Монгольская тибетоязычная историческая литература (XVII-XIX) [Tomus III, Fasciculus I]

Citation preview

STUDIA H I S T O R I C A INSTITUTI HISTORICA COMITETI SCIENTIARUM ET EDUCATIONIS ALTAE REIPUBLICAE POPULI MONGOLI

Redigit Prof. Sh. Natsagdorjl

Ш. ВИРА

МОНГОЛЬСКАЯ ТИБЕТОЯЗЫЧНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (XVII-XIX) Редактор проф

Ц, Дамдинсурэн

УЛСЫН ХЭВЛЭЛИЙН ХЭРЭГ

Унбаа 1960

ВВЕДЕНИЕ. Кроме исторической литературы на монгольском языке, уже хорошо известной науке, имеется довольно большая.литература и на тибетском языке, созданная монгольскими историками, которую можно было бы назвать тибетоязычной исторической литературой монголов. Монголы в прошлом создали, если не целую тибетоязычную культуру, подобно среднеазиатским народам, создавшим арабоязычную культуру в период гегемонии арабов, то во всяком случае они являются тьирцами большой тибетоязычной литературы по различным отраслям человеческого знания вообще, и по истории в частности. Вся эта литература до сего времени остается вне поля зрения ученого мира. Может быть, это обстоятельство и послужило основой »не* которых, далеко несправедливых утверждений о незначительности монгольской литературы. Еще А. Позднеев на основании данных литературы, имеющейся только на монгольском языке, выступал против такого мнения. «Все трактаты о незначительности монгольской литературы, — писал он, — сводятся скорее к нашему незнанию ее». (1) Следовательно, необходимо проводить серьезную научную работу по исследованию не только литературы, непосредственно имеющейся н)а 'монгольском языке, но и литературы, созданной монголами на тибетском языке. Та большая тибетоязычная литература, которую оставили монгольские философы, историки, лингвисты и другие ученые, представляет богатейший материал для изучения истории культуры монгольского народа. При этом, конечно, нужно учесть то обстоятельство, что каждое литературное произведение является детищем своей эпохи. До Народной революции 1921 г. в-феодальной Монголии в области идеологии господствующее положение }занимал буддизми, и буддийская образованность составляла ^существенную часть монгольской культуры. В результате ^создавалось в .Монголии то же самое положение, что и в Средневековой Европе, где существовало «верховное господ-

3

ство богословия во всех областях умственной деятельности...» и «образование приняло преимущественно богословский характер» (2.) Это положение Ф. Энгельса помогает нам выяснить, почему идеологической основой старой монгольской литературы является буддизм и почему большинство образованных людей были ламам'-и, хорошо владевшими тибетским, а некоторые и санскритским языками. То обстоятельство, что образованные монголы писали свои труды по-тибетски, не является отрицательным моментом. Это свидетельствует лишь о высоком культурном уровне монголов, для которых тибетский язык был, в некоторых случаях, научным языком, как латынь для средневековых европейцев. На монгольских ученых, писавших по-тибетски, обратил внимание акад. Б. Я. Владимирцов, который писал: «За последние двести лет из среды монголов вышло много выдающихся писателей, литературных деятелей, писавших потибетски и получивших большую известность в самом Тибете» (3). К сожалению, это ценное замечание крупнейшего монголоведа остается до сего времени мало замеченным специалистами по Монголии. Большая тибетоязычная литература, отнюдь не уступающая по качеству литературе, имеющейся на монгольском языке, а по количеству намного превосходящая ее, должна занять свое место в общей монгольской литературе. Это обогатит монгольскую литературу в целом, а. исследование монгольской тибетоязычной литературы как культурного-.наследия монгольского народа, еще более расширит наши.знания о литературной деятельности монголов. Пока трудйо, конечно, сказать что-нибудь определенное о той богатой литературе, которая имеется на тибетском языке, ибо она до сих пор еще не изучена в монголоведческой науке. Однако и сейчас по некоторым данным можно судить о богатстве, разнообразии и научной ценности монгольской тибетоязычной литературы. По далеко неполным данным за последние двести лет одних авторов, писавших труды на тибетском языке по различным отраслям науки, насчитывается несколько сот человек, а их работы исчисляются сотнями томов. Исследованием и введением в научный оборот наиболее выдающихся работ монгольских авторов на тибетском языКР занимался крупнейший русский ориенталист акад. Ф. И. Щербатской. Он же в 1916 г. издал в «Bifiliotheca Buddhica» тибетский перевод сочинений древних индийских философов Дармакирти и Ьинитадевы «Samotanantarasiddhi» и «Samota

nantarasiddhitika» вместе с тибетским толкованием, составленным крупнейшим монгольским философом и поэтом Агван Дакдар Лхарамбой. Щербатской дал высокую оценку этому толкованию. Он же посвятил специальное предисловие научной деятельности Агван Дандар Лхарамбы охарактеризовав его следующими словами: «... глубокий и честный мыслитель, первоклассный философский ум», который «спустя приблизительно 1000 лет после Дармакирти» первым обратил свое внимание на один из самых трудных вопросов теории знания», т. е. «н»а вопрос о философском обосновании чужой одушевленности или опровержение солипсизма» (4). Щербатской здесь же дал список трэдов Агван Дандара Лхарамбы (всего .37 названий работ),. Среди монгольской тибетоязычной литературы немалое место занимает историческая литература, написанная под аильным влиянием классической тибетской историографии. Эта литература представлена различными жанрами исторических произведений: чойн-жун (история буддизма) 9 лөр-жуе — (хроника, история), там-жуд (устная традиция), нам-тар житие), тан-цэ (хронология) и т. д. В связи с нашим предметом изложения необходимо отметить то большое влияние, которое оказала тибетская классическая историография на старую монгольскую историографию вообще, и на монгольскую тибетоязычную историческую литературу в особенности. О монгольской историографии написано много, но очень мяло освещен вопрос о влиянии тибетской исторической школы на монгольскую историографию, если не говорить о том, весьма одностороннем утверждении некоторых 'авторов о заимствованҷ монгольскими 'историками у тибетцев якобы одной только ультрабуддийской направленности. Пора отказаться от подобного рода утверждений и исследовать дашшй вопрос -глубже. Монголы с древних времен находились в тесном культурном сношении не только с китайским народом, но и с многими другими народностями, населяющими ныне территорию Китайской Народной Республики. В этом отношении выдающееся место занимает тибетский -народ, с которым монголы имели в прошлом особенно тесные культурные и религиозные отношения. Ознакомление монголов с тибетской культурой, относится # далекому прошлому. Уже !нач-к1н»ая с образования Монгольской империи (XIII—XIV в. в.), монголы вступили в тесное общение с другими народами, в том числе с тибетцами. К этому времени также относится распространение тибетской формы буддизма, которому покровительствует пекинский им5,

ператорский двор, а вместе с этим -монголы вступают в тесный контакт с тибетской культурой и наукой, в том числе с его исторической наукой. Тут необходимо отметить, что наше знание о тех монгольских авторах,—а их должно быть немало.—которые в данный период творили как на родном, так и на тибетском языках, очень скудно. Мы можем лишь предполагать, что столь широкие отношения между Монгольской империей и Тибетом, какие наблюдались в'Юаньскии период, и та большая переьодческая работа с тибетского на монгольский, которая проводилась при активном содействии императорского двора в Ьекине, не могли не активизировать литературную деятельность монголов того времеии. Если следовать убедительному предположению Ю. Н. Рериха (5) и Ц. Дамдинсурэна (6) о том, что в период Монгольской империи существовало два ученых с одинаковым именем Ч'о-кьи-о-сэр, и тот из них который жил позже, т. е. в начале XIV в., был монгольским ученым, писавшим некоторые свои труды на тибетском языке, то можно определенно сказать, что монголы уже в начале XIV в. писали труды на тибетском языке. Известно, что Ч' о-кьи-о сэр написал на тибетском языке сочинение «Бурхны 12 зохионгуй», которое, к сожалению» дошло до нас только в монгольском переводе монгольского ученого Шарав-Сэнгэ. Таким образом,, монгольская тибетоязычная литература имеет более чем шестисотлетнюю историю. Ввиду недостаточной изученности вопроса, нам пока неизвестно какие именно исторические произведения были тогда написаны на тибетском языке. Но возможность существования таковых весьма вероятна. Особенно широкое приобщение монголов к тибетской культуре и науке наблюдается с XVI века. К этому времена среди монголов распространяется буддизм в форме учения Цзояхавы, возникшего в Тибете в XIV—XV в.в., а вместе с тем «... Тибет делается для монголов средоточением ее только религиозной, но и всякой другой культуры; среди них и притом не только среди одних монашествующих, распространяется знание тибетского языка и тибетской литературы; тибетский буддизм .несет к монголам свою науку, свои школы, свои взгляды, воззрения и поверья, передавая позаимствованное им сами;м из Индии». (7) Историческая мысль у монголов в прошлом развивалась под сильным влиянием исторических наук Индии» Китая и Тибета. Монгольские историки были хорошо знакомы с историей этих стран и с их исторической литературой, широко используя ее в своих трудах. Новособенно они отличались доскональным знанием истории Тибета и его истори

ческой литературы. Об этом свидетельствует вся старая монгольская историческая литература, начиная с «Цаган туух» (Белая история), написаиной еще при хане Хубилае и кончая последним крупным произведением монгольской феодальной историографии—Сэр-ги дэп-тэром Зава Дамдина. Каждый монгольский историк, прежде чем начать писать историю своей страны, считал своим долгом в той или иной мере освещать историю Индии, Китая и, особе/нно, историю Тибета, умело используя богатую литературу по истории этих стран в оригинале. Это свидетельствует о большой эрудиции и высокой образованности монгольских истор-иков. Трудно назвать хотя бы одно произведение из их трудов, в котором не были бы использованы китайские или тибетские источники. Известные тибетские исторические произведения, такие как «дэп-тэр-он-бо»—синий дэп-тэр, написанный в 1476—1478 г. г., Гос-лоца-ва-шон-у-бал, (1392—1481), переведеняый в наше время Ю. И. Рерихом на английский язык (8), «дэп-тэр-мар-бо»—(красный дэп-тэр), написанный в 1346 г. Гунга-Дорже, известные исторические труды V Да^ лай-ламы и другие служили важнейшим?! источниками монгольской феодальной историографии как на монгольском языке, так и на тибетском. Тибетская историческая литература особенно широко привлекалась авторами, писавшими свои труды по-тибетски, о чем будет итти речь .ниже. Старая монгольская историография, испытавшая на себе сильное влияние тибетской классической исторической школы, по стилю» манере изложения, а также по структуре и языку сильно напоминает старую тибетскую историческую литературу. Это легко видеть при первом же знакомстве со старыми монгольскими историческими сочинениями, особенно с сочинениями, написанными после XVI века, когда буддизм стал безраздельно господствовать во всех сферах умственной деятельности монголов. Общая идеологическая основа у тибетской и монгольской историографии в конечном счете привела к одинаковой форме и структуре работы. Нам пришлось остановиться в общих чертах ва влиянии тибетской исторической науки на монгольскую историческую мысль, ибо монгольская тибетоязычная историческая литература больше всего испытала влияние тибетской историографии, а ее авторы, в большинстве случаев получившие образование в Тибете, не только писали свои труды по-тибетски, но являлись воспитанниками тибетской классической исторической школы, и их познания, интересы и вкусы принадлежали именно этой школе. Конечно, нельзя этим самым вычеркнуть все своеобразное, национальное, что харак-

терно и для монгольской тибетоязычной исторической-..литературы,, ибо большинство ее авторов, будучи монголами, главным образом интересовались историей своей страны, и были прежде всего монгольскими историками. Если они в большей или меньшей мере занимались историей других стран, то это отнюдь не было лишним, наоборот, это еще раз доказывает, что монгольские историки не только we замыкались в рамках своей «собственной» истории, но интересовались и историей других стран, являясь в свое время хорошими китаистами, индологами и тибето логами. Обзор основной исторической литературы монгольских авторов на тибетском языке мы начинаем с авторов XVII века* и--бо гаам пока не известны более ранние сочинения.

1. «ЯСНОЕ ЗЕРЦАЛО» ЛУВСАНПРЭНЛЭЯ В нашем распоряжении имеются два жития Лувсачшрэнлэя. Одно житие написано самим автором на тибетском языке, а другое—его-ближайшим учеником Ган-жур-па Мэргэн-Номон-ханом. Лувсанпрэнлэй родился в год вода-самец-лошадь (1642) в урочище Хужирту в Хангай-ха.не. С м.алых лет посвященд ный в монашество, Лувсанпрзнлэй успешно одолевает книжную премудрость того времени. Будучи талантливым человеком, Лувсанпрэнлэй без особых трудностей одинаково хорошо обучается, как об этом написано в его житиях, тибетской и монгольской письменности, рисованию, медицине, переводу. С 17 лет он переводит книги с тибетского языка на монгольский. К этому же времени откосится его первое сочинение—воспевание, посвященное Ундур-гэгэну. Свое образование Лузсанпрэнлэй завершил в Тибете, где 1 он жил с 1660 по 1679 г. л . Он занимался у таких знаменитостей Тибета как Пятый Далай-лама Агванлувса'нжамцо, Панчен-лама Лувсанчойжижалцан и др. Он же получил обеты !гэ-нэна и гэ-лона от Пятого Далай-ламы. По возвращении на родину Лувсанпрэнлэй занимается активной религиозно-литературной деятельностью. Он пользовался большим уважением не толъко в Халхе, но и во Внутренней Монголии, куда он часто ездил. Будучи современником и близким учеником Ундур-гэтэна, Лувсанпрэнлэй являлся вместе с ним наиболее влиятельной фигурой во всей Монголии. Поэтому манчжуры стремились использовать его авторитет в своей политике завоевания монгольских земель. Нужно сказать, что это в некоторых случаях манчжурам и удалось сделать. Об этом свидетельствуют частые посещения Лувса-нпрэнлэем императорского двора и великие почести, которые оказывались ему там. Лувсанпрэнлэй больше известен под званием Зая панди'ла Халхаского, пожалованным ему Пятым Далай-ламон во время его пребывания в Тибете, Прожив долгую жизнь

и сыграв большую роль в укреплении ламаизма в Монголии» он умер в год дерево-самка-овца (1715 г.) Лувсанпрэнлэй оставил после себя большое литературное наследство. Имеется гарчиг его сун-бумов (каталог его собрания сочинений), составленный его учеником Да-лама Ширгэту Цорж Лувсаншибой. Но этот гарчиг, включающий только два тома, совершенно неполный, ибо сюда не включен даже такой его известный труд, как четырехтомное «Ясное зерцало» и другие работы, которые, по словам знающих людей, до сих пор можно встретить во Внутренней Монголии. Тут нужно отметить, что он занимался также переводом с тибетского на монгольский. Однако, пока его переводы не обнаружены. Лувсанпрэнлэй написал также автобиографию, полное название которой: Sa-ka btsun Шо-bzari phrin-las kyi nagmams phyogs-su bsgrigs-pa Las ran gi v khor-bar spyod-pai fshul ^in-tu gsal-ba'i sgron-me bzugs. «О земных деяниях, составленных со слов Хувраги Шакья Лувсанпрэнлэя, так называемый яснейший светильник». Автобиография Лувсанпрэнлэя содержит не только ценный материал, касающийся его жизни, но и некоторые кон кретные данные относительно жизни монголов того времени вообще и тибетско-монголъских отношений XVII в. в частности. Из жития Лувсанпрэнлэя, сочененного его учеником Ганжурпа Мэргэн Номон-ханом явствует, что Лувсанпрэнлэй написал на монгольском языке биографию Халхаского Ту шету-хана, когда последний посетил Тибет во время пребывания Лувсанпрэнлэя в этой стране (9). К сожалению, данная биография, посвященная одному из крупнейших феодалов Халхи XVII в., пока не обнаружена.

II. «ЯСНОЕ ЗЕРЦАЛО» Размер бумаги 51X 10,6 см Размер ксилографа 40,5X8,4 Количество строк 4—6 Количество листов 1234 4 тома. Экземпляр Госбиблиотеки в т., Улан-Баторе. Полное название работы: Sa-kya'i btsun-pa blo-bzair phrin-Las kyi zab-pa dan rgya-che-ba'i dam—pai chos kyi thob-yig gsal-ba'i me-lori.

10

Перевод: «Индекс глубоких, великих, священных книг, прослушанных хуврагом Шакя1 Лувсанпрэнлэем, так называемое «Ясное зерцало» (10). «сЯсное зерцало» Лувсанпрэнлэя написано в период между годом-тигр и годом-вода-самец-лошадь, (1698—1702 г.г.) (11). Работа написана по настоянию и просьбе 15 человек, в том числе таких крупных фигур Монголии и Тибета как Ундур-гэгэн, Панчен-богдо и др. В работе использовано в качестве источников большое количество тибетской исторической и иной литературы. В конце IV тома данного сочинения автор перечисляет 43 названия работ. (12). «Ясное зерцало» Лувсанпрэнлэя можно определить как историко-биографическое сочинение, которое по традиции часто писалось крупными_ буддийскими деятелями Тибета и Монголии по истории передачи от одного лица к другому так называемого лун' а, т. е. особого разрешения читать буддийские каноны. Такие сочинения часто называются сан-иг, «Прослушанная книга» или тоб-иг. Бывают разного рода сан-иг. Одни ограничиваются только перечислением прослушанных книг, другие, наряду с обстоятельной историей передачи лун'а от лица первым его получившего, вплоть до автора сан-иг'а, содержат богатейшие материалы по жизни и деятельности всех предшествующих пишущему данный сан-иг лиц, а также данные о тех сочинениях, которые автор прослушал от своих предыдущих учителей. Именно к этой второй категории относится «Ясное зерцало» Лувсанпрэнлэя повествующее, кроме всего прочего, о жизни и деятельности огромного количества наиболее выдающихся буддийских деятелей Индии, Тибета и Монголии. Причем биографические данные даются в тесной связи с религиозной историей этих стран вообще и историей буддийской культуры и литературы названных стран в частности. Таким образом, сочинение Лувсанпрэнлэя содержит богатый материал по истории религии и буддийской литературы Индии, Тибета и Монголии. С другой стороны, это сочинение можно определить как произведение автобиографическое, содержащее много сведений о деятельности автора. В идейном отношении «Ясное зерцало», будучи продуктом своего времени, не выходит за рамки обычного буддийского сочинения такого рода. Каждый том состоит из нескольких глав, которые даются в конце повествования. Главы имеют свои названия, раскрывающие их общее содержание. В работе имеется всего •10 глав. И

Первый том «Ясного зерцала» Лувсанпрэнлэя (397 л,л) начинается с введения о пользе учения науки, а также прослушивания и получения лун'а святых книг у духовных наставников. При этом автор часто ссылается на многочисленные высказывания наиболее авторитетных буддийских, деятелей. В этом же томе мы находим интереснейшие данные по истории возникновения и развития так называемых пяти основных наук (13), зародившихся сначала в Индии, а впоследствии получивших большое распространение в Тибете и Монголии. Особенно интересны те места, которые посвящены так—'называемым «Обычным наукам», не имевшим общего с религией и представляющим собой научное мировоззрение древних индусов. Здесь имеется богатый материал1 по истории создания огромной литературы "в Индии, Тибете,. и также по истории перевода этой литературы с санскритского» китайского и других языков на тибетский. Таким образом, здесь можно найти ценные данные по. истории культуры и -науки Индии, Тибета и Монголии. Так, например, на л. л. 78—79 первого тома, где говорится о медицинской науке, и ее литературе, мы находим сведения о той большой переводческой работе, которая проводилась ;< период даря Сронцзаигамбо (620—650) и последующих тибетских царей. При этом к переводческой pa-боте широко привлекались крупнейшие специалисты по медицине из множества стран, таких как Индия, Китай, Таг-сис (Персия),. Другу—Страна Турков, Пал-бо (Непал) и Сог (Монголия) и другие. По данным «Ясного зерцала» можно судить о том, что лучшие достижения медицины многих стр-а«н мира того времени были хорошо известны Тибету. Это относится нетолько к медицине, но и ко всем другим отраслям науки того времени.Автор подробно останавливается на истории перевода знаменитых медицинских сочинений с санскритского : языка на тибетский (14). «Ясное зерцало» также содержит в себе много биографических.данных о наиболее выдающихся авторах медицинских трактатов Индии и Тибета. Примерно также Лувсанпрэнлэй освещает в своем сочинении и другие вопросы, относящиеся ко всем отраслям науки в Тибете и Индии. Умышленно пропуская второй том «Ясного зерцала», который в основном посвящен истории передачи ван'а, т. е. разрешения на почитание тех или иных божеств от одного лица к другому, и который, на наш взгляд, не содержит особенно интересного материала по истории, приступим сразу к третьему и четвертому томам. Третий том (319 л. л.) 'начинается с биографии крупней шего тибесткого ученого и историка Бу-Тон-рин-по-чэ12

(1290—1364), который известен науке своим замечательным историческим трудом «Бу-то.н Ч'ОЙн-жун».(1322 г.),переведенным на английский язык Е. Е. Обермиллером в 1931—32 гл\ Здесь же имеются интересные данные об отправлении к Бу-тону последним монгольским императором Юаньской династии ТбгонТэмуром специального письма, свидетельствующего о его здоровье, а также сведения о приезде к Бу-тону монгольской ханской миссии с пригласительной грамотой. Во главе миссии были «великие хорские люди» Bha'dechin-dban- и Dzambha-la-tu-sri-ghon (15) Тут необходимо отметить следующее: Dzambha-la-tu-sri-ghon—это то лицо, о котором Ю. И. Рерих пишет, что он является автором одной работы, из которой Цал-па Гунга-Дорже заимствовал . данные о монгольских ханах для своего знаменитого «Красного дзп-тэр'а» (16). Ю. И. Рерих далее замечает, что о пребывании монгольской императорской миссии во главе с Жамбала с приглашением Бутона упоминается на листе 24а ЖИТИЯ Бу-тона, сочиненного Дра-шад Рин-чен Намжалом и которое содержится в XXVII томе собрания сочинений Бутона (17). В конце биографии Бу-тона Лувсанпрэнлэй перечисляет его близких учеников, среди которых немало хорских (гюркских), уйгурских, китайских, согских (монгольских)» непалских, индийских и т. д. Здесь же дается большой список трудов Бу-тона (18). Большое место в третьем томе уделено биографии Цзонхавы и его ближайших учеников, написанной на основании данных известных житий. Здесь же дается гарчиг их сун-бумов. Имеются, также богатейшие материалы о жизни и деятельности всех Далай-лам и Панчен-лам, начиная с первых вплоть до современных автору «Ясного зерцала». Особенно большой интерес представляют места, посвященные историческим событиям, свидетелем которых являлся сам автор. Особенно ценный материал по истории Тибета и по истории тибето-'монгольскйх отношений содержат страницы, посвященные Пятому Далай-ламе, который был наиболее выдающейся личностью, отличавшейся от всех Далай-лам как ученостью, так и активной политической деятельностью. Здесь мы имеем конкретные исторические данные, свидетельствующие об активном вмешательстве монгольских князей того времени в религиозную и политическую жизнь Тибета. Так, автор подробно останавливается иа вторжении в Тибет монгольских войск во главе с сыном Цогт-тайджи Арсланом, который сражался «а стороне тибетских красношапочников против желтошапочников, во главе которых 13

стоял Пятый Далай-лама. С большой симпатией к желтошалочникам пишет Лувсаипрэнлэй о подавлении монгольских войск и всех противников желтошапочной религии Хошотским князем Гу-шри, впоследствии получившим от Пятого Далай-ламы за свой заслуги перед желтошапочниками звание Тан-зин Чойжи-жал-бо— «Царь—держатель учения» (19). Наряду с такими данными имеются также интересные подробности, относящиеся к жизни и деятельности самого автора «Ясного зерцала», которые свидетельствуют о его близких отношениях с Пятым Далай-ламой (20). Особенно большой интерес для нас представляет четвертый том (303 л л.). В нем, наряду с богатыми материалами о жизни и деятельности крупных тибетских буддийских деятелей и литераторов, содержится очень ценная биография монгольского Богдо Ундур-гэгэна, сыгравшего крупную роль в религиозной и политической жизни Монголии XVII века. В этом отношении «Ясное зерцало» является ценным источником по истории Монголии XVI—XVII в. в. Пропуская все, что относится к истории религии Тибета, мы остановимся только на биографии Ундур-гэгэна, содержащей достоверные сведения о тех крупных событиях, очевидцем которых был сам автор—Лувсанпрэнлэй. Хотя биография Уыдур-гэгэна занимает сравнительно небольшое место, но ее фактический материал представляет большую ценность и достоверность, ибо автор пишет о события, происходивших на его глазах. О биографии Ундургэтэна говорится на л. л. 30—79 четвертого тома. Характерно, что в этой биографии очень мало всяких фантастических рассказов о сверхчеловечности Ундур-гэгэна, которыми сопровождали свои сочинения позднейшие его биографы. В ней больше говорится о достоверных исторических событиях. Так, например, в этой биографии содержатся ценные исторические сведения, относящиеся к начальной истории Хурэ (Улан-Батор), к истории завоевания маньчжурами Халхи, а также к истории тибето-монгольских отношений XVII в. и истории распространения ламаизма в Халхе и т. д. Здесь мы не говорим уже о тех богатых фактах, которые относятся к жизни и деятельности Ундур-гэгэна, хотя это—главный предмет повествования в биографии. Остановимся вкратце только на двух событиях из истории Монголии, которые представляют особенно большой интерес. Так, Лув*санпрэнлэй пишет об основании. Ундур-гэгэном . в год-дерево-лошадь (1654 г) большого монастыря Ри-погэ-жа-ган-дан-шад-друб-лин в Хэнтэй-хане. (21). Когда постройка наружных стен была закончена и шла работа по воздвиганию шутэнов для монастыря, сюда прибыл Лувсан14

прэнлэй для встречи с Ундур-гэгэном и жил там несколько дней. Это произошло в год-железо-обезьяна, т.е. в 1680 г (22). Этот год историк Л. Дугэрсурэн считает годом окон чания постройки монастыря, что на наш взгляд, не совсем правильно (23). Лувсанпрэнлэй на странице 68 пишет, что летом года-огонь-тигр, т. е. летом 1687 года, по окончаний работы по воздвиганию шутэнов монастыря Ри-бо" чэ-жа - тан дан-шад'друб-лин, состоялось рав- нэй, т.е. освящение монастыря. Таким образом по сведению очевидца можно заключить, что монастырь был окончательно построен не в 1680, а в 1687 году. Л. Дугэрсурэн далее пишет, что как только была закончена постройка монастыря в 1680 г. монастырь тут же был разрушен в войне с Галдан-Бошигтом.. и таким образом он перестал играть роль Их-Хурэ. Однако., по сведению очевидца этих событий—Лувсанпрэнлэя Гал дан'Бошжт напал на Халху в год-земля-дракон, т. е. в 1689 г., и тогда его войска разрушили Эрдэнэ- зу и Ри-погэ-жа-ган-дан-шад-друб-лин (24). Таким образом, данные «Ясного зерцала» могут помочь на/м выяснить некоторые важные даты из начальной истории столицы МНР—Улан-Батор- Они достовернее, чем все другие поздние монгольские исторические хроники (например: «Эрдэнийн эрих Галдана», написанное в 1841 г., на которое часто ссылается Л. Дугэрсурэн). В биографии Ундур-гэгэна имеются данные, свидетель ствующие об активним участии Пятого Далай-лахуш в ук решшшги позиции лама-из>м,а в Халке путем основания глав ного монастыря во главе с Ундур-гэгэном. Лувсанпрэнлэй пишет о поддержке Пятым Далай-ламой идие Ундур-гэгэна построить монастырь и о»б отправлении в Халху тибетским правительством 50 лам для занятия всех ответственных постов в новом монастыре (25), (начиная с дацан-ллмы—главного наставника, кончая Лха-дри-па—иконописцем). Биография содержит интересные подробности относительно соз даиия самим Ундурнгэгэном, являвшимся талантливым художником и скульптором, 'буряанов и других памятников для монастыря (26). Некоторые из НИХ ДО сего времени хранятся в музеях г. Улан-Батора и в монастыре Гандане. Большую ценность в биографии Ундур-тэгэна представ ляют данные, касающиеся борьбы между ойратами, во главе с Галдан-Бошигтом, и Халхой, во главе с Ундур-ягэгэном, и капитуляции Ундур-гэгэна и других халхаских феодалов перед манчжурскими завоевателями. Лувсанпрэнлэй дает живую картину Долоннурского съезда 1691 г., на котором халхаские феодалы во главе с Ундур-гэгэном приняли маньчжурское подданство (27). Автор был очевидцем этих

15

событий и потому эти данные представляют для нас особую ценность. Четвертый том завершается десятой главой, где имеется богатый материал по истории буддийской литературы Индии и Тибета, а также по истории культуры этих стран. Эта глава свидетельствует об огромной начитанности и большой эрудиции автора. Итак, «Ясное зерцало» Лувсанпрэнлэя представляет собой одно из крупнейших исторических сочинений монгольской историографии, которое содержит ценный материал не только по истории Монголии, -но и по истории Тибета и Индии.

16

2. ИСТОРИЧЕСКИЕ ТРУДЫ СУМБА-ХАМБА ИШБАЛЖИРА I Сумба-Хамба Ишбалжир стал известен в науке с конца прошлого столетия, когда в 1889 «году индийский тибетолог Чандра Дас опубликовал статью о жизни Сумба-Хам6ai и перевод его хронологической таблицы (28). Ч. Дас издал также его знаменитый «Чойн-жун»—«История буддизма». Однако, необходимо отметить, что Ч. Дас допускал много ошибок в своих работах о Сумба-Хамба и его трудах. Он ошибочно считал, что Сумба-Хамба был тибетским ученым (29). Ошибку Ч. Даса повторяют до сих пор и современные ученые (проф. Г. Туччи, Л. Петех и др.), которые вслед за ним относят Сумба-Хамба к числу тибетских авторов, а его труды—к тибетской литературе. Мы не можем согласиться с таким мнением, ибо Сумба-Хамба Ишбалжир был не тибетским автором, а 'монголом по национальности, писавшим свои труды по-тибетски. У монголов никогда не возникало сомнения насчет того, что он был монгольским, а не тибетским ученым. Сумба-Хамба славился среди монголов под именем Сумба-Хамба Хух-нурского (Кукунурского). Вышеуказанное ошибочное мнение ученых объясняется тем, что ни одному из них не удалось иметь дело с содержательной автобиографией Сумба-Хамба. Многие, кто пишет о Сумба-Хамба, ссылаются только на единственную статью о ^Сумба-Хамба, написанную Чандра Дасом еще в 1889 г. А иэ существовании автобиографии Сумба-Хамба мало кто узнает за рубежом. Так, например, Л. Петех совсем недавно fписал: «Жизнь Сумба-Хамба Ишб ал жир а известна лишь в [общих чертах. Некоторые даты могут быть извлечены из |реу-миг т. е. из раздела, посвященного хронологии в «ПагЦсам-жон-оан»- Существует также биография, составленная |С. Ч. Дас'ом. Но невозможно было иметь доступ к тексту |в оригинале, который, кажется, издан во Внутренней Монголии». (30) Далее Петех пишет, что его сведения о жизни

I—Ш. Вира

17

Сумба-Хамба взяты из этих двух источников, т. е. из хронологической таблицы Сумба-Хамба и статьи Ч. Даса. Монгольский ученый проф. Ц. Дамдинсурэн, опираясь на автобиографию Сумба-Хамба, совершенно правильно считает его крупным монголским ученым, написавшим выдающиеся труды и по литературе (см. Ц. Дамдинсурэн, Монголын уран зохиолын тойм, 1-р дэвтэр. Улаанбаатар, 1957, стр. 16). Автобиография Суимба-Хамба называется: Mkhan-po e fie-ni panti-tar grags-pa'i spyod—tshul brjod-pa sgra-'dzin pcud-len zes bya-ps pzugs-so «Автобиография Эрдэни Пандиты Сумба-Хамба». Свою автобиографию Сумба-Хамба писал в течение многих лет, пока работу не прервала смерть, которая наступила на 84 году жизни (в год земля-самецобезьяна, 1788 г). (31). Однако биографию Сумба-Хамба (с. листа 241 по 258) продолжали писать два его ученика: один—ученик и родственник Сумба-Хамба Бэлэгт-цорж Лувсан-гэлэг, а другой—равжамба Гэлэг-Самдув. Они законч-или биографию Сумба-Ха'мба в год дерево-самец-тигр, 13-го рабжуна (1795 г.) (32) Таким образом, автобиография Сумба-Хамбы писалась самим автором до 1788 года, а закончена его учениками в 1795 году. В конце биографии приложен ее сокращенный вариант, написанный самим Сумба-Хамба, когда ему было 73 года. В автобиографии Сумба-Хамба, написанной прекрасным тибетским языком, которым автор мастерски владел, содержится богатый материал не только о его жизни и деятельности, но и по истории Монголии, Китая и Тибета эпохи Сумба-Хамба. Автор пишет о себе на широком исто" рическом фоне, в теснейшей связи с теми событиями, которые происходили при его жизни. Что бы он ни писал, во всем прежде всего чувствуется серьезный исторический под" ход. В этом отношении автобиография Сумба-Хамба представляет большую ценность для изучения истории Монстр* лии, Китая и Тибета всего XVIII столетия. В своей биографии Сумба-Хамба подробно пишет о месте и годе рождения, о своем происхождении и роде. Он родился в год дерево-обезьяна (1704 г.) (33) в живописной местности То-ло (34) (монг. Толь) на берегу Ма-чу—Хатангол (верховье реки Хуанхэ) (35). Местность «Толь» являлась со времени сыновей Гушри-хана центральной частью правого крыла Ойратов. 2 По проихождению Сумба-Хамба принадлежит к княжс скому роду. Предки Сумба-Хамба—представители одного из четырех Ойратских родов, а именно рода Ба-туд (Батаатуд); (36), населявшего с давних пор Джунгарию. Отцом Сумба18

Хамба был Дорж-даш, происходивший из семье одного. тайджи рода Ба-Туд. А м.ать его—Дашцо была уроженкой Джунгарии. У них было семь детей, Сумба-Хамба был четвертый. Он родился, как он сам об этом пишет, ме в богатой, не в бедной, а в средней семъе. Первым учителем, обучавшим грамоте Сумба-Хамба,/ был его отец. С четырех лет он занимается у моштша Цоо хор-гэлона. Когда Сумба-Хамба было 7 лет его л.ринялв' за перерожденца настоятеля монастыря Гонлуна- Сумба Шап-друн Лувсан'Дамбижалцан, который тогда умер (37).. Впоследствии он стал известен под этим именем—СумбаХамба. В этой связи необходимо указать на ошибку Чандра Д&Лг са, который писал в вышеупомянутой статье, что «Сумба" Хамба более известен под именем своего рода—Сумба, которое означает человека из местности Сум—провинции в» Западной части Тибета (38)». Слово «Сумба», под которым известен наш автор, отнюдь не происходит от названия провинции Сум, о которой говорит Чандра Дас, ибо, как мы уже видели, Сумба-Хамба родом не из этой провинции. Сум* ба-Хамба сам пишет, что слово «Сумба» приосходмт от названия рода «Сумба», который является одним ш 18-ти великих родов Тибета (39). В этой связи необходимо обратить внимание уц-л ценное указание Р. А. Штейна, который писал: «Сумба., вероятно... происходит от древнего тибетского (Mi-nag) племени—Сумба, которое раньше подчинялось царю Тибета. В период царя Дри-сронде-цана (8-й век) это племя стало пограничной стражей на китайско-тибетских раницах страну Ми-наг'(Миньяг) (40), Далее Сумба Хамба пишет в своей автобиографии, что теперешний «Сумба» во всяком случае является именем од наго из основателей так называемых 13-ти Си-енов (41), по жалованных указом китайского императора Ван-лш (42). Из рода «Сумба» вышли осонватель и первые настоятели монастыря Гонлуна. Основателем монастыря был Сум-.ба Дондуб, который получил разрешение на постройку минастыря Гонлуна от Цзунь-ду (43) города Ландру (Ланья, жоу). Первый настоятель Гонлуна был сыном основателя монастыря Сумба Дондуба. Здесь мы считаем нужным указать на то, что Л. Шрам не прав, когда говорит, ссылаясь на китайского автора Ханжу-лина, что Сумба ДамчойЖамцо является «тем человеком, который заложил основу* монастыря Ер-ку-лун (т.е.Гонл'уна) и Сум.ба-Хамба Ишбал жир «считается первым перерожденцем основателя Ер-ку-л>у на (Гонлуна)». (44). Согласно утверждению самого Сумба? 2* 19

Камба, как мы уже говорили, основателем монастыря Гонлуна был; не Дамчой-Жамцо, а его отец Дондуб. ДамчойЖамцо родился в то время, когда его отец только собирался основать Гонлун. Это—во-первых. Во-вторых, Сумба-Хамба Ишбалжир не был первым перерожденцем основателя Сонлуна—Дамчой-Жамцо. Правда, Л.Шрам делает оговорку: так как монастырь Ер-ку-лун был построен в 1604 г., нужно полагать, что первый Сумба должен бытъ тогда человеком в возрасте 20 или 30 лет, и тогда, вероятно, второй Сумба был между первым Сумба и Сумба-Хамба Ишбалжиром. Иначе, как Шрам далее пишет, отсутствие кандидатуры между ними трудно объяснить. Это только лишь предположение, Кук-хото, входит Б первый том сун-бумов Сумба-Хамба. Экземпляр; Госбиблиотеки в г. Улан-Баторе. В Госбиблиотеке имеется копия, переписанная старейшим переписчиком библиотеки Лувсандорже. 1 «Чойн-жун» Сумба-Хамба стал известен науке благодаря Ч. Дасу, который издал его в 1908 году. Чандра Дас сопроводил свое издание английским индексом и переводом содержания «Чойн-жу.на» на английском язгке (47).. с те» пор эгго сочинение вошло в широкий научный оборот- Пользуются им многие ученые в своих трудах, считая его одним из лучших исторических трудов,, имеющихся на тибетском языке. Итальянский тибетолог проф. Туччи пишет о «Чойнжуне» Сумба-Хамба: «...Сочинение написано с проницательным и тонким выбором древних источников, со ссылками на основные рабо ты по поводу каждого предмета повествования- Он думал написать энциклопедию, которая могла бы дать идею О формировании и распространении буддийской мысли:,. Эт0обширная энциклопедия... Ценность сочинения в том, что оно предназначено быть суммой всех тибетских иеториче* ских традиций, в которой соединены хроники, мифы*--жития святых, политические события, религиозные доктрины...» (48)

2!

Однако., нужно указать, что большинство европейских ученых имели об этом сочинении Сумба-Хамба далеко нейолное представление. В этом, видимо, отрицательную роль сыграло неполное издание Ч. Даса который почему-то не ЕКЛЮЧШГ сюда разделов о Монголии и Китае. Этот пробел васполнек док. Л. Чандра, который издал в этом году (1959 г) разделы, посвященные Китаю и Монголии, что и следует гфиветствовать. (49). «Чойн-жун» Сумба Хамба с давних пор служил одним ш основных источников для монгольских историков, писавших как по-монгольски, так и по-тибетски, и является одной из наиболее популярных исторических работ монгольской историографии. Данное сочинение Сумба-Хамба оказало большое влияние на последующие исторические работы монгольских, историков. И с этой точки зрения серьезное изучение сочинения Сумба-Хамба представляет большой научный интерес. «Чойн-жун» Сумба-Хамба стоит в числе основных источников таких монгольских хроник, как «Болортоль» сочиненной Жамба-дорже в 1835 г., «Сувд эрих», нагшсаквой в том же году Гончогжавом «Эрдэнийн эрих» Галдан'а, -