Миръ искусства. Томъ 9 [1-6] [9]

Citation preview

ІНІРЪПСІІѴССТВЛ

К.

Сомовъ.

Заглавный

С.

листъ

2 виньетки

(хромоаетотипія).

(хромолитографіи).

Оеих ѵі^пеііез (СНгото-ІШіо§гарІііе5).

28 автотипій—стр. 1—24. .Вечеръ'

28і^'^иіНо(ѵріе$—р.1—24.

(геліогравюра).

. Влюбленные'

.іе

(хромоавтотипія).

80ІГ'

.іез

(НёІіо§гаѵиге).

атоигеих' (СНгото-аиіоІуріе),

Расунокъ (фототипія).

Оеввіп (рНоіоІуріе).

.Прудъ'

.іе Ьа$8іп' (рНоіоІуріе).

(фототипія).

.Купальщицы' В. Брюсовъ.—О Ѳ. Іитовъ. стр. 31.

(фототипія).

.іев Ьаі^пеизез' (рНоІоіуріе).

Фетѣ, стр. 25.

— Кіево-Андреевская

VI'. Вгиззо//.—Роё8Іе церковь.

12 снимковъ съ деталей Кіево-Андреевской

С.

8ото//.

Еп-іёіе (СНгото-аиШуріе).

7. 1 іІо/}.-Е^Іі8е р. 31.

(іе ЕёіН, р. 25.

йе 5-1 Апйгё а

12 гергосіис(іоп8, Лёіаіів йе 1'ё§ІІ8е йе 8-і

церкви, по фотографіямъ С. В. Кульженко,

АпЛгё д. Кіе/і

стр. 37—48.

8. Коиііепко, р. 37—48.

Яремичъ.—ОКіево-Андреевскойцеркви, стр. 49.

' В. Розановъ. стр. 52. Е. Каррьеръ.

— Благодушіе

Некрасова,

• Л. Шестовъ. стр. 77.

М. Добужинскаго,

йе8-і Апйгё йЮе//,

(.—Роё$іе йе Мёііга8$о//, р. 52.

Саггіёге.—16гергоіІис(іоп$сІе$е$оеиѵгез, 65-76.

СНёвіо//.— р. 77.

іе

Ііѵге йе МёгёіІгот$ку,

Ѵі§пе((е$ е( сиІ$ йе іатре раг А. Бенуа,

7. 7. Гейне

Лейстикова.

Обложка раб. Е.

0. і.

Заставки и концовки работы А. В.

В. Но$апо Е.

— 0 книгѣ Мережковскаго,

д.'аргё8 Іе$ рНоіо^г. сіе

8. ѴагётіісІі.-ЕіІі$е р. 49.

—16 снимковъ съ его про-

изведеній, стр. 65—76.

Лансере.

и

Кіе//

М. ОоЬи2уп$Ііі, ѴѴ.

Іеі$(іІіОііі.

Вепоі$,

ТН. ТН. Неіпе

еі

Ь 'ЗаглаВньцс ^г^сстггъ^ « «• атпз.

гпжтзо ^ йс. ^ Ор^с

опто шктж^ і^-

гсроліо^

і^(^^то^—^

Портрепіъ.

Портретъ

матери

художника.

Проэктъ

картини.

Портретъ

8

художницы

А

П.

Остроумовой.

...

>»»

V

10

Конфиденціи

13

Біълая

Этюдъ

ночь.

настурцій.

15

Дорога на дачѣ. Собств. И. С. Остроухова.

16

17

і

I

^ • • • ' ' й * Р м . •-'

\ 1

18

•

'

Посліъ

мигрсна.

19

Діыііская.

20

На дачѣ.

Портретъ.

22

I.

231

Въ Версальскомъ паркіь. (Собств. А. П. Остроумовой).

искусство или жизнь? СКЬ десятнлѢтію со дня смертн Фета)., Отану буйства я живни живымъ отголоскомъ. А. Фетъ.

и Въ 184'2 году, среди блЪдныхъ и подражательныхъ стихотвореній, нисколько не предвЪщавшихъ будущаго творца „Вечернихъ Огней", ф е т ъ писалъ: СтнхомЪ мопл^.^ незвуитмЪ

нулорнымЬ

На^срасно я высказывать хоьу ЛорывЪ душн.. Вся позднЪйшая творческая дЪятельность ф е т а и была мучительной борьбой с ъ незвучнымъ и упорнымт, стихомъ, безсильнымъ передать порывъ души. ф е т ъ не удовлетворялся жизнью въ мірЪ „таинственно - волшебныхъ думъ". Наслажденіе мечтой было для него неразрывно слито съ жаждой ея воплощенія. Повидимому, онъ достигъ многаго. Самыя смЪлыя славословія искусству и

его мощи принадлежатъ въ русской литературЪ ф е т у . Съ упорствомъ, съ упрямствомъ,то съ величавой гордостью, повторялъ онъ, что созданія искусства— на вЪчность, что они аеге регеппіиз. ЭтѵтЪ лнстокЪ, г.тл) нзсохЪ н свалнлся, ЗолотомЪ вѢънымЪ горнтЪ вЬ лѢснолѣнън, Лнгиь у

тебя., лоэпіЬ^ крылатын слова звукЪ ХватаетЪ на лету н закрѢлляетЬ вдругЬ И тсмпын бредЬ дутщ н травЬ нсяснын залахЬ. Шелнуть о томЬ., о ьемЬ языкЪ нѢ мѢ е тЪ^ Ѵснлнть бон безтрелетныхЪ сердецЪ,, 25І

изданія его стиховъ, говоритъ въ своемъ предисловіи:,,ДовЪряясь м и н у т н ы м ъ п р е у в е л и ч е н і я м ъ своего восторга, ф е т ъ нерЬдко бывалъ готовъ позабыть великое значеніе человЪческаго духа, его равноправность міру, бывалъ готовъ КакЪ богатЪ я вЪ безумныхЪ стнхахЪ!.. унижать свое вдохновеніе предъ пышною полнотою земного бытія... Но проЗвукн естъ, дорогія есть краскні. ходила м и н у т а артистическаго ^ Но тотчасъ, послЪ этпхъ самовосхва- в о с х и щ е н і я , лоэтъ углублялся въ 1 иеній, голосъ его словно срывался. себя, и вдохновеніе торжественно встуКакЪ трудни ловторятъ жнвую пало въ свои права". красоту Ссылка на м и н у т у , т. е. на с л у ТвонхЪ воздушнъгхЬ игертанін! ч а й н о с т ь , — пріемъ, недостойні.ій криѴдѢ снлыу меня схватнтъ нхЪ тики; имъ она сама признаетъ свое на лету безсиліе. Критика должна объяснить пзъ основъ міросозерцанія ф е т а , какъ Средъ нелрестанныхЪ колебангіі?.. сердца бѢднаго конгается ло- возникло это противорЬчіе. Какимъ пулегпЬ темъ^ послБ увЪреннаго восклицанія ,,3вуки есть, дорогія есть краски", онъ Одной безснлъною нстомоіі. доходилъ до жалобы на безсиліе словъ. Какъ искусство, которое способно ,,усиНе намн Безснлъе нзвѢдано словЪ кЪ вьгра- лить бой безтрепетныхъ сердецъ", стаженъю желангй.) новилось для него лишь ,,изображеБезмолвныя мукн сказалнся людямЪ ніемъ въ зеркалЪ". Критика должна вѢкамн. уяснить, чтб-же ставилъ онъ выше: міръ, гдЪ все въ непрестанномъ колебаніи, гдЪ розы отцвЪтаютъ и мгновеКому вѢнецЪ., богннѢ красотъг нія исчезаютъ, или искусство, гдЪ ,,миИлъ вЪ зеркалѢ ея нзовраженъю?.. Не моЛ другЪ^ а Божій мірЪ 6о- молетныя г р е з ы " — ,,старыми въ душу гапіЬ... глядятся друзьями", гдЪ засохшій лиИгто одниЪ твоіі выражаетЪ взглядЬ.^ стокъ—,, золотомъ вЪчнымъ горитъ въ Того лоэтгіЪ лересказать не можетЪ. пЪснопЪньи"; какъ рЪшался для него самого вопросъ: З т о противорЪчіе оставалось до сихъ Еому вѢнецЪ^ богннѢ красоты поръ неодолимымъ для критиковъ ф е т а , Илъ вЪ зеркалѣ ея нзображенъю. Б. Никольскій, редакторъ послЬдняго ВогпЪ гѢмЪ лоэтЪ лншь, нзбраинъгн, владѢетЬ,^ ВотЪ вЪ гемЪ его н лрнзнакЪ^ н вѢпецЪ.

26

2. Мысль ф е т а , воспитанная критической философіей, различала міръ явленій и міръ сущностеііі. О первомъ говорилъ онъ, что это ,,только сонъ, только сонъ мимолетныіі", чтоэто ,,ледъ мгновенный", подъ которымъ ,,бездонный океанъ" смерти. Второй олицетворялъ онъ въ образЪ ,,солнца міра". Т у человЬческую жизнь, которая вссцЬло погружена въ ,,мимолетный с о н ъ " и не ищетъ иного, клеіімилъ онъ названіемъ ,,рынка", ,,базара".

Ва рубежомЪ вседневнаго удѢла СХотя на мнЛ отрадно н свѢтло) Не говорн о ссастьѢ, о свободѢ 2амЪ, гдѢ царнтпЬ желѢзная судьба. Сюда! сюда! не рабство здѢсь лрнродѢ, Она сама здѢсь вВрная раба!

Могутъ быть разныя формы экстаза и интуиціи. ОнЪ различяются по причинамъ, вызывающимъ ихъ въ человЪкЪ. Есть экстазъ религіозныіі, экстазъ героя, художника (,,Въ Э-ДИЗІи цари, герои и поэты"). Но между всЪми этиСлЪлцы палрасно нщутЪ^ гдѢ до- ми формами — сходство по существу. рога., Зкстазъ, интумція, вдохновеніе даютъ ДовѢрясъ гувствЪ слѢлымЪ ловоды- ,,странное прозрЪніе", увлекаютъ ,,за рямЪ. рубежъ вседневнаго удЪла", освобоНо еслн жнзнь—6азарЪ крнкливьгн ждаютъ отъ послЪднихъ оковъ, отъ Бога, которыхъ не властенъ освободить ниТо только смерть—его безсмерт- какоіі другоіі владыка: отъ ,,рабства нын храмЬ. природЪ",отъ ,,желЪзноіі судьбы", отъ условіп нашего обычнаго познанія и На ръгнокЫ тамЪ крнгнтЪ желу- бытія. Съ этихъ ,,незапятнанныхъ выдокЪ.^ с о т ъ " , изъ этой ,,свЪжЪющеіі мглы" ТамЪ для стоокаго слѢлца (какъ пытался ф е т ъ опредЪлить области ЦѢннѢіІ грошевыіі твон разсудокЪ вдохновенія) даже раздЪленія добра и Безумпон лрнхотн лѢвца. зла отпалаютъ, ,,какъ прахъ могильНо ф е т ъ не считалъ насъ замкну- ныіі". ЗдЪсь та абсолютная свобода, тыми безнадежно въ мірЬ явленііі, въ которую имЪлъ въ виду ф е т ъ , когда / этой ,,голубой тюрьмЪ", какъ сказалъ говорилъ ,,псевдо-поэту", т. е. Некраонъ однажды. О н ъ вЪрилъ, что для сову: насъ есть выходы на волю, есть проТы слова гордаго — свобода свЪты, сквозь которые мы можемъ заНн разу сердцемЬ не лостнгЪ! глянуть ,,въ то сокровеннре горнило, гдЪ первообразы кипятъ". Такіе про- и когда о себЪ и о художникахъ, посвЪты находилъ онъ въ экстазЪ, въ добныхъ себЪ, восклицалъ: Кляннт^ насЪ: намЪ дорога свобода! сверхчувственноіі интуиціи, во вдохноВъ обычноіі жизни такія „мгновенія веніи. Онъ самъ говоритъ о мгновеніяхъ, когда ,,какъ-то странно прозрЪ- прозрЪнія" чаще всего даются любовью. Любовь по самоіі своеіі сущности миваетъ". Н такЪ достулна вся бездна эѳнра, стична. Любовь всЪмъ, даже чуждымъ Что лрямо смотрю я нзЪ вре- героическаго, религіознаго, художничемепи вЪ вѢъпость скаго одушевленія, позволяетъ хоть разъ Илламятвоеузнаю,солнце мгра! вздохнуть истинно свободнымъ воздухомъ, „свЪжЪющеіі мглой" экстаза, за27

ставляетъ увидать бездны у своихъ ногъ. Вотъ почему поэзія ф е т а с ъ осоібойрадостью славила любовь... ,,И прославлять мы будемъ вЬкъ любовь", говорилъ онъ самъ. ф е т ъ былъ увЪрент^, что сами небожители, если-бъ они вздумали раскрыть всЪ тайны, извЪстныя на небесахъ, т. е. все о сущности міра—

V

Больше страстнаго лрнзнанья Не ловѢдалн 6Ъ землѢ. В ъ мірЪ явленій, въ „голубой тюрьмЪ'', все совершается по опредЪленнымъ правиламъ. Даже звЪзды движутся по установленнымъ путямъ—„рабы, какъ я, мнЪ прирожденныхъ числъ^'. Во ,,мгновенія прозрЪнія" весь міръ открывается инымъ, безъ этой разсудочноіі правильности, и постигается по инымъ законамъ, которые для мысли кажутся беззаконіемъ. Протнвополагая эти мгновенія „вседневному удЪлу", гдЪ господствуетъ „умъ" и трезвая логика, ф е т ъ любилъ называть ихъ „безуміемъ" или „опьяненіемъ", а самого себя, какъ поэта, „безумцемъ" и „опьяненнымъ". Онъ говорилъ о томъ, какъ онъ, „ богатъ въ б е з у м н ы х ъ стихахъ", о ,,без у м н о й прихоти пЪвца", и, наконецъ, давалъ себЪ оправданіе: Моего пшпхЬ безумства желалЪ, кпю, смежалЬ,

28

Этоіі розьг завон, н блесткн, н росы. Можно лн трезвон то высказать снлон ума, Чпю олъяненному муза лрошелгетЬ сама? На этой противоположности двухъ міровъ—одного, гдЪ царитъ умъ и трезвость, и другого, гдЪ властвуетъ безуміе и опьяненіе—основывалъ ф е т ъ торжество искусства. Изученіе міра явленій составляетъ науку. Но весь умопостигаемыи міръ ,,только сонъ, только сонъ мимолетный". Что-же такое послЪ этого вся наука.^—не болЪе, какъ изученіе сновъ. Напротивъ, задача искусства—запечатлЪть ,,мгновенія прозрЪнія'-, т. е. подлиннаго познанія веш,ей. Объекты науки—явленія или условія явленій. Объекты искусства—суш,ности. Искусство только тамъ, гдЪ художникъ „дерзаетъ на запретный путь", пытается зачерпнуть хоть каплю „стихіи чуждой, запредЪльной". Искусство только тамъ, гдЪ безуміе, гдЪ просвЪтъ къ „солнцу міра''. Выводы науки мЪняются или мог у т ъ пзмЪняться. („И клонитъ голову маститую мудрецъ предъ этой ложью р о к о в о ю " ) . Созданія искусства вЪчны. ЗдЪсь вершина, здЪсь послЪдній предЪлъ, котораго достигалъ ф е т ъ въ своемъ сіавословіи искусства.

3. Но тотчасъ за этимъ горнымъ гребнемъ начинался для него стремительный спускъ въ другую сторону, обрывъ, бездна. ГдЬ у искусства средства, чтобы выполнить свое назначеніе.'' Есть-ли у художника возможность зафиксировать ослЪпительное видЪніе „солнца міра", если ему и явитъ его вдохновеніе? Что въ распоряженіи художника? Слова, краски, мраморъ, звуки—косный и чуждый матеріалъ! Какъ во временномъ воплотить вЪчное, въ явлепіи выразить сущность, словомъ передать несказанное? И рядомъ съ Тютчевскимъ опредЪленіемъ, имЪющимъ всю глубину и всеобъемлемость формулы: ,,мысль изреченная есть ложь", должно быть поставлено равносильное, но исполненное жизни; восклицаніе ф е т а : 0, еслнбЬ беэЪ слова Сжазатъся душон было можно! ф е т ъ въ одномъ стихотвореніи уподоблялъ созданія искусства туманностямъ, чуть виднымъ среди звЪздъ: Стыдно н болъно, х>то такЪ нелонятно СвѢтятся этн туманныя лятна, Словно неясно дошедшая вѢстъ! Въ другомъ мЪстЪ онъ сравнивалъ воплощенную мечту съ заревомъ пожара. Еогда гнтала ты муггітелънъгя строкн, спрашивалъ онъ, Чжель ннгтю т^бѢ вЪ то время не шелгіуло: ТамЪ геловѢкЪ сгорѢлЫ Предъ астрономомъ только легкія облачки и спирали слабаго свЪта, А въ дЪйствительности это цЪлые міры, тысячи солнцъ и планетъ, милліоны лЪтъ всЪхъ формъ бытія, борьбы, исканій, осуществленій! Передъ читателемъ только красивое зрЪлище: эарево на ноч-

номъ небЪ, только пЪвучіе стихи, смЪлые образы, неожиданныя риѳмы. Какъ легко пробЪжать глазами стихотвореніе и почтить его ,,Ъдкимъ осужденьемъ" или ,,небрежной похвалои". Но за этими двЪнадцатью строчками цЪлый ужасъ.— ,,Тамъ человЪкъ сгорЪлъ!" Кто-же пойметъ его, если даже для самого художника, когда онъ отдаляется отъ своихъ созданій, они—,,только неясно дошедшая в Ь с т ь " ! И вотъ не подъ вліяніемъ , ,минутнаго артистическаго восхищенія", а съ горькимъ сознаніемъ ф е т ъ унижалъ свое вдохновеніе предъ полнотою бытія. В ъ искусствЪ, которое казалось единственно подлиннымъ, единственно стойкимъ въ мятущемся потокЪ явленій, онъ увидалъ тотъ-же ядъ лжи, искажающій, обезображивающій прозрЬніе художника. Въ безднахъ ища опоры, ,,чтобъ руку къ ней простерть", онъ ухватился за искусство. Но оно подалось, оно не выдержало его тяжести. И вновь онъ остался одинъ, Ш немощенЪ, н голЪ, ЛнцомЪ кЪ лнщ' лредЪ этхлі безднон темнон. Тогда въ этомъ обширномъ мірЪ, въ этомъ ,,міровомъ дуновеніи г р е з ъ " , не осталось для него ничего, что имЪло-бы самодовлЪющее значеніе, кромЪ собственнаго я. В ъ центрЬ міра оказалась не мертвая статуя, не ,,искусство для искусства", а живой человЪкъ. Такъ, куда бы мы ни шли по землЪ, мы всегда увидимъ самихъ себя въ самой серединЪ горизонта, и всЪ радіусы небеснаго свода сойдутся въ нашемъ сердцЬ. ф е т ъ отказался отъ своего первоначальнаго поклоненія искусству не потому, чтобы забылъ ,,о великомъ назначеніи человЪческаго д у х а " , а потому, что поставилъ его слишкомъ высоко. ,,Буду 29

б у й с т в а я жизни ж и в ы м ъ отголоскомъ"—вотъ,какъ примирилъ онъ притязанія жиэни и искусства. ПослЪдніе и самые восторженные гимны посвящены фетомъ апоѳеозу личности.

ный сосудъ для драгоцЪннЪіішей влаги. Истинныіі смыслъ поэзіи фета—призывъ къ настоящеіі жизни, къ великому опьяненію мгновеніемъ, которое вдругъ, за красками и звуками, открываетъ просвЪтъ къ ,,солнцу міра"—изъ времени Двй міра властвуюпгЬ отЪ вѢка, въ вЪчность. Два равнолравпыхЪ бытія: В ъ предисловіи къ III выпуску„ВеОдннЪ обЪемлетЪ геловѢка, чернихъ Огнеіі'' ф е т ъ говоритъ, что Другой душа н мыслъ моя. ,,жизненныя т я г о т ы " заставляли его ,,по временамъ отворачиваться отъ нихъ и ...я самЪ, безснлъньгй н мгновенный, Ношу вЪ грудн, какЪ оньгіі серафнмЬ, пробпвать будничный ледъ, чтобы хотя ОгонЬ, снльнЪіі н ярге всеіі вселенной. на мгновеніе вздохнуть чистымъ и своИ, обращаясь къ смерти, поэтъ гово- боднымъ воздухомъ поэзіи".—,,Однако, продолжаетъ ф е т ъ , мы очень хорошо рилъ етл: понпмали, что, во-первыхъ, нельзя поМьг снльг равньгя., н торжествую я! стоянно жить въ такой возбудительноіі атмосферЪ, а во-вторыхъ, что навязчиво На поставленный себЬ вопросъ: призывать въ нее всЪхъ и каждаго и Кому вѢнецЪ, богннѢ красотьг неблагоразумно, и смЪшно". Илъ вЪ зеркалѢ ел нзображенъю, Не измЪняетъ-ли здЪсь смЪлость ф е т ъ могъ дать только одинъ окончательныіі отвЪтъ: БогинЪ! ЧеловЪку! мысли ф е т у , какъ и всегда, когда онъ Жизни! Но не тоіі жизни, которая шу- пытался быть только мыслителемъ, а митъ на рынкахъ и крикливыхъ база- не поэтомъ.'' Мы, напротивъ, полагаемъ, рахъ. Не тому человЪку, которому цЪн- что вся цЪль земного развитія человЪнЪе грошевыіі разсудокъ, чЪмъ безум- чества въ томъ и должна состоять, чтобы ная прихоть пЪвца. Зтому стоокому в с Ъ И П О С Т О Я Н Н О ЙЮГЛИ жить ,,въ слЪпцу ф е т ъ всегда указывалъ на ис- такоіі возбудительной атмосферЪ'', чтобы кусство, какъ на сокровищницу недо- она стала для человЪчества привычнымъ стигаемыхъ для него идеаловъ. Но въ воздухомъ. то-же время искусство только скудельВалерій ВрюсовЪ.

О КІЕВО-АНДРЕЕВСКОЙ Ц Е Р К В И . \. Сколько намъ извЪстно, въ существующей литературЬ о Кіево-Андреевскоіі церкви нВтъ никакихъ свЪдБнііі относительно внутреннеіі отдЪлки этого замЪчательнаго храма, за исключеніемъ, впрочемъ, росписанія храма живописью. Это обстоятельство даетъ намъ право и поводъ подЪлиться съ почитателями знамеііитаго созданія генія Растрелли тЪми микроскопическими данными по сему вопросу, какія намъ удалось достать во время поисковъ за матеріалами для исторіи Кіево-Андреевскоіі церкви. Къ тому-же добытыя нами свЪдЪнія, кромЪ спеціально художеспгвеппаго интереса, представляютъ, какъ сеіічасъ будетъ видно, и нЪкоторый нсторнъеекгн интересъ, бросая свЪтъ на всю краііне неопредЪленную и запутаиную исторію построенія злоіюлучнаго, по

своеіі заброшенности и необезпеченности, храма. НЪкоторыя немногія свЪдЪнія о внутреннеіі отдЪлкЪ Кіево - Андреевской церкви, въ частности, о рЪзныхъ работахъ въ неіі, наіідены нами въ Московскомъ ОтдЪлЪ Общаго Архива Министерства И м п е р а т о р с к а г о Двора. Изъ пересмотрЪнныхъ нами докумептовъ видно, что къ началу 1 7 5 3 г. построеніе Кіево-Андреевской церкви извнЪ, за исключеніемъ одноіі только позолоты, было совсЪмъ закончено. Оставалось произвести только внутреннюю отдЪлку. З т у послЪднюю спЪшили закончить непремЪнно къ лЪту 1 7 5 3 г., когда предполагалось освятить ц е р к о в ь в ъ п р и с у т с т в і и Императрицы Елизаветы Петровны, которая намЪрена была отправ и т ь с я л Ъ т о м ъ 1 7 5 3 г. и з ъ М о с к в ы ,

31

гдЬ она проводила весь этотъ годъ, въ Кіевъ, съ нарочитою ц Ъ л і ю б ы т ь при освяіценіи церкви в о имя С в . а п . А н д р е я П е р в о званнаго. Императрица принимала самое горячее и непосредственное участіе во внутренней отдЪлкЪ построеннаго, по ея желанію, храма. Чертежи рЪзноіі работы иконостаса, царскихъ и боковыхъ вратъ, надпрестольной сЪни и проповЪднической каѳедры, составленные оберъ-архитекторомъ гр. Растрелли, п р о с м а т р и в а л и с ь , прежде и с п о л н е н і я , с а м о ю императрицею. Внутреннею отдЪлкою храма завЪдывала придворная ,,канцелярія отъ строенііі", находившаяся въ С.-ПетербургЪ, сдававшая всЪ работы мастерамъ, слЪдившая за ходомъ работъ въ КіевЪ и лосылавшая туда свои указы. За рЪшеніемъ всЪхъ недоумЪній ,,канцелярія отъ строеній" обращалась къ ,,оберъархитектору" гр. де-Растрелли. Этотъ послЪдній, въ свою очередь, за разрЪшеніемъ недоумЪній и за важными распоряженіями обращался къ ИмператрицЪ. Въ видахъ ускоренія работъ рЪшено

2.

В ъ заключеніе сообщимъ слЪдующія фактическія подробности касательно внутреннеіі отдЪлки Кіево-Андреевскоіі церкви. 1 3 января 1 7 5 3 г. ,,канцеляріеіі отъ строенііі" рЪшено было устроить для Кіево-Андреевскоіі церкви проповЪдническую каѳедру, по образцу Царско32

было иконостасъ, надпрестольную сЪнь, проповЪдническую каѳедру и престолъ дЪлать въ С.-ПетербургЪ и въ готовомъ видЪ доставлять ихъ въ Кіевъ. Исполненныя работы, по порученію Императрицы, бывшей въ МосквЪ, осматривались особыми лицами. Такъ, напр., изъ указа ,,канцеляріи отъ строеній" 2 апрЪля 1 7 5 3 г. видно, что престолъ, сдЪланный для Кіево-Андреевскоіі церкви, по образцу Лаврскоіі (Александро-Невскоіі Лавры), п надпрестольную сЪнь осматривалм, по порученію Императрицы, С.-Петербургскій архіепископъ Сильвестръ Кулябка и генералъ-леіітенантъ ферморъ, которые и одобрпли работы. Внутренняя отдЪлка Кіево-Андреевскоіі церкви производилась по образцу дворцовыхъ церквей: Царскосельскоі"], Петергофскоіі и церкви Аничковскаго дворца. Церковную утварь, какъ-то: амвонъ, аналои, сосуды, книги и ризы Императрица предполагала сама привезти въ Кіевъ ко дню освященія храма; паникадило хрустальное велЪно было взять изъ ,,опернаго дома".

сельской дворцовой церкви, по чертеж). оберъархитектора де-Растрелли. В ъ это же время было рЪшено, какъ можно болЪе поспЪшить съ отдЪлкою церкви, которая имЪла быть освящена лЪтомъ 1 7 5 3 г., въ присутствіи Императрицы, 1 5 января 1 7 5 3 г. были сданы работы по устройству надпрестольной сЪни п проповЪдническоіі каѳедры.

1 6 января 1 7 5 3 г. рЬшено было отпустить необходимое количество л и п о ваго дерева мастерамъ Христофору Орейдаху и Я г а н у Цунф е р т у дуія сдЪланія надпрестольной сЬни и проповЪдническоіі каеедры. 1 5 февраля 1 7 5 3 г. „канцелярія отъ строенііі" указала выдать ,,остальныя деньги Іосифу Домашу, всякаго рЬзного дЬла мастеру, за сдЬланную имъ по иконостасу рЬзную работу", которую онъ обязывался контрактомъ отъ 1 4 м а р т а 1 7 5 2 г. произвести ,,по учиненному оберъ-архитекторомъ де-Растреллемъ въ большомъ видЪ на деревянныхъ доскахъ чертежу", кромЬ той работы, ,,кою наемщ,икъ Карловскій дЪлаетъ своими работными людьми и інструменты іс казеннаго липоваго дерева самою доброю и исправною работ о ю " за 7 8 0 руб. '11 февраля 1 7 5 3 г. ,,канцелярія отъ строенііі" распорядилась отправить въ Кіевъ матеріалы для левкаски въ церкви Св. ап. Андрея Первозваннаго ,,къ престолу сени и при неіі 4 столбовъ и и къ тому разныхъ украшеніевъ и во онои же церкви катедру и въ иконостасе сЬверныхъ двереіі". 15 марта 1 7 5 3 г. ,,канце.'іярія отъ строенііі" дала указъ о выдачЬ ,,остальныхъ д е н е г ъ " мастерамъ за сЬнь, каѳедру, рЬзную работу и др. 2 2 марта 1 7 5 3 г. ,,канцелярія отъ строеній" распорядилась ,,золотить толко штукатурную работу (въ куполЬ), а грунтъ или землю оставить белою, какъ и въ церквахъ же въ Царскомъ СелЬ и ьъ ПитергофЬ, по объявленію золотарнаго мастера Л е в р е н а и по известию въ канцелярію отъ строенііі". 26 марта 1 7 5 3 г. ,,канцелярія отъ строенііі" приказала выдать мастеру Д о м а ш у 1 0 0 рублей за сдЪланную имъ рЪзную работу царскихъ, сЪвер-

ныхъ и южныхъ двереіі, по чертежу гр. Растрелли. 3 апрЪля 1 7 5 3 г. приказано было отпустить еще матеріала для левкаски надпрестольноіі сЪни. 5 апрЪля 1 7 5 3 г. ,,канцелярія отъ строенііі" приказала отпустить 13ОО книжекъ листового золота на золоченіе креста и рЪзьбы по куполу въ добавленіе къ прежде отпущеннымъ 1 7 0 0 книжкамъ. 15 апрЬля 1 7 5 3 г. ,,канцелярія отъ строенііі", по словесному распоряженію гр. Растре.лли, переданному имъ, на основаніи В ы с о ч а і і ш а г о повелЬнія, послала въ Кіевъ указъ о томъ, чтобы ,,образы распятаго Господа, Богородицы 11 Іоанна Богослова писать живописнымъ искусствомъ, а не золотить, по образцу церкви Аничкова дворца". 1 6 апрЪля 1 7 5 3 г. сдЬлано было распоряженіе о новомъ отпускЪ матеріаловъ для левкаски сЪни надпрестольноіі. 2 9 апрЬля 1 7 5 3 г. Московская гофъинтендантская контора сдЪлала распоряженіе ,,канцеляріи отъ строенііі" о томъ, чтобы .,неотмЪнно посылались матеріалы къ Кіевскому строенію", которое уже оканчивалось. На этомъ ,,оканчиваются" и наши свЬдЬнія о внутренней отдЪлкЬ КіевоАндреевскоіі церкви. Видимо, храмъ былъ оконченъ къ началу лЪта 1 7 5 3 г. Но онъ не былъ освященъ въ 1 7 5 3 г., такъ какъ не состоялось и самое путешествіе Императрицы въ Кіевъ, быть можетъ, вслЬдствіе обнаруженнаго тогда заговора подпоручика Батурина. Для КіевоАндреевскоіі церкви это имЪло самыя прискорбныя послЪдствія. Она не была освящена до самоіі смерти своеіі строительницы и, видимо, послЪ 1 7 5 3 г., когда ею такъ усердно занималигь, была заброшена. Церковь бы.іа освящена 33

только уже 1 9 августа 1 7 6 7 г. въ самомъ жалкомъ видЪ полнаго запущепія и полуразрушенія: фундаментъ разваливался, крыша черепичная пропускала воду на своды, а внутри храма птицы вили гнЪзда. Необходимая утварь ко дню освященія была кое-какъ собрана изъ пожертвованій отъ монастыреіі

Кіевскоіі епархіи старыми и ненужными имъ вещами. Освященный въ такомъ жалкомъ видіі храмъ и на будущее время оставленъ безъ всякихъ средствъ на поддержаніе и возобновленіе великолЪпныхъ, замЪчательныхъ и рЬдкихъ архитектурныхъ и художественныхъ украшеній.

Ѳ. ТнтивЪ.

Ц&РКОВЬ 1

37?

Трансептъ

38

(сѣверная

сторона).

00

Алтарный

40

выступъ.

Царскія

врапіа.

41

Иконоспгасъ

42

(сѣверная

сторона).

Плафонъ

купола.

431

Южныя

44]

шходныя

двери.

Каѳедра.

45!

Иконосіпасъ (сѣверная

спюрона):

Средняя

частъ

иконостаса.

47!

Напрестольная

48

сѣнь.

АНДРЕЕВСКАЯ Ц Е Р К О В Ь В Ъ КІЕВЪ. Императрииа Елисавета Петровна въ АвгустЪ 1 7 4 4 г. собственноручно положила первый камень въ основаніе одного изъ восхитительнЪііипіхъ созданій Растрелли—Аіідреевскоіі церкви въ КіевЪ. Приготовительныя работыкъ построіікЪ начатыоднаколишьосенью 1 7 4 7 г . Наблюдателемъ поставленъ находившіііся въ КіевЪ при постройкЪ дворца, завЪдывавшііі мЪстноіі конторою Канцеляріи отъ строенія бригадиръ Власьевъ. У него подъ началомъ состоялъ московскій придворныіі архитекторъ И в . Мичуринъ, а также значительное число мастеровъ и подмастерьевъ русскихъ и иностранныхъ. Растрелли-же лишь изрЪдка наЪзжалъ въ Кіевъ, чтобы руководить постройкою. Кіевская контора не имЪла свободы дЪііствііі. ВсЪ ея предложенія, съ приложеніемъ проэктовъ и особо исполненныхъ моделеіі, посылались въ Петербургъ на утвержденіе, причемъ императрица входила въ мельчаіішія подробности, слЪдя за всЪми деталями сооружаемоіі церкви. Въ МаЪ 1751 г. завершена кладка стЪнъ трехъ этажеіі (считая и подвальные), а въ слЪдующемъ году храмъ вчернЪ оконченъ и началась впутренняя его отдЪлка и устроііство къ нему подъЪзда. Въ ІюлЪ 1 7 5 2 г.

Власьевъ представилъ проэктъ о необходимости построенія, для всхода на бастіонъ, деревянноіі лЪстницы, укрЪпленноіі со стороны нынЪшняго Андреевскаго спуска каменною стЪною. Но Растрелли, на заключеніе котораго передано было дЪло, предложилъ замЪнить лЪстницу въЪздомъ, выстланнымъ каменными плитами, „чтобы каретою въЪзжать можно было". Какимъ образомъ разрЪшалась Растрелли трудная задача въЪзда на весьма крутоіі холмъ, не, еохранилось никакихъ данныхъ. Во всякомъ случаЪ геніальныіі замыселъ остался невыполненнымъ исключительно изъ-за узко практическихъ сообралсенііі: Власьевъ и Мичуринъ доносили, что препятствуетъ исполненію проэкта крутость подъема, тЪснота паперти и блмзость колодца, а также и то, что матеріалъ для лЪстницы уже заготовленъ. С ъ 1 7 5 2 г. начата также роспись церкви Антроповымъ. В ъ то-же время закончена внутренняя окраска стЪнъ. Въ февралЪ 1 7 5 3 г. прибываетъ въ Кіевъ ,,золотарнаго дЪла подмастерье" Иванъ ЕвстифЪевъ, которымъ доставлено ,,мЪсто ея императорскаго величества п рЪзная къ иконостасузолоченая работа". Иконостасъ согласно личному указанію, данному Растрелли императрицею, окрашенъ

49;

„пунцовымъ колеромъ", Образа-же, по указанію духовникаимператрицы, исполнены живописью безъ позолоты, подобно тому, какъ въ Аничковомъ дворцЬ. По поводу окраски нарунѵныхъ стЪнъ Растрелли сообщилъ въ Канцелярію отъ строенія, что, по его мнЬнію, слЪдовало-бы принять за образецъ петербургскую церковь Преображенія • Господня „и оная, писалъ онъ, Е я В е л и ч е с т в у уповаю, что не противна будетъ'"'. На этомъ основаніи предписано Власьеву ,,красить грунтъ зеленою, а орнаменты бЪлою краскою, пославъ на апробацію оберъ-архитектору раскрашенныіі Александровымъ фасадъ''. В ъ ТюнЪ 1 7 5 3 г. „по куполу и главамъ рЬзьба окончена м большоіі куполъ зеленою краскою изъяри мЪдянки, а сверху также венеціанскою выкрашены". В ъ теченіе лЪта Власьеву предложено окраску церкви закончить, императорскіе вензеля и короны вызолотить и лЬса убрать, такъ какъ предположенъ былъ пріЪздъ императрицы къ торжеству освященія храма. Но къ концу года объ Андреевскоіі церкви въ ПетербургЪ начинаютъ забывать и Кіевская контора, озабоченная вопросомъ, какою краскою росписать грунтъ „на сЪни подъ катедрой" и царскомъ мЬстЪ, а также чЪмъ послЬднее обить—не получаетъ никакѵіхъ указанііі. Такъ продолжалось нЬсколько лЪтъ и освященіе церкви послЪдовало лишь въ 1 7 6 7 г. *.) Въ полуторастолЪтнііі промежутокъ своего существованія церковь неоднажды подвергалась риску „возобновленія" какъ въ общемъ такъ м въ частностяхъ.

*) Свѣдѣнія 0 сооруженіи церкви заимствованы изъ труда, составленнаго по архивнымъ матеріаламъ А. И. Мердеррмъ: ,,Кіевскій храмъ св. апостола Андрея Первозванпаго (исторпч. справка о построеніи церковнаго вданія и позднѣііпшхъ строительныхъ въ немъ работахъ)" Кіевъ, 1898 г.

50

Къ счастью суммы, выданныя для этого, были настолько незначительны, что невозможно было произвести замЬтныя измЬненія. Только благодаря этому церковь и сохранила болЪе или менЪе своіі первоначальный видъ. Больше всего пострадала Аитроповская живопись на „исправленіе" котороіі не требовалось испрашивать особенныхъ суммъ. Лучше всего сохранилась довольно любопытная роспись плафона купола—явное подражаніе манерЪ Ротари. Не лишены такжеинтереса менЪеиспорченныя мЪстныя иконыБогоматерииап.Петра. Что-же касается остальныхъ образовъ, то они плохо сохранились и въ сущности мало значительны, несмотря на то, что самъ Антроповъ этоіі росписи придавалъособоезначеніе.выдЬляя ее изъ всЬхъ остальн ы х ъ своихъ работъ. Кисти Антропова принадлежитъ также и сильно попорченный запрестольныіі образъ Таііноіі Вечери, которыіі мЪстные ,,знатоки" счнтаютъ произведеніемъ Винчи. Лучше всего сохранилась рЪзьба и лЪпка, хотя впрочемъ не во всеіі полнотЪ, такъ какъ уничтожено царское мЪсто (вЬроятно при ремонтЬ 1 8 6 6 г.), которое, надо полагать, по красотЪ и по поразительному богатству деталеіі не уступало каѳедрЪ. Но самоіі неудачноіі „реставраціеіі'' нужно считать возобновленіе церкви въ 1 8 9 4 — 1 8 9 5 г г , когда при перемЬнЬ деревянныхъ стропилъ на желЪзныя была искажена совершенно форма купола. З т о искаженіе было вызвано желаніемъ поправить созданіе генія Растрелли, придавъ ему ,,византіііскія" формы. Несмотря на то, что куполъ былъ вторично разобранъ и передЪланъ, въ вемъ осталось нЪчто тяжеловЬсное и неуклюжее, чему не мало также способствуетъ и то, что покрытъ куполъ гладко, тогда какъ раньше листы желЪза лежали легкими гранями,

что гіридавало общей массЬ купола болЪе эластичный и ковкій видъ. Несмотря на то, что памятники такого порядка, какъ Андреевская церковь, занимаютъ первостепенное мЬсто не только въ русскомъ зодчествЪ, но и въ обще-европеііскомъ, воспроизво" дится этотъ, какимъ-то чудомъ сохра" нившіііся до пашихъ дней, перлъ созданія впервые, такъ какъ, кромЬ иаружнаго общаго вида, ничто, нигдЪ, никогда не было издано. Впрочемъ, это обычная судьба всЪхъ нашихъ архитектурныхъ и пластическихъ памятниковъ*

Никому они не дороги и почти никто ими не интересуется. ВсЪ усилія ученыхъ обществъ, прямая обязанность которыхъ охранять и издавать художественные памятники страны, сосредоточены на узко археологическихъ и архивныхъ задачахъ. Нечего и говорить, конечно, о „знатокахъ'', которые не могутъ отличить Винчи отъ Антропова. При подобныхъ условіяхъ требовать иного, болЬе внимательнаго и любовнаго, отношенія къ созданіямъ искусства едва-ли возможно.

С. ЯремигЪ.

О Б Л А Г О Д У Ш І И НЕКРАСОВА. Съ именемъ Некрасова у меня всегда почему-то связывается воспоминаніе объ одномъ литературномъ обЪдЪ или, лучше сказать, полу-литературномъ, полу-военномъ, гдЬ были историческіе повЪствователи, генералы въ отставкЪ, игдЪчто-то вспоминалось, и обсуждались текущія обстоятельства, литературныя и политическія. Долженъ сказать, что я всегда не любилъ самаго процесса Ъды; просто, мнЪ антипатиченъ видъ Ъдящаго человЪка, и отъ этого всякііі разъ, когда мнЪ приходится не дома обЪдать, я прихожу въ сквернЪйшее настроеніе духа, и линія движущихся ртовъ производитъ во мнЪ самое унылое настроеніе, какъ-бы прорЪзываемое сатирическими мыслями. И въ этотъ обЪдъ, о которомъ я говорю, было чадно и шумно, хвастливо и тупо, какъ приблизительно на всякомъ, я думаю, „общественномъ обЪдЪ". Но особенно глазъ моіі фиксировался на одномъ публицистЪ-литераторЪ съ плотноіі фигуройи увЪреннымъ лицомъ. Дома что-ли онъ ничего не Ълъ, но онъ съ какою-то жадностью придвигалъ къ себЪ то жес52

тянку омаровъ, то особаго сорта икру, то дорогое вино, и Ълъ, Ълъ—такъ,что тошно было смотрЪть. Когда обЪдъ достигъ, такъ сказать, культурно-политическаго центра, и поднялись бокалы шампанскаго, то среди рЪчеіі въ пользу чего-то или въ отрицаніе чего-то (шли годы значительнаго публицистическаго смысла, около середины минувшаго десятилЪтія), послышалось имя Некрасова. И вотъ публицистъ-литераторъ, съплотноіі фигуроіі и съ большимъ вкусомъ къ омарамъ, заговорилъ, что нынЪ „Некрасовъ уже всЪмъ понятенъ, всЪми забытъ, но что первыіі, кто взвЪсилъ настоящимъ образомъ его талантъ и печатно развЪнчалъ его петербургско-либеральные вирши—былъ онъ, въ такомъ-то изданіи, кажется. иллюстрированномъ, и что хотя это не было въ свое время замЪчено іі оцЪнено, но что пріоритетъ по времени развЪнчанія Некрасова принадлежитъ ему". Нужно сказать, что этотъ литераторъ, съ довольно громкоіі фамиліеіі, впрочемъ болЪе проистекающеіі отъ созвучія ея съ фамиліеіі другихъ дЪіі-

ствительно знаменитыхъ иитераторовъ, въ ту пору девяностыхъ годовъ являлъ собою фигуру, на которую до нЪкоторой степени опиралось отечество. Именно, онъ былъ изъ тЪхъ, которые раскапывали гробы прошлаго и воспЪвали покойниковъ. З а свои работы, о которыхъ онъ говорилъ, ЧТО ОіГЪ—вдохновенны, хотя мнЪ, да кажется п всЪмъ (кромЪ наивныхъ редакторовъ), онЪ казались дЪланными, онъ получалъ огромпые гонорары, хотя, можетъ быть (по хвастливг-сти), еще увеличивалъ ихъ въ разсказахъ. Во всякомъ случаЪ, въ рЪчахъ его слышался сочнып русскій смыслъ, претензіи были—на древнііі русскііі духъ; все собраніе было краііне русскимъ, ,,народно-русскимъ", хотя не безъ государственныхъ оттЪнковъ. В ы соты Шипки, Плевны, Балканъ мелькали въ рЪчахъ, упоминалпсь имена Хомякова п Аксаковыхъ, хотя не упорно, хотя безъ настоіічивости. Знергпчныя и отчасти угрюмыя лица обЪдавшихъ какъ-бы говорили: ,,мы сами — Аксаковы, мы тоже—Шипка". Все вообще

было глубоко не интересно, за исключеніемъ этоіі рЪчи историческаго писателя, отрицавшаго Некрасова, и отрицавшаго его какъ-то морально, ,,за недостаточную искренность, полную дЪланность и отсутствіе настоящаго русскаго чувства". РЪчь эта какъ-то особенно запомнилась мнЪ и, такъ сказать, легла на сердце неувядающимъ цвЪткомъ, которып освЪжается всякіГі разъ, когда какоіі-нибудь поводъ пробудитъ имя Некрасова. Зто—какъ жгущая крапива на могилЪ. Жжетъ она— больно могилЪ; шевелится могила и недобрымъ взглядомъ глядишь на крапиву. ВпечатлЪнія заострились; стали недругами другъ противъ друга. И можетъ быть Некрасовъ былъ-бы менЪе подчеркнутъ въ моемъ сердцЪ, или подчеркнутъ не такъ рЪшительно и безповоротно, если-бы не это навязчивое впечатлЪніе, одно изъ ничтожныхъ, но которыя имЪютъ фатумъ завязать въ душЪ и до извЪстноіі степени душу перерабатывать, воспитывать.

БЪлинскііі сказалъ про Некрасова: ,,какоіі талантъ у этого человЪка, и какоіі т о п о р ъ его талантъ". Самъ Некрасовъ признавалъ свою музу ,,музою м е с т и и печали". Между тЪмъ, просматривая его стихи теперь, когда уже завершилось все, судя о немъ не подъ впечатлЪніемъ единичнаго стихотворенія, только-что вотъ появиішіагося

въ свЪжеіі книжкЪ журнала, а по всеи суммЪ его стиховъ, невозможно не замЪтить, что б л а г о д у ш і е — все-таки небо въ немъ, а гнЪвъ—только облака, проносящіяся по нему; грозовыя, темныя, серьезныя, однако отнюдь не преобладающія, не образующія постояннаго угла настроенія поэта. Невозможно безъ улыбки и глубокаго довЪрія

53

„ Терлн—локуда терлнтсл, „Прощаіі—лока лроіцается „И БогЪ—пгебѢ судъл". Нс водпсь-ка на свѢтѢ внпа.^ )^ Зхо—пантеизмъ любви. И какъ новъ и ТошенЪ быяЪ-бы лтѢ свѢпгЬ, неожиданъ, а вмЪстЪ неувядаемо свЪтлъ И ложалун—сгСлепЪ сатана— мотивъ прощенія: не хныкающаго, не НатворнлЪ бьг я іУѢдЪ. съ высокомЪрною остаточною мыслью: Такого благодушія стиховъ и у і і у ш - ,,вотъ, я прощаю—потому-что я святъ, кина надо съ усиліемъ выискивать. В ъ ее, хотя она и грЪшница". Право, это ,,Зеленомъ шумЪ" это благодушіе раз- ,,благовЪстіе" Зеленаго Шума (и какоіі ливается во что-то пантеистическое. терминъ!) не меньше можетъ сказать Вернувшись изъ города, съ заработковъ, намъ, не меньшему научить, чЪмъ друімужъ находитъ измЪннииу-жену: гое благовЪстіе, какъ-то ужъ слишкомъ заглушившее въ насъ Зеленые Шумы, ВЪ мон глаза суровьге и чуткую способность внимать имъ.— ГляднтЪ—молгнпгЬ жена. Самая бЪдность, на котороіі онъ остаМолгуу., а дума лютая навливается, слишкомъ зная ея острыя Покоя не даепгЬ: когти, разрЪшается иногда въ стихъ Ѵбнть—такЪ жалъ сердеѵную, Кольцовскоіі простоты и беззлобія: СмотрѢть—такЪ снльг нѢпіЬ. А тутЪ знма кос.чатая ВЪ клтасевоіі водѢ кулагося.^ РеветЪ н день, н ноѵъ: Плпіернеіі гешу волосъгнъкн, „ Чбеіі, убеіі нзмѢнннцу, Ѵрожаю дожндаюсл „З.^юдѢя нзведн! СЬ нелосѢлпногі лолосьгнъюі. Срамъ сосЪдеіі, суета мірская, такъ-же („КалггстратЪ"). какъ и подлинная ревность—изводятъ Это благодушіе переходитъ мЪстами въ мужика. Но зимнія вьюги минуютъ: смЪхъ, великорусскііі, здоровьш: тотъ смЪхъ, безъ котораго народъ нашъ и ИдетЪ—гудетЬ Зеленъгп ШумЪ не перенесъ-бы всего того, что переЗеленын ШуліЬ, весеннт ыуліЪ. несъ: КакЪ молокомЬ облнтьге СтоятЪ садьг вншневые. Ч людеЛ-то дллщей—сЪ солоннною ПрнгрѢтъг телльгмЪ солньгшкомЪ ганЪ, ШумятЪ ловеселѢлъге А у насЪ-то во щахЪ — тараканЬ, Сосновъге лѢса, тараканЫ И лпла блѢднолнстая., И бѢлал березынъка. КакЪ-бъг намЪ такЪ зажнтъ, гтюбы ШумнтЪ тростннка малая., свѢтЬ уднвнть: ШумнтЪ въгсокш кленЪ... Чтобы денъгн вЪ мошнѢ, гтобъг рожъ ШумлтЪ онп ло новому, гіа гумнѢ. По новому, весеннему.1 Или, того-же тона, въ другомъ размЪрЪ, СлабѢетЪ дума лготал, о ,,молодыхъ": НожЪ валнпіся нзЪ рукЪ, И все мнѢ лѢснл сльгшнпісл ПовѢнгавшнсь, ПарасковьѢ Одна—вЪ лѢсу, вЪ лугу: МужЪ нмущество казалЬ: „Любн, локуда любнтся, Это—стонлице коровъе, . ; къ сердцу автора неречесть его стнхи, начинающіеся присказкой.

54

А порову БогЪ лрпбралЪ. Еспіь II овоиф вЪ огородЬ— ХрѢііЬ да лукивті,а. и т. п. Колоритъ почти вездЬ не имЪетъ ко.іьцовской нЪжности, нЬлгности Воронежской губерніи, уже обвЬваеаіой вЬтрами съ Чернаго моря; онъ суровЬе, безпощаднЬе, но не отъ души поэта, а отъ сЬверныхъ губернііі, гдЬ онъ росъ и бродилъ, обвЬваемыіі стужей Ледовитаго океана. Однако каждьш признаетъ, что нулшы были свои пЬсни и именно народныя пЬсни и этимъ сЬвернымъ странамъ. Невозможно отвергнуть, что Некрасовъ былъ ихъ пЬвцомъ, давшимъ въ стихЬ своемъ очеркъ сЬвернаго человЬка, сЬверноіі природы. ,,Морозъ-Красныіі н о с ъ " есть эпопея великорусскаго сЬвера и вмЬстЬ лучшее стихотвореніе Некрасова, по богатству красокъ, по разнообразію и трогательности тоновъ. Мы не станемъ на немъ Ьстанавливаться по слишкомъ большоіі его общеизвЬстности. СЬверъ — суровъ, и наивно-лукавъ. Чувства въ немъ не вытягиваются въ длинную пальму, не вЪтвятся, не раздаются въ пышную зелень, а растутъ приземистоіі березкой,коротенькоіі, ,,ядреноіі", стелющеііся по землЬ. Такова любовь у Некрасова. Она физіологична, коротка, простодушна, но очень тепла. ,,Для нашихъ мЬстъ" она прелестна:

итогъ множеству явленііі, глазъ охотника—Некрасова не знаетъ себЬ соперничества. ^Тс того жда.іа я, какЬ я ш.іа кЪ вѢнцу! КЬ братцу я ходнла, ллакалась отцу, ІІлакалась сосѢдямЬ, ллакалась родноіі.— Людн не жалѢюпіЬ, ни г,ужой, нн своіі! „Потерлн, родная",—старнкн твердятЪ: „Мнлаго лобон. ие-долго боляпіЫ'' „Потерлн, сестрнца!" отвѢгаетЪ брапіЬ: „Милаго лобои гіе-долго боляпіЫ" „Попіерли"! сосѢди хоромЪ говоряггіЬ: „Милаго лобои ие-до.гго биляггіЪ!" Зто, по - сЬверному, ,,накладываютъ" на человЬка, что на извозную лошадь клади: ,,ничего, свезетъ: на то—одеръ". Но человЬкъ с.іабЬе лошади, и хитрЬе. Нельзя ие улыбнуться дальнЬйшимъ строкамъ:

дальняя родня, ОнЪ одннЬ жалѢспіЬ, любнггіЪ онЬ меня: Подмнгну я ѲедѢ,—сЪ Ѳедеіі. .иьг вдвоемЪ Далеко хлѢбами за село уііделіЪ. Всю открою душу, вьгллагу лега.^іь, Все отдамЪ я ѲедѢ—все, гего не ВлнепіЬ, лроладаепіЬ красота моя! жалъ! ОпгЬ лнхого мужа нѢпгЬ вЪ дому жнтьл: А вотъ—кошка оглядывается на пройПьлнъгіі все колотнпіЬ, трезвын все денныіі слЬдъ и улыбается хозяинуворънпіЬ, драчуну. Читатель замЪтитъ, до чего СамЬ, -сто нн лолало, нзЪ дому та~ великорусски рЬчь и складъ ума: щптгіЫ „ГдѢ тьг лроладала?" слроснпіЬ

ВЬдь въ этихъ четырехъ строчкахъ — V* ,,домашняго б ы т а " русскаго народа. По умЬнью дать формулу, подвести

Есть

солдатнкЪ — Ѳедя,

.чуженекЬ: — ГдѢ бьгла, тамЪ иѢту! такЪ-гао мн^іЬ дружокЫ 55

ПосмотрѢтъ ходнла,

вьгсока-лн рожь! АхЪ ты, дура баба. Ты еще н врешь'\.. СтанетЪ горяснться, станегнЬ лолрекать... Пусть его браннтся, мнѢ не лрнвы-

сказку, отдаетъ и злостью, и местью, но все какоіі-то коротенькой, безъ романтическоіі разрисовки; злостью и местью, расплывающейся почти въ благодушіе. ,,Просто—такъ было", и никакихъ дальше разсужденііі. ,,Такъ повелось, сестрица, дочка, сосЪдка, что каты А н локолотнтЬ — не велнкЬ на- дЪвицъ въ нашемъ краю безъ ихъ воліі кладЪ—• замужъ выдаютъ; это еще отъ святоГі Мнлаго лобон гіе-долго болятЫ старины и отъ самихъ угодниковъ Встань изъ гроба Пушкинъ и перечти Божіихъ, которые воли человЪческоіі это стихотвореніе—онъ пожалЪлъ-бы, не возлюбили, волю человЪческую изрекчто оно не въ „Собраніи его сочи- ли грЪшною".—,,Ничто, родименькіе: ненііі". Т у т ъ такая безлна живописи, я къ ѲедЪ сбЪгала: такъ-то еще изъ краткой, точноіі, съ любовью сдЪланной; старинки повелось, изъ древней статутъ—и бытъ народныіі, и психологія, ринки. И въ сказкахъ объ этомъ скаи народная судьба. Заключительное: зывается, и отъ сосЪдеіі я объ этомъ Мнлаго лобон не-долго боллтЬ слыхивала". И обошлось къ взаимному въ устахъ сытоіі кошки, которую съ удовольствію. Корельская береза коротка, молоду ,,драли" подъ эту самую при- но тверда.

Мало кто замЪтилъ, что въ такъ называемыхъ ,,гражданскихъ с т и х а х ъ " Некрасова есть бездна этого-же благодушія. Прежде всего, въ нихъ есть просто доброе чувство, безъ всякихъ осложненій,—какъ вздохъ облегченноіі груди: 56

Роднна мать! ло равннналЛ твопмЬ Я ие ѢзжалЬ еще сЪ ѵувст^омЪ тдтиіЫ Внжу днтя па рукахЪ у роднмоп, Сердце волнуетсл думоіі любимоп: ВЬ добрую лору днтл роднлось, МнлостнвЪ БогЪ,гіеузнаегльтьг с..іезЫ ^

дѢтства нпгѢмЪ не нслуганЬ, свободенЪ, Выбереиіь дѢм, кЪ которому годенЪ... Зто просто доброе чувство при видіі добраго поступка, счастливаго положенія,—безъ всякой ,,мести и печали". Если затЪмъ мы возьмемъ его ,,ГГЪсни о свободномъ словЪ", то и тутъ увидимъ гораздо меньше собственно гражданскаго чувства, такъ сказать, юридическаго восторга, а увидимъ скорЪе радость рабочаго по облегченномъ трудЪ, осложненную почти школьною рЪзвостью, маленькимъ уличнымъ озор[ ствомъ. ,,ПЪсни" эти полны неувядающей свЪжести, и суть лучшій монументъ великой, хоть и кратковременной, эпохЪ. ОнЪ состоятъ изъ восьми рубрикъ: ,,Разсыльныіі", ,,Наборщикъ", ,,Поэтъ", ,,Литераторы", ,,фельетонная букашка", ,,Публика", ,,Осторожность", ,,Пропала книга". ВсЪ рубрики полны живописи, олинетворенія, одушевленія. Еаста ходнть ло цензурѣ! Ослобоннлась легать, Авторы наши вЪ иатурѢ Сталн стптеітн лущатъ. Зто говоритъ разсыльныіі, встрЪчаясь съ старымъ литераторомъ на Николаевскомъ мосту. ПЪлыіі сонмъ кумушекъ слышится въ сЪтованіи пораженНОІ1, разсерженной ,,Публики": Ньгнъге, журнальг хнтпя, Просто гіе вѢрншъ глазаліЬ, Слышалн—новостъ какая? Мы же должньг мужнкаліЫ ЭкоіІ герой согнннтелъ! ея перебиваетъ литераторъ, опытныіі журналистъ, толкующій о новыхъ темахъ, новыхъ настроеніяхъ, не то въ кружкЪ пріятелей, не то съ начинающмми писателями: РЪЧЬ

В 5 ледовнтоліЬ океанѢ Лодка утлая ллыветтіЬ, Молодоіі.^ лрнгожеіі ТанѢ Паренъ лѢсенку лоетЪ: „Мы лрнѵілн на островЪ днкін, ГдѢ нн церквн, ни лоловЪ; Зішовать вЪ нуждѢ велнкоіі ЗдѢсь лрнвыгеііЪ звѢроловЬ; ТакЬ сЪ тобоіі, .ноеіі голубкоі^і, Неужель иамЪ разио слать? ^^'•ду я лесцовоіі шубкоіі, Буду лаской согрѢвать!" Жорошо лоетгіЬ собака, ѴбѢднтельио лоеттіЫ Но вѢдь это лротивЪ брака,— Не иажить бъг иа.ліЬ хло.яоттіЬ? Олравдаться есть возлюжностъ, Да ие слросятЪ,—вотЪ бѢда! Осторожиость! Осттюрожиость! Осторожгюсть, гослода! З т о несравненно по живости. Сколько бы ни упрекали насъ, мы скажемъ: въ чемъ-же н о в о м ъ выразились 6 0 - ы е годы у Маіікова, Полонскаго, фета? Все тЪ-же пЪсни, какъ у Пушкина, та-же ,,свирЪль", ,,роща", какъ въ Галліи—и въ Россіи, какъ въ X V вЪкЪ у трубадуровъ, такъ и у петербургскихъ литераторовъ половины ХІХ-го вЪка. Но въ приведенномъ стихотвореніи своя историческая минута сказалась столь и н д и в и д у а л ь н о , такъ н о в о , — что, конечно, именно онъ выразилъ вЪчную сущность поэта: РеветтіЬ-лп звѢрь вЪ лѢсу глухоліЬ На все, лоэтЪ, Родншъ тъг отклнкЪ.... Вотъ этого „эха" не было у Маіікова, Полонскаго, ф е т а . А у Некрасова оно было,—да только о н о и было. Ай да свободная лресса! Мало валіЬ бьгло хлолоттіЬ? Юное гадо лрогресса 57

Рвется, брыжжетхіл, бъетЪ, КакЪ забВжатиій изЪ стелн Конъ, не знакомын сЪ уздон. Читая опись этого маленькаго литературнаго озорства, столь законнаго въ первую минуту, столь милаго, наконецъ — удивляешься вовсе не „музЪ мести и печали", а именно свирЬли мальчика, безъ всякихъ гнЪвныхъ, безъ всякихъ мужскихъ, „гражданскихъ" нотъ. Въ рубрикЪ восьмой, „пропала книга", поэтъ благодушествуетъ и шутитъ даже надъ духовнымъ и матерьяльнымъ крахомъ, естественно переносимымъ съ запрещеніемъ книги, уже отпечатанноіі, но не пропущенноіі новою тогда „послЪдующею" цензурою (была отмЪнена только „предварительна/і"). ѴжЪ налех,атлна—н нѢтЪ... Не лознакомнмся мъг сЪ нею; ДѢвнца вЪ девлтнадцатъ лѢпіЬ Не замегтавтся надЪ нею!

0 пегі не будутЪ разсуждатъ Нн днллетантЪ, нн крнтнкЪ мрагный, СтуденпіЬ не 6удепй> лосылатъ Ея .інспювЪ золон табагнон.

Т у т ъ — всЪ читатели, все время! Сколько живописи, и какъ она кратка! Если эпохи и событія наростаютъ на народЪ, какъ на деревЪ круги древесины, то конечно 6 0 - ы е годы именно въ лицЪ Некрасова наросли на русскоіі ^ исторіи новымъ поэтическимъ слоемъ. \ Стихъ, текы, психологія—все ново въ ; немъ, ничто не перепЪваетъ напЪвовъ I прежнихъ. Поразительно, какъ могло ^ это отрицаться в ъ свое вре.мя и вообще когда-нибудь, какъ заподозрпвалось въ значительности, важности, в ъ искренности. Некрасовъ былъ болЪе поэтъ, въ строгомъ, классическомъ значенін слова этого, нежели кто-нибудь изъ его поэтическихъ сверстниковъ; разъяснить это есть тема критики, въ отношеніи его не выполненная и законная.

Возвращаясь къ ,,музЪ мести и пе- некуда было уііти отъ своей біограчали", мы удивляемся, какъ она не на- фіи. И кто смЪетъ изъ насъ бЪжать зойлива у Некрасова, не тягуча. РЪши- отъ своеіі ,,біографіи'', и подставлять тельно, это былъ поэтъ малаго гнЪва. на мЪсто мотивовъ изъ нея мотивы Онъ сказался только въ раннемъ, еще чужихъ біографіііР ВЪдь это было-бы 1846 года, стихотвореніи: „Родина". Оно горчаіішеіі измЪноіі своеіі ,,родин!Ь"!! ' не похоже на „родины" ни Пущкина, И Некрасовъ воспЪлъ свою, особенни Лермонтова, но т у т ъ уже Некрасову ную, — не Пушкинскую и не Лермон58

*оівскую—,,родину". Как*ь это соЬпало съ надвигавшимся переломомъ въ цЪломъ его отечествЪ; т. е., хотимъмы скаэать, какъ въ концЪ концовъ Ѳылъ провиденціаленъ весь Некрасовъ какъ поэтъ: ВотЪ темньгн-темнъгй садЪ... Чеіі лнкЪ вЪ аллеѢ дальней МелькаетЪ межЪ вѢтвеіі, болѢзненнолег^альнъгн? Я знаю, отсего ты ллахеиіь, матъ АЮл!

Кто жнзнь тлою сгубнлЪ... о, знаю, знаю л!.. На вѢкн отдана угрюмому невѢждѢ, Не лредавалась тъг нес6ьгтт,ной надеждѢ— Тебл лугала мьгслъ возст^іть лроттЪ судьбы, Тьг жребін свой несла вЪ молсанін рабъг... Но знаю: не бьгла дута твол безстрастна; Она была горда, улорна н лрекрасна^ И все, гто вьгнестн вЪ т^бѢ достало снлЪ, Предсмертный шолотЬ твоіі губнтелю лростнлЫ Итъг, дѢлнвшал сЪ страдалнцей безгласноіі И горе, н лозорЪ судьбы елужастюй., Тебя ужЪ ніакже нѢтЪ.^ сестра... ИзЪ дома крѢлостньгхЪ любовнніф п лсарен Гоннмал стыдоАіЬу тьг жребій свой вругнла Тому., котораго не знала, не любнла... Но матерн своеіі легальную судьбу На свѢтѢ ловторнвЪ, лежала ты вЪ гробу СЬ такоіі холодгюю н строгоюулыбкоіі, Что дрогнулЪ самЪ лалагЬ, заллакавшій ошнбкой!

Й

сЪ отвращеніемЪ кругомЬ кнДаА взорЪ, СЬ отрадоіі внжу я, гто срубленЬ темгіъгіі борЪ; Иннва выжжена, н лраздно дремлепгЬ стадо, ПонурнвЪ голову надЪ вьгсохшнмЬ ругъемЪ, И на бокЪ валнтся лустой н мрагнъгй домЪ., ГдѢ вторнлЪ звону гашЪ н гласу лнковангй Глухой н вѢгньгіі гулЪ лодавленныхЪ страданій...

Зто хорошо, какъ „Дума" Лермонтова, не уступаетъ ей въ силЪ и красотЪ. Но какъ здЪсь, въ столь личномъ стихотвореніи, сказалось и чувство Русскаго и Россіи о себЪ самоіі, между 1 8 4 6 годомъ и 1 8 7 7 , когда почилъ поэтъ. Вотъ въ исторіи литературы при- ~ мЪръ случая, каприза „Книги бытія", сліівающ,аго лицо человЪка съ лицомъ ; народа, лицо пЪвца съ сюжетомъ воспЬ-^ ваемымъ! И посмотрите, какоіі мотивъ гнЪва—это не ,,обще-гражданское чувство", а личное: живая конкретная привязанность еще мальчика-поэта къ тЬнямъ замученныхъ сестры и матери. Шалость его лиры потомъ, напримЪръ, уже въ приведенномъ отрывкЪ— Ш> ледовнтомЬ океанѢ^ да и вообще все ,,брыканье юнаго чада прогресса", объясняется до послЪдней точки видЪнымъ и пережитымъ, напримЪръ, хоть-бы въ сферЬ семьи, этою „благодатною" судьбою двухъ самыхъ дорогихъ поэту женщинъ. „А когда такъ—то все на срубъ!" рЪшилъ еще слишкомъ благоразумно, слишкомъ безгнЪвно поэтъ и Россія тЪхъ днеіі. „Все было обЪщано, ничего не было дано'', „все милыя формулы и скверныя дЪла", „прочь-же, неправдоподоб59

ный флагъ съ нагруженнаго ^)альши-' востями корабля". Б ъ ту прнснопамятную пору проиэошло не такъ называемое „колебаніе основъ": дЬло въ томъ, что сами „основы" уже ранЪе пропустили въ себя негодное содержаніе,—и невозможно было выгютрошпть эту начинку, не распарывая нЬсколько самую „основу", туго и оффиіліальнЪГішимъ образомъ застегнутую иа всЪ пуговииы. Такимъ образомъ борьба по существу происходила за отечество, за исторію, за каждую порознь изъ мнимооспариваемыхъ „основъ": ну, напримЪръ, въ этомъ стихотвореніи —

„Ннже тоненькон былннаскн ІІадо голову склонн/нь, ЧтобЬ на свОніЬ снроіннноѵкд Безлесалыіо вЬііЬ лрожнінь. ІІроЪзжіГі поэтъ, онъ-же Н. А. Некрасовъ, беретъ у нея малютку съ иегодующимъ чувствомъ: „Эка пЪсіія безобразная",—п, предложивъ нянЬ огдохиуть и уснуть, начинаетъ другую: Лінзнн вольнымЬ влеъатлЬнія.чЬ Душу во.іьную отдан, Че.говЬгескнмЬ сінре.илешя. иЬ ВЬ нен лроснуться не .иЬшан...

И т. д. — цЪлая программа пожела ніГі. У Некрасова не было только д л и ВЬ ледовптомЬ океанЬ.^ т е л ь н а г о поэтическаго подъема. Отъ повидимому, чисто нигилистическомъ, этого въ прекраснЪйшія свои стихотвопочти татарскомъ. Но вЪдь что-же было ренія, съ середпны илп къ концу, онъ дЪлать, если въ культуриой Россіи, изъ иногда начинаетъ брать чу^кія слова, судьбы матери и сестры поэтъ уви- то изъ поэтовъ, то даже изъ прозы, дЪлъ воочію, что въ красивомъ фут- что было уже совершенно неудобно и лярЪ, съ такой солидной надписью какъ роняло его какъ поэта. Такъ и въ „бракъ", „семеііатво'', вложены: позоръ, „ГіЬснЪ Еремушкп", накидывая очеркъ униженіе, изломанная жизнь, рпспут- желаемаго, онъ вставилъ двустишіе: ство одной стороны и слезы другой, БратствомЬ, нстннон, свободою текуш,ія иодъ всенародную присказку: Ііазываіоінся они. „Мнлаго лобон не-долго волнтЪ^\ Но тотъ ошибся-бы, кто ііодумалъ бы, что онъ иротпвопоставляетъ русНа таковую татарскую дЪйствительность подъ православнымъ крестомъ скому французское: у него просто не онъ и отвЪтилъ, да и вообщ,е отвЪтили хііатило словаря извЪстныхъ словъ, къ русскіе журналисты того времени, какъ четырнадцатоГі строфЪ энтузіазмъ творбы татарской вывЪскоГі (нигилистиче- чества угасъ, и онъ взялъ на-скоро ская форма) надъ нравственнымъ и чело- „ГгаГегпігё^І^іЬепё", вставивъ неуклюже вЪчнымъ содержаніемъ (бытъ и жизнь въ середку ихъ „истину". Заміітно воэтихъ людеіі по существу; напримііръ, общ,е, что Ііекрасовъ быстро утомлялсн въ бракЪ—любовь, но подлинная, безъ въ писаніи стпховъ; „ Э х о " въ немъ всякой формы). Таковы были недора- было коротко. Какъ много у него стизумЪнія времени. ВстрЪчу двухъ волиъ, ховъ съ іірелестнЪГинимъ началомъ, съ старой и новой, нашъ-же ііоэтъ выра- вЪчно запоминаемою строкой, напризилъ въ „ПЪснЪ Еремушки", которую мЪръ, это: я 1ЮЗВОЛЮ себЪ назвать знамеиитою. Нянька—деревенская—поетъ пЪснюукачиваемому ребенку, причитаетъ привычное, тысячелЪтнее: 60

БЬСЬ влагородньш скукн таннон

и которые кончаются тускло, да и въ общемъ содержаніи запутаны, не ясны. В ъ душЪ его не было „дали".

,,Эхо" быст|эо ударялось о блпжнюю стЬнку и возвращалось короткимъ, не растянутымъ звукомъ.

БлаженЪ, незлобнвын

лоэгпЪ,,

бейники", „Морозъ - Красныіі носъ", „Кому па Руси жить хорошо''. Онъ мЪняетъ въ нихъ размЪры; ^вставляетъ въ текстъ, безъ всякоіі нужды, только для облегченія себя, народныя пЪснп (в с е г д а д р у г и м ъ р а з лі Ъ р о м ъ). Путается і) вязнетъ въ темЪ, вдохновенно, с ъ большимп надеждамн начатоіі. Чтобы онъ написалъ такое длинное произведеніе, какъ „Евгеніп ОнЪгинъ" въ стпхахъ—этого невозможно себЪ представпть. Пушкпнъ іі Уіермонтовъ б р е м е н Ъ л и стихомъ: онъ въ нихъ рождался с а м ъ , и имъ трудно было н е л и с а т ь , н е в о з м о ж н о не писать. Онп задохлись-бы, если-бы рнфмы не зазвучали, не легли на бумагу, не пошли въ типографскііі станокъ. „Мцыри" Лермонтова довольно значительное стихоа между тЪмъ на третьей, на ^вореніе, пятоіі, на шестой страницЪ строки текутъ такія-же густыя, страстныя, и, кажется, тянись сюжетъ—онЪ потянутся безконечно. Выраиѵеніе Некрасова о себЪ:

повторимъ мы его-же стихъ въ лриліЪненіи къ нему,—какъ это іні странно нокажется. БидЪнное илп услышанное въ немъ не залежпвалось и почти не перерабатывалось. Онъ не пЪлъ осенью о томъ, что вндЪлъ весною; не запЪвалъ черезъ пять лЪтъ о томъ, что испыталъ сегодпя, онъ о веснЪ пЪлъ по веснЪ, а про осень пЪлъ осенью" Бъ „Декабристахъ'' Толстого есть наблюденія, мелочныя, Ъдкія, но эппчески спокойно переданныя, которыя выразились въ своихъ послЪдствіяхъ, въ гнЪвныхъ посіЪдствіяхъ, не ранЪе, какъ лЪтъ черезъ десять послЪ написанія этого очерка. Бся „ИсповЪдь" Толстого десятилЪтія зрЪла, но безъ передачи читателю малЪйшаго штриха изъ того, что готовилось въ душЪ автора. Ъообщ,е, если говорить о „музЪ мести и печали'' ...Мон неуклюжіп стнхЪ серьезно, то ея куда больше у Толстого, Достоевскаго, нежели у Некрасова: Отпосіітся не къ с т п х у собственно, Напротивъ, они въ лримЪненіе къ который у него бываетъ часто преледушЪ своей могли-бы взять^ первыіі стенъ, иногда геніально у д а ч е н ъ : стихъ „Еврейской мелодіи'' Баіірона.

Душа моя мрасна... Некрасовъ вовсе не зналъ этой Сауловоіі тоски. Открытое, простое сердие, безъ лабирпнтовъ въ себЪ, — онъ и былъ оттого такъ полюбленъ эпо-

Ііорвалась цВль ве.лнкая., Ііорвалась н ударила ОдннмЪ концомЪ ло барннуу ДругнмЪ ло мужнку.,

по это опредЪ.іеніе п самосознаніе поэта относптся къ компановкЪ стихотворехою тоже простой, безъ лабирпнтовъ нііі (особенпо длппныхъ), которая діиівъ неі^і; ,,честными п мыслящимп реа- ствителыю выходила у него почти всегда листами", назовеліъ ліы ее ея любиліымъ, неуклюжа, іірямо—ліало понятна и ліало ліотпвпрована. Онъ, какъ будто затрудея наивнымъ терминомъ. Вдохновеніе его, я сказалъ, незадер- няясь въ риѳмЪ п особенно въ размЪрЪ, живалось. Подъемъ чувства не жплъ въ пе находя словъ въ довольно біідномъ немъ долго. Отсюда происходитъ уже своеліъ словарЪ (у к а ж д а г о писаназванная нами выше слабость икакая-то т е л я есть с о б с т в е н н ы й л е к с и к о н ъ странная запутанность изложенія его с л о в ъ , которыя у него всегда готовы, длинныхъ поэмъ, напримЪръ. „Коро- всегда на умЪ, толпятся во лбу и вЪютъ

61

у кончика пера), начиналѣ поворачивать такъ и этакъ ходъ разсказа, изложеніе содержанія, уже примЬняясь, наконецъ, къ наііденноіі риѳмЪ, къ вылившеііся строкЬ. РЪДКІЯ стихотворенія, какъ , , В л а с ъ " (всегда не длинныя), у него выходили цЪлостно, монументально. Представляю себЪ его восторгъ, когда онъ поставилъ точку у ,,Власа": ничего испорченнаго, ни одного лишняго слова, вдохновенно до послЪдней строки. Т а к ъ не радовался Пушкинъ ,,Евг. ОнЪгину" и Лермонтовъ ,,Мцыри". Все-же это немножко сближаетъ Некрасова съ нами; онъ, какъ всЪ, только талантливЪе. Тогда какъ тЪ, Пушкинъ и Лермонтовъ—вовсе необыкновенные, ,,демоническіе" что-ли или ,,божественн ы е " . Строіі души Некрасова очень бли-

зокъ кЪ землЪ, и э^о — ниЧеІ^о, э*о —» хорошо, отъ этого онъ и былъ такъ возлюбленъ и справедливо возлюбленъ толпою. РаздЪлимъ его ра.юсть, позволительныіі и исключительный восторгъ, что онъ далъ намъ такого великолЪпнаго ,,Власа", единственнаго въ русскоіі литературЪ стихотворенія, к о т о р о е не,у у с т у п а е т ъ н и ч е м у и у Пушкина, и у Лермонтова. На вопросъ, выключить-ли изъ литературы нашеГі ,,Купца Калашникова" или , , В л а с а " , я не указалъ-бы ,,Власа": или никотораго, или обоихъ. Б е з ъ , , В л а с а " мнЪ просто было бы скучнЪе житьна свЪтЪ, я об^ЬднЪлъ-бы на нЬкоторое богатство въ собственномъ и личномъ благополучіи. Вотъ что значатъ ,,національныя" богатства, вотъ какъ они копятся.

Указанная краткость , , э х а " у Некрасова едва-ли не объясняется одноіі его біографическоіі чертоіі. Грустная мать его легла мостомъ между нигдЪ и ни въ чемъ не соединенными народностями: русскою и польскою. Мы имЪемъ родное въ нЬмцахъ, во французахъ, въ англичанахъ, въ итальянцахъ. Тысяча воспоминанііі насъ соединяетъ с ъ ними, —воображаемыхъ и реальныхъ, литературныхъ и житеііскихъ, то въ видЬ стараго гувернера, то оставившеіі богатыя впечатлЪнія заграничноіі поЪздки. Но нЬтъ отъ насъ націи болЪе далекой и даже, наконецъ, вовсе неизвЪстной— какъ поляки! Если мы спросимъ себя: да

что-же такъ раздЬляетъ насъ? то отвЪтимъ: польскііі,,гоноръ", этотъисословныіі, и историческііі аристократизмъ, да еще неудавшійся, очень не эстетичный. Русь по разнымъ историческимъ обстоятельствамъ, еще начавшимся отъ татарщины, несетъ дЪйствѵітельно на себЪ ,,зракъ раба"; но она не приникла и не покорилась въ немъ, а какъ-то извернулась и поставила его, наконецъ, какъ флагъ и завЪтъ для себя, какъ идеалъ и гордость, братски связавшись въ немъ и страстно ненавидя все, что имЪетъ хотя-бы какое-нибудь поползновеніе сословно, лично, разбивъ звенья цЪпи, отоііти въ сторону

62

отъ о6щ,ей, довольно горькой, доли, но по общности и единству ставшей наконецъ національно милою, и какъ-бы всемірно - милою. У насъ ,,демократизмъ" есть не юридическііі терминъ, не политическііі, не програмныіі, зхо—бытовая психологія и почти міровая метафизика. Польша и поляки, гдЪ все ,,Ьопог", чужды намъ не въ частяхъ своихъ, не в ъ подробностяхъ, а въ цЪломъ и слитномъ своемъ составЪ. Мы и они по психологіи какъ-бы взаимно непроницаемы. Мицкевичъ не соединилъ насъ съ ними, несмотря на дружескія въ Россіи связи, — ибо ушелъ подъ конецъ въ ту-же національную хвастливость, „мессіанизмъ" Товянскаго и своіі. ЗамЪчательно, какъ худо въ Россіи прививается національныіі ,,мессіанизмъ", выраженныіі славянофилами и частью Достоевскимъ: онъ подсЪкаетъ главную добродЪтель Россіи — скромность (,,зракъ раба", не „заносись въ мечтахъ"). И надо-же было,—и я думаю это фатально,—что около самаго любимаго и самаго демократическаго русскаго поэта, вЪчно возившагося съ мужицкимъ бытомъ, любимца студентовъ и гимназистовъ, встала и неотдЪлимо встала страдальческая тЪнь матери, дворянки-польки, заморенноіі русскимъ самодуромъ. Зто есть дорогое польское имя въ русскоіі исторіи, но неразрушимо дорогое— ибо около него уже все кончено, и все что былО'—было хорошо именно въ русскомъ нравственномъ смыслЪ: терпЪнія, несчастія и т. п. МнЪ думается, если мЪсто могилы ея извЪстно—городъ Ярославль ничЪмъ не выразилъ-бы такъ почитанія памяти поэта, какъ поставивъ хоть недорогой монументъ на ея могилЪ. Да, думается, было-бы хорошо и останки поэта перевезти туда-же, и вообще соединить въ воспоминаніи и въ увЪковЪченіи замЪчательную мать и

замЪчательнаго сына. Некрасовъ совершенно немыслимъ въ красотЪ и силЪ своеіі, т. е. вообще во всеіі значительности, безъ этой особенноіі связи, и безъ особенноіі судьбы своей матери. „Муза" его тамъ, около ея могилы; а „печаль и месть" этоіі музы было только разросшееся до національноіі значительности негодованіе сына за свою мать; обобщенье (и дЪііствительное совпаденіе) обстоятельствъ личноіі біографіи съ обстоятельствами страны. Но я кончу о тоіі чертЪ Некрасова, о котороіі заговорилъ. ИзвЪстно, что поляки—нація короткаго „эха", быстро воспламеняющагося и недолгаго впечатлЪнія. Некрасовъ воспринялъ въ себЪ душу своеіі матери-польки. Отсюда не задерживающаяся, не залеживающаяся его впечатлительность; отсутствіе упорно разгорающагося вдохновенія; и отсюда-же нЪкоторыя невольныя его какъ-бы франтоватыя фразы:

ТерлѢніемЪ нзумляющііі народЬ или:

Выдъ на Волгу: гей стонЬ раздаетея НадЪ велнкою русскоіі рѢкоіі... и пр., или цЪлыя стихотворенія, какіято оперныя ( „ У параднаго подъЪзда", „ у б о г а я и нарядная"), которыя болЪе всего внушили подозрительности касательно его искренности и натуральности. Но это было наслЪдство крови, которое онъ, такъ сказать, несъ в ъ горбЪ за спиною, даже не видя его: и не привлекъ сюда никакоіі личноіі, скольконибудь сознательнои психики, т. е. никакоіі вины. З т о у нег.о было, какъ у блондина бЪлыіі цвЪтъ кожи. Ио нужно изумляться, с ъ какимъ вниманіемъ онъ выискивалъ чужое страданіе, аналогичное тому, которое самъ видЪлъ или перенесъ, т. е. подлинное, настоящее, не „литературное", и до

63

какоіі иысоты, простоты и правды восходилъ при перелачіі его. Перечтите подъ рубрикоіі: „О погодЪ"—1) „Утренняя прогулка" (какъ хозяііка жильпачиновника хоронитъ) и 2) „До сумерекъ",—разныя уличныя мелочи; также ,,Дешевая покупка", „Свадьба", и потомъ всЪ стихотворенія: „?Іа улипЪ". ВотЪ ндетЪ солдатЪ. ПодЪ .нышкою ДѢтскіп гробЪ песетЪ дѢтпнушка. На глаза его с^уотле Слезы выжа,ш кругннуѵта. А -какЪ было жнво днтятко, То н. дѢло говорнлося: „ЧтобЪ ты лолнуло .ттроклятюе! Да засѢ.!\іЪ ты. н роднлося". Конечно, это не такъ великолЪпно, какъ „адмиралтейская игла" въ „,МЪдномъ ВсадникЪ". Но эта поэзія іегге-аіегге имЪетъ свою невыразимую нравственную прелесть. Собственно, новое въ исторіи лиио русскаго человЪка, не похожее на римское, греческое, нЪменкое, англіііское, польское,— болЪе говоритъ этимъ стихотвореніемъ. чЪмъ даже „иглою" Пушкина. Ибо „адмиралтейскую иглу" также можно было построить въ ЛондонЪ, какъ и въ Петер-

бургЪ, а въ ЗдинбургЪ она и свЪтилась-бы точь въ точь какъ у насъ. Великое дЪло—новое въ исторіи лип,о. Все можно сотворить, все можно сдЪлать, всего великаго или прекраснаго достигнуть: но е щ е человЪкъ, еіпе другоіі и новый человЪкъ, или народъ—это что-то драгоиЪннЪйшее всякаго личнаго творчества. Русскій мужикъ послЪ римскаго пролетарія есть большее историческое пріобрЪтеніе, чЪмъ около Спипіона другоіі Спипіонъ, или чЪмъ иослЪ Сципіона — Цезарь. И вотъ это-то другое, новое п драгопЪнное, и рисовалъ Некрасовъ, ему послужилъ онъ. ...И дровнн, н хворостЪ, н лѢгонькін конь И снѢгЪ, до омтіекЬ деревнн лежащііі., И знмняго солнца холоднын огонь— Все, все насто*ящее русскос 6 ы л о... Такими штрихами, непремЪнно лично подсмотрЪнными, полны стихотворенія Некрасова, и въ нихъ-то лежитъ золото его поэзіи. В. РозановЪ.

Поцѣлуй М. А. Морозова въ

(собств. Москвѣ). 651

66

67

Портретъ.

68

Ретте а за іоііеііе.

69

70

Этюдъ.

71

72

Собственный

портретъ

художшіка.

73.

Портретъ.

74-

ВЛАСТЬ И Д Е Й .

(Д. С. Мережковскіп „Л. Толстоп и Достоевскііі". ТомЪ II). Т>е 1а тизідие аѵапі ^оиіе сЬозе... Еі; Іоиі; 1е гезѣе езѣ 1і1;іёга1;иге. Раиі

Ѵегіаіпе.

I. МнЬ уже пришлось однажды говорить съ читателями „Міра Искусства" о книгЪ Д . С. Мережковскаго „Л. Толстоіі и Достоевскій" по поводу 1-го тома этого сочиненія, вышедшаго въ 1901 году отдЪльнымъ изданіемъ ' ) . Между прочимъ, указывая, какъ на недостатокъ работы, на слишкомъ рЪзко выраженное стремленіе автора къ синтетическому объединенію добытаго имъ у Достоевскаго и Толстого психологическаго матеріала, я замЬтилъ: „впрочемъ у меня осталось впечатлЬніе, что и для самого г. Мережковскаго синтезъ имЪетъ только виЬшне - объединяющее, формальное значеніе и принятъ имъ лишь для литературныхъ цЪлей, такъ что я совЪтую читателю, по прочтеніи книги, больше размышлять объ ея матеріальномъ содержаніи, чЬмъ о формальноіі цЬльности". 1) См. «Міръ Искусства>, 1901 г., № № 8 и 9.

Я и сейчасъ продолжаю думать, что общая идея, послЬдній синтезъ, имЬетъ въ книгЬ только формальное, литературное значеніе. Когда-то мнЬ пришлось прочесть извЬстную сказку о томъ, какъ солдатъ сварилъ щи изъ топора. БЬднягу опредЬлили на постой въ деревнЬ къ очень скупоіі бабЬ, которая ничего, кромЬ черстваго хлЪба, не давала своему жильцу. Ни просьбы, ни убЪжденія не помогалн. Тогда солдатъ пустился на хитрость — предложилъ изготовить отличныя щи изъ обыкновеннаго топора. Хозяііку эта идея очень прельстила. Затопили печь, налили въ горшокъ воды, положили въ воду топоръ и стали ждать. Когда вода закипЪла, солдатъ сказалъ, что совсЬмъ были-бы хороши щи изъ топора, кабы прибавить кусочекъ мяса. Заинтригованная хозяііка, забывъ скупость, пошла въ погребъ и принесла мяса. Потомъ, подъ тЪмъ-же предлогомъ, солдатъ спросилъ капусты, сала, соли и т. д. В ъ концЪ концовъ щи вышли превосходныя и хозяйка, вмЪстЪ съ жильцомъ, поужинали на славу. Что же до топора, то онъ, разумЪется, не 77

„доварился" и солдатъ обЬщалъ его доварить въ другой разъ. На мой взглядъ, общая идея всегда играетъ въ кпигЪ ту-же роль, что и топоръ въ щахъ солдата. Сколько ни возись съ неп, она такь и останется недоваренной. И главное—книга отъ того нисколько не страдаетъ: были-бы только въ ней всЬ остальные элементы, изъ которыхъ составляется духовная пища человЬка. Когда я читалъ первілй томъ книги „ А Толстой п Достоевскій", мнЬ казалось, какъ я и высказалъ тогда, что г. Мережковскіп и самъ не придаетъ большоіі цЬны синтезу. И въ этомъ смыслЬ второй томъ этого сочиненія явился для меня совершенноіі неожиданностью. Правда, я позволяю себЬ думать, что въ значительноіі степени онъ явился неожиданностью и для самого автора: мнЬ представляется, что въ то время, какъ онъ началъ писать своіітрудъ,онъ—„дальсвободнаго романа сквозь магическііі кристаллъ еще не ясно различалъ". Можетъ быть онъ даже и не предвидЬлъ, что задумаетъ выпустить огромныіі отдЬльныіі томъ подъ заглавіемъ „Религія Л. Толстого и Достоевскаго''. Пожалуіі, ему тогда, какъ мнЬ теперь, казалось, что на такую тему и писать нельзя, не нарушнвъ великой 3-еіі заповЬди— нельзя, по краіінеіі мЬрЬ, свЬтскому человЬку, не искушенному въ богословскихъ тонкостяхъ. Говорить на пространствЬ 6 0 0 страницъ большого формата о религіи—т. е. о В о г Ь — кто изъ насъ можетъ быть настолько увЬренъ въ себЬ, чтобъ не бояться соблазна суесловіяР! А вЬдь нЬтъ большаго грЬха, чЬмъ упоминать всуе имя Господа! И, въ самомъ дЬлЬ, нарушеніе 3-еіі заповЬди привело г. Мережковскаго къ дурнымъ послЬдствіямъ. ЧеловЬкъ, весь

78

пропитанныіі современными идеями, поэтъ, романіістъ, критикь- по своему призванію, онъ попытался въ новоіі для него области примЬнить тЬ пріемы изслЬдованія, которые прпняты въ наукЬ п литературЬ. До сихъ іюръ онъ занимался научными п литературными вопросами, теперь онъ, по его собственнымъ словамъ, сталъ „заниматься вопросами религіозными". У ж е самое выраженіе это „.заниматься религіозными вопросами" — выраженіе, въ послЬднее время ставшее входить въ употребленіе— (я его у г. Минскаго въ ,,философскихъ разговорахъ" встрЬтилъ, и еще кое-гдЬ) заключаетъ въ себЬ большое недоразумЪніе. Религіозныхъ „вопросовъ" нЪтъ и быть не можетъ и „заниматься" тутъ нечЬмъ. Существуютъ вопросы политико-экономическіе, соціальные, если угодно—даже теологическіе и на ЗападЪ, поэтому, развились соотвЪтствующія дисциплины, которыя постепенно переносились и на русскую почву и даже въ нЪкоторой степени акклиматизировались у насъ. Но религія—это не дисциплина и не наука и всякая попытка приравнять ее къ какои бы то ни было области человЬческаго знанія должна счптаться по существу своему незаконноіі и встрЬтить, потому, надлежащііі отпоръ. МнЬ кажется, что отчасти и самъ г. Мережковскііі предчувствовалъ это—и отсюда у него такое невЪроятное количество совсЬмъ не идущихъ къ свЬтскоіі книгЪ богословскихъ выраженііі, для которыхъ онъ, по возможностп, даже сохраняетъ особенности ихъ традиціоннаго правописанія, (стыдно признаться — но грЪхъ утаить: я совсЪмъ было позабылъ с» существованіи въ русскомъ алфавитЬ іірописной ижицы, такъ что, встрЪтивъ ее въ книгЪ г. Мережковскаго, не сразу распозналъ, въ чемъ дЪло, и прпнялъ было ее за римское

пять). Но этммъ пріемомъ онъ скорЬе испортилъ, чЪмъ исправилъ дЪло. Ему представилось, что, пронзнося часто святыя слова, онъ уже этимъ самымъ въ достаточной степени воздаетъ Божье— Богу, и что, слЬдовательно, ему разрЪшается безъ всякаго стЬсненія воздавать Кесарю—Кесарево. Вся огромная киига цЬликомъ почти иосвящена доказательству той ,,философскоіі" идеи, что въ мірЬ существуетъ нЪкое единство, которое—не знаю, какъ уже правильнЬіі выразиться—не то представляетъ собоіі религію, не то должно замЪнить ее. Ни одна изъ формъ существующихъ и существовавшихъ религііі не удовлетворяетъ г. Мережковскаго. Даже историческія формы христіанства кажутся ему въ высокой степени несовершенными и онъ стремится къ отысканію какоіі-то новой формы. Исторія человЬчества представляется ему однимъ непрерывнымъ стремленіемъ къ отысканію этоіі, пока еще неизвЬстноіі формы. Онъ думаетъ, что на насъ и на ближайшія къ намъ поколЪнія возложена задача отыскать новую религію, что съ задачеіі Этоіі близкое будущее справится, а затЪмъ—наступитъ конецъ міра... МнЬ эта схема представляется очень подозрительноіі —прежде всего потому, что я подъ новыми, вЪрнЪе, обновленными словами узнаю старыя идеи. Снпмите съ теорііі г. Мережковскаго рясы и ризы, въ которыя онъ беэъ всякаго на то права облачилъ ихъ, и вы увидите предъ собоіі давно знакомую и очень свЬтскую особу, которая въ міру называлась прогрессомъ. ГТрогрессъ тоже всегда держалъ при себЬ блестящііі штатъ возвышенныхъ, отвлеченныхъ идей; онъ тоже любилъ въ свое оправданіе ссылаться на болЬе или менЪе отдаленное будущее. Сходство даже въ томъ, что прогрессивнымъ поколЬніямъ

обыкновенно казалось, что самая великая м трудная задача выпала именно на ихъ долю, и что имъ суждено сыграть въ исторіи очень выдающуюся роль. И конецъ міра вовсе уже не такъ несвоііственъ современному міросозерцанію: ученые не разъ соображали, что рано или поздно остынетъ солнце и, сліідовательно, земля замерзнетъ. Правда, оіи^ клали болЪе значительные сроки. Но „скоро" г. Мережковскаго — тоже очень условное скоро. Онъ самъ оговариваетъ, что мЪрило у него—вЪчность. А въ сравиеніи съ вЬчностью—даже тысячелЬтія суть мгновенія. Я бы, впрочемъ, все-таки довольно легко примирился съ общей идееіі г. Мережковскаго, еслибы во второмъ томЬ, какъ и въ первомъ, она играла-бы только внЪшнюю роль. Прогрессъ — такъ прогрессъ: идея—не хуже и не лучше всякихъ другихъ идей. Я бы и синтеза не сталъ очень оспаривать: (іе ^изйЬиз аиі: піЫІ аиі: Ьепе, какъ говоритъ одинъ изъ героевъ Чеховской „чаііки". Но на этотъ раэъ г. Мережковскііі, ради своихъ идей, забываетъ рЬшительно все на свЬтЬ — а этого уже никоимъ образомъ простить нельзя. И прежде всего онъ забываетъ самого себя, такъ что мнЪ приходится выступать въ странной роли защитника г. Мережковскаго противъ г. Мережковскаго. Вся огромная книга написана такъ, какъ будто-бы автора ея совсЪмъ не было на свЬтЪ, или какъ будто-бы все можетъ быть важно, интересно, значительно, кромЪ г. Мережковскаго. Откуда такое самоунмжеиіе? Любопытно, что въ концЬ концовъ онъ и самъ какъ будто догадывается, что что-то у него не ладно и въ предисловіи пытается ех розі іасіо оправдаться. „ТЪ мысли, пишетъ онъ, которыя я желалъ-бы здЬсь высказать, не мыслн самоувЪреннаго, бунтующаго противъ церкви нигилиста, 79

нитчеанца, западника, декадента,— я не знаю, какъ еще меня называютъ, ругаютъ—а мои самыя робкія, мучительныя сомнЬнія, мои болЬзни и немощи, отъ которыхъ я ищу исцЬленія—отчасти моя исповЬдь" ^). Если-бы это было такъ! Но, какъ мы увидимъ дальгае, г. Мережковскійі не только никогда не смЬетъ сомнЬваться, болЬть и тЪмъ паче ещ,е исповЪдываться — онъ никому не прощаетъ ни болЬзни, ни слабости. (Напомню здЪсь пока, что князя Андрея изъ ,Войны и Мира" онъ „называетъ, ругаетъ"—„неумнымъ неудачникомъ'4). Я уже не говорю о сомнЬніяхъ. Стоитъ только человЬку на мгновеніе задуматься или опечалиться—и г. Мережковскііі теряетъ всякое самообладапіе. „Синтезъ, идея идетъ, гляди веселЪіі, чего волкомъ смотришь!'' —вотъ слова команды, непрерывно срывающіяся съ у с т ъ г. Мережковскаго м горе тому, кто ослушается его приказанія—будь то „великііі писатель земли русской" графъ Толстоіі, будь то знаменитыіі нЪмецкііі философъ фридрихъ Нитше или даже самъ Достоевскііі, зачастую авляющійся для г. Мережковскаго пророкомъ. Порядокъ, равненіе во фронтЬ—-прежде всего, иначе не получится той идеальноіі законченности, которая называется синтезомъ и которая, какъ намъ говорили нЬмцы, составляетъ конечную цЪль всякихъ умственныхъ мсканій... Намъ теперь нельзя исповЪдываться, т. е. говорить правду. Намъ нужно быть строго объективными, научными, т. е. высказывать о вещахъ, до которыхъ намъ нЪтъ рЪшительно никакого дЪла, сужденія, къ которымъ мы совершенно равнодушны. И при этомъ еще „глядЪть весело"!

1) «Религ. Л. Толстого и Достоевскаго>, стр. Х Х І Ѵ .

80

II. Въ этомъ смыслЪ второіі томъ книги г. Мережковскаго является полноіі противуположностью первому. Въ первомъ онъ внимательно, неторопливо, безъ всякихъ предвзятыхъ мыслеіі вглядывается въ жизнь и только отъ времени до вревремени, словно противъ воли, чтобъ не спорить съ традиціями, моралиэируетъ и дЪлаетъ обобщенія. Во второмъ—онъ разъ навсегда закрылъ глаза на дЪііствптельпость и, весь отдавшись во власть идеіі, начинаетъ обобщать и судить, или, какъ ему кажется, созидать новую религію. Уже въ самомъ началЪ книги мы наблюдаемъ первыя вспышки гнЬва у г. Мережковскаго, по поводу того, что гр. Толстой въ „ВоіінЪ и МирЪ^' непочтительно отнесся къ Наполеону и такимъ образомъ оскорбилъ идею всемірнаго единенія, которую, будто-бы, представлялъ собоіі французскііі императоръ. Нисколько не колеблясь, придавъ возможную твердость своему по природЬ мягкому голосу, г. Мережковскііі восклицаетъ, что Толстоіі нарисовалъ на Наполеона каррикатуру, ,,не смЪшную, не злую, а только позорную— надо уже когда-нибудь прямо признаться—позорную уже, конечно, не для Наполена" ' ) . Я думаю, что не слЪдовало бы торопиться съ такого рода признаніями. Но, какъ извЬстно, только первыіі шагъ труденъ. Разъ произнесши роковое слово и, убЪдившись, что оно не повлекло за собоіі никакихъ видимыхъ послЪдствій, что небо осталось спокоіінымъ, да и земля не содрогнулась, г. Мережковскііі лочувствовалъ себя совершенно свободнымъ и сталъ говорить о Толстомъ рЬшительно невЪроятныя вещи, которыя—я въ этомъ ІЬ. стр. 66.

глубоко убЬліденъ — нисколько не выражаютъ собой его дЪйствительныхъ сужденій о великомъ писателЪ. ЗдЪсь слЪдуетъ отмЪтить любопытную черту литературнаго творчества г. Мережковскаго, которую можно назвать идеііиымъ радикализмомъ. Онъ по натурЬ своеіі представляется мнЪ страстнымъ охотникомъ за идеями, въ своемъ увлеченіи способнымъ даже дойти до браконьерства. Но не всякая добыча въ этоіі области соблазняетъ его. Онъ признаетъ и любитъ только самыя крайнія, самыя радикальныя идеи. Оттого-то въ его сочиненіяхъ онъ совершенно обходится безъ положительной степени: все у него превосходныя. И затЬмъ вы у негорЪдко наіідете странииу, въ которой не былобы, примЪрно, десяти или больше сильныхъ и рЬзкихъ выраженііі. В ъ этомъ, правда, отчасти можно видЬть вліяніе Достоевскаго и Нитше—но, можетъ быть, и обратно, можетъ быть, онъ оттого и избралъ себЪ въ учителя Достоевскаго и Нитше, что они отвЬчаютъ его радикальнымъ вкусамъ. Г . Мережковскііі всегда чувствуетъ неодолимую потребность негодовать, умиляться, отчаяваться, выходить изъ себя, совершенно примиряться и т. д. И что особенно цЪнно въ немъ — его настроенія обыкновенно возникаютъ самостоятельно, совершенно независимо отъ того, даетъ-ли къ нимъ настоящііі поводъ предметъ, о которомъ у него идетъ рЪчь. Точно также и убЬжденія его—вовсе не такого рода, чтобъ, однажды ихъ высказавъ, никогда-бы уже нельзя было отречься отъ нихъ. Наоборотъ, внутренно онъ относится къ нимъ съ почти идеальнымъ, сувереннымъ презрЬніемъ. Но эта черта дЬлала-бы его оригинальнЬіішимъ русскимъ писателемъ, если-бы онъ имЪлъ смЪлость быть самимъ собоіі и не считалъ необходимостью такъ послЪдова-

тельно и упорно скрывать свою истинную сущность подъ нЬмецкими идеямн. Когда онъ возвЪщаетъ какую-нибудь истину, отъ котороіі ем) такъ-же легко отказаться, какъ перемЪиить перчатки, и отъ котороіі онъ не сегодня-завтра навЪрное отречется, такъ какъ онъ достаточно утонченный человЪкъ, чтобъ а 1а 1оп§;ие не выносить ни одной изъ выдуманныхъ имъ самимъ или другими людьми истинъ, онъ при этомъ дЬлаетъ такой торжественный, убЪжденныіі, я чуть не сказалъ—вЪчныіі видъ, какъ и любоіі изъ публицистовъ толстаго журнала, 2 5 лЪтъ подрядъ долбившііі своихъ читателеіі какой-нибудь гуманностью или прогрессомъ. Или когда онъ возмущается и негодуетъ,—неопытныіі человЪкъ и въ самомъ АЬ-^ІЪ можетъ подумать, что г. Мережковскііі узкій и нетерпимыіі фанатикъ, готовыіі сжечь на кострЪ всякаго, кто вздумаетъ ему противорЬчить. Ничуть не бывало: завтра онъ будетъ, разумЬется, иегодовать ио поводу того, что его сегодня умиляло, и прославлять то, что его возмущало. И, кто имЪлъ терпЪніе изучать г. Мережковскаго — тотъ ни на минуту въ томъ не усомнится. Г . Мережковскій высказываетъ то или иное убЪжденіе лишь потому, что оно сеіічасъ пришлось ему по вкусу и соблазнило его съ чисто эстетическоіі стороны; онъ негодуетъ или умиляется только потому, что ему пришла пора умиляться и негодовать. Его мысли и настроенія чудесно независимы отъ чего бы то ни было внЬшняго. Монтэнь нашелъ-бы въ г. Мережковскомъ идеальнаго собесЬдника! И какъ обидно видЪть, что столь свободныіі человЪкъ насильно втискиваетъ себя въ рамки обыденныхъ схемъ и чуть-ли не на каждой страницЪ отрекается отъ своей глубочайшеіі сущности. При его литературномъ талантЪ, при его искус81

ствТ) пзобрЪтать новыя и эксплоатпровать старыя идеи, при его способности быстро переходить отъ одного иастроенія къ другому, какоп великолЬпныіі образепъ свободноіі, д о в Ъ р я ю щ е і і с е б Ъ непослЪдовательности мы - бы могли имЪть въ его лицЪ! Какъ отрадно было-бы увидЪть не только въ стихотворныхъ, но и въ прозаическпхъ произведеніяхъ прпмЪръ того поэтическаго безпорядка, этого живого хаоса, о которомъ мы, запуганные нЪмецкими учителями, скоро не будемъ уже смЪть даже мечтать. Л всегда надЪялся, что г. Мережковскій, скорЪй чЪмъ кто-нпбудь другоіі, рЪшится требовать и для прозы тоіі та^па сЬагіа ІіЬегЬаІіз, которая уже давно считается неоспоримоіі прерогативоп поэзіи. И вмЪсто того, во второмъ томЪ я встрЪчаю тЪ-же однообразные, сЪрые, нЪмецкіе мундпры, тЪ же краткія слова команды, что и вездЪ... Даже свопмъ объедюмъ и форматомъ кнпга г. Мерелсковскаго напомнила нЪмцевъ: огромныіі, толстый томъ... Г . Мережковскііі уступилъ по всеи линіи вЪчно торжествующпмъ побЪдителямъ при СеданЪ. И только изрЪдка замЪчается у него робкій, вопросительныіі, недоумЪвающійі взглядъ живого человЪка:—да полно, точно-ли вся эта военщипа такъ нужна... А межъ тЪмъ, именно Нитше могъ бы научить г. Мережковскаго совсЪмъ иному. Прежде всего—иноіі формЪ изложенія мыслеіі. Нитше, какъ извЪстно, въ этомъ отношеніи совсЪмъ не былъ похожъ па нЪмца. Онъ писалъ краткіе афоризмы и до такой степени повліплъ на нЬмецкііі языкъ, что въ настояшее время большіе періоды встрЪчаются только въ газетныхъ передовицахъ. п у ученыхъ професооровъ, профессіонально охраняющихъ все умирающее п даже умершее. На моіі взглядъ, афоризмъ—

82

есть лучшая литературная форма. Конечно и въ афоризмЪ человЪческаіі мысль окажется болЪе или менЪе помятоіі и раздавленноіі. Но афоризмъ даетъ одно неоцЪнимое преимущество: онъ освобождаетъ отъ послЪдовательности и синтеза. Поэта никто не провЪряетъ, думалъ и чувствовалъ-ли онъ вчера, въ прошломъ голу, пять лЪтъ тому назадъ, когда писалъ свои старые стихи—то же, что думаетъ сегодня. А если провЪряютъ и отмЪчаютъ разнпцу, — то отнюдь не затЪмъ, чтобъ укорять его, скорЪп—чтобъ похвалить. Прозаикамъ необходимо добмться топ-же свободы, п Нитше, какъ п Достоевскііі (писавшііі тоже и публпцистическія статьп), ни мало не .заботплся о ,,единствЪ''', да еще всемірномъ. ВсЪ еще помнятті, въ какихъ несомн1)нныхъ противорЪчіяхъ уличали Достоевскаго,—о Нитпіе я уже не говорю. РазумЪется, если-бы вмЪсто того, чтобы писать небольшія статьи, они сочинялн-бы огромныя кнпги, имъ-бы ничего не стоило подогнать подъ ранжиръ свои идеи и сгладить всЪ неровности: премудрость, какъ извЪстно, небольшая. Но они никогда не имЪлп времени объ этомъ думать—а можетъ быть и сознательно не хотЪли: вЪдь отлично знали они, что никакого единства въ мірЪ нЪтъ, не можетъ— да пожалуіі п пе должно быть, и что идея нисколько не выигрываетъ отъ того, что ея безплотныя сосЪдки маршируютъ съ неіі въ ногу. Меня очень удивляетъ, что человЪкъ съ такимъ эстетическммъ чутьемъ, какъ г. Мережковскііі, соблазнплся исключительно радикальными идеями, которыя, какъ матеріалъ для творчества, такъ мало соотвЪтствуютъ характеру его литературнаго дарованія, Если дозволительно—а я думаю, что дозволптелъно— сравнивать литературныя дарованія съ

вокальными та.імитами, я 6ы гка.чалъ, что у г. Мережковскаго іепоге сіі §га2Іа. Поэтому хорошо могутъ ему удаваться только лприческія ролм. Межъ тЬмъ его всегда тянетъ къ драматическимъ партіямъ. И чувствуя, что онЬ ему не вполнЪ даются, опъ прмбГігаетъ къ разного рода мскусствепнымъ пріемамъ— чтобъ усилпть впечатлЬніе: къ форсп ровкЬ голоса, къ вставочпымъ высокимъ нотамъ, къ безконечнымъ повтореніямъ. РазумЬется, это ни къ чему не ведетъ. Читатель вскорЬ привыкаетъ къ громкимъ звукамъ и однообразнымъ высокимъ нотамъ, а повторенія не только не убЬждаютъ, но еще раздражаютъ. Впервые высказанная мысль почтп всегда привлекаетъ наше вниманіе, но стоитъ ее прослушать 3 , 4 раза (а г. Мережковскій по десяти и больше разъ повторяетъ одно и тоже)—и вотъ она уже прпмелькалась и потеряла все свое обаяніе. И отчего собственно г. Мережковскому героическія партіи кажутся почетнЬе лирпческпхъ? ВЬдь вотъ, напримЬръ, такоіі замЬчательный писатель, какъ Монтэнь, никогда не драматизируетъ, а пишетъ чудесно! Или, въ наше время, Метерлинкъ, всегда поющій тегга-ѵосе. Я думаю, что оба они ничего иё теряютъ даже по сравненіи съ Достоевскимъ, Толстымъ или Нитше. У г. Мережковскаго, желающаго непремЬнно быть не самимъ собою, песоогвЬтствіе характера его дарованія с ъ характеромъ взятоп имъ на себя задачи сказывается часто очень невыгоднымъ для него образомъ. В ъ самыхъ драматическихъ мЬстахъ, онъ, уступая никогда не замолкающеіі въ человЬкЬ гютребности держаться естественно, вдругъ какимъ-нибудь небольшимъ зам Ьчаніемъ, иногда даже однимъ словомъ, портитъ цЬлостность впечатлЬнія. Такъ, иногда итальянскііі пЬвеиъ, исполняющій пар-

тію въ оперЬ Багнера, вставпвъ крохотный форшлагъ, изогнутое зозіепиЮ пли столь любезное лирическимъ теиорамъ іегшаЮ на высокой потЬ — нарушаетъ стпльность музыкм п вызываетъ въ слушателЬ досадное чувство. Приведу одинъ-другоіі примЬръ изъ книги г. Мережковскаго. Повторяя слова Христа „думаете-.пі вы, что я пришелъ принестп мпръ на землю? Не миръ пришелъ я принести, но мечъ; ибо я прпшелъ раздЬлить", онъ прибавляетъ отъ себя: „конечно, это мечъ для высшаго мира, это раздЬленіе для высшаго соединенія" *). Или вотъ отрывокъ изъ „Воііпы п Мира" съ поясненіями: „Мари, ты зпаешь Еван...", ноонъвдругъзамолчалъ. ,,Мы не можемъ понимать другъ друг а " . Какое страшное молчаніе! Сколько въ немъ жестокостп. Была-ли вообще на землЬ большая жестокость, большее проклятье жизни? И въ этомъ-то проклятьи, которое вЬдь въ коицЬ конповъ есть, быть можетъ, лишь обратная сторона цпініческаго, животнаго себялюбія—„все это ужасно просто, гадко;— всЬ вы жпвете п думаете о живомъ, а я",—заключается, по мнЬнію Л. Толстого, вся „благая в Ь с т ь " Евангелія. Полно, не з-^іая-ли вЬсть?" ^) Или еще: ,,нЬтъ, пишетъ г. Мережковскій, кого другого, а насъ этими „воскресепьями''' не обманешь и не заманпшь—слмшкомъ мы имъ знаемъ цЬпу: „мертвечинкоіі отъ нихъ прппахиваетъ". Б о г ъ с ъ ними, мы ихъ врагу не пожелаемъ ^ ) " . Можно было-бы привестп и больше примЬровъ, но, вЬроятно, и этпхъ достаточно для поясненія сказаннаго. форшлагъ „конечно" въ первоіі фразЬ, длинное Гегтаіо во второіі, и неожиданная бравурность въ третьеп—такихъ ве') 1Ь. стр. 65. ІЬ. стр. 185. 3) ІЬ. стр. 156.

83

щей слЬдуетъ всЪми силями избЪгать. РазумЬется, на своемъ мЬстЬ форшлагъ не мЬшаетъ, а іегтаіо и бравурный тонъ—могутъ быть красивыми. Но тамъ, гдЬ нужно быть простымъ и краткимъ— а послЬ цитатъ изъ Евангелія, послЬ упомѵшанія о Евангеліи обязательно говорить просто и кратко—всЪ риторическія украшенія строжаГіше возбраняются. Отъ логики мы освобождаемся, но поэтика, видно, еще на долгое время останется въ силЬ. III. Отъ общихъ замЬчанііі перейдемъ къ идеямъ г. Мережковскаго. Онъ считаетъ, что только тотъ человЪкъ заслуживаетъ вниманія и уваженія, которыіі сознательно и прямолинеГіно стремится создать религію. В ъ этомъ коренится и его уваженіе къ Наполеону: ,,Да, пишетъ онъ, въ эгоизмЬ Наполеона, безумномъ И.1И животномъ съ точки зрЪнія нравственности ,,позитивной", не желающен быть и не счЪющеіі не быть ,,христіанской", скрывается, съ иноіі точки зрЬнія, нЬчто высшее, потустороннее, первозданное, премірное, религіозное: , , Я создавалъ религіи".—Какъ будто не себя онъ любитъ въ себЬ, а ему самому еще не открывшееся, невЬдомое" ^). Правда, г. Мережковскііі не долго вЬритъ Наполеону и со своГіственнымъ ему чарующимъ непостоянствомъ, черезъ 35 страницъ, приводя вновь слова Наполеона: ,,я создавалъ религію", уже не придаетъ имъ боль шого значенія. ,,Ну, конечно, говоритъ онъ, никакой религіи Наполеонъ не создавалъ, а если и создавалъ, то не создалъ и не могъ создать" ^). Т у т ъ и форшлагъ ,,ну, конечно", годится, тутъ и трель и даже самое продолжительное 1) 2)

84

ІЬ., стр. 41. ІЪ., стр. 77.

фермато было-бы кстати. А умЬстнЪе всего была-бы ссылка на 41 страницу, гдЬ утверждается противное. Такимъ образомъ, какъ я уже замЬтилъ, г. Мережковскій достигъ-бы вілсшеіі цЬли, какая только возможна въ иастоящее время въ литературЬ—провозглашенія свободы человЬческаго сужденія отъ всего, навлзаннаго извнЬ. Вторымъ великимъ качествомъ Наполеона г. Мережковскііі считаетъ его убЪжденіе, что власть его, хотя она и добыта имъ силой, собственно все-таки дана ему Богомъ. И онъ съ восторгомъ, десятки разъ повторяетъ сказанную Наполеономъ фразу: ,,Віо т і 1а (іопа, §іш а сЬі ]а іосса". Но, если пошло на убЬжденія, то я позволю себЪ высказать убЬжденія прямо противуположныя. Я считаю, что никто изъ людей не вправЪ создавать религію и что т у т ъ нечего создавать. Нбо одно изъ двухъ: либо Б о г ъ есть— и тогда религія дана намъ Библіеіі; либо Бога нЪтъ—тогда намъ съ г. Мережковскимъ лучше всего замолчать. Что-же касается Наполеоновъ, то въ обоихъ случаяхъ ихъ дЬятельность—только возвышенное комедіанство и кривлянье, которое съ такимъ неподражаемымъ искусствомъ изображено въ ,,войнЬ н мірЪ" гр. Толстомъ—однимъ изъ тЬхъ русскихъ людей, которыіі—что-бы про него ни говорили — все-таки больше всЪхъ другихъ сдЬлалъ для разрушенія престижа господствующихъ нынЬ научно-позитивныхъ идеіі. А къ этому, и только къ этому и сводится въ настоящее время истинное дЬло т Ь х ъ , кто хочетъ оберечь религію отъ всепобЬждающеіі обыдениости. Обыденность тЬмъ и страшна, что она умЬетъ все эксплоатировать въ свою пользу и не разъ уже обезцЬнивала высшія религіозныя истины, заставляя ихъ служить своимъ цЪ-

лямъ. И далЪе, на мой взглядъ, утвержденія въ родЬ тЪхъ, которыя скрываютсявъитальянскоіі фразЬ Наполеона, не только не свидЬтельствуютъ объ особоіі близости человЪка къ Б о г у и о серіозныхъ религіозныхъ исканіяхъ, но, наоборотъ, указываютъ на совершенный религіозныіі индифферентизмъ. Ибо вообразить себЪ, что первенство на землЪ, хотя добытое и собственными силами, а не по праву рожденія, есть признакъ первенства такжеи передъ Богомъ—значитъ забыть величаіішее слово Евангелія о томъ, что первые здЪсь будутъ послЪдними тамъ... Когда Толстоіі писалъ о НаполеонЪ, онъ исходилъ изъ этой великоіі мысли (о котороіі, къ слову сказать, г. Мережковскій пи разу въ своеіі книгЪ не вспомнилъ)—и опровергать его цитатами изъ Тэна не приходится. Чтобъ окончательно противопоставить свое убЪжденіе убЪжденіямъ г. Мережковскаго, я скажу: страницы ,,воііны и мира", посвященныя Наполеону, суть слава и гордость русскоіі литературы, Пусть, однако, читатель не думаетъ, что я имЪю цЪлью защищать писательскую репутацію гр. Толстого. НЪтъ, къ счастью, въ этомъ надобности не представляется. ЗдЪсь рЪчь идетъ о г. Мережковскомъ и о его ,,религіи"— и только объ этомъ. Я хочу установить тотъ фактъ, что г. Мережковскііі подъ видомъ религіи предложилъ намъ пользующіііся нынЪ въ ЕвропЪ такимъ исключительнымъ успЪхомъ обыкновенныіі морализирующііі идеализмъ. Почти каждая страница его книги служитъ тому доказательствомъ. ,,Если, пишетъ онъ, Наполеонъ погибъ, то не потому, что с л и ш к о м ъ , а потому что все-таки н е д о с т а т о ч н о любилъ себя, л ю б и л ъ с е б я н е д о к о н ц а , н е д о Б о г а (вездЪ курсивъ

автора), не вынесъ этоіі любви, ослабЪлъ, потерялъ равновЪсіе и, хотя-бы на одно мгновеніе, самъ себЪ показался безумнымъ, смЪшнымъ: ,,отъ великаго до смЪшного только одинъ ш а г ъ " . Отъ этого маленькаію сомнЪнія, а не отъ вЪры въ себя онъ погибъ". Не стану оспаривать этого, но полагаю, что дозволительно спросить: откуда это извЪстно г. Мережковскому, какъ могъ онъ проникнуть въ такія глубокія таідны человЪческихъ судебъ? Нужно замЪтить, что въ приведенныхъ словахъ заключается не мимолетная, случаііно забредшая въ голову автора мысль и не простое предположеніе, а одна изъ основныхъ его идеіі, которую онъ съ несвоііственнымъ ему постоянствомъ и с ъ обычнымъ паѳосомъ проводитъ черезъ всю книгу. Къ сожалЪнію, г. Мережковскііі самъ не нашелъ нужнымъ дать отвЪтъ на этотъ вопросъ, а такъ какъ отвЪтомъ рЪшается судьба книги, то волеіі-неволеіі приходится пуститься въ догадки. И я полагаю, что этотъ догматъ о спасительности безконечноіі любви къ себЪ, какъ и весь идеііныіі радикализмъ, впущенъ г. Мережковскому Фридрихомъ Нитше. Еслп бы кто сталъ мнЪ возражать, я берусь соотвЪтствующими цитатами изъ сочиненія Этого послЪдняго доказать справедливость своего предположенія. Между идеями г. Мережковскаго и мыслями Нитше есть, правда, трудно уловимое, но очень существенное различіе—на первый разъ даже представляющееся различіемъ только в ъ формЪ изложенія. Нитше удалось счастливо избЪгнуть слишкомъ рЪзкоіі отчетливости и опредЪленности въ выраженіи своихъ мыслеіі. Онъ умЪлъ—и въ этомъ его главная заслуга—не переступать ту тонкую, чуть видную черту, которая отдЪляетъ дЪііствительныя переживанія человЪка 85

отъ выдуманныхъ имъ идей. Онъ—замЪчательный представитель той почти божественной безпочвенности, о которой мечтали древніе греки: иногда ему удавалось ходить, не касаясь ногами земли. У него нигдЬ нЪтъ тоіі тяжеловЪсноіі принципіальности и того неповоротливаго догматизма,которые г. Мережковскііі, вслЬдъ за другими моралистами, хочетъ во чтобы то ни стало внести въ свое міровоззрЬніе. Исключеніемъ является только УШ-іі томъ, написанныіі послЬ того, какъ Брандесъ уже успЬлъ представить его европеііскоіі публикЬ и, когда Нитше, увидЬвъ, что на него глядитъ чуть-ли не весь цивилизованный міръ, пересталъ думать для себя и сталъ поучать людеіі. ВЬроятно, именно по тоіі причинЬ г. Мережковскііі, часто вспоминающііі и цитирующііі Нитше, всегда обращается къ самымъ послЬднимъ его сочиненіямъ—къ ,,Антихристу "и ,,Сумеркамъ идоловъ". Разъ нужны догматы, все остальное, написанное Нитше, представляетъ мало интереса. А г. Мережковскому на этотъ разъ нужны догматы и только догматы. Онъ, во чтобы то ни стало, хочетъ доказать, что моралисты правы, что могутъ быть у людеіі прочныя убЬжденія, что земля на трехъ китахъ стоитъ и что каждыіі желающііі можетъ этихъ китовъ увидЬть собственными глазами. Вотъ два новыхъ образца разсужденііі г. Мережковскаго: ,,Раскольниковъ нарушилъ заповЬдь Христову тЬмъ, что любилъ другихъ меньше, чЬмъ себя; Соня— тЪмъ, что любила себя меньше, чЪмъ другихъ,авЪдь Христосъ заповЬдовалъ л ю б и т ь д р у г и х ъ не м е н ь ш е и не б о л ь ш е , а к а к ъ с е б я (курсивъ, разумЬется, опять авторскііі, да и какъ не подчеркнуть такія слова!). Оба они ,,вмЬстЬ прокляты", вмЪстЬ погибнутъ, потому что не умЪли соединять любовь

86

къ себЬ съ любовью къ Б о г у " . ') Оставляю на совЬсти г. Мережковскаго истолкованіе словъ Христа—въ увЪренности, что онъ не долго будетъ на немъ настаивать. Но каковъ принципъ?! Нужно умЪть соединять съ любовью къ другимъ любовь къ себЬ! Сколько моралистовъ позавидуютъ твердости и опредЬленности убЪжденій г. Мережковскаго. Другоіі примЬръ:—,, О, вы не бродите съ краю, а смЬло летите внизъ головоіі", говоритъ Ставрогину Ш а т о в ъ . ,,И это, выясняетъ г. Мережковскій, вЪрно только отчасти. Въ своихъ безсознательныхъ поискахъ послЬдняго соединенія Ставрогннъ иногда дЪііствительно ,,летитъ внизъ головой". Но въ своемъ религіозномъ сознаніи онъ именно только бродитъ, блуждаетъ, блудитъ ,,съ краю". Е с л и б ы о н ъ б р о с и л с я в н и з ъ г о л о в о і і , то с п а с с я - б ы , п о ч у в с т в о в а л ъ , что у него уже е с т ь к р ы л ь я — и перел е т Ь л ъ - бы ч е р е з ъ б е з д н у " . (Курсива у г. Мережковскаго нЪтъ, но на мой взглядъ послЬдняя фраза вполнЪ его заслуживаетъ). Опять вЬчный принципъ: бросаііся внизъ головой,—вырастутъкрылья! Нитше говоритъ, что въ тЪхъ случаяхъ, когда при немъ высказываютъ новую и смЪлую мысль, онъ никогда не обсуждаетъ ее, а всегда предлагаетъ ея автору попытаться осуществить ее. Подождемъ и мы: когда личный опытъ г. Мережковскаго подтвердитъ его идею, быть можетъ, мы станемъ довЬрчивЬіі относиться къ морали. Изъ всего этого, между прочимъ, слЬдуетъ, что г. Мережковскііі, — хотя онъ и стоитъ далеко отъ русскихъ литературныхъ круговъ и говоритъ за свой страхъ,—повидимому, всецЪло раздЪляетъ давно укоренившееся у насъ ІЬ. стр. 138.

убЪжденіе, что писатель долженъ говорить не то, что онъ думаетъ, а то, что въ данное время полезно и нужно публикЪ. Не знаю, можетъ быть, онъ и правъ. Но, если это и такъ, если и въ самомъ дЪлЪ писатель долженъ всю свою жизнь обманывать читателя и подслашать литературноГі ложью (или идеалами) горестное существованіе интеллигентиаго человЪка, то вЪдь это слЪдуетъ дЪлать съ большоіі осторожностью —такъ, чтобы люди не замЪтили, что ихъ обходятъ. И успЪть въ этомъ трудномъ дЪлЪ можно только въ томъ случаЪ, если писатель, обманывая другихъ, ни на минуту не забываетъ, что онъ говоритъ неправду и неправдоіі этоіі мучается. Такимъ образомъ, благодаря постоянно живущему въ немъ тягостному и неестественному раздвоенію, его рЪчь пріобрЪтаетъ тотъ особенныіі характеръ взволнованности и мятежноіі напряженности, которыіі всегда своііственъ проповЪдникамъ и въ которомъ неопытная, вЪчно наивная и вЪчно нсаждущая сильныхъ впечатлЪнііі толпа обыкновенно видитъ признакъ сошедшеіі на человЪка небесноіі благодати. ,,Какъ дрожитъ у него голосъ, какъ сверкаетъ его взглядъ, какъ блЪднЪетъ и мЪняется его лицо! Все существо его—одинъ трепетъ! О, тутъ не можетъ быть сомнЪнія—его устами говоритъ божество", — непосвященные всегда такъ разсуждаютъ... Но, если человЪкъ станетъ необыкновенныя вещи говорить обыкновеннымъ тономъ, и если, чтобъ не слишкомъ тратиться, онъ прежде чЪмъ выступать предъ людьми, постарается самъ убЪдиться въ своихъ истинахъ, примириться съ собоіі, устранить внутреннее раздвоеніе, то это кончится тЪмъ, что онъ будетъ едннственнымъ вЪрующимъ послЪдователемъ своихъ идеіі. Поэтому я опять

высказываю сожалЪніе, что г. Мережковскііі, хотя-бы на минуту, на ту минуту, когда нужно написать о НаполеонЪ, РаскольниковЪ или СтаврогинЪ, вЪритъ въ истинность того, что онъ говоритъ. Выходитъ уже слишкомъ просто и обыкновенно.ЧтобъубЪждатьчеловЪка въ пригодности различныхъ метафизическихъ идеіі, нужно либо сразу оглушить его отчаяннымъ крикомъ, какъ ЭтодЪлалъ Достоевскііі, котораго многіе (даже Вл. Соловьевъ) серіозно принимали за настоящаго пророка Божія—либо, если голоса не х в а т а е т ъ , " говорить меньше, чЪмъ знаешь, но съ такимъ видомъ, какъ будто-бы могъ сказать еще многое: такъ совЪтовалъ опытный въ этихъ дЪлахъ старикъ Вольтеръ. РазумЪется, возможенъ и третііі выходъ: нисколько незаботясь о читателяхъ, прямо высказывать все, что ты думаешь. Но, въ настоящее время, кромЪ А. Чехова, нЪтъ ни одного человЪка, которыіі-бы имЪлъ достаточно внутреннеіі вЪры, религіозности, чтобы не побояться принять такое предложеніе. ВсЪ глубоко убЪждены, что если открыть глаза на дЪііствительность, если захотЪть говорить правду—то въ результатЪ получится одно отчаяніе. А читатель требуетъ, во чтобы то яи стало, отъ писателя ,,положительныхъ" идеаловъ. Т у т ъ съ одноіі правдой далеко не уйдешь:

Тьмы ппзкпхЪ пстипЪ намЬ дороже НасЪ возвьгшающін обманЪ. IV. В ъ силу своего недовЪрія къ дЪііствительности (къ дЪііствительности, въ самомъ широкомъ смыслЪ этого слова: не надо забывать, что Достоевскіп называлъ себя реалистомъ—и съ полнымъ правомъ) Мережковскііі перенесъ, какъ сказано, споръ съ религіозной на мора-

87

листическую почву и вмЪсто Вога предлагаетъ намъ подъ именемъ „всемірнаго объединенія" идеализмъ. Отсюда и его въ своемъ родЪ безпримЪрная нетерпимость по отношенію къ гр. Толстому. Какъ извЪстно, идеализмъ, добивающіііся . ,общ,еобязательныхъ" сужденііі,былъ всегда деспотичнЪіішимъ ученіемъ—даже въ устахъ тЪхъ лицъ, которыя, въ силу своего зависимаго обществепнаго положенія, совершенно искренно мечтали о свободЪ мысли и слова. Если идеалисты и готовы уничтожить всякаго рода внЪшнія стЪсненія—они никогда не откажутся отъ права нравственнаго суда и осужденія. Г . Мережковскііі являетъ тому превосходный примЪръ. ВполнЪ либеральныіі по натурЪ и своимъ симпатіямъ, онъ, соображая, что гр. Толстоіі не признаетъ и никогда не признаетъ высказываемыя имъ сужденія общеобязательными и единственно истинными, въ буквальномъ смыслЪ слова, иногда смЪшиваетъ съ грязью великаго писателя земли русскоіі. И притомъ—дЪйствуетъ Ьопа Ьсіе, т. е. рЪшительно не испытываетъ ни малЪіішихъ признаковъ угрызенііі совЪсти или даже чего нибудь похожаго на угрызенія совЪсти. Наоборотъ, такъ какъ онъ убЪжденъ, что дЪііствуетъ во имя великоіі идеи п, такъ какъ для идеи, вообще говоря, ничЪмъ не жаль пожертвовать, то онъ, повидимому, даже чувствуетъ извЪстное нравственное удовлетвореніе: маленькііі Давидъ, сильныіі только правдой, побиваетъ огромнаго Голіаѳа. Исторія интересная: она лишній разъ можетъ выяснить намъ, чего добивается мораль или идеализмъ, когда они начинаютъ настаивать на общеобязательныхъ осужденіяхъ. Г. Мережковскому не нравится въ гр. Толстомъ то, что онъ въ немъ на-

88

зываетъ раціонализмомъ, поклоненіемъ Здравому смыслу, ибо въ раціонализмЪ онъ впдитъ помЪху свободному движенію мистическоіі мысли. Это, разумЪется, вполнЪ естественно. Чптатели, которые слЪдили въ прошломъ году за ,,Міромъ Искусства" или знаютъ мою болЪе раннюю книгу ,,Добро въ ученіи гр, Толстого и ф . Нитпіе", ни на минуту не заподозрятъ во мнЪ сторонника толстовскоіі морали и ея главноіі идеи— ,,добро—есть В о г ъ " .Но изъ этого только слЬдуетъ, что на людяхъ, не желающихъ превращать Б о г а въ отвлеченное понятіе, лежитъ обязанность доказать свою правоту. И, разумЪется, г. Мережковскііі, какъ человЪкъ достаточно образованныіі, превосходно знаетъ, что опиз ргорапсіі—лежитъ на н а с ъ , а не на сомнЪвающихся скептикахъ. Но, вмЪстЪ съ тЪмъ, г. Мережковскііі достаточно искушенъ въ этихъ дЪлахъ, чтобы брать на себя подобнаго рода опи.ч и такъ какъ притомъ онъ считаетъ, что отъ читателеіі нужно всячески скрывать внутреннія сомнЬнія писателеіі и что суть не въ томъ, насколько ему дЪиствительно удастся поразить Голіаѳа, а въ томъ, насколько удастся убЪдить публику въ одержанноіі побЬдЪ, то онъ, не дЪлая даже попытки вдуматься въ смыслъ толстовскаго раціонализма, поднимаетъ вопросъ о нравственныхъ качествахъ своего противника. А въ такихъ случаяхъ, какъ извЬстно, всегда оказывается правымъ тотъ, кто успЪетъ первымъ разсердиться, раскричаться и даже, какъ мы сеіічасъ увидимъ, ударить—не въ переносномъ, а почти въ буквальномъ смыслЪ этого слова—ударить врага... Читатель, вЪроятно, помнитъ еще ту сцену въ ,,братьяхъ Карамазовыхъ" у Достоевскаго, въ которой изображается, какъ старыіі лакей Григорій побилъ молодо-

го лакея Смердякова за то, что этотъ послЬдній во время урока не побоялся указать на замЬченныя имъ въ словахъ Св. Пнсанія противорЬчія. На мЬстЬ Григорія другой учитель, болЪе толковыіі и терпЬливый, вЬроятно умЬлъ-бы отвЪтить своему ученику и смирилъ-бы строптиваго спорщика. Но неуклюжая мысль бывшаго двороваго человЬка растерялась при первомъ возраженіи и онъ наградилъ мальчика полновЪсноіі пощещиноіі. Т у т ъ есть много любопытнаго, но во всякомъ случаЪ, мы несомнЬнно находимся въ области комическаго и примЬръ Григорія насъ менЪе всего можетъ соблазнить къ подражанію. Григорііі первыіі разъ въ жизни услышалъ возраженія отъ Смердякова: но для насъ возраженія вЬдь не новость. Г.-же Мережковскій, какъ эхо ни невЬроятно, соблазнился: ему, во чтобы то ни стало, захотЬлось пріобрЪсть общеобязательныя сужденія—хотя-бы по способу Григорія. ,,Вотъ славная пощечина!" восклицаетъ онъ и считаетъ, что ,,раціонализмъ", а съ нимъ м гр. Толстой окончательно раздавлены и что яснополянскія сомнЬнія отнынЬ не должны приниматься въ соображеніе. Моралисты такъ всегда поступали. Какъ только они замЬчали свое безсиліе, они тотчасъ-же начинали возмущаться и негодовать, что осквернены ихъ свЪтлые идеалы, что погублены надежды и т. д.—а если негодованія оказывалось недостачію, они иноіі разъ не брезгали обращаться и къ ,,пощечинЬ"—къ поддержкЪ организованноіі или неорганизованной внЪшней силы. И разъ вступивши на этотъ путь, г. Мережковскііі считаетъ, что сдЬлалъ все: ему остается только придумывать различныя варіаціи на тему о смердяковскоіі пощечинЪ. Что бы ни сказалъ Толстоіі— г. Мережковскііі вспомнитъ Смердя-

кова.—Подъ конецъ, такъ какъ и Нитше ему мЬшаетъ, онъ начинаетъ поносить и Нитше, забывая благодарность, котороіі мы обязаны учителямъ своимъ. Приведу одинъ-другой примЬръ варіацііі г. Мережковскаго на тему о СмердяковЬ, такъ какъ ,,своими словами" мнЪ никогда не удастся должнымъ образомъ объяснить, что собственно онъ предпринялъ. Выписавъ изъ ,,БЬсовъ" фразу Ставрогина, оканчивающуюся словами ,,я точно зараженъ смЪхомъ" и желая доказать, что смЪхъ Ставрогина неумЬстенъ, г. Мережковскііі пишетъ: ,,Это-то и есть нашъ современныіі и будущііі, западно-европейскііі и русскііі всеміриыіі демонъ — отецъ нашеіі ,,лжи", нашеіі середины, нашего мЪщанства, нашеіі позитивноіі, либеральноконсервативной, смердяковскоіі, т о л стовскоіі и Нитшеанскоіі пошл о с т и , (курсивъ моіі)—самыіі ,,маленькііі и гаденькій, золотушныіі бЪсенокъ съ насморкомъ, изъ неудавшихся" и въ то-же время, самыіі великііі, съ каждымъ днемъ растущій, наполняющій собою міръ, и однако еще никЬмъ не узнанный (!), невидимыіі б Ъ с ъ " *). Или еще по поводу идеала великаго инквизитора: ,,въ идеалЪ великаго инквизитора въ ,,тысячемилліонномъ стадЪ счастливыхъ младенцевъ", поросятъ эпикуровыхъ, учениковъ Карла Маркса, у которыхъ паръ вмЪсто души—безчисленныхъ маленькихъ, успокоенныхъ подъ властью ЗвЪря, Карамазовыхъ и Смердяковыхъ, даже не въ ЗвЪриномъ, а въ скотскомъ царствЬ, противоставленномъ царству Божьему, в ъ страшной, соціалъ-демократическоіі Вавилонскоіі башнЬ, ,,хрустальномъ дворцЬ" всемірноіі сытости—не сказывается-ли эта именно, угаданная і) іь. стр. 35і.

89

Смердяковымъ глубочайіпая сущность Ивана—любовь къ „спокойному довольс т в у " , во чтобы то ни стало, любовь къ безконечноп середпнЬ? — Сущ,ность всей нашей европейской и американской бЬлолицей китайщины, грядущаго ,,середѵшнаго царства", съ его ,,безчувственной космополитической мразью'-'*, сущность нашего современнаго, позитивнаго и буржуазнаго Чорта, безсмертнаго ^іичикова, купца ,,Мертвыхъ д у ш ъ " п купца Брехунова, душа барина-помЬщпка Нехлюдова, Ростова, д а и с а м о г о Л. Н. Т о л с т о г о (опять мой курсивъ) и душа лакея Лаврушки, барпна Карамазова п лакея Смердякова?'")Зхъ,угораздплонаписатьчеловЬка! Положительно, мнЬ должно быть стыдно чувствовать себя такимъ благороднымъ и возвышеннымъ! И этотъ огромный періодъ а 1а Нптше... А в Ь д ь я б ы могъ выппсать десятки, чуть-ли ііе сотни такпхъ періодовъ, въ которыхъ Толстоіі, Нитше, а подчасъ и самъ Достоевскіііоказываются пошляками, Сиердяковымп, лакеями, Чичиковымп, ,,поросятами, у которыхъ паръ вмЬсто души" и т. д. И этотъ тонъ настолько доминируетъ въ книгЬ, что остается впечатлЪпіе, будто Мережковскііі ни о чемъ больше не говорилъ. Въ сущности впечатлЬніе не совсЬмъ правпльное. Г . Мережковскііі не только разноситъ Толстого и Ннтше: онъ не забываетъ и своіі синтезъ. Толстого и ,,раціонализмъ" ему нужно только устранить, чтобы, какъ указано выіііе, открыть путь своеіі мпстическоп пдеЬ. Кстати о словЬ мистическііі. Скажу откровенно: не люблю я этого слова п дивлюсь тому, что г. Мережковскіп такъ часто пользуется имъ. Правда, когдато, по всЬмъ видимостямъ, это было ІЬ. стр. 391.

90

хорошее, живое, значительное слово. Но, походивъ долго по рукамъ, оно отъ частаго употребленія совершенно вывЬтрилось и въ немъ, какъ въ потертомъ золотомъ, давно уже нЬтъ драгоцЬннаго металла—остались только надпись, да лигатура и въ настоящее время ему та-же цЬна, что и фальшивоіі монетЬ. У. Лучшія страницы второго тома— это тЬ, которыя посвящены Достоевскому. Достоевскаго г. Мережковскій слушаетъ и внимате.іьно слушаетъ, рЬдко стЬсняетъ его свободу и только пногда исправляетъ и дополняетъ. Б е з ъ псправленііі и дополненііі моралисты, какъ извЬстно, обоіітись не могутъ: они стремятся къ„совершенству"и знаютъ— одни во всемъ мірЬ—что такое истинное совершенство. У ж е въ первомъ томЬ, гдЬ г. Мережковскііі, держась метода Нитше, умЬлъ счастливо избЬгнуть нитшеанскпхъ идеіі, онъ иногда, въ интересахъ синтеза, то вытягивалъ, то укорачивалъ разбираемыхъ имъ писателеіі. ТЬмъ болЬе во второмъ, гдЬ вся почти задача сводптся къ спнтезу. Такъ, на стр. 397 онъ пишетъ: „Понимаетъ-ли, по краіінеіі мЬрЬ, самъ Достоевскіп, что другого чорта вовсе нЬтъ, что это подлинный, единственныіі сатана, п что въ немъ постигнута послЬдняя сущность нуменальнаго „з-^а", насколько видпмо оно съ нашей планеты категоріямъ нашего разума и переживаемому намп историческому мгновенію? Кажется, Достоевскіп это лишь пророчески смутно сознавалъ, но не созналъ до конца. Еслп-бы онъ созналъ, то былъ-бы весь нашъ, а т а к о в ъ , к а к ъ т е п е р ь , о н ъ п о ч т и нашъ..." (курсивъ моіі). И еще на стр. 445: „Да п здЬсь, на этпхъ высочаіішихъ краіі-

нихъ точкахъ западно-европейской и русской культуры, въ КириловЪ и Нитше, такъ-же, какъ, можетъ быть, о т части и въ самомъ Достоевс к о м ъ и навЬрное во ЛьвЬ Толстомъ, все еще господствуетъ „духъ времени", страшный демонъ середины, непроницаемой, нейтрализующей среды между двумя полюсами („ДвЬ нити вмЬстЬ свиты"), нашъ демонъ, наполнившій собою міръ, самый великііі и самыіі гаденькій золотушныіі бЬсенокъ съ насморкомъ, изъ неудавшихся, д у х ъ смЪшивающііі и смЪющіііся, д у х ъ русскаго лакея Лаврушки и всемірнаго лакея Смердякова". Не могъ удержаться г. Мережковскііі — даже Достоевскаго принялся стыдить! И какъ только не пришло ему въ голову то простое соображеніе, что лучше „не понимать" и быть вмЪстЬ съ Достоевскимъ, Толстымъ и Нитше, чЪмъ „понимать" и остаться въ сторонЪ отъ нихъ. И что, съ другоіі стороны, если Смердяковъ и Лаврушка попали въ такую почетную компанію, какъ Толстой, Достоевскііі и Нитше, то тЪмъ самымъ они настолько возвысились, что, пожалуіі, теперь и не стыдно быть на нихъ похожими — въ концЪ концовъ не только не стыдно, но даже лестно. Жаль, страшно жаль, что г. Мережковскііі уступилъ традиціямъ и погнался за объединяющими идеями! Я не говорю уже о первомъ томЪ, но даже во второмъ встрЪчаются превосходныя страницы о Достсевскомъ. Считаю своеіі пріятноіі обязанностью сдЪлать здЬсь изъ его книги большую выписку о РаскольниковЬ, какъ потому, что мнЬ хочется воздать должное г. Мережковскому, такъ и потому, что это дастъ возможность читателю оцЬнить всЪ преимущества нитшевскаго психологическаго, описательнаго метода предъ навязчи-

вымъ и безпощаднымъ общенЬмецкимъ морализированіемъ... „Раскольниковъ испыталъ подобное тому, что долженъ былъ-бы испытать человЬкъ, который вдругъ потерялъ-бы ощущеніе вЪса и плотности своего тЪла: никакихъ преградъ, ішкакихъ задержекъ; всюду пустота, воздушность, безпредЪльность; ни верху, ни низу; никакой точки опоры; оставаясь неподвижнымъ, онъ какъ будто вЪчно скользитъ, вЬч?ю падаетъ въ бездну. ПослЪ „преступленія" Раскольниковъ испытываетъ вовсе не тяжесть, а именно эту неимовЬрную л е г к о с т ь въ сердцЪ своемъ—эту страшную пустоту, опустошенность, отрЪшенность отъ всего существующаго— послЪднее одиночество: „точно изъ-за тысячи верстъ я смотрю на васъ", говоритъ онъ своеіі сестрЬ и матери. Онъ еще среди людей, но какъ будто уже не человЬкъ; еще въ мірЪ, но какъ будто уже внЪ міра. Ему легко и свободно. Ему слишкомъ легко, слишкомъ свободно. Страшная свобода. Созданъ ли человЬкъ для такой свободы? Можетъ-ли онъ ее вынести, безъ крыльевъ, безъ религіи? Раскольниковъ не вынесъ. И какъ могли, какъ могли подумать, какъ до сихъ поръ еще думаютъ всЪ, что онъ оправдываетъ себя, потому что боится вины своей, боится „угрызенііі совЪсти". Да онъ ихъ только и жаждетъ, только и ищетъ сознанія вины своеіі, раскаянія, какъ своего единственнаго спасенія" *). Вотъ какъ надо писать, вотъ какъ надо думать, искать, смотрЪть! Вотъ гдЬ видЪнъ истинныіі и достоііпыіі ученикъ Нитше! И вЪдь обошлось безъ синтеза. РазумЬется, читатель, которыіі ищетъ метафизическихъ, нравственныхъ и иныхъ утЪшенііі, взвоетъ, можетъ быть даже взреветъ отъ него-

*) Стр. 128

91

дованія, прочитавъ эти строки—и отвернется отъ писателя, которыіі столь безстрашно говоритъ правду о жизни; но нужно умЪть выдержать негодованіе и даже презрЪніе толпы, нужно умЬть, сохранивъ все возможное спокоііствіе, отвЬтить воющимъ, ревущимъ и негодующимъ читателямъ: за метафизическими, нравственными и иными утЬшеніями извольте обратиться къ нЬмцамъ, къ толсхымъ, многотомнымъ нЬмцамъ. У нихъ этого добра—хоть отбавляи, особенно у Канта, спеціально занимавшагося изготовленіемъ такихъ вещеіі, какъ „постулаты'* свободы воли, безсмертія души—и даже Бога! Къ сожалЪнію, г. Мережковскій, вмЪсто того, чтобы отсылать къ Канту ищущихъ идеаловъ читателеіі, самъ идетъ къ нему на поклоненіе. Я знаю, что г. Мережковскій никогда не удЪлялъ слишкомъ много вниманія вопросамъ теоретическоіі философіи и я не стану, конечно, требовать отъ него обширной философскоіі эрудиціи и основательнаго знакомства съ деталями Кантовскойі системы. Если 6ы даже онъ допустилъ какую-нибудь ошибку—я бы не поставилъ ему этого въ упрекъ. Но онъ оберегся отъ ошибки—зато сдЬлалъ худшее. Онъ повторилъ общее мЪсто о заслугахъ Канта и сознательно присоединилъ свой голосъ къ огромному хору хвалителеіі и почитателеіі Кенигсбергскаго философа. Повторяю: онъ зналъ, что онъ дЪлаетъ; онъ не могъ не знать, что, становясь на сто])ону Канта, онъ зажимаетъ ротъ Раскольниковымъ, Карамазовымъ, Достоевскимъ, Толстымъ, Нитше, и прерогативу свободнаго слова дЪлаетъ исключительнымъ достояніемъ нЪмецкихъ идеалистовъ. Вотъ его подлинныя слова, въ значительноіі степени являющіяся итогомъ всеіі книги: „одно изъ двухъ: надо или опровергнутьКан-

92

та, или принять его и, въ такомъ случаЬ, согласиться съ нимъ, что область, доступная изслЪдованію н а т е г о разума, есть только область явленііі, область чувственнаго опыта, происходящаго во времени и пространствЪ; Б о г ъ — внЪ явленііі, внЬ пространства и времент,; а слЪдовательно и вопросъ о бытіи или небытіи Божіемъ находится внЪ области, доступноіі изслЪдованію разума. „Богъ необходимъ, это не разумная, не опытная, а мистическая посылка, не опровергаемая и не доказуемая разумомъ. Разумъ не утверждаетъ и не отрицаетъ, онъ только говоритъ: „я не знаю, есть-ли Б о г ъ или нЪтъ Е г о " ' ) . Г . Мережковскііі такъ разсуждаетъ не потому, что онъ лично провЪрилъ, насколько Кантъ и его критицизмъ дЬйствительно неопровержимы: ему, вЪроятно, некогда было заниматься этимъ. ВЪроятно, онъ никогда даже и не поинтересовался допросить, какъ слЪдуетъ, знаменитаго философа, для какоіі собственно надобности потребовалось ему принизить права человЪческаго „разума". Г-ну Мережковскому въ настоящую минуту нужно было лишить права голоса Нитше (см. 441 страницу) и онъ наскоро заключилъ союзъ съ Кантомъ, позабывъ, что Кантъ есть, былъ и будетъ основателемъ того идеализма, къ которому обратились столь презираемые имъ бывшіе марксисты. Кантъ нетолько не можетъ поддержать человЪка, ищущаго Бога, но своими „постулатами'' онъ въ зародышЬ убиваетъ всякую надежду на возможность наііти Б о г а . „Разумъ не утверждаетъ и не отрицаетъ бытія Вожія"—это прежде и послЬ всего значитъ, что н а м ъ д о Б о г а н Ъ т ъ и н е д о л ж н о б ы т ь н и к а к о г о дЬла—а разъ такъ, то никакія мистиче') Стр. 440.

только нЪкоторыхъ явленііі—не возмущающихъ душевнаго спокоііствія человЪка), нужно было придать прочность научнымъ положеніямъ и моральнымъ иринципамъ, которымъ сталъ угрожать англійскій скептицизмъ—и Кантъ прибЪгнулъ къ геніальнЪіішеіі изъ возможн ы х ъ уловокъ. УвидЪвъ, что борьба невозможна, что выдержать напоръ новаго теченія—безнадежная затЪя, Кантъ рЪшилъ п р и г н у т ь с я , въ разсчетЪ, что вихрь пронесется надъ нимъ, не задЪвъ его. И разсчетъ его оказался математически вЪрнымъ. Кантъ спасся отъ скептицизма! — Стоило на мгновеніе проснуться отъ ,,догматическоіі дремоты", чтобы потомъ имЪть право спокойно, въ сознаніи полноіі безопасности, уснуть на всю жизнь! Наука и мораль обезпечены, в ъ мірЪ явленііі, соприкасающихся съ философами, безпорядка не будетъ—ну, а дальше.'' Дальше—кому охота заглядывать такъ далеко! И по настоящііі день, какъ только Раскольниковы, Толстые, Достоевскіе и Нитше начинаютъ бить тревогу — имъ въ отвЪтъ тотчасъ раздается строііный хоръ вышколенныхъ голосовъ: назадъ къ Канту, Кантъ защититъ, Кантъ уііметъ бунтовщиковъ! И если бы Кантъ прочелъ приведенныя мною выше разсу^жденія г. Мережковскаго о РаскольниковЪ или иныя мЪста изъ перваго тома ,,Толстого и Достоевскаго", онъ, разумЪется, счелъ-бы себя обязаннымъ погрозить пальцемъ и напомнить о мірЪ явленііі, синтетическихъ сужденіяхъ а ргіогі, антиноміяхъ, существуетъ-ли Онъ на самомъ АЪЛЪ ИЛИ категорическомъ императивЪ, Віп§ ап не существуетъ: главное, чтобъ Его не ЗісЬ и т. д. Но г. Мережковскііі и самъ огпаривали. В ъ э т о м ъ смыслъ и зна- спохватился. Ему понадобились полоченіе кантовскаго критицизма, какъ и жительные выводы, идеалы, логика, момиллевскаго позитивизма. Нужно было раль,—а въ такихъ дЪлахъ безъ геніальсосредоточить ^се вниманіе и всгь ии- наго Канта, разумЪется, обоіітись не тересъ на мірЪ явленіи (и не всЪхъ, а легко.

скія посылки уже не спасутъ ничего. Мы можемъ д о к а з а т ь незыблемость научныхъ прннциповъ, мы можемъ о б о с н о в а т ь вЪчную мораль — ограничимоя этимъ, а съ Богомъ — какъ будетъ такъ и будетъ; это дЬло чистаго случая или, какъ говоритъ Кантъ, вЪры. Не нужно, однако, смЪшивать Кантовской вЪры съ религіеіі: о н Ъ н и ч е г о общагомеждусобоіі неимЪютъ. Позитивизмъ вЪдь тоже не отрицаетъ вЪры, даже вЪры въ Бога! Въ концЪ одной изъ главъ своеіі логики Милль, несомнЪнныіі позитивистъ, помЪстилъ небольшое примЪчаніе, приблизительно строкъ въ двадцать, въ которомъ онъ со свойственною ему ясностью и убЬдительностью (Ьеіеісіі^епсіе КІагЬеіі:—говорилъ Нитше) высказываетъ ту мысль, что позитивизмъ не исключаетъ вЪры въ Бога. Мнѣ жаль, что у меня нЪтъ подъ рукоіі его книги и я не могу привести этого мЪста, никогда, насколько мнЪ извЪстно, еще не оцЪненнаго по достоинству. Но за смыслъ я ручаюсь. ЗдЪсь, впрочемъ, форма дЪло второе: главное, что Б о г ъ , о к о т о р о м ъ в ъ текстЪ книги н и к о г д а н е у п о м и нается, п оп а лъ в ъ примЪчаніе. Это характерно и многозначительно: г. Мережковскій навЪрное со мноіі согласится. Но еще интереснЪе, что вЪдь Кантъ сдЪлалъ тоже, что и Милль. Его постулатъ Бога—есть тоже Б о г ъ „ в ъ примЪчаніи". Все нужно доказывать— (напр., законъ причинности, нравственныіі законъ) въ Бога-же можно вЪрить, ибо въ концЪ концовъ не такъ и важно—

93

VI. А теперь спросимъ, наконецъ, въ чемъ-же послЪдній синтезъ г. Мережковскаго? У него на этотъ вопросъ есть очень опредЪленныіі отвЪтъ: въ чемъ другомъ, а въ неясности его упрекнуть нельзя. Уже с ъ начала 5-іі главы онъ приводитъ стихотвореніе 3 . Н. Гиппіусъ—,,Злектричество",стихотвореніе, которое ему кажется до такоіі степепи полно и удачно выражающимъ его основную мысль, что онъ заключительныя его строки цитируетъ до десяти разъ. Стихотвореніе небольшое и я его приведу цЪликомъ, въ виду той значптельноіі роли, которую оно играетъ въ книгЪ г. Мереясковскаго:

кими, какъ будто-бы дежду стихами, какъ:

подающими на-

Жюблю я отгаяиіе мое безмѣриое, НамЪ радость вЪ лослѢднен ка.чяѢ дапа, слЪдуютъ два другихъ, псполиенныхъ столь человЪческоіі, презирающеіі синтезъ горечи: И только одно я здѢсь зиаю вѢрное; Нужно всякую гаиіу лнть до дна.

Зто—очевидное противорЪчіе, невыдержанность, — а съ тЪхъ поръ, какъ нЪмцы установили, что противорЪчііі быть не должно, г. Мережковскій теоретнчески не выпосптъ непослЪдовательности, а потому пе слушаетъ и не слышитъ человЪка, такъ мало ,,знающаго", какъ авторъ стихотворенія ,,До дна", И заглушивъ въ себЪ природную Д(?^ нптгі вмѢсттіВ свнты, эстетическую чуткость, г. МережковКонцы обнажены. скііі безконечно повторяетъ ,,3-^сктриТо „да" н „нѢтЪ" не слнты, чество", не соображая, что при многоНе слиты—сллетены. кратномъ чтеніи даже неопытныіі чиИхЪ темное сллетенъс татель можетъ догадаться, что ,,элекИ тѢсно.1 н мертво; тричество"—слабая вещь. По содержаНо ждетпЬ ихЪ воскресенье., нію ,,электрпчества" уже видно, какихъ И ждутЪ оин его: ,,выводовъ" добивается г. Мережковскііі. Коицы солрнкоснутся, Подобно всЪмъ идеалистамъ п онъ Проснутся „ Д « " 11 ,^нѢтЪ'''убЪжденъ, что званіе ппсателя обязыИ „ / ? а " , н „нѢтЪ'"'- сольются ваетъ его сдЪлать знаменитое зако И с.нерть нхЪ будеттіЬ свѢтЪ. тойаіе,—перескочить черезъ всю жизнь Какъ впдптъ чптатель, стпхотворе- къ свЪтлоіі пдеЪ. Но заііо тоПаІе ніе едва-лп можетъ быть названо удач- поражаетъ только у акробатовъ. ЗдЪсь нымъ. Оно схематично, отвлеченно—въ на самомъ дЪлЪ отчаянныіі прыжокъ сущности риѳмованное переложеніе па- заставляетъ биться человЪческія сердраграфа изъ элементарноіі физики. Въ ца, Мы боимся за смЪлаго гимнаста томъ-же 5 номерЪ ,,Міра Искусства", и съ стЪсненнымъ дыханіемъ слЪдимъ въ которомъ появилось ,,3лектриче- за его движеніями. В ъ области-же мысли с т в о " , напечатана еще одна вещь 3 . Н. прыжки—самый безопасный, а потому Гиппіусъ —- ,,До дна". ,,До д н а " пре- мало па кого дЪііствующііі пріемъ. И лестное, истинно поэтическое и глубоко даже обЪщаніе свЪта, кажется, никого правдивое стихотвореніе. А г. Мереж- уже не прельщаетъ. Боже, сколько разъ ковскому оно не понадобилось: въ немъ намъ уже говорили объ этомъ свЪтЪи нЪтъ принциповъ, общихъ выводовъ, какъ-бы намъ хотЪлось, чтобъ хоть на синтеза. Тамъ, непосредственно за та- время прекратились свЪтлые разговоры! 94

,,Довольно, гіишетъ г. Мережковскій мы говорили—надодЬлать: русская литература есть великое слово Россіи; за словомъ—дЬло, и дЬло Россіи должно быть достоііно ея великаго слова. Начнемъ-же дЪлать". Что дЪлать? К ъ сожалЬнію, прямого отвЬта на этотъ вопросъ пЪтъ и мнЬ во второіі разъ приходится догадываться. Повидимому, г. Мережковскіи приглашаетъ насъ, писателеіі, вмЬшаться въ общественныя дЬла Россіи. Если моя догадка справедлива,—а ни въ какомъ иномъ смыслЬ я не могу понять его слова — то, собственно говоря, онъ запоздалъ и сильно-таки запоздалъ со своимъ призывомъ. Вотъ уже болЬе полустолЪтія, какъ наша литература только и дЬлаетъ, что занимается общественными дЪлами, и если ее можно въ чемъ упрекнуть, то развЬ въ томъ, что она черезчуръ усердствовала въ этомъ направленіи и вносила общественно-политическую точку ЗрЬнія рЬшительно повсюду, даже въ тЬ области, гдЪ она была совершенно неумЪстна. Но это дЪло второе. Гораздо интереснЬе, что г. Мережковскііі, повидимому, уже въ самомъ предисловіи дЪлаетъ попытку вмЬшаться въ общественныя дЬла. Обсуждая вопросъ о такъ называемомъ ,,отлученіи отъ церкви" гр. Толстого, г. Мережковскііі начинаетъ подавать совЬты св. Синоду. И къ моему Нельзя не упомянуть хоть вскользь удовольствію (почему къ удовольствію— 0 предисловіи г. Мережковскаго. Это не объ этомь ниже), его первыіі опытъ предисловіе, а большая статья въ 4 пе- оказывается совершенно неудачнымъ. чатныхъ листа. Странно оно начинается, Онъ, напр., предлагаетъ такую мЬру: странно и кончается. Авторъ, повиди- разрЬшить гр. Толстому печатать въ Россіи всЬ свои ,,богословскія" произмому, задался державинской задачею: веденія. ВЪ сердегний лростопгВ бесЬдовать о Вотъ его аргументація: ,,свобода Богд Инстнну царямЪ сЪ ульгбкон говорнть. мысли и слова никому въ Россіи въ наИ, вЬдь, чтобъ добиться свѢта, вовсе не нужны мистическія ,,посылки". Какъ превосходно на эту тему говорятъ позитивисты—хотя-бы тотъ-же Тэнъ, на котораго ссылается по поводу Наполеона г. Мережковскііі. Посмотрите, какоіі пышной тирадой заканчиваетъ онъ свою послЬднюю главу ,,исторіи англіііскоіі литературы"... ,,Кто не чувствуетъ восторженнаго удивленія при видЪ колоссальныхъ силъ, находящихся въ самомъ сердцЬ всего существующаго, которыя безпрерывно гонятъ кровь по членамъ стараго міра, распредЬляютъ массу соковъ по безконечноіі сЬти артерій и раскидываютъ по поверхности вЬчный ивЬтъ юности и красоты? Наконецъ, кто не почувствуетъ себя выше и чиііі,е при открытіи, что этотъ рядъ законовъ примыкаетъ къ ряду формъ, что матерія переходитъ постепенно въ мысль, что природа заканчивается разумомъ и что идеалъ, около котораго вращаются послЬ столькихъ заблужденій всЬ человЬческія стремленія, есть та-же самая конечная ц,Ьль, в ъ виду котороіі работаютъ, не взирая ни на какія препятствія, всЬ силы вселенной?"... ЧЬмъ это не ,,свЬтъ"? И какое блестящее, вдохновенное,великолЬпное краснорЬчіе! Но, слушая его, хочется, вмЬстЬ съ Верленомъ, крикнуть въ догонку окончившему свое дЬло и удаляющемуся на покой Тэну: РгепсІ5 1'ё1о^иепсе еі: іогсіз Іиі 50П сои! Не нужно, не нужно намъ всего этого...

95

сі^ояиіев время такѣ не Нужгіа, какъ такѣ часто пользовались либералы вѣ имегіно русской церкви, между іірочимъ своеіі борьбЪ съ консерваторами, что и для борьбы съ Л. Толстымъ. Если имъ уже никого не обманешь и ничего даже безоружность его, вслЪдствіе цен- не выманишь. Г . Мережковскііі въ свОемъ зурныхъ запрещ,еній, есть только пред- предисловіи хлопочетъ не только о прилогъ, то насколько все-таки выгоднЬе ви-ілегіяхъ для г. Толстого, но еще о было-бы для церкви, чтобы и этого пред- многихъ вещахъ. И приблизительно съ лога не существовало: вЬдь мнимая безо- такимъ-же искусствомъ. И я очень радъ, ружность и есть главное оружіе Л. Тол- что онъ оказался плохимъ пглчтикомъ. стого, кажущаяся беззащитность — на- Зто значитъ, что онъ скоро вернется стоящая крЪпость, въ которую этотъ обратно въ свою родную стпхію — лпГоліафъ спасается отъ камня Давидова. тературу. А разъ уже вернется—то наНужно отнять у него это оружіе, вы- вЪрное убЪдится, что здЪсь еще мноманить его изъ этоіі крЪпости, ибо гое, многое осталось сдЪлать, и что прп церквп нужна побЬда не лукавая, откры- всевозможныхъ обстоятельствахъ всегда тая, а слЪдовательно и борьба откры- наіідутся люди, которыхъ, въ сплу пхъ тая и т. д . " У в ы ! ВсЪ эти соображенія характера и дарованія, дЪло и борьба слишкомъ э-^ементарны и едва-ли на мысли будетъ занимать больше, чЪмъ кого подЪііствуютъ. Любому священ- политика. Ибо и въ литературЪ есть нику или начальствующему лицу они дЪло, есть страшная борьба, болЪе опасуже давно и очень хорошо извЪстны и, ная и кровавая, чЪмъ борьба политичеесли все-таки гр. Толстому не разрЪ- ская и общественная... шаютъ печатать его сочиненія, то вЪПодведу итогъ сказанному: идеи роятно для этого имЪются очень и г. Мережковскаго хорошія, благородныя, очень серіозныя основанія, которыхъ не возвышенныя идеи — не хуже, можетъ знаетъ и не умЪетъ угадать г. Мереж- быть лучше другпхъ идеіі, обращаюковскій. Правда, можетъ быть г. Ме- щихся нынЪ въ обществЪ. БЪда въ томъ, режковскііі пустился на хптрость: онъ что идеп пе нужны. В с Іа тизі^ис аѵапі думаетъ, что, если назвать Толс.того Гоиіе сЬозе—ег гоиі: Іе гезіс езі Ііисгапіге. безопаснымъ, то удастся выманить у в.іасть имЪющихъ лпшнюю прерогатпву. Л. ШсспговЪ. Но это такоп избптьиі способъ, пмъ

РедакпгорЪ-Издапіель

С. II. ДягилевЬ.

БЫШЛА ПЕРВАЯ

КНИЖКА НОВАГО ЕЖЕМѢСЯЧНАГО Ж У Р Н А Л А

НОВЫЙ ПУТЬ. С о д е р и і а н і е . П . Перцовъ. Новый путь.—Н. М. Минсісій. 0 свободѣ религіозной совѣсти.—И. Е . Рѣпинъ Мысли объ искусствѣ.—«Гоголь н 0 . Матвѣй» (оригин. рисунокъ И . Е . Рѣшша).—Д. С. Мережковскій. Судьба Гоголя — Стііхи. К. Случевскаі'о, 3 . Гшіпіусъ, Ѳ. Сологуба и К. Вальмонта.—АІІеёго. «Племянннца>, разск.—Вилье-де-Лиль Аданъ. «Небесныя объявленія», разск. (съ франц.)—Фр. Ницше. И з ъ рѣчей Заратустры (новые отрывки).—Л. Денисовъ «Вымыселъ», вечерній разсказъ.—Пять писемъ гр. Л. Н. Толстого.—В. В . Розановъ. Мимоходомъ.—Изъ частной перепискн. Письма: студента-естественника о религіозныхъ вопросахъ. Военнаго объ офицерскихъ бракахъ и г. Ч. о семейныхъ правахъ преступн.—Политическая хроника. В ъ эту минуту нсторіц. В . В.—Славянство. Дальній Востокъ. П — Въ прошломъ году. В ъ прошломъ году. В л . 3.—Законъ и бракъ (о проектѣ новаго Уложенія;. В . Розанова.—ліітературная хроника. Пушкинъ. Вунинъ. Лохвицкая. Кающійся либералъ.—Религіозно-философская хроника. Вожіе Богови. •\Ѵ. Извѣстія и отголоски. «Агнія іі фуріи« (малснькія противорѣчія). Отшельника. Запискіі релнгіозно-философскихъ собраній въ С.-Петербургѣ.—Засѣданіе I: Вступительная рѣчь епископа Сергія. Докладъ В . Тсрнавцева: ь ы.^і^комо С с л ѣ . А . А . Неустроевъ: Картинная Г а м е р е я герцоговъ ЛеахтеиРергскиіъ і.ъ ЛетерСургѣ. Александръ Ііснуа: Картнннпя 1 гл.іе ь'»' -^Ьиуки-.и в . . ^ о ^ к в ѣ и Художествеаный П е т с р б у р г ъ . Пѳрвые два номера будутъ иосвящены времекг ПѲТР л ь^ги ,*.ьоіо і»..іннь:с аовые матеріалы ддя иллюстраціп етой эпохи^. Къ сборнику цриложена краткам текушпхъ хѵдожествсн:-и -і» -^-й-ііи и іЧ>.т-. о - Ь л . ѵ . і . аоѵти і Ы п е р а т о р с к а і о Общества Поощреыія Х у д о ж е с т в ъ . Текстъ на русскоыъ п францукскомъ языііѣ. Подписная цѣна на годъ. Б е з ъ д о с т а в к и 6 рублѳй. С ъ достсвкоЗ аъ пред-иіаті Р.»гс"и 8 р^блѳй. С ь пересылкой за границу 1 0 рублѳЙ.

прИЛОЖенІЙ,

ИЛЛЮСТрнроВаНЪ,

цѣликомъ хрОНИКа

Подписка принимается во ВСЪХЪ книжныхъ магазинахъ н ВЪ РЕДкК^И сБОРНИКА

С.-ПЕТЕРБУРГЪ, МОЙКА, 83. (Телефонъ 2 6 5 5 ) .

Цѣыа каждаго тоыа 6 рублѳй ^б.зъ пересылки). Въ редакцін съ янааря 1 9 0 3 г . будутъ продаваться нарядныя папки д а я храі:ьаи і і м а а і я . Ц і н а папюі 1 р., 5 0 К . , съ пересыдкой 2 рублЯ.

И'ЗДАЙ»ІЁ К Н И І Ж Й А Г О

МАГАЗЙЙА

Г Р О С М А Н Ъ И К Н Е В Е Л Ь (I. К Н Е Б Е Л Ь ) . Москва, Петровскія линіы, № 13 — 1 4 .

ПРОДОЛЖАЕТСЯ ПОДПИСКА НА Х У Д О Ж Е С Т В Е Н Н О Е ИЗДАНІЕ:

„МОСКОВСНАЯ ГОРОДСКАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ

ГАЛЛЕРЕЯ П. и С. ТРЕТЬЯКОВЫХЪ иодъ редакціей и съ пояснительнымъ текстомъ И. С. О С Т Р О У Х О В А . Болѣе 3 0 0 сннмковъ съ .иучшихъ русскихъ картинъ, находящихся въ галлѳреѣ: изъ нихъ 72 бопьшія гепіогравюры, напечатанныя на китайской бумагѣ, размѣромъ 1 Р / 4 Х 9 * / 4 вершк., остальные—автотиніи. По отаывамъ всѣхъ, внакомыхъ съ существуіощими въ Европѣ храніілнщами картинъ, Третьяковокая галлерея единственная въ лірѣ по той полнотѣ, съ какоіо представлена въ ней исторія развитія національнаго нскусства, начиная съ произведеній первыхъ русскихъ художниковъ и кончая живошісыо послѣдннхъ лѣтъ. Задумавъ нвдать альбомъ снимкоБЪ съ наиболѣе выдаіощихся картішъ Третьяковской галлереи, мы нзъ всѣхъ способовъ воопроиаведенія выбрали геліогравюру,—способъ хотя п дорогой, но зато дающій напбо.іѣе совершенные реаультаты, тѣмъ болѣе что исполненіе гедіогравіоръ поручено всемірно-пзвѣотному Вѣнскому Жмператорско-Королевокому Обществу распространенія графичиокихъ искусствъ. Такъ какъ для оцѣнки ыногихъ произведеній Третьяковской галлереи необходн.мо понимаше ихъ отношенія къ исторіи развитія русскаго искусства вообще, — ыы сочли необходимымъ присоединить къ нашему иаданію текстъ и обратились съ этою цѣлью къ Члену Совѣта Третьяковской галлереи, И. С. Остроухову, который взялъ на себя трудъ составить описаніе галлереи, въ связи съ очеркомъ развитія русскаго пскусства. Текстъ дополняется и иллюстрируется множествомъ автотишіческнхъ снимковъ съ картішъ галлереи, исполнѳніе которыхъ поручено извѣстной художественной ыастерской Ангереръ и Гешль въ Вѣнѣ. Сни.мки съ оригиналовъ Третьяковской галлореи отшодь не явятся случайнымъ сорбаніемъ гѣхъ или иныхъ картинъ, хранящихся въ га-ілереѣ. Это будетъ систематическій подборъ картішъ, характеризующихъ русскую живопиоь вообще въ ея послѣдовательномъ развитіи н ростѣ. В с ѣ фотографичеокіе негативы для нашего изданія были вновь иополнены спеціально ввшноанными для этого иаъ-за грашщы фотографами-художниками. Жзданіе печатаетоя на спеціально закааанной англійской бумагѣ. Вообще ыы не останавливадись ни передъ какими затратами, лишь бы изданіе наше доотойнымъ образомъ передадо художеотвенное оодержаніе Третьяковской галлереи, Ччобы сдѣлать нзданіе Треіъяковокой гадлерен общедоступныыъ, мы рѣшнли выдавать его выпусками.

До 1-го д е к а б р я 1 Э 0 2 г о д а в ы ш л о 1 0 выпусков-ь. В ъ вышедшихъ выпускахъ помѣщены слѣдующія геліогравюры: I . Сѣровъ. Портретъ комдозитора Н. А . V I . Флавицкій. Княжна Тараканова. Римскаго-Карсакова. Айвазовскій. Чѳрноѳ моро. Шишкинъ. Утро въ сосновомъ лѣсу. V I I . Крамской. Русалки. I I . Перовъ. Портретъ Ѳ. М. Достоевскаго. Левитанъ. Послѣ дождя. Саврасовъ. Грачн припетѣпи. V I I I . Волковъ. Осень. I I I . Свѣтославскій. Начапо весны. Прянишниковъ. Спасовъ день на сѣверѣ. Рѣпинъ. Не ждапи. I V . Полѣновъ. Н а Генисарѳтскомъ озерѣ. I X . Кипренскій. Портрѳтъ графини Е . П. Клодтъ, баронъ. Н а пашнѣ. Растопчиной. V . Боровиковскій. Портретъ Лопухиной. Суриковъ. Боярыня Морозова. Ге. Пѳтръ I допрашиваетъ царѳвича X . Якоби. Привалъ арестантовъ. Апѳксѣя. Маковскій. Крахъ банка. У С Л О В І Я П О Д П И С К И : Подписыватьоя можно не ыенѣе какъ на 12 вьшуоковъ, прп чемъ ыосковокіе подписчики при подпнскѣ уплачяваютъ 2 руб., иногородніе 2 руб. 2 6 коп. за послѣдній выпі-скъ впередъ, а затѣыъ, по ыѣрѣ выхода, ежемѣсячно аа каждый выпускъ 2 руб., ипогородніе 2 руб. 2 5 коіі. Изданіе можетъ быть высылаеыо или за наличныя денъги, или наложенныыъ платежомъ, при чемъ в ъ послѣднеыъ случаѣ къ вышеуказанной стонмости выпуска доплачивается еще по 1 0 коп. Въ случаѣ потери какого-либо изъ выпусковъ подписчикомъ, второй экзеыііляръ его можетъ быть высланъ аа 4 руб. Г.г. ішогородніо подпіісчики, составлшощіе группу не менѣе 5-ти человѣкъ, аа переоылку не платятъ. Для ознакоылеііія съ пзданіемъ предлагаемъ лселаюиціыъ вышісать первый пробный выпускъ по подписной цѣнѣ. Для ліобнтелей ііечатается особенно роскошное изданГе, а именно: • 6 0 акземиляровъ на голдандской буыаі-ѣ, по цѣнѣ за полное изданіе 1 5 0 руб., іі 1 0 0 экземпляровъ на китайской буыагѣ, 110- цѣнѣ за полное изданіе 1 0 0 руб. Къ концу изданія изготовляются изящныя папки по оригинальному риоунку работы В . М. Васнецова, которыя и будутъ нреддожены г.г. нодписчикамъ по своей цѣнѣ. До того вреыени выпущены, для сохранѳнія альбома, простыя папли, по цѣнѣ 7 5 коп. аа экземпляръ.

АРХИВІ)

1 9 0 3 года. (41-й годъ изданія).

Основанный въ 1863 году, въ эпоху пробужденія Русскаго народнаго самосознанія, вслЪдъ за раскрЬпощеніемъ помЬщичьихъ крестьянъ и в ъ разгаръ по./іитнческаго броженія на западной нашей окраинЪ, вызваннаго з-южеиатеиьствомъ Европейскимъ и поддержаннаго своей-землЬ-несвоеземствомъ нЬкотбрыхъ нашихъ дЬятелей, ,,Русскій А р х и в ъ " остается вЪренъ своеіі цЪли: разрабатывать по мЪрЬ силъ ниву родноіі исторіографіи, освЪщая настоящее примЬрами прошедшаго, сберегая письменныя свидЬтельства Русскоіі умственноіі жизни и распространяя уваженіе къ трудамъ предковъ, безъ котораго невозможны прочные успЬхи просвЬщенія. Первые шаги нашеіі дЬятельности (біографіи Я . И. Булгакова, И. И. Шувалова, графа Моркова и др.) былн встрЬчены радушнымъ п ободряющимъ привЬтомъ С. Т . Аксакова и нашихъ наставнпковъ С. П. Ш е в ы рева и Т. Н. Грановскаго. М. П. Погодинъ не замедлилъ согрЬть труды наши своимъ участіемъ, а позднЬе обязалъ насъ вЬчною къ себЬ благодарностью дЬятельнымъ своимъ сотрудничествомъ князь Д. А". Вічз.емскііі. Изданіе наше возникло и ведется по мысли н въ память А. С. Хомякова, утверждавшаго, что исторію слЬдуетъ изуч^ть не только съ древнЬіішихъ поръ, восходя къ текущей дЬііствнтельности, но въ тоже время уходя о т ъ современности въ глубь прошедшаго и отыскивая непрерывнаго ряда причинъ и пос.^Ьдствіи. • : ~: НынЬ, вступая въ 4 1 - і і г о д Ъ изданія, ,,Русскііі А р х н в ъ " смЬетъ обЬщать неизмЬнную вЬрность своему прошедшему. Въ 1 9 0 3 году „РусскіГі Архивъ" будетъ выходить двѣнадцатью выпусками. Годовая цЬна „Русскому Архнву" въ 1 9 0 3 году съ псресылкоіі и доставкоіі девять руб. Для чужихъ краевъ—двѣнадцать руб. Подписка принимается въ Моснвѣ, въ конторЬ „Русскаго Архива", на Ермолаевскойі Садовой, въ домЬ № 1 7 5 . Лица, не получавшія ,,Русскаго Архива" въ 1 9 0 2 году и подписавшіяся на 1 9 0 3 годъ, получатъ безплатно двЬ первыя кннги „Дневника камеръ-юнкера Верхгольца'' ( 1 7 2 1 и 1 7 2 2 ) .

Составитель и издатель „Русскаго Архива"

Пѳтръ

БарТѲНѲВЪ.

ОткрЬіта подписка на 1903 тодЪ (5-й тодЪ изс^аніія) на художественнЬій иллюстрированнЬій жл^рналЪ

пірЪ пскусавл Журналъ б у д е т ъ в ы х о д и т ь въЧЭОЗ году 12 р а з ъ в ъ г о д ъ по прежней программѣ. ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА С Ъ 1 9 0 3 ГОДА выдѣляется ИЗЪ состава журнала и будѳтъ выпускаться въ теченіѳ зпмняго сезона (Октябрь—Май) ДВА РАЗА въ мѣсяцъ. Съ другой СТОРОНЫ, редакціей будетъ обращено особоѳ внпманіе на то, чтобы придать каікдому выпуску журнала характеръ законченнаго художѳственнаго цѣлаго. В Ъ 1 9 0 3 Г О Д У П Р Е Д П О Л О Ж Е Н О особые выпускп посвятить творчѳству соврѳмѳнНЫХЪ русскихъ художнпковъ: К. А. Сомова (по поводу ВЫСТАВКИ ѳго произвѳденій въ Опб., М. А. Врубеля, С. В. Малютина (ЕГО архптектурныя п художественно-промышлѳнныя работы въ иыѣніп княгпни Тенпшевоіт, Смоленской ГУБ.'), К. А. Коровина, а также произведѳніямъ М. В. Якунчиковой ( 1 - 1 4 Декабря 1902 ГОДА). Затѣмъ, по примѣру прежнихъ ЛѢТЪ, и ВЪ 1903 ГОДУ журналъ будетъ знакомпть ЧИТАтѳпей, КАКЪ со старымъ искусствомъ, ТАКЪ П съ совремеинымъ, русскігмъ и иностраннымъ. Кромѣ возможно по.лнаго обзора выдаіощихся работъ на періодпческихъ выставкахъ (ПЕРѲдвижной, академической, „Міра Искусства", Парижскихъ салоновъ, выставокъ въ Бѳрлинѣ, Венеціи, Вѣнѣ и др.). В Ъ 1 9 0 3 Г О Д У предпбложено гдѣлить ОСОБОЕ внпманіе произведеніямъ Ф. Малявпна, новому художественному кррлпріятіт'' „Современное Искусство" (работы Александра Бенуа, Л. Бакста, Е . Лансере, К. Сгмога, Н. Давыдовой, И. Грабаря, М. Якунчиковоіт, АбрамцевСКОЙ мастерской п т. п.), Мгсгорсгоп ррхитектурноп выставкѣ (РАБОТЫ И. Фомина, Брапловскаго, В . Егорова и др.) мгніатісрямъ Жаяа, Фуке (1415—1445) и его совремѳнниковъ (между прочимъ, неизданньш фргицузсіія мпніатіоры изъ собранія Императорской Публичной Биб.ліотѳки), современноп ЗАПЯДЕОЙ агіхптектурѣ (ПРОФ. Ольбрпхъ), англійскому искусству X I X ВѢКА, двухсотлѣтнему іобплѳіо Петзрбурга, А. Венеціанову и ЕГО школѣ, Андреевскоп церкви въ Кіевѣ (гр. Растреллиі. прсгзролспіяыъ I I I . Кондера, Анкакроны, Е . Каррьѳра, соврѳменному офорту на Западѣ (офорты БРЯ'О, голландскихъ офортистовъ) И другимъ, русскпмъ, инострапнымъ. стать-мъ и говремѳннымъ мастерамъ. К ъ выпускамъ лсурнала будутъ прилагаться па отдѣльныхъ листахъ оригинальныя литографіи, офорты, геліогравгоры, оригинальныя главюры на деревѣ, хромолитографіи, фототипіи и т. п. Въ литературномъ отдѣлѣ журнала будутъ попрежнему прпнимать участіѳ: Н. Минскііі, Д. Мережковскій, В . Бріосовъ, 3 . Гиппіусъ, П. Перцовъ, К. Бапьмонтъ, В . Розановъ, Л . ПІестовъ, Рцы, Д. ПІестаковъ и др. По вопросамъ спеціапьно-художественнымъ будутъ печататься статьи Александра Бенуа, И. Грабаря, С. Дягилева, А. Ростиславова, М. Семенова, Д. Философова, С. Ярѳмича п др.

П О Д П И С Н Д Я

Д Ѣ Н Л : На

Съ доставкой въ С.-Петербургѣ „ пересылкой иногороднимъ . „ „ за границу ДОПУСКАЕТСЯ

годъ.

На

10 руб. 12 „ 14 „

полгода.

5 руб. 6 „ 7

РАЗСРОЧКА.

Первый взносъ при подпискѣ 3 руб. Затѣмъ вносится по 1 руб. ежемѣсячно. Гпавная контора ЖУРНАПА находится ПРИ книжномъ магазинѣ Товарищѳства М. 0. Вольфъ (С.-Пѳтербургъ, Гостинный Дворъ, № 18. Москва, Кузнѳцкій Мостъ, № 12). Подписной годъ начинается съ 1 января.

Иллюстрнрованные выпусни журнала в ъ розничную продажу

не поступаютъ.

Отдѣльные номера ХРОНИКИ продаются по 15 коп.Р Издатѳпь-Рѳдакторъ Дояв.

цен8.

Спб. 26 января 1903 г.

С. р . Д Я Г И Д Н В Ъ .

Т-во»Р. Голике и А. Вильборгъ.

ініргіішѵсствл.|

3

09

Архитектурная

выставка въ Москвѣ.

ЗЯснимковъ съ произведеній В. Фролова, В. Денисова, ловскаго, Н. Давыдовой, ва, К. Коровина, Ш. и I. Ольбриха. ' К.Бальмонтъ.—Кальдероновская личности, стр. 121.

И.Фомина. А. БраиК. ОрлоМакинтоша

драма

• I. Мейеръ-Грефе.—Отъ Пуссена до Мориса Дениса, стр. 130. (Перев. съ нѣмецк.).

еуег-Огае/е.—Ое Роиззіп й Маигісе Пепіз, р. 130. (Тгай. Ле Vаііетапй).

8 снимковъ съ офортовъ К. Штормъ ванъ-Гравезанде, Е. Бежо и П. Дюпонъ.

8 гергойисііопз Лез еаих-/огІез Ле СН. 8(огт ѵап'8 ОгаѵезапЛе, Е. Вё/о еі Р. Оиропі. Рігу.—

' Р ц ы.—Нагота рая, стр. 145.

Ш іНёогёте езіНёіідие, р. 145.

М. Денисъ.~Вълѣсу(фототипія).Собств. П. И. Щукина.

М. Оепіз.—Зоиз Ьоіз (рНоіоіуріе). а Мг. Р. СНісНоикіпе.

Застаека въ краскахъ раб. А. Головина.

Ргопіізрісе еп соиіеиг (сНгото-аиіоіуріе) А. Ооіоѵіпе.

(хромо-автотипія)

Заставки и виньетки раб. Е. М. Добужинскаго, И. и Ф. Валлотона.

Лансере, Билибина

Арр

раг.

АШТіШ.

тшпт • •• • 1 •В •

п

И. Фомпнъ (7. Ротіпе). Бассейнъ въ столовой.

-

л л

И. Фомпнь (]. Ротіпе). Столовая сіьраго клена.

И. Фоминъ (]. Гоіпіпе). Стулья изъ березоваго дерева.

98

И. Фоминъ (7. Ротіпе). Каминъ-печь въ столовой.

99

И. Фоминъ (7. Готіпе). Столовая сѣраго клена.

100

//. Фоминъ (7. Роіпиіе). Ліостра въ сіполовоіі.

И. Фоминъ (]. Гоіпіпе). Буфеіпъ сѣраю клена съ

изращами.

101

//. Фомйнъ '(]. Готіпе). Бассейнъ въ. столовой.

И. Фоминъ (]. Ротіпе). Стулъ сѣраго клена изъ

столовой.

102

И. Фоминъ (7. Готіпе) Каминъ изъ песчаника 'съ Фризъ раб. В. Егорова.

изразца-ми.

103

И. Фоминъ (7. Гопгіпе). Кованная міьдь.

104

ш

И. Фоминъ Этажерка.

(7.

Готіпе).

105

И. Фоминъ (7. Ротіпе). Эмалевая вставка въ кресло.

И. Фо.чинъ (7. Ротіпе). Столъ корельской березы съ

106

эмалью.

И. Фоминъ (7. Ротіпе). Стулья изъ чернаго дуба.

В. Фроловъ Ггоіот). Ваза; с.мальтъ съ желѣзомъ.

И. Фоминъ Желѣзная

(^, Ротіпё):. люстра.

Маіоликовый подсвѣчникъ раб. мастерской „Абрамцево".

108

В. Денисовъ Панно.

(В.

ОёпІ58о//).

И. Фоминъ (7. Ротіпе). Дубовыіі иікафъ.

И. Фоминъ (7. Ротіпе). Бронзовая фигура егаптянки

110

на

каминіъ.

И. Фоминъ (7. Ротіпе). Каминъ изъ песчанника съ Фризъ раб. В. Егорова.

изразцами.

111

_ .

А. Браиловскій .:(А. Вгайоіюзку). Дубовые стулья. -

112

Н. Давыдова (Ы. Дубовая полка.

Оаѵусіо//).

В. Денисовъ Панно.

(В.

Оёпіззоф.

И. Фоминъ (У. Готіпе). Каминъ изъ песчаника съ красными

изразцами.

113

К. Орловъ (С. Оііо//). Мебель сіьраго дуба. •

К. Орловъ (С. Огіо//). Мебель сіьраго дуба.

114

Керамика

Сіпрогановскаго

Училища.

К. Коровинъ (С. Когоѵііге). Сіполъ наіпуральнаго дуба съ

изразцами.

115

В. Денисовъ Панно.

(В.

Оёпі88о//).

Кресла Ш. Макинтоша. Столъ К. Коровина.

116

Ш. Матнтошъ Салонъ.

(СН.

МасіпШск).

117

/. Ольбрихъ Часы.

118

(I.

ОІЬгісН).

/. Ольбрихъ (I. ОІЬгіск). Сіполовая сіьраго дуба.

119

/. Ольбрихъ (I. ОІЬгісН). Часы.

120

КАЛЬДЕРОНОВСКАЯ ДРАМА Л И Ч Н О С Т И , , Ж И З Н Ь Е С Т Ь С О Н Ъ " . і Одинъ юный римскій герой потре- нашъ восторгъ не с ъ жизнью, а со бовалъ за свои побіэды у стараго героя смертью, и болЪе всего любимъ т'Ь зрЪтріумфа. Т о т ъ отказалъ ему. Тогда юный лища, въ которыхъ герои умираютъ. герой велЬлъ передать старому, что у Есть однако оправданіе такой навосходящаго солнца болЪе почитателеѵі, шей склонности. В ъ закатныхъ крачЪмъ у заходящаго. И старый восклик- скахъ есть всЪ, почти всЪ тона, какіе нулъ: ,,Да будетъ ему тріумфъ". И по- есть въ восходЪ, и есть кромЪ того вторилъсъ изумленіемъ: ,,Да будетъ ему вечерняя нЪжность, свЪтлая грусть, тріумфъ". предчувствіе, плЪнительное разнообраКакъ отъ насъ далекъ этотъ дЬтскій зіе усталыхъ оттЪнковъ, красочная гарразсказъ. Мы болЪе не видимъ восходя- монія мірового символизма, связывающаго солнца, мы болЪе не любимъ щаго въ своихъ зрЪлищахъ конецъ с ъ яркихъ красокъ пробужденнаго утра, началомъ. Солнце, уходя за край горимы любимъ пожаръ заката, но яркія зонта, в ъ послЬднііі разъ являетъ свою краски умирающаго дня намъ нравятся красоту, сгущаетъ то, что есть в ъ свЪтЪ вдвойнЬ потому, что живая гамма этихъ могучаго, утончаетъ въ немъ то, что рубиновыхъ тоновъ окружена надви- есть тонкаго, и предстаетъ во всеіі рогающейся мглоіі,—потому, что небесныя скоши своихъ многообразныхъ чаръ. розы, выростающія изъ дымныхъ и х о Такимъ заходящимъ солнцемъ былъ лодныхъ облаковъ, горятъ намъ на фонЪ в ъ Испаніи 1 7 - г о вЪка Кальдеронъ. траурныхъ покрововъ отжитого, окон- Выступивъ за цЬлымъ рядомъ разноченнаго, умершаго. Мы соединяемъ родныхъ талантовъ и геніевъ, онъ сое)С 1 2 1 )С

динилъ въ своемъ творчествЪ всЪ основныя черты испанскаго темперамента, суммировалъ отдЪльныя данныя, соединилъ въ блестящихъ сочетаніяхъ мечты и мысли, возникавшія в ъ лучшихъ умахъ староіі Испаніи. Если о другихъ драматургахъ и романистахъ Испаніи Золотого ВЪка можно сказать, что это истинные роеіаз екрапоіез, о КальдеронЪ можно сказать, что онъ истинныіі въ превосходной степени, т и у езрапоі, езрапоіізіто. У него есть реализмъ и живость Лопе де Веги, есть искрящіііся юморъ Сервантеса и Кеведо, есть потрясающііі трагизмъ Тирсо де Молины, есть демонизмъ Миры де Мескуа и Бельмонте, есть и пЪвучая ритмичность Аляркона, и, прежде всего, есть нЪчто свое: гармоническая полнота многозвучныхъ настроенііі, роскошныіі размахъ и твердая увЪренность художника, владЪющаго таііноіі красокъ и рисунка. У другихъ испанскихъ поэтовъ мы видимъ отдЪльныя чары, у Кальдерона полное очарованіе. Если онъ даже чтонибудь заимствовалъ изъ области легендъ или изъ замысловъ другихъ поэтовъ, чужое немедленно становилось его собственностью, онъ заимствовалъ не какъ человЪкъ, берущій что-нибудь у другого человЪка, а какъ цвЪтокъ, вбирающііі въ себя земные соки, возд у х ъ и влагу, чтобы раскрыть свои нЪжные, бЪлые или красные лепестки и вытянуть отъ холода почвы къ солнцу воздушныи зеленыіі стебель. Изъ двухсотъ, написанныхъ Кальдерономъ, драмъ, комедій и мистерііі, лучшимъ и имЪющимъ наиболЪе міровое значеніе произведеніемъ является драма Ж и з н ь е с т ь с о н ъ . Въ этоіі драмЪ онъ наиболЪе художественно разработалъ замыселъ, котораго онъ такъ или иначе касается во многихъ другихъ своихъ ньесахъ: онъ ставигь здЪсь во-

Щ

)С

просъ о философскоіі цЪнности и реальности жизни. З т о драма человЪческоіі личности съ ея явленіями на землЪ. ДЪііствіе происходитъ въ фантастическоіі ПольшЪ, которая такъ-же, какъ Россія, привлекала вниманіе староіі Испаніи судьбой таинственнаго Самозванца. Принцъ Сехизмундо является типомъ человЪка вообще, какъ Гамлетъ является типомъ человЪка сомнЪвающагося, или ф а у с т ъ типомъ человЪка, которыіі возжаждалъ сверхчеловЪческаго. Съ началомъ дЪйствія символически совпадаетъ наступленіе сумерекъ, давая чувствовать понимающему, что земная жизнь есть отпаденіе отъ свЪтлаго Первоисточника. Король польскій Басиліо, отецъ Сехизмундо, до его рожденія узналъ съ помощью астрологіи, что принцъ будетъ своевольнымъ, нреступнымъ, властнымъ, что онъ возстанетъ на отца и наполнитъ смутоіі и дерзкими преступленіями царство. Итакъ, чтобы избЪгнуть этого, онъ с ъ самаго рожденія заключилъ Сехизмундо въ башню, основаніе котороіі служитъ тюрьмоіі. Сехизмундо, въ одну изъ томительныхъ минутъ, выражаетъ въ пЪвучихъ строкахъ скорбь о своеіі судьбЪ, и в ъ это мгновеніе, когда онъ постигаетъ, что законъ всего, возникающаго в ъ ПриродЪ, свобода, въ башнЪ видЪнъ свЪтъ. Сехизмундо восклицаетъ: 0, небо, л узнать хотѢлЪ-бы, За гто тъг мугаешъ менлР Какое зяо тебѢ л сдѢлалЪ, Влервые свѢтЪ увндѢвЪ днлР Но разЪ роднлсл, лоннмаю, ВЪ гемЪ лрестуллегііе мое: Твон гнѢвЪ монмЪ грѢхомЪ олравданЬ^ ГрѢхЪ велнгапшгіі—бытіе. Тяггаѵшее пзЬ лрестулленій— Роднтъся вЪ мірѢ. Это ттіЬ. Но я одно узнатъ хотѢлЪ-бъг, И не могу лонять нпкакЪ.

122 )С

ІС^

0 , небо, еслп мы оставнмЪ Внну рожденья вЪ сторонѢ., ЧѢмЪ оскорбнлЪ тебл л болыпе., Что кары болъше пужно мнѢ? Не рождены-лн всѢ другіе, А еслн рожденъг., тогда ЗаѵѢмЪ даны нмЪ лредлостенъя, КоторьгхЪ л лншегіЪ всегдаР... Какал-жЪ это слраведлпвость, Какоіі-же требуетЪ законЪ^ ЧтобЪ геловЪкЪ вЪ существоваггьн ТЪхЪ лренмуществЪ бъглЪ лншегіЪ.^ ВЪ тѢхЪ лредлогтенъяхЪ, самъгхЪ главнъгхЪ, ВъглЪ обдѢ.ынпьгмЬ павсегда, ВЪ которыхЪ взъгсканъг ВсевъгшнпмЪ ЗвѢрь, лтнца., рыба н водаР

2 Ъ , гто вЪ душевнон глубннѢ Менл заботитпЪ, пе нсгезнетЪ ОтпЪ звука этихЪ голосовЪ. Жншь грому музъгки военной Моіі духЪ всегда вннматъ готювЪ. {2,-3).

В ъ его душЪ уже готовъ мятежъ, и онъ вспыхиваетъ отъ первыхъ-же словъ Клотальдо, возвЪщающаго ему, что онъ наслЪдныіі Принцъ. Какъ, онъ—властитель, в ъ его жилахъ течетъ царская кровь, и его держали в ъ тюрьмЪ? О н ъ былъ в ъ небытіи, когда его душа безмЪрна, какъ горизонтъ? В ъ бЪшенствЪ онъ готовъ убить Клотальдо, но тотъ уходитъ, бросая ему предупрежденіе:

П,-2).

Но Василіо рЬшается сдВлать опытъ и провЪрить предсказанія звЪздъ. Онъ приказываетъ воспитателю Сехизмундо, Клотальдо, усыпить Прішца соннымъ питьемъ и въ такомъ видЪ перенести его во дворецъ, гдЪ ему будетъ объявлено, что онъ законный властитель царства. Если онъ окажется разумнымъ и полнымъ самообладанія, царство въ его рукахъ. Если онъ явптъ себя своевольнымъ и преступнымъ, его снова усыпятъ и перенесутъ въ тюрьму, а Клотальдо скажетъ ему, что это былъ только сонъ. Судьба его предначертана. Отдашься бЬшенству страстеіі, будешь рабомъ; выкажешь самообладаніе, будешь властителемъ. Невыразимой прелести и глубокаго символизма полна та сцена, гдЬ Сехизмундо, привыкшііі къ стЪнамъ своеіі тЪсной тюрьмы, видитъ себя во дворцЪ. О н ъ — в ъ этихъ царственныхъ палатахъ, в ъ парчЪ, среди покорныхъ слугъ, ему гремитъ музыка, вкругъ него всЪ толпятся, онъ героіі, онъ центръ, онъ празднуетъ праздникъ утра, для него расцвЪтутъ лучшіе цвЪты, но онъ печаленъ. О н ъ говоритъ.

%%

Тьг дерзновенъемЪ ослѢлленЪ,'. Не гувствуя., гтю вЪ это время Тьг толъко слишъ и вндишь согіЪ. Появляется Г е р ц о г ъ Московіи, Астольфо, и Сехизмундо его оскорбляетъ. Появляется пнфанта Зстрелья, и онъ тотчасъ-же в ъ нее влюбленъ. Возникаетъ сцена вражды, такъ какъ Зстрелья невЪста Астольфо,—и слуга, осмЪлившіііся впутаться в ъ эту сцену, немедленно испытавъ па себЪ темпераментъ Сехизмундо, полетЪлъ в ъ воду черезъ балконъ. В с е это такъ быстро, быстро, и все это такъ естественно. Когда вслЪдъ за этимъ появляется Басиліо, между нимъ и Сехизмундо возникаетъ достопримЪчательный разговоръ. Э т о діалогъ между Царемъ и Принцемъ, между Отцомъ и Сыномъ, между Властителемъ Небесъ и Земножителемъ, между Первоосновой Міра и ЧеловЪческой Личностью. Басиліо.

)С 1 2 3 )С

МгіѢ болЬгіо, ПргінцЪ, гто вЪ гасЪ, когда л БъглЪ такЪ тебя увндѢтъ радЪ, ^СІ»

Басиліо уходитъ, со словами: Жогда я думаяЬ, гто уснлъемЬ Ты варварЪ дерзостньгіі. Свершнлосъ^ Влгянъе звѢздЬ ты лобѢдгілЪ^ Что небо свыше лредрекло. МнѢ болъно, ІІрпнцЪ,, •сто вЪ лервьгн Его вЪ свндѢтелп зову я, гасЪ твон Ты лрестулленъе совергинлЬ, Тьг гордыИ, возлюбнвшій зло. Ты вЪ гнѢвѢ совершилЪ убшство. Но лусть телерь узналЬ ты ТакЪ какЪ-же мнѢ тебя обнятъ? лравду Дронсхожденья своего., И лустъ телерь тьг тамЪ., гдЬ Я ухожу, вьгше Себя ие вндншь ннкого, Сехизмундо. ЗаліВть, гто ньгнѢ говорю я: Смнрнсь; жнвн., другнхЪ любя. Я безЪ обЬятін Бъгть можетЪ, тъг лншь слнгиь п Отлнгно обоіітнсь могу, грезнгиь., КакЪ обходнлся до сегодня. Хотя неслящнмЪ зрншь себя. Тъг., какЪ жестокому врагу, ЯвлялЪ мнѢ гиѢвЪ неумолгімый... Но, Сехизмундо, постигшііі свою личность, какъ свободное , , я " , восклицаетъ: И, какЪ гудовніце, терза..іЪ,

Бьгтъ можетЪ я лгішъ сллю н грежу^ Хотя себя неслящнмЪ зрюР Не сллю: я гетко осязаю, ЧѢмЬ бьглЬ, гѢмЪ сталЪ.^ гто говорю

И у.чертвнть меня старался: "ІакЪ гто-жЪ мнѢ вЪ томЪ, гто ты сказалЪ? Что вЪ томЪ.^ гто тьг обнять не хогешь? И геловѢкомЪ бытъ хогу, А тьг стоншь мгіѢ на дорогѢ. Благодарнть тебя? за гто? ТнранЪ моей свободной волн., РазЪ ты старнкЪ.^ н одряхлѢлЪ., Что ты даешь мнѢ, умнрая., М,акЪ не законнъгй мой удѢлЪ? ОнЪ мой. И еслн тьг отецЪ мон., И тьг моіі царь,—лоймн., тнранЪ, Весь этотгіЬ яркгіі влескЪ велнгья Самоіі лрнродою мнѢ данЪ. ТакЬ еслн я гіаслВдннкЪ царсіпва., ВЪ тхумЬ гіе обязагіЪ я тебѢ, И требоватъ могу отгет^а, ЗагѢмЪ я лредагіЬ бьглЪ боръбѢ., ЗагѢмЬ свободу., жнзнь, н логесть Я узнаю лншъ вЪ этотЪ .нгігЪ. Ты мнѢ лрнзнателънъгмЪ бьгть КакЪ неоллатный

мой

долженЪ, должннкЬ. ^

И еслн я вЪ тюръ.нѢ былЪ раньше И та.нЬ терзался безЪ конца, ТакЪ лотому лншь., с/тго, безвѢстнын Не зналЪ я, ктю л / а телерь Я знаю, кто я, знаю, знаю: Я геловѢкЬ н лолузвѢръ. Вступивъ на путь своевольства, Сехизмундо продолжаетъ начатое такъ же неизбЬжно—какъ поспЬшно. Онъ влюбляется въ другую женщину, Росауру, и готовъ посягнуть на нее, несмотря на ея протесты. Клотальдо,заступан)щіііся за нее, снова едва не лишается жизни, которую ему спасаетъ Астольфо, обнажившііі шпагу п вступившііі въ единоборство съ Сехпзмундо. Зто единоборство устранено появленіемъ Басиліо, Сехизмундо бросаетъ безполезнукі угрозу, его обманно усыпляютъ, и воіъ онъ снова в ъ тюрьмЬ. Путь страсти,

)( 1 2 4 X

взятой въ ея стихійномъ бЬшенствЬ, какъ путь отъ вершины горы до ея основанія Быстро промелькнутъ цвЬты на уклонахъ и вотъ уже ті>і внизу, и ты разбитъ. Да, такъ все это былъ только сонъ. И утро, и сила, и власть, и созвучія, и сладость любви, и счастье свободы, все было мечта, сновидЪнье, ПослЬдній лучъ только свЬтитъ-—жоланныіі ликъ. Я былЪ ЦаремЪ, я всѢліЪ владѢлЬ, И всѢмЪ я мстилЬ неулюлнмо; Лнѵіъ женщнну одну любнлЪ... И думаю. тх) было лравдон: ВотЪ, все лрошло., я все забѵи^іЬ, И толъпо это пе лроходнтЪ. 18).

(3;

Клотальдо объясняетъ Принііу, что все это былъ только сонъ, навЪянныіі ихъ разговоромъ о томъ, что царственный орелъ —владыка птицъ. Но и во снЬ, говоритъ онъ, ты долженъ былъ-бы отнестись ко мнЪ иначе. Тебя я вослнта.іЪ сЪ любовью, УгнлЪ тебя ло мѢрѢ снлЪ. И знан, добро жнветЪ во-вѢкн, Хотъ ты его во снѢ свершилЬ. Сехизмундо прошелъ путь страсти, и душа его устала, какъ душа индійскаго •^У^^РбЦа- Его слова в ъ отвЪтъ на мысль Клотальдо замЪчательны, какъ блестящая формула мысли объ иллюзорности жизни. ОнЪ лравЪ. ТакЪ сдержимЪ-же

свирѢ-

лостъ. И гестолюбье укротнмЪ, И обуздаемЬ наше бунство,— ВѢдъ мъг быть можепіЬ только слнліЬ. Да, толъко слгімЬ, лока мы вЪ мгрѢ Столь необьг^сгюмЪ, гто для пасЪ— Жить згіоситЪ слатъ, быть вЪ этог^ жнзнн— Жгіть сновндѢньемЪ каждый гасЬ. ^

МггѢ самыгі олыт^Ь возвѢщаетЪ: Мъг зддсъ до лробуждегіъя слгімЬ. СлипіЬ царь, н вндгітЪ сонЬ о царствѢ, И грезгіпіЬ вымьгсломЬ своггмЪ. ИовелѢваеттіЬ, улрешляепіЬ Средн своегі дремотгюгі мг.гьг, Зан.мо6разно лолугаетЪ, КагіЬ вѢтерЬ, лжгівыя хвальг. И смертпь гіхЪ всѢ развѢетЪ льглью. Ктпо-жЪ хогетЬ видѢтъ этоттіЬ согіЪ, Когда опіЬ грезы о велнгъгі ОнЪ будепіЬ смертьго лроб^^-ждегіЬ?. И слгіпіЬ богагЪ, гі вЪ снѢ тревожномЪ Богатство грезится ему. И слгітЪ бѢдиякЬ, гг гллеттіЬ укоры, Во снѢ, удѢлу своему. И слгіпіЪ обласканиьгй услѢхомЪ, И обдѢленныгІ внднпіЪ согіЬ. И грезнпіЬ топіЬ, ктю оскорбляетЪ, И грезгіпіЬ тотЪ, кто оскорблегіЬ. И каждыгі вгідгіпіЬ согіЪ о жгізгт, И о своемЪ текущемЪ дгіѢ, Хотя гткто не лонгімаежЪ, Что существуетЪ огіЪ во сгіѢ. И сгттся мнѢ, гто здѢсь цѢлямгі ВЪ темгігщѢ я обре.иененЬ, КагіЬ снгілосъ, будто вЪ лугше.иЪ .мѢстѢ Я, волъгіьгй, вгідѢлЬ лугшін соггЪ. Что жгізнъ? Безуміе, ошгібка. Что жгізнъ? Обманность леленьг. И .гугшггі мгігЪ есть заблужденье, РазЪ жгізнь еспіь толъко сновгідѢнье, Л сгювгідѢнъя пюлько сгіы. (2;

19^.

Однако жизнь уже вовлекла его в ъ свой водоворотъ, и ему придется проііти полныіі кругъ. Солдаты узнали о дворцовой таіінЪ, подняли мятежъ, и приходятъ къ нему въ тюрьму с ъ предложеніемъ борьбы за власть. Сехизмундо сперва отвергаетъ и х ъ , какъ призраки, онъ говоритъ: Щдгіте, тѢгін, вы, гто ныгіѢ Длл мертвъгхЪ гувствЪ могіхЪ лріялгі

)( 125 )(

|0»

ТЬлесностъ сЪ голосолСЬ, тогда какЪ Безгласны, безтѢ^іеснъг вьг. Онъ говоритъ: Но надо мноіі не властнъг болъше Нн заблужденья, ші об.чанъг, БезЪ заблужденгіі существуетЪ Ктх) сознаетЬ, гто жнзнь есть сонЪ. Т Ь м ъ не менЪе одинъ изъ солдатъ побЪждаетъ его „недЬланіе" мЪткимъ доводомъ. Всегда слуга.юсъ, гто вЪ собьгтьяхЪ М.гюгознагнтельньг.хЪ бьгвало ПредвозвѢщенъе,—этюй вѢстыо И бъглЪ твоіі лредъгдущііі сонЪ.

Вторнгно л себя увгіжу МежЪ тгіЬсньгхЪ стѢнЪ люей тюрьмы? СЗ; 14). Итакъ Сехизмундо останавливается на убЪжденіи въ необходимости строгосознательноГі жизни, отдаваемой на благо другихъ, п на убЪжденіи въ призрачности нашихъ страстей. По представленію Кальдерона, въ мірЪ чувства мы идемъ отъ рабства къ рабству, пока не тюдчинимъ наши страсти сознанію, мы—жалкіе невольники въ мірЬ, призраки подъ властью привидЪнііі. -95

^

Оставимъ на время Кальдерона и перенесемся отъ испанскихъ настроеній совсЪмъ въ иноіі міръ, въ міръ индійскихъ созерцанііі. В о т ъ , что мы читаемъ въ одной изъ любопытныхъ книгъ, в ъ теософскоГі книгЪ Г о л о с ъ М о л ч а н і я, являющеііся типичнымъ произведсніемъ Индінской Мудростп, З т и поученія для тЪхъ, кто не знаеіъ опасностеіі, связанныхъ с ъ низшими силами человЪка.—Кто хочетъ услышать Г о л о с ъ Молчанія, гологъ въ духовномъ ЗвукЪ, и понять его, тотъ долженъ отвлечься о'іъ міра ч у в с т в ъ , который пробуждаетъ Иллюзію, сосредоточивъ свое внимапіе на томъ, что внутри. Разсудокъ есть велпкііі убіііца реаиьностп.—Пусть же тотъ, кто познаетъ, (3; 3). у б ь е т ъ убіГщу.—Прежде чЪмъ душа О н ъ выигрываетъ битву, онъ завла- найдетъ возможность видЪть, гармонія дЪваетъ Королемъ, но, памятуя проіі- внутри должна быть достигнута, и тііденныіі путь, щадитъ своихъ враговъ, лесные глаза должны ослЪпнуть для умиротворяетъ смуту, и когда всЪ изум- всякоіі пллюзіи.—Прежде чЪмъ душа ляются на его измЪнившіііся нравъ, го- найдетъ возножность слышать, человоритъ: вЪкъ долженъ сдЪлаться глухимъ Что васЪ днвиггіЬ? Что васЪ смущаетЪ? рева и для шопота, для крика разъяренн ы х ъ слоновъ и для сребристаго жужМонмЪ угителемЪ бъглЪ сонЪ, жанья золотой летучеіі свЪтлянки.— И я боюсь, вЪ своей тревогѢ, Прежде чЪмъ душа найдетъ возможЧто, еслн, снова лробуднвшнсь.^ Сехизмундо отвЪчаетъ: Ты хороыо сказалЪ. Да будетЪ. Пусть это бъгло лредвѢщанье, И еслн жгізпъ такЪ скоротегна, ЧсгіемЪ, душа, усгге.мЪ еще. Но будемЪ слать сЪ большн.иЪ вннманьемЪ, Но будемЬ грезнть—логтмая, Что мг?і отгіЬ этюго блаженства Должнъг лроснуться вЪ лугшій мнгЪ. Когда мъг твердо это з/іаемЬ, Длл пасЪ одннмЪ об.ианоліЬ меньше, И мъг с.мѢемсл надЬ бѢдою., Когда ее лредулреднмЪ. И разЪ долодлннно мъг знаемЪ, Что властъ всегда взаіімъг даетсл, И гто ее вернутъ наліЬ нужно, СомнѢиьл лрасъ, дерзиемЪ на все.

) ( 1 2 6 )(

ность постигать и дерзнетъ прппомм нать, она должна соедпнитьсп съ Б е з молвнымъ Глаголомъ, какъ форма, по которой измЪняютъ глину, должна сперва соединиться с ъ разумомъ гончара.— Шо тогда душа будетъ слушать и будетъ вспоминать.—И тогда для внутренняго слуха будетъ говорить Г О ЛОСЪ МОЛЧАНІЯ, и скажетъ: Если душа твоя улыбается, купаясь въ солнечномъ свЬтЬ твоей жизни; если душа твоя поетъ въ хризалидЬ плоти и матеріи; если душа твоя плачетъ во виутреннихъ покояхъ твоей иллюзіи; если душа твоя силится порвать серебряную нить, связующую ее съ великимъ Властителемъ,—знай, познающ,ій, твоя душа—отъ земли,—Если къ мірскому шуму твоя расцвЬтающая душа ііреклоняетъ слухъ; если ревущему голосу великой Иллюзіи твоя душа отвЬчаетъ; если, испуганная при видЬ жгучихъ слезъ муки, если оглушенная криками смятенія, твоя душа, какъ пугливая горлица, прячется въ тЬсномъ обиталищЬ твоего отдЬльнаго бытія, узнаіі, о, познающііі, твоя душа есть недостойное святилище ея безмолвнаго Бога.—Еслп, возрастая въ силЬ, твоя душа ускользаетъ изъ своего вЬрнаго прибЬжища, и, вырываясь на свободу, распростираетъ свои серебряныя нити и устремляется впередъ; если, созерцая свой образъ на волнахъ пространства, она шепчетъ „это—я"—сознай, о, познающій, что душа твоя схвачена паутиной обольщенія. Эта земля, о, несвЬдущііі, есть чертогъ печали, гдЬ проложенъ путь горькихъ испытаній, гдЬ скрыты западнп, чтобъ уловить твое Я обольщеньемъ, называемымъ великой ересью отдЬльности, обольщеньемъ личности, мнящей себя отдЬльно отъ всемірнаго Я . Великій Законъ глаголетъ: „Чтобы

І§

)С

сдЬлаться познавателемъ того, что В с е — Само, ты долженъ сперва познать самого себя". Чтобы достичь знанія того, Кто есть истинно Я , свое Я ты долженъ бросить въ область Не-Я, бытіе в ъ небытіе, и тогда ты получишь возможность покоиться между крыльевъ В е ликой Птицы. Взоііди на Птицу Жизни, если ты возжаждалъ знать.—Отдаѵі свою жмзиь, если ты возжаждалъ жить. Три преддверья, о, усталый пилигримъ, ведутъ къ концу томленііі. Три преддверія, о, покоритель Мары^ приведутъ тебя сквозь три состоянія къ четвертому, и отсюда къ семи мірамъ, къ мірамъ вЬчнаго покоя.—Если ты х о чешь узнать ихъ имена, слушаіі и іюмни.—Имя перваго преддверья есть Незнаніе. Зто—преддверье, въ которомъ ты увидЬлъ с в Ь т ъ земли, въ которомъ ты живешь и умрешь.—Имя второго преддверья есть Преддверье Познанія. О т ъ чувства ты переіідешь къ испытательному познанію. В ъ твоеіі душЬ огкроются цвЬты жизни, но подъ каждымь цвЬткомъ лежитъ, свернувшись, ЗмЬя.—Имя третьяго преддверія есть Мудрость, за предЬлами которой простираются безбрежныя воды Акшары, неразрушимый источникъ всезнанія. Если т ы хочешь проііти безопасно первое преддверье, не дозволяіі своему уму принять огни хотЬнія, горящіе ЗдЬсь, за солнечныіі свЪтъ жизни.—Если ты хочешь проііти безопасно второе преддверье, не наклоняііся, чтобъ вдыхать благоуханія его одуряющихъ цвЪтовъ. Если т ы хочешь быть свободнымъ отъ цЬпеіі Кармы, не ищи своего руководителявъэтихъобластяхъМаііи.— Мудрые не медлятъ в ъ веселыхъ садахъ чувствъ.—Мудрые не внемлютъ сладкозвучнымъ голосамъ Иллюзіи.— Ищи того, кто можетъ дать тебЪ рожденіе въ преддверіи мудрости, гдЬ свЪтъ

127 )(

сіяетъ неувядаемой славой.—Погаси голосъ тЬлесности, и, сознавъ свое незнаніе, бЬги отъ преддверья испытательнаго познанія. З т о преддверіеопасно своею предательскоіі красотой. Берегись, не то твоя луша, осіЪпленная обманнымъ сіяніемъ, замедлитъ и будетъ втянута въ его невЪрныГі свЪтъ.— Т о т ъ свЪтъ происходитъ отъ сокровищ,а великаго соблазнителя, Мары, того, кто убиваетъ душу, царя искушеній, въ чьей коронЪ драгоцЪнный камень, такоГі яркій, что онъ ослЬпляетъ глядящихъ на н е г о . Если сквозь Преддверье Мудрости ты желаешь вступить въ Долину Благодати, замкни плотно твои чувства передъ великоіі ересью отдЪльности, которая устраняетъ тебя отъ покоя.— Не дозволяй твоему небесно-рожденному Я , погруженному въ море Маии, отступить отъ ВсемірноГі Души, но заставь огненную власть, живущую въ тебЬ, удалиться въ сокровенную горницу сердца, и тогда она сдЬлается дыханіемъ Единаго, голосомъ, который наполняетъ все. Только тогда ты будешь ходпть по небесамъ, ступать по вЪтрамъ, выше волнъ, не касаясь своими шагами перемЬнныхъ струй, и увидишь то, что за предЬлами звЬздъ и морей, и услышишь языкъ, на которомъ говорятъ Небожители, и постигнешь то, что происходитъ въ умЬ муравья. Прежде чЬмъ ты взоіідешь на этотъ гіуть, ты долженъ разрушить свое лунное тЬло, тЬло желанііі, ты долженъ сдЬлать чистымъ твое сердце.—Чистыя в о д ы вЬчной жизни, ясныя и кристальныя, не могутъ быть смЬшиваемы с ъ грязными потоками муссона. — Капля небесной росы, блистая съ первымъ л у ч о м ъ на лонЬ лотоса, превращается въ кусокъ грязи, когда соскользаетъ на 11СТИНЫ

,

,

)С

землю. Гляди, жемчужпна стала пятномъ слякоти.—Борись со своимп нечис.тыии мыслями, прежде чЪмъ онІі овладЪютъ тобой. Обойдись съ ниміі, какъ онЪ хотятъ обойтись с ъ тобой, потому что, если т ы и х ъ пощадпшь, н онЬ пустятъ корни и выростутъ, ііомни, эти мыслп овладЪютъ тобоіі и убьютъ тебя. Берегись, онЪ будутъ увеличиваться въ объемЪ и въ силЪ, и тогда это созданіе тьмы поглотитъ твое существо, прежде чЪліъ т ы успЪешь убЬдпться въ присутствіи этого чернаго чудовища. — Я матеріи и Я духа не могутъ встрЬтиться никогда. Одинъ изъ этихъ б.іизнецовъ долженъ исчезнуть; для нихъ обопхъ нЪтъ мЬста. гЗ? ;К іб* Мы можемъ остановиться на этомъ. Мы дошли до центральнаго пункта, въ которомъ драма Ж и з н ь е с т ь с о н ъ и книга Г о л о с ъ і Ѵ І о л ч а н і я сопрнкасаются п сливаются до тождества. Страстп — путь рабства, онЬ отъ тьмы, а не отъ свЬта, нужно побЬдить ихъ, ч т о б ы слиться с ъ ВЪчнымъ Первоисточннкомъ жизни, чтобы быть въ области покоя, чтобы не знать боли. Такъ-ли это:' НЬтъ-ли иного выхода изъ этоі о вопроса, изъ причиняющаго каждому столько мученііі вопроса о его судьбЬ на землЬ? Одно изъ двухъ: или наша жизнь пмЬетъ реальную цЬнность, философскую и конкретную дЪйствительность даннаго мгновенія, илп она не имЬетъ ея, и существуетъ лишь какъ символъ, какъ черта въ узорЬ, котораго мы не видимъ, какъ красочное пятно въ картинЬ, скрытоГі отъ нашихъ глазЪ; Да или нЪтъ? ДЬііствительность или призракъ? ЗачЬмъ цЬлыя столЪтія, цЬлыя тысячелЬтія мы играемъ въ прятки съ этпмъ вопросомъ? Да, дЬііствительность

128 )(

ІСі^

воистину дВйствительна, Одпа усталость должны жить въ жизни, и, такъ какъ п трусость отрицаютъ это. Каждый мигъ боль неразрывно съ неіі связана, мы припадлежптъ мнЬ. О н ъ моіі. Если нЬтъ инстинктивно должны уклоняться отъ ничего выше моего со;иіапія, онъ мой пея, какъ только мы можемъ, но, разъ потому, что ничего нЪтъ выиіе и полно- она прпшла, гіобЪдимъ ее и полюбиліъ. звучнЪе меня. Если есть что-нибудь выше моего сознанія, онъ моіі во имя Мы должпы б^Вжать отпі) боли, этой высоты, потому что эта высота, Мы должиы любить ее. въ силу глубины и красоты своеіі, не ВЪ этомЪ лравда высшей Воли, могла 6ы допустить, чтобъ я былъ лишь ВЪ этомЪ сгастіе мое. орудіемъ чужогозамысла. Кто отрицаетъ СамЪ себл изЪ вѢгной сферы страсти, тотъ врагъ цвЪтовъ, а красиУстремилЬ л сЪ высоты.^ вііе красныхъ маковъ и бЪлыхъ ланВЪ область вре.иени н мѢры, дышем нЪтъ ничего на свЪтЪ. Кто гоВЪ царство мыслн и мегты. воритъ, что страсти отъ тьмы, тотъ И, отлавшн оттіЬ нагала, забываетъ, что силою Высшеѵі Воли Полновольиал душа качается незримый міровоіі маятникъ, Затомнлась, заскугала, ведущііі мгновенія по многозвЪздному И бВжнгтіЬ, кЬ концу слВша. циферблату разсвЪтовъ и ночей. Кто Но конца не будетЪ сердцу— возстаетъ на полновольность нашихъ ГдВ морл безЪ береговЪ, хотЪній, тотъ возстаетъ на жизнь. КакЪ не встрВтить иновВрцу А что же можетъ быть слаще жизни, ВЪ гуждыхЬ сиа.хЪ—своиаіЬ богивЬ. при всЪхъ ея мученіяхъ, при всеіі жгуТотгіЬ, ктпо броснлсл вЪ скнтанье. чей боли, связанноіі с ъ каждымъ наНе уй.деттіЬ тлготтіЬ лутн, слажденіемъ. Мы отпали отъ ПервоОггіЬ страдаиьл иа страданье источника,—соединимся с ъ нимъ, но не БудеттіЬ вынужденЪ нтти, теряя себя. Б о г ъ любитъ день и ночь, Но зато оііЬ встрВтнтЬ страны, иначе 6 ы не было смЪны дня и ночи. ГдВ улъетпсл оиЪ меггтющ Будемъ какъ Б о г ъ , полюбимъ свЪтъ и ГдВ нзмВны и обманъг тьму. Б о і ъ вЪчно манитъ насъ къ себЪ, ПоражаютЪ красотоіі. и вЪчно отъ насъ уходитъ. Будемъ И, затлиутыіі вЪ нзмВны, вЪчно итти, созерцая безконечность пуГдѢ обмагѵсивы огнн, теіі и красоту ихъ разнообразія. Б у ОнЪ вскилитЪ, какЬ брЪгзгн лѢны., демъ какъ Солнце, которое со всЪми И логаснеттіЬ, какЪ огін. нашими звЪздами упосится къ далекому И оллть, оллть застогіегтіЬ созвЪздью Геркулеса, но живетъ какъ ЛегкнліЬ ролотоліЬ гелгюкЬ. Солнце, вкругъ котораго толпятся ему Рано-лъ, лоздно-ль онЪ лотонегпЪ. принадлежащіе міры. И развЪ для того, ТакЬ лльгве..иЪ-же. Путь далекЪ. кто гіонялъ Красоту, боль страшна? Но Путь далекЬ до ВѢггюн Воли, въ боли есть своіі міръ очарованія п Но вернемсл .иъг вЪ нее. наслажденія. Кому случалось дрожать Я хогу стремиться кЪ болн., отъ боли, тотъ знаетъ, какъ ярко въ ВЪ этомЪ сгастіе люе. такія мгновенія видишь краски и черты, какъ четко глышишь тогда звуки. Мы К. Баль.ионггіЬ.

)С

129 )(

ОТЪ

П у С С Е Н А Д О МОРІІСА ДЕНІІСА.

Обідкновенно наетолько ма.іо думаешь о том-ц чію сдЪлалось съ пресловутои схарой компознціей въ наше время борьбы за свЬтъ и краску, что просто даже удив.іаеіііьса, когда вдругъ ее находншь. Разу.мЬется, мы говоримъ не о тоіі композицін, которая въ то время, какъ огромными усиліями цЬлаго поколЬнія создаются новыя богатства, преслЬдуетъ совсЬмъ иротивоноложныя тенденціи и отрицаетъ все, что выходитъ за предЬлы ея спеціальности. Словомъ, мы говоримъ не о грубой реакціи, но о постоянно движущемся нрогрессЬ. И тутъ опять-таки заслуга на сторонЬ французовъ. Много хюворятъ о легкомысліи парижанъ, о ихъ умЬніи съ легкостью расточать какъ свое, такъ и чужое. Но это невЬрно. НЬтъ людей болЬе расчетливыхъ, какъ парижане, а бросаютъ деньгами у нихъ обыкновенно нЬмцы и другіе пріЬзжіе иностранцы. Въ ПарижЬ люди живутъ на болЬе широкую ногу, чЬмъ въ БерлинЬ, и имЬютъ на это полное право, ибо они могутъ себЬ это позволить, но при всемъ этомъ они отнюдь не расточительны. У парижанина своя экономія; она можетъ оказаться несостоятельной съ соціальноіі точки зрЪнія, но для каждаго индивида въ отдЪльности она

является вполнЬ подходящеіі.!|-Въ нскусствЬ эта экономія дбводится до самоіі краіінеіі степени. Т у т ъ всякое новое пріобрЬтеніе отдается въ ростъ и нЬтъ такого художественнаго явленія, которое не приносило-бы тысячныхъ процентовъ, разумЬется, если оно способно служить капиталомъ. З н г р ъ ( 1 7 8 1 — 1 8 6 7 ) закончилъ кругъ композиціи стараго стпля и умеръ, находясь въ полномъ разладЬ со всЬми новыми теченіями, создававшимися около него. Среди его коллегъ было навЬрно много такихъ, которые желали-бы болЬе ранней кончины этого стараго брюзги. Между двумя направленіями не можетъ быть больше ненависти чЪмъ между Знгромъ и Делакруа ( 1 7 9 9 — 1 8 6 2 ) . Такая истинная ненависть достигаетъ обыкновенно своего расцвЬта въ слЬдующемъ поколЬніи. ТЬмъ не менЬе еще при жизни у обоихъ враговъ были общія дЪти, которыя, предоставляя старикамъ ссориться, брали у обоихъ то, что имъ казалось наилучшимъ. Уже в ъ работахъ Дегаса мы замЬчаемъ, насколько онъ обязанъ Знгру, хотя по своимъ блестящимъ краскамъ онъ долженъ быть скорЬе отнесенъ къ другому лагерю, къ такъ называе.мымъ импрессіонистамъ. Прямымъ наслЬдннкомъ Знгра является Шассеріб ( 1 8 1 9 — 1 8 5 6 ) , крестнымъ отцомъ котораго былъ

)( 1 3 0 )С

ІІ^

Делакруа. Шассеріо, будучи креоломъ, какъ Гогенъ и Д е г а с ъ , выросъ и развился подъ южнымъ небомъ. Б ы т ь можетъ, это обстоятельство и дало ему возможность оживить тотъ родъ искусства, которыіі не могъ ожидать свЬжихъ плодовъ на своеіі родинЪ. Шассеріо не измЬнилъ, подобно двумъ своимъ землякамъ, самой сущности этого рода искусства, но сумЪлъ вдохнуть новую жизнь въ старую завЪщаннуіо форму, жизиь настолько интенсивную, что, благодаря еіі, эта форма дожила вплоть до нашего столЪтія. Если Д е г а с ъ сдЪлалъ безкрасочнаго Знгра колоритнымъ, то Шассеріо, въ свою очередь, придалъ этому неживописному художнику—живописность. З н г р ъ естественно долженъ былъ быть такимъ, какимъ онъ былъ. Его отличительная особенность — всемогущество узкаго ума, которыіі потому такъ хорошо исполняетъ свою функцію, что не обладаетъ способностью заглянуть дальше. Такіе люди создаютъ не только въ купеческихъ конторахъ, но и въ искусствЪ, самыя стоіікія траДиціи.

Шассеріо окаіімилъ нЪжными цвЪтами трезвое искусство Знгра. Онъ былъ однимъ изъ чудо-дЪтей искусства. 10-ти лЪтъ онъ былъ уже ученикомъ Знгра, 20-ти лЪтъ онъ убЪжалъ отъ него, тридцати с ъ чЪмъ-то умеръ. И былъ для художественнаго творчества ему данъ недолгііі срокъ; его главное произведеніе, декоративныя работы въ Соиг сіез Сотріез, было наполовину разрушено, когда коммуна подожгла этотъ прекрасныіі дворецъ. Еще нЪсколько лЪтъ тому назадъ можно было среди этихъ развалинъ удивляться сохранности его фресокъ, несмотря на дЪйствіе дождя и вЪтра, и метаморфоза, совершивШаяся во-

)(

кругъ нихъ, еще увеличиваламечтательную прелесть и х ъ символики. Т е о фи-іь Готье называлъ этого художника индіііцемъ, воспитавшимся въ Греціи, и дЪііствительно нЪкоторыя его картины представляютъ собоп благоухающія сказки, для которыхъ форма взята съ запада, а мелодія съ востока. «Ьа Мёсіііаііоп еі ГЕіисІе», одна изъ его наиболЪе удачныхъ фресокъ, является образцомъ простоты. Тема представлена двумл женскилпі фигурами: одна изъ нихъ лежитъ въ живописноіі позЪ; она держитъ въ рукЪ цвЪтокъ, подпирая другоіі рукоіі „размышляющ у ю " голову. Вторая женщина сидитъ и читаетъ въ книгЪ. Вокругъ нихъ цвЪтетъ востокъ. Если не считать послЪдпяго обстоятельства, нельзя быть болЪе Знгромъ и строже слЬдовать данному рецепту. Но З н г р ъ никогда не зналъ тоіі атмосферы простоты, котороіі пропитана вся композиція. Никому еще не прихо.піло въ голову нЪжничать с ъ фигурами Знгра. Но т у т ъ это желаніе возможно, разумЪется, с ъ соблюденіемъ надлежащаго приличія и нЪкотороіі жеманности. З т и фигуры—не только линіи, это не только символика. Какъ-бы по недоразумЪнію эти фигуры еще и женщѵшы. ЗдЪсь чувствуется естественная, трудно опредЪлимая лЪнивость востока, невольно вытягивающая срорму и благодушествующая въ своемъ спокоііствіи. ф и г у р ы н е в и т а ю т ъ , не парятъ, онЪ лежатъ спокоііно, наивно и въ намЪренноіі позЪ проглядываетъ сладкая лЪность ю н ы х ъ обитательницъ гарема, усталое довольство плоти, игра затаенн ы х ъ мыслей. Какъ отъ индіііскоіі сказки подчасъ неожиданно повЪетъ чЪмъ-то намъ крайне близкимъ, отражаясь въ насъ физически пріятнымъ ощущеніемъ Ыеп-ёіге, такъ и изъ этихъ картинъ льется плЪнительныіі безыскус-

131 )(

ственный ароматъ, которыГі заставляетъ улыбаться нарочитую торжеотвенность, строгое чело сбираетъ въ веселмя складки и вкладываетъ во взоры и « ь движенія крупіщу непосредственногти, 7 утъ сквозитъ юная д у т а ПТассеріо, которая не въ смдахъ удержатьсп въ гранипахъ чисто формадьной задачи. Ранняя смерть не помііша.іа ему сохранить значеніе н д.ія нашего времени. Особенно лорогъ онъ для насъ еще тЪмъ, что онъ передалъ свой даръ другому художнику, сумЪвшему преобразить зто наслЪліе въ такую возвышеннѵю форму, о котороГі Энгръ не могъ н мечтать. Я говорю не объ ученикЪ Шассеріо, Гюставі) Моро ( 1 Я Э 6 — 1 8 9 8 ) , создавшемъ искусство „прекрасныхъ д у ш ъ " и не задохшемся въ бутафоріи своеіі символикп .пшіь благодаря воспоминанію о своемъ учителЪ. Я говорю о великомъ мудрепЪ нашего времени, который сумЪлъ довестн до полноіі зрЪлости то, что лишь мерещнлось Шассеріо, я говорю о ГТювисъ де Ш а ванЪ ( 1 8 2 4 — 1 8 9 8 ) . ПокамЪстъ былъ живъ Пювисъ, въ салонъ еще ходили для того, чтобы смотрЪть картины. ТТройдя веренипу шумныхъ залъ, вы приходили къ его картинамъ и, казалось, будто замолкали грубыя трубы и до смЪшного утонченные кларнеты балаганноіі музыки. Даже дамы, только что бесЪдовавшія о туалетахъ, замолкали, а фривольные благеры, только что сообщавшіе имъ объ отношеніяхъ обнаженныхъ портретовъ къ ихъ авторамъ, благоговЪііно склоняли свои лысины. Вы находились точно в ъ храмЪ. У ногъ Пювиса разбился могучііі потокъ импрессіонизма, но разбился онъ не какъ о каменную плотину, безжалостно отталкивающую воды и дающую имъ другое направленіе, а какъ объ отлогііі землистый берегъ, который с ъ благо-

дарностью воспринимаетъ оплодотворяющія воды стремительнаго потока. Пювисъ былъ какъ-бы фильтромъ, въ который попали всЪ краски современниковъ, н ІІЗЪ котораго онЪ вышли въ очищенномъ видЪ. Многіе считали Пювиса б.ѴЪднымъ и болЪзнеішымъ, между тЬмъ какъ въ немъ была лишь умЪренность въ пользованіи своими силами, т. е. высшее здоровье. Начало и конеілъ всякой декоративностп—это мЪра. У ж е Джіотто зналъ, что дЪлалъ, а Пювисъ учился у него, и гигантская тЪнь его высоко витаетъ надъ Пювисомъ и надъ юношей Шассеріо, какъ-бы благословляя будущихъ своихъ продолжателеіі. Пювнсъ удалилъ изъ традиціонной линіи все то, что было въ ней лишняго, такъ что условность осталась въ нен лишь настолько, насколько можно наііти ее хотя-бы у одного изъ болЪе новыхъ японпевъ. Счастливоіі и рЪдкой особенностью Пювиса является то, что названная условность совпадаетъ съ его индивидуальностью, благодаря чему получается впечатлЪніе единства. Каждую его позу можно наііти въ его рисункахъ, набросанныхъ подъ впечатлЪніемъ минуты, безъ всякаго умственнаго напряженія. Величавость у него такое-же личное свойство, какъ, напримЪръ, у Дегаса'—движеніе, у Ренуара—мягкость, Подъ величавостью мы разумЪемъ на рЪлкость простую форму, которую нельзя себЪ представить болЪе простой, притомъ безъ малЪіішей нарочитоГі искусственноіі симплификаціи. Получаешь впечатлЪніе какъ-бы отъ Джіотто; невольно ищешь примитивныхъ признаковъ стиля, а находишь лишь удивительное умЪніе. Ибо рисункн Пювиса — это нЪчто прекрасное. На выставкЪ 96-го года было около ста его „актовъ" углемъ и мЪломъ и между ними два ?а-

)( 1 3 2 ) (

|0»

конченныхъ красочныхъ поколЬнныхъ этюда въ натуральную величипу, исполненныхъ, кажется, для Дюранъ Рюеля. Посліідніе представляютъ двухъ красавицъ — блондинку и брюнетку. ТЬло послЪднеіі обладало топ упругостью, о которой думаешь, глядя на Кранаха, и которая встрЬчается только въ искусствЬ, но безъ дЬвичьяго характеріі, всегда отлпчающаго пашего примитива, вообще безъ всякоіі примитивности. Оно полно и свЬжо, какъ если-бы къ Тии,іану примЪшали п'Ьсколько лотовъ Кранаха. И это парисоваио безъ тоіі поражающеіі, удивительноіі техники, которую мы находимъ в ъ хорошихъ Манэ и Ренуарахъ, съ пхъ игроіі свЬтотЬни. Можно сказать, что здЬсь нЬтъ даже ничего плотскаго, лпшь одна пластика высокаго качества. Зти акты служатъ для Пювиса матеріаломъ. Ему стоитъ только правильпо расположпть фигуры, чтобы сдЪлать картину. Но это еще не все. В ъ его картинахъ люжно также любоваться интерестюіі трактовкоіі воздуха, напримЪръ, въ картинЬ „ Р ы б а к ъ " въ ЛюксембургЬ, висящеіі педалеко отъ „Матери'' Уистлера, составллющей какъ бы репсіапі: къ ней. Секретъ его композиціи в ъ томъ же, въ чемъ секретъ красоты Парижа. Т у т ъ есть просторъ. Пювисъ обладалъ умЬніемъ въ точности расчитывать своеобразную зависимость удачныхъ фигуръ. В ъ его картинахъ никогда н Ь і ъ тЪхъ мелочей, которыми пользовались другіе, не менЪе выдающіеся декоративные художники, для заполненія пустыхъ мЪсаъ. Онъ оставляетъ пустымъ все то, что только можеіъ оставаться пустымъ. Къ этому надо привыкн^ть. Мы такъ привыкли любить миловидное излишество, что при видЪ картинъ

Пювиса иногда вздрагиваешь отъ холода. СожалЬешь объ отсутствіи будничн ы х ъ слабостей, которыя соединяютъ людеіі тЬснЬе, чЬмъ добродЬтель и достоипство. В ъ этихъ композиціяхъ чувствуется инстинктъ импозантности. Никто изъ стариковъ, развЬ только Пуссенъ, не обладалъ этимъ ипстинктомъ и притомъ в ъ такоіі индивидуальноп, хотя на первыіі взглядъ и без.іичноіі формЬ. У Пуссена такая-же высокая повадка, но Пювисъ значительпЬе, значительнЬе какъ художникъ, такъ какъ онъ проникаетъ глубже и дальше, и песравненно значительнЪе какъ человЬкъ, такъ какъ онъ не находился в ъ той средЬ, въ которой вращался П у с сеиъ. В ъ э ' ю х у , когда къ теченіямъ, символизированнымъ Пювисомъ, относились далеко не сочувственно, в ъ эпоху, когда все валится, 6'Ьжитъ и спасается, когда в ъ теченіе нЬсколькихъ недЬль выстраиваются новые города, и люди прозлбаютъ въ департаментахъ, въ такую эпоху Пювисъ создалъ произведенія, в ъ которыхъ есть что-то вЬчное. СовсЬмъ в ъ сторонЬ отъ насъ, мы видимъ рядомъ с ъ бульваромъ какую-то новую Аркадію, новыіі міръ, в ъ которомъ все прекрасно. З т а Аркадія была заманчива для многихъ поэтовъ, они вдохновлялись ею такъ-же какъ Беклиномъ и, по сходству перваго впечатл'Ьнія, по сходству послЬдствіі?, дЬлалп заключеніе о сходствЬ пмпульсовъ. Но это лишь результатъ нашего варварства, по милости котораго поэты допускаются къ дЬлу олЬнки художественныхъ пропзведеній. Поэзію можно сравнить с ъ дурноіі женщиноіі, которая, заигрывая сегодня с ъ Беклш омъ, а завтра съ Пювисомъ, потомъ даже не помнитъ, кто былъ вчера ея господиномъ. Съ Беклиномъ веселЬе. Его Аркадія прекраснЬе, ибо она

)( 1 3 3 ) (

болЪе осязаема; знаешь, по крайнеіі мЪрѢ, гд'Ь и что пропсходнтъ. Это реалнзмъ, которыіі рисуетъ насдажденіе вполнЬ ясно. Но несмотра «а »ее„ Пювисъ прочнЬе, хотя его краск» а краска Беклина жнрна. Онъ, крѳмі» ііаго„правдоподобнЪе, ніненпѳ пѳіѳчвіу;, чгго онъ не даетъ такпхъ реалвся^аческихъ нодробностеи, потому что—онъ родидся дЪйствнтедьио кь 4ркадіп. Я не імогу не констатировать, что это промсходитть ие оть раздичіа фантазін обоихъ, но отть разлмчнаго отношенія къ натурі», отъ раз.інчія н х ъ актовыхъ этюдовъ. Это прозапчно, но зато доказательно. Одннъ переноситъ своіі вымыселъ въ форму, другоГі свою форму въ вымыселъ. И этотъ второіі путь, избранныіі ГТювисомъ, не уберегъ его отъ другого сравненія, которое просвЪщенные люди къ нему примЪняютъ,— отъ параллели съ Бернъ-Джонсомъ. Но Пювисъ стоитъ не около БернъДжонса или Гюстава Моро, а около Сизле и Моне. Единственная картина, въ которой онъ отдаленно напомпняетъ Моро, его ранняя ,,Ьа ВёсоПапоп сіе 5і:. ]еап Варгізіе", куда живописнЪе, чЪмъ произведенія всЪхъ символистовъ вмЪстЪ взятыхъ, а главное, уже самостоятельна, уже — Пювисъ. Она принадлежитъ къ современноіі живописи такъ же, какъ ,,Олимпія" Мане уже принадлежитъ къ неіі. У него иное пониманіе пространства, чЪмъ у другихъ художниковъ свЬта и красокъ; кромЪ того, онъ обратилъ свое вниманіе не только на взаимоотношеніе тоновъ, чЪмъ всенЪло заняты его сотоварищи, но также и на отношеніе линііі между собоіі. Роже Марксъ приводиіъ слЪдующія слова художника: ,,настоящая задача живописи—оживлять стЬны. Наряду съ этимъ слЪдовало-бы писаіь развЪ только картины вели-

^

чиною въ ладонь, не больше". Дия осуществленія такихъ высокихъ задачъ онъ воспользовалсл франпузскими легендами, которыя че могли иаііти лучшаго выразителя, чЪмъ онъ. Т у т ъ вспоминаешь Швинда; наивная довЪрчивость, съ которою этотъ франпузъ бродитъ по Аркадіи, отзывается тою интимностью, с ъ которою Швпндъ относится къ нТімепкимъ сагамъ. Разнипа лишь въ различіи легендъ, т. е. въ различіи расовомъ и историческомъ, вслЪдствіе котораго Ш в и н д ъ попалъ в ъ ^ютную комнату, а Пювисъ—въ Пантеонъ. Въ пониманіи преданія Пювисъ пошелъ дальше, в ъ то время какъ условность его композиціи есть возвращеніе къ старому. Кажется, нЪтъ возможности продолжать Пювиса не только по недостатку въ людяхъ, но и по недостатку въ стЪнахъ. Онъ былъ настолько внЪпространгтвенъ, что его можно было вставить вълюбуюархитектуру. Опъ не нуждался въ стилистическомъ согласованіи съобстановкой, лишьбыло бы достаточно мЪста. Пювисъ далъ двухъ даровитыхъ живописцевъ: Мориса Дениса и, болЬе стараго, Одилона Редона. Морисъ Денисъ несравнимо значительнЪе. О н ъ ближе къ З н г р у , нотолько въ смыслЪ гимнастики великагоклассика. Во всемъ остальномъ, тенденція классицизма въ немъ нимало не отразилась. Пювиса называли вЪчнымъ юношеіі. Почему—трудно понять. Съ такимъ же основаніемъ его можно было бы называть вЪчнымъ старцемъ, принимал во вниманіе старческую мудрость и отстраняя дряхлость. Денисъ, наоборотъ, молодъ, типично молодъ. Зто помолодЪвшій Пювисъ, напоминающій этого мастера, когда тотъ веселъ и дЪтски наивенъ, какъ, напр., въ „ЬзрЬ гагіоп сЬгбііеппе", столь родственноіі

)( 1 3 4 ) (

легендамъ школы Джіотто. И религіозная нота здЪсь ііапоминаетъ птальянскихъ примитивовъ, если это достоііпо упоминанія. Пювисъ стоялъ выше религііі, такъ-же, какъ, напр., Гете. Христіанство въ его легепдахъ отличпо уживается съ Пуссеновскоіі обстановкой, с ъ греческими нимфами и другими антпчными явленіями. Денисъ, наоборотъ, набоженъ, и если при нашей безбожности это не дЪііствуетъ на насъ непріятно, то только благодаря его юношеству. Онъ нменно молодоіі христіапскііі рыцарь, образъ котораго не вызываетъ сеГшасъ же представленія о плети и бичеваніи. Его легенды говорятъ о с^вЪжемъ утрЪ, когда юныіі Товііі, с ъ рыбоіі на ёпинЪ, сбирается въ путь, о чудЪ на охотГ), когда у олеия засвЪтился к р ^ т ъ среди роговъ, о святоіі роженицЪ, къ котороіі приходятъ подруги, чтобъ поглядЪть на первороднаго. Все это свЬжо и непосредственно, какъ нЬкоторые удачные Гансы Тома. Только по краскамъ его не слЬдуетъ сравнивать с ъ этимъ художникомъ. И въ этомъ отношеніи онъ моложе Пювиса, смЬлЪе его, но не въ смыслЪ грубостеіі, а по утонченноіі скромности. О н ъ знаетъ одни только свЬт.іые и настолько чистые тона, что неоимпрессіонисты могли бы его считать почти за своего; и переходитъ онъ изъ тона въ тонъ такъ свободно, что кажется, какъ будто видишь паутину, въ котороіі играютъ солнечные лучи. Такоіі-же тонкостью отличается его линія. Она только намЬчена, это контуръЭнгра, утонченныіі на одну десятую, идеальныіі способъ, чтобы запечатлЪть цЪломудренность дЪвичьей головки. Въ салонЪ, гдЪ были выставлены рисунки Пювиса, находились такжедвЬ картины Дениса, которыя приковывали вниманіе, несмотря на опасное сосЬдство. Это были сцены въсадахъ, с ъ

)С

обнаженными женщинами, среди цвЬтовъ; тЪла—удивительной нЪжности, какъ рЪдкія растенія, но лишенныя всякаго нарочитаго моднаго эстетизма, одпа нЪжность и тонкость, но безъ малЪіішеіі хрупкости, чистая поэзія, безъ тЬни литературности. В ъ этихъ и многихъ другихъ вещахъ Дениса имЬется больпюіі прекраснып стиль, отличающійся совершенствомъ гармоніи и чарующимъ вкусомъ. Его увЪренность спасаетъ его в ъ самыхъ сильныхъ положеніяхъ; онъ не дЪлаетъ неудачнаго движенія даже тогда, когда онъ заетавляетъ играть свою дЬвическую лирику на самыхъ высокихъ нотахъ. Какъ бы странны ни казались его фигуры п его лаидшафты, они всегда говорятъ только объ одномъ—о красотЬ, къ котороіі нельзя оставаться чуждымъ, не отметая одну изъ самыхъ тонкихъ нотъ современнаго искусства. Б ы т ь можетъ, эта красота слншкомъ тонка, чтобы заполнить пустое мЪсто, оставленное послЪ смерти Пювиса. Во всякомъ случаЬ надо ждать; До сихъ поръ этотъ молодой художникъ не получалъ правительственн ы х ъ заказовъ. Однако среди любителеіі нашлись многіе, которые предоставили художнику мЪсто для его декоративныхъ работъ и этпмъ заказамъ мы обязаны если не шедеврами, то, во всякомъ случаЬ, пробами такого декоративнаго искусства, которое въ наше время крайне рЪдко встрЪчается, а во франціи представляетъ даже явленіе исключительное. Само собоіі разумЪется, что въ современноіі комнатЪ, а особенно парпжскоіі, которая, по общему правилу, наполнена всякимп пестрыми бездЬлушками, подобная декорація должна остаться безъ рамы. В ъ распоряженіи Пювнса находилось сколько угодно публичныхъ зданііі и то тамъ, куда онъ входилъ, онъ не задавалъ тона, а сводилъ свою роль

135

)С

къ

холодному самоограниченію: такъ б ы л о въ ПантеонЪ, въ музеяхъ Аміена или Ліона, гдЪ онъ виденъ тЪлько тЬмъ, кто его желаетъ видЬть. Денисъ должеиъ терпЪть за свою оригинальность, какъ и всЬ современные ему художники. Пювисъ не нуждался в ъ рЬзкоіі формулЪ стиля, онъ никогда не сознавалъ ея. Денисъ считается съ ней, спеиіализируетъ ее, уясняетъ. О н ъ принадлежитъ къ французамъ-современникамъ, во первыхъ, какъ французъ, благодаря тому, что онъ закончилъ линію, на котороіі Энгръ былъ послЪднимъ этапомъ, во вторыхъ, какъ современникъ,— благодаря своимъ краскамъ и способамъ ихъ примЪненія. Этого очерка достаточно, чтобы отмЪтить черты преемственности во французскоіі~живописи, пачиная съ Пуссена, такъ какъ она п поддерживалась въ сущ,ностч т о л ь к о немногими личностями. Насколько многочисленпы художники въ области специфически современноіі живописи, настолько единичны, хотя одинаково значительны, тЪ, которые, пе боясь заплеснЪвшаго престижа староіі французскоіл композиціи, стараются вдохиуть новую жизнь въ уже развалившуюся форму, не становясь, разумЪется, въ оппозицію съ блестящей техникой своихъ неособенно благоговЬйныхъ коллегъ. Это послЪднее обстоятельство требуетъ постояннаго настоіічпваго подчеркиванья. Возможно, хотя это м

не сразу бросается въ глаза, установить связь между Мане и Пювисомъ; это будетъ уже легче, если замЪнить Мане У и с т л е р о м ъ и, наконецъ, находишь'безъ всякихъ затрудненій мостъ между новЪіішимъ неоимпрессіонистомъ Сера ц Морисомъ Денисомъ, хотя оба очень далеки другъ отъ друга, какъ тюслЬдніе результаты двухъ противоположныхъ формъ эволюціи. Очень легко упрекать иаше время во всевозможныхъ недостаткахъ, какъ напр., в ъ отсутствіи стиля, пользуясъ въ качествЪ доказательствъ такими тіредметами и понятіями, которые съ поконъ вЪка считаются аттрибутами стиля. Но очень трудно было бы найти въ исторіи искусства второй столь же блестящій примЪръ сохраненія живыхъ сокровеіпіыхъ силъ, какъ исторія французскоіі жпвописи. Несмотря на всю запутанность отдЪльныхъ сценъ, она представляетъ отъ начала до конца прекрасно скомпановапную пьесу, которая даже въ послЪднемъ дЪііствіи не забываетъ еще разъ вывести на сцену въ дружескомъ переплетеніи и съ почтительнымъ поклономъ всЪ тЪ разнообразныя начала, вліяніямъ которыхъ она уже больше д в у х с о і ъ лЪтъ обяэана своими крупными успЪхами.

)( 1 3 6 ) (

/. МеЛерЪ-Грефе.

Перев. сЪ нѢмец. В. Я

/С Штормъ ванъ-Гравезанде

(СН. Зіогт

ѵан'з

Огаѵезапйе).

137

Е. Бежо Сена.

138

(Е.

Вё]оІ.).

К. Штормъ ванъ-Гравезанде'(СН. Скевенингенъ. " '

Зіогт '

ѵап'3' •

ргаѵезапсіе).

Е. Бежо Рынокъ.

ио

(Е.

Вёіоі).

П. Дюпонъ

(Р.

Оиропі),

Е. Беэісо (Е. Вё]оі) Сена у Трокадеро.

П. Дюпонъ (Р.

Оиропі).

143

Е. Бежо (Е. Вё]оі) Садъ Тюльери.

144

НАГОТА РАЯ. (Теорема

эстетгтн). . ДѢйств. у , сцен. II).

нымъ. Вонъ ,,пархатый"

) ( 145 ) ( | @ »

жидъ, вонъ

,,злой" татаринъ, турокъ, ,,сумасшедшій" мулла, вонъ желтое п у г а л о ' - ^ обезьяна-японецъ п вонючііі китаецъ... Собакп живы! Исторпческая собака, кажется, оскалила даже зубы... А что, какънасъжидъсъЪстъ? А что, какъ насъ затопитъ кптаецъ? Конечно, паннка— плохой совЬтникъ, конечно, страхъ ге.ювѢгескіп ничему не научаетъ, но страхЪ Гослодень — начало мудрости (Пр. I, 7)! Не время-ли намъ убояться Бога? Не время-ли намъ вкусить немного мудрости? А что, какъ в ъ нашеіі концепніи „собакн" заключена хула на твореніе Великаго Художника? Т і т е г е Ьопит 651:... Я говорю о ГосподЪ, я о Великомъ ХудожникЪ говорю. ,,Служите Господу со страхоліЬ, и рауіуіітесь предъ Нимъ съ трелетхзмЪ (Псал. II, 10)!... Я прошу одного: немножко слраведлтостн въ великойі историческоіі полемикЪ. Я хотЬлъ-бы только напомнить, что въ собственномъ дЪлЪ—никто не судья! Нападая на язычество, мы дЪііствуемъ, какъ прокуроръ, какъ обвинитель; защищая устои нашеіі вЪры противъ язьічества, мы опять-таки полемизируемъ, какъ адвокатъ извЪстнаго дЪла, какъ защитникъ точки зрЪнія, которая навязывает^:я намъ самымъ нашимъ положеніемъ адвоката и защитника. НЪкоторая односторонность присуща намъ роковымъ образомъ. Мы не можемъ отъ нея отдЪлаться. Ни одинъ христіанинъ не въ силахъ освободиться отъ нея... Но зная, но понимая эхо, неужели мы не моглн-бы оживить нашу совЪсть настолько, чтобы не допускать, по краііней мЪрЪ умышленнон., несправедливости в ъ нашеіі полемикЪ съ язычествомъ. Конечно, если мы боимся за правоту нашей вЪры... Если в ъ насъ нЪтъ твердоіі увЪренности въ непоколебимости ^

нашеіі истины... Неужели, однако, мы нич^его ігіё д.адймъ! БогуГ " Неужели не понадЪемся на Него.^.. ~ ' .-- - - Обычная точка зрЪнія на язычество представляетъ для ума затрудненія чрезвычайныя. Если в ъ нравственномъ отношеніц язычпикъ для меня — собака, которую и можно, и должно заколоть — лучшаго собака и не стоитъ! — то в ъ идейномъ смыслЪ, съ точки зрЪнія разума, логикп, язычникъ и его ,,собачья" вЪра представляютъ для меня такую пизкую степень религіознаго сознанія, что ею почти не стоитъ заниматься, не стоитъ ни внимательно изучать, нп пытаться добросовЪстно осмыслить духовную сущность символовъ, которые заранѢе объявляются либо пустымъ, ничего не содержашимъ мЪстомъ, либо такимъ удручающимъ декадансомъ п нравственнаго чувства, и эстетическаго чутья и, наконецъ, простого здраваго смысла, что только можно диву даться, какъ такая мерзость запустЪнія могла завестись на мЪстЪ свЪта? Какъ могло случиться, что в ъ самыхъ глубокихъ таііникахъ человЪческоп совЪсти, на безконечно высокихъ вершинахъ человЪческаго творчества создалось столь малое, столь презрЪнное, столь недостойное — ни Божества, ни человБка? Невольно приходптъ на умъ мысль, что вЪроятно въ вЪкахъ и тысячелЪтіяхъ исторіи природа человЪческая кореннымъ образомъ измЬнилась, либо, что правъ тотъ узенькііі взглядъ самодовольнаго и бездарнаго, которыіі ра.здЪляетъ человЪчество на бЪлую и черную кость... Можно-бы, пожалуіі, успокоиться на этой точкЪ зрЪнія, но т у т ъ затрудневіе вотъ какого рода. Слишкомъ ясна для насъ наша связь с ъ древнимъ міромъ въ области иауни, философіи, эстетики

)( 146 )(

Во всЪхъ этихъ областяхъ древній міръ является нашимъ уЧителемъ іі по истинЬ—благодЬтелемъ. Б ы л о бы черноіі неблагодарностью со стороны человЬчества забыть, чЬмъ обязано оно Платону и Аристотелю въ области философіи, ну, хотя-бы Гиппократу и Галену въ областп нашихъ „ т о ч н ы х ъ " наукъ. Объ эстетикЬ и говорить нечего. ігіаслЬдствО древняіо міра въ области художественнаго творчества прямо-таки не поддается учету, оцЬнкЬ. Оно безмЬрно велико. И вотъ такіія культура, такіе крезы — обладатели ч творцы песмЬтныхъ сокровищ,ъ эстетики и знанія превращаются въ презрЬнныхъ „псовъ'', когда рЬчь касается религім... Непостижимо! МенЬе пріемлемо для ума чЬмъ какое угодно чудо... И потому такъ трудно усвоить эту точку зрЬнія, что тутъ живо чувствуется жестокая натяжка, а ніітяжка эта с ъ иеобходимостью нредполагаетъ чудовищную неснраведливость, черную неблагодарность. Платонъ былъ хорошъ в ъ своихъ философскихъ кони,епи,іяхъ, а молиться х о дилъ... въ лупанарііі! ВЬдь такъР ВЬдь „ходячал монета" обычныхъ предстцвленій заставляетъ насъ принять, что Элевзинскія таинства, напримЬръ, служили выраженіемъ какого-то непотребства, а храмъ Діаны Ефесской, какъ насъ увіірилъ іісевдо-І'ераклитъ — неизвЬстный евреіі, котораго вЬроятно и не допустили ни разу въ храмъ—отвратительнымъ лупанаріумомъ... Но времена измЬняштся. Голосъ совЬсти становится громче. Истина смЬлЬе. Кажется, нельзя уже не вЬрить, что нашему времени суждено съ большимъ спокойствіемъ, съ болыиею трезвостью и справедливостью отнестись къ предразсудкамъ прошлаго. Много разъ на этихъ странииахъ я позволилъ себЬ подчеркнуть мою

^

краіінюю отсталость, моіі неподвижный консерватизмъ въ области вопросовъ высшаго порядка. Какъ Шлеііермахеръ, я бы хотЬлъ умереть въ этон вЪрЪ—• подразумЬвается вЪра, покоющаяся на Камени древняго вселенскаго исповЪданія. Если бы я участвовалъ въ собраніяхъ религіозно-философскаго общества, я бы занялъ мЪсто на краннен лравогі, но съ тЪмъ вЬроятно, чтобы отстаивать мнЪнія крайнеіі лѢвоИ. Велйчаіішая покорность разума вЬрЬ даетъ первому, какъ я глубоко убЬжденъ и негірестанно чувствую, величаіішую свободу. ,,Кто погубитъ душу свою, Меня ради и евангелія, т о т ъ спасетъ ее"... Установивъ такую точку зрЬнія, я могу объясгіить, въ чемъ, на моіі взглядъ, цЬнность свидЬтельскихъ показанііі древняго языческаго міра. Одинъ Б о і ъ. Одно человЬчество. Одна совЪсть. Единство въ алканіи правды. Единство въ искапіи истины. ,,Ж€мчужина страданья''—о, человЬческая слеза одна, какъ жизнь, какъ смерть... Думаю, что и вЬра—одна. Есть вЬрованія болЬе и менЬе совершенныя, полнЬе и одностороннЪе выражающія истину. СовершеннЪйшая вЬра—вЬра Б о г а . О н ъ Одинъ все знаетъ о СебЬ, о людяхъ, о силахъ небесныхъ: ч и с т ы х ъ ангелахъ и д у х а х ъ раздЬленія и злобы. Кто в с Ь х ъ ближе къ Б о г у , у того и вЬра лучше, наиболЬе совершенная... Кто знаетъ объ этои близости? Конечно В о г ъ , и только Онъ... С у щ е с т в у е т ъ - л и однако вЬрованіе, религіозное исповЬдаиіе, культъ божественнаго, въ которомъ-бы абсолютно не заключалось никакоіі истины, ни малЪіішеіі ея доли, ни іоты, ни черты? Думаю, что такого вЪрованія не существуетъ. Какъ, спросятъ, есть нынЪ тЪнь

)( 147 )( ІС^

истины и въ такоиъ изувіірствЬ, какъ, наприміэръ, скопчество? МнЬ кажется: да. Бпрочемъ объяснимся. Допустпмъ, что всЬ письмеиные памятникп нашей вЬры утрачены. Исчезли евангелія, посланія Апостоловъ^ опредЬленія Соборовъ, святоотческая литература, богослужебныя книгн. Осталось одно словесное преААНіе, которымъ и держится .ѵрнсгіанскій мірь. Снрашн-і вается тенерь: не вправЬ .іи мы—въ этихъ воображаемыхъ условіяхъ—сказать, изучая скопческую ересь, что вВ-

роялшо вЬ уіпрасешіыхЬ лнеьменнылЬ ламятннкахЬ былЬ какои-то іпекстЬ^. Да, да, былъ! Религіозное сознаніе на немъ болЬзненно остановіілось... ф а н а тизмъ больноіі души его подчеркнулъ, болЬзненно къ нему прильнулъ... ІЗсе забыто, оставлено, пренебрежено, но этотЬ текспіЬ, но эта буква разрослась въ чудовищныіі наростъ!

выхъ, т. е. древнихъ, древнЪіішихъ книгъ Бытія... іісЬ наши недоумЬнія, мучительныя исканія, несогласимыя противорЬчія— вое это можетъ быть т у т ъ , въ этихъ утраченныхътекстахъ Иисапія, в ъ этихъ днвпыхъ комментаріяхъ, Самимъ Богомъ начертанныхъ... *) Вотъ такимъ 6ы,пинственнымЬ комментаріемъ представляется миЬ и религія древняго Зллина, имЪющая — поскольку она выразилась въ художественномъ творчествЬ и главнымъ обраэомъ въ пластикЪ—ближаіішее отношеніе къ моей темЬ. *) Ваглядъ этотъ, і і о в и д и м о м у , совершенно не новъ, Подооиыя точкіі зрѣнія, и о в и д и м о м у , ному эквегесису очень давно. (Ьі'.

Н. Ьискеіі.

В і с Тгаіііиопеп

БолВзненное разристате

клЬіпкн, въ

которой однако было заключено здоровое ядро—а) утраченный или никогда невЬдомыіі намъ текстЬ свящ,еннаго писанія, либо б) безцЬнныіі — по важности предмета и потому что мы не знали этого — комментарт къ извЬстнымъ намъ текстамъ... Отсюда уже ясенъ моіі взглядъ на Эначеніе науки, имЬющей задачу изслЬдовать букву и д у х ъ древнихъ языческихЪ религііі. уи,ЬлЬвшіе памятники этихъ древнихъ религій представляются мнЪ просто безцЪннымъ даромъ небесъ. Священныя письмена сіи, очистивши отъ мусора тысячелЬтііі, надлежало бы, по моему, окуривать кадильнымъ фиміамомъ и встрЪчать молебнымъ пЪніемъ. Мы знали одну книгу Бытія, а т у т ъ можетъ быть еще пять или шесть но-

)С

(Іез

МепіісІіеііёеасІіІесЬіі

о і с г іііё игойепЬаіипй І т о и с 8 ииіег аеп Неіііеіі; устанавливаетъ такой общій ввглядъ на явычество: , подъ ваглавіемъ < . 1 о г и к а б е з у м і я » . ... и принялись сами впрягаться в ъ тяжелые вояы и плугп. Консчно, формы духоборовъ при такой обработкѣ быстро пришли въ вапущеніе, сами они дошли до крайней нищеты, а скотъ ихъ, выпущенный на поле, долл;енъ погибнуть во время предстоящей зимней стужи отъ голода и холода...