Journal of Language Relationship: Volume 13/3-4 9781463236984

Citation preview

ВЕСТНИК РГГУ Научный журнал

Серия «Филология. Вопросы языкового родства»

Российский государственный гуманитарный университет Институт языкознания Российской Академии наук

Вопросы языкового родства Международный научный журнал № 13, часть 3—4 (2015)

Москва 2015

Russian State University for the Humanities Institute of Linguistics of the Russian Academy of Sciences

Journal of Language Relationship International Scientific Periodical Nº 13, issue 3–4 (2015)

Moscow 2015

Редакционный совет: Вяч. Вс. ИВАНОВ (Москва – Лос-Анджелес) / председатель Х. АЙХНЕР (Вена) В. БЛАЖЕК (Брно) У. БЭКСТЕР (Анн Арбор) В. Ф. ВЫДРИН (Париж) М. ГЕЛЛ-МАНН (Санта-Фе) Ф. КОРТЛАНДТ (Лейден) А. ЛУБОЦКИЙ (Лейден) Дж. МЭЛЛОРИ (Белфаст) А. Ю. МИЛИТАРЕВ (Москва) Л. ХАЙМАН (Беркли)

Редакционная коллегия: В. А. ДЫБО (главный редактор) Г. С. СТАРОСТИН (заместитель главного редактора) Т. А. МИХАЙЛОВА (ответственный секретарь) К. В. БАБАЕВ А. В. ДЫБО А. С. КАСЬЯН С. В. КУЛЛАНДА М. А. МОЛИНА И. С. ЯКУБОВИЧ

Журнал основан К. В. БАБАЕВЫМ

© Российский государственный гуманитарный университет, 2015

Advisory Board: Vyach. Vs. IVANOV (Moscow – Los Angeles, California) / Chairman W. BAXTER (Ann Arbor, Michigan) V. BLAŽEK (Brno) H. EICHNER (Vienna) M. GELL-MANN (Santa Fe, New Mexico) L. HYMAN (Berkeley) F. KORTLANDT (Leiden) A. LUBOTSKY (Leiden) J. P. MALLORY (Belfast) A. YU. MILITAREV (Moscow) V. F. VYDRIN (Paris)

Editorial Staff: V. A. DYBO (Editor-in-Chief) G. S. STAROSTIN (Managing Editor) T. A. MIKHAILOVA (Editorial Secretary) K. V. BABAEV A. V. DYBO A. S. KASSIAN S. V. KULLANDA M. A. MOLINA I. S. YAKUBOVICH

Founded by Kirill BABAEV

© Russian State University for the Humanities, 2015

УДК 800(05) ББК 80/84я5

Вопросы языкового родства: Международный научный журнал / Рос. гос. гуманитар. ун-т; Рос. акад. наук. Ин-т языкознания; под ред. В. А. Дыбо. ― М., 2015. ― № 13, ч. 3—4. ― x + 218 с. ― (Вестник РГГУ. Серия «Филология. Вопросы языкового родства»: Научный журнал).

Journal of Language Relationship: International Scientific Periodical / Russian State University for the Humanities; Russian Academy of Sciences. Institute of Linguistics; Ed. by V. A. Dybo. ― Moscow, 2015. ― No. 13, issue 3–4. ― x + 218 p. ― (RSUH Bulletin. Philology Series: Scientific Periodical).

ISSN 2073-6320

http://www.jolr.ru/ [email protected]

Дополнительные знаки: С. Г. Болотов Add-on symbols by S. G. Bolotov

Подписано в печать 15.12.2015. Формат 60×90/8. Бум. офсетная. Печать офсетная. Тираж 1050 экз. Заказ №

Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленного оригинал-макета в «Наша Полиграфия», г. Калуга, ул. Грабцевское шоссе, 126 Лиц. ПЛД № 42-29 от 23.12.99

Table of Contents / Содержание

Table of Contents / Содержание

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Contributors / Сведения об авторах

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Note for Contributors / Будущим авторам .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

vii ix x

Issue 3 / Часть 3 Articles / Статьи Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List. Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

.

177

[Т. К. Шакон, Й.-М. Лист. Уточнение компьютерной модели звуковых изменений помогает понять историю языков тукано]

И. А. Грунтов, О. М. Мазо. Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

205

[Ilya Gruntov, Olga Mazo. Lexicostatistical classification of the Mongolic languages]

Tatyana A. Mikhailova. Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

257

[Т. А. Михайлова. Происхождение кельтов: время и место? По поводу развернувшейся дискуссии o центральноевропейском или же атлантическом сценарии]

Reports / Хроника The precursors of Proto-Indo-European: The Indo-Hittite and Indo-Uralic hypotheses, Лейден, Leiden University, 9—11 июля 2015 г. (М. А. Живлов, Н. Ю. Живлова) . .

. . .

281

. . . . . . . . . .

289

Issue 4 / Часть 4 Articles / Статьи Sergei L. Nikolaev. Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences . . . . . . . . . . . . . . .

[С. Л. Николаев. К реконструкции алгонкино-вакашского праязыка. Ч. 2: Алгонкино-вакашские звуковые соответствия]

Miguel Valério. Linear A du­pu2­re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

. . . . .

329

. . . . . . . . . . . . .

355

[Мигель Валерио. Линейное А du­pu2­re, хеттское tabarna и их гипотетические когнаты]

А. И. Коган. Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика [Anton Kogan. Dardic languages and lexicostatistics (the 50­item wordlist approach)]

М. Н. Саенко. История далматинского и балкано-романских языков с точки зрения лексикостатистики . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. .

371

[Mikhail Saenko. History of the Dalmatian and Balkan Romance languages from the lexicostatistical point of view]

Book Reviews / Рецензии William H. BAXTER, Laurent SAGART. Old Chinese. A New Reconstruction, 2014 (George Starostin / Г. C. Старостин) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . .

Ranko MATASOVIĆ. Slavic Nominal Word-Formation. Proto-Indo-European Origins and Historical Development, 2014 (Ж. Ж. Варбот / Zh. Zh. Varbot) . . . . . . . . . . . . . . . . .

. .

383 390

Contributors Thiago Costa Chacon — adjunct professor of linguistics, University of Brasilia, Brazil, [email protected] Ilia Gruntov — candidate of sciences (Philology), senior researcher, Institute of Linguistics, Russian Academy of Sciences (Moscow), [email protected] Anton Kogan — candidate of sciences (Philology), researcher, Department of Asian and African languages, Institute of Oriental Studies of the Russian Academy of Sciences (Moscow), [email protected] Johann-Mattis List — post-doctoral research fellow, Centre des Recherches Linguistiques sur l’Asie Orientale, Paris, [email protected] Olga Mazo — researcher and senior professor, Department of History and Philology of the Far East, Institute of Eastern Cultures and Antiquity, RSUH (Moscow), [email protected] Tatyana Mikhailova — doctor of sciences (Philology), professor, Department of Germanic and Celtic Studies, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University; researcher, Institute of Linguistics, Russian Academy of Sciences (Moscow), [email protected] Sergei Nikolaev — doctor of sciences (Philology), lead researcher, Department of Slavic linguistics, Institute of Slavic studies, Russian Academy of Sciences (Moscow/Novosibirsk), [email protected]

Mikhail Saenko — candidate of sciences (Philology), junior researcher, Institute of Slavic studies of the Russian Academy of Sciences, Moscow, [email protected] George Starostin — candidate of sciences (Philology), head of Department of the history and philology of the Far East, Institute of Eastern Cultures and Antiquity, RSUH (Moscow); head of the Laboratory of Oriental and Historical-Linguistic Studies, Russian Presidential Academy, [email protected] Miguel Valério — graduate student, University of Barcelona, [email protected] Zhanna Varbot — doctor of sciences (Philology), head of Department of etymology and onomastics, Russian Language Institute of the Russian Academy of Sciences, Moscow, [email protected] Mikhail Zhivlov — candidate of sciences (Philology), researcher, Center for Comparative Linguistics, Russian State University for the Humanities (Moscow); researcher, Department of Uralo-Altaic Studies, Institute of Linguistics, Russian Academy of Sciences (Moscow), [email protected] Nina Zhivlova — candidate of sciences (History), senior professor, Department of ancient languages of the Faculty of History, Moscow State University, [email protected]

Сведения об авторах Валерио, Мигель — докторант университета Барселоны, Испания, [email protected] Варбот, Жанна Жановна — доктор филол. наук, зав. отделом этимологии и ономастики Института русского языка РАН (Москва), [email protected] Грунтов, Илья Александрович — канд. филол. наук, ст. науч. сотрудник отдела урало-алтайских языков Института языкознания РАН, [email protected] Живлов, Михаил Александрович — канд. филол. наук, преп. Центра компаративистики ИВКА РГГУ (Москва), науч. сотрудник отдела урало-алтайских языков Института языкознания РАН (Москва), [email protected] Живлова, Нина Юрьевна — канд. ист. наук, ст. преп. кафедры древних языков Исторического факультета МГУ, [email protected] Коган, Антон Ильич — канд. филол. наук, науч. сотрудник Отдела языков Азии и Африки Института востоковедения РАН (Москва), [email protected] Лист, Йоханн-Маттис — научный сотрудник Центра лингвистических исследований Восточной Азии, Париж, [email protected]

Мазо, Ольга Михайловна — науч. сотрудник, ст. преп. кафедры Истории и филологии Дальнего Востока ИВКА РГГУ (Москва), [email protected] Михайлова, Татьяна Андреевна — доктор филол. наук, проф. кафедры германской и кельтской филологии филологического факультета МГУ, ст. науч. сотрудник сектора анатолийских и кельтских языков Института языкознания РАН (Москва), [email protected] Николаев, Сергей Львович — доктор филол. наук, вед. науч. сотрудник Отдела славянского языкознания Института славяноведения РАН (Москва), [email protected] Саенко, Михаил Николаевич — канд. филол. наук, мл. науч. сотрудник Института славяноведения РАН (Москва), [email protected] Старостин, Георгий Сергеевич — канд. филол. наук, зав. кафедрой истории и филологии дальнего востока ИВКА РГГУ, зав. Центром востоковедения и сравнительноисторического языкознания ШГИ РАНХиГС (Москва), [email protected] Шакон, Тьяго Коста — адъюнкт-профессор Университета Бразилии, [email protected]

Note for Contributors Journal of Language Relationship welcomes submissions from everyone specializing in comparative-historical linguistics and related disciplines, in the form of original articles as well as reviews of recent publications. All such submissions should be sent to the managing editor: G. Starostin Institute for Oriental and Classical Studies Russian State University for the Humanities 125267 Moscow, Russia Miusskaya Square, 6 E-mail: [email protected] Articles are published preferably in English or Russian, although publication of texts in other major European languages (French, German, etc.) is possible. Each article should be accompanied with an abstract (not exceeding 300 words) and keywords. For more detailed guidelines on article submission and editorial policies, please see our website at: http://www.jolr.ru or address the editorial staff directly at [email protected].

Будущим авторам Журнал Вопросы языкового родства принимает заявки на публикацию оригинальных научных статей, а также рецензий от всех, кто специализируется в области сравнительно-исторического языкознания и смежных дисциплин. Рукописи можно высылать непосредственно заместителю главного редактора по адресу: 125267 Москва Миусская площадь, д. 6 Российский государственный гуманитарный университет Институт восточных культур и античности Г. Старостину E-mail: [email protected] Предпочтительные языки публикации — английский или русский, хотя возможна также публикация статей на других европейских языках (французский, немецкий и т. п.). К каждой статье обязательно прикладывается резюме (не более 300 слов) и список ключевых слов. Подробнее о требованиях к оформлению рукописи, редакционной политике журнала и т. п. вы можете узнать на нашем сайте по адресу: http://www.jolr.ru или же непосредственно, обратившись к редакции по электронной почте ([email protected]).

Thiago Costa Chacon †, Johann-Mattis List ‡ † University

of Brasilia; ‡ Centre des Recherches Linguistiques sur l’Asie Orientale (Paris);

corresponding author: T. C. Chacon, [email protected]

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages ∗ There has been much debate regarding the internal history of the Tukanoan languages during the last four decades, with different classification proposals being based on lexical and phonological data. Here, we present a new classification of the Tukanoan language family based on an improved computational approach which infers phylogenetic trees from proposed sound change patterns. In contrast to traditional methods based on the manual identification of shared innovations by experts, our method identifies valid innovations within a parsimony framework. In contrast to existing computational models which are mostly based on binary character states for lexical data, we model sound change patterns as directed weighted transitions between multiple character states. We apply the new approach to a set of 21 extant Tukano languages. Our results confirm the east-west split of the Tukanoan languages which was proposed in the past and suggest a classification which groups Kubeo with Tanimuka on the one hand, and Koreguahe with Maihiki, on the other hand, thus reconciling previous classifications. We use this new classification to propose a consensus phylogeny of Tukanoan in which all automatically inferred shared innovations were manually checked and uncertainties are explicitly displayed. Keywords: sound change, phylogenetic reconstruction, Tukanoan language family, computerassisted language comparison.

1. The Tukanoan language family 1.1. Comparative studies on the Tukanoan languages. The Tukanoan language family comprises 29 languages spoken in the Northwest Amazon. These languages are distributed over a complex linguistic area in which they have been evolving in prolonged contact with languages from a large variety of different language families, including Quechuan, Arawakan, Cariban, Huitotoan, Nadahup, and Boran, and a couple of language isolates. Figure 1 displays the geographic distribution of the Tukanoan languages. Comparative studies of the Tukanoan languages began more than a century ago (Brinton 1891). Since Beuchat and Rivet (1911), most scholars agree that the Tukanoan languages form a separate linguistic group with no relation to any other South American language. Building on data of Beuchat and Rivet (1911) along with non-linguistic evidence like geography and eth∗ As part of the GlottoBank Project, this work was supported by the Max Planck Institute for the Science of Human History and the Royal Society of New Zealand Marsden Fund grant 13­UOA-121. This paper was further supported by the DFG research fellowship grant 261553824 “Vertical and lateral aspects of Chinese dialect history” (JML) and by the Brazilian Scientific Reseaerch Council (CNPq) grant for the project entitled “Changes and continuities in the history of the Tukanoan Family” (TCC). We thank Natalia Chousou-Polydouri and David Morrison for helpful discussions on the topic of rooting trees and non-reversible models. We thank Simon Greenhill for many helpful comments on the technical aspects of the paper. We also thank an anonymous reviewer for critical remarks. Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/3 (2015) • Pp. 177–203 • © The authors, 2015

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

Kub

Sio

Tat Yup

Bar Bas

Sek

Tuy

Colombia

Sir

Mac

r Yu

Pis

Tam Kue

Wan k Tu Des Pir Kar

Mak Yah

Tan

Brazil

Kur

Peru

Mai

Tucanoan

Arawakan

Quechuan

Cariban

Huitotoan

Nadahup

Boran

Unclassified / Other

Figure 1. The location and the geographic distribution of the Tukanoan languages and their neighboring language families (the map is originally based on Glottolog, Hammarström et al. 2015, http://glottolog.org, but the layout was modified). A legend for the three-letter abbreviation for Tukanoan languages used in the map can be found in Figure 3. Tukanoan languages which were not considered in our study are marked in white font on black background.

nology, Mason (1950) proposed to group the Tukanoan languages into two main branches, a western branch (Western Tukanoan, WT) and an eastern branch (Eastern Tukanoan, ET). The same division into two main branches was supported by Chacon (2014), based on shared innovations identified for the development of Proto-Tukanoan consonants. Alternative approaches group the Tukanoan languages into a western branch, an eastern branch, and a central (or middle) branch (Waltz and Wheeler 1972, Malone 1987, Barnes 1999, Ramirez 1997). The central branch comprises Kubeo (Kub) and Tanimuka (Tan), two languages which were assigned to ET in the two-branch classification. The family tree in Figure 2 shows the classification as presented in Chacon (2014). Apart from the proposals regarding the major branches of the Tukanoan language family, scholars have also tried to identify more detailed subgroupings for the languages of the major branches. In WT it is especially the position of Maihiki (Mai) which causes disagreement among scholars. Wheeler (1992), Barnes (1999) and Chacon (2014) place Maihiki as an outgroup to Koreguahe, Siona and Sekoya (Figure 3 A), while Skilton (2013) has Koreguahe as an outgroup. As for ET, Waltz and Wheeler (1972) opt for three main branches, Northern ET (including Tukano, Tuyuka, and Piratapuyo), Central ET (including, among others, Bar, Desano, and Tatuyo), which they further subdivide into three branches, and Southern ET (including Makuna and Barasano). Their classification, which is given in Figure 3 C, is basically confirmed by Barnes (1999). Ramirez (1997) treats Tanimuka as an outgroup and splits the rest of ET into three main branches, as shown in Figure 3 D. Classifications of the Tukanoan family have been based on lexicostatistics (Waltz and Wheeler 1972, Ramirez 1997) and phonological innovations (Malone 1987, Chacon 2014, Wheeler 1992, Skilton 2013). In the approaches based on phonological innovations, one can 178

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

Tan Kub Des Sir Yup Bas Mak Wan Pir Kar Pis Tuy Yur Tuk Tat Western Tukano

East-Eastern Tukano South-Eastern Tukano West-Eastern Tukano

Bar Sio Sek Kor Mai Kue

Figure 2. Classification of Tukanoan languages. The figure shows the classification of 21 Tukanoan languages based on shared innovations in the consonantal development as identified by Chacon (2014).

find important differences regarding the reconstructed proto-sounds which often directly affect the subgrouping. Chacon (2014 and 2015) reconstructs a series of creaky voiced stops and a class of palatalized coronal stops (or coronal affricates, as an alternative reconstruction which is used in this paper). Other studies propose voiced stops instead of creaky voiced stops (Waltz and Wheeler 1972, Malone 1987) and a single coronal fricative (Malone 1987). Lexical comparison has been limited to lexicostatistics, where evidence for distinguishing innovations from retentions, crucial for subgrouping, are lacking. Lexical comparisons are further exacerbated by a high degree of contact among some geographically proximate Tukanoan languages, which is reflected in a strong correlation between geographic proximity, intermarrying patterns, and lexical similarity (Malone 1987, Gomez-Imbert 1993, Ramirez 1997, Chacon 2013, Chacon 2014). Since classifications based on phonological innovations do not show this correlation to the same degree (Chacon 2014), they seem to be more reliable to model the history of the Tukanoan language family, at least until larger amounts of lexical data are available. 1.2. Sound change. Sound change is a central aspect of language change, and the identification of sound change patterns is a key objective of the comparative method (Fox 1995, Ross and Durie 1996). Although first scientific investigations on sound change date back almost 200 years ago (Rask 1818, Grimm 1822), it is still one of the major challenges of modern historical linguistics to get a deeper understanding regarding its nature. 179

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

A

B

Abbr.

Name

ISO

Bar

Bar

bao

Bas

Barasano

bsn

Des

Desano

des

Kar

Karapana

cbc

Kor

Koreguahe coe

Kub

Kubeo

cub

Kue

Kueretu

-

Mai

Maihiki

ore

Mak

Makuna

myy

Pir

Piratapuyo pir

Pis

Pisamira

-

Sek

Sekoya

sey

Sio

Siona

snn

Sir

Siriano

sri

Des

Tan

Tanimuka

tnc

Sir

Tat

Tatuyo

tav

Tuk

Tukano

tuo

Tat

Tuy

Tuyuka

tue

Kar

Mak

Wan

Wanano

gvc

Yup

Yupua

-

Mak

Bas

Yur

Yuruti

yur

Bas

Tan

Sio Sek

C

Sio Sek

Kor

Mai

Mai

Kor Tuk Wan

D

Wan Pir

Pir

Tuk

Bar

Tat

Tuy

Kar

Pis

Bar Tuy Yur Des Sir

Figure 3. Comparing alternative proposals for the subgrouping of the Tukanoan languages. A and B show subgroupings of Western Tukanoan, and C and D show alternative classifications of Eastern Tukanoan (see text).

When trying to model sound change for the purpose of phylogenetic reconstruction, it is important to pay attention to the specific characteristics of sound change as a process. Weinreich et al. (1968) have raised a number of issues for the scientific investigation of language change in general which likewise apply to the investigation of sound change1. The constraint problem refers to the typologically possible changes and their preconditions. The preconditions refer to the embedding of sound change in the linguistic structure, like the phonetic context, in which a change occurs, or, more generally, the system, which constrains or favors a change. The transition problem refers to the question of how sound change emerges from common articulatory variation, making its way into the phonological system of a language. The actuation problem deals with the driving forces behind the implementation of a given sound change in a specific norm of a speech community. List (List 2014: 27) makes a distinction between the mechanisms, the types, and the patterns of sound change. Mechanisms deal with the procedural aspects of the sound change phenomenon and can be compared with the transition problem raised by Weinreich et al. (1968). Types deal with the substantial aspects of sound change (what sound changes under which conditions into which sound?). Patterns deal with the systemic aspects of sound change (what are the effects of sound change on the system of a given language? do they lead to a loss of a phonemic distinction, or do they introduce new distinctions?). As for the mechanisms of sound change, the Neogrammarians advocated that sound laws are recurrent (regular) and exceptionless (Osthoff and Brugmann 1878). Exceptionless means 1 When discussing these issues we disregard the social aspect of change, specifically the embedding in the social structure and the evaluation of change.

180

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

that all sounds in all words of a given language at a given time change in the same manner if they occur in the same conditioning context. This view, which attributed all exceptions to proposed sound laws to the mechanism of borrowing and analogy (1968), was challenged more seriously in the 1960s, when research in Chinese dialectology revealed that certain mechanisms of sound change do not affect all words of a language’s lexicon at the same time, but instead spread from word to word (Wang 1969, Chen 1972). Later, Labov (1981) showed that both the phenomenon of lexical diffusion and the sound change mechanism proposed by the Neogrammarians reflected two basic mechanisms of sound change which could both be observed in empirical studies on sound change in progress (Bermúdez-Otero 2007). More recently, Kiparsky (1995) and Hock (2009) proposed to reconcile Neogrammarian sound laws and lexical diffusion, by identifying lexical diffusion with a specific mechanism of analogy. The types of possible sound changes are often characterized by distinguishing types affecting the number of segments (fusion, apocope, epenthesis, etc.), types modifing the distribution of segments (metathesis), and types altering the phonetic features of segments (plosivization, spirantization, nasalization, etc.), but it is often difficult to make a clear cut between these sybtypes, since they often interact with each other. Kiparsky (1988) focuses on the underlying processes to distinguish three more general types of sound change: weakening processes, like assimilation, lenition, fusion, loss, and merger, strengthening processes, like dissimilation, fortition, and chain shifts, and prosodic processes, like compensatory lengthening, gemination, and epenthesis. The Neogrammarians characterized the sound change process as phonetically blind. Much of the recent literature supports this traditional view, with the addition that perception is now seen as another important trigger of sound change (Ohala 1989). Other authors (including Tynjanow and Jakobson 1991[1928], Jakobson 1962[1929], Martinet 1952, Weinreich et al. 1968, Kiparsky 1988, 1995, Labov 1994) have emphasized the role which the linguistic structure plays in driving and restricting the types of sound changes. Thus, structural relations between sounds and distinctive features, the overall structure of the sound system of a language at a given stage, the functional load of phonological contrasts (Martinet 1952, King 1967), and the organization underlying morpheme-structure, are the ultimate factors that drive, constrain and accommodate patterns of change. Crucial in this respect is the role of perception and language acquisition in children, which may introduce selection biases into the pool of phonetic variants (Kiparsky 1995). A robust and realistic model of sound change should include as many of the characteristics discussed above (and potentially even many more aspects which we did not mention). As a starting point towards more realistic computerized models of sound change, we think that the following three aspects are indispensable: 1) Gradiency. It has long been recognized that synchronic variation feeds diachronic change (Ohala 1989). Variants of /t/ before /i/, like [t, ʦ, ʧ], for example, may yield a change from [t] to [ʧ]. Gradiency is an important aspect of Neogrammarian sound change, while it is not necessarily characteristic for lexical diffusion. Nevertheless, assuming that lexical diffusion also has its basis in synchronic variation, a model of sound change should assume gradiency and try to account for it, and instead of assuming a direct change from [p] to [h], we would assume a chain of changes from [p] via [pf] and [f] to [h]. 2) Directionality. Sound change processes can be directional in the sense that a given sound X may change into a sound Y while the opposite is highly unlikely (Haspelmath 2004). It is beyond question that not all sound change transitions are directional, and that we can always find exceptions to very strong tendencies, but the directional component is a crucial characteristic of sound change, and any attempt to model sound 181

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

change for the purpose of phylogenetic reconstruction needs to take it into account. However, despite the fact that many scholars seem to agree that there are certain tendencies of sound change which can be observed across the languages of the world, the number of studies in which these tendencies were rigorously investigated is rather rare (Brown et al. 2013, Blevins 2004, Kümmel 2008, Dolgopolsky 1964 = 1986). 3) Context. The fact that contextual factors, including the sounds that precede or follow, but also suprasegmental aspects like accent and tone, may trigger specific sound changes has long since been recognized (Verner 1877). Some scholars distinguish conditioned from unconditioned sound changes (Campbell 1999: 17–19), but if one accepts that context plays a role in sound change, unconditioned sound change just represents a specific form of context that applies to all instances of a given change. 1.3. Traditional approaches to subgrouping. There is a certain disagreement among scholars regarding the nature, the purpose, and the scope of the traditional comparative method in historical linguistics (Meillet 1954[1925], Weiss 2014). Some scholars see its main purpose in the proof of relationship (Anttila 1972, Harrison 2003), some see it as a general tool to study language history without further restrictions (Klimov 1990, Matthews 1997), some identify it with external reconstruction (Fox 1995, Lehmann 1969), and some see it as a method for language classification (Fleischhauer 2009). We think that the comparative method is best described as an overarching framework to study language history (Ross and Durie 1996, Klimov 1990). Whether the question of subgrouping should be included into this overarching framework has been the center of some debates (Harrison 2003), and while some linguists explicitly include phylogenetic reconstruction as one part of the workflow (Ross and Durie 1996), other scholars reject it. No matter whether one considers it as part of the comparative method or not, the traditional approaches to subgrouping in linguistics go back to the end of the 19th century (Brugmann 1967) and are conceptually close to the framework of cladistics in evolutionary biology, which was developed in the 1950s (Hennig 1950). The common idea of subgrouping in classical historical linguistics and subgrouping in cladistics is that only shared innovations can be used to identify a valid clade. While this view is sound and just on the first sight, it is essentially circular for a couple of reasons. First, the identification of innovations defining a given subgroup requires knowing what was the ancestral state before the innovation occurred. This makes subgrouping vulnerable as it depends on the criteria used for linguistic reconstruction, which can vary considerably from one linguist to another even when dealing with the same sound correspondences. The most extreme risk is for true innovations getting analyzed as retentions and vice-versa. The only way to circumvent the problem of circularity is to know the direction underlying the processes under investigation. Directionality is, however, only a necessary condition for the identification of shared innovations, since it is likewise possible that directional process occur independently or are propagated by horizontal transmission. Second, subgrouping may bear the risk of circularity if linguists employ sub-grouping hypotheses when doing their reconstructions, since, in common practice, many linguists often have a certain tree topology in mind when refining their reconstructions.2 Third, 2

For instance, if languages A, B and C have the correspondence A r : B r : C l the reconstructed proto-sound might be dependent on which of the three languages are hypothetically more closely related to one another: if B and C are more closely related, then *r is likely the proto-sound. However, if it is A and B that are more closely related, then the reconstruction of *l has equal probability. In the latter case, an independent motivation can guide the linguist making the reconstruction. For example, the existence of an overlapping correspondence set A r : B r : C r, where *r would definitely be the reconstructed form, leaving *l for the correspondence A r : B r : C l. 182

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

many sound innovations do not occur only once in a well defined subset of languages. In fact, the most common types of sound change have a greater probability to occur multiple times in the evolutionary history of a linguistic family (homoplasy), not to mention cases of phonological borrowing (lateral transfer). In many cases it is a priori impossible to say whether a sound change is a “true” shared innovation (a singular evolutionary event) or an instance of independent innovations (multiple evolutionary events). In order to separate the wheat from the chaff, linguists need to distinguish which sound innovations are more reliable for subgrouping than others. This introduces, however, a further problem, since sound changes which are more reliable for subgrouping need to be rare. Rare sound changes, however, are difficult to observe and study, and the risk that they are merely based on wrongly proposed cognate sets or incorrectly interpreted assessments of directionality is very high (Harrison 2003). So no matter what we do in traditional subgrouping, as long as we try to use shared innovations, we are confronted with problems of circularity, epistemology, and objectivity. But how can we increase the objectivity of the traditional subgrouping process, and how can we circumvent the obvious problem of circularity? In this paper, we propose a computerassisted method that helps to deal with conflicting patterns by using an objective criterion to identify the most adequate subgrouping solutions. This method models sound change as weighted directed transitions between character states in order to search for the phylogenies which provide the best explanation for the observed data. We use a parsimony framework to implement our model, but, apart from data sparseness and the complexity of implementation, there is no reason why our approach should be restricted to parsimony. As all methods based on parsimony, our method also maximizes the overall uniqueness of sound transitions by searching for those phylogenies that minimize the overall amount of change. In contrast to simple parsimony frameworks, however, we take the timing of changes into account: by providing a preferred order of character state transitions, we favor those solutions which correspond most closely to plausible pathways of change. As a result, our method helps to identify those rare changes which are the best candidates for shared innovations in the classical Neogrammarian sense, while at the same time revealing those changes which occur frequently and independently.

2. Materials and methods 2.1. Materials. The data for this paper is a revised version of Chacon (2014). It is based on 150 cognates with correspondences across the major subgroups in the family. Cognates are root morphemes following a (C)V(C)V template. Words are written phonemically according to the source of information for each language (for details see Chacon 2014: 280). From the cognate sets and reconstructed forms, 18 proto-consonants were extracted. Due to context-specific patterns of change, the 18 proto-consonants yielded a total of 34 different correspondence sets with a total of 42 different reflexes in the extant languages. The proto-consonants along with the reflexes were plotted in a matrix, with proto-consonants, conditioning contexts and reflexes of each language in separate columns. The proto-sounds and the conditioning contexts are given in Table 1. The matrix with the reflexes in the 21 daughter languages is available in the Supplementary Material. Based on the factors discussed in the previous section, we modeled patterns of sound change as gradient transitions between phonetic states, constrained by explicit direction preferences sensitive to the surrounding phonetic context. To some extent, this model follows from the Neogrammarian idea of sound laws, but it can be applied to sound changes with any de183

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

Table 1. Consonants and conditioning contexts in Proto-Tukanoan used for this study. No.

Sound

1

*h

2

*j

3

Context

No.

Sound

Context

No.

Sound

Context

13

*p

#_

24

*ts

#_

#_

14

*p

V_V

25

*ts

V_V

*j

V_V

15

*pʔ

#_

26

*tsʔ

#_

4

*k

#_

16

*pʔ

#_V*p

27

*tsʔ

#_i

5

*k

V_V

17

*pʔ

V_V

28

*tt

V_V

6

*k

i,e_

18

*pʔ

~V_V

29

*tʔ

#_

7

*k

~V_V

19

*s

#_

30

*tʔ

V_V

8

*kk

20

*s

V_V

31

*tʔ

~V_V

9

*kʔ

#_

21

*t

#_

32

*t∫

#_

10

*kʔ

V_V

22

*t

V_V

33

*w

11

*m

23

*t

~V_V

34

*ʔ

12

*n

gree of regularity in the lexicon. According to Garret (2014), this means that our model accounts for the most common types of sound changes, but we cannot handle the structural pressure or systemic effects on sound change, as well as prosodic processes. This specific model of sound change was applied to the sound matrix as follows: From the sound matrix, we constructed sound transition networks from a proto-sound to all reflexes within a sound correspondence set. The sound transition networks followed a model of phonetic transitions, which represent sound changes as internally organized in different stages within a pool of potential phonetic variations. The principles upon which the phonetic transitions were constructed are the following: 1) Finite space. Transitions start with a proto-sound and end in attested reflexes (e.g., *w > b). Reflexes which are judged to be ancestral to other reflexes on a phonetic basis were assigned intermediate positions in the transitions paths. 2) Intermediate states. In order to capture directionality and gradiency as general properties of the sound change process, certain transitions from proto-sounds to reflexes were mediated by intermediate proto sounds, i.e. sounds that are not attested in the daughter languages but can be inferred as a necessary state in order to guarantee a phonologically natural transition from proto-sounds to reflexes. Intermediate proto-sounds were formalized as a minimal change of one articulatory or acoustic feature from a source sound to a target sound in the transition networks (e.g. *w > b, actually is inferred as **w > *β > b). 3) Competing pathways of change. The transition from a proto-sound to reflexes was sometimes allowed for multiple pathways of change. This is usually necessary when at least two reflexes represent different directionality of change (e.g. *k > x in language A and *k > s in language B, where x and s are incompatible reflexes of a single direction of change). Competing pathways of change are also important when a single reflex may be the result of more than one possible phonetic transition (e.g. *k > h could be the result of the transition *k > c > tʃ > ts > s > h or *k > kx > x > h). 184

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

4) Context dependency. A proto-sound can have more than one set of corresponding reflexes due to conditioning phonetic contexts. Thus, different sound transitions were proposed for every relevant conditioning context, with the concrete transitions capturing the intrinsic phonological naturalness of sound changes in each specific context. 2.2. Methods. 2.2.1. Modeling sound change as weighted directed transitions of character states. Phonetic transitions are the central component in our model to infer the phylogenetic history of a linguistic family. Our phonetic transitions represent valid characters which can be used in phylogenetic approaches, be they based on parsimony or probabilistic frameworks. Our characters, however, differ substantially from the characters which are traditionally used in phylogenetic analyses in historical linguistics, such as cognate sets (Gray and Atkinson 2003, Pagel 2009), or typological features (Longobardi et al. 2013), since: 1) they comprise multiple states as opposed to binary, presence-absence states of cognate sets or grammatical features, 2) they are polarized (Bryant 2001), that is, they contain preferred directions of character state transitions, and 3) they contain latent states, that is, they contain character states which are not reflected in any of the extant languages. Using pathways of sound transitions as character states has many practical advantages for an analysis. Due to the use of non-reversible (polarized) models of character state transitions, the approach does not need an outgroup (Bryant 2001). With time-reversible models which do not allow for preferred directions of character state transitions, only unrooted trees can be inferred, since the parsimony or probability scores are the same, no matter where one places the root (Durbin et al. 2002: 176). Non-reversible (directed) models of character state transitions, however, yield different scores depending on the position of the root and can thus provide us automatically with a rooted topology. Although not very common, the advantages of non-reversible models of character evolution are well-known in evolutionary biology and have been discussed and tested in a couple of recent publications (Williams et al. 2015, Huelsenbeck et al. 2002). With a few exceptions, like Baxter’s analysis of phonological mergers in Northern Chinese dialects (Baxter et al. 2006), or Pellard’s analysis of Japanese and Ryukyu languages (Pellard 2009: 249–294), the advantage of directed models for character evolution has been mostly ignored in phylogenetic approaches to historical linguistics. A further advantage of our model is that it reduces dependencies. Since the characters comprise multiple states, we run less danger of modeling dependent characters independently, as it is the case for phylogenetic analyses based on lexical data in which the original meaning of the words is ignored (Pagel 2009). Furthermore, since we include latent character states, we account for the often-ignored fact (Bouchard-Côté et al. 2013, Hruschka et al. 2015) that there is no theoretical justification to assume that an ancestral language has only those sounds which are still reflected in descendent languages. A famous example of latent states in linguistic reconstruction are the coefficients sonantiques, later named laryngeals (Zgusta 2006), which Ferdinand de Saussure (1857–1913) proposed in 1879. Based on the internal comparison of Greek and Sanskrit morphology, Saussure reconstructed two sounds for Indo-European which were not preserved in any of its descendant languages. 50 years later, after Hrozný (1915) deciphered Hittite, Kuryłowicz (1927) could show that one of the sounds was still reflected in Hittite (compare the initial in Hittite ant-s ‘front, face’ with Latin ante, Meier-Brügger 2002: 243). Today, scholars agree that at least three laryngeals were present 185

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

Character state

Language

A

A

A

A

A

B C

C D

B C

B

D

B

D

C, D

A

A

A

C D

C B

D B

B

D

C

Transitions A

B

B

A

A

B

B D

D C

C D

C

B

A

A

A

A

B D

B C

B C

C

D

D

A C D B

C

C

D D

A

A

A

B C

B C

B D

D

D

C

A B C D

Figure 4. The benefits of directed, multi-state characters including latent states in phylogenetic reconstruction. Assumed are four different models of transition, in which the first weighs all transitions equal (A), the second allows only specific (weighted) transitions (B), the third employs polarized weighted transitions (C), and the fourth employs polarized weighted transitions with latent character states. The consequences of each of the models are illustrated by showing potential phylogenetic trees which explain the evolution of characters under the model within a parsimony framework. As can be seen, the number of equally optimal phylogenetic trees decreases drastically from A, via B, C, to D.

in the sound system of Proto-Indo-European (Clackson 2007: 33–40, Mallory and Adams 2006: 48–50). From the perspective of parsimony, our model resembles classical Camin-Sokal parsimony (Camin and Sokal 1965) in that it also employs polarized character state transitions, but since we explicitly weight character state transitions and allow for multiple pathways for the same reflex, our model is probably better described as a polarized (directed) version of Sankoff parsimony (Sankoff 1975), including latent states. Our character model has many benefits for phylogenetic reconstruction. Not only does it spare us the rooting with outgroups, it also drastically reduces the number of optimal trees, as illustrated in Figure 4, where models of four different stages of complexity, ranging from undirected transitions (Fitch 1971), via weighted transitions (Sankoff 1975), and directed weighted transitions, up to directed weighted transitions with latent character states, are given along with the range of different solutions scoring equally well. 186

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

A. Reflexes (including proto-form) k

s

h

tʃ

D. Creation of Transition Matrix

x

ʃ

B. Transitions (provided by expert)

k

x

tʃ

ʃ

s

h

k

0

1

1

2

3

2

→ tʃ

k

→

x

x

50

0

50

50

50

1

tʃ →

ʃ

x

→

h

tʃ

50

50

0

1

2

3

ʃ

s

s

→

h

ʃ

50

50

50

0

1

2

s

50

50

50

50

0

1

h

50

50

50

50

50

0

k

→

C. Conversion to directed network h x s k

tʃ

ʃ

Figure 5. Construction of sound transition matrices from networks of sound transitions.

The core of the model is an individual transition matrix for each character which is constructed directly from the network of sound transitions. The creation of this matrix consists of four steps (see also Figure 5): 1) assemble the reflexes for a given proto-sound in a specificed context, 2) provide direct transitions between the sounds, adding additional steps (if needed), until it is guaranteed that the proto-sound can be converted into all of the reflex sounds, 3) convert the sound transitions into a directed network, and 4) calculate transition penalties between all characters (the transition matrix) by calculating the shortest path for each character pair, using a high penalty if no shortest path can be found. Note that our model does not generally disallow certain transitions: if no other solution can be found, it will necessarily propose transitions which were flagged as unlikely to occur. Yet the high penalties for strange transitions, like, say an [h] becoming an [s], would force the algorithm to try to avoid to propose these changes. 2.2.2. Tree search heuristics. Since it is not feasible to search through the whole tree space when dealing with more than 10 languages, we need to search heuristically. The strategy we use employs a “genetic framework” in which the best trees in the sample are always retained and new trees are created by slightly modifying the best trees in the sample. In order to prevent to get stuck in local maxima, the search space of trees is constantly refreshed by adding trees drawn from a random sample. The users can decide when to stop their analyses. In practice, the algorithm seems to converge rather quickly, and we were often able to find first nearoptimal trees for samples of 21 languages already after 10 000 iterations, as shown in more detail in Figure 6. One should, however, be aware that our search only touches the top of the iceberg. For 21 taxa, there are as many as 319 830 986 772 877 770 815 625 possible rooted trees (Felsenstein 1978: 31), of which we will necessarily only sample a very small amount, no matter whether we test 500 000 or 10 000 000 trees. 187

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

800

700

Parsimony Score

600

500

400

300

200 0

1000

2000

3000

4000

5000

6000

Number of Trials Figure 6. Searching the tree space. The plot illustrates how the tree heuristics searches the tree space for the first 6000 trees in a run. Note the nearly constant amount of badly scoring trees, reflecting the constant amount of random trees which are generated to make sure that the model does not get stuck in a local optimum. The diamond dots indicate trees which were among the best scoring ones after 100 000 iterations.

2.2.3. Implementation, analysis and evaluation. The code for the analyses was written in Python. It builds on LingPy (http://lingpy.org), a Python library for quantitative tasks in historical linguistics (List and Moran 2013). We analyzed three different models, in order to check for the effects which directionality and weights in sound transition models have on phylogenetic reconstruction: 1) FITCH: a simple parsimony model that penalizes every transition with 1, 2) SANKOFF: a weighted parsimony model that penalizes transitions by calculating the shortest path in the sound transition network, but with the sound transition network being treated as an undirected graphm and 3) DiWeST (directed weighted state transitions): The model described above in which state transitions are penalized in dependence of recognized sound transition tendencies. Each model was tested by running our tree-search heuristic on 500 000 trees and selecting those trees from the sample which had the lowest score. The source code underlying all analyses presented in this paper along with the results in form of text-files, plots, and interactive HTML applications can be downloaded from https://zenodo.org/record/45233. 188

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

3. Results 3.1. General results. The general results of the analysis are shown in Table 2, where we list the parsimony score, the number of most parsimonious trees, the amount of homoplasy3 and the reconstruction success for each of the models. The parsimony score is the sum of all individual parsimony scores for the characters in our sample. Since our models differ largely, the resulting scores are not comparable across different models, and they are only listed for completeness. The number of most parsimonious trees, on the other hand, reflects the resolving power of a given parsimony model (Grand et al. 2013): If a model produces multitudes of optimal trees, the discriminative force is low, since the model allows for a high number of equivalent solutions.4 The degree of homoplasy reflects how many identical sound transitions occur across different branches of the tree. If our characters were chosen in such a way that homoplasy can be excluded a priory, the degree of homoplasy would give us an immediate hint regarding the quality of a given tree. Since, as elaborated above, it is by no means unlikely that certain sound transitions occur independently and repeatedly during language evolution, homoplasy is, as the parsimony score, no measure for the quality of a given analysis. The reconstrucction success was measured by comparing to which degree the characters that were reconstructed back to the root by a given tree and a given model were identical with the proto-forms proposed by Chacon (2014). The score was computed by re-applying the parsimony analysis with the respective model on a consensus tree of the trees found to be most parsimonious. The consensus tree was computed with help of the Dendroscope software (http://dendroscope.org, Huson and Scornavacca 2012). In order to account for the fact that both the FITCH and the SANKOFF model need to be externally rooted, since they lack the directed character state transitions of the DiWeST model, we rooted them by treating WT (which was inferred as one group in both approaches) as an outgroup. As can be seen from the results, the DiWeST model outperforms the two other models largely regarding resolving power and reconstruction success. While FITCH and SANKOFF yield 716 and 1019 optimal trees, only 18 out of 500 000 trees we searched are optimal with regard to DiWeST. It is not surprising that the three models differ regarding the degree of homoplasy: the core principle of parsimony analyses is to reduce homoplasy, but the differences in the models lead to differences in the assessment of homoplasy. Since only specific transitions are favored in the SANKOFF and the DiWeST models, certain transitions which do not cost very much are allowed to occur more often than changes which occur not very frequently but might cost a lot. As a result, the general homoplasy scores in both models are higher than in the FITCH model. The reconstruction success of the DiWeST model underlines, however, that the general amount of homoplasy is not a good indicator of model realism. We know that certain sound transitions occur abundantly and frequently, and if we use sound transitions to reconstruct phylogenetic trees, we should try to account for this fact.

3

We compute homoplasy by simply counting how often a certain change from a character state X to a character state Y occurs on the tree. There are well-defined indices for homoplasy in the literature (see Nunn 2011: 31f). We had difficulties in applying them, however, since these indices are traditionally only defined for binary character transitions and non-directional models. 4 Large numbers of optimal trees reflect our uncertainty regarding the character evolution for a given model, and it is a well-known phenomenon that parsimony can yield islands of very similar trees (Maddison 1991). We find it striking, however, how drastically the directed model reduces the number of optimal trees, and we take this as evidence that it reduces our uncertainty. 189

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

Table 2. General results for the three different analyses. Model

Parsimony score

Best trees

Homoplasy

Reconstruction success

FITCH

104

716

0.64

39%

SANKOFF

148

1019

0.79

37%

DiWeST

184

18

2.0

90%

Table 3. Comparing the frequencies of specific change patterns as proposed by the three models. Source

Target

FITCH

SANKOFF

DiWeST

s

h

5

0

7

h

s

0

16

0

ts

s

0

0

8

s

ts

1

1

0

t∫

s

0

0

8

s

t∫

9

2

3

h

t∫

0

7

0

t∫

h

0

0

1

3.1.1. Sound changes with increased degrees of homoplasy. Our approach makes it easy to measure the degree of uniqueness of each sound transition or, in other words, the degree of independent parallel evolution. For this, we simply count how often a given change occurs across all branches of the family tree. In doing so, we can easily spot those changes which occur most frequently independently of each other and compare those findings with our general knowledge and intuition on tendencies and frequencies of sound transitions. Table 3 summarizes the most frequent sound transitions resulting from the three different models. That the DiWeST model shows exclusively credible transitions which confirm our intuition is not surprising, since it was built using explicit expert assumptions regarding directed sound transition tendencies. What is more surprising, however, is that the two undirected models, FITCH and SANKOFF, often even seem to favor the patterns inverse to our expectations. This underlines that the data itself is not enough to infer realistic processes. On the contrary, it seems that the data can be even quite misleading when using weak models which do not allow for directionality.5 5

One might argue that the fight between the undirected and the directed models is an unfair battle, since we put much more information into the directed models. Note, however, that we manually rooted the undirected FITCH and SANKOFF models prior to computing the most frequently occurring parallel transitions, thus bringing direction to the models via the tree. The fact that this does not seem to help much can be explained in two ways: One could assume that there is not enough data to infer the correct directions, or one could assume that reversible models are generally misleading. For the moment, we cannot decide which assumption is right. Additional tests are needed to determine whether reversibility is generally problematic for the models, or only in cases of sparse data or even specifically to phonological data. 190

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

Des 1.0 1.0

Sir Yup Pir

1.0 1.0 1.0

Tuk Wan

1.0

Yur 1.0

Tuy 1.0

1.0

Pis 1.0

Kar Tat

1.0

Bar

1.0 1.0

1.0

Tan Kub

1.0

Mak Bas Kue

1.0 Western Tukano

East-Eastern Tukano South-Eastern Tukano West-Eastern Tukano

Mai 1.0

Kor 1.0 1.0

Sek Sio

Figure 7. The FITCH tree. The colored circles next to the language names indicate the classification by Chacon (2014).

3.1.2 Tree topology. The three consensus trees delivered by each model are quite different, with the FITCH and the SANKOFF tree presenting classifications that are only in parts in concordance with previously proposed classifications. Both FITCH and SANKOFF identify WT as a valid subgroup, which makes it easy for us to root them. They differ, however, largely from previous classifications regarding the lower subgroups, especially the ones proposed for ET. Thus, the FITCH analysis (see Figure 7) does not recover any of the three generally recognized ET subgroups, and the SANKOFF analysis recovers only Western ET as a firm grouping, which it nests inside Eastern ET. The fact that SANKOFF has Tanimuka as a first outgroup of ET can be seen as evidence for a Central Tukano branch, as suggested by scholars before (Malone 1987, Barnes 1999), but given the general impression that the SANKOFF analysis gives in comparison to previous proposals, this should be taken with care.6 The DiWeST model resulted in the best tree of all analyses. First, the WT and ET split is firmly and independently identified, since, as we mentioned above, directed models do not require external rooting. Eastern-ET is well captured and has an internal classification that combines in an interesting way the classifications proposed by Waltz and Wheeler (1972), Bar6

As a first experiment, we computed consensus trees of all FITCH and SANKOFF trees without manual rooting. Both models failed to identify the ET-WT split. It is also interesting to notice that our manual rooting of the consensus trees did not much improve the reconstruction scores, which were 35% and 33% for FITCH and SANKOFF, respectively. We actually expected to have a higher increase in reconstruction success with the manual rooting, but it seems that here again, the lack of directionality in both models is of great importance. 191

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

Tan Tat 0.58

Kar Bar

1.0

Pis Tuy

0.5 1.0

1.0

Yur Pir 1.0 1.0

1.0

1.0

Tuk Wan Kub

0.99

Sir 1.0

1.0

Des Yup

1.0

Mak Bas Kue

1.0 Western Tukano

East-Eastern Tukano South-Eastern Tukano West-Eastern Tukano

Mai 1.0

Kor 1.0 1.0

Sek Sio

Figure 8. The SANKOFF tree. The colored circles next to the language names indicate the classification by Chacon (2014).

nes (1999) and Chacon (2014), having Tukano, Piratapuyo and Wanano as an outgroup to the rest of the ET-Eastern languages. Western ET closely matches with Chacon’s proposal, except for Kubeo. In fact, DiWeST classifies Tanimuka and Kubeo as ET languages (as Chacon 2014), but quite remarkably identifies them as outgroups to the rest of the ET branch. This is another interesting combination of the classification trends in Waltz and Wheeler (1972) and Barnes (1999), who classified Tanimuka and Kubeo as Central Tukanoan, and Chacon (2014), who classified Tanimuka as an ET language that outgroups the rest of the branch and Kubeo as a Western-ET language. 3.2. Specific results. Above, we have illustrated that the DiWeST model outperforms the two other analyses in many respects, yielding a more integrated picture of previous analyses, and different kinds of data. For this reason, in the remainder of this section we will try to carry out a more finegrained analysis of the consequences of the model regarding reconstructions, sound change patterns and subgrouping criteria. 3.2.1. Reconstructions. The DiWeST model fully recovered the same proto-consonant as Chacon (2014) in 30 out of 34 contexts. This means that in all possible scenarios that plot character evolution along the consensus tree reflecting the DiWeST model, the character state proposed for the root was identical with the character proto-consonant proposed by Chacon 192

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

1.0

Tan Kub Pis

1.0

1.0

Tuy Yur Kar

1.0 1.0 1.0

1.0

Tat Bar Pir

1.0 1.0

Tuk Wan

1.0

Yup 1.0 1.0

Des

1.0 Western Tukano

Sir

East-Eastern Tukano

1.0

Mak Bas

South-Eastern Tukano West-Eastern Tukano

1.0

Sek Sio

1.0

Mai 0.67 0.67

Kor Kue

Figure 9. The DiWeST tree. The colored circles next to the language names indicate the classification by Chacon (2014).

(2014). In four cases, the model differed from Chacon’s reconstruction. The four protoconsonants are: *pʔ, *tʔ, *tt and *kk, all occuring in intervocalic context (V_V). None of these sounds are found as reflexes in the daughter languages in this particular context, but given that the design of the model does not a priori prohibit the reconstruction of latent character states, as also reflected in the fact that the DiWeST model reconstructs *pʔ (#_V), *tsʔ (in all contexts), *tʔ (#_ and ~V_V) and *kʔ (V_V), this is not the reason for the divergence between the model’s prediction and Chacon’s reconstruction. In fact, the proto-form *pʔ was also proposed by the DiWeST model, but only in two out of three possible scenarios which all are equally parsimonious with respect to the model and the tree. One alternative scenario with equal weight yields the reconstruction of *Vʔp (a laryngealized vowel followed by [p]). Similarly, the DiWeST model reconstructs *Vʔt instead of Chacon’s *tʔ, but this time in all possible scenarios for character evolution. In Chacon (2014) the reflexes corresponding to *VʔC (laryngealized vowel followed by a consonant) are treated as an innovation in Proto-ET, where *Cʔ (a proto-laryngealized consonant) became prelaryngealized in intervocalic context (*Cʔ > *VʔC / V_V). Some ET languages further changed it to a voiced stop, loosing the pre-laryngealization, whereas other languages changed it to a voiceless stop, also loosing the pre-laryngealization. The languages that kept a VʔC reflex represent a retention from Proto-ET. The difference between DiWeST and Chacon (2014) is an issue of phonological reconstruction and not of subgrouping, illustrating the lack of structural (systemic) considerations in our model of directed weighted state transitions. DiWeST lacks struc193

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

tural considerations, and every character is modeled in isolation of all other characters. Chacon’s (2014) reconstruction, however, identifies a complementary distribution between *VʔC in intervocalic context and *Cʔ in word-initial context, thus reconstructing *Cʔ in both contexts, even though some amount of allophonic variation could be expected in the different environments. Instead of geminate sounds *tt and *kk, the DiWeST model reconstructed *t and *k. Chacon (2014) reconstructs geminate stops on the basis of complex sound correspondences between plain stops versus geminate stops. Reflexes of *C in intervocalic contexts have lenited reflexes (/d/ or /g/) in Desano, Yupua, Siriano and Kubeo, whereas geminates have voiceless reflexes in the same languages. Thish is is another example for the relevance of structural dependency which we did not model in our automatic approach. According to the internal logic of sound transitions in the DiWeST model, reconstructing a simple consonant in intervocalic context minimizes the parsimony score. That it leads to sound change patterns which are difficult to explain from a structural perspective and actually contradict Neogrammarian doctrine which says that identical contexts should yield identical reflexes can only be handled when taking the structural perspective into account. 3.2.2. Sound changes and subgrouping. Given the major and minor subgroups proposed by DiWeST and Chacon (2014), we compare the most relevant changes in these trees in terms of shared innovations. Thanks to our automatic approach which illustrates all consequences for a given phylogeny, we can define shared innovations in a very strict manner now, as those changes that occurred just once in an ancestor language to a given subgroup of the family. From this we distinguish independent innovations as those changes that occurred more than one time in different branches of the tree. As the analysis shows, there is a high degree of agreement between Chacon’s analysis and the DiWeST analysis of sound changes regarding the major subgroups WT and ET. With minor subgroups in each major branch, there is also wide agreement regarding the sound changes involved, but because of the differences in subgrouping, the two analyses have different proposals regarding the discrimination of shared innovations and independent innovations. Thanks to our automated approach, we can easily plot all individual scenarios for a given reference tree and an underlying model of sound change transitions within an interactive application.7 The following comparison of the family tree proposed by Chacon (2014) and the consensus tree for the most parsimonious trees of the DiWeST model can be directly compared with the interactive applications. Western Tukanoan. The changes that took place from Proto-Tukanoan to Proto-WT according to both analyses are8: *p > h [13, 14], *pʔ > h/V_V [16, 17, 18], *tʔ > t/V_V [30], *ts > s [24], *kʔ > k/V_V[10]. The change *p > h also took place in the ET languages Barasano and Makuna, but they did not undergo the change from *pʔ > h, which occurred in WT languages. Also no other ET language showed a systemtic change of *pʔ > h, *tʔ > t and *kʔ > k, where clearly there is a merger between all *Cʔ and *C / V_V (laryngealized stops with plain stops between vowels). The change *ts > s also occured in some ET languages, but clearly in more shallow subgroups in the branch, given the variety of reflexes in ET languages. Eastern Tukanoan. The following are the shared innovations in the ET branch, equally proposed by Chacon and DiWeST: *pʔ > b ~ Vʔb [15, 18], *tʔ > d ~ Vʔd [29, 31], *m, *n > b, d [11, 7 This application can be found online at http://digling.github.io/tukano-paper/. It can be downloaded from https://zenodo.org/record/45233/. 8 Numbers in brackets refer to the 34 characters in Table 1 and in the Supplementary Material.

194

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

12], *tsʔ > dz [26, 27]. The changes *pʔ > b ~ Vʔb and *tʔ > d ~ Vʔd are another set of systemic changes, where *Cʔ > Cvoiced (laryngealized consonants became voiced consonants). Another case of systemic change was the merger of proto-nasal stops *m and *n with Proto-ET voiced stops b ( r, which occurred in several subgroups of ET and it has been interpreted as independent innovations by Chacon (2014) and DiWeST. The change from *tsʔ > dz was subsequently followed by the changes changes dz > d (> r) / _ i and dz > j elsewhere9. The change from *tsʔ > dz is also independently shared with the WT languages Maihiki, Koreguahe and Kueretu. Some WT languages also present the change *tʔ > d, *tʔ > ʔd and (ʔ)d > r. We now turn to sound changes that are relevant for minor subgroups within the family. We start with the most relevant changes for ET subgroups, followed by WT subgroups. Tanimuka-Kubeo (Eastern Tukanoan). DiWeST proposes Kubeo-Tanimuka as an outgroup to the rest of the ET languages. Several changes are listed as supporting this soubgroup: *h > Ø [1], *s > h [19, 20], *ts > s > h [24, 25], *t∫ > s > h, pʔ > p / #_V*p [16], *kʔ > k [10]. This is actually a clear chain shift pattern, where *h > Ø occurred first, followed by the debucalization of all proto-fricatives and affricates after merging with *s. In addition, Kubeo underwent the change *tsʔ > dz > h, whereas Tanimuka did not — showing that the debucalization process became more general in Kubeo. These changes are highly homoplastic, however, being shared by several other languages. The change *h > Ø also occurred in all WT languages (with the exception of Kueretu) and the Eastern-ET languages Tuyuka, Yuruti, Pisamira, Karapana, Tatuyo and Bara. To a lesser extent the same is true for the debucalization of fricatives and affricates, which also occurred in the same Eastern-ET languages. The change from *kʔ > k is also highly homoplastic, occurring in WT and the Eastern-ET Tuyuka, Yuruti, Pisamira, Karapana, Tatuyo and Bara. The only truly unique change is pʔ > p / #_V*p. Since it resembles a typologically not very common process of consonant harmony, it can be seen as a reliable sound change for subgrouping. There are only three changes analyzed by DiWeST as unique to the larger subgroup within the ET branch (that is all ET languages except Kubeo and Tanimuka), namely: pʔ > b / #_*p [16], *tsʔ > dz > j, d [26, 27]. The change *tsʔ > dz > j, d is also shared by Tanimuka, and both DiWeST and Chacon (2014) do not classify this resemblance as a shared innovation, despite its quite unique pattern. The change pʔ > b [16] in word-initial position cannot be analyzed as true innovation since it is simply the same reflex of the more general change *pʔ > b [15]. Eastern-ET. The Eastern-ET subgroup is supported by three shared innovations: *j > t∫ / V_V [3], *ts > j [24], *t∫ > s [32]. Both Chacon and DiWeST agree that *j > t∫ / V_V is a truly unique change among Estern-ET languages. The two analyses also agree that the change *ts > j is a shared innovation of all Eastern-ET languages, while an independent innovation among some Western-ET languages. This is likely due to areal contact between Eastern-ET (the original innovators) and Western-ET. The same situation is found regarding the change *t∫ > s, but, because it is also found among WT languages, Chacon (2014) analyzes it as independent innovation in different branches of the Tukanoan family. The analyses by Chacon (2014) and DiWeST differ slightly regarding the subclassification of the Eastern-ET languages. Considering the validity of the Tukano-Wanano-Piratapuya sub9 Kubeo is an exception where dz > h, following a systemic change where all Proto-ET fricatives and affricates debuccalized becoming [h].

195

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

group proposed by DiWeST, three shared innovations are given: *kʔ > Vʔk [10], *pʔ > Vʔp [17] and *ts > s [25]. The latter change is highly homoplastic, having occurred in all the other Eastern-ET languages (except for Pisamira), in the Western-ET languages Desano, Yupua and Siriano, and in all WT languages (except for Kueretu). The other changes *kʔ > Vʔk [10] and *pʔ > Vʔp [17] were interpreted as occurring early in Proto-ET by Chacon (2014), which makes them no direct candidates for shared innovations10. However, there is ample support of sound changes for the subgroup composed by Tuyuka, Yuruti, Pisamira, Karapana, Tatuyo and Bara, namely: *h > Ø [1], *ʔ > Ø, *kʔ > Vʔk > k [10], *pʔ > Vʔp > p, b [17, 18], *tʔ > Vʔt > t, d [30, 31]. One can observe that the intermediate stages of the *Cʔ > C changes are shared with Tukano, Wanano and Piratapuyo, but the final reflexes are not. In fact, the final reflexes correlate with the loss of *ʔ in these languages, which seems to be a consequence of a more general loss of glottal segments, including *h. In most of these languages, there was subsequent change where *s became h. So despite the homoplastic distribution of *h > Ø and *ʔ > Ø, there is a strong systemic pattern regarding these changes, which favors a subgrouping proposal. The same is not true, however, regarding Tukano, Pira-Tapuyo and Wanano. Western-ET. A greater amount of shared innovations bundles up at the Western-ET subgroup: *kʔ > g [9, 10], *pʔ > b [17, 18], *tʔ > d [30, 31], *ʔ > Ø [34]. The change *ʔ > Ø is highly homoplastic, having occurred in Kubeo, Eastern-ET languages (Tuyuka, Yuruti, Pisamira, Karapana, Tatuyo and Bara) and the WT language Maihiki. Changes *pʔ > b / ~V_V [18] and *tʔ > d / ~V_V [31] were analyzed by DiWest as 3 independent innovations: Kubeo, WesternET and a subgroup within Eastern-ET (Tuyuka, Yuruti, Pisamira, Karapana, Tatuyo, Bara). Chacon (2014) proposes the same analysis, except from the change in Kubeo and Western-ET which is interpreted as a shared innovation. In fact, the intermediate stage of these changes was *vʔC in Proto-ET, which is recovered by both models. A few ET languages retained this kind of reflex. The changes *pʔ > b / V_V [17] and *tʔ > d / ~V_V [30] are more restricted and occurred only in Western-ET languages, including Kubeo. Chacon (2014) analyzed these changes as shared innovations, but the DiWeST characterizes them as independent innovations between Kubeo and Western-ET. A similar pattern also holds for *kʔ. The change *kʔ > g / #__ [9] is independently shared by a number of ET languages if we assume that the reflex Ø is the result of the transition *kʔ > g > Ø. Since there are many synchronic alternations between [g] and Ø in these languages, this analysis seems correct. Thus, we may include within this change also Tanimuka, Eastern-ET languages (Tukano, Karapana, Tatuyo, Bara) and the WT language Maihiki. The change *kʔ > g / V_V [10] is more restricted, but includes Kubeo, in addition to Western-ET. Thus, if we exclude Kubeo from the Western-ET branch, there is no single shared innovation that is unique to this subgroup. If we include Kubeo, though, the Western-ET branch becomes more consistently unique. Two other changes not captured by DiWeST were suggested by Chacon (2014) in favor of the classification of Kubeo as a Western-ET language: *t > d / (~) V_V [22, 23]. When the vowels are nasalized, the change t > d is more general and includes Tanimuka, Kubeo, Yupua, Desano, Siriano (all ET) and the WT language Kueretu where t > n /~V_V.11 When the context has only oral vowels, the change is restricted to Kubeo, Desano, Yupua and Siriano. The change in the 10

Notice that the change *tʔ > Vʔt [30] was readily captured by DiWest; in fact, the model actually reconstructs Vʔt for Proto-Tukanoan. Reflexes of *tʔ and *pʔ are quite parallel in ET, though not *kʔ which has more diverse reflexes. The problem in capturing parallel changes in *tʔ and *pʔ may be due to a lack of a structural view of the evolution of sound systems by DiWeST. 11 [n] is an allophone of /d/ in several ET languages, as well as Sekoya. 196

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

oral context was taken as further evidence for the placement of Kubeo among the Western-ET languages Desano, Yupua and Siriano by Chacon (2014). The change in the nasal environment was seen as an independent innovation in Tanimuka and Kueretu. The DiWeST model is slightly different in that it analyzes the change *t > d /~V_V [23] as a shared innovation between Kubeo and Tanimuka, whereas for *t > d /V_V [22] it assumes an independent change in Kubeo. WT subgroups. Regarding the WT branch, while there is more solid support for the Siona-Sekoya subgroup, there is very little support for a subgroup composed of Koreguahe, Maihiki and Kueretu. DiWeST differs from all previous classification in proposing such a subgroup. The only unique sound change in these languages is *tsʔ > dz [26, 27]. Maihiki further changed dz > j / __ i and dz > d elsewhere. Kueretu and Koreguahe changed dz > j. Note that the other WT languages, Siona and Sekoya have [sʔ] as a result of this change. While the change *dz > j is unique among WT languages for Maihiki, Koreguahe and Kueretu, it is not a unique change regarding the remainder of the family, since many ET languages have undergone the same change. In fact, the reconstruction of this proto-consonant is itself problematic and, thus, not reliable for subgrouping. Maihiki also has two independent changes: *ʔ > Ø and *w > b. There are, however, sound changes that favor a Koreguahe and Kuretu subgroup. These include: *kʔ > k (Maihiki has [g], Siona and Sekoya [kʔ]), *pʔ > p (Maihiki [ʔb], Siona and Sekoya [pʔ]), *tʔ > r (Maihiki [ʔd], Siona and Sekoya [d]). On the other hand, other changes show a split between Kueretu and Koreguahe, such as *ts > t [24, 25] and *t∫ > t [8] in Kueretu.

4. Discussion As it can be seen from the above discussion, Chacon’s (2014) subgrouping proposal and the proposal inferred from the DiWeST model agree to a large extent, not only in the topology of the family tree but also regarding the interpretation of sound innovations concerning ET versus WT branches, and the Western-ET versus Eastern-ET subgroups. The main point of disagreement concerns WT subgroups, Eastern-ET subgroups and the subgrouping of Kubeo with Tanimuka or with Western-ET languages. While there is some evidence for the Tanimuka-Kubeo subgroup, the evidence for a larger subgroup in the ET branch, composed by all ET languages except Tanimuka and Kubeo, is quite weak. Even the Tanimuka-Kubeo subgroup can be questioned. Chacon (2014) interpreted all sound changes regarding the Tanimuka-Kubeo subgroup as independent innovations, giving less emphasis to the uniqueness of pʔ > p / #_V*p and the outstanding debucalization processes. What was more relevant for the classification of Kubeo was the set of shared innovations with Western-ET languages concerning the systematic changes of *ʔ > Ø [34] and *Cʔ > VʔC > Cvoiced [10, 17, 18, 30, 31]. The DiWeST model also recovered these changes, but interpreted them as independent innovations in Kubeo. Because of the competing evidence for the classification of Kubeo as part of a TanimukaKubeo subgroup or the Western-ET subgroup and the lack of more solid evidence for a single large subgroup of all ET languages excluding Kubeo and Tanimuka, we suggest a revision of the ET subclassification in favor of a tree topology with four main branches as illustrated in Figure 10. Based on the discussion in the previous section, the Eastern-ET subgroup can also be revised in favor of a tree topology with three main branches, since there is no clear evidence for a Tukano-Wanano-Piratapuya subgroup, despite retentions and homoplastic changes. On the other hand, there is ample evidence for an Eastern-ET Inner subgroup, composed by Tuyuka, Yuruti, Pisamira, Karapana, Tatuyo, Bara (see Figure 10). As for the WT subgroups, there is clear 197

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

Tan Kub Bas Mak Yup Des Sir Tuk Wan Pir Tuy Yur Pis Kar Western Tukano

East-Eastern Tukano

Tat

West-Eastern Tukano

Bar

Tan-Eastern Tukano

Kor

Kub-Eastern Tukano

Kue Sio Sek Mai

Figure 10. A consensus tree between DiWeST and Chacon (2014). The tree is conservative in that we hesitated to interpret those changes as shared innovations which show a homoplastic distribution and did not side in cases of competing substantial evidence for alternative subgroupings.

evidence for a Siona-Sekoya subgroup and, perhaps, a Koreguahe-Kueretu subgroup. Maihiki most likely composes a single subgroup of its own. We found no evidence for a more detailed subclassification, so we also suggest the conservative proposal of a topology with three main branches in WT. Our consensus tree is more conservative than DiWeST and Chacon (2014) and directly reflects our current uncertainty in certain parts of Tukanoan language history. Until we know more about the proper handling of competing evidence for subgrouping and the interpretation of homoplastic character state transitions (be they due to contact or parallel evolution) we feel less comfortable in proposing a more detailed subgrouping for the Tukanoan languages.12 In fact, one of the results of experimenting with the DiWeST model has been to try to demonstrate the amount of homoplasy regarding sound changes in a more objective manner than this has been done in previous analyses. Although interpreting shared innovations works quite well regarding major subgroups, with minor subgroups we see a wave-like pattern of sound changes that bundle in one minor subgroup crossing over other minor subgroups. The result is a complex picture of bundles of sound changes that all together make a unique configuration of sound innovations for each subgroup, following the principle of overall uniqueness discussed in section 1.2. However, closer scrutiny of the data shows that there are only a 12 The consensus tree reflect uncertainty by using multifurcations. The purpose of these multifurcations is not to represent concrete facts for a particular topology but to reflect that some facts are not conclusive, not allowing us to actually decide where to place a given language or a given group of languages.

198

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

few unique sound changes for every minor subgroup. In these cases, it seems inevitable to explore additional evidence for subgrouping, including a structural analysis of bundles of sound change transitions, or independent linguistic evidence like lexicon and morphology. In this study, we restricted ourselves to deal solely with phonology in order to keep the complexity at a level that would still allow us to manually inspect all consequences of a given model and proposal. Future approaches may advance on this. Interestingly, the contrast between clearly defined higher order subgroups and increasing degrees of fuzziness in lower level subgroups reflects in parts the history of the Tukanoan family. The major subgroups reflect a history of split and separation with no or only moderate degrees of language contact. The smaller subgroups reflect a history of split with continuous language contact, which is by no means surprising given the linguistic area of the Vaupes and the intermarrying practice of the region where ET subgroups are located.

5. Conclusion and outlook This paper has presented a new method for the analysis of sound changes and the inference of linguistic phylogenies. In contrast to fully automated approaches, this method relies much more on expert input, reflecting a computer-assisted framework for historical linguistics which is based on the interaction between humans and machines rather than the replacement of humans by machines. We think that the consensus results we presented in Section 4 are a clear improvement compared to previous classification attempts, not only because they reconcile alternative proposals made in the past, but also and especially because they transparently list all our evidence and expose it to falsification attempts by future analyses. Thus, we think that the method proposed in this paper is an important tool not only because it emphasizes the importance of using more realistic solutions for the modeling of sound changes and the inference of linguistic phylogenies, but mainly because it allows us to handle our data and our criteria for language classification with greater scrutiny. Furthermore, the results of the approach are also useful in a practical way for those who work on phonological reconstruction and subgrouping. After linguists apply the comparative method and arrive at a first classification of their language family, they can then use the approach presented here in order to test the consequences of their reconstruction and classification in a concrete model, thus acquiring a new viewpoint on their own findings. We tested our approach only on Tukanoan language data. Critics may rightfully say that we would have done better by testing it on more well-studied language families, such as Romance, for example. Unfortunately, we lack time and expertise in this linguistic area to propose the relevant sound transitions and the sound correspondences for a sufficiently large sample of languages. In the future, we hope we can find collaborators on different language families with whom we can further test the potential of the method. A further point of criticism may relate to the sound transitions which we fed to the algorithm. We are aware of the fact that the transitions we proposed may be subjective in certain aspects and thus favor specific results. Unfortunately, there are no large collections of sound transitions which could be used independently for this purpose, and despite the large amount of empirical data underlying recent diachronic and synchronic theories (Blevins 2004, Mielke 2008), the data that is used in these theories are not enough to account for the specific situation of sound change in the Tukanoan languages. As long as we lack reliable databases on sound change frequencies across the language families in the world, our method will rely on the experts’ intuition on sound change tendencies in the languages under investigation. 199

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

Our current model is still far away from being linguistically realistic. We improve on previous gain-loss models by introducing directionality and transitions between multi-state characters, as well as latent character states, but we still lack the means to model the structural aspects of sound change. That structural aspects are important to model sound change realistically, seems to be out of question, and future research is needed to enhance our current approach in this respect. Another aspect our approach does not cover so far is the transmission and propagation of change. For the sake of simplicity we assume tree-like patterns of language divergence. As our problems to find enough support for lower-level subgroups in ET illustrate, however, we should not forget that the genetic signal may easily be blurred by contact and horizontal transmission. Supplementary materials. The supplementary material accompanying this paper contains the source code and the data needed to replicate these analyses, the results mentioned in the paper along with additional detailed results for all analyses which we carried out, and an interactive application which allows the user to investigate all inferred changes for a given phylogeny. The supplementary material can be downloaded at https://zenodo.org/record/45233. The interactive application can directly be browsed from https://digling.github.io/tukano-paper/.

References Anttila 1972 — R. Anttila. An introduction to historical and comparative linguistics. Macmillan, New York. Barnes 1999 — J. Barnes. Tucano. In: The Amazonian languages. Ed by. R. Dixon & A. Aikhenvald. Cambridge University Press, Cambridge, pp. 207–226. Baxter et al. 2006 — G. Baxter, R. Blythe, W. Croft, A. McKane. Utterance selection model of language change. Physical Review E 73, pp. 046118–1 — 046118–20. Bermúdez-Otero 2007 — R. Bermúdez-Otero. Diachronic phonology. The Cambridge handbook of phonology. Ed by. P. de Lacy. Cambridge University Press, New York, pp. 497–517. Beuchat & Rivet 1911 — H. Beuchat, P. Rivet. La famille Betoya ou tucano. Memoir de la Societé Linguistique de Paris 17, pp. 117–36. Blevins 2004 — J. Blevins. Evolutionary phonology. The emergence of sound patterns. Cambridge University Press, Cambridge. Bouchard-Côté et al. 2013 — A. Bochard-Côté, D. Hall, T. Griffiths, D. Klein. Automated reconstruction of ancient languages using probabilistic models of sound change. Proc. Natl. Acad. Sci. U. S. A. 110.11, pp. 4224–4229. Brinton 1891 — D. Brinton. The American race. A linguistic classification and ethnographic description of the native tribes of North and South America. N. D. C. Hodges, New York. Brown et al. 2013 — C. Brown, E. Holman, S. Wichmann. Sound correspondences in the world’s languages. Language 89.1, pp. 4–29. Brugmann 1967 — K. Brugmann. Einleitung und Lautlehre: vergleichende Laut­, Stammbildungs- und Flexionslehre der indogermanischen Sprachen. Walter de Gruyter, Berlin, Leipzig. Bryant 2001 — H. Bryant. Character polarity and the rooting of cladograms. The character concept in evolutionary biology. Ed by. G. Wagner. Academic Press, San Diego, London, pp. 319–342. Camin & Sokal 1965 — J. Camin, R. Sokal. A method for deducing branching sequences in phylogeny. Evolution 19.3, pp. 311–327. Campbell 1999 — L. Campbell. Historical linguistics. An introduction. Edinburgh Univ. Press, Edinburgh. Chacon 2013 — T. Chacon. Kubeo: Linguistic and cultural interactions in the Upper Rio Negro. In: Upper Rio Negro: Cultural and Linguistic Interaction in Northwestern Amazonia. Ed by. P. Epps & K. Stenzel. Museu Nacional and Museu do Índio Funai, Rio de Janeiro, pp. 403–443. Chacon 2014 — T. Chacon. A revised proposal of Proto-Tukanoan consonants and Tukanoan family classification. Journal of American Lingusitics 80.3, pp. 275–322. 200

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

Chacon 2015 — T. Chacon. The reconstruction of laryngealization in Proto-Tukanoan. Laryngeal Features in the Languages o f the Americas. Ed by. M. Coler. Brill, Leiden, pp. 258–284. Chen 1972 — M. Chen. The time dimension. Contribution toward a theory of sound change. Foundations of Language 8.4, pp. 457–498. Clackson 2007 — J. Clackson. Indo-European linguistics. Cambridge University Press, Cambridge. Dolgopolsky 1964 — A. Dolgopolsky. Gipoteza drevnejšego rodstva jazykovych semej Severnoj Evrazii s verojatnostej točky zrenija. Voprosy Jazykoznanija 2, pp. 53–63. Dolgopolsky 1986 — A probabilistic hypothesis concerning the oldest relationships among the language families of northern Eurasia. In: V. V. Shevoroshkin & T. L. Markey (eds.). Typology, Relationship, and Time: A Collection of Papers on Language Change and Relationship by Soviet Linguists. Ann Arbor (MI): Karoma, pp. 27– 50. Durbin et al. 2002 — R. Durbin, S. Eddy, A. Krogh, G. Mitchinson. Biological sequence analysis. Probabilistic models of proteins and nucleic acids. Cambridge University Press, Cambridge. Felsenstein 1978 — J. Felsenstein. Cases in which Parsimony or Compatibility Methods Will be Positively Misleading. Systematic Zoology 27.4, pp. 401–410. Fitch 1971 — W. Fitch. Toward Defining the Course of Evolution: Minimum Change for a Specific Tree Topology. Syst. Biol. 20.4, pp. 406–416. Fleischhauer 2009 — J. Fleischhauer. A Phylogenetic Interpretation of the Comparative Method. J. Lang. Relationship 2, pp. 115–138. Fox 1995 — A. Fox. Linguistic reconstruction. An introduction to theory and method. Oxford University Press, Oxford. Garret 2014 — A. Garret. Sound change. The Routledge Handbook of Historical Linguistics. Ed by. C. Bowern & N. Evans. Routledge, pp. 227–248. Gomez-Imbert 1993 — E. Gomez-Imbert. Problemas en torno a la comparación de las lenguas tucano-orientales. Estado actual de la clasificación de las lenguas indígenas de Colombia. Ed by. M. de Monte. Instituto Caro y Cuervo, Bogotá, pp. 235–267. Grand et al. 2013 — A. Grand, A. Corvez, L. Duque Velez, M. Laurin. Phylogenetic inference using discrete characters: performance of ordered and unordered parsimony and of three-item statements. Biological Journal of the Linnean Society of London 110, pp. 914–930. Gray & Atkinson 2003 — R. Gray, Q. Atkinson. Language-tree divergence times support the Anatolian theory of Indo-European origin. Nature 426.6965, pp. 435–439. Grimm 1822 — J. Grimm. Deutsche Grammatik. Dieterichsche Buchhandlung, Göttingen. Hammarström et al. 2015 — H. Hammarström, R. Forkel, M. Haspelmath, S. Bank 2015 Glottolog. URL: http://glottolog.org. Harrison 2003 — S. Harrison. On the limits of the comparative method. The handbook of historical linguistics. Ed by. B. Joseph & R. Janda. Blackwell, Malden, Oxford, Melbourne, Berlin, pp. 213–243. Haspelmath 2004 — M. Haspelmath. On directionality in language change with particular reference to grammaticalization. In: Up and down the cline ­- The nature of grammaticalization. Ed by. O. Fischer, M. Norde, & H. Perridon. John Benjamins Publishing Company, , pp. 17–44. Hennig 1950 — W. Hennig. Grundzüge einer Theorie der phylogenetischen Systematik. Deutscher Zentralverlag, Berlin. Hock & Joseph 2009 — H. Hock, B. Joseph. Language history, language change and language relationship. An introduction to historical and comparative linguistics. Mouton de Gruyter, Berlin, New York. Hrozný 1915 — B. Hrozný. Die Lösung des hethitischen Problems. Mitt. Dtsch. Orient-Ges. 56, pp. 17–50. Hruschka et al. 2015 — D. Hruschka, S. Branford, E. Smith, J. Wilkins, A. Meade, M. Pagel, T. Bhattacharya. Detecting regular sound changes in linguistics as events of concerted evolution. Curr. Biol. 25.1, pp. 1–9. Huelsenbeck et al. 2002 — J. Huelsenbeck, J. Bollback, A. Levine. Inferring the root of a phylogenetic tree. Systems Biology 51.1, pp. 32–43. Huson & Scornavacca 2012 — D. Huson, C. Scornavacca. Dendroscope 3: an interactive tool for rooted phylogenetic trees and networks. Systems Biology 61.6, pp. 1061–1067. Jakobson 1962[1929] — R. Jakobson. Remarque sur l’évolution phonologique du russe compare a celle des autres langue slaves. In: Phonological studies. Ed by. R. Jakobson. Mouton, The Hague, pp. 7–116. King 1967 — R. King. Functional load and sound change. Language 43.4, pp. 831–852. Kiparsky 1988 — P. Kiparsky. Phonological change. In: Linguistic theory. Ed by. F. Newmeyer. Cambridge University Press, Cambridge, New York, New Rochelle, Melbourne, Sydney, pp. 363–415. 201

Thiago Costa Chacon, Johann-Mattis List

Kiparsky 1995 — P. Kiparsky. The phonological basis of sound change. In: Handbook of phonological theory. Ed by J. Goldsmith. Blackwell, Oxford, pp. 640–670. Klimov 1990 — G. Klimov. Osnovy lingvističeskoj komparativistiki. Nauka, Moscow. Kümmel 2008 — M. Kümmel. Konsonantenwandel. Reichert, Wiesbaden. Kuryłowicz 1927 — J. Kuryłowicz.  indo-européen et  hittite. Symbolae grammaticae in honorem Ioannis Rozwadowski. Ed by. W. Taszycki & W. Doroszewski. Gebethner & Wolf, Cracow, pp. 95–104. Labov 1981 — W. Labov. Resolving the Neogrammarian Controversy. Language 57.2, pp. 267–308. Labov 1994 — W. Labov. Principles of linguistic change. Volume 1: Internal factors. Wiley-Blackwell, Malden, Oxford, West Sussex. Lehmann 1969 — W. Lehmann. Einführung in die historische Linguistik. Carl Winter, Heidelberg. List 2014 — J.-M. List. Sequence comparison in historical linguistics. Düsseldorf University Press, Düsseldorf. List & Moran 2013 — J.-M. List, S. Moran. An open source toolkit for quantitative historical linguistics. Proceedings of the ACL 2013 System Demonstrations. Association for Computational Linguistics, Stroudsberg, pp. 13– 18. Longobardi et al. 2013 — G. Longobardi, C. Guardiano, G. Silvestri, A. Boattini, A. Ceolin. Toward a syntactic phylogeny of modern Indo-European languages. J. Hist. Linguist. 3.1, pp. 122–152. Maddison 1991 — D. Maddison. The discovery and importance of multiple islands of most-parsimonious trees. Systematic Zoology 40.3, pp. 315–328. Malone 1987 — T. Malone. Proto-Tucanoan and Tucanoan genetic relationship. Instituto Linguístico de Verano, Colombia. Mallory & Adams 2006 — J. Mallory, D. Adams. The Oxford introduction to Proto-Indo-European and the Proto-IndoEuropean world. Oxford University Press, Oxford. Martinet 1952 — A. Martinet. Function, structure, and sound change. Word 8.1, pp. 1–33. Mason 1950 — J. Mason. The languages of South American Indians. Bureau of American Ethnology Bulletin 143, pp. 157–317. Matthews 1997 — P. H. Matthews. Oxford concise dictionary of linguistics. Oxford University Press, Oxford. Meillet 1954[1925] — A. Meillet. La méthode comparative en linguistique historique. Honoré Champion, Paris. Mielke 2008 — J. Mielke. The emergence of distinctive features. Oxford University Press, Oxford. Nunn 2011 — C. Nunn. The comparative approach in evolutionary anthropology and biology. University of Chicago Press, Chicago, London. Ohala 1989 — J. Ohala. Sound change is drawn from a pool of synchronic variation. In: Language Change: Contributions to the study of its causes. Ed by. L. Breivik & E. Jahr. Mouton de Gruyter, Berlin, pp. 173–198. Osthoff & Brugmann 1878 — H. Osthoff, K. Brugmann. Morphologische Untersuchungen auf dem Gebiete der indogermanischen Sprachen. Hirzel, Leipzig. Pagel 2009 — M. Pagel. Human language as a culturally transmitted replicator. Nature Reviews. Genetics 10, pp. 405–415. Pellard 2009 — T. Pellard. Ōgami. Éléments de description d’un parler du Sud des Ryūkyū. PhD thesis. École des Hautes Études en Sciences Sociales. Paris. Ramirez 1997 — H. Ramirez. Gramática. Inspetoria Salesiana Missionaria da Amazônia, CEDEM, Manaus. Rask 1818 — R. Rask. Undersögelse om det gamle Nordiske eller Islandske sprogs oprindelse. Gyldendalske Boghandlings Forlag, Copenhagen. Ross & Durie 1996 — M. Ross, M. Durie. Introduction. In: The comparative method reviewed: Regularity and irregularity in language change. Ed by. M. Durie. Oxford University Press, New York, pp. 3–38. Sankoff 1975 — D. Sankoff. Minimal mutation trees of sequences. SIAM Journal on Applied Mathematics 28.1, pp. 35–42. Saussure 1879 — F. Saussure. Mémoire sur le système primitif des voyelles dans les langues indo- européennes. Teubner, Leipzig. Skilton 2013 — A. Skilton. A new proposal of Western Tukanoan consonants and internal classification. Senior Thesis Essay. Yale University. Tynjanow & Jakobson 1991[1928] — J. Tynjanow, R. Jakobson. Probleme der Literatur- und Sprachforschung. In: Alternative Traditionen. Ed by. R. Viehoff. Vieweg, Braunschweig , pp. 67–69. Verner 1877 — K. Verner. Eine Ausnahme der ersten Lautverschiebung. Zeitschrift für vergleichende Sprachforschung auf dem Gebiete der Indogermanischen Sprachen 23.2, pp. 97–130. 202

Improved computational models of sound change shed light on the history of the Tukanoan languages

Waltz & Wheeler 1972 — N. Waltz, A. Wheeler. Proto Tucanoan. In: Comparative studies in Amerindian languages. Ed by. E. Matteson, A. Wheeler, F. Jackson, N. Waltz, & D. Christian. Mouton, The Hague, Paris, pp. 119–149. Wang 1969 — W.-Y. Wang. Competing changes as a cause of residue. Language 45.1, pp. 9–25. Weinreich et al. 1968 — U. Weinreich, W. Labov, M. Herzog. Empirical foundations for a theory of language change. In: Directions for historical linguistics: A symposium. Ed by. W. Lehmann & Y. Malkiel. University of Texas Press, Austin, pp. 95–189. Weiss 2014 — M. Weiss. The comparative method. In: The Routledge Handbook of Historical Linguistics. Ed by C. Bowern & N. Evans. Routledge, New York, pp. 127–145. Wheeler 1992 — A. Wheeler. Comparaciones lingüisticas en el grupo Tucano Occidental. In: Estudios comparativos Proto Tucano. Ed by. S. Levinsohn. Alberto Lleras Camargo, Bogotá, Williams et al. 2015 — T. Williams, S. Heaps, S. Cherlin, T. Nye, R. Boys, T. Embley. New substitution models for rooting phylogenetic trees. Philos. T. Roy. Soc. B 370. Zgusta 2006 — L. Zgusta. The laryngeal and glottalic theories. In: History of the language sciences. Ed by. S. Auroux, E. Koerner, H.-J. Niederehe, & K. Versteegh. de Gruyter, Berlin, New York, pp. 2462–2479.

Т. К. Шакон, Й.-М. Лист. Уточнение компьютерной модели звуковых изменений помогает понять историю языков тукано. За последние сорок лет внутренняя история языков тукано была в центре множества дискуссий; предлагались самые разные классификации, основанные на лексических и фонологических данных. Данная статья представляет новую классификацию языковой семьи тукано, основанную на улучшенном компьютеризированном подходе, который реконструирует филогенетическое дерево исходя из предлагаемых звуковых изменений. В отличие от традиционного метода, который основан на ручной идентификации общих инноваций лингвистами, новый метод определяет инновации по принципу бережливости (parsimony). В отличие от моделей с бинарными признаками, пользующихся большой популярностью при анализе лексики, звуковые изменения описываются авторами как направленные взвешенные переходы между несколькими состояниями признака. Авторы применяют свой алгоритм к выборке из 21 современного языка семьи тукано. Результаты подтверждают бинарное разделение языков тукано на западную и восточную ветви, которое уже было ранее предложено, а также указывают на генетическую близость между, с одной стороны, языками кубео и танимука, с другой — корегуахе и маихики, таким образом, примиряя друг с другом предыдущие классификации. Авторы используют полученную классификацию для реконструкции консенсусного филогенетического дерева, в котором все общие инновации проверены вручную и для всех неточностей предлагаются детальные объяснения. Ключевые слова: звуковые изменения, филогенетическая реконструкция, языки тукано, автоматизированная лингвистическая компаративистика.

203

И. А. Грунтов †, О. М. Мазо ‡ † Институт

языкознания РАН (Москва); ‡ Российский государственный гуманитарный университет (Москва);

ответственный автор: И. А. Грунтов, [email protected]

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным В статье предлагается новая классификация монгольских языков на основе лексических изоглосс в рамках 110­словного списка базисной лексики. В этой классификации учитываются данные среднемонгольских памятников, монгольских языков Китая и Афганистана, а также целого ряда монгольских языков и диалектов, материалы которых были собраны авторами в ходе полевой работы в Монголии, Китае и России. Множество поздних контактов и взаимовлияний между монгольскими языками, включая трудно выявляемые межъязыковые внутримонгольские заимствования, делают затруднительным точное установление структуры монгольского дерева. Тем не менее, лексикостатистический анализ позволяет выявить некоторые важные особенности, в том числе раннее отделение дагурского языка, промежуточное положение шира-югурского языка и его вторичное сближение с хошутским, специфические сближения олетского диалекта (традиционно рассматриваемого как ойратский) с халхаской подгруппой, особое положение минхэ в баоаньской подгруппе, уточнение положения канцзя в баоаньской подгруппе.

Ключевые слова: монгольские языки, языковая классификация, лексикостатистика.

Несмотря на давнюю историю изучения монгольских языков и их достаточную близость друг к другу, парадоксальным образом до сих пор не существует общепринятой классификации монгольских языков, которая бы учитывала как современные языки, так и языки памятников. Более того, нет однозначного мнения о том, сколько всего монгольских языков существует. Так, неясен статус ордосского языка (часто считается диалектом халха-монгольского), хамниганского, старобаргутского и новобаргутского (часто считаются диалектами бурятского), а также и калмыцкого языка (часто считается диалектом ойратского). Монгорский язык в советско-российской традиции считается единым языком c двумя диалектами — хуцзу и минхэ1, а в западной традиции выделяют два близкородственных языка Mongghul и Mangghuer. Относительно недавно в научный оборот стали вводить данные языка канцзя (см. Siqinchaoketu 1999, 2002), статус которого не вполне ясен. Одна из первых классификаций была составлена А. Д. Рудневым в 1908 г. и была позднее уточнена в 1911 г. Согласно классификации 1908 г. (Руднев 1908, iv—vi), монгольские языки делились на восточную, северную и западную группы; в отдельную группу выделялись языки, чье положение оставалось неопределенным — языки терских, донских и др. калмыков, могольский, шара-югурский и некоторые другие:

1 Названия «хуцзу» и «минхэ» приводятся по классической работе (Тодаева 1973). Это названия двух китайских уездов, где проживают носители соответствующих идиомов. Согласно правилам русской транскрипции эти уезды называются Хучжу и Миньхэ соответственно.

Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/3 (2015) • Pp. 205—255 • © Авторы, 2015

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

1. восточные 1.1. южные: ордосские, чахарские, другие 1.2. северо-восточные 1.2.1. халха: восточные, западные 1.3. юго-восточные: хорчинский, харачинский, другие 2. северные (бурятские): добайкальские буряты, забайкальские буряты, баргу-буряты, дагуры 3. западные 3.1. торгуты: волжские калмыки, другие 3.2. дербеты 3.3. олеты 3.4. хошуты 3.5. хойты 4. неопределенные 4.1. донские, терские и др. калмыки 4.2. моголы 4.3. шира-югуры 4.4. другие В классификации 1911 г. (Руднев 1911: 231) халха был выделен в отдельную среднюю подгруппу, а все языки, не вошедшие в предыдущую классификацию (калмыцкий, могольский, шира-югурский и др.), вместе с ордосским и южной подгруппой восточных языков вошли в южную подгруппу. Однако эта классификация рассматривалась им как приблизительная из-за отсутствия надежных данных. Б. Я. Владимирцов (Владимирцов 1929: 5—18) предложил разделить все монгольские языки на две ветви: западную, к которой он отнес ойратские говоры и могольский, и восточную, в которую вошли бурятский, дагурский, южно-монгольские языки и халха. Г. Д. Санжеев (1952: 40), так же, как и Руднев, выделял три основные ветви: северную (бурятский, баргутский), восточную или центральную (халха и ордосский) и западную (ойратские языки). Дагурский, могольский и монгорский были выделены в отдельную группу языков. Такого же деления придерживался и Денис Шинор (Sinor 1952; цит. по Rybatzki 2003: 366), который, однако, отнес ордосский и халха к разным подгруппам: ордосский, харчинский, чахарский и др. к южной подгруппе восточных языков, а халха — к центральной. 1. северные: бурятский 2. восточные 2.1. центральные: халха 2.2. южные: ордосский 3. западные (ойратские): волжский калмыцкий, монгольский (кобдоский) ойратский, джунгарский (или) ойратский, цинхай ойратский 4. архаичные: дагурский, шира-югурский, могольский, другие Языки средневековых памятников монгольского языка были разделены Н. Н. Поппе на две подгруппы — восточную и западную, которые фактически совпадали у него с географически-орфографическим делением памятников на сино-монгольские и арабомонгольские. Среди немногочисленных попыток соотнести языки памятников и современные монгольские языки нужно отметить указание Поппе на особую близость могольского языка к языку арабографичного памятника XV века словаря «Мукаддимат альадаб» (Поппе 1938: 7); попытки возведения дагурского и хамниганского языка к языку 206

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

киданей, предпринимавшиеся отдельными исследователями, имеют под собой очень зыбкую почву ввиду крайне малой изученности языка киданей. Современные монгольские языки согласно классификации 1954 г. (Poppe 1954: 6—7) делились на восточные, западные и островные (дагурский, могольский и монгорский). Восточная группа делилась на южную (ордосский, харчин, чахар и др.), центральную (халха, дархатский) и северную (бурятский) подгруппы. В классификации 1955 г. (Poppe 1955: 14—23) дагурский и могольский были отнесены к восточной ветви, а могольский — к западной. Позже (в 1965 г.) в отдельную группу был добавлен баоаньский язык. Классификация Поппе 1954 г.: 1. восточные 1.1. северные: бурятские 1.2. центральные: халха, хотогойт, дархатский 1.3. южные: харчинский, чахарский, ордосский, баргутский, хорчинский, другие 2. западные: калмыцкий, ойратский 3. островные: дагурский, монгорский, могольский Классификация Поппе 1955 г. 1. восточные 1.1. дагурский 1.2. монгорский (дунсянский, шира-югурский рассматриваются как диалекты монгорского) 1.3. восточно-монгольские (или монгольские): халха, ордосский, старобаргутский, харчинский, чахарский, уратский, туметский 1.4. бурятский (включая баргу-бурятский диалект) 2. западные: могольский, ойратский, калмыцкий Лувсанвандан (Luwsanwandan 1959; цит. по Schwarz, Blažek 2013: 179) предложил деление на четыре ветви: бурятский был выделен в отдельную северную ветвь: 1. северные: бурятский 2. центральные: халха, чахар, ордосский 3. восточные: хорчинский, харачинский, другие 4. западные: ойратский, калмыцкий Г. Дерфер (Doerfer 1964: 41—43), составивший самую полную на тот момент классификацию монгольских языков, в центральной концепции следовал Н. Н. Поппе: он выделил западно-монгольскую ветвь (калмыцкий, ойратский, включая олетский), восточномонгольскую ветвь (южно-монгольская группа диалектов: ордосский, чахарский, хорчинский, харчинский, старобаргутский и т.п.; центрально-монгольская группа диалектов: халха, хотогойты, дархаты и т.п.; северно-монгольская группа диалектов: бурятские диалекты, баргу-бурятский) и «изолированные языки»: могольский; дагурский и монгорскую группу диалектов (в которую вошли монгорский, дунсянский, шира-югурский и т.п.). Классификация Бертагаева (Бертагаев 1968: 9—12) была построена на фонетических принципах: наличии/отсутствии сингармонизма и наличии/отсутствии начальных согласных f­, x­, h­. Согласно этим критериям монгольские языки делились на две ветви: северную, к которой относилось большинство языков, и юго-восточную. Выделялась также переходная ветвь (старомонгольский, язык квадратного письма и, возможно, могольский). 207

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

1. северные: калмыцкий, ойратский, бурятский, халха, классический письменный монгольский 2. переходные: старомонгольский, язык квадратного письма, могольский (?) 3. юго-восточные 3.1. западные: монгорский, дунсянский, баоаньский 3.2. восточные: дагурский Очень подробная классификация была предложена Беффа и Хамаян (Beffa, Hamayan 1983), которые разделили монгольские языки на пять групп: четыре совпадали с классификацией Лувсанвандана, а в пятую группу были отнесены периферийные языки: дагурский, могольский, шира-югурский, монгорский, баоаньский и дунсянский. В 1987 году Роберт Бинник опубликовал работу, в которой сделал попытку формализовать и упорядочить критерии построения классификации монгольских языков (Binnick 1987). Отмечая в качестве недостатков принятой на западе линии «Поппе-Дерфера» и принятой в СССР классификации «Бертагаева-Санжеева» неполноту собственно лингвистической аргументации, он предлагает целый ряд грамматических и фонетических изоглосс, связывающих различные языки. При этом он ставит под сомнение саму возможность построения единого генетического дерева монгольских языков ввиду 1) отсутствия четких границ между диалектами и языками, невозможности предъявить однозначный дискретный список «монгольских языков» (Binnick 1987: 184); 2) невозможности в общем случае временного разнесения изоглосс, выделения архаичных и инновационных явлений ввиду нехватки данных о лингвистической истории монгольских языков. В 1997 году в серии «Языки мира» вышла коллективная монография, посвященная монгольским, тунгусо-маньчжурским, корейскому и японскому языкам. В ней живые монгольские языки делятся на три группы: 1) монгольский, бурятский, калмыцкий, ойратский; 2) дунсянский, монгорский, баоаньский и язык шира-югуров; 3) могольский. Дагурский стоит ближе к языкам первой группы, но обладает признаками второй. В качестве классификационных признаков Н. С. Яхонтова, автор данной классификации, берет а) сохранение или исчезновение начального спиранта *ф (> x, h); б) характер сингармонизма; в) перелом гласного *i (Яхонтова 1997: 10). Эта классификация продолжает традицию Бертагаева и Санжеева. Сеченчогт (Siqinchaoketu 1999: 276—277) на основании фонетических, грамматических и лексических признаков разделил монгольские языки на две ветви: западную и восточную, отмечая сложности с определением точного местоположения языка канцзя, который имеет много сходных черт как с дунсянским, так и с баоаньским. Сложности внутренней классификации языков региона Цинхая-Ганьсу отмечал также Рыбацки (Rybatzki 2003: 386) и подробно проанализировал Нугтерен (Nugteren 2011: 34—56). 1. западные 1.1. шира-югурские: шира-югурский 1.2. монгорские 1.2.1. монгорские 1.2.2. дунсянские: дунсянский, баоаньский, канцзя 2. восточные 2.1. могольский 2.2. монгольские: калмыцкий, халха-монгольский, бурятский 2.3. дагурский 208

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

Й.-О. Свантессон (Svantesson 2000: 193—207) свою классификацию построил на особенностях сдвига гласных, который произошел во всех языках, кроме ойратских: 1. восточные: халха, бурятский, хамниганский, шира-югурский, дагурский 2. ойратские 3. западные: монгорский, дунсянский, бонань (= баоанский), могольский В 2003 году Фолкер Рыбацки (Rybatzki 2003: 385—89) предложил две классификации. Одна из них опирается на фонологические и морфологические изоглоссы, другая на долю общемонгольской лексики в списке из 425 лексем, составленном автором. Эта классификация в большей мере оценивает степень иноязычного влияния на разные монгольские языки и сохранность лексики, чем внутреннее развитие исконной лексики. Наименьшая доля общей лексики обнаруживается в минхэ. По лексическим критериям Рыбацки выделил несколько особо близких друг к другу подгрупп монгольских языков. Так, выделяется особая близость бурятского и хамниганского, минхэ и хуцзу, дунсянского и баоаньского. С другой стороны, шира-югурский занимает промежуточное положение, поскольку имеются лексические изоглоссы, которые связывают его и с северными языками, и с языками Ганьсу-Цинхайского региона. Его же классификация по фонетическим и морфологическим пучкам изоглосс позволяет выделить шесть групп, причем Рыбацки отмечает, что его деление на северные, центральные и южные группы похоже на классификацию Руднева: 1. северо-восточная: дагурский 2. северная: хамниганский, бурятский 3. центральная: халха, ордосский, ойратский 4. южно-центральная: шира-югурский 5. юго-восточная: хуцзу, минхэ, баоаньский, дунсянский 6. юго-западная: могольский Базовое деление — наличие двух компактных групп: бурятский-халха-ордосскийойратский vs. хуцзу, минхэ, баоаньский, дунсянский. При этом особой близостью обладают халха и ойратский (45 общих инноваций), халха и ордосский (43 общие инновации), халха и бурятский (42 общие инновации), тогда как ордосский и ойратский относительно далеки друг от друга (только 32 общие инновации). Фонологически хамниганский оказывается наиболее архаичным монгольским языком и его близость к бурятскому объясняется не только общими инновациями, но и сохранившимися архаизмами. В языках Ганьсу-Цинхая выделяется особая близость хуцзу и минхэ (37 общих инноваций) и баоаньского-дунсянского-минхэ (36 общих инноваций), при этом хуцзу и дунсянский обладают всего 30 общими инновациями. Некоторый подскок количества общих изоглосс в хуцзу и баоаньском vs минхэ и дунсянском частично объясняется, по мнению Рыбацки, вторичным влиянием тибетского на первую пару языков и китайского на вторую (Rybatzki 2003: 388). Особо отметим попытки анализа базовой лексики монгольских языков, предпринимавшиеся ранее. В 1959 г. анализ базовой лексики калмыцкого, бурятского, халха, чахарского, монгорского и дагурского языков провел С. Хаттори (1966, цит. по Кузьменков 1993: 333). Он рассмотрел 215­словный список для калмыцкого, бурятского, чахарского, халха, монгорского и дагурского языков и получил следующие цифры с процентами общей лексики: 209

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

калмыцкий бурятский халха чахарский монгорский

калмыцкий

бурятский

халха

чахарский

монгорский

дагурский

—

90

92

89

80

76

—

93

91

80

72

—

97

79

76

—

78

74

—

76

В 1993 г. Е. А. Кузьменков проанализировал базовую лексику «Сокровенного сказания монголов», халха, калмыцкого, монгорского и дагурского языков (Кузьменков 1993) — слегка модифицированный 100­словный список Сводеша. Приняв за константу скорости распада 0.186 (получена путем контрольного сопоставления лексики «Сокровенного сказания» с известной датировкой и современного халхаского) и сделав поправку на возможность параллельного развития диалектов после распада, Е. А. Кузьменков получил следующую датировку отделения диалектов: калмыцкий — 300 лет назад (условный процент общей лексики с халхаским 88%), монгорский — 620 лет (78%), дагурский — 750 лет (74%) (Кузьменков 1993: 335, 339). В 2013 г. М. Шварц и В. Блажек (Schwarz, Blažek 2013: 183—184) составили классификацию на основе базовой лексики семи современных языков (халха, калмыцкий, дунсянский, баоаньский, дагурский, шира-югурский, монгорский, бурятский), а также неполных стословных списков для могольского (93 лексемы), ордосского (88), ойратского (81), хамниганского (78). Было выделено две большие группы языков: основные (core) и южные, а дагурский и могольский были выделены в отдельные группы: 1. собственно монгольские: халха, бурятский, калмыцкий, ордосский, хамниганский (?), шира-югурский 2. южные: монгорский, баоаньский, дунсянский 3. дагурский 4. могольский В настоящей работе делается попытка осуществить классификацию монгольских языков по лексическому критерию — с помощью метода лексикостатистики, предложенного М. Сводешем и модернизированного С. А. Старостиным. Метод лексикостатистики позволяет путем анализа определенного списка базовой лексики построить дерево их родства. В качестве основного списка используется список из 110 лексем: 100­словный список Сводеша и 10 дополнительных лексем из списка Яхонтова far, heavy, near, salt, short, snake, thin, wind, worm, year (обоснование использования комбинации этих списков см. в: С. А. Старостин 2007: 784). Мы попробовали провести лексикостатистическое исследование на гораздо более широком материале, чем это делалось в ходе предыдущих попыток. В нашем исследовании мы привлекли данные тех среднемонгольских памятников, в которых зафиксирована большая часть слов из списка базисной лексики — это Сокровенное сказание монголов (XIII век), Хуа и и юй (конец XIV века), Мукаддимат ал-адаб (конец XV века), а также материалы тех языков и диалектов, которые были обследованы нами в ходе экспедиций в Монголию и Китай (Автономный район Внутренняя Монголия) в 2013—2015 годах (олетский, дагурский, хамниганский, новобаргутский, старобаргутский). От информантов удалось также получить 110­словные списки бурятского, кал210

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

мыцкого, халхаского языков, а также хошутского диалекта. Материалы по остальным монгольским языкам (могольский, ордосский, синцзян-ойратский, шира-югурский, дунсянский, баоаньский, минхэ, хуцзу, канцзя) были получены из словарей, текстов и описаний соответствующих языков. Таким образом, в отличие от предыдущих исследований мы пытаемся включить в общемонгольскую классификацию данные среднемонгольских памятников, а также прояснить статус и положение внутри монгольской классификации отдельных монгольских идиомов, ранее находившихся на периферии интереса монголистов: хамниганского, ордосского, ойратского, хошутского, олетского, канцзя. Применение традиционного метода лексикостатистики к материалу монгольских языков сталкивается среди прочих со следующими проблемами: а) рассмотрение заимствований в стословных списках наряду со словами, вытесненными из базовой лексики лексемами того же языка, существенно искажает датировки, как было убедительно показано на материале исландского и норвежского языков (Bergsland, Vogt 1962); б) в случае наличия синонимичных обозначений какого-либо значения из стословного списка приходится делать выбор, зачастую субъективный, в пользу только одного из них. Инновации, привнесенные в данный метод С. А. Старостиным (Старостин 1989), позволяют обойти обе эти проблемы: заимствования исключаются из стословных списков, так что рассматриваются только замены внутри корпуса исконной лексики, а при вычислениях допускается учитывать до 3­х синонимов. Об обоих этих моментах следует сказать особо. Исключение межъязыковых заимствований среди таких близкородственных языков, как монгольские, дело очень сложное и во многих случаях принципиально невозможное. Заимствования из иноструктурных языков (китайского, персидского, тибетского) отделить сравнительно просто, заимствования из тюркских языков зачастую становятся предметов ожесточенных споров. Добавление синонимов с одной стороны элиминирует часто субъективный выбор основного слова из двух примерно равноупотребительных лексем с одинаковым значением, но с другой стороны приводит к значительному умоложению датировок. Мы старались включать синонимы лишь в тех случаях, когда выбор основной формы крайне затруднителен. Возможные искажения датировок могут быть связаны, с одной стороны, с использованием синонимов для одного и того же значения в одном языке (что приводит к некоторому умоложению результатов), а с другой стороны, с постоянным влиянием языков друг на друга, что приводит к неравномерному распаду лексики — вероятность выпадения той или иной лексемы в языке Х зависит от того, сохраняется ли данная лексема или нет в близкородственном языке Y. Мы не ставили своей целью получение точных датировок распада прамонгольского языка и других подгрупп монгольских языков. В частности, константа скорости распада монгольских языков при контрольном замере (например, при сравнении точно датированных списков памятников и современных языков) существенно отличается как от Сводешевской константы 0.14, так и от принятой в современной глоттохронологии константны 0.05 (ср. например, Кузьменков 1993: 335). Поэтому мы ставили своей целью построение более или менее точной картины распределения лексических изоглосс и понять принципиальное устройство дерева монгольских языков. Характерной особенностью рассматриваемых языков (как и большинства других близкородственных семей) является очень большая неравномерность устойчивости лексики. 110­словный список базовой лексики для монгольских языков делится на три части: 211

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

1. Сверхустойчивая часть (55 слова) — лексемы, представляющие эти значения, тождественны во всех монгольских языках. Сюда относятся следующие значения: белый, видеть, вода, волосы, вошь, глаз, давать, далекий, длинный, есть, желтый, жир, земля, змея, знать, зуб, идти, имя, кожа, кость, красный, кровь, кто, лист, много, мы, мясо, нет, нога, ноготь, нос, ночь, огонь, один, полный, приходить, рог, рот, рука, сидеть, собака, солнце, спать, тот, ты, убивать, умирать, ухо, хвост, черный, что, шея, этот, язык, я. Интересно отметить, что в этот список входят 26 из 35­максимально устойчивых слов из списка Яхонтова2. 2. Устойчивая часть (27 слов) — лексемы, представляющие эти значения, тождественны почти во всех монгольских языках, кроме одного-двух. Сюда относятся следующие значения: год, гора, грудь, два, жечь, колено, лежать, летать, луна, мужчина, новый, облако, пепел, перо, печень, рыба, семя, сердце, сказать, соль, тонкий, тяжелый, холодный, хороший, человек, червь, яйцо. 3. Неустойчивая часть (28 слов) — лексемы, представляющие эти значения, разнятся в большинстве монгольских языков. К этой группе относятся следующие значения: близкий, большой, весь, ветер, голова, дерево, дождь, дорога, дым, женщина, живот, звезда, зеленый, камень, кора, корень, короткий, круглый, кусать, маленький, песок, пить, плавать, птица, слышать, стоять, сухой, теплый. Процентное соотношение общей лексики, полученное в ходе анализа этого списка, представлено в таблице на следующей странице (серым выделены «подскоки» процента совпадений для конкретных пар языков). Эти данные позволяют построить следующую уточненную классификацию: 1. северно-монгольские 1.1.1 хамниганский 1.1.2 бурятский 1.2.1 новобаргутский и старобаргутский 1.2.2 халха 1.2.3 олетский 1.2.4.1 ордосский 1.2.4.2 ойратский и калмыцкий 1.2.5 хошутский 2. дагурский 3. «архаичные» языки 3.1. языки среднемонгольских памятников (ССМ, МА, ХЮ) 3.2 могольский 3.4 баоаньская подгруппа 3.4.1. баоаньский 3.4.2 дунсянский 3.4.3 шира-югурский 3.4.4.1 минхэ 3.4.4.1.1 хуцзу 3.4.4.1.2 канцзя

2 35-словный список Яхонтова включает в себя следующие значения: blood, bone, die, dog, ear, egg, eye, fire, fish, full, give, hand, horn, I, know, louse, moon, name, new, nose, one, salt, stone, sun, tail, this, thou, tongue, tooth, two, water, what, who, wind, year.

212

1.00

МА

Хуцзу

Минхэ

Бао

Дун

ШЮ

Хош

Ойр

Кал

Олт

Ст-брг

Н-брг

Хам

Бур

Орд

Халха

Даг

Мог

ХЮ

ССМ

ССМ

Язык

0.98

0.99

ХЮ

0.95

0.94

0.95

Мог

0.88

0.93

0.91

0.92

Даг

0.88

0.89

0.94

0.93

0.91

Халха

0.98

0.87

0.90

0.94

0.94

0.92

Орд

0.95

0.96

0.84

0.86

0.89

0.88

0.88

Бур

0.95

0.92

0.93

0.81

0.83

0.85

0.82

0.85

Хам

0.93

0.94

0.96

0.96

0.83

0.85

0.89

0.90

0.88

1.00

0.94

0.95

0.95

0.96

0.87

0.89

0.92

0.91

0.91

Н-брг Ст-брг

0.92

0.93

0.89

0.94

0.96

0.98

0.82

0.86

0.88

0.90

0.87

Олт

0.96

0.94

0.94

0.88

0.92

0.98

0.96

0.86

0.87

0.92

0.92

0.90

Кал

1.00

0.98

0.96

0.96

0.91

0.95

1.00

0.99

0.85

0.87

0.92

0.92

0.90

Ойр

0.98

0.98

0.95

0.98

0.97

0.93

0.93

0.97

0.96

0.88

0.89

0.92

0.92

0.91

Хош

0.97

0.94

0.94

0.93

0.96

0.94

0.90

0.91

0.94

0.93

0.90

0.90

0.96

0.95

0.93

ШЮ

0.95

0.91

0.87

0.87

0.87

0.90

0.88

0.84

0.85

0.89

0.88

0.89

0.94

0.96

0.96

0.96

Дун

0.96

0.93

0.89

0.88

0.86

0.84

0.88

0.85

0.83

0.85

0.88

0.88

0.90

0.91

0.98

0.98

0.95

Бао

0.93

0.93

0.94

0.89

0.87

0.86

0.84

0.88

0.85

0.81

0.86

0.88

0.88

0.86

0.92

0.92

0.92

0.94

0.98

0.96

0.96

0.96

0.92

0.89

0.90

0.87

0.92

0.90

0.85

0.88

0.90

0.90

0.91

0.94

0.96

0.97

0.95

0.99

0.95

0.97

0.98

0.92

0.89

0.87

0.88

0.84

0.88

0.84

0.82

0.84

0.89

0.88

0.90

0.91

0.97

0.95

0.94

Минхэ Хуцзу Канцзя

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

213

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Прокомментируем наиболее интересные результаты. Не имеют расхождений в стословнике и по лексическим критериям должны считаться диалектами одного языка: а) новобаргутский и старобаргутский; б) калмыцкий и синцзян-ойратский; в) языки среднемонгольских памятников МА, ССМ и ХЮ фактически тоже не имеют расхождений. Единственное расхождение в стословнике между ССМ и ХЮ обусловлено случайностью фиксации — в ХЮ зафиксирован ‘тонкий (о плоском объекте)’, а в ССМ ‘тонкий (для цилиндрических объектов)’. Единственное различие в стословнике между МА и ХЮ — это слово ‘корень’. Таким образом, с лексической точки зрения оправдано говорить о едином среднемонгольском языке. Наличие минимальных различий между языками памятников тем более странно, что морфологически и фонетически эти языки различаются довольно сильно, что позволило Н. Поппе говорить о западном и восточном диалектах среднемонгольского языка, представителями которых и являлись эти памятники. Интересна близость языка памятников к баоаньской подгруппе (кроме минхэ). Она подкрепляется и рядом фонетических изоглосс, самой заметной из которых является сохранение начального *h- (в других подгруппах фиксируется лишь в некоторых диалектах дагурского). По-видимому, не подтверждается теория Н. Н. Поппе о специфической близости могольского языка и языка словаря Мукаддимат ал-адаб (Поппе 1938: 7), хотя наибольшее количество совпадений у могольского языка именно с языком памятников (ХЮ 95%, МА 95%). Есть также небольшой подскок общей лексики у могольского с дунсянским и хуцзу (94%), что может говорить о сохранении наиболее архаичной лексики на периферии монгольского языкового мира. Дагурский язык показывает наибольшую близость только с языком памятников, что должно говорить о наиболее раннем отделении дагурского от прочих монгольских языков. В северной группе языков видно, что бурятско-хамниганская ветвь отличается от халхаско-ойратско-ордосской. Два баргутских диалекта находятся в промежуточном состоянии, показывая специфические изоглоссы, связывающие их как с бурятскохамниганской подгруппой, так и с ойратско-халхаской. Ордосский язык тесно связан и с халха, и с ойратским. Ордосский и калмыцкий языки различаются лишь на слова ‘большой’ и ‘весь’, тогда как ордосский и халха различаются на 3 слова ‘плавать’, ‘короткий’ и ‘кора’. Олетский расположен равно близко и к халха, и к ойратскому, хотя по всем фонетическим и морфологическим характеристикам он относится к ойратским диалектам. Специфически ойратское в олетском только слово cug ‘весь’, тогда как с халха его сближают слова xolts ‘кора’, sele- ‘плавать’ и tom ‘большой’. Впрочем, носители олетского языка испытывают сильное влияние халхаского литературного языка, и нельзя исключить, что в этих словах произошло заимствование из халха. Отдельно следует отметить, что sele- в халха употребляется как глагол активного плавания только о человеке, тогда как в олетском это слово расширило сферу своего употребления и может использоваться для описания плавания и человека, и животного, и птицы, и рыбы. Т. е. если заимствование и было, то дальше произошло дальнейшее семантическое развитие. Особо стоит сказать о положении шира-югурского языка. ШЮ по результатам Блажека и Шварца попадает в северно-монгольскую группу. По нашим данным, ШЮ свя214

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

зывают лексические изоглоссы и с северной группой, и с языками Ганьсу и Цинхая. ШЮ оказывается достаточно близок к дунсянскому и хуцзу (по 96% общей лексики), но не к минхэ (94%) и баоаньскому (93%), тогда как с хошутским ШЮ связывают 97% совпадений, а со старобаргутским 96% (но всего 93% с халха, 94% с калмыцким/ойратским/ордосским, только 90% с хамниганским, 91% с бурятским). Вообще говоря, в шира-югурском языке (языке тюркского народа, перешедшего на язык монгольской группы) имеется ряд фонетических и морфологических изоглосс с северно-монгольскими диалектами Ганьсу. Это указывает на наличие контактов, и мы не можем исключить возможность заимствований из языка северно-монгольского типа. Такого рода заимствования тем более вероятны, что шира-югурский язык показывает значительные схождения и с представителями южно-монгольской группы. Более того, носители хошутского языка живут в провинции Цинхай, в том числе недалеко от Ганьсу, где обитают шира-югуры. Участники экспедиции к шира-югурам отметили, как минимум, один случай смешанного хошутского-шира-югурского брака (Евгений Бембеев, личное сообщение), а также то, что шира-югуры регулярно смотрят телевещание Внутренней Монголии, которое осуществляется на чахарском диалекте халха-монгольского. То, что шира-югурский из северно-монгольских языков особо связан именно с ареально близким хошутским языком, является достаточно сильным аргументом в пользу вторичности схождения шира-югурского с северно-монгольской ветвью. По этой причине в нашей классификации мы относим шира-югурский все же к дунсянско-баоаньскому кластеру. Рассмотрим чуть более подробно ситуацию в языках Ганьсу-Цинхая. В существующих описаниях (Siqinchaoketu 1999, 2002) канцзя считается наиболее близким к дунсянско-баоаньской подгруппе. Лексические изоглоссы показывают, что канцзя оказывается ближе всего к хуцзу (99% совпадений, отличается лишь слово ‘голова’), но не к минхэ (95% — различаются ‘живот’, ‘пить’, ‘голова’, ‘дерево’, ‘женщина’), тогда как сами хуцзу и минхэ, которые в советско-российской традиции считаются диалектами одного монгорского языка, различаются всего на два слова ‘перо’ и ‘дерево’. Подобная ситуация возникает из-за наличия в хуцзу большего числа синонимов, пересекающихся с канцзя. При этом канцзя действительно имеет достаточно большое количество совпадений с дунсянским (98%) и баоаньским (97%). Несомненно возмущающим фактором является наличие контактов между монгольскими языками и после распада. Подобные контакты, с одной стороны, часто делают почти невозможным выявление заимствований между монгольскими языками из-за близости монгольских языков друг к другу, с другой стороны стимулируют параллельное «не независимое» развитие семантики. Кроме того, сохранение тех или иных слов в одном языке может поддерживаться их сохранением в соседнем монгольском языке. В случае монгольских языков с уверенностью можно предполагать наличие полностью независимого развития только у могольского языка, носители которого живут в ираноязычном окружении. Остальные языки активно влияют друг на друга. Согласно формулировке Г. Дерфера (Doerfer 1964: 35), монгольские языки можно классифицировать тремя способами: во времени, в пространстве и генетически. Классификация во времени (т.е. по архаичности/инновационности) трудна; классификация в пространстве (географическая) легка, но бессмысленна; классификация генетическая неосуществима3. 3 «Die zeitliche Einteilung ist schwerig, die räumliche leicht, aber nichtssagend, die genetische ist undurchführbar».

215

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Подводя итог, следует сказать, что построение классификации монгольских языков только на базе лексических изоглосс в списках базисной лексики недостаточно точно отражает реальную лингвистическую ситуацию: довольно хорошо выделяются большие подгруппы, однако определение более точного классификационного статуса идиомов внутри подгрупп требует учета всего комплекса лексических, фонетических и грамматических изоглосс. При этом построенная нами классификация в целом подтверждает классификацию, предложенную Рыбацки на основании фонетических и грамматических критериев.

Комментированный стословник монгольских языков Для построения классификации по стословникам были учтены данные следующих языков и диалектов. МА — язык памятника Муккадимат-ал-адаб (конец XV века). Данный памятник представляет собой арабо-персо-тюрко-монгольский словарь, содержащий несколько тысяч монгольских словоформ, приводимых в контексте предложений или словосочетаний. ССМ — язык «Сокровенного сказания монголов», древнейшего литературного памятника на монгольском языке (XIII век, по вопросу точных датировок есть разногласия), дошедший до нас в китайской транскрипции XIV века. ХЮ — язык многоязычного словаря Хуа и и юй (XIV век). Мы хотели бы поблагодарить наших информантов, которые оказали нам неоценимую помощью в сборе материалов базисной лексики. Записи в экспедициях и от информантов: бурятский (хоринский диалект) — информанты Жаргал Бадагаров, Дарима Цыденова; халха — Басанхxx Энхмаа (36 лет); калмыцкий — Евгений Бембеев (40 лет); хошутский — Сарангэрэл (48 лет); новобаргутский — Сайнбат (40 лет); старобаргутский — Эрэгэн Джамсу (84 года), Очирын Очир (69 лет), Очирын Хулан (6 лет), Аюуш (53 года); дагурский (хайларский диалект) — Бадамсxрэн (79 лет); хамниганский (диалект маньчжурских хамниган) — Балжид (54 года); олетский — Чултэмийн Нямдаваа (55 лет), |н}р (79 лет). Данные информантов в некоторых случаях дополнялись данными из текстов, словарей, описаний — в таких случаях при словоформах стоит ссылка на источник. Стословники, собранные по словарям, текстам, грамматическим описаниям: могольский, ордосский, дунсянский, баоаньский, синцзян-ойратский, шира-югурский, дагурский, минхэ, хуцзу, канцзя. 1. Весь, all А. ПМо *bügüde МА bügde (П: 127); ССМ bugude (H: 120); ХЮ bugude (H52: 50); халха büx, bügd (БАМРС I: 299, 311); орд. bügüde (DO: 102); бур. büx"; ойр. büke (Т01: 432); н.­брг. bügdele, bügd; ст.-брг. bügd (Аф.: 125); даг. bugede (Martin 1961: 127). Не исключено, что представленный набор форм восходит к двум разным корням *bügüde и *bükü. *­de может быть окаменевшим локативным суффиксом, однако возведение двух этих форм к единой праформе возможно лишь при предположении, что в прамонгольском в данном корне имелось чередование k / g. Бурятская форма должна восходить к п.-монг. форме *büküj. Не исключено, что формы с ­k- связаны с глаголом бытия *bü­. 216

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

B. *xuw Даг. hō; хуцзу χʊ:-la, χu:-lo (SM: 180); канцзя axula­, axla (S99: 278); калм. xug (дербетский диалект). Данный корень связан с халхаской (xū) и калмыцкой (xō) усилительной частицей со значением ‘весь полностью’. Начальный гласный в канцзя должен быть протетическим. la может быть показателем множественного числа или окаменевшим показателем соединительного падежа. Не исключено заимствование из др.-тюрк. kop (ср. ЭСТЯ 9: 45). С. *čug ШЮ čuG (J81b: 15); олт. cug; калм. cug; ойр. cug (Т01: 432). В халхаском данный корень тоже присутствует, но не является основным для значения ‘весь’, ср. форму cugārā ‘все вместе’. Нугтерен (N: 308) предполагает, что данный корень восходит к значению ‘связка’, которое было утрачено под влиянием производного глагола *čugla- ‘собираться вместе; собирать’. D. Хош. lug Несмотря на начальный l­, который редко встречается в начале исконно монгольских слов, в данном случае нет необходимости предполагать иноязычное заимствование. Скорее можно думать, что это местный вариант корня *čug (замены начального согласного у ойратов характерны для «женской» речи). E. Хамн. bolt. Этимология отсутствует. Заимствования: • Мог. kull < дари kol (Doerfer & Haesche 1993: 58). • Дун. man (N61: 128) предположительно из кит. man ‘полный’. • Бао. han) (Т64: 150); хуцзу hana (J81a: 26) < тиб. hane ‘все вместе’. У тибетского слова нет сино-тибетской этимологии, но этого мало, чтобы считать его монголизмом (см. Róna-Tas 1966: 54). • Минхэ dajia ‘все’ < кит. 大家 dajia (Sl98: 71). • Минхэ yigua < (кит. 一共 yīgòng) (Sl03: 150). • Кал. xamag; орд. xamuk (DO: 332); халха xamag < тюрк. kamug (см. EDT: 627b). • *bütün (подробное распределение форм см. в N: 296) < тюрк. *bütün (от глагола *bütü- ‘кончаться, завершаться, создаваться’) (ЭСТЯ 9: 20, Щербак 2005: 32). 2. Пепел, ashes A. *hüne-sün МА hünesün (П: 191); ССМ xunesu (H: 79); мог. 0nasun, unasun (W: 164); халха üns (БАМРС III: 414); орд. ünisü (DO: 759); бур. ünehen; ойрат. ünesen (Т01: 368); дун. funi)sun (N61: 138); бао. homsuŋ, hoŋsoŋ, h2msu (N: 369); минхэ xunisi (SPP69: 205); хуцзу funes), funie:ʒ) (J81a: 7); ШЮ henes)n (J81b: 96); даг. uns); н.­брг. üńhǖ; ст.-брг. ünǖ; олт. üms; хамн. ünehuün; хош. ünes); калм. üms6. Как справедливо указывает Нугтерен (N: 369), ордосская и новобаргутская формы предполагают праформу *hünisün. Развитие ns > ms в калмыцком и баоаньском произошло независимо. B. Канцзя tarʧ8 ~ tarʤ8G (S99: 297). Этимология неясна. ◊ Не зафиксирован в ХЮ.

217

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

3. Кора, bark A. *ara-sun ‘кожа’ МА arasun (öbčibe moduni arasuni ‘содрал с дерева кору’ П: 272); бао. ɕu arasun (Sun: 239) (ɕu ‘дерево’); дун. arasun ‘внешний слой, кожа, кора’ (Sun: 320) (mutun arasun ‘кора дерева’ (Sun: 239)); хуцзу arasi (SPP69: 206), минхэ arasi (SPP69: 206). Основное значение данного корня — ‘кожа’, отсюда перенос на кожицу фрукта и кору дерева. B. *kolto-sun ‘кора’ Халха xoltos (БАМРС IV: 101); бур. xoltohon; ойр. xoltoson (Т01: 400), олт. xolts; даг. koltus (Enhebatu 1984: 201). Ср. хош. xuldas ‘кора кедра’. C. *duru-sun ‘луб, молодая тонкая кора’ Орд. durusu (DO: 164); ойр. dursan (Т01: 34); н.­брг. durs (Sun: 239); калм. dursṇ. По-видимому, исходное значение ‘луб, молодая тонкая кора’, ср. хош. durs ‘тонкая кора молодых деревьев’, бур. durhaŋ (Sun: 239, Черемисов 1951: 221) ‘луб’. D. *kali-sun ‘оболочка, внешний покров, кожица’ Хуцзу xalʒ), xalas) (N: 402); ШЮ xals)n (J81b: 99); даг. hails; н.­брг. xaĺhū; ст.-брг. xal’iū; хош. xalis; хамн. kalihun. В дагурском, вероятно, произошла контаминация двух корней: xaič ‘чешуя’ и *kalisun ‘кожица’. E. MA qabusun (modunu qabusun ‘кора дерева’, П: 238). Вероятно, от тюрк. qabuk ‘кора’ с добавлением именного суффикса —sun. Мы не включали в список базисной лексики названия коры конкретных видов деревьев, например *üjilsün ‘береста’ (подробнее см. в N: 540). ◊ Не зафиксирован в ССМ, ХЮ, могольском, минхэ, канцзя. 4. Живот, belly А. *keweli ‘живот’ МА kēli (П: 218); ССМ ke’eli (H: 96); ХЮ ke’eli (HY: 70); дун. kieli (Т61: 123); бао. kele (Т64: 141); хуцзу ke:le (N: 408); канцзя kele ~ kile (S99: 287), даг. kēli. В северных языках данный корень стал обозначать ‘эмбрион, плод’, ср. халха xēl ‘зародыш; плод в утробе’. В бурятском хēli не является основным словом для живота, обозначая скорее ‘брюхо, большой живот; живот беременной женщины’. Кроме того, в халха и калмыцком имеются заимствования из литературного письменно-монгольского: халха xewlij, калм. kevlä, что указывает на праформу *kewelei. Ср. также раннее заимствование в маньжчурский — kefeli. B. *gede-sün ‘кишки; внутренности’ МА getesün (getesün čaγān morin ‘белобрюхая лошадь’ (П: 121), также отмечено значение ‘кишки; внутренности’); мог. gesän, gesal (W03: 250); халха gedes (БАМРС I: 478); орд. gedüsü (DO: 255); бур. gedehen; ойр. gedesen (Т01: 90); минхэ gedie (Sl03: 305); ШЮ gedes)n (J81b: 101), н.­брг. gedǖ; ст.-брг. getǖ; олт. gēs; хамн. getehun; хош. gets, gedes; калм. gesn; дун. kiǯiesun ‘живот; кишки, потроха’ (Т61: 123); хуцзу gedese ‘живот, кишки, внутренности’ (Т73: 322). Мы специально не включали формы *gedesün, которые обозначают только кишки, а оставили лишь те, которые имеют значение живот. ХЮ gedesun имеет значение ‘брюхо’. 218

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

Более полный список форм и комментарии относительно фонетического развития см. в (N: 338—339). В хошутском интересное разграничение этимологически одного корня: gets ‘живот человека’, gedes ‘живот скотины’. По языкам видно распределение двух корней, из которых *keweli имел в прамонгольском значение ‘живот’, тогда как *gedesün означал скорее ‘кишки; внутренности’. 5. Большой, big А. *hike МА jeke (П: 127); ССМ jeke (H: 169); ХЮ jeke (H: 58, HY 110); мог. ikä, ekä (R: 29); дун. fugi) (Т61: 138); бао. hgo (Т64: 150), fgo~go, ʂg2, xgo (N: 545); минхэ ʂugo, ʂgo (N: 545), šuguo (Sl03: 73); хуцзу ʂge (J81a: 9); канцзя gu (S99: 51); ШЮ šge, šike (N: 545); даг. ig); ст.-брг. ix; ойр. ike (T01 173); хош. ix; калм. ik. В халха ix используется главным образом в переносном значении ‘великий, значительный’, для передачи параметрического значения используется tom. В ордосском ixe (DO: 380) также имеет переносное значение. Описание фонологических трудностей при реконструкции праформы см. в N: 545. Возражения А. В. Дыбо в ЭСТЯ 9: 130 («сомнения Г. Дёрфера и Х. Нугтерена в возводимости монгольских форм к общей праформе легко преодолимы: мы имеем здесь дело с ранним переломом в части диалектов»), по-видимому, недостаточны для объяснения всей сложности развития данного корня. Ранним переломом можно объяснить i/e в первом слоге, но никак не губной вокализм, наблюдаемый в дун., бао., минхэ и канцзя. B. *tomo Бур. tomo; ойр. tomo (Т01: 330); олт. tom; хамн. tomo; халха tom (БАМРС III: 221); орд. tomorūn (DO: 667). C. *bedigün ‘толстый’ Н.­брг. büdǖn; ст.-брг. büdǖn. В обоих баргутских диалектах это слово означает ‘большой’. Это общемонгольский корень со значением ‘толстый’. C самых ранних сопоставительных работ по алтайским языкам сопоставляется с тюрк. *bEdü-k ‘большой’ (ссылки на литературу см. в ЭСТЯ 9: 120). Тюркская форма может быть источником заимствования для монгольской. 6. Птица, bird A. *sibaγun ‘птица’ МА šibawūn (332); ССМ šiba’un (H: 139); ХЮ šibau’un (HY: 96); халха šuvū (БАМРС IV: 374—375); орд. šuwū (DO: 636); бур. šubūn; ойр. šovūn (Т01: 459); минхэ ʂïbau (Sl98: 103); хуцзу śau, śū (N: 488); ШЮ šūn (K87: 104); н.­брг. šuwū; ст.-брг. šuwū; олт. šuvū; хамн. siwan; хош. šuwū; калм. šowūn. Ср. также дун. šivaŋ в материалах Г. Н. Потанина (1884—1886) (цит. по Т61: 113): в настоящее время уже не употребляется. Рефлекс этого корня в дагурском šō означает ‘сокол’ (Кузьменков 1993: 332). B. *bilǯir- / *bildur- ‘вид мелкой птицы’ Дун. bunǯu (N: 282); бао. benǯer (Т64: 135); ШЮ belʒ́8r (N: 282). Рефлексы этого монгольского корня в северных языках означают ‘воробей; жаворонок’. В дунсянском и баоаньском эти слова стали основным словом для обозначения птицы (подробное диалектное распределение см. в N: 282). 219

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Заимствования: • Дагур. d)gi < тунг. (ср. солонский degī ‘птица’). • Канцзя niao (< кит. 鸟 niǎo). ◊ Не зафиксирован в могольском. 7. Кусать, bite A. *ǯaγu- ‘кусать; хватать зубами’ МА ǯau­, ǯū- П 203); ССМ ǯa’u- (H: 87); мог. ǯau- (W: 169); даг. ǯōgu; хамн. ʒō­; халха ʒū(БАМРС II: 242); орд. ǯū- (DO: 214); бур. zū­; ойр. zū- (Т01: 168); дун. ǯao- (Т61: 119); бао. ǯ)u(K12: 63); минхэ ƺau- (N: 383); хуцзу ʒ́aū­, ʒ́au­, ʒ́iū- (N: 383); канцзя jiʉ- (S99: 302); ШЮ ǯuu(J81b: 106); даг. ǯōgu; ст.-брг. ʒū­; хош. ʒū-. B. *kaǯa- ‘кусать; откусывать’ ССМ qaǯa- (H: 57); халха xaʒa- (БАМРС IV: 17); орд. xaǯa (DO: 322); бур. xaza­; ойр. xaza(Т01: 379); дун. qaǯa- ‘кусать; жевать’ (Т61: 124); хуцзу ġaʒ́a- (J81a: 99); ШЮ Gaǯa- (J81b: 99); н.­брг. xaza­; ст.-брг. xaz­; олт. xaʒ­; хош. xaʒa­; калм. xază-. Ср. также различные семантические изменения данного корня: бао. ġaǰi- ‘закусать до смерти’ (N: 401), минхэ ġaƺa- ‘жевать’(N: 401), дун. ġaƺa­ ‘кусать; жевать’ (N: 401), канцзя ġaǰa- ‘грызть, жевать’ (S99: 288). C. *kemile- ‘грызть, глодать’ Бао. kam)l- (только в диалекте дахэцзя) (N: 410). Данный корень зафиксирован во многих языках в значении ‘грызть, глодать’. Ср., например, МА kemilebe kemigi ‘грыз хрящ’ (П: 215). Этот глагол является отыменным образованием от kemi ‘костный мозг’ (ср. N: 410). ◊ Не зафиксирован в ХЮ. Практически во всех монгольских языках представлены два корня, один из которых (*ǯaγu­) означает скорее ‘схватить зубами и удерживать’, тогда как второй (*kaǯa­) означает ‘схватить зубами, укусить, откусить кусок’. Именно второй корень мы считали главным представителем данного значения в монгольских языках. 8. черный, black *kara МА qara (П: 292); ССМ qara (H: 60); ХЮ qara (HY: 88); мог. qarō (W: 176), qara (W03: 253); халха xar (БАМРС IV: 44); орд. xara (DO: 336); бур. xara; ойр. xara (Т01: 386); дун. qara (Т61: 125); бао. x)ra (Т64: 150); минхэ qara (SPP69: 207); хуцзу xara (SPP69: 207); канцзя χara (S99: 285); ШЮ xara (J81b: 38); даг. har; н.­брг. xar; ст.-брг. xar; олт. xar; хамн. kara; хош. xar; калм. xar. Корень представлен во всех монгольских языках и диалектах. Однако он полностью совпадает с тюрк. *kara ‘черный’, что является основанием для критиков алтайской гипотезы считать его заимствованием в прамонгольский из древнетюркского (см. i.a. TMN 3: 427, Щербак 2005: 58). Вероятность заимствования не исключается и в EDAL (стр. 652). 9. Кровь, blood *či-sun ‘кровь’ МА cisun (П: 135); ССМ čisun (H: 28); ХЮ čisun (HY: 47); мог. čusun (W: 162); халха cus(an) (БАМРС IV: 275); орд. ǯusu (DO: 221); бур. šuhan; ойр. cusan (Т01: 433); дун. čusun 220

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

(Т61: 141); бао. čisuŋ (Т64: 151); минхэ čuʒ" (SPP69: 207), čhuʒ"n (Sl98: 73); хуцзу ćis), c)ʒ) (N: 304); канцзя čisun (S99: 301); ШЮ čusun (J81b: 106); даг. čos; н.­брг. šuhu; ст.-брг. šuhu; олт. cus; хамн. čihun; хош. cus; калм. cus6. 10. кость, bone *ja(b)-sun МА jasun (П: 388); ССМ jasun (H: 169); ХЮ jasun (DO: 110); мог. jōsun (R: 30), j8sud (pl) (W: 168); халха jas(an) (БАМРС IV: 469); орд. jasu (DO: 398); бур. jahan; ойр. jasan (Т01: 183); дун. iasun (Т61: 122); бао. iasuŋ, jas2ŋ, is2ŋ (N: 545); минхэ jaġsï, jiġsï (N: 545); хуцзу jas) (J81a: 106); канцзя yasun~yacun (S99: 305); ШЮ jas)n (J81b: 107); даг. jas; н.­брг. jaha; ст.-брг. jahā олт. jas; хамн. jahun; хош. yas; калм. jas6. Фрикативизация в канцзя, как отмечает Нугтерен (N: 545), необычна, но наблюдается также в фонетически сходном корне *yesün ‘девять’: yasuŋ /yacun / yaʒuŋ (N: 546). Известно, что перед суффиксом ­sun в монгольских языках может наблюдаться выпадение согласного. В минхэ *b в позиции перед согласным часто переходит в ġ (cм. N: 208). Таким образом, минхэ может свидетельствовать в пользу реконструкции *jab-sun. 11. грудь, breast A. *köke ‘женская грудь’ МА köken (П: 220); ССМ kokan (H: 103); мог. kökä (W: 170); халха xöx(en) (БАМРС IV: 149); орд. göχö (DO: 269); бур. xüxe(n); ойр. köken (Т01: 205); дун. gogo (L: 116); бао. kugo (K12: 73), kug2, kuk2 (N: 425); минхэ kugo (N: 425); хуцзу kugo (J81a: 101); канцзя kʉkʉ (S99: 87); ШЮ hgön (J81b: 101); н.­брг. xöx); ст.-брг. xöx; хамн. kukun; хош. kök; калм. kök6. Отглагольное образование от *köke- ‘сосать грудь’. B. *eb(ü)čeγü-n ‘грудина, грудная кость, грудь’ МА ebče’ün (П: 213); ССМ ebce’un (H: 40); ХЮ ebuče’un (HY: 51); дунс. ečen (Т61: 144); бао. ebčoŋ (Sun: 565); даг. •rcō; хамн. öbc; канцзя išǰ8, irč8 (S99: 280); хош. örc; халха öwčǖ; орд. öbčǖ (DO: 526); бур. übsǖ(n); ст.-брг. ušū; калм. övcün; ШЮ p)ǰü:n, pʉčü:n (N: 321); хуцзу śʒ́aū, śʒ́iū (N: 321); минхэ śʒ́aū (N: 321); мог. ebčʉʉn (R: 29). Проблемы фонетической реконструкции описываются в N: 321. С. *čeγeǯi ‘грудная клетка; грудь мужская и женская’ МА cēǯi (П: 132); ССМ če’eǯi (H: 26); мог. čeiǯi (R: 25); халха cēǯ(en) (БАМРС IV: 294); орд. čēǯi (DO: 699); бур. sēže; ойр. čēǯi (Т01: 437); ШЮ čīǯ (Sun: 565); н.­брг. sēǯ; ст.-брг. sǯ; олт. čēǯ; хош. cēǯe(n); калм. čēǯ); хамн. sǯen. Следует отметить также *meme ‘женская грудь, молочные железы’, очевидное детское слово, которое является основным обозначением женской груди только в олетском и канцзя. Дагур. m)k) ‘женская грудь’ вероятно, контаминация *köke и *meme. Не исключено и отглагольное образование от mekē- ‘сосать’. А. В. Дыбо (личное сообщение) предполагает заимствование из солонского moko- ‘набрать в рот жидкости’. 12. жечь, to burn А. *sitaγa- (каузатив от *sita- ‘гореть’) ‘сжигать, жечь’ МА šita­, sita- (П: 336); халха šatā- (БАМРС IV: 345); орд. ištā­, šitā- (DO: 624); бур. šatā­; ойр. šat)- (Т01: 451); дун. šidaraLa- (Т61: 144); бао. dar)­, hdara­, ʂdara­, ʂdarġa- (N: 493); минхэ 221

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

śida- (N: 493); хуцзу ʂdā- (J81a: 103); канцзя d)Ma ~ daMa (S02: 77); ШЮ š)tā­, šdā- (N: 494); н.­брг. šata­; ст.-брг. šataax ‘жечь (как пожар) олт. šatā­; хош. šita­; калм. šatā­; даг. sítā­; хамниг. šitā-. В ордосском метатеза. B. *tüle- ‘жечь; топить’ Ст.-брг. tüle­; МА tüle- (П: 358); ССМ tulē- (H: 154); халха tüle- (БАМРС III: 270); орд. tüle- (DO: 685); ойр. tüle- (Т01: 345); дун. tuli)- (Т61: 136); бао. tuli)- (N: 527); минхэ tuli- (Sl98: 206); хуцзу tulē- ‘жечь; обжигать’, t)le- ‘зажигать’ (N: 527); ШЮ telē­, tele- (N: 527); н.­брг. tüle­; олт. tül­; хошут. tüle­; калм. tül-. C. galdaБур. galda­; даг. galede-. Отыменной глагол от gal ‘огонь’ со стандартным вербализатором ­da­. D. мог. dur- (W: 164), этимология неясна. E. хуцзу ʒūre- ‘жечь, сжигать; гореть, пылать’ (Т73: 335, SM: 71). Этимология неясна. ◊ Не зафиксирован в ХЮ. 13. Ноготь, claw (nail) *kimusun МА qimusun (П: 298); ССМ kimusun (H: 102); ХЮ kimusun (HY: 72); мог. qimsun (R: 32); халха xums (БАМРС IV: 165); орд. xumusu (DO: 369); бур. x́umhan; ойр. xumsan (Т01: 412); дун. G"musun (Т61: 117); бао. Gomusuŋ (BL: 87); минхэ ćimp)ʒï, c)npuʒï (N: 413); хуцзу ćimuʒ), ćims), ćims) (N: 413); канцзя gemesʉn ~ gimesʉn (N: 413); ШЮ x)m)s)n (J81b: 99); даг. kimč); н.­брг. x́umhū; ст.-брг. šumū; олт. xumsuŋ (Цолоо 1988: 461); хамн. kimuhun; хош. xum)s; калм. xums6. Фонетический комментарий см. в N: 413. 14. Облако, cloud *eγülen ‘облако’ МА eulen (П: 138); ССМ e’ulen (H: 47); ХЮ e’ulen (HY: 56); халха ǖl(en) (БАМРС III: 429); орд. ǖle, üjle (DO: 755); бур. ǖlen; ойр. ǖlen (Т01: 371); дун. oli)n (Т61: 131); бао. ōloŋ (Т64: 145); минхэ uolen, ulin (N: 334), wolian (SPP69: 212); хуцзу uloŋ (J81a: 94), lang (SPP69: 212); канцзя üli8 (S99: 280); даг. oulun; н.­брг. ǖl; ст.-брг. ǖl; олт. ǖl; хамн. ōl)n; хош. ǖl; калм. ǖl6. Заимствования: • ШЮ bul)d (J81b: 94) < тюрк. *bulut ‘облако’ (ЭСТЯ II: 262, Лексика: 24). • Мог. abr < перс. abr (W: 158). 15. Холодный, cold МА kuiten (П: 73); ССМ kojiten (H: 105); ХЮ kojiten (HY: 63); халха xüiten (БАМРС IV: 183); орд. kǖ, kǖtö, kǖton (DO: 387); бур. xüiten; ойр. kīten (Т01: 198); дун. kuiči)n (Т61: 124); бао. kitaŋ (Т64: 141); минхэ kuiten (N: 424); хуцзу kuīden (J81a: 101); канцзя kʉit8 ~ kʉčt8 (S99: 287); ШЮ küüten (J81b: 101); даг. kuit)n; н.­брг. xüiten; ст.-брг. xüiten; олт. kīt6; хамн. xuitun; хош. kijten; калм. kīt6. Заимствования: • Мог. xuńuk < перс. khunuk ‘холодный’ (Rybatzki 2013: 324). 222

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

16. Приходить, come МА ire- (П: 197); ССМ jire (H: 82); ХЮ jire- (HY: 63); мог. irä- (W: 168); халха ire- (БАМРС I: 281); орд. ire (DO: 387); бур. jere­; ойр. ire­; дунс. ir)- (Т61: 121); бао. r)- (Т64: 146); минхэ ri(N: 376); хуцзу re- (J81a: 95); канцзя re ~ ri (S99: 306); ШЮ ere- (J81b: 95); даг. ir­; н.­брг. ir­; ст.-брг. ir­; олт. ire­; хамн. iro­; хош. ir­; калм. ir-. 17. Умирать, die *ükeМА uku- [ükü­] (П: 378); ССМ uku- (H: 162); ХЮ ugu- (HY: 107); мог. ükü- (W: 182); халха üxe- (БАМРС III: 435); орд. ükü (DO: 754); бур. üxe­; ойр. üke- (Т01: 365); дун. fugu- (Т61: 138); бао. fgu- / gu­, fg), ʂgu­, hgu- (N: 540), hgude- (Т64: 150); минхэ fugu­, xugu- (N: 540); хуцзу fugu- (J81a: 96); канцзя gʉ- (S99: 289); ШЮ hgu- (J81b: 96); даг. ugu­; н.­брг. üx)­; ст.-брг. üxü(Аф.: 21); олт. üke­; хамн. uko­; хош. ük­; калм. ükO-. Несмотря на кажущееся единообразие, в большинстве языков этот корень уже не используется для нейтрального обозначения умирания человека. Обычно используются разнообразные эвфемизмы (‘прошел’, ‘возраст закончился’, ‘стал бурханом’), а данный общемонгольский корень становится невежливым обозначением умирания. 18. собака, dog *nokai МА noqai (П: 224); ССМ noqai (H: 118); ХЮ noxai (HY: 79); мог. noq0i (W: 174); халха noxoj (БАМРС II: 416); орд. nox (DO: 495); бур. noxoj; ойр. noxā (Т01: 251); дун. noL)i (Т61: 130); бао. noGoi (Т64: 144); минхэ nʊqʊai, noġoi (N: 462); хуцзу noxuai (J81a: 97); канцзя nuMuai (S99: 282); ШЮ noxGui (J81b: 97); даг. nog); н.­брг. noxoj; ст.-брг. noxoi; олт. noxō­; хамн. nokoi; хош. noxoj; калм. noxā. Ввиду внешнего сравнения (ср. тунг. *ŋōKe ‘самец собаки, волка, лисы’; EDAL: 1030) вряд ли правомерно предположение Нугтерена (N: 462: «если в данном слове содержится (уменьшительный?) суффикс *­kAi, то ПМо корень может быть *no-»). 19. пить, drink A. *uγuМА ū- (П: 371); ССМ u’u- (H: 167); халха ū- (БАМРС III: 371); орд. ū- (DO: 721); бур. ū­; ойр. ū- (Т01: 361); бао. u- (Т64: 148); минхэ u- (N: 536), wu (Sl98: 347); хуцзу ū- (N: 536); ШЮ uu- (J81b: 95); даг. ō; н.­брг. ū­; ст.-брг. ū­; олт. ū­; хамн. ō­; хош. ū­; калм. ū-. Ср. также этимологически тождественное дунс. u- ‘пить воду большими глотками’ (N: 536); не включено сюда из-за того, что значение не основное. B. *oči- ‘глотать’ Мог. 8či- (W: 175); дун. oč"- (Т61: 132); канцзя uʧi- ‘пить, есть’ (S99: 280); хуцзу otɕ) (J81a: 19). С. Канцзя sʉla~syla (S99: 294). Отыменной глагол от sʉ ‘вода’. ◊ Не зафиксирован в ХЮ. 20. сухой, dry A. *kawra- ‘сухой’ 223

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Халха xūraj (БАМРС IV:177); орд. xūrǟ (DO: 371); бур. xūraj; ойр. xǖr- (Т01: 418); ШЮ xūrī xūrā- (N: 434); н.­брг. xūrai; ст.-брг. xūraj; олт. xūraj; хамн. kōroj; хош. xūraj; калм. xǖrǟ. А. М. Щербак (Щербак 2005: 64) считает данный корень заимствованным из тюрк. *Kūr ‘сухой’; *Kūr(i)- ‘сохнуть’. Подробный разбор этого тюркского корня см. в (ЭСТЯ 9: 214—215). B. *ko™u-su ‘пустой’ МА qusun [qōsun] (П: 306); мог. q8sun (W: 177); дун. qosuŋ (Т61: 125); бао. xosuŋ (N: 416); минхэ q8suŋ (N: 416); хуцзу xōs)n (J81a: 99); канцзя χusun (S99: 81); даг. huas)n. Исходное значение данного корня ‘пустой’, сохранившееся в большинстве северных языков (ср. халха xōson ‘пустой’). В EDAL предлагается возводить формы *koLu-su со значением ‘пустой’ и со значением ‘сухой’ к разным этимологиям, что вряд ли оправдано. C. Калм. xagsū. Отглагольная форма от xags- ‘высыхать’. ◊ Не зафиксирован в ХЮ, ССМ. 21. ухо, ear A. *čikin МА ciqin (П: 134); ССМ čikin (H: 27); ХЮ čikin (HY: 47); мог. čekin, čikin (W: 162); халха čix(en) (БАМРС IV: 316); орд. ǯike(n) (DO: 196); бур. šexen; ойр. čiken (Т01: 439); дун. č"G"n (Т61: 141); бао. čixaŋ, čixoŋ (N: 302); минхэ ćigi (N: 302); хуцзу ćig) (J81a: 106); канцзя čiχ8, č8χ8 (S99: 300); ШЮ č)G)n (J81b: 106); даг. čik); н.­брг. šix); ст.-брг. šix; олт. čik, čikelge; хамн. čikin; хош. čike; калм. čikn. 22. земля, earth A. *gaǯar ‘земля; место’ МА Laǯar (П: 288); ССМ qaǯar (H: 57); ХЮ qaǯar (HY: 86); мог. Laǯar (R: 28); халха gazar (БАМРС I: 342); орд. Gaǯar (DO: 285); бур. gazar; ойр. Gazar (Т01: 98); дун. Gaǯa (Т61: 116); бао. Gačir (Т64: 137); минхэ ġaƺar (N: 336); хуцзу Gaʒar (J81a: 101); канцзя Gaʤar ~ G0ʤ0 (S99: 288); ШЮ Gaǯar (J81b: 101); даг. gaǯiri; н.­брг. gaʒar; ст.-брг. gaʒar; олт. Gaʒar; хамн. gaʒar; хош. Gaʒar; калм. Gazr. B. *sira™u ‘земля; почва’ Халха šorō (БАМРС IV: 370); бао. širou (BL: 90); минхэ ʂao, ʂïran (N: 492); хуцзу śir)ū (J81a: 103); ШЮ š)rū (J81b: 103); н.­брг. šoroi; ст.-брг. šorō; олт. šorō; хамн. šoroi; хош. šorō; калм. šorā; дун. ʂ)ura (N: 492). Заимствования: • Дун. tura ‘земля’ (Т61: 136), возможно, родственна п.-монг. toLuraL ‘пыль’, который вопреки EDAL (стр. 1405) является не родственной формой для тюрк. topraq ‘земля, почва’, а заимствованием (см. Щербак 2005: 50). • Даг. bal)g. Вероятно, заимствование из тюркского источника, связанного с др.тюрк. balık ‘грязь’. Для прамонгольского реконструируются два основных слова: *gaǯar ‘земля’ как ‘территория, место’ и *siraLu ‘земля’ как ‘почва’.

224

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

23. есть, кушать, eat *ide- ‘есть’ МА ide- (П: 194); ССМ jide- (H: 80); ХЮ jide- (HY: 62); мог. idä- (W: 167); халха ide(БАМРС II: 263); орд. ide- (DO: 377); бур. edēl­; ойр. ide- (Т01: 172); дун. iǯi) (Т61: 121); бао. nda- (K12: 60); минхэ idi­, di- (N: 374); хуцзу ʐdë­, ʐda- (N: 374); канцзя ide- (S99: 280); ШЮ ede(J81b: 95); даг. id)­; н.­брг. id­; ст.-брг. id­; олт. id)­; хамн. ide­; хош. id­; калм. id)-. 24. яйцо, egg *emdügen ‘яйцо’ МА ömdügen (П: 276); ССМ ondegen (H: 124); ХЮ amdegan (HY: 84); мог. ʉndTLo:n (R: 41), 8ndUgUn (W: 175); халха öndög (БАМРС III: 27); орд. öndögö (DO: 533); бур. ündegen; ойр. öndegen (Т01: 271); дун. )nd)L)i (Т61: 144); бао. )nd)gi, emd)ge (N: 474), nd)gi (Т64: 145); минхэ andige (N: 474); хуцзу nd)ge (J81a: 96)); канцзя ndeLe, )ndeLe, andeLe (S99: 282); даг. )ndugu; н.­брг. ünd)g (Аф.: 17), ündē; ст.-брг. öndög; олт. öndg; хамн. undugun; хош. önd)g; калм. öndög6. О проблемах фонетической реконструкции см. в N: 474. Заимствования: • ШЮ bala (J81b: 96) < тюрк. *bāla ‘ребенок, птенец’ (?). 25. глаз, eye *ni(l)-dün МА nidun (П: 249); ССМ nidun (H: 116); ХЮ nidun (HY: 78); мог. nüdün (W: 174); халха nüd(en) (БАМРС II: 431); орд. nüdü(n) (DO: 503); бур. ńüden; ойр. nüden (Т01: 255); дун. nudun (Т61: 131); бао. n)duŋ (Т64: 144); минхэ nudu (N: 459); хуцзу nudu (J81a: 97); канцзя nʉdʉ (S99: 282); ШЮ nudun (J81b: 97); даг. nid; н.­брг. n’üd; ст.-брг. nüde; олт. nüd, nüdel; хамн. nidün; хош. nüd); калм. nüd6. -dün является распространенным словообразовательным именным аффиксом. Если перед этим суффиксом, как и перед суффиксом ­sun, мог выпадать согласный, то согласный ­l- может восстанавливаться на основании сопоставления с предположительно однокоренным словом *nil-musun ‘слеза’ (подробное описание форм и фонетического развития см. в N: 457). 26. жир, fat n. *e™ükün, *ö™ekün ‘жир’ МА ökün (П: 279); ССМ e’ukun (H: 47); ХЮ e’ukun (HY: 56); халха x (БАМРС III: 36); орд. χö, χü (DO: 530); бур. xen; ойр. ken (Т01: 273); дун. fugun (L: 112); бао. ʂgum, gum, ʂg)m (N: 334); минхэ oko, ōko (N: 334); хуцзу fōge, fōke (N: 334); канцзя gün (S99: 290); ШЮ ǖkön (J81b: 96); даг. ougu; н.­брг. xö; ст.-брг. x; олт. x; хамн. kün; хош. k; калм. k6. ◊ Не зафиксирован в могольском. 27. перо, feather A. *hö-dün МА hödün (П: 327); ССМ odun (H: 121); ХЮ odun (HY: 83); халха öd(ön) (БАМРС III: 11); орд. üdü (DO: 748); бур. üden; ойр. öden (Т01: 269); дун. xodun (L: 112); бао. hotuŋ (BL: 84); хуцзу fōd) (J81a: 96), fūdi (SPP69: 222); ШЮ hod)n (J81b: 96); даг. ud)s; н.­брг. üd); ст.-брг. üd; олт. öd; хамн. üdün; хош. öd; калм. öd6. 225

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

B. Минхэ ghuasi (Sl03: 134). Этимология неясна. Возможно, связан с *gawr-su ‘птичье перо; перо для письма; стержень’ (ср. халха gūrs(an)), однако вариант wughuasi (SPP69: 222) указывает на наличие дополнительного слога. C. Мог. osor ‘перо’ (W03: 253). Этимология неясна. ◊ Не зафиксирован в канцзя. 28. огонь, fire *gal ‘огонь’ МА Lal (П: 174); ССМ qal (H: 57); ХЮ qal (HY: 87); мог. Lōl (W: 178); халха gal (БАМРС I: 371); орд. Gal (DO: 288); бур. gal; ойр. Lal (Т01: 99); дун. qan (Т61: 125); бао. xal (Т64: 149); минхэ ġar (N: 337); хуцзу Gal (J81a: 101); канцзя χar (S99: 285); ШЮ Gal (J81b: 101); даг. gali; н.­брг. Gal; ст.-брг. gal; олт. Gal; хамн. gal; хош. Gal; калм. Gal. 29. рыба, fish *ǯi™al-sun МА ǯiLāsun (П: 205); ССМ ǯiqasun (H: 89); ХЮ ǯiqasun (HY: 67); халха ʒagas (БАМРС I: 96); орд. ǯaGasu (DO: 179); бур. zagahan; ойр. zaGsan (Т01: 149); дун. ǯaLasun (Т61: 119); бао. ǯilLasuŋ (Т64: 139); минхэ ǰagarsï (N: 380); хуцзу ʒ́aġas), ʒ́æġas), ʒ́iġas) (N: 380); канцзя ʤiMasun ~ ʤaMasun (S99: 303); ШЮ ǯaLas)n (J81b: 106); даг. ǯagusa; н.­брг. zaguhu (Аф.: 23); ст.-брг. zagū; олт. ʒaLas; хамн. ʒagahun; хош. ʒaGas; калм. zaLăs6. Заимствования: • Мог. m8i < перс. māhī (W: 172). • Минхэ yuer (SPP69: 223) < кит. 鱼儿 yúr. Минхэ и баоаньский указывают на возможность реконструкции *ǯiLal-sun с метатезой в баоаньском и выпадением ­l перед sun. Об альтернативных реконструкциях см. N: 380. 30. летать, fly v. A. *hünisМА nis- (П: 257); ССМ nis- (H: 117); ХЮ nisi- (HY: 79); мог. nisa­, nisi- (R: 34); халха nise(БАМРС II: 407); орд. nis- (DO: 494); бур. nīd­; ойр. nis- (Т01: 250); дун. mus"- (L: 113), mis"(Т61: 128); бао. musi- (BL: 85), mose- (Т64: 143); минхэ mese, müsï- (N: 458); хуцзу nes)- (J81a: 13); канцзя m)sV- (S99: 292); ШЮ hun)s- (J81b: 97); н.­брг. nide­; ст.-брг. niyd­, niys­; олт. nis­; хамн. neid­; хош. nis­; калм. nis-. Данный корень претерпел множество фонетических преобразований в разных монгольских языках. В бурятском, баргутских и хамниганском ­d стандартно в конце слога образуется из *s. Реконструкция начального *hü опирается только на шира-югурскую форму и потому не вполне надежна. Долгота в бурятском и дифтонг в хамниганском могут быть компенсаторными явлениями ввиду исчезновения начального слога. B. Дагур. d)rd)-/d)rdu- < монг. *degde- (ср. п.-монг. degde- ‘подниматься, взлетать’ (Lessing 1960: 241). 31. нога, foot *köl ‘нога’ МА köl (П: 221); ССМ kol (H: 103); ХЮ kol (HY: 72); мог. köl (W: 170); халха xöl(ön) (БАМРС IV: 131); орд. köl (DO: 426); бур. xül; ойр. köl (Т01: 206); дун. kon (L: 116), kuan (Т61: 226

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

123); бао. kual, k2l (N: 425), kul (Т64: 141); минхэ kʊar, qur (N: 425); хуцзу kol (J81a: 100); канцзя kuar ~ k2r (S99: 287); ШЮ köl (J81b: 100); даг. kul/ kuli; н.­брг. xöl; ст.-брг. xöl; олт. köl; хамн. kul; хош. köl; калм. köl. Ср. в дун. š"Gara ‘нога (ступня)’ (Т61: 143). В хошутском Guja ‘нога (целиком)’, но функционально используется общемонг. нога köl: kölr yawa- ‘ходить ногами’. Ноги животных могут иметь особое обозначение. 32. полный, full *degüreŋ МА dǖreŋ (П: 147); ССМ du’uren, du’ureng (H: 40); ХЮ du’uren (HY: 51); мог. dʉrgW:n (Ligeti 1964 41); халха dǖren (БАМРС II: 96); орд. dǖreŋ (DO: 171); бур. dǖren; ойр. dǖren (Т01: 139); дун. duran (Т61: 118); бао. d)ger-/d)rge- (K12: 37); канцзя dʉr (S99: 300); ШЮ düreŋ, dü:reŋ (N: 321); даг. dūrk) (глагол); н.­брг. dǖreŋ; ст.-брг. dǖreŋ; олт. dǖrŋ; хамн. düüreŋ; хош. dǖreŋ; калм. dǖrŋ; хуцзу diūren (Т73: 330); минхэ diūraŋ (Т73: 330). 33. давать, give *ögМА ög- (П: 274); ССМ ok- (H: 122); ХЮ ok- (HY: 84); мог. ögü- (W: 174); халха ög(БАМРС III: 8); орд. ög- (DO: 527); бур. üge­; ойр. ög- (Т01: 268); дун. ogi-(Т61: 131); бао. ok)(Т64: 145); минхэ uġu- (N: 472), hu- (Sl03: 35); хуцзу oġo­, uġʊ­, ġʊ- (N: 472); канцзя uL- (S02: 75); ШЮ og- (J81b: 96); даг. uku­; н.­брг. ög­; ст.-брг. ög­; олт. ög­; хамн. ög­; хош. ök­, ög­; калм. ög-. 34. хороший, good A. *sajin ‘хороший’ МА sain (П: 315); ССМ sajin (H: 135); ХЮ sajin (HY: 94); мог. sōīn (W: 179); халха sain (БАМРС III: 70); орд. sǟn (DO: 567); бур. hain; ойр. sn (Т01: 290); бао. saŋ (Т64: 146); минхэ śæn (?) (N: 480); хуцзу saīn (J81a: 13); канцзя seini (S99: 293); ШЮ sain (J81b: 102); даг. sain; н.­брг. h0n; ст.-брг. sain; олт. sain; хамн. hain; хош. säin; калм. sǟn. А. М. Щербак (Щербак 2005: 42) считает монгольскую форму заимствованием из тюркского saγ ‘здоровый, хороший’, предполагая праформу *saγın, что маловероятно. Заимствования: • Дун. gau (Т61: 25), gauni (Т61: 114) < кит. 好 hăo. • В бао. saŋ и канцзя s8 (S99: 294) возможна контаминация с тиб. bzang ‘хороший’ (см. N: 480). Ср. также монгорское sãŋ ‘очищенный медитацией, совершенный’ < тиб. saYs (Róna-Tas 1966: 81). • Минхэ gezai (Sl98: 48). Этимология неясна. 35. зеленый, green А. *köke МА köke (П: 220); мог. k8kU, k8k8 (W: 170); орд. göχö (DO: 269); канцзя kʉkʉr)ʉ ‘цвет травы, синий’ (S99: 287), kuku (S02: 76); хош. kök. B. *noγoγan MA noγān (П: 259); ХЮ noxo’an (HY: 279); халха nogōn (БАМРС II: 409); орд. noGōn (DO: 495); бур. nogōn; ойр. nohān (Т01: 250); дун. noLon (Т61: 130); бао. noGoŋ (Т64: 144); минхэ noġʊaŋ, noġoŋ (N: 461); хуцзу noGo:n (J81a: 97); канцзя nuMun (S99: 282); ШЮ noLoon (J81b: 97); даг. nas)n; н.­брг. nogōn; ст.-брг. nogōŋ; олт. nogōn; хамн. nogōn; хош. nogōn; калм. noLān. 227

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Форма *köke, несомненно, связана с пратюркским *gZk ‘макро-синий’ (синий, зеленый, серый) (см. ЭСТЯ 9: 287). Характер этой связи в литературе обсуждается (историю вопроса см. в ЭСТЯ 9: 288), но весьма вероятна гипотеза о заимствовании монгольского слова из тюркского (см. Щербак 2005: 66, TMN 3: 641—642). При оценке монгольского стословника мы исходим из гипотезы о заимствовании данного корня в монгольском. В современных монгольских языках рефлексы *köke преимущественно обозначают ‘синий’, но в части языков это слово может служить эпитетом для цвета зрелой (не молодой) травы. Исключением служит язык МА, в котором kök встречается в том числе и как эпитет молодой зеленой травы (П: 220), причем монгольское слово является переводом чагатайского kök. В МА noLān используется однократно в сочетании nob noLān ‘совсем зеленый’ (П: 259), где это перевод чагатайского сочетания yam yaşil. Однако основным словом для зеленого является köke, выступающее и для обозначения синего, и для обозначения зеленого, и для обозначения неба. köke выступает эпитетом к траве, в том числе молодой, к вороне и т. п. Используется и производный глагол kökere- ‘позеленеть (например, о дереве), ‘посинеть’ (например, о подбородке). köke может переводить и тюрк. kök ‘макросиний (синий, зеленый, серый)’ и yaşil ‘зеленый’. В ССМ есть одно вхождение noqoan — в значении ‘трава’, а все вхождения koko не дают возможности определить цвет: несколько раз определение к слову ‘озеро’, несколько раз — к слову ‘камень’. В хошутском nogoon — ‘цвет свежей травы’, но kök ‘цвет зрелой летней травы’. В калмыцком kök cai ‘зеленый чай’. ◊ Не зафиксирован в ССМ. 36. волосы, hair *hü-sün МА usun [üsün] (П: 382); ССМ xüsun (H: 80); ХЮ xüsun (HY: 62); мог. üsün (R: 41); халха üs(en) (БАМРС III: 425); орд. üsü (DO: 764); бур. ühen; ойр. üsen (Т01: 370); дун. usun (Т61: 138); бао. suŋ (Т64: 147); минхэ sʒu ~ fʒu (N: 371); хуцзу ʂʒu, fuʒ), sʒ) (N: 371); канцзя sʉn (N: 371); ШЮ h)sun (J81b: 96); даг. us; н.­брг. ühü; ст.-брг. ühü; олт. üs, üsel; хамн. uhun; хош. üs); калм. üs6. Утрата h в МА и дун. вторична, см. (Грунтов 2005: 44, 46). C другой стороны, рефлекс начального h- в минхэ, хуцзу и ШЮ не показателен, поскольку может быть обусловлен переносом придыхания с серединного глухого. Начальный h­, таким образом, восстанавливается по данным ССМ и ХЮ. Заимствование: • Хуцзу rāwa/ǯawa ‘волосы’ (Т73: 355), бао. rave/rava (Т64: 146), канцзя ȥava (S99: 29) < тиб. ral-pa ‘длинные волосы, грива’ (см. Róna-Tas 1966: 40). 37. рука, hand МА Lar (П: 175); ССМ qar (H: 60); ХЮ qar (HY: 88); мог. Lar (W: 178); халха gar (БАМРС I: 368); орд. Gar (DO: 292); бур. gar; ойр. Gar (Т01: 101); дун. qa (Т61: 124); бао. xar (Т64: 149); минхэ ġar (N: 337); хуцзу Gar (J81a: 101); канцзя χar (S99: 285); ШЮ Gar (J81b: 101); даг. gari; н.­брг. Gar; ст.-брг. gar; олт. Gar; хамн. gar; хош. Gar; калм. Gar. Фонетические комментарии относительно оглушения в дунсянском, баоаньском и канцзя, а также конечного i в дагурском см. в N: 337. 38. голова, head A. *heki-n ‘голова; начало’ МА hekin (П: 183); ССМ xeki (H: 75); ХЮ xeki (HY: 60); мог. ekin (W: 164); даг. oki. 228

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

В большинстве современных языков рефлексы этого корня сохраняются, но теряют значение ‘голова’. Их основные значения ‘начало; источник; исток’. См. также N: 352. У ойратов Синцзяна слово eki- используется для обозначения головы в ряде идиом, но, безусловно, не является основным. B. *tolgai ‘голова; холм’ Халха tolgoi (БАМРС III: 219); орд. tolog (DO: 265); ойр. tolhā (Т01: 329); ШЮ toloLuj (J81b: 104); н.­брг. tolG); ст.-брг. tolGai; олт. tolxā; хош. tolGoi; калм. tolLā; бур. tolgoi; минхэ tarġai, torġui (N: 522), taighai (Sl03: 27); хуцзу tolġʊi, tolġuai (N: 522). В могольском данный корень не зафиксирован, однако в языке хазара, носители которого также проживают на территории Афганистана и сохраняют значительное количество древней монгольской субстратной лексики, имеется слово tolhā ‘затылок’ (информант Аббас Дияр, запись Улаанбаатар, 2014). C. *tariki ‘мозг’ Бур. tarxi; хамн. tarikin. В прочих монгольских языках рефлексы этого корня означают ‘мозг’. D. *teriγun ‘голова; первый’ Дун. čorun (Т61: 140), ćiauruŋ (N: 520); бао. t)ruŋ (BL: 92), teroŋ (Т64: 148); канцзя tʉrʉ (S99: 298); ССМ teri’ü (H: 149); ХЮ teri’un (HY: 101); ШЮ turǖn (Sun: 660). В ССМ является наиболее частотным словом для головы, xeki употребляется реже. В ХЮ в списках частей тела указывается именно teri’un, а heki дается с переводом ‘начало; первый’. См. также N: 519—520. 39. слышать, hear A. *sonos- ‘слышать’ МА sonas- (П: 324); ССМ sonos- (H: 135); ХЮ sonos- (HY: 95); мог. sonus- (R38), sonos- (W: 179); халха sonso- (БАМРС III: 114); орд. sonos- (DO: 583); ойр. sonso- (Т01: 298); минхэ sonosï(N: 500); хуцзу sonos)- (J81a: 101); канцзя sunsV- (S99: 294); даг. sonsu­; н.­брг. sons)­; ст.-брг. sons­; олт. sons­; хош. sons)­; калм. soŋso­; дун. sonosu-. Начальный s- в баргутских может указывать на халхаское заимствование. B. Бур. dūla­; хамн. dūŋna-. Отыменное образование от *daγu ‘звук’. С. Мог. ceqil- ‘слышать’ отыменной глагол от корня *čekin ‘ухо’. Ср. также ШЮ čiG)ntal- (Sun: 606) ‘слушать’ от того же корня. Заимствования: • *čiŋla- ‘слушать’ Дун. č)nli)- (Т61: 141); бао. čiaŋl)-/ čoŋl)- (К12: 30). В основном этот корень означает ‘слушать’ (ср. бур. šagna- (Черемисов 1951: 685), минхэ čenli- ‘слушать’ (Sl03: 160), хош. čaŋna- ‘прислушиваться, пытаться услышать’), однако в баоаньском развилась полисемия ‘слышать, слушать’. По-видимому, является заимствованием из тюрк. tıŋla- ‘слушать’ (см. Щербак 2005: 45; Щербак 1997: 156). • ШЮ aŋla < уйгур. aŋlimaq- (J81b: 84).

229

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

40. сердце, heart A. *ǯirüke-n МА jürüken (П: 211); ССМ ǯuruge (H: 95); ХЮ ǯurokan (HY: 69); мог. ǯürkä (R: 42); халха ʒürx(en) (БАМРС II: 247); орд. ǯüreχe (DO: 225); бур. zürxen; ойр. zürken (Т01: 169); дун. ǯuL) (Т61: 120); бао. ǯirg) (Т64: 139); минхэ ƺurgi (N: 395), ǯuergai (Sl03: 56); хуцзу ʒ́irge (J81a: 106); канцзя ʤirge ~ ʤirgi (S99: 303); ШЮ ǯürgen (J81b: 107); дагур. ǯur)g); н.­брг. ʒürx; ст.-брг. ʒürx; олт. ʒürx; хамн. ʒuruka~; хош. ʒür)k; калм. zürk6. Заимствование в прамонгольский из тюрк *jürek (см. Щербак 1997: 126; Щербак 2005: 68). B. *öre ‘внутренняя часть’ ССМ ore ‘сердце’ (H: 126). Китайский перевод ‘сердце’, однако контексты могут указывать как на сердце, так и на внутренности. Ср. также мог. urah ‘сердце’ (W03: 253). C. *eligen ‘печень’ Мог. ilkan ‘сердце’ (W: 167). Зафиксированные контексты, однако, указывают скорее на переносное значение («облегчил сердце»; «сказал в своем сердце»; «сердце разрывается на части»), а не на сердце, как анатомический орган. Учитывая важную роль печени в качестве органа локализации эмоций у монгольских народов, нельзя признать анатомическую семантику для данного могольского корня надежно установленной. Во всех прочих языках рефлексы этого корня означают ‘печень’. 41. рог, horn *eber МА heber /eber (П: 150); ССМ eber (H: 40); ХЮ eber (HY: 52); халха ever (БАМРС IV: 395); орд. ewer (DO: 251); бур. eber; ойр. över (Т01: 267); дунс. eve (Т61: 144), u)r, wor, o)r (N: 322); бао. uer (Т64: 136); минхэ y)b)r, wob)r, ubür, obör (N: 322); хуцзу ver, yer (N: 322); ШЮ ewer (J81b: 94); даг. our); н.­брг. öwör; ст.-брг. öwör олт. öwör; хамн. öwör; хош. öwör; калм. öwr. ◊ Не зафиксирован в канцзя, могольском. 42. я, I *bi МА bi (П: 119); ССМ bi (H: 15); ХЮ bi (HY: 40); мог. bi (W: 160); халха bi (БАМРС I: 241); орд. bi (DO: 67); бур. bi; ойр. bi (Т01: 65); дун. bi (Т61: 112); бао. b) (Т64: 135), bu/b) (BL: 86); минхэ bi (N: 281); хуцзу bu (J81a: 98); канцзя bi (S99: 283); ШЮ b) (J81b: 98); даг. bi; н.­брг. bi; ст.-брг. bi; олт. bi; хамн. bi; хош. bi; калм. bi. 43. убивать, kill *alaМА ala- (П: 97); ССМ ala- (H: 4); ХЮ ala- (HY: 34); мог. olā­, āla- (W: 158); халха ala(БАМРС I: 70); орд. ala- (DO: 11); бур. ala­; ойр. ala- (Т01: 26); дун. ala (Т61: 110); бао. ala(Т64: 133); минхэ ala- (N: 267); хуцзу ala- (J81a: 93); канцзя ala- (S99: 278); ШЮ ala- (J81b: 93); даг. algu; н.-брг. ala­; ст.-брг. al’; олт. aĺ­; хамн. aĺa­; хош. al­; калм. al-. 44. колено, knee A. *ebüdüg ‘колено’ МА öbüdük (П: 272); ССМ ebuduk (H: 40); мог. ündük (sic! контаминация с ʉndTLo:n ‘яйцо’?) (R: 41); халха övdög (БАМРС III: 1); орд. öwödök (DO: 543); бур. übdeg; ойр. övdeg (Т01: 266); дун. od)u (Т61: 131); бао. ebd)g, v0d" (N: 323); минхэ podok, bodo (N: 323); хуцзу vud)g, 230

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

ud)g, id)g (N: 323); канцзя v)id)ʉ (S99: 307); ШЮ w)d)g (Яр81и 94); н.­брг. öwd)g; ст.-брг. öwdöx; олт. öwdög; хамн. öwödög; хош. öwdög; калм. öwd)G. B. Дагур. tolčig, twalčig Дагурская форма в (ЭСТЯ 9: 342) возводится к *tuγ-alčig и вместе с *tuw-kai ‘плоская сторона бабки’ связываются с ПМо *tojig ‘колено’, однако такая реконструкция, по-видимому, ошибочна. Для ПМо *tojig следует реконструировать значение ‘коленная чашечка’. Фонетически и морфологически объединить формы *tojig и tolčig не представляется возможным. Заимствования: • ХЮ tobuk < др.-уйг. topıq ‘колено’, ср.-уйг. topuq. Подробнее о распределении тюркских форм см. в ЭСТЯ 9: 342 (Щербак 1997: 157). • Мог. zǟnu < тадж. zǟnu ‘колено’ (Ligeti 1964: 10). 45. знать, know МА mede- (П: 234); ССМ mede- (H: 108); ХЮ mede- (HY: 74); мог. mede­, meda- (W: 172); халха mede- (БАМРС II: 367); орд. mede- (DO: 458); бур. mede­; ойр. mede- (Т01: 230); дун. m)iǯi)- (Т61: 129); бао. mad)- (Т64: 143); минхэ mide- (N: 442); хуцзу mude- (102); канцзя mede(S99: 292); ШЮ mede- (J81b: 102); даг. m)du­; н.­брг. mede­; ст.-брг. mede­; олт. med­; хамн. mede; хош. med­; калм. med -. 46. лист, leaf A. *labči-n МА nabčin (П: 244); ХЮ nabučin (HY: 77); халха navč (БАМРС II: 383); орд. nabči (DO: 479); бур. nabšahan; ойр. namči/navči (Т01: 244); дун. lač"n (Т61: 127); бао. labč"ŋ (Т64: 142); минхэ laġći, l)ġći (N: 450); хуцзу labʒ́), labśʒ́i, laśʒ́i, larśʒ́) (N: 450); канцзя lašǰ8, larč8 (N: 450), laʧʧ8~ laʃʤ8 (S99: 290); ШЮ łabǯ)g, labčăg (N: 450); даг. larči; н.­брг. navš; ст.-брг. navšū; олт. navč; хамн. nabči; хош. namč; калм. namči. По поводу реконструкции начального *l­, а не *n­, вопреки N: 450, см. Грунтов 2000. Реконструкция *n- имела бы основание, если бы общепрамонгольской формой корня было бы *namči, однако нет оснований для возведения ­m на прамонгольский уровень. Переход bč > mč в части ойратских диалектов, равно как и упрощение сочетания в дунсянском, вторичны. Реконструкция ­b подтверждается и данными памятников, и закономерными рефлексами ­ġ в минхэ и ­r в дагурском, и данными остальных языков. B. Калм. xamtxasn, xamtaGasn. Возможно, данный корень связан с изобразительным глаголом xamšij- ‘быть плоским’ (см. KW: 165). 47. лежать, lie A. *kebte МА kebte- (П: 212); ССМ kebte­, kebde­, gebte- (H: 96); мог. t0bta­, t0fta (W: 181); халха xevte(БАМРС IV: 202); орд. gebte- (DO: 254); бур. xebte­; ойр. kevte- (Т01: 189); дун. kiǯi)- (Т61: 123); минхэ k)de- (N: 407); хуцзу k)dē- (N: 407); канцзя kete- ~ kite- (S99: 287); даг. k)rt)­; н.­брг. xevte­; ст.-брг. xewte­; олт. kewte­; хамн. kubte­; хош. kebt­; калм. kewte­; ШЮ gebte- (N: 407). В могольском результат ассимиляции. B. ШЮ nā- ‘лежать, спать’ (J81b: 99). Этимология неясна. Ср. тиб. ńal ‘ложиться; спать’. С. Бао. ŋer- ‘лежать; спать’ (Т64: 145), xeŋger- ‘лежать’ (Т64: 150). Этимология неясна. 231

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

48. печень, liver A. *heli-gen МА eligen (П: 152); ССМ xeligen (H: 72); ХЮ xeligan (HY: 60); мог. elkän (R: 27); халха eleg (БАМРС IV: 407); орд. elege (DO: 236); бур. eĺgen; ойр. elken (Т01: 473); бао. helg) (Т64: 150); минхэ xarge (N: 353); хуцзу χaliege (SM: 152); ШЮ heleLe (J81b: 94); даг. öl)g); н.­брг. )lig; ст.брг. il)g (Аф.: 18); олт. eĺx, elig; хамн. olig)n; хош. elek; калм. elk6. Заимствования: • Дун. ganʒ" (L: 110) < кит. 肝 gān ‘печень’. • Канцзя činba, čimba (S99: 66) < тиб. mćhin-pa ‘печень’. 49. длинный, long *urtu МА urtu (П: 366); ССМ urtu (H: 166); ХЮ urdu (HY: 106); мог. urtu (W: 183); халха urt (БАМРС III: 348); орд. urtu (DO: 366); бур. uta; ойр. uta (Т01: 358); дун. fudu (Т61: 138); бао. fud), fut) (N: 534), fdu (Т64: 149); минхэ ʂudur (N: 534); хуцзу ʂdur, fudur (N: 534); канцзя šdu, štu (S99: 296); ШЮ rd) (J81b: 95); даг. ort); н.­брг. urta; ст.-брг. urt; олт. urt; хамн. urtu; хош. ūt; калм. utŭ. В хошутском, калмыцком, ойратском упрощение кластера, монгорские формы показывают метатезу, рефлексы начального h- в дунсянском, баоань, канцзя, минхэ, хуцзу — результат переноса придыхательности со срединного ­t- по закону Мудрака-Хелимского. 50. вошь, louse *böγe-sün МА bowesun (П: 123); ССМ bo’esun (H: 16); ХЮ bo’esun (HY: 43); мог. busu (W: 161); халха bs (БАМРС I: 276); орд. bsü (DO: 88); бур. bhen; ойр. bsen (Т01: 76); дун. bosun (L: 114); бао. bosuŋ (BL: 86); минхэ b)s"g), bōs" (N: 287); хуцзу bōs) (J81a: 99); канцзя b2sʉn ~ b2:sʉn (S99: 284); ШЮ büüs)n (J81b: 99); даг. bōs; н.­брг. bhö; ст.-брг. bs); олт. bs; хамн. bōhun; хош. bs; калм. bs6. Нугтерен полагает, что минхэ b)s"g) «видимо, должно быть b)sï g), т. е. *böesün с последующим модальным наречием g) (< *nigen)» (N: 287); предположение вполне вероятное, только клитика g) восходит не к монг. *nigen ‘один’, а к кит. 个 ge ‘штука’, что лучше объясняет и фонетику, и постпозитивный характер этой частицы. 51. мужчина, man A. *ere ‘мужчина, самец’ МА ere (П: 161); ССМ ere (H: 45); ХЮ ere (HY: 55); мог. irrT (N: 332); халха eregtei (БАМРС IV: 436); орд. ere (DO: 242); бур. ere xün; ойр. eregtē, ere (Т01: 478); дун. )r) (Т 61 144); бао. er) (Т64: 152); хуцзу re (SM: 313); канцзя ere (S99: 279); ШЮ ere (J81b: 94); даг. )rgun kū; н.­брг. eregtei xün; ст.-брг. eregtei xün; олт. eregtei; хамн. oregtei; хош. eregtē; калм. er). Во многих языках ere стало означать ‘самец’, а значение ‘мужчина’ перешло на аффиксальные формы типа eregtei. Г. Дерфер (TMN 2: 179), А. М. Щербак (Щербак 1997: 115, Щербак 2005: 35, 79) и ряд других авторов считают монгольское слово заимствованным из тюркского. Тем не менее, появление конечного гласного после одиночного ­r в прамонгольском не объясняется удовлетворительно теорией о заимствовании. B. *ǯalaγu ‘молодой’ 232

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

Калм. ʒalū ‘мужчина; муж’. В северных языках слово *ǯalaγu ‘молодой’ стало обозначать молодого мужчину. В калмыцком семантическое развитие пошло дальше, и ʒalū используется и для нейтрального обозначения мужчины. Ср. например, ʒalū kǖn) maxla ‘мужская шапка’. Заимствования: • минхэ noŋ koŋ (N: 458) < кит. 男 nán ‘мужчина’ + koŋ ‘человек’; или к прамонг. *niγun ‘мальчик’ (N: 458) (?). 52. много, many *olan МА olan (П: 264); ССМ olon (H: 123); ХЮ olon (HY: 81); халха olon (БАМРС II: 471); орд. olon (DO: 264); бур. olon; ойр. olon (Т01: 259); дун. olon (Т61: 131); бао. oloŋ (Т64: 145); минхэ ulaŋ (N: 467), wulan (Sl03: 96); хуцзу ulon (J81a: 95); канцзя ulu (S99: 280); ШЮ olon (J81b: 95); даг. barān; н.­брг. olon; ст.-брг. olon; олт. olon; хамн. olan; хош. olon; калм. olon. Нугтерен отмечает, что канцзя ulu могло бы отражать и прамонг. *hüleü ‘избыток’, если бы не утрата начального *h (N: 467). 53. мясо, meat *mika-n МА miqan (П: 236); ССМ miqan (H: 109); ХЮ mixan (HY: 75); мог. miqōn (R: 33), my)qUn, my)q8n (W: 172), myaqo:n, mya:qW:n, myaqqW (N: 444); халха max (БАМРС II: 327); орд. maxa(n) (DO: 449); бур. ḿaxan; ойр. maxan (Т01: 228); дун. miLa (Т61: 128); бао. m)Ga (Т64: 143); минхэ muqa (N: 444); хуцзу maxa (J81a: 102); канцзя maMa (S99: 191); ШЮ maxGan (J81b: 102); даг. ḿag); н.­брг. max; ст.-брг. miax; олт. max; хамн. mikan; хош. max); калм. max6. 54. луна, moon A. *sara-n МА sara (П: 318); ССМ sara (H: 132); ХЮ sara (HY: 93); халха sar (БАМРС III: 93); орд. sara(n) (DO: 561); бур. hara; ойр. sara (Т01: 288); дун. sara (Т61: 133); бао. sar) (Т64: 146); минхэ sara (N: 483); хуцзу sara (J81a: 103); канцзя sara, tsara (S99: 293); ШЮ sara (J81b: 102); даг. sarūla; н.­брг. hara; ст.-брг. sar, har; олт. sar; хамн. haran; хош. sar; калм. sar. В дагурском старая форма sar сохранилась со значением ‘календарный месяц’. B. Мог. čaqel (W03: 263). Авторы алтайского словаря (EDAL: 421) связывают этот могольский корень с ПМо *čaki- ‘высекать огонь’ (который, в свою очередь, является тюркизмом < тюрк. *č(i)ak- ‘id’ (см. Щербак 2005: 42), однако семантика кажется слишком натянутой. 55. гора, mountain A. *aγula МА ula (П: 372); ССМ a’ula (H: 10); ХЮ a’ula (HY: 37); мог. aul8 (W: 159); халха ūl (БАМРС III: 364); орд. ūla (DO: 728); ойр. ūla (Т01: 360); дун. ula (Т61: 137); бао. ōle (Т64: 145); минхэ ula (N: 275); хуцзу ula (N: 275); канцзя ula (S99: 280); ШЮ ūla (J81b: 102); даг. aul); н.­брг. ūl; ст.-брг. ūl; олт. ūl; хош. ūl; калм. ūl; бур. ūla. B. *kada Бур. xada; хамн. xadan

233

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Для прамонгольского, по-видимому, различаются два типа гор: высокая гора, возможно с вечным снегом *aγula и скала *kada. В бурятском и хамниганском именно второй корень стал основным словом для горы вообще. 56. рот, mouth *ama-n МА aman (П: 99); ССМ aman (H: 6); ХЮ aman (HY: 35); мог. aman, amun (W: 158); халха am(an) (БАМРС I: 83); орд. ama (DO: 18); бур. aman; ойр. aman (Т01: 29); дун. aman (Т61: 110); бао. aman (Т64: 133); минхэ ama (N: 269); хуцзу ama (N: 269); канцзя am8 (S99: 278); ШЮ aman (J81b: 93); даг. ama; н.­брг. am; ст.-брг. am; олт. am; хамн. aman; хош. am; калм. am6. 57. имя, name *nere МА nere (П: 248); ССМ nere (H: 115); ХЮ nere (HY: 78); мог. nerä (W: 173); халха ner (БАМРС II: 444); орд. nere (DO: 491); бур. nere; ойр. neren (Т01: 247); дун. ni)r) (Т61: 131); бао. n)r) (Т64: 145); минхэ niere (N: 455); хуцзу n)re (J81a: 97); канцзя nere (S99: 281); ШЮ nere (J81b: 97); даг. nera; н.­брг. ner; ст.-брг. ner; олт. ner; хамн. nor)n; хош. ner; калм. ner6. 58. шея, neck *küǯeγü-n МА kuǯun (П: 226); ССМ guǯu’un (H: 52); ХЮ kuǯu’un (HY: 73); мог. küǯǖn (W: 171); халха xüʒǖ(n) (БАМРС IV: 182); орд. küǯǖ(n) (DO: 434); бур. xüzǖn; ойр. küzǖn (Т01: 214); дун. Guǯun (Т61: 116); бао. guǯüŋ (Т64: 435); минхэ guʒ́i (N: 435); хуцзу guʒ́) (N: 435); канцзя gʉǯʉn (S99: 290); ШЮ guǯüün (J81b: 101); даг. kuǯū/huzū; н.­брг. xüzǖ; ст.-брг. xüʒǖ; олт. küzǖ; хамн. küǯǖ; хош. küʒǖ; калм. küzǖn. 59. новый, new *sini/*sine МА šine (П: 334); ССМ šini (H: 141); ХЮ šini (HY: 97); халха šine (БАМРС IV: 389); орд. šine (DO: 619); бур. šene; ойр. šine (Т01: 456); дун. š"ni (Т61: 143); бао. šin) (Т64: 152); минхэ ʂïni (N: 497); хуцзу śin) (N: 497); канцзя ʃini (S99: 295); ШЮ š)n) (J81b: 103); даг. śinken; н.­брг. šin; ст.-брг. śün; олт. šin; хамн. s’inu; хош. šine; калм. šin). Заимствования: • Мог. nau < перс nau (W: 173). 60. ночь, night *söni МА soni (П: 326); ССМ sueni (H: 138); ХЮ süeni (HY: 95); мог. süni (W: 130); халха šönö (БАМРС IV: 372); орд. söni, sönö (DO: 586); бур. hüni; ойр. s (Т01: 300); дун. ši)ni (Т61: 142); бао. son) (BL: 91); минхэ soni (N: 504); хуцзу son) (J81a: 103); канцзя sVni (S99: 293); ШЮ sn) (J81b: 103); даг. suni; н.­брг. hüńi (Аф.: 62); ст.-брг. hüni; олт. sǖ; хамн. hüni; хош. sǖ; калм. s. š- в халха, по-видимому, результат диалектной метатезы *söni > sinö > šinö > šönö . 61. нос, nose *qaŋbar МА qabar (П: 284); ССМ qabar (H: 54); ХЮ qabar (HY: 85); мог. qabar (W: 176); халха xamar (БАМРС IV: 33); орд. xamar (DO: 330); бур. xamar; ойр. xamar (Т01: 384); дун. qawa (Т61: 124); 234

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

бао. χor (BL: 87); минхэ qabar (N: 396); хуцзу xavar (N: 396); канцзя χuar (S99: 285); ШЮ xawar (J81b: 99); даг. hamara; н.­брг. xam)r; ст.-брг. xamar; олт. xamr, xamal; хамн. kamar; хош. xamr; калм. xamr. В южных языках, памятниках и могольском представлены формы, восходящие к *qabar, тогда как северные языки и дагурский указывают на *qamar. C другой стороны, в монгольских языках есть несколько слов, которые могут быть однокоренными: п-мо. qaŋqul- ‘испускать запах; ощущать запах’ (Lessing 1960: 930), qaŋsiyar ‘переносица’, qaŋsa‘говорить в нос’ (Lessing 1960: 929). Реконструкция *qaŋbar может объяснить странное развитие срединного согласного в монгольских языках. См. также обсуждение в (EDAL: 806). 62. нет, not A. *ügei (частица глагольного отрицания; предикативное отрицание при ответе на вопрос; показатель приватива). МА ügei (П: 373); ССМ ugai (H: 159); ХЮ ugai (HY: 107); мог. üg0i (R: 41); халха ügei (БАМРС III: 338); орд. üg{ī, ug{ī, üg{ē (DO: 751); бур. üg"; ойрат. ugā (Т01: 349); минхэ ugui, ugo (N: 539); хуцзу guī, guā (N: 539); канцзя uMi ~ uMua (S99: 280) н.­брг. ügüi; ст.-брг. ügei; олт. ügüä; хамн. uwei; хош. ügei; калм. uga; ШЮ uGuj (J81b: 96); бао. gi (Т64: 136). B. *üle (отрицание при некоторых глагольных формах). Дун. uli) (Т61: 137); ШЮ l) (J81b: 96); даг. ula; МА üle (П: 379); ССМ ulu (H: 163); ХЮ ulu (HY: 108); мог. la, lü, l0 (W: 171); халха ül (БАМРС III: 405); бур. üle, üli; бао. le (N: 541, T64: 142); минхэ lai, li (N: 541); хуцзу lī (J81a: 96); даг. ula. Нугтерен возводит к отрицательной частице üle также и канцзя ne (N: 541), что несколько натянуто. C. ese- (отрицательный глагол). МА ese (П: 165); ССМ ese (H: 46); ХЮ ese (HY: 55); мог. sa, s0 (R: 37); халха es, ese(БАМРС IV: 438); орд. ese (DO: 249); дун. ese (T61 144); бао. se (N: 333, Т64: 151); минхэ se (N: 33); хуцзу si (J81a: 12); канцзя se (S99: 141); хош. es. В большинстве монгольских языков этот глагол превратился в препозитивную отрицательную клитику. Тем не менее, некоторые омертвевшие глагольные формы сохранились, ср. халхаское eswel ‘или’, букв. «если же нет», где ­wel — показатель условного деепричастия. Существует еще ряд широко распространенных отрицательных частиц, которые мы не стали включать в стословный список из-за их специализированности и необходимости ограничиться максимум 3 синонимами. Это *busu/busi ‘другой; именное предикативное отрицание’ (N: 292); *bü ‘прохибитивная частица’ c вариантом *bütegei ‘отрицание в императиве’ (N: 293, 295—296). 63. один, one *nige-n/*nike-n МА nikn (П: 251); ССМ nikan (H: 117); ХЮ nikan (HY: 79); мог. nikän (W: 173); халха neg (БАМРС II: 439); орд. nege (DO: 488); бур. nege; ойр. negen (Т01: 246); дун. ni) (Т61: 140); бао. n)g) (Т64: 144); минхэ nigi (N: 460); хуцзу n)ge (J81a: 97); канцзя niLe (S99: 282); ШЮ niLe (J81b: 97); даг. n)ka; н.­брг. neg; ст.-брг. neg; олт. neg; хамн. nogo; хош. neg; калм. negn. О фонетических проблемах реконструкции см. N: 460. Заимствования: • Минхэ yi (Sl98: 54); канцзя yi (S99: 312); дун. yi (Т61: 122) < кит. 一 yī ‘один’. 235

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

64. человек, person *kümün МА kwwn (П: 151); ССМ gu’un (H: 53); ХЮ gu’un HY 59); халха xün (БАМРС IV: 186); орд. kün (DO: 436); бур. xün; ойр. kümen (Т01: 214); дун. kun (Т61: 124); бао. kuŋ (Т64: 141); минхэ koŋ (Slater 64); хуцзу kun (J81a: 101); канцзя kʉn (S99: 287); ШЮ kuun (J81b: 101); даг. kū; н.­брг. kün, xün; ст.-брг. xün; олт. küm; хамн. kun; хош. kün; калм. kün. Ср. также п.-монг.: ед.ч. kümün, мн.ч. kümüs ‘люди’. Данный корень отмечен в киданьском в виде односложного корня ku, род.п. ku.û.un (Janhunen 2012: 121). В данном корне, возможно вследствие его частотности, происходит нерегулярное выпадение срединного согласного с последующим сокращением долгот. Заимствования: • Мог. adam < перс. adam (W: 158) < араб. adam. 65. дождь, rain A. *kura ‘дождь’ МА qura (П: 310); ССМ qura (H: 72); ХЮ qura (HY: 91); ойр. xur (Т01: 413); дун. Gura (Т61: 116); бао. Gura (Т64: 138); минхэ khura (Sl03: 144); канцзя gʉra (S99: 290); ШЮ xura (J81b: 100); даг. huar; калм. xur; халха xur (БАМРС IV: 167); орд. xura (DO: 370); бур. xura; хуцзу xurā (J81a: 100); олт. xur; хош. xur. B. *boru™a-n ‘дождь, буря’ Мог. b8r8n (W: 161); халха borō (БАМРС I: 266); орд. borōn (DO: 81); бур. borō; н.­брг. borō; ст.-брг. borō; олт. borō; хамн. boron; хош. borō бао. bora (N: 285). Ср. хуцзу burōn (N: 285, K13: 25 ‘пасмурный дождливый день, дождливая погода’). Лигети (Ligeti 1974: 302) полагает, что могольское слово является заимствованием из персидского bârân. Это не исключено, хотя надо иметь в виду, что персидское слово само является заимствованием из монгольских языков. См. подробное обсуждение в (TMN 2: 219—221), где для прамонгольского реконструируется значение ‘снежная буря’. См. также обуждение значений в (Кузьменков 1993: 330). В современных языках часто используется парное слово: ср. халха xur borō ‘дождь’. В старобаргутском xur borō ‘сильный ливень’, xur отдельно не употребляется. В хошутском xur несколько более сильный дождь, чем borō. 66. красный, red *hulaγan МА hulān (П: 187); ССМ xula’an (H: 78); ХЮ xula’an (HY: 61); мог. ulōn (R: 31), ulWm (W: 182); халха ulān (БАМРС III: 329); орд. ulān (DO: 729); бур. ulān; ойр. ulān (Т01: 352); дун. xulan (Т61: 139); бао. fulaŋ (Т64: 149); минхэ xulaŋ (N: 363); хуцзу fulān (N: 363); канцзя fʉl8 (S99: 285); ШЮ łaan (J81b: 96); даг. ulān; н.­брг. ulān; ст.-брг. ulān; олт. ulān; хамн. ulān; хош. ulān; калм. ulān. 67. дорога, road A. *mör ‘дорога; путь; след’ МА mör (П: 239); ССМ mor (H: 110); ХЮ mor (HY: 76); мог. mür (W: 173); дунс. mo (Т61: 128); бао. mor (Т64: 143); минхэ mor, m)r (N: 448), mer (Sl03: 95); хуцзу mōr (N: 448); канцзя m2r (S99: 292); ШЮ mör (J81b: 102). B. *kargui Бур. xarg"; xамн. kargui. 236

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

В халха также есть xargui ‘путь, дорога’, однако это относительно редкое слово, используется, главным образом, в качестве компонента парного слова ʒam xargui, xargui ʒam. C. Даг. tergūl. Ср. п.-монг. tergegür (Lessing 1960: 805) ‘большая дорога’. По-видимому, следует интерпретировать как образование от корня *teregen ‘телега’ + ür ‘суффикс инструмента’, т.е. ‘дорога для проезда телег’. D. Калм. xālGa; ойр. xālGa (Т01: 373). Калмыцкое и ойратское слова формально образованы от xā- ‘закрывать’. Заимствования: • Халха ʒam (БАМРС II: 206); орд. ǯam (DO: 184); ойр. zam (Т01: 151); н.­брг. zam; ст.брг. ʒam; олт. ʒam; хош. ʒam; бур. zam < тюрк. Источник тюркского слова неясен, см. (Щербак 2005: 66), однако и авторы алтайского словаря (EDAL: 1012), и Щербак (1997: 195), и Дерфер (TMN 4: 110—118) согласны в том, что источником монгольского слова (исходно в среднемонгольском в значении ‘ям, почтовая станция’, затем в современных языках с новым значением ‘дорога’) является тюркская форма. 68. корень, root A. *hiǯa™ur ‘корень; происхождение’ ХЮ xuǯa’ur (HY: 61); бао. 2ʒ́2r (N: 363); хуцзу śʒ́aūr, śʒ́iūr (N: 363); минхэ ƺor, ƺur (N: 363); халха jozōr (БАМРС II: 135); даг. hoǯore ‘корень над поверхностью земли’. В ССМ xuǯa’ur значит только ‘происхождение, род’; значение ‘корень растения’ в ССМ вообще не отмечено. B. *ünde-sün ‘корень; основание’ МА hndusun [hündüsün] (П: 238); халха ündes (БАМРС III: 419); орд. öndös, ündüsü (DO: 534); бур. ündehen; ойр. ündesen (Т01: 367); дун. undusun, untusun (N: 541); даг. und)sa; н.-брг. ündhǖ; ст.-брг. ündǖ; олт. ünds; хамн. ündehün; хош. ünds; калм. ünds6. h- в МА не подтверждается данными дагурского и дунсянского и, по-видимому, имеет вторичный характер. В дагурском и некоторых халхаских диалектах рефлексы *hiǯaLur и *ünde-sün различаются как ‘корень, находящийся на поверхности земли’ и ‘корень, находящийся в земле’ соответственно. Возможно, это семантическое различие восходит на прамонгольский уровень. С. Хошут. uŋg. Этимология неясна. Заимствования: • ШЮ ild)s (J81b: 96) < тюрк. (ср. сары-югурск. jıltıs ‘корень’ — другие параллели см. в (ЭСТЯ 9: 430). • Мог. riša < перс. rīša ‘ость; корешки’ (Rybatzki 2013: 333). 69. круглый, round Халха dugui ‘круглый’, означает также ‘круг; колесо’. Заимствования: • МА töerik (П: 352); ССМ togorigai (H: 150); ХЮ togarik (HY: 102); халха tögrög (БАМРС III: 239); орд. tögörök (DO: 673); бур. tüxeŕēn; ойр. tögreg (Т01: 336); минхэ togori (N: 524); хуц237

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

зу tugurī (N: 524); ШЮ tögörög (J81b: 48); н.­брг. dögrög; ст.-брг. t}gr}g; олт. dügürüg; хамн. t}}[g]ren; хош. tögrög; калм. tögör•G. А. В. Дыбо считает, что «скорее всего, в монг. — контаминация tög/küre-g с *düγereg > письм.-монг. dügereg > халха dǖreg ‘полный, совершенный’, бур. дюхэриг ‘круглый’ и т.д.» (ЭСТЯ 9: 435), полагая монгольские формы на *t- тюркизмами от ПТ *tekör-ek ‘круглый’ (см. также Щербак 1997: 154). • Дун. lolo (Sun: 236) — ср. тиб. zlum ‘круглый’ (?). • Канцзя rere (S99: 306) < тиб. ril, hril, rel ‘круглый; шарообразный’ (?). • Канцзя tʉtʉr (S99: 306). Этимология неясна. • Даг. bang)l. Этимология неясна. • Бао. gosgor. Этимология неясна. 70. песок, sand A. *ele-sün ССМ elet (H: 43); халха els (БАМРС IV: 405); орд. elesü (DO: 536); бур. elhe(n); ойр. elsen (Т01: 473); ХЮ elesun (HY: 53); даг. eler (Т86 139); н.­брг. )l)hǖ; ст.-брг. ilǖ; олт. els; хамн. ol)hun; хош. els; калм. els6. B. Даг. śiltār) Кузьменков приводит дагурскую форму в виде sirtal и считает ее связанной с солонским širuktan и другими тунгусскими формами (Кузьменков 1993: 332). Однако она может быть связана с ПМо *siroi ‘земля’ без тунгусского посредства. Заимствования: • Дунс. šaz" (N61: 142), бао. cači (Sun: 258), канцзя ʃaʃi (S99: 294) < кит. 沙子 shāzi ‘песок’. • Мог. x́8g ‘песок, пыль’ < перс. hāk ‘земля, пыль’ (W: 167). • МА qumaqi (П: 309); ХЮ qumaki (HY: 53); ШЮ XumaG (K87: 98). Данные монгольские формы скорее всего заимствованы из < тюрк. qum, qumaq ‘песок’ (Лексика: 102; Щербак 2005: 64), однако конечный i неясен. 71. сказать, say A. *keme- ‘говорить, сказать; маркер цитации’ МА ge­, gē­, kē- (П: 169); ССМ ke’e- (H: 96); ХЮ ke’e- (HY: 54); мог. ge- (R: 28), gU- (W: 165); халха ge- (БАМРС I: 485); орд. ge- (DO: 253); бур. ge; ойр. ge- (Т01: 93); дун. gie- (N: 408); бао. ge- (Т64: 137); минхэ g)- (N: 408); хуцзу gi- (N: 408); канцзя g)- (N: 408); ШЮ g)- (K87: 41); н.­брг. ge­; ст.-брг. ge­; олт. ge­; хош. ge­; калм. gi-. Ср. п.-монг. keme- ‘говорить, сказать’ (Lessing 1960: 450—451). Данный корень может восходить к *keme- с таким же выпадением согласного и стяжением гласного, как в корне *kümün ‘человек’ (см. выше). Халха xemē- ‘говорить’ — заимствование из литературного языка. Отдельная проблема — озвончение начального ge- в современных языках. Возможно наличие диалектных вариантов на среднемонгольском уровне. B. *kele- ‘говорить, сказать’ МА kele- (П: 213); ССМ kele- (H: 96); ХЮ kele- (HY: 70); мог. kelä- (W: 176); халха xele(БАМРС IV: 213); орд. kele- (D) 411); бур. xele­; ойр. kele- (Т01: 191); дун. kielie- (Т61: 123; Sun: 737; L: 112); бао. kele- (Т64: 141); минхэ kili- (N: 410); хуцзу k)le- (J81a: 100); канцзя kele- (S99: 287); ШЮ kele- (N: 410); даг. g)l­; н.­брг. xel­; ст.-брг. x)l- (Аф.: 94); олт. kel­; хамн. kele­; хош. kel)­; калм. kel-. Данный глагол этимологически родственен существительному *kelen ‘язык’. 238

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

C. Бур. dūgara-. От *daγu ‘звук’ + *gara- ‘выходить’. 72. видеть, see *üǯeМА üǯe- (П: 377); ССМ uǯe- (H: 161); ХЮ uǯe- (HY: 108); мог. üǯä- (W: 182); халха üʒe(БАМРС III: 398); орд. üǯi- (DO: 749); бур. üze­; ойр. üze- (Т01: 364); дун. uǯ)- (Т61: 137); бао. nǯi)- (Т64: 145); минхэ uʒ́i- (N: 540); хуцзу uʒ́e- (SPP69: 248); канцзя ʉǰe- ʉǰi- (S99: 281); ШЮ eǯe- (J81b: 97); даг. uʒi­; н.­брг. üʒ)- (Аф.: 129); ст.-брг. uʒe- (Аф.: 115); олт. üʒ­; хамн. üʒe­; хош. üʒ­; калм. üz-. Есть также общемонгольский глагол *kara- ‘смотреть, видеть’. Для обоих корней нет четкого разграничения семантики ‘видеть’ и ‘смотреть’. *üǯe- означает также ‘пробовать’. 73. семя, seed A. *hüre-n ‘семя растения; потомство’ МА hüren (П: 206); ХЮ xüre (HY: 62); халха ür (БАМРС III: 419); бур. üri; ойр. üre (Т01: 369); дун. fur) (Т61: 138); бао. fur) (Т64: 149); минхэ xuru, xʊrʊ, xurie (N: 370); хуцзу fure, furie (N: 370); канцзя fʉre ~ fʉri (S99: 285); ШЮ hure (J81b: 97); даг. ura; н.­брг. ür; ст.-брг. ür; хамн. uren; хош. ür; калм. ür. Ср. олт. ürün (Цолоо 1988: 892 ‘дети, потомство’); орд. ür, üre ‘потомство’ (DO: 759, 760). Корень *hüre-n имеет регулярную полисемию в большинстве монгольских языков: ‘семя’ → ‘дети, потомство’. B. Ойр. eken (Т01: 471). Возможно, связано с *heki ‘начало’. ◊ Не зафиксирован в ССМ. 74. сидеть, sit МА sū- (П: 328); ССМ sa’u- (H: 132); ХЮ sa’u- (HY: 93); мог. sau- (W: 179); халха sū(БАМРС III: 137); орд. sū- (DO: 588); бур. hū­; ойр. sū (Т01: 304); дун. sau- (Т61: 133, N: 484); бао. s)u- (Т64: 147); минхэ sau- (N: 484); хуцзу saū- (N: 484); канцзя su- (S99: 294); ШЮ suu(J81b: 294); даг. sōgu; н.­брг. hau­; ст.-брг. hū­; олт. sū­; хамн. hō­; хош. sū­; калм. sū-. 75. кожа, skin МА arasun (П: 104); ССМ arasun (H: 8); ХЮ arasun (HY: 37); мог. arōsun (R: 23), 8r8sun (W: 175); халха aŕs (БАМРС I: 160); орд. arusu (DO: 31); бур. arahan, arha(n); ойр. arsan (Т01: 38); бао. arsuŋ (Т64: 134); дун. arasun ‘кожа; шкуры зверей’ (L: 110); хуцзу ras), aras) (N: 272); минхэ arasi (SPP69: 250); канцзя arasun (S99: 279); ШЮ ars)n (J81b: 94); даг. arsa; н.­брг. ar)hū; ст.-брг. arū; олт. ars; хамн. arahun; хош. ars; калм. ars6. 76. спать, sleep *untaМА unta- (П: 365); ССМ unta- (H: 165); ХЮ unta- (HY: 105); мог. nunta- (R: 35); халха unta- (БАМРС III: 335); орд. unta- (DO: 735); бур. unta­; ойр. unta- (Т01: 354); дун. huntura(Т61: 140); бао. t)ra- (Т64: 142); минхэ ntā­, (u)nta­, nuta- (N: 532); хуцзу ntā- (N: 532); канцзя huntra­, hunt)ra- (S99: 286); ШЮ nda- (J81b: 95); даг. wante­; н.­брг. unta­; ст.-брг. unta­; олт. unta­; хамн. unta­; хош. unta­; калм. untă-. 239

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

77. маленький, small A. *öčüken ‘маленький’ МА hüčüken (П: 189), öčüken (П: 273); ССМ učugan, učuge(n), uču’ugan, uču’uken (H: 157); ХЮ uču(e)gan (HY: 57); мог. ʉčkW:n, ʉčkan, ʉškW:n (N: 537); даг. učiken; бао. šǰiğaŋ (Т64: 152, N: 537); канцзя šġ8 (S99: 296); калм. üčǖk6; халха öčǖxen (БАМРС III: 49); орд. ečǖken, öčχön (DO: 251). Возможно, присутствует контаминация с корнем *čöγeken ‘мало (по количеству)’. h- в МА вторичен (см. Грунтов 2005: 44, 46). B. *baga ‘маленький; маленький по возрасту’ ШЮ baLa (J81b: 97; K87: 7 ‘молодой’); н.­брг. baGa (Аф.: 160); ст.-брг. baGa; хамн. baga; хош. baGa; дун. ga (Т61: 114). Ср. орд. baga (DO: 43); халха baga (БАМРС I: 206); бур. baga ‘малый’, почти не применяется для описания размера физических объектов. C. *ǯiγakan ‘маленький; мало’ Бур. žāxan; ст.-брг. ǯōxon. Ср. хош. ǯōxon ‘мало; маленький по-возрасту’. D. *ǯiǯig ‘маленький’ Ойр. ǯiǯig (Т01: 142); олт. ǯiǯig; хош. ǯiǯig. Корень присутствует также и в халха, достаточно распространен, однако по методологическим соображениям мы не добавляем более 3 синонимов одного корня. E. *bičiken/*bičikan ‘маленький’ Олт. bičxen; калм. bičken; хош. bičxen ‘маленький (о ребенке, о камне, но не о листе)’; халха b́acxan (БАМРС I: 319); орд. bičaxan (DO: 71); ойр. bičiken (Т01: 68) бао. b)jiGoŋ (Т64: 135). Заимствования: • Дун. m)ila, mila (Т61: 129), мэiлаGан ‘маленький, небольшой; младший’ (Т61: 129); минхэ mulā (N: 537); хуцзу mulā (N: 537); ШЮ m)la (N: 537). В тюркских языках имеется корень malai ‘работник; парень, парнишка, мальчик, юноша, дитя, ребенок’ (см. ЭСТЯ 7: 22), в т.ч. уйгурское malai ‘слуга, мальчик, лакей’. Как отмечает там же Д. М. Насилов, вопреки мнению Радлова и Менгеса, это слово не является заимствованием из русского малый. Рассматривается возможность связи этого корня с тюрк. bala ‘ребенок’ (в т.ч. сарыюгурск. mıla, mla, mle ‘дитя, младенец’, необычность перехода a > ı в сарыюгурском отмечается в ЭСТЯ 2: 48) . Предположительно данный региональный монгольский корень может быть заимствован из тюркского. • ШЮ hdei (N: 284). Этимология неясна. Обычно синонимов очень много, так что отбор производился по частотности в типовых контекстах. 78. дым, smoke A. *hunin ‘дым; туман’ МА hunin (П: 187); ССМ xunin (H: 79); ХЮ xunin (HY: 61); дун. funi (L: 111); бао. fune (Т64: 149); минхэ xuni (N: 364); хуцзу fune, funi (N: 364); канцзя fʉni ~ funi (S99: 284). Ср. халха uńār ‘дымка, мгла, туман’.

240

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

B. *huta-γan ‘дым’ Халха utā (БАМРС III: 360); орд. utā (DO: 744); бур. utān; ойр. utān (Т01: 358); ШЮ hdā, htā (N: 366); даг. utā; н.­брг. utā; ст.-брг. utā; олт. utā; хамн. utān; хош. utā; калм. utān. Вероятно, отглагольное имя от *huta- ‘дымить, выпускать дым’ (см. N: 366). Заимствования: • Мог. dud (W: 164) < перс. dud. 79. стоять, stand A. *bai- ‘быть; стоять’ МА bai- (П: 109); ССМ baji- (H: 12); ХЮ bai- (HY: 39); мог. b0i- (R: 24), baï- (W: 159); дун. bai (T61: 111); бао. bei­, vi- (nǯaŋne beiGede ‘заставь его встать’/ bei sūǯigu kuŋ ‘стоящий человек’ (T64: 135) ; минхэ bai- (N: 277); хуцзу bai- (N: 277); канцзя bai- (S99: 283); ШЮ bai- (N: 277); даг. bai-. B.*ǯogso- ‘стоять, останавливаться’ Халха ʒogso- (БАМРС II: 121); орд. ǯoGso- (DO: 207); бур. zogso­; ойр. zogso- (Т01: 159); н.­брг. ʒogso­; ст.-брг. ʒogso­; олт. ʒogso; хамн. ʒogso­; хош. ʒogso­; калм. zogso-. В монгольских языках данное значение передается двумя корнями *baj- ‘быть, стоять’ и *ǯogso- ‘встать, остановиться; стоять’. В памятниках не всегда легко отделить значения ‘быть’ и ‘стоять’, но см. диагностические контексты: haran bügüde-’er ayimaq ayimaq bayitqun (ССМ 156; Rachewiltz) ‘пусть весь народ встанет каждый по своему роду’; aci’atu morin aci’a-ban kebeli’üljü bayiyin büküi-yi «[вижу] вьючную лошадь, которая стоит с покосившимся своим вьюком»; qura üdür söni ürgülji jüsereküi-tür söni namayi noyir atuqai ke’en nemürge-ben nemürükse’er minu de’ere qura ülü cuburi’ulun söni da’ustala bayiju öre’ele köl-iyen qaqcan-da ye’ütkejü büle’e «День и ночь шел проливной дождь. И вот ночью, чтобы дать мне уснуть, ты, прикрывая меня своим плащом и не давая дождю попадать на меня, как вкопанный простоял до утра, и только единственный раз ты переменил ногу» (ССМ 205; перевод Козина, транслитерация Рахевильца). 80. звезда, star A. *hodun ‘звезда’ МА hodun (П: 185); ССМ xodun (H: 76); ХЮ xodun (HY: 60); халха od(on) (БАМРС II: 460); орд. udu (DO: 272); ойр. odon (Т01: 258); дун. xodun (Т61: 139); бао. hotuŋ, hodoŋ (Т64: 149); минхэ xotu (N: 358); хуцзу fōd) (J81a: 88); канцзя fʉt8 ~ hʉt8 ~ φʉt8 (S99: 285); ШЮ hod)n; p8d)n (sic!) (N: 358); даг. od); н.­брг. odo (Аф.: 22); ст.-брг. od; олт. od; хош. od; калм. od6; бур. odon. B. *möči Бур. müšen; хамн. möčin. Заимствования: • Мог. s0t8ra < перс. stāra (W: 179). 81. камень, stone A. *güri МА güri (П: 133), gürü (П: 278); ССМ guru (H: 53); ХЮ gur; мог. quri, kʉri (N: 347). Ср. халха gür, xür ‘камень, валун’ (не является основным словом), калм. gür ‘руда’. 241

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

B. *čilaγun Халха čulū(n) (БАМРС IV: 321); орд. čilū (DO: 239); бур. šulūn; ойр. čolūn (Т01: 443); канцзя čil8 (S99: 301); ШЮ č)lū, člū (N: 302); даг. čolō; н.­брг. šulū; ст.-брг. šulū; олт. čulū; хамн. čilaun; хош. čulū; калм. čolūn; ХЮ čila’un (HY: 47). Этот корень традиционно связывается с ПТ *diāl2, чув. čol ‘камень’ (KW: 444). Критика этого сопоставления предлагается в (TMN 2: 437—438). Существует и представление о заимствовании этого корня из тюркского (Щербак 1997: 154). В пользу этой гипотезы говорит слабая представленность данного корня в древнейших памятниках, где, повидимому, основным словом для камня было *güri. Однако гипотеза о заимствовании связана с рядом фонетических и морфологических проблем; даже такой противник алтайской гипотезы, как А. М. Щербак, пишет «связь м.-п. čilaγun с др.-тюрк. taš не бесспорная, хотя нет серьезных оснований категорически исключать ее» (Щербак 2005: 47). Заимствования: • Дунс. taš" (Т61: 135); бао. toči (Sun: 582), taše, taxe (Т64: 148); минхэ taš (Sl03: 76); хуцзу taš (Georg 2003: 304); канцзя taχaʃi (S99: 296). Эти формы представляют собой заимствование из одного из соседних тюркских языков, ср. уйгурск. taš, салар. daişi (см. Лексика: 638; TMN 2: 437; SPP43: 66). Корень *güri несомненно принадлежит к прамонгольскому стословнику, на что указывает его распределение — среднемонгольские памятники и изолированный могольский язык. В ССМ он встречается чаще, чем čila’un (примерно 5:2), хотя, с другой стороны, в ССМ c̣ila’un используется и как антропоним. А. В. Дыбо пишет: «Как мы неоднократно писали, наличие всего одного слова для ‘камня’, как в тюркских, так и в остальных алтайских языках, является важной характеристикой ландшафтных представлений народов-носителей этих языков» (ЭСТЯ 9: 481). Следует отметить, что это неверно для монгольских языков, где конкурируют три базовых слова *güri, *čilaγun и taš — две исконные формы для ‘камня’ и одна заимствованная. 82. солнце, sun *naran МА naran (П: 245); ССМ naran (H: 113); ХЮ naran (HY: 77); мог. naran (W: 173); халха nar(an) (БАМРС II: 396); орд. nara(n) (DO: 483); бур. naran; ойр. naran (Т01: 244); дун. naran (Т61: 130); бао. naraŋ (Т64: 144); минхэ nara (N: 452); хуцзу nara (J81a: 97); канцзя nar8 (S99: 281); ШЮ naran (J81b: 97); даг. nara; н.­брг. nar (Аф.: 25); ст.-брг. nar; олт. nar; хамн. naran; хош. nar; калм. nar6. 83. плавать, swim A. *hunba- ‘плавать; купаться’ МА onba- (П: 266); дунс. umba- (Т61: 137 ‘купаться’); unba (N: 363 ‘плавать (о человеке)’), funba- (N: 363); бао. mba- (Т64: 143); минхэ (u)mba­, umba­, muba- (N: 363); хуцзу xʊmba:­, xumba- (N: 363); канцзя mba- (S99: 58); ШЮ umba- (J81b: 95); даг. unpadu ‘плавать (о человеке, животном, птице)’; н.­брг. umb­; ст.-брг. umb­; хамн. umba­; хош. umba-. Ср. мог. umbW: ‘купаться; мыться’ (Ligeti 1964: 37; W: 182). B. *sele- ‘грести руками, веслами’ Халха sele- ‘плавать о человеке’ (БАМРС III: 156); олт. sele- ‘плавать о человеке, рыбе, животном’.

242

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

Для прамонгольского, по-видимому, правильнее реконструировать значение ‘грести, махать руками’, ср. халха selǖr ‘весло’ (с суффиксом инструмента ­ǖr), sele- ‘менять, чередовать’. В халхаском это основной глагол плавания (только о человеке); возможно, что в олетском мы имеем дело с заимствованием из халхаского с дальнейшим расширением сферы употребления. В хошутском sele- означает ‘грести на лодке’. С. *usučilaОрд. usučila- (DO: 744); ойр. usači- (Т01: 358); калм. usči-. Данные формы, вероятно, производны от *usun ‘вода’ > *usuči пловец + отыменной вербализатор la. D. *samar- ‘барахтаться’ Бур. tamar-. Данный бурятский корень с редким, но описанным в литературе переходом начального согласного s- > t- (см. Рассадин 1982: 80) отражает прамонгольский корень *samar‘перемешивать жидкость’, ср. халха samra- ‘перемешивать жидкость, чай; бить передними ногами (о лошади); плыть по поверхности воды’, калм. samr- ‘мешать, перемешивать жидкость’. E. *ojima- ‘плавать; купаться’ Ойрат. me- (Т01: 274); калм. m-. Данный корень зафиксирован также в халха, где он, однако, является одним из периферийных глаголов плавания. По-видимому, прамонгольским глаголом плавания был *humba­, в северных языках отчасти вытеснен другими глаголами. ◊ Не зафиксирован в ХЮ и ССМ. 84. хвост, tail *seγül МА swl (П: 330); ССМ se’ul (H: 134); ХЮ se’ul (HY: 94); мог. söül (R: 38); халха sǖl (БАМРС III: 147); орд. sǖl (D: 597); бур. hǖl; ойр. sǖl (Т01: 306); дун. ši)n (Т61: 142); минхэ söly (N: 488); хуцзу sūl, s)ūl (N: 488); канцзя sar, tser (S99: 293); ШЮ sǖl (J81b: 102); даг. soul); н.-брг. hǖĺ; ст.-брг. xǖl (Аф.: 58); олт. sǖl; хамн. hōl; хош. sǖl; калм. sǖl. Ср. бао. ši)nčix, šančeg, salčeg, selǯig (N: 488). Как отмечает Х. Нугтерен, формы в баоань, канцзя, дунсянском и минхэ восходят к праформе *sel или *sel-čig (N: 487). ­čig является тюркским уменьшительным суффиксом, что снижает надежность баоаньской параллели. 85. тот, that *te-re МА tere (П: 348); ССМ tere (H: 149); ХЮ tere (HY: 101); мог. tē (W: 181); халха ter (БАМРС III: 293); орд. tere (DO: 660); бур. tere; ойр. tere (Т01: 324); дун. t)r) (L: 119); бао. t)r (Т64: 148); минхэ ti (N: 519); хуцзу te (J81a: 104); канцзя te (N: 519); ШЮ tere (J81b: 104); даг. t)r); н.-брг. ter; ст.-брг. ter; олт. tere; хамн. ter; хош. ter; калм. ter. В хошутском отмечено вторичное различие ter ‘тот, который находится вне поля моего зрения’; terē ‘тот, который находится в поле зрения’. Односложные варианты в некоторых языках могут быть как архаизмом, так и вторичным сокращением (см. N: 519). 243

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

86. этот, this *e-ne МА ene (П: 155); ССМ ene (H: 44); ХЮ ene (HY: 54); мог. enä (W: 164); халха ene (БАМРС IV: 418); орд. ene (DO: 239); бур. ene; ойр. ene (Т01: 475); дун. )n) (Т61: 144); бао. en) (Т64: 152); минхэ ni (N: 330); хуцзу ne (J81a: 94); канцзя ene, eni, en) (N: 330); ШЮ ene (J81b: 94); даг. ene; н.-брг. en; ст.-брг. ene; олт. ene; хамн. on; хош. en; калм. en). 87. ты, thou *či МА či (П: 132); ССМ či (H: 26); ХЮ či (HY: 46); мог. či (R: 25); халха či (БАМРС IV: 308); орд. či (DO: 700); бур. ši; ойр. či (Т01: 437); дун. č" (Т61: 141); бао. či, če (Т64: 151, N: 301); минхэ ći (N: 301); хуцзу ć) (N: 301); канцзя ʧi (S99: 300); ШЮ č) (J81b: 105); даг. sí; н.­брг. šī; ст.-брг. ši; олт. či; хамн. či; хош. či; калм. či. 88. язык, tongue *kelen МА kelen (П: 214); ССМ kelen (H: 97); ХЮ kelen (HY: 70); мог. kelän (R: 30); халха xel(en) (БАМРС IV: 207); орд. kele (DO: 411); бур. xelin / xelen; ойр. kelen (Т01: 191); дун. ki)li)n (Т61: 123); бао. kalaŋ (N: 409); минхэ k)lie (N: 409); хуцзу k)le (J81a: 100); канцзя kili8 (S99: 287); ШЮ kelen (J81b: 99); даг. keli; н.­брг. xel; ст.-брг. xel; олт. kel; хамн. k)l)n; хош. kel; калм. kel6. 89. зуб, tooth *ši-dun МА šidun (П: 332); ССМ šidu, sudu (H: 139); ХЮ šidun (HY: 97); мог. südün (R: 39); халха šüd(en) (БАМРС IV: 383); орд. šüdü (DO: 636); бур. šüden; ойр. šüden (Т01: 465); дун. š"dun (Т61: 143); бао. d8ŋ / šd8ŋ (Т64: 152); минхэ ʂudu, ʂdu (N: 494); хуцзу ʂd), śdi (N: 494); канцзя ʃidʉŋ ~ ʃdʉŋ (S99: 295); ШЮ šd)n (N: 494); даг. síd); н.­брг. šüd; ст.-брг. šüd; олт. šüd, šüdel; хамн. šidun; хош. šid; калм. šüd6. Заимствования: • Дунс. ja (Т61: 122) < кит. 牙 yá ‘зуб’. 90. дерево, tree A. *modun МА modun (П: 237); ССМ modun (H: 110); ХЮ modun (HY: 75); мог. modun (W: 163); халха mod(on) (БАМРС II: 335); орд. mudu(n) (DO: 473); бур. modon; ойр. modon (Т01: 234); дун. mutun (Т61: 129); бао. mutoŋ, murtóŋ (N: 445); даг. mōd); н.­брг. mod; ст.-брг. mod; олт. mod; хамн. modun; хош. mod; калм. mod6. В ряде языков данный корень стал обозначать ‘древесину’, ср. канцзя mʉrtʉn (S99: 293); хуцзу mōd), mōdu (N: 445); минхэ motu (N: 445); мог. modun ‘wood’ (R: 33b), m8du, mudun (W: 172b) ‘wood, wooden stick’, (Ligeti 1964: 45) ‘лес, древесина’. Обсуждение долготы в южных языках см. в N: 445. B. Минхэ beghe (Sl98: 140). Ср. baG (SM: 18; T73: 315) ‘куст, дерево’; халха bag ‘сад; рощица, группа деревьев’ < тюрк. bag < перс. bagh ‘сад’. C. *hičesün ‘ива’ Канцзя ʒasun (S99: 302), хуцзу šǯiōʒe (Т73: 385), śǯōs) (N: 356). 244

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

Заимствования: • Мог. deraxt < перс. daraht ‘дерево’ (W: 163). • ШЮ nag (N: 178) < тиб. nags ‘лес’ (?). • Бао. ɕu (Sun: 239), ɕiu (BL: 15) ‘дерево’ < кит. 树 shù (?). 91. два, two A. *kojar МА qojar (П: 303); ССМ qojar (H: 68); ХЮ xojar (HY: 90); мог. qojōr, qjWr, qj8r, qj8ri (W: 177); халха xojor (БАМРС IV: 92); орд. xojor (DO: 348); бур. xojor; ойр. xojor (Т01: 399); дун. Gua (Т61: 116); бао. Guar (Т64: 138); минхэ ġuar, ġʊ:r, ġor (N: 421); хуцзу ġōr, ġūr (N: 421); канцзя Guar (S99: 288); ШЮ Guur (J81b: 100); даг. hoira; н.­брг. xojor; ст.-брг. xojor; олт. xojor; хамн. kojar; хош. xojor; калм. xojr. Дун., бао., минхэ, хуцзу, канцзя, ШЮ указывают на корень с начальным *g­; возможно, это следствие аналогии со следующим числительным *gur-ban ‘три’. Нельзя исключить родство данного числительного с корнем *koj- ‘сзади; после; следующий’. B. *ǯiri ССМ ǯirin (H: 90) В «Сокровенном сказании монголов» ǯirin используется, когда это числительное относится к лицам женского пола, в остальных случаях используется qojar. Возможно, это след исконного монгольского числительного, которое в остальных языках заменилось на производное от *koj- ‘сзади; после; следующий’. В пользу исконности именно этого корня говорит киданьское числительное ci.ur [ǯur] ‘два’ (см. Janhunen 2012: 118). Заимствования: • Дун. lian (N61: 127); минхэ liang (Sl03: 313) < кит. 两 liǎng ‘два’. 92. идти, walk (go) *jabuМА jabu- (П: 385); ССМ jabu- (H: 168); ХЮ jabu- (HY: 109); мог. jobu- (W: 168); халха java(БАМРС IV: 453); орд. jawu- (DO: 399); бур. jaba­; ойр. jov- (Т01: 185); дун. jawu- (Т61: 122); бао. ju- (Т64: 140); минхэ y8u­, yau- (N: 543); хуцзу yaū­, yau­, yū­, yævu- (N: 543); канцзя ju(S99: 306); ШЮ jaw)- (J81b: 106); даг. jau­; н.­брг. jaw­; ст.-брг. jaw­; олт. jaw­; хамн. jaw­; хош. jaw­; калм. jow-. Помимо данного корня, присутствующего во всех монгольских языках и диалектах, существует целый ряд региональных корней, которые тоже могли бы претендовать на место в списке базисной лексики. Это *eči-/*oči (см. например, монгор. šǯi- ‘идти, ехать’, баоан. šǯe- ‘идти; ехать’, подробнее в (N: 324), *od- ‘идти, ехать’ (N: 466), *ile- ‘идти’ (N: 375), ШЮ han) («этимологически неясен» (N: 466)). В хошутском диалекте основным глаголом пешего движения стал güi- ‘идти, идти не спеша’, который в прочих монгольских языках обозначает ‘бежать’. Это развитие семантики становится источником междиалектных шуток. 93. теплый, warm A. dulaγan ‘теплый’ ХЮ dula’an (HY: 51); халха dulān (БАМРС II: 62); орд. dulān (DO: 161); бур. dulān; ойр. dulān (Т01: 133); ШЮ dulān (J81b: 105); даг. dulān; н.­брг. dulān; ст.-брг. dulāxan; хамн. dulān; хош. dulān; калм. dulān.

245

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Иногда рассматривается как одно из древних заимствований из прототюркского в прамонгольский. Пратюркская форма *jılıγ. (См., например, Щербак 1997: 124; Щербак 2005: 34.) B. *büli-γen ‘теплый (о жидкости)’ ССМ büle’en (H: 21); ХЮ bulijan (HY: 44); халха bülēn (БАМРС I: 304); орд. bülēn (DO: 102); бур. büĺēŋ; ойр. bülēn ‘теплый (о жидкости и о погоде)’ (Т01: 85); бао. b)lgaŋ (Sun: 176); хуцзу bulēn (J81a: 98); ШЮ b)l)mb)r (J81b: 98); даг. bulun; н.­брг. buĺn; ст.-брг. buĺ))ŋ; хош. bülēn; калм. bülēn. В ШЮ другой суффикс. С. *kalaγun ‘горячий’ Бао. xulun ‘горячий, теплый’ (T64: 138); дун. qalun (Т61: 105, 107); хуцзу halaŋ (SPP69: 259), минхэ khaloŋ (SPP69: 259); ШЮ xalu.un (N: 268). D. Дун. untşu (L: 113). Этимология неясна. Заимствования: • Канцзя ʒamaʒu < тиб. cha-ba ‘горячий’ (?). ◊ Не зафиксирован в могольском. 94. вода, water МА usun (П: 368); ССМ usun (H: 167); ХЮ usun (HY: 106); мог. usun (W183); халха us(un) (БАМРС III: 354); орд. usu(n) (D) 744); бур. uhan; ойр. usan (Т01: 358); дун. usu (Т61: 137); бао. s) (Т64: 147); минхэ fʒu, sʒu, suʒu (N: 536); хуцзу ʂʒu, fuʒu, sʒu~ fuʒu, sʒu (N: 536); канцзя sʉ ~ sy (S99: 294); ШЮ qusun (J81b: 96); даг. oso; н.­брг. ūha; ст.-брг. uhu; олт. us(n); хамн. oxu; хош. us; калм. us6. Форма канцзя совпадает с тюрк. su ‘вода’, однако это сходство — результат совпадения основ в результате редукции начального гласного. q- в ШЮ может быть следствием гиперкоррекции (см. N: 535—536). 95. мы, we A. *ba ‘мы (эксклюзив)’, косвенная основа *man-. ССМ ba (H: 11); бур. man- (косв. основа), mānād; дун. mataŋ excl. (Т61: 28); бао. mang) (Т64: 142); ШЮ man) (gen.) (S02: 72); ст.-брг. man­; хамн. man- (косв. основа); даг. bā, mān(косв. основа); ойр mānr (Janhunen 2003: 219); мог. ma˚n (W03: 257); хош. manūs, māns; кал. mad6; канцзя m)n8 ‘мы, инклюзив’ (N: 281). Исконные номинативные формы сохраняются только в среднемонгольском и дагурском. В других языках сохранились только косвенные формы эксклюзивного местоимения. Бао. mang); дун. mataŋ; хош. manūs, māns; ойр. mānr; кал. mad6 — вторичные номинативные формы, построенные по аналогии из косвенной основы (см. также N: 277). *bida-n ‘мы (инклюзив)’, косвенная основа bidan-. ССМ bida (H: 15); МА bida (П: 119); ХЮ bida (HY: 41); мог. bidä, bidat (R: 24); халха bid(en) (БАМРС I: 241); орд. bida (DO: 67); бур. bedi / bide; ойр. biden (Т01: 65); дун. biǯi)n (Т61: 112); бао. b)d); buda ‘мы (эксклюзив)’ (N: 281); минхэ budaŋ, buda-daŋ, da, da-sï, da-taŋ (Sl03: 84, N: 281); хуцзу buda ‘мы (эксклюзив)’ (N: 281); ШЮ buda ‘мы (эксклюзив)’, budas ‘мы (инлюзив)’ (J81b: 25); даг. bide; н.­брг. bid (Аф.: 17); ст.-брг. bid; олт. bid; хамн. bid); калм. bid6; канцзя b)de ‘мы, эксклюзив’ (S99: 283).

246

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

В монгольских языках различаются две формы множественного числа местоимения первого лица: эксклюзив *ba и инклюзив *bidan. Обе эти формы сохранились одновременно не во всех языках. В ряде случаев формы косвенных падежей эксклюзивного местоимения заместили собой формы косвенных падежей инклюзивного местоимения. Подробное распределение см. в (Poppe 1987: 215—218). Г. Рамстедт полагал, что форма инклюзива происходит от сложения корней *bi ‘я’ и *ta ‘вы (мн.)’ (Рамстедт 1957: 71). Остроумная гипотеза Рамстедта, однако, сталкивается со значительными фонетическими трудностями — невозможно таким корнесложением (в принципе крайне редким для монгольских языков) объяснить переход t > d. Надо предполагать тогда одновременную контаминацию с показателем множественного числа *­d (но тогда ожидалась бы форма *bid, а не *bida). Д. Тумуртогоо указывает, что объяснение Рамстедта неверно, поскольку данные формы местоимения 1Pl надо рассматривать в комплексе с местоименным множественным числом указательных местоимений: *e- ‘этот’ > *ede-n; *te- ‘тот’ > *teden (Т}м}ртогоо 2008: 64—65). 96. что, what *jaγu-n /*jaγa-n МА jam (П: 386); ССМ ja’u(n) (H: 169); ХЮ ja’un ya’u [ba] M110 ‘whatever’; мог. jem(ä) (R: 30), imU, 0mU (W: 167); халха jū (БАМРС IV: 448); орд. jū (DO: 407); бур. jūn; ойр. jūn (Т01: 187); дун. iaŋ (Т61: 122), yaŋ (N: 543); бао. iaŋ (Т64: 140); минхэ yān, yoŋ (N: 543), ya (Sl03: 31); хуцзу yān (J81a: 107); канцзя y8, yaŋ (S99: 305); ШЮ ima (J81b: 106); даг. je); н.­брг. jū; ст.-брг. jū; олт. jū; хамн. jum; хош. jū; калм. jūn. 97. белый, white *ča™a-™an МА čaLān (П: 131); ССМ caqa’an (H: 25); ХЮ čaxan (HY: 45); мог. čaLōn (W: 61); халха cagaan (БАМРС IV: 243); орд. čagān (DO: 691); бур. sagān; ойр. caGān (Т01: 420); дун. č"Gan (Т61: 141); бао. čiGaŋ, čixaŋ (N: 298); минхэ caġaŋ, cïġaŋ, čiġaŋ (N: 298); хуцзу ćaġa:n (N: 298); канцзя ʧiχ8 ~ ʧ8χ8 (S99: 300); ШЮ čaLaan (J81b: 108); даг. čigān; н.­брг. sagān; ст.-брг. sagān; олт. caLān; хамн. cagān; хош. caLān; калм. caLān. Ср. однокоренные образования п.-монг. čaji- ‘белеть’; čajibur ‘беловатый’ (Ковалевский 1844–1849: III, 2075). 98. кто, who *ken МА ken (П: 216); ССМ ken (H: 98); ХЮ ken (HY: 70); мог. ken (W: 170); халха xen (БАМРС IV: 218); орд. ken (DO: 413); бур. xen; ойр. ken (Т01: 193); дунс. ki)n (Т61: 123); бао. kaŋ (Т64: 141); минхэ ken (N: 410), kan (Sl03: 30); хуцзу ken (J81a: 99); канцзя k8 (S99: 287); ШЮ ken (J81b: 99); даг. ken; н.­брг. xeŋ (Sun: 342); ст.-брг. xen; олт. ken; хамн. ken; хош. ken; калм. ken. 99. женщина, woman A. *eme ‘женщина; самка’ МА eme gü’ün (П: 153); ССМ eme (H: 43); ХЮ eme, emege, eme gü’ün (HY: 54); халха emegtei (БААМРС IV: 413); орд. eme (DO: 237); ойр. eme (Т01: 474); дун. )m), )m) kun (Т01: 144); бао. eme, eme kun (Т64: 152); канцзя eme (S99: 279); ШЮ eme (N: 328); даг. emgun kū; н.­брг. emegtei xün; ст.-брг. emegtei xün; олт. emegtei; хамн. omogtei xün; хош. ēmegtē, emegtē; калм. em.

247

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Во многих языках безаффиксная форма вида em, eme означает ‘самка’, а для значения ‘женщина’ используются различные аффиксальные образования от этого корня. B. ekener Бур. exener; минхэ ekener qun (N: 327). С. Бур. hamgan. В хамн. hamgan ‘жена’ (ср. также халха диал. самган ‘жена; старуха, женщина’). D. Минхэ šinagu. Этимология неясна. E. Хуцзу nine kun (SPP69: 261). Этимология неясна. F. *büse-güi ШЮ pus)gui (J81b: 94) ‘женщина’ (эвфемистическая замена, букв. ‘без пояса’). Ср. халха büsgüi ‘девушка’. См. также N: 295. Заимствования: • Мог. xotun (Rybatzki 2013: 339) < монг. xatun < тюрк. qatun ‘госпожа’ (в тюркском из иранских) (см. Щербак 2005: 60). Кузьменков (1993: 330) для обозначения слова ‘женщина’ в монгорском слово использует beri, однако значение этого слова — ‘жена брата; невестка’ (K13: 22; Т73: 317). 100. желтый, yellow *sira МА šira (П: 335); ССМ sira (H: 141); ХЮ šira (HY: 97); мог. šira (R: 39), šir8 (W: 180) širW: (N: 492); халха šar (БАМРС IV: 381); орд. šara (DO: 608); бур. šara; ойр. šara (Т01: 450); дун. š"ra (Т61: 143); бао. šira (Т64: 152); минхэ ʂïra, ʂa, ʂā (N: 492); хуцзу śira (N: 492); канцзя ʃira (S99: 295); ШЮ š)ra (J81b: 100); даг. šara; н.-брг. śar; ст.-брг. šar; олт. šar; хамн. šir; хош. šar; калм. šar. 101. далекий, far *kola МА qola (П: 300); ССМ qola (H: 65); ХЮ qolo (HY: 90); мог. qolō (R: 32), q8l8 (W: 177); халха xol (БАМРС IV: 197); орд. xolo (DO: 350); бур. xolo; ойр. xolo (Т01: 400); дун. Golo (Т61: 116); бао. Golo (Т64: 149); минхэ qolo (N: 417); хуцзу xolo (J81a: 100); канцзя Gulu (S99: 288); ШЮ xolo (J81b: 100); даг. hol; н.­брг. xol; ст.-брг. xol; олт. xol; хамн. kolo; хош. xol; калм. xol. 102. тяжелый, heavy *kendü МА kendü (П: 208); ССМ kundu (H: 105); ХЮ kundu (HY: 73); мог. kʉndʉ (R: 31), kundu (W: 171); халха xünd (БАМРС IV: 187); орд. kündü (DO: 437); бур. xünde; ойр. künde (Т01: 215); дун. gundu (Т61: 115); бао. kunt) (Т64: 141); хуцзу kundun (J81a: 101); канцзя gʉndʉ (S99: 290); ШЮ kund) (J81b: 101); даг. kund); н.­брг. xünd; ст.-брг. xünd; олт. künd; хамн. xündü; хош. künd; калм. kündO. Заимствования: • Минхэ damei (SPP69: 228). Источник неясен. 103. близкий, near A. *oira ‘близкий’ 248

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

МА oira (П: 263); ССМ ojira (H: 130); ХЮ ojira, ojiri (HY: 83); мог. ojrō (R: 35), oirU (W: 174b), )ura, oĭrT (N: 466); халха oir (БАМРС II: 464); орд. ro (DO: 516); ойрат. re (Т01: 274); дун. uira (Т61: 137); ШЮ öiro (J81b: 95); даг. wair; н.­брг. oirxon; ст.-брг. oir, oirxon; олт. rxon; хамн. oiro; хош. oirxon; калм. rö; бур. oirxon, oiro (используется редко). B. *döte ‘близкий, кратчайший’ Бур. düte. Ср. ХЮ döte ‘непосредственно, напрямую’ (N: 319), халха döt ‘ближайший, кратчайший’, орд. dötö (DO: 158) ‘ближайший, кратчайший’. C. *ča-γa-da ‘там, на другой стороне’ ССМ ca’ada (H: 24); бао. čiataŋ (Т64: 151); канцзя ʧada (S99: 300); дунс. cada (N: 297). Возможно, вариант того же корня: минхэ tada ‘близкий’ (N: 297); хуцзу tāda ‘близкий’ (N: 297). Различные производные от ča- указывают, что этот корень использовался для дальнего дейксиса, семантический переход в значение ‘близкий’ — инновация. 104. соль, salt A. *dabu-su МА dabusu (П: 137); ХЮ dabusun (HY: 48); мог. dabsan, dabsun (R: 26), d8bsun (W: 163); халха davs(an) (БАМРС II: 10); орд. dawusu (DO: 131); бур. dabhan; ойр. davsan (Т01: 111); дун. dansun (Т61: 115); бао. dabsuŋ (Т64: 138); минхэ dabsï, dapuʒï, dabusï ~ dapuʒï (N: 311); хуцзу dabs) (N: 311); ШЮ da:bs)n (J81b: 105); н.­брг. dawuhū (Аф.: 21); ст.-брг. davū; олт. daws; хамн. davhu; хош. daws; калм. daws6. B. Канцзя iši (S99: 280). Этимология неясна. C. Дагур. hatā. Этимология неясна. Заимствования: • В олетском используется также парное слово, состоящее из русского и монгольского компонентов: ‘sol daws’. ◊ Не зафиксирован в ССМ. 105. короткий, short A. *akar/*okor ‘короткий’ МА aqar / oqar (П: 103); ССМ oqor (H: 122); ХЮ okor (HY: 81); мог. uqar (R: 41), 8qUr (W: 175); дун. oqo (Т61: 131); бао. Gor (Т64: 137); минхэ qʊġʊar, χuġor (N: 359); канцзя χ8r ~ χuar; χ8rM8 ~ χuarM8 (S99: 285); ШЮ xoGor (J81b: 95); даг. wah)r; олт. axar; хош. axar; калм. axr; ойр. axar; орд. axur; хуцзу χġuar, χġar, χuġuor, χuġor (N: 359). B. *bogoni ‘низкий, невысокий’ Халха bogino (БАМРС I: 250); бур. bogoni; ойр. boGoń (Т01: 69); н.­брг. bogin; ст.-брг. bogino, boginoxon; хамн. bogoni; дун. boGoni ‘низкий; короткий’ (Т61: 112); хуцзу boGn) (J81a: 30). В монгольских языках представлено два основных корня, которые по-видимому, на прамонгольском уровне различались по значению следующим образом: *bogoni ‘низкий, невысокий’ vs. *axar/*oxor ‘короткий’. Однако в части языков *bogoni стал употребляться в значении ‘короткий’, тогда как слово oxor сместилось на периферию.

249

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

106. змея, snake МА moLai (П: 238); ССМ moqai (H: 110); ХЮ moxai (HY: 76); мог. maLōī (R: 33), m8ğo‡ (W: 172); халха mogoi (БАМРС II: 34); орд. mog (D: 466); бур. mogoj; ойр. moGā (Т01: 234); дун. moL)i (Т61: 128); бао. moG)i (Т64: 142); минхэ moġai (N: 445); хуцзу moGuai (J81a: 102); канцзя muMuai (S99: 292); ШЮ moLui (J81b: 102); даг. mogai; н.­брг. mogoi; ст.-брг. mog)i; олт. moGoi; хамн. mogai; хош. moGoi; калм. moGā. Хамниганская информантка Балжид утверждала, что mogai «не говорят», а настоящая хамниганская змея — kulin. Видимо, последствие монгольско-эвенкийской интерференции (эвенк. kulīn ‘змея’). В спонтанных текстах она же порождала только форму mogai. 107. тонкий, thin A. *nimgen ‘тонкий (о плоском объекте)’ МА nimgen (П: 257); ХЮ ningen (HY: 79); мог. nimgW: (N: 460); халха nimgen (БАМРС II: 407); орд. nimgen (DO: 490); бур. nimgen; ойр. nimgen (Т01: 249); дун. ninki)n (Т61: 130); бао. niŋgaŋ (Т64: 144); минхэ meŋgen (N: 460); хуцзу n)ŋgen, nengen, meŋgˆn (N: 460); канцзя niŋg8 (S99: 282); ШЮ nemgen (J81b: 97); даг. ningen; н.­брг. nimg)n (Sun: 508); хош. nimgen; калм. nimg6; ст.-брг. nimgen; хамн. nimgen. B. *narin ‘тонкий (о цилиндрических объектах)’ ССМ narin (H: 114); МА narin (П: 246); мог. nōrin, n8rin (R: 34; W: 174); халха narīn (БАМРС II: 397); орд. narīn (DO: 484); бур. narin; дун. narun (Т61: 25); бао. naroŋ (Т64: 144); хуцзу nar)n (J81a: 13); канцзя nar8 (S99: 281); ШЮ nar)n (J81b: 97); н.­брг. nariŋ (Sun: 501); олт. narin; хош. narīn; калм. närṇ; ойр. n)ren (Т01: 246). C. Ст.-брг. yandan; хамн. yandan. Этимология неясна. 108. ветер, wind A. *kei ‘ветер’ МА kei (П: 213); ССМ kei (H: 97); ХЮ ke (= kėi) (HY: 70); мог. kei (W: 170); орд. kī (DO: 419); дун. k)i (Т61: 124); бао. ki (Т64: 141); минхэ k)i (N: 409), kai (Sl03: 167); хуцзу kī (J81a: 99); канцзя ke, ki (S99: 287); дагур. kein; ШЮ kī ‘ветер, песчаная буря’ (N: 409); ст.-брг. xuai (Аф.: 41). B. salki-n ‘ветер’ Халха salxi; бур. halxin; ойр. saĺkin (Т01: 285); н.­брг. halxi (Аф.: 23); ст.-брг. hal’xi; олт. saĺxin; хамн. halkin; хош. salḱi; калм. sälk6; salk6; орд. salxin (DO: 556). Ср. также хуцзу salkī ‘легкий ветерок’ (N: 481), ШЮ. salG)n ‘слабый ветер’ (K87: 112). Е. Кузьменков (1993: 329) полагает, что в монг. salki-n является тюркизмом, приводя в сравнение туркм. salkın ‘прохладный’. Однако представляется, что направление заимствования было обратным. 109. червь, worm *korakai ‘насекомое, червь’ МА qoraqai (П: 302); ХЮ qoroxai (HY: 90); халха xorxoj (БАМРС IV: 116); орд. xorox (DO: 360); бур. xorxoj; ойр. xorxā (Т01: 405); дун. Gugi (Т61: 116), GuL)i (L: 116); бао. GorG)i (BL: 87); минхэ qorġai (N: 420); хуцзу xorGuai (J81a: 100); канцзя ğurğei~ğurğai (N: 420); ШЮ xoroxGui (J81b: 100); даг. horg; н.­брг. xorxoi; ст.-брг. xorxoi; олт. xorx)j; хамн. korakai; хош. xorxoi; калм. xorxā. 250

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

Во всех монгольских языках есть полисемия ‘червь; насекомое; мелкое безпозвоночное’ (ср. кит. 虫 chóng с такой же полисемией). Заимствования: • Мог. kirm ‘червь, гусеница’ < перс. kirm (W: 170). 110. год, year *hon ‘год’ МА hon (П: 185); ССМ xon (H: 77); ХЮ xon (HY: 61); халха on (БАМРС II: 476); орд. on (DO: 511); ойр. on (Т01: 260); дун. xon (Т61: 139); бао. hoŋ (Т64: 149); канцзя hon ~ huŋ (S99: 286); даг. ōn; ст.-брг. on; хамн. on; хош. on; калм. on; бур. on; минхэ xuaŋ (N: 359); хуцзу fon, fæn, χuæn, fan (N: 359); ШЮ hon (J81b: 95). Заимствования: • Бур. žel; ШЮ ǯ)l (J81b: 106); ССМ ǯil (H: 90); ХЮ ǯil (HY: 67); халха ǯil (БАМРС II: 71); орд. ǯil (DO: 197); канцзя ǰile (N: 389); н.­брг. ǯil; cт.-брг. ǯil; олт. ǯil; хамн. ǯil; хош. ǯil; калм. ǯil. Монгольские слова означают ‘год 12­летнего календарного цикла’, специфическое культурное слово. Вопреки EDAL: 475, заимствовано из тюрк. (см. TMN 4: 251; Щербак 1997: 124). • Мог. s8l < перс. sāl (W: 179). • Дунс. nien < кит. 年 nián.

Сокращения названий языков и памятников бао. — баоаньский бур. — бурятский даг. — дагурский дун. — дунсянский калм. — калмыцкий кит. — китайский МА — язык арабографичного арабско-персидскотюрко-монгольского словаря Мукаддимат аладаб (монгольская часть датируется ок. 1492 г.) мог. — могольский н.­брг. — новобаргутский олт. — олетский

орд. — ордосский перс. — персидский п.-монг. — письменно-монгольский ПМо — прамонгольский ПТ — пратюркский ССМ — язык «Сокровенного сказания монголов» ст.-брг. — старобаргутский тиб. — тибетский хош. — хошутский ХЮ — Хуа и и юй хамн. — хамниганский ШЮ — шира-югурский

Сокращения источников Аф. — Афанасьева 2004 БАМРС — Большой академический монгольскорусский словарь Лексика — Тенишев и др. 1997 П — Поппе 1938 Т01 — Тодаева 2001 Т61 — Тодаева 1961 Т64 — Тодаева 1964 Т73 — Тодаева 1973 Т86 — Тодаева 1986 ЭСТЯ 9 — Дыбо 2013

BL — Buhe, Liu Zhaoxiong 1982 DO — Mostaert 1968 EDAL — Starostin, Dybo & Mudrak 2003 EDT — Clauson 1972 H — Haenisch 1939 H52 — Haenisch 1952 HY — Mostaert 1977 J81a — Zhaonasitu 1981а J81б — Zhaonasitu 1981б K87 — Kuribayashi 1987 K12 — Kuribayashi 2012 251

Sergei L. Nikolaev

K13 — Kuribayashi 2013 KW — Ramstedt 1935. L — Liu Zhaoxiong 1981 N — Nugteren 2011 R — Ramstedt 1906 S02 — Siqinchaoketu 2002 S99 — Siqinchaoketu 1999 Sl03 — Slater 2003.

Sl98 — Slater 1998 SM — Mostaert & de Smedt 1933 SPP93 — MA Quanlin et al. 1993 SPP69 — Dpal-ldan-bkra-shis, Slater et al. 1996 Sun — Sun Zhu et al. 1990 TMN — Doerfer 963—1975 W — Weiers 1972 W03 — Weiers 2003

Литература Афанасьева Э. В. Сравнительное исследование бурятского и баргутского языков (на примере фонетики и грамматики). Дис. канд. филол. наук. Улан-Удэ: БГУ, 2004. [Afanas’eva E. V. Sravnitel’noe issledovanie burjatskogo i bargutskogo jazykov (na primere fonetiki i grammatiki). Dis. kand. filol. nauk. Ulan-Ude: BGU, 2004.] Бертагаев Т. А. Монгольские языки: введение. В: Языки народов СССР. Монгольские, тунгусо-манчжурские и палеоазиатские языки. Л.: Наука, 1968, стр. 7—12. [Bertagaev T. A. Mongol’skie jazyki: vvedenie. Jazyki narodov SSSR. Mongol’skie, tunguso-manchzhurskie i paleoaziatskie jazyki. L.: Nauka, 1968, str. 7—12.] Большой академический монгольско-русский словарь. Под ред. Пюрбеева Г. Ц. Тт. I—IV, Москва: Академия, 2001—2002. [Bol’shoj akademicheskij mongol’sko-russkij slovar’. Pod red. Pjurbeeva G. Ts. Tt. I—IV, Moskva: Akademija, 2001—2002.] Владимирцов Б. Я. Сравнительная грамматика монгольского письменного языка и халхаского наречия: введение и фонетика. Ленинград: Издание Ленинградского Восточного института имени А. С. Енукидзе, вып. 33., 1929. [Vladimirtsov B. Ja. Sravnitel’naja grammatika mongol’skogo pis’mennogo jazyka i khalkhaskogo narechija: vvedenie i fonetika. Leningrad: Izdanie Leningradskogo Vostochnogo instituta imeni A. S. Enukidze, vyp. 33., 1929.] Грунтов И. А. Проблемы этимологизации монгольских основ на *l-. Владимирцовские чтения V. Доклады и тезисы Всероссийской научной конференции. М., 2006. [Gruntov I. A. Problemy etimologizatsii mongol’skikh osnov na *l-. Vladimirtsovskie chtenija V. Doklady i tezisy Vserossijskoj nauchnoj konferentsii. M., 2006.] Грунтов И. А. Развитие прамонгольского гортанного спиранта *h- в начальной позиции в языке памятника монгольского языка XV века словаря «Мукаддимат ал-адаб». Аспекты компаративистики. Вып. 1 (Orientalia et Classica: Труды Института восточных культур и античности. Вып. VI). М.: Издательство РГГУ, 2005, стр. 39—48. [Gruntov I. A. Razvitie pramongol’skogo gortannogo spiranta *h- v nachal’noj pozitsii v jazyke pamjatnika mongol’skogo jazyka XV veka slovarja «Mukaddimat al-adab». Aspekty komparativistiki. Vyp. 1 (Orientalia et Classica: Trudy Instituta vostochnykh kul’tur i antichnosti. Vyp. VI). M.: Izdatel’stvo RGGU, 2005, str. 39—48.] Дыбо А. В. Этимологический словарь тюркских языков. Том 9 (дополнительный). Этимологический словарь базисной лексики тюркских языков. Астана, 2013. [Dybo A. V. Etimologicheskij slovar’ tjurkskikh jazykov. Tom 9 (dopolnitel’nyj). Etimologicheskij slovar’ bazisnoj leksiki tjurkskikh jazykov. Astana, 2013.] Ковалевский О. М. Монгольско-русско-французский словарь. Т. 1—3. Казань, 1844—1849. [Kovalevskij O. M. Mongol’sko-russko-frantsuzskij slovar’. T. 1—3. Kazan’, 1844—1849.] Кузьменков Е. А. Монгольская базисная лексика в «Сокровенном сказании». Mongolica: к 750-летию «Сокровенного сказания». М.: Наука, 1993, с. 328–341. [Kuz’menkov E. A. Mongol’skaja bazisnaja leksika v «Sokrovennom skazanii». Mongolica: k 750-letiju «Sokrovennogo skazanija». M.: Nauka, 1993, s. 328–341.] Поппе Н. Н. Монгольский словарь Мукаддимат ал-адаб. М.-Л.: Издательство Академии наук, 1938. [Poppe N.N. Mongol’skij slovar’ Mukaddimat al-adab. M.-L.: Izdatel’stvo Akademii nauk, 1938.] Рамстедт Г. И. Введение в алтайское языкознание. Москва, 1957. [Ramstedt G. I. Vvedenie v altajskoe jazykoznanie. Moskva, 1957.] Рассадин В. И. Очерки по исторической фонетике бурятского языка. Москва, 1982. [Rassadin V. I. Ocherki po istoricheskoj fonetike burjatskogo jazyka. Moskva, 1982.] Руднев А. Д. Опыт классификации монголов по наречиям. В: Г. И. Рамстедт. Сравнительная фонетика монгольского письменного языка и халхаско-ургинского говора. СПб: Императорская академия наук, 1908.

252

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

[Rudnev A. D. Opyt klassifikatsii mongolov po narechijam. In: Ramstedt G. I. Sravnitel’naja fonetika mongol’skogo pis’mennogo jazyka i khalkhasko-urginskogo govora. SPb: Imperatorskaja akademija nauk, 1908.] Руднев А. Д. Материалы по говорам Восточной Монголии. СПб.: факультет Восточных языков Императорского Санкт-Петербургского университета, 1911. [Rudnev A. D. Materialy po govoram Vostochnoj Mongolii. SPb.: fakul’tet Vostochnykh jazykov Imperatorskogo Sankt-Peterburgskogo universiteta, 1911.] Санжеев Г. Д. Монгольские языки и диалекты. Ученые записки Института востоковедения АН СССР, т. IV, 1952, стр. 30—125. [Sanzheev G. D. Mongol’skie jazyki i dialekty. Uchenye zapiski Instituta vostokovedenija AN SSSR, t. IV, 1952, str. 30—125.] Старостин С. А. Сравнительно-историческое языкознание и лексикостатистика. Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока (материалы к дискуссиям международной конференции), т. 1. М., 1989, стр. 3–39. [Starostin S. A. Sravnitel’no-istoricheskoe jazykoznanie i leksikostatistika. Lingvisticheskaja rekonstruktsija i drevnejshaja istorija Vostoka (materialy k diskussijam mezhdunarodnoj konferentsii), t. 1. M., 1989, str. 3–39.] Старостин С. А. Алтайская проблема и происхождение японского языка. М.: Наука, 1991. [Starostin S. A. Altajskaja problema i proiskhozhdenie japonskogo jazyka. M.: Nauka, 1991.] Старостин С. А. О доказательстве языкового родства. Типология и теория языка (к 60­летию А. Е. Кибрика). М.: Языки русской культуры, 1999, стр. 57—69. [Starostin S. A. O dokazatel’stve jazykovogo rodstva. Tipologija i teorija jazyka (k 60­letiju A. E. Kibrika). M.: Jazyki russkoj kul’tury, 1999, str. 57—69.] Тенишев Э. Р., Благова Г. Ф., Добродомов И. Г., Дыбо А. В., Кормушин И. З., Левитская Л. С., Мудрак О. А., Мусаев К. М. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика. М.: Наука, 1997. [Tenishev E. R., Blagova G. F., Dobrodomov I. G., Dybo A. V., Kormushin I. Z., Levitskaja L. S., Mudrak O. A., Musaev K. M. Sravnitel’no-istoricheskaja grammatika tjurkskikh jazykov. Leksika. M.: Nauka, 1997.] Тодаева Б. Х. Дунсянский язык. М.: Восточная литература, 1961. [Todaeva B. Kh. Dunsjanskij jazyk. M.: Vostochnaja literatura, 1961.] Тодаева Б. Х. Баоаньский язык. М.: Наука, 1964. [Todaeva B. Kh. Baoan’skij jazyk. M.: Nauka, 1964.] Тодаева Б. Х. Монгорский язык. М.: Наука, 1973. [Todaeva B. Kh. Mongorskij jazyk. M.: Nauka, 1973.] Тодаева Б. Х. Дагурский язык. М.: Наука, 1986. [Todaeva B. Kh. Dagurskij jazyk. M.: Nauka, 1986.] Тодаева Б. Х. Словарь языка ойратов Синьцзяна (по версиям песен «Джангара» и полевым записям автора). Элиста: Калмыцкое книжное изд-во, 2001. [Todaeva B. Kh. Slovar’ jazyka ojratov Sin’tszjana (po versijam pesen «Dzhangara» i polevym zapisjam avtora). Elista: Kalmytskoe knizhnoe izd-vo, 2001.] Т‡м‡ртогоо Д. Монгол хэлний биеийн т?л??ний нэрийн гарал, бγтэц, тогтолцоо. Улаанбаатар, 2008. [T‡m‡rtogoo D. Mongol khelnij bieijn t?l??nij nerijn garal, bγtets, togtoltsoo. Ulaanbaatar, 2008.] Хаттори С. Монгол хэлнγγдийн салсан оныг суштах нь. Хэл зохиол, т. 4. Улаанбаатар, 1966. [Khattori S. Mongol khelnγγdijn salsan onyg sushtakh n’. Khel zokhiol, t. 4. Ulaanbaatar, 1966.] Цолоо Ж. БНМАУ дахь монгол хэлний нутгийн аялгууны толь бичиг II. Ойрд аялгуу. Улаанбаатар, 1988. [Tsoloo Zh. BNMAU dakh’ mongol khelnij nutgijn ajalguuny tol’ bichig II. Ojrd ajalguu. Ulaanbaatar, 1988.] Черемисов К. М. Бурят-монгольско-русский словарь. М., 1951. [Cheremisov K. M. Burjat-mongol’sko-russkij slovar’. M., 1951.] Щербак А. М. Ранние тюркско-монгольские языковые связи (VIII—XIV вв.). С.-Пб.: Наука, 1997. [Scherbak A. M. Rannie tjurksko-mongol’skie jazykovye svjazi (VIII—XIV vv.). S.-Pb.: Nauka, 1997.] Щербак А.М. Тюркско-монгольские языковые контакты в истории монгольских языков. С.-Пб.: Наука, 2005. [Scherbak A.M. Tjurksko-mongol’skie jazykovye kontakty v istorii mongol’skikh jazykov. S.-Pb.: Nauka, 2005.] Яхонтова, Н. С. Монгольские языки. В: Языки мира: Монгольские языки. Тунгусо-маньчжурские языки. Японский язык. Корейский язык. М.: Индрик, 1997, стр. 10–18. [Jakhontova, N. S. Mongol’skie jazyki. V: Jazyki mira: Mongol’skie jazyki. Tunguso-man’chzhurskie jazyki. Japonskij jazyk. Korejskij jazyk. M.: Indrik, 1997, str. 10–18.] Beffa M. L. & Hamayan R. Les langues mongoles. Etudes mongoles... et sibériennes 14, 1983, pp. 121–169. Bergsland K., Vogt H. On the validity of glottochronology. Current Anthropology, 3, 1962, pp. 115—153. Binnick R. On the classification of the Mongolian languages. Central Asiatic Journal, vol. 31/3-4, 1987. Birtalan A. Oirat. In: The Mongolic languages. Ed. by Juha Janhunen. London–New York: Routledge, 2003, pp. 210— 228. Buhe 布和, Liu Zhaoxiong 刘照雄. Baoanyu jianzhi 保安语简志 [A brief description of the Baoan language], Minzu chubanshe 民族出版社, 1982 [Краткое описание языка баоань. Изд-во Миньцзу] 253

И. А. Грунтов, О. М. Мазо

Chuluu Üjiyediin (Chaolu Wu). Introduction, grammar, and simple sentences for Dongxiang. Sino-Platonic Papers, 55, 1994. Clauson G. An etymological dictionary of Pre-Thirteenth-Century Turkish. Oxford: Clarendon Press. Dpal-ldan-bkra-shis, Slater K., et al. Language Materials of China’s Monguor Minority: Huzhu Mongghul and Minhe Mangghuer. Sino-Platonic Papers, 69, 1996. Doerfer G. Klassifikation und Verbreitung der mongolischen Sprachen. Handbuch der Orientalistik, 5. Bd. Altaistik, 2. Abschnitt: Mongolistik. Leiden / Köln: Brill, 1964, pp. 35—50. Doerfer G., Haesche W. Zwei Mogoli Texte. Festschrift für Raiya Bartens (MSFou 215). Helsinki, 1993, pp. 53—60. Enhebatu 恩和巴图. Dawoeryu cihui 达斡尔语词 (A dictionary of the Dagur language). Huhehaote: Neimenggu renmin chubanshe, 1984. [Словарь дагурского языка. Изд-во Нэймэнгу женьминь] Georg S. Mongghul. In: The Mongolic languages. Ed. by Juha Janhunen. London / New York: Routledge, 2003, pp. 286—306. Haenisch E. Wörterbuch zu Manghol un niuca tobca’an (Yüan-ch’ao pi-shi), Geheime Geschichte der Mongolen. Leipzig: Otto Harrassowitz, 1939. Haenisch E. Sino-Mongolische Documente vom Ende des 14. Jahrhunderts. Abhandlungen der Deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin, 1952. Hasibate'er 哈斯巴特尔. Tuzuyu cihui 土族语词汇 (A dictionary of the Monguor language). Neimenggu renmin chubanshe 内蒙古人民出版社, 1985. [Словарь языка народности ту, изд-во Нэймэнгу женьминь] Kuribayashi H. Written Mongolian index to the Shera-Yögur vocabulary. Tokyo: University of Foreign Studies, 1987. Kuribayashi H. Written Mongolian Index to the Baoan Vocabulary. CNEAS Monograph Series No. 48. Tohoku University, 2012. Hugjiltu Wu. Bonan. In: The Mongolic languages. Ed. by Juha Janhunen. London / New York: Routledge, 2003, pp. 325—345. Janhunen J. Khitan: Understanding the language behind the scripts. Scripta, 4, 2012, pp. 107—132. Kassian A., Starostin G., Dybo A., Chernov V. The Swadesh wordlist. An attempt at semantic specification. Journal of Language Relationship 4, 2010, pp. 46—89 Kim S. S. Santa. In: The Mongolic languages. Ed. by Juha Janhunen. London / New York: Routledge, 2003, pp. 346— 363. Kuribayashi H. Comparative Basic Vocabularies for Mongolian (Chakhar), Dagur, Shera-Yogur, Monguor, Bao-an and Dungshang. Studies of Linguistics and Cultural Contacts 1, 1989, pp. 153–383. Kuribayashi H. Written Mongolian Index to the Baoan Vocabulary. CNEAS Monograph Series No. 48. Sendai, 2012. Kuribayashi H. Written Mongolian Index to the Monguor Vocabulary. CNEAS Monograph Series No. 51. Sendai, 2013. Lessing F. Mongolian-English dictionary. Berkeley–Los Angeles, 1960. Ligeti L. Les voyelles longues en Moghol. AOH 17, Fasc. 1, 1964. Ligeti L. [Review of] Michael Weiers, Die Sprache der Moghol der Provinz Herat in Afghanistan. AOH 28, 1974, pp. 291—305. Luwsanwandan Sh. Mongol xel ayalguunï ucir. Studia Mongolica 1, 1959, pp. 1—16. Ma Quanlin, Ma Wanxiang, Ma Zhicheng. Salar Language Materials. Sino-Platonic Papers, 43, 1993. Martin S. E. Dagur Mongolian. Grammar, Text, and Lexicon. Uralic and Altaic series, v. 4. Indiana University, 1961. Mostaert A. Dictionnaire Ordos. New-York/London, 1968. Mostaert A. Le matériel mongol du Houa i i iu de Houng-ou (1339) I. Brussels, 1977. Mostaert A., de Smedt A. Le Dialecte Monguore parlé par les mongols du Kansou occidental. III partie. Dictionnaire Monguor-Francais. Pei-p’ing: Univ. cath. 1933. Nugteren H. Mongolic phonology and the Qinghai-Gansu languages. Utrecht, 2011. Nugteren H. Shira Yughur. In: The Mongolic languages. Ed. by Juha Janhunen. London / New York: Routledge, 2003, pp. 265—285. Poppe N. Grammar of Written Mongolian. Porta linguarum orientalum, Neue Serie, 1. Wiesbaden: Harrassowitz, 1954. Poppe N. Introduction to Mongolian Comparative Studies. MSFOu 110, Helsinki, 1955 (2nd ed.: Helsinki, 1987). Ramstedt G. J. Mogholica. Beiträge zur Kenntnis der Moghol-Sprache in Afganistan. JSFOu. 23:4, 1906, pp. I—IV, 1—60. Ramstedt G. J. Kalmückisches Wörterbuch. Helsinki, 1935. Róna-Tas A. Tibeto-Mongolica. Budapest, 1966. 254

Классификация монгольских языков по лексикостатистическим данным

Rybatzki V. Vocabularies from the middle of the 20th century from Afghanistan. Acta Orientalia, 66(4), 2013, pp. 443—469. Rybatzki V. Intra-Mongolic taxonomy. In: The Mongolic Languages. Ed. by Juha Janhunen. London / New York: Routledge, 2003, pp. 364–390. Schwarz M., Blažek V. On Classification of Mongolian. Folia orientalia, Vol. 50, 2013, pp. 177—214. Sinor D. Langues mongoles. In: Les Langues du monde, ed. by Antoine Meillet & Marcel Cohen. Paris: Centre national de la recherche scientifique, 1952, pp. 369—384. Siqinchaoketu 斯钦朝克图. Kangjiayu yanjiu 康家语研究 [A Study of the Kangjia language]. Shanghai: Yuandong Chubanshe 远东出版社, 1999. [Cеченчогт. Исследование языка канцзя, изд-во Шанхай юаньдун] Siqinchaoketu 斯钦朝克图. Kangjiayu gaikuang 康家语概况 [A general description of the Kangjia language]. In: Minzu yuwen 民族语文, 6, 2002, pp. 66—77 [Сеченчогт. Краткое описание языка канцзя. В: Миньцзу юйвэнь, 6, 2002, 66—77]. Slater K. W. A Grammar of Mangghuer: A Mongolic Language of China’s Qinghai-Gansu Sprachbund. London/New York, 2003. Slater K. W. 1998. Minhe Mangghuer: A mixed language of the Inner Asian frontier. Santa Barbara: University of California, Ph.D. dissertation. Starostin S. A., Dybo A. V., Mudrak O. A. (with the assistance of Gruntov I. and Glumov V.) An Etymological Dictionary of Altaic Languages. Vol. 1—3. Leiden / Boston: Brill, 2003. Sun Zhu 孙竹 et al. Menggu yuzu yuyan cidian 蒙古语族语言词典 (A dictionary of the Mongolic languages). Qinghai renmin chubanshe 青海人民出版社, 1990 [Словарь монгольских языков. гл.ред. Сунь Чжу. Изд-во Цинхай женьминь] Svantesson J.-O. Mongolic vowel shifts and the classification of the Mongolic languages. Altai Hakpo, 10, 2000, pp. 193—207. Weiers M. Die Sprache der Moghol der Provinz Herat in Afghanistan. Abhandlungen der Rheinisch-Westfälischen Akademie der Wissenschaften, Band 49, 1972. Weiers M. Moghol. In: The Mongolic languages. Ed. by Juha Janhunen. London / New York: Routledge, 2003, pp. 248—264. Yamakoshi Y. A comparative basis vocabulary for some Mongolic languages spoken in Northern Inner Mongolia. Languages of the North Pacific Rim (10), 2003, pp. 139—213. Zhaonasitu 照那斯图. Tuzuyu jianzhi 土族语简志 (A brief description of the Monguor language). Minzu chubanshe 民族出版社, 1981 [Чжаонасыту. Краткое описание языка народности ту. Изд-во Миньцзу] Zhaonasitu 照那斯图. Dongbu yuguyu jianzhi 东部裕固语简志 (A brief description of the Shira-Yughur language). Minzu chubanshe 民族出版社, 1981 [Чжаонасыту. Краткое описание языка шираюгуров. Изд-во Миньцзу].

Ilya Gruntov, Olga Mazo. Lexicostatistical classification of the Mongolic languages. The paper proposes a new classification of the Mongolic languages, based on lexical isoglosses within the 110­wordlist of the basic lexicon. This classification takes into account the data of Middle Mongolian monuments, Mongolic languages of China and Afghanistan, and the data collected by the authors during their fieldwork in Inner Mongolia (China), Mongolia and Russia. Many late contacts, intra-Mongolic reborrowings and interferences make it very hard to establish the precise form of the Mongolic genetic tree on the basis of lexicon alone. However, lexicostatistical analysis helps to reveal some important features, including an early separation of Dagur, the intermediate position of Eastern Yughur and its secondary convergence with Khoshut, the specific affinity of Olet (which is phonetically and morphologically an Oirat dialect) to Khalkha, the peculiar position of Mangghuer in the Baoanic subgroup, the refinement of the position of Kangjia within Gansu-Qinghai languages. Keywords: Mongolic languages, linguistic classification, lexicostatistics.

255

Tatyana A. Mikhailova Institute of Linguistics, RAN (Moscow)

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate The article constitutes primarily a review of recent publications concerning the problem of the Celtic homeland. Until recently, the classic ‘Central European’ model used to locate it near the High Danube (according to Herodotus) and linked the Celtic linguistic and cultural unity with the so-called Hallstatt archaeological culture. However, new discoveries in South Portugal opened a series of long debates, spearheaded by such specialists as the well-known linguist, Prof. John Koch, who allegedly identified Tartessian funeral inscriptions as Celtic, and the archeologist Barry Cunliffe, who suggested that Celticʼ evolved in the Atlantic Zone during the Bronze Age, where it arrived from the East by the Mediterranean. This theory was harshly criticized by other Celtologists, but the matter remains unsettled. Other historical models, distinct from both the ‘Central European’ and the ‘Atlantic’ theory, are also possible, including an ‘Eastern homeland’ hypothesis that is proposed here by the author. In addition, the article also includes the text of “Celtic from the East?”, an address by Prof. Wolfgand Meid, provided specially for the Journal of Language Relationship. Keywords: migrations, Celts, Iberians, Tartessian language, archaeology, genetics, Celtic homeland.

In September 2014, I happened to take part in two conferences. One was the 7th Colloquium of Societas Celto-Slavica held by the University of Bangor, Wales; the other was Kelten, Römer, Griechen — Sprach- und Kulturkontakte im Römischen Reich und seinem Umfeld at the Universität Heidelberg. The former was opened with a presentation by John Koch called “Celtic from the West”; the latter — with “Celtic from the West?” by Wolfgand Meid. This seems very symbolic of present-day Celtic studies, where the somewhat controversial and vexing issue of the original Celtic homeland has become the subject of numerous debates. For a long time, it had been accepted that a kind of Celtic linguistic and cultural unity emerged about mid-2nd millennium BC in a region north of the Alps. Its emergence has been linked to a certain community’s abandoning the Indo-European tradition of mound burials and adopting instead the so-called Urnfield Culture. “Pre-historians with a very different viewpoint call these Urnfield people the very first Celts” [Herm 1976: 104]. However, according to new archeological data, the real situation was significantly different. Most likely, the culture that had emerged at that time and then later, by the 7th century BC, gave rise to the Hallstatt culture, and still later, to the La Tène ornamental style, should rather be defined as a ‘new Proto-Celtic group’ that only arose after the merger of the original Urnfield people and the mound-builders, when their different cultural traits became fused. Glottochronological data suggests that Celtic diverged from Proto-Indo-European quite early, about 3500 BC; for such a remote past, defining a specific ‘homelandʼ as a shared linguistic, social and cultural space, let alone locating it geographically, seems to be of little use. As a certain vague starting point of the Proto-Celts’ origin and expansion, East Europe has been tentatively proposed, although it was thought that the precise location of this point either in time or Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/3 (2015) • Pp. 257—279 • © Mikhailova T.M., 2015

Tatyana A. Mikhailova

Figure 1. The territories occupied by Celts from the 5th century BC until the Roman conquest (adapted from [Megaw and Megaw 1989]).

in space was impossible to identify [Sims-Williams 1998]. Presumably, this ‘point’ must have been what is called ‘second homeland’, whose location remains controversial. As J. Collis wrote in his resumptive work on the subject, “We could recall that we have the three conflicting theories on the location of the Celts in the fifth century, what I have labeled (working from west to east) ‘interpretation 1’ (central and northern France); ‘interpretation 2’ (northern Gaul and southern Germany, which has been adopted by the majority of modern authors); and ‘interpretation 3’ (northern France, southern Germany and Bohemia)” [Collis 2010: 117] The only indisputable fact is the presence of peoples, later identified by Graeco-Roman authors as Celts, in the 7th century BC in Southeast Europe, namely, South Germany, West Bohemia, France, and Belgium. It was assumed by default that the Celts had occupied these areas even earlier, of which basically no evidence survived, and it was from there that they spread into Western and Southwestern regions, as well as to the East (Asia Minor). The map in [Megaw and Megaw 1989], reproduced here as Fig. 1, is a definitive outline of both the ‘second homeland’ of the Celts and their later migrations. Still, the origins of these peoples and the pathways of their earlier expansion “are to a great extent hidden in the time-depths of prehistory” [Meid 2010: 11]. Naturally, the area of the Celtic expansion (including the earlier periods) would comprise both the British Isles and the Iberian Peninsula, but whence, where exactly and when the Celts arrived there (either by land or by sea) remains a matter of sheer speculation. The story truly begins with Tartessian. For the longest time, this language, attested in about a hundred epitaphs and some personal names from the southwest of the Iberian Peninsula, had been thought to belong to a tentatively reconstructed group of Mediterranean languages. As B. Cunliffe wrote on this subject back in 1997, “Indigenous non-Indo-European languages survived into classical times in the south-east, as Iberian, and possibly in Tartessus, while in the north Basque is also the remnant of a separate and once more-extensive non-Indo258

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

European group. On this basis it is argued that Celtiberian was intrusive, arriving some time before the earliest mention of the Celts in Iberia in the sixth century” [Cunliffe 1997: 24]. Even such an enthusiastic linguist as H. Sverdrup was apparently wary enough to write about Tartessian: “Before studying the transcriptions closer, we can observe that the set of inscriptions are in the same language. Crosschecks of the reoccurring parts of vocabulary confirm this. It is equally certain that this language is significantly different from all other IndoEuropean or other Mediterranean languages” [Sverdrup & Guardans 2002: 130]. However, it must be pointed out that the possibility of identifying Tartessian with a dead-end branch of Indo-European languages was proposed by the archaeologist A. Tovar [Tovar 1961; 1986] and then supported by the historian H. Birkhan, who relied on Graeco-Roman records [Birkhan 1997: 152]. Thus, Herodotus in his Histories (I.163) mentions the name of a Tartessian king, Arganthonios, clearly related to the IE nomination for ‘silver’. The same Herodotus (II.33) refers to the Celts as inhabiting the land near the source of Istros (Danube) which is located by him at the Pillars of Hercules, that is, in the southwest of the peninsula. Moreover, Pliny (Naturalis historia, 3.13) mentions a people called ‘Celtici’, also inhabiting the southwest of the Iberian peninsula. This led to the idea that this language bore IE traits, some of which were seemingly recognized as Celtic [Villar 2004: 65], although a general ‘Indo-European’ affiliation would be more likely, since the language could have been influenced by early contacts with both Celtic and Italic speakers. As Villar himself wrote back in 1990: “Même si on laisse de coté tout ce qu’il puisse y avoire de symbolique de la part des historiens grecs pour appeler “Argantonios” le roi du pays mythique de l’argent, et on accepte qu’en fait le nom de ce roi aurait été vraiment indoeuropéen, ça nous permettrait tout au plus de supposer qu’il se serait produit une certaine penetration indo-européenne dans le royaume de Tartessos qui aurait peut-être constitué une espèce d’aristocratie dominatrice, comme il s’est passé dans d’autres endroits“ [Villar 1990: 376]. J. Koch can be doubtlessly given credit for publishing the inscriptions, complete with accurate drawings, and for the discovery of even more texts in the storerooms of Portuguese museums. Yet his conclusions might be viewed as somewhat far-fetched. In arguing for the Celtic origin of Tartessian, he relies on the famous above-mentioned claim of Herodotus, according to which the Celts lived by the source of the Danube, near the Pillars of Hercules. This obviously self-contradictory statement may at best contain a half-truth: either the Celts lived by the source of the Danube or by the Pillars of Hercules. In any case, locating the source of the Danube on the Iberian Peninsula is obviously wrong. The academic tradition has held so far that the linking of the Celts with the Danube was correct, while placing them by the Pillars of Hercules was erroneous. Koch, however, suggests an inverse reading of Herodotus’ claim, seeing it as evidence for the presence of some Celtic people on the south of the Iberian Peninsula as early as the 5th century BC — and for a rather widely shared knowledge of this fact. The linguistic arguments for identifying Tartessian as Celtic, given in his book, are biased1, and his readings of the inscriptions, along with attempts at translation, seem to be farfetched. Moreover, the very composition of the inscriptions, going in spirals around the tombstone, does not allow to see clearly in what direction they are to be read, and things are made even worse by the absence of word dividers. It should probably be concluded that up to the present day, Tartessian remains a linguistic mystery. In 2011, the monograph was reviewed in the authoritative journal Zeitschrift für celtische Philologie by the well-known historian and archaeologist Michael Koch2 (Europäische Akademie For details, see my earlier review [Mikhailova 2010] and the present work below. It can hardly be a coincidence that the editor-in-chief, S. Zimmer, entrusted the review of the book to a specialist whose name is spelled the exact same way as the author’s! 1 2

259

Tatyana A. Mikhailova

Otzenhausen), whose conclusion seems to leave little room for any further development of this theory: “John T. Kochs Beitrag bedeutet eine Anregung, keinesfalls eine Problemlösung. Er enthält eine Fülle methodischer Unzelänglichkeiten im Hinblick auf die Interpretation antiker Schriftquellen und archäologischer Befunde. Seine Hauptthese verläßt allzu oft das sichere Terrain des wissenschaftlich Beweisbaren in Richtung auf Hypothetisches. Die Zukunft wird erweisen, ob Kochs Richtung stimmt — oder auch nicht“ [Koch 2011: 259]3. Why is a proof of the Celtic affiliation of Tartessian so crucial for solving the broader problem of the Celtic homeland? The dating of the inscriptions (8th to 7th centuries BC, which seems correct) would inevitably break the link between the Proto-Celtic unity and the archaeological cultures of Hallstatt and La Tène, which the Central-European theory has generally accepted to have been the basis for shaping it. Theoretically, the suggested scenario of a Celtic migration from Iberia, followed by their further settlement in Central Europe where they would form a unity with a shared language and archaeological culture, is not impossible. Yet in practice it seems quite bizarre, leaving without answer the primary question: when, how, and whence could the Proto-Celtic tribes have arrived at the Iberian Peninsula itself? Despite harsh criticism of his Tartessian theory, J. Koch won over to his side a noted archaeologist, B. Cunliffe; in his no less controversial book [Cunliffe 2001], the latter proposed an “Atlantic” theory of the Celts’ origin. According to his bold assumption, some waves of IndoEuropean tribes settled on the Iberian Peninsula, where they shaped a true linguistic unity and from where they subsequently would migrate to both the British Isles and the European Continent. In 2009, the two initiated a one-day conference, proceedings of which were published in the collective volume Celtic from the West. As the editors write in the preface, “This book and the conference on which it is based, came about because one archaeologist and one linguist, following separate lines of inquiry, arrived at the same novel hypothesis: Celtic probably evolved in the Atlantic Zone during the Bronze Age”4 [Cunliffe, Koch 2010: 1]. In 2012, the book was republished in a paperback edition and nominated for 2012 Book of the Year by Current Archaeology, for which there are indeed some grounds: even the severest critics of the Atlantic theory cannot but admit the high quality of print and paper, the beauty of illustrations showing Tartessian tombstones and the perfect design of maps in full colour (see, for instance, [Falileyev 2012: 170]). The book has three parts, corresponding to what may be called the three foundations of the present-day ethnological reconstructions: Archaeology, Genetics, Language and Literature. The first part opens with an article by B. Cunliffe, “Celtization from the West: The Contribution of Archaeology” (pp. 13–38). As early as 1997, he had proposed a theory that the Iberian Peninsula had been populated by migrants from Central Europe via the Pyrenees, writing on this subject: “If we are correct in assuming that the Celtic language crystallized among the Late Bronze Age Urngield communities of Middle Europe, the extensive links which must have existed with Atlantic Europe at this time would have provided a context for Celtic to have been widely adopted as a lingua franca, accompanying the flow of goods and technological information. In this way the language may have spread through the Pyrenees to northern Iberia to emerge as Celtiberian, and through the Alpine passes to the Italian Lakes where Lepontic was to develop” [Cunliffe 1997a: 27]. In the beginning of his article, B. Cunliffe gives a brief review of these dated ‘mainstream’ theories and poses the question: “But what of the supposed movements to Atlantic Europe?” (p. 13). Arguing for the Atlantic origin of the Celts, he uses (instead of archaeological data, which, as he correctly notes, rather represents a type of 3 4

260

See also some harsh criticism in a review of the enlarged edition (Koch 2011) by J. Eska (2013). Bold font as in the original.

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

Figure 2. Enclave colonization. Europe in the period c. 5500–4100 BC, showing two principal routes by which the Neolithic way of life spread through Europe from the southern Balkans (adapted from [Cunliffe, Koch 2010: 23]).

material culture than ethnic identity) the early place names. He relies on the work by SimsWilliams [2006] who, using over 20 thousand place names from classical antiquity, created a map demonstrating the highest density of Celtic place names in Western France, Southern Britain, western parts of the Iberian Peninsula and Northern Scotland. In comparison, Central and East Europe look quite pale on it, and lands east of the Balkans are mere blank areas, which, as Cunliffe himself justly notes, only means that these lands did not get a proper description from Graeco-Roman historians and geographers. The map, like many other maps in the edition under review, is beautiful, yet not very informative. Indeed, dark brown areas in the north and west of France might simply indicate a strong Graeco-Roman interest in these lands rather than the actual distribution of Celtic toponymy. It is hardly a coincidence that West Ireland is left pale green — there is simply no information on this area. Turning to the earliest Graeco-Roman references to the Celts (in Herodotus and Hecataeus, 5th century BC), the author, who seems to have forgotten about the ‘source of Istros’, inscribes mercilessly above the red line north of the Alps and the Balkans: UNKNOWN. However, if Greeks knew too little about these areas around the 5th — 4th century BC, this does not necessarily mean that there were no Celts there; moreover, the author inexplicably omits any mention of the famous Massaliote Periplus (5th century BC) where the names of Ireland (Ierne) and Britain (Albion) are first attested. Skipping over a detailed analysis of Cunliffe’s arguments (although it is worth mentioning once more that they are based not on actual archaeological data, but rather on a recon261

Tatyana A. Mikhailova

struction of possible ways of Proto-Celtic migrations — see Fig. 2), we can summarize his principal conclusion as follows: the Celts (or, rather, their ancestors) split off from the IE unity as early as 5,000 BC, and “there is ample evidence of the small-scale exchange of commodities among coastal hunter-gatherer communities. These early networks, conditioned by the need to maintain systems of social interdependence, dominate the next five millennia of prehistory” (p. 22). According to Cunliffe, the Celtic ‘origin’ is connected with “the earliest form of Bell Beaker — the so-called Maritime Bell Beaker — probably originated in the vibrant copper-using communities of the Tagus estuary around 2800–2700 BC and spread from there to many parts of western Europe” (p. 27). In other words, he suggests that the Celts as a unity emerged in Spain, and that was the starting point of their further journey to both the West (the British Isles) and the Northeast via the Pyrenees, from where, one would still hope, they did not fail to get to the source of the Danube and in the 7th century BC founded their Hallstatt realm. Indeed, the conventional placing of the Celtic Urheimat in Central Europe nowadays hardly looks justified. Yet the problem is time rather than location. If one accepts the data of glottochronology, which indicates that the Celtic split into p- and q-branches began about 1200 BC, and, on the other hand, considers the widely held opinion that Celtization of the British Isles may have begun as early as 1500 BC, locating the Celtic ‘origin’ in Central Europe and, even more notably, linking it to the Hallstatt culture becomes void of any logic or sense. The dates suggested by B. Cunliffe seem to be more prospective. Yet it is still unclear why it is precisely Spain that should be considered the Homeland. How, after all, did the Celts get there? To this question the work provides a fairly clear answer illustrated by fine maps: the ProtoCeltic tribes would have come to the Iberian Peninsula by sea, via the Mediterranean, founding temporary colonies on Sicily, Sardinia and Corsica. But if so, why did not they leave any traces there? The lingering questions are indeed too numerous, and the author is well aware of this fact. At the end of his work, he boldly lists a number of unsolved problems and challenging contradictions, starting with the question of “is it possible that the Indo-European languages reached the Atlantic Zone c. 5000 BC?” (p. 34). Yet the work concludes with an optimistic statement: “By asking this torrent of questions I hope we may begin to open a new debate about the origins of the Celtic language and of the Celts” (p. 35). The alleged debate is opened within the very same volume, with an article that bears a provocative title: “The Celts from everywhere and nowhere: a re-evaluation of the origins of the Celts and the emergence of Celtic cultures” (pp. 39–64), by a renowned archaeologist, Raimund Karl. From the outset, the author demonstrates the flawed character of the mainstream ‘Central European’ theory of the Celtic Urheimat, but then finds the Cunliffe-Koch Atlantic theory equally unconvincing and also based on far-fetched juxtaposition of archaeological, genetic and linguistic data. An archaeological culture, he supposes, does not necessarily have to be linked to a specific ethnic community with a shared language, and the IndoEuropean diffusion across Europe must have inevitably involved genetic changes. Besides, it is not clear whether the Atlantic peoples who were spreading north and east would identify themselves as Celtic and whether they spoke a single Proto-Celtic dialect or several dialects that evolved simultaneously. The author gives a definition of “Celtic” which became widely known: “A Celt is someone who either speaks a Celtic language or produces or uses Celtic art or archaeology or has been referred to as one in written records or has identified himself or been identified by others as such” (p. 45). His conclusion: “Indeed, not only is the question where and when ‘the Celts’ came into being impossible to answer, it is, ultimately, also perfectly meaningless” (p. 62). One may as262

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

sume, then, that the article was included in the volume by the editors quite deliberately, so that these harsh statements could serve as an advantageous background for their own academic archaeological and linguistic reconstructions. The “Archaeology” part is concluded by the paper of the Lisbon archaeologist Amílcar Guerra “Newly discovered inscriptions from the South-West of the Iberian Peninsula” (pp. 65– 78). In his review, Falileyev suggests that this text should have been placed in the “Linguistics” part [Falileyev 2012: 170], yet there is little reason to accept his point of view. The main subject of this compact work is the history of an important finding, the stele from the site of Mesas do Castelinho, bearing the longest of the extant Tartessian inscriptions (a total of 82 characters). It is not only its length that is unique: “the third to the last symbol in the final lane is represented by a character of unique shape. Like other unique signs occurring elsewhere in the Tartessian corpus, the one here raises several unresolvable questions” (p. 72). As demonstrated by Guerra, the inscription cannot be reliably deciphered and interpreted, at least not completely. However, he does attempt a hypothetical transliteration (as stated in the footnote, coordinated with J. Koch) and even manages to find some regular formulas in it, such as baare naŕke[, for which he finds many parallels, yet has difficulties with interpreting it. Notably, in Koch’s book Tartessian: Celtic in the South-west at the Dawn of History [Koch 2009] the formula is interpreted as Celtic, with a proposed reading ‘I have received lies dead’ (i. e., the grave itself), yet Guerra never refers to this book in this article. However, there are some attempts at linguistic generalization in Guerra’s work. Thus, comparing the forms baane5 and baantii, he infers that these may have been verbs in 3 sg. and 3 pl. respectively, which allows him to conclude: “Most likely, as many investigators have already pointed out, we have in these series verb forms in ­ntii, preserving the Indo-European third person plural active ending, also found in Tartessian lakeentii6” (p. 74). The author’s conclusion is reasonably cautious: “it is expected that ongoing project aimed at a systematic exploration in areas with the greatest potential will continue to provide results in several key areas: the knowledge of the writing system and the language that it embodies, its archaeological context, and its chronological and cultural associations” (p. 78). In other words, it is not yet time for pleasure — there is too much business to be done. I must admit that the “Genetics” part remains somewhat obscure for me, due to my lack of special knowledge on the subject. However, one may make some conclusions drawn mostly from the authors’ own summaries of their observations7. The work by Ellen C. Røyrvik (“Western Celts? A Genetic impression of Britain in Atlantic Europe”, pp. 83–106) is of a generalizing and introductive nature. As she writes, “the application of population genetics to anthropology and archaeology has had, and in truth is still having, numerous teething problems. These can broadly be divided into two camps: the issues of adequate sample sizes and sampling locations, and the problem of creating useful and rigorous definitions for the field” (p. 85). Moreover, genetic mutations, as it has been noted, may be expressed within a single family lineage, without detectable influence upon ethnic variation. As an example, Røyrvik investigates the gene responsible for the variety of pigmentation. She writes, for instance, that “the black-haired citizens with brown eyes are traditionally more likely to be found in Rome than in Uppsala” (p. 89). Yet at the same time the widely held notion of a red-headed Celt turns out to be a myth: the red hair gene originates from Scandinavia According to J. Koch, baane — ‘for the woman’, dat. sg. [Koch 2009: 100]. 6 According to J. Koch, ‘they lie down’ [Koch 2009: 72]. 7 It is interesting to note that the next volume (Celtic from the West — 2) has no publications on genetic issues at all. 5

263

Tatyana A. Mikhailova

and also occurs in England, perhaps even more often than in Ireland (the distribution map is given in the article). One is tempted to ask then: what is the case with dark-haired Icelanders? Besides, the people in question are present-day Europeans; we cannot know for sure whether Romans of the classical era were dark-haired and dark-eyed. Geneticists probably have their answers to these questions, yet my point is that both Icelanders and Romans have retained their languages and ethnic identities. It is an accepted view that the best information is yielded by the distribution of the Y-chromosome, and here Røyrvik again notices the presence of its Scandinavian variety in today’s Britain, especially on the Orkneys. But this fact gives little support to the Atlantic theory of the Celts’ origin. In tackling this question, she apparently feels at a loss. The title of the final section of her article is revealing: “Celts — Atlantic, Central, or Both?” (p.96). After a series of comments on the multiple difficulties encountered while researching the mechanisms of genetic mutations, she is still able to make a cautious inference: “The Atlantic scenario of Celtic speech and cultural identity associated with it developing largely in situ on the western seaboard is, from the genetic point of view, a less clear-cut problem than the Central Celtic one. The timing is less restricted, the areas are less well-defined, and written records for any related events are completely lacking” (p. 98). Presumably, the author avoids jumping to conclusions and only points at the lack of sufficient data for generalization. As for research on genetic data from Britain, more familiar to her, her conclusions are more positive: the Britons had likely come from north France. “For the Atlantic scenario, a source area like that above is a less appropriate concept” (p. 101). The article “Irish Genetics and Celts” (pp. 107–120) by two Irish geneticists, Brian P. McEvoy and Daniel G. Bradly, deals primarily with Irish matters, concerning a reconstruction of ethnic changes on the island in the Middle Ages. This paper is of much interest indeed, but has little to do with the issue of the Celtic homeland. The last article in this part is by a renowned geneticist specializing in the British Isles, Stephen Oppenheimer: “A Reanalysis of Multiple Prehistoric Immigrations to Britain and Ireland Aimed at Identifying the Celtic Contributions” (pp. 121–150). Several years ago I had read, with great interest, a popular book by B. Sykes, “Blood of the Isles”, whose author makes a conclusion that should be pleasing for anyone in the field of Celtic studies: “Overall, the genetic structure of the Isles is stubbornly Celtic, if by that we mean descent from people who were here before the Romans and who spoke a Celtic language” [Sykes 2006: 338]. However, I did not get any answer to the question where the Celts had come from and whether genes in the population of the British Isles are related to those of France or Spain. Moreover, a direct answer to this question is absent in a more academic work by S. Oppenheimer himself, “The Origins of the British” [Oppenheimer 2007]. Facing the challenge of finally coming up with a direct answer, the author openly admits that “this may be an impossible task, since genes do not carry ethnic or linguistic labels and there is no agreement as to who the Celts were or where they came from or at what time” (p. 147). On the whole, the best we can do is to cite A. Falileev, who in his review feels that “reading the ‘Genetics’ part of the book, one is under impression that the works in it not only fail to provide any fresh support for the ‘Atlantic’ theory of the Celts’ origin, but are unable to help solving this problem in principle’ [Falileev 2012: 172]. The “Language and Literature” section opens with an article by G. R. Isaac: “The Origins of the Celtic Languages: Language Spread from East to West” (pp. 152–167). This compact work summarizes the author’s ideas proposed earlier in [Isaac 2004; 2007] that basically boil down (as the title indicates) to the Eastern theory of Celtic origin. Moreover, in his approach to linguistic reconstruction the author rejects conventional lexical analysis, since “speakers of 264

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

languages converse with neighbouring speakers of other languages in many social contexts. They exchange objects, ideas, practices and thus words. So for considerable time in their history and prehistory, Celtic, Germanic and Italic were neighbours” (p. 158). He assumes that it is only shared and parallel grammatical innovations that “carry weight”. In other words, only grammar, in his view, can be “that we call the diagnostic features of prehistoric relations” (ibid.). As a supporting example, Isaac uses the presence of the relative pronoun form that Celtic shares with Greek, Slavic, Indo-Iranian and Phrygian (Proto-I-E. *ios, *ieh2, *iod). Another of his cases is the ‘Italo-Celtic’ theory which also demonstrates a sequence of shared grammatical and phonetic innovations (such as *penke > *kenke). Largely relying on the theory by K. H. Schmidt [Schmidt 1996], G. Isaac infers that “in summary, the innovatory morphological characteristics of the Celtic languages place them in their earliest accessible phase of becoming what they are in a dialectal complex that includes also the ancestors of Indo-Iranian, Greek, Baltic and Slavic” (p. 164). As a possible date for the disintegration of this East European linguistic community, the author suggests the time period around 2000 BC, but when it comes to specifying an approximate location, his conclusion is more cautious: “Linguistic questions can only be given linguistic answers. And those answers are in eastern Europe” (p. 166). He definitely gives up any attempts at linking the reconstructed community with any of the known archaeological cultures from that time and area. David N. Parsons’ work “Tracking the Course of the Savage Tongue Place-names and Linguistic Diffusion in Early Britain” (pp. 170–184) shows the challenges and pitfalls of toponymics, especially where historically important place names are concerned, the fact being that place names tend to change. Yet the author writes: “If there is no certainty as to the core Celtic area, place-name distributions are left floating, begging questions but providing precious few answers. And the problem of time-depth looms large. The enormous geographical spread of the Celtic language-group is largely securely attested by the later first millennium BC. How long could it have been there? If 500 years or more is a realistic suggestion, then we must question the chronological relevance of any patterns that we think in the distributions” (p. 182). If I understand this properly, the author assumes that any toponym attested over a period of 1,500 or 2,000 years may be considered a reliable argument for localizing a particular ethnic group in a given area. But is this really the case? In general, the article tackles complicated subjects which go far beyond linguistic reconstruction as such and are situated, so to speak, at the crossroads of history. But what precisely does the subject of Urheimat have to do with it? As ‘ancillary studies’, the section also includes Philip Freeman’s article “Ancient References to Tartessos” (pp. 303–334) and Dagmar Wodtko’s “The Problem of Lusitanian” (pp. 335–367); the author does not support the idea that Lusitanian is a dead-end branch of Iberian IE languages, explaining the presence of IE traits in Lusitanian by prolonged contact with Celtiberians. Substantially, most of Section III is comprised of John Koch’s work “Paradigm Shift? Interpreting Tartessian as Celtic” (pp. 185–301). This is essentially a slightly amended version of his 2009 book: the pictures are now in colour, and an enlarged preface is added, whose contents are more of a historical and theoretical nature rather than presenting specific arguments for reconstructing Tartessian as Caltic. Notably, the section bears the title of “Language and Literature”, yet there is hardly any talk of literature at all. However, this subject would actually be worth discussing: for instance, as reconstructed by B. Cunliffe, the sea voyage of the Celts towards Spain and then to the British Isles strikingly resembles the Medieval Irish story of the Gaedil journey from Egypt to Spain across the Mediterranean and of the conquest of Ireland by the sons of Mil (see “The 265

Tatyana A. Mikhailova

Book of the Taking of Ireland”, Part II [Macalister 1939]). Perhaps the authors found it too embarrassing to refer to this kind of literature. This time, there has been some feedback as well: thus, Zeitschrift für celtische Philologie (Bd. 60) published a somewhat critical, but mostly positive review whose author, H. Birkhan, wrote in the conclusion: “Alles in allem kann man den Herausgebern zu diesem Sammelband, der in der Keltologie vermutlich tiefe Spuren hinterlassen wird, nur gratulieren” [Birkhan 2013: 296]. The same year, the renowned archaeologist and Celtic/Indo-European scholar James Mallory wrote melancholically in his book “The Origins of the Irish”: “John Koch has recently argued that we should now include the language of southwest Iberia, Tartessian, in the Hispano-Celtic group, which would push the dates for this branch back to the VIII century BC” [Mallory 2013: 252]. The second conference on this subject was held in summer 2010 at Oxford, and its proceedings were published in the next collection, whose main topic, as John Koch writes in his ‘Prologue’, “is epitomized in the title and subtitle: Celtic from the West 2: Rethinking the Bronze Age and the Arrival of Indo-European in Atlantic Europe” [Koch, Cunliffe 2013: 1]. The very title of the Prologue sounds stridently and provocatively: Ha C1a ≠ PC (The Earliest Hallstatt Iron Age cannot equal Proto-Celtic). Generally, if we are allowed to skip ahead, one could hardly disagree with Koch on this point. However, his argument is still based on his interpretation of Tartessian, seemingly ignoring the issue of the British Isles whose archaeological data apparently does not fit into the Halstatt model. He makes a reference to the theory of G. Mac Eoin [Mac Eoin 1986] who assumed that Halstatt C sword-bearers “were still seen bringing Celtic to Ireland from west-central Europe”, soundly criticizing it for the inconsistency between the author’s logical inference (“Celtic was not spoken in the Atlantic zone until the Iron Age”) and the linguistic data. At the same time, Koch suggests the term ‘pre-Celtic’, indicating a kind of abstract ethnic unity, and again, in a way he may be right, yet the Prologue never tries to locate this unity either in time or space (although, after all, this is just a ʽprologueʼ). The book opens with a chapter by James P. Malory, “The Indo-Europeanization of Atlantic Europe” (pp. 17–40). The author is well aware that in this case the solution of the problem must not be centred around vague archaeological parallels, but rather that “any attempt to describe the spread of Indo-European languages to Atlantic Europe must involve itself in firm linguistic matters” (p. 17). Yet the inclusion of any new languages into the Celtic family would automatically entail a large-scale rewriting of the whole ‘Celtic Tree’. What are the challenges (and the consequences) of adding a new language? Mallory states that, if we accept J. Koch’s and B. Cunliffe’s theory that the Celtic homeland was originally Spain and that Tartessian was the earliest Celtic language attested, we should expect to find, in accordance with the general laws of language dissemination, a range of related dialects in the area of the supposed homeland (let us call them Hispano-Celtic). In this light, it would be natural to suggest the Celtic character of Lusitanian, whose Indo-European affiliation is now accepted by nearly everybody. But despite the scarcity of the Lusitanian data, “there is sufficient evidence to agree that Lusitanian does not behave like a Celtic language in its retention of PIE *p, e. g., PORCOM ‘pig’” (p. 19). It is worth reminding that for Tartessian J. Koch postulates the loss of PIE *p (e. g. or- < IE *super, ro < IE *pro etc. [Koch 2009: 197]). Mallory also draws attention to another issue, overlooked in Koch’s work and concerning the interrelationship of the Celtic languages. Assuming that Tartessian was not a p-Celtic language (e. g. ekuu- in a Tartessian name, interpreted by Koch as ‘horse’), Koch fails to take into consideration another distinction drawn between Celtic languages, that is, Continental vs. Insular Celtic. Presently, there are two models: 266

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

1) step 1: p- ~ c- Celtic; step 2: p-Celtic splits into Gaulish-Lepontic and Brittonic; c-Celtic yields Goidelic and Celtiberian; 2) step 1: Insular ~ Continental Celtic; step 2: Insular Celtic splits into Goidelic and Brittonic; Continental Celtic yields Gaulish-Lepontic and Celtiberian. Again, I will remind that Koch himself once used to be an ardent proponent of the Insular Celtic theory [Koch 1992]. According to this model, “both Britain and Ireland experienced fundamentally similar linguistic histories (from the same source?) and the two sub-branches had not differed significantly until the 1st century AD. The Insular Celtic model thus suggests that both islands received their Celtic languages either from a common Continental source or that this single source carried the ancestor of the Insular Celtic languages first to Britain and then on to Ireland at about the same time” (p. 20). Without sharing this point of view, the author once more lays out its key points, in order to illustrate the poorness of the logic according to which the ancestor of the so-called ‘Insular Celtic’, which would also give rise to daughterlanguages of the Continental Celtic kind, should be localized in Spain. Another challenge which follows directly from Mallory’s reasoning is the issue of ItaloCeltic. He admits that although the theory of Italo-Celtic unity had been once placed under doubt by Calvert Watkins [Watkins 1966: 50], many specialists are presently reconsidering the idea, or at least accepting that a Sprachbund between Celtic and Italic may have existed at some time (see most recently [Eska 2010]). Apparently, the ‘out of Spain’ theory cannot explain any Italo-Celtic parallels, and if isolated traits of grammar can indeed be interpreted as independent innovations, the presence of culturally significant shared vocabulary not only indicates, in Mallory’s opinion, strong genetic or areal ties, but also allows to approximately date the period during which these language branches co-existed. According to him, “in short, acceptance of Italo-Celtic appears to place the staging area for the Indo-Europeanization of Atlantic Europe in Alpine Europe rather than the Mediterranean and at some period after c.3500 BC rather than before it. It renders highly unlikely any attempt to associate the linguistic ancestors of the Celts or Lusitanians with the Cordial Ware horizon. In sum, it is very difficult to see any attraction in associating the Indo-Europeanization of Atlantic Europe with the westward spread of the Neolithic economy through the Mediterranean” (p. 26). One could simply stop at that, but Mallory recalls yet another aspect of the problem, totally overlooked by J. Koch: a series of lexical isoglosses that are shared between Celtic and Germanic and Balto-Slavic (North-West, Indo-European). “The NW lexicon shares items for flora, fauna” (p. 31), but there are few cognates for architecture and technology. So, according to Mallory, “the material culture for the North-West Group hardly provides definitive evidence as to its date or location although it is probably most consonant with a Bronze Age date” (p. 32). Yet, unfortunately, the author is unable to completely abandon the archaeological part of the issue of the Celtic homeland and ways of migration. His linguistic models, built upon pure logic, seem perfect and totally devastating for the Atlantic theory, but his shift towards a discussion of the distribution of the Beaker culture inevitably makes his reasoning weaker: “The reconstructed lexicon of IE languages, including those of the NW, suggests that Indo-Europeanization of Atlantic Europe should not have predated to any appreciable extent the appearance of the plough, wheeled vehicles, horses, metals, and wool in the cultures of Atlantic Europe. Archaeologically, the cultural evidence suggests a date of Indo-Europeanization no earlier than the late Neolithic or Beaker period or more recently. The initial IndoEuropeanization of Atlantic Europe is more likely to derive from a north Alpine linguistic dispersal than one that crossed the Mediterranean. In support of this model are the contacts between Celtic and Italic and other languages of the NW group. Against the Mediterranean hy267

Tatyana A. Mikhailova

pothesis is the presence of relict non-IE languages in the central and west Mediterranean that are much more easily associated with the spread of Neolithic communities” (p. 36). Making use of the problem of the beakers, or of the so-called ‘beaker folk’ for solving problems of ethnic and linguistic history seems inappropriate to me, and I am not alone in sharing this opinion. Thus, A. Falileyev writes: “The Bell Beaker phenomenon presupposes movements not only from the Atlantic fringe to the rest of the Continent, but from other places and in various directions, and also from the Carpathian basin and Middle Danube westwards. Therefore, Celtic, not unlike some other Indo-European languages as well, could be in theory well involved in the phenomenon. A prospect that people who utilized the same pots, adhered to the same ideology and made use of the same mortuary practices spoke different languages does not upset scholars nowadays” [Falileyev 2015: 5]. Subsequent chapters of the collective monograph8 consider exclusively archaeological issues (in particular, the beakers), which is beyond my current subject of discussion and should probably be reviewed elsewhere. Against this background, however, we find an unexpectedly impressive chapter written by Dagmar Wodtko: “Models of Language Spread and Language Development in Prehistoric Europe” (pp. 185–206). Strictly speaking, it is only indirectly that it deals with the subject of the Celtic homeland. The most intriguing part of this work, I believe, is the model of language dissemination in multilingual regions, and, relatedly, the role of lingua franca that has been much underestimated. As the author suggests, certain sub-ethnic groups of proto-Celtic speakers would have moved westwards in ‘streams’, ‘flowing’ around regions inhabited by pre-Indo-European speakers. But for many social reasons, Celtic speakers would assume more privileged positions than the locals who, due to plain economic necessity, would have to learn Celtic, which would then become a kind of lingua franca, and later would become established as the main language of communication in the given region. However, according to Wodtko, this model works for linguistic and tribal migrations in general and may be applied to the expansion of any branch of Indo-European languages: “It is possible, then, that in this way the areas increases in which the Indo-European language is spoken at least as a second language and simultaneously its status as a supra-regional form of communication is enhanced, so that it will attract further bilingual speakers more easily. If this situation holds for several generation, the status of the language may not be reversed, even when a new power factor with a new linguistic background enters the area. The Indo-European language may then simply be accepted as the lingua franca for interacting with this region. New foreign speakers, although perhaps not adopting it for themselves, will use it for communication over all of that area. This may be to the detriment of the remaining indigenous languages, whose speakers are thereby only pushed further to abandoning their own form of speech for a more powerful one” (p. 201). Presumably, this is how Romanization of West Europe was achieved; and this analogy further reaffirms the point of distinguishing between true ethnic migrations, on the one hand, and language spread, on the other. Nevertheless, there is still some doubt as to the legitimacy of the author’s usage of ‘the Indo-European’ as an umbrella term for several Western language A.P. Fitzpatrick: “The Arrival of the Bell Beaker Set in Britain and Ireland” (pp. 41–70), Catriona Gibson: “Beakers into Bronze: Tracing connections between Western Iberia and the British Isles 2800–800 BC” (pp. 71–100), John T. Koch: “Out of the Flow and Ebb of the European Bronze Age: Heroes, Tartessos, and Celtic” (pp. 101–146), Dirk Brandherm: “Westward Ho? Sword-Bearers and All the Rest of it…” (pp. 147–156), Jacqueline I. McKinley, Jörn Schuster & Andrew Millard: “Dead-Sea Connections: A Bronze Age and Iron Age Ritual Site on the Isle of Thanet” (pp. 157–184). 8

268

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

branches (according to Wodtko, Proto-Italic, Proto-Germanic and Proto-Celtic); moreover, the author avoids the central issue of the debate, that is, the location of the Celtic homeland, prudently passing on to a discussion of how many extinct languages could have existed in SouthWest Europe in ancient times. The monograph ends with what is unusual for West European linguistics but seems quite natural and logical for Russian linguistics — namely, discussion of glottochronological data. Although this method is not highly valued among West European specialists on language history9, from time to time, some original calculations (sporadic and mostly oblivious, in one way or another, of works by precursors) do appear in print. Indeed, the variation in results proves to be considerable, both for dates and for the structure of the IE tree itself. In his section, titled “Early Celtic in the West: the Indo-European Context” (pp. 207–217), Colin Renfrew does not suggest his own calculations, fully relying instead upon the data from [Gray and Atkinson 2003], which is in fact a four-page popular article. The table that is reproduced in the monograph (р. 213) dates the divergence of Proto-Celtic to about 4100 BC, and the split of the family to about 900 BC. Generally, these data do not run against the accepted view of Russian and other ‘regular’ glottochronologists (3500 and 1250 respectively, see [Blažek 2007]). However, instead of nitpicking over figures, it would be more reasonable to see what use one can make of this method to test the Atlantic model of Celtic homeland. Naturally, glottochronological data leaves no place for the old Central European / Hallstatt model, because, as the author writes, “this would indeed imply that the process of differentiation or crystallization of their shared ancestor (Proto-Celtic) was completed during the Bronze, and indeed during the 2nd millennium BC” (p. 216). But if the divergence of ProtoCeltic had occurred by 4000 BC, it must be, according to the author, linked to early Neolithic sites in West Europe, and therefore, Atlantic would be the best solution. So the discovery of a new Celtic language (Tartessian), as C. Renfrew states, “sets a new context for the discussion, and presents a challenge to which some traditional linguists may find it difficult to rise” (p. 216). I find this conclusion highly disputable, but, before making any specific objections, I would like to cede the word to Professor Wolfgang Meid, of whom I wrote above. Where Koch’s own presentation in Bangor was received quite frostily, Meid’s presentation in Heidelberg produced a far more enthusiastic response in the audience, which included, among others, Helmut Birkhan himself. Professor Meid kindly provided the English version of his text for the present publication: Wolfgang Meid: Celtic from the West? The debate on Celtic origins has recently been re-opened with an unorthodox proposition. I am referring to the alternative theory put forward recently by professor Barry Cunliffe, the noted British archaeologist, that Celtic originated as such in the extreme west of Europe, apparently as the language of the megalithic population of the Atlantic fringe. Professor Barry Cunliffe, in his booklet “The Celts: A Very Short Introduction” of 2003, posed a question which he was inclined to answer in the affirmative: “Could it be that, far from being a language introduced by invaders or migrants moving in from central Europe, it was the language of the indigenous Atlantic communities which had developed over the long period of interaction beginning in the fifth millennium BC?” [Cunliffe 2003: 26]. I opposed this view in my Rhys lecture 9 “One technique, often cited but usually rejected (at least in the field of the Indo-European languages) is glottochronology” [Mallory 2013: 258]. But see: [Kassian, Zhivlov, and Starostin 2015].

269

Tatyana A. Mikhailova

of 2007 [Meid 2008], stating that a positive response would ignore the Indo-European origins and connections of Celtic, and that only the very late forms of Celtic could have developed in the British Isles. However, I may have misjudged what was really in Professor Cunliffe’s mind because now, in the new publication “Celtic from the West” edited together with John Koch he expressly acknowledges the Indo-European origins of Celtic and also the Hallstatt and Latène set-up. But as he still prefers the view that Celtic first emerged in the west, at the Atlantic coast, apparently extending land-inward into France and further, the question remains, since Celtic is an IndoEuropean language, where its speakers ultimately came from, if they did not come by land from the east to the extreme west. The obvious answer which is suggesting itself is that they must have come by sea, which can only mean that they should have come from the Mediterranean, perhaps even from its eastern parts. Considering the lack of toponymical or other evidence for Celts or their Indo-European ancestors in that region, that would be a bold assumption. It is hardly likely that the Greeks would not have taken notice of them. But Professor Cunliffe goes even farther back in time, and asks, at the end of his contribution in the volume mentioned, “is it possible that the Indo-European language reached the Atlantic Zone c. 5000 BC as the result of enclave colonization bringing the Neolithic lifestyle from the Mediterranean?”, and, “if so, is it possible that Celtic began to develop in the Atlantic Zone between 5000 and 3000 BC during the period when extensive connectivity was established along the Atlantic façade?”, and further, “if a distinct Celtic language had emerged by the third millennium then could the period of rapid mobility ... have provided the context for the language to spread across much of western Europe?” [Cunliffe and Koch 2010: 34 f.]. These are three questions put to linguists and philologists, the second and third being conditional on the answer to the first: Is it possible that Indo-European speakers arrived at the Atlantic coast by sea as early as 5000 BC? This sequence of hypothetical questions suggests that Professor Cunliffe is not quite so sure himself about these assumptions. As I am concerned, the answer to the main question must be “no”, which makes the dependent questions irrelevant. But granting that anything might be possible, we may say that the whole set-up has a very low rate of probability. At 5000 BC we envisage Proto-Indo-European still as a rather compact, if not small, linguistic community somewhere in the border region of eastern Europe and western Asia. The language had not yet spread to central Europe nor to the Balkans or the Mediterranean. It would have had to be brought there by sufficient speakers to have a tangible effect on the original populations. But perhaps Professor Cunliffe has Colin Renfrew’s thesis in mind of Indo-European origins in Anatolia, according to which Indo-European would have spread together with the spread of farming since the 9th millennium from Anatolia by his “wave of advance” model throughout Europe, reaching the Atlantic — by land — about 5000 BC [Renfrew 1987], but this model which would account for very early Indo-Europeans in the Mediterranean, even in its revised form is also out of the question. It is both the wrong place and the wrong time for Indo-European.10 The spread of agriculture is too early to be attributed to the Indo-Europeans. It must have been carried by a pre-Indo-European population. The Indo-Europeans at that time were still far away in the Russian steppes. Hittite — the oldest attested Indo-European language in Anatolia — is a newcomer there, its speakers having established themselves there at about 2000 BC, ruling over a thor10

270

Discussion and criticism in [Meid 1989].

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

oughly non-Indo-European-speaking native population. Indo-European did not originate in Anatolia; therefore there is no help from there. The Indo-Europeans, as an inland population, lived on a cattle-raising economy. They were no sea-farers — they only learnt to navigate when they came to settle near the sea, as in Greece. But even there their preoccupation was cattle; the Homeric heroes did not eat fish, nor did the Irish warriors. In ancient Ireland the cattle-barons had high social status, whereas fishermen had a very low status. What I mean to say is that the Indo-Europeans — and the Celts — had no maritime ideology. So, the maritime network at the Atlantic coast, since 5000 BC, the megalithic culture in evidence there, is carried by a different population, not by Indo-Europeans. The same goes for the inland spread of agriculture from the Near East. This is also due to a preIndo-European population. Actually the whole Mediterranean area is replete with non-Indo-European, that is pre-Indo-European toponymy, and the same is true for part of the Atlantic area: Aquitania, the southern part of Gaul, was originally of non-Indo-European language, as the onomastic show. This language was the ancestor language of the still spoken Basque language in the Pyrenees. Actually the Celts were not the first Indo-Europeans to reach the Atlantic zone and the British Isles. There were previous waves of speakers of late Indo- European dialects who had spread almost over the whole of Europe including the Mediterranean parts. They are recognized by a quasi uniform name-giving system for water courses (larger as well as smaller rivers) which has been called the Ancient European Hydronymy. Wherever these Indo-European-speaking groups took land and settled down, they gave the many water courses in their environment names in a very simple and similar way, naming them by simple water-words and varying suffixes according to the rules of Indo-European word-formation. This system was discovered by Hans Krahe and applies also to the British Isles, to Italy and parts of the Iberian Peninsula. This linguistic stratum is earlier than the later attested individual IndoEuropean languages of Europe [Krahe 1949 ff; Krahe 1964; Nicolaisen 1955; Nicolaisen 1957; Nicolaisen 1960]. The movement of speakers of Indo-European language, by way of invasions, from eastern Europe into central and western Europe, must have occurred in the third millennium and continued in the second millennium, until in the first millennium the traditional language groups seem to have established themselves. To give credit to Professor Cunliffe, although “Celtic from the West” is his favourite idea, he finally presents also “an alternative that might be worth considering. In the period c. 2800–2200 we can recognize a phase of exceptional mobility throughout Europe... Is it possible that this brief time of interaction” between different cultural traditions, including “the late Yamnaya horse riders from the east — was the time when Celtic emerged, somewhere in the broad zone of interaction in middle Europe?” [Cunliffe and Koch 2010: 35]. This alternative — a sort of compromise — is more acceptable than his firstmentioned favourite idea. The “late Yamnaya horse riders” of course are recognizable as Indo-European invaders who then had to come to terms with the original nonIndo-European population. Thus we are confronted in Europe with virtually two different populations: Indo-Europeans and non-Indo-Europeans (in the shape, of course, of many distinct language groupings). The chronological dividing line is c. 2500 BC. What is before must be considered non-Indo-European. That means, the Atlantic 271

Tatyana A. Mikhailova

fringe and its population in its early phase is non-Indo-European, the process of IndoEuropeanization however has moved from east to west and further to the south. The Celts or their predecessors did not arrive by sea, they came by land, as it seems on foot.11 Solely, as regards the language of the Tartessian inscriptions in the southernmost corner of the Iberian Peninsula which are claimed to be Celtic now by John Koch, one could concede that the speakers of that language (if Celts or other Indo-Europeans) might have settled there arriving via the Mediterranean, though only at some relatively late time. At about 1200 BC the so-called “Sea Peoples” were active in the eastern Mediterranean. Their ethnic identities are unknown, but it is likely that elements of Indo-European provenance were among them. At that time an arrival by sea could be imaginable, but evidence of that is lacking. On the contrary, as regards the Celtici, also attested in the south of the Iberian Peninsula, it is stated (by Pliny — Naturalis Historia, III, 13) that they had arrived there from the north. This is at the moment the most plausible explanation. In any case, “Celtic from the West” cannot explain how the isoglosses of Celtic shared with other Indo-European languages, especially with the eastern ones, could have come about, if a non-Indo-European linguistic zone had lain in between." Postscriptum 2014. At this point I must attach an epilogue. My original paper was conceived in 2012 and was partly directed against the provocative thesis of Barry Cunliffe, according to which the Indo-Europeanization, or Celticization, of the Atlantic zone had started already about 5000 BC. The question of how these IndoEuropeans could have arrived there at that time in the first place remained unanswered throughout the whole volume; in fact, the question itself was not even asked. The only assumption made was that of short-distance movements from the Mediterranean, but at a time when there could not have possibly been any Indo-Europeans present there. (It must be mentioned that the 2010 volume also contains an opposing opinion, represented by G. R. Isaac, who categorically rejects the thesis “Celtic from the West”.) Last year, however, the matter took a new turn. Towards the end of October 2013 there appeared a second volume dedicated to this idea, entitled “Celtic from the West 2”. The editors are the same, but this time John Koch is in charge, while Cunliffe confines himself to a somewhat resigned epilogue. The result, in short, is that the thesis as such still stands, but is now considerably deflated. With the exception of Colin Renfrew (whose “wave-of-advance” theory apparently had prompted the early dating in the first place; however, Renfrew’s model assumed expansion from the east by land), there is no longer any mention of 5000 BC, but the emergence of Celtic is now, in a more realistic way, placed into the 2nd millennium BC, by which time the Mediterranean coastal regions had already been colonized by settlers of Indo-European origin, and the Atlantic coast could have been reached by vessels navigating the Mediterranean. John Koch takes Tartessian to be the embryonic form of Celtic, implying further expansion northwards; James Mallory instead prefers as more realistic the I omit here the arguments based on the testimony of genetics. Gene-flow maps of course give no chronological indications, nor can they provide ethnic or linguistic identifications. There exist, as far as I can see, no maps which would support any movement of Celts or other populations from the Atlantic coast land-inwards. Thus, also by the interpretation of gene-flows, we are thrown back to the traditional model of Indo-European, including Celtic, arriving from the east. 11

272

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

traditional view of Celtic expansion over land from the east, and the colonization of the Iberian Peninsula from north to south, while Cunliffe finally contents himself with the middle of the second millennium, leaving all other questions unanswered for the time being. In this new volume there are again presented a great number of archaeological arguments pro et contra. As a linguist, I am of the opinion that arguments based on material culture cannot prove anything decisively about the underlying ethnos or language of the people who left those remains. Language transfer, as it usually happens, is associated with human beings in close bi- or multilingual contacts, has sociolinguistic causes and conditions (with population movements on a larger scale) and, in addition, is strongly dependent on extralinguistic factors (such as natural catastrophes, famine, unrest, war, etc.), which may have caused these movements in the first place and which (together with status, power or prestige) also influence the general later direction of sociolinguistic developments. So what is the bottom line? One cannot overlook the fact that W. Meid’s address, reproduced above, never mentions Hallstatt. Indeed, glottochronological data (even if one takes into consideration the discrepancies between statistical assessments by different linguists, on one hand, and the doubtless fact of Celtic migration to the British Isles around the mid-2nd millennium BC, on the other hand) clearly indicate that the conventional theory of the Hallstatt Urheimat in Central Europe has long become outdated. However, this does not mean that Herodotus was totally wrong (as Koch believes). Indeed, there used to be Celtic tribes in the upper reaches of the Danube, and, moreover, it was exactly there that the 7th century BC (or even an earlier period) saw the emergence of a cultural-linguistic community possessing high levels of “passionarity”, which allowed their further expansion to the east, west, and south. One may speak of a kind of ‘secondary homeland’ of the Celts, which gave rise to Continental Celtic languages. This location, if we may employ a term used by geneticists, could be called a ‘refuge’, where pre-Celtic people and pre-Celtic languages underwent a distinct stage of ‘pupation’, vital for the emergence of a butterfly (or, rather, a flight of butterflies disseminating language and culture all over Europe). What I mean by the ‘pupa’ stage is a certain stage in language evolution at which the same shared dialect begins to expand over a range of strata of a given society, diverging into sociolects, accumulating potential morphological and semantic models and increasing its vocabulary, partly due to contact with local population. This is what appears to have happened in Central Europe. However, calling it the true homeland of the Celts, that is, the location where around 3500 BC pre-Celtic started to diverge from other IE languages (other than Anatolian and Tocharian, of course) is scarcely possible12. Moreover, in theory we can surmise that the model suggested by me above may have worked more than once, that is, the divergence of the Celtic language family may have created multiple ‘refuges’, each of which would house its own ‘pupa’ stage followed by the ‘imago’ stage (*Celtic-2), all of them genetically similar to each other yet not identical. Is it possible to agree with Cunliffe in part and make a trade-off by locating a similar and contemporaneous ‘refuge’ on the south of the Iberian Peninsula? Meid’s objection that the Celts “had not maritime ideology” is hardly valid: while the Celts were doubtlessly not much of a sailor race, Cunliffe’s model only requires a series of cautious voyages along the Mediter12 Cf. also [Falileyev 2014; Kazakevich 2015] on the East spreading of the Continental Celts. As we know, Celtic languages are characterized by the loss of IE *p (*p > *f > *h > 0); so, could we suppose to see a trace of the ‘caterpillar’ in the name Hercynia (silva) < *perkunyā, with a reflex of IE initial *p-?

273

Tatyana A. Mikhailova

ranean coastline. So some Celtic tribes could at least theoretically (as it seems to me) have reached the south of present day Portugal and settled there. But, if we accept this idea, this would automatically bring us to the conclusion that the Celtization of the British Isles began with the people who came from the Iberian Peninsula. This, however, goes at odds with the apparent similarity between Brittonic and Gaulish dialects. Or could there have been multiple waves of Celtic migration? Or at least Indo-European? In any case, the obvious conclusion is that the actual homeland of the Celts still remains a mystery, and that the designation of Tartessian as ‘Celtic’ hardly provides a serious clue for understanding the contents of this ‘black box’. The Tartessian question was tackled in a special section of Vol. 42 of The Journal of IndoEuropean Studies (No. 3 & 4, Fall/Winter 2014). After a brief preface by the editor-in-chief, J. Mallory (“The Indo-European-Tartessian Debate”, pp. 332–334), who not only presents the issue (to which language family Tartessian belongs) to a novice reader, but also gives a summary of what this issue has resulted in (that is, the emergence of the Atlantic theory of Celtic ‘origin’), the floor is given to John Koch himself. Koch’s text takes up nearly a hundred printed pages (“On the Debate over the Classification of the Language of South-Western (SW) Inscriptions, also known as Tartessian”, pp. 335– 427). This time it seems to rather address an audience that is already acquainted, at least to a certain degree, both with Koch’s own theories and, importantly, with their critique. Thus, while the tone of his earlier publications on Tartessian ‘reconstructions’ used to be buoyant and sometimes even triumphant, here he is reduced to a mere defensive position. (Besides, I should also note that the journal publication lacks those fine coloured illustrations which must have contributed to some extent to the hypnotism of the earlier publications). Koch begins by pointing out that his theory of Celtic Tartessian is not universally rejected. For instance, in [Hamp 2013], the Tartessian language is added to the branch ‘Northwest IndoEuropean’ and “the language name Tartessian is used” (p. 338). Indeed, recognition by one of the patriarchs of Celtic historical linguistics (born 1920!) is notable. No less significant, as rightly noticed by Koch, is the fact that the term ‘Tartessian’, as a designation for the language of inscriptions from a certain region, has become widely accepted. Before his works, the very idea of the linguistic uniformity of these texts was doubted. One cannot deny that Koch’s revisiting of the epitaphs from the southwest of the Iberian Peninsula, which had been thought to be unidentifiable by definition and only occasionally bearing a few isolated Celtic or Indo-European traits (such as personal names), evoked real interest on the part of many linguists. Moreover, if they choose to critique Koch, they automatically had to take their own stand on the matter — which meant, basically, that they either had to qualify Tartessian as a ‘non-Indo-European language containing a large number of Celtic onomastic formsʼ (p. 343) or regard it as another possible Indo-European language, unattested elsewhere. Interestingly, those who believe Tartessian to be non-Indo-European accept the presence of Indo-European and even Celtic names borrowed into it over the course of long-term contacts. The proponents of the ‘lost Indo-European language’ may see these names as either borrowed from Celtic or as native cognates, often close to Celtic or Italic. Thus — I would stress it once more — Koch’s idea that the language of the SW inscriptions is Indo-European and presumably Celtic is not totally unsubstantiated. His JIES article presents an attempt at a systematic arrangement of his studies, dividing them into the areas of phonetics (which, however, he admits impossible to reconstruct), vocabulary, morphology and to some extent syntax. The available vocabulary of Tartessian, due to the limits of the genre (i. e. epitaphs), is, as he cannot help but notice, not too rich in apella274

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

tives, but its onomasticon is quite abundant, so this is where he suggests to look for Celtic traits. A large portion of his article is dedicated to the name of a Tartessian king, Arganthonios, which Koch naturally assumes to be linked to the IE word for ‘silver’13. The bibliography on the subject is vast, and extensive citations given by him are sufficiently reliable. The only problem is that this very element never occurs in the Tartessian onomasticon listed by Koch... and, unfortunately, other possible Celtic names in the journal publication of his Tartessian theory are not mentioned at all. Thus, the reconstructed sound sequence baaste- is interpreted as a personal name containing a stem with the meaning of ‘death’ (cf. Celtic *bāsto-m < *gōsto-m, IE *ges- ‘extinguish’) “showing the characteristically Celtic treatment of Indo-European g and ō” (Koch 2009: 83). The cited reconstruction is one of the most plausible — it can at least be reasonably interpreted as a case of g > b transition, present in all Celtic languages and presumably of a very early origin. However, the only actually attested case is Irish bás ‘death’, whose etymology is disputed (see [Matasović 2009: 59]). As for the second part of the reconstructed name, ebuuŕoi ‘the yew-wood’ (p. 84), this is an actual Celtic word, yet its specific meaning is highly variable (yew, alder, hog-weed), so it is very likely to be a Wanderwort whose etymology is unclear and whose meaning is at best vaguely botanical — that is, it may well have been an early borrowing into Celtic. The very bizarre semantic of the name ‘death-yew’ is hardly worth discussing. However, this time the JIES article treats it as a place-name (p. 408). Other lexical units are also revised in the article. Thus, one of the most notable stems attested in the inscriptions is doubtlessly the letter sequence naŕketi­, whose verbal nature is confirmed by the abundance of sub-forms (naŕkenti, naŕkeni­, naŕkonti­). As Koch writes referring to (Villar 2004), “what Villar identifies as an Indo-European verb is a variant of the most common word in the corpus and the most essential element of the Tartessian epigraphic formula” (p. 372). Yet, while in the first publication of the corpus this verb (it seems very likely to be a verb indeed) is linked by Koch to Old Greek ναρκάω ‘grow stiff, numb, dead’, this time he offers another etymology: from IE *ner- ‘under, below, left’. Even so, he admits that “*nerdoes not occur in Celtic, but is probably related to the fossilized Old Irish preverb ne ‘down’ (on which see [McCone 2006: 181])” (р. 373). The transition from IE *CeC > Celtic CaC is in fact possible (cf., e. g., *mer- ~ OI marb ‘dead’), but what K. McCone writes in the cited passage is actually the following: “This brings us to the main exceptions to the principle of reducibility, beginning with ­ne- (probably < *ni ‘down’ by lowering before ­s(s)a- in the first instance and then spread by analogy to forms containing the other two roots in question)”. Thus, the etymology of Tartessian naŕ can hardly be called substantiated. The second element ke is seen by Koch as the verbal form itself, derived from IE *k’ei- ‘lie down’. In Celtic, this verbal stem is only attested with the suffix ­m- (OI cóim ‘dear, nice’, MW cu, OBret. cum, Gaul PN Coemo); of course, the supposed archaic nature of Tartessian may theoretically support the existence of an independent IE cognate that is not directly derived from the reconstructed Common Celtic *koymo­, but still, this etymology does not seem fully reliable, and moreover, Koch never explains the preservation of original vocalism. Generally, he himself has described the situation best: “To compare the unclassified language with principles and reconstructions that are not well established is a derailment of the method — the tail wagging the dog” (p. 361). The article is concluded with a lengthy alphabetic list of Tartessian vocabulary reconstructed by Koch, each word given its semantics and etymology. 13 However, the Celtiberian word for ‘silver’, silabur (Tovar 1975: 11), is never discussed by Koch in his Hispano-Celtic reconstructions.

275

Tatyana A. Mikhailova

What arguments are given by the opponents of the Tartessian-Celtic hypothesis to refute Koch’s claims? In his short article “Comments on John Koch’s Tartessian-as-Celtic Enterprise” (pp. 428–438), Joseph Eska revisits the data of the Italo-Celtic theory which are at odds with Koch’s theory. But this time, he proposes another, quite intriguing and non-trivial, system of criticism: “As an experiment, let us propose that Tartessian is Iberoid” (p. 431). What are the consequences? It turns out that the multiple morphemic elements used as evidence by either Koch or other proponents of the Indo-European nature of Tartessian (including myself), also occur in Iberian languages in the same functions; for instance — ­a (ā-stem nom.sg; 1 sg. perf.), ­ai (ā-stem dat. sg.; loc.sg.), ­Bi (instr.pl.), ­un (gen.pl.) etc. As for the key stem naŕkeni- and its numerous derivations (or variants), Eska draws attention to their high variability which apparently does not allow to reconstruct any verbal inflections at all, especially on the level of Indo-European. The critique by Miguel Valério (“The Interpretative Limits of the Southwestern Script”, pp. 439–467) concerns mostly the challenge of deciphering. In his view, the very basic data seen as ‘Tartessian’ need reconsideration, since any discussion of etymological matters where the very readings are doubtful can only make “results unsustainable”. The five points below are only a short summary of the problems: (a) some epigraphic and paleographical evidence is mishandled or discarded; (b) doubtful readings and fractures of the inscriptions are not seen as impediments to interpretation; (c) consensual and uncertain sign readings are used at the same level; (d) the orthographic rules are postulated with a suspicious degree of irregularity (one has yet to see what proper comparativists have to say about the posited sound laws); (e) in several cases, segmentation is based exclusively on etymological comparisons, without the support of any combinatorial or contextual evidence (p. 461). Finally, there is Blanca María Prósper with her paper “Some Observations on the Classification of Tartessian as a Celtic Language” (pp. 468–486). She does not take such a harsh attitude towards Koch and is theoretically ready to accept the presence of Indo-European (and, moreover, even Celtic) traits in Tartessian inscriptions. Yet in her opinion these traits are mostly limited to onomasticon which may well have been borrowed (see, for instance, [Correa 1992]). Along with that, she notices the absence of the sound /p/ in the inscriptions (“ironically, the most convincing token of celticity that Koch has really come up with”), as well as certain traits which make Tartessian look similar to Lusitanian. Moreover, one might suspect that Prósper herself had already considered the idea of Tartessian as Celtic before and is now being somewhat vexed by the fact that Koch’s uncritical reconstructions have impaired the belief in the possibility of any such affiliation at all. With a feeling of regret, she points out the inconsistency of Koch’s alleged verbal forms and the inaccuracy of his readings. As she writes, “the success of Koch’s theory in the long term will crucially depend on his ability to persuade the reader that the phonetics of the appellative vocabulary are Celtic and the morphology at least looks Indo-European and the chronology is consistent with what we know about other Celtic languages” (p.484). That is, in her opinion, the question is still open. In a final response to his opponents, John Koch writes: “A question stands behind this: what do we expect in a newly discovered language, one more ancient that the rest of its family? No one reading this will remember at first hand the surprised reaction to the initial claim that Hittite was Indo-European, and few will remember the decipherment of Linear B” (p. 516). This argument is indeed irrefutable. Yet it seems to me that the debate as such in this particular case is far from useless. Whatever we believe Tartessian to be, its probable dating (about the 8th century BC) leaves no possibility to see it as a sort of fossilized proto-Celtic, since the latter must have diverged already about 1250 BC. Therefore, the Atlantic hypothesis turns out to be no more convincing than the traditional Central European theory, and one has to look for the actual Celtic ‘Urheimat’ elsewhere. 276

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

As an epilogue: In June 2015 I was in Glasgow, where the 15th International Congress of Celtic Studies was being held. John Koch also took part in it, this time speaking on the emergence of the first Celtic inscriptions on the Iberian Peninsula. His paper did discuss the implications for the precocious (900 BC) Bronze-Iron transition on the Iberian Peninsula and for the primary linguistic split in Celtic dialectology — with Hispano-Celtic on one side and the commonality of Goidelic, Brittonic and Gaulish on the other. In other words, it seems to me that the Atlantic theory is presently being revised, given that (as I have written above) the data of insular Celtic (Goidelic and Brittonic) do not fit into it. However, since I was not able to hear his presentation directly, there is one last thing on which I would like to comment instead. During a traditional trip, I visited the west of Scotland (Piсtland), where in one of the local museums, I bought a small book by Benjamin Hudson, called The Picts (Hudson 2014), thematically a volume in the series “The People of Europe”, devoted to ancient European tribes and peoples from their origins in prehistory to the present day, with general editors listed as James Campbell and… Barry Cunliffe! The book on the Picts itself turned out to be full of errors, historical inaccuracies, and wild speculation, although this is not uncommon in publishing business. What actually attracted my attention was that the advertising list of forthcoming editions mentioned The Celts, by John Koch. I admit that I am not sure how to deal with this fact. Should I feel concerned that the Atlantic theory and the recognition of Tartessian as Celtic are moving from the field of academic debate to the field of firmly established facts, deserving popularization? Or, on the contrary, relief on seeing that the Cunliffe-Koch theories are being expelled from the field of mainstream academic discussion and reduced to the confines of marginal popular books?..

References Birkhan H. Rev. of: Celtic from the West. Ed. by Barry Cunliffe and John T.Koch. Zeitschrift für celtische Philologie, Bd. 60, 2013, 290–296. Blažek V. From August Schleicher to Sergei Starostin: On the development of the tree-diagram models of the IndoEuropean languages. JIES, vol. 35/1–2, 2007, 2–110. Collis J. The Celts. Origins, Myths, Inventions. Gloucestershire: The History Press, 2010. Cunliffe B. The Ancient Celts. London: Penguin Books, 1997. Cunliffe B. In Search of the Celts. In: Chadwick N. The Celts. New Edition. London: Penguin History, 1997, 17–45. Cunliffe B. Facing the Ocean: The Atlantic and Its Peoples, 8000 to AD 1500. Oxford, 2001. Cunliffe B. The Celts. A Very Short Introduction. Oxford: Oxford University Press, 2003. Cunliffe B. Europe between the Oceans, 9000 BC — AD 1000. New Haven: Yale University Press, 2008. Cunliffe B., J. T. Koch. (eds.). Celtic from the West. Alternative Perspectives from Archaeology, Genetics, Language and Literature. Oxford: Oxbow books, 2010. Eska J. The Emergence of the Celtic Languages. In: The Celtic Languages. 2nd ed. Eds. M.J. Ball and N. Müller. London: Routledge, 2010, 22–27. Eska J. Rev. of: John T. Koch, Barry W. Cunliffe (eds.), Celtic from the West 2. Bryn Mawr Classical Review, 2013, 12.35: http://bmcr.brynmawr.edu/2013/2013–12–35.html Falileyev A. Rev. of: Celtic from the West. Ed. by Barry Cunliffe and John T.Koch. Vestnik Drevnej Istorii, 2012, № 3, 170–175. Falileyev A. In Search of the Eastern Celts. Studies in Geographical Names, their Distribution and Morphology. Budapest: Archaeolingua, 2014. Falileyev A. Introduction. A Folk Who Will Never Speak: Bell Beakers and Linguistics. In: The Bell Beaker Transition in Europe: Mobility and Local Evolution during the 3rd Millennium BC. Oxbow Books, 2015. Gray R.D., Atkinson Q. Language-Tree Divergence Times Support the Anatolian Theory of Indo-European Origin. Nature, 426, 2003, 435–439. 277

Tatyana A. Mikhailova

Hamp E.P., Adams D.Q. The Expansion of the Indo-European Languages: An Indo-Europeanist’s Evolving View, SinoPlatonic Papers, 239, 2013, Philadelphia, Department of East Asian Languages and Civilization, University of Pensilvania, 2013. Herm G. The Celts. New York: St. Martin Press, 1976. Isaac G.R. The Nature and Origins of the Celtic Languages: Atlantic Seaways, Italo-Celtic and Other Paralinguistic Misapprehensions. Studia Celtica, 38, 2004, 49–58. Isaac G.R. Studies in Celtic Sound Changes and their Chronology. Innsbruck: Insbrucker Beiträge zur Sprachwissenschaft. 2007. Kassian A., Zhivlov M., Starostin G. Lexicostatistics, Probability, and Other Matters. The Journal of Indo-European Studies, vol. 43, No. 3&4, 2015, 376–392. Kazakevich G. Skhidni Kel’ti: kul’turi, identichnosti, istoriografichni konstruktsii. Kiïv: Nilan-LTD, 2015. Koch J.T. “Gallo-Brittonic” vs. “Insular Celtic”: The Inter-relationship of the Celtic Languages Reconsidered. In: Bretagne et pays celtiques: langue, histoire, civilasation. Ed. G. Le Menn. Rennes, 1992, 471–495. Koch J.T. Tartessian. Celtic in the South-West at the Dawn of History. Aberystwyth, 2009 Koch J. T. Tartessian-2: The Inscription of Mesas do Castelinho, ro and the Verbal Complex, Preliminaries to Historical Phonology. Oxford: Oxbow Books, 2011. Koch J. T., B. Cunliffe (eds.). Celtic from the West 2. Rethinking the Bronze Age and the Arrival of Indo-European in Atlantic Europe. Oxford / Oakville: Oxbow books, 2013. Koch M. Rev. of: Koch J.T. Tartessian, 2009. ZCP, Bd. 58, 2011, 254–259. Krahe H. Alteuropäische Flußnamen. Beiträge zur Namenforschung 1, 24–51, 247–266 (and cont. in following volumes). Krahe H. Unsere ältesten Flußnamen. Wiesbaden: Harrassowitz, 1964. Macalister R.A.S. (ed.). Lebor Gabala Érenn. The Book of the Taking of Ireland. Part II. Dublin: Irish Texts Society, 1939. Mac Eoin G. The Celticity of Celtic Ireland. In: History and Culture of the Celts. Ed. K.H. Smidt. Heidelberg, 1986, 161–174. McCone K.R. The Origins and Development of the Insular Celtic Verbal Complex. Maynooth Studies in Celtic Linguistics 6. Maynooth, 2006. Mallory J.P. The Origins of the Irish. London: Thames & Hudson, 2013. Matasović R. Etymological Dictionary of Proto-Celtic. Leiden / Boston: Brill, 2009. Megaw R., Megaw V. Celtic Art, from its Beginnings to the Book of Kells. London: Thames and Hudson, 1989. Meid W. Archäologie und Sprachwissenschaft. Kritisches zu neueren Thesen der Ausbreitung der Indogermanen. Innsbruck: Innsbrucker Beiträge zur Sprachwissenschaft, 1989. Meid W. Celtic Origins, the Western and the Eastern Celts. Sir John Rhys Memorial Lecture. Proceedings of the British Academy, vol. 154, 2008, 177–179. Meid W. The Celts. Innsbruk: Innsbrucker Beiträge zur Kulturwissenschaft, 2010. Mikhailova T.A. Rev. of: Koch J.T. Tartessian, 2009. Voprosy Jazikoznanija, 2010, № 3, 141–145. Nicolaisen W. Die morphologische und semantische Struktur der Gawässernamen der britischen Inseln. Teil I: England, Schottland, Wales. Dissertation Tübingen, 1955. Nicolaisen W. Die alteuropäischen Gewässernamen der britischen Hauptinsel. Beiträge zur Namenforschung, 8, 1957, 211–268. Nicolaisen W. Great Britain and Old Europe. Namn och Bygd, 59, 1960, 85–105. Oppenheimer S. The Origins of the British: The new prehistory of Britain and Ireland from Ice-Age hunter gatherers to Vikings as revealed by DNA analysis. London: Constable, 2007. Renfrew C. Archaeology and Language: The Puzzle of Indo-European Origins. London: Jonathan Cape, 1987. Schmidt K.H. Celtic: A Western Indo-European Language? Innsbruk: Insbrucker Beiträge zur Sprachwissenschaft. 1996. Sims-Williams P. Celtomania and Celtoscepticism. Cambrian Medieval Celtic Studies, vol. 36, 1998, 1–35. Sims-Williams P. Ancient Celtic Place-Names in Europe and Asia Minor. Publications of the Philologiacal Society 39. Oxford: Blackwell Publishing, 2006. Sverdrup H., Guardans R. A Study of the Tartessian Script and Language. In: Languages and their Speakers in Ancient Eurasia: Studies in Linguistics and Cultura; Language Reconstruction Presented in Honour of Prof. Aharon Dlgopolsky. Eds. V.Shevoroshkin & P.Sidwell. Canberra, 2002, 115–148. Sykes B. Blood of the Isles: Exploring the genetic roots of our tribal history. London: Bantam, 2006. 278

Celtic origin: location in time and space? Reconsidering the “East-West Celtic” debate

Tovar A. The Ancient languages of Spain and Portugal. New York: Vanni, 1961. Tovar A. Ein neues Denkmal der keltiberischen Sprache: die Bronze von Botorrita. ZCP, 34, 1975, 1–20. Tovar A. The Celts in the Iberian Penansula: archeology, history, language. In: Geschichte und Kultur der Kelten. Vorbereitungskonferenz 25–28 Oktober 1982, Bonn. Hg. K.H. Schmidt, R. Kodderitzsch. Heidelberg, 1986, 68–101. Villar F. Indo-Européens et Pré-Indo-Européens dans la Péninsule Ibérique. In: T.L. Markey & J.A.C. Greppin (eds.) When Worlds Collide. Indo-Europeans and Pre-Indo-Europeans. Michigan: Karoma Publishers, 1990, 363– 294. Villar F. The Celtic Language of the Iberian Peninsula. In: P. Baldi & P. Dini (eds.). Studies in Baltic and IndoEuropean Linguistics in honor of Wiliam R. Schmalstig. Philadelphia: John Benjamins, 2004, 243–274. Watkins K. Italo-Celtic Revisited. In: Ancient Indo-European Dialects, eds. H. Birnbaum & J. Puhvel. Berkely: University of California, 1966, 29–50.

Т. А. Михайлова. Происхождение кельтов: время и место? По поводу развернувшейся дискуссии o центральноевропейском или же атлантическом сценарии. Статья представляет собой обзор новейших работ, посвященных проблеме определения кельтской прародины. Долгое время господствовавшая в археологии и лингвистике так называемая «центральноевропейская» модель, локализующая прародину кельтов у истоков Дуная и опирающаяся в основном на данные археологии (Гальштат), в настоящее время пересматривается. Толчком к этому послужили открытия, сделанные в южной Португалии: Дж. Кук на базе прочтения старых и новых тартессийских надписей, написанных иберийским письмом, пришел к выводу, что тартессийский язык является кельтским. Эти же идеи были поддержаны археологом Барри Канлиффом. В результате возникла новая, «атлантическая» теория кельтской прародины, локализуемой на юге Пиренейского полуострова, вызвавшая резкую критику кельтологов. В статье также предлагается альтернативная обеим моделям гипотеза восточной локализации кельтов. В состав работы также входит текст доклада профессора Вольфганга Мейда «Кельты с Востока?”, предоставленный автором специально для журнала «Вопросы языкового родства”. Ключевые слова: миграции, кельты, иберийцы, тартессийский язык, археология, генетика, прародина кельтов.

279

Reports / Хроника М. А. Живлов †, Н. Ю. Живлова ‡ † РГГУ; ‡ МГУ

(Москва); [email protected]

The precursors of Proto-Indo-European: The Indo-Hittite and Indo-Uralic hypotheses, Лейден, Leiden University, 9—11 июля 2015 г.

9—11 июля 2015 года в Лейденском университете состоялась конференция «Предшественники праиндоевропейского: индохеттская и индоуральская гипотезы» (The precursors of Proto-Indo-European: The Indo-Hittite and Indo-Uralic hypotheses). Первый день конференции открылся докладом М. Кюммеля Thoughts about pre-PIE Stop Systems. Докладчик рассмотрел доводы за и против недавно выдвинутой А. Клукхорстом теории, согласно которой традиционная реконструкция праиндоевропейских смычных как *t (глухие) / *d (звонкие придыхательные) / *d (звонкие) должна быть реинтерпретирована как *tt (сильные) / *t (слабые) / * t (глоттализованные). Анатолийские языки, по этой гипотезе, сохраняют противопоставление *tt vs. *t, а все остальные ветви праиндоевропейского претерпели общую инновацию — переход *t > *d (> *d в отдельных языках) и *tt > *t. По мнению Кюммеля, из двух возможных сценариев (переход *t > *d и *tt > *t в «узкоиндоевропейском» или переход *t > *tt и *d > *t в анатолийском) только второй подтверждается данными диахронической типологии: переход *t > *tt и *d > *t засвидетельствован, например, в верхненемецких диалектах. Напротив, практически нет бесспорных примеров позиционно не обусловленного озвончения *t > *d. Это значит, что предложенный Клукхорстом сценарий развития индоевропейских смычных не может быть использован как довод в пользу индохеттской гипотезы. Сам М. Кюммель предложил следующую интерпретацию праиндоевропейских смычных: вместо оппозиции *t / *d / *d нужно восстанавливать *t / *d / *ɗ , т. е. индоевропейские «звонкие» интерпретируются как имплозивные. Для «узкоиндоевропейского» (Core Indo-European) предполагаются переходы d > d (> t ) и ɗ > d. Такой сдвиг имел место в ряде австроазиатских и тайских языков. Реконструкция для праиндоевропейского имплозивных смычных, для которых характерна диахроническая связь с сонантами, заставляет по-новому взглянуть на возможные фонетические соответст-

вия между праиндоевропейским и прауральским. Докладчик обращает внимание на ряд лексических параллелей, в которых индоевропейским «звонким» = имплозивным смычным соответствуют уральские *l, *m, *n, *ń и *ŋ: ПИЕ *seɗ- ‘сидеть’ — ПУ *säl- ‘сесть’, ПИЕ *meɗ- ‘мерить, думать’ — ПУ *mäl ‘ум’, ПИЕ *ɗek- ‘принимать, воспринимать’ — ПУ *näk- ‘видеть’, ПИЕ *jeɠ-i/o- ‘лед’ — ПУ *jäŋ ‘лед’. М. Лопухаа в докладе Prehistory of the Anatolian ‘ergative’ обратился к вопросу о происхождении так называемого анатолийского эргатива на *­ant- — формы, которая используется, когда имена среднего рода должны выступать в роли агенса при переходном глаголе. Можно проследить развитие этой формы в анатолийских языках от словообразовательного суффикса, образовывавшего имена общего рода от имен среднего рода, до настоящего показателя эргативного падежа (эта последняя стадия была достигнута в новохеттском). Как известно, в неанатолийских индоевропейских языках агенс среднего рода при переходном глаголе маркируется обычным окончанием nom.-acc. *­om. Возникает вопрос, как обстояло дело в праиндохеттском — общем предке всех индоевропейских языков, включая анатолийские. Возможны два сценария. По первому из них, в праиндохеттском эту роль выполняло окончание *­om, вытесненное в анатолийском «индивидуализирующим» суффиксом *­ont­. Согласно другому сценарию, в праиндохеттском, как и в праанатолийском, имя среднего рода не могло функционировать как агенс переходного глагола. Собственно индоевропейские языки обобщили в этой роли окончание *­om, в то время как в анатолийских языках для этой цели стал употребляться суффикс *­ont­, образовывавший имена общего рода от имен среднего. По мнению докладчика, второй сценарий выглядит правдоподобнее, хотя остается неясным, как в праиндохеттском выражались семантические агенсы среднего рода. Если верен второй сценарий, то

Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/3 (2015) • Pp. 281—288

Reports / Хроника

неанатолийские индоевропейские языки демонстрируют общую инновацию, которая может быть доводом в пользу индохеттской гипотезы; в то же время эта инновация достаточно тривиальна и не может быть сильным аргументом в вопросе о классификации индоевропейских языков. Анатолийским языкам был посвящен и доклад Э. Рикен More on “Western Affinities” of Anatolian. О «западных» связях анатолийских языков говорили с самого их обнаружения; в 1961 году А. Камменхубер причисляла хеттский к «западной» группе наряду с италийскими, кельтскими и тохарскими языками; того же мнения придерживался и Я. Пухвел (West-Indo-European Affinities of Anatolian, 1994). Последним вкладом в разработку этой тематики явился доклад К. Мелчерта (2012), который предложил ряд изоглосс, объединяющих «западные» языки с анатолийскими, в том числе 27 корневых этимологий. Э. Рикен пересмотрела некоторые из изоглосс в списке Мелчерта с целью выяснить, действительно ли они могут считаться доказательством особой близости этих языков. По мнению Э. Рикен, многие из этих изоглосс являются скорее архаизмами, чем признаками особого родства анатолийских и «западных» языков. В первую очередь, это окончание медиопассива-статива *­r (анатолийские, кельтские, италийские, тохарские, фригийский язык), которое в других ветвях заменяется на *­i. То же можно сказать и о местоимении *ki / *ko­, которое употреблялось как относительное местоимение уже в праиндоевропейском и не может быть «западной» инновацией. Косвенная форма личного местоимения 2 л. мн. ч. *us-wé содержит частицу *­wé; таким образом, такие местоимения, как др.-ирл. sí, ср.-валл. сhwi, гот. izwis, хетт. šumāš восходят к *us-wé, а в «восточном» индоевропейском *­wé было заменено на *­mé по аналогии с местоимениями первого лица. Отдельные морфологические элементы (словообразовательные суффиксы) и характер ударения (силовой в кельтском, германском, италийском и анатолийском vs. мелодический в балто-славянском, греческом и индоиранском) также не могут служить решающими критериями в выделении «западной» группы. Отдельно Э. Рикен остановилась на частицах, в частности, на хеттском и лувийском imma ‘вернее’ и латинском immō ‘вернее’, которые, по ее мнению, не могут быть возведены к единой праформе: хетт. imma < *id-mō либо из *im + *mō в постпраиндоевропейский период (т. к. кластер ­mm- не подвергся упрощению); лат. immō < *im + *mō. Не может служить «западной» изоглоссой и другая частица: иероглифическое лувийское kippa ‘ко282

нечно, разумеется’, лат. quippe ‘конечно, разумеется, еще бы’, греч. τίπτε ‘почему же?’ < *kid-pe. Как отметила Э. Рикен, во всех рассматриваемых языках эта лексема представляет собой семантически прозрачное сложение, и здесь также можно говорить скорее не о западной «изоглоссе», а об инновации восточных языков (утрата *­pe). «Западной» лексемой не может считаться и сочетание *ki + *neh2m, которое встречается в латинском quīnam ‘который же?, какой же?’ и лидийском nã-qi ‘кто бы ни, как бы ни’, поскольку в дочерних языках порядок слов обратный и процесса грамматикализации не наблюдается. Неудачным примером докладчица считает также и сочетание морфем *om ‘вместе’ и *peu- ‘делить’ > ‘считать’, о котором писал К. Мелчерт и которое отражается в хеттском kappūwe/a- ‘считать, пересчитывать’ и латинском computāre ‘считать’, поскольку деривационная история хеттского и латинского слов не совпадает. Э. Рикен приходит к выводу, что положительных доводов в пользу особых связей между анатолийскими и «западными» языками пока не имеется. Доклад А. Клукхорста The Indo-Hittite hypothesis: methods and arguments был посвящен вопросу о месте, которое занимают внутри индоевропейской семьи анатолийские языки. Можно задаться вопросом о соотношении потомков праиндохеттского, т. е. «классического» индоевропейского и праанатолийского: особенности какого из них представляют собой инновацию, какого — архаизмы? Хотя твердое доказательство в данном случае вряд ли возможно, задачей исторической лингвистики является именно оценка вероятности той или иной гипотезы. Клукхорст приводит ряд примеров, в которых данные анатолийских языков противостоят остальным индоевропейским. Первый пример — местоимение 2 л. ед. ч.: ПИЕ *túH vs. ПАн. *tí. Сценарий развития классической индоевропейской формы в анатолийскую построить в принципе можно, но вероятность такого развития составляет, по мнению докладчика, 10%. Второй пример — винительный падеж от слова *des ‘бог’. В «классическом» индоевропейском ожидаемая форма *dem в результате действия закона Станга перешла в *dēm. В хеттском мы имеем форму šīun, которая может говорить о том, что в анатолийском закон Станга не действовал, но может быть и результатом влияния других падежных форм. В данном случае вероятность обоих сценариев примерно равна. Третий пример — развитие системы смычных согласных (см. изложение гипотезы Клукхорста выше, в пересказе доклада М. Кюммеля). Здесь Клукхорст считает вероятность общей

The precursors of Proto-Indo-European: The Indo-Hittite and Indo-Uralic hypotheses

инновации в «классическом» индоевропейском очень высокой — 80—90%. Четвертый пример — из области диахронической семантики: корень *mer- означает в индоевропейских языках ‘умирать’, в анатолийских же ‘исчезать’. С точки зрения докладчика, развитие семантики «исчезать» → «умирать» более вероятно, чем обратное (ср. франц. Il a disparu ‘он исчез’, ‘он умер’). В целом индохеттская гипотеза выглядит более вероятной. В. Миланова в докладе The Proto-Indo-European kinship terms in *­ter and Anatolian попыталась выявить первоначальную семантику индоевропейских имен родства с суффиксом *­ter. Как известно, имена с этим суффиксом практически отсутствуют в анатолийских, в частности, в хеттском языке: их место занимают «детские» слова, такие как attaš ‘отец’, annaš ‘мать’, uaš ‘дед’. При этом можно указать на хеттский термин MUNUŠduttariata/i- — скорее всего, производное от ИЕ обозначения ‘дочери’ с суффиксом принадлежности (*d ugh2tér- + *­eh2). Это название, возможно, заимствованное из лувийского, обозначает некую женщину, участвовавшую в обрядах. По мнению докладчицы, это может говорить, что изначально термины родства на *­ter обозначали взрослого человека, прошедшего посвящение, участвовавшего в определенных обрядах и являвшегося полноправным членом общества (отец, мать, дочь, брат, ятровь). Слова же, обозначавшие ‘сына’ (*suH-nu- / *suH-o- ‘рожденный’; *pu-tlo- ‘маленький’), применялись к несовершеннолетним детям; не исключено, что первоначально они относились не к людям, а к животным. Ф. Кортландт в докладе Indo-European o-grade presents and the Anatolian hi-conjugation представил свою концепцию происхождения анатолийского i-спряжения. По этой концепции, в состав глаголов i-спряжения вошли первоначальные перфекты, новые перфекты, созданные на основе производных презенсов, и переходные тематические глаголы с нулевой ступенью в корне (тип вед. tudáti). В этом последнем типе нулевая ступень в корне была по аналогии заменена полной ступенью, причем это произошло еще на той стадии, когда в безударной позиции, кроме нулевой, была допустима только о-ступень. В результате появились презенсы с o-ступенью в корне (тип лат. molō), вошедшие в анатолийском в состав i-спряжения. Можно считать, что все непроизводные глаголы i-спряжения происходят из таких презенсов, что согласуется с их семантикой (только три из них имеют семантику, характерную для первоначального перфекта). Доклад А. Лубоцкого The Indo-European suffix *­ens- and its Indo-Uralic origin был посвящен суф-

фиксу, который несправедливо обойден авторами работ по индоевропейской морфологии и который, как правило, реконструируется только в слове *meh1­ns- ‘месяц’. Этот суффикс можно выделить в следующих лексемах: 1) *! h2­ens- ‘гусь’, от корня *! eh2­ ‘зевать’, 2) *g r-ens(o)- ‘жара’, от корня *g er‘быть горячим’; 3) *dh1­ens- ‘густой’, от корня *deh1­ ‘связывать’, 4) в предлоге *trh2­ns ‘через, поперек’, от корня *terh2­ ‘пересекать’, 5) *meh1­ns- ‘месяц’, от корня *meh1­ ‘измерять’. В последнем случае сложность представляют германские и балтийские формы, для объяснения которых обычно восстанавливают парадигму nom. sg. *meh1nōt, acc. sg. *meh1nes-m, gen. sg. *meh1ns-es. Однако, чтобы получить наблюдаемые германские и балтийские формы из этой парадигмы, приходится постулировать многочисленные аналогические перестройки. Если же прибегать к аналогии, то, как показывает А. Лубоцкий, германские и балтийские формы могут быть возведены и к праформе *meh1­ns­, восстанавливаемой по данным остальных индоевропейских языков. Семантика образований с суффиксом *­ens- совпадает с первоначальной семантикой причастий на *­ent­, сохранившейся в анатолийских языках: при переходных глаголах они обозначают объект, а при непереходных — субъект действия. От форм на *­ens- путем конверсии могли образовываться глаголы. Так, глагол *d uens- (= *d uHens­) ‘разбрызгивать, распылять, крошить’, образован от именной формы на *­ens- со значением ‘пыль, порошок’, в свою очередь производной от глагола *d euH- ‘трясти, тереть’ (‘пыль, порошок’ как что-то ‘стертое’). Глагол *ens- ‘объявлять’ нельзя отделять от семантически близких глаголов *eH- ‘провозглашать’ и *eHs- ‘учить, наставлять’. Это значит, что его нужно анализировать как *h1­ens­. Имя, от которого образован этот глагол, возможно, сохранилось в др.-инд. śáṃsa- m. ‘хвала, мнение, суждение’. Можно также указать на праиндоиранский глагол *srans- (> др.-инд. sraṃs- ‘падать, соскальзывать’), который можно сблизить с др.-инд. sridh- ‘ошибаться’ < ПИЕ *sleid - (др.-англ. slīdan ‘скользить’ и др.). Эти корни представляют собой расширения ПИЕ *sel- ‘прыгать’. Первоначально суффиксы *­ent- и *­ens- могли быть частью одной парадигмы, образовавшейся в результате перехода индоуральского *t > *s перед *i (т. е. в данном случае в локативе). Эти суффиксы могут быть родственны уральскому именному суффиксу *­nt­, давшему прасамодийские презентные причастия на *­ntV. Р. А. Пут в докладе Is the “tēzzi principle” a plausible inference? предложил радикально пересмотреть 283

Reports / Хроника

традиционную реконструкцию праиндоевропейской глагольной системы. Согласно сформулированному М. Мальцан «принципу tēzzi», в анатолийских и тохарских языках новые основы презенса могли образовываться от унаследованных основ аориста путем замены вторичных окончаний первичными. Примером такой инновации служит хеттский 3 sg. pres. tēzzi ‘говорит’, восходящий к праиндоевропейскому корневому аористу *d eh1­t. По мнению докладчика, противопоставление основ презенса (= имперфектива) и аориста (= перфектива), наблюдаемое в древнегреческом и древнеиндийском, сложилось уже после распада последнего общего предка греческой и индоиранской ветви, т. к. в парах «основа презенса — основа аориста» от одного корня разные языки, как правило, выбирают разные типы презентных или аористных основ. Так, от корня *gem- ‘идти’ и в древнеиндийском, и в греческом образуется корневой аорист: др.-инд. ágan, др.-греч. βάτην (3 du.), но основа презенса образуется по-разному: др.-инд. gácchati (< *g$-se­), но др.-греч. βαίνω (< *g$-e­). Типологически вероятным диахроническим источником имперфектива (основы презенса в традиционной терминологии индоевропеистики) является прогрессивный аспект. По мнению докладчика, прогрессивный аспект в праиндоевропейском образовывался с помощью показателя *­i, вошедшего в состав первичных окончаний. Переход прогрессива в имперфектив привел к тому, что немаркированные с точки зрения вида формы стали восприниматься как перфектив; так возник корневой аорист. Формант *s сигматического аориста, первоначально, по мнению докладчика, входил в состав особых окончаний 2 и 3 л. ед. ч. и лишь в постпраиндоевропейскую эпоху был переосмыслен как часть основы. Тот факт, что формы, соответствующие «греко-арийскому» корневому аористу, могут функционировать в анатолийском как презенсы, не является следствием «принципа tēzzi», а отражает вторичность категории вида в индоевропейских языках. Доклад Д. Хауга и А. Сидельцева Indo-Hittite Syntax? рассматривал известную особенность хеттского синтаксиса: использование относительных и вопросительных местоимений вместо неопределенных в условных придаточных и (реже) в отрицательных предложениях. Подобная особенность засвидетельствована практически во всех ИЕ языках, кроме армянского и тохарского. Однако в древнехеттском в таких случаях использовались только неопределенные местоимения. Другие анатолийские языки, для которых есть релевантные 284

данные (лувийский, ликийский), ведут себя так же, как древнехеттский. В связи с этим рассматриваемую особенность средне- и новохеттского синтаксиса нельзя напрямую связывать с аналогичным явлением в «узкоиндоевропейском». Употребление относительных и вопросительных местоимений вместо неопределенных должно рассматриваться как независимая параллельная инновация в истории хеттского языка и в «узкоиндоевропейском». Такая инновация может быть доводом в пользу индохеттской гипотезы. Доклад Ж. Отье Reconstructible typological features of Proto-East Caucasian посвящен рассмотрению типологического профиля восточнокавказских языков в ареальном аспекте. Для восточнокавказских языков характерны небольшой набор гласных, большой набор согласных, включающий глоттализованные и лабиализованные, а также «сильные» смычные, развитая система родов (именных классов), эргативное маркирование основных актантов, согласование именных определений с вершинным словом, редупликация как показатель глагольного вида и аблаут в именном словоизменении. Многие из этих типологических черт характерны также для праиндоевропейского, но ни одна из них не восстанавливается для прауральского. По мысли докладчика, это может свидетельствовать о продолжительном периоде интенсивных контактов между праиндоевропейским и правосточнокавказским. Т. Марки и Дж. Коларуссо в докладе Supplementing the Comparative Method: Exaptation and Proto-IndoEuropean as a Caucasian Language развивают предложенную Дж. Коларуссо гипотезу индоевропейскозападнокавказского родства. По мнению докладчиков, одним из признаков дальнего языкового родства может быть смена функций родственных форм, которую докладчики обозначают взятым из эволюционной биологии термином «экзаптация». Примером такой «экзаптации» служит постулируемое авторами доклада соответствие западнокавказских комплексов «преверб + глагольный корень» индоевропейским основам вида «глагольный корень + суффикс» (по Бенвенисту), где западнокавказскому превербу соответствует индоевропейский корень. Доклад А. Бомхарда The Origins of Proto-IndoEuropean: The Caucasian Substrate Hypothesis, зачитанный в дистанционной форме (с помощью Skype), посвящен обоснованию гипотезы о влиянии западнокавказского субстрата на развитие праиндоевропейского языка. По мнению докладчика, эту гипотезу подтверждают как типологические сходства между двумя праязыками, так и приведенные

The precursors of Proto-Indo-European: The Indo-Hittite and Indo-Uralic hypotheses

докладчиком многочисленные лексические схождения между празападнокавказским и праиндоевропейским. М. Пейро в докладе Indo-Uralic, Indo-Hittite and Indo-Tocharian рассмотрел значимость отдельных архаизмов в тохарском для внутренней и внешней классификации индоевропейских языков. К числу таких архаизмов относится тох. AB глагол yok‘пить’, вместе с хетт. eku-zi / aku- ‘пить’ восходящий к ПИЕ *h1eg ­. Этот глагол можно сравнить с прауральским *juγe- ‘пить’. М. Пейро предлагает восстанавливать праиндоуральский глагол ‘пить’ как *eku­. Конечный огубленный гласный вызвал лабиализацию велярного в индоевропейском (конечный *­e в уральском не препятствует такой реконструкции, т. к. для прауральского не восстанавливается *u непервого слога); начальный *j- в уральском может быть результатом преломления индоуральского *e­. Второй пример индоуральского архаизма в тохарском — основа вопросительных местоимений на *m­, сосуществующая в анатолийском и тохарском с основой вопросительных местоимений *ki- / ko­. В тохарском от нее образованы вопросительные слова A mänt ‘как’, B mäksu ‘который’, В mäkte ‘как’. Эту основу можно сравнивать с прауральским вопросительным местоимением *m&- ‘что’ (другое уральское вопросительное местоимение, *ke ‘кто’, соответствует индоевропейскому *ki- / ko). Докладчик приходит к выводу, что, несмотря на приведенные архаизмы, доводы в пользу «индотохарской» гипотезы (согласно которой после отделения анатолийской ветви от праязыка отделилась тохарская ветвь, и лишь затем произошло разделение оставшихся ветвей) слабее, чем доводы в пользу индохеттской гипотезы. Если индотохарская гипотеза верна, тохарский гораздо ближе к «ядерному индоевропейскому» (nuclear Indo-European), чем к праиндохеттскому. Доклад Ж.-Ж. Пино About the “distant” relationships of Tocharian состоял из нескольких наблюдений над историей тохарских языков. В первом из них рассматривается тох. B слово kercapo ‘осел’, которое, по мысли докладчика, не может быть когнатом др.-инд. gardabhá- ‘осел’: ожидалось бы пратох. *kærśäpæ. Вместо этого докладчик предлагает анализировать тох. B форму как ker-cápo, где ker- — заимствование из того же источника, откуда происходят др.-инд. khára- и ав. xara- ‘осел’. Этим источником, вслед за А. Лубоцким, Пино предлагает считать незасвидетельствованный язык бактромаргианской археологической культуры. Второй компонент композита, *­сäpæ — имя деятеля от глагола тох. AB täp- ‘объявлять, провозглашать’;

для него предполагается развитие ‘кричащий’ > ‘ревущий (об осле)’. Вторая тема доклада — этимология древнетюркского törǖ ‘закон’, которое Ж.-Ж. Пино считает заимствованием из пратохарского *tæräy ‘способ, правило’ (> A tiri, B teri), в свою очередь заимствованного из др.-инд. dharma­. Также в докладе рассматривались история тохарских показателей комитатива и этимология тохарских сочинительных союзов. Г. Карлинг в докладе Testing the Indo-Hittite(Tocharian) hypothesis against various types of data sets: sound change, basic vocabulary, cultural vocabulary, and grammatical typology представила компьютерную базу данных LUNDIC, разработанную университетом Лунда при участии А. Хольмера, Н. Йоханссона, Ф. Ларссона, Р. Фаррена, Й. ван де Вейера и других, которая предлагает новые методы оценки близости базового словарного запаса и установления родства языков. База LUNDIC содержит три типа данных: базисная лексика (100­словные списки Сводеша), типологические данные по грамматике (порядок слов, именная морфология, глагольная морфология и т. п.) и культурная лексика. Отдельно в рамках проекта рассматриваются данные по исторической фонетике. Сравнение дендрограмм, полученных в результате анализа разных типов данных, показывает, что раннее отделение анатолийского и тохарского хорошо подтверждается лексикой, несколько хуже — фонетическими изменениями и совсем не подтверждается типологическими данными. Доклад отсутствовавшего на конференции П. Хеггарти The Indo-Hittite and Indo-Uralic questions: Perspectives from archaeology, genetics, and Bayesian phylogenetics был представлен К. Андерсоном. Основной задачей доклада является представление проекта IELex2 (Йена) и демонстрация моделей родства индоевропейских языков, разрабатываемых в рамках этого проекта. С точки зрения участников проекта, одним из инициаторов которого является Р. Грей, следует объединить биологов, лингвистов и специалистов по общественным наукам для решения вопросов человеческой истории. В основе проекта лежит база индоевропейской лексики И. Дайена. Одной из ближайших задач проекта является правка этой базы (изначально она содержала значительное количество ошибок). В частности, К. Андерсон в рамках проекта занимается выверкой кельтского материала. Дальнейшие задачи проекта — представление материала в квантифицируемой форме, его статистическая обработка и интерпретация, в том числе с применением байесовских методов. В ходе работы над про285

Reports / Хроника

ектом в обработку моделей вносились определенные изменения; так, по-разному решалась проблема места древних языков в родословном древе (может ли засвидетельствованный письменно древний язык, например латынь, учитываться как непосредственный предок современных языков, например романских); такое решение должно не приниматься априори, а основываться в первую очередь на полученных статистических данных. Полноценный запуск проекта планируется в 2016 г. Г. Старостин в своем докладе Proto-Indo-European and Proto-Uralic among other proto-languages of Eurasia: a lexicostatistical evaluation представил результаты работы московских лингвистов, участвующих в Ностратическом семинаре им. В. М. Иллич-Свитыча. Автоматизированное сравнение реконструированных 50­словных списков базисной лексики для праиндоевропейского и прауральского по методу «консонантных классов» демонстрирует 7 совпадений из 50. Применение «перестановочного теста» дает положительный результат: в зависимости от принимаемых консонантных классов вероятность получить 7 пар составляет 1,4% (< 5%) или 0,3% (< 1%), что указывает на неслучайность индоевропейско-уральских сближений. Поскольку эти сближения относятся к наиболее стабильному слою базисной лексики, гипотеза их контактного происхождения представляется маловероятной. Было проведено также сравнение реконструированных 50­словных списков базисной лексики для 170 языковых таксонов уровня группы в Евразии (сюда входят также афразийские языки в Африке и языки на-дене в Америке). Эти списки сравнивались как автоматизированно, по методу консонантных классов, так и «вручную» (при таком сравнении принимаются во внимание регулярные фонетические соответствия внутри общепризнанных языковых семей и исключаются заведомо ошибочные сближения). Оба метода сравнения показывают специфическую близость индоевропейских и уральских языков на фоне всех остальных языков Евразии. Доклад Вяч. Вс. Иванова Traces of Indo-Uralic or Nostratic in Anatolian был представлен в видеоформате: докладчик не смог присутствовать на конференции. В докладе рассматриваются возможные индоуральские архаизмы в анатолийских языках. К их числу относятся хеттские спряжения на ­i и ­mi, которые докладчик вслед за Е. А. Хелимским сопоставляет с уральскими субъектным и объектным спряжениями; основа вопросительных и относительных местоимений на m- (хетт. maan ‘когда’ и др.), сравниваемая с уральским вопроси286

тельным местоимением *mi ‘что’; хеттское запретительное отрицание lē, родственное уральскому императиву отрицательного глагола *e-l­. В лексике таким архаизмом можно считать хеттское слово nega- ‘сестра’, которое еще Б. Чоп предложил сравнивать с уральским *ńiŋ- ‘женщина’. С. Клеменчич представила доклад на тему Bojan Čop’s Indo-Uralic hypothesis and its plausibility. Словенский лингвист Б. Чоп (1923—1994) был одним из основоположников индоуральской гипотезы; его работы представляют собой наиболее полное и систематичное изложение индоуральской сравнительной фонетики. Б. Чоп планировал выпустить восемнадцать публикаций из серии Indouralica; всего в 1970—1989 гг. вышло 14 статей и книг из этой серии, и еще несколько статей остались неопубликованными. К сожалению, многие публикации Б. Чопа остаются труднодоступными. Используемые Чопом источники сейчас во многом устарели. Для праиндоевропейского Чоп пользовался словарем Покорного, для прауральского — работами Лехтисало и Коллиндера. Как отметила С. Клеменчич, несмотря на систематичность изложения, многие идеи Чопа недостаточно убедительны; фонетические законы зачастую постулируются им на основе этимологий с расплывчатой семантикой, в то же время многие из более убедительных сопоставлений не укладываются в предложенные Чопом правила. А. Хюллестед в своем выступлении Indo-Uralic: opinions, methods, and results остановился на трудностях и проблемах, присущих сравнению на макроуровне, и основных претензиях, которые нередко предъявляются к подобным работам. Это в первую очередь источники, которыми пользуются лингвисты: нередко авторы компаративистских работ подходят к источникам некритично, слепо верят словарям. Еще одной частой претензией является то, что отдельные работы уже устарели. Как подчеркнул А. Хюллестед, дата публикации многих работ по индоевропеистике (словаря Покорного и других справочных материалов) не влияет на их использование в науке; устаревшая нотация, условность которой вполне очевидна (использование или неиспользование в реконструкции ларингалов и т. п.) также не влияет на полученные результаты. Среди других частых замечаний можно назвать встречающиеся в этимологических работах противоречия; неверное морфологическое членение отдельных лексем при выборе этимологии; проблемы семантики; использование «дескриптивных» слов. Доклад В. Блажека Indo-European dendronyms in perspective of external comparison представил разно-

The precursors of Proto-Indo-European: The Indo-Hittite and Indo-Uralic hypotheses

стороннюю трактовку индоевропейских дендронимов: были рассмотрены как лексемы, которые могут быть древними заимствованиями в/из индоевропейских языков, так и возможные ностратические параллели. Среди древних заимствований следует назвать индоевропейское слово для значения ‘орех’ *H2er­, заимствованное из доиндоевропейского субстрата (сравни прабаск. *hu+ ‘лесной орех’, прасевернокавказское *ʔwǟr2V ‘орех’), латинское название лиственницы larix (ср. прабаск. *lehe+ ‘сосна’). Среди возможных заимствований из семитских языков можно назвать ПИЕ *Haeblu- ‘яблоко’ < прасем. *ʔabul- ‘плодовое дерево’, ПИЕ *H3/2erb‘ива’ < прасем. *γurab- ‘ива, тополь’. Из индоевропейских языков, в свою очередь, происходит правосточнокавказ. *daro ‘дерево’ < праиндоиран. *dāru ‘дерево’, а также прабаск. *burki ‘берёза’ < гот. *burki или *burkja ‘береза’. Наконец, к ностратическому наследию можно отнести ПИЕ *selH- ‘ива’, ср. финно-угорское *śala ‘ива, вяз’, юкагирское *šāl ‘дерево’ и др. Проблемы индоевропейской именной морфологии рассматривались в докладе С. Баухауса PIE *­r as a locative case marker. Докладчик обращает внимание на суффикс *­r в праиндоевропейском вопросительном местоимении *kor ‘где?’ (> лат. сūr, вед. kar-hi, гот. ƕar). Этот же формант можно выделить в таких изолированных примерах, как греч. νύκτωρ ‘ночью’. По мнению докладчика, *­r здесь может быть старым окончанием локатива, противопоставленного директиву на *­o. Это предположение подтверждается такими формами, как ПИЕ *uper ‘над, наверху’ и *upo ‘под, внизу, снизу’ < *‘(снизу) вверх’. Окончания *­r и *­o могут быть старыми показателями локатива и директива, которые впоследствии были вытеснены локативом на *­i и директивом на *­m (= аккузативу), но сохранились в наречных формах. Ш. Жолт в докладе The alleged Proto-Indo-European loanwords in Proto-Uralic рассмотрел корпус предполагаемых заимствований из праиндоевропейского в прауральский, представленный в работах К. Редеи, Й. Койвулехто и др. По мнению докладчика, большинство этих сопоставлений должно быть отвергнуто по формальным (неясные фонетические субституции), семантическим (неточное совпадение значений) или дистрибуционным (не доказана праиндоевропейская древность слова-источника) критериям. Оставшиеся несколько сближений могут объясняться или случайностью, или заимствованием из до-пратохарского языка. Согласно докладчику, из этого следует, что индоевропейские заимствования в прауральский не могут быть ар-

гументом в спорах о локализации индоевропейской прародины. Обзор индоевропейско-уральских лексических параллелей с точки зрения исторической фонетики предложил Г. Кронен в докладе Indo-Uralic lookalike sets, an etymological quick scan. Пользуясь уральским этимологическим словарем К. Редеи (UEW), докладчик нашел ряд индоевропейскоуральских лексических сопоставлений, на материале которых оказалось возможным установить систему регулярных фонетических соответствий. В частности, индоевропейскому *s в уральском соответствуют *s, *ś, *š, *ć, *č и *Ti (T = *t, *δ); индоевропейским звонким смычным — уральские носовые *m, *n, *ń, *ŋ (ср. выше о сходных выводах М. Кюммеля); индоевропейским неначальным глухим смычным — уральские геминаты *­pp­, *­tt­, *­kk­; индоевропейским палатальным, велярным и лабиовелярным — уральские велярные рядом с передними неогубленными, задними неогубленными и огубленными гласными соответственно; индоевропейским *h1 и *h2 — уральские *kä/e и *ka. Среди приведенных в докладе сопоставлений можно отметить такие, как ПИЕ *sek- ‘говорить, рассказывать’ — ПУ *šoke- ‘повторять, говорить’; ПИЕ *h1eus- ‘гореть’ — ПУ *küče- ‘тлеть’; ПИЕ *h2eus‘заря’ — ПУ *kudi ‘утро’; ПИЕ *(H)uer- ‘белка’ — ПУ *ora ‘белка’; ПИЕ *(H)og- ‘ягода’ — ПУ *äŋV-ćV ‘малина’; ПИЕ *Heud - ‘плести’ — ПУ *kuδa ‘плести’. Однако, по замечанию докладчика, материал, на котором устанавливаются эти соответствия, достаточно скуден; не исключена возможность, что часть сопоставлений или все они являются результатом заимствований, а не исконного родства. Доклад Р. Люр Headedness in Indo-Uralic посвящен сравнению синтаксиса древнейших индоевропейских языков — хеттского и ведийского — и старовенгерского (древнейшего письменно документированного уральского языка). Хотя как для праиндоевропейского, так и для прауральского постулируется основной порядок слов SOV, связанный с «левым ветвлением», в частностях порядок слов в рассматриваемых языках отличается. Так, в хеттском приименной генитив может стоять как до, так и после имени, а для уральского характерна препозиция зависимого слова в именной группе. Для хеттского характерны постыменные относительные предложения, в то время как в уральских языках возможны и пре­, и постыменные относительные предложения. Доклад Р. Матасовича Ergativity in Proto-IndoEuropean and the Indo-Uralic hypothesis продолжил темы индоевропейского рода и падежной системы, 287

Reports / Хроника

которые раньше уже разрабатывались во многих работах исследователя. Гипотеза о том, что праиндоевропейский был эргативным языком, строго говоря, недоказуема. Тем не менее она помогает объяснить ряд особенностей праиндоевропейского языка, таких как маркированный номинатив, наличие особой формы вокатива, принадлежность многих неодушевленных имен к общему (мужскому или женскому) роду, сходство окончаний номинатива и генитива в единственном числе и т. п. Гипотеза о эргативности праиндоевропейского вступает в противоречие с индоуральской гипотезой или с общепринятой реконструкцией прауральского как аккузативного языка. Докладчик рассматривает выдвинутые недавно гипотезы о возможной эргативности прауральского и приходит к выводу о их неубедительности. Гипотеза о эргативности праиндоуральского выглядит еще более слабой. Можно было бы предположить, что индоевропейский приобрел эргативность в результате контактов с кавказскими языками, однако это достаточно сложный исторический сценарий. Отсутствие убедительных доводов в пользу эргативности прауральского остается проблемой как для гипотезы о эргативности в праиндоевропейском, так и для индоуральской гипотезы. Доклад М. Живлова Indo-European laryngeals and their Indo-Uralic and Nostratic precursors был посвящен уральским и алтайским соответствиям индоевропейских инлаутных ларингалов. В интервокальной позиции и после неносовых сонантов ларингалам, как правило, соответствуют уральские и алтайские велярные смычные и фрикативные. Индоевропейским сочетаниям носового сонанта с ларингалом в уральском и алтайском соответствует велярный носовой: ПИЕ *s$H- ‘лето’ — ПУ *suŋi ‘лето’, ПИЕ *senh2­ ‘искать’ — ПУ *soŋi- ‘желать’, ПИЕ *t7h2­e‘тонкий’ — пратунгусо-манчжурское *taŋa ‘тонкий’, ПИЕ *h2enh2t- ‘утка’ — пратюркское *aŋ8t ‘утка’. По мнению докладчика, индоевропейские ларингалы могут восходить к ностратическим и индоуральским увулярным смычным и/или фрикативным. П. Каллио в сообщении Internal and external evidence for the Pre-PIE conditioned sound change *t > *s начал с историографического обзора вопроса об индоуральском родстве. Это понятие было впервые предложено В. Томсеном (1869); среди других предшественников ностратики в XIX в. можно назвать Н. Идмана (1716—1790) и его Recherches sur

288

L’Ancien Peuple Finois (1778), Л. Дифенбаха (1806— 1883) и Д. Э. Европеуса (1820—1884), который в 1863 году в книге Der Urstamm der indoeuropäischen Sprachenfamilie und seine vor-indoeurpäischen Abzweigungen, namentlich die finnisch-ungarische построил первое древо «ностратических» языков. Идея о переходе *t > *s в предыстории праиндоевропейского была высказана еще Б. Чопом и обсуждалась П. Схрейвером и Ф. Кортландтом. В доказательство этого положения Б. Чоп приводил, например, сравнение ПУ *kät — ПИЕ *! es- ‘рука’ и ряд параллелей из области морфологии. Среди последних можно указать на следующие: глагольное окончание 2 sg. ПУ *­t — ПИЕ *­s(i) (первичность *t подтверждается здесь сравнением с личным местоимением второго лица), именные окончания nom. pl. ПУ *­t, ПИЕ *­es, abl. sg. ПУ *­tA, ПИЕ *­os (но *­et в ряде местоимений и в o-основах). Чтобы объяснить сохранение *t в последнем случае, докладчик предложил, что *t(i) переходило в *s(i) после неначальных безударных гласных. В качестве примера можно привести аблатив односложных местоимений: ПУ *min-tä — ПИЕ *h1me-t ‘от меня’ vs. ПУ *sën-ta — ПИЕ *snh1­ṷén-s ‘жила’. В заключение своего доклада П. Каллио пожелал успеха всем коллегам, работающим в области дальнего родства; с его мнением — «что бы люди ни думали о ваших взглядах, справедливость восторжествует!» — согласилось большинство присутствующих. В завершение конференции А. Клукхорст провел своего рода экспресс-опрос аудитории, попросив поднять руки сторонников индоуральской, индохеттской и индотохарской гипотез. Оказалось, что большинство присутствующих поддерживают индоуральскую и индохеттскую гипотезы, в то время как сторонники индотохарской гипотезы оказались в меньшинстве. Присутствующих также спросили, привела ли прошедшая конференция к тому, что их отношение к упомянутым гипотезам изменилось. Некоторая часть аудитории ответила на этот вопрос положительно. В заключение нашего обзора хотелось бы поблагодарить сотрудников и персонал Лейденского университета и лично А. Лубоцкого и А. Клукхорста за саму идею конференции и за превосходную ее организацию, за создание комфортной и дружелюбной атмосферы и возможности для лингвистов из разных стран и школ обсуждать новые идеи и направления исследований.

Sergei L. Nikolaev Institute of Slavic studies of the Russian Academy of Sciences (Moscow/Novosibirsk); [email protected]

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences The second part of the present study, continuing an earlier publication by the author in a previous number of JLR, includes: an inventory of Proto-Algonquian-Wakashan phonemes with a list of Proto-Algonquian-Wakashan phonemes with references to Proto-AlgonquianWakashan roots (§2); a comparative Proto-Algonquian-Wakashan dictionary that includes more than 400 root reconstructions, with relevant examples from Proto-Wakashan, ProtoNivkh and Proto-Algic data, also including Proto-Nivkh-Algic roots (§3); an index of lexical meanings for the Proto-Algonquian-Wakashan and Proto-Nivkh-Algic roots (§4). The main innovative aspect of the present article is the formal demonstration of genetic relationship between Nivkh, Algic, and Wakashan languages, conducted by means of the standard comparative method, i. e. establishing a system of regular sound correspondences between the vocabularies of the compared languages. Keywords: Algonquian-Wakashan languages, Nivkh-Algonquian languages, Algic languages, Wakashan languages, Chimakuan-Wakashan languages, Nivkh language, historical phonology, comparative dictionary.

1. Introduction In the first part of the present paper (Nikolaev 2015) it was stated that a genetic relationship between Proto-Wakashan, Proto-Nivkh, and Proto-Algic may be demonstrated by means of the standard comparative method, i. e. the establishment of a system of regular sound correspondences between the compared vocabularies. Table 4 in Nikolaev 2015: 30 displays the reconstructed system of Proto-Algonquian-Wakashan phonemes and their reflexes in separate families (PW, PNi, PAlg), but lexical illustration of regular sound correspondences has been limited in that part, for volume reasons, to specific subsets of the “basic” and “cultural” lexicons. Conversely, the second part of the paper will be dedicated to presenting the bulk of the evidence in the form of a comprehensive Proto-Algonquian-Wakashan comparative vocabulary (§3).

2. Proto-Algonquian-Wakashan phonological inventory The Proto-Algonquian-Wakashan phonological inventory is shown in Tables 1 and 2. Definite reconstructions that contain specific PAW phonemes and ambiguous reconstructions where one of 2 alternate protophonemes may have been present (optional variants are divided with the tilde sign) are listed after the Tables 1 & 2. Numbers refer to the ProtoAlgonquian-Wakashan vocabulary (§3). Plain and glottalized sonorants m/m’, n/n’, r/r’, etc. (that differ only in PW and perhaps in PChi) and short/long variants of vowels are given jointly.

Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/4 (2015) • Pp. 289—328 • © Nikolaev S. L., 2015

Sergei L. Nikolaev

Table 1. Proto-Algonquian-Wakashan obstruents and sonorants. Labial

Dental

Alveolar

Palatal

Lateral

Velar

Labiovelar

Uvular

Labiouvular

p

t

c

č



k

k

q

q

b

d

ʒ

ǯ

λ

g

g





p’

t’

c’

č’

’

k’

k’

q’

q’

ʔ

s

š

ɬ

x

x

χ

χ

h

r

l









r’

l’

m

n

ń

ŋ

m’

n’

ń’

ŋ’

w

y

w’

y’

Laryngeal

Table 2. Proto-Algonquian-Wakashan vowels. Front

Mid

Back

i i: ü:

 :

u u:

e e:

 :

o o:

ä ä:

*p *b *b ~ *p *b ~ *p’ *p’ *t *t ~ *t’ *d *d ~ *t’ *t’ *c *c ~ č *c ~ *c’ *c ~ *s *ʒ *ʒ ~ *ǯ *c’ *c’ ~ *č’ *s *č *č ~ *č’ *č ~ *š 290

a a:

13, 16, 25, 31, 85, 145, 183, 275, 276, 277, 278, 279, 280, 281, 282, 283, 284, 285, 286, 287, 288, 289, 290, 292, 293, 295, 296, 297, 298, 299, 300, 384, 417 60, 62, 63, 64, 320 58, 68, 69, 70, 291, 294 59, 61, 65, 65, 67, 71, 153, 154, 167, 242, 255, 394 97, 98, 111, 302, 303, 304, 305, 306, 307, 307a 38, 53, 99, 339, 340, 341, 342, 343, 344, 345, 346 142, 350, 353 11, 35, 40, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 107, 387 61, 105, 106, 126, 167, 278, 282, 329, 360, 372 40, 86, 347, 348, 349, 351, 352, 354, 355, 356, 357, 358, 359, 361 73, 116, 228, 322, 403 76 74, 261, 376 75, 125, 327, 388, 401 78, 136, 186, 197, 330, 378, 413, 414, 415, 416, 417 27 77, 78, 81, 95, 297, 321, 323 79, 80 4, 141, 187, 326, 382 36, 36, 84, 86, 87, 88, 90, 158 52, 83, 91 85, 285

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

*ǯ *č’ *š * *λ *λ ~ *’ *’ *ɬ *k *k ~ *k’ *k ~ *x *g *g ~ *k’ *g ~ *k *k’ *k’ ~ *q’ *x *k *k ~ *k’ *k ~ *q *g *g ~ *k’ *g ~ *  *k’ *k’ ~ *q’ *x *x ~ *χ *q * * ~ *q * ~ *q’ *q’ *χ *χ ~ *q’ *q q ~ *q’ *  *  ~ *q’ *  ~ *q *q’ *χ *ʔ

*h * * ~ *

161, 364, 418, 419, 420 39, 84, 92, 93, 94, 96, 97 170, 235, 266, 281, 283, 385 48, 150, 204, 206 198, 199, 200, 201, 202 203 207, 208, 209, 260 3, 31, 121, 148, 188, 209a, 210, 211, 212, 213, 217, 393 17, 42, 94, 157, 158, 159, 160, 164, 165, 175, 181, 302, 324, 344, 374, 414, 415 24, 46, 294 341 7, 30, 40, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116, 123 137, 169, 172, 174, 191, 206, 245, 264, 270, 395, 407 152 24, 40, 93, 110, 149, 162, 168, 169, 170, 171, 173, 398, 409 193, 355 81, 88, 149, 155, 162, 204, 195a, 286, 351, 388, 405 53, 62, 73, 84, 92, 175, 176, 177, 178, 179 96, 298, 418 180 62, 108, 116, 117, 118, 200, 201, 209, 237, 251, 263, 284, 391, 397, 399, 402 27, 358, 390, 410 400 19, 84, 144, 181, 183, 184, 185, 186, 187, 188, 189, 209a, 286, 287, 300, 354, 416 45, 158, 285, 293 75, 75, 104, 172, 176, 212, 223, 260, 331, 359, 363, 389, 390, 391, 392, 393, 393a 312, 402 90, 137, 208, 304, 308, 310, 311, 312, 349 121, 122, 123, 124, 125, 126, 140, 143, 311 207 133, 258, 296, 315 43, 52, 150, 208, 229, 299, 316, 318, 319, 320, 321, 322, 385 11, 35, 102, 226, 339, 394, 395, 397, 398, 399, 400, 400a, 401a, 407a 203 110, 306, 324, 326, 327, 328, 329, 330, 331, 348, 353 12, 184, 334, 373 5, 101, 128, 129, 130, 337, 419 103 325, 336 12, 38, 77, 78, 128, 131, 213, 273, 323, 332, 333, 335, 336, 338, 340, 348 196, 402, 403 1‒36, 38‒56, 73, 81, 88, 93, 94, 95, 100, 144, 146, 154, 171, 173, 178, 187, 188, 191, 196, 202, 204, 210, 213, 218, 221, 225, 226, 238, 240, 241, 246, 262, 290, 292, 308, 343, 339, 345, 349, 378, 384 49, 92, 133, 134, 135, 136, 137, 139, 140, 141, 142, 143, 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 154a, 155, 156, 210, 234, 240, 259, 279, 389, 422, 423 41, 252, 292, 341, 347, 421 65 291

Sergei L. Nikolaev

*  * *  *w, *w’

*y, *y’ *r, *r’ *l, *l’

*l ~ *ɬ *m, *m’

*n, *n’ *n ~ *ń *n ~ *ŋ *ń, *ń’ *ŋ, *ŋ’ *i

*i ~ *ä *i ~ *e *e *ä * * ~ * * ~ *o * * ~ *e *a *a ~ *ä *a ~ * *o *u *ü: 292

87, 95, 99, 119, 120, 134, 411 126a, 127 80, 101, 127, 131, 132, 295 5, 11, 21, 26, 27, 43, 54, 74, 79, 165, 174, 192, 230, 236, 237, 245, 246, 256, 280, 291, 345, 362, 363, 364, 365, 369, 370, 371, 372, 373, 374, 375, 376, 377, 378, 378, 380, 381, 382, 383, 384, 385, 386, 387, 404, 406, 408 7, 25, 45, 97, 126a, 130, 182, 192, 211, 227, 262, 266, 274, 283, 333, 345, 361, 364, 380, 383, 392, 403, 404, 405, 406, 407, 407a, 408, 409, 410, 411, 412 2, 14, 41, 64, 128, 149, 158, 175, 208, 222, 227, 263, 288, 310, 313, 335, 337, 338, 357, 379, 391, 394, 395, 397, 400, 401, 422 11, 17, 20, 22, 42, 43, 45, 46, 48, 63, 86, 97, 112, 113, 114, 120, 130, 132, 140, 145, 160, 162, 165, 185, 190, 191, 192, 193, 194, 195, 195a, 196, 197, 216, 249, 266, 277, 287, 290, 293, 299, 300, 305, 307a, 308, 311, 317, 359, 362, 363, 390, 400a 124, 289, 325, 328 1, 15, 18, 34, 49, 50, 103, 122, 147, 152, 154a, 157, 169, 177, 179, 194, 207, 214, 215, 216, 217, 218, 219, 220, 221, 222, 223, 224, 225, 226, 227, 228, 229, 230, 231, 233, 234, 235, 236, 237, 238, 239, 240, 272, 317, 319, 320, 342, 348, 352, 355, 361, 401, 423 105, 106, 150, 172, 180, 187, 193, 235, 241, 242, 243, 244, 245, 246, 249, 316, 318, 321, 322, 356, 374, 379 10, 127, 247, 248, 250 52, 54, 89 25, 30, 33, 194, 251, 252, 253, 254, 255, 256, 257, 330 16, 19, 94, 109, 143, 165, 174, 185, 195, 197, 200, 209a, 258, 259, 260, 261, 262, 263, 264, 265, 266, 267, 268, 269, 270, 271, 272, 273, 274, 299, 300, 332, 334, 380, 393a, 418 16, 23, 24, 46, 49, 64, 75, 79, 85, 86, 87, 100, 102, 117, 119, 123, 129, 131, 149, 161, 167, 173, 174, 225, 243, 248, 263, 286, 304, 317, 318, 332, 333, 336, 350, 351, 377, 378, 392, 393, 410, 416, 417 101, 112 22, 84, 148, 150, 172, 207, 210, 239, 247, 280, 284, 305, 341, 342, 375, 376 13, 14, 15, 62, 63, 122, 169, 177, 183, 184, 204, 219, 238, 252, 256, 311, 312, 326, 328, 340, 371, 372, 373, 384, 385, 397, 407a, 419 10, 11, 12, 61, 77, 110, 176, 209a, 218, 251, 261, 279, 316, 325, 370, 391, 402 27, 28, 29, 30, 31, 50, 67, 94, 97, 103, 166, 186, 201, 208, 211, 226, 253, 264, 271, 272, 273, 306, 353, 354, 405, 417 17, 25, 26, 65, 66, 91, 99, 113, 185, 193, 206, 282, 287, 288, 352, 379, 404 104, 132 18, 19, 20, 21, 74, 78, 93, 97, 111, 144, 145, 146, 147, 171, 178, 221, 222, 223, 257, 262, 270, 283, 300, 349, 374, 409 348 11, 40, 58, 109, 116, 121, 136, 169, 175, 190, 191, 192, 198, 199, 200, 215, 233, 234, 241, 259, 260, 269, 308, 310, 315, 323, 337, 339, 365, 376, 383, 389, 390, 395 1, 2, 59, 133, 134, 135, 165, 214, 216, 217, 242, 275, 302, 347, 362, 364, 369, 394, 413, 414 128, 139, 338, 363 33, 76, 88, 105, 114, 130, 150, 152, 179, 180, 188, 202, 209, 227, 244, 245, 246, 249, 289, 290, 291, 319, 321, 329, 330, 331, 334, 335, 336, 398 69, 70, 115, 120, 124, 195, 197, 229, 296, 400, 401, 420 7, 38, 71, 80, 81, 90, 125, 126, 154a, 155, 203, 231, 267, 274, 295, 313, 358, 380, 399

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

3. Proto-Algonquian-Wakashan lexicon Phonetically, the Proto-Nivkh-Algic (PNA) reconstructions would not differ from the hypothetical Proto-Algonquian-Wakashan (PAW) forms that chronologically precede them; therefore, PNA forms in the list below are interspersed with PAW ones. PNA forms that have their ProtoSalishan counterparts may be considered as PAW forms that were lost in Proto-Wakashan. The Chimakuan languages (Quileute and the scarcely documented Chemakum) belong to the same phylum as Wakashan. However, the Quileute material still requires further processing in its historical aspect; therefore, only the most important Quileute and Chemakum data are given in the present paper. There are numerous lexical similarities between Proto-Salishan and PAW, including those within the “basic lexicon” (Nikolaev 2015, §4). However, data for establishing regular sound correspondences between PAW and PS remain scarce, and so the Salish-AlgonquianWakashan relationship stays in the realm of speculation. In the list below I quote Salishan forms as external comparative data. Whereas modern forms of the Wakashan and Nivkh languages differ insignificantly from the PW and PNi forms, sound changes in the Algic family have been so substantial that cognates are frequently unrecognizable to “the naked eye”. For this reason the Proto-Algic and Proto-Algonquian reconstructions are provided below with examples of their reflexes in certain attested languages. In protoforms the tilde symbol (~) denotes alternative variants of reconstruction, rather than actual variance in the proto-language. If reconstruction of two (rarely three) protophonemes in the same position is possible, the alternative variants are given in parentheses. For example, PAW *gilV (~ ä, l’) ‘three’: Quil. qá:ʔl, PNi *ce­, PAlg *ni-khl- means that attested reflexes permit us to reconstruct either PAW *i or *ä, either *l or *l’. Reconstruction of PAW glottal features of stops/affricates (voiceless / voiced / glottalized) in roots containing two stops or affricates is somewhat difficult, due to assimilation/dissimilation of glottal features in the history of many of the concerned languages; therefore, several roots have optional protoforms. This also applies to labialization of velars and uvulars. In such cases alternate protoforms are divided with the tilde symbol. Thus, cf. PAW *k’i:wŋV ~ *gi:wŋV ‘to freeze, cold’: here PW *k’in- ‘to feel cold’ reflects PAW *k’­, PNi *kŋ- ‘to freeze, cool down’ reflects PAW *g- and PA *ko:n- ‘snow’ may reflect either of the two proto-phonemes; or PAW *bu: ~ *pu: ‘to go out, leave’, where PW *bu:- ‘to leave, flee, abandon’ reflects PAW *b­, but PNi *phu- ‘to go out/away’ reflects PAW *p- and PA *papa:-m- ‘to go about, pass by’ [reduplication] may reflect PAW *p­, *b­, *p’­. Potential metatheses are represented in the same way; thus, PAW *hoVq’A ~ *hoq’VA ‘hole’ > PWS *ʔaq’i, *q’aq’i ‘cave’ vs. PNi *holq-e- ‘deepening, hole’, PA *­a:ɬak- ‘hole’. Reflexes of the clusters “sonorant + obstruent” (*nC, *lC, *rC, etc.) are rather unstable, and sometimes I reconstruct them on the basis of their presence in just one of the families. Within the reconstructed forms, capital letters should be decoded as follows: A = indefinite mid/back vowel, C = any sibilant (alveolar) or hushing (palato-alveolar) affricate, E = indefinite front vowel, K = any velar stop, L = any lateral, N = *n ~ *ń ~ *ŋ, O = *u ~ *o (~ *), P = any labial stop, Q = any uvular stop, S = *s ~ *š, V = any vowel, X = any velar or uvular fricative. This notation is used when sound correspondences are generally regular, but available comparative material is insufficient to definitively choose one particular PAW phoneme over another. Example: *n’OLK()V (~ ń’) ‘hand, arm’ • PW *­n’uk (suff.) ‘in hand’ • PA *­neɬk- ‘hand, arm’ 293

Sergei L. Nikolaev

Here either n’ or ń’ can be reconstructed (since the Nivkh data are absent); the symbol O denotes a choice between * and *u; the symbol *L denotes the possibility of reconstructing either *, *λ’, ’, or *l; the symbol *K() denotes a choice between *k(), *g(), and *k’(). Many PAW roots seem to have “inversed” allomorphs *CVCV and *ʔVCCV (rarely *hVCCV). The latter structures may represent “incorporated” root forms that were originally used as suffixal variants. Reflexes of the ʔVCCV-type allomorphs prevail in PNA. The reconstructed allomorphs of both types are divided with the double tilde (≈): *č’AkV ≈ *ʔAč’kV ‘earth, dirt’, *č’k’E ≈ *ʔč’k’E ‘tail (of fish)’, etc. Another type of alternation, namely *CVCV- ~ *CCV­, is not infrequent in Nivkh (e. g., PNi *choŋq-ř, *chqŋ-ř ‘polecat, weasel’ < PNA *čo:nVKA; PNi *ci -r, *cx-r ‘tree’ < PAW *ʒik’E, etc.); most probably, this is just an internal Nivkh phenomenon, not projectible onto deeper historical levels. The voiced lateral stop is provisionally denoted here as λ, as against Nikolaev 2015, where it was marked as . This replacement has been made in order to avoid graphical confusion of  (“voiced lateral stop”) and L (“any lateral”). Many of the items below are provided with short comments, although this does not extend to the examples that have already been commented upon in Nikolaev 2015. Some of the PAW and PNA protoforms have been improved upon during the preparation of this part of the article, and are slightly different from those quoted in Nikolaev 2015. 1.

PNA *ʔaLVmV (~ ä, m’) ‘dog’ • PNi *ajm ‘dog (taboo)’ [instead of regular **(a)lam; irregularity of the PNi form may be explained by a “tabooistic” mutation of the original phonetics]; NiY *laam- O ‘dog’ • PA *aɬem-w­, ­(a)ʔɬem-w- ‘dog’ [Cree atim, Men. anε:m, Ab. alemós ‘dog’; Cree wa:p-astim ‘white dog’, etc.]  Nikolaev 2015: 47. 2. PAW *ʔarV (~ ä) ‘blood’ • PWN *ʔl-k- ‘blood’; *ʔl-x- ‘to bleed’ • Quil. ɬi-č- ‘blood’, ɬi:‘to bleed’ • PNi *ŋ-ar ‘blood’ ◊ Cf. PSI *m-il’-k’ ‘blood’, PS *m-il’ ‘to bleed’ [see PNA*ŋV #268]  Nikolaev 2015: 36. 3. PAW *ʔAɬV ‘eye’ • PW * -aɬ- ‘eye’ [with prefix of inalienable possession]; PWS (suff.) *­(k)s-uɬ, ­(k)s-iɬ ‘eye’ • PAlg *­ʔeɬ in *čep-ʔeɬ­, *­čp-ʔeɬ- ‘eyelash’ ◊ Cf. PS *­ɬ in *cp-ɬ ‘eyebrow, eyelash’  Nikolaev 2015: 38, 48. 4. PAW *ʔA:sV ‘face’ • PW * -as- ‘eye’ [with prefix of inalienable possession]; *­as, *­ʔaw-as (suff.) ‘cheek’ • PAlg *­a:s­, *­e-e -s- (suff.) ‘head’ [PA *­i:ɬ-eʔɬ- ‘head hair’, Wi. ­as ~ ­iš ~ ­uš (suff.) ‘head’] ◊ Cf. PS *m-ʔus ‘face’, suff. *­us ‘face, eye’. 5. PAW *ʔAwVN E ‘duck’ • PWN *ʔnq- ‘duck (generic)’ • Quil. díq’diq’ ‘duck, mallard’ • PNi *awŋk (~ ) ‘duck sp.’ ◊ Cf. PSC *muʔq ‘duck (generic)’  Nikolaev 2015: 53. 7. PAW *ʔa:gV ~ *ya:gV (~ :) ‘all’ • PWN *ʔa:g- ‘all, in full, every, any, each’ • PA *wi:-yak‘some sort, all sorts’ [Men. we:yak, Oj. wi:yak, etc.] ◊ Cf. PIS *y ‘many, all’. 8. PNA *ʔa:ndVXKE (~ ä:, t’) ‘raven, crow’ • PNi *atk, *atk-ak ‘raven, crow’ • PA *a:nte:hkw‘crow’ [Oj. a:nte:kkw, Shawnee a:te:kw-a, etc.]. 9. PNA *ʔa:XpV (~ ä:) ‘mouth (of animal)’ • PNi *av-ŋ ‘mouth (of animal), palate’ • P *­a:hpitk-an- ‘jaw, chin’ [Cree ­a:p-isk-an, Men. ­a:hp-εhk-an, Ab. od-̃́pp-ihk-án, etc.]. 10. PAW *ʔäńV ‘year, season’ • PW *­ʔin-χ (suff.) ‘year, season’; PWN *hi:-ʔn-χ ‘summer’ • PNi *ań ‘year’; *h-on-f ‘spring (season)’ • PAlg *­en- ‘season’ in PA *ni:p-en- ‘summer’, Yu. kiš-en- ‘be summer; summer’ [lit. ‘warm season’] ◊ Cf. PS *­án-ax (suff.) ‘season, year’  Nikolaev 2015: 46, 54. 11. PAW *ʔä:lVw’adVχE ‘cloud’ • PWS *ɬi:w’aχ- ‘get cloudy’ • PNi *lax ‘cloud’ • PAlg *ʔa:lwadek-w­, *ʔa:lewdek-w- (~ kh) ‘cloud’ [PA *aletkw- and *watkw- ‘cloud’, Yu. lewk­, rewk- ‘cloudy, misty’; Wi. ʔalúk-š ‘shadow’]  Nikolaev 2015: 37. 294

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

12. PAW *ʔä:q’A ‘to believe’ • PW *ʔu:q­, *ʔu:q’- ‘to believe’ • PNi *aχ(­t­) ‘to believe, hope’. 13. PAW *ʔepV ‘heart’ • PWN ­ʔp(­a:) (suff.) ‘chest’, PWS *t-’ap-at- ‘to think’ • PNi *ŋ-if ‘heart’  PW *t- is a prefix, cf. PWN *ql-χ- ‘egg’ ~ *t-’lq- ‘roe, spawn’ (#308). 14. PAW *ʔerV ‘to vomit’ • PWS *ʔaɬ- ‘to vomit’ • PNi *er-u- ‘to vomit’. 15. PNA *ʔe:mV (~ m’) ‘to flee’ • PNi *ph-im- ‘to flee’ • PA *­a:m-o:- ‘to flee, fly’ [WOj. en-am-o ‘the road goes thither’, Fox ki:w-a:mo:-wă ‘he flees hither and thither’, etc.]. 16. PNA *ʔEŋi:pV (~ ŋ’) ‘leaf, flower’ • PNi *eŋv- ‘to flower’, *eŋv-k ‘flower’ • PA *ani:py- ‘leaf’ [WOj. eni:pi:-šš ‘leaf’, Ab. wanib-ákw ‘leaf of a tree’, etc.]  Nikolaev 2015: 47. 17. PAW *ʔlkE (~ ) ‘to open’ • PWN *ʔlk- ‘to open clams’ • PNi *l - ‘open’ • PA *pe-a(:)ɬk‘to open’ [Cree p-a:sk-in-am ‘she opens it’, WOj. p-a:kk-in-ank, Ab. b-óskw-en-á ‘to open by hand’, etc.] 18. PAW *ʔmV ‘mother, aunt’ • PWS *ʔam(a)- ‘mother’ • PNi *m()-k ‘mother; mother’s sister; father’s brother’s wife and her sister; step-father’s sister’; *mam ‘old woman; wife’ • PA *­i:m-at- ‘mother’ [*n-i:m-at-a ‘my mother’, etc.] ◊ Cf. PS *t-um-aʔ ‘mother, aunt’; PSI *mʔam ‘woman, wife’. 19. PAW *ʔŋV(­k’E) ‘fire’ • PW *ʔan­, *ʔanak- ‘fire’ • PNi *phl-ŋ-g ‘ashes’ • PAlg *p(el)-enekw- ‘ashes, dust’  Nikolaev 2015: 39. PAW *ʔŋV-k’E ‘fire’ and the compound*pVl-ŋVk’E ‘ashes’ (#300) contain the same diminutive (?) suffix as *ʔ:wV-k’E ‘fish egg’ #21, *ɬäŋV-k’()V ‘woman’ #209a. 20. PNA *ʔ:lV (~ l’) ‘to think’ • PNi *l-m- (~ ) ‘to think of’, NiY *önm- ‘mind, reason’ • PAlg *­a:l­, *­e:l- ‘to think, feel’ [Wi. l-aɬ-biɬ ‘she feels so’, l-aɬ-aʔw ‘how she looks’, PA *­e:l-em- ‘to think, by mind’ (cf. PAlg *­Vm- ‘by feeling, thought’)]. 21. PNA *ʔ:wV (~ w’) ‘egg, brood’, *ʔ:wV-k’E ‘fish egg’ • PNi *ŋ-v-i ‘nest’; *ŋ-w-k ‘fish egg’ • PAlg *w-a:w- ‘egg’ [Wi. w-á-ʔl ‘roe’, Yu. w-o:-lew ‘spawn’, PA *w-a:w-i, Pl. w-a:w-al-i ‘egg’]; PA *w-a:hkw- ‘roe, spawn, fish egg’ [Cree w-a:hkw-a ‘lump of roe’, WOj. w-a:kk ‘roe’, etc.] ◊ Cf. PS *ʔa-k’, *ʔa-q’ ‘fish roe’  Nikolaev 2015: 50. 22. PNA *ʔilV (~ e) ‘thus’ • PNi *lil-ŋ ‘indeed that, just that’ • PAlg *ʔel­, *ʔal­, dim. *ʔer­, *ʔar‘thither, thus, that way, like that, that sort’ [Wi. t-la- ‘there, then, thus’, Yu. s-on ‘to be like’, PA *eɬ- ‘thus, thither’, *t-aɬ- ‘there’, etc.]  Nikolaev 2015: 47. 23. PAW *ʔi:kV (~ k’) ‘hand’ • PW *­i:k-s (suff.) ‘in/by hand’ • ? PAlg *­e(:)k- (~ kh) ‘hand’ in Yu. pn-ek ‘hand measure’, pn-ek’-h ‘hand length’ ◊ Cf. PS *­ak, *­ak-aʔ, *­ak-is(t) (suff.) ‘hand, lower arm’  Nikolaev 2015: 39. 24. PAW *ʔi:k’V ~ *k’i:ʔV ‘above’ • PW *ʔi:k’- ‘above’ • PNi *khi- ‘above’. 25. PNA *ʔpwńyV (~ ) ‘paddle’ • PNi *v()ń ‘paddle’ • PA *apwiy- ‘paddle’ [Cree apw-iy, Men. p-i:h, etc.]. 26. PNA *ʔwV (~ , w’) ‘to use’ • PNi *w-r- ‘to use’ • PA *aw- ‘to use’ [*aw-e:w-a ‘he uses him’, *aw-ih-e:w-a ‘he lends to him’, etc.]. 27. PAW *ʔwʒVgE (~ ǯ, k’) ‘beforehand’ • PWN *­ʔʒk ‘beforehand’ • PNi *wʒik (~ d) ‘beforehand’. 28. PNA *ʔ:LV ‘kidney’ • PNi *ŋ-l-ř ‘kidney’; NiY *aĺ-aj- ‘liver, kidney’ • PA *­o:ɬ- (~ l) ‘kidney’ [> Ab. ­ól-ló, Mic. bug-l-uŏn ‘kidney’]. 29. PAW *ʔ:LV ‘mouth’ • Quil. ʔól-it ‘mouth’ • PNi *l ‘mouth’ • PAlg *­o:ɬ- ‘mouth’ [Wi. ­l-ul, Yu. ­el-uɬ ‘mouth’, mewol-uɬ-ek’ ‘I wipe my mouth’]  Nikolaev 2015: 41. 30. PNA *ʔ:ńgE ‘face’ • PNi *ŋ-ńk ‘face’ • PAlg *­i:ngw­, *­engw- ‘face’ [Yu. ­eʔw-ey/ ­oʔw-ey ‘face’, PA *­i:nkw-e:, *­ʔkw-e: ‘face, look’]. 31. PNA*ʔ:pɬV ‘lip, tip of tongue’ • PNi *vl-()x ‘lip’ • PAlg *­i:pɬ- ‘tongue’ [Wi. ­it, Yu. ­ipɬ, PA *­i:ɬ-an­]  Nikolaev 2015: 50. 295

Sergei L. Nikolaev

33. PNA *ʔo:ńkE (~ q, X) ‘star’ • PNi *uń ()-r ‘star’ • PA *aɬ-a:nkw- ‘star’ [Cree ata:hk, Men. ana:h, WOj. ena:nk, Ab. alákw-s, etc.]  Nikolaev 2015: 47, 50. 34. PAW *ʔOmV ‘angry’ • PWN *ʔm-s- ‘bad luck’ • PNi *um- ‘angry, be angry’. 35. PAW *ʔOχVdAg()V (~ t’, k’) ‘to know how’ • PWS *huχtak- ‘to know how, learn, expert’ • PA *ketk- ‘to know, recognize’ [Cree kisk-e:y-im-e:w ‘to know, find out’, WOj. kekk-e:n-emat ‘to know, find out’, Ab. o-gáhk-im-̃́ ‘he teaches him’, etc.]. 36. PNA *ʔO:čk’E ‘head, face’ • PNi *osk ‘face’ • PAlg *­o:čk-w­, *­ečk-w­, *­etk-w- ‘head’ [PA *­etkw- ‘head’ (suff.), *­a:n-etkw- ‘head hair’, suff. ­šk-y- ‘hair; leaf, foliage’; Wi. m-ák-uks ‘brains’; Yu m-oɬ, m-oɬk-oh ‘head’], PA *­ešk(y)-i:n-š-ekw- ‘eye’ [in this compound *­i:nmaybe corresponds to Wi. ­lī̀d, Yu. ­elin ‘eye’ < PAlg *­li:n­]. 38. PAW *ʔü:tOq’E ‘man’ • PW *­ʔi:t(a)χ, *­ʔat(a)χ ‘man of tribe or residing at; male inhabitant of; people of, where one lives’ • PNi *utk- ‘man, husband’  Nikolaev 2015: 41. 39. PNA *ʔVč’kE (~ q, X) ‘foot, leg’ • PNi *ŋ-cx ‘foot, leg’ • PAlg *­Včk­, *­Vtk- ‘foot, leg’ [Wi. ­čk-ač, ­itk-d­, ­tk- ‘leg’, Yu. ­eck-ah ‘leg’, m-eck-es ‘track’, ­a:ɬk- ‘by foot’; PA *­etk-a:t- ‘leg’, *­ešk­, *­ehk- ‘by foot’]. 40. PAW *ʔVda:k’A ~ *ʔVt’a:gA ‘belly, abdomen’ • PW *da:k’- ‘belly’ [> PWN *tk’- (< *dk’­), suff. *­(s­)da:k’ʒ(­a:), PWS *tač’ ‘belly’] • PNi *taq-(a)l ‘fish abdomen’ • PAlg *ʔata: -w­, *ʔeta -w- ‘belly, stomach’ [Wi. tag-d-aʔl ‘one’s belly’, Shawnee hopeʔkw-ata:w-ilok-e ‘she has a stomach ache’]  Nikolaev 2015: 36. 41. PNA *ʔV rV ‘skin (of animals), scale’ • PNi *ŋ-a r, *ŋ- r ‘skin (of animals)’ • PAlg *­a l­, *­a r- ‘skin, scale’. [PA *w-aʔl-ak-ay- ‘skin, scale’, *w-aʔš-ak-ay- ‘skin’, *­ɬam-eš-k-ay- ‘inner skin, membrane’; Wi. w- ́t-k-ay ‘skin’; Yu. sr-ahk-oh ‘loincloth’, sl-ekw ‘clothes (a single set)’] ◊ PS *k’l’ ‘skin, feather, porcupine quill’  Nikolaev 2015: 43. 42. PAW *ʔVklV ‘to name’ • PW *­kɬ- (suff.) ‘named’ [PWN *­(x)(­a:) ‘named, called’; PWS *­qɬ(­a:) ‘named, called; having as name’] , PWN *­kl(­a:) ‘to refer to’ • Quil. kol-áʔ ‘name’ • PAlg *­ekl- (~ kh, g) > PA *­eʔl- ‘narrate (sacred story) [i. e. ‘to refer to ancestors’ names’: *a:t-eʔl-o:hk-aw-e:w-a ‘he tells a sacred story’, etc.]  Nikolaev 2015: 41. 43. PAW *(ʔV:lV­)q’AwV (~ l’) ‘nose’ • PWS *q’aw-a:n- ‘fish nose, fish nose cartilage’ [cf. the same suffix in PWS *q’im-a:n- ‘navel’] • PA *­e:likw-em- ‘nostrils’ [Cheyenne ­átsʔtseʔ-e:m­, Cree ­e:yig-um, etc.]  Nikolaev 2015: 42. 45. PNA *ʔVlyak’A (~ q’) ‘squirrel’ • PNi *laq-r ‘squirrel’, PNi *olv-ilak ‘flying squirrel’ • PAlg *ʔalyekw- (~ kh) ‘squirrel’ [Yu. he -oyek ‘pine/flying squirrel’, kec-oyek ‘ground squirrel’, PA *anyikw-a ‘squirrel’], PA *pel-e:nyikw- ‘flying squirrel’ [Men. penε:nik, Ab. planíkw, etc.]  Nikolaev 2015: 54. 46. PAW *ʔO:l’i:kE (~ k’) ‘wolf’ • PWN *ʔu:l’i:k- > Kw. ʔul’ìg-n ‘wolf’ • PNi *li -ř ‘wolf’  Nikolaev 2015: 54. 48. PAW *ʔVV:nQV ‘k. of berries’ • PWN *nq- ‘an unidentified plant with edible red berries’ • PA *alo:ɬk-an- (~ tk) ‘raspberry’ [Cree ayo:sk-an, Men. ano:hk-an, etc.]  PA ­ɬk- in spite of *­nk- due to assimilation with the preceding *­­. 49. PAW *ʔVmi:hV ‘to pray’ • PWN *ʔmi:ʔ­, *ʔmi:- ‘to pray, praise, honour, pay tribute’ • PA *al-amih- [Cree ay-amih-a:w, Men. an-a:meh-a:w, Oj. an-amiʔ-a: ‘he goes to church, prays’, etc.]; *mamy-a:ntw- ‘to pray’ [reduplication: Fox mam-a:t-ome:wa ‘he prays to him’, Men. mami-aht-omεw ‘he prays to him, etc.]. 50. PNA *ʔVmyXE (~ m’, K) ‘spoon’ • PNi *mjx ‘spoon (wooden)’ • PA *e:mehkw-a:n­, *e:meškw-a:n- ‘spoon’ [Blackfoot háméšk-o, Cree e:mihkw-a:n, Men. e:miskw-n, etc.]. 52. PAW *ʔE:q’VnVčV (~ ŋ, č’) ‘k. of shellfish’ • PWN *q’nc­, *q’ns- ‘chitons (sea prunes, Chinese slippers)’ • PAlg *ʔe:hnec- (~ ch) ‘bivalve shell’ [Yu. ʔnc-h ‘abalone shell’, PA *e:hs‘clam, oyster’, *e:ns- ‘any bivalve mollusk, clam’]. 296

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

53. PAW *ʔVtOkA ‘deer’ • PWN *tk- ‘deer’ • PNi *thoχ ‘elk’1 • PA *atehkw- ‘caribou’ [Cree atihk, Men. atε:h, etc.] ◊ Cf. PS *tiqiw ‘deer, elk’. 54. PAW *ʔVwO:nV (~ ŋ) ‘cloud, fog’ • PWN *ʔn-u:- ‘cloud’, *ʔu:n-q- ‘fog’ • NiY *niw‘cloud’ [metathesis either in “Northern Nivkh” or in Proto-Yukaghir] • PA *awa(:)n-w‘fog’ [Cree awan, Men. awa:n, etc.], cf. Yu. ­uʔwy ‘cloud’  Nikolaev 2015: 37, 54. 58. PAW *ba ~ *pa ‘to wither’ • PWN *p-χ- ‘to wither (plant, etc.)’ • PNi *pa- ‘to wither’. 59. PNA *baTkE (~ p’, ä, q, X) ‘partridge’ • PNi *pa i ‘partridge’ • PA *patk-iw­, *patpatk-iw‘partridge’ [Cree paspask-iw, Fox pahk-i:wa, Ab. bákk-ess-ó, Miami pahk-i-a, etc.]. 60. PAW *bA:LQV ‘to sever’ • PWN *ba:q- ‘to separate things that are joined together (e.g. a pen and its cap)’ • PA *paɬk- ‘to sever, break’ [Fox pahk-wíwin-έw-a ‘he is shedding his horn’, WOj. pekk-on:t ‘he skins him’, Mic. pĕsk-wĭt ‘to shed the feathers’, etc.]. 61. PNA *bä:dV (~ p’, t’) ‘slow’ • PNi *pat- ‘quiet, slow’ • PA*pe:t­, *pe:s- ‘slowly’ [WOj. pe:sikk-a: ‘to move slowly’, pe:č-i:w-i: ‘he is walking slowly’, etc.]. 62. PAW *be:kE ~ *pe:gE ‘person’ • PW *buk­, *bux- ‘human being’ • Quil. poʔó:q, pó:ʔoq ‘person, Indian’ • PNi *ńi-v -ŋ ‘person; Nivkh’ • PAlg *na(:)-pe: w- (~ ph) ‘man, male’ [Yu. pe -k ‘man’, pe -iɬ ‘male’, PA *na:-pe:w- ‘male’]  Nikolaev 2015: 42. 63. PNA *be:lV ‘to walk’ • PNi *ple-w- ‘to go for a walk’ • PAlg *ba:l­, dimin. *ba:r- ‘to walk, go’ [Yu. ʔor-o - ‘to walk’, PA *­pal- ‘to go, move’]  Nikolaev 2015: 47. 64. PAW *bi:rV ~ *pi:rV ‘to scatter’ • PWN *bi:ɬ- ‘to pull apart (moss, etc.), to scatter’; *bl-χscatter (feathers, moss, down), to spread (roots)’ • PNi *pr- (~ ) ‘scattered’, *phr-- (~ ) ‘spread’ ◊ Cf. PS *pil, *pal ‘scatter, smudge’. 65. PNA *b E (~ p’, , ) ‘k. of seal’ • PNi *p i (~ ) ‘seal sp.’ • PAlg *pa - (~ ph) > Yu. p -ʔm ‘seal’. 66. PNA *bKE (~ p’, , Q, X) ‘to throw’ • PNi *p -z- ‘to throw’ • PA *pak- ‘to throw’ [Men. pak-e:n-ε:w ‘she puts her down’, Shawnee nooč-pak-il-a ‘I throw her’, etc.]. 67. PNA *brKE (~ p’, Q) ‘to rot’ • PNi *prk- ‘to rot’ • PA *pek-eškaɬ- ‘putrid, rotten’ [*­eškaɬ ‘rot’; Cree pik-iskat-at-iw ‘he is putrid, rotten’, Oj. pak-aškan-an-i ‘be rotten’, etc.]. 68. PAW *bO ~ *pO ‘to bleed’ • PWN *p-x- ‘to bleed sb.’ • PNi *pu- ‘to bleed’. 69. PAW *bu: ~ *pu: ‘to go out, leave’ • PW *bu:- ‘to leave, flee, abandon’ • PNi *phu- ‘to go out/away’ • PA *papa:-m- ‘to go about, pass by’ [reduplication; Cree papa:-m-isk-a:w ‘he goes about’, Men. papa:-m-esk-aw ‘he goes about’, etc.]. 70. PAW *bu: ~ *pu: ‘to blow (with mouth); swell’ • PW *bu-x- ‘illegitimately pregnant’; *bus- ‘to swell (esp. when pregnant)’; *bu-ɬ­, *bu-- ‘to swell, swelling, to boil (tide), to bud or flower’; *pu:- ‘to swell or blow up’ • PNi *phu-v- ‘to blow (with mouth)’; *pho-ŋa­, *phoŋphoŋa- ‘to swell out’ • PAlg *po:­, *pa- (~ ph) ‘to blow with the mouth’ [Yu. pʔ-h, PA *po:taw­]; PA *pa:-kih[š]- ‘to swell’ [Cree pa:-kis-iw ‘he is swelling’, Oj. pa:-kišš-i ‘be swollen’, etc.] ◊ Cf. PS *paw, *puh, *pux, *pax ‘to blow, breathe, swell’. 71. PNA *bü:PTV (~ p’) ‘foam’ • PNi *poft-r ‘foam’ • PAlg *pi:pt- (~ ph, b) > PA *pi:ʔt-e:w‘foam’ [Cree pi:st-e:w, Ab. piht-á ‘foam, froth’, etc.]. 72. PAW *bVN’V ‘down’ • PWN *bn’- ‘down, under, below, lower’ • PAlg *pen- (~ ph) ‘down to the ground’ [Yu. pen­, PA *pen­]. 73. PAW *cA:ʔkV ≈ *ʔA:ckV ‘seal’ • PWN *sa:ʔk- ‘seal, seal meat’ • PAlg *ʔa:ckw­, *ʔe(:)ckw(~ ch, kh) ‘seal’ [Yu. ʔec, ʔeck-oh ‘sea-lion’, PA *a:sk-ikw-a ‘seal’] ◊ Cf. PS *ʔasx ‘seal’  Nikolaev 2015: 53.

1 Borrowed into Proto-Manchu-Tungusic as *tōKī ‘elk’. According to Anna Dybo (p.c.), Proto-Mongolic *togij ‘grown-up elk’ is a Manchu-Tungusic borrowing.

297

Sergei L. Nikolaev

74. PNA *c:wV (~ c’, w’) ‘to open’ • PNi *chw- ‘to open’ • PA *ta:w-aɬw- ‘to open one’s mouth, gape’ [with *­aɬw- ‘to turn, round’; Cree ta:w-at-iw ‘he opens mouth, gapes’, Men. ta:w-an-w ‘he holds his mouth open’, etc.]. 75. PAW *ci:xE (~ s) ‘rash’ • PWS *six ‘rash, sores’ • PNi *chix ‘rash’. 76. PAW *co:xE ~ *čo:xE ‘to leak, soak’ • PW *ca:x- ‘to leak’ • PNi *zo -vor- ‘to leak’ [“incorporated” form of *chox­] • PA *so:k- ‘to pour, soak’ ◊ Cf. PS *six ‘to pour, spill’. 77. PAW *c’ä:q’A,*c’V:cq’A ‘small bird’ • PW *c’i:k- ‘bird (generic)’; PWN *c’sq­, *csq‘any small songbird’ • PNi *zaq ‘chickadee’ • PAlg *co:ck- ‘small bird’ [Wi. cuck-iš, Yu. c’uc’-iš ‘(small) bird’] ◊ Cf. PS *c’yaq, *c’qay, *c’k’y ‘small bird’  Nikolaev 2015: 36. 78. PNA *c’q’E ~ *ʒq’E ‘to fear’ • PNi *zg-u- (~ ) ‘to frighten, punish’ • PAlg *ʒe:k(w)(~ kh) ‘be afraid’ [Yu. ʔek-eɬ ‘to be afraid’, PA *se:k- ‘fright’]. 79. PAW *c’i:wV (~ č’) ‘new’ • PW *c’u:-x- ‘new’ • Quil. c’á:-ta ‘new’ • PNi *chu-ř­, *chi-ř‘new’, NiY *cirov- ‘new’ • PAlg *ci:­, *ci- (~ ch, č, čh) > Yu. ca-ʔan, ci-n- ‘new’  Nikolaev 2015: 41. 80. PAW *c’u: A (~ č’) ‘to wash, clean’ • PW *c’u:- ‘wash’ • PNi *cu- ‘clean, wash’, *chχo-j‘wash, launder’ ◊ Cf. PS *c’a , *c’aw ‘wash, clean’. 81. PAW *c’ü:xA ≈ *ʔü:c’xA ‘sap, blood’ • PWN *c’i:x- > Kw. c’ix-a ‘boiled blood’; ? PWN *c’i:x‘lean (meat)’ • PNi *choχ ‘pitch, sap; blood’ • PAlg *­ck-oʔw­, *­tk-oʔw ‘blood; red’ [Wi. ­tkʔw-ik, PA *m-esk-w-i ‘blood’, etc.] ◊ Cf. PS *ci  ‘to bleed’; *ciq, *caq ‘to bleed; red’  Nikolaev 2015: 36. 82. PNA *Ci(:) (~ e[:]) ‘to dry’ • PNi *che- ‘to dry’ • PAlg *ce(:)- (~ ch, č, čh) > Yu. ce-ʔl- ‘dry (adj.)’  Nikolaev 2015: 47. 83. PNA *ček’E (~ *č’, g, q’)2 ‘all’ • PNi *sek ‘all’ [“incorporated” form of *chek] • PAlg *č-e -ak(~ čh,ǯ, kh, g) > PA *ča:k- ‘completely’ [Fox čá:gĭ ‘all’, WOj. ča:ke- ‘completely’, etc.] ◊ Cf. PS *cuk ‘to be all there, be complete’  Nikolaev 2015: 35. 84. PAW *čik’E ~ *č’ikE (~ e) ‘big stone, rock’ • PWN *ck­, *cx- ‘rock fence, fish trap made of stones’ • PNi *ce -ra- ‘rock, cliff’ • PAlg *čekw­, *č-e -ekw- (~ čh, kh) ‘big stone, rock’ [PA *ši:kw-an- ‘cliff, grindstone’; Yu. cek’-eɬ ‘prayer stone “seat” (semicircular wall of mortared stones)’]  Nikolaev 2015: 43. 85. PNA *či:pV ~ *pi:čV (~ š) ‘to stretch’ • PNi *phez- ‘to stretch oneself’ • PA *ši:p- (pref.) ‘to stretch’ [Fox ši:p- ‘to stretch’, Men. se:p-e:w ‘he acts long’, etc.]. 86. PAW *či:t’V(­lV) ‘foot, leg’ • PWS (suff.) *­cit’-a ‘leg, thigh’, *­c’i:-ɬ ‘foot’ • PNi *ŋ-z()-l ‘foot, sole’ • PAlg *­cit-ɬ- ‘foot’ [PA *­sit- and secondary *­i- in Wi. ­eliɬ ‘foot’]  Nikolaev 2015: 39. 87. PAW *či: V ‘adze’ • PWN *cu:x- ‘to chip out with an adze’; *cx- ‘to adze off fine chips’; • PNi *chiw-ř (~ ­s) ‘adze’ ◊ Cf. PS *ck ‘to adze, whittle, carve’. 88. PAW *čo:ʔxE ‘to slip’ • PWN *ca:ʔx- ‘to slip, slippery’ • PNi *chu - ‘slip out’. 89. PNA *čo:nVKA (~ č’, š, ŋ) ‘weasel, mink’ • PNi *choŋq-ř, *chqŋ-ř ‘polecat, weasel’ • PA *ša:nkw-e:hs- ‘mink’; *šenkw-e:hs- ‘weasel’ [Cree sa:hkw-e:s-iw ‘mink’ and sihk-os ‘weasel’, WOj. ša:nkw-e:šš-i ‘mink’, šenkw-ass ‘weasel’, etc.]. 90. PAW *čü:qA ‘to melt’ • PWN *ci:q­, *ci:χ- ‘to melt (tallow), to fry’ • PNi *cho - ‘to melt, thaw’. 91. PNA *čVXpV (~ č’, ) ‘eyebrow, eyelash’ • PNi *ch v-r ‘eyebrow’ • PAlg *čep-ʔeɬ­, *­čp-ʔeɬ(~ ph) ‘eyelash’ [Wi. čapɬ, Yu. ­eɬp’eɬ] ◊ Cf. PS *cp-ɬ ‘eyebrow, eyelash’  In PAlg (and PS) compounds with PAW *ʔAɬV ‘eye’ #3. 2 Pace Nikolaev 2015: 31, reflexes of PAW hushing sounds in Proto-Wakashan should be amended to the following: *č > c; *ǯ > ʒ­, *; *č’ > c’­, c; *š > s.

298

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

92. PAW *č’AkV ≈ *hAč’kV ‘earth, dirt’ • PW *c’ak- ‘dirt’ • Quil. c’iq’-á:ti ‘ground, land, earth, world, territory’ • PAlg *hačk-y­, *hečk-y- (~ čh, kh) ‘earth, land’ [Yu. heɬk- ‘on land’, PA *atky-i ‘land’, etc.] ◊ Cf. PS *c’iq’ ‘mud’  Nikolaev 2015: 38, 54. 93. PAW *č’k’E ≈ *ʔč’k’E ‘tail (of fish)’ • PW *c’ax- ‘tail of a fish’ • PNi *ŋ-sk ‘tail fin (of a seal)’ • PAlg *­ček-w-an­, *­č-e -ek-an- ‘tail (of fish, bird), rump’ [PA *­šekw-an- ‘tail of fish’ ; *­šyi:k-an- ‘rump’; Wi. we-tútk ‘ventral fin’; Yu. ck ‘bird’s tail’; cecek ‘fin of fish’]  Nikolaev 2015: 43. 94. PAW *č’:ŋ’k’E ≈ *ʔ:ŋ’č’k’E ‘head’ • Quil. dókč’-it ‘head (usually fish or animals)’ • PNi *coŋ -r ‘head’ [the Sakh. variant coŋqr has ­q­, probably under the influence of PNi *­qr ‘neck’] • PAlg *­a:čk-w­, *­ečk­, *­etk- (~ čh, kh) ‘head’ [PA *­etkw­, ­ešky- (suff.) ‘head’, Yu. m-oɬk- ‘head’]  Nikolaev 2015: 39, 50. 95. PAW *c’O V ≈ *ʔO ʒV (~ ) ‘to give’ • PW *c’u:- ‘to give’ • PA *ʔahʒ­, *ʔahd­, *ʔehǯ- ‘to give’ [Wi. ʔc-b- ‘give food to’, Yu. ʔoʔ ‘give’, PA *ahš-am- ‘to give food’ (*­am- ‘by mouth, to eat’)]  Nikolaev 2015: 39. 96. PAW *č’VkV (~ k’) ‘short’ • PWN *c’k- ‘short’ • PAlg *tetkw­, *tatkw­, *tačkw- (~ th, čh, kh) ‘be short’ [Yu. tk- ‘short, low’, PA *tatkw­, *tahkw- ‘short] ◊ Cf. PSI *xic ‘short’  Nikolaev 2015: 45. 97. PAW *č’VlVyp’V, *č’VlVyp’:tKE ‘root’ • PW *’u:p’ak ‘root’ • Quil. c’á:boq-ɬ ‘root’ • PNi *vizlx (~ ­řl­) ‘root’; NiY *waδiụlu: ‘root’ [with metathesis] • PAlg *(wʔe­)dlayep­, *(wʔe­)dlayepi:t(a)k- (~ th, kh) ‘root’ [PA *we-tye:pitki, *we-tye:piski,*we-tye:piški, suff. *­tye:petk- ‘root’; Wi. ʔu-w-lápitk-ʔl, ʔu-lápitk-ʔl ‘roots’; Yu. ʔw-ʔ ‘root(s)’, ʔwo-ʔɬp-‘eʔy ‘angelica root’, ʔw-ʔɬp-itk ‘root, willow root’, also ʔwo-hp-e ‘spruce root’]. ◊ Cf. PS *c’apaʔχ ‘cedar root’  Nikolaev 2015: 42. 98. PAW *dA:p’V ‘dark (as the night)’ • PWN *da:p- ‘dark (as the night)’, ? PW *p’ad- ‘dark’ [methatesis ?] • PA *tep-etk- ‘night’ [lit. ‘dark night’: Cree tip-isk ‘night’, Men. tep-:h ‘last night’, Ab. deb-ókw ‘night’, etc.] ◊ Cf. PS *t’p ‘dark’. 99. PNA *d V (~ ) ‘opening, door’ • PNi *th ‘door; ice-hole’ • PAlg *tha w­, *the w‘through an opening, passage, space, or door; out’ [Wi. thig- ‘out’, Yur. tew-oʔn ‘it breaks (of rope or string)’, PA *taw- (pref.) ‘to open’, etc.] ◊ Cf. PS *tχ ‘open up, branch out’  Nikolaev 2015: 55. PNi *th- < *t(V)X­. 100. PNA *di ≈ *ʔidV ‘to say, tell’ • PNi *it- ‘to say, tell’ • PAlg *the-l­, *tha-l- ‘to talk’ [Wi. th-l- ‘to talk’, Yu. t-e -er-ew ‘to talk’, t- -w ‘to speak’, PA *ta-ɬ- ‘to tell’]  Nikolaev 2015: 47. 101. PAW *di: V ~ *di: V (~ ä:) ‘meat, flesh’ • PWN *di:q- ‘meat, flesh’ in Oo. diq’my’a ‘cheek meat of fish’, Ha. dìqa ‘diseased fish with white spots in flesh’ • PNi *tju-ř ‘meat’ [Am. cur, Sakh. tuř]; NiY *cu:l ‘meat’ • PAlg *thew- (~ t) > Yu. tew-on, ­tew ‘flesh’  Nikolaev 2015: 41. 102. PAW *di:χV ‘to defecate, urinate’ • PWN *di:χ- ‘to defecate (said of an animal)’ • PAlg *dik­, (dim.)*ǯik- ‘to urinate, defecate’ [Wi. tik-l- ‘to urinate’, Yu. ʔahk-ek’ ‘I urinate, I piss (of men)’, PA *šek- ‘to defecate, urinate’] ◊ Cf. PSI *tk-ay’ ‘urine’. 103. PAW *d:m E (~ q’) ‘arm’ • PW *du:mq- > PWN *du:q­, *dmq- ‘armpit’ • PNi *tmk ‘hand, arm’, NiY *ϑirqa- ‘hand, finger, paw, sole’  Nikolaev 2015: 39. 104. PAW *dxA (~ o) ‘to jump’ • PW *dux- ‘to jump’ • PNi *tχa-r a- ‘to run, gallop’. 105. PNA *do:nKA (~ t’) ‘to touch’ • PNi *to - ‘to touch’ • PA *ta:nk- ‘to touch’ [Fox tá:g-eϑk ̀mw-ă ‘he touches it with the foot’, Oj. ta:nk-in-ik-e: ‘he touches, catches’, Mic. tk-m-s-i ‘to strike’, etc.] . 106. PNA *dO:nXE (~ t’, K) ‘strong’ • PNi *tonx- ‘strong’ • PA *so:nk- ‘strong’ [Cree so:hk-is-iw ‘he is strong, resolute’, WOj. so:nk-a:kk-uʔan-k ‘he makes it fast’, etc.]. 299

Sergei L. Nikolaev

107. PAW *dV ‘demonstrative stem’ • PW *da ‘this, that’ • PNi *tu- ‘this’, *to-ń- ‘this (visible)’ • PAlg *ta, *ti ‘the one (known but not previously mentioned)’ [Wi. ta ‘the, some’, či ‘that’s where, what, why’, Yu. tuʔ ‘and then’, Cree ­te: ‘(t)hither’, ­ta ‘(t)here)’, Ab. io-dá ‘this one (inanimate)’, etc.] Nikolaev 2015: 43. 108. PAW *gV ~ *gV ‘demonstrative stem’ • PW *ga: ‘this; here’ • PNi *ku- ‘that (invisible)’ • PAlg *kw-Vl- ‘he, she, it’ [Wi. k-il- ́ʔl, Yu. k-el-as, etc.]  Nikolaev 2015: 43. 109. PNA *ga:ŋV ‘salmon, trout’ • PNi *qaŋ ‘trout’ • PA *ki:ko:n- ‘fish (generic)’ [WOj. kiko:n, etc.] ◊ Cf. PS *kan-ax ‘salmon (generic term)’  Nikolaev 2015: 39. 110. PAW *gälqE ~ *k’älqE ‘to urinate’ • PW *k’alq- ‘to urinate (man)’ • PNi *ki - ‘to urinate’. 111. PNA *g:p’V ‘to stand’ • PNi *kp-r- ‘to stand, stand up’ • PAlg *ga:p- (~ ph) ‘to stand’ [Yu. ­oʔop, PA *­ka:p­, *kap­] ◊ Cf. PSI * ap ‘to stand upright’  Nikolaev 2015: 43. 112. PAW *gilV (~ ä, l’) ‘three’ • Quil. qá:ʔl ‘three’ • PNi *ce- ‘three’ [< *kje- < *kle­] • PAlg *nikhl­, *ni-khr- ‘three’ [Wi. dik, dikh­, Yu. nahks­, PA *neʔɬ-w­] ◊ Cf. PS *kaʔɬ-as ‘three’  Nikolaev 2015: 57. 113. PAW *glV (~ ) ‘long’ • PWN *gl- ‘long, tall’ • PNi *kl- ‘long’ • ? PAlg *ken-ew- ‘long’ [Yu. kn-ew­, PA *ken-w­], where ­n- may go back to *­l-n-  Nikolaev 2015: 41. 114. PAW *go:l’V ‘to suspect’ • PWN *ga:l’- ‘to suspect sb.’ • PNi *qol-o­, *qol- olv- ‘to suspect’; NiY *qollụj- (~ ) ‘to envy’. 115. PAW *guLA ‘to open’ • PWS *ku- ‘to open’ • PNi *kul-u­, *kul-kul- ‘to open eyes, stare’. 116. PAW *gA:cV ~ *gA:cV ‘to rub’ • PWN *gs- ‘to rub, scrub, wring out (washing)’ • PA *ka:s­, *kes- ‘to rub, wipe, wash’ [Cree ka:s-i:h-am ‘to wipe, wash’, Men. kes-i:hkw-an ‘towel’, WOj. kis-i:nkw-e: ‘he washes his face’, etc.]. 117. PAW *gi:gV ‘leg, foot’ • PW *gi:gi: ‘leg, foot, flipper’ • PAlg *­ki:k- (~ kh) > Yu. ­ekik ‘hip(s)’  Nikolaev 2015: 48. 118. PAW *gV ‘interrogative stem’ • PW *ʔan-ga, *ʔan-ga ‘who’ • PNi *an-q ‘who’ • PA *ke:kw- ‘something; which?’ [Men. k:k-o:h ‘something’, WOj. ke:k-o: ‘something’, etc.]; PAlg *we:-kw- ‘what’ [Wi. k-áɬw-a ‘what?’, PA *we:-kw- ‘what is it?’] ◊ PS *ka(n) ‘interrogative stem (do what? do something); (be) where, how?)’  Nikolaev 2015: 45. 119. PAW * i:KV ‘to dwell’ • PWN *gu:k- ‘to live in a place, reside, dwell, settle’, *gu:x- ‘to dwell’ • PA *wi:k- ‘dwell’ [Cree wi:k-iw ‘to dwell’, WOj. wi:k-uw-a:m ‘house’, etc.]. 120. PAW * ulV ‘to crawl, go on all fours’ • PW *gul- ‘to crawl, go on all fours’ • PNi *ful- ‘to crawl, go on all fours’. 121. PAW * a:ɬV ‘to speak’ • PWN * a:ɬ- ‘to call sb. names’ • PNi *qla-j- ‘speak’ • PAlg *ga:l­, *ga:ɬ- ‘to speak’ [Yu. ʔol-oy-eʔw ‘it calls (e.g. of a bird)’, ʔol-oy-ok-eʔl ‘larynx, vocal chords, throat’, PA *kaɬ-aw­, *keɬ-aw- ‘to speak’] ◊ Cf. PS *qal ‘to speak, think’. 122. PAW * emV ‘head’ • PW *­ am(­ɬ), *­s-Gam ‘round thing; mask’ [originally perhaps ‘head’]’; PWN * u:- m-i: ‘face’ [“head-face”, compound consisting of PW * u:- ‘face’ and * am- ‘head’] • PNi *hem-i ‘temple’ ◊ Cf. PS *q’um ‘head, skull, hair on head’  Nikolaev 2015: 39. 123. PAW * i:gE ‘tooth’ • PW *gi:g- ‘tooth’ • PNi *khk ‘fang’  Nikolaev 2015: 44. 124. PAW * u:lV (~ ɬ) ‘k. of fish’ • PWN * u:ɬ- ‘trout’ • PNi *qhol ‘common rud’ ◊ Cf. PS *qal ‘salmon (generic)’  Nikolaev 2015: 53. 125. PAW * ü:cV (~ s) ‘to shake’ • PW *gi:s- ‘to shake head’ • PNi *qhoz­, *qhos-qhoz- ‘to shake, shake head’. 126. PAW * ü:dV (~ t’) ‘body’ • PW *­gi:t (suff.) ‘on body’ • PNi *hut ‘body, carcass’. 126a. PAW * AyV ‘far’ • PWS *χay-a:- (~ s­) ‘far’ • PA *ay-a:-k(a)w- ‘far off’ [Men. aya:ki:htaw ‘far back in ancestry’, Natick aongkóúe ‘utmost, farthest off’, etc.]  Nikolaev 2015: 45. 300

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

127. PAW * VnV ~ * VnV (~ ń) ‘to carry’ • PWN * n- ‘to carry in the arms’ • PA *wen-ik- ‘to carry on shoulders’ [Cree on-ik-a:t-e:w, Men. an-e:k-an-:w ‘he carries him on his shoulder’, WOj. on-ik-e: ‘he carries sth. over a portage’, etc.]. 128. PAW * a:(r)q’V (~ :) ‘raven’ • PW * a:χ- ‘raven’ • PAlg *ka:(h)k­, *kwa:(h)kw- (~ kh) ‘raven’ [Yu. k-e -okw, PA *ka:hka:k-iw-a, *ka:ka:k- ‘raven’]. 129. PAW * i: ‘whale’ • PWN * i:- ‘whale’ • PNi *qe-ŋ ‘whale’ ◊ Cf. PS *q-nis ‘whale’  Nikolaev 2015: 53. 130. PAW * olyV ‘seagull’ • PWS *qal-i:, *qalala-i ‘seagull’ • PNi *qojla ‘seagull’. 131. PAW * i:Xq’V (~ rq’) ‘to pull’ • PWN * ()u:q­, *q’u:q- ‘to pull, tug, hoist sth. up’ • PA *wi:hkw- ‘to pull’ [WOj. wi:kk-up-iṉ-a:t ‘he pulls him in’, Ab. o-wíhkw-en-em-én ‘to pull in’, etc.] ◊ Cf. PS *xuk’, *xuk ‘pull (out)’. 132. PAW * o:lV (~ :) ‘fat (n.)’ • PWN * u:ɬ- ‘animal fat, tallow, marrow’ • PAlg *wel­, *w-e el- ‘fat (n.)’ [Wi. ­wl-ákh-ʔl-w ‘ (animal’s) fat’, Yu. wel ‘fat’, PA *wi:l-enw-i ‘fat’]  Nikolaev 2015: 38, 53. 133. PNA *ha A (~ ä, q’) ‘headdress, cap’ • PNi *haq ‘headdress, cap’ • PAlg *ʔek- ‘hat’ [Wi. kihy ‘basketry cap’, Yu. ʔek-ah, ʔek-ahp- ‘hat, cap’]. 134. PAW *ha V (~ ä) ‘to yawn, open the mouth wide’ • PW *hx- ‘to yawn, open the mouth wide, open sth. jawlike’ • PNi *hava- ‘to open the mouth wide’ ◊ Cf. PS *haw ‘to yawn’. 135. PNA *hapV (~ ä) ‘lungs’ • PNi *hav-[h]af ‘lungs’ • PA ­hp-an- ‘lung(s)’ [Cree ­hp-an, Men. ­hp-a:n, Ab. o-hp-án ‘lung’, etc.]. 136. PAW *haʒV ‘to sneeze’ • PWN *hs­, *ʔs- ‘to sneeze’ [also PW *haʔic(x)] • PNi *hac-hac- ‘to sneeze’ • PAlg *ʔa:č- (~ o, c, čh, ch) > Yu. ʔoc- ‘to sneeze’. 137. PAW *hAqAgV (~ k’) ‘k. of berries’ • PWN *qk- ‘bunchberries (Cornus canadensis)’ • PNi *haqaq ‘red bilberry’  Nikolaev 2015: 51. 139. PAW *ha: (~ :) ‘to go’ • PWN *ha:- ‘to go, move’ • PAlg *ha:- ‘to go’ [Wi. kitka wi-l-á-th-um ‘I’m going with her’, l--g(i) ‘to go’; Yu ho: ‘to go, travel’, PA *­a:- ‘to go’, etc.]  Nikolaev 2015: 44. 140. PAW *hA:l V ‘crotch, armpit’ • PWN *­ha:q-(i:), ­ha: -i: (suff.) ‘crotch’ • PAlg *­irk-a:w(~ kh) > Yu. ­ark-ow ‘armpit’ ◊ Cf. PS *­aq, *­aq’ (suff.) ‘crotch, sexual organs’. 141. PAW *hA:sV ‘to breathe’ • PW *ha:s- ‘to breathe’ • PAlg *has­, *hes- (~ ʔ­) ‘to breathe’ [PA *­aɬ-amw- ‘breath’ , Yu. s-ew ‘to breathe, sigh’]. 142. PAW *hA:tV (~ t’) ‘ear’ • PWN *­ha:t-u: (suff.) ‘ear’ • PAlg *­ht-ʔl­, *­hč-ʔr- ‘ear; to listen’ [PA *­ht-aw-ak- ‘ear’, suff. *­ht­, *­hš- ‘ear; to listen’; Wi. ­tb-l-úk ‘ear’, šáp-r-uk- ‘to listen’; Yu. cp-e -aʔr ‘ear’, cp-eʔr-oy- ‘to listen’, r-eʔr-oy- ‘to hear sth. as news’, cp-ey-uʔr ‘to tell a story’]  Nikolaev 2015: 38. 143. PAW *he EŋV ~ *heŋE V ‘goose’ • PW *han -a:q ‘goose’ • PNi *i ŋ-a ‘merganser’  Nikolaev 2015: 53. 144. PAW *hk’E ~ *k’hE ≈ *ʔhk’E ‘to drink; water’ • PW *k’a­, *ʔak[’]- > PWS *č’a- ‘to drink’; PWS *č’a-ʔak ‘water’ [this PWS compound seems to have meant ‘drinking water’] • PChi *k’a:y­, *k’a:w- > Quil k’á:ya, Chem. c’ó:wa, ­c’o: ‘water’ • PNi * - ‘give to drink, irrigate, pour on’, *i -r ‘creek’ • PAlg *­a:hkw­, ­ehkw- (~ kh) ‘to drink’ [PA *men-ehkw­, Yu r-ek-ohp- ‘to drink’]; *­a:k-awy­, *­ek-awy- ‘to flow’; PA *akw- (adverbial stem) ‘out of/in the water’; *­a:k-amy­, *­e:k-amy- (suff.) ‘natural body of water’, *kwa:-p- ‘out of the water’ ◊ Cf. PS *ʔuq ‘to drink; water’; *quʔ, *qu-l, *qa-l ‘water; to drink’; suff. *­qa, *­ka ‘water’  Nikolaev 2015: 44, 51. 145. PAW *hpV(lV) ‘hair (body, facial)’ • PW *hap- ‘hair (body, facial)’ • PNi *f ‘moustache, beard, tentacles’; *ŋ-v-r-k-i ‘body hair’ • PAlg *­ep-l, *­ep-r (facial, head) [Wi. ­p-ɬ- ‘hair301

Sergei L. Nikolaev

like object’, Yu. ʔlep ‘hair’, PA *­i:ɬ-eʔ-ɬ- ‘head hair’ (“head+hair”)] ◊ Cf. PSI *wp ‘hair, fur, cover of grass, weed’  Nikolaev 2015: 39. 146. PAW *h:ʔV ~ *ʔ:hV ‘yes’ • PW *ha:(ʔa) ‘yes’ • PNi *h (~ ) ‘yes’ • PA *e:he ‘yes’, Yu. ʔey, ʔe:, ʔe:y; ʔi:; ʔi:y ‘yes’. 147. PAW *h:ym’V ‘old’ • PWN *­ha:m’-a: (suff.) ‘old, worn-out, useless’ • PNi *hjm-ŋ- ‘old’. 148. PAW *hi:ɬV (~ e:) ‘tongue; to lick’ • Quil. ɬiɬí:-t-ot ‘tongue’ • PNi *hil-k, *hil-x ‘tongue’, *hel[h]el- ‘lick’ • PA *­e:ɬ-any- ‘tongue’ [Cree ­e:y-an-iy, WOj. ­e:n-en-iw, etc.] ◊ Cf. PSI *t-ạɬ-aʔ ‘tongue’  Nikolaev 2015: 44, 48. 149. PAW *hi:rxk’E ‘louse (head)’ • PW * -i:xk- ‘louse’ [with prefix of inalienable possession] • Quil. wí:k’-is ‘louse’ • PNi *hiřk-r ‘nit, body louse’ • PAlg *hihk-w- ‘louse’ [Wi. ík ‘louse’, Yu. m-ohk-oh ‘head louse’, PA *ehkw- ‘louse’] ◊ Cf. PS *m-xk-n ~ *m-xk’-n ‘head louse’  Nikolaev 2015: 41. 150. PAW *hinV (~ e) ‘to carry’ • PWN *hn-q­, *hn-k- ‘to carry in one’s apron or blanket’ • PNi *hin- ‘to carry on back’. 151. PAW *hoVq’A ~ *hoq’VA ‘hole’ • PWS *ʔaq’i (also *q’aq’i ‘cave’ with reduplication] • PNi *holq-e- ‘deepening, hole’ • PA *­a:ɬak- (suff.) ‘hole’ [Fox mak-a:nak-et-on-wa, Oj. manka:nak-it-on ‘he has a large mouth’, etc.]. 152. PAW *homV ‘to carry on back’ • PW *ham­, *ʔam- ‘carry on one’s back, shoulders’ • PAlg *­o:m- ‘carry on one’s back’ [Yu. n-a:m-ew ‘grab in one’s mouth’, n-o:ʔm ‘carry (a load)’, PA *­o:m- ‘carry on back’, etc.]  Nikolaev 2015: 55. 153. PAW *hObV (~ p’) ‘to dip’ • PWN *hp- ‘to dip, immerse, dye’ • PNi *hup-u- ‘to dip’. 154. PNA *hO:bV ≈ *ʔO:hbV (~ p’) ‘to tie’ • PNi *hup- ‘to tie tightly’ • PAlg *ʔaph­, *ʔeph- ‘to tie’ [Wi ʔph- ‘to tie’, Yu. ­(i)p-et- ‘bundle; to tie’, PA *­ahp-iɬ, ­it ‘to be tied’, etc.], PA *a:p- ‘cord’ [Cree ahč-a:p-iy ‘bow’, Men. kenu-ap-i:k-at ‘it’s a long string’, Mic. ab-i ‘cord’, etc.]. 154a. PNA *hü:mV (~ m’) ‘to hurry’ • PNi *mom-jo- ‘to hurry’ [reduplication] • PAlg *him- ‘hurriedly’ [Wi. im-rtw- ‘hurriedly’; Yu. him-ec-ok’ ‘I hurry’, him-en ‘quickly’, etc.]. 155. PAW *hü:xE ‘head, nape’ • PWN *hi:x- ‘head’ • PNi *o -r-i ‘nape (of the neck)’  Nikolaev 2015: 39. 156. PAW *hV ‘demonstrative stem’ • PW *hi:- ‘that (“empty root”)’ • PNi *hu-ŋ- ‘this (“a little farther”)’; *ho- ‘this (remote)’  Nikolaev 2015: 44. 157. PAW *kA:mV ‘chief’ • PWS *ča:m-at’a ‘chief’ [*č- < PW *k­] • PA *­kem-a:- ‘chief’ [Cree ukim-a:w ‘chief’, Fox ϑa:-kim-a:hkw-e:w-a ‘chieftain-woman’, WOj. sa:-kim-a: ‘an Indian not belonging to the Grand Medicine, yet knowing medicine well’, etc.]. 158. PNA *kerčk’A (~ q’) ‘to fish with line and hook’ • PNi *kherqo- ‘to fish with line and hook’ • PAlg *kačkw­, *kečkw­, *ketkw- (~ kh, th, čh) ‘to fish with hook’ [Yu. kt ‘trout fishing pole’, ktk-ek’ ‘I go trout fishing’, PA *kwetkw- ‘to fish with a hook’, *me-kesk-an- ‘fish hook’, etc.]. 159. PAW *kE(~ g) ‘along with’ • PW *ki (~ g) > PWS *­či (suff.) ‘along with’ • PA *kek- ‘along, with’ [Cree, WOj. kik-i ‘having such and such a thing’, Fox kek-ap-iw-a ‘he sits having sth.’, etc.]. 160. PAW *kElV ‘to fear’ • PWN *kɬ- ‘to be amazed, afraid’ • PNi *khl-u- ‘to fear’ • PA *kwa:l­, *kakwa:l- ‘frightful’ [Men. kakuan-ʔnak-:n-eht-am, WOj. kakwa:n-issak-e:n-tam ‘he thinks it terrible’, Ab. gwáhl-ial-ew-á ‘he startles someone’, etc.]. 161. PNA *kiŋǯV (~ q, X) ‘sun, moon’ • PNi *kheŋ- ‘sun’, NiY *kin(i)ʒ- ‘moon, month’ • PAlg *ke -ečh- ‘sun, moon’, *kečh- ‘sunshine, daylight’ [Wi. kčh-áʔy ‘day’, Yu. kec-iʔ ‘it is daylight’, PA *ki:š-eʔɬwa ‘sun/ moon/ month’, etc.] ◊ Cf. PS *kusn ‘star’  Nikolaev 2015: 43. 162. PAW *kOlxV ~ *k’Olk’V ~ *k’i:lk’V ‘round’ • PWN *klx- ‘round, round thing, to turn (wheel), to make sth. round’ • PNi *kulku-ř ‘wheel’ • PA *kwe:ɬk- ‘to turn, return’ [Cree 302

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

kwe:sk-in-am ‘he turns it about’, Men. ko:hk-aw-w ‘to tip over, upset’, Penobscot kósk-w-e ‘to tip over, upset’ etc.]  Nikolaev 2015: 42. 164. PAW *kV ‘you (sg.), thou’ • PChi *ki- > Quil. či, Chem. ce:ya ‘thou’ • PNi *chi ‘thou’ • PAlg *keʔ- (prefix) ‘thou, thee, thy’, *keʔila ‘thou’ ◊ Cf. PS *n-k, *n-  ‘thou (independent pronoun)’, *ʔn[ ]- ‘2nd singular possessive prefix’ *­ax ‘2nd singular transitive subject suffix’, *­k-x ‘2nd singular intransitive subject affix’, etc  Nikolaev 2015: 44. 165. PNA *kVlaŋVwV ~ *kVŋalVwV (~ ä) ‘bird of prey’ • PNi *cham-ŋ ‘eagle’ [< *khjam- < *khlaŋw­], NiY *com- (~ ) ‘raven’ • PAlg *ken-e -lew- (~ kh) ‘a sp. of brownish hawk’ [Yu. knu:-u ‘hawk’, PA *kenliw-a ‘eagle’]  Nikolaev 2015: 54. 166. PNA *KčV(­KE) (~ Q, X) ‘wild cat’ • PNi *khs-k ‘cat’ • PAlg *ka:č­, *ket- (~ kh, th, čh) ‘wild cat’ [Yu. k-e -et ‘puma’, PA *kaš-ak-e:ns- ‘cat’]. 167. PNA *KVdibV (~ t’, p’) ‘thick (cloth), tight (fabric)’ • PNi *tip- (~ *c­) ‘tight (fabric)’ • PA *ketp­, *kečp- ‘thick (e.g., cloth)’ [Yu. keɬp-eʔn ‘it is thick (cloth, etc.)’, PA *ketp- ‘thick’]. 168. PAW *k’ä: ‘negative stem’ • PWN *k’i:­, *k’- ‘negative stem’, PWN *­k(a:) (suff.) ‘un-‘ • PNi *qha-u- ‘no, there isn’t’ • PAlg *ka- ‘negative stem’ [Wi. k- (pref.) ‘negative’, Yu. k-enim-i ‘emphatic negative’; k-im-i ‘negative with reference to time’; PA *ka- ‘negative stem’]  Nikolaev 2015: 42. 169. PAW *k’e:ma:k’A ~ *ge:ma:k’()A ‘ring’ • PWS *k’a:ma:k ‘ring’ • PNi *kemqa ‘iron ring on the rim of shaman’s tambourine’. 170. PAW *k’E:šV ‘loose’ • PWN *k’s- ‘loose, to loosen’ • PA *ke:hš-aw- ‘loose’ [Men. k:hs-awe:hn-en, WOj. ke:šš-aw-iss-in ‘to be loose on the handle’, etc.]. 171. PAW *k’: ≈ *ʔ:k’E ‘to reach’ • PWN *­ka: (suff.) ‘to reach, manage to do, get to or exceed limit’ • PNi *k- ‘to reach’. 172. PAW *k’inxV ~ *ginxV (~ e) ‘curly’ • PWN *k’nx- ‘to be curly (hair), to be curled up (in chair)’ • PNi *kev-kev- ‘curly’. 173. PAW *k’i: ≈ *ʔi:k’V • PW *ʔi:k’- ‘above’ • PNi *khi- ‘above’. 174. PAW *k’i:wŋV ~ *gi:wŋV ‘to freeze; cold’ • PW *k’in- ‘to feel cold’ • PNi *kŋ- ‘to freeze, cool down’ • PA *ko:n- ‘snow’ [Cree ko:n-a, Men. ko:n, etc.] ◊ Cf. PS *k’im ‘cold, to freeze’  Nikolaev 2015: 37, 54. 175. PAW *ka:rkA ‘dry’ • PW *ka:k- (~ g) > PWS (suff.) ­ka:k-t, ­ka:š-t ‘dried’ • Quil. q’i:x‘dry’ • PNi *qharχa-har a- ‘hard, dry’ • PA *ka:hk- ‘dry’ [Cree ka:hk-e:w-ak ‘dried meat’, Men. ka:hk-ek-s-ow ‘to dry’, WOj. ka:sk-iw-ak ‘dried meat’, etc.]  Nikolaev 2015: 37, 50 (compared with PWN *q’k- ‘to dry and pound salmon eggs’). 176. PAW *kä:xV ‘warm, hot’ • PWN *ku:x- ‘warm’ • PNi *qhav- ‘hot’  Nikolaev 2015: 44. 177. PAW *ke:mV ‘to know, understand’ • PW *kam- (~ g) > PWS *kam-aɬ ‘known’ • PNi *him­, *khim- ‘to know, understand, realize’ • PAlg. *k(w)a:m- (~ kh, o:) > Yu. kom- ‘to understand, feel’  Nikolaev 2015: 40 (PW *χam- > PWS *χam- ‘to know, know how, recognize’ and Quil. χab- ‘to know how’ are compared instead of PWS *kam-aɬ ‘known’). 178. PAW *kʔV ≈ *ʔkV ‘to jump’ • PWS *kaʔ-axkat- ‘jump’; PWN *ʔk- ‘to jump on the surface of the water (said of whales, dolphins, fish)’ • PNi *kh- (~ ) ‘to jump, jump on the surface of the water’ • PA *kwa:š-kwa:š- ‘to jump’ [Cree kwa:s-kwa:s-kwanip-i:hk-e:w ‘the big vein from the heart, “jumper”’, Oj. kwa:k-kwa:š-konip-i:kk-a:nʔ ‘kangaroo, grasshopper’, etc.]. 179. PAW *komV ‘to stoop’ • PWN *km- ‘to stoop, to bend the body down’ • PNi *khun-tku‘round-shouldered’. 180. PNA *konV (~ q, n’) ‘light; day’ • PNi *khun-u ‘dawn’; *khun-u- ‘light, transparent’ • PA *­wi-kwen- ‘day’ [*neɬ-wi-kwen-ak-es-iw-a ‘he is three days old’; *nye:w-wi-kwen-i ‘four days’; *meta:hɬ-wi-kwen-i ‘ten days’, *­tahɬ-wi-kwen-ak-atw-i ‘it is so many days old’, etc.]. 303

Sergei L. Nikolaev

181. PAW *k’()EkA ‘to squeak, creak’ • PWN *k’k­, *k’k- ‘to squeak, creak’ • PNi *ke - ‘to squeal’. 182. PNA *k’EyV (~ q’, g) ‘owl’ • PNi *kiku ‘owl’ • PAlg *kway- (~ kh) > Yu. kyky-c ‘screech owl’. 183. PAW *k’e:pV ‘to separate’ • PWN *k’a:p- ‘to separate, split up, divorce’ • PNi *vev- ‘particular’, *vev-u- ‘to separate’. 184. PAW *k’e:TqV (~ q’) ‘lichen’ • PWN *k’a:ʔq- ‘lichen’ • PAlg *ki:kw-t- (~ kh) > Yu. kikten- ‘moss; rotten wood’  Nikolaev 2015: 47, 55. 185. PAW *k’lVŋV (~ ) ‘worm’ • PWN *k’l-p- > Ha. k’lbm̀ ‘worm’ • PNi *klaŋ-a ‘snake’ and *chŋ-a ‘viper’; NiY *kölni-ʒ- ‘worm, caterpillar’ • PAlg *ʔ(e)ye(:)-kwɬ- (~ kh) > Yu. ʔye-kɬ ‘maggot, worm’ ◊ Cf. PS *q’ya’an ‘snail, slug’  Nikolaev 2015: 46. 186. PAW *k’:ʒV ‘to bend, fold’ • PW *k’u:s- ‘fold, bend’ • PNi *khc- (~ t) ‘bend, bow’ ◊ Cf. PS *k’ ̣c’ ‘to bend, twist’. 187. PAW *k’onsV ≈ *ʔonsk’A ‘neck’ • PWN *k’ns- (~ c) ‘gill(s)’ • Quil. ­q’os ‘neck’ • PNi *qhos-ŋ ‘neck, Adam’s apple’ • PAlg *­sk-w- ‘neck’ [PA *­ɬkw-e:-k-an­, suff. *­Vɬkw-/*­Vkw‘neck’; Wi. ­sw- ‘neck’ in hi-t ́k-sw-al-iɬ ‘she fell and broke her neck’, (hu)w- ́sw-itk-d-ʔl ‘her neck’] ◊ Cf. PS *k’s-pan ‘neck’  Nikolaev 2015: 41. 188. PAW *k’oɬV ≈ *ʔoɬk’A ‘to sleep’ • PW *k’aɬ- ‘to sleep, to dream’ • PNi *qho- ‘to sleep’ • PAlg *­i:#kw­, *­eɬkw- (~ kh) ‘to sleep, dream’ [Yu. ka:m-iɬk-ok’ ‘I dream a bad dream about sth.’, etc., PA *­enkw ‘sleep’ < *­en-eɬkw­]  Nikolaev 2015: 43. 189. PAW *k’OcV (~ s, š) ‘wolf, wolverine’ • PWN *k’s- ‘wolf’ • PNi *khuz-r ‘wolverine’, NiY *khöře( )el ‘wolf’. 190. PAW *la ‘to be in a position, be such as’ • PW *la- ‘to be in a position’ • PNi *­la (suff.) ‘to be such as’. 191. PNA *la:gA ≈ *ʔa:lgA (~ l’, k’, , q’) ‘snowshoe, ski’ • PNi *laq ‘ski’ • PA *a:k-em- ‘snowshoe’ [Cree ­a:k-im, Men. a:k-em, WOj. a:k-im, etc.] 192. PAW *la:yVwV ‘wind; to blow (wind)’ • PW *yu:- ‘wind; to blow (wind)’ [< *l(V)yew­] • PNi *la ‘wind’; NiY *ilij- ‘wind’ • PAlg *lo:yew- ‘wind, to blow’ [Yu. ro:-ks ‘wind’, PA *lo:w- < *lo:yew- ‘wind, to blow’] ◊ Cf. PS *­al-aq (suff.) ‘wind, weather’  Nikolaev 2015: 45, 54. 193. PNA *lnk’E (~ l’, , q’) ‘to shake’ • PNi *lk-lk- (~ ) ‘to shake, tremble’ • PA *nenenk- ‘to shake’ [Fox nenenk-ešk-a:w-i ‘it moves up and down’, Oj. ninink-ač-i ‘shiver, tremble with cold’, etc.] ◊ Cf. PS *lạx, *xạl ‘to shake, hurry’. 194. PNA *lOńmV (~ l’, n’, m’) ‘salmon, trout’ • PNi *lojm(­r) ‘trout’ • PA *nam-e:- ‘trout, sturgeon; fish’ [Cree nam-e:-w ‘sturgeon’, Fox nam-e:-ϑ-a ‘fish’, WOj. nem-e: ‘sturgeon’, Ab. nam-á-(o)kw ‘trout’, etc.]. 195. PAW *lu:, *lu:-ŋ- ‘to sing’ • PWN *nu:­, *nɬ­, *nl- ‘to sing’ • PNi *lu ‘song’, *luŋ-ju- ‘sing’; NiY *loŋ-d­, *lojụ-d- ‘to dance’◊ Cf. PS *lul ‘to sing’. 195a. PAW *lVxE ‘to slip, slide’ • PWN *x- ‘to slip, slide’ [probably from PW *t-lVx­] • PNi *le ­, *th-le - ‘to slide’ ◊ Cf. PS *lix ‘slime, slimy’  Nikolaev 2015: 47. 196. PAW *l’EχA ≈ *ʔEχl’A ‘to cough’ • PWN *l’χ- ‘to cough’ • PNi *qhj-ev- ‘to cough’ ◊ Cf. PS *ʔχuʔ ‘to cough’. 197. PAW *l’u:ŋ’ʒV ‘moon’ • PWN *n’u:ʔs-i: ‘moon, month’ • PNi *loŋ- ‘moon’, NiY *jä-lon:ʒ ‘sun’  Nikolaev 2015: 41. 198. PAW *λa ‘near’ • PW *λa- ‘near’ • PNi *la- - ‘near’, ­le- (postpos.) ‘near’  Nikolaev 2015: 45. 199. PAW *λa: ‘to stand’ • PW *λa:- ‘to stand’ • PNi *la-r- ‘to get up on the back paws’ • PA *ɬa-m-at- ‘to stand up, erase’ [*we-ɬam-ač-i- ‘he stands erect’, *ne-ɬam-at-en-e:n-i ‘I erect it, erase it’, etc.]  Nikolaev 2015: 43. 304

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

200. PAW *λa:ŋgV ‘to borrow’ • PWN * *λa:k- (/ λi:k­) ‘to borrow’ • PNi *laŋ-r- ‘to borrow’. 201. PAW *λ:gE ‘spiritual power’ • PW *λu:g- ‘supernatural power’ • PNi *li -- ‘omnipotent (shaman)’. 202. PAW *λoʔV ‘together’ • PW *λaʔu(:) ‘(with) another’ • PNi *rolo ‘mutually, together’ [reduplication ?]. 203. PAW *λü:χV ~ *’ü:χV (~ q’) ‘skin, fur’ • PWS *’iχ-aq ‘skin, fur’ • PAlg *λo:k- (~ kh) ‘skin, feather’ [Yu. r-e -oʔ ‘feather’, PA *­ɬo:k- ‘hide, skin’]  Nikolaev 2015: 43. 204. PAW *e:xE ≈ *ʔe:xE ‘to look for, watch’ • PWN *a:x- ‘to look for lice’ • PNi *khi- ‘to wait’ • PAlg *ʔekɬ­, *ʔeɬk- ‘to watch’ [Wi. kɬ- ‘to watch’, Yu. ɬk-y- ‘to look at, watch’, PA *aɬk- ‘to wait, lie in ambush’]  Nikolaev 2015: 47. 206. PAW *k’E (~ , g) ‘to notch’ • PWN *k- ‘to notch’ • PNi *tk- ‘to notch’ [cf. borrowed PIt *lọ̈k’-l ‘notch, mark’]. 207. PAW *’imqA (~ e, ) ‘to hop on one foot’ • PWN *’mq- ‘to hop on one foot’ • PNi *te (~ c) ‘hop on one foot’. 208. PAW *’:rqE ‘cold, to freeze’ • PWN *’u:χ- ‘ice; to ice up, to freeze, to congeal’ • PNi *lkr- ‘to chill’; NiY *ĺerk- (~ j­) ‘to shiver with cold’ • PA *tahk- ‘cool, cold’ [Cree tahk-a:k ‘when it is cool’, Fox tahky-a:w-i ‘cold’, Men. tahk-i:k ‘when it is cool’, etc.] ◊ Cf. PS *’x ‘cold (object)’  Nikolaev 2015: 37. 209. PAW *’ogE ‘to kneel’ • PW *’ak- ‘to kneel, to lean in the elbow, to push with the knee or elbow’ • PNi *luk- ‘to kneel, bow’. 209a. PAW *ɬäŋV-k’()V ≈ *ʔäɬŋV-k’()V ‘woman’ • PW *ɬuk- ‘woman’ • PNi *řhaŋq ‘woman’ [“incorporated” form of *thaŋq] • PAlg *ʔaɬkw­, *ʔeɬkw- (~ kh) ‘woman, female’ [Yu. ʔɬk-h ‘bitch’, PA *eɬkw-e:w- ‘woman’] ◊ Cf. PS *ɬan-ay’ ‘woman’  Nikolaev 2015: 45. PAW *ɬäŋVk’()V contains the same diminutive (?) suffix as ##19, 21, 19, 300. 210. PAW *ɬi:hV ≈ *ʔi:hɬV (~ e:) ‘to lie’ • PWN *ɬi:- ‘to lie (said of many people)’ • PAlg *­Vhɬ ‘to lie, fall’ [Wi. ­ɬ­, PA *­hɬ- ‘to fall, lie’]  Nikolaev 2015: 40. 211. PAW *ɬ:yV ‘thunder’ • PWS *ɬu:-t- ‘thunder’ • PNi *lj ‘thunder’. 212. PAW *ɬOxV ‘almost, all the time’ • PWN *ɬu:x- ‘almost (happening)’ • PA *ɬaxk­, *ɬehk‘all the time, long time’ [Cree tahk-i ‘all the time’, Fox nehk-i ‘so long a time as’, etc.]. 213. PAW *ɬVq’()E ≈ *ʔVɬq’()E ‘bone’ • PWN *ɬq­, *’q- ‘pit (in fruit); inside of sea eggs (urchins); brain’ • PNi *ŋ-k ‘gristle’ • PAlg *­Vɬk- ‘bone’ [Wi. w-tk-d-át, Yu. ʔw-ɬk-ʔ, PA *w-eɬk-an­, *­k-an­]  Nikolaev 2015: 36, 48. 214. PNA *maŋgA (~ m’, ä, k’, q’) ‘big, main’ • PNi *maŋ - ‘strong, main’ • PA *mank- ‘big’ [Cree mama:hk- ‘big’, WOj. menkw-akk-em-ik-ess-in ‘it has mounds’, mema:nk-e- ‘big’, etc.]  Nikolaev 2015: 47. 215. PAW *ma: ‘near’ • PWN *ma:-k- ‘near, next to, close’ • PNi *ma- ‘near, close’; NiY *mi(ä)-k ‘near’ • PA *ma:-ɬ- ‘side by side, in a row’  Nikolaev 2015: 45. 216. PNA *ma:lV (~ m’, ä:) ‘many’ • PNi *mal- ­, *mel- - ‘numerous’ • PA *ma:l- ‘many, much’ [Fox má:n-w-ă ‘many’, WOj. men-ikk ‘many, much’, Ab. mel-óhs-és ‘very old man’, etc.]  Nikolaev 2015: 47. 217. PAW *ma:lV (~ ä:) ‘berry, fruit’ • PWN *ma:ɬ- ‘fruit’, *ml-k- ‘berry’ • PAlg *mal-o:­, *mel-o:‘k. of berry; wild rice (Zizania sp.)’ [Yu. men-o-men ‘Juneberry’, Fox man-o:-min-i ‘rice’, Men. man-o:-mn-an ‘wild rice; oats’, Ab. mal-o-mõn ‘wheat’, etc.]  Nikolaev 2015: 51. 218. PAW *mä:ʔV ≈ *ʔä:ʔmV ‘to smell’ • PW *mi:-s- ‘to smell’ • PAlg *­a:ʔm- (~ o:) ‘to smell, by smell’ > Yu. ­oʔm- ‘to smell’; PAlg *mey-a- > PA *mya:- ‘to smell’ [Men. wi:ki-mya:kwat ‘it smells good’; Cree wi:hki-ma:me:w ‘he likes the smell of him’, etc.] ◊ Cf. PS *hum’ ‘to smell, sniff’. 219. PAW *me: ‘two’ • PW *ma:ʔɬa ‘two’, PWN *m-t- ‘twins’ • PNi *mi­, *me- ‘two’­, NiY *mä:l‘two’  Nikolaev 2015: 44. 305

Sergei L. Nikolaev

220. PAW *mE: ‘to flame, fire’ • PWN *mi:- ‘to flame’ • PAlg *me-hs- ‘fire’ [with diminutive suffix: Wi. b-s, Yu. me-c, PA *me-hɬ­]  Nikolaev 2015: 39. 221. PAW *mʔV ≈ *ʔmʔV ‘to hear’, *ʔmE-lV ‘ear’ • PWS *­ʔamiɬ (suff.) ‘ear’ • PNi *m-la ‘ear’, *m- ‘hear, listen’ • PAlg *­Vʔm- ‘by hearing (also ‘by thought’) in Yu. k-o(ʔ)m- ‘hear’ (also ‘understand, feel’), Wi. k-n-iʔm-iɬ ‘hear’, PA *pe:m-t­, *no:m-t- ‘hear’ (< *pe-em­, *no(:)-Vm­)  Nikolaev 2015: 40. 222. PAW *m:rV ‘to swim’ • PWN *ma:ɬ- ‘to swim’ • PNi *mr- ‘to swim (human, animal), bathe’; NiY *mör(i)- ‘to swim’ • PAlg *­o:l- ‘to swim’ [Wi. ­úl­, Yu. ­ur­]  Nikolaev 2015: 43. 223. PAW *m:xE ‘sea lion’ • PWN *ma:x- ‘sea lion’ • PNi *m -r-ʒ (~ ) ‘sea lion’  Nikolaev 2015: 53. 224. PAW *mi: (~ ä:, ü:) ‘leaf, berry’ • PWN mi:- ‘leaf’ • PAlg *me-n­, *m-e -en- ‘berry, berries’ [Yu. men-o-men ‘Juneberry’, PA *mi:n­, ­min- ‘berry’]. 225. PNA *mi: ≈ *ʔi:mV (~ m’) ‘to give’ • PNi *kh-im­, *im- ‘to give, hand over’ • PAlg *mi:-l- ‘to give’ [Wi. bi-l- ‘to divide and distribute’, PA *mi:-l- ‘to give to sb.’]  Nikolaev 2015: 47. 226. PAW *mχE ≈ *ʔmχE ‘hair, feather’ • PWN *mχ- ‘long feather of eagle’ • PNi *ŋ-mx ‘head hair; animal hair’ • PAlg *mekw­, *m-e -ekw- (~ kh, g) > PA *mi:k-w-an­, *­[m]ik-w-an‘feather’ [WOj. mi:(n)kw-an, Ab. migw-én, etc.]  Nikolaev 2015: 39. 227. PNA *mo:ryV (~ m’) ‘to die’ • PNi *mu­, *muj-v- ‘to die’ • PAlg *ma:hy- ‘to die’, *meh[y]-t‘to kill’ [Yu. moy-k-ek’ ‘I die’, PA *meʔ-t-ekw-a:py- ‘bow, bowstring’, *mi:-ɬkw-ahw-e:w-a ‘he hits him with missile’, Fox méh-t-ahw-̀w-ă ‘to shoot’, etc.]  Nikolaev 2015: 47. 228. PNA *mOmcKA (~ m’, Q, X) ‘shoe’ • PNi *momsq (~ řq) ‘women’s footwear’ • PA *matk-esen- ‘shoe’ [Cree mask-is-in, WOj. mekk-is-in, Arapaho woʔ-óh ‘moccasin, shoe’, etc.]  Nikolaev 2015: 55. 229. PAW *mulq’()E ‘bear’ • PWS *mucmuχ-aq ‘bear’ [reduplication] • PNi *molk ‘Asian black bear’3 • PA *ma#k-w- ‘bear’ [Cree maskwa, Fox m ́hkwă, Mic. ­skw, etc.) ◊ Cf. PS *miχaɬ ‘black bear’. 230. PAW *mu:wV (~ o:) ‘deer, elk’ • PWS *muw-ač ‘deer’ [­č < PW *­k] • PAlg *mo:w­, *mew‘elk’ [PA *mo:-sw- ‘elk, moos’, Yu mew-iɬ ‘elk’]. 231. PAW *mü: ‘dirt(y)’ • PWN *mi:-q- ‘dirty, muddy (said of water)’ • PA *my-e:y-i ‘piece of dung, dropping’; PA *mo:w- ‘dirt, dung’ [Fox mo:w-a:w-i ‘soiled’, WOj. ­mo:w-an ‘droppings’, Shawnee mo:w-i ‘manure’, etc.]. 232. PNA *mVNVCV (~ m’, N’) ‘spiritual power’ • NiY *mönc ‘spiritual power’ • PA *maneto:‘spirit’ [Cree manito:w, WOj. menito: ‘manitou’, Fox m ́neto:w-i- ‘sacred’, etc.] ◊ PS *naʔm ‘shaman (power)’. 233. PAW *m’a ‘to touch with the hands’ • PW *m’a- ‘to touch with the hands’ • PNi *ma, *ma-n- ‘big span (distance between toe and little finger)’. 234. PAW *m’a:hV ≈ *ham’V ‘to eat’ • PW *ham’- ‘to eat’, *m’a:- ‘to bite, hold in teeth’, PWS *m’a:- ‘to bite’; *ma:-c­,*ma(:)-s- ‘to eat as side dish’ • PNi *am- ‘(fish)bait’; *m-x, *m-k ‘mouth’ • PAlg *ʔam-w- ‘to eat’, *­Vm- (suff.) ‘by mouth, eating, biting’; PA *mo:[h]w­, *mi:t- ‘to eat’ ◊ Cf. PS *ʔum­, *ʔam­, *m- ‘to feed, food’; *ma-l ‘(fish)bait’; PSC *ma-k ‘to eat, put into mouth, chew’  Nikolaev 2015: 38. 235. PAW *(ʔV)m’A:nšV ‘flower, berry’ • PW *ma:s- > PWN *ma:s- ‘blossom, flowers’; Noo. m’aš­, m’a:yi ‘young green shoots of salmonberry bush’ • PA *eminšy- ‘fruit, berry, or nutbearing tree’ [Fox ­emiš-i, ­(e)mišy­, Men. ­emeh, ­mehsy­, etc.]. 3 Cf. such Manchu-Tungusic forms as Evenki mōdikā, Manchu moǯix́an, Negidal, Ulchi monoko(n) ‘Asian black bear’, which have no Altaic etymologies.

306

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

236. PAW *m’A:w’V ‘to load’ • PW *m’aw’-u ‘to load, transport, deliver’ • PAlg *­[m]i:w-er, *­[m]i:w-ar (suff.) ‘load, burden’ [Wi. ­ul-aw­, Yu. ­u:l­, PA *­i:w-aɬ­, *i:weɬ­]. 237. PAW *m’äwgE ‘blue’ • PWS *m’uk- ‘blue’ • PNi *mawka- ‘dark blue’. 238. PAW *m’e: ≈ *ʔe:m’V ‘earth, land’ • PWS *nis-m’a-k ‘land, country’, PWN *­ -m’a:- ‘tribe’ • PNi *mi-f ‘land, place’; *mami ‘clay’, *or-mi ‘clay’ • PA *­a:m-ehkw- ‘earth, soil’ [Fox ­a:mehk(w)­, Shawnee ­a:m-eʔk, etc.] ◊ Cf. PS *­mi-x ‘earth, land, ground’  Nikolaev 2015: 38. 239. PAW *m’i (~ e) ‘we’ • Quil. lo-bá:ʔa, Chem. má:ʔa-ɬ ‘we’ • PNi *me- ‘we’ ◊ Cf. PS *n-ʔim- ‘we’  Nikolaev 2015: 45. 240. PAW *m’O:ʔV ≈ *hO:ʔm’V ‘below’ • PWN *­(a:)m’u: ‘underlying or implicated in’ • PAlg *hiʔm-eli ‘below’ [Wi. iʔm-l­, Yu. him-ar]. 241. PAW *na ≈ *ʔanV ‘interrogative stem’ • PW *ʔa-ga­, *ʔn-ga- ‘who?’ • Quil ta-qá: ‘who’ • PNi *an-q ‘who’, *an- ‘who; where’, *na-r ‘who’ ◊ Cf. PS *ʔin-wa-t, *ʔin-wa-n- ‘to say what? (interrogative verb)’. 242. PNA *nabV (~ n’, ä, p’) ‘early’ • PNi *nap- ‘early’ • PAlg *neP-t- > PA *neʔ-t-am- ‘earliest, first in time’ [Cree nis-t-am, WOj. net-t-am ‘first’, etc.]. 243. PAW *ni:KV ‘k. of fur game’ • PWN *nu:k- ‘fur seal’ • PAlg *ni:kw- (~ kh) > Yu. nik-ec ‘grizzly bear’ 244. PAW *no: ‘to hear’ • PW *na:- ‘to hear’ > PWN *na:- in Kw. nanaGiga ‘to obey’; PWS *naʔa:‘to hear; sense’; *nayi- ‘echo’ • Quil. ʔò:-lá:-x-at, suff. ­la-x ‘ear’ • PNi *no-s ‘ear’ • PAlg *no(:)-Vm-t- > PA *no:-nt- ‘to hear’ [Men. n-o:ht-am, WOj. n-o:nt-am, etc.] ◊ Cf. PS *t-ʔan-iʔ, *t-ʔan-aʔ ‘ear’, suff. *­an-iʔ, *­an-aʔ ‘ear(side)’; ? *q(­)an ‘to hear’. 245. PAW *nowgE (~ k’) ‘to wait’ • PW *nawk- ‘to be anxiously expecting sb. who is late, to be worried when sb. is late’ • PNi *nuk-nuk- ‘wait for’. 246. PAW *nowV ≈ *ʔonwV ‘to suck; breast’ • PWS *ʔanma ‘breast; to suckle’ • PNi *mo-mo- ‘to suck’ [reduplication]; *mo-c- ‘to suck, kiss’, *mo-c ‘breast (female)’ • PAlg *new- ‘to suck’ [Wi. du-n-ač- ‘to suckle’, Yu. new ‘breast milk’, PA *no:-n- ‘to suck, suckle’]  Nikolaev 2015: 47. PNi *mo- < **nwo­. 247. PAW *n’i: (~ ń’, e:) ‘down’ • PW *­n’i-(ʔ)i:s, *­ni-c-’i(:)s (suff.) ‘down to beach’ [cf. PW *­hi:s ‘on beach’] • PA *ni:-hɬ- ‘down’ [Cree ni:-ht-in-am ‘to lower’, WOj. ni:-ss-ey-aʔ-i: ‘below the place’, Ab. le-ss-ín ‘he lies down’, etc.]. 248. PAW *n’i:n’V (~ ń’) ‘k. of bird’ • PWS *n’i:n’-i(:)č­, *n’ayn’-ays- ‘small bird’ • Quil. dí:d-oʔos ‘bird (generic)’ • PA *nen-emeXk- ‘small bird’ [Fox nen-emehk-i:w-a ‘thunderbird’, WOj. ne:n-o:kk-a:ss-i ‘hummingbird’, etc.] ◊ Cf. PS *ninaʔ ‘great horned owl’  Nikolaev 2015: 36. 249. PAW *n’o:lV ‘to fly’ • PWN *n’l- ‘to fly’ > Kw. n’l-xʔid, nl-xʔid ‘to fly’ • PNi *nul-jo- ‘to hurry’ • PAlg ­[n]a:l­, *[n]el- ‘to fly’ [Wi. ­al­, Yu. ­ol­, ­el­; PA *­iʔ-l ‘to fly’ with incorporated PAlg *­ip- ‘speed’]  Nikolaev 2015: 39. 250. PAW *n’OLK()V (~ ń’) ‘hand, arm’ • PW *­n’uk (suff.) ‘in hand’ • PA *­neɬk- ‘hand, arm’ [Cree kihči-nisk ‘right arm’, Fox ­nehk-i, WOj. nik ‘arm, hand’, Mic. ­(ĭ)nsk-- ‘arm’, etc.]  Nikolaev 2015: 39. 251. PAW *ńä:gE ~ *ńä:gTV ‘night’ • PWN *ni:k­, *nk- ‘night, at night’ • PNi *ńak-r (~ ) ‘night’ • PAlg *ne t­, *ne č- ‘last night’ [Wi. dc-w- ‘night’, Yu. nahsc- ‘night, evening’] ◊ Cf. PS *nat ‘night; 24 hour period’  Nikolaev 2015: 41, 48. 252. PNA *ńe V (~ ń’) ‘to carry’ • PNi *ńe- ‘to put on head or shoulders’ • PAlg *na ­, *ne - ‘to carry’ [*na -o:m- > Yu. na:-m- ‘to carry’; nonow- ‘to fetch, invite’; PA *nay-‘to carry’, *na:-t­, *nena:-t- ‘to fetch’, etc.]. 253. PNA *ń: (~ ń’) ‘to eat’ • PNi *ńi- ‘to eat’ • PAlg *no:-n- > Yu. nu-n- ‘to feed, food’  Nikolaev 2015: 47. 307

Sergei L. Nikolaev

254. PAW *ńV ‘I’ • PW *nu:- ‘I; we’ • Quil. lá:-b, Chem. lá:-ʔaɬ • PNi *ńi ‘I’; *ń-ŋ ‘we (excl.)’ • PAlg *neʔ- (pref.) ‘I, me, my’, *neʔ-il-a ‘I (independent pronoun)’ ◊ Cf. PS *n-c, *c-nʔ [with deictic particle *c] ‘I (independent pronoun)’.  Nikolaev 2015: 40. 255. PAW *ń’AbV (~ p’) ‘to die’ • PWS *n’ap-xt-a:- ‘to die instantly from blow’ • PNi *pńu- ‘to die (about twins)’ [metathesis of *ńp-u­] • PA *nep- ‘to die’ [Cree nipiw, Men. nepuah, WOj. nempo, etc.]  Nikolaev 2015: 37. 256. PAW *ń’e:(wV) ‘to see, look’ • PW *n’a:- in *n’a:-k- ‘to look’, PWS suff. *­in’aw-χ ‘seeking’, PWN *n’u:- ‘to aim’ ▪ Quil. da-q’ó: ‘eye’ • PNi *ńu- ‘to look, watch’, *ń-ř- ‘to see; find’, *ńa-χ ‘eye’, *ńi-saχ ‘tears’, *ń-xr ‘eyelashes’, *ńi-t- ‘to aim’; NiY *nu( )- ‘to see, find’, *nojdi- ‘watch, guard’ • PAlg *ne:-w­, *na-w- ‘to see’ [Yu. new, PA *ne:w­, *naw]; *nenʔ- ‘to look for’ [Yu. ni:ʔn]; *na­, *ne- ‘by sight’ [PA *­n- ‘by sight’, *na-t(a)w- ‘seek, hunt’], etc.  Nikolaev 2015: 42. 257. PAW *ń’ ‘one’ • PW *n’a-m ‘one’ • PNi *ń­, *ń-ń ‘one’; *nu i ‘first, fore’ • PAlg *nekweht- ~ *ne-kwehc- ‘one’ [compound “one+half”], PA *ne-hš-ihk-e:w- ‘alone’, *na-y- ‘only; all in one place’, *na-w-at- ‘first’ ◊ Cf. PS *na-k’, *n-k’u ‘one, another’, *na-qas ‘one’  Nikolaev 2015: 42. 258. PAW *ŋA A (~ q’) ‘snow’ • Quil. laq- ‘to snow’ • PNi *ŋaq-r ‘snow’. 259. PAW *ŋa:hV ‘beast of prey’ • PW *na:n(a) ‘grizzly bear’ • PNi *ŋa ‘animal, beast’ • PA *mah- ‘wolf’ [Cree mah-i:hk-an, Men. mah-w-:w, etc.] ◊ Cf. PS *m -aw ‘large feline or canine (fox, coyote, lynx, cougar)’  Nikolaev 2015: 53. 260. PAW *ŋa:’xA ‘vulva’ • PWN *na:ʔx- ‘vulva’ • PNi *malχ ‘female privy parts’; *mulk ‘privy parts of a girl’ [PNi *m- instead of *ŋ- perhaps due to “tabooistic” mutation of the original phonetics]. 261. PNA *ŋä:cV (~ c’) ‘track, trail’ • PNi *ŋaz-i-f (~ ) ‘track’ • PA *ma:t- ‘track, trail’ [Cree ma:či:w ‘he hunts’, WOj. ma:t-eʔ-att-o:t ‘he starts to follow its trail’, etc.]. 262. PAW *ŋ:ʔyV ‘valley, shoal’ • PWN *na:ʔ-x- ‘swampy, soggy underfoot, quicksand’ • PNi *ŋj ‘valley; shoal, sandbank’. 263. PAW *ŋi:rgV ‘k. of berries’ • PWN *nk- ‘salal berry’ • PAlg *mihkhw- ‘salal berry’ [Wi. bíkh-l, Yu. mahkew ‘salal’, mahk-uɬ ‘salal berry’]. 264. PAW *ŋgE (~ k’) ‘rock, clod’ • PW *nuk- ‘mountain’ • PNi *ŋk-r (~ ) ‘clod’  Nikolaev 2015: 43, 54. 265. PNA *ŋOkA (~ ŋ’, q, X) ‘fat, grease’ • PNi *ŋoχ ‘fat (n.)’, *ŋ -l- ‘fat (adj.)’ • PA *makw‘grease’ in *makw-ehš-e:w-en-i ‘feast, banquet’  Nikolaev 2015: 38. 266. PNA *ŋOlyV (~ ŋ’) ‘path, road’ • PNi *ŋol ‘path’ • PAlg *mey-e:- > PA *mye:- ‘road, trail’ [Cree me:-sk-an-a:w ‘trail, road’, WOj. mi:-kk-an ‘road’, etc.]  Nikolaev 2015: 47. 267. PAW *ŋü:šV ‘full’ • PWS *nis- ‘be full, satiated’ • PA *mo:š-k- ‘full, to fill’ [Cree mo:s-k-i­, Fox mo:(h)š-k-i­, WOj. mo:š-k-i- ‘to fill’, mo:š-k-eʔ-an ‘it is flooded’, etc.]  Nikolaev 2015: 39. 268. PNA *ŋV- (~ ŋ’) ‘prefix: inalienable possession’ • PNi *ŋ(a)-/ŋ()- prefixal morph in many body part terms4 • PAlg *m(V)- ‘indefinite possessor of inalienable nouns (body parts, tree, close relatives, louse and dog)’ [Wi. b­, Yu. m­, PA *m­] ◊ Cf. PS *m()- ‘prefixal morph in many body part terms and “inalienable” nouns’ (*m-qsn ‘nose’, *m-xk’n ‘louse’, etc.). 4

PNi *ŋcx ‘foot, leg’, *ŋaf ‘side, rib, hip’, *ŋa ń ‘cheek’, *ŋa r, *ŋ r ‘skin (animal)’, *ŋari, *ŋa ri ‘shoulder; rib’, *ŋ s, *ŋ zr (~ ­ř) ‘tooth’, *ŋjzř ‘skin (of paw)’, *ŋalŋr ‘palate’, *ŋlř ‘kidney’, *ŋaltir ‘side, rib’, *ŋamaʒ ‘skin (of seal)’, *ŋmx ‘hair’, *ŋń ()f ‘bone’, *ŋar ‘blood’, *ŋr r ‘breast; wing’, *ŋarm ‘side, rib’, *ŋarqi ‘milt’, *ŋsk ‘tail (of seal)’, *ŋski ‘back, backbone’, *ŋvřki ‘hair (body), fur’, *ŋw ‘intestines’, *ŋwk ‘spawn’, *ŋawr(­k) ‘brain’, *ŋz()l ‘foot, sole’, *ŋazf ‘gut (of animal)’, *ŋaz-r, *ŋaz-aq ‘blood vessel’, *ŋaχ ‘milt’, *ŋjvr ‘back side of hand’, *ŋk ‘gristle’, *ŋm ‘belly’, *ŋńk ‘face’, *ŋzi ‘hind paws (of seal)’, *ŋif ‘heart’, etc. 308

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

269. PAW *ŋ’a: ‘to go with, go and do’ • PW *n’a:- ‘go (with)’ • PNi *ŋa- ‘go (for some purpose)’ • PAlg *ma, *me ‘to go and do’ [Wi. b- ‘to go to do’, Yu. me- ‘went and did’, PA *maw- ‘to go and do sth.’]. 270. PAW *ŋ’:gE (~ k’) ‘tail’ • PW *na:k- (~ n’) ‘tail of fish or bird’ • Quil. ­doq ‘fishtail’ • PNi *ŋki ‘tail’; NiY *ĺaqi-l, *l- ‘tail of animals’ ◊ Cf. PS *­anak (suff.) ‘tail, anus, buttocks’  Nikolaev 2015: 43. 271. PAW *ŋ’: ‘k. of fur game’ • PWN *n’a:-’- ‘wolverine’ • PNi *ŋ-ŋ ‘otter’  Nikolaev 2015: 54. 272. PAW *ŋ’:m’V ~ *m’:ŋ’V ‘all’ • PWS *n’u:m’(a)- ‘all’ • PNi *mŋ- (~ ) ‘wholly’  Nikolaev 2015: 35, 50. 273. PAW *ŋ’:q’V ‘to swallow’ • PW *n’uq- ‘to swallow’ (cf. *n’a:q- ‘drink’) • PAlg *mi:k(w)(~ kh) > Yu. mik-’olum- ‘to swallow’ ◊ Cf. PS *mq’, *mq’ ‘to swallow, eat one’s fill’. 274. PAW *ŋ’ü:yV (~ *ʔVŋ’ü:yV) ‘egg’ • PW *n’i: [PWN *Gi:-n’i: ‘salmon roe’; PWS *n’i-x ‘salmon roe, kidneys’] • PNi *ŋoj-eq ‘egg’, *ŋoj ‘penis’, *ŋoj-choχ ‘sperm’ • PA *a:-mi:w- ‘to spawn’ [Cree a:-mi:w ‘she spawns’, Oj. a:-mi: ‘(fish) is spawning’, etc.]  Nikolaev 2015: 38. 275. PNA *pa (~ ä) ‘to miss’ • PNi *pha-r-u- ‘to miss’ • PA *pa-t­, *pa-ɬ- ‘to miss, pass by’ [Fox p-n-- ‘to miss, to fail to’, Ab. o-ba-lh-ám ‘he errs’, etc.]. 277. PAW *pAl’V ‘thin and flat’ • PW *paɬ- ‘flat’; PWN *pl’­, *pl- ‘thin and flat (as a layer or sheet of sth.)’; *pl-q- ‘to flatten with a hammer, to be somewhere (said of a flat obj.)’ • PAlg *pel- ‘flat (and wide)’ [Wi. pal- ‘flat’, par- ‘little and flat’, Yu. pl- ‘wide and flat’] ◊ Cf. PS *pal ‘flat, thin’, *p’il, *p’al ‘flat’. 278. PNA *pedV (~ t’) ‘to cover’ • PNi *phit-i- (~ c) ‘to be covered with sth.’ • PA *pet- ‘to cover’ (Haas 1958: 244). 279. PNA *pehV ‘to run’ • PNi *phe- -o- ‘to hurry’, *ve- ‘to run (animal)’ • PAlg *pah­, *poh(~ ph) ‘to run’ [Yu. pah-c- ‘to move one’s body’, PA *­pah­, *pah-t- ‘to run’]. 280. PAW *pewV (~ i) ‘deep’ • PW *pu- ‘deep’ • PNi *vev- ‘deep’ [“incorporated” form of *phew­]. 281. PAW *pE:šV ≈ *ʔE:pšV ‘one’ • PWN *ʔps- ‘one (side), the other, the opposite’ • PA *pe:šekw- ‘one’ [WOj. pe:š-ik, Ab. baz-ékw, etc.]. 282. PAW *pdV (~ , t’) ‘to split’ • PWN *pt- ‘to split dry oolachens in two’ • PNi *pht- ‘to split’. 283. PAW *pyšV ‘to peel’ • PW *pays- ‘to peel off inner bark’ • PA *pe:hš- ‘to peel, husk’ [Fox pí:š-a:g- ̀n-ĭ ‘to skin, peel’, WOj. pešš-ak-en-ak-e:kkw-e: ‘he peels bark’, Ab. ps-i-al-á ‘he is skinning’, etc.]. 284. PNA *pingE (~ e) ‘fly, gnat’ • PNi *pheŋg-r ‘fly (n.)’; NiY *pugucee ‘midge’ • PA *penkw‘gnat’ [Cree pihk-os ‘gnat’, Oj. pink-ošš ‘sandfly’, etc.]  Nikolaev 2015: 54. 285. PNA *pišk’E (~ č, q’) ‘k. of bird’ • PNi *phisk ‘kite’ • PA *p-e -eškw­, *peškw- ‘nighthawk’ [Cree pi:skw-a ‘nighthawk’, Men. p:sk-iʔ ‘mosquito hawk’, Shawnee peškw-a ‘nighthawk’, etc.] ◊ Cf. PS *p’ ̣sk’a ‘hummingbird’. 286. PAW *pi:xk’E ‘tree, willow’ • PW *pu:xk- > Kw. pux-as ‘willow tree’ • PNi *phx-i ‘mixed wood (taiga)’ • PAlg *pihkw- (~ ph, kh) > Yu pahk-oʔ ‘willow, red willow’. 287. PNA *pLVlVk’()E (~ ) ‘stone suitable for making tools’ • PNi *vlk-i ‘chain’ [“incorporated” form of *phlk­] • PAlg *peleɬk- ‘stone suitable for making tools’ [PA *­a:-peɬkw­, *­peɬkw‘stone/metal’; Yu peɬk- ‘gravel, pebbles’; Wi. pɬ ́tk ‘rock, stone’]  Nikolaev 2015: 55. 288. PAW *prV (~ ) ‘to spread’ • PWN *pl-k- ‘to be somewhere (said of flat obj.), to spread out’ • PNi *phr- (~ ) ‘to spread’. 289. PAW *po:lV (~ ɬ) ‘to flood’ • PWN *pa:ɬ- ‘to rise, flood, overflow (river)’ • PNi *phol-x ‘whirlpool, deep place’; NiY *pala - (~ ­­) ‘to flood’ ◊ Cf. PS *p’ịl ‘overflow’. 309

Sergei L. Nikolaev

290. PAW *po:lV ≈ *ʔo:lpV ‘large bird’ • PWN *pa:ɬ- (also *ma:ɬ­) ‘swallow (bird)’ • PNi *olvilak ‘flying squirrel’ • PAlg *pel(­e: w)- (~ ph) ‘large bird’ [Yu. pl-iʔw-or-es ‘k. of owl’, pr-e -oniš, pr-e -o:s ‘condor’, pl-e -eʔl ‘k. of owl’, PA *pel-e:hš- ‘bird’, *pel-e:w- ‘partridge’, *­ʔl-e:w‘bird’ (­ʔl- < *­pl­); *pel-e:nyikw- ‘flying squirrel’] ◊ Cf. PSC *paʔl ‘large bird’  Nikolaev 2015: 36. 291. PAW *po:wV (~ b) ‘to dream’ • PWS *pu(:)w-’is- ‘dreaming’ • PA *pa:w­, *a:h-paw- ‘to dream’ [Cree pa:w-a:m-iw ‘to dream’, EOj. pa:w-: ‘he gains insight through vision or dream’, Fox a:h-paw-e:w-a ‘he dreams’, WOj. puw-a:ṉ-a:t ‘he dreams of him’, etc.]. 292. PAW *pO ()V ≈ *ʔOp ()V ‘to heat, burn’ • PWN *px- ‘to heat, hot (like metal)’ • PNi *phu­, *phuj- ‘to set fire; shine (sun)’ • PAlg *po:w­, *pew­, *pu- ‘to heat, put on the fire’ [Wi. pu ‘to cook’, hi-piy- ́gd-t-il ‘I scorched my face’; Yu. pew ‘to cook’, PA *po:n- ‘to put on the fire’]; PA *apw- ‘to heat, roast, bake’ [Cree apw-a:n, Men. apu-an ‘a roast’, Ab. ab-̃n-ak ‘cake’, etc.] ◊ Cf. PSI *p’ ‘to burn (esp. of forest fire)’  Nikolaev 2015: 37. 293. PNA *pOlk’A (~ q’) ‘to pierce’ • PNi *pholq-o- ‘to pierce’ • PAlg *pekw­, *pakw- (~ ph, kh) ‘to pierce through an obstacle’ [Yu. pk- ‘out of a hole’; to bring/come out, PA *pakw­, *pekw- ‘to pierce; hole’] ◊ Cf. PS *p ̣l’k, *ptk ‘to pierce’, *p ̣lx ‘to pierce, pop out’. 294. PAW *pO:kV (~ b, k’) ‘thin (flexible obj.)’ • PWS *pu:k- ‘thin (flexible obj.)’ • PA *pepak‘thin, lean’ [reduplication: Fox pap ́g-h-ènw-ĭ, WOj. pepak-a:, etc.] ◊ Cf. PSI *p’aχ ‘thin (layer)’  Nikolaev 2015: 45. 295. PNA *pü: V ‘k. of seal’ • PNi *pho, *phov-k ‘seal (small species)’ • PAlg *pe(:) w- (~ ph) > Yu. peʔw-iš ‘lake porpoise’. 296. PAW *puq’A (~ ) ‘fish bladder’ • PWS *q’uq-ac ‘bladder’ • PNi *phoqi ‘fish bladder’  PWS *q’- instead of *p’- due to assimilation. 297. PAW *pVc’V ‘to be hot, to warm’ • PWN *pc’- ‘to warm oneself by the fire’ • PA *pas-et- ‘be hot’ [Cree pas-it-e:w ‘it is on fire’, Fox pas-et-e:w-i ‘it is hot, burnt’, etc.]  Nikolaev 2015: 44. 298. PAW *pVkV (~ k’) ‘edible root’ • PWN *pk- ‘cedar roots (edible)’ • PAlg *pekw-an-e (~ ph, kh) ‘Indian rhubarb (a plant with edible roots)’ [Yu. pk-n-ʔ ‘Indian rhubarb’, PA *pekw-an- ‘wild rhubarb, burdock’, etc.]. 299. PAW *pVlaŋq’A ‘leaf, flower’ • PWN *plq- (~ χ) > Ha. plχa ‘flower, blossom’ • PNi *phlaŋq ‘leaf, branch of broad-leaved tree’ • PAlg *p(el)ak-w- (~ ph, b, kh, g) > PA *­pak-w- ‘leaf’ [Fox ta:htu-pg-o:n-ĭ ‘leaves’, Men. ka:kek-pak ‘evergreen’, EOj. ­bg ‘leaf, flower’, etc.] ◊ Cf. PS *packl [< *palk-c] ‘leaf’  Nikolaev 2015: 40. 300. PNA *pVl-ŋV-k’E ‘ashes’ • PNi *phl-ŋg ‘ashes’ • PAlg *p(el)-enekw- (~ ph, kh) ‘ashes, dust’ [Yu. penk ‘acorn flour’, PA *penkw- ‘ashes, powder’]  Nikolaev 2015: 36, 48. A compound: *pVlV ‘dust’ + *ʔŋV(­k’E) fire’. 301. PAW *pV V ‘to split’ • PWN *pχ- ‘to split’ • PAlg *pe - (~ ph) ‘to split’ > Yu. pe - ‘to split’. 302. PAW *p’akV (~ ä) ‘red; blood’ • Quil. p’ič’- ‘red’ [č’ < PChi *k’] • PNi *pa - ‘red, red-haired’ • PAlg *pek­, *pak- (~ ph, kh) ‘red; blood’ [Yur. pek­, pk- ‘red’, PA *pek­, *ni:-/*ne-pek- ‘blood; red’]  Nikolaev 2015: 42. 303. PAW *p’E ‘along’ • PW *­p’i- ‘along with’ • PA *pe-m- ‘along (in space or time)’ [Cree pim-ih-a:w ‘to fly along’, WOj. pe-m-i- ‘movement on, along, past’, etc.]. 304. PAW *p’iqE ‘knee’ • PWS *­p’iq-a (suff.) ‘knee’ • PNi *pix, *pix-t- ‘knee’, NiY *po oδi- (~ ) ‘knee’  Nikolaev 2015: 40. 305. PNA *p’i:lV (~ e:) ‘big’ • PNi *pil- ‘big’ • PAlg *pe:l­, *pel- (~ ph) > Yu. pel­, pl- ‘big’  Nikolaev 2015: 47. 306. PAW *p’:TqE ‘to break’ • PWN *p’u:q- ‘to break off with the hands (dried fish, leaves, etc.)’ • PNi *p - ‘to break’ • PA *po:tkw- ‘to break’ [Cree po:skw-a:w ‘he breaks it by tool’, 310

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

Men. pu:hkw-ah-am ‘to break’, Ab. boskw-en-á ‘to break’, etc.] ◊ Cf. PSI *p’c’q’, *pc’q’ ‘break/tear off’. 307. PAW *p’OLV ‘to blink, close eyes’ • PW *p’ɬ- ‘to blink, close eyes’ • PNi *pol-m- ‘blind’; NiY *piĺom- ‘foolish’. 307a. PAW *p’OlV ≈ *ʔOp’lV ‘moss’ • PW *p’ul- ‘moss’ • PAlg *ʔapɬ- (~ b, ph) > PA *aʔɬ-a:xk-amik- ‘(ground) moss’ [Men. aʔn-a:hk-am-ek, WOj. ass-akk-am-ik, etc.]. 308. PAW *qalV ≈ *ʔaqlV ‘egg’ • PWN *ql-χ- ‘egg; to lay eggs (said of a bird); to have children’; PWN *t-’lq- ‘roe, spawn in fish’ • PNi *t-qhla- ‘to spawn’  Nikolaev 2015: 38. 309. PAW *qaχlA (~ ä) ‘spear’ • PWN *qlχ- ‘to spear salmon’ • PNi *qhaχ ‘spear, to spear’  Nikolaev 2015: 55. 310. PAW *qa:rV ‘to walk’ • PW *qaɬ- ‘to walk, to leave (walking)’ • PNi *khr- ‘to follow’. 311. PNA *qe: lA ~ * e:qlA ‘seagull’ • PNi *keχ ‘seagull’ • PAlg *k-e -a:rga (~ kh­) ‘seagull’ [Yu. k-e -oʔs-ne ‘seagull’, PA *k-ey-a:škw­, *k-ay-a:škw­, *k-ay-a:hkw- ‘gull’]. 312. PAW *qe:xA (~ χ) ‘to hear’ • PWN *qa:χ- (~ ­x­) ‘to hear, listen’ • Quil. qoq-al- ‘to hear’ • PNi *heχ- ‘to hear about, feel’  Nikolaev 2015: 40. 313. PNA *qü:rV (~ x, χ) ‘throat’ • PNi *qhor-qr ‘throat’ • PAlg *ke:l- (~ kh) > Yu. kelokeʔl ‘throat’. 314. PAW *q’amV ~ * amV (~ , o) ‘to sing’ • PW *q’am-at- ‘to sing (for dancers)’ • PAlg *negam­, *na-gam- ‘to sing’ [Yu. n:m-y ‘to sing songs’, PA *ne-kam- ‘to sing’]. 315. PAW *q’anʒV ~ * anʒV (~ c, s) ‘to eat, bite’ • PW *q’Vns- > PWN *q’ns- ‘to eat meat’; *q’s‘to eat meat or fat’; *­q’s (suff.) ‘eat, put in mouth’; PWS ­‘i:-ks ‘to eat, consume’ • PNi *haz- ‘to bite’  Nikolaev 2015: 38. 316. PAW *q’änV ‘dog’ • PWS *q’in-i- ‘dog’ • PNi *qan-ŋ ‘dog’ ◊ Cf. PSC *qm-ay ‘dog’  Nikolaev 2015: 37. 317. PAW *q’ilmV ~ *qilmV (~ ) ‘navel’ • PWS *q’im-a:n(a) ‘navel’ [the same derivation as in *q’aw-a:n- ‘nose’] • PNi *khlm-ř ‘navel’  Nikolaev 2015: 47. 318. PAW *q’i:(nV) ≈ *(n’i:)q’V ‘to sew’ • PW *q’i:-n­, *n-’i:q- ‘to sew’ • PNi *kne- ‘to sew (dress, footgear)’ • PAlg *ka­, *ki- (~ kh) ‘to sew’ [Yu. ka-hc­, PA *ka-šk­; *k-w-a:­, etc.]. 319. PAW *q’omV (~ q’) ‘green’ • PW *q’am- (~ q’) ‘green, unripe’ • PNi *qoŋ- -r ‘green’, NiY *qomo- ‘green’  Nikolaev 2015: 39. 320. PAW *q’OmbV ‘sand’ • PWN *q’p- ‘sand’ • PNi *qom-r (~ ­ř) ‘sand’ ◊ Cf. PSI *q’ap-aʔ ‘sand’  Nikolaev 2015: 42. 321. PNA *q’o:nc’V ‘to push’ • PNi *qoc- ‘to push’ • PA *ka:nt- ‘to push’ [Fox ka:č-iϑ-ah-e:w-a ‘he gives him a push’, Men. ka:hč-w-:p-ah-am ‘to push, shove by instrument’, WOj. ka:nt-uwa:t ‘he pushes him’, etc.]. 322. PAW *q’V:ncV ‘to fold’ • PWN *q’ns- ‘to fold, to wrap up’ • PA *ke:s-ip- ‘to fold’ [Men. k:s-ep-n-:w ‘he folds him up uselessly’, WOj. ke:s-ep-i:k-en-ank ‘to make, fold up’, etc.]. 323. PAW *qaKc’V ‘half, one of a pair’ • PW*qakc’a ‘other, following’ > PWS *qakc’a ‘three’ (“another number [after two]”) • PNi *­vasq ‘half, one of a pair’5 • PAlg *ne-kwehc­, *nekweht- ‘one’ [Wi. kuc- ‘one’, Yu. kht­, *khc- ‘one’, PA *ne-kwet- ‘one’]  Nikolaev 2015: 47, 57. 324. PAW *qATkA ‘hard, tough’ • PW *qutk- ‘to be hard or tough’ • PNi *qha - ‘hard, tough’. 325. PAW *qä:lV ~ * ä:lV (~ ɬ) ‘blue, green’ • PWN *qi:ɬ- ‘blue, turquoise’ • PNi *qal-a‘green, unripe’, NiY *qola- (~ k) ‘green, yellow’ ◊ Cf. PS *k ̣l ‘green, yellow’ and *qay ‘blue, green; bruise’  Nikolaev 2015: 39.

5 The isolated foms pasq, paz-r with irregular *p- have been derived (with hypercorrection) from the incorporated forms *­vasq, *­fasq after numerals: ń-vasq, me-vasq, c-fasq, etc.

311

Sergei L. Nikolaev

326. PAW *qesV ≈ *heqsV ‘mouth, nose, throat’ • PW *­(h)aqs- (suff.) ‘mouth’ • PNi *hes ‘larynx’, *hes-qr ‘throat, gullet’ • PA ­t-kweɬ­, *­kweɬ- ‘nose’ [Cree timi-kut-e:w ‘he has a short nose’, etc.]  Nikolaev 2015: 41. 327. PAW *qE:cV (~ s) ‘to worry’ • PWN *qu:s- ‘to worry’ • PNi *qhez­, *qhoz- ‘to worry, suffer’. 328. PAW *qe:lV (~ ɬ) ‘to burn to cinders’ • PWN qa:ɬ- ‘to burn to cinders’ • PNi *hil-m­, *helm-[h]elm- ‘to blaze’, *hi[l]m-ř ‘cinders’ ◊ Cf. PS *q’al, *q’ay ‘to scorch, (burn to) ashes, black; roast, ripe(n)’. PWN *q’a:ɬ- perhaps borrowed from Salish  Nikolaev 2015: 37. 329. PAW *qodV (~ t’) ‘to cut in two; middle, other’ • PW *qa:t- ‘to cut in two’ • PNi *hut- ‘middle’, NiY *ködi-(δ­) ‘inner, amidst’ • PA *kwet-ak- ‘other’ [Cree kot-ak, Fox kút-g-ă ‘other, another’, etc.]  Nikolaev 2015: 50. 330. PAW *qońʒV ‘to sink’ • PWN *q’lc- ‘to sink a weighted object; heavy’, *q’ls- ‘to drop anchor’ • PNi *qhońʒ- ‘to sink’ • PA *kwes- ‘to sink’ [Cree kos-a:p-e:w ‘it sinks’, Oj. kos-a:p-i: ‘to sink’, etc.]. 331. PAW *qo:xA ‘to freeze’ • PWS *qu:x- ‘to freeze’ • PNi *ho -a- ‘to freeze’. 332. PAW *q’iŋV ‘snake, snail’ • PW *q’in- ‘snail, slug’ • PNi *veŋ- in Sakh. veŋ-umlaŋ ‘ratsnake (?)’ • PA *kenw-e:p-ikw- ‘snake’, *keny-eʔp-ikw- [Cree kin-e:p-ik, Men. ken-u:p-ik] — PA *kenw- instead of **kwen- under the influence of *kenw- ‘long’; PA *keny-eʔp-ikw- ‘spider’ [Shawnee kiny-eʔp-ikw-a, Ab. mams-eláb-ihk-á] ◊ Cf. PS *k’ínk’u ‘snake’  Nikolaev 2015: 45. 333. PAW *q’i:yV ‘neck’ • PWN *q’u:- ‘neck’ • PA *­kwe:y-aw­, *­kway-aw- ‘neck’ [Cree kinokway-aw-e:w ‘he has a long neck’, Oj. kino-kway-aw-e: ‘to have a long neck’, Men. pi:me-kiyaw-n-:w ‘she wrings her neck’, etc.]  Nikolaev 2015: 41. 334. PAW *q’oŋwV ~ *qoŋwV ‘liver, bowels’ • PWN *q’m- ‘liver’ • PNi *khuŋ-ř ‘bowels’. 335. PAW *q’orV ‘to boil’ • PWN *q’ɬ- ‘to boil’ • PNi *qor-qor- ‘to boil’ ◊ Cf. PS *ql’ ‘boil (food), cook’. 336. PAW *q’o:q’E (~ ­ ­) ‘dark’ • PWN *q’a:q- ‘to darken (by smoke, heat)’ • PNi *vuk-vuk‘dark’ ◊ Cf. PS *q’iχ ‘dark color’. 337. PAW *r’a: E ‘time’ • PWN *­la:q ‘time’ • PNi *řhak ‘time’. 338. PAW *r’a:q’A ≈ *ʔa:r’q’A (~ :) ‘liver’ • PW *l’a:q- ‘liver’ • PNi *ŋ-arq-aj (~ ) ‘milt’ • PAlg *­Vɬkw- ‘liver’ [Wi. w- ́tw-d, Yu. ʔw-ɬk-un, PA *w-eɬkw-a/en­, ­ɬkw-an­] ◊ Cf. PS *ɬiq ‘flesh, meat’  Nikolaev 2015: 40. 339. PAW *taχA ≈ *ʔatχA ‘night’ • PWS *ʔatχ-iy(i) ‘night’ • PNi *thaχ ‘afterglow’ • PA *­etk‘night’ [in *tep-etk- ‘(dark) night’; *l-etk-an- ‘it is evening; by night’]  Nikolaev 2015: 41. 340. PAW *te:Xq’E ‘to hold’ • PW *ta:q- ‘hold or squeeze’ • PNi *thik- ‘to carry in armful’ • PAlg *tahkw­, *tehkw- (~ th, kh) ‘to hold, grasp’ [Yu. tek-on-ek’ ‘I wear (clothes)’, PA *tahkw‘to hold’] ◊ Cf. PSI *t’uq’ (~ k’) ‘hold/carry in the arms, hug, get an armful of’. 341. PAW *ti V (~ e) ‘liver, gall’ • PWN *tx- (~ k) ‘bile, gall’ • PNi *thiu-ř ‘liver, kidney’  Nikolaev 2015: 40. 342. PAW *timQV (~ e) ‘to kick’ • PW *timq- (~ q) ‘to wade or kick in water’ • PA *tank- ‘to kick’ [Cree tahk-isk-am, Men. tahk-:sk-am, Ab. o-dák-sk-am-én ‘to stamp, kick’, etc.]. 343. PNA *tO ≈ *ʔOtV ‘to carry’ • PNi *tho- ‘to carry’ • PA *­at- ‘to carry’ [Cree aw-at-a:w ‘he carries it off’, Men. aw-a:t-a:w ‘he takes it away with him’, Oj. aw-at-o:n ‘to carry’, etc.]. 344. PAW *tOkA ‘to press’ • PWN *tk- ‘to press; tight (shoe, etc.)’ • PNi *tho - ‘to press’ • ? PA *tamakw- ‘to press, squeeze’. 345. PNA *tOyVʔwV ‘to burn (trans.)’ • PNi *thuv- ‘to burn’ • PAlg *teyeʔw- ‘to burn’ [Wi. tuwán-iʔl ‘it is burned out’, Yu. tyeʔw-ol-ok’ ‘I burn (trans.)’]  Nikolaev 2015: 47. 346. PNA *tV ‘interrogative stem’ • PNi *thju- > Am. si­, Sakh. řhu- ‘what?’ [“incorporated” allomorphs of Am. *chi, Sakh. *thu], *tha- ‘who?’ • PA *tV- ‘interrogative stem’ [Blackfoot t­, 312

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

Cree t-a:n­, Miami t-an­, etc.] ◊ Cf. PS *ta-mʔ ‘what?’ (and perhaps *wa-t ‘who?’)  Nikolaev 2015: 45. 347. PNA *t’a V (~ ä) ‘spotted’ • PNi *taj- ‘spotted’ • PAlg *te ­, *ta - (~ th) > Yu te -ek-en-i ‘spotted’, t ʔyk’ʔʔy ‘it is spotted’. 348. PAW *t’mqE (~ e) ‘dance’ • PWN *t’nq- > Kw t’nqa ‘a dance of some kind’ • PNi *ti ‘female dance, to dance’. 349. PAW *t’:qE ≈ *ʔ:t’qV ‘chest, breast’ • PWN *t’q- ‘chest, breast’ • PNi *ŋ-r -r ‘breast; wing’ • PAlg *te(:)k-w-l­, dimin. *če:k-w-r- ‘heart’ [Wi. ­atw­, Yu. cek-s ‘heart’, tek ‘chest’, dim. tek-s-aʔr ‘heart of salmon, uvula’; PA ­te:h- ‘heart’]  Nikolaev 2015: 37. 350. PAW *t’i:q’V ~ *ti:q’V ‘to sit’ • PWS *t’i:q- ‘to sit, to lie back’ • PNi *thiv- ‘to sit, sit down (tr.)’, NiY *ϑava- (~ , ) ‘to sit’  Nikolaev 2015: 43. 351. PAW *t’i:xE ‘to carry’ • PWN *t’i:x- ‘to carry a bulky thing on the shoulder’ • PNi *thik‘to carry in armful’. 352. PAW *t’mV (~ ) ‘k. of berries’ • PWN *t’m-s- ‘bunchberry (Unifolium dilatum)’ • PNi *tm ‘cranberry’ ◊ Cf. PS *t’am-x ‘gooseberry’  Nikolaev 2015: 51. 353. PAW *t’qE ~ *tqE ‘head’ • PW *t’uq- ‘head’ • Quil. ­t’i­, Chem. ­t’e:q-l ‘head’ • PNi *thx ‘forehead’ • PAlg *tekw­, ­č-tekw­, ­T-tekw- (~ th, kh) ‘head’ [Yu. t:k-un ‘fish head’, PA *­ʔ-tekw-a:n­, *­š-tekw-a:n- ‘head’]  Nikolaev 2015: 39. 354. PAW *t’:k’E ~ *k’:t’V ‘nail, claw; peg’ • PWN *k’u:t- ‘to nail’ • PNi *tkń ‘claw, fingernail’, NiY *tuk-n- ‘nail (peg)’ • PAlg *­tk-an­,*­čk-an­, *­čk-en- ‘claw, hoof, finger­, toenail’ [PA *we-šk-a(n)-š-y­, *we-tk-a(n)-š-y- ‘fingernail, claw, hoof’; Wi. ­tk-n(­ ) ‘finger­, toenail’; Yu. ʔwe-ɬk-e-te ‘fingernail, toenail, claw’]  Nikolaev 2015: 37. 355. PNA *t’Omk’A (~ q’) ‘elbow’ • PNi *tomq ‘elbow’ • PAlg ­čekw- ‘elbow’ [Wi. cacukd­, wtuk, PA. *­škw-an­]. 356. PAW *t’OnCV (~ S) ‘cold’ • PWN *t’ns- ‘cold’ • PNi *tuz- ‘cool’  Nikolaev 2015: 37. 357. PAW *t’OrV ‘to jump’ • PWN *t’ɬ- ‘to jump (said of fish)’ • PNi *thur-i- ‘jump over’. 358. PAW *t’ü:gE (~ k’) ‘to dig’ • PWS *t’i:k- ‘dig with digging stick’ • PNi *tok-l- ‘dig up’. 359. PAW *t’VlxV ‘to pound’ • PW *t’ulx- ‘shred cedar bark by pounding’ • PAlg *tekw­, *takw- ‘to break, pound’ [Wi. tk- ‘to break’, Yu. tek- ‘to chop, break’, PA *takw- ‘to pound fine’]. 360. PNA *t’VPOt’V (~ d) ‘arm’ • PNi *tot ‘forearm, arm’ • PA *­tpetw- ‘arm’ [Cree ­spit-un, Ab. ­hped-ín, etc.]. 361. PAW *t’VyOmV ‘raft’ • PWN *t’m- ,*t’m-s- ‘old, worn-out canoe’ • PNi *com ‘raft’; *combi-zombi- ‘to paddle in turns’6; NiY *cam-ʒ ‘paddle’ • PAlg *teyim- (~ th, d) > PA *či:m‘to paddle’ [Cree či:m-a:n ‘canoe; to paddle, swim’, Men. ise:-čim-ew ‘he paddles thither’, etc.]  Nikolaev 2015: 55. 362. PNA *wa:lwV (~ w’, ä:) ‘back, behind’ • PNi *al(­ )­, ­al ‘behind’ • PA *wa:lw- ‘back, around’ [Cree. way-o:n-i- ‘back’, Oj. wa:n-in- ‘around, circle’, etc.]. 363. PAW *walxE (~ ) ‘to find out’ • PWN *wlx- ‘to do sth. at short notice’ • PNi *al - ‘find out, learn’  Nikolaev 2015: 50. 364. PNA *walyVǯV (~ w’, ä) ‘to cheat’ • PNi *valc- ‘to cheat’; NiY *ju(u)liʒ- O ‘sly’ • PA *waye:š- ‘to deceive’ [Cree waye:s-im-e:w ‘he deceives him with talk’, Oj. waye:š-im ‘to cheat so.’, etc.] ◊ Cf. PS *mc’ ‘cheat, trick, lie’. 365. PNA *waNXKA (~ w’) ‘box’ • PNi *vaq-aj ‘box’ • PA *mahk-ahkw- ‘box, barrel, tub’ [Cree mahk-ahk ‘box, barrel, tub’, Fox máhk-ahkw-ĭ ‘box’, Men. mahk-a:h ‘box, chest, trunk’, WOj. mekk-akk ‘box’, etc.]. 6

Admittedly from *t(V)jom­, cf. PChK loan *tijmi- ‘to paddle’. 313

Sergei L. Nikolaev

366. PNA *waTVrk’ańV (~ w’) ‘fork’ • PNi *marqań ‘fork’ • PAlg *watehkan­, *wacehkan- (~ th, kh) [PA *watehkwan- ‘fork (of tree)’; Yu cki:kʔ ‘fork, table fork’; ckk:ʔ ‘to pierce, spear, pitcfork, fork (utensil)’]. 367. PAW *wa:kV (~ :, k’) ‘to bend’ • PWN *wa:k- ‘to bend sth., to be bent, to be ring-shaped, to be around sth.’ • PA *wa:k- ‘to bend, crook’ [Blackfoot é-vóhk-o ‘it’s bent’, Cree wa:g-a:w, Miami wak- ‘to bend’, etc.]. 368. PNA *wa:ncVKA (~ w’, n’, Q, X) ‘heron, crane’ • PNi *vaz(a)χ ‘heron, crane’ • PAlg *mo:ck­, *mack- ‘heron, crane’ (~ ch, kh) [PA *mo:sk-aho:siw- ‘bittern, heron’; Yu. mk ‘crane, heron’]. 369. PNA *wa:XKV (~ w’, ä:, Q) ‘moss, lichen’ • PNi *va [ŋ] ‘moss’ • PA *wa:hkw-en-ak- ‘lichen’ [Cree asini:-wa:hk-on-ak ‘lichen’, Men. wa:hk-on-ak ‘tree lichen’, etc.]. 370. PAW *wä: ‘river, flowing water’ • PWN *wa:- ‘river, stream, flowing water’ • PNi *i ‘river’. 371. PAW *we: ~ *ʔe:wV ‘voice; to call’ • PW *ʔa:-da:- ‘call, ask for’ • PNi *w ‘voice’ • PAlg (suff.) *­a:we( e) ‘sound’, PA *­we:, *­we:w- ‘to speak; voice’ [Yu. r-o:- e-c’ ‘there is an echo’, tolow-o:-c-ek’ ‘I speak Tolowa’, Cree it-we:-w ‘he speaks so’, etc.] ◊ Cf. PS *ʔa , *ʔaw ‘to call, howl’. 372. PNA *we:dV (~ w’, t’) ‘to dress’ • PNi *veta- ‘to dress’ • PA *wawe:š- ‘to dress up, ornament’ [Cree wawe:s-i:h-e:w ‘he dresses him up’, Oj. uwe:š-eʔ-a:t ‘he dresses him up’, etc.]. 373. PAW *we:qE (~ q’) ‘nose, cape’ • PWN *wa:q- ‘cape’ • PNi *vix ‘nose’  Nikolaev 2015: 42. 374. PAW *w:nkE ‘to bark (dog)’ • PWN *wa:k- ‘to bark (dog), to woof’ • PNi * - ‘to bark (dog)’ • PAlg *ma:k­, *mek- (~ kh) ‘to bark’ [Yu. mok­, PA *mek­]. 375. PAW *wi (~ e) ‘to walk, go’ • PWN *w-n- ‘to go, go ahead’ • PNi *vi- ‘to walk, go’ • PAlg *we-hɬ- ‘to walk’ [Wi. šmit-ó-r-it yo ‘did you come on foot?’, Yu. n-o-ʔr- ‘to run’, ʔo:-ʔr ‘run behind or in front of someone else’, PA *we-hɬ- ‘to walk’]  Nikolaev 2015: 44. 376. PNA *wiXca:rV (~ w’, e, q’, c’) ‘to slip’ • PNi *ez ar- ‘to slip’ • PA *wekca:ʔr- ‘slippery’ in PA *weʔsa:ʔš-ikwepy- ‘slippery elm bark’ [Men. osa:ʔs-ekop ‘slippery elm bark’ , Oj. ussa:šš-ekop ‘slippery elm’, etc.]. 377. PAW *wi:LV ‘horn’ • PWN *w- ‘horn, antler’ • PA *­wi:ɬ­, *­wiwi:ɬ- ‘horn’ [Cheyenne vevêsce, ­évesé­, Arapaho hini:n-is, Delaware wi:l-a:w-an, Kickapoo ­wi:n­, Miami wi:wi:l-a ‘horn’, Fox pahk-wíwin-έw-a ‘he is shedding his horn’, etc.] ◊ Cf. PS *wi’ ~ *wil’ ‘horn’: Bella Coola wi’-aχ, Shuswap wl-aps ‘horn’  Nikolaev 2015: 40. 378. PAW *wi:ʒV ≈ *ʔi:wʒV ‘body, belly’ • PWN *­ʔi:s (suff.) ‘body, belly’ • PNi *vic ‘body (of human)’ ; NiY *wiʒie body’ • PA *wi:s- ‘belly fat’ [Cree wi:s-ih ‘belly fat’, EOj. wi:nz-i ‘fat’, Mic. us-k ‘fat on the kidneys’, etc.] ◊ Cf. PS *­iws (suff.) ‘body’  Nikolaev 2015: 36. 379. PNA *wrKE ~ *wnKE (~ w’, ) ‘scab’ • PNi *vr -i, *vrx ‘scab’ • PA *mek-y- ‘scab’ [Men. o-m:k-e:w ‘he has a scab/ scar’, Oj. o-mik-i: ‘have scabs; have leprosy’, etc.]. 380. PNA *wü:ŋVyV (~ w’,ŋ’, y’) ‘musk gland; musk deer’ • PNi *voŋi ‘musk-deer’; NiY *oŋj ‘wild reindeer’ • PA *wi:niy- ‘musk-gland’ [Cree, Men. wi:n-iy, etc.]. 381. PAW *wV (~ w’) ‘interrogative stem’ • PW *way(a) (~ w’) ‘interrogative stem’ • PA *we:kw- ‘what’, *a-we:-na ‘who’ ◊ Cf. PS *wa-t ‘who?’  Nikolaev 2015: 45. 382. PAW *w’APsV (~ Ks) ‘to cough’ • PWS *w’as-aq- ‘to cough’ • PAlg *wepɬ- (~ kɬ) > PA *weʔɬ‘to cough’ [Cree ost-ost-ot-am ‘he coughs’, WOj. uss-ass-et-am ‘to cough’, etc.]. 383. PAW *w’a:yV ‘to bark (dog)’ • PWN *w’a:- ‘to bark’; *w’a:(­s)- ‘hunt with dogs’, *w’a:-s‘dog’ • PNi *vaj- ‘to bark (dog)’ • PAlg *way-e(h)c- ‘dog’ [Wi. wáy-ic ‘dog’, Yu. wy-c-’k ‘puppy’] ◊ Cf. PS *wuh, *wah ‘to bark (at)’  Nikolaev 2015: 37. 384. PAW *w’e:pV ~ *pe:w’V ‘water, liquid’ • PWN *w’a:p- ‘water’ • PNi *fi ‘dew’ [“incorporated” allomorph of *phi] • PAlg *­[w]a:p- (~ ph) ‘liquid’ [Yu. ­op- ‘water, liquid’; PA *­a:p‘liquid, water’]; PAlg *pi-ʔihk- > Yu. pa-ʔah ‘water, juice; be/get wet’  Nikolaev 2015: 44. 314

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

385. PAW *w’e:šq’V ‘to produce or use smoke’ • PWN *w’a:χ- ‘to produce or use smoke’ • PNi *th-usk- ‘to smoke fish’ [compound with *thu- ‘smoke’] • PA *wi:škw- ‘to smoke (leather or meat)’ [Cree wi:skw-as-am ‘he smokes it (leather)’, Men. wi:skw-aʔt-w ‘it gets smocked’, Oj. wi:šk-oss-a:n ‘to smoke (meat)’]  Nikolaev 2015: 43. 386. PAW *w’V ‘demonstrative stem’ • PWN *w’- ‘this (“empty root”)’ • PNi *iv-ŋ ‘he’, *v-ŋ ‘he (honor.)’ • PAlg *weʔ- ‘3rd person’; *we ‘this (nonpersonal, extended)’; *wa ‘this (personal, extended)’  Nikolaev 2015: 43. 387. PAW *w’VdV ‘cold’ • PWN *w’d- ‘cold, to be cold’ • PA *­at- ‘cold’ [Fox kep-at-enw-i, Men. kep-a:t-en, WOj. kep-at-in ‘to freeze’, etc.]. 388. PAW *xEcV ≈ *ʔExcV (~ s) ‘tooth’ • PWN *­xs-i:(ʔa:) (suff.) ‘tooth’ • PNi *ŋ- s, *ŋ- z-r (~ ­ř) ‘tooth’  Nikolaev 2015: 44. 389. PNA *xa ≈ *haxV ‘name’ • PNi *qha ‘name’ • PAlg *w(­e )-en- ‘name; to mention by name’ [Wi. wn- ‘to mention by name’, Yu. w-e -en- ‘to name’, PA *wi:n- ‘name’]; *he(:)w- > Yu. hew ‘name’ ◊ Cf. PS *ka- ~ *ki- ‘name, to name’  Nikolaev 2015: 41. 390. PAW *xa:lgV (~ ­k’­) ‘boat’ • PWN *xa:k- ‘canoe’ • PNi *halk ‘boat, barge’. 391. PAW *xä:rgA ~ *gä:rgA ‘k. of edible root’ • PWN *xu:k- ‘Indian rice, rice root (Fritillaria, chocolate lily)’ • PNi *qarq ‘wild lily with blue flowers’. 392. PAW *xi:yV ‘to whistle’ • PW *ki:­, *xi:- ‘to whistle’ • PNi *phev- ‘to whistle’ • PAlg *kwey­, *kwa:hk­, *kwa:y- (~ kh) ‘to whistle’ [Yu. keykeyur-‘to whistle’, khkyrcek’, kywek’ ‘I whistle’, PA *kwi:škwihϑ- ‘to whistle’] ◊ Cf. PS *xiw ‘whistle’. 393. PAW *xi:ɬV ‘to turn’ • PWN *xi:ɬ- ‘to turn back’ • PNi *khel- el- ‘to turn round’ • PA *kwe:ɬ- ‘to turn, return’ [in *kwe:ɬ-k­, *kwe:ɬ-ap- ‘over, round’, cf. also PAlg *kel-om- ‘turn’] ◊ Cf. PS *xul ‘to turn, spin, drill, wrap around; round’ and*χlq’ ‘round, to roll’. 393a. PAW *xO:ŋV ~ *ŋO:xV ‘bee’ • PWN *xm- ‘bee’ • PNi *vuŋ ‘bee’ • PA *a:-mo:w­, *a:maw- ‘bee’ [Cree a:mo:w, Oj. a:mo:, Miami amaw-ia, etc.]  PA ­m- is an irregular medial reflex of *ŋ (PA *­n- is expected). Perhaps PA a:- is a secondary prefix, cf. PA *a:-mi:w- ‘to spawn’ from PAW *ŋ’ü:yV ‘egg’ (#274). 394. PAW *χarbV (~ ä, p’) ‘to scratch, scrape’ • PWN *χlp- ‘to rake, scrape with the fingers, shovel, scrape’ • PNi *qharp- ‘to scratch, scrape’. 395. PAW *χa:rgA (~ k’) ‘backbone’ • PWN *χa:k- ‘backbone of fish’ • PNi *harq, *har( )r (~ ­ř) ‘dried fish backbone’ • PA *­tapta-ka:k-w- ‘backbone’ [Fox ­tahta-ka:kw-an­, Oj. ­tatt-ka:wkan, WOj. tatta-ka:k, etc.]  Nikolaev 2015: 47. 397. PAW *χe:rgA ~ *ge:rχA ‘bark (of tree)’ • PWN *χa:k­, *χa:x- ‘bark; scab’ • PNi *ker a-ř ‘birch bark (with fine scales), “black birch”’  Nikolaev 2015: 36. 398. PAW *χo:ck’E (~ č, s, š) ‘bone’ • PW *χa:x- ‘bone’ • Quil. qa:χ ‘bone’ • PNi *xuski ‘fish bones’  Nikolaev 2015: 37, 48. 399. PAW *χü:gE ~ *gü:χE ‘to scratch, scrape’ • PW *ki:χ- to ‘scratch, rip’ • PNi *huk-u- ‘to brush off, peel’ ◊ Cf. PS *χik ‘to scratch, crunch’. 400. PAW *χur E ~ *χurgE ‘hollow’ • PW *χulq- ‘hollow inverted object’, PWN *χlk- ‘hollow-shaped surface, warped, concave; ridgepole, central point of the sides of a vault or of one’s ribs’ • PNi *hurk-i- ‘hollow’. 400a. PAW *χVlV ≈ *ʔVlχV • PWN *ʔlχ- ‘to kill, murder, beat up’ • PNi *kh-u- ‘to kill’ [also passive *kh-u- ‘to perish (in the battle)’] ◊ Cf. PS *χay ‘to perish (pl.), disappear’  Nikolaev 2015: 40. 401. PAW *χVru:mcV (~ s) ‘to rot’ • PWN *χu:ms- ‘rotten’ • PNi *kruŋz- ‘rot’. 401a. PAW *χVtV • PWN *­χt-a:m’u: ‘knee’ [with the specificatory suffix *­(a:)m’u: ‘underlying or implicated in’] • PAlg *ket- (~ kh, th) ‘knee’ [PA *ket-ekw­, Yu. ʔ:-kɬ, (suff.) ­ekeɬ- ‘knee’]  Nikolaev 2015: 40. 315

Sergei L. Nikolaev

402. PNA *χä:gA (~ x­) ‘fox’ • PNi *kheq ‘fox’ • PAlg *wa:kw­, *wa (w)- ‘fox’ [Yu. w -s, PA *wa:kw­] ◊ Cf. PSI *χ  ‘fox’. 403. PAW *χa:yVcV (~ :, o:) ‘ready’ • PWN *χa:s- ‘to get ready, to prepare (for anything)’ • PA *kwayat­, *kwayaɬ-k- ‘ready/good, fixedly’ [Cree kwayask ‘properly, good straight’, Fox kwaya:š-i ‘good, definitely, fixedly’, Men. kwaya:k ‘properly, good straight; in the right place’, etc.] ◊ Cf. PS *χc ‘ready, completed’. 404. PNA *ywV (~ y’, , w’) ‘body, intestines’ • PNi *ŋ-w ‘intestines’ • PA *­i:-yaw- ‘body; flesh, meat’ [Cree ­i:ya:w ‘body’, wi:ya:-s ‘meat, flesh’, etc.]7. 405. PAW *yxA ‘quick, fast’ • PW *yux ‘fast’ • PNi *e - ‘quick, hurry’. 406. PAW *yOLwV ‘to roll, wrap’ • PWN *y- ‘to wrap or tie around (rope, bandage, strap), to bandage’ • PA *aɬ-w- ‘round’ [cf. Yu. ho:l- ‘around’] ◊ Cf. PS *y ̣l, *yul, *hyl ‘to roll, turn over; round’. 407. PAW *yOgE (~ k’) ‘to limp, lame’ • PWN *yk- ‘to limp’ • PNi *hok-l- ‘lame, to limp’. 407a. PAW *y’e:χE ≈ *ʔe:y’χE ‘to suffer’ • PWS *­y’i:χ-a (suff.) ‘to suffer from excess or die from’ • PNi *j - ‘to suffer, grieve’. 408. PAW *y’E:wV ‘?’ in *n’-y’E:wV, *mV-y’e:wV ‘four’ • PW *mu: ‘four’ • Quil. báʔyas ‘four’, Chem. ma:ʔis, miʔi:s (< PChi *ma-ʔy-as) ‘four’ • PNi *n­, *nu- ‘four’ • PAlg *ni-ye:ʔw- ‘four’ [Wi. di-yaʔw­, PA *n-ye:w­] ◊ Cf. PS mu-s ‘four’ (from Wakashan?)  Nikolaev 2015: 57. 409. PAW *y’:k’E ~ *k’:y’E ‘bad’ • PW *y’ak- ‘bad, spoiled, evil, vicious, sick, not as it should be’; *yax- ‘bad’ • PNi *k-i- ‘bad’ • PAlg *ki:- (~ kh) ‘bad’ [Yu. ka:-m­, PA *ki:­] ◊ Cf. PS *k’is ‘bad’. 410. PAW *y’ilgE (~ k’) ‘to carry’ • PWN *y’lk- ‘to carry a long, stiff object on the shoulder’ • PNi *ilk- ‘carry behind the belt’ ◊ Cf. PSI *ʔuk ‘carry, haul, take/bring somewhere’. 411. PAW *y’O: E ‘rain’ • PWN *y’u:g- ‘to rain’; *y’u:g-a ‘rain’ • PNi *ju ‘dew’  Nikolaev 2015: 42. 412. PAW *y’V ‘demonstrative stem’ • PW *y’i(:)- ‘that yonder’; *y’a: ‘that’; *y’u(:)- ‘that (near you)’ • PNi *a- ‘that, there’ [*a- ‘there, downriver’, *a- - ‘there (distant)’, *a­, *a-hu- ‘that (visible distant)’] • PAlg *ya ‘that (personal, extended); then’; *yo ‘that (restricted)’ [Wi yo ‘then’, Yu. yoʔ ‘he, she, it’; yuʔ ‘there’, etc.]  Nikolaev 2015: 44. 413. PNA *ʒaKE (~ ä, X) ‘to stick in’ • PNi *ca -a- ‘to stick in’ • PA *sa:k- ‘to protrude, emerge’ [Men. sa:k-a:p-et-w ‘to teethe’, WOj. sa:k-ekk-i ‘it grows forth’, etc.]. 414. PNA *ʒaXkA (~ ä) ‘cradleboard’ • PNi *caq ‘cradleboard’ • PA *tehk- ‘to tie on the cradleboard’, *tehk-in-a:-kan- ‘cradle board’ [Cree tihk-in-a:-kan, WOj. tekk-in-a:-kan ‘cradle’, Men. thk-e:w ‘he is tied to the cradleboard’, etc.]. 415. PAW *ʒA:kE ‘bear’ • PWN *sa:k- ‘grizzly bear’ • PNi *cx-f ‘brown bear’. 416. PAW *ʒik’E ‘tree’ • PW *suk’- ‘tree’ • PNi *ci -r, *cx-r ‘tree’ ◊ Cf. PSI *cq ‘tree’  Nikolaev 2015: 44. 417. PAW *ʒ:pV ~ *ʒi:pV ‘k. of bird’ • PWN *su:p­, *cu:p- ‘robin (Turdus migratorius)’ • PNi *cevr-q ‘bird (singing, generic)’ • PAlg *c-e -ep- (~ ch, ph) > PA *si:p-e:hs- ‘bird (generic)’ [Ab. sib-es, etc.]  Nikolaev 2015: 36. 418. PAW *ǯA:ŋkV (~ k’) ‘straight, extended’ • PWN *ʒa:k- ‘to straighten out, extend (leg, knife), to spread apart with the hands’ • PA *šenk- ‘straight, extended (lying)’ [Cree sihkis-em-e:w ‘to lay down’, Fox še:k-iš-ik-a ‘one who lies down’, WOj. šenk-išš-in ‘to lay down’, etc.]. 7 P. Proulx (1994, #370) traces PA *­i:yaw- ‘flesh; body’ and Yu. tew-on, ­tew ‘flesh’ to PAlg *we-Tewi, *w-e eTawi ʽ(her) flesh, bodyʼ. Here, however, sound correspondences are “reverse”, because PAlg *T = *d regularly changes to ʔ/Ø in Yurok and Wiyot and not in Proto-Algonquian.

316

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

419. PAW *ǯ[e:] A ‘spear, point, knife’ • PWN *ʒi:q- ‘spear, point, prong’ • PNi *caq-o ‘knife’. 420. PAW *ǯu: ‘fish, salmon’ • PW *ʒu:-x- ‘cohoe salmon’ • PNi *cho ‘fish’ ◊ Cf. PS *caw’i-n ‘cohoe salmon’  Nikolaev 2015: 39. 421. PAW *­V - ‘infix: plural’ • PWS *­ay’- or *­ay- ‘plural infix’ • PAlg *­e - ‘plural infix’. 422. PNA *­VhrV ‘diminutive suffix’ • PNi morphs *­r and *­ř in animal names : *qhot-r ‘bear’, *laq-r ‘squirrel’, *luvn-r ‘sable’, *tot-r ‘marten’, *khuz-r ‘wolverine’, etc.; choŋq-ř ‘polecat, weasel’, *li -ř ‘wolf’, etc. • PA *­e:hš- ‘diminutive suffix, esp. in animal and bird names’: *wa:kw-e:hš-a ‘fox’, *penkw-e:hš-a ‘gnat’, *ša:nkw-e:hša ‘mink’, *ko:hko:-hš-a ‘pig’, also *makwehš-e:w-en-i ‘feast, banquet’ (from *makw- ‘grease’). 423. PAW *­VhmV ‘diminutive suffix’ • PWN *­hm ‘diminutive suffix’ • PAlg *­Vm-c- (suff.) ‘diminutive suffix’ [Wi. ­ác­, ­íc­, Yu. ­os­, ­es­, PA *­ens­].

4. Index of lexical meanings ABDOMEN

— PAW *ʔVda:k’A ~ *ʔVt’a:gA ‘belly, abdomen’ 40 — PAW *ʔi:k’V ~ *k’i:ʔV 24 • PAW *k’i: ≈ *ʔi:k’V 173 ADZE — PAW *či: V 87 ALL — PAW *ʔa:gV ~ *ya:gV (~ :) 7 • PNA *ček’E (~ *č’, g, q’) 83 • PAW *ŋ’:m’V ~ *m’:ŋ’V 272 ALL THE TIME , ALMOST — PAW *ɬOxV ‘almost, all the time’ 212 ALONG — PAW *p’E 303 ALONG WITH — PAW *kE (~ g) 159 ANGRY — PAW *ʔOmV 34 ARM — PAW *d:m E (~ q’) 103 • PAW *n’OLK()V (~ ń’) ‘hand, arm’ 250 • PNA *t’VPOt’V (~ d) 360 ASHES — PNA *pVl-ŋV-k’E 300 AUNT — PAW *ʔmV ‘mother, aunt’ 18 BACK (ADV.) — PNA *wa:lwV (~ w’, ä:) ‘back, behind’ 362 BACKBONE — PAW *χa:rgA (~ k’) 395 BAD — PAW *y’:k’E ~ *k’:y’E 409 BARK (DOG) — PAW *w:nkE 374 • PAW *w’a:yV 383 BARK (TREE) — PAW *χe:rgA ~ *ge:rχA 397 BE IN A POSITION, BE SUCH AS — PAW *la ‘to be in a position, be such as’ 190 BEAR (N.) — PAW *mulq’()E 229 • PAW *ʒA:kE 415 BEAST OF PREY — PAW *ŋa:hV 259 BEE — PAW *xO:ŋV ~ *ŋO:xV 393a BEFOREHAND — PAW *ʔwʒVgE (~ ǯ, k’) 27 BEHIND — PNA *wa:lwV (~ w’, ä:) ‘back, behind’ 362 BELIEVE — PAW *ʔä:q’A 12 BELLY — PAW *ʔVda:k’A ~ *ʔVt’a:gA ‘belly, abdomen’ 40 • PAW *wi:ʒV ≈ *ʔi:wʒV ‘body, belly’ 378 BELOW — PAW *m’O:ʔV ≈ *hO:ʔm’V 240 BEND — PAW *k’:ʒV ‘to bend, fold’ 186 BERRIES (KIND OF) — PAW *ʔVV:nQV 48 • PAW *hAqAgV (~ k’) 137 • PAW *ŋi:rgV 263 • PAW *t’mV (~ ) 352 BERRY — PAW *ma:lV (~ ä:) ‘berry, fruit’ 217 • PAW *mi: (~ ä:, ü:) ‘leaf, berry’ 224 • PAW *(ʔV)m’A:nšV ‘flower, berry’ 235 • BIG — PNA *maŋgA (~ m’, ä, k’, q’) ‘big, main’ 214 • PNA *p’i:lV (~ e:) 305 ABOVE

317

Sergei L. Nikolaev

BIRD (KIND OF)

— PAW *n’i:n’V (~ ń’) 248 • PNA *pišk’E (~ č, q’) 285 BIRD (LARGE) — PAW *po:lV ≈ *ʔo:lpV 290 BIRD (SMALL) — PAW *c’ä:q’A,*c’V:cq’A 77 • PAW *ʒ:pV ~ *ʒi:pV 417 BIRD OF PREY — PNA *kVlaŋVwV ~ *kVŋalVwV (~ ä)165 BITE — PAW *q’anʒV ~ * anʒV (~ c, s) ‘to eat, bite’ 315 BLADDER (FISH) — PAW *puq’A (~ ) ‘fish bladder’ 296 BLEED — PAW *bO ~ *pO 68 BLINK — PAW *p’OLV ‘to blink, close eyes’ 307 BLOOD — PAW *ʔarV (~ ä) 2 • PAW *c’ü:xA ≈ *ʔü:c’xA ‘sap, blood’ 81 • PAW *p’akV (~ ä) ‘red; blood’ 302 BLOW (WIND) — PAW *la:yVwV ‘wind; to blow (wind)’ 192 BLOW (WITH MOUTH) — PAW *bu: ~ *pu: ‘to blow (with mouth); swell’ 70 BLUE — PAW *m’äwgE 237 • PAW *qä:lV ~ * ä:lV (~ ɬ) ‘blue, green’ 325 BOAT — PAW *xa:lgV (~ ­k’­) 390 BODY — PAW * ü:dV (~ t’) 126 • PAW *wi:ʒV ≈ *ʔi:wʒV ‘body, belly’ 378 • PNA *ywV (~ y’, , w’) ‘body, intestines’ 404 BOIL (VB.) — PAW *q’orV 335 BONE — PAW *ɬVq’()E ≈ *ʔVɬq’()E 213 • PAW *χo:ck’E (~ č, s, š) 398 BORROW — PAW *λa:ŋgV 200 BOWELS — PAW *q’oŋwV ~ *qoŋwV ‘liver, bowels’ 334 BOX — PNA *waNXKA (~ w’) 365 BREAK — PAW *p’:TqE 306 BREAST — PAW *t’:qE ≈ *ʔ:t’qV ‘chest, breast’ 349 BREAST (FEMALE) — PAW *nowV ≈ *ʔonwV ‘to suck; breast’ 246 BREATHE — PAW *hA:sV 141 BROOD — PNA *ʔ:wV (~ w’) ‘egg, brood’ 21 BURN (TRANS.) — PAW *pO ()V ≈ *ʔOp ()V ‘to heat, burn’ 292 • PNA *tOyVʔwV 345 BURN TO CINDERS — PAW *qe:lV (~ ɬ) 328 CALL — PAW *we: ~ *ʔe:wV 371 CAP — PNA *ha A (~ ä, q’) ‘cap, headdress’ 133 CAPE — PAW *we:qE (~ q’) ‘nose, cape’ 373 CARRY — PAW * VnV ~ * VnV (~ ń) 127 • PAW *hinV (~ e) 150 • PNA *ńe V (~ ń’) 252 • PNA *tO ≈ *ʔOtV 343 • PAW *t’i:xE 351 • PAW *y’ilgE (~ k’) 410 CARRY ON ONE’S BACK — PAW *homV 152 CAT (WILD) — PNA *KčV(­KE) (~ Q, X) 166 CHEAT — PNA *walyVǯV (~ w’, ä) 364 CHEST — PAW *t’:qE ≈ *ʔ:t’qV ‘chest, breast’ 349 CHIEF — PAW *kA:mV 157 CLAW — PAW *t’:k’E ~ *k’:t’V ‘nail, claw; peg’ 354 CLEAN (VB.) — PAW *c’u: A (~ č’) ‘to wash, clean’ 80 CLOD — PAW *ŋgE (~ k’) ‘rock, clod’ 264 CLOSE EYES — PAW *p’OLV ‘to blink, close eyes’ 307 CLOUD — PAW *ʔä:lVw’adVχE 11 • PAW *ʔVwO:nV (~ ŋ) ‘cloud, fog’ 54 COLD — PAW *k’i:wŋV ~ *gi:wŋV ‘to freeze; cold’ 174 • PAW *’:rqE 208 • PAW *t’OnCV 356 • PAW *w’VdV 387 COUGH — PAW *l’EχA ≈ *ʔEχl’A 196 • PAW *w’APsV (~ Ks) 382 COVER (VB.) — PNA *pedV (~ t’) 278 CRADLEBOARD — PNA *ʒaXkA (~ ä) 414 318

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

CRANE

— PNA *wa:ncVKA (~ w’, n’, Q, X) ‘heron, crane’ 368 CRAWL — PAW * ulV ‘to crawl, go on all fours’ 120 CREAK — PAW *k’()EkA ‘to squeak, creak’ 181 CROW — PNA *ʔa:ndVXKE (~ ä:, t’) ‘raven, crow’ 8 CURLY — PAW *k’inxV ~ *ginxV (~ e) 172 CUT IN TWO — PAW *qodV (~ t’) ‘to cut in two; middle, other’ 329 DANCE — PAW *t’mqE (~ e) 348 DARK — PAW *q’o:q’E (~ ­ ­) 336 DARK (AS THE NIGHT) — PAW *dA:p’V 98 DAY — PNA *konV (~ q, n’) ‘light; day’ 180 DEEP — PAW *pewV (~ i) 280 DEER — PAW *ʔVtOkA 53 • PAW *mu:wV (~ o:) ‘deer, elk’ 230 DEFECATE — PAW *di:χV ‘to defecate, urinate’ 102 DEMONSTRATIVE STEM — PAW *dV 107 • PAW *gV ~ *gV 108 • PAW *hV 156 • PAW *w’V 386 • PAW *y’V 412 DIE — PAW *ń’AbV (~ p’) 255 • PNA *mo:ryV (~ m’) 227 DIG — PAW *t’ü:gE (~ k’) 358 DIMINUTIVE SUFFIX — PAW *­VhmV 423 • PNA *­VhrV 422 DIP — PAW *hObV (~ p’) 153 DIRT — PAW *č’AkV ≈ *hAč’kV 92 DIRT(Y) — PAW *mü: 231 DOG — PAW *q’änV 316 • PNA *ʔaLVmV (~ ä, m’) 1 DOOR — PNA *d V (~ ) ‘opening, door’ 99 DOWN — PAW *bVN’V 72 • PAW *n’i: (~ ń’, e:) 247 DREAM (VB.) — PAW *po:wV (~ b) 291 DRESS (VB.) — PNA *we:dV (~ w’, t’) 372 DRINK — PAW *hk’E ~ *k’hE ≈ *ʔhk’E ‘to drink; water’ 144 DRY (ADJ.) — PAW *ka:rkA ‘dry’ 175 DRY (VB.) — PNA *Ci(:) (~ e[:]) ‘to dry’ 82 DUCK — PAW *ʔAwVN E ‘duck’ 5 DWELL — PAW * i:KV 119 EAR — PAW *hA:tV (~ t’) 142 • PAW *ʔmE-lV 221 EARLY — PNA *nabV (~ n’, ä, p’) ‘early’ 242 EARTH — PAW *č’AkV ≈ *hAč’kV 92 • PAW *m’e: ≈ *ʔe:m’V ‘earth, land’ 238 EAT — PAW *m’a:hV ≈ *ham’V 234 • PNA *ń: (~ ń’) 253 • PAW *q’anʒV ~ * anʒV (~ c, s) ‘to eat, bite’ 315 EGG — PNA *ʔ:wV-k’E ‘fish egg’ 21 • PAW *ŋ’ü:yV 274 • PAW *qalV ≈ *ʔaqlV ‘egg, fish egg 308 • PNA *ʔ:wV (~ w’) ‘egg, brood’ 21 ELBOW — PNA *t’Omk’A (~ q’) 355 ELK — PAW *mu:wV (~ o:) ‘deer, elk’ 230 EXTENDED — PAW *ǯA:ŋkV (~ k’) ‘straight, extended’ 418 EYE — PAW *ʔAɬV 3 EYEBROW, EYELASH — PNA *čVXpV (~ č’, ) ‘eyebrow, eyelash’ 91 FACE — PAW *ʔA:sV 4 • PNA *ʔ:ńgE 30 • PNA *ʔO:čk’E ‘head, face’ 36 FAR — PAW * AyV 126a FAST — PAW *yxA ‘quick, fast’ 405 FAT (N.) — PAW * o:lV (~ :) 132 • PNA *ŋOkA (~ ŋ’, q, X) ‘fat, grease’ 265 FEAR — PAW *kElV 160 • PNA *c’q’E ~ *ʒq’E 78 319

Sergei L. Nikolaev

FEATHER

— PAW *mχE ≈ *ʔmχE ‘hair, feather’ 226 FIND OUT — PAW *walxE (~ ) 363 FIRE — PAW *ʔŋV(­k’E) 19 • PAW *mE: ‘to flame, fire’ 220 FISH — PAW *ǯu: ‘fish, salmon’ 420 FISH (KIND OF) — PAW * u:lV (~ ɬ) 124 FISH WITH LINE AND HOOK — PNA *kerčk’A (~ q’) 158 FLAME (VB.) — PAW *mE: ‘to flame, fire’ 220 FLAT — PAW *pAl’V ‘thin and flat’ 277 FLEE — PNA *ʔe:mV (~ m’) 15 FLESH — PAW *di: V ~ *di: V (~ ä:) ‘meat, flesh’ 101 FLOOD (VB.) — PAW *po:lV (~ ɬ) 289 FLOWER — PNA *ʔEŋi:pV (~ ŋ’) ‘leaf, flower’ 16 • PAW *(ʔV)m’A:nšV ‘flower, berry’ 235 • PAW *pVlaŋq’A ‘leaf, flower’ 299 FLY (N.) — PNA *pingE (~ e) ‘fly, gnat’ 284 FLY (VB.) — PAW *n’o:lV 249 FOAM — PNA *bü:PTV (~ p’) 71 FOG — PAW *ʔVwO:nV (~ ŋ) ‘cloud, fog’ 54 FOLD (VB.) — PAW *k’:ʒV ‘to bend, fold’ 186 • PAW *q’V:ncV 322 FOOT — PNA *ʔVč’kE (~ q, X) ‘foot, leg’ 39 • PAW *či:t’V(­lV) ‘foot, leg’ 86 • PAW *gi:gV 117 FORK — PNA *waTVrk’ańV (~ w’) 366 FOUR — PAW *n’-y’E:wV, *mV-y’e:wV 408 FOX — PNA *χä:gA (~ x­) 402 FREEZE — PAW *k’i:wŋV ~ *gi:wŋV ‘to freeze; cold’ 174 • PAW *qo:xA 331 • PAW *’:rqE 208 FRUIT — PAW *ma:lV (~ ä:) ‘berry, fruit’ 217 FULL — PAW *ŋü:šV 267 FUR GAME (KIND OF) — PAW *ni:KV 243 • PAW *ŋ’: 271 FUR — PAW *λü:χV ~ *’ü:χV (~ q’) ‘skin, fur’ 203 GALL — PAW *ti V (~ e) ‘liver, gall’ 341 GIVE — PAW *c’O V ≈ *ʔO ʒV (~ ) 95 • PNA *mi: ≈ *ʔi:mV (~ m’) 225 GNAT — PNA *pingE (~ e) ‘fly, gnat’ 284 GO — PAW *ha: (~ :) 139 • PAW *wi (~ e) ‘to walk, go’ 375 GO AND DO — PAW *ŋ’a: ‘to go with, go and do’ 269 GO ON ALL FOURS — PAW * ulV ‘to crawl, go on all fours’ 120 GO OUT — PAW *bu: ~ *pu: ‘to go out, leave’ 69 GO WITH — PAW *ŋ’a: ‘to go with, go and do’ 269 GOOSE — PAW *he EŋV ~ *heŋE V ‘goose, merganser’143 GREASE — PNA *ŋOkA (~ ŋ’, q, X) ‘fat, grease’ 265 GREEN — PAW *q’omV (~ q’) 319 • PAW *qä:lV ~ * ä:lV (~ ɬ) ‘blue, green’ 325 HAIR — PAW *hpV(lV) ‘hair (body, facial)’ 145 • PAW *mχE ≈ *ʔmχE ‘hair, feather’ 226 HALF — PAW *qaKc’V ‘half, one of a pair’ 323 HAND — PAW *ʔi:kV (~ k’) 23 • PAW *n’OLK()V (~ ń’) ‘hand, arm’ 250 HARD — PAW *qATkA ‘hard, tough’ 324 HEAD — PNA *ʔO:čk’E ‘head, face’ 36 • PAW *č’:ŋ’k’E ≈ *ʔ:ŋ’č’k’E 94 • PAW * emV 122 • PAW *hü:xE ‘head, nape’ 155 • PAW *t’qE ~ *tqE 353 HEADDRESS — PNA *ha A (~ ä, q’) ‘cap, headdress’ 133 HEAR — PAW *mʔV ≈ *ʔmʔV 221 • PAW *no: 244 • PAW *qe:xA (~ χ) 312 HEART — PAW *ʔepV 13 320

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

HEAT

— PAW *pO ()V ≈ *ʔOp ()V ‘to heat, burn’ 292 HERON — PNA *wa:ncVKA (~ w’, n’, Q, X) ‘heron, crane’ 368 HOLD — PAW *te:Xq’E 340 HOLE — PAW *hoVq’A ~ *hoq’VA 151 HOLLOW — PAW *χur E ~ *χurgE 400 HOP ON ONE FOOT — PAW *’imqA (~ e, ) 207 HORN — PAW *wi:LV 377 HOT — PAW *kä:xV ‘warm, hot’ 176 HURRY — PNA *hü:mV (~ m’) 154a I — PAW *ńV 254 INALIENABLE POSSESSION (PREFIX) — PNA *ŋV- (~ ŋ’) 268 INTERROGATIVE STEM — PAW *gV 118 • PAW *na ≈ *ʔanV 241 • PNA *tV 346 • PAW *wV (~ w’) 381 • INTESTINES — PNA *ywV (~ y’, , w’) ‘body, intestines’ 404 JUMP — PAW *dxA (~ o) 104 • PAW *kʔV ≈ *ʔkV 178 • PAW *t’OrV 357 KICK — PAW *timQV (~ e) 342 KIDNEY — PNA *ʔ:LV 28 KILL — PAW *χVlV ≈ *ʔVlχV 400a KNEE — PAW *p’iqE 304 • PAW *χVtV 401a KNEEL — PAW *’ogE 209 KNIFE — PAW *ǯ[e:] A ‘spear, point, knife’ 419 KNOW — PAW *ʔOχVdAg()V (~ t’, k’) ‘to know how’ 35 • PAW *ke:mV ‘to know, understand’ 177 LAME — PAW *yOgE (~ k’) ‘to limp, lame’ 407 LAND — PAW *m’e: ≈ *ʔe:m’V ‘earth, land’ 238 LEAF — PNA *ʔEŋi:pV (~ ŋ’) ‘leaf, flower’ 16 • PAW *mi: (~ ä:, ü:) ‘leaf, berry’ 224 • PAW *pVlaŋq’A ‘leaf, flower’ 299 LEAK — PAW *co:xE ~ *čo:xE ‘to leak, soak’ 76 LEAVE — PAW *bu: ~ *pu: ‘to go out, leave’ 69 LEG — PNA *ʔVč’kE (~ q, X) ‘foot, leg’ 39 • PAW *či:t’V(­lV) ‘foot, leg’ 86 • PAW *gi:gV 117 LICHEN — PAW *k’e:TqV (~ q’) 184 • PNA *wa:XKV (~ w’, ä:, Q) ‘moss, lichen’ 369 LICK — PAW *hi:ɬV (~ e:) ‘tongue; to lick’ 148 LIE (DOWN) — PAW *ɬi:hV ≈ *ʔi:hɬV (~ e:) 210 LIGHT — PNA *konV (~ q, n’) ‘light; day’ 180 LIMP — PAW *yOgE (~ k’) ‘to limp, lame’ 407 LIP — PNA*ʔ:pɬV ‘lip, tip of tongue’ 31 LIQUID — PAW *w’e:pV ~ *pe:w’V ‘water, liquid’ 384 LIVER — PAW *q’oŋwV ~ *qoŋwV ‘liver, bowels’ 334 • PAW *r’a:q’A ≈ *ʔa:r’q’A (~ :) 338 • PAW *ti V ‘liver, gall’ 341 LOAD (VB.) — PAW *m’A:w’V 236 LONG — PAW *glV (~ ) 113 LOOK — PAW *ń’e:(wV) ‘to see, look’ 256 LOOK FOR — PAW *e:xE ≈ *ʔe:xE ‘to look for, watch’ 204 LOOSE — PAW *k’E:šV 170 LOUSE — PAW *hi:rxk’E 149 LUNGS — PNA *hapV (~ ä) 133 MAIN — PNA *maŋgA (~ m’, ä, k’, q’) ‘big, main’ 214 MAN — PAW *ʔü:tOq’E 38 321

Sergei L. Nikolaev

MANY

— PNA *ma:lV (~ m’, ä:) 216 MEAT — PAW *di: V ~ *di: V (~ ä:) ‘meat, flesh’ 101 MELT — PAW *čü:qA 90 MIDDLE — PAW *qodV (~ t’) ‘to cut in two; middle, other’ 329 MINK — PNA *čo:nVKA (~ č’, š, ŋ) ‘weasel, mink’ 89 MISS (VB.) — PNA *pa (~ ä) 275 MOON — PAW *l’u:ŋ’ʒV 197 • PNA *kiŋǯV (~ q, X) ‘sun, moon’ 161 MOSS — PAW *ʔVp’OlV 307a • PNA *wa:XKV (~ w’, ä:, Q) ‘moss, lichen’ 369 MOTHER — PAW *ʔmV ‘mother, aunt’ 18 MOUTH — PNA *ʔa:XpV (~ ä:) ‘mouth (of animal)’ 9 • PAW *ʔ:LV 29 • PAW *qesV ≈ *heqsV ‘mouth, nose, throat’ 326 MUSK DEER, MUSK GLAND — PNA *wü:ŋVyV (~ w’,ŋ’, y’) ‘musk gland; musk deer’ 380 NAIL — PAW *t’:k’E ~ *k’:t’V ‘nail, claw; peg’ 354 NAME (N.) — PNA *xa ≈ *haxV 389 NAME (VB.) — PAW *ʔVklV 42 NAPE — PAW *hü:xE ‘head, nape’155 NAVEL — PAW *q’ilmV ~ *qilmV (~ ) 317 NEAR — PAW *λa 198 • PAW *ma: 215 NECK — PAW *k’onsV ≈ *ʔonsk’A 187 • PAW *q’i:yV 333 NEGATIVE STEM — PAW *k’ä: 168 NEW — PAW *c’i:wV (~ č’) 79 NIGHT — PAW *ńä:gE ~ *ńä:gTV 251 • PAW *taχA ≈ *ʔatχA 339 NOSE — PAW *(ʔV:lV­)q’AwV (~ l’) 43 • PAW *qesV ≈ *heqsV ‘mouth, nose, throat’ 326 • PAW *we:qE (~ q’) ‘nose, cape’ 373 NOT — see NEGATIVE STEM NOTCH (VB.) — PAW *k’E (~ , g) 206 OLD — PAW *h:ym’V 147 ONE — PAW *ń’ 257 • PAW *pE:šV ≈ *ʔE:pšV 281 ONE OF A PAIR — PAW *qaKc’V ‘half, one of a pair’ 323 OPEN (VB.) — PAW *ʔlkE (~ ) 17 • PNA *c:wV (~ c’, w’) 74 • PAW *guLA 115 OPEN THE MOUTH WIDE — PAW *ha V (~ ä) 134 OPENING — PNA *d V (~ ) ‘opening, door’ 99 OTHER — PAW *qodV (~ t’) ‘to cut in two; middle, other’ 329 OWL — PNA *k’EyV (~ q’, g) 182 PADDLE — PNA *ʔpwńyV (~ ) 25 PARTRIDGE — PNA *baTkE (~ p’, ä, q, X) 59 PATH — PNA *ŋOlyV (~ ŋ’) path, road’ 266 PEEL (VB.) — PAW *pyšV 283 PEG — PAW *t’:k’E ~ *k’:t’V ‘nail, claw; peg’ 354 PERSON — PAW *be:kE ~ *pe:gE 62 PIERCE — PNA *pOlk’A (~ q’) 293 PLURAL INFIX — PAW *­V - 421 POINT — PAW *ǯ[e:] A ‘spear, point, knife’ 419 POUND (VB.) — PAW *t’VlxV 359 PRAY — PAW *ʔVmi:hV 49 PRESS — PAW *tOkA 344 PULL — PAW * i:Xq’V (~ rq’) 131 PUSH — PNA *q’o:nc’V 321 322

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

QUICK

— PAW *yxA ‘quick, fast’ 405 RAFT — PAW *t’VyOmV 361 RAIN — PAW *y’O: E 411 RASH — PAW *ci:xE (~ s) 75 RAVEN — PNA *ʔa:ndVXKE (~ ä:, t’) ‘raven, crow’ 8 • PAW * a:(r)q’V (~ :) 128 REACH — PAW *k’: ≈ *ʔ:k’E 171 READY — PAW *χa:yVcV (~ :, o:) 403 RED — PAW *p’akV (~ ä) ‘red; blood’ 302 RING — PAW *k’e:ma:k’A ~ *ge:ma:k’()A 169 RIVER — PAW *wä: ‘river, flowing water’ 370 ROAD — PNA *ŋOlyV (~ ŋ’) ‘path, road’ 266 ROCK — PAW *čik’E ~ *č’ikE (~ e) ‘big stone, rock’ 84 • PAW *ŋgE (~ k’) ‘rock, clod’ 264 ROLL — PAW *yOLwV ‘to roll, wrap’ 406 ROOT — PAW *č’VlVyp’V, *č’VlVyp’:tKE 97 ROOT (EDIBLE) — PAW *pVkV (~ k’) 298 • PAW *xä:rgA ~ *gä:rgA 391 ROT — PNA *brKE (~ p’, Q) 67 • PAW *χVru:mcV (~ s) 401 ROUND — PAW *kOlxV ~ *k’Olk’V ~ *k’i:lk’V 162 RUB — PAW *gA:cV ~ *gA:cV 116 RUN — PNA *pehV 279 SALMON — PNA *ga:ŋV ‘salmon, trout’ 109 • PNA *lOńmV (~ l’, n’, m’) ‘salmon, trout’ 194 • PAW *ǯu: ‘fish, salmon’ 420 SAND — PAW *q’OmbV 320 SAP — PAW *c’ü:xA ≈ *ʔü:c’xA ‘sap, blood’ 81 SAY — PNA *di ≈ *ʔidV 100 SCAB — PNA *wrKE ~ *wnKE (~ w’, ) 379 SCALE — PNA *ʔV rV ‘skin (of animals), scale’ 41 SCATTER — PAW *bi:rV ~ *pi:rV 64 SCRAPE, SCRATCH — PAW *χarbV (~ ä, p’) 394 • PAW *χü:gE ~ *gü:χE 399 SEA LION — PAW *m:xE 223 SEAGULL — PAW * olyV 130 • PNA *qe: lA ~ * e:qlA 311 SEAL — PAW *cA:ʔkV ≈ *ʔA:ckV 73 SEAL (KIND OF) — PNA *b E (~ p’, , ) 65 • PNA *pü: V 295 SEASON — PAW *ʔäńV ‘year, season’ 10 SEE — PAW *ń’e:(wV) ‘to see, look’ 256 SEPARATE (VB.) — PAW *k’e:pV 183 SEVER — PAW *bA:LQV 60 SEW — PAW *q’i:(nV) ≈ *(n’i:)q’V 318 SHAKE — PAW * ü:cV (~ s) 125 • PNA *lnk’E (~ l’, , q’)193 SHELLFISH — PAW *ʔE:q’VnVčV (~ ŋ, č’) ‘k. of shellfish’ 52 SHOAL — PAW *ŋ:ʔyV ‘valley, shoal’ 262 SHOE — PNA *mOmcKA (~ m’, Q, X) 228 SHORT — PAW *č’VkV (~ k’) 96 SING — PAW *lu:, *lu:-ŋ- 195 • PAW *q’amV ~ * amV (~ , o) 314 SINK — PAW *qońʒV 330 SIT — PAW *t’i:q’V ~ *ti:q’V 350 SKI — PNA *la:gA ≈ *ʔa:lgA (~ l’, k’, , q’) ‘snowshoe, ski’ 191 SKIN — PNA *ʔV rV ‘skin (of animal), scale’ 41 • PAW *λü:χV ~ *’ü:χV (~ q’) ‘skin, fur’ 203 SLEEP (VB.) — PAW *k’oɬV ≈ *ʔoɬk’A 188 323

Sergei L. Nikolaev

SLIDE (VB.)

— PAW *lVxE ‘to slip, slide’ 195a SLIP — PAW *čo:ʔxE 88 • PAW *lVxE ‘to slip, slide’ 195a • PNA *wiXca:rV (~ w’, e, q’, c’) 376 SLOW — PNA *bä:dV (~ p’, t’) 61 SMELL (VB.) — PAW *mä:ʔV ≈ *ʔä:ʔmV 218 SMOKE (PRODUCE OR USE) — PAW *w’e:šq’V ‘to produce or use smoke’ 385 SNAIL — PAW *q’iŋV ‘snake, snail’ 332 SNAKE — PAW *q’iŋV ‘snake, snail’ 332 SNOW — PAW *ŋA A (~ q’) 258 SNOWSHOE — PNA *la:gA ≈ *ʔa:lgA (~ l’, k’, , q’) ‘snowshoe, ski’ 191 SOAK — PAW *co:xE ~ *čo:xE ‘to leak, soak’ 76 SPEAK — PAW * a:ɬV 121 SPEAR — PAW *qaχlA (~ ä) 309 • PAW *ǯ[e:] A ‘spear, point, knife’ 419 SPIRITUAL POWER — PAW *λ:gE 201 • PNA *mVNVCV (~ m’, N’) 232 SPLIT — PAW *pdV (~ , t’) 282 • PAW *pV V 301 SPOON — PNA *ʔVmyXE (~ m’, K) 50 SPOTTED — PNA *t’a V (~ ä) 347 SPREAD — PAW *prV (~ ) 288 SQUEAK — PAW *k’()EkA ‘to squeak, creak’ 181 SQUIRREL — PNA *ʔVlyak’A (~ q’) 45 STAND — PAW *λa: 199 • PNA *g:p’V 111 STAR — PNA *ʔo:ńkE (~ q, X) 33 STICK IN — PNA *ʒaKE (~ ä, X) 413 STONE — PAW *čik’E ~ *č’ikE (~ e) ‘big stone, rock’ 84 STONE SUITABLE FOR MAKING TOOLS — PNA *pLV-lVk’()E (~ ) 287 STOOP — PAW *komV 179 STRAIGHT — PAW *ǯA:ŋkV (~ k’) ‘straight, extended’ 418 STRETCH — PNA *či:pV ~ *pi:čV (~ š) 85 STRONG — PNA *dO:nXE (~ t’, K) 106 SUCK — PAW *nowV ≈ *ʔonwV ‘to suck; breast’ 246 SUFFER — PAW *y’e:χE ≈ *ʔe:y’χE 407a SUN — PNA *kiŋǯV (~ q, X) ‘sun, moon’ 161 SUSPECT — PAW *go:l’V 114 SWALLOW (VB.) — PAW *ŋ’:q’V 273 SWELL — PAW *bu: ~ *pu: ‘to blow (with mouth); swell’ 70 SWIM — PAW *m:rV 222 TAIL — PAW *ŋ’:gE (~ k’) 270 TAIL (OF FISH) — PAW *č’k’E ≈ *ʔč’k’E 93 TELL — PNA *di ≈ *ʔidV 100 THAT — see DEMONSTRATIVE STEM THICK (CLOTH) — PNA *KVdibV (~ t’, p’) 167 THIN (FLEXIBLE OBJ.) — PAW *pO:kV (~ b, k’) 294 THIS — see DEMONSTRATIVE STEM THINK — PNA *ʔ:lV (~ l’) 20 THOU — PAW *kV ‘you (sg.), thou’ 164 THREE — PAW *gilV (~ ä, l’) 112 THROAT — PNA *qü:rV (~ x, χ) 313 • PAW *qesV ≈ *heqsV ‘mouth, nose, throat’ 326 THROW — PNA *bKE (~ p’, , Q, X) 66 THUNDER — PAW *ɬ:yV 211 324

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

THUS

— PNA *ʔilV (~ e) 22 TIE — PNA *hO:bV ≈ *ʔO:hbV (~ p’) 154 TIGHT (FABRIC) — PNA *KVdibV (~ t’, p’) 167 TIME — PAW *r’a: E 337 TOGETHER — PAW *λoʔV 202 TONGUE — PAW *hi:ɬV (~ e:) ‘tongue; to lick’ 148 • PNA*ʔ:pɬV ‘lip, tip of tongue’ 31 TOOTH — PAW * i:gE 123 • PAW *xEcV ≈ *ʔExcV (~ s) 388 TOUCH — PNA *do:nKA (~ t’) 105 TOUCH WITH THE HANDS — PAW *m’a 233 TOUGH — PAW *qATkA ‘hard, tough’ 324 TRACK, TRAIL — PNA *ŋä:cV (~ c’) ‘track, trail’ 261 TREE — PAW *pi:xk’E ‘tree, willow’ 286 • PAW *ʒik’E 416 TROUT — PNA *ga:ŋV ‘salmon, trout’ 109 • PNA *lOńmV (~ l’, n’, m’) ‘salmon, trout’ 194 TURN — PAW *xi:ɬV 393 TWO — PAW *me: 219 UNDERSTAND — PAW *ke:mV ‘to know, understand’ 177 URINATE — PAW *di:χV ‘to defecate, urinate’ 102 • PAW *gälqE ~ *k’älqE 110 USE — PNA *ʔwV (~ , w’) 26 VALLEY — PAW *ŋ:ʔyV ‘valley, shoal’ 262 VOICE — PAW *we: ~ *ʔe:wV 371 VOMIT — PAW *ʔerV 14 VULVA — PAW *ŋa:’xA 260 WAIT — PAW *nowgE (~ k’) 245 WALK — PNA *be:lV 63 • PAW *qa:rV 310 • PAW *wi (~ e) ‘to walk, go’ 375 WARM — PAW *kä:xV ‘warm, hot’ 176 WASH — PAW *c’u: A (~ č’) ‘to wash, clean’ 80 WATCH — PAW *e:xE ≈ *ʔe:xE ‘to look for, watch’ 204 WATER — PAW *hk’E ~ *k’hE ≈ *ʔhk’E ‘to drink; water’ 144 • PAW *wä: ‘river, flowing water’ 370 • PAW *w’e:pV ~ *pe:w’V ‘water, liquid’ 384 WE — PAW *m’i (~ e) 239 WEASEL — PNA *čo:nVKA (~ č’, š, ŋ) ‘weasel, mink’ 89 WHALE — PAW * i: 129 WHAT — see INTERROGATIVE STEM WHISTLE (VB.) — PAW *xi:yV 392 WHO — see INTERROGATIVE STEM WILLOW‒ PAW *pi:xk’E ‘tree, willow’ 286 WIND — PAW *la:yVwV ‘wind; to blow (wind)’ 192 WITHER — PAW *ba ~ *pa 58 WOLF — PAW *ʔO:l’i:kE (~ k’) 46 • PAW *k’OcV (~ s, š) ‘wolf, wolverine’ 189 WOLVERINE — PAW *k’OcV (~ s, š) ‘wolf, wolverine’ 189 WOMAN — PAW *ɬäŋV-k’()V ≈ *ʔäɬŋV-k’()V 209a WORM — PAW *k’lVŋV (~ ) 185 WORRY — PAW *qE:cV (~ s) 327 WRAP — PAW *yOLwV ‘to roll, wrap’ 406 YAWN — PAW *ha V (~ ä) 134 YEAR — PAW *ʔäńV ‘year, season’ 10 YES — PAW *h:ʔV ~ *ʔ:hV 146 YOU (SG.) — PAW *kV ‘you (sg.), thou’ 164 325

Sergei L. Nikolaev

Language abbreviations and sources Ab. — Abenaki, acc. to O. Mudrak’s comparative Proto-Algonquian database. Am. — Amur Nivkh. Arapaho — acc. to Salzmann 1983. Blackfoot — acc. to Proulx 1989 and Hewson 1993. Chem. — Chemakum, acc. to Powell 1993 and Boas 1892. Cheyenne — acc. to Fisher, Leman, Pine, Sanches 2004 and Hewson 1993. Cree — acc. to Hewson 1993. Delaware — acc. to O’Meara 1996. EOj. — Eastern Ojibwa, acc. to O. Mudrak’s comparative Proto-Algonquian database. Fox — acc. to Hewson 1993 and O. Mudrak’s comparative Proto-Algonquian database. Ha. — Haisla, acc. to Linkoln, Rath 1980. He. — Heiltsuk, acc. to Linkoln, Rath 1980. Kickapoo — acc. to Voorhis, 1988. Kw. — Kwak’wala (Kwakiutl), acc. to Linkoln, Rath 1980. Men. — Menominee, acc. to Hewson 1993 and O. Mudrak’s comparative Proto-Algonquian database. Miami — acc. to Baldwin, Costa 2005. Mic. — Micmac (Mi’kmaq), acc. to O. Mudrak’s comparative Proto-Algonquian database. Natick — acc. to Aubin 1975. NiY — “Nivkh of Yukaghir borrowings”, the hypothetical Northern Sakhalin language. Forms are given acc. to O. Mudrak’s comparative Yukaghir database jukaet.dbf. Oj. — Ojibwa, acc. to Hewson 1993. Oo. — Oowekyala, acc. to Linkoln, Rath 1980. PA — Proto-Algonquian, acc. to Aubin 1975; Goddard 1974, 1979, 1982; Hewson 1993; Proulx 1984a, b, 1989, 1991, 1992, 1994 [with transliteration *ϑ ⇒ *ɬ; *xk, *xp ⇒ *tk, *tp; *çk, *çp > sk, *sp]. PAlg — Proto-Algic, acc. to Proulx 1984a, b, 1991, 1992, 1994. I have also added several PAlg roots, according to the rules of Proulx’s reconstruction. I interpret the PAlg phonemes denoted by

Paul Proulx as *T , *K , *L, *C , *Č as voiced *d, *g, *, *ʒ, *ǯ. Proulx’s *S which only occurs in clusters is denoted as * ; its reflexes are PA *ʔ, Wi. Ø and Yu. s (< *r < * ). This PAlg phoneme corresponds to velars in other Algonquian-Wakashan languages. The “normal” PAlg velar glide * does not occur in consonantal clusters. PAlt — Proto-Altaic, acc. to Starostin et al. 2003. PAW — Proto-Algonquian-Wakashan, author’s reconstruction. PChi — Proto-Chumakuan, author’s reconstruction. PChiW — Proto-Chimakum-Wakashan, author’s reconstruction. PChK — Proto-Chukchi-Kamchatkan acc. to Mudrak 2000 and O. Mudrak’s comparative database “Chukchi-Kamchatkan etymology” kamet.dbf (http://starling.rinet.ru). PIt — Proto-Itelmen acc. to Mudrak 2000 and O. Mudrak’s comparative database “Itelmen etymology” itelet.dbf (http://starling.rinet.ru). PNA — Proto-Nivkh-Algic, author’s reconstruction. PNi — Proto-Nivkh, author’s reconstruction according to materials in O. Mudrak’s comparative Nivkh database nivget. dbf. PS — Proto-Salish, acc. to Kuipers 2002. PSC — Proto-Central Salish, acc. to Kuipers 2002. PSI — Proto-Interior Salish, acc. to Kuipers 2002. PW — Proto-Wakashan, acc. to Fortescue 2007. PWN — Proto-Southern Wakashan, acc. to Fortescue 2007. PWS — Proto-Northern Wakashan, acc. to Fortescue 2007 and Linkoln, Rath 1980. Sakh. — Sakhalin Nivkh. Shawnee — acc. to Hewson 1993. Quil. — Quileute, acc. to Powell, Woodruff 1976. Wi. — Wiyot, acc. to Teeter, Nichols 1993 and Proulx 1984a, b, 1989, 1991, 1992, 1994. WOj. — Western Ojibwa, acc. to O. Mudrak’s comparative Proto-Algonquian database. Yu. — Yurok, acc. to Robins 1958 and Proulx 1985.

References Aubin 1975 — George F. Aubin. A Proto-Algonquian dictionary. Ottawa, 1975. Baldwin, Costa 2005 — Daryl Baldwin, David J. Costa. Miami-Peoria dictionary. Miami University, 2005. Beck 1997 — David Beck. Mosan III: a problem of remote common proximity. 32nd International Conference on Salish and Neighboring Languages. 1997. Fisher, Leman, Pine, Sanches 2004 — Louise Fisher, Wayne Leman, Leroy Pine Sr., Marie Sanchez. Cheyenne dictionary. Morrisville, 2004. Fortescue 2007 — Michael Fortescue. Comparative Wakashan dictionary. München, 2007. 326

Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 2: Algonquian-Wakashan sound correspondences

Goddard 1974 — Ives Goddard. An outline of the historical phonology of Arapaho and Atsina. International Journal of American Linguistics. Vol. 40 (2). 1974, pp. 102–116. Goddard 1979 — Ives Goddard. Comparative Algonquian. In: The languages of Native America: Historical and comparative assessment, eds. Lyle Campbell and Marianne Mithun. Austin, 1979, pp. 70-132. Goddard 1982 — Ives Goddard. The historical phonology of Munsee. International Journal of American Linguistics. Vol. 48 (1). 1982, pp. 16–28. Haas 1958 — Mary R. Haas. A new linguistic relationship in North America: Algonkian and the Gulf languages. Southwestern Journal of Anthropology. Vol. 14, pp. 231-264. Hewson 1993 — John Hewson. A computer-generated dictionary of Proto-Algonquian. Canadian Museum of Civilization, 1993. Kuipers 2002 — Aert Hendrik Kuipers. Salish Etymological Dictionary. Linguistics Laboratory, University of Montana, 2002. Linkoln, Rath 1980 — Neville J. Lincoln, John C. Rath. North Wakashan Comparative Root List. Canadian Museum of Civilization Mercury Series, Canadian Ethnology Service Paper no. 68. Ottawa, 1980. Mudrak 2000 — O. A. Mudrak. Etimologicheskij slovar’ chukotsko-kamchatskikh jazykov. Moscow, 2000. Nikolaev 2015 — Sergei L. Nikolaev. Toward the reconstruction of Proto-Algonquian-Wakashan. Part 1: Proof of the Algonquian-Wakashan relationship. Journal of Language Relationship. 13/1. Moscow, 2015. Pp. 23‒61. O’Meara 1996 — John O’Meara. Delaware‒English / English‒Delaware dictionary. Toronto, 1996. Powell, Woodruff 1976 — J.V. Powell, Fred Woodruff, Sr. Quileute dictionary. Northwest anthropological research notes. Memoir No. 3. Part 2. Moscow (Idaho), 1976. Proulx 1984a — Paul Proulx. Proto-Algic II: Verbs. International journal of American linguistics. Vol. 50 (1). 1984, pp. 59–94. Proulx 1984b — Paul Proulx. Proto-Algic I: Phonological sketch. International journal of American linguistics. Vol. 50 (2). 1984, pp. 165–207. Proulx 1989 — Paul Proulx. A sketch of Blackfoot historical phonology. International journal of American linguistics. Vol. 55 (1). 1989, pp. 43–82. Proulx 1991 — Paul Proulx. Proto-Algic III: Pronouns. Kansas Working Papers in Linguistics. Vol. 16. University of Kansas, 1991, pp. 129–170. Proulx 1992 — Paul Proulx. Proto-Algic IV: Nouns. Kansas Working Papers in Linguistics. Vol. 17, No. 2. University of Kansas, 1992, pp. 11–58. Proulx 1994 — Paul Proulx. Proto-Algic V: Doublets and their implications. Kansas Working Papers in Linguistics. Vol. 19, No. 2. University of Kansas, 1994. Pp. 113–183. Robins 1958 — Robert H. Robins. The Yurok Language: Grammar, Texts, Lexicon. University of California Publications in Linguistics. Vol 15. 1958. Salzmann 1983 — Zdenek Salzmann. Dictionary of contemporary Arapaho usage. Wind River Reservation, Wyoming, 1983. Starostin et al. 2003 — S.A. Starostin, A.V. Dybo, O.A. Mudrak. The etymological dictionary of Altaic languages. Leiden, 2003. Teeter, Nichols 1993 — Karl V. Teeter, John D. Nichols. Wiyot Handbook I. Glossary and concordance. Winnipeg, 1993. Voorhis, 1988 — Paul H. Voorhis. Kickapoo vocabulary. Winnipeg, 1988.

С. Л. Николаев. К реконструкции алгонкино-вакашского праязыка. Ч. 2: Алгонкиновакашские звуковые соответствия. Вторая часть настоящей статьи, продолжающая исследование, опубликованное в одном из предыдущих номеров ВЯР, содержит: состав праалгонкино-вакашских фонем со ссылками на праалгонкино-вакашский сравнительный словарь (§2); сравнительный праалгонкино-вакашский словарь, который включает более четырехсот корневых реконструкций, снабженных релевантным правакашским, пранивхским и праалгийским материалом, причем словарь включает также пранивхско-алгонкинские корни (§3); индекс лексических значений праалгонкино-вакашских и пранивхско-алгонкинских корней (§4). Научная новизна статьи заключается в формальном доказательстве гене327

Sergei L. Nikolaev

тического родства между нивхским, алгийскими (алгонкино-ритванскими) и вакашскими языками стандартным компаративистическим методом, т. е. путем установления системы регулярных фонетических соответствий между словарями сравниваемых языков. Ключевые слова: алгонкино-вакашские языки, алгийские языки, вакашские языки, чимакум-вакашские языки, вакашские языки, нивхский язык, историческая фонология, сравнительный словарь.

328

Miguel Valério University of Barcelona; [email protected]

Linear A du­pu2­re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited ∗ This article intends to be a comprehensive reassessment of a previous hypothesis connecting the Linear A sequence du­pu2­re and the Hittite royal title t/labarna­, as well as a series of Anatolian words, toponyms and personal names allegedly related to the latter and belonging to the semantic sphere of power. In the course of this survey, several Anatolian onomastic elements, mostly dated to the 1st millennium BCE, are disconnected from the Minoan sequence and the Hittite title, and receive new explanations (with various levels of security) in the framework of the Luwic (IE) languages. Likewise, I separate Labranios (a Cypriot epithet of Zeus) from Hittite labarna­ and argue instead for the old theory that it is an adaptation of the Phoenician name of Mount Lebanon. The conclusion of this reassessment is that, while there may have been a Luwian noun *tapara- ‘rule’, there are no independent grounds for linking any Anatolian material to Minoan du­pu2­re and no basis for assuming the latter meant ‘master’ (or similar). Keywords: Linear A, Tabarna, Labarna, Luwic languages, Anatolian onomastics, Cilician names.

1. Introduction Although the language of Linear A (LA), the logo-syllabic script of Minoan Crete, still eludes interpretation, the writing system itself cannot be considered wholly undeciphered. Decades of scholarship have shown that a significant number of syllabograms have phonetic values analogous to their Linear B (LB) counterparts. Particularly, through a set of independent contextual tests Duhoux (1989) has proved this to be the case with at least 30 syllabograms.1 Inevitably, since LB is the product of an adaptation of LA to another language (Mycenaean Greek), which surely possessed a different phonemic inventory, we can hardly expect all phonetic values to be exact matches. They can, nevertheless, act as guiding phonetic approximations. In a previous work (Valério 2007), I have dealt with a LA sequence which in this way reads du­pu2­re. It is found self-standing once (KO Za 1) and elsewhere in compounds, namely (j)a­di­ki­te­te­du­pu2­re (PK Za 8 and 15) and pa­ta­da­du­pu2­re (HT Zb 160) (ibid.: 8–9, citing ∗ The content of this article derives mainly from a presentation made at the 1st session of the workshop ‘Luwic’ Dialects: Inheritance and Diffusion (University of Barcelona, October 23, 2013). The final text benefits from various comments, references and suggestions by I.-X. Adiego (U. Barcelona), A. Kassian (Russian Academy of Sciences), C. Melchert (UCLA), I. Yakubovich (U. Marburg) and J. G. Younger (U. Kansas). Thanks are also owed to R. Oreshko (U. Hamburg) for sending me a copy of his recent work. As usual, the responsibility for the views here contained, as well as any mistakes and shortcomings, is mine alone. 1 These included a survey of the positional frequency of the suspected vowel (V) syllabograms, and listing sign alternations in LA-B pairs of sequences and within LA itself. Duhoux was cautious about the results: he considered different levels of security for each of the phonetic values depending on how many contextual tests confirmed them. Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/4 (2015) • Pp. 329—354 • © Valério M., 2015

Miguel Valério

GORILA). I hypothesized that the compound (j)a­di­ki­te­te­du­pu2­re was to be segmented (j)a=di­ki­te­te=du­pu2­re and signified a periphrastic divine name: ‘(to?) the Diktaian Master’, or similar. Thus, du­pu2­re would be the Minoan word for ‘master, lord’. The basis for this interpretation included three morphophonological and contextual facts: (1) the existence of a Minoan stem du­pu2­r- (> da­pu2­r­), which I linked with LB da­pu(2)­ri­to­ = alphabetical λαβύρινθος (with a well-known non-Greek suffix ­νθος), i.e. ‘labyrinth’;2 the similarity between (j)a=di­ki­te­te= and the name of Mount Dikte, aided by the fact the compounds with this string are limited to stone libation tables found at or near the Minoan peak sanctuary of Petsofas (near Palaikastro, East Crete), which later in the Archaic period was devoted precisely to to Diktaian Zeus (i.e. Zeus born on Mount Dikte); beyond phonetic resemblance, this supported the interpretation of (j)a­di­ki­te­teº as ‘Diktaian’; (3) the attestation of LB di­ka­ta­jo di­we ‘Diktaian Zeus’ at Knossos, showing a Late Bronze Age Cretan background for this deity. However, on the side of semantics, the grounds to propose ‘master’ as the meaning of du­pu2­re were admittedly more fragile. I drew upon Evans’ old idea that λαβύρινθος was the ‘royal palace’ of Knossos (see §2) and the presumable similarity of da­pu(2)­r­/λαβύρ- to one of the titles of the Hittite kings, tabarna-/labarna­, as well as a series of words and onomastic elements from Anatolia and Cyprus presumably related to the latter and belonging to the sphere of (human and divine) power. In this I followed mainly the work of Yakubovich (2002) on Hitt. t/labarna­ and its connections. The title has been among the most hotly debated items of the Hittite vocabulary, with contending interpretations of its etymology, Indo-European (IE) and non-IE, including proposals of a traveling contact word (Wanderwort) (see §10). Although at present the author thinks it is impossible to quantify the plausibility of the competing IE and non-IE hypotheses (pers. comm.), Yakubovich (2002) contains the most extensive argument favorable to the migrating word hypothesis, which provided the basis for the interpretation in Valério (2007). Starting with the Luwo-Hittite form (:)tapar- ‘to rule’, long thought to be related to Hitt. t/labarna­, Yakubovich compiled a dossier of possible regional connections: 1.1) Luwo-Hitt. tapar(r)iya- ‘to rule’ and derivatives; 1.2) Hieroglyphic Luwian LEPUS+ra/i­i(a)- ‘authority’ and derivatives; 1.3) The Hellenistic Cilician personal names Τβερασητας and Τβερημωσις (presumably reflecting *Tapara­zita/i and *Tapara­muwa+zi, respectively) 1.4) The Lycian personal name Dapara- = ΛΑΠΑΡΑΣ; 1.5) Labranios (ΛΑΒΡΑΝΙΟΣ), an epithet of Zeus in Cyprus;

2 An identical suggestion (unknown to me until very recently) was made by Billigmeier (1989), but unfortunately it was limited to an abstract, with no follow-up paper ever being published (thanks are owed to B. Davis and J. Younger for helping me locate this reference). My own argument (Valério 2007: 7–8) was based on the following: LA du­pu2­re is reminiscent of LB du­pu2­ra­zo (KN V[3] 419.1) and da­pu2­ra­zo (EL 1 1.2), two non-Greek personal names or, rather, two variants of the same name. The Cu-CV-/Ca-CV- alternation is seen in two wellknown LA-B pairs: LA ku­pa3­nu (HT 1, 3, 42, 49, 88, 117, 122) / ku­pa3­na­tu (HT 119.3), attested in likely Minoan lists of persons, and the non-Greek personal names ka­pa3­no (KN As[2] 1516.16) / ka­pa3­na­to (KN Df 1219) in LB tablets from Knossos. Since ­zo is a common ending of non-Greek names in the LB records from Knossos, it seems that the names above and LB da­pu(2)­ri­to­ contain a Minoan element du­pu2­rº. The most plausible explanation for the vocalism is that of Davis (2014: 242–243): du­pu2­r­ reflects Min. /DǔPúr-/ with an unaccented short /u/ that tended to be centralized to a schwa, whence /DPúr-/, transcribed in LB as da­pu2­r­, with a (I use “D” and “P” to represent what in my opinion are undetermined dental and labial obstruents). The LA texts are cited according to GORILA and those of LB follow DocMyc2.

330

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

1.6) The epithet of Zeus Labraundos (Λάβραυνδος), at the city of Labraunda, in Caria (with several variant spellings: ΛΑΒΡΑΥΥΝΔΟΣ ΛΑΒΡΑΙΥΝΔΟΣ; ΛΑΒΡΑΑΥΝΔΟΣ; ΛΑΒΡΑΙΝΔΟΣ; ΛΑΒΡΑΕΝΔΟΣ; Λάβρανδος; ΛΑΒΡΕΝΔΟΣ; and later Λαβρα[ν]δέυς) 1.7) LB da­pu/pu2­ri­to­ = alphabetical Greek λαβύρινθος At the time, the author suggested that these forms were all derivatives of migrating South Anatolian */δaBar-/ ‘to rule’ and */δaBara-/ ‘power’?, /δ/ presumably corresponding to a voiced coronal fricative /ð/. Thus, Lyc. Dapara would be a direct product of */δaBara-/, while the Luwian forms would have undergone the development */δaBar-/ > */taBar-/. The lambdacist transcription of Dapara as Grk. Λαπαρας would reflect this alien /ð/, as would the d ~ λ alternation in da­pu(2)­ri­to-/λαβύρινθος and the varying t/labarna­. In Valério (2007), I proposed this virtual */δaBar-/ to be related also to LA du­pu2­re, but to help explaining its vocalism, I augmented the dossier of possible Anatolian relatives to include: 1.8) A set of Carian personal names with the alleged element ­DUbr- (where D apparently corresponded to either Car. δ or t → Grk. δ, and U seemed to match Car. w, now transliterated ý = Grk. υ), including the alleged equivalences of the names ksatýbr → Ξανδυβερις and smdýbrs → Ζερμεδυβερος. 1.9) The Lycian place name Tuburehi = Grk. Τυβερισσος and the personal name Tebursseli. A reassessment of my interpretation is now necessary, partly because of intrinsic problems (it admittedly depends on a number of undemonstrated connections) and partly because of its ramifications for the study of the language of LA. Given their phonological shape, the Carian names were one of the cornerstones of the hypothesis, but at the time I put it on paper, I had not yet had the opportunity to study comprehensively the entire dossier (which is gathered and discussed in Adiego 2007). In the meantime, the interpretation of LA du­pu2­re in Valério (2007) has gained some acceptance,3 and its alleged ties to Hitt. t/labarna- and Lyc. dapara/Λαπαρας are now part of an argument by Davis (2014: 193–215) that the LA d series transcribed a “phoneme /θ/ that was realized in Minoan speech as allophones [ð] and [θ]”. In what follows, I will revisit the whole dossier.

2. (Non­)Greek λαβύρινθος and Carian Λαβράυνδα The theories connecting λαβύρινθος and the Carian city Labraunda (Λαβράυνδα) can be traced back to Plutarch’s (Greek Questions 45, 2.302a) explanation of the local epithet of Zeus, Labrandeus (sic), as a derivative of λάβρυς, an alleged Lydian word for ‘axe’. The Lydian word may have existed, but there is a chance the account of the ancient author owes to a folk etymology formulated at the end of the 1st millennium BCE, since Zeus Labraundos was characteristically depicted holding a double-axe in Achaemenid coins from Caria (Yakubovich 2002: 106–107, fn. 36.). At the end of the 19t< century, Mayer and Kretschmer (apud Kretschmer 1896: 404) came up with the idea that Labraundos corresponded to “Cretan” λαβύρινθος. This notion emerged in connection with another theory by Kretschmer, namely that the toponymic suffixes ­νθος (Aegean) and ­νδα (Anatolia) are cognate and ensue from a Pre-Greek “substrate” language spoken on both sides of the Aegean Sea in prehistoric times. This idea is far

3

See Younger (2011: 170, fn. 66) and Davis (2013: 42, 44; 2014). 331

Miguel Valério

from demonstrated,4 but the crucial issue is not even the suffix, but the base morphemes, which require us to equate λαβύρ(ι)- and Λάβρα(υ)- (with all its variants; see §1). Already Kretschmer (1896: 404) had to do great phonological gymnastics and conjecture for both placenames a common preform *Λαβραυυνθος. We know now that this is far from the reality: the Late Bronze Age form of λαβύρινθος was da­pu(2)­ri­to­, reflecting most likely /dap Πυβιαληι and xñtabura = Κενδαβορα vs. xuwata­je = Κοατα). Yet there is evidence for some oscillation between /β/ and /w/ in Lycian and related dialects. Thus Lycian has xñtawa ‘to rule’ and xñtawata ‘rule, kingship’ but Milyan features both xñtaba- ‘regulate’ > xñtabaime/i- ‘ruling’ and xñtawaza‘rule’ (Melchert 2004: 84, 136). Likewise, a cognate of Lyc. xñtawat(i) surfaces as the personal name Γδεβετις in Pisidia, while Mil. xñtaba ‘ruler’ corresponds to Κενδηβα/ης (Lycia) and Κενδεβης ~ Κενδηβα/ης (Cilicia) (KPN §576–5). 25 Melchert (pers. comm.) brings my attention to the Hittite verbal phrase anda warrissa­ ‘to come to the aid’ found in KBo 5.8 i 18–20: ŠA LÚ.MEŠ URUTaggašta=ma kuiēš ÉRIN.MEŠ NARĀRĒ anda warriššanteš ešer n=at ara parāšeššer 22

337

Miguel Valério

it would explain most facts in a satisfactory way. First, in the text in the Pillar of Xanthos it would lead to a plausible interpretation of the word in its context: dewẽ: zxxaza: se ñtuweriha “dedication(?) to the warriors/soldiers and the auxiliaries/auxiliary troops(?)”.26 Second, the basic sense of ‘assistance’ would square well with the semantic structure of the personal names above. Specifically, we could have theophorics with varying divine attributes, such as Ρω-ζαρμας ‘(Having the) protection of the Stag-god’ vs. Ρωνδ(ο)βερρας ‘(Having the) assistance of the Stag-god’, while Μοτο-νδοβερας would make perfect sense as ‘(Having the) assistance of might’. The etymology of ­νδυβερι- ~ ­νδο/υβα/ε/ηρα- must remain hypothetical, but my main contention is that combinatorial analysis favors their segmentation as such. Therefore, they are not likely to be directly related to the Carian names with ýbr- (although they may share a common element), nor do they contain a virtual *­tapara ‘ruler’, as Houwink ten Cate proposed for Ρωνδ(ο)βερρας (sic) and Ταρκυνδβερρας. In conclusion, the Anatolian names discussed in the last two sections must be separated from LA du­pu2­re.

6. Lycian Tubure­, ­τοβορι­, etc. It is unclear whether Lyc. Tubure­ in TL 69,2 (from Kyaneai) is another personal name or a sort of title (see Melchert 2004: 105).27 Milyan features a noun tuburi­, attested in plural, which tips scales in favor of the latter option. Likely, the same noun is the base of the place-name Tuburehi = Grk. Τυβερισσος. The Greek form must have been adopted from a third language (Carian?) or from a pre-Lycian form that had not undergone the well-known Lycian shift *s > h. Thus, from a Lycian viewpoint, Tuburehi would mean ‘of/belonging to Tubur(e)’. Yakubovich (apud Valério 2007: 5) made the suggestion that the Lycian personal name Tebursseli might be toponymic, built on pre-Lycian *Tebur(e)si = Τυβερισσος + a Luwic adjectival suffix ­li,28 but this cannot be confirmed. Schürr (2012: 125) collects a possibly related form, the mythological name Τουβερις, from Stephen of Byzantium (s. v. Ὕλαμοι), and at the same time directs our attention to the personal name Ερματοβορις (KPN §355–30). Interestingly, the latter is attested as a patronymic in an inscription from Tlos: Ερμοκρατης Ερματοβοριος ‘Hermokrates, son of Ermatoboris’. Colvin (2004: 62) has already suggested that this and other examples where father and son interchange Greek Hermes and the Anatolian Moon-god Arma as elements of their names point to an acknowledged (semantic) connection between the two, but this case opens the special possibility that Ἑρμο-κράτης ‘Might of Hermes’ is a translation of *Ερμα-τοβορις. Similar cases are known: cf. Ορνεπειμις (= virtual Lyc. *Urne­pijẽmi ‘Given by the great one’ < Luwic *uranna/i- ‘great’ + *piyamma/i- ‘given’), a Lycian who is the son of Μεγιστόδοτος and whose ‘But the auxiliary troops of Taggašta who had come to help (my opponents) dispersed’ (Hoffner and Melchert 2008: 311). In my opinion, this Anatolian parallel gives some support to the hypothesis that Lyc. ñtuweri­ is etymologically ‘assistance, aid’. 26 We might compare typologically the Roman auxiliarii (< Lat. auxilium ‘help, assistance’) and legiones adiutrices (< adjuvo ‘to help’). The latter were “legions raised by the proconsul in the provinces for the purpose of strengthening the veteran army” (Lewis and Short 1891). Cf. also the Anatolian parallel in fn. 25. 27 The word is attested in the supposed genitive form Tubure◊ and accompanies the name of “Ipresida◊ son of Arm̃pa◊”. 28 For another Lycian name formed with ­li, cf. perhaps Lyc. Erttimeli = Αρτεμηλιν (acc.), based on the divine name Artemis (Melchert 2004: 94; 2013: 37).

338

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

name seems to be the Lycian translation of his father’s Greek name (see Colvin 2004: 69 for the names and Melchert 2013: 48 for the interpretation). However, the prospect that Lyc. tubure/*τοβορι- means ‘might’29 presents a puzzling paradox: it cannot be related to a virtual Carian *­DUbr, but it seems clear from its vocalism that it also has no connection to a virtual Luw. *tapara- ‘ruler’, nor to the Lycian anthroponym (D)dapara (see the following sections). At best, tubure-/*­τοβορι- could have a Carian equivalent in kudtubr (for which see §4).30

7. Alleged Luwian *tapara ‘ruler’ Part of Yakubovich’s (2002) dossier was drawn from Houwink ten Cate (1961: 158–159 following the work of Bossert), who compiled a small set of onomastic material he thought contained a Luwian noun *tapara ‘ruler’ (“or the like”), by comparison with Luw. tapar- ‘to rule’:31 7.1) 7.2) 7.3) 7.4)

Alitapara (dA­li­ta­pa­ra) (KBo 5.1 i 10) Pitta/ipara (mPí­it­ta/ti­pa­ra) (Laroche 1966: no. 1030) mTiwatapara (mTi­wa­ta­pa­ra) (Laroche 1966: no. 1348) mTaprammi (mTap­ra­am­mi) = Hieroglyphic LEPUS+ra/i­mi32 d

m

Houwink ten Cate’s view also requires revision. His inclusion of mPittapara and mTiwatapara relies on his idea that they present cases of haplology: thus *Pitta­tapara > Pittapara and *Tiwata­tapara > Tiwatapara. This claim is hindered by a number of obstacles. mPitta/ipara is the name of a Kaskaean rebel leader and therefore it is unlikely to have been Luwian. The name of another Kaskaean rebellious chief, mPittaggatalli, justifies a different segmentation, namely the isolation of Pitta- (cf. possibly Hittite pitta- ‘allotment, gift’). This would yield as second component ­para, which would also be feasible in the case of mTiwatapara < *Tiwata­para, the name of a Hittite landholder.33 Luw. Tiwata ‘Sun-god’ as a self-standing onomastic element is grounded on H. Luw. SOLIS-wa­tà­muwa /Tiwatamuwa/ ‘Tiwad is (my) might’ (Laroche 1966: no. 1246). In any case, it should be noted that a segmentation as *Tiwa­tapara is in theory possible, given the existence of an anthroponym Tiwa­šarpa beside mdUTU­šar­pí (*Tiwata­šarpi?) (Laroche 1966: nos. 1344 and 1349).34 The divine name dAlitapara is a hapax in the Middle-Hittite Kizzuwatnaean ritual of Papanikri (KBo 5.1). It is more promising in the sense that Ali- might correspond to Luw. āl(i)-

Perhaps Καδοβορις (KPN §500–16) contains the same element as Ερματοβορις, but it is not to be excluded that this common component consisted only in the string *­οβορις. 30 Other names may belong in this dossier as well, but I suspect that only additional epigraphical data would help clarify the issue: cf. Tοβορορος (Caria; KPN § 1577) and Περτατουβαρις (Pisidia; SEG 57: 1620–1621 apud PHI) (see e.g. Blümel 1992: 23 and Schürr 2014). 31 Houwink ten Cate also cites a divine-name *160­tapara, which is nowadays read as DEUS.VITIS-ti-PRAE-ia= *Tipariya­, presumably a wine-god (see Hawkins 2000: 97) and hence to be excluded. 32 See McMahon (1991: 53–54). This name appears in a biscriptal seal from Ugarit (RS 17.231), but also in the seal impression (Sob II 92) of a tablet from Boğazköy (KUB 25.32) and on Boğazköy socle 2. 33 See also Schuler (1965: 106–107). Melchert (forthcoming) has now argued that C. Luw. par(a)­ means ‘carry’ (< PIE *ber­). This would permit us to interpret tentatively mTiwata­para as ‘Brought forth by Tiwat’ on the same model as *Tarhu­piya ‘Given by Tarhu(nt)’ (for which see Melchert 2013: 47–48), while mPitta/ipara can perhaps, mutatis mutandis, be compared to Grk. Δωρο-φόρος ‘Gift-carrying’. The exact morphological details escape me. 34 See Laroche (1966: nos. 1344 and 1349). 29

339

Miguel Valério

‘high’?,35 but, since it would now be our only genuine example of *­tapara in names, we should be cautious. The personal name Taprammi was used by a high-ranking contemporary of king Tudhaliya IV. I suspect the least problematic way to analyze it is along the same lines as H. Luw. Pi­ha­mi (Melchert 2013: 34). The latter is cognate with C. Luw. piha(i)mma/i- ‘imbued with splendor, resplendent’,36 a denominative adjective constructed from the noun *piha- ‘splendor’ (see Melchert 1993a: 176).37 In our case, *Taprammi would mean ‘imbued with tapra-’, which ironically can only be conciliated with *tapara if we assume some irregular syncope.

8. Lycian Dapara Houwink ten Cate (1965: 118, 159) and Yakubovich (2002: 95–96; 2009b: 231) connect the alleged Luwian onomastic element *tapara- ‘ruler’? to the Lycian personal name Dapara, which is rendered as Λαπαρας in Greek in a Lycian bilingual inscription from Karmylessos (TL 6).38 As we will see (§10), Yakubovich (2009b: 231) now proposes the source of both to be pre-Luw. *dabara- ‘power’ (vel. sim). The first obstacle to this etymology, as noted by Yakubovich (2002: 96, n. 10) himself, is that the medial Grk. π corresponds to Lyc. ­p­, not ­b­, thus indicating a voiceless bilabial stop that is inconsistent with the voiced sound of his Pre-Luw. *dabara­ > Luw. *tapara­ /tabara/. The second obstacle lies in the interpretation of the initial dental. In synchronic terms, the equation Dapara = Λαπαρας has been cited as proof of the widely accepted notion that Lyc. d denotes a phoneme [ð]. This phonological interpretation is likely, but, based on other evidence (namely borrowings and the distribution of Lyc. d and t39), not on this pair. Paradoxically, it seems typologically strange that Lyc. [ð], a voiced non-sibilant coronal fricative, would cause a lambdacist spelling in Greek. In theory, Grk. δ, which represented a voiced coronal stop /d/, would be the optimal choice for rendering [ð]; resorting to λ = /l/ for a coronal fricative would seem to me justified only in the event that it had a lateral articulation, i.e. if it was pronounced at least some of the time as a lateral coronal fricative [ɮ].40 Moreover, regardless of the precise pronunciation of d, it is obviously a Lycian sound. The very old theory that d ~ λ indicate different strategies of rendering a special “substratum” sound (see e.g. Heubeck 1957) would only make sense if Lyc. Dapara and Grk. Λαπαρας were independent transcriptions of a foreign Strauss (2006: 304) credits Hutter (with ref. to Zinko 1994: 76) with the interpretation of dAlitapara as a “Mischkompositum” from Hurr. allai- ‘Herrin’ and Luw. tapara ‘Fluch’, but the actual form of the latter is taparu­ ‘something evil’ (Melchert 1993a: 207–208). 36 Melchert (2013). 37 The noun *piha- is unattested but its existence is well-grounded on onomastics (ibid.). 38 Neumann (2007: 36) cites three other examples of Λαπαρας in Greek inscriptions (in Rhodes, Palaia Isauria and Letoon/Xanthos), but cf. also Δαπάρας (Myra, 2nd cent. BCE; Petersen and von Luschan 1889 apud PHI) and Δαπάραι (dat. sg.) (Telmessos, 183/4 BCE; Clara Rhodos 2 (1932) 172,3 apud PHI). 39 See Van den Hout (1995) and Melchert (2008: 49). On one hand, Iranian /d/ is transcribed with the digraph ñt­, not d, in the Lycian rendering of the name of Darius, Ñtarijeus- (cf. Mod. Greek Ντάνιελ instead of **Δάνιελ for Daniel, because δ = [ð]). On the other hand, Iranian θ could be adapted as d, as seen in Lyc. xssadrapa/xssaθrapa- ‘satrap’ < Ir. *xšaθra­pā­van ‘protector of the kingdom/power’. 40 This is the case of Amis, an Austronesian language of Taiwan, in which [ɮ], [ð], [ð̪], and [d] constitute different dialectal pronunciations of /ð/ (Maddieson and Wright 1995: 47). In fact, the articulation of [ɮ] and [ð] is so close that these two sounds are not found to contrast in any language in the UPSID sample of 451 world languages (Maddieson 1984). 35

340

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

name (with a foreign sound), from a third source. Since to my knowledge there is no evidence for a third, non-IE language in Lycia as late as the second half of the 1st millennium BCE, this theory is unfounded. Most likely, Dapara is simply a Lycian name that was Hellenized in the bilingual and λ the Greek rendering of Lyc. d. It is true that Lyc. d is normally rendered with Grk. δ (cf. Edrijeuse­hñ > Ἰδριεύς/Ἐδριεύς; Esedeplẽme/i / Sedeplmi > Ασεδεπλημις; Idazzala > Ειδασσαλα), but there is also the case of Xesñtedi > Κεσινδηλις,41 suggesting that in certain cases (allophonically?) Lyc. d might have been pronounced as something other than a nonsibilant coronal fricative. Two points that usually go unmentioned in discussions of Dapara are: 1) Lycian avoids word-initial d­; 2) when words beginning with geminate dd­ follow a copulative se, the two fuse and de-gemination takes place: cf. ddewẽ > se=dewẽ (see Melchert 2004: 9). Dapara too follows a copulative, se=dapara (ibid.: 92), so its actual self-standing form must be *Ddapara. This has implications for the etymology and pronunciation of the name. There is the possibility that Lyc. ddV- reflects earlier *VdV­, and therefore I would like to suggest as a working hypothesis that *Ddapara contains Ida­, a fairly common Luwic formant of names that appears in Hellenized transcriptions as Ιδ(α)-/Ειδ(α)­. This suggestion finds a degree of support in Myl. Ddxug[a], which, despite being damaged, invites a comparison with Car. dquq and Greekwritten Ιδαγυγος (as proposed tentatively by Adiego 1995: 27, n. 9). Notice that the segmentation of the Carian name as d­quq is independently supported by the existence of quq as a selfstanding name. The term of comparison is the abovementioned Lyc. Ida­zzala > Ειδα-σσαλα, alongside Zzala > Σαλας (see Adiego 2007: 334). If this proposition is correct, what we have is *Idapara > Ddapara, with the same kind of (accent-driven?) aphaeresis seen in Mylian and Carian. Given the Lycian avoidance of initial d­, we would expect this consonant to undergo gemination after aphaeresis in order to keep up with the phonotactic demands of the language (Van den Hout 1995: 135). Irrespective of the etymology of (se=)dapara, it seems that the λ of Λαπαρας renders the “simple” intervocalic d, possibly owing to circumstances like those of Xesñtedi > Κεσινδηλις (if the latter is not the result of dissimilation).42 Just why intervocalic d would be perceived as a close to a Greek lateral must remain a matter of speculation,43 but based on the present analysis I would keep Ddapara separated from *tapara­.

9. Cilician Τβερα/ηHouwink ten Cate (1961: 159) analyzed as compounds with Luw. *tapara­ four personal names from Hellenistic Cilicia: Τβερασητας (*Tapara­zita/i), Τβερημωσις (*Tapara­muwa+zi), Ρωνδβερρας (*Ru(n)­tapara), and Ταρκυνδβερρας (*Tarhu(nt)­tapara). The last two names were already treated in §5, so this section deals with the other two. The starting point is the combinatorial comparison with other Greek-written Anatolian anthroponyms:

For all these onomastic forms see Melchert (2004). However, I would not entirely exclude that Xesñtedi > Κεσινδηλις involves some kind of dissimilation of the voiced coronal fricative because of the preceding voiced coronal stop. 43 I would at least annotate the possibility that, in this position and in fast-speech, the sound may have been flapped. A similar explanation could account for the match between the Carian place-name Μύλασα (Mylasa) and the Mutamutassa from cuneiform sources (via *Mudasa?) (see Carruba 1996: 23, apud Adiego 2007: 342), if the equation is valid. 41 42

341

Miguel Valério

Τβερη-μω-σις44 (*T.­muwa­zi­) ‘Man of t. might’

Τβερα-σητας45 (*T.­zita­) ‘T. man’

Οπρα-μω-σις / Οπρα-μουα-σις46 (*Uppara­muwa­zi­) ‘Man of superior might’

Ουπρα-σητας47 (*Uppara­zita­) ‘Superior man’

Πορδα-μοα-σις48 (P.­muwa­zi) ‘Man of p. might’

Πορδα-σητας (*P.­zita­) ‘P. man’

The patterning of these names implies that Τβερα/η- is an adjective qualifying the named individual or his might. Possibly, it contains the PIE adjectival suffix ­ro­, also seen in Luwic *uppara- ‘superior’ (< PIE *uperó­) (Melchert 2013: 44), but this is less than certain. A priori, *‘Man with a ruler’s might’ or *‘Ruler man’ are acceptable meanings for Τβερημωσις and Τβερασητας, respectively. Besides clarifying the morphological and semantic structure, the above comparisons also supply us with phonological clues. By Hellenistic times Luwic *uppara (VCVRV) has been ubiquitously reduced to Ο(υ)πρα- (VCRV) in the onomastics of Lycia, Pamphylia, Isauria and Cilicia, probably through accent-driven syncope.49 If we transport these observations to our case, it seems expectable that *tapara- would resurface not as Τβερα/η­, but rather as **ΤVβρα­, in Hellenistic Cilician onomastics. Even if we started with *tapra­, Lycian Πιγραμος (*Pihra­muwa) suggests that, at least in Lycia, the outcome would have been **ΤVβρα­. It stands to reason that Τβερα/η- must reflect something else. The key is the cluster Τβ­. A survey of late Greek-written Anatolian onomastics in PHI reveals that it is very rare: Region

Anthroponym

Reference

Caria

Κυτβελημις / Κοτβελημος

KPN §771 / Myl 12.14 apud Blümel (1992)

Caria

[Κ]υατβης (acc. Κυατβην)

KPN §765

Caria

Σαγγοτβηηρις

Myl 12.3 apud Blümel (1992)

Pisidia

Τβημης / *Τβημις (in patr. Τβημεους)

KPN §1522

Cilicia

*Τβωτ-ς (in patr. Τβωτος)

Bean-Mitford (1970: 185,205, apud PHI)

Cilicia

*Τβιος (in patr. Τβιου)

KPN §1523

Cilicia

*Τβερασητας (in patr. Τβερασητα)

KPN §1521–2

Cilicia

Τβερημωσις (in gen. Τβερημωσιος)

KPN §1521–1

KPN §1521–2. KPN §1521–1. 46 KPN §1099–4, 7. 47 KPN §1099–11. 48 Dagron and Feissel (1987: no. 11a). The reading given is Πορδαμοαειος (patronymic), but in my opinion, the photograph provided permits us to correct it to Πορδαμοασιος. 49 Differently Pisidian Ουπερ­, now persuasively explained by Adiego (2012: 20) as a secondary development *Uppara > Upra (Ουπρα) > *Upr- > Ουπερ­, only in compounds. Melchert (2013: 44) reaches a similar conclusion independently. It remains to be seen whether Οβρα/ι- (seen e.g. in Οβρασητας) belongs here. If it were so, we would probably have to assume a voicing of *VprV > ­VbrV- motivated by a prohibition of voiceless stops between a vowel and a sonorant in the underlying Luwic dialect(s). 44 45

342

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

Let us put the evidence from Caria aside for a moment. Some of the names from Pisidia and Cilicia elicit comparisons with other anthroponyms that might help unveil the historical source of the cluster: Κβ-

Τβ-

Του-

LYC. Κβαιμιος50

PIS. Τβημης / *Τβημις

PIS. *Τουημις51

ISAUR. *Κβιας52

CIL. *Τβιος

LYC. Κβαδης

CIL. *Τβωτ-ς

53

These potential correspondences suggest that τβV from Pisidia and Cilicia can also appear in roughly the same area as τουV, but matches κβV from Lycia and Isauria.54 In this way, they evoke the different outcomes of P.­Anat. dwV (or unstressed duwV) in Lycian and Milyan. As is wellknown, Milyan features tbV, probably /tϕV/, where Lycian has kbV, likely /cϕV/ with a palatal stop:55 cf. Mil. tbisu vs. Lyc. kbihu ‘twice’ (< *dwisu­).56 In fact, among the personal names in the table, *Κβιας / *Τβιος can be compared to Lyc. kbije ‘another, second’ (< *dwiyo­) and probably means ‘second-born child’.57 Further potential matches are possible if we take all this into consideration. Κβ-

Τβ-

Του-

LYC. Κβαιμιος58

PIS. Τβημης / *Τβημις

PIS. *Τουημις

ISAUR. *Κβιας (cf. Lyc. kbije ‘another; second’)

CIL. *Τβιος

LYC. Κβαδης

CIL. *Τβωτ-ς (cf. H. Luw. PN Tu­wa/i­ti59 and Mil. Tuwada60)

LYC. Κβα-μοας61

PIS. Τουα-μου-σις62

Lyc. kbatra ‘daughter’ < *twatra < *tuwatra

LYCAON. Τουατρις63 < *tuwatri(ya)- ‘daughterly’? (or ‘little daughter’?)

KPN §562. MAMA VIII 358 apud PHI. 52 KPN §563. 53 KPN §560. Cf. also Melchert (2004: 106). 54 I follow Melchert (2013: 31) in his cautious note that assignment of Greek-transmitted names to specific Anatolian languages can be done only in variable degrees of assurance, hence my use of e.g. ‘in/from Lycia’ instead of ‘Lycian’. 55 Kloekhorst (2008a: 125). Melchert (2008: 49) speaks of a “front velar”. 56 It is important to stress that if Lycian k really represents a palatal stop /c/, then in theory it could also have been transcribed with t in Greek. In this case, τβ would have been used for /cϕ/ as well. I thank Adiego (pers. comm.) for pointing this out. 57 As suggested by Shevoroshkin (1978: 247). For a typological parallel cf. Latin numerical names Primus, Secundus, and so forth. 58 In this case, it must be noticed that, alongside Pisidian Γβαιμιος (KPN §205), Κβαιμιος might reflect Lyc. xba- instead of kba­. 59 Hawkins (2000: 308) 60 Melchert (2004: 106). 61 KPN §563. 62 Brixhe et al. (1987: no. 26). 63 KPN §1585–3. 50 51

343

Miguel Valério

If this is correct, then names written with τβV in Caria ought to find a similar explanation. It seems to be the case. Κυτβελημιος and Κοτβελημος are known to match the Carian personal name qtblem- (Adiego 1993: 235; 2007: 408), but these seem moreover analogous to Mil. qetbeleimi- (as first seen by Shevoroshkin 1978: 252). Melchert (2004: 126) considers the latter to be an adjective (attested twice in plural), but attempts no translation. I would like to propose that both the Carian and the Mylian items go back to a Proto-Luwic participial adjective *Hwitwalāim(a/i)- ‘vivified, animated’ (or sim.). I base this on a hypothetical denominative verb *Hwitwalāi- ‘to make be alive, vivify’, ultimately from a P.­Luwic adjective *Hwitwal(i)­, which survived in C. Luw. huitwal(i)- ‘alive, living’ (for the latter see Melchert 1993a: 84).64 I believe this etymology is not difficult to harmonize with current views on Mylian and Carian phonology65 and implicates a regular development P.­Anat. *dwV > Car. / Mil. tbV. Σαγγοτβηηρις, also from Caria, is opaque, but it can be segmented as Σαγγο-τβηηρι- in the light of Σαγγως (KPN §1369), another Greek-written Carian name.66 I will only note that this *τβηηρι- might be cognate with Cilician Τβερα/η- and that nothing a priori prevents it from having Proto-Luwic status.67 This digression reinforces the notion that τβV conceals etymological P.­Anat. *dwV, including instances from unstressed *duwV. Thus Cilician Τβερα/η- is not likely to derive from a virtual Luw. *tapara, but rather from a Proto-Anatolian adjective whose form is close to *d(u)wara­. Based on this reconstruction, I would like to suggest an Anatolian reflex of PIE *dwēh2­ró­ ‘long (of time and space)’, cognate with Grk. δηρός (Doric δϝᾱρόν) ‘long’, Skt. dūrá ‘far (of time and space)’, and Arm. erkar (*< dwār?) ‘long’.68 Τβερημωσις and Τβερασητας would make perfect sense as ‘Man of long-lasting might’ and ‘Long-lasting man’. The immediate obstacle is that no direct descendant of P.­Anat. *dwāra- is attested among the Anatolian languages, but this absence is mitigated by the existence of the Hittite adverb tuwa ‘far’ (with Kloekhorst 2008b: 904–905, compare Attic δήν and Doric δοάν/δάν ‘long, for a long while; far’) and the adjective tuwala­ ‘far’ (see Tischler 1994: 486–489). We may add C. Luw. dūwazza­, traditionally translated as ‘wide’, but now argued by Yakubovich (2013b: 163–164) to be an absolute superlative ‘the most wide, broad’. The PIE etymon is thus well represented in Anatolia. In theory, if Luwian possessed an adjective *tuwala- ‘far, long, wide’ like Hittite, then it

For C. Luw. huitwal(i)- ‘alive, living’, see Melchert 1993a: 84. For the etymology see Puhvel (1991: 354–355) and Kloekhorst (2008b: 355–356). More tentatively, P.­Luwic *Hwitwal(i)­, if it ever was an a-stem, could also be the source of the personal name Κοτοβαλως (Caria; I. Amyzon 2.4), probably a match for Car. qtblo (see Adiego 2007: 408, with refs.); likewise, Κοτοβηους (Lydia; KPN §707–1) might be a variant of Carian Κυατβης = qutbe (ibid.). However, in these two cases the cluster ­tβV- would appear broken with a labial vowel in the Greek transcription (­τοβV­). 65 Cf. the fate of the Storm-god’s name: Lyc. trqqñt, Car. trqδ, Luw. Tarhunt­ < P.Anat. *trHant- (Kloekhorst 2008a: 138; see also Adiego 2007: 331–332). Mylian is written with the Lycian alphabet, so that Myl. q should represent a sound close to that of Lyc. q, which according to Kloekhorst (2008a: 124–125) was a labialized velar /k€/ < P.­Anat. /H€:/. Car. q is interpreted a possible uvular stop by Adiego (2007: 244) and as a labialized velar by Kloekhorst (2008a: 138). 66 Attested in patronymic form: Σαγγωδος (see Blümel 1992: 21). 67 *­τβηηρι- is also reminiscent of Car. tbridbδś (at Memphis), possibly a papponym or appellative (Adiego 2007: 273, 421). A priori, if tbr(i)º is somehow related to *­τβηρι­, then we would expect **tberidbδś, since Grk. η systematically reflects Car. e (Adiego 2007: 236). However, it cannot be excluded that in tbridbδś some sort of vowel reduction took place because of stress (I thank Adiego for pointing this out to me in a pers. comm.). 68 For the PIE root and derivatives, see Mallory and Adams (1997: 356–357; 2006: 298–299); for the Armenian etymology see Martirosyan (2010: 266–267). 64

344

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

might have undergone the characteristic “flapping” l > r, as well as syncope, thereby yielding a form *tuwara­ that would explain our Cilician Τβερα/η­. Regardless of the future of this hypothesis,69 the point to be retained is that Τβερημωσις and Τβερασητας are unlikely to contain a reflex of *tapara ‘ruler’.

10. Hittite l/tabarna­ and Luwian (:)tapar­ ‘to rule’ It is well known that l/tabarna- was used as a title by Hittite monarchs since the Old Hittite period and was apparently the personal name of at least one early king. Almost all rulers of Hatti down to the fall of Hattusa bore it, the exceptions being Suppiluliuma I and his immediate successors (Soysal 2005: 189–190). This has elicited the comparison with the case of Roman Caesar (> German Kaiser ‘Emperor’; Russian царь ‘Czar’), which began as a cognomen and evolved to an imperial title (Tischler 1988: 348–349). According to the CHD (L–N: 43), the distribution of the lexeme in Hittite “seems to confirm the theory that labarna or tabarna” was initially a personal name borne by an early ruler, but afterwards became the traditional title of the king of Hatti as a means of establishing a dynastic link with the ancestral Labarna. Besides Hittite, l/tabarna- appears in Hattic, Akkadian, Palaic, Luwian, and possibly Hurrian (see Soysal 2005 for a useful list of the attestations of the word). Hittite uses both spellings, but the remaining languages all spell the word exclusively with ta­, with the exception of Luwian, in which only the variant with la- is attested.70 A detailed account of the myriad of attempts to etymologize l/tabarna- in the Hittitological literature would make this survey too long, so I will focus only on those with ramifications for the present discussion.71 Non-IE etymologies of l/tabarna- include the hypothesis of a Hattic loanword in the IE Anatolian languages (among others, see recently Soysal 2005 and Kassian 2009–2010: 357–362), but no proposal has ever brought forth a full explanation of its meaning and morphology in acceptable Hattic terms.72 Of course, on its own this does not prove that the word is not Hattic. Credit is due to Carruba (1986: 203f, apud Melchert 2003a: 18) for demonstrating that the t­/l­ orthographic alternation, peculiar to the Hittite spellings of the title, has no parallel in the various Hattic borrowings in Hittite. Starting from the consensus that Proto-Anatolian *d was devoiced to t word-initially in Hittite and Luwian, Melchert (2003a: 18–19) has suggested an alternative account. He argues that if devoicing occurred first in “pre-Hittite”, then a hypothetical “pre-Luwian” form *dabarna- would have been borrowed into pre-Hittite as labarna­, with /l/ as a substitute for “foreign” word-initial /d/. To account for all facts, he further postulates (following an idea by Tischler) that Hitt. labarna- “was later (but still prehistorically) altered to tabarna- by association with the Luwo-Hitt. verb tapar(r)iya)- ‘to rule’,” when the devoicing of initial *d had already taken place in the latter language. Contrary to certain claims, Melchert’s hypothesis is typologically sound. It finds support in Lydian, which borrowed the Melchert (pers. comm.) suggests as alternative comparandum Lyc. tuwere/i. I think that this is formally tempting and worth mentioning as a possibility, but the sense is unclear and, in my opinion, the suggested meaning ‘celebrant’ (or sim.), or person “responsible for prescribed offerings” (see Melchert 2004: 74, with refs.) would not square well with the semantics we expect for Τβερημωσις / Τβερασητας. 70 The primacy of labarna­ in Luwian seems to have lasted beyond the Empire period, as early 1st millennium Assyrian texts (see RIMA 3) mention Lubarna, the name (or title?) of a king of Pattin/Unqu. 71 A relatively recent summary from the beginnings of the discipline onward is given in Soysal (2005: fn. 7), but cf. also Tischler (1991: 34, 116–119) and CHD L–N: 43. 72 Thus Soysal (2005), for example, interprets the title as a half-obscure ta=par=na ‘the thousand na’ without being able to explain the alleged morpheme ­na. 69

345

Miguel Valério

Aeolic Greek divine names Δαμάταρ (gen. Δάματρος) ‘Demeter’ and Δέυς ‘Zeus’ respectively as lamẽtru and lefś/lewś. Apparently, Lydian prohibited the voiced coronal stop in initial position (Melchert 2003b: 181, fn. 13; Yakubovich 2005: 87, n. 50). Accordingly, Lyd. d, which can occur at the beginning of words, is thought to represent a coronal fricative /ð/, while actual [d] would have existed only as an allophone of /t/ in certain environments (thus being spelled with t), but not word-initially (Melchert 2008: 58–59). The use of Lyd. /l-/ as the optimal replacement for Grk. /d-/ is not without parallels in contemporary languages.73 The main issue with Melchert’s hypothesis is that it requires demonstration that the devoicing of initial stops is a post-Proto-Anatolian development that took place separately in Hittite and Luwian. Whatever the phonological explanation, if labarna- was the original form, then it is tempting to think it was later changed to tabarna- by folk etymology, under the influence of tapar(r)iya­ ‘rule, authority’. If this is the case, it seems more likely that it was contaminated in its usage as a royal title. There are facts that mitigate both in favor and against this notion, but it would be beyond the scope of this paper to review them in detail.74 What is significant for our current purposes is the distinct possibility that the t­/l­ alternation is not the reflex of different Hittite strategies to spell a special sound of a non-IE word from some ad hoc linguistic adstrate, such as a voiceless lateral affricate /tɬ/75 or a voiced coronal fricative /ð/. Together with the above analyses of λαβύρινθος and Dapara/Λαπαρας, this makes it even more difficult to maintain LA du­pu2­re and Hittite l/tabarna- as manifestations of the same contact word. As hinted above, Hittite and Luwian possess an array of lexemes routinely involved in attempts to etymologize l/tabarna­. Their revision is not of secondary importance, as we are trying to determine whether they can all be connected to a traveling contact word associated with kingship. The most original forms appear to be Luw. (:)tapar- ‘to rule’ and Luwo-Hitt. tapar(r)iya- ‘order, ruling; authority’, which yields denominative verb tapar(r)iya(i)- ‘to order, rule’ (geminated ­rr- is secondary; see Kloekhorst 2008b: 830). The last two have cognates in H. Luwian: LEPUS+ra/i­ia­76 or *tapariya- ‘authority’ and (“LIGNUM”.)LEPUS+ra/i­(ia­) or *tapari(ya)- ‘to decree, govern, with its reduplicated form *tatapari(ya)­. I would also include here the C. Luwian noun taparamman- ‘ruling, governing’ which on the model of āhra- ‘pain, 73 For instance, Yaqui (a Uto-Aztecan language of NW Mexico) replaced foreign [d] with either [r] or [l] in Spanish loanwords: cf. Yaqui lios < Sp. dios ‘god’ (Estrada Fernández 2009: 834, 844–846). The deployment of [l] as substitute for a dental stop is unsurprising, since lateral approximants are routinely articulated with an occlusion ― the defining feature of stops ― in the dental/alveolar region (Ladefoged and Maddieson 1996: 182–183). The preference for [l] over [t] (the voiceless dental/alveolar stop) as a substitute is also acceptable if we assume that in [d] the feature of voicing was perceptually favored by native speakers of Lydian. 74 Yakubovich (2009b: 230) objects that altering the king’s title would have constituted an unacceptable case of laesio majestatis. This is not an issue if we assume the contamination operated in Luwian after it borrowed Hitt. labarna: foreignisms are often opaque and thus more liable to folk etymology. English has a ready parallel in sovereign (< Mid. Eng. souerain < Old Fr. soverain ‘princely, chief’ < Late Lat. *super­ānus ‘chief, highest’), an opaque Gallicism altered under influence of the unrelated reign (< Lat. regnare ‘to have royal power, rule’) (Skeat 1993 [1884]: 479 and Fowler et al. 2011 [1911]: 834). I know of no record of an English monarch feeling offended after being referred to as sovereign. The problem is that we would have to assume that tabarna- emerged in Luwian (where it left no traces) and then was re-borrowed into Hittite when Luwian had already become a prestige language. 75 The idea of a “/tl/” sound is as early as Forrer (1922: 183, n. 1) and has often been repeated in the literature (e.g. Tischler 1988: 350). For the explicit proposal of /tɬ/ see e.g. Kloekhorst (2008b: 521). 76 The reading of the logogram LEPUS as *tapa- is well-established, but its motivation remains obscure. Different attempts to connect a hypothetical Luw. *tap(p)a- ‘hare’ to Latin lepus or Armenian napastak (dialectal lapustrak, lab stag) have, all of them, problems (see e.g. Arbeitman 1988: 77 and Katz 2001: 216 apud Yakubovich 2002: 98). In fact, by comparison with Massiliot Grk. λεβηρίς, Lat. lepus, ­oris might be a borrowing from a non-IE western European language (see de Vaan 2008: 335).

346

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

woe’ > āhramman- ‘state of pain’ (see Melchert 1993a: 4–5) points to a noun *tapara- ‘rule’. These words have a number of secondary derivatives in both Hittite and Luwian.77 Although all members of this group seem interrelated, it is not easy to explain them as derivatives from a single common source. The main issue is the difficulty to associate C. Luw. tapar- ‘to rule’ with Luwo-Hitt. tapar(r)iya- ‘rule, authority’ morphologically, despite obvious semantic ties. For Oettinger (1979: 384, apud Starke 1990: 259–260), the athematic stem of tapar­ is structurally atypical of PIE-inherited verbal forms in Luwian, whence he concludes it most likely is of secondary origin. This idea was followed by Starke (ibid.), who argued that taparwas back-formed from Luw. tapar(r)iya(i)- ‘to rule’ (which in turn is a denominative verb from the noun tapar(r)iya­) on the model of verbs like lawarr(iya)­ ‘destroy(?)’, but his proposal faces serious morphological obstacles.78 Still, the notion that tapar- is a secondary form based on tapar(r)iya(i)- remains the most economical.79 According to Melchert (1997: 87–88), tapar- is a non­present stem back-formed from a present stem tapari(ya)-80 by analogy with Luwian pairs of unextended non-present vs. extended present, such as Luw. kup- / *kupiya- ‘to plot, scheme’ (cf. also Hitt. karuš­ten / karuššiye- ‘to be silent’). If Melchert is correct, then both verbal stems ultimately go back to the noun tapariya­. In the meantime, for l/tabarna- itself Melchert (1993b: 107; 1997: 87–88; 2003a: 19) suggests an IE etymology partially linked to attempts by several scholars (starting with Hrozný 1917, apud Tischler 1991: 118) of connecting Luw. tapar- to Latin faber ‘artificer’,81 Old Church Slavonic dobr­ъ ‘good’ and Middle High German tapfer ‘massive, firm; brave’. He reconstructs a PIE adjective *dab()-ro-82 ‘capable’ as the source of a virtual substantivized adjective *tapar‘powerful’, which in turn would have yielded tapar-iya­ ‘(sphere of) command’ through the adjectival suffix ­iya- (cf. C. Luw. tummantiya- ‘obedience’ < tummant- ‘ear, hearing’; Melchert 1990: 91). The semantic and morphological aspects of this scenario need a brief comment. SeFor the cuneiform material see Tischler (1991: 116), Melchert (1993a: 203) and Kloekhorst (2008: 829–830); for the forms in H. Luwian, see Hawkins (2000: 629–630). As regards the remaining Anatolian relatives, Hittite has the agent noun LÚtapariyalli- ‘commander’ (< *tapariya­) and the gloss-wedge form (:)taparammahit- ‘position of commanding’, probably a Luwian borrowing derived from taparamman on the model of handawat(i)- ‘king’ > *handawatahit- ‘kingdom’. H. Luwian also has the agent noun LEPUS+ra/i­ia­li­ = *tapariyal(i)- ‘governor’ (= LuwoHitt. LÚtapariyalli­), which produces the factitive verb LEPUS+ra/i­ia­la­ = *tapariyala- ‘to be/make governor’, as well as LEPUS-pa+ra/i­hi­ = *taparahit- ‘(position of) authority’ (nom.-acc. sg.), which is independent from Luwo-Hitt. (:)taparamma­hit­, and the hapax LEPUS-RA/I­ta­na = *taparitan ‘authority (acc. sg.)’?. The latter is at first sight baffling, but I think Yakubovich’s (pers. comm.) suggestion that it this a syncopated version of the noun *tapari(ya)ta‘command’ is compelling; the process would be analogous to that of Hitt. *piyatta- > pitta- ‘allotment, gift’ (see Puhvel 1979: 213). 78 Starke’s argument is that this verb’s infinitive, lauwarruna, is identical with that of tapar­, taparuna (he also cites (:)palhā and its inf. palhuna, but according to Melchert 1993a: 164 there is no stem *palhiya- attested for this verb). This is complicated by the fact that the two verbs are conjugated with different stems in the Pret. 3rd sg: (:)ta­pa­ar­ta ~ ta­pár­ta vs. la­wa­ar­ri­it­ta (Melchert 1993a: 126, 207). 79 For Kloekhorst (2008b: 831), tapar- could be from an IE source only if its stem was /tbar-/, from a root of the structure *Tb()er­ (where T = dental stop). However, he admits that if tapar- is IE he cannot offer plausible cognates and, more importantly, his treatment does not exclude back-formation as a way to account for its atypical structure. 80 According to Melchert (1997: 87), seventeen out of eighteen attestations of (:)tapar­ are non-presents. 81 Armenian darbin ‘smith’ has since long been cited as a cognate of Lat. faber (Meillet 1894: 165, apud Schrijver 1991: 102), but Melchert (2003a: 19, fn. 18) rejects this on phonological grounds. Yakubovich (2002: 103, fn. 26, owing to a suggestion by Kassian; 2009: 267–268) proposes the Armenian word to be a borrowing from an Urartian cognate of Hurr. tabrinni- ‘blacksmith’. 82 For those skeptical about both *a and *b as PIE phonemes, this would naturally be *deb­ro­. 77

347

Miguel Valério

mantics are less problematic if with Melchert (pers. comm.) one assumes *dab()ro- had a semantic range similar to that of German tüchtig ‘capable; big; good’, which can explain the diversification to Lat. faber ‘artificer (skillful working with various materials)’, OCS dobrъ- ‘good’ and virtual Luw. *tapar­ ‘powerful’, although MHG tapfer ‘valiant’ < ‘heavy’ (< P.­Germanic *dapra‘heavy’; see Kroonen 2013: 89) remains difficult. But the real conundrum lies in morphology. In order to maintain the development PIE *dab()-ro- > P. Anat. *dabro- > Luw. *tapar­, Melchert (1993b) needs to resort to his Anatolian “law of finals”, according to which *Cro­ would have regularly shifted to Car­. Yet this rule is not consensual and a possible counterexample is found in Hitt. gim(ma)ra- ‘countryside, field’ and C. Luw. im(ma)ra- ‘open country’ < PIE *ĝim­ro­.83 In addition, we have seen that C. Luw. taparamman- points to a noun *tapara- ‘rule’ which is also able to account for tapariya­ (< *tapar(a)­iya­), but can hardly be the outcome of PIE*dab()-ro­, or, for that matter, reconciled with *tapra­, the presumable component of the name Taprammi. Interestingly, Yakubovich (2009b: 216, n. 11; 231) now traces l/tabarna- back to pre-Luw. *dabra- ‘rule’ and considers his earlier *dabara- as a secondary formation by analogy with the vocalism of *dabar­na. His revision, which is only secondarily concerned with the etymology of the word,84 is based on four Anatolian anthroponyms attested in the Old Assyrian sources of the early 2nd millennium BCE: Šupilapra, Walapra, Wašatapra, and Watapra (spelled with sign DA/TÁ).85 In Yakubovich’s opinion, Walapra and Watapra are variants of the same name and contain an independent element l/tapra, corresponding to Luw. *dabra- ‘rule’. The alternating spellings, much like l/tabarna­, would indicate hesitations in transcribing an early Luwian voiced *d by speakers of Hittite. Some reservations must be expressed, however. First: while Šupilapra is probably Hittite,86 it is not clear if the remaining names are Hittite, Luwian, or something else (e.g. Hurrian). Second: it is not certain that lapra and tapra are correctly segmented and (should they be Hittite) represent a Luwian borrowing. In the case of *Wa­lapra/*Wa­tapra it is not obvious what would Wa- be, and Kassian (2009–2010: 358–359) duly notes that *Wala­pra/*Wata­pra are also possible segmentations. Third: we are dealing with early 2nd-millennium BCE texts written in the Old Assyrian language and script, which possesses unambiguous means of transcribing a voiced stop /d/; therefore, one would need to assume the scribes involved were not Assyrians, but Nesites working for the Assyrians and struggling to write Luwian onomastics with a foreign sound. Tempting as it is to posit preLuw. dabra- > tapra­, the evidence is not uncontroversial and, even if *dabra existed as a selfstanding element, there are no grounds to assume its meaning was ‘rule’. It is worthwhile pointing out that, regardless of which source one prefers, Melchert’s or Yakubovich’s, there is an explanation ― if only theoretical ― of how l/tabarna- might have I find compelling the proposed connection with PIE *ĝeim- ‘winter’ (cf. Hitt. gimmant- ‘winter’), whence *ĝim­ro­ *‘wintery (steppe)’ > ‘open country’ (Benveniste apud Puhvel 1997: 179). 84 It is only in a footnote that Yakubovich retrieves his 2002 suggestion that this and other (allegedly) related forms “may have a non-Indo-European, “Minoan” origin”. 85 Spellings of these names and texts where they appear (apud Yakubovich 2009b: Table 25): Šu­pì­lá­áp­ra (KUG 8.7, in Hecker 1966: 13); Wa­lá­áp­ra­a (TC 3 191.22, in Ulshöfer 1995: 316); Wa­ša­tap­ra (Kt 89/k 383 2, in Donbaz 1993: 134); Wa­tá­áp­ra (CCT 1 6c.13, in Eisser and Lewy 1930: 20). 86 Šupi­lapra seems to contain šuppi- ‘pure’, which in the texts of the imperial period occurs exclusively in Hittite. Zehnder (2010: 7) claims that šuppi- has no valid IE etymology. Nevertheless, in the Kārum-period it occurs in personal names with transparent Anatolian etymologies. Hence, mŠuppi­uman (‘of the pure one’) is formed through the addition of the well-known Hittite ethnic suffix; likewise, fŠuppi­nika (‘sister of the pure one’) contains the exclusively Nesite ­nika. mŠuppi­hšu (‘male offspring of the pure one’) and mŠuppi­hšušar (‘female offspring of the pure one’) contain forms of *h(a)šu­, a noun comparable to H. Luw. (NEPOS)hasu- ‘progeny, descendant’ (for these cases see Melchert 2003a: 16–17, Yakubovich 2009b: 216–217 and Zehnder 2010: 278–279). 83

348

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

been derived in Anatolian terms. It was formulated by Starke (1980–1983: 406) based on the parallel of C. Luw. im(ma)ra- ‘open country’ > *immar­na > dImmarn­iya ‘(deity) of the open country’. It works with Yakubovich’s *dabra- if the vocalism of *dabarna­ was the outcome of anaptyxis after the syllabification of interconsonantal /r/: pre-Luw. *dabr­na­ > *dabrna- > *dabarna­ → Hitt. labarna­.87 The same process can be hypothesized for Melchert’s *dabar­, only more straightforwardly, as it would be unnecessary to posit anaptyxis after the addition of ­na­. In the end, the question whether l/tabarna- is related to Luw. tapariya­, etc. remains open. I would insist that the original semantics of the title need not be linked to kingship if truly it is just the crystallized personal name of a memorable early Hittite monarch ― again, we can compare the case of Roman Caesar, whose imperial connotations are secondary.88

11. Concluding remarks As Kassian (2009–2010: 359) duly notes, the overarching problem with positing a MinoanAnatolian contact word is that we need to assume an adstrate lexeme that not only travelled through different regions (Aegean, south-central Anatolia, Cyprus) during a long time-span (from the early 2nd to second half of the 1st millennium BCE), but did so while maintaining at all times a stable coronal fricative [ð] that prompted similar spelling alternations in several languages and scripts of the ancient Eastern Mediterranean. The foregoing has showed that while there are grounds to link LA du­pu2­re and Grk. da­pu(2)­ri­to­/λαβύρινθος, there is no compelling way of connecting these Aegean forms to the Anatolian material, see the table on the next page. Even if the interpretations put forward here are not always indisputable, the onomastics of 1st-millennium BCE southern Anatolia that we have scrutinized are more cogently explained as containing diverse elements of Luwic tradition, and none can be shown to contain a virtual form *tapara ‘ruler’ or a relative of Minoan du­pu2­re. At the same time, a Phoenician rather than an Anatolian etymology can be advanced (or rather reestablished) for Labranios, the Cypriot epithet of Zeus. The one item that remains suspicious is Ερματοβορις (vis-à-vis Ἑρμο-κράτης ‘Might of Hermes’) from Lycia, but neither the isolation of *­τοβορι- nor its equivalence to Grk. κράτης (semantically) or Lyc. tubure- (etymologically) can be confirmed independently. Finally, not even the onomastics of the 2nd millennium BCE have shown conclusive traces of *tapara ‘ruler’, but, somewhat paradoxically, a Luwian noun reconstructed with the same phonetic shape and a meaning close to ‘rule’ looks like the best way to account for Luw. tapariya- ‘rule, authority’ (> tapar(r)iya(i)- ‘to rule’ > tapar- ‘to rule’) and taparamman‘ruling’. It remains unclear whether this noun would be related to the Hittite royal title l/tabarna- and, if it were, whether the relation is etymological (direct) or owes to folk etymology (indirect). This is the reason that virtual Luw. *tapara- ‘rule’ would now be the most promising item. Nevertheless, I see no compelling reason to associate it with LA du­pu2­re, so I conclude there is no Anatolian link leading to the interpretation of the Minoan sequence as ‘master’. It is to be seen whether the alternative ‘cave that housed the cult of a local divinity’, suggested by Sarullo (2008), can throw light on all instances of LA du­pu2­re and its Aegean relatives. This, however, must be left for another occasion. I thank Yakubovich for suggesting this development (pers. comm.). This holds true even if the explanation of Caesar as ‘one delivered through a caesarian section’ (< Lat. caeso ‘to cut’) by Pliny the Elder (Plin. Nat. 7.7. s. 9) is the product of folk etymology. 87 88

349

Miguel Valério

Region

Word(s)

Proposed etymology

LA du­pu2­re

Uncertain; ‘cult cave’(?) (see Sarullo 2008)

LB da­pu(2)­ri­to­ / Grk. λαβύρινθος

Min. du­pu2­re /DPúr(i)-/ ‘?’ + ­νθ- (see fn. 2) ‘underground complex’(?)

Hitt. l/tabarna-

Uncertain (originally a personal name?). Cf. La[b]arnaš in the Old Assyrian sources

Luw. tapar(r)iya- ‘rule, authority’ (> tapar(r)iya(i)- ‘to rule’ > tapar- ‘to rule’) and taparamman- ‘ruling’

Luw. noun *tapara- ‘rule’(?), of uncertain origin

Aegean

d

Anatolia

Cyprus

Alitapara (Kizzuwatna)

Uncertain

*Taprammi

*tapra- + adj. suffix ­a(i)mmi­ ‘imbued with tapra-’(?)

-νδυβερι- (LYC.) -νδ/ο(υ)βα/ε/ηρα- (CIL.)

Comparable to Lyc. ñtuweri- ‘?’. Perhaps Luwic anda + warri- > ‘aid, assistance’(?)

Car. ybyr and ýbr(s)

Uncertain (related to Luwo-Hitt. warri- ‘help’?)

Τβερα/η- (CIL.) *τβηηρι- (CAR.)

P.­Anat. *dwāra­ ‘far, long’(?)

Lyc. *Ddapara (se=dapara)

Luwic *Id(a) + (a)ppara (?)

Lyc. Tubure-

Uncertain

*­τοβορι- (LYC.)

A Lycian word for ‘might’(??)

Labraunda (CAR.)

Uncertain

Cypr. Grk. Labranios

Phoen. lbnn /Labnān/ ‘Lebanon’ + Grk. adjective suffix ­ios

References Adiego Lajara, Ignacio-Javier. 1993. Studia Carica. Investigaciones sobre la escritura y lengua carias, Barcelona. ――― 1995. Contribuciones al desciframiento del cario. Kadmos 34, 18–34. ――― 2007. The Carian Language. Leiden: Brill. Arbeitman, Yoel L. 1988. Iranian “Scribe”, Anatolian “Ruler”, or Neither: A City’s Rare Chances for “Leadership”. In Y. L. Arbeitman (ed.). Fucus. A Semitic/Afrasian Gathering in Remembrance of Albert Ehrman. Amsterdam/ Philadelphia: Benjamins, 1–101. Bean, George E. and Mitford, Terence B. 1970. Journeys in Rough Cilicia 1964–1968, Etc. (Österreichische Akademie Der Wissenschaften. Phil-Hist. Klasse. Denkschriften Band 102). Graz/Vienna/Colonia: Kommisionsverlag. Billigmeier, Jon-Christian. 1989. The Linear A Libation Formula Revisited. American Philological Association: 121st Annual Meeting: Boston, Massachusetts, December 27–30, 1989: Abstracts. Atlanta: Scholars Press, 109. Blümel, Wolfgang. 1990. Zwei neue Inschriften aus Mylasa aus der Zeit des Maussollos. Epigraphica Anatolica 16, 29–43. ――― 1992. Einheimische Personennamen in griechischen Inschriften aus Karien. Epigraphica Anatolica 20, 7–34. Brixhe, Claude, Drew-Bear, Thomas, and Kaya, Durmuş. 1987. Nouveaux monuments de Pisidie. Kadmos 26/2, 124–192. Carruba, Onofrio. 1986. Tabarna: Chattisch oder Indogermanisch? IX. Turk Tarih Kongresi, Ankara, 21–25 eylül 1981. Kongreye Sunulan Bildiriler, 201–206. ――― 1996. Neues zur Frühgeschichte Lykiens. In F. Blakolmer et al. (eds.), Fremde Zeiten. Festschrift für Jürgen Borchardt. Wien: Phoibos Verlag, 26–33. 350

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

CHD = Güterbock, H. G., Hoffner, H. A., and van den Hout Th. P. J. (eds.). 1983. The Hittite Dictionary of the Oriental Institute of the University of Chicago, Chicago. Clara Rhodos 2 = Maiuri, Amedeo. 1932. Monumenti di scultura del Museo archeologico di Rodi I (Clara Rhodos. Studi e materiali pubblicati a cura dell’ Istituto storico­archeologico di Rodi 2), Rhodes: Istituto storico-archeologico. Colvin, Stephen. 2004. Names in Hellenistic and Roman Lycia. In S. Colvin (ed.), The Greco­Roman East: Politics, Culture, Society (Yale Classical Studies 31), Cambridge: Cambridge University Press, 44–84. Dagron, Gilbert, and Feissel, Denis. 1987. Inscriptions de Cilicie. With the collaboration of Antoine Hermary, Jean Richard and Jean-Pierre Sodini. (Travaux et Mémoires du Centre de Recherche d’Histoire et Civilisation de Byzance. Collège de France. Monographies 4). Paris: De Boccard. Davis, Brent 2013. “Syntax in Linear A: The Word-Order of the ‘Libation Formula’”. Kadmos 52, 35–52. ――― 2014. Minoan Stone Vessels with Linear A Inscriptions (Aegaeum 36). Leuven: Peeters. De Hoz, Javier. 2004. De cómo los protogriegos crearon el griego y los pregriegos lo aprendieron. In P. Bádenas de la Peña et al. (eds.), Lenguas en contacto: El testimonio escrito. Madrid: Consejo Superior de Investigaciones Científicas, 35–56. De Vaan, Michiel. 2008. Etymological Dictionary of Latin (and the other Italic Languages). Leiden: Brill. Del Olmo Lete, Gregorio, and Sanmartín, Joaquín. 2003. A Dictionary of the Ugaritic Language in the Alphabetic Tradition. Translated by Wilfred G. E. Watson. Part 1 and 2. Leiden / Boston: Brill. DocMyc2 = Ventris, Michael, and Chadwick, John. 1973. Documents in Mycenaean Greek, 2nd ed. Cambridge: Cambridge University Press. Donbaz, Veysel. 1993. Some Remarkable Contractors of 1­B Period Kültepe Tablets II. In M. Mellink et al. (eds.), Aspects of Art and Iconography: Anatolia and its Neighbors. Studies in Honor of Nimet Özğuç. Ankara: Türk Tarih Kurumu. Pp. 131–54. Duhoux, Yves. 1989. Le linéaire A: problèmes de déchiffrement. In Y. Duhoux, T.G. Palaima and J. Bennet (eds), Problems in Decipherment, Louvain-la-Neuve: Peeters, 59–119. Egetmeyer, Markus. 2010. Le dialecte grec ancien de Chypre. Tome I: Grammaire; Tome II: Répertoire des inscriptions en syllabaire chypro­grec. Berlin/New York: De Gruyter. Eichner, Heiner. 1975. Die Vorgeschichte des hethitischen Verbalsystems. In H. Rix (ed.), Flexion und Wortbildung. Akten der Fachtagung der Indogermanischen Gesellschaft, Regensburg, 9.–14. September 1973. Wiesbaden: Reichert, 71–103. Eisser, Georg and Lewy, Julius. 1930. Die altassyrischen Rechtsurkunden von Kultepe. Mitteilungen der Vorderasiatisch-Ägyptichen Gessellschaft 33. Leipzig: J. C. Hinrichs. Estrada Fernández, Zarina. 2009. Loanwords in Yaqui, a Uto-Aztecan language of Northwestern Mexico. In M. Haspelmath and U. Tadmor (eds.), Loanwords in the World’s Languages: a Comparative Handbook. Berlin: De Gruyter, 823–845. Evans, Arthur. 1921. The Palace of Minos at Knossos. Vol. I: The Neolithic and Early and Middle Minoan Ages. London: Macmillan and Co. Ltd. Forrer, Emil. 1922. Die Inschriften und Sprachen des Hatti-Reiches. Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesellschaft 76, 174–269. Fowler, Henry W., Fowler, Francis G. and Crystal, David. 2011 [1911]. The Concise Oxford Dictionary: The Classic First Edition. Oxford: Oxford University Press. GORILA = Godart, Louis and Olivier, Jean-Pierre. 1976–1985. Recueil des inscriptions en linéaire A, 5 volumes, Paris: É. De Boccard. Hall, Isaac H. 1885 [1883]. A Temple of Zeus Labranios in Cyprus. Journal of the American Oriental Society 11, clxvi– clxx. Hawkins, John D. 2000. Corpus of Hieroglyphic Luwian Inscriptions. Volume I. Part I, II: Texts; Part III: Plates. Berlin/New York: W. de Gruyter. Hecker, Karl. 1966. Die Keilschrifttexte der Universitatsbibliothek Giessen. Giessen: Universitatsbibliothek. Heubeck, Alfred. 1957. Linear B und das ‘aegaeische Substrat’. Minos 5, 149–153. Hoffner, Harry A., and Melchert, Craig H. 2008. A Grammar of the Hittite Language. Vol. 1: A Reference Grammar. Winona Lake: Eisenbrauns. Houwink ten Cate, Philo H. J. 1961. The Luwian Population Groups of Lycia and Cilicia Aspera during the Hellenistic Period. Leiden: Brill. Kassian, Alexei. 2009–2010. Hattic as a Sino-Caucasic language. Ugarit­Forschungen 41, 309–447. 351

Miguel Valério

Katz, Joshua T. 2001. Hittite ta­pa­ka­li­ya­aš. In O. Carruba and W. Meid (ed.), Anatolisch und Indogermanisch — Anatolico e indoeuropeo: Akten des Kolloquiums der Indogermanische Gesellschaft ‘Anatolio e indoeuropea’ (Pavia 22.– 25. September 1998). Innsbruck: Institut für Sprachen und Literaturen der Universität Innsbruck, 205–237. Kloekhorst, Alwin. 2008a.Studies in Lycian and Carian Phonology and Morphology. Kadmos 47, 117–146. ――― 2008b. Etymological Dictionary of the Hittite Inherited Lexicon. Leiden: Brill. KPN = Zgusta, Ladislav. 1964. Kleinasiatische Personennamen, Prague: Tschechoslowakische Akademie der Wissenschaften. Kretschmer, Paul. 1896. Einleitung in die Geschichte der Griechischen Sprache. Göttingen: Vandenhoed & Ruprecht. Kroonen, Guus. 2013. Etymological Dictionary of Proto­Germanic. Leiden: Brill. Ladefoged, Peter and Maddieson, Ian. 1996. The Sounds of the World’s Languages. Oxford: Blackwell. Laroche, Emmanuel. 1966. Les noms des Hittites (Études linguistiques 4). Paris. Lejeune, Michel. 1972. Phonétique historique du mycénien et du grec ancien. (2nd impression 1987). Paris: Éditions Klincksieck. Lewis, Charlton T. and Short, Charles. 1891. A Latin Dictionary. Founded on Andrews’ edition of Freund’s Latin dictionary. revised, enlarged, and in great part rewritten by. Charlton T. Lewis, Ph.D. and. Charles Short, LL.D. Oxford: Clarendon Press. Lipiński, Edward. 1995. Dieux et déesses de l’univers phénicien et punique (Studia Phoenicia 14). Leuven: Peeters. Maddieson, Ian. 1984. UCLA Phonological Segment Inventory Database [Retrieved online: http://web.phonetik.unifrankfurtde/upsid.html]. Maddieson, Ian, and Wright, Richard. 1995. The vowels and consonants of Amis—a preliminary phonetic report. Fieldwork Studies of Targeted Languages III (UCLA Working Papers in Phonetics) 91, 45–65. Mallory, James P. and Douglas Q. Adams (eds.). 1997. Encyclopedia of Indo­European Culture. London/Chicago: Fitzroy Dearborn Publishers. Mallory, James P. and Douglas Q. Adams. 2006. The Oxford Introduction to Proto­Indo­European and the Proto­Indo­European World. Oxford: Oxford University Press. MAMA VIII = Calder, William M. and Cormack, James M. R. 1962. Monuments from Lycaonia, the Pisido­Phrygian Borderland, Aphrodisias (Monumenta Asiae Minoris Antiqua 8). Manchester: University Press. Martirosyan, Hrach K. 2010. Etymological Dictionary of the Armenian Inherited Lexicon. Leiden: Brill. Masson, Olivier and Sznycer, Maurice. 1972. Recherches sur les Phéniciens à Chypre. Geneva and Paris: Droz. Meillet, Antoine. 1894. Notes arméniennes III. Etymologies, Mémoires de la Société de Linguistique de Paris 8, 164–165. Melchert, H. Craig. 1990. Adjective Stems in *­iyo- in Anatolian. Historische Sprachforschung 103, 198–207. ――― 1993a. Cuneiform Luvian Lexicon. Chapel Hill: self-published. ――― 1993b. A New Anatolian ‘Law of Finals’. Journal of Ancient Civilizations 8, 105–113. ――― 1993c. Remarks on Some New Readings in Carian. Kadmos 32, 77–86. ――― 1997. Traces of a PIE Aspectual Contrast in Anatolian? Incontri Linguistici 20, 83–92. ――― 2003a. Prehistory. In H. C. Melchert (ed.), The Luwians. Leiden: Brill, 8–26. ――― 2003a. Language. In H. C. Melchert (ed.), The Luwians. Leiden: Brill, 170–210. ――― 2004. A Dictionary of the Lycian Language. Ann Arbor: Beech Stave Press. ――― 2008. Lycian. In R. D. Woodard (ed.), The Ancient Languages of Asia Minor, Cambridge: Cambridge University Press, 46–55. ――― 2013. Naming Practices in Second and First Millennium Western Anatolia. In R. Parker (ed.) Personal Names in Ancient Anatolia (Proceedings of the British Academy 191). Oxford: Oxford University Press for the British Academy, 31–49. ――― Forthcoming. New Luvian Verb Etymologies. To appear in a Festschrift. Mitford, Terence B. 1961. Further contributions to the epigraphy of Cyprus. American Journal of Archaeology 65, 93– 151. Oettinger, Norbert. 1979. Die Stammbildung des hethitischen Verbums. Nürnberg: Hans Carl. Ohnefalsch-Richter, Max H. 1893. Kypros, die Bibel und Homer. Berlin. Oreshko, Rostislav. 2014. The Strange Case of Dr. FRATER and Mr. DOMINUS: a Re-Consideration of the Evidence Concerning Luwian nani-. In P. Taracha and M. Kapelus (eds.), Proceedings of the Eighth International Congress of Hittitology, Warsaw, 5–9 September 2011. Warsaw, 614–631. Petersen, Eugen A. H., and von Luschan, Felix. 1889. Reisen im südwestlichen Kleinasien. Vol. II, Reisen in Lykien, Milyas und Kibyratis. Vienna. 352

Linear A du-pu2-re, Hittite tabarna and their alleged relatives revisited

PHI = Packard Humanities Institute, The. 2012. Searchable Greek Inscriptions — A Scholarly Tool in Progress [http://epigraphy.packhum.org/inscriptions/main]. Puhvel, Jaan. 1979. Hittite words with initial pít/pát sign. In E. Neu and W. Meid, Hethitisch und Indogermanisch Vergleischende Studien zur historischen Grammatik und zur dialektgeographischen Stellung der indogermanischen Sprachgruppe Altkleinasiens, Innsbruck: Innsbrucker Beiträge zur Sprachwissenschaft, 209–217. ――― 1991. Hittite Etymological Dictionary. Vol: 3: Words beginning with H. (Trends in Linguistics Documentation 5). Berlin/New York: Mouton de Gruyter. ――― 1997. Hittite Etymological Dictionary. Vol: 4: Words beginning with K. (Trends in Linguistics Documentation 14). Berlin/New York: Mouton de Gruyter. RIMA 3 = Grayson, A. Kirk. 1996. Assyrian Rulers of the Early First Millennium BC II (858–745 BCE). Toronto: University of Toronto Press. Rüster, Christel and Wilhelm, Gernot. 2012. Landschenkungsurkunden hethitischer Könige. Wiesbaden: Harrassowitz. Sarullo, Giulia. 2008. The Cretan Labyrinth: Palace or Cave? Caerdroia 37, 31–40. Schrijver, Peter. 1991. The Reflexes of the Proto­Indo­European Laryngeals in Latin. Amsterdam / Atlanta: Rodopi. Schuler, Einar. 1965. Die Kaškäer: Ein Beitrag zur Ethnographie des alten Kleinasien. Berlin: Walter de Gruyter. Schürr, Diether. 2002. Karische Parallelen zu zwei Arzawa-Namen. Kadmos 41, 163–167. ――― 2010. Spätkarisch: Regionalisierung und Lautentwicklungen. In R. Van Bremen and J.-M. Carbon (eds.), Hellenistic Karia: Proceedings of the First International Conference on Hellenistic Karia, Oxford, 29 June–2 July 2006. Paris: Ausonius, 187–205. ――― 2012. Lykische Genitive. Indogermanische Forschungen 115, 118–126. ――― 2014. Lykische Orte und ihre Namen: drei Namentypen. In P. Taracha (ed.), with the assistance of M. Kepelus, Proceedings of the Eighth International Congress of Hittitology, Warsaw, 5–9 September 2011, Warsaw: Agade Publishing, 743–774. SEG = Chaniotis, Angelos, Corsten, Thomas, Papazarkadas, Nikolaos, and Tybout, Rolf (eds.), Supplementum Epigraphicum Graecum. Leiden: Brill. Shevoroshkin, Vitalij. 1978. Studies in Hittite-Luwian Names. Names 26, 231–257. ――― 2010. Four Notes on Milyan. In T. M. Nikolaeva (ed.), Issledovanija po lingvistike i semiotike: sbornik statej k jubileju Vjach. Vs. Ivanova (Studies in Linguistics and Semiotics: A Collection of Articles for the Anniversary for Vyacheslav V. Ivanov). Moscow: Languages of Slavonic Culture, 156–167. Skeat, Walter W. 1993 [1884]. The Concise Dictionary of English Etymology. Ware: Wordsworth Editions Ltd. Soysal, Oğuz. 2005. On the Origin of the Royal Title tabarna / labarna. Anatolica 31, 189–210. Starke, Frank. 1980–1983. Labarna. Reallexikon der Assyriologie und vorderasiatischen Archäologie 6. Berlin. ――― 1989. Untersuchungen zur Stammbildung des keilschrift­luwischen Nomens. StBoT 31. Wiesbaden: Harrassowitz. Strauss, Rita. 2006. Reinigungsrituale aus Kizzuwatna: ein Beitrag zur Erforschung hethitischer Ritualtradition und Kulturgeschichte. Berlin: Walter de Gruyter. Svantesson, Jan-Olof; Tsendina, Anna; Karlsson, Anastasia; and Franzén, Vivan. 2005. The Phonology of Mongolian. Oxford: University Press. TAM III, 1 = Herbedey, Rudolf (ed.). 1941. Tituli Asiae Minoris, III. Tituli Pisidiae linguis Graeca et Latina conscripti, 1. Tituli Termessi et agri Termessensis, Vienna: A. Hoelder-Pichler-Tempsky. Tischler, Johann. 1988. Labarna. In E. Neu, C. Rüster (eds.), Documentum Asia Minoris Antiqua. Festchrift für Heinrich Otten zum 75. Geburtstag, Wiesbaden: Harrassowitz, 347–358. ――― 1991. Hethitisches etymologisches Glossar. Mit Beiträgen von Günter Neumann und Erich Neu. Teil III, L. 8, T, D/1. Innsbruck. ――― . 1994. Hethitisches etymologisches Glossar. Mit Beiträgen von Günter Neumann und Erich Neu. Teil III, L. 10, T, D/3. Innsbruck. Thompson, Rupert J. E. 2005. Two notes on Mycenaean labial stops. Živa Antika 55, 107–115. Ulshöfer, Andrea M. 1995. Die altassyrischen Privaturkunden. ATU 4. Stuttgart: Steiner. Valério, Miguel. 2007. ‘Diktaian Master’: A Minoan Predecessor of Diktaian Zeus in Linear A? Kadmos 46, 3–14. Ventris, Michael, and Chadwick, John. 1973. Documents in Mycenaean Greek, 2nd ed. Cambridge: Cambridge University Press. Yakubovich, Ilya. 2002. Labyrinth for Tyrants. Studia Linguarum 3 (Memoriae A.A. Korolev dicata). Ed. A. S. Kassian and A. V. Sidel’tsev. Moscow: Languages of Slavonic Culture, 93–116. 353

Miguel Valério

――― . 2005. Lydian Etymological Notes. Historische Sprachforschung 118, 75–91. ――― . 2009a. Two Armenian Etymologies. Caucasian and Near Eastern Studies XIII, Tbilisi, 266–272. ――― . 2009b. Sociolinguistics of the Luvian Language. Leiden: Brill. ――― . 2013a. Anatolian Names in wiya- and the Structure of Empire Luwian Onomastics. In A. Mouton et al. (eds.), Luwian Identites: Culture, Language and Religion Between Anatolia and the Aegean. Leiden: Brill, 87–123. ――― . 2013b. The Degree of Comparison in Luwian. Indogermanische Forschungen 118, 155–168. Younger, John G. 2011. A view from the sea. In: E. Hallager (gen. ed.), The seascape in Aegean Prehistory. Athens: The Danish Institute at Athens, 161–183. Zehnder, Thomas. 2010. Die hethitischen Frauennamen: Katalog und Interpretation (Dresdner Beitrage zur Hethitologie 29). Wiesbaden: Harrassowitz. Zinko, Christian. 1994. Die Hethiter: Volk zwischen indogermanischer Tradition und kleinasiatisch-autochthonen Einflüssen. Mitteilungen der Grazer Morgenländischen Gesellschaft 4, 54–82. Zgusta, Ladislav. 1970. Neue Beiträge zur kleinasiatischen Anthroponymie (Dissertationes orientales 24). Prague: Academia.

Мигель Валерио. Линейное А du­pu2­re, хеттское tabarna и их гипотетические когнаты. В статье подробно рассматривается и заново оценивается предположение о связи линейного А du­pu2­re и хеттского царского титула t/labarna­, а также целого ряда фонетически схожих апеллятивов с семантикой власти и могущества, топонимов и антропонимов, происходящих из Древней Анатолии. Автор отделяет от форм du­pu2­re и t/labarna­ некоторые анатолийские ономастические единицы, относящиеся преимущественно к 1-му тыс. до н.э., предлагая для них независимую этимологию на основе языков лувической подгруппы. Также автор разделяет кипрский эпитет Зевса Labranios и хеттское labarna­, защищая старую гипотезу о Labranios как об адаптации финикийского названия Ливанского хребта. В результате тщательного пересмотра материала автор приходит к выводу, что, несмотря на возможное существование лувийского субстантива *tapara- ‘власть’, у нас нет независимых доводов ни в пользу связи минойского du­pu2­re с какими-либо формами из анатолийский языков, ни в пользу того, что du­pu2­re вообще значит ‘господин’ (или нечто близкое). Ключевые слова: линейное письмо А, табарна, лабарна, лувические языки, анатолийская ономастика, киликийские имена.

354

iА. И. Коган Институт востоковедения РАН (Москва); [email protected]

Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика Дардские языки различных подгрупп обнаруживают друг с другом более 50% совпадений в стословном списке Сводеша. По этой причине предпочтительным методом изучения их родственных отношений, по-видимому, является стандартная лексикостатистика. В то же время процент совпадений между языками дардской группы, с одной стороны, и индоиранскими языками прочих ветвей, с другой, нередко опускается ниже 40%. Это говорит о целесообразности использования лексикостатистических подсчетов по пятидесятисловному списку для уточнения положения дардских языков внутри индоиранской языковой общности. Данный вопрос подробно рассматривается в настоящей статье. Уменьшение числа единиц в опытном списке со ста до пятидесяти позволяет привлечь для исследования большее количество идиомов. В частности, стал возможным анализ материала ряда дардских языков, не испытавших сильного индоарийского влияния. Результаты этого анализа показали, что средний процент дардскоиндийских соответствий не отличается сколько-нибудь значительно от такового для дардских и иранских языков. Ключевые слова: лексикостатистика, пятидесятисловный список, генетическая классификация языков, индоиранские языки, дардские языки, индоарийские языки.

Метод пятидесятисловной лексикостатистики1 считается оптимальным для изучения родственных отношений языков, обнаруживающих не более 40—50% совпадений в стословном списке Сводеша [Старостин 2013: 141]. Языки дардской группы состоят в более тесном родстве: средний процент схождений между ними составляет 56% [Васильев, Коган 2013], что по формуле С. А. Старостина предполагает около 3 тыс. лет дивергенции. По этой причине предпочтительным методом построения их внутренней классификации представляется стандартная лексикостатистика2. Ситуация, однако, становится иной, когда мы выходим за пределы собственно дардской языковой общности и ставим целью изучение ее внешних связей, т. е. генетических отношений дардских языков с прочими индоиранскими. В этом случае мы нередко будем иметь дело с долями совпадений ниже 40%3. Данный факт дает основания считать целесообразным использование лексикостатистических подсчетов по пятидесятисловному списку для уточнения положения дардских языков внутри индоиранской языковой общности. Хотя вопрос о месте дардской группы в кругу индоиранских языков был поставлен давно и изучался весьма интенсивно4, представляется оправданным вернуться к нему вновь. На наш взгляд, пятидесятисловная лексикостатистика дает целый ряд преиму-

1

Описание метода см. [Starostin 2010; Старостин 2013: 137—144]. Попытка создания такой классификации на основании лексикостатистических подсчетов по стандартному стословному списку делается в работе [Васильев, Коган 2013]. 2

3 Результаты дардско-индийских и дардско-иранских лексикостатистических подсчетов приводятся в работе [Коган 2005]. 4 Результаты новейших исследований см. [Коган 2005]. Там же приводится список более ранней литературы.

Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/4 (2015) • Pp. 355—370 • © Коган А. И., 2015

А. И. Коган

ществ при его исследовании. Прежде всего, она позволяет отчасти решить проблему нехватки данных, острейшую для любого лингвиста, работающего с дардским материалом. При лексикостатистических подсчетах важным аспектом этой проблемы нередко является тот факт, что в исследование невозможно включать большое число идиомов, у которых в опытных списках слишком много лакун. Сокращение числа сопоставляемых единиц со ста до пятидесяти во многом позволяет преодолеть это препятствие: лишь в немногих известных нам дардских языках неполнота пятидесятисловников (в отличие от стословников) является настолько значительной, чтобы списки стали непригодными для сравнения. Вопрос о числе идиомов в лексикостатистической базе и о возможном составе этой базы заслуживает особого обсуждения применительно к дардским языкам. Невозможность составления полных (или, по крайней мере, содержащих небольшое число лакун) стословных списков для многих из них обусловила то, что разные подгруппы дардской группы оказались неравномерно изученными с точки зрения лексикостатистики. Значительная, а иногда и бóльшая часть языков, привлекавшихся нами ранее для лексикостатистического анализа, относилась к восточнодардской подгруппе5. Данное обстоятельство представляется весьма важным. Дело в том, что восточнодардские языки в гораздо большей степени, чем остальные дардские, подверглись влиянию со стороны индоарийских языков. Восточнодардско-индоарийские контакты, по всей видимости, существовали уже на праязыковом уровне (контакты языка-предка восточнодардских языков с неким синхронным ему раннесреднеиндийским языком) и продолжались в течение многих веков, итогом чего стало появление ряда ареальных совместных инноваций, в том числе на лексическом уровне [Васильев, Коган 2013]. Наличие таких инноваций даже давало в прошлом основания усомниться в возможности выделения восточнодардской подгруппы как генетической общности, а не как ареальной группы изначально далеко разошедшихся дардских идиомов, вторично сблизившихся благодаря контактам друг с другом и с индоарийскими языками [там же]6. Разумеется, данная ситуация не могла не сказаться на результатах лексикостатистических подсчетов. Восточнодардские языки обнаруживают повышенный в сравнении с остальной дардской группой процент совпадений с индоарийскими языками. При упоминавшейся выше непропорционально высокой доле восточнодардского материала в стословных базах это отражается на среднем проценте дардско-индоарийских соответствий. Средний процент совпадений в стословном списке между языками дардской и индоарийской групп составляет 43,5%, что несколько превышает соответствующую цифру для дардских и иранских языков (в среднем 39,3% совпадений). Как было показано нами в работе [Коган 2005], причиной превышения, вероятнее всего, являются языковые контакты, а не особо тесное дардско-индоарийское родство7. В пользу этого говорят, в частности, результаты подсчетов по методу этимостатистики (корневой глоттохронологии), 5

Лексикостатистическая база данных, использованная нами в работе [Коган 2005], содержит семь дардских языков, три из которых входят в восточнодардскую подгруппу. В работе [Васильев, Коган 2013] сравниваются стословные списки 16 языков и диалектов дардской группы, 12 из которых — восточнодардские. 6 Впрочем, дальнейшее исследование показало, что восточнодардские языки обнаруживают пучок общих историко-фонетических инноваций, возникновение которого не может быть объяснено только языковыми контактами [там же]. Это заставляет признать генетический характер восточнодардской языковой общности. 7 Как указывал в своей основополагающей статье по лексикостатистике С. А. Старостин, контакты между родственными языками могут вызывать подскок в доле совпадений на 5—6% [Старостин 2007]. Разрыв между средним дардско-индийским и дардско-иранским показателем, составляющий 4,2%, вполне укладывается в обозначенный Старостиным промежуток.

356

Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика

которые, по всей видимости, в принципе не могут подвергаться существенному влиянию конвергентных процессов. Они однозначно свидетельствуют против особо тесной дардско-индийской генетической близости и в пользу генетической равноудаленности трех ветвей индоиранских языков: иранской, дардской и индоарийской [там же]. Принимая во внимание данный факт, нельзя не задаться вопросом, возможно ли каким-либо способом минимизировать влияние ареального фактора на лексикостатистические данные, приблизив их таким образом к более реалистичным, на наш взгляд, результатам этимостатистического анализа. Есть основания полагать, что это можно сделать, попросту удалив из лексикостатистической базы восточнодардский материал. Сразу необходимо сказать, что этот шаг едва ли позволит решить проблему полностью: дардско-индийские контакты, вероятнее всего, существовали уже в общедардскую эпоху8 и, следовательно, должны были сказаться не только на восточнодардских языках. Вместе с тем, устранение списков, содержащих, кроме «общедардско-индоарийских», также сепаратные восточнодардско-индоарийские лексические изоглоссы контактного происхождения, несомненно, должно повлиять на конечные результаты подсчетов, существенно уточнив их. До недавнего времени подобный шаг представлялся нам крайне нежелательным. В двух составленных нами стословных базах имелось всего четыре дардских идиома, не относящихся к восточнодардской подгруппе: кховар, калаша, гавар-бати и лауровани9. Привлечь для анализа списки по другим невосточнодардским языкам и диалектам казалось невозможным из-за недостатка данных. Если учесть, что дардский лексический материал всё еще недостаточно хорошо, а для некоторых языков весьма плохо изучен с точки зрения этимологии, то следует признать, что значительное сокращение числа сопоставляемых идиомов может крайне отрицательно сказаться на надежности конечных результатов. Переход от стословной лексикостатистики к пятидесятисловной способен существенным образом изменить ситуацию. В условиях, когда стало возможным значительно увеличить выборку, включив в нее целый ряд новых списков, удаление из лексикостатистической базы восточнодардского материала, вероятнее всего, уже не будет иметь далеко идущих последствий. Прежде чем переходить к лексикостатистическим подсчетам по пятидесятисловным спискам, мы считаем необходимым остановиться на одной важной проблеме, возникшей в ходе предварительной подготовки материала. Для одного из привлекаемых нами для анализа дардских языков — языка кховар — есть основания предположить ситуацию скрытого субстрата, аналогичную той, что была описана Г. С. Старостиным для африканского языка квегу [Старостин 2013: 125—128]. Подобно последнему, кховар в ряде случаев обнаруживает существенные отклонения от среднего для своей группы процента совпадений в стословном списке. Это показывают, в частности, цифры из приводимой ниже матрицы: табл. 1. Жирным шрифтом выделены проценты совпадений между кховар и восточнодардскими языками. Как можно видеть, они уступают (иногда, как в случае с языком кашмири, весьма существенно) «среднедардскому» значению — 56%. Примечательно также, что показывающий наибольшую близость к кховар язык калаша (доля совпадений между ним и кховар превышает среднюю на 5%) не обнаруживает пониженных процентов схождений с языками восточнодардской подгруппы. Иными словами, налицо аномалия, подобная той, что наблюдается при сопоставлении квегу с другими южносурмийскими 8

См. [Коган 2005]. Последний представляет собой один из языков-диалектов подгруппы пашаи. Этот единственный представитель данной подгруппы в наших лексикостатистических базах выступал под названием «пашаи». 9

357

А. И. Коган

Таблица 1. Проценты совпадений в стословном списке между некоторыми дардскими языками (стословные списки приводятся в работе [Васильев, Коган 2013]).

Язык

кашм.

шина

майян

г.-б.

лаур.

кал.

кхов.

кашм.

—

63

68

57

52

54

45

—

73

61

53

60

48

—

64

55

63

47

—

66

67

52

—

65

56

—

61

шина майян г.-б. лаур. кал.

языками10. При этом, как и в случае с квегу, весьма значительная часть лексических расхождений между кховар и близкородственными языками приходится на слова неясного происхождения. Наличие в языке кховар большого пласта неэтимологизированной лексики — факт, давно признанный учеными11. Если предположить, что основную часть данного пласта составляют заимствования из неизвестного субстратного языка, следует признать, что влияние последнего на кховар было весьма глубоким, поскольку слова неизвестной этимологии в немалом количестве встречаются и в базисной части словаря. В частности, в стословном списке можно выделить следующие предположительные субстратные заимствования: pheru ‘пепел’; khoyanu ‘живот’; kot ‘облако’; Fep, huG ‘жир’; apaq ‘рот’; k(h)ūšun ‘дым’. Показательно, что некоторые из этих слов характеризуются не только отсутствием этимологических связей, но и наличием фонем, не характерных для исконной лексики кховар. К таким фонемам относится, например, увулярный q, присутствующий в названии рта. Из приведенных выше лексем три (pheru ‘пепел’, apaq ‘рот’, k(h)ūšun ‘дым’) входят в пятидесятисловный список и при лексикостатистическом анализе будут рассматриваться нами как предположительные субстратные заимствования. Поскольку их неисконное происхождение является лишь гипотезой, мы считаем целесообразным провести две серии подсчетов с разной интерпретацией указанных слов (в первом случае — как исконных, во втором — как заимствованных)12. В приводимых ниже матрицах — табл. 2 и 3 — результаты этих подсчетов отражены в двух строках с названиями кхов.1 и кхов.2 соответственно. Подсчеты проводились в системе Starling для восьми дардских идиомов: гавар-бати, шумашти, калаша, кховар и четырех языков-диалектов подгруппы пашаи — лауровани, гульбахари, курангали и вегали13. Списки приводятся в специальном приложении в конце работы. Из приведенных матриц видно, что разрыв между процентами дардско-индийских и дардско-иранских соответствий является минимальным. В среднем он составляет менее 2% (1,85% без учета и 1,8% с учетом гипотетических субстратных заимствований в языке кховар), т. е. лежит в пределах статистической погрешности. Интересно также отметить, что некоторые индийские языки обнаруживают заметно более низкие доли сов10 11

О ней см. [Старостин 2013: 126]. См., например, [Morgenstierne 1932: 48; 1947].

12 Помимо трех гипотетических заимствований, пятидесятисловный список кховар содержит также одно несомненное — dor то же). 13 Лексический материал взят из работ [Morgenstierne 1945; 1950; 1956; 1973 ; Sloan 1981]. 1,2

358

Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика

Таблица 2. Проценты совпадений между 50­словными списками дардских и индоарийских языков. Средние проценты совпадений: 58% (без учета субстратных заимствований в кховар), 58,6% (с учетом субстратных заимствований в кховар). Язык

хинди

пандж.

лхд.

синд.

гудж.

мар.

синг.

бенг.

асс.

неп.

кот.

г.-б.

65

67

69

67

65

62

67

59

55

56

61

шум.

61

63

66

64

61

59

67

55

53

54

57

лаур.

61

63

63

63

60

58

61

54

51

54

59

гульб.

59

60

59

61

58

54

58

53

46

50

56

кур.

57

59

59

59

57

53

56

50

48

51

54

вег.

61

63

65

65

63

60

63

57

53

54

59

кал.

61

63

67

65

65

62

67

57

55

54

59

кхов.1

51

50

55

51

52

51

52

46

45

48

51

кхов.2

56

55

60

56

57

55

57

49

49

52

56

Таблица 3. Проценты совпадений между 50-словными списками дардских и иранских языков. Средние проценты совпадений: 56,15% (без учета субстратных заимствований в кховар), 56,8% (с учетом субстратных заимствований в кховар). Язык

дари

тат.

курд.

бел.

тал.

афг.

йидга

шугн.

вах.

санг.

ос.

г.-б.

57

55

60

53

51

56

57

55

67

56

52

шум.

60

60

63

55

56

56

56

55

70

57

52

лаур.

57

55

60

52

53

55

57

60

63

62

58

гульб.

56

51

53

50

50

54

53

61

65

61

53

кур.

52

52

56

46

51

52

52

54

63

60

53

вег.

59

57

63

55

56

55

59

60

65

62

60

кал.

53

53

63

55

53

57

57

56

64

58

54

кхов.1

49

51

56

52

49

47

52

50

56

56

54

кхов.2

53

56

60

58

54

51

57

56

61

61

59

падений с языками дардской группы, чем некоторые иранские (ср., например, средние проценты схождений с дардскими языками, с одной стороны, для бенгали или ассамского, с другой — для ваханского или сангличского). Таким образом, на поставленный в начале данной работы вопрос о возможности минимизации влияния ареального фактора на результаты лексикостатистических подсчетов можно с полным основанием дать положительный ответ. Следует сказать, что рассмотренное нами преимущество пятидесятисловной лексикостатистики перед стословной в применении к арийским языкам, по всей видимости, не единственное. Если вдвое уменьшить число слов в опытном списке, то, например, можно привлечь для подсчетов материал нуристанских языков, стословники по которым изобилуют лакунами. Это, в свою очередь, впервые позволит исследовать генетические отношения нуристанской группы с прочими ветвями арийской языковой общности в рамках лексикостатистического метода. 359

А. И. Коган

Сокращения асс. — ассамский афг. — афганский (пушту) бел. — белуджский бенг. — бенгали вах. — ваханский вег. — вегали (язык подгруппы пашаи) г.-б. — гавар-бати гудж. — гуджарати гульб. — гульбахари (язык подгруппы пашаи) кал. — калаша

кашм. — кашмири кот. — котгархи (индоарийский язык подгруппы пахари) кур. — курангали (язык подгруппы пашаи) курд. — курдский кхов.1 — кховар (без учета субстратных заимствований) кхов.2 — кховар (с учетом субстратных заимствований) лаур. — лауровани (язык подгруппы пашаи)

лхд. — лахнда мар. — маратхи неп. — непали ос. — осетинский пандж. — панджаби санг. — сангличский синг. — сингальский синд. — синдхи тал. — талышский тат. — татский шугн. — шугнанский шум. — шумашти

Литература Васильев М. Е., Коган А. И. К вопросу о восточнодардской языковой общности. Вопросы языкового родства, 2013, №10. С. 149—178. [Vasil’ev M. E., Kogan A. I. K voprosu o vostochnodardskoj jazykovoj obschnosti. Voprosy jazykovogo rodstva, 2013, №10. S. 149—178.] Коган А. И. Дардские языки. Генетическая характеристика. М.: Восточная литература, 2005. [Kogan A. I. Dardskie jazyki. Geneticheskaja kharakteristika. M.: Vostochnaja literatura, 2005.] Старостин Г. С. Языки Африки. Опыт построения лексикостатистической классификации. Том 1. Методология. Койсанские языки. М.: ЯСК, 2013. [Starostin G. S. Jazyki Afriki. Opyt postroenija leksikostatisticheskoj klassifikatsii. Tom 1. Metodologija. Kojsanskie jazyki. M.: JaSK, 2013.] Старостин С. А. Сравнительно-историческое языкознание и лексикостатистика. В: С. А. Старостин. Труды по языкознанию. М.: Языки славянских культур, 2007. С. 407—447. [Starostin S. A. Sravnitel’noistoricheskoe jazykoznanie i leksikostatistika. V: S. A. Starostin. Trudy po jazykoznaniju. M.: Jazyki slavjanskikh kul’tur, 2007. S. 407—447.] Morgenstierne, G. 1932. Report on a Linguistic Mission to North-Western India. Oslo: Insituttet for sammelignende kuturforskning. Ser. C. 3.1. Morgenstierne, G. 1945. Notes on Shumashti, a Dardic Dialect of the Gawar-Bati Type. Norsk Tidsskrift for Sprogvidenskap. Bd. XIII. Oslo, 1945. Pp. 239—281. Morgenstierne, G. 1947. Some Features of Khowar Morphology. Norsk Tidsskrift for Sprogvidenskap. Bd. XIV. Oslo, 1947. Pp. 5—28. Morgenstierne, G. 1950. Notes on Gawar-Bati. Skrifter utgitt av Det Norske Videnskaps Akademi i Oslo. II. Hist. Filos. Klasse, 1950, #1. Oslo. Morgenstierne, G. 1956. Indo-Iranian Frontier Languages. Vol. III: The Pashai Language, pt. 3, Vocabulary. Oslo: Aschenoug & Co. Morgenstierne, G. 19731. Indo-Iranian Frontier Languages. Vol. IV: The Kalasha Language. Oslo: Universitetforlaget. Morgenstierne, G. 19732. Sanscritic Words in Khowar. Irano-Dardica. Wiesbaden: Dr. Ludwig Reichert Verlag. Pp. 256—272. Sloan, M. I. 1981. Khowar-English Dictoinary. Peshawar. Starostin, G. 2010. Preliminary lexicostatistics as a basis for language classification: a new approach. Journal of Language Relationship 3, 2010, pp. 79—117.

360

Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика

Приложение. Пятидесятисловные списки Пятидесятисловные списки индоарийских и иранских языков были составлены на основе столовных списков, использованных в работе [Коган 2005]. Источники дардского лексического материала, включенного в пятидесятисловную базу, указаны нами выше. При подготовке списков мы, разумеется, не могли не столкнуться с проблемой синонимии. Проблема эта в большинстве случаев осложнялась отсутствием информации о стилистической окраске слов. В подобной ситуации в качестве наиболее приемлемого на сегодняшний день решения мы приняли допущение двух (но не более!) синонимов, если оба слова обнаруживают этимологические связи за пределами данной ветви (ср., например, названия яйца в языке калаша — onḍrak и ayukun — первое из которых имеет несомненные параллели в индоарийских, а второе — в иранских языках). Общее число синонимических пар в нашем материале невелико — одна в дардской и по три в иранской и индоарийской лескикостатистической базе. Номера, сопровождающие приводимые ниже формы, отсылают к номерам записей в этимологических базах данных по дардским, индоарийским и иранским языкам (в системе Старлинг), а также отражают когнацию (одинаковые номера = отражения одного и того же пракорня). Отрицательные номера присваиваются очевидным заимствованиям, а также лакунам в пределах 50­словного списка.

Пятидесятисловные списки дардских языков. Сокращения: Gaw. — гавар-бати, Gul. — гульбахари (язык подгруппы пашаи), Kal. — калаша, Kho. — кховар14, Krn. — курангали (язык подгруппы пашаи), Lau. — лауровани (язык подгруппы пашаи), Shu. — шумашти, Weg. — вегали (язык подгруппы пашаи). 1. ASHES: Gaw. sāga (2), Lau. āsk (2), Kho. pheru (349), Kal. šuṭik (394), Shu. āsik (2), Gul. ōsk(a) (2), Krn. wōsik (2), Weg. āsek (2). 2. BIRD: Gaw. phēin (123), Lau. pašin (123), Kho. boik (352), Kal. pahĩyak (123), Shu. ? (‒1), Gul. paxīn (123), Krn. pāčin (123), Weg. pičīn (123). 3. BLACK: Gaw. kh ca (265), Lau. šāmāk (320), Kho. šā (320), Kal. križṇa (9), Shu. χac (265), Gul. šāmek (320), Krn. ṣōmak (320), Weg. sāmek (320). 4. BLOOD: Gaw. lō (198), Lau. ār (321), Kho. ley (198), Kal. lui (198), Shu. luī (198), Gul. ūr (321), Krn. ōeλ (321), Weg. āš (321). 5. BONE: Gaw. haḍ (‒1), Lau. aṭṭhī (11), Kho. astī (11), Kal. aṭhi (11), Shu. thi (11), Gul. ustuxūn (‒1), Krn. thi (11), Weg. aṇḍī (11). 6. CLAW(NAIL): Gaw. nak (14), Lau. nawarī (14), Kho. dour (‒1), Kal. naŋguš (14), Shu. naũcik (14), Gul. naxūn (‒2), Krn. nakucik (14), Weg. nawar (14). 7. DIE: Gaw. mi- (19), Lau. le- (19), Kho. br- (19), Kal. naš- (397), Shu. lī- (19), Gul. muṛī par- (19), Krn. lī- (19), Weg. le- (19).

14

Стословный список кховар приводится без учета гипотетических субстратных заимствований, т.е. с трак-

товкой последних как лексических замен.

361

А. И. Коган

8. DOG: Gaw. šunā (20), Lau. šūŋg (20), Kho. rēni (357), Kal. šũ(ŕ)a (20), Shu. šṛ (20), Gul. šūŋg (20), Krn. šūṇiŋ (20), Weg. šūṛiŋ (20). 9. DRINK: Gaw. pi- (128), Lau. pi- (128), Kho. pi- (128), Kal. pi- (128), Shu. pi- (128), Gul. ? (‒1), Krn. pi- (128), Weg. pē- (128). 10. DRY: Gaw. šukha (22), Lau. sus- (22), Kho. ūhu (22), Kal. šušṭa (22), Shu. suχ- (22), Gul. xušk (‒3), Krn. sus- (22), Weg. susuwā (22). 11. EAR: Gaw. khamṭa (23), Lau. k(h)āi (23), Kho. kar (23), Kal. kŕũ (23), Shu. kṛ (23), Gul. kaī (23), Krn. xōṛ (23), Weg. xāṛ (23). 12. EAT: Gaw. žu- (268), Lau. ay- (324), Kho. žib- (268), Kal. žu- (268), Shu. zō- (268), Gul. žū(268), Krn. ay- (324), Weg. ā- (324). 13. EGG: Gaw. aṇḍa (130), Lau. āṇḍā (‒1), Kho. ayukun (358), Kal. onḍrak (130) / ayukun (358), Shu. ṛa (130), Gul. padārī (465), Krn. āndō (‒1), Weg. ãṛa (‒1). 14. EYE: Gaw. icīn (28), Lau. ačhī (28), Kho. eč (28), Kal. eč (28), Shu. aĩc (28), Gul. ačhūi (28), Krn. aince (28), Weg. anč (28). 15. FIRE: Gaw. aŋgār (30), Lau. aŋgār (30), Kho. angār (30), Kal. aŋgār (30), Shu. r (30), Gul. lōkan (466), Krn. āŋgō (30), Weg. aŋgār (30). 16. FOOT: Gaw. khur (33), Lau. pā (204), Kho. poŋg (204), Kal. khūr (33), Shu. xur (33), Gul. pūī (204), Krn. xūr (33), Weg. pā (204). 17. HAIR: Gaw. khẽs (272), Lau. žūtr (327), Kho. dro (366), Kal. čuŕi (403), Shu. kyẽs (272), Gul. jālū (467), Krn. juš (474), Weg. žǖl (327). 18. HAND: Gaw. hast (39), Lau. hāst (39), Kho. host (39), Kal. hast (39), Shu. ast (39), Gul. ōst (39), Krn. ōs (39), Weg. āst (39). 19. HEAD: Gaw. šauṭa (40), Lau. šīr (40), Kho. kapal (328), Kal. ṣiṣ (40), Shu. šāṛ (40), Gul. šīr (40), Krn. šir (40), Weg. sīr (40). 20. HEAR: Gaw. šuṇi- (188), Lau. piēn- (468), Kho. kara do- (233), Kal. saŋg(h)a- (405), Shu. šune(188), Gul. piān- (468), Krn. ar- (329), Weg. ar- (329). 21. HEART: Gaw. hiṛa (138), Lau. hāṛ (138), Kho. hardi (138), Kal. h(ŕ)iya (138), Shu. id (138), Gul. āṛ (138), Krn. ziṛ (‒2), Weg. āṛ (138). 22. HORN: Gaw. ṣiŋ (42), Lau. ṣāŋg (42), Kho. surung (42), Kal. ṣiŋ (42), Shu. ṣīŋ (42), Gul. šūx (‒4), Krn. ṣīŋ (42), Weg. ṣeŋ (42). 23. I: Gaw. ā (189), Lau. ā (189), Kho. awa (189), Kal. ā (189), Shu. ā (189), Gul. ā (189), Krn. ā (189), Weg. mam (189). 24. KILL: Gaw. mār- (44), Lau. mār- (44), Kho. mar- (44), Kal. mar- (44), Shu. lay- (469), Gul. mār(44), Krn. an- (330), Weg. an- (330). 24a. KILL Lau. (h)an- (330), Kal. hũŕ- (330), Gul. an- (330), Krn. mōr- (44), Weg. mār- (44). 25. LEAF: Gaw. phaṭa (47), Lau. paṭā (47), Kho. han (368), Kal. p(ŕ)ũ (47), Shu. patta (47), Gul. pūt (47), Krn. phātak (47), Weg. patik (47).

362

Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика

26. LOUSE: Gaw. zum (51), Lau. žū (51), Kho. žū (51), Kal. juk (51), Shu. yū (51), Gul. žū (51), Krn. iyū (51), Weg. žǖ (51). 27. MEAT: Gaw. anda (278), Lau. pī (335), Kho. pušur (369), Kal. mos (55), Shu. d (278), Gul. pē (335), Krn. pīu (335), Weg. pē (335). 28. MOON: Gaw. māsoi (279), Lau. māi (279), Kho. mas (279), Kal. mastruk (279), Shu. m s (279), Gul. mōī (279), Krn. mōk (279), Weg. mǟ (279). 29. MOUTH: Gaw. h si (59), Lau. dōr (336), Kho. apak (372), Kal. aši (59), Shu. dōr (‒1), Gul. dūr (336), Krn. dūr (336), Weg. dōr (336). 30. NAME: Gaw. nam (60), Lau. nām (60), Kho. nam (60), Kal. nom (60), Shu. nām (60), Gul. nām (60), Krn. ? (‒1), Weg. nām (60). 31. NEW: Gaw. nuŋga (63), Lau. nūŋga (63), Kho. no (63), Kal. nhok (63), Shu. ? (‒1), Gul. nūŋg (63), Krn. ? (‒1), Weg. nogā (63). 32. NIGHT: Gaw. yel (281), Lau. wyāl (281), Kho. čhuy (374), Kal. rāt (‒1), Shu. wyel (281), Gul. šab (‒5), Krn. wel (281), Weg. wēl (281). 33. NOSE: Gaw. nāsī (64), Lau. nās (64), Kho. niskar (64), Kal. načur (64), Shu. načū (64), Gul. nūst (64), Krn. nōs (64), Weg. nās (64). 34. NOT: Gaw. na (65), Lau. ne (65), Kho. no (65), Kal. ne (65), Shu. na (65), Gul. na (65), Krn. ne (65), Weg. ne (65). 35. ONE: Gaw. yak (66), Lau. ī (66), Kho. ī (66), Kal. ek (66), Shu. yäk (66), Gul. ī (66), Krn. yē (66), Weg. ī (66). 36. RAIN: Gaw. waṣ (237), Lau. dāmān (337), Kho. boṣik (237), Kal. bāṣik (237), Shu. wāṣ (237), Gul. ? (‒1), Krn. domon (337), Weg. wāṣ (237). 37. SMOKE: Gaw. dum (84), Lau. dūm (84), Kho. kūšun (380), Kal. dhūm (84), Shu. dūm (84), Gul. dūm (84), Krn. dūm (84), Weg. dǖm (84). 38. STAR: Gaw. tāra (86), Lau. stārīč (86), Kho. istāri (86), Kal. tāri (86), Shu. taižolik (86), Gul. sitāru (‒6), Krn. lētorō (86), Weg. tajuṛīk (86). 39. STONE: Gaw. waṭ (155), Lau. wāṛ (155), Kho. boχt (155), Kal. bat (155), Shu. wāṛ (155), Gul. zōmba (470), Krn. wō (155), Weg. wāṛ (155). 40. SUN: Gaw. sūri (88), Lau. sur (88), Kho. yor (382), Kal. sūri (88), Shu. surī (88), Gul. sura (88), Krn. sur (88), Weg. sur (88). 41. TAIL: Gaw. limoṭa (90), Lau. līm (90), Kho. rum (90), Kal. dhamŕei (90), Shu. līm (90), Gul. dumb (90), Krn. lime (90), Weg. leme (90). 42. THOU: Gaw. tu (95), Lau. tū (95), Kho. tu (95), Kal. tu (95), Shu. tu (95), Gul. tū (95), Krn. tū (95), Weg. tō (95). 43. TONGUE: Gaw. zib (96), Lau. jib (96), Kho. ligini (383), Kal. jip (96), Shu. zīb (96), Gul. jiba (96), Krn. zip (96), Weg. jip (96). 44. TOOTH: Gaw. dant (97), Lau. dānd (97), Kho. don (97), Kal. dandoŕyak (97), Shu. dān (97), Gul. dandūn (‒7), Krn. dōn (97), Weg. dand- (97).

363

А. И. Коган

45. TREE: Gaw. muṭha (241), Lau. kuṛā (343), Kho. kan (384), Kal. muṭ (241), Shu. gōl (463), Gul. ustūm (471), Krn. zal (472), Weg. kaṛek (343). 46. TWO: Gaw. du (99), Lau. dō (99), Kho. jū (99), Kal. dū (99), Shu. dū (99), Gul. dō (99), Krn. dō (99), Weg. dō (99). 47. WATER: Gaw. aū (104), Lau. warg (344), Kho. u (104), Kal. uk (104), Shu. wō (104), Gul. wūrk (344), Krn. warek (344), Weg. warg (344). 48. WE: Gaw. amō (105), Lau. hamā (105), Kho. ispa (105), Kal. abi (105), Shu. ab (193) / ama(105), Gul. hamā (105), Krn. amā (105), Weg. amā (105). 49. WHAT: Gaw. kī (106), Lau. kōr (106), Kho. kya (106), Kal. kīa (106), Shu. kyēlä (106), Gul. kar (106), Krn. kul (106), Weg. koī (106). 50. WHO: Gaw. kara (109), Lau. kī (109), Kho. ka (109), Kal. kura (109), Shu. karä (109), Gul. kē (109), Krn. kē (109), Weg. kē (109).

Стословные списки индоарийских языков. Сокращения: Ass. — ассамский, Bng. — бенгали, Guj. — гуджарати, Hnd. — хинди-урду, Kot. — котгархи (индоарийский язык подгруппы пахари), Lhd. — лахнда, Mar. — маратхи, Nep. — непали, Pnj. — панджаби, Snd. — синдхи, Sng. — сингальский. 1. ASHES: Hnd. rākh (3), Pnj. suāh (111), Lhd. chai (152), Snd. rakh (3), Guj. rākh (3), Mar. rākh (3), Bng. chai (152), Ass. sai (152), Nep. kharāni (140), Sng. aḷu (382), Kot. chār (140). 2. BIRD: Hnd. pãkhī (7), Pnj. pakkherū (7), Lhd. pakkhī (7), Snd. pakhī (7), Guj. pãkhī (7), Mar. pakṣī (‒1), Bng. pakhi (7), Ass. srai (6), Nep. carā (6), Sng. kurullā (‒1), Kot. panchi (7). 3. BLACK: Hnd. kālā (9), Pnj. kālā (9), Lhd. kāḷā (9), Snd. kāro (9), Guj. kāḷo (9), Mar. kāḷā (9), Bng. kalo (9), Ass. kla (9), Nep. kālo (9), Sng. kaḷu (9), Kot. kaḷ (9). 4. BLOOD: Hnd. lahū (10), Pnj. lahū (10) / ratt (115), Lhd. lahū (10) / ratt (115), Snd. ratu (115), Guj. lohī (10), Mar. rakt (‒2), Bng. rkt (‒1), Ass. tez (330), Nep. ragat (‒1), Sng. lē (10), Kot. lou (10). 5. BONE: Hnd. haḍḍī (11), Pnj. haḍḍī (11), Lhd. haḍḍī (11), Snd. haḍ'o (11), Guj. hāḍkũ (11), Mar. hāḍ (11), Bng. haṛ (11), Ass. haṛ (11), Nep. hāḍ (11), Sng. äṭaya (388), Kot. haḍḍ (11). 6. CLAW(NAIL): Hnd. nāχun (‒1), Pnj. nahũ (14), Lhd. naũh (14), Snd. nãhũ (14), Guj. nakh (14), Mar. nakh (14), Bng. nkh (14), Ass. nkh (14), Nep. naŋ (14), Sng. niyapotta (14), Kot. nš (14). 7. DIE: Hnd. mar- (17), Pnj. mar- (17), Lhd. mar- (17), Snd. mar- (17), Guj. mar- (17), Mar. mar(17), Bng. mr- (17), Ass. mr- (17), Nep. mar- (17), Sng. märe- (17) / nasi- (393), Kot. mr- (17). 8. DOG: Hnd. kuttā (18), Pnj. kuttā (18), Lhd. kuttā (18), Snd. kutto (18), Guj. kutro (18), Mar. kutrā (18), Bng. kukur (302), Ass. kukur (302), Nep. kukur (302), Sng. sunbayā (395), Kot. kukkr (302). 9. DRINK: Hnd. pī- (19), Pnj. pī- (19), Lhd. pī- (19), Snd. pī- (19), Guj. pi- (19), Mar. pi- (19), Bng. kha- (303), Ass. pi- (19), Nep. piu- (19), Sng. bo- (19), Kot. pī- (19). 10. DRY: Hnd. sukhā (20), Pnj. sukkā (20), Lhd. sukkā (20), Snd. sukalu (20), Guj. sukũ (20), Mar. sukhā (20), Bng. šukno (20), Ass. hukan (20), Nep. sukkho (20), Sng. viyaḷi (456), Kot. šukkh (20). 364

Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика

11. EAR: Hnd. kān (21), Pnj. kann (21), Lhd. kan (21), Snd. kanu (21), Guj. kān (21), Mar. kān (21), Bng. kaṇ (21), Ass. kaṇ (21), Nep. kān (21), Sng. kana (21), Kot. kān (21). 12. EAT: Hnd. khā- (23), Pnj. khā- (23), Lhd. khā- (23), Snd. khā- (23), Guj. khā- (23), Mar. khā(23), Bng. kha- (23), Ass. kha- (23), Nep. khā- (23), Sng. ka- (23), Kot. khā- (23). 13. EGG: Hnd. aṇḍā (24), Pnj. āṇḍā (24), Lhd. ānã (24), Snd. āno (24), Guj. iṇḍũ (24), Mar. aṇḍẽ (24), Bng. ḍim (304), Ass. ḍima (304), Nep. aṇḍā (24), Sng. aṇḍa (24), Kot. pinne (442). 14. EYE: Hnd. kh (25), Pnj. akkh (25), Lhd. akkh (25), Snd. akhi (25), Guj. kh (25), Mar. ḍoḷā (274), Bng. cokh (305) / ãkhi (25), Ass. sku (305), Nep. ãkhā (25), Sng. äsa (25), Kot. akkh (25). 15. FIRE: Hnd. āg (27), Pnj. agg (27), Lhd. agg (27), Snd. āgi (27), Guj. āg (27), Mar. āg (27), Bng. ag (27), Ass. zui (334), Nep. āgo (27), Sng. ginna (‒2), Kot. āg (27). 16. FOOT: Hnd. pair (30), Pnj. pair (30), Lhd. pēr (30), Snd. per (30), Guj. pag (30), Mar. pāy (30), Bng. pa (30), Ass. bhri (335), Nep. pāu (30), Sng. paya (30), Kot. pau (30). 17. HAIR: Hnd. bāl (36), Pnj. vāl (36), Lhd. vāl (36), Snd. vār (36) / kes (185), Guj. vāḷ (36), Mar. kẽs (185), Bng. cul (308) / keš (185), Ass. suli (308), Nep. raũ (364), Sng. kespata (185), Kot. bāḷ (36). 18. HAND: Hnd. hāth (37), Pnj. hatth (37), Lhd. hatth (37), Snd. hathu (37), Guj. hāth (37), Mar. hāt (37), Bng. hat (37), Ass. hat (37), Nep. hāt (37), Sng. ata (37), Kot. hatth (37). 19. HEAD: Hnd. sir (38), Pnj. sir (38), Lhd. sir (38), Snd. siru (38), Guj. māthũ (186), Mar. ḍokẽ (254), Bng. šir (38), Ass. hir (38), Nep. munṭo (338), Sng. hisa (38), Kot. šīr (38). 20. HEAR: Hnd. sun- (39), Pnj. suṇ- (39), Lhd. suṇ- (39), Snd. b'udh- (187), Guj. sāmbhaḷ- (255), Mar. aik- (275), Bng. šon- (39), Ass. hun- (39), Nep. sun- (39), Sng. asa- (39), Kot. šuṇ- (39). 21. HEART: Hnd. dil (‒2), Pnj. dil (‒1), Lhd. hã (161), Snd. ho (161), Guj. dil (‒1), Mar. hRday (‒3), Bng. rhitpiṇḍ (‒2), Ass. hiya (161), Nep. muṭu (365), Sng. ḷaya (161), Kot. hi (161). 22. HORN: Hnd. sīŋg (40), Pnj. siŋg (40), Lhd. siŋg (40), Snd. siŋg (40), Guj. siŋgḍũ (40), Mar. šiŋg (40), Bng. šiŋg (40), Ass. hiŋg (40), Nep. sīŋg (40), Sng. (h)anga (40), Kot. šīŋg (40). 23. I: Hnd. maĩ (41), Pnj. maĩ (41), Lhd. maĩ (41), Snd. āũ (41), Guj. hũ (41), Mar. mī (41), Bng. ami (309), Ass. mi (41), Nep. ma (41), Sng. mama (41), Kot. m (41). 24. KILL: Hnd. mār- (42), Pnj. mār- (42), Lhd. mār- (42), Snd. mār- (42), Guj. mār- (42), Mar. ṭhār mār- (42), Bng. mere phel- (42), Ass. mr- (42), Nep. mār- (42), Sng. mar- (42), Kot. mar- (42). 24a. KILL: Pnj. koh- (121), Lhd. kuh- (121), Snd. kuh- (121), Kot. dzhang- (444). 25. LEAF: Hnd. pattā (45), Pnj. pattar (45), Lhd. pātar (45), Snd. panu (189), Guj. p dṛũ (189), Mar. pān (189), Bng. pata (45), Ass. pat (45), Nep. pāt (45), Sng. pata (45), Kot. pāč (45). 26. LOUSE: Hnd. j (50), Pnj. j (50), Lhd. ju (50), Snd. ja (50), Guj. jū (50), Mar. ū (50), Bng. ukuṇ (311), Ass. okṇi (311), Nep. jumrā (50), Sng. ukuṇā (311), Kot. jū (50). 27. MEAT: Hnd. gošt (‒3), Pnj. mās (124), Lhd. mās (124), Snd. māsu (124), Guj. m s (124), Mar. m s (124), Bng. mãkš (124), Ass. mngh (124), Nep. māsu (124), Sng. mas (124), Kot. mas (124). 28. MOON: Hnd. c d (52), Pnj. cann (52), Lhd. candar (52), Snd. caṇḍu (52), Guj. cāndo (52), Mar. c d (52), Bng. cand (52), Ass. zon (340), Nep. jūn (340), Sng. hañda (52), Kot. dzūṇ (340).

365

А. И. Коган

29. MOUTH: Hnd. mũh (54), Pnj. mh (54), Lhd. mũh (54), Snd. mũhu (54), Guj. mhõ (54), Mar. tõḍ (281), Bng. mukh (54), Ass. mukh (54), Nep. mukh (54), Sng. muva (54), Kot. m (54). 30. NAME: Hnd. nām (55), Pnj. n (55), Lhd. n (55), Snd. nālo (55), Guj. nām (55), Mar. n v (55), Bng. nam (55), Ass. nam (55), Nep. nāũ (55), Sng. nama (55), Kot. naũ (55). 31. NEW: Hnd. nayā (57), Pnj. nav (57), Lhd. nav (57), Snd. naõ (57), Guj. navũ (57), Mar. navā (57), Bng. nb (57), Ass. n (57), Nep. nay (57), Sng. nava (57), Kot. nuw (57). 32. NIGHT: Hnd. rāt (58), Pnj. rāt (58), Lhd. rāt (58), Snd. rāti (58), Guj. rāt (58), Mar. rāt (58), Bng. rat (58), Ass. rati (58), Nep. rāt (58), Sng. räya (58), Kot. rāč (58). 33. NOSE: Hnd. nāk (59), Pnj. nakk (59), Lhd. nakk (59), Snd. naku (59), Guj. nāk (59), Mar. nāk (59), Bng. nak (59), Ass. nak (59), Nep. nāk (59), Sng. nahaya (59), Kot. nāk (59). 34. NOT: Hnd. na (60), Pnj. nā (60), Lhd. na (60), Snd. na (60), Guj. nā (60), Mar. na (60), Bng. na (60), Ass. n (60), Nep. na (60), Sng. nǟ (60), Kot. na (60). 35. ONE: Hnd. ek (61), Pnj. ik (61), Lhd. ek (61), Snd. hiku (61), Guj. ek (61), Mar. ek (61), Bng. ek (61), Ass. ek (61), Nep. ek (61), Sng. ek (61), Kot. ēk (61). 36. RAIN: Hnd. mẽh (62), Pnj. mh (62), Lhd. vasōyā (127), Snd. vas (127), Guj. varsād (127), Mar. pāūs (127), Bng. badl (127), Ass. brkhuṇ (127), Nep. jharī (369), Sng. vässa (127), Kot. pāṇī (447). 37. SMOKE: Hnd. dhu (78), Pnj. dhū (78), Lhd. dh (78), Snd. dũhõ (78), Guj. dhumāḍo (78), Mar. dhūr (78), Bng. dhõva (78), Ass. dhõva (78), Nep. dhuv (78), Sng. duma (78), Kot. dh (78). 38. STAR: Hnd. tārā (80), Pnj. tārā (80), Lhd. tārā (80), Snd. tāro (80), Guj. tāro (80), Mar. tārā (80), Bng. tara (80), Ass. tra (80), Nep. tārā (80), Sng. taruva (80), Kot. tar (80). 39. STONE: Hnd. patthar (81), Pnj. patthar (81), Lhd. vaṭṭā (167), Snd. pattharu (81), Guj. patthar (81), Mar. dagaḍ (286), Bng. pathr (81), Ass. hil (351), Nep. ḍhungo (371), Sng. gala (‒3), Kot. patthar (81). 40. SUN: Hnd. sūraj (82), Pnj. sūraj (82), Lhd. sijjh (82), Snd. siju (82), Guj. sūraj (82), Mar. sūrya (‒4), Bng. šurj (‒3), Ass. beli (352), Nep. ghām (236), Sng. ira (82), Kot. dh!ṛ (168). 41. TAIL: Hnd. pch (84), Pnj. pucch (84), Lhd. pucchaṛ (84), Snd. puch (84), Guj. puchḍũ (84), Mar. šẽpūṭ (288), Bng. langul (317), Ass. negur (317), Nep. pucchar (84), Sng. naguṭa (317), Kot. pundzhṛ (84). 42. THOU: Hnd. tū (87), Pnj. t (87), Lhd. t (87), Snd. t (87), Guj. tũ (87), Mar. t (87), Bng. tumi (87), Ass. ti (87), Nep. tã (87), Sng. tō (87), Kot. tū (87). 43. TONGUE: Hnd. jībh (88), Pnj. jībh (88), Lhd. jibbh (88), Snd. j'ibh (88), Guj. jībh (88), Mar. jībh (88), Bng. jib (88), Ass. zibha (88), Nep. jibro (88), Sng. diva (88), Kot. dzibbh (88). 44. TOOTH: Hnd. d t (89), Pnj. dand (89), Lhd. ḍand (89), Snd. ḍ'andu (89), Guj. d t (89), Mar. d t (89), Bng. dãt (89), Ass. dãt (89), Nep. d t (89), Sng. data (89), Kot. dānd (89). 45. TREE: Hnd. peṛ (90), Pnj. rukkh (131), Lhd. vaṇ (169), Snd. vaṇu (169), Guj. jhāḍ (266), Mar. jhāḍ (266), Bng. gach (318), Ass. gs (318), Nep. rukh (131), Sng. gaha (318), Kot. pēṛ (90). 45a. TREE: Nep. bot (373), Sng. ruka (131), Kot. buṭṭi (373). 46. TWO: Hnd. do (91), Pnj. do (91), Lhd. ḍ (91), Snd. b'a (91), Guj. be (91), Mar. don (91), Bng. dui (91), Ass. dui (91), Nep. duī (91), Sng. deka (91), Kot. dui (91). 366

Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика

47. WATER: Hnd. pānī (94), Pnj. pāṇī (94), Lhd. pāṇī (94), Snd. pāṇī (94), Guj. pāṇī (94), Mar. pāṇī (94), Bng. jl (319), Ass. pani (94) / zl (319), Nep. pānī (94), Sng. pän (94) / diya (425), Kot. pāṇī (94). 48. WE: Hnd. ham (95), Pnj. as (95), Lhd. assã (95), Snd. as (95), Guj. ame (95), Mar. āmhī (95), Bng. amra (95), Ass. ami (95), Nep. hāmī (95), Sng. api (95), Kot. hamme (95). 49. WHAT: Hnd. kyā (96), Pnj. kī (96), Lhd. ke (96), Snd. kahiṛo (96), Guj. šũ (96), Mar. kāy (96), Bng. ki (96), Ass. kih (96), Nep. ke (96), Sng. mokada (426), Kot. k! (96). 50. WHO: Hnd. kaun (99), Pnj. kauṇ (99), Lhd. koṇ (99), Snd. keru (99), Guj. koṇ (99), Mar. koṇ (99), Bng. ke (99), Ass. kon (99), Nep. ko (99), Sng. kavuda (99), Kot. kuṇ (99).

Стословные списки иранских языков. Сокращения: Afg. — афганский (пушту), Bal. — белуджский, Dar. — дари, Krd. — курдский, Oss. — осетинский, Sgl. — сангличский, Shg. — шугнанский, Tal. — талышский, Tat. — татский, Wkh. — ваханский, Ydg. — йидга. 1. ASHES: Dar. χākestar (2), Tat. χokistr (2), Krd. kozī (‒1), Bal. pur (193), Tal. randmü (210), Afg. ira (291), Ydg. yaχia (291), Shg. ϑīr (291), Wkh. parg (378), Sgl. wut!r (291), Oss. ärtχūtäg (291). 2. BIRD: Dar. mor (7), Tat. mürq (7), Krd. čivīk (155), Bal. murg (7), Tal. kiž (214), Afg. mur (7), Ydg. par#nda (‒1), Shg. parindā (‒1), Wkh. parnda (‒1), Sgl. parnda (‒1), Oss. mar (7). 3. BLACK: Dar. seyāh (9), Tat. siy (9), Krd. raš (156), Bal. siyā(h) (‒1), Tal. š#v (9), Afg. tor (296), Ydg. nroū (324), Shg. t!!r (296), Wkh. š#w (9), Sgl. šūi (9), Oss. caw (9). 4. BLOOD: Dar. χūn (10), Tat. χun (10), Krd. χ$ēn (10), Bal. (h)ōn (10), Tal. χün (‒1), Afg. wīna (10), Ydg. īno (10), Shg. wiχin (10), Wkh. w#χn (10), Sgl. wēn (10), Oss. tug (461). 5. BONE: Dar. ostoχān (11), Tat. sduqu (11), Krd. hastū (11), Bal. haḍḍ (‒2), Tal. asa (11), Afg. haḍ (‒1), Ydg. yāst#y (11), Shg. sitχōn (‒2), Wkh. yayč (11), Sgl. ostok (11), Oss. #stäg (11). 6. CLAW(NAIL): Dar. nāχon (15), Tat. nχü (15), Krd. nainik (15), Bal. nāhun (15), Tal. nang#r (15), Afg. nok (15), Ydg. anaχno (15), Shg. n%χūn (‒3), Wkh. dgr (15), Sgl. narχok (15), Oss. n#χ (15). 7. DIE: Dar. mord- (22), Tat. mür- (22), Krd. mir- (22), Bal. mīr- (22), Tal. mard- (22), Afg. mṛ- (22), Ydg. mr- (22), Shg. mar- (22), Wkh. mry- (22), Sgl. mur- (22), Oss. mäl- (22). 8. DOG: Dar. sag (23), Tat. sg (23), Krd. sa (23) / kūčik (158), Bal. kučakk (158), Tal. s#p (23), Afg. spay (23), Ydg. alw (327), Shg. kud (354), Wkh. šač (23), Sgl. ku¸ (354), Oss. k$#ʒ (354). 9. DRINK: Dar. χord- (24), Tat. hnji- (130), Krd. vaχwar- (24), Bal. var- (24), Tal. (pe)šom- (216), Afg. cš- (298), Ydg. šam- (216), Shg. bir!!z- (355), Wkh. p#v- (383), Sgl. pöv- (383), Oss. c#m- (216). 10. DRY: Dar. χošk (25), Tat. χüšg (25), Krd. hišk (25), Bal. (h)ušk (25), Tal. h#škin (25), Afg. wuč (25), Ydg. ušk (25), Shg. qoq (‒4), Wkh. wsk (25), Sgl. χušk (‒2), Oss. χūs (25). 11. EAR: Dar. gōš (26), Tat. guš (26), Krd. guh (26), Bal. gōš (26), Tal. güš (26), Afg. waž (26), Ydg. ū (26), Shg. ō' (26), Wkh. iš (26), Sgl. oḷ (26), Oss. qūs (26). 12. EAT: Dar. χord- (29), Tat. χurd- (29), Krd. χwar- (29), Bal. var- (29), Tal. h- (29), Afg. χwaṛ(29), Ydg. χur- (29), Shg. χār- (29), Wkh. yaw- (384), Sgl. χ$ār- (29), Oss. χär- (29). 367

А. И. Коган

13. EGG: Dar. toχm (30), Tat. χoy (133), Krd. hek (133), Bal. āyag (133), Tal. üv (133), Afg. hagy (133), Ydg. ru (329), Shg. tarmur (‒5), Wkh. tχm#rg (‒2), Sgl. ākik (133), Oss. ayk (133). 14. EYE: Dar. čašm (31), Tat. čum (31), Krd. čav (31), Bal. čamm (31), Tal. čš (31), Afg. strga (300), Ydg. cam (31), Shg. cēm (31), Wkh. žm (31), Sgl. cām (31), Oss. cäst (31). 15. FIRE: Dar. āteš (34), Tat. ataš (34), Krd. āgir (160), Bal. ās (34), Tal. otš (‒2), Afg. or (34), Ydg. yūṛ (34), Shg. y%c (34), Wkh. rχnig (274), Sgl. šnāī (274), Oss. art (34) / z#ng (160). 16. FOOT: Dar. pāy (37), Tat. poy (37), Krd. pe (37), Bal. pād (37), Tal. po (37), Afg. pša (303), Ydg. palo (37), Shg. p%¸ (37), Wkh. p#d (37), Sgl. pū¸ (37), Oss. fad (37). 17. HAIR: Dar. mōy (44), Tat. muy (44), Krd. mū (44), Bal. mūd (44), Tal. mü (44), Afg. wšta (305), Ydg. ūnia (246), Shg. ūnj (246), Wkh. anī (246), Sgl. soond (246), Oss. q$#n (246). 18. HAND: Dar. dast (45), Tat. ds (45), Krd. dast (45), Bal. dast (45), Tal. das (45), Afg. las (45), Ydg. last (45), Shg. ¸ust (45), Wkh. dast (45), Sgl. dōst (45), Oss. arm (471). 19. HEAD: Dar. sar (46), Tat. sr (46), Krd. sar (46), Bal. sarag (46), Tal. s (46), Afg. sar (46), Ydg. pūsur (46), Shg. kāl (‒6), Wkh. sar (46), Sgl. sōr (46), Oss. sär (46). 20. HEAR: Dar. šonīd- (48), Tat. šin- (48), Krd. bihīst- (168), Bal. huškin- (201), Tal. ms- (220), Afg. awred- (247), Ydg. nuy- (169), Shg. niō'- (169), Wkh. kš#y- (48), Sgl. šud- (48), Oss. q$#s(169). 21. HEART: Dar. del (49), Tat. dül (49), Krd. zir (49), Bal. zird (49), Tal. d#l (‒3), Afg. zṛ (49), Ydg. zil (49), Shg. z%r¸ (49), Wkh. pz#v (390), Sgl. ōvzui (420), Oss. zärdä (49). 22. HORN: Dar. šāχ (50), Tat. sürg (136), Krd. stura (136), Bal. šāh (‒3), Tal. šoχ (‒4), Afg. škr (136), Ydg. šū (136), Shg. χ%χ' (‒7), Wkh. šw (136), Sgl. šou (136), Oss. s# (136). 23. I: Dar. man (51), Tat. m (51), Krd. az (51), Bal. man (51), Tal. az (51), Afg. z (51), Ydg. zo (51), Shg. wuz (51), Wkh. wuz (51), Sgl. az (51), Oss. äz (51). 24. KILL: Dar. košt- (52), Tat. küš- (52), Krd. kušt- (52), Bal. kuš- (52), Tal. k#št- (52), Afg. wažn(248), Ydg. mōz- (249), Shg. zīn- (248), Wkh. šay- (391), Sgl. žan- (248), Oss. mar- (249). 24a. KILL: Afg. mṛaw- (249), Sgl. kḷ- (52). 25. LEAF: Dar. barg (55), Tat. vlg (55), Krd. balg (55), Bal. pann (‒4), Tal. vr (55), Afg. pāṇa (250), Ydg. pṇěk (250), Shg. pārk (250), Wkh. palč (250), Sgl. barg (‒3), Oss. s#f (472). 26. LOUSE: Dar. šopoš (60), Tat. šubuj (60), Krd. sipī (60), Bal. bōD (‒5), Tal. s#b#ž (60), Afg. spžg (60), Ydg. špū (60), Shg. šipa' (60), Wkh. šiš (60), Sgl. spl (60), Oss. s#st (60). 27. MEAT: Dar. gōšt (64), Tat. gušd (64), Krd. gošt (64), Bal. gōšt (64), Tal. güžd (64), Afg. uša (64), Ydg. uš (64), Shg. gūχ't (‒8), Wkh. gušt (‒3), Sgl. p¸f (422), Oss. f#d (422). 28. MOON: Dar. mahtāb (65), Tat. mng (65), Krd. mah (65), Bal. mā(h) (65), Tal. ovš#m (222), Afg. spožmy (65), Ydg. imoō (65), Shg. m!!st (65), Wkh. žmak (65), Sgl. wulmēk (65), Oss. mäy (65). 29. MOUTH: Dar. dahān (67), Tat. lʔ (139), Krd. daw (67), Bal. dap (67), Tal. gav (224), Afg. χula (307), Ydg. yurv (333), Shg. v (224), Wkh. 'aš (398), Sgl. fōc (281), Oss. kom (475). 30. NAME: Dar. nām (68), Tat. num (68), Krd. nāv (68), Bal. nām (68), Tal. nom (68), Afg. num (68), Ydg. nam (‒2), Shg. nōm (68), Wkh. nung (68), Sgl. nīm (68), Oss. nom (68).

368

Дардские языки и пятидесятисловная лексикостатистика

31. NEW: Dar. naw (70), Tat. taza (140), Krd. nū (70), Bal. nōk (70), Tal. tož (140), Afg. nway (70), Ydg. nowoo (70), Shg. naw (70), Wkh. š'd (400), Sgl. nuwōk (70), Oss. näwäg (70). 32. NIGHT: Dar. šab (71), Tat. šv (71), Krd. šaw (71), Bal. šap (71), Tal. šav (71), Afg. špa (71), Ydg. χšōvo (71), Shg. χ'āb (71), Wkh. na'd (401), Sgl. fršōu (71), Oss. äχsäv (71). 33. NOSE: Dar. bīnī (72), Tat. vini (72), Krd. poz (177), Bal. pōnz (177), Tal. vъni (72), Afg. pāza (177), Ydg. fsko (177), Shg. nēʒ (254), Wkh. mis (254), Sgl. nic (254), Oss. f#nʒ (177). 34. NOT: Dar. na (73), Tat. nʔ (73), Krd. na (73), Bal. na (73), Tal. n (73), Afg. na (73), Ydg. no (73), Shg. na (73), Wkh. n (73), Sgl. na (73), Oss. nä (73). 35. ONE: Dar. yak (74), Tat. y (74), Krd. yak (74), Bal. yak (74), Tal. i (74), Afg. yaw (74), Ydg. yū (74), Shg. yīw (74), Wkh. yiw (74), Sgl. wok (74), Oss. iw (74). 36. RAIN: Dar. bārān (75), Tat. voruš (75), Krd. bārān (75), Bal. gwārān (75), Tal. voš (75), Afg. bārān (‒2), Ydg. wario (75), Shg. b%r%n (‒9), Wkh. w#r (75), Sgl. novok (337), Oss. war#n (75). 37. SMOKE: Dar. dūd (90), Tat. dur (90), Krd. dū (90), Bal. dūt (90), Tal. dü (90), Afg. lūgay (90), Ydg. lūy (90), Shg. ¸ud (90), Wkh. ¸it (90), Sgl. dī¸ (90), Oss. fäsdäg (450). 38. STAR: Dar. setāra (92), Tat. asdara (92), Krd. stairk (92), Bal. istar (92), Tal. astov (92), Afg. storay (92), Ydg. stārěy (92), Shg. χ'it!!rʒ (92), Wkh. stor (92), Sgl. ustrūk (92), Oss. #sṭal# (92). 39. STONE: Dar. sang (93), Tat. snq (93), Krd. bard (183), Bal. sing (93), Tal. sngon (93), Afg. kāṇay (312), Ydg. ar (261), Shg. žīr (261), Wkh. 'ar (261), Sgl. y!r (261), Oss. dur (‒1). 40. SUN: Dar. χoršēd (94) / āftāb (95), Tat. ofto (95), Krd. χawar (94) / taw (95), Bal. rōč (185), Tal. hši (94), Afg. lmar (94), Ydg. mīra (285), Shg. χīr (94), Wkh. yir (94), Sgl. ormōzd (430), Oss. χur (94). 41. TAIL: Dar. dom (97), Tat. düm (97), Krd. dūv (97), Bal. dumm (97), Tal. düm (97), Afg. l#m (97), Ydg. l#m (97), Shg. ¸um (97), Wkh. dumb (97), Sgl. dmb (97), Oss. d#mäg (97). 42. THOU: Dar. tō (100), Tat. tü (100), Krd. tu (100), Bal. ta (100), Tal. t# (100), Afg. t (100), Ydg. tu (100), Shg. tu (100), Wkh. tu (100), Sgl. t (100), Oss. d# (100). 43. TONGUE: Dar. zabān (101), Tat. zuhun (101), Krd. zimān (101), Bal. zubān (101), Tal. z#von (101), Afg. žba (101), Ydg. zvī (101), Shg. ziv (101), Wkh. zik (101), Sgl. zvūk (101), Oss. #vzag (101). 44. TOOTH: Dar. dandān (102), Tat. dndü (102), Krd. dirān (102), Bal. dantān (102), Tal. dandon (102), Afg. āš (286), Ydg. lad (102), Shg. ¸indōn (102), Wkh. d#nd#k (102), Sgl. dānd (102), Oss. dändag (102). 45. TREE: Dar. daraχt (103), Tat. dor (147), Krd. dār (147), Bal. dračk (103), Tal. do (147), Afg. wuna (316), Ydg. draχt (‒3), Shg. diraχt (‒10), Wkh. draχt (‒4), Sgl. draχt (‒4), Oss. bäläs (481). 46. TWO: Dar. dō (104), Tat. dü (104), Krd. du (104), Bal. du (104), Tal. d# (104), Afg. dwa (104), Ydg. lo (104), Shg. ¸u (104), Wkh. buy (104), Sgl. dōu (104), Oss. d#wwä (104). 47. WATER: Dar. āb (107), Tat. ov (107), Krd. āv (107), Bal. āp (107), Tal. ov (107), Afg. ob (107), Ydg. youo (107), Shg. χ'ac (374), Wkh. yupk (107), Sgl. vēk (107), Oss. don (482). 48. WE: Dar. mā (108), Tat. imu (108), Krd. ma (108), Bal. mā (108), Tal. ama (108), Afg. mūž (108), Ydg. maχ (108), Shg. māš (108), Wkh. sak (108), Sgl. amaχ (108), Oss. maχ (108). 369

А. И. Коган

49. WHAT: Dar. čī (109), Tat. čü (109), Krd. či (109), Bal. čē (109), Tal. či (109), Afg. c (109), Ydg. ces (109), Shg. čīz (109), Wkh. čiz (109), Sgl. čīz (109), Oss. c# (109). 50. WHO: Dar. kī (111), Tat. ki (111), Krd. ke (111), Bal. kai (111), Tal. ki (111), Afg. cok (111), Ydg. koy (111), Shg. čāy (111), Wkh. kuy (111), Sgl. kōy (111), Oss. kī (111).

Anton Kogan. Dardic languages and lexicostatistics (the 50­item wordlist approach). Dardic languages of different subgroups share more than 50% of cognates on the Swadesh 100­item wordlist. Because of this, traditional lexicostatistics seems to be the method of choice for the study of their internal classification. At the same time, the percentage of lexicostatistical matches between languages of the Dardic group, on the one hand, and languages that belong to other branches of Indo-Iranian, on the other, frequently drops below 40%. This fact makes it advisable to also conduct lexicostatistical calculations on the reduced 50­item “ultra-stable” wordlist in order to establish the exact genetic position of Dardic languages within the Indo-Iranian subfamily. In this paper, I present the results of such a study. It must be noted that the reduction of the number of items from 100 to 50 also makes it possible to subject more idioms to lexicostatistical analysis; for instance, one can now add the (limited) data of several Dardic languages which have escaped strong Indo-Aryan influence. Results of the analysis show that the average percentage of cognates between Dardic and IndoAryan does not differ much from the respective percentages between Dardic and Iranian. Keywords: lexicostatistics, 50­item wordlist, language classification, Indo-Iranian languages, Dardic languages, Indo-Aryan languages.

370

М. Н. Саенко Институт славяноведения РАН (Москва); [email protected]

История далматинского и балкано-романских языков с точки зрения лексикостатистики Цель описываемой в статье работы — при помощи лексикостатистики определить, являются ли молдавский и малые балкано-романские идиомы (истрорумынский, мегленорумынский и арумынский) отдельными языками или диалектами румынского (дакорумынского) языка. Кроме того, требовалось найти, был ли в истории всех этих идиомов период прарумынского языка, или они являются результатом независимого развития, а также можно ли лексикостатистическим методом вычислить время распада прарумынского языка. Отдельно рассматривается положение далматинского языка в классификации романских языков. Исследование проводилось на материале 110-словных списков Сводеша, собранных для проекта «Глобальная лексикостатистическая база данных». Подсчеты показали, что истрорумынский, мегленорумынский и арумынский следует признавать отдельными языками, в то время как молдавский является диалектом румынского; все балкано-романские языки восходят к прарумынскому языку, распад которого произошел приблизительно 1200—1300 лет назад; после распада праязыка некоторое время существовала арумыно-мегленорумынская общность и, возможно, истрорумыно-румынская общность; далматинский не относится к балкано-романским языкам и, по-видимому, составляет отдельную подгруппу в рамках романской группы. Ключевые слова: лексикостатистика, балкано-романские языки, далматинский язык.

1. Для лексикостатистики как метода сравнительно-исторического языкознания романские языки всегда представляли особую ценность: их история сравнительно хорошо известна и изучена, и это один из немногих случаев, когда праязык таксона засвидетельствован в большом количестве письменных памятников. В связи с этим романские языки неоднократно становились своеобразным полигоном для отработки возможностей лексикостатистики. В рамках проекта «Глобальная лексикостатистическая база данных» (далее — GLD; доступен по адресу: http://starling.rinet.ru/new100/main.htm) [G. Starostin 2011—2016] мы проводим сбор аннотированных 110-словных списков для романских языков, с упором на диалекты и «малые» языки. Данная статья посвящена лексикостатистическому разбору восточной части романоговорящего мира — балкано-романских и далматинского языков. Это не первая попытка такого рода: в 1959 г. вышла статья В. Гуцу-Ромало «Stabilirea datei de separaţie a aromînei de dacoromînă cu ajutorul glotocronologiei» [Guţu-Romalo 1959], а в 2012 г. опубликована работа В. Блажека «Balkano-románské jazyky: lexikostatistický test» [Blažek 2012]. Однако статья Гуцу-Ромало охватывает только румынский и арумынский языки, а в работе Блажека применяется кардинально иной подход к сбору списков, чем тот, который принят в проекте GLD, поэтому мы полагаем, что наличие этих публикаций не уменьшает актуальности нашего исследования. Балкано-романская подгруппа романской группы языков включает в себя пять идиомов: румынский, молдавский, истрорумынский, арумынский и мегленорумынский. Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/4 (2015) • Pp. 371—382 • © Саенко М.Н., 2015

М. Н. Саенко

Дискуссионным остается вопрос, представляют ли последние четыре из них отдельные языки или диалекты румынского. Целью работы является следующее: 1) установить, являются ли балкано-романские идиомы отдельными языками или диалектами одного языка; 2) осуществить лексикостатистическую классификацию балкано-романских идиомов; 3) выяснить, существовал ли прарумынский язык; 4) вычислить время распада прарумынского языка, если его существование подтверждается; 5) определить место далматинского языка в рамках романской группы. 2.1. Материалом для решения поставленных задач послужили аннотированные 110словные списки для всех балкано-романских идиомов, которые были собраны для проекта GLD (аннотированные версии списков доступны онлайн на странице проекта GLD). Все лексические вхождения оформлены согласно стандартам проекта GLD. Сперва дается транскрипция (основанная на МФА, но отличающаяся в некоторых деталях, см. http://starling.rinet.ru/new100/UTS.htm), затем в фигурных скобках — запись в орфографической системе, использующейся для данного языка. Приводится морфологическое членение слова: дефисы отделяют суффиксы и окончания, а знак равенства выделяет префиксы. Мегленорумынские и арумынские глаголы даны в форме 1 л. ед. ч. настоящего времени изъявительного наклонения. Список для архаической латыни составлен преимущественно по произведениям Плавта (254—184 до н. э.), в отдельных случаях привлекался также материал из сочинения De agri cultura Катона Старшего (234—149 до н. э.). Предполагается, что диалектной разницы между их идиолектами не было (Плавт родился в Сарсине, Катон — в Тускулуме), поскольку пьесы Плавта, в молодости переехавшего в Рим, были рассчитаны на римскую публику и должны были отражать прежде всего язык Рима. Следует также отметить, что дошедшие до нас пьесы Плавта сохранились в рукописях ок. 100 г. н. э. и не вполне орфографически соответствуют оригиналу. Эталонный английский список: 1. all; 2. ashes; 3. bark; 4. belly; 5. big; 6. bird; 7. to bite; 8. black; 9. blood; 10. bone; 11. breast; 12. to burn (transitive); 13. nail; 14. cloud; 15. cold; 16. to come; 17. to die; 18. dog; 19. to drink; 20. dry; 21. ear; 22. earth; 23. to eat; 24. egg; 25. eye; 26. fat (noun); 27. feather; 28. fire; 29. fish; 30. to fly; 31. foot; 32. full; 33. to give; 34. good; 35. green; 36. hair; 37. hand; 38. head; 39. to hear; 40. heart; 41. horn; 42. I; 43. to kill; 44. knee; 45. to know; 46. leaf; 47. to lie; 48. liver; 49. long; 50. louse; 51. man; 52. many; 53. meat; 54. moon; 55. mountain; 56. mouth; 57. name; 58. neck; 59. new; 60. night; 61. nose; 62. not; 63. one; 64. man (person); 65. rain; 66. red; 67. road; 68. root; 69. round; 70. sand; 71. to say; 72. to see; 73. seed; 74. to sit; 75. skin; 76. to sleep; 77. small; 78. smoke; 79. to stand; 80. star; 81. stone; 82. sun; 83. to swim; 84. tail; 85. that; 86. this; 87. you (thou); 88. tongue; 89. tooth; 90. tree; 91. two; 92. to walk (to go); 93. warm; 94. water; 95. we; 96. what; 97. white; 98. who; 99. woman; 100. yellow; 101. far (adverb); 102. heavy; 103. near (adverb); 104. salt; 105. short; 106. snake; 107. thin; 108. wind; 109. worm; 110. year. Архаичная латынь: 1. ΄Kmn-Ms {omnis}; 2. k΄MnMs {cinis}; 3. l΄MbNr {liber}; 4. w΄NntNr {venter}; 5. m΄aŋn-ʊs {magnus}; 6. ΄aw-Ms {avis}; 7. mKrd-΄eː-rN {mordere}; 8. ΄aːtNr {ater}; 9. s΄aŋgViː-s {sanguis}; 10. Ks {os}; 11. p΄Nktʊs {pectus}; 12 ΄uːr-N-rN {urere}; 13. ΄ʊŋgV-Ms {unguis}; 14. n΄uːb-Ms {nubis}; 15. fr΄iːgMd-ʊs {frigidus}; 16. wNn-΄iː-rN {venire}; 17. m΄Kr-iː {mori}; 18. k΄an-eːs {canes} ~ k΄anMs {canis}; 19. b΄Mb-N-rN {bibere}; 20. s΄Mkː-ʊs {siccus}; 21. ΄awr-Ms {auris}; 22. t΄Nrː-a {terra}; 23. ΄eːd-NrN {edere}; 24. ΄oːw-ũ {ovum}; 25. ΄KkʊX-ʊs {oculus}; 26. p΄MŋgV-N {pingue}; 27. p΄Nnː-a {penna} ~ p΄Mnː-a {pinna}; 28. ΄Mŋn-Ms {ignis}; 29. p΄Msk-Ms {piscis}; 30. wKX-΄aː-rN {volare}; 31. peː-s {pes}; 32. 372

История далматинского и балкано-романских языков с точки зрения лексикостатистики

pX΄eːn-ʊs {plenus}; 33. d΄a-rN {dare}; 34. b΄Kn-ʊs {bonus}; 35. w΄MrMd-Ms {viridis}; 36. k΄apMXː-ʊs {capillus}; 37. m΄an-ʊs {manus}; 38. k΄apʊt {caput}; 39. awd-΄iː-rN {audire}; 40. kKr {cor}; 41. k΄Krnuː {cornu}; 42. ΄Ngoː ~ ΄NgK {ego}; meː {me}; 43. K=kː΄iːd-N-rN {occidere}; 44. g΄Nnʊ {genu}; 45. sk΄iː-rN {scire}; 46. f΄Kl-M-ũ {folium}; 47. yak-΄eː-rN {iacere}; 48. y΄Nk-ʊr {iecur}; 49. X΄Kŋg-ʊs {longus}; 50. p΄eːd-Ms {pedis}; 51. wMr {vir}; 52. m΄ʊXt-ʊs {multus}; 53. k΄ar-oː {caro}; 54. X΄uːn-a {luna}; 55. moːn-s {mons}; 56. oːs {os}; 57. n΄oː-mNn {nomen}; 58. k΄KXː-ũ {collum}; 59. n΄Kw-ʊs {novus}; 60. nKk-s {nox}; 61. n΄aːsː-ũ {nasum}; 62. noːn {non}; 63. ΄uːn-ʊs {unus}; 64. h΄Km-oː {homo}; 65. pX΄ʊw-M-a {pluvia}; 66. r΄ʊb-Nr {ruber}; 67. w΄M-a {via}; 68. r΄aːd-iːk-s {radix}; 69. rʊt-΄ʊnd-ʊs {rutundus}; 70. har΄eːn-a {harena}; 71. d΄e̝ːk-N-rN {dicere}; 72. wMd-΄eː-rN {videre}; 73. s΄eː-mNn {semen}; 74. sNd-΄eːrN {sedere}; 75. k΄Kr-M-ũ {corium}; 76. dKrm-΄iː-rN {dormire}; 77. p΄arw-ʊs {parvus}; 78. f΄uːm-ʊs {fumus}; 79. st΄aː-rN {stare}; 80. st΄eːXː-a {stella}; 81. X΄apM-s {lapis}; 82. soːX {sol}; 83. n΄aː-rN {nare}; nat-΄aː-rN {natare}; 84. k΄awd-a {cauda}; 85. hM-k {hic}; 86. ΄Mst-N {iste}; ΄Mlː-N {ille}; 87. tuː {tu}; 88. l΄MŋgV-a {lingua}; 89. deːn-s {dens}; 90. ΄arbKr {arbor}; 91. d΄ʊ-K {duo}; 92. ΄e̝ː-rN {ire}; 93. k΄al-Md-ʊs {calidus}; 94. ΄akV-a {aqua}; 95. noːs {nos}; 96. kVM-d {quid}; 97. ΄aXb-ʊs {albus}; 98. kVM-s {quis}; 99. m΄ʊl-MNr {mulier}; 100. fX΄aːw-ʊs {flavus}; 101. X΄Kŋg-eː {longe}; 102. gr΄aw-Ms {gravis}; 103. pr΄Kp-N {prope}; 104. saːX {sal}; 105. br΄Nw-Ms {brevis}; 106. ΄aŋgV-Ms {anguis}; 107. t΄Nnʊ-Ms {tenuis}; 108. w΄Nnt-ʊs {ventus}; 109. w΄Nrm-Ms {vermis}; 110. ΄anː-ʊs {annus}. Мегленорумынский: 1. tot {tot}; 2. č\n΄uš-\ {tšănúșă}; skrum {scrum}; 3. — ; 4. f΄oal-i {foáli}; 5. m΄ar-i {mári}; 6. puʎ {puľ}; 7. m΄učk-u {mútšcu}; 8. n΄egr-u {négru}; 9. s΄Knz-i {sǫnzi}; 10. wos {uos}; 11. ept {chiépt}; sin {sin}; 12. art {ard}; 13. ΄ungʎ-\ {úngľă}; 14. nor {nor}; 15. r΄ac-i {rátsi}; 16. vin {vin}; 17. mor {mor}; 18. k΄Kyn-i {cǫini}; 19. bea-w {beáu}; 20. usk-΄at {uscát}; 21. ur΄eakʎ-\ {ureácľă}; 22. c΄ar-\ {tsáră}; 23. m\n΄ank {mănánc}; 24. wow {uóu}; 25. w΄okʎ-u {uócľu}; 26. gr\s-΄im-i {grăsími}; 27. p΄ean-\ {peánă}; 28. fok {foc}; 29. p΄eašt-i {peáști}; 30. p\r-\y΄es {părăiés}; 31. pič΄or {pitšór}; 32. €m=pl΄in {ạmplín}; 33. da-w {dáu}; 34. bun {bun}; 35. v΄eard-i {veárdi}; 36. per {per}; 37. m΄Kn-\ {mǫnă}; 38. kap {cap}; 39. ut {ud}; 40. bur΄ik {buríc}; 41. korn {corn}; 42. yo {io} ~ yew {ieu} ~ iw\ {iuă}; mini {mini}; 43. nek {nec}; 44. zin΄ukʎ-u {zinúcľu}; 45. šti-w {știu}; 46. fr΄unz-\ {frúnză}; 47. zak {zac}; 48. drop {drob}; 49. lunk {lung}; 50. pid΄ukʎ-u {pidúcľu}; 51. b\rb-΄at {bărbát}; 52. mult {mult}; 53. k΄arn-i {cárni}; 54. l΄un-\ {lúnă}; 55. m΄unt-i {munti}; 56. rost {rost}; 57. n΄um-i {númi}; 58. g΄uš-\ {gúșă}; 59. now {nóu}; 60. n΄oapt-i {noápti}; 61. nas {nas}; 62. nu {nu}; 63. un {un}; 64. wom {uom}; 65. pl΄oay-\ {ploáiă}; 66. roš {roș}; 67. drum {drum}; 68. k΄orin {córin}; 69. gurguʎ΄-at {gurguľát}; 70. pis΄ok {pisóc}; 71. zik {zic}; spun {spun}; 72. vet {ved}; 73. sim΄inc-\ {simíntsă}; 74. šKt {șǫd}; 75. k΄oaž-\ {coájă}; 76. dorm {dorm}; 77. mik {mic}; 78. fum {fum}; 79. sta-w {stau}; 80. st΄ew-\ {stéuă}; 81. rKp-\ {rǫpă}; 82. s΄oar-i {soári}; 83. pliv-\y-΄es {plivăiés}; 84. k΄oad-\ {coádă}; 85. c΄e-la {tséla}; 86. c΄i-sta {tsísta}; 87. tu {tu}; 88. l΄imb-\ {límbă}; 89. d΄int-i {dínti}; 90. ΄arbur {árbur}; 91. doy {doi}; 92. ΄amn-u {ámnu}; 93. kalt {cald}; 94. ΄ap-u {ápu}; 95. noy {noi}; 96. ce {tse}; 97. alp {alb}; 98. k΄ar-i {cari}; 99. muʎ΄ar-i {muľári}; 100. g΄alb-in {gálbin}; 101. di=p΄art-i {dipárti}; 102. grew {gréu}; 103. pr΄oap-i {proápi}; 104. s΄ar-i {sári}; 105. kus {cus}; 106. š΄arp-i {șárpi}; 107. slap {slab}; 108. vint {vint}; 109. ‚΄arm-i {ghiármi}; 110. an {an}. Истрорумынский: 1. tot {tot}; 2. čer΄uš-e {čerúșe}; 3. k΄or-a {córa}; 4. t\rb΄ux {târbúh}; 5. m΄ƒr-e {måre}; 6. puʎ {puľ}; 7. mučk-΄ƒ {mučcå}; 8. n΄egr-u {négru}; 9. s΄\nz-e {sấnze}; 10. os {os}; 11. kʎept {cľept}; 12. pal-΄i {palí}; 13. ΄uŋgʎ-e {úngľe}; 14. obl΄ƒk {oblåc}; 15. r΄ƒč-e {råče}; 16. ver-΄i {verí}; 17. mur-΄i {murí}; 18. brek {brec}; 19. bä {bę}; 20. usk΄ƒ-t {uscåt}; 21. ur΄äkʎ-e {urę´cľe}; 22. pem΄int {pemínt}; 23. m\ŋk-΄ƒ {mâŋcå}; 24. ov {ov}; 25. ΄okʎ-u {ócľu}; 26. mƒst {måst}; 27. p΄äna {pę´na}; 28. fok {foc}; 29. r΄ib-ä {ríbę}; 30. let-΄i {letí}; 31. pič΄or {pičór}; 32. pʎir {pľir}; 33. dƒ {då}; 34. bur {bur}; 35. zel΄en {zelén}; 36. per {per}; 37. m\r {mâr}; 38. kƒp {cåp}; 39. avz-΄i {avzí}; 40. y΄irim-ä {ˆírimę}; 41. korn {corn}; 42. yo {ˆó}; m΄ire {míre}; 43. uč΄id-e {učíde}; 44. žer΄uŋkʎ-u {žerúŋcľu}; 45. šti {ști}; 46. f΄oʎ-e {fóľe}; 47. zač-΄ƒ {začå}; 48. fik΄ƒc {ficåţ}; 49. luŋg {luŋg}; 50. 373

М. Н. Саенко

ped΄ukʎ-u {pedúcľu}; 51. m΄uški {múșki}; 52. č΄uda {čúda}; may=m΄unt {maˆ múnt}; 53. k΄ƒrn-e {cårne}; 54. l΄ur-ä {lúrę}; 55. k΄odr-u {códru}; 56. g΄ur-ä {gúrę}; 57. l΄ume {lúme}; 58. čerb΄ič-e {čerbíče}; 59. nov {nóv}; 60. n΄opt-e {nópte}; 61. nƒs {nås}; 62. nu {nú}; 63. ur {ur}; 64. om {om}; 65. pl΄oy-e {plóˆe}; 66. r΄oys-u {róˆsu}; 67. k΄ƒl-e {cåle}; 68. k΄oren {córen}; 69. tond {tond}; 70. salb΄un {salbún}; 71. z΄ič-e {zíče}; 72. ved-΄ä {vedę´}; 73. sem΄inc-ä {semínţę}; 74. šed-΄ä {ședę´}; 75. k΄oz-e {cóze}; 76. durm-΄i {durmí}; 77. mik {mic}; 78. dim {dim}; 79. stƒ {stå}; 80. stä {stę}; 81. ΄\rp-a {ấrpa}; 82. s΄or-e {sóre}; 83. pliv-΄i {pliví}; 84. k΄od-ä {códę}; 85. ač΄e-la {ačéla}; 86. č΄e-sta {čésta}; 87. tu {tú}; 88. l΄imb-ä {límbę}; 89. d΄int-e {dínte}; 90. l΄em\n {lémân}; 91. doy {doˆ}; 92. m΄är-e {mę´re}; 93. kƒd {cåd}; 94. ΄ƒp-ä {åpę}; 95. noy {noˆ}; 96. če {če}; 97. ƒb {åb}; 98. č΄ire {číre}; 99. ž΄ensk-ä {žénskę}; 100. žut {žut}; 101. l΄ƒrg-o {lårgo}; 102. grev {grev}; 103. pr΄op-e {própe}; 104. s΄ƒr-e {såre}; 105. skurt {scurt}; 106. š΄ƒrp-e {șårpe}; 107. sup=c΄ir-e {supţíre}; 108. b΄or-ä {bórę}; 109. ‰ʎ΄erm-u {‰ľérmu} ~ ʎ΄erm-u {ľérmu}; 110. ƒn {ån}. Арумынский: 1. t΄ut-ŭ {tut}; 2. čin΄uš-e {činúșe}; skr΄um-ŭ {scrum}; 3. k΄oaž-e {coáje}; 4. p΄‹ntik-ŭ {pîŒntic}; 5. m΄ar-e {máre}; 6. p΄uʎ-ŭ {puľĭŭ}; 7. m΄‹šk-u {mîŒșcu} ~ m΄ušk-u {mușcu}; 8. l΄ay-ŭ {laĭŭ}; 9. s΄‹nʒ-e {sî´ndze}; 10. ΄os-ŭ {os}; 11. ΄ept-u {képtu}; 12. ΄ard-u {árdu}; 13. ΄ungʎ-e {úngľe}; 14. ni΄or-ŭ {niór}; 15. ar΄ac-e {aráţe}; 16. ʑ΄in-ŭ {‰in}; 17. m΄or-ŭ {mor}; 18. k΄‹n-e {cî´ne}; 19. be‘a-w {beáŭ}; 20. usk-΄at-ŭ {uscát}; 21. ur΄e‘akʎ-e {ureácľe}; 22. c΄ar-\ {ţáră}; 23. m΄‹k-ŭ {mîc}; 24. ow {oŭ}; 25. ΄okʎ-u {ócľĭu}; 26. gr\s-΄im-e {grăsíme}; 27. p΄ean-\ {peánă}; 28. f΄ok-ŭ {foc}; 29. p΄esk-u {péscu}; 30. asb΄oair-ŭ {asboáir}; 31. čič΄or-ŭ {čičór}; 32. pl΄in-ŭ {plin} ~ m=pl΄in-ŭ {mplin}; 33. da-w {daŭ}; 34. b΄un-ŭ {bun}; 35. v΄eard-e {veárde}; 36. p΄er-ŭ {per}; 37. m΄‹n-\ {mî´nă}; 38. k΄ap-ŭ {cap}; 39. ΄avd-u {ávdu}; 40. ΄inim-\ {ínimă}; 41. k΄orn-u {córnu}; 42. yo {ĭo}; m΄ine {mine}; 43. v΄at-\m {vátăm}; 44. ʒin΄ukʎ-u {dzinúcľŭ}; 45. šti-w {știŭ}; 46. fr΄‹nʒ-\ {frî´ndză}; 47. ʒ΄ak-ŭ {dzac}; 48. ’ik΄at-ŭ {hicát} ~ ixk΄at-ŭ {ihcát}; 49. l΄ung-u {lúngu}; 50. pid΄ukʎ-u {pidúcľĭu}; 51. b\rb-΄at-ŭ {bărbát}; 52. m΄ult-u {múltu}; 53. k΄arn-e {cárne}; 54. l΄un-\ {lúnă}; 55. m΄unt-e {múnte}; 56. g΄ur-\ {gúră}; 57. n΄um-\ {númă}; 58. g΄uš-e {gúșe}; 59. now {noŭ}; 60. n΄oapt-e {noápte}; 61. n΄ar-e {náre}; 62. nu {nu}; 63. ΄un-ŭ {un}; 64. ΄om-ŭ {om}; 65. pl΄oay-e {ploáĭe}; 66. ar΄oš-ŭ {aróșŭ}; 67. k΄al-e {cále}; 68. ar\d\c-΄in-\ {arădăţínă}; 69. gurguʎ-΄eat-ŭ {gurguľeát}; arukut-΄os-ŭ {arucutós}; 70. ar΄in-\ {arínă}; 71. ʒ΄‹k-ŭ {dzîc}; asp΄un-ŭ {aspún}; 72. v΄ed-ŭ {ved}; 73. sim΄inc-\ {simínţă}; 74. š΄ed-ŭ {șed}; 75. ΄eal-e {keále}; 76. d΄orm-u {dórmu}; 77. ɲ΄ik-ŭ {n'ic}; 78. f΄um-ŭ {fum}; 79. š΄ed-ŭ m=pr΄ost-u {șed mpróstu}; 80. st΄ea-o {steáo}; 81. ΄eatr-\ {keátră}; 82. s΄oar-e {soáre}; 83. an΄ot-ŭ {anót}; 84. k΄oad-\ {coádă}; 85. ac΄e-lŭ {aţél}; 86. a΄e-stu {aéstu}; 87. t΄ine {tine}; 88. l΄imb-\ {límbă}; 89. d΄int-e {dínte}; 90. ΄arbur-ĭ {árbur}; 91. doy {doĭ}; 92. ΄imn-u {ímnu}; ɲ΄erg-u {ńérgu}; 93. k΄ald-u {cáldu}; 94. ΄ap-\ {ápă}; 95. noy {noĭ}; 96. ce {ţe}; 97. ΄alb-u {álbu}; 98. k΄ar-e {cáre}; 99. muʎ΄ear-e {muľeáre}; 100. g΄alb-in-ŭ {gálbin}; 101. di=p΄art-e {dipárte}; l΄arg-u {lárgu}; 102. grew {greŭ}; 103. a=pr΄oap-e {aproápe}; 104. s΄ar-e {sare}; 105. sk΄urt-u {scúrtu}; 106. š΄arp-e {șárpe}; 107. sup=c΄‹r-e {supţî´re}; 108. v΄imt-u {vímtu}; 109. ʑ΄erm-u {‰ermu}; 110. ΄an-ŭ {an}. Румынский: 1. tot {tot}; 2. čen΄uš-\ {cenușă}; 3. sk΄oarc-\ {scoarţă}; 4. b΄urt-\ {burtă}; 5. m΄ar-e {mare}; 6. p΄as\r-e {pasăre}; 7. a=mušk-΄a {a mușca}; 8. n΄egr-u {negru}; 9. s΄‹nǯ-e {sânge}; 10. os {os}; 11. pyept {piept}; 12. a=΄ard-e {a arde}; 13. ΄uŋgy-e {unghie}; 14. nor {nor}; 15. r΄eč-e {rece}; 16. a=ven-΄i {a veni}; 17. a=mur-΄i {a muri}; 18. k΄‹yn-e {câine}; 19. a=b΄e‘a {a bea}; 20. usk-΄at {uscat}; 21. ur΄ek-e {ureche}; 22. p\m΄‹nt {pământ}; 23. a=m‹ŋk-΄a {a mânca}; 24. ow {ou}; 25. ok— {ochi}; 26. gr\s-΄im-e {grăsime}; 27. p΄an-\ {pană}; 28. fok {foc}; 29. p΄ešt-e {pește}; 30. a=zbur-΄a {a zbura}; 31. pič΄or {picior}; 32. plin {plin}; 33. a=d΄a {a da}; 34. bun {bun}; 35. v΄erd-e {verde}; 36. p\r {păr}; 37. m΄‹n-\ {mână}; 38. kap {cap}; 39. a=awz-΄i {a auzi}; 40. ΄inim-\ {inimă}; 41. korn {corn}; 42. yew {eu}; m΄ine {mine}; 43. a=uč΄id-e {a ucide}; a=omor-΄‹ {a omorî}; 44. ǯen΄uŋk— {genunchi}; 45. a=št΄i {a ști}; 46. ΄frunz-\ {frunză}; 47. a=st΄a kulk-΄at {a sta culcat} ~ a=f΄i kulk-΄at {a fi culcat}; 48. fik΄at {ficat}; 49. luŋg {lung}; 50. p\d΄uk-e {păduche}; 51. b\rb-΄at {bărbat}; 52. 374

История далматинского и балкано-романских языков с точки зрения лексикостатистики

mult {mult}; 53. k΄arn-e {carne}; 54. l΄un-\ {lună}; 55. m΄unt-e {munte}; 56. g΄ur-\ {gură}; 57. n΄ume {nume}; 58. g‹t {gât}; 59. now {nou}; 60. n΄o‘apt-e {noapte}; 61. nas {nas}; 62. nu {nu}; 63. un {un}; 64. om {om}; 65. pl΄o‘ay-e {ploaie}; 66. r΄oš-u {roșu}; 67. drum {drum}; 68. r\d\č΄in-\ {rădăcină}; 69. rot΄und {rotund}; 70. nis΄ip {nisip}; 71. a=z΄ič-e {a zice}; a=sp΄un-e {a spune}; 72. a=ved-΄e‘a {a vedea}; 73. s\m΄‹nc-\ {sămânţă}; 74. a=šed-΄e‘a {a ședea}; 75. p΄yel-e {piele}; 76. a=dorm-΄i {a dormi}; 77. mik {mic}; 78. fum {fum}; 79. a=st΄a-‹n-pič΄o‘ar-e {a sta în picioare}; 80. ste‘a {stea}; 81. p΄yatr-\ {piatră}; 82. s΄o‘ar-e {soare}; 83. a=‹not-΄a {a înota}; 84. k΄o‘ad-\ {coadă}; 85. ač΄e-l {acel}; 86. ač΄e-st {acest}; 87. tu {tu}; 88. l΄imb-\ {limbă}; 89. d΄int-e {dinte}; 90. kop΄ak {copac}; 91. doy {doi}; 92. a=umbl-΄a {a umbla}; a=m΄erǯ-e {a merge}; 93. kald {cald}; 94. ΄ap-\ {apă}; 95. noy {noi}; 96. če {ce}; 97. alb {alb}; 98. č΄ine {cine}; 99. fem΄ey-e {femeie}; 100. g΄alb-en {galben}; 101. de=p΄art-e {departe}; 102. grew {greu}; 103. a=pr΄o‘ap-e {aproape}; 104. s΄ar-e {sare}; 105. skurt {scurt}; 106. š΄arp-e {șarpe}; 107. sub=c΄ir-e {subţire}; 108. v‹nt {vânt}; 109. v΄yerm-e {vierme}; r΄‹m-\ {râmă}; 110. an {an}. Далматинский: 1. toč {toč}; 2. kan΄ays-a {canáissa}; 3. — ; 4. vy΄antr-o {viantro}; 5. mawr {maur}; 6. uč΄ul {učúl} ~ oč΄el {očél}; 7. morsk-΄wor {morsku͡ọr}; 8. nyar {niár}; 9. swoŋg {su͡ọ™g}; 10. vwas {vuass}; 11. pyat {pˆat}; syaŋ {sˆá™}; 12. — ; 13. ΄oŋgl-a {o™gla}; 14. n΄uvol {núvol}; 15. gel΄wat {gheluat}; 16. ven-΄ar {venár}; 17. mor-΄ar {morár}; 18. kwoŋ {ku͡ọ™}; 19. b-ar {bar}; 20. swat {sšat} ~ sot {sot}; 21. or΄akl-a {orákla} ~ r΄akl-a {rákla}; 22. t΄ar-a {tára} ~ t΄yar-a {tˆára}; 23. manč-΄ur {mančúr}; 24. yuv {juv}; 25. v΄akl-o {vaklo}; 26. gres {gres}; 27. p΄ayn-a {paˆna}; 28. fuk {fuk}; 29. pyas {pˆas}; 30. — ; 31. pins {pins}; 32. playn {plaˆn}; 33. d-wor {du͡ọr}; 34. buŋ {bu™}; 35. vyard {vˆárd}; 36. kap΄e-y {kapéˆ}; 37. mwoŋ {mu͡ọn}; 38. kup {kúp} (исконн.); t΄yast-a {tˆasta} (заимств.); 39. sent-΄ar {sentár}; 40. kwor {ku͡ọr}; 41. kwarŋ {kšar™}; 42. yu {ju}; me {me} ~ mi {mi}; 43. dram-΄wor {dramu͡ọr}; 44. ǯin΄wak {ǧinšák} ~ ǯin΄awk {ǧinášk}; 45. sap-΄ar {sapár}; 46. f΄waʎ-a {fšáľa} ~ fwaʎ {fšaľ}; 47. — ; 48. fig΄wot {figu͡ọt}; 49. luŋg {lú™g}; 50. ped΄okl-o {pedóclo}; 51. om {om} ~ yom {jom}; 52. mwalt {mšalt}; 53. k΄worn-o {k‘u͡ọrno}; 54. l΄oyn-a {loˆna}; 55. mwant {mšánt}; 56. bwak {bšak}; 57. nawŋ {naš™} ~ nam {nam}; 58. kwal {kšal}; 59. nuf {nuf} ~ nwaf {nšaf}; 60. nwat {nšát}; 61. nwos {nuos}; 62. noŋ {no™} ~ no {no}; 63. yoyŋ {jóˆn}; 64. om {om} ~ yom {jom}; 65. plovay-a {plovaja} (исконн.) ~ pluv {pluv} (заимств.); 66. raws {rašs} (исконн.) ~ rwas {ršas} (заимств.); 67. kal {kal}; 68. rad΄ayk-a {radaˆka}; 69. — ; 70. salb΄woŋ {salbu͡ọ™}; 71. d΄ek-ro {dékro}; 72. ved-΄ar {vedár}; 73. sem΄yanc {semˆanz}; 74. sed-΄wor {sedu͡ọr} ~ sent-΄wor {sentu͡ọr}; 75. pyal {pˆal}; 76. dorm-΄ar {dormár}; 77. p΄el-o {pelo}; 78. — ; 79. stwor-iŋ-p΄ins {stu͡ọr i™ píns}; 80. st΄alː-a {stalla}; 81. p΄itr-a {pítra}; 82. sawl {sašl}; 83. not-΄wor {notu͡ọr}; 84. kud {kud} (заимств.) ~ kwod {ku͡ọd} (исконн.) ~ kwad {kšad} (заимств.); 85. kol {kol}; 86. kost {kost}; 87. tu {tu} ~ te {te} ~ ti {ti}; 88. l΄aŋg-a {la™ga}; 89. dyant {diant}; 90. y΄arbur {járbur} ~ y΄arber {járber} ~ y΄arbul {járbul}; 91. doy {doˆ}; 92. vis {vis} ~ viz {vis˙}; 93. kwolt {ku͡ọlt}; 94. y΄akw-a {jakša}; 95. noy {noˆ} ~ noy΄iltri {nojiltri}; 96. kos {kos} ~ ko {ko}; 97. ywalb {juálb} (исконн.); byaŋk {bˆa™k} ~ blaŋk {bla™k} (заимств.); 98. ku {ku}; 99. muʎ΄er {muľér} ~ moʎ΄er {moľér}; 100. ʒ΄woln-o {zuolno}; 101. lont΄woŋ {lontu͡ọ™}; 102. pez-΄wont {pes˙u͡ọnt}; 103. a=l΄ič {a lich}; 104. swal {sual}; 105. kwart {kšart}; 106. serp΄yant {serpiant}; 107. — ; 108. vyant {vˆant}; 109. vyarm {vˆarm}; 110. yayŋ {jáˆn}. Следует отметить, что работа с далматинским списком требует особой осторожности. Кроме наличия целого ряда лакун, следует учитывать, что последний носитель далматинского, Антонио Удина, предоставивший в распоряжение исследователей основной массив данных, интервьюировался М. Бартоли в преклонном возрасте, спустя долгие годы после того, как Удина последний раз говорил на далматинском, таким образом, речь Удины содержала большое количество заимствований (преимущественно венетских), как явных, так и скрытых (венетских этимонов, перестроенных в соответствии с далматинской фонетикой). 375

М. Н. Саенко

Таблица 1. Заимствования в далматинском и балкано-романских идиомах (курсивом выделены случаи, когда заимствование употребляется наряду с исконным словом). рум.

истр.

арум.

мегл.

далм.

50-словник

stone; tree; kill

dog; smoke

ashes; stone

ashes

black, head, rain, stone, tail

100-словник

belly; road; sand

bark; belly; burn; stand cloud; fat; fish; fly; green; man; many; root; round; sand; skin; swim; woman; yellow

fly; liver; road; root; sand; skin; swim

fish, green, red, road, white, yellow

wind

short

110-словник ВСЕГО

6

20

3

9

11

2.2. Согласно введенному С. А. Старостиным усовершенствованию, заимствования при лексикостатистических подсчетах не учитываются. Однако по стандартам GLD заимствованиями не считаются слова, которые на момент заимствования не входили в список базисной лексики, а попали в него лишь после смены значения уже в истории языка-реципиента. Поэтому как заимствования не учитываются такие случаи, как ар. k΄oaže ‘кора’ (< ‘кожица’), мегл. и ар. g΄uš\ ‘шея’ (< нар.-лат. geusiae ‘десны’ германского или кельтского происхождения), мегл. slap ‘тонкий’ (общий для балкано-романских языков славизм с первоначальным значением ‘слабый’), а также общая для романских языков замена {iecur} на {ficatum}. Следует особо отметить, что ситуацию в рамках балкано-романской подгруппы усложняет большое количество заимствований в меглено-румынском и особенно в истрорумынском идиомах: табл. 1. 3. Определение, являются ли балкано-романские идиомы отдельными языками или диалектами одного языка, с точки зрения лексикостатистики зависит от того, где провести условную границу между языком и диалектом. В учебнике С. А. Старостина и С. А. Бурлак указывается, что диалекты одного языка имеют 95 и более процентов совпадений в списке базисной лексики, в то время как близкородственные языки в среднем демонстрируют 75—85% совпадений [Бурлак, Старостин 2005: 19]. Чтобы иметь определенную параллель для сравнения, посмотрим, сколько несовпадений в стословном списке отделяет русский от некоторых других славянских языков (в скобках указано количество заимствований): 14 (3) от белорусского, 16 (3) от украинского, 22 (3) от болгарского, 23 (2) от польского и чешского, 24 (2) от сербохорватского. В данном случае заимствования не исключались из подсчетов, поскольку они так же затрудняют взаимопонимание между идиомами, как и инновации. Теперь проведем подсчеты несовпадений между балкано-романскими идиомами (сопоставление молдавского и румынского списков Сводеша показало их стопроцентное совпадение, поэтому в дальнейшем молдавский отдельно от румынского не рассматривается): табл. 2. Исходя из данных, приведенных в таблице, можно утверждать, что с лексикостатистической точки зрения все балкано-романские идиомы, кроме молдавского, являются отдельными языками. При этом разница в парах румынский-арумынский и мегленорумынский-арумынский соответствует разнице между русским и украинским, а истрору376

История далматинского и балкано-романских языков с точки зрения лексикостатистики

Таблица 2. Определение статуса балкано-романских идиомов: количество лексических расхождений между балкано-романскими идиомами в 100-словном и 110-словном списках (в скобках указано количество заимствований). Заимствования учитываются как расхождения. рум. 100-сл.

истрорум. 110-сл.

арум.

мегленорум.

100-сл.

110-сл.

100-сл.

110-сл.

100-сл.

110-сл.

26 (21)

28 (22)

16 (5)

16 (5)

21 (10)

23 (11)

29 (20)

30 (21)

29 (18)

33 (20)

16 (10)

18 (11)

рум.

—

истр.

—

—

арум.

—

—

—

Таблица 3. Определение времени расхождения балкано-романских идиомов: количество лексических совпадений между балкано-романскими идиомами в 100-словном и 110-словном списках (в процентном выражении). Заимствования исключены из подсчета. рум. 100-сл.

истрорум. 110-сл.

арум.

мегленорум.

100-сл.

110-сл.

100-сл.

110-сл.

100-сл.

110-сл.

93,20%

93,70%

89,40%

88,30%

88,80%

88,80%

89,90%

88,80%

86,40%

87,50%

92,90%

93,30%

рум.

—

истр.

—

—

арум.

—

—

—

мынский из-за большого числа заимствований оказывается в стороне от всех остальных балкано-романских языков. 4. Подсчет совпадений в сто- и стодесятисловных списках балкано-романских языков (использование пятидесятисловного списка для данной подгруппы представляется нерациональным в силу малой степени расхождения языков) дает следующий результат: табл. 3. Глоттохронологические подсчеты, произведенные при помощи программы Starling, говорят о распаде прарумынского языка на две ветви (румынский + истрорумынский и мегленорумынский + арумынский) около 1200—1300 лет назад. Эти данные более-менее согласуются с традиционными оценками, которые относят распад прарумынского языка к X в., а отделение истрорумынского к XIII—XIV вв. ([Andreose, Renzi 2013: 311], [Лухт, Нарумов 2001: 582], [Десятова 2006: 54], [Sârbu, Frăţilă 1998: 35]). Полученные данные существенно отличаются от результатов В. Блажека. В частности, процент совпадений при наших подсчетах находится в интервале от 86,36% до 93,18% (от 87,50% до 93,67% при использовании 110-словного списка), в то время как у Блажека этот процент составляет от 93,62% до 96,91% [Blažek 2012: 74], что связано с нестрогим подходом Блажека к отбору синонимов и составлению списков в целом (так, в истрорумынском он насчитывает всего 6 заимствований). Это также влечет за собой разницу в датировке — распад прарумынского датируется Блажеком на несколько веков позже. При этом дендрограмма, полученная при помощи программы Starling, и дендрограмма Блажека (впрочем, только если при построении древа он не использует метод наименьших значений) совпадают [Blažek 2012: 74—75]. 5. Взгляды на место далматинского языка в рамках классификации романских языков разнятся: его относили к итало-романской подгруппе, балкано-романской подгруппе либо рассматривали как язык-мост между этими двумя группами [Репина, Нарумов 2001: 682]. 377

М. Н. Саенко

Таблица 4. Определение места далматинского языка в рамках классификации романских языков: количество лексических совпадений между далматинским и рядом других романских идиомов (в скобках указаны диалекты) в абсолютном и процентном соотношении. Заимствования исключены из подсчета. 100-словник

110-словник

слов

%

слов

%

румынский

68 из 85

80

74 из 94

78,7

истрорумынский

61 из 78

78,2

66 из 86

76,7

арумынский

68 из 87

78,2

74 из 96

77,1

мегленорумынский

65 из 83

78,3

70 из 91

76,9

фриульский

79 из 87

90,8

86 из 96

89,6

романшский (нижнеэнгадинский)

76 из 87

87,4

84 из 96

87,5

романшский (сурсельвский)

71 из 90

78,9

78 из 87

89,7

венетский

77 из 87

88,5

85 из 96

88,5

лигурийский (диалект Генуи)

72 из 86

83,7

80 из 96

83,3

неаполитанский

77 из 88

87,5

85 из 96

88,5

логудорский

65 из 90

72,2

70 из 95

73,7

кампиданский

66 из 88

75

70 из 94

74,5

испанский (кастильский)

72 из 86

83,7

77 из 95

81

каталанский (центральный)

71 из 86

82,6

78 из 93

83,4

окситанский (провансальский)

68 из 84

81

76 из 92

82,6

Сопоставление списков базисной лексики далматинского языках с другими романскими идиомами дает следующие результаты: табл. 4. Как видно из таблицы, близости к балкано-романским языкам далматинский не показывает. Наибольший процент совпадений демонстрируют фриульский, венетский и неаполитанский. Тем не менее эта разница не так уж и велика. Кроме того, она может быть вызвана влиянием на речь Удины венетского языка. Поэтому решающее значение для отнесения далматинского языка к той или иной подгруппе должно иметь наличие или отсутствие общих инноваций с другими романскими идиомами. 6.1. Подсчет инноваций в балкано-романских и далматинском языках при сравнении с архаичной латынью (номера даны в соответствии с эталонным списком) дает следующие результаты: • Мегленорумынский: tot {tot} (1); f΄oal-i {foáli} (4); m΄ar-i {mári} (5); puʎ {puľ} (6); m΄učku {mútšcu} (7); n΄egr-u {négru} (8); art {ard} (12); r΄ac-i {rátsi} (15); usk-΄at {uscát} (20); m\n΄ank {mănánc} (23); gr\s-΄im-i {grăsími} (26); fok {foc} (28); per {per} (36); bur΄ik {buríc} (40); nek {nec} (43); fr΄unz-\ {frúnză} (46); b\rb-΄at {bărbát} (51); rost {rost} (56); g΄uš-\ {gúșă} (58); roš {roș} (66); gurguʎ΄-at {gurguľát} (69); mik {mic} (77); rKp-\ {rǫpă} (81); c΄i-sta {tsísta} (86); ΄amn-u {ámnu} (92); k΄ar-i {cari} (98); g΄alb-in {gálbin} (100); di=p΄art-i {dipárti} (101); š΄arp-i {șárpi} (106); slap {slab} (107); • Истрорумынский: tot {tot} (1); m΄ƒr-e {måre} (5); puʎ {puľ} (6); mučk-΄ƒ {mučcå} (7); n΄egr-u {négru} (8); r΄ƒč-e {råče} (15); usk΄ƒ-t {uscåt} (20); pem΄int {pemínt} (22); m\ŋk-΄ƒ {mâŋcå} (23); fok {foc} (28); per {per} (36); y΄irim-ä {ˆírimę} (40); fik΄ƒc {ficåţ} (48); k΄odr-u 378

История далматинского и балкано-романских языков с точки зрения лексикостатистики

{códru} (55); g΄ur-ä {gúrę} (56); čerb΄ič-e {čerbíče} (58); r΄oys-u {róˆsu} (66); k΄ƒl-e {cåle} (67); mik {mic} (77); ΄\rp-a {ấrpa} (81); č΄e-sta {čésta} (86); l΄em\n {lémân} (90); m΄är-e {mę´re} (92); l΄ƒrg-o {lårgo} (101); skurt {scurt} (105); š΄ƒrp-e {șårpe} (106); sup=c΄ir-e {supţíre} (107); • Арумынский: t΄ut-ŭ {tut} (1); k΄oaž-e {coáje} (3); p΄‹ntik-ŭ {pîŒntic} (4); m΄ar-e {máre} (5); p΄uʎ-ŭ {puľĭŭ} (6); m΄‹šk-u {mîŒșcu} ~ m΄ušk-u {mușcu} (7); l΄ay-ŭ {laĭŭ} (8); ΄ard-u {árdu} (12); ar΄ac-e {aráţe} (15); usk-΄at-ŭ {uscát} (20); m΄‹k-ŭ {mîc} (23); gr\s-΄im-e {grăsíme} (26); f΄ok-ŭ {foc} (28); p΄er-ŭ {per} (36); ΄inim-\ {ínimă} (40); v΄at-\m {vátăm} (43); fr΄‹nʒ-\ {frî´ndză} (46); ʆik΄at-ŭ {hicát} ~ ixk΄at-ŭ {ihcát} (48); b\rb-΄at-ŭ {bărbát} (51); g΄ur-\ {gúră} (56); g΄uš-e {gúșe} (58); n΄ar-e {náre} (61); ar΄oš-ŭ {aróșŭ} (66); k΄al-e {cále} (67); gurguʎ΄eat-ŭ {gurguľeát}; arukut-΄os-ŭ {arucutós} (69); ΄eal-e {keále} (75); ɲ΄ik-ŭ {n'ic} (77); a΄estu {aéstu} (86); ΄imn-u {ímnu}; ɲ΄erg-u {ńérgu} (92); k΄ar-e {cáre} (98); g΄alb-in-ŭ {gálbin} (100); di=p΄art-e {dipárte}; l΄arg-u {lárgu} (101); sk΄urt-u {scúrtu} (105); š΄arp-e {șárpe} (106); sup=c΄‹r-e {supţî´re} (107); • Румынский: tot {tot} (1); sk΄oarc-\ {scoarţă} (3); m΄ar-e {mare} (5); p΄as\r-e {pasăre} (6); a=mušk-΄a {a mușca} (7); n΄egr-u {negru} (8); a=΄ard-e {a arde} (12); r΄eč-e {rece} (15); usk΄at {uscat} (20); p\m΄‹nt {pământ} (22); a=m‹ŋk-΄a {a mânca} (23); gr\s-΄im-e (26); fok {foc} (28); p\r {păr} (36); ΄inim-\ {inimă} (40); ΄frunz-\ {frunză} (46); a=st΄a kulk-΄at {a sta culcat} ~ a=f΄i kulk-΄at {a fi culcat} (47); fik΄at {ficat} (48); b\rb-΄at {bărbat} (51); g΄ur-\ {gură} (56); g‹t {gât} (58); r΄oš-u {roșu} (66); p΄yel-e {piele} (75); mik {mic} (77); a=st΄a-‹n-pič΄o‘ar-e {a sta în picioare} (79); ač΄e-st {acest} (86); a=umbl-΄a {a umbla}; a=m΄erǯ-e {a merge} (92); fem΄ey-e {femeie} (99); g΄alb-en {galben} (100); de=p΄art-e {departe} (101); skurt {scurt} (105); š΄arp-e {șarpe} (106); sub=c΄ir-e {subţire} (107); • Далматинский: toč {toč} (1); mawr {maur} (5); morsk-΄wor {morsku͡ọr} (7); gel΄wat {gheluat} (15); swat {sšat} ~ sot {sot} (20); manč-΄ur {mančúr} (23); gres {gres} (26); fuk {fuk} (28); sent-΄ar {sentár} (39); dram-΄wor {dramu͡ọr} (43); sap-΄ar {sapár} (45); fig΄wot {figu͡ọt} (48); om {om} ~ yom {jom} (51); bwak {bšak} (56); raws {rašs} (66); salb΄woŋ {salbu͡ọ™} (70); pyal {pˆal} (75); p΄el-o {pelo} (77); stwor-iŋ-p΄ins {stu͡ọr i™ píns} (79); kost {kost} (86); vis {vis} ~ viz {vis˙} (92); pez-΄wont {pes˙u͡ọnt} (102); a=l΄ič {a lich} (103); kwart {kšart} (105); serp΄yant {serpiant} (106). При этом следует учитывать, что в некоторых пунктах инновации проходили повторно: архаич. лат. {ater} > классич. лат. {niger} > арум. l΄ayŭ {laĭŭ} ‘черный’; лат. {cor} > прарум. {inimă} > мегл. bur΄ik {buríc} ‘сердце’; лат. {os} > прарум. {gură} > мегл. rost {rost} ‘рот’; лат. {lapis} > прарум. {petra} (заимств.) > истр. ΄\rpa {ấrpa}, мегл. rKp-\ {rǫpă} ‘камень’. Часть этих инноваций восходит еще к народной латыни, являясь общей для всех романских языков: omnis > totus (1); liber > cortex (3); ater > niger (8); pingue > crassus (26); ignis > focus (28); iecur > ficatum (48); corium > pellis (75); hic > eccum istum (86); brevis > curtus (105); anguis > serpens (106). Замена edere > manducare (23) также охватывает значительную часть романских языков. См. табл. 5. 6.2. Если обратиться к общим инновациям в базисной лексике, то все балкано-романские идиомы объединяют как минимум 15 инноваций в 100-словном списке базисной лексики (17 в 110-словном), если не учитывать инновации, относящиеся к периоду народной латыни. Часть из них, впрочем, имеет гомопластичные аналоги в других подгруппах: burn, dry, hair, red, yellow и thin. Однако даже оставшиеся 10 (11 в 110-словном списке) уникальных инноваций говорят о наличии довольно продолжительного периода прарумынского языка. См. табл. 6. 379

М. Н. Саенко

Таблица 5. Количество инноваций в балкано-романских и далматинском языках по сравнению с архаичной латынью в абсолютном и процентном соотношении. 50-словник

100-словник

110-словник

слов

%

слов

%

слов

%

рум.

9 из 48

18,7

29 из 95

30,5

33 из 105

31,4

истр.

10 из 48

20,8

23 из 82

28

27 из 91

29,7

арум.

12 из 49

24,5

31 из 98

31,6

35 из 108

32,4

мегл.

12 из 50

24

27 из 92

29,3

30 из 101

29,7

далм.

6 из 47

12,8

21 из 88

23,9

25 из 97

25,8

В мегленорумынском языке картину несколько затемняют повторные инновации: ‘сердце’ (старое ΄iɲ\m\ сохраняется в устойчивых выражениях), ‘рот’ (΄gur\ сменило значение на ‘пасть’) и ‘тонкий’ (supc΄Kri засвидетельствовано в словаре Капидана, но в текстах встречается slap). У ‘идти’ (< mergere) имеется когнат в таком значении в мегленорумынском диалекте Цэрнареки. Исходя из общих инноваций, нет смысла выделять период истрорумынско-румынского единства (всего 1 неэксклюзивная сепаратная инновация), но можно говорить о недолгом периоде арумынско-мегленорумынской общности (3 эксклюзивных сепаратных инновации). 6.3. Далматинский язык не обнаруживает инноваций, сближающих его с какой-либо подгруппой. Две инновации, общие с балкано-романскими языками (dry (20), stand (79)), объясняются гомоплазией. Все инновации, имеющие параллели в других подгруппах (bite (7), hear (39), know (45), man (51), mouth (56), sand (70), small (77), go (92), heavy (102)), относятся к пласту лексики, распространившейся в романских языках после отделения балкано-романской подгруппы и встречающейся повсеместно или чересполосно в большей части романского мира. Таким образом, имеющиеся данные не позволяют включать далматинский язык в какую-то определенную подгруппу. Особой близости к балкано-романской подгруппе он не обнаруживает, что не позволяет считать его «языком-мостом». Лексикостатистические данные, скорее, говорят в пользу гипотезы, выделяющей далматинский в отдельную подгруппу, причем от основного массива он оторвался уже после отделения балкано-романской подгруппы. 7. Исходя из полученных нами данных, можно сделать следующие выводы: 1) балкано-романская подгруппа романской группы состоит из четырех отдельных языков, впечатление о разнице между которыми, видимо, усиливается из-за большого количества сепаратных заимствований в сводешевской лексике; 2) все балкано-романские языки восходят к прарумынскому языку, существовавшему сравнительно долгое время; 3) после распада праязыка какое-то время существовала арумыно-мегленорумынская общность и, возможно, истрорумыно-румынская общность. 4) далматинский не относится к балкано-романским языкам и, по-видимому, составляет отдельную подгруппу в рамках романской группы.

380

История далматинского и балкано-романских языков с точки зрения лексикостатистики

Таблица 6. Общие инновации в балкано-романских языках. Курсивом выделены сохранившиеся исконные слова, нулями — случаи заимствований. рум.

истр.

арум.

мегл.

Универсальные 5. big

m΄are

m΄>re

m΄are

m΄ari

7. bite

a mušk΄a

mučk΄>

m΄@šku ~ m΄ušku

m΄učku

12. burn

a ΄arde

0

΄ardu

art

15. cold

r΄eče

r΄>če

ar΄ace

r΄aci

20. dry

usk΄at

usk΄>t

usk΄atŭ

usk΄at

36. hair

pBr

per

p΄erŭ

per

40. heart

΄inimB

y΄irimä

΄inimB

bur΄ik

51. man

bBrb΄at

0

bBrb΄atŭ

bBrb΄at

56. mouth

g΄urB

g΄urä

g΄urB

rost

66. red

r΄ošu

r΄oysu

ar΄ošŭ

roš

67. road

0

k΄>le

k΄ale

0

71. say

a sp΄une

sp΄ure

asp΄unŭ

spun

77. small

mik

mik

ɲ΄ikŭ

mik

92. go

a m΄erǯe

m΄äre

ɲ΄ergu

΄amnu

100. yellow

g΄alben

0

g΄albinŭ

g΄albin

101. far

dep΄arte

l΄>rgo; dep΄>rte

l΄argu; dip΄arte

dip΄arti

107. thin

subc΄ire

supc΄ire

supc΄@re

slap

Сепаратные 4. belly

0

f΄ole (гов. Жеяне)

p΄@ntikŭ

f΄oali

6. bird

p΄asBre

puʎ

p΄uʎŭ

puʎ

22. earth

pBm΄@nt

pem΄int

car

car

46. leaf

΄frunzB

foʎe

fr΄@nʒB

fr΄unzB

58. neck

g@t

čerb΄iče

g΄uše

g΄ušB

69. round

rotund

0

gurguʎ΄eatŭ

gurguʎ΄at

81. stone

0

΄Brpa

0

rHpB

98. who

čine

čire

k΄are

k΄ari

Литература Десятова М. Ю. Проблема определения статуса балкано-романских языков // Вестник ПСТГУ, Т. III, № 2, 2006. С. 49—66. [Desyatova M. Yu. Problema opredeleniya statusa balkano-romanskikh yazykov // Vestnik PSTGU, T. III, № 2, 2006. P. 49—66.] Лухт Л. И., Нарумов Б. П. Румынский язык // Языки мира. Романские языки. М.: Academia, 2001. С. 574—636. [Lukht L. I., Narumov B. P. Rumynskiy yazyk // Yazyki mira. Romanskiye yazyki. M.: Academia, 2001. P. 574—636.]

381

М. Н. Саенко

Репина Т. А., Нарумов Б. П. Далматинский язык // Языки мира. Романские языки. М.: Academia, 2001. С. 681—694. [Repina T. A., Narumov B. P. Rumynskiy yazyk // Yazyki mira. Romanskiye yazyki. M.: Academia, 2001. P. 681—694.] Бурлак С. А., Старостин С. А. Сравнительно-историческое языкознание. М.: Academia, 2005. [Burlak S. A., Starostin S. A. Sravnitel’no-istoricheskoye yazykoznaniye. M.: Academia, 2005.] Andreose, A., Renzi, L. 2013. Geography and distribution of the Romance languages in Europe // The Cambridge History of the Romance languages. New York: Cambridge University Press. Т. II. Blažek, V. 2012. Balkano-románské jazyky: lexikostatistický test // Linguistica Brunensia, LX, 1—2, 2012. P. 61—83. Guţu-Romalo, V. 1959. Stabilirea datei de separaţie a aromînei de dacoromînă cu ajutorul glotocronologiei // Studii și cercetări lingvistice, 10/4. P. 576—584. Sârbu, R., Frăţilă, V. 1998. Dialectul istroromân. Texte și glosar. Timișoara. Starostin G. (ed.). 2011—2016. The Global Lexicostatistical Database. Moscow/Santa Fe: Center for Comparative Studies at the Russian State University for the Humanities; Santa Fe Institute. Available on-line: http://starling.rinet.ru/new100.

Mikhail Saenko. History of the Dalmatian and Balkan Romance languages from the lexicostatistical point of view. In this article, with the help of lexicostatistics, I will attempt to determine whether minor Balkan Romance idioms (Istro-Romanian, Megleno-Romanian and Aromanian) and Moldavian are separate languages or dialects of Romanian (the Daco-Romanian language). Additionally, I will attempt to determine if there was a Proto-Romanian period in the history of these idioms or if they are the result of independent development, and also, whether it is possible to calculate the time of disintegration of the Proto-Romanian language by applying the lexicostatistical method. Apart from this, the place of the Dalmatian language in the classification of the Romance languages will be analysed. The research is based on the material of 110 word Swadesh lists, made for the Global Lexicostatistical Database project. According to the conducted calculations, Istro-Romanian, Megleno-Romanian and Aromanian are separate languages, while Moldavian is a dialect of Romanian; all Balkan Romance languages originated from the Proto-Romanian language which disintegrated about 1200—1300 years ago; after the disintegration of the proto-language, the Aromano-Meglenian unity, and possibly the Istro-Romanian and Romanian unity, existed for some time; Dalmatian is not related to the Balkan Romance languages and most probably makes up a separate subgroup of the Romance group. Keywords: lexicostatistics, Balkan Romance languages, Dalmatian language.

382

Book Reviews / Рецензии George Starostin Russian State University for the Humanities / Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (Moscow); [email protected]

William H. Baxter, Laurent Sagart. Old Chinese. A New Reconstruction. Oxford: Oxford University Press, 2014. xiv + 432 pp.

The past decade has seen several publications on the history of the Chinese language that have already become, or are bound to become not merely “milestones” in research history, but something more important: scholarly “companions” — reference tools that are not just destined to be read, formally honoured, and put away, but will have serious scholars returning to them over and over again in the course of daily work activities. The first such publication was Axel Schuessler’s etymological dictionary of Old Chinese (Schuessler 2007), which was then rapidly succeeded by an updated and “modernized” edition of Bernhard Karlgren’s Grammata Serica Recensa (Schuessler 2009). The first of these was already discussed by the author of this review for a previous issue of this Journal (G. Starostin 2009), where the dictionary was judged to be an extremely valuable tool for etymologists and philologists alike, but it was also pointed out that its usefulness was somewhat limited inasmuch as “strong” etymologies (supported by reliable OC reconstructions and systematic external parallels) were not always differentiated from more “speculative” etymologies. Now along comes Old Chinese: A New Reconstruction, a monograph written jointly by William H. Baxter and Laurent Sagart, two of the most authoritative, innovative, and simply hard-working specialists on the history of Chinese phonology. Both of the authors had previously offered their own individual models of the phonology of Old Chinese (OC) — Baxter 1992 is a classic, comprehensive, and elaborate reconstruction that has, for more than 20 years, arguably served in the Western academic world as the most common reference point on the subject since the much earlier (and clearly obsolete in many respects) works of Karlgren; and Sagart 1999 presented a radical rethinking of the structure of the OC syllable and even the OC language in general, which specifically emphasized the importance of recognizing and reconstructing productive

derivational morphology, allegedly obscured by its inadequate reflection in the Chinese script. Despite the obvious importance of both these works, neither of them claimed to be “closing the book” on the reconstruction of the sound system of OC, for two simple reasons. First, the employed methodology, based on the analysis of such highly specific data as rhyme classes of OC poetry and the phonetic principle of the OC script, had to be significantly different from the usual comparative-historical method, traditionally employed to reconstruct the sound systems of unattested protolanguages, and this implied that future changes and additions to the method would be inevitable. Second, as the authors explain themselves in the first two chapters of the book, in the two decades since the publication of Baxter’s model, a variety of new linguistic, philological, and archaeological data on OC has become available, much of which has a direct bearing on the reconstructed sound system and sometimes necessitates radical revisions of certain aspects. It is, therefore, quite an auspicious development that neither of the authors of the book under review, having already produced comprehensive and consistent models of their own, chose to rigidly persist in all of their historical judgements, but agreed to develop and elaborate them further, rethinking and revising their previous reconstructions where new data have prompted such a necessity — moreover, agreed to do this in close collaboration with each other, arriving at a common consensus model, which is indeed a rare development in modern historical-linguistic studies. The very fact of something like this happening implies that Old Chinese: A New Reconstruction is not to be taken lightly, and, for better or worse, has a serious chance of becoming the base reference model for OC phonology in the upcoming years. For the serious Sinologist, or, indeed, for anybody with a serious interest in the linguistic prehistory of Southeast Asia in

Journal of Language Relationship • Вопросы языкового родства • 13/4 (2015) • Pp. 383—389

Book Reviews / Рецензии

general, the book is a stimulating and challenging read, and much of the upcoming work on the history of the Chinese language will probably have to revolve around discussions of proposals made therein. A lengthy critical discussion of a book so richly and densely packed with philological and linguistic arguments even within the scope of an extended review article would be out of the question. Instead, I will choose a different approach. Although the book does not state this explicitly, its structure seems to confirm that it tries to be simultaneously targeted at a general audience of professional and amateur Sinologists without any serious background in historical Chinese linguistics, as well as at a much smaller, specialized audience of scholars who are first and foremost interested in the “new” aspects of the reconstruction. Therefore, I will first briefly outline the challenges that the book poses for the general audience, and then try to outline some of the major advantages and flaws of the authors’ “new” approach to the reconstruction of OC, keeping the illustrative data examples to a minimum, with the hopes that this will by no means undermine the validity of many of Baxter and Sagart’s (henceforth — B&S) individual discoveries. First of all, the jacket blurb correctly states that the book is “critical reading for anyone seeking an advanced understanding of Old Chinese”, with implied emphasis on advanced. Even though, technically, the first two chapters (“Introduction” and “The evidence for Old Chinese”) give a general overview of the main sources of data and the main challenges, this overview, densely stuffed into forty pages, is much too short for somebody with no prior knowledge of the basics of OC phonology to get a good grasp on the situation. It is clear that the authors’ primary goal is to concentrate on the revisions of their previous research rather than on writing an accessible tutorial — which is perfectly justified. However, one wishes that this were more precisely expressed in the introduction, with the general reader being more explicitly being warned about the book’s “advanced level” status in comparison to such predecessors as Sagart 1999 and especially Baxter 1992, which is still, in this reviewer’s opinion, the single best possible introduction to the complex science of reconstructing OC phonology for the uninitiated student of OC, still accustomed to strictly pronouncing ancient words in their 20th century Beijing pronunciation. For instance, the detailed and informative overview of the important research of Qīng-era scholars on the rhyme categories of OC, which occupied about 30 pages worth of space in Baxter 1992, is here condensed to a single brief paragraph on p. 2 and a couple more 384

paragraphs on pp. 22–24; the important preliminary stage of explaining the phonology of Middle Chinese (MC) is reduced from 40 pages in Baxter 1992 to 10 in the new book, and so on. Another confusing detail in the structure of the book is the inclusion of a special section (chapter 3, “An overview of the reconstruction”) that is clearly targeted only at those readers who are already well familiar with previous research, since it consists of a brief description of the innovations that differentiate this volume from Baxter 1992. Not only is it largely superfluous in the light of a more detailed explanation of all these hypotheses in subsequent chapters (perhaps it might have worked better as a special “appendix for specialists” rather than a chapter in its own rights?), but its placement right next to the brieferthan-brief introductory chapters for “neophytes” is downright puzzling. On the whole, structural comparison of this work to Baxter 1992, a work as close to perfection in terms of structuring and sequencing of its complicated material, is rather underwhelming, and makes one wonder whether the whole work was not rushed to the publishers too quickly, before the authors had a proper chance of making it more comfortable for either the specialists, or the novices, or both. Nevertheless, these are merely subjective impressions; much more important is the issue of how much actual scientific progress has been achieved by the authors, and whether this “new and improved” version of OC reconstruction truly deserves to replace all previous ones as the new base reference model for linguists, philologists, historians, and other specialists whose research is in one way or another connected with the linguistic realities of Ancient China. The authors’ own evaluation of their research states that they take a “broader approach” to reconstruction than most, if not all, previous studies, including their own (p. 3). Most importantly, this involves analysis of as many sources of data as possible — in addition to such major “pillars” of traditional OC reconstruction as rhymes in early poetry and the Chinese script itself, the authors systematically tackle such additional sources as (a) data from modern Chinese dialects, most notably the Mǐn subgroup, whose separation from the main bulk of Chinese dialects is commonly understood to predate the Middle Chinese period, making it of particular importance as a possible retainer of some archaic features of OC, lost elsewhere; (b) old loanwords from Chinese into Kra-Dai, HmongMien, Mon-Khmer (Vietic), and Tibeto-Burman languages; (c) data from various epigraphic sources, such as bamboo strips and silk scrolls from relatively recent

William H. BAXTER, Laurent SAGART. Old Chinese. A New Reconstruction

excavations that bring to light numerous formerly unknown particularities of the Chinese script in the Warring States era — particularities that may force significant corrections both for individual reconstructions of specific words and to the phonological system of OC as a whole. In theory, this broadening of the perspective is a wonderful thing: given the complexity of the task (reconstructing the phonology of a 2,500­year old language without the added benefits of the standard historical-comparative method), any additional source of data is a blessing, and a system that puts together and harmonizes the data of all available sources is, by default, more convincing than a system that is restricted to only a few of these sources. However, it also poses a problem: the “sources” in question vary significantly in terms of their reliability. When we employ the data of Japanese, Korean, Vietnamese, or even Zhuang-Tai words of Chinese origin that penetrated these languages en masse starting from the Late Old Chinese and culminating in the Early Middle Chinese era, we have before us a highly systematized picture, well illustrated by numerous examples, where it is very easy to find the respective Japanese, Korean, etc. equivalents for almost any initial or coda of any Chinese syllable. In the case of something like a proposed set of significantly earlier borrowings from Chinese into Proto-Hmong-Mien, we find ourselves in a completely different position: such borrowings, though seemingly numerous per se, are relatively more scarce and do not translate into an easily comprehensible system as smoothly as they do with “younger” Sino-Xenic systems. In other words, any potential borrowing from Chinese into Hmong-Mien has to undergo a more rigorous procedure of justification, and using such potential borrowings as evidence for OC phonology may invoke circular logic — we modify our OC reconstructions because of their correlates in Hmong-Mien, without any additional means to make sure that these Hmong-Mien forms are correlates. As an example, let us take the OC reconstruction *m.lat ‘tongue’ for modern 舌 shé (MC zyet) on p. 180. The MC initial zy­ is a regular development from OC *l­; the only reason why the reconstruction here necessitates a “loose preinitial” *m­ is comparison with Proto-Hmong-Mien *mblet ‘tongue’, which is assumed to be an early borrowing from Chinese, following the hypothesis in Ratliff 2010: 48. Precisely why this is assumed, however, remains unexplained. For sure, there is a significant amount of phonetic similarity between *mblet (which seems to be a fairly reliable reconstruction) and *lat, or even *C­lat (if we agree that the MC reflexation zy­ rather than y­ necessarily reflects the

deletion of an earlier preinitial), but first, words for ‘tongue’ very frequently contain ­l­ in the world’s languages, and second, it is hardly a good idea to consider Proto-Hmong-Mien *mblet outside of its lookalikes in Mon-Khmer languages, such as Sre, Biat mpiat, Chrau lpit, Bahnar rpit, etc. (← *lmpit ‘tongue’, further perhaps to *li()t ‘to lick’; cf. Shorto 2006: 305). No matter what these connections reflect (an old genetic connection between Hmong-Mien and Austro-Asiatic, or areal links between the two), they certainly suggest that the Hmong-Mien word is older than a presumed borrowing from OC circa the middle of the 1st millennium BC. In fact, why not vice versa — a borrowing into OC from some early ancestor of Hmong-Mien, with cluster simplification? Such a hypothesis would be at the very least equiprobable to the one expressed in the monograph. Even worse is the amendment of the OC reconstruction *do­s ‘tree’ (modern 樹 shù, MC dzyuH) to *m­toʔ­s (p. 124) based on the comparison with ProtoHmong-Mien *ntjŋH (sic!) ‘tree’. The authors are perfectly correct when they derive the OC word from the verb 樹 shù (MC dzyuX < OC *m­toʔ, which I would rather revert to original *doʔ) ‘to plant, place upright’; but how exactly does one arrive from *m­toʔ­s to *ntjŋH? (Let alone the fact that during the early contacts between OC and Proto-Hmong-Mien the main equivalent for ‘tree’ in OC must have unequivocally been the old term 木 *muk, and that the sociolinguistic basis for the borrowing of a very recent derived innovation ‘growing/planted tree’ in the general meaning ‘tree, wood’ is virtually non-existent). It is for reasons like these (such examples could, of course, be readily multiplied) that I would exert extreme caution when using potential loans into Hmong-Mien as evidence for OC reconstructions — rather than the opposite situation, when already available OC reconstructions may be used to identify any such potential loans; otherwise, we risk landing into a circularity trap, particularly considering the relatively small corpus of evidence where it is hard to confirm recurrent patterns of correspondences. “External” similarities, however, may be no more treacherous than “internal” similarities — namely, the strong belief in the power of the so-called “word families”, a concept that goes all the way back to Karlgren (or, if we want to get very pedantic about it, all the way back to the phonetic glosses of Hàn-era philologists) and has, in this author’s opinion, done far more harm to the field of Chinese etymology than good. Roughly speaking, a “word-family” in OC is defined as a set of words that share a noticeable amount of phonetic and semantic similarity (usually differing by 385

Book Reviews / Рецензии

no more than one phoneme) and may, therefore, be suspected of sharing a common original root (like the textbook example of 黑 hēi black’ < MC xok vs. 墨 mò ink’ < MC mok, where the first word reflects an old contraction with prefixal *s­). Now it would seem logical that within many of such “word-families” defined by a researcher, some of the noted similarities would be historically conditioned and some would be accidental — and that the more pattern-like the connections are and the more transparent the rules are that explain the grammatical formation of one word from another, the more confidence we can have in their common origin. For B&S, however, it seems that the very fact that two or more words can be arranged within a “word-family” is already proof, or at least strong evidence, that they are related — a decision that I find highly alarming. To take but one example, is the phonetic and semantic similarity between MC 膝 sit knee’ and MC 節 tset joint of bamboo’ really sufficient to consider the two words related? B&S answer in the positive, and reconstruct both forms as OC *s­tsik and *tsik, respectively. But if so, what were the actual derivational mechanisms, involving loss/acquisition of “pharyngealization” and prefixation of *s­, that originally transformed joint’ into knee’ or vice versa (or derived both of them from a third party)? The question is not even asked as the new reconstruction of knee’ is being proposed, let alone answered. And how systematic is this connection? Next to the abovementioned link between black’ and ink’, where the x­ / m­ connection is strongly supported by additional evidence, this example is unique. Clearly, this reconstruction is not to be trusted, as are quite a few others, based on no stricter methodological basis than an intuitive feel for “word-family” connections. Another area in which the authors occasionally seem to be overreaching is the complicated nature of the Chinese script and its multiple variants in attested texts as well as epigraphic, including recently excavated, monuments. It is perfectly true that both the phonoideographic principle and the presence of numerous graphic variants, where one phonetic component could sometimes be replaced by another (or could not, which also constitutes serious evidence), have been vital in our understanding of OC phonology, especially where syllable-initial consonants are concerned (since this is the only segment of the syllable on which the rhyming system of OC sheds no light whatsoever). However, it is also true that we have no 100% guarantee that the phonoideographic principle was always consistently enforced according to precisely the same standards whenever a new character 386

was created; and as we formulate a basic set of rules for the generation of new characters, we should also allow for a reasonable number of exceptions from these rules, without necessarily striving to explain them as minor regularities that override major regularities. After all, this is not regular historicalcomparative linguistics that operates on “live” pronounced forms, but a study of the evolution of an artificially created graphical system, something much more prone to human error and various “transmission accidents”. To use an artificial example, if a particular phonetic component is used to transcribe the syllable *pa, we would expect it to be able to regularly serve as a phonetic component for such phonetically similar syllables as *pha, *ba, *pa­s, *pha­s, *pra, *pra­s, and others that do not deviate from a general “similarity formula” like *P(r)a(­s), where P = any labial stop and ­s is a suffix. We would also expect it to not regularly serve as a phonetic component for a syllable like *ma, since the bulk of available evidence shows that P­ and m­ were perceived as phonetic entities belonging to different, non-intersecting sound classes, and minimal pairs with P­ and m­ are very rarely encountered in the graphical system. However, rare as they are, such intersections do exist (e. g. 武 *maʔ vs. 賦 *paʔ), and the question with them is: do we want “total accountability”, i. e. a system that allows for no exceptions and offers a (phonetically based) explanation for everything, or a system where statistically insignificant deviations are counted as “accidents”, and only truly systematic evidence is accepted as valid reason to modify our reconstruction of the phonological system? In this particular case, for instance — would we necessarily have to invent an ad hoc explanation, e. g. re-reconstruct 武 *maʔ as *p­maʔ or 賦 *paʔ as *m­paʔ, to account for this strange graphic “accident”, or could we just define this as an accident and move on? It seems that the preferred model for the authors is “total accountability”: any encountered oddities in the Chinese script have to be explained, or are at least preferably explained as regular (if, in many cases, unique) reflexations of certain peculiarities of the phonetic system. Many of the rules described in the monograph are illustrated on no more than a couple of cases — sometimes less than a couple, as long as they seem to fit into some general pattern, the historical reality of which remains questionable. As an example, let us take the reconstruction of OC 午 wǔ ‘seventh earthly branch’, which used to be *ngaʔ (Baxter 1992: 795) and has now been amended to the far more intricate *[m].qʰaʔ. The main reason for this amendment is that it is otherwise impossible to un-

William H. BAXTER, Laurent SAGART. Old Chinese. A New Reconstruction

derstand why 午 *ngaʔ (MC nguX) was used as a phonetic component in 杵 chǔ (MC tsyhoX) ‘pestle’. Consequently, ‘pestle’ is being reconstructed with a different “prefix”, but with the same initial as *t.qʰaʔ, and the issue is considered resolved. The principal problem with this solution is that this situation is unique. The usual way to reconstruct OC initial consonants or consonant clusters that differed from their MC reflexations was through identifying recurrent patterns in the Chinese script that grouped together syllables with radically different MC initials — and the more recurrent they were, the better they helped weed out historical accident as an alternate explanation. However, alternation between MC ng­ (in 午) and tsyh­ (in 杵) is anything but a recurrent pattern. It occurs only once, and, furthermore, there is a perfectly valid alternate explanation of this historical accident. The authors propose (with good reason) that 午 was originally the graph for ‘pestle’; that it was later borrowed to denote the phonetically similar word for ‘seventh earthly branch’; and that still later, the original word for ‘pestle’ acquired the additional radical 木 so that it could be graphically re-separated from ‘earthly branch’. On the surface, this is a plausible scenario (analogous situations are quite plentiful), but there is a serious additional problem with it: namely, the so-called ‘12 earthly branches’, with the notable exception of the very first one (子 zǐ ‘child’), do not represent words of Chinese origin. Although the characters themselves clearly depict objects, some of which may be identified (‘arrow’, ‘tree’, ‘pestle’, ‘k. of animal’) and some of which remain obscure, the readings associated with these characters do not represent their regular OC names — which, naturally, leads to suggest that either the characters or at least the words associated with the characters were originally not of Chinese origin. Consequently, it is quite possible that the character 午 (‘pestle’) originally had two readings — a “non-Chinese” one (OC *ngaʔ) and a Chinese one (*tʰaʔ); later on, a new expanded character was created for the second word. Such an explanation is no more fantastic than the one proposed by the authors — and is more in line with seeing the whole situation as a historical accident rather than a pattern, which would require additional evidence that has so far not been provided. This very example also logically leads us to yet another problematic area of the new reconstruction: typological plausibility, especially from the diachronic point of view. As we have seen, OC *m.qʰ­ (in the word for ‘seventh earthly branch’) is supposed to yield MC ng­, a development explicitly indicated in

table 4.37 on p. 130. At the same time, its unaspirated correlate, OC *m.q­, as seen from table 4.36 on p. 127, is expected to yield MC y­ (through an intermediate voicened stage * ­). The latter development is at least consistent with the general system, according to which all initial clusters of the type *m.C­ (where ­C­ is a voiceless stop) develop into voiced stops in MC; the former, however, is unique and completely unsupported by other similar developments (e. g. one should also expect that OC *m.pʰ­, *m.tʰ­, etc., should yield MC *m­, *n­, etc., which they do not). Considering the scarceness and occasional dubious character of the examples, one should definitely treat these reconstructions with a grain of salt. These and many other rules are established to illustrate what is perhaps the single most significant innovation since Baxter 1992: a large, comprehensive set of OC “preinitials”, which come in two varieties (“tightly attached” and “loosely attached”, so that a syllable like OC *k.toŋ is deemed phonologically different from *k.toŋ, and is expected to yield different reflexes in MC, as well as Mǐn dialects and, possibly, old loanwords in Hmong-Mien and Vietic). This theory has been carried over from Sagart 1999 (where the two varieties of syllables were respectively called “iambic” and “fused”), but it has been vastly expanded in the book under review, particularly because the authors claim to have discovered additional evidence: for instance, “loosely attached” preinitials are now associated with the so-called “softened” stops in Jerry Norman’s reconstruction of Proto-Mǐn, whereas the “tightly attached” preinitials are said to give rise to Proto-Mǐn “voiced aspirated” stops. The amount of presented evidence seems so overwhelming, at least in terms of the sheer number of initial consonantal clusters reconstructed for OC, that at least some of these innovations in the reconstruction must be right, even if their phonetic interpretation may be reconsidered (for instance, in S. Starostin 1989 the voiced aspirated consonants of Proto-Mǐn were believed to reflect the original OC situation, rather than a combination with a “fused” presyllable). Unfortunately, at this point it is hard to state for sure which of the innumerable combinations of initial consonants reconstructed by the authors hold water and which ones do not — a proper evaluation would probably require almost as much time as it took to produce the work itself. Evidence from Mǐn dialects, Chinese script varieties, “word-families”, and Hmong-Mien / Vietic loans is juggled around so freely and so quickly that one never properly understands just how much evidence there is for any single correspondence, or (which is even more important) whether there is any 387

Book Reviews / Рецензии

counter-evidence for that correspondence. Ultimately, utmost caution must be exercised when operating with such reconstructions as OC *m.lru[t]­s ‘to fall down’ or *t.qʰ(r)A ‘chariot’, and, most importantly, one should always try to distinguish between reconstructions based on recurrent, systematic, “robust” evidence from those based on a questionable parallel (e. g. do we really have to take for a fact that ProtoHmong-Mien *mbruiH ‘nose’ is borrowed from OC *m­bi[t]­s?) or a subjective decision on which OC words are related to which others through poorly understood “word family” connections. One very interesting idea that was previewed neither in Baxter 1992 nor in Sagart 1999 but is rather a relatively recent common proposal by the authors (actually, following up on an earlier proposal by Pān Wùyún) is the reconstruction of a distinct uvular series of consonants for OC (*q­, *qʰ­, etc.), based on the identification of two different types of phonetic series (those that allow for syllables with MC velar initials only and those that allow for syllables with either velar initials or an initial glottal stop in MC: the latter group is identified as having contained uvular initials in OC). This solution looks typologically plausible, but would require serious corroboration from at least one additional source of evidence, if we want to completely rule out chance as an alternate explanation. Incidentally, it could be noted that, in their Proto-SinoTibetan reconstruction, I. Peiros and S. Starostin (1996) did set up a separate category of uvular consonants for PST, even though they did not propose the preservation of uvulars in OC; it would be instructive to see how the alleged OC uvulars add up to the TibetoBurman evidence and whether there is any (at least partial) correlation between Baxter and Sagart’s OC reconstructions in *q­, * ­, etc., and Starostin and Peiros’s ST reconstructions beginning with the same consonants. Another major innovation is the phonetic interpretation of the difference between the so-called “Type A” and “Type B” syllables as an opposition between pharyngealized and unmarked initials (so that, according to the authors, OC could phonologically distinguish between *ŋa and *ŋa, etc.). The discussion over the nature of this opposition has involved numerous and diverse solutions (such as Karlgren’s old and by now completely discarded idea of an OC palatal glide in word-medial position, or attempts to reconstruct vowel length), but the one offered here by the authors seems fairly dubious, since it is grounded in purely typological evidence (and rather selective at that). Not only does it seem structurally wrong to regard this “pharyngealization” as a characteristics of the initial 388

consonant (which not only doubles the phonological inventory of OC, but also allows for such unique combinations as a pharyngealized glottal stop *ʔ and its labialized counterpart *ʔ !), but it should also be remembered that pharyngealization is not at all a typical feature of the area in question: the authors themselves are only able to quote two isolated examples in typological support of the hypothesis (Northern Qiāng of Hóngyán and a couple of Austronesian languages on Taiwan), where pharyngealization is neither as all-pervasive as in the authors’ reconstruction of OC, nor is it in any way a relatively old and/or stable feature. In light of this situation, I would argue that the older hypothesis of vowel length as the primary reason for the Type A / Type B opposition, independently put forward by Sergei Starostin and Zhengzhang Shangfang, remains far more plausible from both the typological point of view and the historical perspective (since it seems to correlate somewhat well with Tibeto-Burman evidence). Ironically, the authors themselves seem to have discovered a potential additional argument for this earlier interpretation, as they mention some of the early commentarial literature that refers to type-A and type-B syllables as 緩氣 huǎnqì slow breath’ and 急氣 jíqì fast breath’, respectively. Naturally, they try to fit these descriptions into their own argument (“spoken with slow breath’ would also be an appropriate description of a syllable beginning with a pharyngealized onset...”), but why should the issue be made so overcomplicated? Summarizing all the observations and criticisms presented above (unfortunately, in a very compact form), my current conclusions about the monograph in general are as follows: 1. It presents an immense amount of both major amendments to the OC phonological system as reconstructed previously and minor amendments to specific reconstructions of particular words — all of which have to be taken into (critical) consideration in any subsequent research on OC. 2. It represents the first attempt to systematically bring into play comparative data from such previously untapped sources as early contact lexicon between OC and its non-Sino-Tibetan neighbours, and recently uncovered paleographic materials. A major accent should be placed on the word systematically, since many scholars had already paid occasional attention to all these matters; B&S are the first ones to place them square in the center of their study. 3. However, a most important methodological flaw on the authors’ part is their quest for what I would call “total explainability”, where just about any observ-

William H. BAXTER, Laurent SAGART. Old Chinese. A New Reconstruction

ed inconsistency or (possibly accidental) similarity may be granted the status of evidence, if it is needed to plug a hole in some part of the authors’ highly convoluted system of OC. The result is a very shaky and vulnerable system of “correspondences” between phonetic series, MC readings, Proto-Mǐn reconstructions, early Hmong-Mien and Vietic borrowings, “wordfamily” connections, etc., whose multiple constituents do not always agree with each other and sometimes even give the impression of a “house of cards” that can easily be demolished with a single counter-example or a single piece of newly discovered evidence. Scholars of OC historical phonetics will, no doubt, agree with some parts of the reconstruction and make use of its shakier parts as a stimulus for further research, so that even some of the shortcomings of B&S may eventually lead to new insights and discoveries. However, utmost caution must be exercised if one wants to make systematic use of A New Reconstruction for general reference purposes; at the very least, I would recommend always comparing the revised reconstructions with older, more conservative sources, such as Baxter 1992 or S. Starostin 1989. For the moment, I would rather advocate viewing the book essentially as the current state of a work-inprogress (which is in itself, more or less, acknowledged by the authors themselves) — although, in my opinion, if further progress is indeed to be made, certain methodological principles should probably be amended. Possible recommendations would include a far more rigorous approach to issues of comparative semantics and grammatical derivation in the case of “word-families”; a less permissive stance on what should or should not be admitted as a “borrowing” between Chinese and its non-Sinitic neighbours, particularly in the OC epoch; a tighter statistical control

over what should count as significant or accidental connection between or within different phonetic series; and, maybe most important of all, consistent corroboration of the results of the reconstruction by means of comparison with Tibeto-Burmese data. Of course, given the current generally unsatisfactory state of Tibeto-Burman reconstruction, the latter demand may sound too unrealistic; however, ultimately it is only the comparison of OC data on deeper levels of genetic relationship that can verify or disprove the bold claims made by the authors in their new monograph. Until then, most of these claims are bound to remain challenging, intriguing, and deeply controversial.

References Baxter 1992 — William H. Baxter. A Handbook of Old Chinese Phonology. Berlin / New York: Mouton de Gruyter. Peiros & Starostin 1996 — I. Peiros, S. Starostin. A comparative vocabulary of five Sino-Tibetan languages (6 vols.). Melbourne. Ratliff 2010 — M. Ratliff. Hmong-Mien language history. Canberra: Pacific Linguistics. Sagart 1999 — L. Sagart. The Roots of Old Chinese. Current Issues in Linguistic Theory, vol. 184. Amsterdam / Philadelphia: John Benjamins. Schuessler 2007 — A. Schuessler. ABC Etymological Dictionary of Old Chinese. University of Hawaii Press. Schuessler 2009 — A. Schuessler. Minimal Old Chinese and Later Old Chinese. A Companion to Grammata Serica Recensa. University of Hawaii Press. Shorto 2006 — H. Shorto. A Mon-Khmer Comparative Dictionary. Ed. by Paul J. Sidwell, Doug Cooper, and Christian Bauer. Canberra: Australian National University. S. Starostin 1989 — С. А. Старостин. Реконструкция древнекитайской фонологической системы [A reconstruction of the Old Chinese phonological system]. Moscow: Nauka. G. Starostin 2009 — George Starostin. Review of Schuessler 2007. Journal of Language Relationship 1: 155–162.

389

Ж. Ж. Варбот Московский государственный университет им. Ломоносова; [email protected]

Ranko Matasović. Slavic Nominal Word-Formation. Proto-Indo-European Origins and Historical Development. Empirie and Theorie der Sprachwissenschaft 3. Heidelberg: Universitätsverlag Winter, 2014. 221 pp.

Монография о славянском именном словообразовании задумана как «новый синтез» (см. 1. Introduction, с. 17) достижений предшествующих исследователей, труды которых очень кратко и весьма критически охарактеризованы автором как с позиций современной ларингальной теории и акцентологии, так и в плане затрудненного доступа (последнее — о польском языке очерка Ф. Славского [Sławski 1974—1979], 1. Introduction, с. 15, что представляется более чем странным, поскольку речь идет о трудах, предназначенных для компаративистов, прежде всего славистов). Источники потенциального обогащения представлений о славянском словообразовании, его истоках и развитии автор справедливо усматривает в использовании данных этимологических словарей праславянского языка, в том числе ЭССЯ и Дерксена [Derksen 2008], и исследований по словообразованию отдельных славянских языков (с. 16—17). Он не упоминает при этом польский Słownik prasłowiański [SP] (который, впрочем, включен в библиографию), а из этимологических словарей отдельных славянских языков в библиографию включены только [БЕР], [Skok 1973] и [Gluhak 1993], то есть словари южнославянских языков (отсутствие других объясняется, вероятно, теми же «языковыми трудностями»). Важным преимуществом своего исследования автор считает опору на реконструкцию праславянского лексического состава (с. 17). Следует, однако, отметить, что подобная реконструкция была исходной базой и для «Очерка славянского словообразования» Славского, упомянутого выше. Принципиальное значение имеет авторская методика выделения праславянских образований: таковыми признаются формы, рефлексы которых представлены хотя бы в трех славянских языках, желательно из трех ветвей; в своей работе автор предпочитает сочетание рефлексов праславянских образований в старославянском, русском, польском и хорватском языках (с. 17). По мнению автора, это обеспечивает решение сложной проблемы отделения рефлексов праславянских лексем от поздних параллельных производных отдельных славянских языков. Однако такой подход представляется чисто формальным и про-

тиворечащим результатам современных исследований по праславянской лексикологии и особенно по этимологии. Не говоря уже о произвольном выборе языков-репрезентантов праславянского, совершенно игнорируется общепризнанное диалектное членение праславянского языка и неизбежно связанное с ним существование праславянских диалектизмов. Действительно новые и ценные аспекты рецензируемого исследования — пристальное внимание к индоевропейским источникам праславянских словообразовательных аффиксов и целых праславянских лексем, с углублением реконструкции до уровня ларингальных, а также введение акцентологических характеристик этих лексем. Автор придерживается теории о трех праиндоевропейских ларингальных. Обращаясь к необходимости в современном очерке славянского словообразования указывать акцентологические характеристики праславянских образований, автор отмечает связанную с этим вынужденную ориентацию на определенный этап в истории праславянской акцентологической системы (в относительной хронологии). Автор выбирает уровень существования трех акцентных парадигм, предшествующий появлению нового акута (с. 19). К сожалению, автор не определяет соотношение этого уровня с известной периодизацией праславянского языка по другим его характеристикам. Таковы цели и методика рецензируемого труда, как они изложены автором во Введении (1. Introduction, c. 15—20). 2, 3 и 4 разделы книги посвящены соответственно суффиксальному словообразованию (2. Derivation by suffixation), префиксам в именном словообразовании (3. Prefixes in nominal derivation) и именным сложениям (4. Nominal compounds). В разделе о суффиксальном словообразовании последовательно рассматриваются корневые имена, основы на сонанты и s, на *о < *os, бессуффиксные и суффиксальные основы на *i, *ī, *u, *ū (например, *­čь, *­nь, *­slь, *­ъtь), редуплицированные тематические имена, тематические суффиксальные основы (и *āосновы) с односложными суффиксами (например, *­čь