ее закон.

В ответ Хайдеггер, хотя и говорит, что сегодня он не стал бы повторять этих фраз, тем не менее отмечает, что именно националсоциализм уловил тенденции, связанные с преодолением человеком господства «планетарной техники» и ……шел в этом направлении, но эти люди были слишком непритязательными мыслителями, чтобы выработать действительно ясное отношение к тому, что происходит сегодня и что надвигалось на нас уже в течение трех столетий25.

То есть Хайдеггер в период господства национал-социализма попытался практически реализовать некоторые свои идеи (в  том числе преобразования университета), вступив в альянс с властью, пытаясь использовать власть в своих интересах, но, как мы уже сказали, результат оказался прямо противоположным при всей, возможно, оправданности пожеланий философа. Хайдеггер затем часто повторял, что инертно относился к национал-социализму как теории и не читал даже «Майн кампф», что, однако, тоже подвергается сегодня сомнению26. В позиции Хайдеггера того периода наглядно отразилась безысходность ситуации в  восприятии большинства мыслителей 25. Ibid. S. 677. 26. «…вопреки утверждениям Ханны Арендт, нам теперь известно, что он весьма рано прочитал и высоко оценил Mein Kampf» (Интервью Александра Басова с Эмманюэлем Файем. С. 317). Ср.: «На самом же деле есть серьезные основания предполагать, что Хайдеггер не только читал гитлеровский опус, „Майн кампф“, но и одобрительно к нему относился. Том Рокмор (Rockmore) убедительно писал о том, что в речи Хайдеггера, произнесенной по вступлении в ректорскую должность, „многочисленные упоминания о битве задуманы как явная ссылка на одиозную гитлеровскую идею борьбы за исполнение предначертанной судьбы немецкого народа, сформулированную в „Майн кампф“» (Стайнер А. Дело Мартина Хайдеггера, философа и нациста. Ч. 2 // World Socialist Web Site. 15.07.2000).

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

157

Германии. В  этом смысле, как отмечает Нелли Мотрошилова, «мутного потока национал-социалистического движения»27 удалось избежать очень немногим, и, учитывая репрессивный характер режима, вряд ли у нас есть моральные основания обвинять тех или иных людей за эту позицию. Однако, осознавая всю «мутность потока», часть мыслителей бросалась в него с удовольствием, и этого искушения не удалось избежать и Хайдеггеру. Не случайно мы говорим об «опьянении властью», затмевающем разум и  заставляющем увидеть в  тиране жизненную силу, способную помочь реализации собственных идей28. Следует признать, что среди немецких философов это было общим моментом. Вот некоторые факты. Перед приходом нацистов к власти в немецких университетах профессоров философии было по современным меркам немного: около 56 профессоров философии во всей Германии. Профессор был руководителем кафедры29. Почти с самого начала в Германии стали приниматься законы по этническому ограничению занятия государственных должностей, к  каковым относилась и  должность профессора30. Уже 27. См.: Мотрошилова Н. В. Указ. соч. С. 463. 28. Правда, Ясперс, как показывает Михаил Рыклин, анализируя их переписку, дает другой термин, объясняющий позицию философа. «Он сравнивает его с „мечтательным мальчиком“ (ein Knabe, der träumt), который в своей невинности дал себя увлечь „зловещему“, не перестававшему затем, вопреки его воле и предвидению, нарастать и в этом нарастании повлекшему непредсказуемые последствия. Хайдеггер с радостью принимает данный образ, делая акцент на своей наивности и неискушенности в узко понятом политическом; тем более что и в собственном объяснении в 1945 году он настаивал на полной неискушенности в реальной политике из-за длительного пребывания в высоких духовных сферах» (Рыклин М. Метаморфозы великих гномов // Хайдеггер М., Ясперс К. Указ. соч. С. 34). 29. Кстати, этот количественный фактор проявился неожиданно в  наше время, что привело к отстранению от работы профессоров философии и общественных наук после объединения Германии. На территории ГДР в большей степени работала советская схема структуры образования и науки, предусматривающая большее количество профессорских ставок. В ФРГ — более классическая система, поэтому люди, защитившие докторские, с большим трудом могли занять должность профессора. Объединение Германии позволило освобождающиеся ставки занимать западным профессорам, и некоторые из них буквально бросились это осуществлять — как мечту, которая могла бы никогда не осуществиться. 30. На Нюрнбергском съезде НСДАП (15 сентября 1935 года) были провозглашены два закона, принятые рейхстагом, а именно «Закон о гражданине рейха» и «Закон об охране германской крови и германской чести». Первый фактически лишил гражданства цыган и евреев, так как констатиро-

158

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

до  принятия этих законов, начиная с  прихода Гитлера к  власти и особенно после, 30 профессоров были вынуждены покинуть Германию. Среди них такие известные философы, как Эрнст Кассирер, Гельмут Плесснер, Ганс Рейхенбах, Пауль Тиллих и Рудольф Карнап. Однако некоторые профессора, в том числе и достаточно известные, как отмечает Ханна Арендт, пытались предложить свои услуги нацистам. Конечно же, и евреи включились бы в единую идеологическую, политическую, управленческую систему (gleichschalten), если бы им разрешили… Адорно, кстати, попытался [сделать это] на основе того, что полуеврей, но, к сожалению, не получилось31.

Таким образом, оставшиеся в Германии профессора почти без исключения поддержали новую власть, либо прямо вступив в ряды НСДАП (как Хайдеггер), либо проявив свою лояльность режиму и  вступив в  иные профессиональные или научные союзы, но  с  обязательным указанием принадлежности к  национал-социалистическому движению. Интересна динамика этого процесса. В 1932 году призыв в пользу НСДАП подписали два философа, в 1933-м — восемь. В ноябре 1933 года был подготовлен документ-призыв «К „Признанию себя сторонниками Адольфа Гитлера и национал-социалистического государства профессоров немецких университетов и вузов“», подписанный 22 философами, среди которых были столь известные персоны, как Ганс Фрейер, Ганс-Георг Гадамер, Арнольд Гелен, Йоахим Риттер. «После 1933 года 22 философа стали членами НСДАП»32. Хайдеггер стал членом НСДАП 1 мая 1933 года (причем для него было сделано исключение, ибо в этот момент уже вступило в силу решение о прекращении приема в партию до 1937 года33) и сделал это весьма сознательно, о чем свидетельствует его письмо брату, в котором он объясняет свой поступок и рекомендует это же сделать ему. вал, что «4.1. Еврей не может быть гражданином рейха. Он не имеет права голоса в политических вопросах, не может занимать должностей в государственных учреждениях». 31. Arendt — Jaspers, 13.04.1965 // Arendt H., Jaspers K. Op. cit. S. 628. 32. “Kaum einer, der sich nicht angepasst hätte”. Interview mit Hans Jörg Sandkühler // Philosophie Magazin. 2015. Sonderheft 03. Die Philosophen und der Nazionalsozialismus. S. 57. 33. Хайдеггер вступил в партию одновременно с супругой, придав всему действу несколько театральный и даже интимный характер (см. подробнее: Миронов В. В., Миронова Д. Указ. соч. С. 28).

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

159

Тебе нельзя посмотреть на движение снизу, а исходя из фюрера и его великих целей. Я вчера вступил в партию не только по внутреннему убеждению, но и из осознания того, что только таким путем возможно облагораживание и очистка всего движения. Даже если ты в этот момент еще не решишься, я тебе все же советовал бы внутренне готовиться к вступлению… нельзя больше думать о самом себе, а только о целом и о судьбе германского народа, поставленной на кон34.

Кстати, позже, когда уже началась критика Хайдеггера за связь с режимом, именно философы, которым просто не дали по тем или иным причинам примкнуть к нацизму, стали наиболее активными его обвинителями. Ханна Арендт отмечает, говоря о нападках на Хайдеггера: Это гротескно, тем более что теперь выяснилось (студенты это обнаружили), что Визенгрунд (полуеврей и один из самих отвратительных людей, которых я знаю) попытался включиться в систему. Он и Хоркхаймер в течение нескольких лет любого человека, который выступал против них, обвиняли в антисемитизме или грозились это сделать. Действительно, отвратительная компания, к тому же Визенгрунд не лишен таланта35.

Она приводит в пример историю, произошедшую с Адорно, которого студент в 1963 году уличил в публикации в 1934 году хвалебного отзыва на цикл песен на тексты Бальдура фон Шираха, посвятившего том стихов Гитлеру. И Адорно в ответ на данную публикацию стыдливо признается в этом, добавляя: ……пусть справедливость решает, имеют ли инкриминированные предложения вес по  сравнению с  моей работой и  жизнью… Тот, кто смотрит на преемственность моей работы, не должен меня сравнить с Хайдеггером, философия которого фашистская во всех своих фибрах36.

Таким образом, по сути, все философы, которые остались в стране, оказались в числе членов нацистской партии или нацистских организаций. Мы констатируем это не в качестве попытки оправдания Хайдеггера, но чтобы показать, что в условиях тоталитарных режимов глубоко экзистенциальная проблема выбора при 34. Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 93. 35. Arendt — Jaspers, 18.04.1966 // Arendt H., Jaspers K. Op. cit. S. 669–670. 36. Anmerkung 2 und 3 zu Arendt — Jaspers, 04.07.1966 // Arendt H., Jaspers K. Op. cit. S. 830–831.

160

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

нимает радикальный характер «пограничной ситуации». В этой «массовости» поддержки режима, естественно, были и  свои лидеры, которые демонстрировали быстроту смены политических убеждений. Например, изначально сторонник марксизма Йоахим Риттер становится членом НСДАП уже в 1937 году, как и Герман Ноак, исследователь Маркса и защитник Веймарской республики. Степень притяжения к национал-социалистической идеологии была, конечно, разная, и активность участия в данном движении также отличалась у разных философов. А вот далее ситуация развивается несколько странно. Послевоенные дискуссии вокруг Хайдеггера создают впечатление, что он был чуть ли не единственным, кто вступил в альянс с режимом, при этом многие другие философы (пусть и меньшего масштаба) остаются в тени. Именно в отношении Хайдеггера поступают наиболее жестко, опять же учитывая его масштаб, именно ему запрещают преподавание, причем одним из экспертов для принятия такого решения выступает Ясперс. Опять же — зигзаги судьбы: комиссия запрашивает Ясперса о судьбе Хайдеггера, в том числе и по рекомендации самого Хайдеггера. Более того, судя по всему, ожидалось, что ответ будет благожелательным, однако все пошло иначе. Перед самым Рождеством 1945 года Ясперс пишет ответ на запрос. Не  имея возможности привести его полностью, отметим лишь основные моменты. Прежде всего Ясперс указывает на антисемитизм Хайдеггера, который начал проявляться в 1933 году. Из переписки с Арендт можно сделать вывод, что это произошло раньше, и антисемитизм был устойчивой частью мировоззрения Хайдеггера: В остальном я сегодня в университетских вопросах такой же антисемит, как и 10 лет назад в Марбурге, где я за этот антисемитизм даже получил поддержку от Якобсталя и Фридлендера. Все это никак не связано с моим личным отношением к евреям (например, Гуссерлю, Мишу, Кассиреру и другим). И уж подавно это никак не может затрагивать отношения к тебе37.

Ясперс перечисляет некоторые случаи, когда Хайдеггер отстранял от  работы преподавателей-евреев, отмечая в  соответству-

37. Письмо 45. Мартин Хайдеггер — Ханне Арендт (зима 1932/33) // Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925–1975 и другие свидетельства. С. 72. Своей супруге Эльфриде он признавался в своем антисемитизме еще в 1910 году.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

161

ющих заявлениях то, что они не соответствуют духу национал-социализма и имеют «активные контакты» с уволенными евреями38. Отмечая тот факт, что Хайдеггеру «нет равных среди современных философов в Германии» и ему надо дать возможность «работать и писать», тем не менее, исходя из общего видения ситуации, ……необходимо привлечь к ответственности всех, кто помогал упрочивать национал-социализм. Хайдеггер принадлежит к тем немногим профессорам, которые это делали… Если на Хайдеггера не наложат никаких ограничений — что скажут те коллеги, которым придется уйти39.

Второе важное обвинение, как это ни  странно,  — именно талант Хайдеггера как профессора и учителя. Ясперс отмечает, что именно талант Хайдеггера требует его отстранения от этого рода деятельности. В нашей ситуации к воспитанию молодежи следует подходить с величайшей ответственностью… Стиль мышления Хайдеггера, который кажется мне по сути несвободным, диктаторским, некоммуникативным, будет ныне роковым в его преподавательском воздействии… Пока в преподавателе не произойдет подлинного возрождения, которое будет заметно в творчестве, его, на мой взгляд, нельзя допускать к молодежи, ныне почти беззащитной внутренне. Сначала молодежь должна прийти к самостоятельному мышлению40.

Мы не знаем, насколько Ясперс был в курсе всей ситуации, ибо по  документам после 1945 года «наказаны» и  лишены своих кафедр были лишь двое: Хайдеггер и Альфред Боймлер. Последний поддерживал НСДАП еще в 1932 году и стал профессором в Берлине в 1933 году. В своей вступительной лекции, давая оценку национал-социализму, он говорил: «Одним словом, можно сказать, что в духовном плане национал-социализм означает замену образованного человека солдатом»41. После этого студенты дружно направились сжигать книги. 38. См.: Хайдеггер М., Ясперс К. Указ. соч. С. 363. 39. Там же. С. 364–365. 40. Там же. С. 365. 41. Baeumler A. Männerbund und Wissenschaft. B.: Junker & Dünnhaupt, 1943. S. 129, 130, 137; Jahr C. Die nationalsozialistische Machtübernahme und ihre Folgen // Geschichte der Universität unter den Linden 1810–2010 / H.-E. Tenorth (Hg.). Bd. 2. Die Berliner Universität zwischen den Weltkriegen 1918– 1945. B.: Akademie-Verlag, 2012. S. 302.

162

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

А  что же произошло с  другими философами, которые в  той или иной степени поддержали режим? Большинство из них после процедуры проверки на активность в нацистском движении в 1945 году продолжали работать и даже возглавлять кафедры философии. Лишь очень немногие уехавшие из Германии вернулись, и  не  все из  них продолжили преподавательскую деятельность в области философии42. Лишь позже, в 1951 году, и — вновь ирония судьбы — опять же с рекомендации Ясперса43 Хайдеггер был возвращен в  преподавательский корпус. Следует отметить, что в этой печальной истории немаловажную роль сыграла и немецкая бюрократия, так как среди «экспертов», влияющих на принятие решений, были часто те же самые, которые в период нацизма выдавали философам справки об их благонадежности по отношению к нацистскому режиму. А справка в тоталитарном обществе, да еще германском, с его нацеленностью на абсолютный «орднунг» обладала (да и обладает) огромным могуществом. Таким образом, послевоенное поколение студентов философии училось у тех, кто при национал-социализме либо разделял его идеологические установки, либо подстраивался под них. Это породило ситуацию, о которой мы упомянули в начале статьи, говоря о феномене «возвращения автора», но уже в качестве «чистильщика» собственных текстов с целью их переиздания, а значит, и сокрытия старых смыслов. Ярким примером в этом смысле является Арнольд Гелен: Он последовательно стер всякое созвучие национал-социалистической идеологии. Эти книги до сих пор в данной очищенной форме присутствуют на рынке. И он был не единственным — национал-социалистически ориентированные философы в новых 42. Так, например, Хоркхаймер и Адорно, вернувшись, создали Институт социальных исследований. Гельмут Плесснер стал просто профессором социологии в Геттингене (“Kaum einer, der sich nicht angepasst hätte”. Interview mit Hans Jörg Sandkühler. S. 60). 43. «Благодаря своим заслугам в философии г-н проф. Мартин Хайдеггер признан во всем мире как один из крупнейших философов современности. В Германии нет никого, кто бы его превосходил. Его философствование, почти сокрытое, связанное с глубочайшими вопросами, лишь косвенно распознаваемое в его трудах, делает его сегодня в философски скудном мире, пожалуй, единственной в своем роде фигурой. Европа и Германия, признавая важность духовного уровня и духовных способностей, обязаны позаботиться, чтобы такой человек, как Хайдеггер, мог спокойно работать, продолжать свои исследования и публиковать их» (Хайдеггер М., Ясперс К. Указ. соч. С. 369).

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

163

изданиях по большей части убирали расистски-националистические пассажи44.

Часть этих философов позже составили консервативное крыло немецкой философии. Понятно, что среди них были и  те, кто достаточно быстро разочаровался в  национал-социалистической идеологии и пропаганде, но одновременно это свидетельствует о том, что изначально нацистские идеи захватили большинство. И в этом смысле Хайдеггер не составляет исключения, реализуя в своей жизни ту самую «банальность зла», о которой рассуждала, защищая Хайдеггера, Ханна Арендт. Хайдеггер, безусловно, поддерживал нацистские идеи и  поддерживал весьма активно, по  сути выступая в  роли идеолога, и даже был «опьянен» этой ролью, что отмечал Ясперс. Другой вопрос, насколько тесно его идеологические пассажи связаны со смыслом его философии и сохранилась ли эта связь после крушения нацизма. В связи с этим интересно проанализировать речи Хайдеггера. С апреля 1933 года по 23 января 1934 года, то есть за период чуть более полугода, он произносит 16 публичных речей (те, что зафиксированы документально), причем перед самой разной аудиторией: от профессоров до студентов и безработных. Здесь нет и намека на безразличие или какую-то философскую отстраненность от идей национал-социализма. Базовой и  наиболее фундаментальной стала известная речь, произнесенная 27 мая 1933 года, «Самоутверждение немецкого университета», которая достаточно широко обсуждалась (в том числе и нами) и продолжает обсуждаться; имеется несколько вариантов ее перевода, выразивших разные ценностные смыслы ее содержания. Тем не менее узловые моменты из нее также следует еще раз отметить. Именно здесь Хайдеггер, рассуждая о миссии университета, конструирует вектор «воли к власти» через «волю к науке» в качестве особой миссии немецкого народа в собственном государстве. «Научное значение и немецкая судьба должны сразу в сущностной воле прийти к власти»45. Таким образом, центральным в университетском образовании должна стать подготовка вождей немецкого народа. Понимание свободы в университете должно определяться понятием службы государству. И далее, Хайдеггер очень мощно как 44. “Kaum einer, der sich nicht angepasst hätte”. Interview mit Hans Jörg Sandkühler. S. 60. 45. Хайдеггер М. Самоутверждение немецкого университета / Пер. с нем. В. Бибихина // Историко-философский ежегодник 94. М.: Наука, 1995. С. 298.

164

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

философ и чеканно как идеолог формулирует общие идеологические принципы для студентов, которые должны служить государству. Он их конструирует как некую цепочку идеологических связанностей студентов с «народной общностью» посредством труда; с немецкой нацией, которую нужно уметь оборонять, в том числе не жалея собственной жизни; с духовным предназначением немецкого народа46. Должны быть сформированы три службы: трудовой фронт, служба обороны и служба знаний (университетское образование). И  соответственно, выполнить эти задачи можно только через доминирующий принцип фюрерства, которые Хайдеггер начинает весьма «оперативно» проводить в жизнь университета, причем не только в организации самого администрирования, но и в выстраивании системы управления научными исследованиями. Как отмечает Ханс Занер, сравнивающий позиции Ясперса и Хайдеггера по реформированию немецких университетов, философская позиция Хайдеггера здесь определяется поисками народности в виде некого народного Dasein и одновременно …укладывается … в русло нацистской литературы… Не может быть никакого сомнения в том, что эта речь содействовала нацификации немецкого университета и тем самым — расширению влияния национал-социализма47.

30 июня 1933 года в актовом зале Гейдельбергского университета Хайдеггер произносит еще одну речь, по сути являющуюся политической программой воспитания: «Университет в новом рейхе». Слушателей было огромное количество: Присутствовал весь профессорский состав, а также представители города; студенчество и публика стеклись в актовый зал Нового университета в столь большом количестве, что пришлось открыть для них также и Большую аудиторию, куда выступление транслировалось по радио48.

Философ развивает здесь идеи ректорской речи и  миссию университета как служения государству. Главная задача универси 46. См. анализ данной речи: Миронов В. В., Миронова Д. Указ. соч. 47. Занер Х. «Тезисы к вопросу об обновлении Высшей школы» (1933) Ясперса в критическом сравнении с ректорской речью Хайдеггера // Историкофилософский ежегодник 94. С. 338. 48. Heidelberger Neueste Nachrichten. № 150. 01.07.1933. S. 4 // Schneeberger G. Nachlese zu Heidegger. Dokumente zu seinem Leben und Denken. Bern, 1962. S. 73–75.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

165

тета — это задача воспитания, и наука здесь лишь средство, позволяющее воспитывать «прослойку вождей в государстве». Обучение в университете не должно опираться только на научное исследование, ибо тогда, говорит Хайдеггер, доминирует «точка зрения учителей», что часто придает обучению формальный и «бесцельный характер». Нужно, напротив, вести суровую борьбу в национал-социалистическом духе, который не могут скрыть гуманистические, христианские представления, подавляющие его безусловность49.

Главная цель, которая может оправдать все, — это борьба за будущее существование государства. Не надо бояться тратить время на оборону и спорт, как кричат оппоненты, ибо это необходимо для государства. «Работа ради государства не  может нести в  себе никакой опасности, опасность несут безразличие и неповиновение»50. Обучение ради целей государства, продолжает Хайдеггер, есть не просто усвоение неких сведений, но преодоление неизвестного; в своей философской манере он выстраивает конструкцию, что обучение есть «впускание-учения (Lernen-lassen) и помещение-вучение (Zum-Lernen-bringen)». Такое обучение не дает никаких гарантий, оно требует мужества и основано на конкуренции и отборе сильнейших. Кто не выстоит в борьбе, остается лежать. Новое мужество должно стать постоянным, ибо долгой будет борьба за те места, где воспитываются ведущие. Борьба ведется силой нового рейха, который делает реальностью народный канцлер Гитлер51.

22 октября 1934 года речь «Национал-социалистическая школа знания»52 была произнесена перед «более чем 600 занятыми на общественных работах безработными Фрайбурга, прошедшими перед тем, как собраться на митинг в актовом зале университета, маршем по улицам города»53. Хайдеггер как опытный идеолог, учитывая характер аудитории, в очень доступной форме формулирует обязанности немца для достижения целей государства. 49. Heidegger М. Die Universität im Neuen Reich // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 762. 50. Ibid. S. 763. 51. Ibidem. 52. Название этой речи дали журналисты. 53. Der Alemanne. Kampfblatt der Nationalsozialisten Oberbadens. Folge 33. 01.02.1934. Abendausgabe. S. 9.

166

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Риторически блестящее начало, в котором говорится о том, что именно государство, обеспечив создание рабочих мест, обеспечило «вам работу и кусок хлеба. Вы наслаждаетесь своим преимуществом перед остальными безработными нашего города»54. Но это ведет к необходимости принятия на себя ряда обязанностей. Необходимо поддерживать фюрера в проводимой им политике создания новых рабочих мест, ибо это необходимо для будущего. Именно работа делает человека сильным «для полноценного существования в качестве члена единого сообщества немецкого народа». Далее в 8 пунктах, опять же чеканным идеологическим языком, излагается, что нужно знать для реализации данной цели. Человек должен не просто работать, но, что особенно важно, осознавать, для чего и почему он это делает. И в этом может помочь университет. Вот здесь стоят ваши младшие университетские товарищи, готовые работать над этим новым знанием. Они полны решимости помочь вам в том, чтобы новое знание жило, возрастало и укреплялось в вас, не впадая снова в дрему. Они готовы помочь вам, но не как «зубрилы» из класса «лучших учеников», а как соотечественники, осознавшие свой долг…55

Это единение должно преодолеть разрыв между работниками физического и умственного труда, которых теперь объединяет «новая общая воля». И последним пунктом формулируется идея всемирного единства немецкой нации, которая по  сути является предвестником будущих войн за пространство, и каждый немец должен знать, что «восемнадцать миллионов немцев, хотя и являются неотъемлемой частью немецкого народа, но, живя за границами рейха, фактически не принадлежат рейху»56. Знание обеспечивает господство. Оно должно не  сводиться к объему, а вытекать из нашего существования и возможности его использования в реальной деятельности. Подлинным знанием обладают и  крестьянин, и  ремесленник — каждый из них по-своему и в своей сфере деятельности, равно как и ученый — в своей. И напротив, ученый при всей своей учености может обладать лишь видимостью знания57. 54. Heidegger M. Zur Eröffnung der Schulungskurse für die Notstandsarbeiter der Stadt an der Universität (22. Januar 1934) // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 232. 55. Ibid. S. 762–763. 56. Ibidem. 57. Ibidem.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

167

В то же время любой труд является по сущности духовным, если служит целям государства. «„Рабочие“ и  „ученые“ не  противостоят друг другу. Каждый рабочий обладает в своей области подлинным знанием, и лишь как знающий он способен вообще работать»58. И  соответствующее риторическое завершение того периода, нацеленное на  аудиторию: «Человеку, в  высшей степени преисполненному этой небывалой волей, нашему фюреру Адольфу Гитлеру троекратное „Зиг Хайль“!»59 В речи «К немецким студентам» (ноябрь 1933 года) о националсоциализме говорится как о революции, осуществляющей «переворот в нашем немецком бытии». Освоение знаний — это не знание ради знания, а умение его практического использования, это путь к «профессиям государства». Здесь следует отметить призыв к почти божественному восприятию вождя, который определяет и настоящее, и будущее: «Пусть не учения и „идеи“ будут правилом вашего бытия. Сам вождь и только он есть настоящая и будущая немецкая действительность и ее закон»60. 11 ноября 1933 года в Лейпциге была произнесена речь на предвыборном митинге учителей и ученых. Очень многие идеи, что характерно для идеологов, повторяются, ибо по  сути изменения здесь связаны лишь с  форматом аудитории, но  ее особенность — это агитационная направленность на то, чтобы интеллигенция поддерживала фюрера и его избранников, в чем и состоит суть свободных выборов. И опять характерный риторический прием: Фюрер не просит народ. Скорее, он предоставляет народу непосредственную возможность в высшей степени свободно решить, желает ли народ собственно существовать как народ или не желает61.

Именно этим Хайдеггер оправдывает фюрера в том, что он вышел из Лиги наций (именно фюрер, а не страна), так как его действия по  сути есть олицетворение действия германского народа. Как блестящий идеолог, Хайдеггер говорит о том, что мировое

58. Ibidem. 59. Ibidem. 60. Idem. Zum Semesterbeginn // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 184. 61. Idem. Ansprache am 11. November 1933 in Leipzig // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 190.

168

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

сообщество («мировое братство») основано на «насилии господства одних народов над другими», что неизбежно ведет к варварству. Поэтому фюрер осуществляет не беззаконный акт, ибо «происходит лишь ясное осознание неприкосновенной самобытности каждого народа… Народ вновь обретает истину своей воли к существованию»62. Здесь мы сталкиваемся с  почти марксистской постановкой проблемы. Необходимо осознавать бытие, чтобы действовать осознанно. И для немецкого народа осознанное бытие означает «обладать решимостью к действию». Этим самым преодолевается «бессильное мышление» и служащая ему философия. Выбор, который осуществляет народ, отмечает Хайдеггер, раскрывает его предназначение и «дает гарантию мира». Эту волю пробудил к жизни фюрер во всем нашем народе, сплотив нас ею для принятия одного единственно верного решения. Так пусть никто не сможет остаться в стороне в день изъявления этой воли!63

Речь от 25 ноября 1933 года «Германский студент как работник» транслировалась по  радио; это позволяет предположить, что власть нуждалась в идеологическом таланте философа. Хайдеггер здесь интерпретирует мысли Вильгельма фон Гумбольдта об автономии, на которых строилась модель классического университета, что означало, с одной стороны, соблюдение принципа невмешательства со стороны государства, а с другой — необходимость именно государственного финансирования университета. Этим достигалась свобода, которая при внешней независимости позволяла университету в конечном счете работать на государство. Должны ли эти принципы, спрашивает он, сохранять свою силу в  период основательной перестройки, которая происходит в  Германии? Как это может изменить статус студента и его бытие? Сегодня студент не просто служит науке, говорит он, а находится на службе у государства, и к процессу образования, что вполне логично, в новой ситуации добавляется трудовая и военно-спортивная повинность. Наступает время возникновения нового германского студента через реализацию нового бытия (так и  хочется опять воскликнуть, что бытие определяет сознание), которое мы должны попытаться понять. И новое 62. Ibid. S. 191. 63. Ibid. S. 193.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

169

бытие — это не просто старая действительность, «дополненная, и перекрашенная, и переименованная, которая с каждым днем от нас уходит»64. Немцы только сейчас становятся историческим народом, несмотря на свою длительную историю. Само понимание истории как ее длительности и уходящего прошлого не может быть только в силу этого обозначено как историческое. «История не является прошлым, тем более не является настоящим». Это деятельность, которая ……пронизывает настоящее из стремительно приближающегося будущего. Быть историческим означает: действовать, зная, предвосхищая приходящее, чтобы таким образом освободить прошлое от своей обязательной силы, и сохраняя его в его меняющемся величии. Данное знание реализуется в формировании народа государством… Оно является побуждающим и связующим образованием, вписываясь в  которое народ сливается со всеми великими силами человеческого бытия. Государство есть и  становится, осуществляя эти силы в  наличном бытии народа65.

Природа — это только пространство, в  котором обитает народ. Она становится той силой, которая обеспечивает наследование определенных черт и склонностей индивида, она же определяет условия здорового образа жизни. Техника связана со свободным действием природы и помогает ей служить народу. История народа, вписанная в природу, в стремлении к обеспечению пути и длительности его самости обеспечивает устройство государства. Искусство отображает как сущностную истину величие и предназначение народа. В процессе становления государство обнаруживает эти силы и определяет их границы, раскрывая тем самым истину. Народ, таким образом, благодаря становлению государства возвращается в подлинную истину. И только отсюда вытекает возможность, необходимость и тяга к знаниям и, соответственно, к науке: Предпосылкой всей науки является тем самым пробуждение осуществления силы подлинного притязания на знания. Реализация данного притязания и тем самым создание такой предпосылки происходит в становлении нашего государства… Это мо-

64. Idem. Der deutsche Student als Arbeiter // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 199. 65. Ibid. S. 200.

170

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

жет происходить очевидно только там, где полный сил народ доходит до корней своего наличного бытия, где он смело стремится к самому себе, — в немецкой молодежи66.

Новый студент  — это не  традиционный студент-школяр, чья цель — учиться и  получать знания. Для него учеба — это работа, но  опять же не  в  смысле работника умственного труда. Новый студент-рабочий — не рабочий в традиционном понимании. Он не объект эксплуатации и участник классовой борьбы. Труд не есть производство благ и не понятие культуры. Труд перемещает и вписывает народ в поле действия всех существенных сил государства. Образование народного бытия, оформляющееся в труде и как труд, — государство. Националсоциалистическое государство — это государство труда. Прежний студент только рабочий потому и в той мере, в которой он «учится». Новый же студент «учится, потому что он рабочий». И учеба сейчас означает: развертывание воли стать знающими, чтобы укрепить и приумножить то знание, в силу которого наш народ становится историческим67.

Такой тип студента пока исключение, он разовьется лишь через поколение. Под углом зрения именно этого нового студента и обязательств, которые студенты должны были взять на себя, Хайдеггер призывает: …я обязываю … вас выполнить волю и дело нашего фюрера Адольфа Гитлера. Я привязываю вас к законам наличного бытия нового немецкого студента. Я требую от вас дисциплины и серьезности и жесткости в отношении вас самих. Я требую от вас самоотверженности и образцовости поведения в отношении всех германских соотечественников. Хайль Гитлер!68

Речь «Призыв к трудовому служению» в январе 1934 года вновь посвящена проблеме воспитания юношества. Трудовое служение «дает базовый опыт простой грубой жизни, близости к почве и орудиям труда, законности и строгости простейшего физического и потому сущностного, группового труда»69. Оно должно быть строго регламентированным и  подчиняться дисциплине. 66. Ibid. S. 201–202. 67. Ibid. S. 205–206. 68. Ibid. S. 208. 69. Idem. Der Ruf zum Arbeitsdienst // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 238.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

171

Хайдеггер говорит, что это может обеспечить в наибольшей степени «сообщество трудового лагеря», где могут каждодневно закрепляться трудовые навыки, обеспечивая сплоченность такого сообщества. Именно здесь формируется «подлинное товарищество» как результат «принуждения, диктуемого для всех большой угрозой». Такое служение способно преобразовать немецкую молодежь, формируя в том числе «новое отношение к научной работе». При этом совершенно исчезают те понятия «духа» и «духовной деятельности», которыми прежде жил слой «образованных» людей и которые теперь все еще пытаются отстаивать их отдельные представители ради собственного слоя «духовных деятелей. Мы только тогда поймем, что любая работа как работа духовна70.

Истинная духовная деятельность заключается не в ее направленности на сферу духа, а в степени отражения нужд народа и «угроз человеческому существованию». Для немецкого народа есть лишь «единственная жизненная позиция» — это «укорененная в плодоносном основании народа и  свободно реализуемая в  исторической воле государства трудовая позиция, предварительно формируемая движением национал-социалистической немецкой рабочей партии»71. И этой максиме должны быть подчинены все, в том числе «немощные, ленивые и неполноценные». Речь «Слово назидания алеманнскому народу» (январь 1934 года)72 — своеобразный геополитический вариант идеолога Хайдеггера, который обосновывает необходимость для алеманнских племен (юго-запад современной Германии, включая север Швейцарии и запад Австрии) включиться в общую «политическую волю немцев», связанную с перемещением на северо-восток, что является условием «соволения (Mitwollen) с единой национал-социалистической государственной волей»73. Вышеприведенные речи Хайдеггер произнес, будучи ректором. Обычно указывают на то, что он достаточно быстро отказывается от попыток реформирования университета на почве национал 70. Ibid. S. 238–239. 71. Ibid. S. 239. 72. Это перевод немецкого варианта названия, данного речи Хайдеггера журналистами. У самого Хайдеггера это «Нерастраченное алеманство». См. ниже. 73. Idem. Das unverbrauchte Alemannentum // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 240 (название дано не Хайдеггером).

172

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

социализма. Однако это не совсем так, и по сути Хайдеггер скорее упрекает народ (студентов и доцентов), которые оказались не готовы к этим преобразованиям. Сама же идея такого понимания власти сомнению не подвергается. И как философ он не был бы Хайдеггером, если бы не  попытался обосновать это, что он частично и делает в «Черных тетрадях». Вот основные пункты его позиции. «Я вступил в свою должность слишком рано, или, лучше сказать: абсолютно напрасно»74. Лидеры, «адекватные эпохе» занимались не столько трансформацией действительности, сколько количественным «накоплением» нового, в виде «новых учреждений». То есть по сути Хайдеггер упрекает руководство высшей школы или все руководство тогдашней страны в  том, что осуществляется не реформа, а имитация, в которой «существенное вполне может оставаться прежним». Правда, отмечает он, «сила существования (Dasein)» продолжает тем не менее накапливаться для будущей реформы высшей школы в Германии. Примечательно, что он не хочет участвовать в этой работе, но одновременно указывает, что он и не будет оставаться в стороне: «Мы останемся на невидимом фронте тайной духовной Германии»75. Dasein, как структура «народно-государственного существования», «создает Движение в соответствии с организационным методом, определенным солдатами и инженерами»76. Данный вариант Dasein — это своеобразная временная жертва ради будущего. Далее идет критика реформ, связанная с тем, что в университетах господствующей силой стали студенты («власть студентов»), а преподаватели превратились лишь в исполнителей, что формирует у студентов «самонадеянность», которая вовсе не основана на знаниях как «владении ремеслом», что отражает «духовно-мировоззренческую» незрелость77. Неудавшийся год — потерянный — если бы неудача не была высшей формой человеческого опыта, в которой мы встречаемся с действующими силами мира в их беспощадной способности воздействия, учимся ощущать их игру и расположение78.

74. Хайдеггер М. Размышления II–VI (Черные тетради 1931–1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2016. С. 176. 75. Там же. 76. Там же. С. 178. 77. Там же. С. 181. 78. Там же. С. 182.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

173

Университету не удалось выполнить ни воспитательных, ни мировоззренческих, ни наукообразующих задач, и он теперь будет вести «антикварное» существование, то  есть выполнять функцию подготовки студентов для получения профессии. А  такая задача связана лишь с решением количественных задач. «Граница „качества“, сущностной пригодности пролегает где-то в другом месте»79. Таким образом, Хайдеггер вовсе не  уходит в  сторону, более того, уже не будучи ректором, он продолжает выполнять миссию «невидимого духовного фронта», в том числе и публично. Можно в качестве примера остановиться здесь лишь на двух публичных докладах, которые были им произнесены 15 и 16 августа 1934 года, то есть уже более чем через полгода после отставки, перед студентами-иностранцами Фрайбургского университета. Здесь прежде всего обосновывается идея, что немецкое национал-социалистическое движение — это революция, которая была подготовлена мировой войной. Война породила сплоченность нации и «сильную волю», которые стали основанием для формирования по сути нового немецкого народа. «Этот новый дух фронта нес в себе сильную волю стать действенной после войны как определяющая сила в наличном бытии народа»80. Война не может оцениваться лишь исторически, как цепь событий, проводящая к тем или иным последствиям, изменениям границ и пр. Далее Хайдеггер обосновывает необходимость лидера этой революции в лице фюрера и жесткого проведения фюрерства как принципа управления. Независимо от  целей войны и  позитивного или негативного отношения к ней, она укрепляет общество как особого рода целостную структуру. «Из последователей (Gefolgschaft) и внутри них возникает и укрепляется сообщество как товарищество»81. Именно здесь соединяются в единое целое умение подчиняться («слушать и слушаться»), через которое реализуется жесткое проведение единой воли. Эту роль может выполнять фюрер как личность, способная «слушать и слушаться», а значит, руководить (führen) 82.

79. Там же. С. 183. 80. Idem. Die deutsche Universität (Zwei Vorträge in den Ausländerkursen der Freiburger Universität, 15. und 16. August 1934) // Gesamtausgabe. Bd. 16. S. 298–299. 81. Ibid. S. 300. 82. У нас существует схожая поговорка: «Кто не умеет подчиняться, не сможет подчинять».

174

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Фюрер не тот, кто посажен-впереди других, а тот, кто вместе с другими может слушать более безусловно и более решительно слушаться закона. Фюрер тот, кто делает больше других, потому что он больше выдерживает, на большее отваживается и большим жертвует83.

Именно эти принципы Хайдеггер пытался проводить, будучи ректором, правда не справившись со студенчеством, которое также было одержимо идеями фюрерства. Это и стало внутренней причиной отставки Хайдеггера. Ведь, по сути, он не овладел этим умением или уступил более сильным. Суть национал-социалистической революции заключается в том, что Адольф Гитлер возвысил и осуществил тот новый дух сообщества до уровня формирующей силы нового порядка народа. Таким образом, национал-социалистическая революция не является внешним принятием существующей государственной власти партией, доросшей до того в достаточной мере, а внутренним перевоспитанием целого народа…84

Очень любопытно, что поскольку революция обозначается как национал-социалистическая, то  Хайдеггер дает в  этом выступлении собственное понимание социализма, говоря о  том, что именно социализм, а не национализм отражает ее сущность. Социализм  — это не  просто «изменение экономического строя», основанного на уравниловке, «не бесцельное общее благо» (по-видимому, имеется в виду советский социализм). Социализм — «это забота о  внутреннем порядке сообщества народа»85. Поэтому в нем должна быть иерархия «согласно призванию и достижениям» и признание «достоинства любого труда и неприкосновенной чести исторического наличного бытия народа»86. И далее обосновывается, по сути, необходимость культа фюрера как личности, который стоит во главе указанной иерархии. И в этом смысле он по определению велик (каковым бы он ни был в реальности, добавим мы). У фюрера надежное знание о простом. Одновременно у него неукротимая воля к его осуществлению. Тот, кто хочет видеть великое, сам должен обладать величиной, маленький видит всегда 83. Ibidem. 84. Ibid. S. 302. 85. Ibid. S. 304. 86. Ibidem.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

175

маленькое, — которое, правда, необходимо и там, где великое, точно так же, как тень может быть только при свете87.

Напомним, что все это произносится после отставки с поста ректора и  «разочарования» в  национал-социалистическом движении. Анализируя речи Хайдеггера, мы видим слияние философии и идеологии, когда фундаментальные философские идеи риторически упрощаются и камуфлируются под ожидания масс и волю государства. Как здесь не вспомнить Маркса, говорящего об идеях, которые становятся материальной силой, когда овладевают массами. Для такого овладения необходимы механизмы и  формы привнесения идей в массы и философы, которые могут это осуществить. Речи Хайдеггера, несмотря на их явную упрощенность в ряде случаев, вполне отвечают этим требованиям. Они наполнены философской рефлексией, заставляя нас опять-таки усомниться в том, что для философа его увлечение националсоциализмом было лишь временным, — настолько он здесь ярок и искренен. А если это была лишь временная маска, то возникает проблема определения того, а где же был подлинный Хайдеггер и для чего ему было нужно такое временное «опьянение». Перед нами, нравится это кому-то или нет, работа блестящего идеолога, которой можно восхищаться и одновременно испытывать страх перед коварством человеческого разума. И тогда в большей степени становится понятным вышеприведенное предупреждение Ясперса об опасности допущения такого таланта к преподаванию. Таким образом, альянс философа с властью, подтверждая верность нашего изначального тезиса, заканчивается для Хайдеггера печально. Он, конечно, понимает это и в заключительной речи в связи со своей отставкой констатирует, что задача реформирования выполнена не была. Именно здесь намечается будущая линия объяснения того, что с ним произошло. Он стремился к высоким целям, но оказался непонятым окружающими его людьми, которые и обозначаются им как посредственность. Обратим внимание на это утверждение: не он сам в чем-то виноват, а виновато окружение. Когда Хайдеггер вместе с Ясперсом прорабатывали идею «аристократической реформы» университета, они считали, что служат «Великому». «Оба философа унижаются перед Великим, чтобы еще увереннее возвыситься над современным», — отмечает Михаил Рыклин, но, в отличие от Ясперса, Хайдеггер пытается про 87. Ibid. S. 307.

176

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

никнуть «в интимную сферу Великого, отыскивая в ней то малое, бесконечно малое, что делает его Великим…»88 Пока все это реализовывалось на уровне идей, в качестве такого «Великого» и выступала сама эта идея. А вот когда Хайдеггер попытался найти Великого в реальной жизни, им стал реальный властитель, фюрер. Оказывается, что любовь деспота и преданность ему вовсе не гарантируют безопасности «любящему», — скорее напротив. Философ, ставший идеологом, должен не просто подчиняться Власти, но любить ее, а значит, любить и конкретного человека (тирана, деспота), который является олицетворением власти. Но  такая любовь делает человека беззащитным перед тираном и обрекает его на гибель — в физическом, моральном или интеллектуальном смысле. Неизбежно происходит «оборачивание», когда не тиран выступает в качестве средства достижения великих целей для философа (как ему хотелось бы), а, наоборот, философ помогает реализации целей тирана. Процесс «разрыва» «интимных» отношений с властью (если их вообще удается разорвать) оказывается тяжелым и может закончиться для мыслителя трагически или трагикомически. Библиография “Kaum einer, der sich nicht angepasst hätte”. Interview mit Hans Jörg Sandkühler // Philosophie Magazin. 2015. Sonderheft 03. Die Philosophen und der Nazionalsozialismus. S. 57–62. Anmerkung 2 und 3 zu Arendt — Jaspers, 04.07.1966 // Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926‒1969 / L. Köhler, H. Saner (Hg.). München; Zürich: Piper, 1985. Arendt — Jaspers, 13.04.1965 // Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926‒1969 / L. Köhler, H. Saner (Hg.). München; Zürich: Piper, 1985. Arendt — Jaspers, 18.04.1966 // Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926‒1969 / L. Köhler, H. Saner (Hg.). München; Zürich: Piper, 1985. Arendt H. Denktagebuch 1950‒1973 / U. Ludz, I. Nordmann (Hg.). München; B.; Zürich: Piper, 2016. Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926‒1969 / L. Köhler, H. Saner (Hg.). München; Zürich: Piper, 1985. Baeumler A. Männerbund und Wissenschaft. B.: Junker & Dünnhaupt, 1943. Der Alemanne. Kampfblatt der Nationalsozialisten Oberbadens. Folge 33. 01.02.1934. Abendausgabe. Heidegger H. Nachwort des Herausgebers // Heidegger M. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 829–842.

88. Рыклин М. Указ. соч. С. 29.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

177

Heidegger M. Ansprache am 11. November 1933 in Leipzig // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 190–193. Heidegger M. Aufbau einer neuen geistigen Welt // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 82–83. Heidegger M. Das unverbrauchte Alemannentum // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 240. Heidegger M. Der deutsche Student als Arbeiter // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 198–208. Heidegger M. Der Ruf zum Arbeitsdienst // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 238–239. Heidegger M. Die deutsche Universität (Zwei Vorträge in den Ausländerkursen der Freiburger Universität, 15. und 16. August 1934) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 285–307. Heidegger M. Zum Semesterbeginn // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 184–185. Heidegger M. Zur Eröffnung der Schulungskurse für die Notstandsarbeiter der Stadt an der Universität (22. Januar 1934) // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 232–237. Heidegger М. Die Universität im Neuen Reich // Idem. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 761–763. Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I / A. Denker, H. Zaborowski (Hg.). Freiburg; München: Karl Alber, 2009. Heidelberger Neueste Nachrichten. 01.07.1933. № 150. Jahr C. Die nationalsozialistische Machtübernahme und ihre Folgen // Geschichte der Universität unter den Linden 1810–2010 / H.-E. Tenorth (Hg.). B.: AkademieVerlag, 2012. Bd. 2. Die Berliner Universität zwischen den Weltkriegen 1918‒1945. Schneeberger G. Nachlese zu Heidegger. Dokumente zu seinem Leben und Denken. Bern, 1962. Spiegel-Gespräch mit Martin Heidegger (23. September 1966) // Heidegger M. Gesamtausgabe. Fr.a.M.: Klostermann, 2000. Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. S. 652–683. Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925‒1975 и другие свидетельства / Пер. с нем. А. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. Занер Х. «Тезисы к вопросу об обновлении Высшей школы» (1933) Ясперса в критическом сравнении с ректорской речью Хайдеггера // Историкофилософский ежегодник 94. М.: Наука, 1995. С. 327–339. Интервью Александра Басова с Эмманюэлем Файем // Хайдеггер, «Черные тетради» и Россия / Под ред. М. Ларюэль и Э. Файя; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Дело, 2018. Миронов В. В., Миронова Д. Философ и власть: случай Хайдеггера // Вопросы философии. 2016. № 7. С. 21‒38.

178

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Мотрошилова Н. В. Мартин Хайдеггер и Ханна Арендт: бытие — время — любовь. М.: Академический проект; Гаудеамус, 2013. Письмо 45. Мартин Хайдеггер — Ханне Арендт (зима 1932/1933) // Арендт Х., Хайдеггер М. Письма 1925‒1975 и другие свидетельства / Пер. с нем. А. Григорьева. М.: Издательство Института Гайдара, 2015. С. 71–72. Платон. Федр / Пер. с др.-греч. А. Н. Егунова; под ред. Ю. А. Шичалина. М.: Прогресс, 1989. Погорельская С. В. «Черные тетради» в контексте меняющейся германской идентичности (аналитический обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 3: Философия. Реферативный журнал. 2017. № 1. С. 162‒177. Рыклин М. Метаморфозы великих гномов // Хайдеггер М., Ясперс К. Переписка 1920‒1963 / Пер. с нем. И. Михайлова, под ред. Н. Федоровой. М.: Ad Marginem, 2001. С. 11–54. Стайнер А. Дело Мартина Хайдеггера, философа и нациста. Ч. 2 // World Socialist Web Site. 15.07.2000. URL: http://wsws.org/ru/2000/jul2000/hei2-j15. shtml. Фалёв Е. В. «Черные тетради» и новый виток суда над Хайдеггером // Философское образование. Вестник Межвузовского центра по русской философии и культуре. 2016. Т. 34. № 2. С. 35–45. Хайдеггер М. «Только Бог сможет еще нас спасти…» // Heidegger.ru. URL: http:// heidegger.ru/shpigel.php. Хайдеггер М. Размышления II‒VI (Черные тетради 1931‒1938) / Пер. с нем. А. Б. Григорьева; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Издательство Института Гайдара, 2016. Хайдеггер М. Самоутверждение немецкого университета / Пер. с нем. В. Бибихина // Историко-философский ежегодник 94. М.: Наука, 1995. С. 298–304. Хайдеггер М., Ясперс К. Переписка 1920‒1963 / Пер. с нем. И. Михайлова; под ред. Н. Федоровой. М.: Ad Marginem, 2001. Хайдеггер, «Черные тетради» и Россия / Под ред. М. Ларюэль и Э. Файя; под науч. ред. М. Маяцкого. М.: Дело, 2018.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

179

EIN KNABE, DER TRÄUMT, OR INTOXICATION BY POWER Vladimir Mironov. Corresponding Member, Russian Academy of Sciences (RAS); Dean, [email protected]. Dagmar Mironowa. Associate Professor, Faculty of Political Science, [email protected]. Lomonosov Moscow State University (MSU), 27 Lomonosovsky ave., Bldg 4, GSP-1, 119991 Moscow, Russia. Keywords: Martin Heidegger; “death of the author”; National Socialism; philosopher and authority. The article analyzes several clusters of problems introduced by the publication of Martin Heidegger’s Black Notebooks. First, various explanations of how this material came to be published in its present form are considered. Then it is proposed that Heidegger lends himself to a unique a kind of philosophical experiment in which the subject is the man himself as a personality whose thoughts remain fixed and are available to us. At the center of this experiment is the form itself of “deferred” reflection which reflects events at the time they originated. The purity of this experiment is assured by the physical absence of the author who can no longer influence the evaluation of his texts and actions. This is a very specific model for the “return of the author” because we cannot ignore the author’s opinion. At the same time it is a very specific refutation of the postmodern doctrine of “the death of the author.” It turns out that in a number of cases we are obliged to take the author into account. The article examines in detail the problem of the philosopher’s “intoxication” by the idea of the National Socialist revolution and his position as an ideological philosopher during his rectorate of the University of Freiburg. Numerous ideological speeches of the philosopher are analyzed. And the question of the relation between philosophy and the authorities as a whole is examined. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-149-179

References “Kaum einer, der sich nicht angepasst hätte”. Interview mit Hans Jörg Sandkühler. Philosophie Magazin, 2015, Sonderheft 03: Die Philosophen und der Nazionalsozialismus, S. 57–62. Anmerkung 2 und 3 zu Arendt — Jaspers, 04.07.1966. In: Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926‒1969 (Hg. L. Köhler, H. Saner), München, Zürich, Piper, 1985. Arendt — Jaspers, 13.04.1965. In: Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926‒1969 (Hg. L. Köhler, H. Saner), München, Zürich, Piper, 1985. Arendt — Jaspers, 18.04.1966. In: Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926‒1969 (Hg. L. Köhler, H. Saner), München, Zürich, Piper, 1985. Arendt H. Denktagebuch 1950‒1973 (Hg. U. Ludz, I. Nordmann), München, Berlin, Zürich, Piper, 2016. Arendt H., Heidegger M. Pis’ma 1925–1975 i drugie svidetel’stva [Letters 1925–1975 and Other Records] (trans. A. B. Grigor’ev), Moscow, Gaidar Institute Press, 2015. Arendt H., Jaspers K. Briefwechsel 1926‒1969 (Hg. L. Köhler, H. Saner), München, Zürich, Piper, 1985. Baeumler A. Männerbund und Wissenschaft, Berlin, Junker & Dünnhaupt, 1943. Der Alemanne. Kampfblatt der Nationalsozialisten Oberbadens, February 1, 1934, Folge 33, Abendausgabe.

180

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Falev E. V. “Chernye tetradi” i novyi vitok suda nad Khaideggerom [“Black Notebooks” and New Round of Heidegger’s Trial]. Filosofskoe obrazovanie. Vestnik Mezhvuzovskogo tsentra po russkoi filosofii i kul‘ture [Philosophical Education. Herald of Interacademic Centre of Russian Philosophy and Culture], 2016, vol. 34, no. 2, pp. 35–45. Heidegger H. Nachwort des Herausgebers. In: Heidegger M. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 829–842. Heidegger M. “Tol’ko Bog smozhet eshche nas spasti…” [“Nur noch ein Gott kann uns retten…”]. Heidegger.ru. Available at: http://heidegger.ru/shpigel.php. Heidegger M. Ansprache am 11. November 1933 in Leipzig. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 190–193. Heidegger M. Ansprache am 11. November 1933 in Leipzig. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges. Heidegger M. Aufbau einer neuen geistigen Welt. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 82–83. Heidegger M. Das unverbrauchte Alemannentum. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 240. Heidegger M. Der deutsche Student als Arbeiter. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 198–208. Heidegger M. Der Ruf zum Arbeitsdienst. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 238–239. Heidegger M. Die deutsche Universität (Zwei Vorträge in den Ausländerkursen der Freiburger Universität, 15. und 16. August 1934). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 285–307. Heidegger M. Razmyshleniia II–VI (Chernye tetradi 1931–1938) [Überlegungen II–VI (Schwarze Hefte 1931–1938)] (trans. A. B. Grigor’ev, ed. M. Maiatsky), Moscow, Gaidar Institute Press, 2016. Heidegger M. Samoutverzhdenie nemetskogo universiteta [Die Selbstbehauptung der deutschen Universität] (trans. V. Bibikhin). Istoriko-filosofskii ezhegodnik 94 [Historico-Philosophical Annual 94], Moscow, Nauka, 1995, pp. 298–304. Heidegger M. Zum Semesterbeginn. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 184– 185. Heidegger M. Zur Eröffnung der Schulungskurse für die Notstandsarbeiter der Stadt an der Universität (22. Januar 1934). Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 232–237. Heidegger M., Jaspers K. Perepiska 1920‒1963 [Correspondence, 1920–1963] (trans. I. Mikhailov, ed. N. Fedorova), Moscow, Ad Marginem, 2001. Heidegger М. Die Universität im Neuen Reich. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 761–763.

В Л А Д И М И Р М И Р О Н О В , Д а г мар  М иронова

181

Heidegger-Jahrbuch 4: Heidegger und der Nationalsozialismus I (Hg. A. Denker, H. Zaborowski), Freiburg, München, Karl Alber, 2009. Heidelberger Neueste Nachrichten, July 1, 1933, no. 150. Interv’iu Aleksandra Basova s Emmaniuelem Faiem [Interview with Emmanuel Faye by Alexander Basov]. Khaidegger, “Chernye tetradi” i Rossiia [Heidegger, “Black Notebooks” and Russia] (comp. eds M. Laruelle, E. Faye, sc. ed. M. Maiatsky), Moscow, Delo, 2018. Jahr C. Die nationalsozialistische Machtübernahme und ihre Folgen. Geschichte der Universität unter den Linden 1810–2010 (Hg. H.-E. Tenorth), Berlin Akademie-Verlag, 2012, Bd. 2. Die Berliner Universität zwischen den Weltkriegen 1918‒1945. Khaidegger, “Chernye tetradi” i Rossiia [Heidegger, “Black Notebooks” and Russia] (comp. eds M. Laruelle, E. Faye, sc. ed. M. Maiatsky), Moscow, Delo, 2018. Mironov V. V., Mironova D. Filosof i vlast’: sluchai Khaideggera [Philosopher and Power: Case of Heidegger]. Voprosy filosofii [Questions of Philosophy], 2016, no. 7, pp. 21‒38. Motroshilova N. V. Martin Khaidegger i Khanna Arendt: bytie — vremia — liubov’ [Martin Heidegger and Hannah Arendt: Being — Time — Love], Moscow, Akademicheskii proekt, Gaudeamus, 2013. Pis’mo 45. Martin Khaidegger — Khanne Arendt (zima 1932/1933) [Letter 45. From Martin Heidegger to Hannah Arendt (Winter 1932/1933)]. In: Arendt H., Heidegger M. Pis’ma 1925–1975 i drugie svidetel’stva [Letters 1925–1975 and Other Records] (trans. A. B. Grigor’ev), Moscow, Gaidar Institute Press, 2015, pp. 71–72. Plato. Fedr [Phaedrus] (trans. A. N. Egunov, ed. Iu. A. Shichalin), Moscow, Progress, 1989. Pogorel’skaia S. V. “Chernye tetradi” v kontekste meniaiushcheisia germanskoi identichnosti (analiticheskii obzor) [“Black Notebooks” in the Context of Shifting German Identity (Analytical Survey)]. Sotsial’nye i gumanitarnye nauki. Otechestvennaia i zarubezhnaia literatura. Seriia 3: Filosofiia. Referativnyi zhurnal [Social and Human Sciences. Domestic and Foreign Literature. Series 3: Philosophy. Abstract Journal], 2017, no. 1, pp. 162‒177. Ryklin M. Metamorfozy velikikh gnomov [Metamorphoses of Great Gnomes]. In: Heidegger M., Jaspers K. Perepiska 1920‒1963 [Correspondence, 1920–1963] (trans. I. Mikhailov, ed. N. Fedorova), Moscow, Ad Marginem, 2001, pp. 11–54. Saner H. “Tezisy k voprosu ob obnovlenii Vysshei shkoly” (1933) Iaspersa v kriticheskom sravnenii s rektorskoi rech’iu Khaideggera [Jaspers’s “Theses” on the Question of University Rejuvenation (1933). A Critical Comparison with Heidegger’s “Rectorial Address”]. Istoriko-filosofskii ezhegodnik 94 [HistoricoPhilosophical Annual 94], Moscow, Nauka, 1995, pp. 327–339. Schneeberger G. Nachlese zu Heidegger. Dokumente zu seinem Leben und Denken. Bern, 1962. Spiegel-Gespräch mit Martin Heidegger (23. September 1966). In: Heidegger M. Gesamtausgabe, Frankfurt am Main, Klostermann, 2000, Bd. 16. Reden und andere Zeugnisse eines Lebensweges, S. 652–683. Steiner A. Delo Martina Khaideggera, filosofa i natsista. Ch. 2 [The Case of Martin Heidegger, Philosopher and Nazi. P. 2]. World Socialist Web Site, July 15, 2000. Available at: http://wsws.org/ru/2000/jul2000/hei2-j15.shtml.

182

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Арендт pro/contra Хайдеггер: дискуссия Эмманюэль Фай

Профессор, отделение философии, Руанский университет (Франция). Адрес: 1 rue Lavoisier, Mont-Saint-Aignan 76821, France. E-mail: [email protected].

А л е н   Ф и н к е л ь к р ау т

Почетный член, отделение гуманитарных и общественных наук, Политехническая школа. Адрес: École Polytechnique, Département humanités et sciences sociales, Palaiseau 91128, France. E-mail: [email protected].

Ключевые слова: Мартин Хайдеггер; Ханна Арендт; влияние Хайдеггера на Арендт; нацизм и философия; Ален Финкелькраут; Эмманюэль Фай. В ноябре 2016 года во французской телепередаче «Библиотека Медичи» состоялась встреча известных французских философов Эмманюэля Файя и Алена Финкелькраута, посвященная обсуждению книги первого из них «Арендт и Хайдеггер. Нацистское уничтожение и разрушение мысли» (2016), вышедшей спустя десятилетие после его же книги «Хайдеггер: введение нацизма в философию» (2005). В центре дискуссии не столько влияние нацизма Хайдеггера на его собственную философию (тема книги 2005 года), сколько послевоенные попытки Ханны Арендт оправдать Хайдеггера, в которых, согласно автору, следует видеть не только невинный эффект когда-то близких личных отношений между двумя индивидами.

Согласно Файю, Арендт находилась под влиянием мысли Хайдеггера отнюдь не только на студенческой скамье (и во время их романа). Он выявил в ее позициях элементы антидемократизма, проявившиеся и в оценке «еврейской вины» за холокост, и в «черном вопросе» (о месте афроамериканского компонента в американской культуре), и в вопросах об этносе, технике, потреблении. В свою очередь Финкелькраут в ходе дискуссии подчеркивал кардинальную важность мышления Арендт для нашего современного самоосознания и многообразное плодотворное влияние, оказанное Хайдеггером на современную, особенно французскую, мысль.

183

Ведущий: Не одного меня удивила или даже потрясла полная обвинений книга философа Эмманюэля Файя1 не только о том, кого принято считать великим немецким философом, о Мартине Хайдеггере, но и о Ханне Арендт, его студентке и ученице, крупном философе, чьи идеи сегодня общепризнаны и  являются предметом изучения во  всех мировых университетах. Это настоящее потрясение — увидеть вот так, рядом, портреты Мартина Хайдеггера, члена нацистской партии, и  Ханны Арендт, философа еврейского происхождения и вероисповедания, которая была вынуждена бежать из гитлеровской Германии и позднее освещала процесс Эйхмана в Иерусалиме — процесс, вызвавший масштабнейшую полемику. Сегодня в «Библиотеку Медичи» мы пригласили для дискуссии, для спора двух видных философов — Эмманюэля Файя и Алена Финкелькраута. Спасибо вам обоим, что вы здесь. Ален Финкелькраут, вы всегда говорите о том, как восхищаетесь Ханной Арендт, вы часто ее цитируете. Ален Финкелькраут: Я цитирую и Хайдеггера. В.: Так вот, действительно ли Ханна Арендт — одна из крупнейших фигур, крупнейших свидетелей истории и крупнейших деятелей ХХ века? А. Ф.: Да-да, она, безусловно, величайший философ. Для начала — это первая женщина-философ, настоящий философ с мировой известностью, блестящий, авторитетный. ХХ век богат женщинами-философами: это и Симона де Бовуар, и Симона Вейль, к сожалению умершая в 33 года, — но наследие Ханны Арендт возвышается над всем нашим веком.

1. См.: Faye E. Arendt et Heidegger. Extermination nazie et destruction de la pensée. P.: Albin Michel, 2016.

184

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

В.: Вот почему, возможно, следует пересмотреть ее работы через призму новых книг или по меньшей мере задаться вопросом о том, следует ли их пересматривать. Тут идет большая полемика и во Франции, и в США, и в довольно карикатурной манере даже в  России, где один ультраправый мыслитель обращается к  идеям Хайдеггера, а иногда даже и Ханны Арендт. Так вот, в любом случае сегодня благодаря вам обоим эта полемика продолжится и здесь, в «Библиотеке Медичи». А для вас, Эмманюэль Фай, Ханна Арендт тоже является иконой, о которой сейчас говорил Ален Финкелькраут? Эмманюэль Фай: Да, я согласен с Аленом Финкелькраутом в том, что Ханна Арендт — ключевой свидетель, очевидец всех потрясений ХХ века. Ее личная биография, безусловно, ставит ее на сторону жертв: в 1933 году ее арестовало гестапо. Когда через неделю ее выпустили, она бежала из Германии и снова была арестована полицией и режимом Виши, интернирована в концлагерь Гюрс, откуда ей удалось сбежать через три недели, после чего она оказалась в США. Так вот, перипетии ее жизни действительно делают ее выдающейся фигурой. В.: Но  ведь одним из  источников вдохновения для нее был ее учитель Мартин Хайдеггер. В немецких университетах той эпохи она — редкий экземпляр: молодая женщина-философ еврейского происхождения. Но действительно ли она испытала влияние Хайдеггера? Э. Ф.: Арендт училась в Марбургском университете у Хайдеггера, Лео Штрауса, Ханса Йонаса и других в 1924–1925 годах. Помимо прочего, она, как все мы узнали много позже, была любовницей своего преподавателя и испытала его сильное влияние. Но в 1932 году она порвала с ним, отправив ему письмо, в котором потребовала объяснений по поводу его «репутации ярого антисемита». Только в феврале 1950 года она возобновляет с ним личные отношения, встречается с ним в гостинице во Фрайбурге. Но уже начиная с 1949 года в своих неопубликованных письмах, которые мне удалось обнаружить в Германии, она упоминает, что восхищается Хайдеггером, тем, как он в «Письме о гуманизме», по ее словам, «взрывает» западную культуру и мысль. Эта брутальность ее завораживает — вот почему она следует за ним и разделяет его видение современности, нацизма, и тут-то и начинаются проблемы. Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

185

В.: Как вы показываете в своей книге, после войны она многое сделала для распространения идей Хайдеггера, для их принятия во всем мире. Э. Ф.: Она стала его адвокатом. В.: Вы упоминаете о  том, что она была любовницей Хайдеггера, который никогда не скрывал своей любви к ней. Пусть они и встретились после войны в какой-то гостинице, но вы отметаете мизогинное прочтение этого эпизода: «она вновь обрела своего любовника». Нет, это было нечто совершенно иное. Э. Ф.: Да, личная жизнь Ханны Арендт касается лишь ее самой. Я говорю о ее идеях, о ее воззрениях на политику, об интеллектуальной связи, и это позволяет взглянуть на нее более серьезно, чем те, кто считает, что ее прославили лишь любовные отношения. В.: Ален Финкелькраут, как я понимаю, вы со всем согласны? А. Ф.: Я полагаю, что ее, безусловно, нужно воспринимать всерьез, хотя понимаю, что этим высказыванием тут же поставлю себя под удар. Донателла ди Чезаре, итальянский философ, опубликовавшая после выхода «Черных тетрадей» Хайдеггера очень важную книгу «Хайдеггер, евреи и Холокост», сказала: «Высочайшая мысль была отдана чудовищному ужасу». В этом и состоят тот позор и та загадка, с которыми нам нужно жить и которые нас мучают. В.: И которые вы признаете? А. Ф.: Естественно. Но тем не менее я полагаю — и я хочу сейчас же сказать об этом Эмманюэлю Файю, — что его они не мучают, поскольку для него мысль Хайдеггера — не высочайшая мысль. Вы пишете об этом в своей книге, во всех книгах, которые вы ему посвятили: вы относите его не к величайшим философам, но связываете его с Гитлером, Розенбергом и Геббельсом. Если позволите, я прочту последние строки вашей книги «Хайдеггер: введение нацизма в философию»2 (да, именно так: «введение нацизма в философию»). Вы пишете: 2. См.: Idem. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie. P.: Albin Michel, 2005.

186

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Если бы его идеи так и распространялись по всей планете, но при этом не было бы возможности остановить проникновение нацизма в образование, могли бы мы быть уверены в том, что это не привело бы к эффекту, от которого человечество на этот раз не оправилось бы? Если так и будет продолжаться, мы вполне можем стать свидетелями новых кампаний по полному уничтожению мысли и истреблению человека. Иными словами, вы выступаете за полное искоренение хайдеггеровской мысли, поскольку она целиком пропитана нацизмом. Вот в этом и проблема. Для начала удивительно, что вы предлагаете некий род антинацистского аутодафе, это весьма парадоксально. Но к тому же идеи Хайдеггера — это не только роман с Ханной Арендт и влияние на нее… Многие восточноевропейские диссиденты, например чешские, находились под сильнейшим влиянием Хайдеггера, выросли на нем: Паточка, Гавел, Кундера. Не  говоря уже о  евреях: Маркузе, Йонас, Левинас — последний называет его одним из пяти величайших философов всех времен. И  вот здесь начинается история денацификации, которая никогда не закончится. Если философнацист, чистый нацист, оказывает влияние на другого философа, ненациста, выходит, в идеях этого последнего тоже есть нацизм?!

В.: Дорогой Ален Финкелькраут, по мнению некоторых из процитированных вами философов, в «Черных тетрадях» есть откровения, которые также есть и в его переписке с женой Эльфридой. В письме к брату он требует: «Ты еще не вступил в партию? Иди, поддержи их, несмотря на их перегибы». А. Ф.: Левинас знал о  нацистских идеях Хайдеггера, пусть даже и не читал «Черные тетради». Я полагаю, что для Ханны Арендт чтение «Черных тетрадей» было бы очень мучительно. Однако от этого (и в этом-то и состоит позор и загадка) идеи Хайдеггера не становятся менее великими, а их влияние на крупнейших философов еврейского происхождения в  ХХ веке — менее бесспорным. Без Хайдеггера не  было бы «принципа ответственности» Ханса Йонаса. Позже я объясню, почему суть идей Хайдеггера не имеет ничего общего с нацизмом, к которому он, однако, в какой-то момент пришел. Э. Ф.: В отношении Арендт к философии меня потрясает вот что. Молодая Арендт поначалу пишет, что тайным королем мысли является Иммануил Кант, философ из Кенигсберга, где она провела свое детство. Позднее, после смерти Ясперса, когда она уже своЭ М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

187

бодна от уз дружбы, связывавших ее с ним (а Ясперс очень критически относился к Хайдеггеру)… В.: Извините. К 1933 году Ясперс покинул Германию и переехал в Базель, где и поселился. Его жена, Гертруда Майер, была еврейкой. Так вот, Хайдеггер однажды сказал своей жене: «Представь себе, он уехал из страны под влиянием еврейства». Э. Ф.: Да. Так вот, Арендт лишает Канта королевского титула и в 1969 году, на хайдеггеровское 80-летие, говорит, что тайный король мысли — это он, Хайдеггер. В.: Скажите, а лично вы считаете Хайдеггера одним из крупнейших мыслителей нашего времени? Э. Ф.: Нет, я не считаю его одним из крупнейших философов наших дней, я  здесь согласен с  молодым Хансом Йонасом. Йонас в  своих воспоминаниях называет учебу у  Хайдеггера в  Фрайбургском и Марбургском университетах «не философией, а, скорее, верой, практически новым видом секты». Он был настроен крайне критически. В 1965 году Йонас выступил в США с лекцией и был в ней крайне жесток по отношению к Хайдеггеру. И Левинас тоже — в этом плане я не могу согласиться с Аленом Финкелькраутом. Левинас говорит нам о том, что отказ Хайдеггера от техники представляет большую проблему. В.: Давайте все же вернемся к  нашей теме. Вы обвиняете Ханну Арендт в  том, что она оправдывает антисемитские настроения интеллектуальной элиты Третьего рейха. Получается, что она их выгораживает? Э. Ф.: Очевидно. В 1951 году в «Истоках тоталитаризма» Арендт пишет (цитирую): «Представители немецкой элиты, увлеченные тоталитарным движением, не имели совершенно никакого влияния на тоталитаризм». В этой связи она упоминает нацистского юриста Карла Шмитта как крайне достойного человека, а в немецком издании своей книги она к  тому же называет его теоретиком правa народов. Однако Шмитт — это человек, отстаивавший нюрнбергские расовые законы. В.: Вы говорите, что для Ханны Арендт характерна особая, мучительная манера, в  которой она пишет о  концентрационных ла188

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

герях, фабриках трупов. Вы говорите, что она забывает о евреях, входивших в состав зондер-команд и поднявших восстание в лагере смерти Треблинка, которые выжили и смогли дать свидетельские показания. Э. Ф.: Именно так. В 1946 году, когда она пишет «Истоки тоталитаризма», она утверждает, что те, кто однажды причинял страдания, то есть палачи, эсэсовцы, на следующий день, в свою очередь, становились жертвами. Получается, что она представляет и палачей, и жертв одинаково. В.: Ален, послушайте, что пишет Эмманюэль Фай: «Жертвы, по ее мнению, тоже несут ответственность. Ханна Арендт обвиняет евреев еще яростнее, чем позднее будет клеймить Эйхмана». А. Ф.: Это невозможно слушать! Когда Ханна Арендт говорит о банальности зла, она не стремится показать, что это зло обыденно. Было совершено неслыханное — неслыханное! — зло, его совершили чиновники, бюрократы, и, таким образом, по вине нацизма преступление стало видом работы. Зло не банально, оно неслыханно. Я сейчас процитирую вам Макса Пикара, его книгу «Человек из небытия»3. Пикар — крупный теолог-протестант, и вот что он говорит: В жестокости нацистов есть нечто новое и пугающее: она более не соразмерна человеку, но соразмерна чему-то вне человека, какому-то лабораторному прибору или адскому механизму. Жестокость нацистов исходит от промышленной машины или от человека, который целиком превратился в машину. Эта жестокость совсем не похожа на деяния Нерона или Калигулы.

Это что касается банальности зла. Э. Ф.: Послушайте, для Арендт банальность зла — в  утверждении, что Эйхман действовал без всякого мотива, бездумно. Однако Эйхман — что он говорит о  себе, оказавшись в  Аргентине? К  «осторожному бюрократу», каким его видит Арендт, добавляется, как он сам говорит о себе на записи, которую можно послушать, «фанатичный борец за  свободу своей крови». Он добавляет: 3. Picard M. L’homme du néant / J. Rousset (trad.). Neuchâtel: La Baconnière, 1946.

Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

189

Для меня и для моего народа это стало священным долгом. Говорю вам начистоту: если бы мы сумели убить 10,3 миллиона евреев, я был бы удовлетворен и сказал бы, что мы уничтожили врага.

Итак, у Эйхмана есть стремление убивать, уничтожать, такое же, как у Гейдриха или Гиммлера, и он вовсе не бюрократ. В.: Да, но  почему вы связываете Хайдеггера, Ханну Арендт и Эйхмана? Э. Ф.: Скажем так. Арендт предлагает очень ясную структуру, противопоставляя Эйхмана, бюрократа, исполнителя, лишенного собственной инициативы, Хайдеггеру, крупному мыслителю. В.: И вы утверждаете, что она их связывает? Э. Ф.: Она его оправдывает! Она сама это делает в  своей книге «Жизнь ума»4, изданной посмертно. А. Ф.: Ханна Арендт — тут я с вами согласен — ошиблась насчет Эйхмана. Но она не ошиблась насчет промышленного производства трупов, то есть насчет превращения зла в работу, бюрократизации преступления. Она считала Эйхмана чистым бюрократом, в то время как он скрывал свое истинное лицо, ведь на самом деле это был настоящий фанатик. Это действительно так. Но, кроме того, в конце этой книги (а книга эта, «Эйхман в Иерусалиме»5, крайне спорная) дает самое красивое, да что там, самое точное, самое верное и  глубокое определение истреблению евреев как чего-то неслыханного, беспрецедентного, не имеющего аналогов. В.: Можете ли вы признать, что она довольно часто неоднозначно высказывалась о евреях? Она всегда критиковала пассивность евреев, оказавшихся в лагерях. Она забыла о восстании в одном из лагерей, о чем мы только что говорили. Время от времени она говорила о том, что так называемые еврейские советы, созданные по требованию гестапо и гитлеровского режима, так называемые юденраты, сотрудничали с режимом. 4. См.: Арендт Х. Жизнь ума. СПб.: Наука, 2013. 5. См.: Она же. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме. М.: Европа, 2008.

190

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Э. Ф.: Простите! В  главе книги «Эйхман в  Иерусалиме», посвященной конференции в Ванзее, где было принято решение об истреблении европейских евреев, Арендт отводит самой этой конференции всего три абзаца и вообще представляет ее светским мероприятием, а Эйхмана рисует истинным бюрократом — что, как вы, Ален Финкелькраут, признаете, не соответствует действительности, поскольку он был фанатиком, преемником Гейдриха. А за этими тремя абзацами следуют девять страниц невероятно жестоких обвинений: евреи оказываются несущими часть ответственности за собственное истребление. А в конце она снова обращается к Гейдриху, основному идеологу истребления до его гибели от рук чешского Сопротивления, и говорит, что он якобы был наполовину евреем. Но это неправда, ни один историк этого не признает. В.: А зачем она это делает? Э. Ф.: Это способ показать, как велика доля вины, которую несут жертвы. А. Ф.: Я не могу это слышать. Сначала по поводу вопроса прокурора «Почему вы не сопротивлялись?» Ханна Арендт отвечает, что этот вопрос глуп и жесток. Затем она повторяет слова Рауля Хильберга как раз о том, что, действительно, еврейские советы сыграли определенную роль в уничтожении евреев. И именно за это ее вполне справедливо критиковали. Но что касается Эйхмана… В.: Ален, вы продолжаете ее критиковать? Зная, как все ею восхищаются? А. Ф.: Я ее не критикую, но я не хочу, чтобы кто-то считал, что она пытается каким-то  образом банализировать этот абсолютный ужас или как-то осудить его жертв. Что касается банализации, то она говорит Эйхману: Вы утверждаете, что подчинялись, поскольку вы были чиновником, но политика — это не детский сад. В действительности вы поддерживали и проводили в жизнь политический курс, заключавшийся в отказе делить землю с еврейским народом и представителями некоторых других народов, как если бы вы и ваши начальники имели право решать, кто может, а  кто не  может жить в этом мире. Вот почему мы полагаем, что нельзя ожидать Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

191

ни от кого, ни от одного представителя человеческого рода, желания делить с вами землю. Поэтому и только поэтому вас следует повесить.

Читали ли вы, как в «Истоках тоталитаризма» она демонстрирует ужас концлагерей: сначала человека там уничтожают юридически, затем физически. Примо Леви в своей книге «Канувшие и спасенные»6 говорит о том, что нацисты организовывали особые команды, задачей которых было загонять евреев в печи. Именно высшая чудовищность этого действия — он говорит: Мы господствующий народ, да, мы ваши губители, но  вы не лучше нас; если мы захотим, а мы хотим этого, то уничтожим не только ваши тела, но загубим и ваши души, как загубили свои.

Арендт не обвиняет жертвы, но еще более подчеркивает ужас поступков палачей. Э. Ф.: Я не думаю, что корректно использовать слова Примо Леви для оправдания Ханны Арендт. Финальная часть, финальные обвинения в книге Арендт «Эйхман в Иерусалиме» кажутся мне шокирующими. Дело в том, что там приведена обвинительная речь, которую произносят трое судей. Они говорят о преступлениях против человечества, о преступлениях против евреев. Нововведение в праве — это представление о преступлениях против человечества. Так вот, Арендт критикует Нюрнбергский процесс, процесс в Иерусалиме (она полагает, что его не нужно было проводить в Израиле) и предлагает собственное обвинительное заключение, в основе которого лежит понятие земли, притом что в 1946 году она сама утверждала, что «земля» и «народ» суть нефилософские мифологемы. А. Ф.: Речь не  о  земле и  народе, а  о  земле, на  которой мы все живем, о  планете, о  земном шаре. Что представляет собой нацистский геноцид? Они преследовали евреев вплоть до Шанхая, то есть они полагали, что могут решать, кому можно жить на земле, а кому нет. Такого никогда раньше не случалось. Она демонстрирует беспримерную уникальность, жестокость, чудовищность этого. 6. См.: Леви П. Канувшие и спасенные. М.: Новое издательство, 2010.

192

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

В.: Посмотрите, что пишет Эмманюэль Фай: «В наши дни невозможно использовать тексты Ханны Арендт в качестве основы для защиты прав человека». Э. Ф.: Потому, что сегодня существует целая школа, полагающая, что Арендт все же стоит на стороне критиков Французской революции, поскольку она согласна с идеями Бёрка и его последователей, утверждающих, что человек не существует. В своих первых статьях, малоизвестных (они не были переведены на французский), а также в своей диссертации Арендт говорит: «Человека вообще не существует». У нее нет универсальной концепции, такой, как у Канта или Декарта… Проблема также в том, что Арендт радикально отделяет политику от экономической и социальной жизни, от трудовой жизни. Она поясняет: труд еще не очеловечивает. Тот, кого она вслед за Хайдеггером называет «трудящимся животным, animal laborans», — это еще не человек. Таким образом, существует лишь крайне малое количество людей, допущенных к политическим действиям. В.: Вот почему вы полагаете, что она разработала теорию аристократизма в политике… А. Ф.: Я не понимаю этого! В своем эссе о революции она восхваляет советы рабочих, советы студентов, советы интеллектуалов, расцветшие пышным цветом во  время Венгерской революции 1956 года. Основная идея Ханны Арендт состоит в  том, что человек может полностью самореализоваться только в общественном пространстве, поэтому общественное пространство должно быть открыто для всех. Ее преследует эта идея — вот откуда, собственно, и берется ее критическое отношение (пожалуй, чересчур критическое) к представительской системе, которую она называет олигархической. Так вот, обвинять ее в политическом аристократизме абсурдно. Э. Ф.: Вот позвольте: две фразы Ханны Арендт о современном человеке. Она говорит: «В эгалитарном обществе более не существует политической аристократии», о чем она сожалеет. И продолжает: «Различия между человеком и животным разделяют человечество», таким образом, человечество включает в том числе и тех, кто человеком не является. И далее: «Только лучшие, сумевшие утвердить себя в качестве лучших, утверждают себя в качестве людей, а остальные живут и умирают подобно животным». Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

193

В.: Получается, что это влияние Хайдеггера? Нациста Хайдеггера? Э. Ф.: Это героизация политического действия. Те немногие, кто получает доступ к политике, представляются героями, а остальные… Она утверждает, что вне политической сферы человек не существует в истинно человеческом качестве. А что касается советов, Арендт хвалит революционные советы, но говорит, что их не следует путать с советами рабочих. В.: Вы знаете этот журнал? Журнал Cités под редакцией Шарля Зарка. Этот его выпуск полностью посвящен Ханне Арендт. В нем высказались в основном благосклонные к ней философы, но при этом редактор всерьез пересматривает ее идеи. Вот его итог: Анализ современности, предложенный Ханной Арендт, неполон и пристрастен. Подробное его исследование могло бы поставить под вопрос все идеи Ханны Арендт, как исторические, так и философские.

А. Ф.: Тем лучше для него. В.: «Однако приходится признать, что эта грубая карикатура на современный мир, к сожалению, получила одобрение многих [возможно, в том числе, и ваше, Ален Финкелькраут?], тех, кто полагает, что именно концлагеря и есть вся правда о современном мире». А. Ф.: Она никогда, никогда этого не  говорила. Что интересно у Ханны Арендт, это, если хотите, ее способность одновременно радикально и глубоко критиковать тоталитаризм и в то же время удивительно трезво оценивать общество потребления. И в этом ее сила. Она отказывается принять противопоставление, которое лежит в основе целого направления в философии, сформировавшегося начиная с  1970-х годов, представители которого утверждали, что перед лицом тоталитаризма демократия, в рамках которой все мы живем, безупречна. Нет, говорит Ханна Арендт. Ханна Арендт была патриотом Америки и, кстати, к изумлению Левинаса, искренне пела американский гимн. Она превозносила (шокируя многих французов) Американскую революцию над Французской. Она, если хотите, истинный демократ, но она в то же время задается вопросом о будущем нашего общества в современную эпоху. 194

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Э. Ф.: Давайте обсудим. Американская революция не уничтожила рабство, для этого понадобилась чудовищная гражданская война. В то же время Французская революция положила конец рабству. В.: Согласен. Вы цитируете тексты Ханны Арендт, в которых она высказывалась против того, чтобы детям, наследникам американских негров, предоставлялись определенные права? Э. Ф.: Да. С 1968 года, работая в «Нью-Йорк Таймс», она обращается к так называемому черному вопросу и утверждает, что допуск чернокожих студентов в университеты представляет собой большую угрозу для наших институтов высшего образования. А. Ф.: Нет, вы же говорите черт знает что! Э. Ф.: Нет, но она же это говорит! А. Ф.: Ну вы же не станете представлять ее расисткой! Послушайте, хотя она и была против политики антисегрегационной перевозки школьников7, но… Э. Ф.: Позвольте мне договорить! А. Ф.: Тогда делайте ее нацисткой, если на  то  пошло! Надеюсь, ваша следующая книга будет посвящена Левинасу, потому что с ним тоже нужно разобраться! И Йонас, и Паточка — все эти ученики Хайдеггера!.. Вы нацифицируете всю философию ХХ века! Э. Ф.: Йонас и Левинас — совсем другое дело. В.: Вы представляете ее нацисткой? Э. Ф.: Нет. А. Ф.: Да нет же, именно это вы и делаете! Э. Ф.: Нет. Проблема в том, что Арендт придерживается этнического представления о человеке, а это представление потенциаль 7. Desegregation busing (англ.) — перевозка школьников в школы другого района в целях расовой интеграции.

Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

195

но расистское. Я  просто зачитаю то, что она написала Ясперсу 13 апреля 1961 года. Только что закончился процесс Эйхмана, и вот что она говорит: «На самом верху стоят судьи, элита немецкого еврейства. Под ними — прокуроры, галицийцы, снова европейцы. Все мероприятие организует не внушающая доверия полиция, полицейские говорят только на иврите, есть еще какой-то араб». И продолжает: «Они подчиняются неизвестно чьим приказам». И добавляет: «У дверей собирается восточный сброд, как будто дело происходит в Стамбуле или в какой-то полуазиатской стране». Итак, она явно всех делит на этносы. В.: Понятно. Действительно ли вы сейчас готовы обвинить Ханну Арендт в расизме? Э. Ф.: Я говорю то, что вижу по ее текстам, — у нее было четкое представление об этносах. А. Ф.: Вы цитируете всего лишь какое-то письмо! Ханна Арендт в определенный момент была сионисткой. Она критиковала национализм как раз потому, что, по  ее представлениям, в  основе сионизма лежит слишком этническое представление о нации. Она выступала за все возможные методы примирения с арабским миром, за включение Израиля в этот мир. Так вот, делать Ханну Арендт расисткой на основании одного письма Ясперсу — это вовсе не философия, и это уже никак не связано со всем ее интеллектуальным наследием. Э. Ф.: Давайте процитируем, к примеру, «Истоки тоталитаризма». Размышляя о  роли африканских племен, она пишет: «Эти дикие племена живут и  умирают, не  внося никакого вклада в  общую жизнь всего мира». Таким образом, она исключает их из истории, из политики… Кроме того, она полагала, что в США в период борьбы за гражданские права не следовало, вопреки мнению американского правительства, допускать в школы чернокожих детей. У нее есть очень жестокие идеи. В 2014 году вышла книга Кэтрин Джайнс «Ханна Арендт и негритянский вопрос»8, очень популярная в США. Во Франции о ней вообще не говорили. Когда я попытался ее перевести, то наткнулся на стену. Я полагаю, это большая проблема. Арендт — не гуманистка, для нее нехаракте 8. См.: Gines K. T. Hannah Arendt and the Negro Question. Bloomington: Indiana University Press, 2014.

196

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

рен универсалистский взгляд на человечество, она разделяет людей на политические сообщества… А. Ф.: Это неправда. Э. Ф.: …доступные только избранным… В политическом плане это катастрофа. А. Ф.: Она говорит, что человечество — это исключительное сообщество, что его особенность — в множественности и разнообразии людей. Множественность означает, что все мы похожи друг на друга и в то же время все мы разные. Все похожи и все разные! Где тут расовая иерархия? Нигде! В.: Получается, что вы оба обращаетесь к совершенно разному прочтению одних или даже разных текстов одного и того же философа. Но почему вы так настойчиво, так одержимо выступаете против Хайдеггера? Э. Ф.: Это не  одержимость. Моя специализация как философа — это прежде всего гуманистическая мысль. В.: Но что для вас представляет Хайдеггер? Э. Ф.: Как и  у  всего моего поколения, у  меня в  старшей школе и в университете половина преподавателей были хайдеггерианцами. И у нас все время присутствовал своеобразный философский шантаж: когда я не вписывался в рамки этих идей, мне говорили, что я еще не научился думать. В.: То есть вы сейчас сводите счеты? Э. Ф.: Нет, я пытаюсь доказать, что нельзя использовать в качестве парадигмы, в качестве философской модели представления того, кто, как нам сегодня известно, начиная с 1933 года призывал своих студентов-философов к «полному истреблению внутреннего врага». Ален Финкелькраут, я не понимаю, как вы можете спокойно читать эти тексты. 1941 год — момент, когда начинается уничтожение евреев на Восточном фронте, на Украине. И что говорит Хайдеггер? Он говорит, что высшая цель политики — принудить врага к самоуничтожению. Получается, что он оправдывает холокост тем, что… Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

197

В.: Но  Хайдеггер  — это не  Ханна Арендт, а  Ханна Арендт  — не Хайдеггер. Э. Ф.: Да, именно об этом я и говорю. В конце концов, их следует разделять. В.: Вы говорите, что он оказал на нее слишком сильное влияние. Считаете ли вы также, что Хайдеггера сегодня слишком много изучают во французских университетах и что его роль и влияние чересчур велики? Э. Ф.: Я хотел бы сказать еще кое-что о Ханне Арендт. Крайне интересно то, что в годы жизни в Париже и в начале жизни в НьюЙорке, то есть с 1935 по 1945 год, она разрабатывает весьма впечатляющий критический взгляд на антисемитизм в Германии и даже критикует Хайдеггера в 1946 году. Но, к несчастью, в определенный момент она сама попадает в ловушку этого подхода. В.: Да-да, она пересматривает свой подход, но  что она делает в 1969 году, в год 80-летия Хайдеггера? Она произносит хвалебную речь в его честь. Действительно ли она оказала слишком большое влияние на французских и европейских интеллектуалов? Как вы считаете? А. Ф.: Вопрос, безусловно, не в том, оказала она влияние или нет. Есть книги, которые мы всегда держим открытыми, как сказал Рикёр. И для меня, как и для других эссеистов, философов, интеллектуалов, образованных людей, книги Ханны Арендт относятся как раз к этой категории, точно так же, как, к примеру, «Доклады и статьи» Хайдеггера9. В.: Подождите, я хочу задать вам обоим короткий вопрос. Вы читаете на немецком? Э. Ф.: Да. В.: А вы? А. Ф.: Нет. Я не читаю на немецком. И что с того? 9. См.: Heidegger M. Vorträge und Aufsätze. Pfullingen: Günther Neske, 1954.

198

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

В.: Дело в том, что, возможно, есть идеи, письма, документы… А. Ф.: Речь не о письмах, а о наследии. В.: Мой вопрос состоит в следующем: читая тексты Ханны Арендт, вы, Ален Финкелькраут, точно так же продолжаете считать ее иконой политики, морали, культуры или все же вы, сквозь призму прочитанного, готовы пересмотреть роль Ханны Арендт в философии и ее влияние на современников? А. Ф.: Ханна Арендт никогда не была для меня иконой. Никто не мыслит иконами, мыслить — не означает подчиняться, поддаваться чарам, колдовству, мыслить — не значит преклонять колени. Я мыслю с Ханной Арендт и продолжу так мыслить. Что касается Хайдеггера, то Левинас утверждал, что мы перед ним в долгу, и добавлял, что мы с сожалением выплачиваем этот долг. Сожаление лишь возрастает по мере того, как мы читаем, — во всяком случае то, что мы можем прочесть, поскольку мы не всё еще читали (например, «Черные тетради»), но тем не менее сожаление остается. Я же продолжаю нуждаться в Ханне Арендт, она помогает мне ориентироваться в этом мире, осмысливать реальность, в которой я живу. Я считаю, что предложенная ею критика общества потребления в том виде, в котором она изложена в «Ситуации человека»10, просто неоценима. В.: Ханна Арендт нужна вам, чтобы мыслить. Но возможно ли, что вы измените свое мнение на основе всех документов и текстов, которые публикуются сегодня? А. Ф.: Нет. Я  не  понимаю, какие документы могли бы ее скомпрометировать. Я не вижу, где Ханна Арендт клевещет на евреев и других жертв, и я уже объяснил вам почему. У меня возникли значительные сомнения по поводу ее книги об Эйхмане, тогда как «Истоки тоталитаризма» я считаю великим произведением. Так вот, о ее отношениях с Хайдеггером было известно задолго до появления книги Эмманюэля Файя. Что касается ее нацификации Хайдеггером, то с этим я совершенно не согласен. Э. Ф.: Ален Финкелькраут, мне жаль, что вы выбрали для себя не тех учителей, потому что в наше время, в ХХ веке, есть великие 10. См.: Арендт X. Vita activa, или О деятельной жизни / Пер. с нем. и англ. В. В. Бибихина. СПб.: Алетейя, 2000.

Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

199

философы культуры, к примеру Эрнст Кассирер или Ханс Блюменберг. Ханна Арендт не внесла своего вклада в культуру, она говорит о том, что культура — это способность выбирать себе друзей, это слишком избирательная концепция. А. Ф.: Потрясающе! Вы хотите сказать, что культура не  избирательна? Культура — это выбор своих спутников из числа живых и умерших. Именно этими словами она завершает… Э. Ф.: Но позвольте, ее друзья — это не Кассирер, это Хайдеггер. Ее выбор абсолютно пристрастен, я не стал бы делать такой же выбор. В.: Извините, я не имею в виду лично вас. Но может ли быть, что тот, кто нападает на Ханну Арендт, сам отчасти скрытый антисемит, раз он показывает ее связь с нацизмом? Э. Ф.: Если вы действительно так считаете, я  буду этим крайне оскорблен. Я уже сказал, что отношу Ханну Арендт к жертвам. Я никоим образом не высказываю негативного мнения относительно ее личности. Это энергичная, смелая женщина. Мне лишь жаль, что она, как она сама и говорит, пошла по стопам Хайдеггера, стремившегося разрушить философию. В.: Но при этом она остается для вас крупным философом, важной фигурой в философии? Э. Ф.: Послушайте, она сама утверждает, что философия исчезла, что ее следует разрушить. Она так говорит в своем интеллектуальном завещании «Жизнь ума». Таким образом, она, очевидно, выступает против философии. Она вслед за Хайдеггером противопоставляет друг другу мифологизированную мысль и целую философскую традицию, которую она считает завершенной. Я полагаю, что философская традиция есть развитие, эмансипация человеческого существа в его совокупности, и именно ее нам следует сегодня поддерживать. Нам не следует выбирать себе учителей, которые ведут нас к разделению и даже истреблению человеческого общества. В.: Эмманюэль Фай, действительно ли вы утверждаете, что нам следует бойкотировать Хайдеггера, сократить его влияние? Это же относится к Арендт? 200

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Э. Ф.: Нет, не бойкотировать. Сейчас я готовлю для своих студентов-магистров семинар по кризису культуры. Я полагаю, что в магистратуре уже можно критически читать Ханну Арендт. Считаю, что к чтению Арендт нужно подходить с философской, с критической точки зрения, но  ее, безусловно, все еще нужно читать. Не нужно отказываться от чтения ее текстов. В.: Прекрасно, но в то же время вы говорите (это последнее предложение в его книге, в книге Эмманюэля Файя): «Пришло время разбить идол Хайдеггера». Можно ли разбить, растоптать эту оболочку, но в то же время защитить Ханну Арендт? Э. Ф.: Я не защищаю Ханну Арендт, которая заступается за Хайдеггера. Конечно, нет. В.: Но Ханну Арендт — философа вы защищаете? Э. Ф.: Нет, не  как философа. Но  как свидетеля всех трагедий ХХ века. В.: Ален Финкелькраут, нужно ли разбить идол Хайдеггера? А. Ф.: У  любого философа, достойного этого звания, нет идолов. Что касается Ханны Арендт, то она, безусловно, участвовала в процессе, который Деррида впоследствии назвал деконструкцией. Это действительно так. Но тогда нужно нападать и на Деррида, еще одного зараженного философа-еврея. В.: Он утверждал, что Хайдеггер — это его contre-maître11. А. Ф.: Да, но он очень многим ему обязан. В частности, от него он взял понятие деконструкции. Но все же: крупный философ, которого сумела противопоставить Хайдеггеру Ханна Арендт, — это как раз Кант, именно потому (и это удивительно!), что для нее Хайдеггер, помимо прочего, еще и человек, не имевший никакого политического чутья. А она хотела, вопреки Хайдеггеру, реабилитировать общественное пространство, общественное достояние. Она пыталась говорить о vita activa, о политической жизни, и в этом был ее ответ Хайдеггеру. Она была в большом долгу перед ним, но значительная часть ее философии, и в особенности «Со 11. Игра слов: «антиучитель» и «мастер, прораб».

Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

201

стояние человека», построены против всего того, что казалось ей слабостями, недостатками, слепотой Хайдеггера. Э. Ф.: Арендт пишет Хайдеггеру о «Состоянии человека»: «Эта книга обязана тебе всем, во всех отношениях». И как раз Арендт явно и недвусмысленно вводит Хайдеггера в политологию. Она его совершенно не критикует… Вы говорили, что Хайдеггера не следует воспринимать как икону. В этом я с вами согласен. Но Арендт, к сожалению, сделала его тайным королем мысли. Именно в этом я с ней и не согласен. В.: Все ясно, вы критиковали Ханну Арендт, но не обвиняли ее. Э. Ф.: На личном уровне — нет. В.: Вы не были ее обвинителем, тогда как вы, Ален Финкелькраут, были блестящим защитником. А. Ф.: Ну насчет «блестящим» не уверен. В.: Нет-нет, именно блестящим. В  том-то  и  дело: я  считаю, что дискуссия должна присутствовать везде — взять хотя бы дебаты о Хайдеггере в России. Но вернемся к вам, вы сами предложили новые критические суждения о философе Ханне Арендт, новую основу для дискуссии. Спасибо вам обоим за то, что вы заложили эту основу для дискуссии об этих двух философах в «Библиотеке Медичи». Программа «Библиотека Медичи» (телеканал Public Sénat) Париж, 11 ноября 2016 года

202

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Библиография Faye E. Arendt et Heidegger. Extermination nazie et destruction de la pensée. P.: Albin Michel, 2016. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie: autour des séminaires inédits de 1933–1935. P.: Albin Michel, 2005. Gines K. T. Hannah Arendt and the Negro Question. Bloomington: Indiana University Press, 2014. Heidegger M. Vorträge und Aufsätze. Pfullingen: Günther Neske, 1954. Picard M. L’homme du néant / J. Rousset (trad. de l’allemand). Neuchâtel: La Baconnière, 1946. Арендт X. Vita activa, или О деятельной жизни / Пер. с нем. и англ. В. В. Бибихина. СПб.: Алетейя, 2000. Арендт Х. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме. М.: Европа, 2008. Арендт Х. Жизнь ума. СПб.: Наука, 2013. Леви П. Канувшие и спасенные. М.: Новое издательство, 2010.

Э М М А Н Ю Э Л Ь Ф А Й , А л е н  Ф и н к е ль к р а у т

203

ARENDT PRO/CONTRA HEIDEGGER: A DISCUSSION Emmanuel Faye. Professor, Department of Philosophy, emmanuel.faye@ univ-rouen.fr. University of Rouen Normandy (UR), 1 rue Lavoisier, Mont-Saint-Aignan 76821, France. Alain Finkielkraut. Member emeritus, Department of Humanities and Social Sciences (HSS), [email protected]. École Polytechnique, Département humanités et sciences sociales, Palaiseau 91128, France. Keywords: Martin Heidegger; Hannah Arendt; Heidegger’s impact on Arendt; Nazism and philosophy; Alain Finkielkraut; Emmanuel Faye. In November 2016 the French TV show Bibliothèque Médicis arranged a debate between two well-known French philosophers, Emmanuel Faye and Alain Finkielkraut. It was devoted to the former’s book Arendt and Heidegger: Nazi Extermination and the Destruction of Thought published a decade after his book Heidegger: Introduction of Nazism into Philosophy. The focus of the discussion was not only the impact of Nazism on Heidegger’s philosophy (the topic of the earlier book) but also Hannah Arendt’s post-War efforts to whitewash Heidegger’s entanglement with Nazism. According to Faye, those efforts should be seen as more than the harmless aftermath of previous intimate relations between these two individuals. Faye thinks that Heidegger’s influence on Arendt lasted much longer than her university study (and their affair). He detects an antidemocratic stance in Arendt’s positions, e.g. in her assessment of “Jewish guilt” for the Holocaust, in the “Race Question” (on the role of Afro-Americans in American culture), and of issues in ethnicity, technology, and consumption. Finkielkraut stressed the crucial importance of Arendt’s ideas for our contemporary self-consciousness, as well as the multiple fertile influences of Heidegger’s thought upon the current intellectual scene, particularly in France. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-183-203

References Arendt H. Banal’nost’ zla. Eikhman v Ierusalime [Eichmann in Jerusalem: A Report on the Banality of Evil], Moscow, Europe, 2008. Arendt H. Vita activa, ili O deiatel’noi zhizni [Vita activa oder Vom tätigen Leben] (trans. V. V. Bibikhin), Saint Petersburg, Aleteiia, 2000. Arendt H. Zhizn’ uma [The Life of the Mind], Saint Petersburg, Nauka, 2013. Faye E. Arendt et Heidegger. Extermination nazie et destruction de la pensée, Paris, Albin Michel, 2016. Faye E. Heidegger — l’introduction du nazisme dans la philosophie: autour des séminaires inédits de 1933–1935, Paris, Albin Michel, 2005. Gines K. T. Hannah Arendt and the Negro Question, Bloomington, Indiana University Press, 2014. Heidegger M. Vorträge und Aufsätze, Pfullingen, Günther Neske, 1954. Levi P. Kanuvshie i spasennye [I sommersi e i salvati], Moscow, Novoe izdatel’stvo, 2010. Picard M. L’homme du néant (trad. de l’allemand J. Rousset), Neuchâtel, La Baconnière, 1946.

204

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Новая ясность в деле Хайдеггера: круглый стол А л е к с е й   Г л у хо в

Доцент, Школа философии, факультет гуманитарных наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ). Адрес: 105066, Москва, ул. Старая Басманная, 21/4. E-mail: [email protected].

Дмитрий Кралечкин

Философ, переводчик, независимый исследователь (Москва). E-mail: [email protected].

В и та л и й   К у р е н н о й

Руководитель, профессор, Школа культурологии, факультет гуманитарных наук, Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ). Адрес: 105066, Москва, ул. Старая Басманная, 21/4. E-mail: [email protected].

Михаил Маяцкий

Научный сотрудник, гуманитарный факультет, Лозаннский университет. Адрес: Université de Lausanne, CH-1015 Lausanne, Switzerland. E-mail: [email protected].

Игорь Чубаров

Директор Института социально-гуманитарных наук, Тюменский государственный университет (ТюмГУ); старший научный сотрудник кафедры эстетики, философский факультет, Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова (МГУ). Адрес: 625003, Тюмень, ул. Ленина, 23. E-mail: [email protected].

Ключевые слова: Мартин Хайдеггер; рецепция Хайдеггера; антимодернизм; философия и власть; антисемитизм. В круглом столе, организованном в «Музеоне» и посвященном выходу на русском языке первого тома «Черных тетрадей» Мартина Хайдеггера, приняли участие Алексей Глухов, Дмитрий Кралечкин, Виталий Куренной, Михаил Маяцкий и Игорь Чубаров под модераторством Валерия Анашвили. Были затронуты не только центральные темы этого тома, но и те аспекты хайдеггеровской мысли, которые теперь, после публикации «Черных тетрадей» (и начала работы

над их переводами в разных странах), не могут не подвергнуться переосмыслению. Среди них вопросы как биографические (о так называемой ошибке Хайдеггера, его «повороте»), так и выходящие за рамки случая Хайдеггера: «общие места» (такие как «антисемитизм») и возможная позиция философа по отношению к ним, приятие/неприятие «модерна», его критика справа и слева, соотношение философии и политики/власти, антисемитизм и др.

205

Валерий Анашвили1: «Черные тетради» ставят исследователей перед экзистенциальным выбором. Можно рассуждать так: Хайдеггер оказался явным мракобесом, антисемитом и  нацистом, поэтому, вне зависимости от его глубинных мотивов, отныне мы должны презирать все его творческое наследие и считать его пустышкой.

А можно и так: Несмотря на то что Хайдеггер позволял себе в частных записях и отдельных завуалированных жестах неконвенциональный ныне мыслительный тон, касающийся евреев, русских, американцев, католиков, ученых, коллег, студентов, вообще всей человеческой массы, в целях философской истины этим можно пренебречь и считать, что тон его мысли никак не связан с объектностью его мышления.

Выбор одной из двух стратегий в современном хайдеггероведении кажется обязательным. Какая-то сила неумолимо навязывает необходимость примкнуть к тому или иному непримиримому лагерю. Однако я не уверен, что следует размежевываться столь яростно и бесповоротно. Мне кажется, что время окончательных решений еще не пришло, что нужно продолжать читать Хайдеггера и пытаться его понять. В конце концов, просто продолжать получать удовольствие от (некоторых) его пассажей — тех, где он философ, а не унылый и недалекий морализатор или пафосный кликуша. Мы с  коллегами много издавали Хайдеггера раньше (даже, грешным делом, я  сам его немного переводил), будем издавать его и впредь. Для выводов и решений нужен материал: чем больше текстов будет доступно по-русски, тем весомей окажутся аргументы его критиков или поклонников, тем сложнее будет разного рода проходимцам от философии приватизировать тот или 1. Главный редактор Издательства Института Гайдара, издатель русского перевода «Черных тетрадей».

206

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

иной «фрагмент» Хайдеггера — его «национализм», почвенность, Dasein или что-то еще. «Черные тетради» местами производят гнетущее впечатление, да. И для меня даже не тем, что в них Хайдеггер продолжает оправдывать свое ректорство и другие ошибки, обвиняя в них кого угодно, только не себя. А тем, что он пишет так, словно хочет окончательно укрыть от будущего свою личность, маленького живого Мартина Хайдеггера, сидящего в скорлупе огромного непробиваемого 100-томного автора под названием «Мартин Хайдеггер». Но тем интереснее искать и находить в «Черных тетрадях» крупицы его настоящей, не заглушаемой трескотней уже давно истлевшего языка, живой души. И наблюдать, что в действительности хотела высказать чахлая и невеликодушная душа этого великого философа. В общем, очень сложный текст, о котором мы сегодня начнем говорить. Алексей Глухов, пожалуйста. Алексей Глухов: Я должен буду вас сразу разочаровать, поскольку «Черные тетради» не умещаются в один том, который мы обсуждаем на сегодняшней презентации. Некоторые из этих тетрадей изданы пока только по-немецки. И на мой взгляд, особенный интерес представляют тетради, которые относятся к военным годам. В частности, 97-й том, где содержатся тетради с 1942 по 1946 год, то есть за тот переломный исторический момент, когда все меняется — в жизни всего мира и самогó Хайдеггера. Крайне интересно проследить эту интеллектуальную драму — в греческом смысле, к чему я еще вернусь: как меняется высказывание, речь самого Хайдеггера, начиная с того момента, когда он чувствует себя в положении свободного мыслителя в том мире, который господствует над всем остальным или стремится к  этому господству, и до того момента, когда его выгоняют из университета, и он называет собственное увольнение «предательством против мысли», мысли вообще. Как проживается эта драма? Так что следующий том, на мой взгляд, будет еще более интересным. «Черные тетради» — лишь часть корпуса текстов, которым мы сейчас располагаем. Я  сравниваю это с  ситуацией 1990-х годов, когда был опубликован текст горячо мною любимого Владимира Вениаминовича Бибихина «Дело Хайдеггера», в котором он защищает Хайдеггера. Я думаю, всем этот текст знаком. По сравнению с тем временем сейчас издано очень много текстов, которые Бибихину не  были известны. В  начале 2000-х годов были изданы лекции Хайдеггера «О существе истины», которые относятся НОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

207

к периоду его ректорства, то есть к 1933–1934 годам. Очень интересно посмотреть, как переплетается его преподавание, его бюрократическая активность и толкование платоновского символа пещеры. Хайдеггер не просто ректор университета, администратор, а, согласно введенному в этот период в Германии Führerprinzip’у, вождь тех людей, которые его окружают. Он ведет их совершенно сознательно. Например, 30 января 1934 года, то есть спустя год после прихода нацистов к власти, Хайдеггер в своих лекциях по Платону, в § 28, после пункта «c» делает паузу и произносит речь, посвященную этому событию, а затем вновь продолжает, переходя к пункту «d». В этой речи он полностью солидаризуется с тем, что происходит, и, более того, констатирует, что национал-социалистическая революция развивается слишком медленно. Мы понимаем, что Хайдеггер стоял в интеллектуальном авангарде национал-социализма, и это не попытка его в чем-то обвинить, призвать к ответу — нет, так он понимал себя сам: он интеллектуальный авангард, вождь этого движения, почти равный самому фюреру. Здесь очень интересный момент, как всегда сложный в случае с Хайдеггером: понимает ли он, где заканчивается его речь и начинается речь фюрера. В лекциях отчетливо видно, что этой границы он не сознает, играя на платоновском отождествлении философа и политика, дистанцируется от него, но как вождь держит его в уме. Хайдеггер совершает ошибку, когда демонстрирует желание высказываться за фюрера и понимает, что это невозможно. Революция идет своим путем, и он вынужден подать в отставку. Мы должны пересмотреть позицию начала 1990-х годов, упомянутый текст Бибихина, где тот пытался защитить Хайдеггера, настаивая на неучастии последнего в активизме. Хайдеггер сам хотел быть лидером национал-социалистического движения. Изданы были также семинары Хайдеггера 1933–1934 годов «О сущности и понятии природы, истории и государства» и 1935 года — посвященные философии права Гегеля. С одной стороны, мало ли, какие темы Хайдеггер выбирает. Но нужно понимать, что тема семинара 1935 года неслучайна, более того, этот курс чрезвычайно интересен, поскольку содержит, в частности, основы учения о государстве. Это хайдеггеровские основы учения о государстве. То есть если кто-то сегодня будет говорить, что у Хайдеггера не было политической философии, загляните в том 86. В 1935 году, таким образом, он вместе с Карлом Шмиттом, написавшим целую апологию Нюрнбергских законов, участвует в деятельности Академии немецких юристов. Семинар по философии права 208

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

был выбран неслучайно: Хайдеггера волнует, на каких основаниях должно строиться новое национал-социалистическое государство. Все эти тексты были изданы отчасти подпольно, вне собрания сочинений, в хайдеггеровском ежегоднике. Издательской политикой руководит семья, наследники Хайдеггера. Они не очень стремились к тому, чтобы эти семинары были изданы. Все выходит на свет постепенно, этих текстов раньше просто не было, они были изданы буквально несколько лет назад. Из них во всяком случае следует, насколько активно Хайдеггер участвовал в актуальной политике. Когда я  пишу, что хайдеггеровская философия и  политика были двумя неразделимыми вещами, то имею в виду тот же семинар 1934 года, где он пишет: «Бытие человека — политическое». Поэтому когда кто-то  хочет спасти Хайдеггера, признавая, что в политике он наделал ошибок, но философом был прекрасным, он выступает против хайдеггеровского определения человеческого бытия. Хайдеггер совершает ошибку, и это не мое определение. Берем текст, относящийся, видимо, к концу войны, — 98-я страница 97-го тома, где сам Хайдеггер пишет слово Irrtum, то есть «ошибка» его ректората 1933 года (это его собственная квалификация). Интересно понять, в чем состояла эта ошибка. Irrtum — немецкое слово, которое имеет тот же корень, что errare в  errare humanum est — «человеку свойственно заблуждаться». То есть он забрел не туда, но только не в пространстве, а во времени. По его собственной квалификации, ошибка состояла в том, что он слишком поспешил, опередил время, присоединился к движению в ненужный момент, то есть ошибся хронологически. С другой стороны, в  продолжении той же страницы он пишет, что не  мог не участвовать во всем этом. Мы видим Хайдеггера в положении персонажа древнегреческой трагедии, когда одна сила движет героя в сторону, противоположную другой силе, разрывая его на части. Описывается классическое аристотелевское определение перипетии, в которую попадает трагический герой, и ошибка, которая ему свойственна. У каждого трагического героя есть ἁμαρτία, присущая ему ошибка: он совершает ошибку, из-за которой в результате с ним все и происходит. Здесь мы видим две силы, которые движут Хайдеггером. Одна — это сила истории. Хайдеггер объявляет себя человеком, который обладает наиболее тонким слухом по отношению к истории. В 1933 году ему показалось, что наступил момент, когда он слышит ее голос, история происходит сейчас и с нами, и нужно в этом участвовать. Однако такая ошибка сильно подрывает магНОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

209

нетизм Хайдеггера. Харизматическим лидерам такого типа ошибки не  прощаются, они не  совершают ни  одной ошибки, в  этом их сила. Если он ошибся в самом главном, магнетизм его мгновенно рассеивается. Так вот, Хайдеггер допустил ошибку как раз в том, в чем хотел первенствовать среди всех: он хотел читать голос времени, голос истории, голос бытия. В 1933 году он прочитал их совершенно неправильно, он сам об этом пишет. То есть он обладал чувствительностью по отношению ко времени и к истории ничуть не большей, чем каждый из нас. Нужно об этом помнить, и не так просто доверять его высказываниям на эту тему. Другая сила, которая тянет его участвовать в  происходящем, — это его народ, общее дело. Он попадает в типичные для трагического героя жернова, совершает ошибку в классических терминах. Как мы должны ее квалифицировать — это политическая или философская ошибка? Никакой разницы, потому что философия и политика связаны: «бытие человека — политическое». Однако я считаю, что нам самим нужен подробный ответ, почему его политическая ошибка является также и философской. Это объясняет, почему изучение Хайдеггера сегодня является продуктивным несмотря на то, что тема закрыта, во всяком случае в части выяснения того, был ли он нацистом или нет. Такого рода вопросы — это XX век, уже абсолютно неинтересная постановка вопроса сегодня. Интересно другое — попытаться объяснить, в чем состояла философская ошибка Хайдеггера. Мне это было не так просто сделать. Пожалуй, лишь в  этом году я  подобрался к  ответу благодаря тому, что весной мы читали «Антигону» Софокла, очень важный для Хайдеггера текст, к которому он несколько раз возвращается. Я для себя сформулировал, что его ошибка, попросту говоря, сводится к тому, что у него была неверная концепция истины. Хайдеггер придумывает концепцию истины, которой у древних греков никогда не было, — истина как непотаенность. Он чрезвычайно рад тому, что откопал это значение слова ἀλήθεια в каких-то немецких словарях XIX века. Но крайне наивно думать, что греки были не в курсе буквального значения их слова «истина». Платон прекрасно об этом знает, и все остальные греки, однако они не превращали непотаенность в критерий истины и не противопоставляли непотаенность правильности, как делает Хайдеггер. Вообще концепция истины у греков — от Софокла до Платона — была чем-то третьим. Из этой коллизии Платона, греков и т. д. мы и можем извлечь это третье, что очень продуктивно, поскольку, на мой взгляд, открывает нечто новое, несводимое к критике 210

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

старого. Сказанное напрямую связано с ошибкой, которую совершает Хайдеггер. Концепция истины, которую мы можем проследить от Платона до Софокла, — это трагическая концепция истины, имеющая две стороны, что отличает ее от тех, которыми мы оперируем сегодня. То есть хайдеггеровская односторонняя концепция истины как непотаенности и то, что он называет концепцией истины как правильности, научная концепция, тоже односторонни, потому что предполагают, что в каждом из этих случаев мы разговариваем на каком-то одном языке. Внутри поэтического понимания истины, внутри научного господствует один язык. Концепция же трагическая предполагает две стороны, и  переход от одной к другой есть момент перипетии, который переворачивает все вверх дном. Для греков было очень важно пройти этот момент, в котором сходится все: переворачивается не только наше предшествующее представление, что-то происходит с нашей жизнью. Собственно, это и показывает трагедия: не просто какие-то взгляды у Креонта или у Антигоны смещаются — переворачивается вся жизнь. Теория и практика сходятся здесь воедино. С Хайдеггером случилось то же самое. Так вот, для Хайдеггера поэтическая концепция истины, которую он развивает, связана с поиском своего блага, свободы. Это концепция истины, которую мы хорошо понимаем, когда хотим чего-то достичь, когда боремся против угнетателей или противных нам норм, когда пытаемся выразить момент различия со всей этой прозой жизни. Поэзия — это свободная речь на своем языке, нам очень хорошо понятном, отличающем нас от навязанных норм. В рамках этого мира и остается Хайдеггер, он всегда пытается говорить на своем языке и сознательно отстраняется от возможности, которая для греков является самой важной: то, что мы находим в «Антигоне» Софокла, у Аристотеля, у Платона, — «власть человека покажет». Переход от  подчиненного состояния, когда вы хотите себя освободить, к состоянию, когда вы распоряжаетесь властью, — вот это момент истины, та трагическая перипетия, которая показывает вас. И Хайдеггера она показала. Таков переход от одного языка, поэтического, к другому — языку науки, нормативному языку законов и т. д. Этот переход и является самым важным в греческой концепции истины, чего Хайдеггер не понимает. Коль скоро он этого не понимает, то никогда в своей речи не достигает того, что греки считали самым важным, — проверки на истинность, которая показывает, каков человек не в состоянии борьбы за свою свободу, а в момент ее достижения. Хайдеггер не видит этой возможности, отказывается от момента достижеНОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

211

ния своей свободы даже в текстах, написанных, когда ему никто не мешает. Кто ему мешает сказать слово в 1933–1934 годах? Он лидер, он вождь, а фактически работает над философией права Гегеля, чтобы, грубо говоря, оказать консультационные услуги проекту Немецкой академии права. Он говорит на поэтическом языке свободы — своем, приватном, частном (в смысле Витгенштейна), но никогда не владеет своей речью. Поэтому те, кто пытается защитить Хайдеггера, сказав, что обстоятельства были против него, что он не виноват, — они не понимают, что делают. Они говорят, что этот человек никогда не был свободен в своих высказываниях, хуже ничего невозможно представить. Хайдеггер не смог увидеть того, что было очевидно для всех греческих мыслителей: момента, когда меняется собственная речь. Не язык, скажем, с немецкого на английский — собственная речь подчиненного человека сменяется речью человека, распоряжающегося своей свободой. Это принципиально иная речь, однако Хайдеггер не видит этого перехода, этой истины. То, как он толкует символ платоновской пещеры, очень примитивно. Я  занимаюсь Хайдеггером несколько последних лет, и именно он навел меня на «Антигону». Но хотя мы видим, что он ошибся, в поисках формулировки для этой ошибки мы можем открыть что-то  новое и  очень интересное. «Новая ясность» в  отношении Хайдеггера, на мой взгляд, наступила, под всеми приписываемыми ему ошибками я подписываюсь. Но поймите меня правильно: чтобы сформулировать, что он сделал неправильно, нам потребуются новые интеллектуальные инструменты, и это чрезвычайно интересно. Спасибо. Виталий Куренной: Я  невеликий специалист по  Хайдеггеру, не хайдеггеровед. Тем не менее есть несколько тезисов, которые я хотел бы сформулировать. Мне кажется, Алексей поднял очень важный вопрос об ошибке Хайдеггера. Я постараюсь дать свои ответы. Как историк философии, начну с самых простых, нейтральных вещей. Мне кажется, случай Хайдеггера интересен как историкофилософский кейс в следующем смысле: в современной ситуации у  автора возникает специфическая возможность менеджмента, управления своей будущей рецепцией самого себя. Это совершенно новая информационная и культурная ситуация. Давно истлевший Хайдеггер выстроил публикацию своих работ таким образом, чтобы постоянно находиться в фокусе внимания. Я всегда считал Гуссерля гением пиара, но мертвый Хайдеггер, ради которого мы 212

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

все тут с вами собрались и в очередной раз обсуждаем тему его национал-социализма, антисемитизма и ошибок в его мышлении бытия, — свидетельство новой культуры управления и манипулирования собственным наследием. Хайдеггер открывает новую главу этой совершенно новой историко-культурной ситуации, и в гениальной прозорливости ему здесь не откажешь. Вероятно, мечта каждого мыслителя — чтобы спустя десятилетия после его смерти в России, в «Музеоне», собирались люди и напряженно обсуждали его книжную новинку. С чем я нас и поздравляю. То есть где-то Хайдеггер ошибался, неверно вступал, но здесь он безошибочен, четок и гениален. Но гениален не как пастух бытия, а как замечательный пиарщик, верно рассчитавший программу своей будущей рецепции. Причем данный случай Хайдеггера прямо-таки образцовым образом иллюстрирует ту структурно-смысловую особенность современной культуры, которую Герман Люббе назвал прецепцией. Понятие выстроено по аналогии с рецепцией, но означает другое явление, связанное с динамикой и специфической историко-культурной озабоченностью именно нашего времени. Мы беспокоимся о  том, как наше настоящее будет выглядеть в будущем, когда это настоящее станет уже прошлым. И Хайдеггер был, очевидно, одержим этой идеей, откуда и весь этот план последовательности издания трудов и текстов. Второй момент, который я хотел бы отметить и который заметил Алексей: Хайдеггер ориентируется в истории не лучше любого из нас — и совершает ошибки. Я считаю эту тему очень важной, она отсылает нас к принципиальному вопросу о политическом суждении философа, а шире говоря — интеллектуала. Случай Хайдеггера совершенно точно высвечивает, что человек, обладавший несомненной гениальностью в области философской рефлексии, в  области политического суждения оценивал ситуацию не  лучше, а часто хуже любого человека, наделенного здравым смыслом. Иными словами, когда человек с  интеллектуальной репутацией философа выходит в сферу политического суждения, то оказывается подвержен тем же ошибкам, что и любой другой человек. Его суждения не более значимы и глубоки, чем суждения любого другого человека, а часто даже и хуже — в силу того слепого пятна, которое накладывает на политическое суждение схема той отвлеченной доктрины, носителем которой он является. Случай Хайдеггера лишний раз подтверждает: нельзя верить интеллектуалам. Никогда. Теперь мне надо бы перейти к более определенному сюжету, связанному с «Черными тетрадями». И в качестве преамбулы я замечу, что благодаря этим текстам Хайдеггер раскрылся как «криНОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

213

тический критик» современности в самом превосходном смысле. «Черные тетради» — это один из самых критических текстов в отношении цивилизации и общества модерна, которые мне только известны. Хайдеггер выступает как фигура намного более критическая, чем все критики Франкфуртской школы вместе взятые, причем — в силу критического вектора этой критики — эти две критические позиции в  общем-то  совпадают. А  теперь давайте сделаем паузу — там, где я собирался перейти к главному. Михаил Маяцкий2: Я не хочу прерывать Виталия на полуслове. В. К.: Нет-нет, пауза очень кстати. М. М.: Я хотел бы отреагировать на одну, не самую центральную тему. Алексей сказал, что Хайдеггер был в  авангарде нацизма, я хотел бы уточнить эту мысль. На мой взгляд, он никогда не был в авангарде нацизма, но очень хотел быть. В этом его личная трагедия и вместе с тем спасение, поскольку неизвестно, до чего бы он договорился, оставшись на посту ректора. Возможно, его спасла философия, потому что вся нацистская идеологическая оппозиция по отношению к нему как к претенденту на интеллектуальное господство и лидерство состояла в том, что он — слишком философ, что это далеко от злобы дня, что народу это не нужно и т. д. В архивах сохранились доносы на него, на его непонятную мысль, на язык его философских сочинений, который не зовет молодежь и студенчество к подвигам. Если говорить о том, что нового я узнал из единственного пока отредактированного тома «Черных тетрадей» и еще одного, мной прочитанного, то это вещи довольно неутешительные. Меня поразило смешение, конфуз, царящий в его мысли. Он совершенно одержим идеей Kalkül — счёта, Machenschaft — этого странного слова, которое означает махинации, аферы, возню, делишки и к которому он относит все, что ему не нравится в университете, в  национал-социализме, в  Германии, в  человечестве, в  истории и т. д. Все это оказывается под одной довольно смутной эгидой, где соседствуют, например, советский большевизм и английская демократия. Махинации сбивают с  толку немецкий народ, и тень еврейства, конечно, угадывается за этими Machenschaften. Хайдеггер договаривается до того, что и национал-социализм, который его постоянно огорчает, идет не туда, куда он хотел бы его 2. Редактор русского перевода «Черных тетрадей».

214

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

направить или повел бы, имей он такую возможность, — он тоже оказывается производным от Machenschaft. Делать национал-социализм продуктом еврейского заговора — это, конечно, сильный ход, демонстрирующий скорее беспомощность этого человека, родившегося не в той стране, не на той планете, не в той галактике, которому все не нравится. История должна закончиться, вместо нее начнется новая, и там все будет хорошо и по-новому. Такая царящая в его тетрадях неспособность к различению обескураживает. Дальше можно рассуждать, был ли у него простор для маневра в нацистской Германии. Рорти довольно смешно придумал альтернативную историю, воображаемый выход из этой ситуации, если бы Хайдеггер эмигрировал. Об этом уже можно только фантазировать. Хайдеггера в нацизме не устраивала его модерновость, а что не устраивало национал-социализм в Хайдеггере? Его постоянное беспокойство. Философское начало, которое в гениальной форме в нем, несомненно, присутствовало, не давало ему остановиться ни на какой окончательной формуле, он постоянно шел дальше. «Черные тетради» полны негодования по отношению к «Бытию и времени», его собственному труду, который сделал его знаменитым. В нем все тоже сказано не так, все это болтовня и т. д. Неуспокоенность в конце концов не дала ему тогда влиться в ряды Криков, Боймлеров и прочих идеологов и заставляет нас сейчас снова и снова возвращаться к этому персонажу, с которым, казалось бы, все давно ясно и в политическом, и в философском отношениях. Здесь я пока остановлюсь. Спасибо. В. К.: Реагируя на  сказанное Мишей, я  вам зачитаю один текст, чтобы было понятно, что хайдеггеровский тезис о  националсоциализме как форме еврейства — это довольно общее место. Есть целая традиция видеть еврейство в  вещах, которые, казалось бы, совершенно ничего общего с ним иметь не могут. К моменту написания его заметок этому общему месту почти 100 лет. Еврейство удержалось рядом с христианством не только как религиозная критика христианства, не только как воплощенное сомнение в религиозном происхождении христианства, но также и потому, что практически — еврейский дух — еврейство — удержался в самом христианском обществе и даже достиг здесь своего высшего развития. Еврей, в качестве особой составной части гражданского общества, есть лишь особое проявление еврейского характера гражданского общества. НОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

215

Еврейство сохранилось не вопреки истории, а благодаря истории. Гражданское общество из собственных своих недр постоянно порождает еврея.

Какова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своекорыстие. Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги. Но в таком случае эмансипация от торгашества и денег — следовательно, от практического, реального еврейства — была бы самоэмансипацией нашего времени.

Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства.

Текст очень известный. М. М.: Карл Маркс. В. К.: Да, «К еврейскому вопросу». И в этой связи я должен сказать, что просто немного потрясен качеством анализа проблемы еврейства у Хайдеггера историками философии и современными хайдеггероведами. Господин Травни3 написал целую книжку «Хайдеггер и еврейский мировой заговор», ни разу не упомянув теорию Маркса, где еврейство представлено как ключевая характеристика современного капиталистического общества. Вот я продолжу этой темой, этим якобы антисемитизмом. Травни его характеризует как weltgeschichtlich. М. М.: Seinsgeschichtlich, историко-бытийный. В. К.: Да, seinsgeschichtlich, оговорился. На  деле Хайдеггер просто заимствует одно из общих мест, рассматривать которое нужно применительно не к Хайдеггеру, а к огромной традиции, никоим образом с антисемитизмом не связанной. У истоков здесь стоит фигура Маркса, но если говорить об историческом контексте самого Хайдеггера, то следует упомянуть Вернера Зомбарта и его работу «Евреи и хозяйственная жизнь» и множество других сочинений. Речь идет в первую очередь о литературе, которая волной поднимается после начала Первой мировой войны: до 3. Петер Травни — немецкий издатель «Черных тетрадей».

216

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

статочно назвать работу Макса Шелера «Гений войны» или размышления о культурной специфике немецкого духа Вильгельма Вундта. Обо всей этой немецкой публицистике, возникшей в ходе пропагандистского похода философов и интеллектуалов на Первую мировую войну, можно говорить как о целом дискурсивном комплексе критики современной западной цивилизации. Ее генезис понимается как связанный в том числе с определенными аспектами культуры «еврейства». На страницы «Черных тетрадей» к  Хайдеггеру эта критика просто ложится из  общих мест этой дискурсивной формации. И в этом отношении Хайдеггер здесь выступает как рядовой представитель критики современного, модернового и, будем прямо говорить, капиталистического общества, где господствуют Machenschaft, Rechnung, счет, калькуляция и т. д. То есть Хайдеггер если чем-то и поучителен, то лишь как заурядный представитель существовавшей (и существующей, кстати) критики современного общества модерна. И дело здесь не в бездумном заимствовании одного из штампов этой критики — «еврейства», а  в  том, что случай Хайдеггера высвечивает одну простую вещь — предсказуемую траекторию пути, у истоков которого лежит неприятие счета, плоской рациональности, рынка, торгашества и т. д., то есть всех основных атрибутов цивилизации модерна. К фашизму это имеет ровно такое же отношение, как к марксизму и всей левой критике. М. М.: Совсем не ровно такое же. В. К.: Да ровно такое же! Процитированные слова Маркса — тому подтверждение даже применительно к  узкой теме клише о  «еврействе»: когда Маркс говорит, что гражданское общество порождает еврея, то имеет в виду, что его генерирует экономическая система капитализма, так как гражданское общество у него — это прежде всего общество экономических интересов. Вся левая критика построена точно таким же образом: на  критике торгашества, расчетливости, плоской рациональности. Я удивлен наивности и неспособности современных историков философии хоть как-то зацепить простую суть проблемы. Я открыл статью Нелли Васильевны Мотрошиловой о «Черных тетрадях», которая очень грамотно разбирается с терминами и т. д. Но тут же, где она формулирует свое собственное высказывание, она на лету подхватывает и искренне включается в развитие критической линии Хайдеггера. «Все расписано Хайдеггером абсолютно точно», — восторженно восклицает она, резюмируя всю собственную неприязнь НОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

217

к  масштабным бизнес-планам по  созданию в  центре Москвы большого музейного комплекса с многоэтажными подземными сооружениями, негодуя по поводу непонятной обывателю сложной цепочки реализации таких проектов, которые обвиняются в несоблюдении «меры», возмущаясь безличностью и анонимностью бюрократии, сбиваясь в конце на филиппики против олигархов, которые любят якобы строить себе большие дома. Мне кажется, что за нюансами языка Хайдеггера здесь упущено важнейшее, а именно его фундаментально-негативное неприятие модерна как такового. То  есть, добавлю, цивилизации, в  которой только и возможно массовое создание больших сооружений, в которой действует безличная и анонимная бюрократия и где существует — помимо прочего разнообразия — также и имущественное неравенство. Мы сколько угодно можем разбирать нюансы того, к  какому словотворчеству и  к  каким общим штампам прибегает при этом Хайдеггер, но нужно ясно понимать, с каким именно по своей глубинной интенции интеллектуальным и культурным явлением мы имеем дело. Это явление называется фундаментально-критическое неприятие цивилизации модерна, и представлено оно, я настаиваю, в равной степени и в марксистской традиции, и в национал-социалистической. М. М.: Дело не  в  степени, а  в  характере. Ясно, что Маркс имел в виду другое, чем Хайдеггер. В. К.: Ну, Маркс имел в виду, что нужно уничтожать другие группы людей — тут да, важное отличие. М. М.: Нет, у Маркса речь идет об эмансипации еврея от еврейства. В. К.: Но эта эмансипация тоже, как известно, должна производиться посредством уничтожения определенных групп людей, определенных классов. Надеюсь, тут никому не нужно пояснять, как это реализовалось. Но я хотел бы затронуть еще один сюжет, связанный с философией власти. Алексей сказал, что для Хайдеггера философия и власть связаны, потому что у него встречается определение человека как существа политического. Но это лишь начало разговора, поскольку это просто повторение дефиниции Аристотеля. А случай Хайдеггера возвращает нас к очень старой и вполне определенной дилемме, связанной со взаимоотношениями философии и власти. Одну позицию здесь занимает Платон, для которого философия и власть должны быть соединены, а вто218

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

рую позицию как раз занимает Аристотель. Человек для него — существо политическое, полисное, и, конечно, философ тоже существо полисное. Но все же отношение философии и политики в узком смысле слова — как практики управления полисом — мыслится здесь совершенно иначе. Политика в этом смысле — не то, что основано на каком-то глубоком и верном философском знании. Главная политическая добродетель правителя, политика, согласно Аристотелю, — это рассудительность, то есть, грубо говоря, здравый смысл, тот самый Kalkül, исчисление. И случай Хайдеггера в очередной раз, к сожалению, доказывает, что схождение политики и  власти в  одной точке ведет к  самым прискорбным последствиям. В  данном случае — применительно к  репутации Хайдеггера. Если случай Хайдеггера что-то и проясняет, так это что нечего философам лезть во власть. Как говорил Иммануил Кант, воспроизводя аристотелевскую позицию, нельзя ни  ожидать, ни даже мечтать, чтобы короли философствовали или философы правили. Итак, антимодернизм, философия и  власть и, наконец, третий момент, который я затрону, тоже совершенно нагляден, лежит на  поверхности, — это историцизм Хайдеггера. Появление «Черных тетрадей» позволяет нам детально проследить и понять, как в  его мышлении осуществляется Kehre — тот самый «поворот» — и  в  чем же именно состоит его глубинный мотив. При этом он решительно отказывается от «Бытия и времени», которое я по-прежнему считаю великой философской работой XX века, и переходит к совсем другой парадигме. Эта парадигма — историцизм. Историцизм в том простом банальном смысле слова, что Хайдеггер пытается выразить через движение мировой истории, истории бытия. Он и есть выразитель этой мировой истории бытия, и все «Черные тетради» напичканы ожиданием того, как, наконец, мировая история от Machenschaft перейдет к Ereignis, событию. По одному из этих его прогнозов, это случится в 2300 году. То есть человек, в данном случае Мартин Хайдеггер, решил, что улавливает движение самого хода истории. И это действительно фундаментальный поворот, тут появляется сюжет, которого в помине нет в «Бытии и времени», где человек показан как существо ограниченное, контингентное, конечное и т. д. Ни о каком прови́дении движения мировой истории здесь и речи не идет. «Черные тетради» позволяют нам понять смысл и подоплеку всех поздних хайдеггеровских работ: всех этих событий, четвериц и т. д. Я считаю это важным открытием, и разгадка этой тайны заключается в том, что Хайдеггер просто конвертировался в настоящего исНОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

219

торициста — мыслителя, который самоуполномочил себя правом видеть и говорить от имени мировой истории. Все эти три составляющие и показывают нам, в чем состоит фатальная философская ошибка Хайдеггера. Он попросту, разделив судьбу бесчисленных критических публицистов, занял антимодерновые позиции, повторяя банальные, совершенно неоригинальные общие места, связанные с критикой модерна, еврейства, американства, британства… М. М.: Демократии. В. К.: Да, за  примерами таких рассуждений даже далеко ходить не нужно: открываем работу Шелера «Гений войны», и там про это американство, это британство в сходном критическом ключе написаны сотни страниц. Это стандартная критика. Добавлю, что Владимир Эрн в  то  же время, параллельно с  Шелером, пишет свою знаменитую работу «От Канта к Круппу», где точно таким же образом говорит об  упадочной западной цивилизации (замечу, что для немцев West в рамках этой дискурсивной формации — это те же французы и британцы, сами они не West), построенной на рассудочности и феноменальности. «Величайшие счетчики мира» — так называет немцев Эрн, и в хайдеггеровском Kalkül видно, как работает этот вирусный штамп критики. При желании можно пойти дальше в анализе структурного сходства этих критических банальностей и обнаружить, что в противопоставлении у Эрна бытийного начала русской культуры и феноменализма немецкой легко опознается и тоска Хайдеггера по событию явленности «бытия». Но это, повторюсь, не более чем предсказуемое следствие критической позиции того и другого автора в отношении некоторых аспектов современности, вытесненных и приписанных какой-то иной злой культуре — будь то немецкая, как у Эрна, или еврейская, как у Хайдеггера. Поэтому я не думаю, что прояснение языка Хайдеггера или тонкости, связанные с выбором какой-то не той концепции истины, позволяют нам понять, в  чем заключается фатальный провал Хайдеггера, предстающего перед нами не как туманный, но великий мыслитель, обладавший свободным и самостоятельным суждением, а как банальная жертва общих мест и пропагандистских штампов своего времени. И неспособность заметить за этими языковыми тонкостями и частными вопросами элементарные, но фундаментальные вещи я считаю очень большим недостатком всей текущей историко-философской работы по интерпретации Хайдеггера. 220

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

Я на этом закончу. Считаю, что здесь нет никакой великой тайны, а есть очень простая мораль: если вы включились в логику критического отторжения модерна, преисполнились уверенности в существовании мировой истории, думаете, что распознаете ее ход и сращиваете позиции знания и власти, а не настаиваете, напротив, на их разделении, то обрекаете себя на такой неприятный конфуз, как утрату всякого философского достоинства самостоятельного суждения. Дмитрий Кралечкин: Я начну с реакции на то, что сказал Виталий, потому что я не читал сам текст «Черных тетрадей», но читал книгу, которую вы держите в руках («Мартин Хайдеггер: критическое введение» Петера Травни. — Прим. ред.). На мой взгляд, там есть неплохие ходы. В частности, Травни указывает на проведенную Хайдеггером параллель между фигурой еврея и фигурой Маркса, хотя это тоже не его мысль. Я бы хотел сказать, что защищать Хайдеггера с той позиции, что он просто воспроизводит общие места, — ход не очень сильный, двоякий. Получается, что мы воспроизводим дискурс контаминации, что Хайдеггер не фильтрует. Предполагается, что философский дискурс — это такая система цензуры, фильтров: что-то он пропускает, что-то не пропускает. И в данном случае возникает некий провал, своего рода прободение, результат которого мы видим в этих очень больших, излитых вовне (но одновременно внутрь) текстах. Выходит, что Хайдеггер занимался странной вещью — скрывал от публики общие места. Я не специалист по Хайдеггеру; наверное, это мог быть своеобразный литературный ход, как если бы сейчас кто-то взял стандартный охранительский или либеральный дискурс и писал на нем дневник, скрывая его от публики. Интересно, но непонятно зачем. Это сразу выводит на вопрос о различии между антисемитской критикой модерна и критикой модерна вообще. Мне кажется, что такое различие есть, и оно является автореферентным, поскольку мы можем себе представить критику модерна, которая обходится без терминов «еврей» и т. п. Хайдеггер почему-то ее не использовал, вернее сказать, отыскивал следы семитизма и евреев на большом историческом и социальном горизонте, так что и сам «модерн» у него оказывался чрезвычайно обширным. Грубо говоря, Платон тоже еврей или, по крайней мере, первый еврей из греков, Маркс — еврей, национал-социалисты — в каком-то смысле тоже евреи. Сама расплывчатость этой фигуры очень характерна для антисемитизма. Антисемитизм представляет собой дискурс, который НОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

221

воспроизводит именно эту неопределенность. То есть неопределенность фигуры еврея является не более чем эквивалентом неопределенности самого еврейского заговора. Вы не знаете, что это такое, как равно не знаете, что такое еврей. Границ в этом плане нет. Такая расплывчатость воспроизводит, что важно отметить, ходы, выполненные Хайдеггером уже в «Бытии и времени» и повлекшие за собой тот поворот, о котором уже было сказано. Сам антисемитский дискурс можно себе представить в качестве реакции на невозможность разведения бытия и сущего, окончательного проведения онтико-онтологического различия, которое все время оказывается смешанным в самом себе. Если мы не можем провести это различие до конца, если бытие оказывается ускользающей инстанцией, не поддающейся определению, то возникает ощущение, что кто-то в этом, грубо говоря, виноват. Будто бы есть некие странные силы, вписанные, как впоследствии выяснится, в историю бытия, которые не позволяют его провести, постоянно затемняют, устраивают некоторую путаницу и т. д. Подобного рода дискурс постоянного сдвига и заговора, который существует у Хайдеггера на уровне его собственной теории и вводимых им нарративных фигур, ставит очень серьезные вопросы, которые мы предполагаем решенными. Мы предполагаем, в частности, определенную континуальность между философским текстом «Бытия и  времени» и  дневником, считаем, что там и  там есть один автор — Хайдеггер (что для меня совершенно неочевидно). Мы будто бы ничего не знаем о фигуре ненадежного повествователя, которым Хайдеггер вполне может быть; более того, в каком-то смысле это даже обязательно, поскольку работа в философском тексте и дневнике разная. В каком-то смысле это успех Хайдеггера как менеджера собственных текстов, но успех довольно условный. Хайдеггер в своем завещании распорядился издать все шесть, на  данный момент, томов «Черных тетрадей» в  собрании сочинений только после того, как будут опубликованы все другие его сочинения — лекции, семинары, отдельные книги, статьи и  т. д. А также установил 40-летний срок после своей смерти. Весь юмор ситуации в том, что своим завещанием Хайдеггер предлагал ту структуру частной собственности, бизнеса и т. д., которые он вообще-то оспаривал. Понятно, что при другом раскладе социальных отношений это было просто невозможно, и  вполне могли быть ситуации, как в Америке XIX века, когда частные колледжи сталкивались с общественным интересом. Были судебные процессы, в результате которых колледжи могли быть закрыты или ликвидированы, и точно так же Хайдеггера могли бы просто не из222

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

дать, если бы нельзя было положиться на непреложность частного права, руководящего исполнением завещаний и т. д. Игорь Чубаров: С одной стороны, я скорее должен солидаризоваться с позицией Алексея Глухова, чем с моими ближайшими коллегами по редакционной коллегии журнала «Логос». С другой стороны, именно в выступлении Алексея была допущена некоторая неточность, грубость, вероятно вызванная тем, что мы ограничены во времени выступлений. Сам Алексей в ней не виноват, но указать на нее было бы небесполезно. Дело в том, что, когда Хайдеггер сводит или отождествляет, как сказал Алексей, философию и политику, он не отождествляет ту политику, которая в  этот момент пронеслась в  наших головах: политику российского правительства в  Сирии или ту, что проводил Гитлер на территориях Восточной и Западной Европы, вообще какуюлибо конкретную, реальную политику. Он имел в виду некий философский концепт, возможно, в духе Ницше — великая, «большая политика». Это вроде бы несущественное замечание нужно для того, чтобы такого рода отождествления не  выглядели претенциозно и сенсационно. Это тоже общее место философских поисков — найти точку схода, встречи метафизики, философских рассуждений и политических действий. В ней повинны (если можно считать это виной) если не все философы, то большинство из них. Попытка Хайдеггера прорваться к этому вопросу, поставить и решить его, одновременно удерживая упомянутое различие бытия и сущего, — главное для него и является его драмой, единственной, пожалуй, трагедией его мысли, о которой можно всерьез говорить. На  мой взгляд, говорить сегодня, спустя многие годы после смерти Хайдеггера, на  фоне продолжающейся публикации его произведений о каких-то его «ошибках» или окончательных неудачах некорректно и даже комично. Это напоминает мне любовь и  моду некоторых оппозиционных политиков начинать критиковать и высмеивать бывшего вождя, например Ельцина, через 10 лет после его смерти. А он лежит себе спокойно на Новодевичьем кладбище здесь неподалеку, можно сходить посмотреть на его памятник в виде российского флага. Я исхожу из того, что сегодня работа с хайдеггеровским наследием, его мыслью должна быть гораздо ответственнее и требует более серьезных усилий. Конечно, это всего лишь слова, но я бы говорил о «денацификации» самой философской мысли, которая в его собственных текстах, в том числе в «Черных тетрадях», наНОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

223

ходится не на поверхности и выглядит не так просто. Ведь он связывает не метафизику даже, а ту философию, которой занимался сам, с тем, что называл Verborgenheit, сокрытием. То есть он сам называет то, чем занимается эмпирически как философ или писатель, частью исторического сокрытия или забвения бытия. Если этого не учитывать, мы попадаем в смешную ситуацию, когда видим одну сторону его рассуждений и не видим другой. Под денацификацией философии в этом контексте я бы подразумевал не просто разоблачение одного-единственного философа, который не любил евреев или переусердствовал в своей критике модерна — как бы забежал не туда. Я бы рассматривал его в более почетной компании, вместе с философами, которые связаны с Хайдеггером не нацизмом, а единством мысли или способом думать, такими как Ханна Арендт или Франкфуртская школа. Может быть, Виталий еще скажет о том, что Франкфуртская школа недалеко ушла от некоторых его ярких идей — довольно опасных и требующих серьезной критической, философской проработки. Если говорить о Хайддеггере, то «Черные тетради» служат дополнением к тому, что уже было известно из «Введения в метафизику», например. К историцизму, на мой взгляд, здесь дело не сводится. Было бы странно считать историцизм ошибкой Хайдеггера, а уж тем более утверждать, что бытие из «Бытия и времени» неисторично — это слишком сильный тезис. С другой стороны, воплощение философских идей в истории, в реальной политике — действительно тот перебор, который Хайдеггер себе, возможно, позволил. Но подбираться к этой мыслительной фигуре, на мой взгляд, нужно с другой стороны, а именно со стороны статуса самой идеи бытия, которую Хайдеггер вынашивал и противопоставлял не только сущему, но и Dasein — бытию человеком и т. д. В речи Алексея Глухова Dasein было невольно смешано в  переводе с  бытием как таковым, которое всегда остается неопределенным, чем-то недостижимым не только для философии Хайдеггера, но и для истории самой мысли, для всех философов всех времен. Вот на какие претенциозные заявления был способен этот человек. Сегодня, на новом витке разбирательства с Хайдеггером (здесь можно лишь упомянуть о только что вышедших в Suhrkamp дебатах вокруг «Черных тетрадей» с участием современных философов), интерес представляет принципиальный анализ самой этой эксклюзивности. Речь идет об исключении всех других философских позиций и субъектов и лишь как следствие — защите от угрозы уничтожения и забвения этого достижения европейской и немецкой культуры со стороны амери224

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

канизма, еврейства или коммунизма, которой Хайдеггер оправдывал национал-социализм. Это довольно нетривиально, и спорить с  этой позицией можно, лишь предложив какую-то  перпендикулярную, радикально отличную от  традиционных философскую концепцию, которая смогла бы избежать искушения исторической или политической реализации идеи бытия и  не  превратиться при этом в жалкую, спекулятивную игру понятий, что, на мой взгляд, было бы более опасной игрой, чем участие в любом НСДАП, КПРФ или КПСС. В. А.: Спасибо. Михаил, я  хотел бы попросить тебя сказать несколько заключительных слов. М. М.: Мне не хотелось бы произносить заключительные слова. Хайдеггер много говорит о метаполитике, что он занимается метаполитикой — «мета-» в том же самом смысле, что и в метафизике. С политикой же, связанной с партиями, парламентом, партийной борьбой, избирателями, избирательным правом и т. д., он не хочет иметь никакого дела. Его интересует политика готовности к большим решениям — готовности народа делегировать вождю полномочия великого решения или великих решений. Пока народ не готов, пока планета не готова, его интересует (мета)политика — то, что придет после политики, лишь с этого момента. Что касается истории, то  это действительно важный аспект. В этом или в другом томе, который я читал, есть атаки на Гуссерля именно с этой позиции — как на неисторического мыслителя. Поверхностный смысл этих атак в том, что Гуссерль мало интересовался Грецией и по истории философии был троечником, как известно, ну и занимается историей философии (например, в «Кризисе европейских наук и трансцендентальной феноменологии») совершенно иным способом, чем хайдеггеровский и тот, который мог бы устроить Хайдеггера. Более фундаментальный угадывается в косвенном замечании, что причина — в еврействе Гуссерля, поскольку евреи — неукорененный народ и в силу этого неисторический, только немцы могут проникнуться чувством истории… и т. д. Называть народ Ветхого Завета неисторическим — немного трагикомично. Тут возможна тема рессентимента или Нового Завета: грубо говоря, немцы — новые евреи, которые должны принять у последних эстафету истории. Здесь есть явный узел, который, наверное, можно распутывать. Арендт, которая была упомянута, до последнего пыталась спасти Хайдеггера от  всех нападок, от  еще прижизненных обвинеНОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

225

ний в антисемитизме и, в частности, возлагала вину за эти атаки на «клику Адорно», всячески пыталась обелить Хайдеггера. Понятно, что тут не обошлось без любви, без симпатии, которая сохранилась и после войны. Между тем в разгар их романа Хайдеггер посылает возлюбленной, тогда юной студентке Ханне, свои стихи (о качестве которых не мне судить) и дает некоторые примечания, поскольку использует диалектизмы, архаичные слова и т. д. Объясняет он этот жест так: «Я представляю, как вам трудно понять наш язык»… Без комментариев. Спасибо. В. К.: Он гендер имел в виду (смеется). М. М.: А, «вам, женщинам, трудно понять наш, мужской, язык»? Тоже красиво, как говорится. В. А.: Спасибо. У меня есть вопрос к Виталию. Если у Хайдеггера много общих мест, то в чем все-таки оригинальность его критики модерна? В. К.: Я  попробую среагировать на  сказанное Игорем. Я  всего лишь подхватил формулировку Алексея о ясности и ошибке, но дело ведь не в Хайдеггере, а в том, что возможность ошибки является постоянно актуальной. Когда я еду по Садовому кольцу и вижу официозное граффити с надписью «Есть вещи поважнее фондового рынка» и нарисованной рядом книгой, которая называется, правда, не «Мировая история бытия», а «История России 2014–2114», это не  может меня не  трогать. Ведь фондовый рынок — это то самое Judentum, еврейство, если работать тут по понятиям Маркса и Хайдеггера, а «История России» — это аналог движения Seinsgeschichte, мировой истории бытия. И мы ведь понимаем, о чем речь на московском официозном граффити: вместо того чтобы что-то  разумно, рассудочно посчитать, осуществить пресловутый Kalkül, нам предлагают великие исторические свершения. Дело-то не в Хайдеггере, а в том, чтобы понимать, где здесь ошибка — я ее таковой во всяком случае считаю. Хайдеггер, конечно, интересен его биографам или историкам, но речь идет об ошибке совсем другого рода. Мы живем в контексте, перенасыщенном текстами про беспочвенную глобальную цивилизацию, Bodenlosigkeit, которая пытается якобы лишить нас какой-то там укорененности в каких-то традиционных скрепах. Очевидно, что это актуальные вопросы, но благодаря наличию исторической дистанции с Хайдеггером нам легче и наглядней идентифицировать 226

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

природу этой ошибки и некоторых разворачивающихся на наших глазах процессов. Возвращаюсь к вопросу Валеры — в чем хайдеггеровский вклад в критику модерна? Не могу считать размножение ошибок и соблазнов серьезным вкладом, но попробую сформулировать. Дело в том, что вся критика модерна — неважно, принадлежит ли она Марксу, франкфуртцам или ребятам справа,  — фундаментальным образом имеет в виду ликвидацию ситуации раздвоенности, Entzweiung, или, если воспользоваться другим термином, также заимствованным у Гегеля, различия, Differenz. Кстати говоря, эта понятийная характеристика была сформулирована философом, который на знаменитой давосской дискуссии Хайдеггера с Кассирером присутствовал как ассистент последнего, — это Иоахим Риттер. Тоже, кстати, член НСДАП — обычная история рядового немца, которому пришлось как-то жить при национал-социализме. Правда, из этого опыта Риттер извлек совершенно иные философские выводы, чем Хайдеггер, сформулировав фактически отсутствовавшую до  того в  немецкой философской традиции позицию аффирмативного отношения к модерну, которую, мы, к сожалению, здесь не обсуждаем. Именно концепция модерна Риттера и его школы позволяет аналитически выявить тот фундаментальный механизм, который стоит за самыми разными типами критики модерна, и почему критики справа здесь мало чем отличаются от  критиков слева. В центре этой критической установки — ностальгическое или утопическое по  своей направленности стремление восстановить то единство, которое утрачено в модерновой ситуации Entzweiung. У  Маркса это ликвидация отчуждения, раздвоенности между человеческим существом и  бесчеловечной машиной капитализма, а у Хайдеггера — ликвидация раздвоенности бытия и  сущего. Ложной, по  мнению Хайдеггера, раздвоенности, потому что бытие в конечном счете должно явить себя в событии, требующем тотального уничтожения, о чем он твердит в  «Черных тетрадях», — и  только оно произведет эту ликвидацию. Подлинность бытия будет восстановлена, когда будут сметены все институты модерна, — вот о чем речь. До Хайдеггера никто не понимал структуру Entzweiung в терминах бытия и сущего — Хайдеггер тут, безусловно, внес свой «вклад». Добавлю от себя, что единственный способ противодействия ностальгической или утопической тоске по ликвидации раздвоенности — это иметь мужество удерживать раздвоенность, несмотря на всю ее дискомфортность. НОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

227

В. А.: Спасибо. Пожалуйста, вопросы, краткие реплики. Владимир Максаков (Gefter.ru): Спасибо. Я немного прокомментирую название этой дискуссии — ясность, Aufklärung. Мы пытаемся прояснить какие-то вещи, оставленные Хайдеггером в виде загадки почти 100 лет назад, значит, это нас волнует, и само по себе здорово. Один из основных мотивов его фундаментальной онтологии — это прояснение бытия, которое каким-то образом продолжает нас держать. Не исключено, что держит в том смысле слова, которое близко к хайдеггеровскому пониманию: мы чего-то держимся. А вот чего мы держимся — и есть предмет нашего прояснения. Пара очень коротких комментариев к выступлению Алексея о несколько самонадеянной позиции Хайдеггера. Когда-то Фихте очень хорошо сказал, что, если философ усомнится в своей правоте, он вообще перестанет говорить. В этом смысле Хайдеггер был очень последовательным. Он довел свою правоту до крайнего субъективизма, который очень уязвим, — что подтверждает его современная критика, — но в этом субъективизме он оставался последовательным в желании глаголить истину. У  меня вопрос к  специалистам: можно ли воспринимать тетради как философский дискурс? К примеру, фрагмент, если говорить о Ницше, — это философский жанр, а вот что такое «тетради»  — требует уточнения. Кроме того, возникает вопрос об ἀλήθεια, об истине, опять-таки к реплике Алексея. Дело в том, что, как показал еще Эмиль Бенвенист, греки не разделяли привативное «не» и корневое слово, они не понимали того, что называется внутренней формой слова: когда мы говорим «несокрытое», мы разделяем отрицательную частицу и то, что она скрывает. Поэтому вычитанное Хайдеггером в ἀλήθεια у греков несколько сложнее. Также у меня, вероятно, большой вопрос о том, насколько правомерно говорить об ошибке. Человеческому существу изначально свойственно заблуждаться, и Хайдеггер здесь не исключение. Относительно чего он ошибался, заблуждался? Можно ли говорить об ошибках философии, если речь идет об ошибках в тетрадях? Наверное, их можно встроить между последней на тот момент крупной работой Хайдеггера «Кант и проблемы метафизики» и тем, что у нас издано в виде большого двухтомника о Ницше, который он начинает писать в 1936 году. Как тетради соотносятся с магистральным путем трактатов Хайдеггера, где там ошибки? Последнее замечание, идущее от младшего современника Хайдеггера, Эрнста Юнгера. Написание дневника, тем более такого откровенного, и оговаривание его публикации в завещании все228

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

таки требует не  только огромного личного мужества, но  и  высокой степени самостояния, желания понять себя, а  затем вынесения этой попытки понять себя на  наш суд. Это заслуживает уважения. Спасибо вам за возможность прочитать эти тексты по-русски. В. А.: Спасибо большое, Владимир. Но  у  Хайдеггера в  «Черных тетрадях» все же нет никакой личной героики в  выражении чего-то прямо сокровенного, это не дневники Витгенштейна или Фреге, которые носят совсем другой, гораздо более личный характер. В. К.: По поводу жанра. Безусловно, это претензия на очень особый философский текст, что мы видим по его построению, структуре, — такой вот дневник мышления бытия. В этом смысле его статус совершенно однозначен. Что касается ошибки, то прокомментирую это исходя из своей и нашей сегодняшней перспективы. Я с двойственным чувством отношусь к этому переводу, поскольку в нашем контексте этот текст, к сожалению, будет теперь служить источником всевозможных злоупотреблений. У нас есть всякие люди, которые пытаются заниматься Хайдеггером, — господин Дугин, например, постоянно к нему обращается. И в текстах упомянутого автора воспроизводятся все те же фигуры, о которых мы сегодня говорили, за исключением, может быть, еврейства, я не знаток его сочинений. Но дело не в еврействе. Конфигурации воспроизводимой здесь позиции могут быть совершенно различными, включая позднего Хайдеггера с его призывом идти в провинцию, за которым, кстати, легко распознается шпенглеровская критика модерна как умирающей урбанистической цивилизации больших городов. В рамках этой конфигурации антимодерновая позиция тоски по подлинности конвертируется в своеобразную деревенскость, и такого рода метаморфозы надо уметь распознавать. Еще раз повторюсь, что, к моему большому сожалению, это слишком актуальный философский текст, слишком радостно он будет воспринят многими нашими кругами в текущей нашей ситуации. Но надеюсь, что сегодняшний разговор сделает нас более готовыми к возможности такого рода злоупотреблений. В. А.: Спасибо. Есть еще какие-то вопросы, замечания? Нада Марджи (РУДН): У  меня маленькая ремарка по  поводу ошибки. Существует мнение, что в  формировании националиНОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

229

стических идей отчасти повинны Гегель и Фихте, если вспомнить «Речи к немецкой нации». Так чья же ошибка больше — тех, кто приложил руку к созданию предпосылок, или Хайдеггера, который жил в то время и был причастен в силу социально-политической обстановки? Спасибо. В. К.: Мне кажется, что слово «национализм» очень неудачное, потому что национализм есть рамка государства модерна как такового — мир структурирован как национальные государства, состоящие из наций. Вопрос в том, как вы эту рамку трактуете, тем более что тексты классиков — того же Фихте и прочих — в этой части размытые и поддаются разным трактовкам. Когда мы имеем дело с национал-социализмом — это совсем не национализм в  нормальном, стандартном значении, но  в  первую очередь расовая теория, никакого отношения к национализму не имеющая. Д. К.: И еще одно краткое замечание по поводу «ошибки Хайдеггера». Я думаю, что к термину «ошибка», который появляется в дискуссии о Хайдеггере, надо относиться очень осторожно. Де-факто он говорит о том, что ошибся в рамках собственных правил и собственной игры, когда не смог услышать, не понял, не совпал с зовом бытия и т. д. (я огрубляю, но тем не менее). С точки же зрения условно конвенциональной политической позиции ошибочны сами используемые им термины. Ошибочной является сама идея необходимости услышать зов бытия, а не то, что его неверно услышали. Грубо говоря, то, как он формулирует свою ошибку, уже является способом себя возвеличить. Не нужно понимать это буквально: я ошибся и винюсь в этом. Ничего подобного. В. А.: Да, это важное замечание. Итак, мы с вами говорили о первом томе «Черных тетрадей», который вышел в Издательстве Института Гайдара. Мероприятие проходило в рамках юбилейных торжеств, приуроченных к 25-летию журнала «Логос». Это наше последнее мероприятие в сезоне. Тем не менее следите за анонсами на странице «Логоса» в фейсбуке. Наверное, до конца года мы будем еще что-то проводить, будем рады вас видеть. Москва, Школа «Музеон» 1 октября 2016 года

230

ЛОГОС · ТОМ 28 · #3 · 2018

NEW CLARITY IN THE “HEIDEGGER CASE”: A ROUND TABLE Alexei Gloukhov. Associate Professor at the School of Philosophy, Faculty of Humanities, [email protected]. Vitaly Kurennoy. Head, Professor, School of Cultural Studies, Faculty of Humanities. E-mail: [email protected]. National Research University Higher School of Economics (HSE), 21/4 Staraya Basmannaya str., Moscow 105066, Russia. Dmitriy Kralechkin. Philosopher, translator, independent scholar, Moscow, [email protected]. Michail Maiatsky. Research Fellow, Faculty of Humanities, [email protected]. University of Lausanne (UNIL), CH-1015 Lausanne, Switzerland. Igor Chubarov. Director of the Institute of the Social Humanities; senior researcher at the Department of Aesthetics, Faculty of Philosophy, [email protected]. Tyumen State University (UTMN), 23 Lenin str., Tyumen 625003, Russia. Lomonosov Moscow State University (MSU), 27 Lomonosovsky ave., Bldg 4, GSP-1, 119991 Moscow, Russia. Keywords: Martin Heidegger; Heidegger’s reception; anti-modernism; philosophy and power; anti-Semitism. The release of the Russian language translation of the first volume of Heidegger’s Black Notebooks was the occasion of a round table discussion held in Moscow at the Muzeon Park of Arts with Alexei Gloukhov, Dmitriy Kralechkin, Vitaly Kurennoy, Michail Maiatsky, and Igor Chubarov as guest speakers moderated by Valery Anashvili. In addition to the central topics of the volume, various aspects of Heidegger’s thought that now need reappraisal in light of the Black Notebooks (which are currently being translated into various languages) were also considered. Some of those aspects are purely biographical, such as the question of Heidegger’s so-called “error” and his “turn” or Kehre. Other aspects have ramifications beyond Heidegger’s views on such issues as what the “received opinons” (e.g. on anti-Semitism) at the time were and how they were dealt with by philosophers, anti-modernism, the similarities and differences in the critique of modernity from the “left” and the “right,” and the relationships between philosophy and politics or authority, anti-Semitism, etc. DOI : 10.22394/0869-5377-2018-3-205-230

НОВАЯ ЯСНОСТЬ В ДЕЛЕ ХАЙДЕГГЕРА

231

ЛОГОС

В   М А ГА З И Н А Х ВА ШЕГО ГОР ОДА

Москва

MMOMA Art Book Shop, павильон Музея современного искусства «Гараж», ул. Крымский Вал, 9, стр. 32 (Центральный парк культуры и отдыха им. М. Горького), (495) 645‐05‐21 БукВышка, университетский книжный магазин ВШЭ , ул. Мясницкая, 20, (495) 628‐29‐60, [email protected] Гнозиc, Турчанинов пер., 4, (499) 255‐77‐57 Киоски Издательского дома «Дело» в РАНХиГС, пр-т Вернадского, 82, (499) 270‐29‐78, (495) 433‐25‐02, [email protected] Москва, ул. Тверская, 8, стр. 1, (495) 629-64-83, 797-87-17 Московский Дом книги, ул. Новый Арбат, 8, (495) 789‐35‐91 Остроухов, Трубниковский пер., 17, стр. 1, (495) 695-46-18, [email protected] Книжная лавка У Кентавра в РГГУ (ИОЦ «Гуманитарная книга»), ул. Чаянова, 15, (499) 973‐43‐01, [email protected] Фаланстер, М. Гнездниковский пер., 12/27, (495) 629‐88‐21, [email protected] Фаланстер на Винзаводе, 4‐й Сыромятнический пер., 1, стр. 6, (495) 926‐30‐42 Ходасевич, ул. Покровка, 6, (965) 179‐34‐98, [email protected] Циолковский, Пятницкий пер., 8, стр. 1, (495) 951-19-02, [email protected] Оптовая торговля: издательство «Европа», М. Гнездниковский пер., 9, стр. 3a, (495) 629‐05‐54, [email protected]

СанктПетербург

Подписные издания, Литейный пр-т, 57, (812) 273‐50‐53, [email protected] Порядок слов, наб. р. Фонтанки, 15, (812) 310-50-36, [email protected] Все свободны, наб. р. Мойки, 28, (911) 977-40-47, [email protected] Факел, Лиговский пр-т, 74 (Лофт-проект «Этажи»), (911) 700-61-31

Санкт-Петербургский Дом книги, Невский пр-т, 28, (812) 448-23-55, [email protected] Свои Книги, ул. Репина, 41, (812) 966-16-91 Fahrenheit 451, ул. Маяковского, 15, (911) 136-05-66, [email protected]

Оптовая торговля: ИД «Гуманитарная академия», ул. Сестрорецкая, 8, (812) 430‐99‐21, (812) 430‐20‐91, [email protected] Воронеж

Екатеринбург

Краснодар

Красноярск Нижний Новгород Новосибирск

Пермь

Ростов-на-Дону

Ставрополь

Киев

Книжный клуб Петровский, ул. 20‐летия ВЛКСМ , 54а (ТЦ «Петровский пассаж»), (473) 233‐19‐28, [email protected] Пиотровский в Президентском центре Бориса Ельцина, ул. Бориса Ельцина, 3, (912) 485-79-35

Bookowsky, ул. Рашпилевская, 106, маркет-зона Культурного центра «Типография», (909) 460-71-41, [email protected] Бакен, ул. Мира, 115а, (391) 288-20-82, [email protected] ГЦСИ Арсенал, Кремль, корп. 6 (здание «Арсенала»), (831) 423‐57‐41, [email protected] Литературный магазин КапиталЪ, ул. Максима Горького, 78, (383) 223-69-73 Пиотровский, Независимый книжный магазин, ул. Ленина, 54, (342) 243‐03‐51, [email protected]

Книжный салон Интеллектуал, ул. Садовая, 55 (Дворец творчества детей и молодежи), (988) 565‐14‐35 Князь Мышкин, ул. Космонавтов, 8, (928) 963-94-81, (928) 329-13-43, [email protected] Архе, ул. Якира, 13, +380-63-134-18-93

ЛОГОС

в интернете

Интернетмагазины

http://www.libroroom.ru/ http://www.labirint.ru/ http://urss.ru/ http://www.ozon.ru/

В  электронном виде

http://www.litres.ru/ http://bookmate.com/ http://www.ozon.ru/