Литературная профессия в Англии в XVI-XIX веках 5867932788

Citation preview

Научное приложение. Вып. XXXVIII

НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ

Людмила Алябьева

ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРОФЕССИЯ В АНГЛИИ В ХѴІ-ХІХ веках

Новое литературное обозрение Москва 2004

УДК 82IJ11.09 "15/18" ББК 83.3(4Вел)5 А60

НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ Научное приложение. Вып. XXXVIII

А60

Алябьева JI. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. — 400 е., ил.

В книге на обширном материале истории литературы и литературного быта Англии XVI—XIX вв. рассматриваются социально-экономические и юридические аспекты литературного авторства: профессионализация писателей (оформление социальных, институциональных аспектов писательской роли; автономизация литературной сферы, появление литературного рынка и ряда социальных ролей, его обслуживающих (издатели, книготорговцы, критики и т.д.), возникновение сети литературных коммуникаций (журналы, газеты, библиотеки, читательские и дискуссионные клубы), расширение читательских кругов и укрепление юридического статуса литератора в качестве исключительного владельца авторских прав. На примере литературной карьеры Уильяма Вордсворта (1770—1850) анализируется специфика авторского поведения писателя-профессионала в первой половине XIX в.: в центре внимания не только поведенческие манифестации поэта, непосредственно связанные с его становлением как профессионального литератора (отношения с издателями, коллегами по цеху, участие в парламентских кампаниях по реформе закона об авторском праве), но и теоретические разработки, где он описал свою литературную практику, обозначил свойственное ему понимание функции поэзии, сформулировал и обосновал теорию «простого языка», а также определил роль Поэта в его отношениях с читателем. УДК 821.111.09 "15/18" ББК 83.3(4Вел)5 ISBN 5—86793—278—8

© Л. Алябьева, 2004 © «Новое литературное обозрение», 2004

Моему Учителю Ольге Борисовне Вайнштейн

ПРЕДИСЛОВИЕ

Что ты имело в виду, о мудрое Провидение, Создавая Поэтов? Их ненавидят и не кормят, Словно корабельных крыс; Останови вовремя злой умысел небес, Отвратив их как можно раньше от греха рифмы: Поведай им, как Спенсер голодал и Каули скорбел... * Натаниэль Ли (71649-1692){ В наши дни писатель может отказаться от приглашения на обед, не опасаясь навлечь на себя немилость своего покровителя или остаться голодным до утра. Теперь он может появляться в обществе одетый не хуже других и, беседуя даже с принцами, держаться с тем превосходством, на которое дает право мудрость. И хотя он не может похвастать особым богатством, зато может смело держаться с достоинством и независимостью. Оливер Голдсмит (?1730-1774/ Хотя литература как профессия не пользуется в Англии официальным признанием, должен сказать, что, судя по тому приему, который оказывало мне общество, положение ее весьма почетно и независимо. Я пришел к заключению, что, не претендуя на какие-то особые права, неизменно требовать к ней уважения, как к достойному призванию и единственному источнику средств существования писателя, значит поступать правильно и обеспечивать к себе достаточно почетное отношение. В каких бы глухих уголках Англии я ни ока* В эпиграфе использована цитата из пьесы Ли «Константин Великий»

1 6 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках зывался, я всегда обнаруживал, что люди, прежде мне неизвестные, не только меня знают, но и питают ко мне дружеские чувства. И это делает меня истинно счастливым и кажется мне самым лучшим из всего, что я получаю от своей профессии*. Чарльз Диккенс (1812—1870.f

Каждое из этих высказываний отделяет от последующего не меньше ста лет. Между тем их авторов объединяет тот факт, что, живя в столь разные эпохи, все они зарабатывали на жизнь литературным трудом. Участники нашего воображаемого диалога дают ответ на вопрос о том, «как быть писателем» соответственно в XVII, XVIII и XIX столетиях4. Натаниэль Ли, популярный в свое время драматург, жил в пору неразвитого книжного рынка, ограниченности читательских кругов и весьма неодобрительного отношения к тем сочинителям, которые писали не ради развлечения, но ради хлеба насущного. Чтобы выжить в рамках такой системы, писатель вынужден был искать поддержки у патрона, в роли которого обычно выступал влиятельный вельможа (позднее — политик). Оливеру Голдсмиту довелось работать в переходный период, когда стремительными темпами развивался книжный рынок, который предлагал профессиональному литератору все больше возможностей для реализации, росла читательская аудитория, чьи запросы и пристрастия пришли на смену вкусам и склонностям патронов. Наконец, Чарльз Диккенс относится к типу окончательно сформировавшегося профессионального писателя. Его стремительная карьера служит примером того, как литературный труд, с одной стороны, пользуется почетом и уважением в обществе, с другой—дает возможность обеспечить достойное существование писателю и его семье. История показывает, что профессионализация писателей всегда сопровождается реформированием законодательства по авторскому праву. Действительно, юридическое оформление прав автора (признание за ним статуса собственника) сыграло значительную роль в упрочении положения литераторов. Не случайно М. Фуко в статье «Что такое автор?» (1969) непосредственно связывает возникновение самого понятия авторства с тем историческим момен* Из письма Диккенса шотландскому врачу и писателю, автору «Истории медицины с древнейших времен», Д. М. Мюиру от 2 сентября 1847 года.

Предисловие

7

том, когда «для текстов был установлен режим собственности, когда были изданы строгие законы об авторском праве»5. Сам Фуко определяет этот исторический момент концом XVIII — началом XIX века, поскольку именно в это время в странах Западной Европы (прежде всего в Англии и во Франции; в Германии это произошло гораздо позднее по причине государственной раздробленности и неоднородности законодательства по данному вопросу, что повлекло за собой процветание издательского пиратства) интенсифицируется законотворческая деятельность в области авторского права при непосредственном участии самих писателей. Это свидетельствует о возросшем самосознании литератора-профессионала, который, с одной стороны, был готов нести ответственность за все им написанное, а с другой, претендовал на доходы от реализации созданного им произведения на книжном рынке. Изменения в социально-экономическом бытии литературы совпали с существенными сдвигами в сфере эстетики, связанными с выдвижением категории Автора как оригинального гения и независимого творца уникальных произведений, который творит, исходя из себя самого, не нуждаясь при этом ни в какой посторонней силе (будь то божественное вдохновение или сформированные традицией ожидания аудитории). Творящий субъект предстает теперь как бесконечная энергия, которая находит воплощение в конечных объектах — художественных произведениях (У. Вордсворт писал в предисловии к «Лирическим балладам»: «Истинная поэзия представляет собой стихийное излияние сильных чувств поэта»6). Все эти факторы способствуют укреплению автороцентристской модели, в рамках которой создатель художественного произведения из посредника между Богом и людьми или ловкого ремесленника превратился в альфу и омегу творческого процесса. На смену ремесленнику приходит творец, вдохновенный гений, который созидает «не по частным поводам усилием воли, а по вдохновению собственной щедрой и плодовитой натуры»7*. • Теоретизируя, поэт активно эксплуатирует оппозиции, почерпнутые романтиками из «Размышлений об оригинальной композиции» (1759) 3. Юнга: «оригинальное — подражательное», «естественное — механическое (искусственное)», «готовое — растущее». Размышляя в духе Юнга, Кольридж писал на страницах «Литературной биографии»: «Гений природным инстинктом отличает свое истинное дитя от подкидыша, подброшенного в колыбель эльфами тщеславия или феями моды. Если поэзии навязывать правила извне, она перестанет бьггь поэзией и превратится в нечто искусственное. Это уже будет morphosis (греч. Ремесло. — Л. А.), а не pojesis (греч. Поэзия. — Л. А.). Правила, диктуемые воображением, и есть тот источник, из которого талант черпает силу, свое плодородие».

1 6 Л. А/іябьева.Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

Таким образом, в центр системы была помещена независимая творческая личность с соответствующими манифестациями во внелитературной сфере — уверенно передвигающийся в социальном пространстве писатель-профессионал, с одной стороны, и обладатель исключительных авторских прав на плоды своего труда, с другой*. Важно также отметить, что оформление профессионального и правового статуса писателя происходит синхронно в ряде европейских стран и приходится на первую половину XIX столетия (Вордсворт, Диккенс — в Англии, Бальзак — во Франции). Эти неслучайные совпадения свидетельствуют об уникальности данного исторического периода, когда в жизни европейского общества происходят кардинальные изменения одновременно в социальной, юридической и собственно литературной сфере. ПРИМЕЧАНИЯ 1 2 3 4 5 6 7

Цит. по: Beljame. Р. 109. Голдсмит 1974. С.216. Диккенс.1.29. С. 267-268. Эйхенбаум. С.428—і I D с и л

столько низкой, что издатель почти не получил прибыли. Таким образом, Поуп стал первым литератором, который зарабатывал на публикации своих произведений больше денег, чем его издатели. Это повлияло на дальнейшую политику Линтота в отношении Поупа. За авторские права на перевод «Одиссеи» (1725—1726) издатель заплатил поэту в два раза меньше той суммы, которую он выложил за «Илиаду». При всем при этом доходы Поупа составили четыре с половиной тысячи фунтов, из которых он должен был выплатить около 700 фунтов своим двум помощникам. После того как Линтот отказал поэту в предоставлении бесплатных подарочных экземпляров, их сотрудничеству с Поупом пришел конец. Два года спустя поэт отомстил «великому Линтоту», нарисовав убийственный портрет своего бывшего издателя на страницах «Дунсиады». После разрыва с Линтотом Поуп ненадолго вернулся к своим прежним издателям — Тонсонам в качестве редактора собрания сочинений Шекспира. За участие в этом проекте Поуп получил 217 фунтов. Само издание оказалось не очень успешным: из 750 экземпляров по начальной цене было продано только 600. Тонсону-старшему досталось от Поупа в «Дунсиаде» ничуть не меньше, чем его главному сопернику Линтоту. Поуп не пожалел старика: изображая Джейкоба Тонсона I, он упомянул даже его физические недостатки. Между тем слава и доходы поэта росли, и его поведение в отношениях с издателями с каждым годом становилось все уверенее * в кнце 20-х годов он начал сотрудничать с печатником Джоном Райтом и издателем Лоутоном Джилливером. В 1732 году Поуп ^ Джилливер подписали контракт, по условиям которого издатель НЬ]Х УЧИЛ право на публикацию сочинений Поупа (только разрешенс а м и м поэтом) в течение года после их внесения в регистра^ Г п РЯТУРНЬІХ а н е к д о т а х * (1812-1816) Джон Нихолс (John Nichols, 1745ідедпИСаЛ г ^ е п р и я т н о Р а с с к а з ь , в а т ь - ч т о издатель после всех его надежд ВСеЙ в к д и м о с т и ' п о отношению к Поупу], в результате не^конно0141 Д ы » был" И н е с п р а в е д л и в о г о Деяния лишился прибыли. Издание «Илиатайно вв° о т п е ч а т а н о в Голландии форматом в двенадцатую долю листа и То * чего ^ 3 е н о ' в Англию] к радости тех. кто с нетерпением хотел прочитать "е мог позволить себе купить». и

' **»*Н50.

4 3а

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

ционный журнал Компании. Издатель должен был платить Поупу по 50 фунтов за каждое стихотворение. При этом поэт сохранял при себе авторские права. По этому договору Джилливер издал несколько произведений поэта, в том числе знаменитый «Опыт о человеке» («The Essay on Man», 1732—1734). «Опыт», состоявший из четырех эпистол, первоначально был напечатан анонимно*. Однако особый интерес представляет история сотрудничества Джилливера и Поупа при издании сатирической поэмы «Тупициада», или «Дунсиада» («The Dunciad», 1728). Впервые «Дунсиада» вышла анонимно в мае 1728 года. Поуп признал авторство только в 1735 году, когда поэма была включена в собрание его сочинений. В Лондоне, да и не только, эта публикация наделала немало шума. Известно, что «Дунсиада» стала жертвой пиратов. Поуп обратился с жалобой в Канцлерский суд, предоставив свидетельство Джилливера о покупке прав на поэму от 1 марта 1729 года. Издатель заявил также, что он внес запись о «Дунсиаде» в регистрационный журнал Компании 4 апреля того же года. Однако эти данные не соответствовали действительности, поскольку Джилливер являлся владельцем лишь одной трети поэмы. Примечателен тот факт, что, доказывая свои права собственника, издатель сослался на запись в журнале, «согласно закону» («pursuant to the Act») 18 . Очевидно, что он имел в виду закон 1710 года — так называемый закон королевы Анны. Обвиняемыми по этому делу выступали Джеймс Уотсон, Томас Эстли и Джон Стагг. Они заявили, что Джилливер издал поэму до того, как она была внесена им в регистрационный журнал. А поскольку основное условие закона 1710 года соблюдено не было, то, соответственно, у издателя нет никаких оснований претендовать на его защиту. Несмотря на это, суд признал обоснованность жалобы со стороны Джилливера и Поупа. Этот процесс примечателен по двум причинам: на нем впервые автор выступил в суде в защиту собственных прав и прозвучала ссылка на закон 1710 года**. * Свифт писал по этому поводу своему другу: «Уверяю Вас — кто написал "Опыт о человеке", я угадал сразу же; могу биться об заклад: Вас я узнаю по шести любым строкам, если только Вы по какой-то надобности не подДе" лываетесь под другого» (Свифт 2000. Р. 159—160). ** До Поупа в суде от собственного имени выступал автор знаменитой комедии «Опера нищего» («The Beggar's Opera», 1728) п о э т и д р а м а т у р г Джон Геи (1685—1732). В1729 году он обратился в суд с жалобой на издателя Рида, п р ^ метом разбирательства стала пьеса Гея «Полли» («Роііу»), продолжение «Оп5' ры нищего». Попытка автора доказать свои права увенчалась успехом — вынес свой вердикт в пользу Гея.

Глава //. История профессионализации писателей

10

1

Благодаря принятию этого закона автор обрел статус юридикого лица и получил возможность выступать в суде не только ^ к а ч е с т в е ответчика по уголовным делам, например за непристойное содержание своего произведения, но и в роли истца в защиту собственных прав*. В феврале 1743 года Поуп вновь обратился в суд с жалобой, на сей раз на сына Бернарда Линтота Генри, который опубликовал «Дунсиаду» без разрешения автора. К тому времени ситуация несколько осложнилась, поскольку поэт рассорился с Джилливером, который продал свою долю авторских прав на сочинения Поупа издателю Дж. Кларку. В свою очередь, Кларк уступил их Линтоту. Поэт не оспаривал права Джилливера на совершение этой сделки, он повел свое наступление с другой стороны, вновь сославшись на закон 1710 года. Установленный законом четырнадцатилетний срок владения правами истек в конце 1742 года, в результате чего копирайт вернулся к Поупу еще на четырнадцать лет. Интересно, что, несмотря на такую вовлеченность в процесс купли-продажи, Поуп упорно продолжал преподносить себя публике в качестве джентльмена или ученого, но никак не профессионального литератора. Писатели продолжали руководствоваться ценностями традиционного общества, центральным понятием которого оставалось представление о чести джентльмена, которое с трудом уживалось с понятием выгоды. Любой труд, писательский в том числе (а главным образом получение за него платы), не приличествовал лицам благородного происхождения. Еще в середине 30-х годов Поупу пришлось столкнуться, наверное, с самым известным пиратом в истории английской литературы - с Эдмундом Керлом (Edmund Curll, 1675-1747)**. Пред-

Конечно, закон 1710 года в какой-то степени упрочил позиции авторов и позволил им немного увереннее чувствовать себя в отношениях с издателями, способствовал увеличению писательских гонораров. Известно, что ей только за авторские права «Оперы нищего» получил 400 фунтов. Однаожить исключительно на доходы от литературного труда было по-прежнеd o h ^ t " 0 , п о э т о м У писатели вынуждены были прибегать к помощи патН о й 0 в ' Только такая знаменитость, как Поуп, могла похвастаться своей полм И з Независимостью от покровителей. закон™0™ п и р а т а Керла ненавидели и презирали не только авторы, но и бопыт°ПОСЛУШНЫе и з д а т е л и - Ему досталось от Томаса Эймори, автора люЭймооНОГО автобиог Рафического романа «Джон Банкль» («John Buncle»). складн в с п о м и н а л : «Керл был очень высоким и худым человеком — ненеУклюжим и белолицым. У него были очень большие светлосерЫе ^лап и 0 д с л е л о в а т ы е гла за — выпученные, немного навыкате. Он был кокривоног». Более того, по словам Эймори, Керл был известным раз-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках метом к о н ф л и к т а между поэтом и б е с ч е с т н ы м издателем стала переписка Поупа с Джонатаном Свифтом*. Отстаивая свои права, поэт говорил не об авторских правах, но о праве джентльмена на н е п р и к о с н о в е н н о с т ь его частной переписки**. В так называемом «Изложении фактов по поводу того, каким способом книготорговец Э д м у н д Керл заполучил и опубликовал личные письма господина Поупа» («А Narrative o f the Method by which Mr. Pope's Private Letters were procured and published by Edmund Curll, Bookseller», 1735) Поуп писал: «В печально знаменитом деле, касавшемся публикации Л И Ч Н Ы Х П И С Е М джентльмена, самые знаменитые печатники и книготорговцы содействовали пиратству, печатая и продавая [эту переписку]» 1 9 . Вместе с тем в сложившейся ситуации коммерческий аспект этого вопроса беспокоил поэта не меньше, чем нравственный. Д е ш е в о е пиратское издание представляло н е с о м н е н н у ю угрозу вратииком. Он «наносил вред обществу»: свои переводы Керл «сопровождал никуда не годными примечаниями... и картинками, четырехшиллинговую книжку Керл продавал за десять шиллингов». А «нанятые им переводчики спали по трое на одной кровати в номерах где-то в Холборне». По словам Эймори, «чтобы обманывать читателей, издатель и его работники трудились не покладая рук». Керл ничем не гнушался: «печатал самые непристойные сочинения». Заключая свое повествование о бессовестном пирате, Эймори заметил, что умер Керл «раскаявшимся грешником где-то в 1748 году» (цит. по: Mumby. Р. 141). Керл стал символом пиратства: спустя сто лет после его смерти в 1845 году на заседании палаты лордов лорд Кэмпбелл назвал его « бесчестным и бесстыдным Эдмундом Керлом» (цит. по: Mumby. Р. 144). Причем случай с Поупом был далеко не единственным столкновением Керла с законом. 30 ноября 1725 года его обвинили в публикации «нескольких непристойных книг», в том числе «Монашки в ночной рубашке» («The Nun in her Smock»), способных «развратить публику и привести к падению нравов». Издателя оштрафовали и посадили в тюрьму, откуда после пяти месяцев заключения его отпустили за хорошее поведение. * Узнав об этом из письма Поупа, Свифт признался: «Думаю, моим письмам удастся избегнуть публикации, потому что я не пишу в них ни о чем, кроме погоды, дружбы, а также конкретных событий, которые никому, кроме меня и моих корреспондентов, не интересны» (письмо Поупу от 21 октября 1735 года. — Свифт 2000. С. 166). ** Вполне вероятно, что Поуп сам спровоцировал Керла на публикацию его переписки с автором «Гулливера». Поэт был заинтересован в этой публикации, однако он понимал, что решение джентльмена издать свои собственные письма могло показаться проявлением тщеславия. Именно поэтому 8 1735 году он вынудил падкого на наживу Керла опубликовать их со СвиФ' том переписку. Таким образом, случай с контрафакцией его п и с е м , с одной стороны, позволил Поупу выступить с протестом против действий пира^ с другой — открыл ему путь для публикации авторизованной версии пере' писки.

Глава //. История профессионализации писателей

10 1

пеху гораздо более дорогой авторской публикации. Поуп-дженмен не мог прямо говорить о своей финансовой заинтересоТ анности, поэтому он повел атаку с другой стороны, подняв вопв 0 безнравственности публикации частной переписки. Таким образом, в этом деле в очередной раз переплелись вопросы собственности и нравственности, экономической заинтересованности автора и его чести и репутации. Главной целью Поупа было защитить автора от издательского произвола. Не стоит забывать, что история с пиратской публикацией переписки Поупа и Свифта совпала по времени с очередной парламентской кампанией 1735 года, в которой лондонские издатели принимали самое активное участие. Прикрываясь авторскими правами, они заботились исключительно о своих собственных интересах. В этом контексте протест Поупа представляется своеобразным ответом на усилия книготорговцев. Действия Эдмунда Керла должны были послужить примером безответственного и бессовестного поведения издателя по отношению к автору. В предыдущей главе мы видели, что в 1735 году попытки издателей с выгодой для себя реформировать законодательство провалились. Два года спустя, в 1737 году, Поуп предпринял авторизованное издание своей переписки со Свифтом. В предисловии он повторил свои аргументы о необходимости защиты частной переписки от контрафакций. Вскрывать чужие письма справедливо считается «безнравственным деянием». «Чтобы предотвратить распространение этого величайшего зла», — писал Поуп о пиратских публикациях частных писем, — «необходимо найти адекватное средство борьбы» с ним в законодательстве 20 . В этом предисловии поэт выступает прежде всего как человек чести, возмущенный бессовестным поступком издателя. Вместе с тем здесь отчетливо слышится и то, что Роуз называет «дискурсом собственности»21. Так, б о ;Риме Р , сравнивая пиратство с воровством, Поуп заметил: «Люили С Л у Г а ' К 0 Т 0 Р ° М У Удастся стащить письмо из Вашего кармана кабинета, может воспользоваться этой подлой практикой»22. сят ° Я ^ 1 0 1 ^ ' ч т о недобросовестные издатели самовольно внов Реда З М е Н е Н И Я В т е к с т - И чем известней писатель, тем больше Поуп е Г ° р е п у т а ц и и способны нанести подобные публикации. Ваша П И С а л п о этому поводу: «Одинаково страдают Ваша слава и о б в о п о 0 б С Т В е Н Н О С Т ь ; ® а с одновременно выставляют напоказ и a t опсе ВЫВаЮ » Т>> ^ Y o u r F a m e a n d У° и г Property suffer alike; you are c o6cTBe e X P ° S d a n d P l u n d e r ' d , > ) 2 3 - В предисловии Поупа «дискурс ности», представленный такими понятиями, как «воров-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

ство» («theft»), «захват» («snatch»), «грабеж» («plunder»), сосуществует с понятиями пристойности, «чести» («honor») и «славы» («fame»). Это свидетельствует о переходном моменте в истории культуры, о чем говорилось ранее в связи с Даниэлем Дефо. Поуп также находился как бы на границе двух миров: уходящего, где автор выступал в роли джентльмена или ученого, и складывающегося, в котором автор становится профессионалом*. Противостояние между поэтом и издателем возобновилось 4 июня 1741 года, когда Поуп подал в Канцлерский суд жалобу на своего давнего обидчика Эдмунда Керла. Интересы поэта в суде представлял его друг и почитатель Уильям Меррей (позднее лорд Мэнсфилд). Предметом судебного разбирательства стала все та же «Литературная переписка декана Свифта» («Dean Swift's Literary Correspondence»), которая во второй раз стала жертвой пиратства со стороны неугомонного Керла. Защищая свои права на переписку (причем поэт претендовал на владение как своими письмами Свифту, так и его ответными посланиями), Поуп вновь сослался на закон 1710 года. В очередной раз ему удалось выиграть дело: суд наложил запрет на дальнейшее распространение пиратского издания Керла. При этом лорд-канцлер отметил, что Поуп признается собственником только написанных им самим писем, но никак не писем Свифта. Благодаря решению, принятому в деле Поупа против Керла, было доказано, что право владения письмом принадлежит его автору. Это был далеко не последний процесс, в который был вовлечен Поуп**. Отстаивая свои профессиональные интересы, он часто обращался в суд, всякий раз ссылаясь на положения закона об авторском праве 1710 года. Поуп всегда преподносил себя публике в качестве джентльмена-любителя, однако на практике он был агрессивным профессионалом и настоящим предпринимателем от литературы. Литературная карьера Поупа со всей очевидностью свидетельствует о росте авторского самосознания, чему в немалой степени способствовало принятие закона об авторском праве 1710 года. Во * Об инерции джентльменской этики свидетельствует поведение Уильяма Вордсворта и других литераторов XIX века. См. обэтомподробнее в главе о Вордсворте. ** Предметом большинства судебных разбирательств была поэма Поупа «ДУ*1' си ада». Кроме уже упомянутого иска против Генри Линтота поэт обратятся в суд с жалобой на издателя Джейкоба Илайва, которого он обвинил пиратской публикации расширенной версии его поэмы.

Глава //. История профессионализации писателей

10

1

ком случае, именно тогда писатели стали активнее высказы° ь свое недовольство политикой издателей и выступать в судах В зашиту собственных прав. Если до этого в судебных разбирательствах по вопросам литературной собственности принимали участие исключительно издатели (печатники или книготорговцы), то после 1710 года заметно возросло количество исков авторов против издателей. Писатели стремились к независимости от издателей-монополистов, которая стала бы возможной только при наличии альтернативного способа публикации. В

2.2.4. Литературная карьера доктора Д ж о н с о н а и кризис патронажной с и с т е м ы Обратимся к истории литературной карьеры Сэмюэля Джонсона (Samuel Johnson, 1709— 1784). Как и его предшественник Поуп, он всем был обязан исключительно литературному труду. Сын книготорговца, Джонсон рано ушел из школы, чтобы работать в лавке своего отца. После неудавшейся попытки открыть собственную школу на 20 фунтов, которые достались ему после смерти отца, в поисках заработка Джонсон обратился к литературе. С этой целью он приехал в Лондон, где познакомился с владельцем и редактором «Журнала для джентльмена» Эдвардом Кейвом. Кейв нанял молодого Джонсона на работу в качестве парламентского репортера (1740—1743). Однако в те времена журналистам запрещалось присутствовать на заседаниях парламента, поэтому Джонсону приходилось использовать все свое воображение при написании репортажей. Ему повезло — вскоре он встретил издателя Роберта Додели, который был не только удачливым коммерсантом, но и настоящим ценителем литературы. Магазин Додели (Додди, как назыи его друзья) был уже очень популярным и модным местом в Э д ь н ^ о н е » к °гда в него вошел почти никому не известный Сэмю2 Н С 0 Н > с ж и м а я в руках рукопись своей поэмы под назваИ е м «Лондон». чинял М ^ ° д с л и в мол °Дости служил лакеем и одновременно соv>tude»^™XH ^ ^ ^ Г О д у о н и з д а л с в о ю поэму «Рабство» («SerГ О Д У В Ь 1 ш л а «Муза в ливрее, или Сборник лакея» («А М Второй п Ш ^ і ѵ е г у ; о г ' The Footman's Miscellany»), благодаря код РУзей ^ Д с л и з а РУ ч ился поддержкой нескольких влиятельных Дефо g з в е с т н о , что его поэтические опыты оценили Поуп и лее того, Дефо даже написал предисловие к «Рабству».

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

Успех на литературном поприще воодушевил молодого литератора — Додели решил попробовать себя в драматургии. Так появилась его пьеса «Магазин игрушек» («The Toy-Shop»), которую Додели отправил Поупу, чтобы тот высказал свое мнение о ее достоинствах и недостатках. Однако Поуп сделал гораздо больше: он порекомендовал пьесу Джону Ричу, который в то время занимался открытием нового театра в Ковент-Гардене. Интересно, что издателем пьесы выступил известный нам Лоутон Джилливер, который прославился своим сотрудничеством с Поупом. Пьеса имела успех и обеспечила Додели необходимыми средствами, чтобы в 1735 году начать издательскую карьеру. Его первой сделкой стало приобретение доли во втором томе собрания сочинений Поупа. Партнерами Додели по этому проекту были Джилливер и Дж. Бриндли. Сам Поуп был очень высокого мнения о начинающем издателе. «Я умоляю Вас принять новый только что отпечатанный том из собрания моих сочинений, — читаем в одном из писем поэта, — который Вам занесет мистер Додели, автор «Магазина игрушек», недавно начавший карьеру издателя; а поскольку он гораздо разумнее [других издателей], я не сомневаюсь, что он окажется и намного их честнее»24. Поуп оказался прав: за Додели прочно закрепилась репутация порядочного издателя. Сотрудничество Додели с Джонсоном началось в 1738 году с публикации «Лондона», на которой автор заработал 10 гиней*. Спустя годы Джонсон признался в беседе с Босуэлом: «Возможно, я согласился бы и на меньшую сумму, если бы Пол Уайтхед незадолго до этого не получил десять фунтов за свою поэму; а я ни за что не взял бы меньше Пола Уайтхеда»25. Между тем упомянутая Джонсоном поэма Уайтхеда, а точнее его сатира «Манеры», обошлась издавшему ее Додели гораздо дороже. Дело в том, что вскоре после появления «Манер» в печати палата лордов признала сатиру Уайтхеда «скандальной» и клеветнической по отношению к некоторым своим членам. За отсутствием автора к ответственности был привлечен его издатель: Додели не только уплатил штраф размером в 70 фунтов, но и неделю провел в тюрьме, отку* «Лондон» был не первой публикацией Джонсона. До этого он издал свой перевод «Путешествия в Абиссинию» Лобо, посвященный издателю У°Р" рену из Бирмингема. Собственно, именно в Бирмингеме и был опубликован перевод Джонсона на самом деле, хотя на титульном листе и значится Лондон как место издания. Немногочисленные провинциальные издатели часто использовали этот трюк, чтобы привлечь к своим публикациям побольше читателей.

Глава //. История профессионализации писателей

10 1

его выпустили только благодаря ходатайству влиятельных друОднако, прежде чем это произошло, издателя вызвали в пал а т у лордов, где, стоя на коленях, он должен был выслушать строгий выговор за содеянное от лорда-канцлера. Дальнейшая карьера Джонсона показала, что ему по плечу любой жанр, любая форма литературного творчества. Он попробовал свои силы в театре, правда, не очень успешно. В 1749 году его трагедия «Ирен» («Irene») была поставлена на сцене театра Друри Лейн, где она продержалась всего девять вечеров, причем автор получил плату только за три из них. Театральный гонорар Джонсона составил 195 фунтов 17 шиллингов. Вскоре он решил опубликовать свою пьесу. Известно, что за несколько лет до этого Джонсон уже пытался, но безуспешно, издать «Ирен». На этот раз его ждала удача: пьеса выдержала три издания и принесла автору 100 фунтов. До этого все публикации Джонсона были анонимными, однако, начиная со своей сатиры о «Суетности человеческих желаний» («The Vanity of Human Wishes», 1749), написанной в подражание десятой сатире Ювенала, он отказался от прежней практики*. За эту сатиру литератор получил 15 гиней. С 1750 года Джонсон начинает издавать свой первый журнал — «Рассеянный» («The Rambler»), который выходил в течение двух лет два раза в неделю, чтобы «внушить мудрость и благочестие» публике. Его тираж составлял около 500 экземпляров. За каждое эссе, написанное для «Рассеянного», Джонсон получал по две гинеи. Позднее, в период с 1758 по 1760 год, он занимался другим своим проектом — журналом под названием «Досужий» («The Idler»). Все эти литературные занятия были рассчитаны на быстрые деньги. Таким способом Джонсон зарабатывал себе на жизнь, не имея других источников дохода, кроме литературного труда. Одновременно Сэмюэль Джонсон работал над своим грандиозным проектом — знаменитым «Словарем» («Dictionary», 1755), дЛя р Должен был принести ему гораздо больше денег и славы. е г о публикации объединили свои усилия несколько самых к ых издателей того времени: Роберт Додели, Эндрю Миллар J i £ « » * обычай оставлять за собой право одной публикации, что свидетеРа3 с п е ц и а л ь н о оговаривалось в его контрактах с издателями. По Ное собпЬСТВУ ^ 0 0 ^ 3 ' Доктор Джонсон собирался «издать однажды полс в о и х сочинений» самостоятельно и для собственной выгоДы Гмм^ ЧЧит. по: Boswell. Р. 1Ц).

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

и Томас Лонгман I*. Издатели вынуждены были сотрудничать друг с другом при публикации фундаментальных трудов, поскольку по отдельности они не располагали необходимыми ресурсами для успешного осуществления таких проектов — это было слишком дорого и рискованно**. Именно поэтому на титульных листах книг, опубликованных в 70-е годы XVIII века, часто можно встретить длинные списки издателей-участников (от 10 до 40 имен). К середине XIX века эта практика фактически себя изжила. Идея «Словаря» принадлежала Додели***. Было решено, что Миллар будет контролировать процесс публикации, а Додели возьмет на себя ответственность за все предварительные приготовления. Издатели заключили с Джонсоном контракт на сумму 1575 фунтов. Согласно первоначальному плану, он должен был закончить работу над «Словарем» в течение трех лет. В действительности Джонсон потратил на его написание восемь лет. Он постоянно затягивал окончательную сдачу материала, чем раздражал Миллара, отвечавшего за процесс публикации. Известно, что, после того как Джонсон отдал ему последний лист своей рукописи, Миллар не удержался и воскликнул: «Слава Богу, я с ним закончил!» На что Джонсон заметил: «Я рад, что он за все благодарит Бога»26. Кстати, единственным из «партнеров-джентльменов» в этом славном совместном предприятии, кто не рассорился с Джонсоном, оказался Роберт Додели. Это никак не повлияло на отношение Джонсона к остальным участникам проекта, о которых он всегда отзывался с почтением. Беседуя как-то с Босуэлом, Джонсон заметил: «Я уважаю Миллара, он повысил цену литературы»27. Он имел в виду известную щедрость Миллара в его сделках с авторами. По словам Босуэла, он «не был хорошим знатоком литературы, но [у Миллара] доставало здравого смысла перед покупкой копирайта спросить совета у своих более разборчивых в литературных вопросах друзей». Благодаря такой практике Миллар смог «скопить огромное состояние», не забыв при этом о нуждах писателей28. * В «Жизни Джонсона» Босуэл приводит список издателей, з а к л ю ч и в ш и х с Джонсоном контракт на написание «Словаря». Список возглавляет Додели, за ним следуют «мистер Чарльз Хитч, мистер Эндрю Миллар, оба Лонгмана и оба Нэптона» (цит. по: BoswelL Р. 106). ** В разное время издатели собирались в сообщества, вроде «Printing Сопег» (осн. в 1719 году) и «New Printing Conger», осн. в 1736 году). Понятно, что эти объединения были гораздо сильнее, а их деятельность э ф ф е к т и в н е е , нежели «Общество по содействию образованию». *** В дальнейшем сам Джонсон советовал доктору Берни направлять свои заказы на «Словарь» прямо Додели, потому что «благодаря его рекомендаШ* (Джонсона) наняли для этой работы» (цит. по: BoswelL Р. 172).

Глава //. История профессионализации писателей

10

1

На «Словаре» Джонсон заработал в целом 1675 фунтов — неногим больше суммы, означенной в договоре, причем из этих м е г о н еще должен был заплатить переписчикам. К сожалению, слава, которую принес Джонсону его «Словарь», не улучшила (Ьинансовое положение литератора, поскольку сумма, заплаченная ему по договору, оказалась потраченной еше до того, как была закончена последняя страница. Босуэл как-то сказал Джонсону: •Мне жаль, сэр, что Вы не получили больше денег за Ваш Словарь». На что он ответил: «Мне тоже жаль. Но все было очень хорошо. Они [издатели] — щедрые, великодушные люди»29. По словам Босуэла, Джонсон считал издателей «покровителями литературы» («patrons of literature»). Босуэл согласился со своим собеседником, ведь, «несмотря на то что сами они [издатели) прилично заработали, благодаря Словарю Джонсона, именно им мы обязаны его появлением»30. Действительно, «рискуя понести большие расходы», издатели все-таки решились осуществить этот проект31. Теперь издатели выступают в роли великодушных «покровителей литературы», в то время как ее прежние патроны, аристократы, окончательно утратили свои позиции*. Об этом свидетельствует известная история неудавшегося патроната, связанная с именами Сэмюэля Джонсона и лорда Честерфилда. Идея послать план «Словаря» («The Plan of an English Dictionary», 1747) Честерфилду также принадлежала Додели. В письме к аристократу Джонсон подробно изложил проект своего «Словаря». Никогда прежде он не обращался с просьбами о покровительстве к сильным мира сего, но он «читал, что в былые времена принцы и государственные деятели почитали за честь содействовать улучшению родных языков, поэтому словари составлялись под защитой и покровительством величия и силы»32. Однако ожидания Джонсона не оправдались: лорд Честерфидд расщедрился на 10 фунтов. Первая попытка писателя прибегнуть Раньше читательская аудитория была так мала, что иметь патрона было проонео^одимоегью. С годами все меньше аристократов занимались патроJ^om. ЭТО было результатом буржуазной революции, одним из последствий ц Р01* стапо обеднение аристократов. Они также утратили тот механизм, ^ 1 4 " 0 осуществлялось покровительство — пожалование долновное к!? Т П ' ^ е п е Р ь т власть была сильно ограничена парламентом, осш и н с т в о которого составляли представители нарождавшегося среди персом^ ^ ! ? 0 0 3 , Через несколько лет после публикации «Словаря» один из ^ажегл?** к о м е д и и Сэмюэля Фуга не досаждал злобной сатирой. Он здраво расб а т ь 1 ч т о мешать мораль и юмор — значит слишком уж перегикую П а л к у > > 4 4 ' Китаец возмутился, как можно было печатать таМ а к у л а т УРУ- На это торговец, ничуть не смутившись, ответил: б о й к Г , ее печатали затем, чтобы продать. И ни одна книга так Л и охо Не р а с х о д и л а с ь » к а к эта. Разве что критику на нее покупаКР Это самый ходкий товар, и потому я всегда издаю У н а каждую книгу, какая имеет успех». Правда, «попался

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

[ему] однажды такой автор, к которому критики не знали, как и подойти. Ни одного лишнего слова, все верно и очень скучно Рассуждал-то он всегда здраво, да только никто его читать не хотел». Тогда сообразительный торговец смекнул, что этому автору «лучше приняться за критику, и раз уж ни на что другое он не годился, снабдил его бумагой, перьями и поручил к началу каждого месяца изыскивать недостатки в чужих книгах. Короче говоря, он оказался просто сокровищем: никакие достоинства от него не спасали. А самое замечательное было то, что лучше и злее всего он писал, напившись до бесчувствия»45. По словам книготорговца, этот его чудо-критик «любую книгу разбранит так, что любо-дорого. Хоть вы по-китайски напишите, все равно ощиплет вас, как цыпленка. Скажем, захочется вам напечатать книгу, ну там, китайских писем; так как бы вы ни старалийь, а он все равно докажет публике, что можно написать ее лучше»46. Для предприимчивых издателей и книготорговцев книга была прежде всего товаром. По словам А. Г. Ингера, «невежественные дельцы от литературы в погоне за прибылью без всякого стеснения фабриковали чтиво, рассчитанное на самые вульгарные вкусы» 47 . Недовольный своим положением и ролью литературного поденщика, Голдсмит не оставлял надежду стать доктором, для чего в 1758 году он должен был держать экзамен на звание врача. Чтобы купить себе приличную одежду, он снова занял у Гриффитса денег. Писатель обещал вернуть долг в виде рецензий для «Еже^ месячного обозрения» Гриффитса. Голдсмит провалился, в результате чего он лишился возможности получить место лекаря на одной из факторий Ост-Индской компании, на которое он всерьез рассчитывал. Оставшись без средств, в отчаянии он решил заложить костюм, купленный на деньги Гриффитса. Узнав об этом, издатель пригрозил Голдсмиту тюрьмой. Литератор попытался оправдаться, обратившись к Гриффитсу с письмом, где, объясняя свой поступок, сослался на свою крайнюю бедность. Он обешал во что бы то ни стало вернуть издателю долг в течение месяца. Голдсмит упомянул также о книге, которая вот-вот должна была выйти в издательской фирме Роберта Додели. Он надеялся, что, может быть, после этого Гриффите увидит разницу между сочинениями, написанными «под диктатом необходимости», и теми, что явились плодами сознательного выбора автора48. Голдсмит имел в виду свою первую самостоятельную работу «Исследование о современном состоянии словесных наук в Евр°" пе» («Enquiry into the state of polite learning in Europe»), опубли* 0 '

Глава //. История профессионализации писателей101

ую в J759 году*. «Исследование» было посвящено обзору лиеоатур разных стран Европы, в котором автор уделил особое внимание бедственному положению английских писателей. По словам Голдсмита, голод, разочарования и непомерный труд истощают творческие силы поэта и сокращают его жизнь49. Ранняя смерть самого писателя (Голдсмит умер, когда ему было всего сорок пять лет) стала еще одним подтверждением этих печальных строк. После публикации «Исследования» и последовавшего за ним окончательного разрыва с Гриффитсом Голдсмит вышел в свободное плавание и должен был рассчитывать только на собственные силы и предприимчивость. В 1759 году он начал издавать журнал под названием «Пчела» («The Вее»), который недолго продержался (вышло всего восемь номеров), причем одновременно Голдсмит сотрудничал в нескольких периодических изданиях. К этому времени относится его знакомство со Смоллетом, который приглашает Голдсмита участвовать в своем журнале «Критическое обозрение». Он печатался и в «Британском журнале», еще одном проекте Смоллета. Чтобы не умереть с голоду, Голдсмит вынужден был работать на износ. Он даже взялся редактировать «Дамский журнал», на страницах которого в 1761 году была опубликована его «Жизнь Вольтера». Еще в 1760 году Голдсмит начал сотрудничать в газете известного издателя Джона Ньюбери** «Общественные ведомости». * «Исследование» Голдсмита было сразу же замечено публикой. Эта первая независимая от Гриффитса публикация дала писателю возможность заняться собственно литературой и избавиться наконец от диктата алчного изда^ теля «Ежемесячного обозрения». Магазин Джона Ньюбери располагался недалеко от собора Святого Павла. Любопытно, что он совмещал распространение книг с торговлей лекарствами (многие издатели сочетали далеко не всегда стабильную книготорговлю с торговлей другими товарами). Частый гость в Англии, американский пиВашингтон Ирвинг отзывался о Ньюбери как о «достойном, умном, добросердечном человеке». Он считал издателя «разумным, хоть и осторожІ м > f f j ^ 0 4 авторов,, который в трудную минуту всегда готов был ссудить т " еб °льшую денежную сумму, небескорыстно, конечно, — в ответ он ждал их статью, пьесу или роман, а может быть, сказку для своих маленьких литеп^0В ^ ь ю б е Р и известен прежде всего как первый издатель детской югся У Р Ы ^ ^ п е р в ы м срВДИ издателей, кто понял, что дети нуждаGoodv т ^ 0 6 ^ литературе. Появление «Башмаков маленького Гуди» («Little миТпи ° S h o e s * ) ' «Джайлза Рыжей бороды» («Giles Ginerbread»), «ТомП0 Р кажл И - е Г ° с о б а к и Фа Улера» связано с именем Ньюбери. В США до сих в р у ч а ю т меДаль Ньюбери за заслуги в области детской ли^ Р ^ ь Решил J ГОДУ сын Ньюбери Френсис после нескольких публикаций кому сЬи к о н ч и т ь свою издательскую карьеру и посвятить себя медицинсф И Л И а л У фирмы, который по-прежнему процветал.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

У писателя остались самые добрые воспоминания о книготорговце с Сент-Полз-Черчьярд. В своем романе «Векфильдский священник» («The Vicar of Wakefield», 1766) Голдсмит с признательностью отзывался о Ньюбери. Он писал: «Избавителем моим оказался не кто иной, как наш добрый книготорговец с Сент-Полз-Черчьярд который и сам написал столько книжечек для детей; он называл себя другом детей, по справедливости же его следовало бы называть другом всего человечества. Едва соскочив с лошади, он уже торопился отсюда, ибо, как всегда, был озабочен делом чрезвычайной важности и сейчас, например, собирал материалы для книги мистера Томаса Трипа. Я тотчас узнал красное прыщеватое лицо этого добряка, ибо он издавал мои труды, направленные против нынешних поборников многобрачия; у него-то я и взял взаймы немного денег, с тем чтобы отдат^ их немедленно по своем возвращении домой»50. Вообще история написания и продажи авторских прав на «Векфильдского священника» достаточно запутанна. С этим романом Голдсмита связана одна любопытная история, которая проливает свет на истинные отношения писателя со своим издателем. Известно, что какое-то время Голдсмит жил в доме Ньюбери*, где он и написал большую часть «Векфильдского священника». Друг Голдсмита Сэмюэль Джонсон вспоминал: «Однажды утром я получил сообщение от бедняги Голдсмита, который попал в беду, сам он прийти никак не мог, поэтому умолял меня зайти к нему как можно скорее. Я послал ему гинею и пообещал сразу же прийти. Одевшись, я пришел к нему и обнаружил, что хозяйка арестовала его за неуплату... Я понял, что он уже разменял мою гинею, чтобы купить бутылку мадеры, которая вместе со стаканом стояла перед ним. Я закупорил бутылку, попросил его успокоиться, и мы стали говорить о возможных путях его избавления. Он сказал, что у него есть готовый к печати роман, который мне был тут же предъявлен. Я просмотрел роман, оценил его по достоинству и, сказав хозяйке, что скоро вернусь, пошел к издателю и продал его за шестьдесят фунтов. Я принес деньги Голдсмиту, который вы* Проживание автора неподалеку от своего издателя было характерной чертой книжного мира. Известно, что еше Эразм Роттердамский долгое врем* делил кров со своим издателем Фробеном в Базеле. Английские и з д а т е л и тоже часто предоставляли своим авторам жилье (обычно в своем домел Постоянная связь между издателем и автором позволяла последнему ПРИ~ стально следить за процессом публикации, вносить исправления. Писател часто наносил визиты в типографию. В результате, если в о к о н ч а т е л ь н о варианте оставались ошибки, в этом был виноват сам автор.

Глава //. История профессионализации писателей101

своей хозяйке...»51. По всей видимости, хозяйка, о ко^ й уП0Минает Джонсон, была владелицей дома, в котором проживало и семейство Ньюбери, в том числе племянник и партнер Джона, Фрэнсис Ньюбери, тот самый издатель, который купил гюман у Джонсона. Трудно сказать, стоял ли сам Джон Ньюбери, никогда за своим скромным меценатством не забывавший о делах, за этим домашним арестом. Как бы то ни было, роман был издан в 1766 году племянником «честного Джона» Фрэнсисом Ньюбери, который не без помощи своего дяди обосновался на Патерностер Роу. Книга Голдсмита не принесла издателю особой прибыли — только через восемь лет после первой публикации можно было говорить о каких-то доходах. т и л

долг

Сотрудничество Голдсмита с Джоном Ньюбери началось с публикации «Китайских писем» на страницах «Общественных ведомостей», что в немалой степени способствовало успеху газеты. В 1762 году они вышли анонимно отдельным изданием под названием «Гражданин мира, или Письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на Востоке». За эту публикацию Ньюбери заплатил Голдсмиту 5 гиней гонорара. За «Гражданином мира» последовал биографический очерк «Жизнь Ричарда Нэша» (1762), который Ньюбери приобрел у Голдсмита за 14 гиней. Зная пристрастие публики к сочинениям знатных дилетантов, в 1764 году Голдсмит опубликовал «Историю Англии, изложенную в виде писем знатного лица к сыну» в двух томах. Мистификация удалась: письма приписывали перу самых разных аристократов, от Литлтона до Орери. За «Историю» Голдсмит получил от Ньюбери, который стал его постоянным издателем, 21 фунт. В том же году вышла его поэма «Путешественник», первое произведение, подписанное* именем Голдсмита. На ней автор заработал 20 гиней. В 1768 году за постановку и публикацию комедии «Добрячок» («The Good-natured man», 1766) он получил 450 ФУнтов. Эта пьеса была издана сыном Джона Ньюбери Фрэнси, который после смерти своего отца продолжал поддерживать РУЖеские и деловые отношения с Голдсмитом. в од С К О р е п о с ледовал период относительного благосостояния — нако" Г 0 Д Г о л д с м и т У Удалось заработать около 2000 фунтов. Одтак ц Н е п р а к т и ч н о с т ь > отсутствие коммерческой жилки, которая тому И л а с ь в т о время, в том числе в литераторах, привели к 2000 ( W ? П о с л е своей смерти Голдсмит оставил долги на сумму рат Уры Т0В р а з д ражали успешные профессионалы от лите» вРоде популярного в свое время поэта Чарльза Черчил-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

ля*. Недовольство Голдсмита нашло отражение в ряде писем китайского философа, посвященных литературе. В письме LVII содержатся размышления о том, как трудно преуспеть на литературном поприще без искательства или богатства. Сравнивая профессионального литератора и джентльмена-любителя, автор устами Лянь Чи Альтанчжи замечает: «Напрасно горемыка, презрительно отвергнутый модой, уверяет, что он учился во всех странах Европы [Голдсмит, несомненно, имел в виду свое пешее путешествие в качестве «странствующего философа» в 1755—1756 годах Л. А], где только можно было почерпнуть знания, что он не щадил сил, стремясь постичь Природу и себя. Его книги могут доставлять удовольствие, и все-таки ему откажут в праве на славу; с ним обходятся, как со скрипачом, игрой которого хотя и наслаждаются, но на похвалу скупятся, затем что он кормится музыкой, тогда как джентльмен-любитель, кЗк несносно он ни пиликай, приведет слушателей в восторг. Впрочем, скрипач может утешиться мыслью, что хотя все хвалы выпадают на долю его соперника, зато деньги достаются ему, но тут уж его нельзя уподобить писателю, ибо вельможа снискивает незаслуженные лавры, а настоящий писатель остается ни с чем»52. Таким образом, положение профессионального литератора оставалось по-прежнему неустойчивым. Сам Голдсмит, вынужденный до конца своей жизни бороться с нуждой, знал об этом не понаслышке. Период с 1771 по 1772 год был, по всей видимости, самым трудным для писателя в финансовом отношении. Он вынужден был постоянно одалживаться у своего издателя. Оказавшись в затруднительном положении, Голдсмит брал у него две-три сотни фунтов в долг под залог будущих сочинений. Наверное, наиболее успешным проектом писателя за всю его литературную карьеру была принесшая автору 800 гиней «История земли и одушевленной природы» («Natural History») в восьми томах, опубликованная в 1774 году, через несколько месяцев после смерти Голдсмита. Недовольный собственной судьбой, Голдсмит не мог понять, почему в его стране с писателями обходятся так сурово — ведь «чем просвещеннее страна, тем большую пользу приносит печатное слово и нужда в сочинителях возрастает соответственно с умножением числа читающих»53. * По свидетельству миссис Картер, одной из участниц известного в 70-е гоЯР кружка так называемых «Синих чулков», поэт-сатирик Черчилль з а д в а г а Д Р заработал 3500 фунтов за свою «грубую непристойную писанину» (эти сл ва относятся к 1764 году).

Глава //. История профессионализации писателей101

размышляя о положении поэта в изменившихся условиях, Голдсмит писал: «Ныне немногочисленные поэты Англии не заят более от милостей знатных патронов; теперь единственным их покровителем является публика», которая, по его мнению, является «господином доброжелательным и великодушным» 54 . Нельзя не признать, что и «публика часто заблуждается в оценке достоинств тех, кто добивается ее благосклонности, но к чести ее надобно сказать, что заблуждение это длится недолго». Действительно, «иные сочинения пользуются некоторое время известностью, но, будучи лишены подлинных достоинств, вскоре перестают привлекать к себе внимание»55. Голдсмит убежден, что «время — пробный камень всего истинно ценного — очень скоро обнаруживает подделку, а посему писателю не следует гордиться успехом, пока не пройдет хотя бы десять лет, на протяжении которых его книги доставляли читателю удовольствие»56. Обращаясь к современной ситуации, автор замечает, что «ныне сочинитель, чьи творения обладают подлинной ценностью, извлекает из этого пользу. Покупая его книги, каждый просвещенный человек тем самым вознаграждает писателя. Поэтому, если в прошлом веке можно было смеяться над тем, что поэты обитают на чердаках, то нынче такие шутки уже никому не покажутся остроумными, затем что грешат против истины. Теперь талантливому писателю нетрудно разбогатеть, если он того жаждет, те же, кто бездарен, остаются в безвестности, ибо иного они и не заслуживают. В наши Дни писатель может отказаться от приглашения на обед, не опасаясь навлечь на себя немилость своего покровителя или остаться голодным до утра. Теперь он может появляться в обществе одетый не хуже других и, беседуя даже с принцами, держаться с тем превосходством, на которое дает право мудрость. И хотя он не может похвастать особым богатством, зато может смело держаться с достоинством и независимостью»57.

2.2.6. Роль кофеен в формировании читательской аудитории ѴордСТНЫЙ а н г л и й с * и й литератор первой половины XVIII века Нед н а щ у м Г ^ 1 ^ ° л е р в о м в и з и т е в кофейню на страницах своего итион» В Ш е Г ° Д Н е В Н И К а п о д интРигУК)щим названием «Лондонский б ь , л о полно народу, все суетились, бегая тудасюда- э т ^ П И С а л : напомнило мне о стайке крыс, хозяйничающих в полураз-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

рушенной сырной лавке. Люди приходили и уходили; кто-то писал другие разговаривали; некоторые пили кофе, курили, спорили... На краю длинного стола... лежала Библия. Рядом с ней стояли глиняные кувшины, лежали курительные трубки, вочаге тлел слабый огонь, над которым висел высокий кофейник. Под небольшой книжной попкой, заполненной бутылками, чашками и листовками с рекламой средства, улучшающего цвет лица, висел текст парламентского указа, который запрещал пьянство и употребление бранных слов. На других полках можно было увидеть склянки с желтоватой жидкостью, пузырьки с пилюлями и тоником для волос, мешочки с нюхательным табаком и зубным порошком, сделанным на основе кофейной гущи, пакетики с карамелью и леденцами от кашля». Уорд признался, что «если бы [его] друг не сказал, что привел [его] в кофейню, [он] бы решил, что оказался в огромной лавке торговца дешевым товаром»58. Тем не менее спустя каки\-нибудь пять минут Уорд, покоренный неповторимой атмосферой этого удивительного заведения, не удержался и решился отведать кофе. И он был не одинок. Во второй половине XVII века Лондон оказался охвачен настоящей кофеманией: кофе не только пили, ему посвящали восторженные стихи, в честь этого «молока шахматистов и мыслителей» слагались песни. В кофейне постоянно толпились посетители, которые приходили сюда ранним утром и сидели до поздней ночи. Приезжавшим тогда в английскую столицу иностранцам казалось, что для многих лондонцев кофейня стала вторым, если не первым, домом. Первая в Лондоне кофейня была открыта в 1652 году выходцем из Турции Паской Рози. Сохранился экземпляр стихотворного посвящения Рози, где Паска назван первым, кто предложил лондонцам «этот нектар», который творит чудеса: стимулирует умственную деятельность, успокаивает душу и «иссушает фонтаны слез» 59 . С первых дней своего существования заведение Ласки пользовалось невероятным успехом у горожан, и вскоре по всему Лондону все больше кофеен открыли свои двери для посетителей. Так что на рубеже XVII—XVIII веков в Лондоне насчитывалось уже более двух тысяч заведений, над входом в которые висел фонарь в форме кофейной чашки*. В то время кофейня для лондонца была не только и не столько местом, где можно было попробовать экзотический напиток, который многим напоминал «сироп из сажи или эссенцию из содер* В описываемую эпоху в Лондоне еще не была введена нумерация домов, поэтому ориентироваться приходилось исключительно по знакам, что висели на домах. Над входом в кофейню кроме собственно кофейной чашки мог висеть знак, изображавший голову турка, турецкого султана или султаншу. кофейник и др.

Глава //. История профессионализации писателей

10 1

мого старых ботинок»60*. Вскоре после своего появления кофейпревратилась в незаменимый социальный институт городской Н изни английской столицы, куда приходили полистать свежий ногазеты, узнать последние новости, но главное — обменяться мнением по тому или иному поводу, пообщаться друг с другом, высказаться самому и послушать других. Как верно заметил современник, в кофейню шли не столько ради Кофе, сколько ради Беседы. В кофейнях люди не просто оттачивали умение искусно вести беседу, но, что гораздо более важно, учились слушать друг друга.

ЖИ

А послушать было что, а главное — кого. В кофейнях собирался самый разный люд: от известных политиков и литераторов до торговцев и биржевых маклеров, которые за чашкой кофе обсуждали последние новости из мира политики и бизнеса, спорили о достоинствах и недостатках только что изданной поэмы Александра Поупа. Чтобы стать участником удивительного действа, которое ежевечерне разыгрывалось в стенах кофейни, необходимо было выполнить одно-единственное условие — заплатить пенни за вход. Не случайно большинство лондонских кофеен избрали своим лозунгом фразу «Здесь можно увидеть всех людей», независимо от их происхождения и уровня годового дохода. За чашкой кофе все были равны. Этот демократический принцип нашел свое отражение в так называемых «Правилах поведения в кофейне» («The Rules and Orders ofthe Coffee House»), выработанных совместными усилиями владельцев самых известных кофейных заведений английской столицы. В первом пункте свода было заявлено о равноправии всех посетителей кофейни61. В скобках заметим, что кофейная демократия распространялась исключительно на мужчин, поскольку женщины туда, как правило, не допускались. Бедным домохозяйкам оставалось безропотно ждать своих мужей, которые до самой глубокой ночи порили о судьбах мира в кофейне за углом. Между тем женскотерпению пришел конец в один из дней 1674 года, и они высш е п ^ Ѵ ™ е в н о й «Петицией против кофе» (так называемой «ѴѴоs Petition Against Coffee»)**. Составительницы прошения, не Coffe*! тат і из стихотворения «Чашка кофе, или Кофе в красках» («А Cup of е * о г c °ffee in Colours», 1663) из новостного листка, п ^ин п е н а з в а н и е петиции выглядело следующим образом: «Петиция женг д е вниманию публики представлены серьезные испытания УпотребЫПаВШИе На д о л ю представительниц их пола, в связи с чрезмерным Э Т 0 Г 0 исс У шаЮ11 * ег о и лишающего сил напитка» (англ. «The Women,Jlep inconveiV o n Against Coffee, representing to public consideration the grand lences accruing to their sex from the excessive use ofthe drying and en-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

жалея эпитетов, обрушились на кофе, этот «горький, тошнотворный и вонючий, точно вода из грязной лужи» напиток, из-за которого мужчины «без толку растрачивают время, пускают на ветер деньги и обжигают свои языки»62. Однако их основным аргументом стало неблагоприятное воздействие кофе на мужскую потенцию. Свидетельствуя против экзотического напитка, дамы признались, что с тех самых пор, как мужчины пристрастились к кофе, они стали «бесплодными, как пустыня, откуда, как говорят, и завезли это злосчастное [кофейное] зерно». Женщины жаловались, что мужья не обращают на них никакого внимания, целыми днями пропадая в кофейнях, появление которых непременно приведет к «исчезновению всего рода человеческого». Их мужья не остались в долгу. Самым решительным образом они встали на защиту чудодейственного напитка: он-де улучшает аппетит, от головной боли и изжоги избавляет, да и от похмелья лучше средства, чем чашка горячего кофе, не найдешь*. Однако у женщин нашелся влиятельный заступник в лице самого короля, который с самого начала с недовольством и подозрением относился к новому социальному институту и только ждал подходящего момента для решительного наступления на кофейни. В результате в самом начале 1675 года король Карл II подписал «Прокламацию о запрещении кофеен» («Proclamation for the Suppression of Coffee Houses»). По высочайшему повелению двери всех лондонских кофеен, которые в прокламации были объявлены «пристанищем недовольных [существующим порядком] лиц и просто бездельников», оказались закрытыми для посетителей. В эпоху Реставрации кофейня оставалась, по сути, единственным местом, где люди имели возможность свободно обсуждать последние новости дня, высказывая при этом самые разные мнения, далеко не всегда совпадавшие с официальной точкой зрения. Не случайно в одном из feebling Liquor»). Петиция цит. по изд.: The Women's petition against coffeeRepresenting to publick consideration the grand inconveniences accruing to their sex from the excessive use of that drying, enfeebling liquor. Presented to the right honourable the keepersofthe liberty of Venus. By a Well-wilier. — L., 1674.ТрУДН° сказать, кто на самом деле был «Доброжелателем», составившим этулегеН" дарную петицию. Среди возможных претендентов на авторство, кроме сооственно женшин, можно назвать, во-первых, нанятых властью памфлет*4" стов, а во-вторых, владельцев питейных заведений, которые, с появлением кофе и кофеен, лишились части своей клиентуры. * Мужчины выступили с крайне эмоциональным «Ответом на петицию*611,' шин... в защиту незаслуженно оклеветанного напитка» (англ. «The Men Answer to the Women's Petition against Coffee: vindicating their liquor ^ 0 1 1 ^ undeserved aspersion lately cast upon them, in their scandalous pamphlet»), тиция была опубликована в Лондоне в 1674 году.

Глава //. История профессионализации

писателей

10 1

амных объявлений того времени кофейня названа местом, где ^бираются люди с самыми разными убеждениями», ибо «где же * с 0 с с л и Н е в кофейне / / Можно так свободно разговаривать»63. е Ш После оглашения прокламации женщины ликовали, в то врек а к мужчины дали властям ясно понять, что они не намерены подчиняться королевскому указу. Возмущение мужской половины общественности было столь велико, что уже через шестнадцать дней Карлу II, во избежание беспорядков и актов гражданского неповиновения, пришлось отказаться от своего первоначального намерения. Вернемся, однако, к кофейному своду законов. На территории кофейни было строго запрещено браниться: согласно правилам, всякий, кто позволял себе бранное слово, должен был заплатить штраф в 12 пенсов (кстати, приличные по тем временам деньги). Не менее решительно преследовались зачинщики ссор: всякий, кто выступал инициатором перепалки, был обязан «во искупление греха заказать всем присутствующим по чашке кофе» за свой счет. В кофейнях не разрешалось «пребывать в печали»: «сентиментальным влюбленным», угрюмо взирающим вокруг, делать там было просто нечего. Идеальным посетителем кофейни считался «бодрый и в меру разговорчивый» джентльмен, хорошо воспитанный и терпимый к мнению окружающих. Кофейня не вступала в противоречие с пуританской идеологией трезвости, поскольку в отличие от столь популярных в народе пабов, где пиво и джин лились рекой, в новооткрытых заведениях спиртные напитки первое время вообще не подавались. До появления кофе на британских островах многие пили на завтрак пиво или вино. По мнению современника, кофе и кофейни оказали самое положительное влияние на бизнес, поскольку прежде «одурманенные алкоголем, многие становились совершенно непригодными для ведения дел»64. Многочисленные памфлеты и лиовки в защиту кофе пестрели сравнениями «полезного напитка», риготовленного из «всеисцеляющих [кофейных] зерен», с вином, в по * С л а д к и м я Д°м», и «туманящим голову элем», причем явно не &алаЛЬЗУ п о с л е д н и х - Известная прокламация Карла II спровоциро- в л е н и е огромного количества текстов, посвященных доИ н е з а м е н и м о с т и заведений, где он подается. Среди° ТВаМ в частн > Ч е В И Д Н Ы Х п Р е и м У Щ е с т в кофейни, по сравнению с пабом, таверне 00 ™' н а з ы в а л а с ь экономия средств («ожидание друга в вРемя к 3 а м е т н о п°Убавит содержимое вашего кошелька», в то Н е Доро^Г * д в а ~ т р и ч а с а > проведенные в кофейне, обойдутся вам Ве сьма п С о д н о г о пенса»), трезвость и, наконец, интересная и Разнообразная публика65.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

С того самого момента, как на территории королевства была сварена первая чашка кофе, о свойствах этого экзотического напитка начали слагать самые невероятные легенды. Среди а н г л и й ских докторов бытовало мнение, что кофе обладает определенными лекарственными свойствами — его прописывали от мигрени усталости, слабости, боли в желудке, но главным образом — ^ похмельного синдрома. Более того, в 1665 году во время эпидемии чумы, которая в одном только Лондоне унесла жизни 80 ООО человек*, стали появляться сочинения, в которых употребление кофе было рекомендовано в качестве основного средства профилактики заболевания. Имеются в виду прежде всего нашумевший трактат доктора Ричарда Брэдли «Использование кофе во время чумы» («Use of Coffee during the Plague») и так называемый «Совет против чумы» («Advice against the Plague») Гидеона Харви**. Словом, для завсегдатаев кофейня была «святилищем здоровья, пристанищем умеренности, академией благовоспитанности и бесплатной школой остроумия и изобретательности» (ну не совсем бесплатной, поскольку плата за вход в эту школу составляла пенни). Такую популярность и востребованность кофейни нельзя объяснить одной лишь притягательностью для лондонцев иноземного напитка. Возникновение этого института совпало с небывалым информационным бумом. При отсутствии развитых средств массовой информации (газет и журналов) и неорганизованности почтовой системы кофейни стали основным местом обмена и циркуляции новостей и слухов. По словам Томаса Джордана, «все, что делается в мире, / / От монарха и до мыши / / И днем и ночью [новость об этом] мчится / / Прямо в кофейню»66***. В самом деле, именно туда первым делом направлялись гонцы для сообщения * По словам Хью Клаута, автора «Истории Лондона», Великая чума 1665 года унесла около 15 % населения столицы, что «равнялось общему населению пяти самых крупных после Лондона английских городов (Норидж» Бристоль, Ньюкасл, Йорк, Эксетер)». См,: Хью Клаут. История Лондона. — М-» 2 0 0 2 . - С . 54. ** Доктор Ричард Брэдли был членом Королевского общества. Полное название его трактата звучит как «Достоинства и использование кофе в связи с чумой и другими инфекционными заболеваниями...» (англ. «The Virtue ana Use of Coffee, with Regard to the Plague, and Other Infectious Distempers: Containing the most Remarkable Observations of the Greatest Men in Europe concerning it, from the first knowledge of it, down to this present time»). Гидеон Хар^ ви, старший член Королевского колледжа докторов (Royal College of РпУ* sicians), считается предполагаемым автором «Совета». . *** Томас Джордан (Thomas Jordan, 1612?—1685) был известным в свое врем* поэтом и по совместительству актером.

Глава //. История профессионализации писателей139

10 1

IX важных новостей, они же служили местом распростране° аМЬ для первых газет, тем более что в большинстве кофеен стонИЯ доет и памфлетов была включена во входную плату. БоИМ того, крупные кофейни издавали свои собственные новостные Листки (так называемые «newsletters»), в которых сообщалась самая свежая информация из мира политики и бизнеса. Сами стены кофеен скорее напоминали огромные газетные полосы, отведенные под рекламу, — увешанные вдоль и поперек всевозможными объявлениями о предстоящих продажах и аукционах, они представляли собой кладезь полезной информации для деловых людей, многие из которых предпочитали управлять делами, сидя за столиком в своей любимой кофейне. В те времена вопрос «В какой кофейне вас обычно можно найти?» почти вытеснил столь привычный «Где вы живете?». Чтобы отрекомендоваться перед своим читателем, Джозеф Аддисон писал в первом номере «Зрителя»: «Иногда можно видеть, как я всовываю голову в круг политиков в кофейне " У Вилла" и с большим вниманием слушаю разговоры в том маленьком замкнутом кругу. Иногда я курю трубку "У Чайлда" и, хотя, кажется, что я не уделяю внимания ничему, кроме "Постмена", невольно слушаю беседу, которая ведется за всеми столами в комнате. В воскресенье вечером я появляюсь в кофейне "Сент-Джеймс", и иногда, как человек, который приходит туда, чтобы слушать и совершенствоваться, присоединяюсь к маленькому комитету политиков во внутренних покоях. Мое лицо в равной мере очень хорошо известно в кофейнях "Греческой", в "Кокосовом дереве"...» 67 Большинство кофеен, упомянутых в отчете Аддисона, ориентировались на определенные категории посетителей, обслуживая таким образом самые разные интересы горожан. Друг и коллега Аддисона по ежедневникам «Болтун» и «Гардиан» сэр Ричард Стил заметил, что «охотники за развлечениями собираются в шоколаднице Уайта; за новостями — в кофейне "Сент-Джеймс"; любители поэзии - в кофейне "У Вилла"; учености - в "Греческой"» 68 . ^ Действительно, кофейня «У Вилла» («Will's»), находившаяся с а м е п о с р е д с т в е н н о й близости о т Ковент-Гарден, считалась тогда Шел1М м о д н ы м с Р е Д и литераторов заведением. Пик ее славы приГ0ДЫ чем Uf столетия, когда постоянным посетитепУбли° н и б ы л первый английский поэт-лауреат и любимец І? Т о изоб* о н ДР а йден. В мемуарах того времени Драйдена часв о к о ^ а Ж а Ю Т с и д я щ и м «У Вилла» за большим круглым столом с Уждаю еНИИ Т 0 Л П Ь І в з в °лнованных почитателей его таланта и расВ И т ельно И М ° С у д ь б а х английской словесности. Современник яззаметил, что второсортные писатели ежедневно наведы-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

вались в кофейню и очень гордились, если им выпадала честь ухватить щепотку из табакерки Драйдена. В те славные деньки именно там, «У Вилла» создавались и разрушались литературные репутации и диктовалась литературная мода. После смерти Драйдена слава литературной Мекки покинула кофейню «У Вилла» и, перейдя через дорогу, поселилась под сводами открытой в 1712 году кофейни «У Баттона» («Button's»), где царил Джозеф Аддисон со своими друзьями и коллегами по журналистскому цеху. «У Баттона» Аддисон установил свой знаменитый почтовый ящик в форме львиной головы, предназначенный для обмена корреспонденцией между автором «Зрителя» и его многочисленной публикой. Кстати, свежий номер его знаменитого ежедневника всегда можно было найти там же, при входе в кофейню. Примечательно, что на страницах «Зрителя» почти не встречается рассуждений о политике — Аддисон считал, что «гораздо лучше получать знания о самих себе, чем слышать о том, что происходит в Московии и Польше; и развлечь себя такими произведениями, которые стремятся уничтожить невежество, страсти и предрассудки, чем такими, которые естественно ведут к разжиганию ненависти и делают вражду непримиримой»69. Вместо этого автор одинаково легко и непринужденно размышляет о времени и вечности, религии и морали, смерти и бессмертии, дружбе и ревности или просто болтает о чем-то на первый взгляд малозначительном, вроде недавно вошедшей в моду муфты или дамских причесок. Для своих эссе Аддисон избирал темы, которые до него традиционно проходили по ведомству философов и теологов, чьи труды, написанные на малопонятном для неподготовленного читателя языке, предназначались для узкого круга специалистов. Создатель «Зрителя» не скрывал своих честолюбивых планов от читателей — он прямо говорил, что хочет научить их думать и говорить на самые разные темы. С этой целью он стремился «вывести философию из тиши кабинетов и библиотек, школ и колледжей и заставить поселиться в клубах и собраниях, за чайными столами и в кофейнях»70. Совершенно очевидно, что грандиозный проект Аддисона увенчался успехом. По крайней мере, можно с уверенностью сказать, что, благодаря его усилиям, философия стала частой гостьей кофейни «У Баттона», где она часами просиживала за длинным столом у камина, принимая самое непосредственное участие в оживленных беседах посетителей, среди которых нередко можно было встретить Свифта и Поупа. Последний, кстати, бьі" большим поклонником кофе, который, по словам Поупа, «превращает политиков в настоящих мудрецов», способных видеть веіШ* в их истинном свете, избавляет его от жестоких головных болей •

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

Самой известной кофейней литературного мира XVIII века по аву считается знаменитая «Глава» («Chapter Coffee-house»), наудившаяся в самом сердце лондонской книжной торговли того Х°емени — на улице Патерностер Роу. В «Главе» собирались литераторы и главным образом жившие неподалеку издатели. Вместо привычных длинных столов, характерных для внутреннего убранства первых кофеен, просторный зал любимого заведения столичных издателей был разделен перегородками как бы на отдельные комнатки. Особой известностью пользовалось место за перегородкой в северо-восточном углу заведения, где собирался так называемый «Клуб мокрой бумаги» («The Wet Paper Club»), среди членов которого были «король издателей» Джордж Робинсон, Ричард Филлипс, рекрутировавший в кофейне новых сотрудников для своего «Ежемесячного журнала», несколько литераторов и интересующихся словесностью докторов. Благодаря покровительству со стороны издателей, в кофейне на Патерностер Роу была собрана богатейшая по тем временам библиотека, которой можно было пользоваться в течение года, заплатив всего один шиллинг. Книги по-прежнему оставались дорогим удовольствием, поэтому далеко не каждый располагал достаточными средствами для приобретения очередной новинки книжного рынка. Возможность знакомиться с самыми последними публикациями за сравнительно невысокую годовую плату служила непреодолимым соблазном для любителей печатного слова и одновременно дополнительным стимулом для посещения «Главы». Возможно, именно в «Главу» наведывался решивший заработать литературной поденщиной герой романа Тобиаса Смоллета Іеригрин Пикль, который, углубившись в заказанный ему перев о д ' ВЬ1х одил только по вечерам, «появлялся в кофейне, чтобы почитать газеты и поболтать до девяти часов»72. В одной из лондонских кофеен, не исключено, что в «Главе», находим мы и старго сына векфильдского священника Джорджа, который с груразмышляет о своей судьбе, потерпев очередную неудачу на ературном поприще*. Сам автор «Векфильдского священни^Сп

ло ша п о с е т и т е л е й многочисленных столичных кофеен встречалось немачениях" л а Н ° В В е р н у в ш и с ь и з столицы домой и повествуя освоих злоклюпРо ' Д^РДж рассказал об одной весьма любопытной встрече, которая нему ^111113 к а к Рэзтаки в кофейне. Один из посетителей кофейни подсел к кощеяек гГ ДЛОЖИЛ п о д п и с а т ь с я на новое издание Проперция. Узнав, что П у с т ' ч е л о в е к вскричал: «Так, значит, вы ничего не смыслите в ст тьі! в 0 3 в о л и ч н ° й жизни! Дайте-ка я вас научу. Взгляните на эти проспекРатится ли вельможа с чужбины на родину, креол ли прибудет с ос-

I I 8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии вX V I — X I Xвеках

ка» Оливер Голдсмит был частым гостем «Главы». Здесь же провел свои последние полные горя и отчаяния дни перед самоубийством юный поэт Томас Чаттертон. В кофейне «Греческая» («Graecian») собирался так называемый «Ученый клуб», членами которого были сэр Исаак Ньютон профессор астрономии Э. Галлей, известный коллекционер сэр Ханс Слоан, чье наследие легло в основу собраний Британского музея. В одном из номеров ежедневника «Болтун» сообщалось, что накануне вечером в «Греческой» ученые мужи из числа постоянных посетителей кофейни решили развлечься, пытаясь расположить события «Илиады» в хронологическом порядке. Среди лондонских докторов особой популярностью пользовались кофейни «У Гаррауэя» («Gangway's») и «У Чайлда» («Child's»). Стены этих заведений были увешаны объявлениями о всевозможных чудо-средствах и волшебных пилюлях, способных избавить от любого недуга. Более того, у каждого посетителя имелась возможность получить консультацию прямо на месте, поскольку в обеих кофейнях для этих целей отводились специальные комнаты, где врачи могли осмотреть своих пациентов. Зачастую состав посетителей кофейни определялся ее географическим положением. Так, например, политики собирались в кофейнях, находившихся в непосредственной близости от места их работы — Вестминстера. Самой первой кофейней с отчетливо политической ориентацией стало заведение «У Майлза» («Miles1 Coffee House»). Именно здесь собирался своеобразный любительский парламент, так называемый «Кофейный клуб Рота» («Coffee Club of the Rota»), переживший пору своего расцвета в 1659 году. Члены этого клуба вели свободные дебаты по самым злободневным вопросам внутренней и внешней политики государства. Каждый вечер кофейня «У Майлза» была заполнена до отказа — все стремились пробраться поближе к овальному столу, за которым трова Ямайки, задумает ли знатная вдова, покинув свое родовое гнездо, наведаться к нам в столицу, — у всех у них я пытаюсь взять подписку. Лестью осаждаю я их сердца, а затем в образовавшуюся брешь пропихиваю свои проспекты. У тех. кто с самого начала подписывается с охотою, я через некоторое время прошу еше денег — за посвящение; ...и, н а к о н е ц , е ш е раз сдираю с них за то, чтобы их герб красовался на заглавном листе». З а к о н ч и ^ свою пламенную речь, незнакомец предложил взять Джорджа в долю: «Только что возвратился из Италии некий вельможа с громким именем; •••eCjV бы вы взялись доставить тудаэтистихи, — клянусь жизнью, дело н а ш е в играно, и трофеи пополам!» Однако Джордж не пошел на поводу У отчаяния и решительно отказался от столь заманчивого предложения это го шарлатана от литературы. Цит. по: Голдсмит 1959. С. 131 — 132.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

али кофейные парламентарии, чтобы поучаствовать в дискусили просто насладиться безупречной риторикой и искрометен" ю М О р о м очередного оратора. Частыми гостями Майлза были д^кон Мильтон и известный историк, автор блестящих мемуаров Сэмюэль Пипе. Н е с к о л ь к о десятилетий спустя, в эпоху жестокой межпартийной конкуренции, виги предпочитали проводить время в кофейне «Сент-Джеймс», в то время как их соперники тори встречались в «Кокосовом дереве» («Сосоа-Тгее coffee house»). В свою бытность в Лондоне Свифт ежедневно заходил в кофейню «Сент-Джеймс», где автор «Гулливера» общался со своими соратниками по партии вигов и забирал предназначенную для него корреспонденцию. В те времена, чтобы получить самую свежую и достоверную информацию о событиях в стране и за рубежом, лондонцы спешили в «Сент-Джеймс» или в «Кокосовое дерево». Известно, что большую часть политических новостей для очередного выпуска «Болтуна» Ричард Стил добывал, сидя за столиком в одной из этих кофеен. Однако большинство существовавших в Лондоне кофеен ориентировалось на деловые круги столицы. Слава самого кофейного места английской столицы во второй половине XVII века по праву принадлежала району у здания Королевской биржи. Неповторимая атмосфера кофейни настолько пришлась по душе лондонским коммерсантам, что многие из них решили вести свои дела, сидя за столиком «У Джонатана» («Jonathan's»), например. Наверное, самой известной лондонской кофейней была открытая в 1687 году неподалеку от Темзы кофейня «У Ллойда» («Lloyd's»). Заведение Эдварда Ллойда стало местом рождения до сих пор существующей страховой компании «Lloyd's of London». ^ нетрудно догадаться, подавляющее большинство клиентов ^Ллойда» составляли страховые агенты. Популярность кофейросла с каждым днем, от посетителей просто не было отбоя. зав ВЯЗИ ° Э Т И М в году Ллойд решил перенести свое успешное на п Д е Н И е В б о л е е п Р° с т орное помещение в престижном районе ной ° М ' ? а ? д " с т Р и т - По свидетельству современника, в обновлентольѵ е Й Н е ' г д е * с т о л ы были натерты до блеска», подавали не ко кофе, но и чай с шербетом. Доне л Д Э 3 а х о д и л и молодой Карамзин, который провел в ЛонБ и р ж Д - ^ 0 г о д а - Делясь своими впечатлениями о визите на С л а вньій п х Р У с с к о г о путешественника», он писал: «Тут ст Раховш д о в кофейный дом, где собираются лондонские С В е т а, тѵт К И И К у д а с т е к а ю т с я новости из всех земель и частей ежит большая книга, в которую они вписываются для 5-Заказу 150. 3306

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках л ю б о п ы т н ы х и которая служит магазином для здешних журналистов. — Подле биржи множество кофейных домов, где купцы завтракают и пишут. Господин С * ввел меня в один из них — пред. с т а в ь т е же с е б е мое удивление: в с е люди заговорили со мною по-русски! М н е казалось, что я движением какого-нибудь волшебного прутика перенесен в мое отечество. Открылось, что в этом доме собираются купцы, торгующие с Россиею; все они живали в Петербурге, знают я з ы к наш и по-своему приласкали меня» 7 3 *. Завсегдатаями кофейни «У Ллойда» были страховые агенты специализировавшиеся преимущественно на речной и морской торговле. Идя навстречу своим клиентам, предприимчивый хозяин начал издавать так называемый «Список Ллойда», в котором содержались самые необходимые сведения, в частности, о прибытии и отправке судов, сохранности грузов, погодных условиях, безопасности морских путей и др. В этом списке помещалась только доброкачественная информация, добыча которой осуществлял а с ь непосредственно на местах, в крупнейших портах Англии и к о н т и н е н т а , через развитую сеть с о б с т в е н н ы х корреспондентов Ллойда. Очевидно, что после появления «Списка Ллойда» рейтинг * В своих письмах Карамзин не раз упоминает кофейные дома, как он называет кофейни, делая дословный перевод с англ. «coffee house». Он пишет «Обедаю иногда в кофейных домах, где за кусок говядины, пудинга и сыру берут также рубли два. Зато велика учтивость: слуга отворяет вам дверь, и миловидная хозяйка спрашивает ласково, что прикажете?» (Карамзин. С. 442). Одно из первых упоминаний кофе в России связано с именем английского врача Сэмюэля Коллинза (1619—1670), в течение девяти лет служившего лейб-медиком при дворе царя Алексея Михайловича. Когда в 1665 голу царь занемог, Коллинз рекомендовал своему пациенту принимать кофе, поскольку «вареное кофе, персиянами и турками знаемое, и обычное после обеда... изрядное есть лекарство против надмений, насморков и главоболений». По всей видимости, английский лекарь привез в Москву небольшой запас кофейных зерен не столько ради собственного удовольствия, сколько в качестве лекарственного средства, что и подтверждает история с царем. По следам своего пребывания в Московском царстве Коллинз написал сочинение о «Современном состоянии России», которое было о п у б л и к о в а н о в Лондоне в 1671 году. Между тем кофейный сюжет так и не п о л у ч и л своего развития в царствование Алексея Михайловича. Решительный шагвде^ распространения кофе в государстве Российском предпринял Петр I. торый пристрастился к этому напитку в своих заморских п у т е ш е с т в и я х . Вернувшись домой, царь-реформатор ввел обязательное питье кофе на» * самблеях, а также распорядился угощать кофе при входе в кунсткамеру Первый в России кофейный дом был открыт в 1740 году по повелению бол шой любительницы кофе царицы Анны Иоанновны. В отличие от Росс;И » где кофе насаждался с подачи и под непосредственным контролем u a J * * ^ власти, английский опыт освоения чужестранного напитка представ*1 собой одну из самых демократичных страниц в истории страны.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

того популярного заведения вырос в несколько раз: в кофейна Ломбард-стрит не было недостатка в посетителях, чьи голоса не смолкали до самого утра. Обычно в кофей нях, ориентировавшихся на профессиональные интересы своих посетителей, азартные игры находились под строжайшим запретом. Совсем иное дело кофейни, где, по словам Стала собирались «охотники за развлечениями» — страстные игроки и безрассудные кутилы. Непременным атрибутом такого рода заведений были отведенные для карточных игр комнаты, в которых за один вечер спускались целые состояния. Пальма первенства среди развлекательных кофеен бесспорно принадлежала знаменитой «Шоколаднице у Уайта» («White's Chocolate House»), открытой в 1693 году итальянцем со странным именем Фрэнсис Уайт. За «Шоколадницей» прочно закрепилась репутация самого популярного среди лондонских модников игорного места, а ее постоянных посетителей стали называть не иначе как «игроками Уайта». Пожар 1773 года полностью разрушил здание, где размещалось заведение Уайта. Заново отстроенная «Шоколадница у Уайта» открылась уже в качестве «Клуба Уайте» («White's Club»), став, таким образом, первой лондонской кофейней, преобразованной в клуб. Эта перемена статуса не кажется случайной, тем более что вскоре за •Шоколадницей у Уайта» по тому же пути пошли кофейни «СентДжеймс» и «Кокосовое дерево», которые превратились в закрытые клубы для политиков, хотя в свою бытность кофейнями они оставались доступны для любого, кто мог себе позволить пенни за вход. Отказ от принципиальной открытости кофейни во многом обусловлен изменениями социально-экономического характера. Будучи демократическим по своему духу институтом, кофейня с е е п Р° 3 Рачными границами и акцентом на принципиальном равноправии всех посетителей не соответствовала запросам новой охи. После неудачной попытки распределения благ согласно слугам, а не происхождению страна пережила очередную социН у ю Р ест Ратификацию, призванную определить, упорядочить и В К р е п и т ь отношения между различными слоями общества, поло Ж и в ш и х с я Условиях кофейня утратила свое исключительное к °нцов Н И е ' а С е м е с т о в общественной жизни столицы в конце Инсти л о У 3 УР п ировано более актуальными на тот момент Майями, вроде закрытых фешенебельных клубов*. И

РившихМзеНее НС с т о ? т з а б ы в а т ь 0 причинах более частного порядка, ускоРЫТОЙ клѵб З Т . а н г л и й с к о й кофейной культуры. Делая выбор в пользу закк ^ н о й си стемы, хозяева кофеен стремились таким образом сохраS»

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

Однако, наверное, самый мощный удар по кофейням нанесла Ост-Индская компания, которая в борьбе за рынок предприняла самый успешный за всю историю своего существования (1600 1958) тактический маневр, начав ввозить на острова другой экзотический напиток — чай. Чай, покоривший англичан несколько сотен лет назад, до сих пор остается их любимым напитком. Победное шествие чая по королевству началось с того, что многие из оставшихся кофеен ( c o f f e e house) были переименованы в чайные (tea house). Между тем каких-то триста лет назад кофейня являлась самым важным элементом в жизни английской столицы. Ежедневно лондонцы отправлялись каждый в свою любимую кофейню, чтобы «почитать и послушать, как весело живется на земле!». Они спешили туда, повинуясь кличу, брошенному поэтом-современником в далеком 1667 году: «Айда со мной в кофейню, все следуйте за мной!»74

2 . 2 . 7 . Роман к а к с р е д с т в о профессионализации писателей На протяжении XVIII века у профессиональных писателей становилось все больше возможностей для самореализации. Прежде всего это касалось прозы, которая заняла лидирующее положение в английской литературе второй половины XVIII века. Друг и современник Голдсмита доктор Джонсон был убежден в превосходстве прозы над поэзией. Он считал, что в сравнении с поэзией проза обладает большими возможностями для «просвещения ума или возбуждения фантазии»75. Эти размышления Джонсона совпали с триумфом прозы в Англии, связанным, в первую очередь, с растущей популярностью жанра романа. Он сам не упустил возможности поэкспериментировать с новой формой, написав роман «Расселас». Именно роман способствовал невиданному ускорению роста читательской аудитории. нить своих респектабельных клиентов. Надо сказать, что их опасения н^ были безосновательными. В кофейни наведывался самый разный нароД» том числе немало воров и шарлатанов самых разных мастей, которые сгр _ милисьтуда в поисках информации совершенно определенного свойст • у кого и сколько можно украсть. Таким образом, чтобы защитить своих с стоятельных посетителей от посягательств лондонского криминального зл мента, владельцы самых престижных кофеен столицы р е ш и л и с ь сменить веску и ограничить свою клиентуру немногочисленными членами клуб0-

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

Особая роль в распространении моды на роман по праву при-

яллежит Сэмюэлю Ричардсону. Он начал свою карьеру в качеН е печатника. Возможно, если бы не случай, Ричардсон так и остался бы в анналах английского книгоиздания в качестве одно-

го из самых успешных печатников своего времени. Однако жизнь иначе. Близкие друзья Ричардсона издатели Джон Озборн* и Чарльз Ривингтон** посоветовали ему попробовать свои сложилась

силы в литературе. Они предложили Ричардсону «написать в

обычном стиле томик писем, посвященных тем предметам, которые могут быть полезны для сельских жителей»76. Он согласился и для начала «написал два-три письма о том, как должна себя вести красивая девушка, которая вынуждена работать служанкой, как ей избежать ловушек, расставленных для ее добродетели»77. В про-

цессе работы Ричардсону пришла в голову мысль, что собрание писем может стать основой для романа***, совершенно «нового

вида литературы, отличного от пышной показухи», привычной для

современных романов, которые «изобилуют неправдоподобными и удивительными предметами»78. Ричардсон надеялся, что его роман будет «содействовать распространению добродетели»79. Так из предполагаемого учебника хороших манер возникла его знаменитая «Памела, или Вознагражденная добродетель» («Рате* На логотипе его небольшой издательской фирмы был изображен золотой шар. Известен прежде всего благодаря той роли, которую сыграл в судьбе Ричардсона, убедив последнего попробовать силы в литературе. Чарльз Ривингтон (Charles Rivington) издавал в основном религиозную литературу. Основанная им в 1701 году издательская фирма продолжала свое существование и во второй половине XVIII века под руководством его сына Джона Ривинггона, который продолжал придерживаться курса своего отца, его брат Джеймс оказался более предприимчивым и в партнерстве с Джеймсом Флетчером издал «Историю Англии» Смоллета. Прибыль издателей составила невиданную сумму в 10 ООО фунтов, что, однако, не принесло ользы самому Джеймсу Ривингтону, который спустил заработанные деньги карточную игру и скачки. Вскоре он уехал в Америку, где в 1777 году осс в о ^ * Р и в и н г г о н з Нью Йорк Газетт» («Rivington's New York Gazette»). В знач* ° Ч е р е д ь ' давшийся в Англии Джон Ривингтон в 1760 году был на(«Soc'H и ^ ? а т е л е м « 9 б щ е с т в а по распространению христианского знания» P r o m °ting Christian Knowledge»), благодаря чему значительно в ы * * нов 5^ П р е С Т И Ж е г о Фирмы. Этот пост оставался за семейством Ривингтовали е » Ь Ш е С е М И Д е с я т и л е т * В 1 7 7 8 году сыновья Джона Ривинггона осноС Я Ч Н Ь І Й журнал «Британский критик» («British Critic»). *** Выбо кой ^ Э п п и ^ л я р н о й формы можно в какой-то мере объяснить специфик и о том И Я Т И Я а у д и т о Р и и с е е пуританскими по своей сути представлениТ о в в пол Ч Т О л ю б а я выдумка — ложь. Этим продиктован выбор романист а к и х Реалистичных повествовательных форм, как воспомиНанио письма и т.п.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

la; or, Virtue Rewarded», 1740), которая принесла автору мгновенный успех, причем не только в Англии, но и за рубежом. По-видимому, эта удача стала для Ричардсона полной неожиданностью Только этим можно объяснить то, что он продал авторские права на «Памелу» всего за 30 гиней, а стоимость первой части романа составила всего 6 шиллингов. Интересно также, что при публикации первого тома «Памелы» Ричардсон предпочел скрыть свое имя. Его первый роман пользовался огромной популярностью: только за первый год после выхода «Памела» вьщержала шесть изданий. Следующим романом Ричардсона стала «Кларисса Гарлоу» («Clarissa Harlowe»), выходившая в семи томах в 1747—1748 годах. За два с половиной года было продано 3000 комплектов романа по одной гинее за семитомник. Третий роман Ричардсона «Сэр Чарльз Грандисон» («Sir Charles Grandison», 1753) был трижды переиздан всего за четыре месяца*. В отличие от Свифта, Ричардсон никогда не отказывался от своих литературных заработков, тем более что они составляли солидную прибавку к его доходу печатника. Джонсон высоко оценил вклад Ричардсона в развитие романической традиции в Англии. Он назвал его «величайшим гением, проложившим новый путь в литературе». Ричардсон не был профессиональным литератором в собственном смысле этого слова, поскольку он с успехом совмещал свои литературные занятия с карьерой печатника. Откажись он тогда от своего ремесла ради высокого служения литературе, наверняка и его жизнь не обошлась бы без таких непременных атрибутов существования профессионального литератора, как изнуряющий журналистский труд, безденежье и неуверенность в завтрашнем дне, знакомые нам по случаям с Дефо или Джонсоном. Другой романист XVIII века Генри Филдинг (Henry Fielding, 1707—1754) начинал свою литературную карьеру в качестве драматурга. Однако после известного указа премьер-министра Роберта Уолпола об ужесточении цензуры драматических произведений (Licensing Act of 1737) он отказался от карьеры драматурга и решил заняться чем-то более надежным. С этой целью он принялся изучать право и уже в 1740 году стал адвокатом. Параллельно Филдинг занимался журналистикой и в какойто момент обратился к новой для себя романной форме. Его первым опытом в этом жанре стал изданный в 1742 году «ДжозеФ * Именно «Грандисон» стал жертвой пиратской публикации в Ирландия»^ чем мы подробно писали выше. Заметим только, что в этой ситуаций чардсон оказался дважды уязвлен: прежде всего как автор, но также и печатник. Вообще пиратство было обшей бедой для авторов и издателе

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

ю с > > («Joseph Andrews»), который задумывался как пародия «Памелу» Ричардсона. Однако конечный результат превзошел "Ѵвоначальный замысел автора — пародия переросла в совершенно самостоятельное произведение. Роман был издан в двух томах форматом в 1/12 долю листа и стоил шесть шиллингов. Книга хорошо продавалась, хотя доход автора был невелик — чуть меньше 200 фунтов. «Джозеф Эндрюс» выдержал три издания (всего 6500 экземпляров), которые разошлись за тринадцать месяцев. Роман был переведен на несколько европейских языков и издан в Амстердаме и Париже. Благодаря «Джозефу Эндрюсу» к Филдингу пришел настоящий успех и упрочилась его литературная репутация, что позволило писателю в 1743 году предпринять публикацию своих сочинений в трех томах по подписке. В это собрание, наряду с юношескими стихами Филдинга и его многочисленными эссе на самые разные темы, вошел его второй роман «Джонатан Уайльд». Подписной лист Филдинга впечатляет. Ему удалось заручиться поддержкой 427 подписчиков, среди которых были принц Уэльский, премьерминистр Уолпол, герцог Мальборо, политик Питт, актер Гаррик и большое количество коллег Филдинга по адвокатской гильдии. Всего было подано 556 заявок, из них 214 подписчиков внесли по две гинеи, остальные 342 — по одной. В 1749 году за «Джонатаном Уайльдом» последовал знаменитый «Том Джонс», за авторские права на который Филдинг получил 600 фунтов. Чуть позже издатель, довольный продажами романа, добавил к этой сумме еще сто фунтов. «Том Джонс» был опубликован в шести томах и только за один год выдержал пять изданий. Вскоре роман перевели на французский, немецкий и итальянский языки. По типу авторского поведения Филдинг скорее напоминал предприимчивого Поупа, нежели неопытного в просах купли-продажи доктора Джонсона. Еще до выхода «Тома онса» Филдинг организовал подписку, устраивая чтения руко^ и своего романа. Такой способ продвижения товара (в данном з ф . а е лите Ратурного произведения) на рынок является примером Киса К Т И в н о ^ Рекламной кампании. В результате предпринятых -^опѵб ЛСМ у с и л и й е г о Роман обсуждался во всех кофейнях задолго *альне^ ИКаЦИИ ' ЧТ0 с а м ы м благоприятным образом сказалось на его ишей судьбе*. «Том Джонс» сразу же стал бестселлером.

м а н Т Г с д е л а в ш и й ставку на кофейни в рекламной кампании своего роЩественн НЯЛ в е р н о е Р е ш е н и е . поскольку в кофейнях формировалось обмнение и они по-прежнему оставались центрами литературной

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

Имея репутацию успешного писателя, Филдинг продал авторские права на свой последний роман «Амелия» («Amelia», 1752ч за 1000 гиней. Издатель не прогадал, заплатив автору столь внушительный по тем временам гонорар: «Амелия» имела оглушительный успех, ее первое издание тиражом 1000 экземпляров было распродано в первый же день после выхода романа, второе издание тиражом в 3000 экземпляров также не задержалось на полках книжных магазинов*. Несмотря на хорошие доходы, которые Филдинг стал получать от своих литературных занятий, он не спешил оставлять адвокатскую практику. Он по своему опыту знал, каким нестабильным может быть положение профессионального литератора, когда правительственный указ или равнодушный прием публики в одночасье могут лишить тебя средств к существованию. На этот случай у Филдинга был припасен запасной вариант — ремесло адвоката. Полушутя-полусерьезно обращаясь к высшей силе, автор «Тома Джонса» не просит вдохновения: «Мне не надо твоего вдохновения, — не лиши меня только заманчивых твоих даров: блестящих звонких монет и легко размениваемых банковских билетов, таящих в себе невидимые богатства; не лиши переменчивых благ твоих, теплого уютного домика и вообще моей части из сокровищ щедрой матери нашей... Приди, и если я окажусь слишком равнодушным к богатствам твоим, согрей мое сердце восхищающей мыслью о наделении ими других. Поручись, что малютки, невинные игры которых часто прерывались моей работой, будут некогда обильно вознаграждены за нее твоими дарами»80. Во многом благодаря усилиям Ричардсона и Филдинга был освоен новый литературный жанр, который оказался выгодным коммерческим продуктом, сразу же завоевавшим книжный рынок. жизни столицы. Голдсмит не без раздражения писал о специфике кофейной критики: «Стоит какому-нибудь вельможе сказать за обедом, что такая-то книга написана недурно, как пятеро прихлебателей тотчас разблаговестят эту похвалу по пятнадцати кофейням, а оттуда она, изрядно приукрашенная в пути, попадет в сорок пять трактиров, где подают напитки подешевле, а туда честный торговец унесет ее к своему домашнему очагу, где эту похвалу^ восторгом подхватят жена и дети...». Таким образом, «проследив источни громкой литературной славы, мы обнаруживаем, что она исходит от веЛЬМ**І жи, который, возможно, обучен всем наукам и родному языку гувернером Берна или танцмейстером из Пикардии» (цит. по: Голдсмит 1974. С. 148)В XVIП веке аудитория потребителей книжной продукции по-прежне была невелика. Для сравнения: численность населения Англии в 1750 ГОДУ составляла примерно 6—7 млн человек, тогда как бестселлеры того вре?|* ни продавались всего по несколько тысяч («Амелия» Филдинга, «Сэр "ар Грандисон» Ричардсона).

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

Стерн (Laurence Sterne, 1713—1768) начал п и с а т ь ради удовольствия. У него имелись другие источники С°хода: он был священником и к тому же был женат на состояД£пьной женщине. Сам Стерн как-то признался: «Я писал не ради Іѵска хлеба, но чтобы быть знаменитым»81. Известно, что издатели о т к а з а л и с ь от публикации двух первых томов «Жизни и мнения Тристрама Шенди» («Life and Opinions of Tristram Shandy»), н а п и с а н н ы х никому не известным автором. Тогда Стерн решился издать свой роман на собственныесредства, вложив в это предприятие 100 фунтов. Книга вышла в Йорке в 1759 году небольшим тиражом всего в 200 экземпляров. Несколько экземпляров романа оказались в Лондоне, где один из них случайно попал в руки знаменитого актера Дэвида Гаррика. Он-то и порекомендовал нового автора своему знакомому издателю Роберту Додели, который после некоторых колебаний взял Стерна под свою защиту. Все-таки у Додели было поразительное чутье на литературные таланты, он умел безошибочно определять, на что стоит потратить свои усилия и средства. Впрочем, сделка с автором «Тристрама Шенди» стала одной из последних в издательской карьере Додели — в 1759 году он окончательно ушел отдел, оставив управление фирмой своему брату Джеймсу. Скорее всего, сначала Роберт Додели поручил своему брату Джеймсу договориться со Стерном относительно публикации его романа. Об этом свидетельствует письмо Стерна Додсли-старшему, в котором он предлагал продать свои права на «Тристрама» за 50 фунтов. По всей видимости, до этого Додели написал Стерну о рискованности для фирмы сделки на предложенных автором условиях. Отвечая, Стерн не только согласился снизить сумму свое г о г о н орара на двадцать процентов, но также предложил за свой счет «отпечатать небольшой тираж в двух томах размером с "Рас^ а с а " [Джонсона]» в Йорке при содействии местного издателя шѵп На ^ и н к с м а н а - Это, по словам Стерна, просто позволит «на^ упать пульс», окончательно определиться с ценой и посмотреть иметь К Ц И Ю п у б л и к и и шитиков. В случае, если его роман будет из Ь у с л е х > Стерн оставлял за собой право перед каждым новым нем пересматривать условия их с Додели договора82. Н а Роб З М О Ж Н 0 ' п о с л е полУчения очередного предложения от СтерН е льзя е Р Т о д с л и посоветовал своему брату согласиться, однако Ц о в удал У В е Р е Н Н 0 С Т Ь Ю с к а з а т ь ' н а каких условиях им в конце конРоман С ° С Ь д о г о в о Р и т ь с я - Доподлинно известно только то, что Ке> т ак и ТеР гГ а б Ы Л и з д а н и с т а л настоящей сенсацией как в Йорнил статѵ Ч ? н д о н е < У с пех «Тристрама Шенди» полностью измет е Рна: буквально за одну ночь он из безропотного Л о р е н с

б с т в е н н о г о

I I 8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

писателя-новичка, согласного на любые условия издателя, превратился в автора нашумевшего бестселлера. Додели спешно предпринял второе издание романа, заплатив Стерну 250 фунтов. За два следующих тома писатель получил в два раза больше. «Тристрам Шенди» пользовался невероятным успехом у читателей, только за год появилось четыре издания. Стерна пригласили в Виндзор, он стал желанным гостем в домах самых блестящих аристократов. Портрет Стерна был написан самим Джошуа Рейнольдсом, фронтисписы к его книгам рисовал Хогарг а над его бюстом работал известный скульптор того времени Джозеф Ноллекенс (Joseph Nollekens, 1737—1823). Находясь в зените своей славы, Стерн решил испробовать самый доходный из способов публикации — по подписке. Пользуясь моментом, он объявил подписку на «Проповеди господина Йорика» («Sermons of Mr. Yorick»). За короткое время на новую книгу автора «Тристрама Шенди» подписались 600 человек. На этом Стерн не остановился — в 1768 году он организовал подписку на продолжение «Проповедей». Эта инициатива писателя нашла поддержку у 693 подписчиков, каждый из которых заплатил Стерну пять шиллингов. Таким образом, литературные занятия, которые вначале Стерн воспринимал всего лишь как развлечение, принесли ему немалый доход. В результате он обрел полную независимость и даже смог, по причине слабого здоровья, постоянно жить за границей. Прежде чем целиком посвятить себя литературной карьере, Тобиас Смоллет был врачом. Его первым опытом на литературном поприще стала причудливая смесь оперы, трагедии и маски под названием «Альцест» («Alceste»), написанная на музыку Генделя. Эта пьеса так и не была поставлена на сцене, но п р и н е с л а своему автору 300 фунтов. С 1748 года Смоллет занялся переводами, в чем он п р е у с п е л гораздо больше, нежели в своих драматургических экспериментах. Его первой работой стал перевод «Жиль Блаза» Лесажа, который был издан без имени переводчика. Вскоре Смоллет перешел на Вольтера и, наконец, в 1755 году он перевел «Дон К и х о т а » * организовав его издание по подписке. Решив жить литературным трудом, Смоллет, подобно Джонсону *, стал активно сотрудничать в журналах, прежде в с е г о в Смоллет называл Джонсона «великим диктатором литературы» («the Gre Grand cham of Literature»- прозвище Джонсона) и считал себя его ком. Более того, Смоллет видел себя потенциальным лидером Академ11 изящной словесности (Academy of Belles Lettres).

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

емесячном обозрении» («Monthly Review»)*. Вскоре ему удаъ запустить свой собственный периодический проект — «КрилоС к о е обозрение» («The Critical Review, or the Progress or Annals T f Literature and Liberal Arts»). Читателям журнала было сообще0 ч т 0 он издается неким «Обществом джентльменов», на самом же'деле вся редакционная коллегия состояла из университетского профессора, доктора, печатника и самого Смоллета. В 1760 году Смоллет затеял издание дешевого ежемесячника, вновь под длинным названием — «Британский журнал, или Ежемесячный досуг для господ и дам» («The British Magazine, or Monthly repository for gentlemen and ladies»). С именем Смоллета связано появление знаменитой «Полной истории Англии» («Complete History of England», 1755—1758). Выходу «Истории» предшествовала беспрецедентная рекламная кампания: проспекты были разосланы псаломщикам по всему королевству. Причем в каждый пакет с рекламными объявлениями было вложено по полкроны (плата за услуги) с просьбой разложить рекламки на церковных скамьях. Стоимость этого проекта составила около 1250 фунтов, не включая почтовые издержки. Вскоре выяснилось, что эти затраты более чем оправданы, поскольку «История» принесла огромную прибыль — 10 ООО фунтов. Лично Смоллет заработал на ней 2000 фунтов. В поисках новых источников литературных доходов Смоллет решает попробовать себя в жанре романа. «Родерик Рэндом» («Roderick Random») стал его первым опытом в этом форме. Смоллет не прогадал: за два года было продано 6500 экземпляров романа, а имя главного героя стало нарицательным. Романный опыт Смоллета не ограничился «Родериком РэнДомом». Вскоре за ним последовал написанный в подражание - Р - н т е с у «Сэр Ланселот Гривз» («Sir Lancelot Greaves», 1760— 1), который печатался частями в «Британском журнале» Смолт а. «Сэр Ланселот Гривз» считается первым в истории англий*

•^Ры е ^ Ц е М * Е ж е м с с я ч н о г о обозрения» был издатель Ральф Гриффите, кож а л о с т н о эксплуатировал работавших на него авторов. ОдновременнИ ^рого СО ^ м о л л е т о м в «Обозрении» сотрудничал Оливер Голдсмит, у коГрисЬсЬ 0СТаЛИСЬОТОм в Р е м е н и самые тяжелые воспоминания. О таких, как "РоникГ 0 И е г ° п р с д ш с с т в е н н и к Керл, Роджер Нортписал в 1744году: «Они Дажи он° Т В ИХ ' а в т о р о в І м о з г и в поисках предметов, пригодных для прои воде) И Д ^ Р ж а т с в о и х наемников на чердаках на жестком мясе (на хлебе они доводят Ы 1 6 3 3 1 1 ) 0 1 1 1 1 1 п и с а л и или вносили правку [в чужие тексты]; так Ли нгов за К Н И г у Р а з м е Р ° м в окгаво до необходимой толщины, шесть шился и на кгѵИ? Л у Т °^ а ч а с о в о е ч ™ * 0 ' к которому никогда больше не вернешькоторое даже не взглянешь» (цит. по: Saunders. Р. 123).

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

ской литературы романом, публиковавшимся с продолжением Деловое чутье Смоллета в очередной раз помогло ему нащупать выгодную форму, которая будет активно использоваться романистами в XIX веке: Диккенсом, Теккереем и др. Последний роман Смоллета «Хамфри Клинкер» («Humphrey Clinker», 1771) был не менее популярным и коммерчески успець ным предприятием, нежели его предшественники. Автор продал свой копирайт издателям за 210 фунтов. В отличие от Ричардсона и Филдинга, Смоллет все-таки решился посвятить себя целиком литературному труду, оставив ради него свое врачебное ремесло. Он использовал все возможности, которые на тот момент имелись в распоряжении профессионального литератора: журналистика, переводческая деятельность, интерес читателей к историческим фактам и популярность жанра романа. Однако, если верить Дизраэли, это не уберегло Смоллета от полунищенского существования в последние годы его жизни. По свидетельству Дизраэли, на старости лет писатель остался почти без средств, «забытый восторженной публикой, без дополнительных [денежных] поступлений от книготорговцев, которые продолжали получать доходы от его произведений»83. Проблема, по всей видимости, состояла в том, что несмотря на принятие еще в 1710 году закона об авторском праве, писатели по инерции продолжали продавать копирайты своим издателям. Издатель выплачивал автору одноразовый гонорар, а в случае хороших продаж и получения крупной прибыли писатель мог рассчитывать на небольшую доплату. Практика сохранения авторских прав получила распространение только в XIX веке, когда писатели стали увереннее и независимее своих предшественников, во многом благодаря принятию благоприятного для них законодательства. Таким образом, роман в XVIII веке оказался наиболее востребованной литературной формой. Он, как никакой другой жанр, способствовал росту читательской аудитории. Но в то же время наряду с лучшими образцами (Ричардсон, Филдинг, Смоллет) появилось несметное количество самых бездарных подражаний. В 1757 году современник писал: «Романы являются достаточно легким летним чтением, хорошо идут на водах — в Т а н б р и Д * ® , Бристоле и др., также неплохой товар для торговли в западно Индии»84. Роман превратился в товар (commodity) широкого потребления. П о словам горе-сочинителя из «Амелии» Филдинга» «единственная отрасль в нашем деле, на которую еще стоит се час тратить силы, это сочинение романов. Подобного рода тов У

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

ьзуется в последнее время на рынке таким успехом, что книорговеи редко когда опасается на нем прогадать. А ведь что Г ° жет быть легче, нежели сочинять романы: их можно строчить П

почти с такой же быстротой, с какой вы умеете водить пером по

бѵмаге, а если вы еще малость сдобрите это сплетней и оскорбительными намеками по адресу людей, пользующихся ныне известностью, тогда успех вам наверняка обеспечен»85. Параллельно с распространением романа заметно увеличилось количество библиотек с выдачей книг на дом (англ. circulating library)*. Библиотеки в немалой степени способствовали популяризации романной продукции, поскольку книги оставались дорогим удовольствием для большинства потенциальных читателей. Благодаря библиотекам книги стали доступнее для широкой аудитории: тот, кто до этого не мог себе позволить купить роман в книжном магазине, заплатив годовой взнос за пользование библиотекой, получал возможность познакомиться с самыми последними новинками жанра**. В комедии Шеридана «Соперники» («Rivals», 1775) один из персонажей, сэр Энтони Абсолют (Sir Anthony Absolute), заявляет: «...библиотека для чтения в городе — это вечнозеленое древо дьявольского познания, оно цветет круглый год... и те, кто постоянно забавляется листами [т.е. кому нравится листать страницы книг. — Л. А.]9 тот и до плода дойдет»86. Издатели всерьез опасались, что в связи с открытием по всему королевству большого количества библиотек читатели совсем перестанут ходить в книжные магазины. Однако их страхи не оправдались — библиотечная лихорадка никак не отразилась на читательском спросе. Известный издатель второй половины XVIII Кем и когда была открыта первая библиотека такого рода, с уверенностью сказать нельзя. Если верить «Традициям Эдинбурга» Роберта Чемберса, в /25 году поэт и издатель Алан Рамзи открыл такую библиотеку в шотландкой столице. Некоторые современники оченьжестко отреагировали на это овшество. Они считали, что в библиотеку Рамзи стекаются все самые «грязьіе и непристойные книги из Лондона», которые затем за небольшую плап е н с а за ночь) выдаются молодым людям и джентльменам. По мне/ п П р о ™ в н и к ° в библиотек, они способствуют распространению порока н ь ш г 0 6 6 1 , 1 3 У о д Р°У с м - : А Ш с к - Р- 63). Однако, посведениям, приведенв а р е нац иональной биографии» («Dictionary of National Biogra phy? Именн П е р в о е Упоминание о библиотеке такого рода относится к 1728 году. Бате в m s ™ б ы л а 0 Т К Р ы т а первая библиотека в Бристоле, в 1735 году — в ГОДУ В Кембридже, в 1755 году—две библиотеки в Ньюкасле. ** Ли X ШколаьН„ТиПИСаЛ в «Аэтобиографии» о 90-х годах XVIII века, когда, будучи п Реврати К ° М ' ° Н з а п и с а л с я в знаменитую библиотеку на Лиденхил-стрит и ился в «поглотителя романов» («glutton for novels»).

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

века Джеймс Лакингтон* вспоминал: «Мне говорили, что, когда библиотеки с выдачей книг на дом только открылись и начали быстро распространяться, издатели забеспокоились, что это снизит объемы продаж. Однако опыт показал, что книжная торговля не только не пострадала, но, скорее, выиграла: тысячи семей за небольшую плату получили доступ в эти книгохранилища, что, в свою очередь, способствовало распространению вкуса к чтению. [В результате] ежегодно тысячи книг приобретаются теми, кто сначала познакомился с ними через библиотеку, а прочитав и одобрив, стал покупателем»87. Роман завоевал женскую половину аудитории: неудивительно, что представительницы прекрасного пола составляли подавляющее большинство посетителей библиотек. Очень скоро эта специфическая деталь была обыграна в литературе. Девушка, десятками поглощающая библиотечные романы, превратилась в объект для шуток и острот в комедиях Фута и Шеридана. В «Соперниках» Шеридана не раз возникает тема чтения романов. Служанка Лидии Лэнгвиш Люси бегает по библиотекам Бата в поисках романов для своей хозяйки, которой не терпится познакомиться с последними новинками жанра — «Награда за постоянство», «Роковая связь», «Ошибки сердца», «Чувствительное отчаяние»88. * Джеймс Лакингтон стал первым книготорговцем, специализировавшимся на продаже остатков (англ. remainder) книг за полцены, причем в своем магазине он завел правило никому не предоставлять кредита и торговал только за наличные. Свой магазин на углу Финзбери Сквэр в Лондоне он назвал «Храмом Муз» («Temple of the Muses»). Несмотря на д е ш е в и з н у книг в его магазине, за счет большого оборота Лакинггону удалось скопить большое состояние. На дверях своего экипажа, в котором предприимчивый книготорговец разъезжал по всему королевству, был выбит лозунг «Маленький доход приводит к великим свершениям» («Small profits do great things»). Вначале инициатива Лакинггона столкнулась с серьезным сопротивлением со стороны издателей, которые предпочитали уничтожать нераспроданные книги, но никак не снижать на них цены. В своих «Воспоминаниях» и «Признаниях» издатель Лакингтон признавался, как трудно было б о р о т ь с я с господствовавшими внутри книжной промышленности предрассудками. Неудивительно, что Лакингтон нажил себе немало врагов, которые в с я ч е с к и старались ему навредить. Во второй половине XVIII века наблюдался резкий скачок спроса н а книжную продукцию, вследствие роста г р а м о т н о с т и населения (воскресные школы и т.п.). Научившись читать, люди обнарУ^ жили, что для применения этого навыка в их распоряжении имеется только Библия и пара религиозных трактатов, распространением к о т о р ы х занималось специальное Общество (Religious Tract Society, осн. в 1799 roflWj Благодаря действиям Лакинггона книги стали доступнее для более шир° к их слоев населения.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

Лакинггон писал в своих «Воспоминаниях» о роли библиотек аспространении чтения среди женщин. По его словам, «библиотеки способствовали развлечению и развитию прекрасного пола», результате — «у значительной части наших дам появился вкус к чтению (taste for books)»89. Эти изменения в составе читательской аудитории были замечены доктором Джонсоном. В 1778 году он поделился своими наблюдениями с Босуэлом: «Нынче все наши дамы читают, что является [несомненным признаком] развития»90. Начиная с середины XVIII века, женщины сделались активными потребителями книжной продукции, что было выгодно издателям. Лакинггон писал: «Дамы читают не только романы, среди которых много превосходных произведений, способствующих совершенству ума и сердца, но и лучшие сочинения, написанные на английском языке, многие даже читают лучших авторов на иностранных языках; среди постоянных посетителей моего магазина несколько тысяч женщин, которые не хуже мужчин разбираются в книгах... не говоря уже о том, что они подшучивают над читателями романов...»91*. Ричардсон и Филдинг привили читателям вкус к романам; в свою очередь, Смоллет оказался последним, кому удалось удержать этот жанр на высоком уровне. После его смерти последовал поток второсортных подражаний, призванных удовлетворить нужды многочисленных библиотек. Отсюда — закрепившееся за такого рода произведениями определение — библиотечный роман, который превратился в символ бесполезного чтива. В «Развитии романа» («The Progress of Romance», 1785) Клары Рив герои размышляют о судьбе романа: Юфразия. Их [романов] количество выросло на наших глазах, но через Десять лет их станет в десять раз больше. Несколько достойных сочинений повлекли за собой появление толпы подражателей, превратившихся в обРаспространение чтения способствовало росту активности женщин, в том еле и на литературном поприще. Вэтойсвязи необходимо упомянуть изустный феномен культурной жизни Англии 70-хгодовXVIII века — кружок « с и н и х чУлков (Blue Stockings), центром которого была мис(«ESM 0 Н Т Э П 0 ' а ? т о р знаменитого «Эссе о сочинениях и гении Шекспира» тный У ° ntlle Writing and Genius of Shakespeare»). В него также входили извеси-орик Кэтрин Маколей и миссис Картер, о которой доктор Джонготовит^ «Мой старый друг миссис Картер одинаково хорошо может приЛении эт ПУДИИГ и перевести Эпиісгета с греческого». В следующем покоп°пуля 3 ^ 0 0 3 б ы л а представлена именами романистки Хелен Уильяме, Ханны Г " 8 Т ° в р е м я поэтессы Шарлоты Смит, а также Фанни Берни, Дамам-л ° Р И ^ э р и Эджворт, которая в 1795 году выступила с «Письмами Звания И Т е р а т о р а м * («Letters to Literary Ladies») в защиту женского обра-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках шественное зло, которое благодаря учреждению библиотек за небольшую плату стало доступным для каждого. Г о р т е н и у с . Я рад, что ты не защищаешь библиотеки... Ю ф р а з и я . Я с тобой полностью согласна, они в наше время являются источником глупостей и пороков»92.

Неизбежная деградация жанра романа была очевидной еще для Филдинга: «...если мы посмотрим романы, которыми загружен рынок, то... с полным правом сможем заключить, что большая часть их авторов не решилась бы попробовать свои зубы на другом роде литературы и не могла бы связать десятка предложений о любом другом предмете...»93. Тогда казалось, что за перо не брался разве что ленивый — «изделий из пера и чернил в Англии теперь больше, чем надо. Рынок сейчас переполнен книгами»94. Приехав в столицу в поисках заработка, сын векфильдского священника Джордж принимается за сочинительство, следуя совету своего лондонского родственника, по словам которого, «сорок совершеннейших тупиц, которые только и живут сочинительством, и живут в роскоши — все это честная благополучная посредственность, гладко и скучно пишут они свои исторические да политические сочинения, и все-то их хвалят; люди эти таковы, что, будь они сапожниками, они бы всю жизнь только чинили башмаки, и ни одной пары не смастерили бы сами»95. Количество публикуемых романов резко возросло, начиная с середины 80-х годов XVIII века. До определенного момента «Ежемесячное обозрение» реагировало на появление практически всех новинок в этом жанре: так, например, в 1796 году на страницах «Обозрения» было упомянуто в два раза больше романов по сравнению с предыдущим годом. Однако к 1800 году романов стало так много и они были такого плохого качества, что «Журнал для джентльмена» их просто перестал замечать. В период с 1770 по 1800 год в «Ежемесячном» и «Критическом» обозрениях было отмечено около 1300 романов. Поэт Джордж Крэбб писал о «струящихся страницах возвышенного страдания», за которые он «в юности платил шесть пенсов и проливал немало слез»96. Известный критик Уильям Гиф' форд говорил о схематичности таких романов, а Матиас, говоря о «Замке Отранто» Уолпола, заметил, что этот роман «содействовал размножению своего вида», разбросав свое многочисленное «потомство по всем книжным магазинам»97. Так называемый библиотечный роман в эпоху своего бурно^ расцвета был подвергнут самой жесткой критике. В и с е с с и м у с Но

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

s s i m u s кпох)* посвятил этой теме эссе «О чтении романов» L o n Novel Reading», 1778)9*. Он заявил, что «распространение рона способствовало развращению и упадку» общества. В сравнении с современными опытами в этом жанре прежние романы в гораздо большей степени «благоприятствовали добродетели». Но, по мнению Нокса, далеко не все из них подходят для чтения молодежи. Исходя из этого, он объявил романы Ричардсона, Филдинга и Смоллета опасными для юных неокрепших умов. Что касается современных романов, то их чтение Нокс вообще считает пустой тратой времени. Кроме того, он считает необходимым уберечь от их дурного влияния подрастающее поколение. Ведь романы «развращают сердца» юных и «учат [их) пороку». В свою очередь, предприимчивые издатели, специализирующиеся на выпуске романов, делают все, чтобы сделать свою продукцию привлекательнее для потребителей**. Они даже предусмотрели для сочинений в этом жанре специальный формат, удобный для ношения. В результате каждый уголок в королевстве изобилует романами, и нигде от них нет спасения. Поэтому, считает Нокс, молодым стоит вообще воздержаться от чтения романов. Взамен он предлагает им исторические сочинения, книги путешествий, а также «Робинзона Крузо» Дефо, единственный роман, для которого Нокс сделал исключение. /V*

Нокс также издал известный сборник английской поэзии «Выдержки из изящной поэзии» («Elegant Extracts of Poetry»), куда, в частности, вошла «Элегия» Грея. Сборник под редакцией Нокса оказался востребованным в школах. По мнению Вордсворта, эта антология стала основой «поэтической библиотеки наших [британских] школ» (цит. по: The Early Wordsworthian Milieu. P. 14). Конец XVIИ века — время расцвета готического романа. В свою очередь, издатели с готовностью поставляли на рынок этот востребованный товар, ^ ^ 0 1 ^ 1 0 н е с а м о г о лучшего качества. Книжные магазины и библиотеки изобиловали ужасными историями, вроде «Замка Отранто» (1765) Хораса /*лпала (пионера жанра) и «Тайн Удольфо» признанной королевы жанра в кл Ы ^ Ф * Издатель Уильям Лейн, следуя моде, назвавший свою фирму ^ ассическом духе «Минерва пресс» («Minerva Press»), специализировалкоы* в £ І п у с к е Романов, в основном готических. При издательстве была отл и о т е к а « Minerva Library», в которой в 1790 году читателям предлагав левст001*^десять тысяч томов. Лейн открыл свои библиотеки по всему короч е н!и _сЛ^^бствуя, таким образом, распространению романа. Отметим, Г ° Д с ж е г о д н ы й взнос в библиотеках Лейна составлял гинею и был сам ^арые М в ы с о к и м п о стРане. В погоне за прибылью Лейн стал издавать приняли ОД ? бЫТЫе ^* 1 ™ п о д новыми названиями. Несмотря на это, его мана Лей8 м п а н и ю издателей. Во многом благодаря популярности росод ^ у д а л о с ь заработать прил ичное состояние, что позволило издаляла не . ^ Р ж а т ь эки паж, стоимость годовой эксплуатации которого составенее 200 фунтов. Основатель «Минерва пресс» умер в 1814 году.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

Известный в свое время романист Генри Маккензи*, у которого было несметное количество подражателей, решил выступить в защиту жанра. С этой целью в 1785 году он написал эссе о р, мане, в котором он связывал упадок романа с тем, что талантливые литераторы с презрением относятся к этой форме, предоставляя бездарным писакам полную свободу действий". Считается что сочинить роман ничего не стоит, для этого не нужно ни «глубоких познаний», ни «дополнительной информации» — достаточно «пылкой фантазии» и «богатого воображения». Маккензи не согласен с утверждением о наличии «опасной тенденции всех романов». Он считает несправедливым приговор, вынесенный жанру на основании «жалких порождений библиотек», ничего общего не имеющих с настоящими романами. Прозаики достаточно быстро подхватили специфическое словоупотребление эпохи — художественное произведение как товар (commodity). В первой главе «Тома Джонса» Филдинг писал: «Писатель должен смотреть на себя не как на барина, устраивающего званый обед или даровое угощение, а как на содержателя харчевни, где всякого потчуют за деньги. В первом случае хозяин, как известно, угощает чем ему угодно, и хотя бы стол был не особенно вкусен или даже совсем не по вкусу гостям, они не должны находить в нем недостатки: напротив, благовоспитанность требует от них на словах одобрять и хвалить все, что им ни подадут. Совсем иначе дело обстоит с содержателем харчевни. Посетители, платящие за еду, хотят непременно получить что-нибудь по своему вкусу, как бы он ни был избалован и разборчив; и если какое-нибудь блюдо им не понравится, они без стеснения воспользуются своим правом критиковать, бранить и посылать стряпню к черту»100. Несмотря на все нападки на роман со стороны блюстителей морали, именно этот жанр сделал чтение одной из важных состав' ляющих образа жизни английского среднего класса во второй половине XVIII века**. Прозаические жанры в гораздо большей степени (благодаря своей популярности), нежели поэтические, оказались приспособленными крыночным отношениям, к о т о р ы е определяли состояние книжного мира. * Генри Маккензи был известным в свое время писателем, автором численных романов, пользовавшихся популярностью у современников. называли «северным Аддисоном». ** Говоря о составе читательской аудитории во второй половине XVIII в в ^ необходимо также сказать о представителях городского населения, всего торговцев, слуг и т.д.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

2.2.8. Судьба поэзии в эпоху становления р ы н о ч н ы х отношений п ЭТУ С трудом представлявшему себя в роли рыночного торговца или х о з я и н а харчевни, оказалось гораздо сложнее найти свое место и з м е н и в ш и х с я условиях. Поэзия, в отличие от прозы, не была в то в о е м я таким х о д о в ы м товаром на рынке. В романе Филдинга «Амелия» в беседе мистера Бута и некоего сочинителя среди прочего зашла речь о поэзии. Литератор признался: «Я не очень утруждаю свои мозги поэзией, ведь в наше время такие труды совсем не поощряются... затраченное на поэзию время не окупается»101. Конечно, и среди поэтов были такие, которым удалось завоевать рынок без особого ущерба для их репутации (прежде всего это о т н о с и т с я к Поупу), но это было не правилом, а исключением. Томас Грей (Thomas Gray, 1716—1771), автор знаменитой «Элегии, написанной на сельском кладбище» («Elegy Written in а Country Churchyard», 1751), был равнодушен к успеху. Он даже отказался от поста поэта-лауреата в 1757 году после смерти Колли Сиббера (Colley Cibber, 1671—1757). Долгое время он не решался опубликовать «Элегию», предпочитая рукописную форму ее хождения в узком кругу друзей. За это его не раз упрекал Оливер Голдсмит. В рецензии на книгу «Од» Грея он высказал свои собственные мысли о предназначении творчества: «Мы не можем наблюдать, как становящийся известным поэт ищет успеха лишь среди узкого круга ученых, не напомнив ему мысль, которую Исократ внушал обычно своим ученикам: изучай народ [курсив Голдсмита]. Познание народа и снискало древним бессмертие»102. Джонсона также раздражало столь равнодушное отношение Грея к литературному т р у д у . Действительно, по типу авторского поведения поэт принадлежал скорее елизаветинской эпохе с характерным для того н ^ М е " и сопротивлением печатному станку и стремлением к камеривал бытования литературы. Однако Джонсона не устранов НС Т 0 Л Ь К 0 непРофессионализм Грея, но и эстетические устаФии Г П о э т а \ к о т о Р ы е казались ему не совсем верными. В биографов» Я ^ * ® 5 ° f Gray») в цикле «Жизнеописаний английских поуг В е / ^ Ж о н с о н не скрывал своего удивления, как это Грей мог ливьіе а Т Ь ' Ч Т ° с п о с о б е н писать только в «определенные счастМ о *етп° М е Н Т Ь 1 > > 1 ° 3 ' Л ° К Т ° Р Джонсон был убежден, что «человек ством и С а Т Ь * л ю б о е в Р е м я > если он примется за это со всем упорство ; а с т ойчивостью»'° 4 . Джонсону, считавшему сочинительН о г ° твоп° М ' р а з м ы ш л е н и я о «счастливых моментах» вдохновенРчества казались сущей безделицей.

I I 8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

История Грея предваряет собой дилемму, с которой прищлось столкнуться профессиональным литераторам эпохи романтиз ма, — как совместить представления о высокой роли искусства и пророческом даре поэта с необходимостью на что-то жить и содержать свои семьи. Благодаря усилиям друга Грея Хораса Уолпола с рукописью элегии познакомилось огромное количество людей. Летом 1750 года Грей обратился к Уолполу с письмом, в котором рассказал о событиях последних дней. Поэт сообщал, что получил письмо от группы джентльменов, представителей так называемого «Журнала журналов» («Magazine of Magazines»)*. Согласно их заявлению к ним в руки попала «искусная поэма под названием "Размышления на сельском кладбище" («Reflections in a Country Churchyard»), которую они планируют немедленно опубликовать»105. Чтобы их опередить, Грей решил сам издать элегию. С этой целью он просил Уолпола как можно быстрее договориться с Робертом Додели о ее публикации, настаивая на ее анонимности. Грей предложил свое собственное заглавие, которое окончательно закрепилось за его элегией — «Элегия, написанная на сельском кладбище» («Elegy, written in a Country Churchyard»). В духе елизаветинских придворных литераторов поэт просил издателя сопроводить элегию небольшим предисловием, где сообщалось бы, что она попала к нему случайно. Еще в 1747 году, опять-таки через посредничество Уолпола, Додели издал анонимную «Оду Итонскому колледжу» («An Ode on a Distant Prospect of Eton College») Грея, которая стала самой первой публикацией поэта. Должно быть, получив письмо Грея, Уалпол сразу же поспешил к Додели с рукописью «Элегии», поскольку уже 15 февраля 1751 года (а письмо было отправлено поэтом из Кембриджа 11 февраля) она была издана анонимно фирмой ДоД~ ели. Заметим, что им удалось обойти своих соперников в с е г о лишь на 24 часа — уже на следующий день стихотворение Грея появилось на страницах «Журнала журналов». «Элегия» имела огромный успех у читателей: за два месяца она выдержала четыре авторизованных и большое количество пира* ских изданий. Однако Грей, не интересовавшийся коммерческо^ стороной вопроса, наотрез отказался от гонорара. Это стало воз^ можным благодаря наличию у поэта независимых дохода. По свидетельству биографа, Грей считал недостоин * «Журнал журналов», посвященный литературе, был основан как Р а3 время.

в

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

брать у издателя деньги за свои сочинения. ЕстеДодели не пытался оспаривать это убеждение поэта, г ей у с т у п и л все права в пользу своего издателя, который заработал около тысячи фунтов на публикации произведений поэта. Правда, позднее Грей вынужден был отказаться от своей джентльменской позы. В 1757 году он пришел в магазин Додели и принес с собой два стихотворения, предназначенные для публикации — «Бард» («The Bard», 1757) и «Развитие поэзии» («The Progress of Poetry», 1757)*. На этот раз он продал авторские права, получив от издателя 40 гиней за оба сочинения. Эти стихотворения и з в е с т н ы еще и тем, что именно с них началось функционирование частного печатного станка Уолпола в его имении в Стробери Хил. Однако процесс печати занял гораздо больше времени, нежели предполагалось. Грей уже начал терять терпение, когда, наконец, все экземпляры были отпечатаны по цене шиллинг за том. Грей написал совсем немного по сравнению с увесистыми томами собраний сочинений Джонсона или Смоллета. Более всего в карьере поэта поражает «антипрофессионализм» его подхода к литературе, тем более удивительный после завоеваний в этой области Дефо и Поупа, Джонсона и Смоллета. У Грея было все, чтобы рассчитывать на успех и финансовое благополучие: влиятельные знакомые среди аристократов и хороший издатель Роберт Додели. Однако он не воспользовался этими преимуществами и так и не стал профессиональным литератором. С одной стороны, ему было трудно смириться с необходимостью брать плату за свои сочинения. С другой, он был убежден в особой вдохновенной природе творческого процесса, что исключало диктат необходимости. У младшего современника Грея, поэта Уильяма Купера (Wili a m Cowper, 1731-1800), никогда не было табу на печать. В своем отношении к финансовой стороне вопроса он был гораздо блие к авг Устинцам, которых почти не смущали вопросы куплиродажи в литературных делах. На протяжении всей своей литед/УРной карьеры Купер сотрудничал с лондонским издателем 3е Фом Джонсоном, известным участием в проекте «Жизнеентльмена

Д

венно,

что

Роберт д о д с л и т а к ж е и з д а л «рад^™ воображения» («The Pleasures of Ima^ction"»* ^ а р К а Э й к е н с а й Д а (Mark Akenside), «Руководство для слуг» («DiTo pbIM s 0 Serv ants») Свифта, три первых труда Эдмунда Берка, вместе с коRegiste^ п Т0ЯЛ У и с т о к о в исторического «Ежегодного журнала» («Annual эмы Эл ° Д С Л И пРинадлежит честь публикации первых шести частей побес смеот Р Д Э ^ н г а «Жалоба, ^vi Ночные размышления о жизни, смерти и Co mplaint, or Night Thoughts on Life, Death and Immortality* 174^ копирайт которой он заплатил 200 фунтов.

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

описаний поэтов». Джонсон серьезно интересовался наукой, поэтому неудивительно, что среди сотрудничавших с ним авторов было много ученых: Джозеф Пристли, Хорн Тук, Джон Ньютон и Эразм Дарвин. Кстати, именно Ньютон в 1779 году и представил Купера своему «старому другу Джозефу Джонсону на Сент-ПолзЧерчьярд», предложив его вниманию свой совместный проект с Купером под названием «Гимны Олни» («Оіпеу Hymns»). Рекомендуя Джонсона своему приятелю, Ньютон заметил, что «хоть он [издатель] и не профессор, [зато] человек честный и прямой»106. Поэт остался доволен своим сотрудничеством с Джонсоном, несмотря на то что издатель не стеснялся давать Куперу советы относительно его сочинений и даже предлагал внести в них небольшие изменения. Сам Купер писал об этом: «У меня есть причины быть довольным своим издателем. Он отметил строчки, которые ему не понравились, и я, насколько мог, с уважением отнесся к его критическим замечаниям». Поэт признал, что «некоторые места стали действительно лучше» после внесения в них исправлений, предложенных Джонсоном107. Трудно найти другого поэта или писателя, который с такой признательностью воспринимал вмешательства со стороны своего издателя. По крайней мере, до 1786 года отношения между Купером и Джонсоном оставались безоблачными, являя собой пример успешного сотрудничества. Купер был доволен финансовой политикой издателя, который выплачивал ему приличные по тем временам гонорары. В своей переписке поэт нередко признавал щедрость своего издателя, «нетипичную для представителей его профессии». Ко времени, когда Купер задумал издать собственный персвод «Илиады» Гомера, он вырос в настоящего профессионала и почувствовал себя гораздо увереннее в отношениях с издателями. Поэт решил вслед за Поупом издать Гомера по подписке, и очень скоро ему удалось собрать приличный подписной лист — 700 подписчиков, каждый из которых внес по три гинеи. К этому времени поэт, подобно своему предшественнику Поупу, научился ум ело торговаться с издателями, он даже признался, что «мог бы посостязаться с ними в этом» 108 *. «Чем больше, тем лучше», писал он, «и пусть они [издатели] сражаются с гневом Ахилла: Till every rubric-post be crimson'd o'er With blood of booksellers, in battle slain For me.... * Письмо Купера Джозефу Холлу, 1790 год.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

До тех пор, пока каждый абзац не обагрится Кровью издателей, поверженных в битве За меня...109.

«Илиада» в переводе Купера была издана в двух томах, стоимость которых составила три гинеи. Поэт, озабоченный финансовой стороной вопроса, даже подсчитал, что, исходя из стоимости двухтомника, на каждую строчку приходится по 1/7 фартинга (фартинг равнялся 1/4 пенса). А 7 июля 1791 года он жаловался, что его голова «полна заботами о публикации и деталями сделки с моим издателем»110. Тогда отношение Купера к Джонсону сильно изменилось: из доброго советчика издатель превратился в предприимчивого дельца, который стремится использовать автора в своих целях. По свидетельству самого поэта, когда он начал вести переговоры с Джонсоном о возможности публикации своего перевода «Илиады», издатель предложил неприемлемые для него унизительные условия. Второе предложение Джонсона показалось Куперу, по крайней мере, «щедрее» первого. Издатель согласился взять на себя все расходы на публикацию, а также заплатить поэту тысячу фунтов, при условии сохранения авторских прав за Купером. Поэт смягчился, летом 1791 года он писал: «Я верю, что у Джонсона душа джентльмена, хоть он и книготорговец». Это заявление свидетельствует о репутации, закрепившейся за издателями, которые в большинстве своем считались беспринципными дельцами, наживающимися на трудах бедных сочинителей. В очередной раз жалуясь на Джонсона, Купер заметил, что, возможно, литераторы справедливо считаются «жертвами книготорговцев». Однако самому поэту это определение явно не подходило. Успех дал Куперу возможность воспользоваться всеми преимуществами своего положения. Большинство литераторов среди его современников, тем более поэтов, могли только мечтать о таких выгодных условиях и высоких доходах. 2-2.9. Расширение читательских кругов и рост читательской активности в XVIII веке неннь 01 ^ 101 ' к н и ж н ы е клубы*, а также дешевые репринты, узакоІ е благ одаря решению, принятому палатой лордов в 1774 гоНг*зывае Ч С р Т о й °бтественной жизни Англии конца XVIII века стали так бы, благ МЫе к н ю к н ь , е клубы (англ. bookclubs), а также дискуссионные клукниги и п ^ к о т ? р Ь 1 м любители чтения получили возможность обсуждать исателей, их достоинства и недостатки. Книжный клуб был свое-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

ду*, способствовали расширению читательской аудитории. В биографии Свифта доктор Джонсон сравнивал размеры продаж, характерные для эпохи автора «Гулливера», с современной ему ситуацией. По свидетельству Джонсона, за несколько месяцев было продано 11 тысяч экземпляров «Поведения чужаков» Свифта, «огромная цифра по тем временам, когда [англичане] не были еще нацией читателей»111 Для сравнения заметим, что памфлет доктора Прайса, посвященный войне в Америке, опубликованный в 1776 году, за тот же период времени разошелся в количестве 60 тысяч экземпляров. Прусский путешественник, приехавший в Англию в 1782 году, писал: «У всех в руках сочинения английских авторов. Моя хозяйка, вдова портного, читает Мильтона; она сказала мне, что ее муж влюбился в нее, потому что она выразительно читала Мильтона»112. Лакинггон вспоминал, как упорно он работал со своим другом, чтобы на заработанные деньги купить книги в местной лавке. Однако эта «нация читателей», о которой говорил Джонсон, ограничивалась грамотным населением больших городов, где существовала развитая сеть книжных магазинов и лавок. Не случайно Лакинггон, уже став преуспевающим книготорговцем, назвал Лондон «главным книжным рынком Великобритании»113**. Отсутствие налаженного сообщения между столицей и провинцией затрудняло перемещение по стране, а также тормозило обмен го рода небольшой частной библиотекой, членство в которой могли себе позволить далеко не все, поскольку для этого необходимо было заплатить вступительный взнос (в ливерпульском книжном клубе в 1770 году взнос составлял полторы гинеи, а в 1784 году — уже пять), а затем ежегодно вносить некоторую сумму на содержание и пополнение библиотеки. Таким образом читатели решили проблему дороговизны книг — то, что раньше не могли позволить себе поодиночке, сумели приобрести сообща. Помимо книжных и разговорных клубов (англ. conversation club) в большинстве городов королевства были свои литературные общества. Крэбб писал, что на заседаниях таких обществ так много еды и вина, что даже «не остается времени на обмен мыслями» (стихотворная повесть «Местечко» — «The Borough», 18WJОднако далеко не все сообщества такого рода походили на о п и с а н н о е поэтом собрание. В целом подобные объединения так или иначе с п о с о б с т в о вали формированию общественного мнения о литературных н о в и н к а х . Подробнее об этом решении см. предыдущую главу. Лакингтон заметил это в связи со своим путешествием по разным і королевства, которое он предпринял в 90-е годы. Совершив ознакомите^ ную поездку по провинциальным книжным магазинам, издатель с соЖ нием констатировал, что обнаружил там очень мало сочинений У 0 3 * 3 6 ^ авторов — в основном там продавалась бесполезная, плохо изданная ^ ^ латура. В Йорке и Лидсе дела обстояли несколько лучше. Однако во ^ остальных городах между Лондоном и Эдинбургом Лакингтон не н ничего, кроме мусора.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

формацией. Вскоре, в связи с развитием системы мощеных оог, соединивших Лондон с провинцией, и с открытием отделений банков по всей территории королевства, упростивших расчеты. Ситуация изменилась. В 1784 году появился первый почтовый экипаж (англ. mail coach), следовавший по маршруту Лондон — Бристоль. Благодаря этому новшеству было налажено транспортное сообщение между разными частями страны*. Уже в 1792 году от главного почтового отделения в Лондоне отправлялись 16 экипажей. Чтобы понаблюдать за этим, собиралась огромная толпа лондонцев, среди которых можно было встретить и юного Томаса Де Квинси, любующегося «прекрасным ночным зрелищем»114. В 1815 году экипаж, следовавший из Лондона в Лидс, затрачивал на путешествие двадцать четыре часа, в то время как столетие назад такое путешествие до Йорка (который находится ближе к столице), заняло бы не меньше недели. Для Де Квинси эти экипажи были символом прогресса. Они свидетельствовали о «присутствии центрального разума», который, несмотря на темноту, грозы и опасность, «преодолевает все препятствия» на пути к своей цели115. Благодаря всем этим изменениям упростилось и ускорилось распространение информации, расширились горизонты, люди стали видеть как единое целое свою страну, которая перестала быть ограничена в средствах сообщения. Серьезные преобразования в экономической сфере (так называемая индустриальная революция) привели к росту населения и больших промышленных городов. В период с 1781 по 1801 год население Великобритании выросло примерно на 21 процент, что неизбежно привело к общему снижению уровня жизни по стране. На рубеже веков впервые встала проблема бедноты, заполонившей улицы больших городов. Образование для растущего населения, и прежде всего для его неимущих слоев, превратилось в сущную необходимость. Реформаторы в области начального разования начали свою деятельность в конце XVIII века с учл а м Т 1 1 5 1 В ^ ^ г о д у Общества по содействию воскресным шко» («Society for Promoting Sunday Schools»)**. Главной целью И

* Рол

Пии " о ч т о в ы х экипажей в ускорении циркуляции газет и корреспонденочтовУДНО П е р е о ц е н и т ь - Даже несмотря на то, что в результате возросли вать поЫе С б о р ы н а правку писем, люди продолжали активно использотой и б я в и в ш ? е с я Возможности, поскольку это компенсировалось быстроО Л Ь Ш е й Уверенностью в доставке корреспонденции. ** о с ^^гпаиТр 6 ^ 0 6 1 1 1 6 ^ 3 3 б ь , л м а д е л е ц «Глостер Джорнал» («The Gloucester оберт Рейке в сотрудничестве с другими филантропами. Обшеп

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках в о с к р е с н ы х школ было научить детей читать. По с в и д е т е л ь с т в Л а к и н г т о н а , в о с к р е с н ы е школы в немалой степени способствовали увеличению книжных продаж. Ш к о л ы нуждались в литературе, что было выгодно для книготорговцев*. Нехватка книг рел и г и о з н о г о содержания привела к образованию в 1799 году так называемого «Общества религиозных трактатов» («Religious Tract Society»), в обязанности которого входило обеспечение воскресн ы х школ книгами. Но все-таки о с н о в н ы м потребителем печатной продукции по» прежнему оставалась элита. К а к уже говорилось, решение палаты лордов об ограничении срока действия авторских прав, принятое в 1774 году, роковым образом сказалось на ценовой политике издателей. Наступило время дорогой новой книги, в результате чего подавляющее большинство читателей оказалось лишенным возможности знакомиться с литературными новинками. Единственное, что они могли себе позволить, — дешевые репринты английс к и х классиков, которые благодаря решению 1774 года перешли ство вело интенсивную и очень успешную работу по открытию новых школ. Вместе с тем дети, для которых воскресенье было единственным выходным, неохотно посещали воскресную школу. По свидетельству современников, очень часто родителям приходилось провожать своих детей до дверей школы, чтобы те не сбежали по дороге. Все эти изменения не могли не коснуться книготорговли. Цифры свидетельствуют о дальнейшем расширении книжного рынка: в период с 1792 по 1802 год количество издаваемых книг в гад выросло до 372 наименований — примерно в четыре раза больше по сравнению с предыдущим периодом. За последующие двадцать п я т ь л е т эта цифра выросла до 580 книг в год. Росла потребность населения в печатной продукции, причем не только среди привилегированных слоев общества, которые до этого являлись основными потребителями книжной продукции. Книжная индустрия быстро реагировала на изменения книжного рынка. Благодаря распространению грамотности, самая широкая публика стала объектом интересов издателей, специализировавшихся на в ы п у с к е дешевой литературы (их продажи исчислялись десятками тысяч э к з е м п л я р о в ) . * Школьное образование стало стимулом для развития детской л и т е р а т у р ы ^ Предприимчивые издатели стали больше внимания уделять этому напра®' лению деятельности своих фирм. Лакинггон сравнивал школу лет назад, где дети могли читать только Библию за неимением д р у г о й л и т ® ' ратуры, подходящей для образовательных целей, с с о в р е м е н н о й ему в о е кресной школой, где дети с большим интересом и рвением ч и т а ю т изйз^ ные специально для них истории, стихотворения и рассказы, о б у ч а я с ь развлекаясь одновременно. По мнению книготорговца, воскресные ш лы способствовали формированию привычки к ч т е н и ю у людей всех кл сов. Тогда же стали издаваться журналы специально для детей. Задолго^ этого бума еще в 1748 году пионер в этой области Роберт Додели н а ч а л давать детский журнал «Воспринимающий» («Perceptor»). О т м е т и м , основными авторами литературы для детей были женщины.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

б т у ю собственность издателей*. Доступные серии классиков Белла** и Кука*** стали любимым чтением широкой публики.

2 . 3 . X I X ВЕК. СТАТУС

ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО

ЛИТЕРАТОРА В А Н Г Л И И В Э П О Х У

РОМАНТИЗМА

По сравнению с дешевыми репринтами произведений, перешедших после решения палаты лордов 1774 года**** в общую собственность, новые, так называемые копирайтные, книги были гораздо дороже. Так, например, за три тома романа «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте нужно было выложить целых полторы гинеи. Популярные дайджес• Вплоть до 1774 года издатели, предпочитавшие игнорировать закон 1710 года, пребывали в полной уверенности относительно бессрочности авторских прав. Поэтому вплоть до 1774 года все книготорговцы подразделялись на тех, кто владел большей частью самых ценных копирайтов, и аутсайдеров, для которых право на публикацию таких бесспорных фаворитов читателей, как Шекспир, Мильтон или Томсон, оставалось недоступным. ** Джон Белл — издатель родом из Эдинбурга. Он опубликовал серию «Британские поэты» («British Poets»), состоявшую из ста девяти томов. Она продавалась с 1776 по 1792 год в магазинчике Белла в Лондоне по шиллингу и 6 пенсов за том. Будучи одним из самых изобретательных издателей своего времени, Белл опубликовал не только «Британских поэтов от Чосера до Черчилля», но и не менее знаменитую серию английской драматургии «Британский театр Белла» («Bell's British Theatre») в 21 томе (1776-1778). «Британский театр» выходил частями еженедельно по 6 пенсов за часть. В 1774 году он издал Шекспира (т. наз. «Bell's Shakespeare») также по шиллингу и 6 пенсов за том, напечатанный на необработанной бумаге. В своей «Автобиографии» Хант назвал серию Белла самым лучшим изданием английских поэтов. Вслед за Беллом последовал Джон Кук, который в 90-е годы начал издавать свою серию английских поэтов («British Poets»). В своем эссе «О чтении старых книг» («On Reading Old Books») Хэзлитт вспоминал, с каким трепетом он читал томики из серии Кука. Когда истек срок действия авторских прав а истории Англии Юма и Смоллета и они перешли в общую собственность, Даж П р е д п р и н я л и х переиздание в еженедельных частях (или «номерах»), тат С В й к о н ц е ^ к а ТОМИКИ Кука продолжали привлекать внимание чи0 6 Э Т 0 М п и с а л Августин Биррел в своем эссе о «Старых и новых кни н о е с * ( * B o o k s 0 1 d a n d N e w »> 1899). По его мнению, Кук заработал огром0 6 н а издании дешевых книг вполне заслуженно — он «дал люДям

^ *"*

**** Речь Ш С В Ы е к н и г и ' и они с радостью покупали их» (цит. по: Altick. Р. 55). ^ р н а я ^ * ? р е ш е н и и палаты лордов 1774 года, согласно которому литерател ь с т в о ™ " 0 ™ д о л ж н а б ы л а регулироваться отдельным законодаЛИКАЦИИМП В Л А Д Е Н И Е Е Ю О Г Р а н и ч и в алось сроком в 14 лет со дня первой пубщую с о б с т и с т е ч ении 14-летнего срока авторские права переходили в обвенность. Подробнее об этих перипетиях см. первую главу.

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках ты вроде «Полчаса с лучшими авторами» («Half-Hours with the best authors») продавались по 5 шиллингов*, а экземпляр «Ежеквартального» («Quarterly Review», осн. в 1809 году) или «Эдинбургского» («Edinburgh Review», осн. в 1802 году) обозрений, без которых, по мнению Вальтера Скотта, «не могло обойтись ни одно благородное семейство» стоил 6 шиллингов. Между тем самый дешевый билет на представление в лондонском театре можно было купить всего за шиллинг. Из-за введения налоговых пошлин газеты тоже были недешевы: «Тайме» («The Times», осн. в 1785 году) стоила 7 пенсов, а «Ежедневные новости» («Daily News») — два с половиной пенса**. Из-за высоких цен газеты по-прежнему оставались недоступным удовольствием для большинства населения страны. Очередное подорожание книг последовало после Французской революции и наполеоновских войн. Это было связано с ростом цен на бумагу из-за дефицита тряпья (сырья для изготовления бумаги), которое импортировалось в основном из Франции. * Подобные дайджесты были очень популярны у подавляющего большинства читательской аудитории. Естественно, что издатели стали гораздо больше внимания уделять вкусам среднего читателя, а не предпочтениям ограниченного круга настоящих ценителей литературы. Увесистые фолианты, серьезные ученые труды не интересовали нового читателя. Эту перемену в читательских привычках заметил Крэбб, писавший в «Библиотеке» («Library»): «Наши терпеливые отцы откладывали пустяковые темы // И внимательным взором всматривались в серьезные труды... // Наши более утонченные вкусы ищут труды полегче, // Насыщаясь еженедельной брошюркой». Огромным спросом пользовались антологии и сборники отрывков из разных авторов. Так, например, «Красоты Стерна» («Beauties of Sterne», 1783) к 1787 году уже выдержали десять переизданий. Обычно такие книги издавались в небольшом формате, их можно было носить с собой и без усилий держать в руках, наслаждаясь чтением. В 1791 году к такому легкому чтению прибавилось известное сочинение Исаака Дизраэли «Диковинки литературы» («Curiosities of Literature»), которое за короткий срок выдержало пять переизданий. О его популярности свидетельствует большое количество подражаний, таких как «Разнообразие литературы» («Varieties of Literature»), «Удовольствия литературы» («Delights of Literature»), «Тонкости литералу ры» («Delicacies of Literature») и «Реликвии литературы» («Relics of Literature»). Этим интересом к «легкому чтению общего характера» (слова до*" тора Джонсона) можно объяснить популярность жанра литературного ане дота (кстати, друг и биограф Джонсона Босуэл составил сборник таких л тературных анекдотов). в ** Еще в 1772 году стала выходить «Морнинг пост» («The Morning Р 0 ^ ' 1791 году запустили «Наблюдатель» («The Observer»). С появлением по ^ вых экипажей, которые позволили достаточно б ы с т р о доставлять газет ^ разные уголки королевства, количество газет резко возросло. Так, если в Ті году на территории Великобритании и Ирландии выходило всего 79 г* ^ то к 1834 году их было уже 400. При этом, по крайней мере до 1800 года» чество большинства газет оставляло желать лучшего.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

поговизна книг благоприятным образом сказалась на судьбе эзии, поскольку на издание поэтических сборников, в отличие П°ѵвесистых прозаических томов, уходило гораздо меньше бумаги, °оторая была самым дорогим элементом в издательском процессе Следствием роста цен на книги стало снижение покупательского спроса. Вместе с тем читатели стали охотнее покупать поэзию по причине специфики поэтического слова, ценность которого не умаляется в процессе перечитывания. Эриксон Ли назвал это свойство поэзии «экономией литературной формы» (англ. «economy of literary form»)*. Вордсворт писал: «Поэтический отрывок будут читать в сто раз чаще, чем прозаический»116. В сложившихся условиях поэзия стала, с одной стороны, более доступной для потребителя, с другой, — прибыльным, а потому и приоритетным, направлением в деятельности издателей**. После десятилетий господства прозы наступил недолгий период расцвета поэзии. Очень скоро усилиями издателей, стремившихся удовлетворить растущий спрос читателей на поэзию, книжный рынок оказался заполнен поэтическим чтивом далеко не лучшего качества. Характеризуя сложившуюся ситуацию, Кольридж писал о засилье посредственности в литературном мире. Он отмечал: «...из всех искусств литература сейчас требует меньше всего таланта и знаний, а из всех видов литературы наименьший талант и знания необходимы для производства стихотворных сочинений. Разница между плодами такого производства и творениями гения не меньшая, чем между яйцом и пустой скорлупой; на расстоянии они выглядят одинаково»117. Причина, по мнению Кольриджа, в том, что «в стране с широкой читательской аудиторией многие ошибочно принимают страстное желание обладать репутацией литературного ^ния за подлинную творческую силу и оригинальность»118. Поэт Уоелсден, что «масса печатной продукции, повсеместное распространение литературы создают еше более плачевное положение в Ре изящной словесности»119. Юный Байрон рекомендовал свою е н и т у ю сатиру на «Английских бардов и шотландских обоз поэт^ 1 6 *** В к а ч е с т в е «адского камня», поскольку, по мнению Лен • « Н и чего, кроме прижигания, не может излечить многочисвРемяІХ П а ц и с н т о в » страдающих распространенным в настоящее и пагубным "бешенством стихотворства"» 120 . СМ,: £ r i c k s o n L The Economy of Literary Form: English Literature Hookinc1i, 1'?tnalizationof IPublishing, 1800-1850. - Baltimore, London: Johns ** Байрон nivers ity Press, 1996. ^УЮщеіГ0^ B СТИХОГВОРНОМ послании своему издателю: «Согласно господІ у Мнению, // Стихи продаются лучше прозы» («То Mr. Murray»),

I I 8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии вX V I — X I Xвеках

Усилиями романтиков поэзии были возвращены утраченные ею в предыдущую эпоху позиции. В рамках романтической эсге^ тики поэт представал в роли гениального визионера, обладающей го знанием истины, который творит согласно вдохновению, а не под диктовку вкусов публики. Однако на практике автор вынужден был каким-то образом совместить эти представления с социально-экономическим контекстом литературы, в котором он жнл и писал. Эпоха относительного равновесия между запросами аудитории и тем, что предлагали ей литераторы, прошла. Возник характерный для романтического восприятия мира конфликт между творческой личностью и толпой. Писатель, который пытался жить на литературные заработки, столкнулся с выбором: согласовывать свое вдохновение с запросами публики или творить, не обращая внимания на вкусы толпы.

2 . 3 . 1 . Судьба н е м о д н о г о автора (уход в самиздат и н е в о з м о ж н о с т ь профессии для У. Блейка) Несмотря на рост читательского спроса на поэзию, наряду с властителями дум, вроде Скотта и Байрона, которые получали заоблачные гонорары и пользовались огромным успехом у читателей, можно встретить и таких немодных и неудачливых поэтов, каким был Уильям Блейк (William Blake, 1757—1827). Егосудьба представляет собойоднУ из самых печальных страниц в истории английской литературы. Самобытность его поэтического мировоззрения осталась непонятной и непризнанной большинством современников*. Дважды Блейк пытался завоевать литературный рынок: в первый раз в 1783 году, издав сборник «Поэтических набросков» («Poetic Sketches») на средства своих друзей — скульптора Джона Флаксмана и преподобного Генри Мэтью, а во второй — в 1791 году, когда один из самых проницательных издателей своего времени Джеймс Джонсон согласился опубликовать его незаконченную «Французскую революцию» («The Frenc Revolution»). Оба проекта закончились для Блейка полным проваломВместе с тем у Блейка появились немногочисленные цените ли его необычного поэтического дарования, которые собирал** в доме издателя Джонсона. Среди них были Уильям Годвин * Блейк писал преподобному доктору Траслеру в 1799 году: «Я рисую *\?f(ti[c ким, каким я его вижу, но не все видят одинаково» (цит. по: Литератур манифесты западноевропейских романтиков. С. 258).

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

Мэои Уолстонкрафт, Джозеф Пристли* и Том Пейн**. И все-таки ѵгоата широкой аудитории стала для Блейка настоящей катастрофой поскольку он считал себя «...бардом,// Который видит настоящее, прошлое и будущее». Поэт ощущал себя в постоянном «присутствии Бога, днем и ночью». Он даже не пытался притворяться автором своих сочинений, выступая в роли секретаря, пе-

реписчика при божестве***. Блейк был убежден, что «авторы пребывают в вечности». В письме Томасу Баттсу Блейк приоткрыл таинственное покрывало, рассказав о том, как он сочинил очередную «пророческую книгу» — поэму «Мильтон» (1804): «Я написал эту поэму непосредственно под диктовку, по двадцать или иногда по тридцать-сорок строк за один раз, непреднамеренно, даже против моей воли; времени, ушедшего на написание [поэмы], как будто не существовало, [зато] существует огромная поэма, которая кажется трудом всей жизни, а [на самом деле] создана без труда и усилий»****. Потеряв надежду найти общий язык с публикой в качестве поэта, Блейк вынужден был зарабатывать на жизнь себе и своей семье работой гравера. Ему принадлежат иллюстрации к «Ночным размышлениям» Юнга (он получал гинею за одну иллюстрацию). Иногда ему удавалось продавать и свои собственные картины. Известно, что его работы даже выставлялись в Королевской академии*****. Одновременно он продолжал издавать и свои поэтические видения. Но, поскольку Блейку так и не удалось найти издателей, которые согласились бы взяться за публикацию такого бесперс* Джозеф Пристли (Joseph Priestley, 1733—1804) — химик, богослов и философ-материалист, с 1794 года живший в США. Он открыл кислород и выям вил роль растений в насыщении им воздуха. Томас Пейн (Thomas Paine, 1737-1809) родился в Англии, в 1774-1887 годах жил в Америке, а в 1802 году переехал туда окончательно. Автор знаменитого памфлета «Права человека» (1791—1792), буквально взбудораживDM Г ° ^ Г Л И Ю ' П е й н У 4 3 0 ™ 0 ^ в Войне за независимость в Северной АмеР ке (1773—1787), а также во Французской революции (1789). Ему также ^надлежит памфлет «Эпоха разума» («The Age of Reason», 1793). ноот ИПИЧНО т р а д и ц и о н а л и с т с к а я позиция поэта-медиума принципиальРомантизм^ 0 Т Т0ЧІСИ 3 Р е н и я независимого оригинального творца эпохи Н а Е і С Й К а Т о м а с У Батгсу от 25 апреля 1803 года, ков (3 Э кІ^ И З Н И в 1 8 1 8 году Блейк сблизился с группой молодых художнителя Q/ a n f ? e p r r ' С- Палмер, Д. Варлей), которые видели в нем своего учиот АкадеМЫИ с т а р ш и й и з н и х » Джон Л иннель, добился для Блейка пособия Ции к , К М И И х у д о ж е с т в и устроил для него крупные заказы на иллюстрац и и Иова» и «Божественной комедии».

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках пективного в коммерческом отношении автора, поэт ушел в самиздат*. Он стал сам печатать свои произведения в сопровожден нии с о б с т в е н н ы х иллюстраций. Т а к и м способом были созданы « П е с н и Невинности» («Songs o f Innocence», 1789), «Песни Опыта» («Songs o f Experience», 1794) и др.**. Эти уникальные книги Блейк распространял среди состоятельных людей. При отсутствии интереса со стороны широкого читателя, время от времени Блейк прибегал к помощи состоятельных поклонников своего таланта. Сложившаяся ситуация тяготила поэта, его угнетала сама мысль о зависимости от милостей патронов. В минуты отчаяния он не с а м ы м л е с т н ы м образом отзывался о своих покровителях: Кромека Блейк назвал «подлым м о ш е н н и к о м » * * * , Ф л а к с м а н а и Стозард а * * * * — «плутами», а Т о м а с а Х е й л и * * * * * — «льстецом». Блейк предпочел б ы , чтобы его сочинения им вообще не нравились: My title as a genius thus is prov'd: Not prais'd by Hayley, nor by Flaxman loved.... When Hayleyfindsout what you cannot do, That is the very thing he'll set you to.... Thy friendship oft has made my heart to ache: Do be my enemy — for friendship's sake.... Мое звание гения доказано таким образом: Без похвал от Хейли, нелюбимый Флаксманом.... Когда Хейли обнаружит то, на что вы не способны, Именно этого он от вас и попросит.... Действительно, несмотря на поэтический бум, Блейку так и не у д а л о с ь завоевать широкого читателя, вырвавшись за пределы узкого круга верных поклонников его таланта. Возможно, это связано с тем, что в его поэзии не было того, что импонировало широкой ч и т а т е л ь с к о й аудитории—любовных переживаний, романтической ч у в с т в е н н о с т и , м о д н о й экзотики или свойственного готике настроения т а и н с т в е н н о с т и . Напечатав по отдельности «Песни Невинности» и «Песни Опьгга», Б л е й к переплел их вместе и распространял по разным ценам от 30 ш и л л и н г е до 5 гиней, в зависимости от благосостояния покупателя. В случае с Кромеком поэт оказался прав. Издатель Роберт Г. Кромек был основным заказчиком иллюстраций Блейка. За прекрасные иллюстраш* ^ Блейка к «Могиле» Блэра Кромек заплатил ему по самому н и з к о м у тар фу (за в е с ь цикл — всего 20 гиней). Известно, что Кромек украл у Бле' идею «Чосеровских странников», договорившись позднее со Стозар о ее воплощении в живописи. к Томас Стозард (Thomas Stothard) — популярный в свое время худо*** Томас Хейли был известным меценатом. Он увез Блейка в свое ПР прокое поместье, заказав ему портреты выдающихся писателей. П о э т вел там три относительно благополучных года (1800— 1803).

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

От Вашей дружбы часто болит мое сердце: Будьте моим врагом — во имя дружбы. Окруженный всю жизнь непониманием, Блейк умер 12 августа 1827 года и был похоронен на средства фонда общественного оизрения вместе с другими нищими. К отвергнувшим его читателям он обращался со словами: «Милый читатель, прости мне то, чего ты не одобришь, и полюби меня за ту энергию, с какой я вкладывал в работу свой талант»121.

Писателям романтического направления приходилось сочетать высокие представления о сакральной роли искусства и творца с экономическими реалиями писательской профессии. Многим авторам оказалось крайне сложно приспособиться к новым условиям — неизбежное столкновение с рынком было для них очень болезненным процессом. Вместе с тем распространение грамотности привело к расширению читательской аудитории, что, в свою очередь, стало причиной повышения спроса на литературную продукцию. Все эти изменения сделали возможным невиданное до сих пор увеличение авторских гонораров, что улучшило положение тех писателей, которым удалось добиться популярности у широкого читателя.

2.3.2. В. С к о т т и Дж. Г. Байрон к а к издательские ф е н о м е н ы эпохи настоящим издательским феноменам эпохи относятся Вальтер Ѵ^отти Байрон. Вальтер Скотг(1771-1832) не был собственно проссиональным писателем, поскольку у него был ряд альтернативное И С Т 0 Ч Н И К 0 В Д 0 Х ° Д а — в частности, солидное состояние, полученРец|ИМ 0 7 о т ц а ~ с т Р я п ч е г о - Поначалу, следуя воле своего отца, Скотт практ* п р о д о л ж и т ь е г о Дело: в 21 год он получил право адвокатской а Ч У ТЬ позже занял место шерифа* с ежегодным жаловаНьем состав Ф у н т о в - Кроме того, в качестве адвоката Скотт вошел в 1300 ф гражданского суда Шотландии, за что ему полагалось Вальтепр0В В Г 0 Д ' О д н а к о Для такого любителя роскоши, каким был котг, этих средств оказалось недостаточно, и он занялся соВ ы с ш е г о

^мГціог Пос

* ^каз

6

РедстпДИИ

'

шерИ( )

равный судья графства, который назначался неУДарства (королем или королевой) пожизненно.

СННО г л а в о й гос

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках чинительством. Его первой публикацией стала книга переводов не мецкой поэзии, в частности из Шиллера и Гете. Во время работы нал переводами Скотт основательно изучил жанр романтической балла д ы * . В 1 8 0 2 году он выступил редактором собранных им «Песен шотландской границы» («Minstrelsy ofthe Scottish Border»), куда воішщ и его собственные произведения в балладном жанре. Издателем сборника был небезызвестный Томас Лонгман III**. Три года спустя фирма Лонгмана стала партнером издателя из Эдинбурга Арчибальда Констебля*** при публикации самостоятельного сборника С к о п а «Песнь последнего менестреля» («The Lay o f the Last Minstrel»). Книга пользовалась невиданным успехом у читателей и сразу же стала бестселлером: за первые в о с е м ь л е т с момента публикации сборникразошелся в количестве 27 300 экземпляров****. Согласно договору между издателями и Скоттом, прибыль дел илась на равные доли меж* В 1796 году Скотт опубликовал свой перевод «Леноры» Бюргера. ** Лонгман вполне мог стать издателем другого фаворита публики эпохи романтизма — Байрона, если бы не отказался опубликовать его сатиру «Английские барды и шотландские обозреватели». Зато Лонгман стал активно сотрудничать с другом и биографом Байрона поэтом Томасом Муром: он издал не только его знаменитую поэму «Лалла Рук», но и «Жизнь Байрона». ** После известных событий конца ХѴПІ века (решение 1774 года, вынесенное парламентом в пользу закона 1710 года об ограничении с р о к а действия авторского права) лондонские издатели-монополисты утратили свое исключительное положение оплота книжной торговли. Арчибальд Констебль, начавший свою карьеру в Эдинбурге, стал, по словам Вальтера Скотта, первым издателем, которому удалось серьезно поколебать « м о н о п о л и ю лондонской [книжной] торговли» (цит. по: Mumby. Р. 189). Действительно, Констеблю удалось собрать вокруг себя лучших авторов своего времени, п о д н я т ь престиж издательского дела в Шотландии и превратить Эдинбург в ц е н т р литературы и науки. В немалой степени этому способствовало основание «Эдин* бургского обозрения» в октябре 1802 года, которое на протяжении н е с к о л ь г ких десятилетий оставалось самым влиятельным периодическим изданием^ Великобритании. Распространение «Эдинбургского о б о з р е н и я » в Лондо взяла на себя издательская фирма Лонгманов на условиях п я т в д е с я т и п р о и р н т н о г о у ч а с т и я в прибыли (50%). О с н о в а н и е « Э д и н б у р г с к о г о о б о з р е н и я » епра ведливо можно назвать одним из самых важных событий в л и т е р а т у р н о й ни того времени. На какое-то время центр литературной жизни перемести \ся .n n іипдипа О /ДППѴ/^І . b W i n ддо и Jэтого I U I W ^эдинбургские д п п и / р і ѴМІѴ. riJHM»*—" изj JЛондона в чЭдинбург. Если издатели- с п е шtflinH * зировались в основном на репринтах (из-за монопольной п е м и т и к и лондм^ то ских издателей, которые были основными владельцами авторских пра ь с приходом Констебля и Скотта ситуация изменилась. ^ **** Локкарт вспоминал: «Первое издание Песни представляло собой ^ ^ ^ 0 лепное кварто, его тираж составил 750 экземпляров; очень скоро оно распродано, поэтому за ним последовало не менее ч е т ь Ф н ^ а І ? п Д ^ , д а н а ток тиража размером в октаво». По свидетельству биографа, до 1830 ^ территории королевства было распродано (не считая м н о г о ч и с л е н н ратских изданий) около 44 000 экземпляров.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

втором и его издателями. Первоначально доход Скотта составил %9 фунтов 6 шиллингов, однако после того, как было принято рение о втором издании поэмы, Лонгман предложил поэту 500 фунШ в за авторские права. Чуть позже издатели добавили к этой сумме еще 100 фунтов в качестве своеобразной компенсации Скотту за похерю одной из его любимых лошадей, которая сломала ногу во время прогулки верхом автора и его «достойного издателя». Таким образом, доля автора в прибыли от реализации «Песни» выросла до 769 фунтов 6 шиллингов. Сотрудничество Скотта с Констеблем способствовало окончательному оформлению литературной профессии в Великобритании*. Говоря о Констебле, Скотт признал, что деятельность эдинбургского издателя была «очень важна для литературы». «Отказавшись от принятой практики, основанной на скупости и осмотрительности», Констебль «выступал главным покровителем всех многообещающих изданий и своими неслыханными гонорарами ставил в тупик не только деловых конкурентов, но даже собственных авторов. По десять, а то и по двадцать гиней за страницу критического обзора, от двух до трех тысяч фунтов за стихотворение и по тысяче за каждое из двух философских эссе — это извлекало авторов из их каморок, где в противном случае они были обречены на полуголодное существование, и превратило Эдинбург в литературный рынок, чья слава пошла далеко, к вящей гордости его обитателей»122**. Благодаря невероятной популярности и востребованности Скотта (и его младшего современника Байрона), вырос спрос на литературную продукцию и уровень писательских гонораров и цен на авторские права. На публикации таких культовых авторов, какими были Скотт и Байрон, издатели могли заработать целые состояния. Так, например, партнер Констебля антер только за семь лет их сотрудничества заработал 21 ООО Унтов. Глава одной из самых крупных издательских фирм Джон в nvfi п р и з н а л с я Скотту, что только четвертая доля его участия Ц И И *Мармиона» «оказалась в пятьдесят раз прибыльнее Скот^ 0 , Ч Т ° М 0 Г о ж и д а т ь издатель или автор»123. Позднее, когда Деллп° К 0 Н Ч а Т е Л Ь Н 0 п е Р е к л ю ч и л с я н а написание романов, Кейс а л Констеблю: «Автор "Уэверли" — самый выгодный наш МТо ~

^ебля п Г С а М 0 Г ° С к 0 т г а ' б л а г о д * Р я книгоиздательской деятельности Коно т л а н д и я «превратилась в торговый центр литературы». ** По ел Ман, ф Ил М л ° Р д а Кокберна, Констебль «почти убедил всех, что поэзия, роными п ° С 0 Ф И Я и д а ж е критика являются основными и самыми прибыль^ ремеслами во всем мире».

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

товар. Так будем держаться за него обеими руками, черпать все глубже и глубже из этого неиссякаемого источника — и мы пре~ успеем. Это так же верно, как то, что я сейчас пишу вам письмо»^ За «Песнями» последовала поэма «Мармион» («Магтіоп»' 1808) и «Дева озера» («Lady of the Lake», 1810), которая за три годд была распродана в количестве 17 ООО экземпляров*. Говоря о «Деве озера», будущий издатель Скотта Роберт Кейделл вспоминал, что Джеймс Баллантайн устраивал у себя в типографии чтения отдельных песен поэмы, чтобы таким образом заручиться поддержкой как можно большего количества читателей. В результате еще до выхода «Девы озера» слава о ней распространилась во все пределы королевства — публика с нетерпением ждала того момента, когда поэма появится на прилавках книжных магазинов. По словам Кейделла, «вся страна воздавала поэту хвалу — толпы устремились на берега озера Катрин, до той поры сравнительно малоизвестного; а так как книга подоспела в самый раз к началу летнего сезона, то каждый дом и каждая гостиница в том краю оказались заполнены нескончаемыми толпами приезжих. Неопровержимо доказано, что со дня выхода «Девы озера» количество почтовых карет на дорогах Шотландии неимоверно увеличилось и на протяжении ряда лет продолжало увеличиваться время от времени, благо новые сочинения автора поэмы не давали остыть бурным восторгам перед нашими ландшафтами, им же изначально и пробужденными»125. Известно, что к июлю 1836 года только «законные (т.е. санкционированные самим автором) продажи» поэмы на территории Великобритании дошли до отметки 50 ООО экземпляров126. В 1813 году была опубликована поэма «Рокби» («Rokeby»), которая в течение одного года выдержала пять переизданий • * Локкарт писал: «В начале мая вышла "Дева озера", как и две ее старшие сестры, во всем величии кварто, прекрасно напечатанная, и в с о п р о в о ж д е н и гравюры с портрета Скотта, написанного Сэксоном, на фронтисписе; ue на книгу составила две гинеи». При этом «за авторские права поэт n 0 J t p 2000 гиней», правда, скорее всего прибыль Скотга была гораздо выше (ииь по: Lockhart. Р. 255). По ** Однако «Рокби» не удалось повторить громкого успеха «Девы о з е Р а і > ' ы М і свидетельству Локкарта, «успех14 Рокби" был гораздо менее значительн ^ нежели успех "Девы озера"» (Lockhart, р. 286). Мемуарист с в я з ь , в а Л ^ б о выходом двух первых песен байроновского «Чайльд Гарольда», чьи кие и мрачные страсти ...чувственность... и меланхолия» захватили с ^ менную аудиторию (Ibid., р. 287). Действительно, С к о т т лучше д р У 1 1 ^ ^ ни мал, что с появлением Байрона ему не удастся держать публику ъ. ^ единоличном владении. Это станет одной из причин ухода С к о т т а эзии в прозу.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

елл будучи студентом Оксфордского университета, был свипем того, как раскупалась очередная новинка от шотландского л да (в д а н н о м случае «Рокби»), Кейделлу не раз доводилось б л ю д а т ь толпы читателей, осаждавших книжные магазины в з а п о л у ч и т ь один из самых первых экземпляров. Он вспом и н а е т , как однажды ему повезло и он вышел из магазина, сжимая в руках заветный томик Скотта, а его менее удачливые прия т е л и следовали за ним до самого дома, на ходу просматривая 127. В том же 1813 году Скотгу предложис о ч и н е н и е своего кумира ли з а н я т ь место поэта-лауреата после смерти Генри Джеймса Пая. Этот пост предполагал сочинение время от времени текстов, приу р о ч е н н ы х к тому или иному событию при дворе, а также получение ежегодного жалованья. Однако Скотт считал, что принятие третьего государственного поста (в добавление к месту шерифа и судьи) будет излишним, и потому отказался от лауреатства. При этом он не забыл своего менее удачливого коллегу по литературному цеху — Роберта Саути, кандидатуру которого он предложил взамен своей. Обращаясь к Саути, Скотт признался: «Не такой уж я осел, чтобы не видеть, насколько Ваша поэзия лучше моей, хотя симпатии публики, видимо, ненадолго и оказались на моей стороне»12*. Скотт покорил современную читательскую аудиторию. По словам Томаса Лава Пикока, Скотт обладал «редким даром угождать всем слоям и классам общества, от пэра до крестьянина, самым разнородным умам — от философа до продавца галантерейной лавки, разодетого в пух и прах»129. Еще в 1809 году, до грандиозного Успеха своих романов, сам Скотт признался: «Я благодарю Бога 3 4 то, что я могу писать достаточно плохо для вкусов современников». В отличие от многих своих коллег-литераторов, в частнои Вордсворта или Кольриджа, Скотт не пытался воспитывать ^кусы своих современников, но следовал им, извлекая для себя этого немалую экономическую выгоду. т ерат\т ДН ° с к а з а т ь °ДНозначно, как Скотт относился к своим лителя Н Ы М з а н я т и я м - Еще в эпоху балладного творчества писа0 Т Л И Т ^ Г ^ к о т т а призывал его ни в коем случае не отказываться ностиу р н о г о тРУДа в пользу активной парламентской деятельБ е Р н с а ^ П Р И Н 0 С И Т Ь в ж е Р т в У о г о н ь , горевший в душах Овидия и быть в т ^ к в а л ь н о : *Не дай Овидию или, что еще лучше, Бернсу ^РУгСк 6 П о т е р я н н ь ш , > ) > н о попытаться совместить обе стези. 6°Weor Заметил' что «деловые люди сочиняют не хуже в своЛИтеРатоп°В?зоХ 0 С Н 0 В Н Ь І Х занятий время, чем профессиональные 1>> • Судя по всему, Скотт прислушался к совету своен

е ж д е

166 Л. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX

го приятеля — на протяжении всей жизни он совмещал литератѵ»ѵ ный труд с исполнением судебных должностей. Он писал: «я nL шил, что литература должна быть моим посохом, а не костылем что доходы от моих литературных занятий... ни в коем случае не должны стать необходимостью при моих обычных расходах. На таком посту [Скотт имел в виду свою хорошо оплачиваемую дод^ жность в Верховном суде] автор без ощутимых последствий может отойти от литературных занятий, как только придет время и он наскучит публике... или он сам устанет от своего пера»131. Из этого и других высказываний писателя можно сделать вывод, что Скотт никогда не стремился быть профессиональным литератором, что предполагало полную независимость от других источников дохода. Он предпочитал рассматривать свои литературные заработки в качестве дополнения к жалованью, которое он получал, находясь на государственной службе в суде. В письме известной ирландской романистке Мэри Эджворт Скотт признался, что нередко пишет «во время исправления своей должности советника Верховного суда — превосходная служба для литератора, сочетающая приличное жалованье, возможность располагать своим временем и полное отсутствие работы и ответственности»132. Размышляя о творческом процессе, Скотт сказал в 1803 году: «Чем бы там ни объясняли побудительные мотивы сочинительства — жаждой славы или денежной выгодой, я считаю, что единственный стимул — это наслаждение, даруемое напряжением творческих сил и поисками материала. На любых других условиях я писать отказываюсь — точно так же, как не стану охотиться только ради того, чтобы пообедать кроликом. Однако, коль скоро сему занятию будут сопутствовать хвала и деньги, возражать против этого было бы так же нелепо, как выбрасывать убитого кролика»133. Позднее, когда обремененный долгами Скотт вьінужден был писать по несколько романов в год, ему до самого конЦЭ удалось сохранить радость творчества. В письме поэту Джорджу Крэббу* в 1812 году Скотт заметил. «Я всегда считал, что для таких бардов, как мы с Вами, большо^ удачей было бы иметь надежную профессию, чтобы сохранить не зависимость от этих достойных джентльменов, к н и г о т о р г о в ! ! » или, как кто-то их назвал, этих повивальных бабок л и т е р а т у р * Известно, что Меррей заплатил Джорджу Крэббу 3000 фунтов за его * ^ of the Hall» и авторские права на ранние произведения поэта. ^Р 6 *)* goотойти от дел, издатель продал все находившиеся в его собственности^^ пирайты, за исключением Крэбба, сочинения к о т о р о г о о с о б е н н о нрав издателю.

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

озабоченных судьбой тех недоношенных уродцев [Скотт в виду неудачные литературные произведения), которых они и М й В 0 Д Я т в этот мир, что у них просто не остается времени и вни" ддя таких здоровых и цветущих младенцев, как мы с Вак»»34. Несмотря на высокие гонорары и несомненный коммерческий успех, Скотт продолжал считать литературную профессию крайне ненадежным и недостойным занятием. Обращаясь к Крэббу он признался: «Если бы у кого-то из моих сыновей обнаружились признаки поэтического таланта, чего, к моему величайшему удовлетворению, не наблюдается, в первую очередь я бы посоветовал ему избрать более уважаемую профессию, чтобы иметь возможность играть почетную роль в обществе, не сравнимую с ролью простого поэта». В качестве своеобразной иллюстрации своей доктрины Скотт избрал поэму Крэбба «Патрон», которую его отпрыск должен был бы «выучить наизусть от начала до конца» в воспитательных целях135. Между тем высокие литературные заработки позволяли Скотту, известному своим пристрастием к роскоши, воплощать в жизнь самые дорогостоящие фантазии. В своем имении Аббатсфорд он предпочитал жить на широкую ногу и ни в чем себе не отказывать. Неудивительно, что, несмотря на размер гонораров, ему постоянно не хватало денег. Чтобы увеличить свой доход, еще в 1805 году Скотт стал партнером в печатной, а позднее и издательской фирме своего школьного приятеля Джеймса Баллантайна (James Ballantyne and Co.), которую позднее возглавил младший брат Джеймса Джон Баллантайн136*. У Скотта была масса издательских проектов: он планировал опубликовать поэтов XVI века, драматургов эпохи короля Иакова I и писателей предыдущего столетия. Однако участие Скотта в издательском бизнесе обернулось редой неудач — большинство предпринятых компанией Балланнеѵм°В п у б л и к а ц и й н е принесло прибыли. Это можно объяснить пѵіг е Л Ы М в е д е »ием дел в печатном филиале компании, которым 0X0

SS*31 В*он

Баллантайн.

Скотт Разрешить возникшие финансовые проблемы, вым 0 Поп Р°бовал себя в жанре исторического романа. Его перв Романном жанре стал анонимно опубликованный ^ Нздо СКЯЧа аСТИ Ч Т о б ы

никіи Г Ь ' Ч Т ° 0 6 1 3 3 3 0 8 3 н и е этой фирмы совпало с первым конфликтом, Риятие с ? М е ж а у Скоттом и Констеблем. Учредив конкурирующее предателей » о К О Т Г х о т е л т а і с и м образом проучить эдинбургского «принца изНения, смо Н п р е д п о л а г а л ' ч т о новообразованная фирма, издавая его сочибУрга. Ж е т з а н я т ь лидирующие позиции в издательском бизнесе ЭдинВоз

п

I I 8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

Констеблем в 1814 году «Уэверли» («The Waverly»), который положил начало веренице исторических романов Скотта, расходивших ся на книжном рынке вне всякой конкуренции*. Скотт верно уга~ дал желания и потребности публики: его обращение к роману в очередной раз возродило интерес читателей к этой повествовательной форме**. Решение Скотта соблюдать анонимность романных публикаций можно объяснить более низким статусом прозы в эпоху романтизма, по сравнению с поэзией***. К тому же инкогнито позволяло ему, в случае провала с прозаическим опытом, без ущерба для его репутации великого поэта вновь вернуться к поэзии. Наконец, анонимность подогревала интерес публики к таинственному «автору Уэверли», что, во-первых, импонировало склонному к мистификациям Скотту, а во-вторых, повышало спрос на его романную продукцию. В секрет авторства был посвящен весьма ограниченный круг близких знакомых писателя. Скотт продолжал скрывать свое имя вплоть до разразившейся в 1826 году трагедии, повлекшей за собой банкротство непосредственно связанных с писателем фирм — печатной Баллантайна и издательской Констебля. * Интересно, что Джейн Остин, узнав, что автором «Уэверли» считают Вальтера Скотта, заметила: «Вальтер Скотт не имеет права писать романы, особенно хорошие. Это нечестно. Поэзия и так приносит ему достаточно славы и денег, чтобы еще и вырывать хлеб у других изо рта» (цит. по: Долинин. С. 18). ** Как и во второй половине XVIII века, страну захлестнула мода на романы, которая не обошла и Байрона. В дневниках он не раз писал о своем желании попробовать свои силы в романной форме. Так, например, еще 14 ноября 1813 года Байрон признался: «Думаю произвести на свет роман, вернее, повесть в прозе» (цит. по: Байрон 1963. С. 48). Позднее он записал: «Начал писать комедию и сжег ее, потому что сцены ее превратились в реальность. Сжег и роман — по той же причине. В стихах мне удается держаться дальше от фактов, но мысль углубляется в них...» (Там же. С. 51). 23 ноября того же года читаем очередное признание поэта: «Сжег свой Roman — к 3 * первые сцены и наброски моей комедии, — насколько я вижу, с ж и г * ? й Ь ( . же приятно, как печатать. Эти два произведения для печати не годятся. Боль ше, чем где-либо я здесь впал в реальность; многих могли бы узнать, о ДДО гих догадаться» (Там же. С. 57). Сочинить роман означало заработать № ' Не случайно несколькими десятилетиями ранее, борясь с нишетой в доне, Крэбб записал в дневнике: «Не написать ли мне роман; эти маны] неплохо продавались, возможно, и сейчас они хорошо проДЗ10^ (цит. по: Collins. Р. 97). , иМС ** Сам Скотт объяснял свою анонимность боязнью, что «появление l e r 0 J a ^ о ни на титульном листе нанесет [непоправимый] ущерб репугаиии».^^ 0 «будет крайне неудобно, в случае если [он] решит снова попробовать^^ написании grandeopus» (цит, по: Lockhart. Р. 306). Под «grande ^ ^ ^ а р имел в виду поэтический опыт в жанре поэмы, вроде «Девы озера» или

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

После появления в печати романа Скотта «Роб Рой» ( 1 8 1 7 ) первого издания его сочинений не опускался ниже отметт И Р в ю ООО экземпляров*. О п и с ы в а я д е н ь , когда в л о н д о н с к и х ^ и ж н ы х магазинах появилась очередная н о в и н к а от С к о т т а , Констебль вспоминал, что ему навстречу попадались прохожие, оторые не могли удержаться и читали роман своего кумира на ходу- По его словам, в понедельник до половины одиннадцатого ѵтра было продано целых 7000 экземпляров! За восемнадцать лет Скотт написал 25 романов. Тиражи его романов выросли до двенадцати тысяч экземпляров. Стоимость авторских прав достигала суммы в 1500—2000 ф у н т о в * * . Кроме этого, с о г л а с н о договору, з а к л ю ч е н н о м у между К о н с т е б л е м и Скоттом, часть тиража переходила в собственность фирмы Баллантайнов, которую затем тот же Констебль должен был выкупать по рыночной цене. В результате совершения этой непростой операции писатель получал еще несколько тысяч фунтов. Т а к и м образом, в удачные годы, когда Скотту удавалось написать три романа, он мог заработать более 15 000 фунтов. С к о т т писал свои романы с огромной скоростью, практически не тратя времени на перечитывание и п р а в к у * * * . Т а к , например, «Гая Мэннеринга» * В периоде 1800 по 1825 год обычный тираж составлял 750 экземпляров, только в исключительных случаях он мог подняться до 6000 экземпляров. В этом смысле тиражи Скотта были редким исключением в книгоиздательской практике. По свидетельству Локкарта, решение Констебля издать роман тиражом 10 000 экземпляров «доказало дальновидность и одновременно смелость» издателя, поскольку уже через две недели было затребовано второе издание в количестве 3000 экземпляров (цит. по: Lockhart. Р. 379). После столь шумного успеха «Роб Роя» Констебль готов был пойти на любые жертвы, лишь бы удержать Скотта и не дать ему перейти к другому издателю, прежде всего к давнему сопернику эдинбургского «принца издателей» (так 1877Т н а з в а л Констебля на страницах своего дневника в записи от 22 июля .ж Сделанной в связи с кончиной выдающегося издателя своего вре^ * е ни) Джону Меррею. та° £ ? ° п о м и н а н и я м Джиллиса, «в 1822 году... влияние сэра Вальтера Скот^ как автора романов, было столь велико, каждое его сочинение в этом ре приносило [автору] огромную сумму, которой вполне хватило бы на е н и е Ц е л о й с с м ь и » 4110 они с Мерреем «в настоящее время не слишком довольны ДРУ1* другом», правда, «от этого он не стал хуже», ведь на самом дел е «он [Меррей] очень хороший малый». Поэт считал, что «его [Mepj рея] недостатки — лишь неизбежное порождение торговли, то самой торговли, которая оказывается работорговлей для многи неудачливых авторов»168. Сам Байрон не относился к категори В письме Меррею от 12 сентября 1821 года Байрон интересовался м н е ^ С | , своего издателя о «Каине». «Но вы, конечно, — писал поэт, — постара ^ не сказать ни одного доброго слова, чтобы я не повысил цену; что Ж» вильно. надо же вам делать дела!» (Байрон 1963. С. 283—284).

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

х «неудачливых авторов»: его бесспорный успех был своего да козырем в отношениях поэта с издателем*. Р Конфликт между Байроном и Мерреем возник в связи с «Дон Жуаном». Мало того, что репутация поэта на родине была опорочена, а его имя оказалось под запретом. Само содержание поэмы грозило новым скандалом не только автору, который предпочел соблюсти анонимность, но и издателю. Именно поэтому Меррей всячески сопротивлялся ее выходу, поскольку справедливо опасался обвинений в безнравственности. Несмотря на все свои страхи, Меррей все-таки издал несколько первых песен «Дон Жуана», правда, без своего имени на титульном листе. Узнав о странностях в поведении своего издателя, Байрон писал ему в ноябре 1821 года после выхода «Дон Жуана»: «Вы обошлись с Дон Жуаном как мачеха — не то стыдясь его, не то боясь, не то пренебрегая; и все это себе же в убыток и никому не в честь. Слыханное ли дело, чтобы издатель не ставил своего имений Причины моего анонима я объяснил — они чисто семейные. Некие путешествующие англичане... сказали мне, что вы стараетесь отрицать всякую причастность к этому сочинению, а ведь это двурушничество; что ж, тем хуже, ибо вам не скоро доведется издать что-нибудь лучше. Вас словно обижает слово «издатель». Как? Вы не хотите поставить на титульном листе свое имя... Нет, Меррей! Вы отличный малый, правда, немного переменчивый и склонный повторять мнение каждого, с кем поговорите...; и все-таки я никак не могу назвать благородным ваше отношение к этой преследуемой книге, которая пробила себе дорогу совершенно самостоятельно, без вашей поддержки и какого-либо поощрения — критического или книгопродавческого»іб9** Говоря о «мнении каждого», скорее всего, поэт имел в Т

На популярности поэта не прочь были нажиться не совсем чистые на руку издатели. В письме Муру от 24 декабря 1816 года Байрон писал: «Узнал наднях о хитрой проделке одного книгопродавца, который издал какую-то чепуху, а не приписывает отцовство и утверждает, будто уплатил мне пятьсот гиней. — я не писал ничего подобного, никогда в жизни не видел ни стив, ни их издателя и не имел с ним никакого дела ни прямо, ни косвенно» fli/рои 796J. С. 142). Речь идет о поддельном «Паломничестве лорда Байрогодѵ изданном книготорговцем Джеймсом Джонсоном в 1816 и свое ° С К О Л Ь К у с а м Байрон находился в это время в Италии, то просил Мура ** Бай 1 0 И а д а т е л я Меррея выступить с опровержением клеветы. в безно бЬ1Л п о т р я с е н т е м ' ч т о Д21*6 самые близкие ему люди обвинили его лет не а в с т в е н н о с т и содержания поэмы, после чего он в течение полутора над поэмВйРаЦШ1СЯ К " Д о н Ж у а н у > > - Л е т о м 1 8 2 2 г о д а о н возобновил работу Номѵ cn'rJ»" п е р е д а в право ее публикации издателю Джону Ханту, известу ^воеи политической смелостью.

II8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

виду известного критика Уильяма Гиффорда*, с которым Мерре# активно сотрудничал на протяжении всей своей издательской ка рьеры. Обычно Гиффорд изучал всю литературную продукцию чтобы затем обсудить с издателем перспективы этого товара на рынке. Известно, что критик просматривал также и все сочинения Байрона, который, кстати, высоко его ценил и всякий раз живо интересовался мнением Гиффорда, называя его «своим литературным отцом, а себя — его блудным сыном» 170 . Однако далеко не все литераторы были в восторге от критической практики и редакторской политики Гиффорда. Хэзлигг обратился к нему с открытым письмом, где, в частности, говорилось: «Сэр, вы имеете скверную привычку возводить клевету на всякого, кто вам не по душе. Цель моего письма состоит в том, чтобы излечить вас ог нее. Вы говорите о других все, что вам заблагорассудится, — настало время сказать вам, что вы собой представляете. Позвольте мне только позаимствовать у вас развязность вашего стиля: за верность портрета ответственность лежит на мне. Персона вы не бог весть какая значительная, однако неплохое орудие в чужих руках — и потому достойны того, чтобы не остаться в тени. Ваши тайные узы с высокопоставленными лицами оказывают постоянное влияние на ваши мнения, каковые только этим и примечательны. Вы — критик на службе у правительства; личность, немногим отличающаяся от правительственного шпиона: вы — невидимое звено, связующее литературу с полицией. ...Вашим работодателям, мистер Гиффорд... нужна ваша неукротимая наглость, ваша корыстная злоба, ваша непроходимая тупость, ваше откровенное бесстыдство, ваша самодовольная назойливость, ваше лицемерное рвение, ваша благочестивая фальшь — все это требуется им для выражения собственных предрассудков и притязаний, дабы заражать и отравлять общественное мнение; дабы пресекать малейшие проявления независимости; дабы ядом — более тлетворным, нежели яд скорпиона, — парализовать юношеские надежды; дабы, пробираясь ползком и оставляя за собо следы гнусной слизи, опутывать лживыми измышлениями в с я к о е произведение, которое не взращено в парнике коррупции и которое «нежные лепестки раскрыло» не для того, чтобы «отда ^ свою красоту солнцу» — то бишь некоему светилу со с к а м ь и ми нистров. Вот в чем заключаются ваши обязанности... [вы] пож Р твуете последними крохами честности и жалкими о с т а т к а м и Р * Уильям Гиффорд (William Gifford, 1756-1826)-критик и издатель вартального обозрения».

Глава //. История профессионализации писателей

1 39

а ради исполнения любой грязной работы, вам порученной... и заняли пост подхалима от литературы перед знатью и исполяете должность придворного дегустатора»171*. Это письмо было спровоцировано прежде всего жестокими нападками на поэму Китса «Эндимион» («Endymion», 1818), организованными «Ежеквартальным обозрением». В «Духе эпохи» Хэзлитт продолжил свое наступление на Гиффорда, заметив, что тот «стоит у дверей магазина Меррея», пропуская лишь разряженных франтов со связями при дворе 172 . А чтобы попасть в «Ежеквартальный» Храм Славы, претендент должен иметь университетский диплом, а также свидетельство из государственного казначейства»173. Хэзлитт особенно чувствительно относился к насмешкам Гиффорда по поводу неблагородного происхождения. Он считал, что критический метод редактора «Ежеквартального обозрения» устарел и принадлежит прошлому, когда единственной задачей рецензента, по мнению Хэзлитга, было обнаружить погрешности в языке, свидетельствующие о необразованности сочинителя и незнании им правил грамматики. Что касается Байрона, то, по словам самого поэта, его хорошенько «"поперчили" с обеих сторон» в самом начале литературного пути, после чего он стал «не слишком чувствителен к критике». Речь здесь идет о самом известном столкновении Байрона с критикой, связанном с опубликованной на страницах «Эдинбургского обозрения» разгромной рецензией Джеффри на юношеский опыт поэта — сборник «Часы досуга». В письме своему знакомому Дж. Бичеру от 28 марта 1808 года Байрон старательно скрывал, как сильно его задел критический выпад редактора обозрения. «Меня эти "бумажные пули остроумия", — писал юный поэт, — напротив, научили хладнокровию под огнем. В обшем, мне все же повезло, и мой сон и аппетит отнюдь не пострадали... динбургское обозрение" плохо справилось со своей задачей; так, по крайней мере, говорят мне "literati", и мне кажется, что я м мог бы написать на себя самого более язвительную крити•..» В действительности критика Джеффри очень обидела Бай«Ан С В И д е т е л ь с т в о тому — появление злой сатиры самого поэта С Т а ; ^ Г л и й с к и е барды и шотландские обозреватели», в которой дос ь н е только автору рецензии, но и многим поэтам старшего По Л е н и я ' в частности Вордсворту, Кольриджу и Саути. Позднее, ем гов ЬМ ° ц и т и Р ° в а л о с ь в письме Китса брату Джорджу, май 1819 года. В «ЭндимиоИЛОСЬ ° н е д о б Р ° ж е ™ ь н о й реакции критики на поэму Китса н

II8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

вспоминая об этих событиях, Байрон заметил: «Помню, какое действие произвела на меня первая рецензия в "Эдинбургском обозрении". Я знал о ней за шесть недель, прочел в день появления, пообедал и выпил три бутылки кларета... не потерял ни сна ни аппетита, но все же не успокоился, пока не излил на тех же страницах своих рифм и своего гнева против всех и вся... Я помнил лишь правило моего тренера по боксу, которое в дни моей юности оказывалось полезным во всех драках: "Кто не за тебя, тог против — так бей же направо и налево"... но если бы это пришлось делать заново, я не стал бы. С тех пор я разобрался в причинах породивших мои строфы, и считаю, что они несоразмерны со следствиями...»175 Наученный горьким опытом, Байрон в дальнейшем не спешил реагировать на критические замечания рецензентов. Этим можно объяснить его недоумение по поводу смерти Джона Китса, который якобы не выдержал критики, обрушившейся на него со всех сторон (в том числе и со стороны Байрона, который не понимал поэзии своего коллеги)*. Байрон писал по этому поводу Шелли: « Я не думал, что критика способна убить. Я совершенно расхожусь с вами в оценке его творений, но так ненавижу ненужные страдания, что лучше усадил бы его на высочайшую вершину Парнаса, чем дал бы ему погибнуть так печально. Бедняга! Впрочем, с его болезненным самолюбием он едва ли мог быть счастлив. Я прочел в "Куотерли ревью" рецензию на "Эндимиона". Сурово — но все же менее, чем бывало во многих случаях, и в этом журнале, и в других. Помню, как подействовала на меня рецензия на первые мои стихи в том же "Обозрении"; меня охватила ярость, желание сопротивляться и смыть обиду, но не уныние или отчаяние. Я согласен, что все это — не слишком добрые чувства, но в этом мире злобы и злоречия, а особенно на литературном поприще, человек, прежде чем выходить на арену, должен рассчитать свою силу сопротивления»176. Позднее Байрон написал стихотворение «На смерть поэта Джона Китса», в котором он прямо обвинил критиков из «Ежеквартального обозрения» в его гибели: — Кто убил Джона Китса? — Я, — ответил свирепый журнал. Выходящий однажды в квартал. — Я могу поручиться, Что убили мы Китса! Конечно, причиной смерти Китса была не только обрушившаяся на м ^ дого поэта со всех сторон жесткая критика. Известно, что он хотки. В результате его и без того слабое здоровье оказалось окончател ^ подорванным после перенесенного им в связи с публикацией «ЭнД на» психологического напряжения.

Глава //. История профессионализации писателей

2 1 I

— Кто стрелял в него первый? — Я, — сказали в ответ Бэрро, Саути и Милмэн. Священник-поэт.— Я из критиков первый Растерзал ему нервы!177 {Пер. С. Маршака)*

Обида самого Байрона на критику его юношеских опытов Джеффри со временем прошла. 20 марта 1814 года он записал в своем дневнике: «Прочел только что вышедший 44-й номер "Эдинбургского". В начале статьи о "Покровительстве" мисс Эджуорт нашел весьма похвальный отзыв о себе. Не знаю, лестно ли это для меня, но делает честь редактору, который некогда поносил меня. Похвалу многие готовы взять назад; но чтобы взять назад поношения или похвалить того, кого однажды ругал, нужна сила духа. После возвращения в Англию я часто слышал от тех, кто его знает. Самые лестные отзывы о Джеффри, за многое, помимо его таланта. Хвалю его за это; не потому, что он похвалил меня (меня столько хвалили и поносили поочередно, что я стал безразличен и к тому, и к другому, насколько можно быть к чемунибудь безразличным в двадцать шесть лет); нет; я хвалю его за то, что он, вероятно, единственный, кто, при тех отношениях, в каких мы с ним находимся или находились, имел великодушие так поступить; на это мог рискнуть только большой человек. Высота, на которой он стоит, не вскружила ему голову; заурядный писака до конца продолжал бы придираться»178. Повзрослевший Байрон смог трезво оценить роль критиков в литературном процессе, под влиянием которых складывались и разрушались репутации писателей, что, в свою очередь, влияло на политику издателей. Байрон не сомневался, что именно Джеффри и Гиффорд «возводят на трон королей поэзии и прозы»179. Уехав в Италию, поэт продолжал поддерживать связи с Англией. В частности, одним из его постоянных корреспондентов оставался Меррей, который не только продолжал издавать сочинения Байрона, но и выполнял самые разные поручения поэта: 189 f I J I a J 1 С М у к н и г и и д а ж е 3Убной порошок. Однако 24 сентября года Байрон просил Меррея не присылать ему «никаких соязь М С Н Н Ы Х и л и ^ к а к и х называют) новых изданий на английском Л е к е ' к Р°ме сочинений прозаических или стихотворных, принад( и л и приписываемых) перу Вальтера Скотта, Крэбба, Ка нца и м п б е л л а ' р ° Д ж е Р с а ' Гиффорда, Джоанны Бэйли, америИрвинга, Хогга, Уилсона (автора «Острова пальм») и отТв

орен Ъ ° Р е Н И е б ы л о н а п и с а н о 30 июля 1821 года. Перечисленных в стихоии литераторов поэт считал косвенными виновниками смерти Китса.

II8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

дельных художественных произведений особо выдающихся» 1*о* Однако наибольший интерес представляет пассаж в письме Байрона, посвященный периодическим изданиям. Он настаивал на том, чтобы ему «не присылали никаких периодических изданий» и «отзывов, будь то похвальных, ругательных или безразличных от вас, ваших друзей и прочих, о каких бы то ни было моих сочинениях прошлых, настоящих или будущих», поскольку «когдастатьи касаются [самого Байрона], они питают [его] эгоцентризм* а если они благожелательны, то — нечего греха таить — льстят, если враждебны — раздражают, а последнее может побудить меня написать сатиру, от которой не поздоровится ни вам, ни вашим друзьям...»181. Любые отзывы, благожелательные и критические, ограничивают свободу писателя общепринятым стандартом качества, принятым за образец в современной литературной ситуации. Потому Байрон и стремился «быть свободным от всяких мелких личных побуждений, называемых хвалой или порицаниями, чтобы [его] дарование могло развиваться свободно»182. Байрон относится к тем редким исключениям среди поэтовромантиков, кому удалось совместить романтическую позу одиночки, изгоя, бегущего общества людей, с невероятным успехом и популярностью у современной публики. Однако ни Байрон, ни Скотт не были профессиональными литераторами в собственном смысле этого слова, поскольку у обоих имелись независимые от сочинительства источники дохода. Вместе с тем Байрон прекрасно знал, с какими трудностями приходилось сталкиваться писателям, которые без остатка посвящали себя занятиям литературой. Не случайно он с таким рвением уговаривал начинающего поэта Бернарда Бартона** не оставлять работу в банке, но стараться соНезадолго до этого Байрон жаловался Меррею на то, что тот прислал ему «совершенную дребедень»: «Кроме романов Скотта и еще трех-четырехвещей, я никогда не видел ничего подобного. Кэмпбелп умничает, Мур бездельничает, Саути пустословит, Вордсворт пускает слюни, Джоанна Бэили пускает в штаны, Кольридж завирается...». Речь идет о поэме Саути «Видение суда», опубликованной в апреле 1821 года в ч е с т ь скончавшегося ^ роля Георга III, а также о четырехтомнике Вордсворта, выпущенном в 1» году (Байрон 1963. С. 284) Бернард Бартон был одним из трех поэтов, пользовавшихся популярность^ у широкого читателя в 20-е годы XIX века, наряду с Петицией Элизабет.) дон (L.E.L.) и Барри Корнуоллом. По свидетельству его биофафа, бьіловр«^ мя [ 1820— 1840], когда Бернард Бартон был своего рода «Домашним Поэт^ (англ. Household Poet)», томик стихов которого можно было найти в дой приличной семье. Его многочисленная аудитория предпочитала пр ^ де всего, благонравное чтиво, которым ее активно снабжал Бартон.» нее см.: Lucas Е. V. Bernard Barton and his friends. — L., n.d.

Глава //. История профессионализации писателей

2 1I

т а т ь ее с литературной деятельностью. Байрон писал ему в году' «Не отрекайтесь от литературы, но никогда не полагайполностью только на авторство. Если у вас есть профессия, ^хоаните ее; пусть она будет... последним и надежным источниС ° м Сравните господина Роджерса с другими современными а в а р а м и ; без сомнения, он относится к лучшим из живущих поэтов, однако'не этим он обязан своим положением и связями в обществе, но своему благоразумию и респектабельности» 1 8 3 . В другой раз, 'когда Бартон с н о в а стал поговаривать об уходе из банка, чтобы посвятить все свое время сочинительству, Л э м написал ему очень эмоциональное письмо с просьбой не совершать столь необдуманный поступок*. Лэм убежден, что, оставив службу, Бартон превратится в жертву «издательского произвола» 1 8 4 . Л эму пришлось «знать многих авторов, зарабатывавших сочинительством на хлеб, — все они признали, что скорее предпочли бы быть портными или ткачами... Некоторые из них голодали, другие лишились рассудка, а один умер в работном доме». Лэм в н о в ь и вновь обращает внимание Бартона на горести и лишения, с в я з а н н ы е с BR\2

* Сам Лэм решился оставить свое место в процветавшей Ост-Индской компании (крупной коммерческой компании, существовавшей с 1600 по 1958 год) только в возрасте 40 лет. До этого он совмешал литературные занятия со службой в компании, благодаря которой он получал пенсию в размере 450 фунтов в год. К тому же ему досталось наследство от отца. Свою литературную карьеру Лэм начал со стихов, попробовал себя в жанре романа, написав «Розамунд Грей* в 1798 году. Его драматургический опыт оказался неудачным: пьеса «Джон Вудвил» («John Woodvil», 1802), опубликованная на средства автора, имела плохие отзывы и никогда не была поставлена. Его журналистская деятельность отличалась особым разнообразием: от забавных историй и шуток в «Морнинг пост» (по 6 пенсов за штуку) до политических эпиграмм в «Обозревателе» Ли Ханта. В 1820 году Лэм стал сотрудничать в «Лондонском журнале» Джона Скотта под псевдонимом Элия. За два года сотрудничества в различных журналах ему удалось заработать 170 фунтов. Однако самостоятельные публикации Лэма не были особенно успешными. Не случайно сам он назвал себя «гибелью для издателей». Страдая изнепризнанности и невостребованности у современников, Лэм воскликнул: мьібЬ П р о к л я т о э т о время! Я буду писать для античности». Сочетание форф удУЩего времени и отсылки к далекому прошлому («antiquity») в этой ноет* С 0 М л ю т 0ЩУЩение горькой иронии писателя по поводу несовременвани*1 с о б с т в е н н о г о творчества (вместо привычного в такой ситуации упо^стн "tt П 0 Т 0 М К 0 В У л ^ма — надежда на древних). Современник Лэма, излитеоа П И С ? т е л ь " с а т и Р и к Томас Гуд, также считал Лэма «современной (иит п ^ 1 ^ д Р ев ностью, новым-старым автором, живым анахронизмом» б ы не н° nciers • 1 8 5 )• Рынок был безжалостен к Л эму-литератору. Если с к ° е С Ѵ щ а в и с и м ы е о т литературы доходы, ему пришлось бы влачить нищенУЩествование сочинителя-неудачника.

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

профессиональным авторством. Однако самым страшным бе ствием профессиональных писателей Лэм считает «жадных и бес" честных издателей», которые подобно «фуриям терзают бедны" авторов». Он сравнивает профессиональное авторство с рабством причем в роли рабовладельцев выступают не только корыстные издатели, но и непостоянные в своих пристрастиях читатели Единственная возможность для писателя сохранить достоинство и остаться независимым от издателей и капризов публики — найти дополнительный источник дохода. Исходя из этого, Лэм призывает Бартона остаться в банке, посвящая часы своего досуга твоіь ІѴС

*

честву 1 ". Большинство авторов старались найти дополнительные источники заработка, поскольку жить исключительно за счет литературных доходов по-прежнему было очень непросто. Во время своего визита в Англию мадам де Сталь встречалась с представителями британской словесности, в частности с Роджерсом. Во время их беседы зашла речь о печальной судьбе поэта Кэмпбелла. «Мне так жаль Кэмпбелла, — призналась гостья из Франции, — нищета выбивает его из колеи так, что он не может писать». На что Роджерс, исходя из собственного опыта, заметил: «Почему бы ему не устроиться клерком? Тогда бы он смог сочинять в часы досуга»186. Джиллис вспоминал о своих встречах с Кэмпбеллом в Лондоне, где они жили по соседству. По свидетельству Джиллиса, пик популярности поэта пришелся на 1827 год: без его присутствия не обходился ни один прием, везде и всюду автор «Радостей надежды» был желанным гостем. Издатели, уверенные в том, что между пошивом сюртука и написанием книги не существует ровным счетом никакой разницы и что «писатель действует по тому же принципу, что портной или сапожник», наперебой «предлагали ему [Кэмпбеллу] ту или иную работу» («job»), которая, по их прогнозам, «будет хорошо продаваться»187*. Поэт превратился в ходовой товар на рынке, его имя стало модной торговой маркой, востребованной публикой в течение одного 1827 года. Но Кэмпбеллу не хватило расторопности и деловой сметки, необходимы Сам Кэмпбелл был невысокого мнения об издателях и к н и г о т о р г о в ^ Известно, что однажды он произнес тост за здоровье Наполеона толь ^ р . тому, что французский император приказал казнить издателя из Н ю Р ^ ^ га Иоанна Филиппа Палма, опубликовавшего памфлет, содержание рого разгневало Наполеона. Приговор был приведен в исполнение і ^ ^ ста 1806 года. В разное время этоттост приписывали Саути и Бальзаку^ седе со Скоттом Кэмпбелл назвал издателей «воронами и кровопи (англ. «ravens, croakers, suckers of innocent blood, and living men's brain

Глава //. История профессионализации писателей

2

1I

ловиях рынка, — он был не способен сочинять быстро и на ^ з он вообще «презирал делание книг, компиляторство» («book 3 2 king»)188- Джиллис вспоминает, как в беседе с Кэмпбеллом он '"явил что «трехтомный роман вполне можно написать за один есяи»' На это поэт заметил, что, «согласно его собственному опыту не то что месяца, года едва ли хватило бы» для выполнения этой задачи189 Литературная профессия по-прежнему не гарантировала надежного дохода и устойчивого положения. По воспоминаниям современника, Роджерс* назвал «господствующим заблуждением убеждение, согласно которому писатель с успехом может продолжать литературные занятия без наличия у него капитала»190. В

2.3.3. Место журналистики в литературной карьере Р. Саути, или Как стать настоящим п р о ф е с с и о н а л ь н ы м писателем Редким исключением был Роберт Саути, которого Байрон назвал «единственным нынешним профессиональным писателем», поскольку «все другие соединяют с писательством еще какое-нибудь занятие»191**. Сам поэт признался однажды, что «все его имущество находится в чернильнице»192. Генри Крэбб Робинсон, мемуарист и близкий друг Вордсворта и Саути, заметил в 1817 году, что «литература является профессией Саути: он — производитель, а его мастерская в его кабинете, время — его богатство» 193 . По свидетельству Хэзлитта, кабинет служит Саути одновременно Сам Джиллис назвал эти слова Роджерса «prosaic dictum of a wealthy and independent poet». Джиллис не мог похвастаться независимым от литературы доходом. Он писал: «Совершенно очевидно, что автор нуждается в [невисимом от литературы) капитале; он нуждается в нем для того, чтобы охранить мощь своего интеллекта, в противном случае любая неудача пач " з у е т е г о » автору необходимо иметь запасной фонд, иначе, вместо того ден Ы н а б л ю д а т ь и (спокойно! ждать своего часа, он (автор) будет вынужден торговаться, [пристраивая свои сочинения] на рынке, в то время как непРеменно воспользуется ситуацией и предложит ему меньше Е w и н ы оттой иены, которую получил бы независимый автор». Пе Рвоюі 3аМеТИЛ т а к ж е ' ч т о У Саути «приятные, но не светские манеры, и личньі а с с н ы й тал ант. Проза его безупречна. О его поэзии существуют разго: пот М н е н и я ; ^ нынешнего поколения ее, быть может, чересчур мноритьс ц^ 1СТВ0, ^Роятно, произведет отбор. Отдельные места могут поспоключени* у г о д н а Сейчас у него есть почитатели, но нет читателей — за исем прозы. "Жизнь Нельсона" написана великолепно».

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

местом «работы, упражнения и отдыха»: он «рано встает и пиш или читает до завтрака. Он пишет или читает после завтрака самого обеда, после обеда до полдника, и после полдника вплоть до времени отхода ко сну» 194 *. Сам Саути назвал себя «спокойным и терпеливым писакой из породы мулов», который постоянен и точен, как часы, не спотыкаясь, «несет свою ношу» по жизненной дороге 195 . Лэм писал, что Саути является «практически единственным случаем», когда писателю удалось жить и содержать семью исключительно на литературные гонорары. Правда, необходимо сделать одну немаловажную оговорку — по словам Лэма, Саути «заработал состояние на литературной поденщине» (букв, «book drudgery»)196. Лэм хотел подчеркнуть таким образом, что его друг жил на доходы от журналистской деятельности, а не от публикаций своих оригинальных поэтических произведений. Только благодаря сотрудничеству в периодических изданиях, прежде всего в «Ежеквартальном обозрении», Саути остался верен литературному труду и не сменил письменный стол в своем кабинете на конторку в банке**. Газеты и журналы служили для молодых литераторов своего рода тренировочным полем, где они имели возможность отточить свое мастерство владения словом. Сам Роберт Саути писал об этом: «Журналы очень полезны тем, кто только учится писать... молодые поэты без страха могут попробовать в них свои силы». Более того, он был убежден, что для юного сочинителя гораздо безопасней сначала испытать себя перед публикой на страницах того или иного периодического издания, чтобы уже затем пуститься в свободное плавание по бурным водам большой литературы197. Таким образом, вскоре сформировалось п о к о л е н и е писателей, для которых журналистика была ступенькой на про* Это сочинение Хэзлитга состоит из нескольких глав-эссе, посвяшенн ^ самым известным фигурам того времени, которые, по мнению автора, cqW мировали сам «дух эпохи». Одна из глав посвящена Саути. «Дух эпохи» написан в 1825 году. ^ ** Однако еще до своего участия в «Ежеквартальном обозрении» Саути ^ Джону Рикману 30 марта 1804 года: «Я считаю, что и з о б р е т е н и е о б о з р е ^ нанесло самый серьезный вред литературе... Прежде люди брали в РУ10^ гу, чтобы что-то из нее узнать, испытывая при этом чувство у в а ж е Н И Я н а Н ий. годарности к человеку, который потратил годы на п р и о б р е т е н и е тех з е которые он передает своим читателям в течение нескольких ч а с о в ; те рд]. |люди обращаются к книгам] только в поисках промахов и ошибок I о К С Ч ц[Сейчас] все у нас критики, каждый читатель мнит себя выше авгг°Р?^ѵ тает себя вправе осудить любое сочинение...» (См.: Southey 1912. Р. У

0,1

^чатный станок. Рисунок Поста Аммана

LETTER PflESS PfllNTEfl

Основные этапы и участники ручного книгопроизводства: от бумаги и печатника до переплетчика и книготорговца

' '' Т " а я

Р€П 1

масте

Рская Уэстли и Кларка. 1843 год

гл.-т .*is«;t.i.-« YMMU и joupinu мл«.нім:

STtAM LI T HOG НА PU 1С MACIIIM-

\WZ* К AST I >1 mauuU i'/t tUiiuUt' Феномен жсншины-читательницы. "Семейный променад — рисунок из жизни" (1797) Карикатура Джеймса Гилроя

е

ч»ные истории!" (1802). Карикатура Дж. Гилроя

Литераторы в кофейне "У Баттона" в 1720 году. С гравюры У. Хогарта

L O Y O ' S

ІНя

v

Ллойда" в начале XIX века

Исаак Дизраапи. Рисунок Д. Маклиза (около 1832)

Портрет Чарльза Диккенса работы Герберта Уоткинса (1858)

Джон Гибсон Локкарт. Рисунок Д. Маклиза (1830)

Портрет Томаса Нуна Тэлфорда работы Генри Уильяма Пикерсджила

Гравюры, опубликованные в "Комическом альманахе" в 1838 году п о с л е с обсуждения в парламенте законопроекта Тэлфорда

\Ю\У ТО SCREW AN A U T H O R . - / ; / . О о і и р і ш і - і . "Как закабалить автора"

В книготорговой лавочке, заставленной нераспроданными экземплярами, издатели изучают список расходов на очередную публикацию, где первой статьей следует вознаграждение автора в размере 50 фунтов "Words arc Wind,

all

I

know i t .

/' : Ir/y U 2».« yi«i4 / Never tliinli to please a Poot. "Заключение сделки"

Уильям ii М jpn. Портрет Ворлсворта и его жены работы Маргарет Джиллис (1839)

Ком ^ а и Р а й д л 1і Маунт. Гравюра художника Уильяма Уистола (1840)

Памятник Уильяму Вордсворту в Вестминстерском аббатстве. Работа Фредерика Траппа (1850 — 1854)

скульптор

Глава //. История профессионализации писателей

2

1 I

сиональной лестнице, благодаря которой у литератора появивозможность материально обеспечить себя и с в о ю с е м ь ю , Л а С а он набирался сил для более серьезных литературных опытов. П Благодаря всесторонней образованности и начитанности С а был одним из самых успешных рецензентов своего времени. Он начал писать для «Ежеквартального обозрения» в 1811 году. Издателем этого соперничавшего с «Эдинбургским»* обозрения был Джон Меррей, который предложил сотрудничавшим с ним авторам очень выгодные условия: 10 гиней за лист, в то время как в большинстве других журналов платили не больше четырех. Оригинальные сочинения (прежде всего поэзия и история) практически не приносили Саути дохода, и именно в журналистике о н н а шел верный заработок**. В 1814 году Саути писал о втором томе своей истории Бразилии: «За один месяц сотрудничества в «Ежеквартальном обозрении» я могу заработать больше денег, чем принесет мне этот т о м » * * * . При этом он успокаивал себя тем, что * Кольридж писал в «Biographia Literaria»: «Я охотно признаю и высоко ценю услугу, которую оказывают обществу в распространении знаний такие журналы, как "Эдинбург ревью" и другие, созданные позже, но по тому же образцу. Считаю, что появление журнала "Эдинбург ревью" весьма важная веха в области журнальной критики: думаю, что это периодическое издание может претендовать на благодарность со стороны всей нашей литературной республики и вообше читающей публики...» (Кольридж 1987. С. 151) * В письме своему старому другу Джону Мею от 23 мая 1801 года Саути признался, что сочинять стихи в его положении — занятие слишком уж непредусмотрительное и расточительное, поскольку на него уйдет весь день, а заработать удастся в лучшем случае только на обед [Southey 1912. Р. 45). Совсем другое дело — сотрудничество в периодических изданиях в качестве рецензента. Два года спустя в письме тому же Мею Саути, говоря о своей Урналистской деятельности, писал: «К сожалению, мое время растрачи**» g 67051 н а малозначительные занятия по добыванию денег» (Ibid. Р. 64). ^письме Мею от 18октября 1816года Саути писал: «...Меррей хорошо мне 3 3 "Ежеквартальное"... За некоторые темы он предлагает мне по сто не без В ^ С Т а Т Ь Ю " Предисловие к "Смерти Артура" (для которого я читаю, в Р ед ялля моего зрения, много книг со старинным готическим шрифТом IHCTOD Ч Т ?^ Х 0 Д И Т н е м ало времени) принесет мне 200 фунтов, а второй том ^ этот с . а з и л и и ~ н е больше половины из этой суммы». Сауги считаН е с прав Л У Ч а ^ И 3 с в о е ^ лит ературной карьеры примером того, насколько стольнеГ И В О Й И Д а Ж е а б с У Р д н о й может быть оценка современниками ^ 3 основа"^тавимых по своей значимости и затратам сочинений. Поэт не Ч т ° Іон] д 0 НИИ с ч и т а л «несправедливым и одновременно смешнымтотфакт, ГИе * или чт** 6 * 1 ^ р а б а т ы в а т ь на жизньтем, что вполне могли бы делать друЧенные соч* М о ж н о б ы л о не делать вовсе: в то время как неизмеримо более Н И я итруд 0 И Н е Н И Я " ^ 5 1 н а п и с а н и я которых требуется особый талант, знас п о с °бность» практически не приносят ему дохода (Southey 1912. Р. 270).

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

пишет стихи и историю «для себя самого и потомства»*. Саути рассчитывал на современников, которые часто «гораздо справе** ливее к мертвым, нежели к живым» авторам. По его собственн му признанию, «те читатели, которые причисляют себя к публи* ке, не вызывают у него уважения»198, потому что публике не до душе «то, что ей трудно понять»199. Саути писал Уильяму Тейлооѵ 23 июня 1803 года: «Мои бедные книги... создают мне репутацию а я нуждаюсь в деньгах» 200 **. Он не знал себе равных по своей работоспособности: он с легкостью «переходил от стихов к прозе от истории к поэзии, от чтения к сочинительству»201. Ему удалось сохранить равновесие между журналистской поденщиной, которой он занимался ради заработка, и собственно литературным творчеством. Среди современников Саути было много литераторов, писавших для периодических изданий. Так, например, известный своими радикальными взглядами Джон Тельуолл (John Thelwall, 1764—1834)*** зарабатывал редактированием «Биографического и имперского журнала» («Biographical and Imperial Magazine»), по* Литератор нуждается в свободном времени, которое необходимо ему для работы над текстами. Кольридж заметил однажды, что он редко принимался писать без предварительной кропотливой подготовки, связанной с подбором материала и изучением необходимых документов. Описывая свой опыт подготовки к созданию «Образцов британских поэтов» («Specimensof the British Poets»), Кэмпбелл признался издателю в 1819 году: «Слишком поздно я обнаружил, что подобный труд по силам лишь автору, владеющему независимым [от литературных занятий] состоянием и богатой коллекцией книг...» Действительно, полная финансовая зависимость п и с а т е л я от литературноготруда являлась причиной некоторых ограничений, поскольку автор, решивший написать серьезный труд, должен был р а с п о л а г а т ь ооль^ шим количеством свободного времени и средствами к существованию, имеющими отношения собственно к литературе. Очень часто серьез произведение, на которое было затрачено немало времени, знаний и ныхсил, вообще не при нос ил о дохода. Так, например, многомесячный тр ^ Саути «Книга церкви» («Book of the Church») почти ничего не дал автору финансовом отношении. вновь ** Заканчивая письмо своему брату Томасу, Саути признался: «Я должен ^ возвращаться к работе ради денег, и это меня тоже мучает. Такая рас bI с «hand-to-mouth work» — с трудом перебиваться, кое-как сводить концами) приводит в уныние... однако заработать на хлеб с сыром я в. делом первой необходимости» (Southey 1912. Р. 79—80). «Сти~ *** Первой оригинальной публикацией Джона Тельуолла стал хотворения на различные темы» («Poems on various subjects», 1787), был благоприятно принят публикой. Спустя несколько лет, в 180- ^ ^'poetf* издана его вторая книга «Стихотворения, н а п и с а н н ы е в уединении» ^ ^ е Н written in retirement»), куда вошла пьеса Тельуолла из артуровск «Фея озера» («Fairy of the Lake»).

Глава //. История профессионализации писателей

2

1I

50 фунтов в год, и одновременно сотрудничал в других пе^яических изданиях. На какое-то время по политическим прид а м он вынужден был оставить литературные дела, а через деЧИ ь лет Тельуолл вновь попытался к ним вернуться. Кольридж °осоветовал ему заняться написанием рецензий для различных журналов, чтобы заработать на «хлеб, сыр и одежду» и даже на «мясо и крепкое пиво». С другой стороны, поэт не советовал своему старшему товарищу рассчитывать на доходы от публикаций оригинальных сочинений, называя их крайне «ненадежными»202. Кольридж исходил из своего собственного опыта, поскольку какое-то время он активно работал в периодических изданиях. Еще в декабре 1799 года он писал Саути: «Я, как простой писака (англ. •pure scribbler» — бумагомаратель), тружусь с восхода до заката, то есть с девяти утра до полуночи. По утрам я занимаюсь компиляциями для издателей, после обеда — Стюартом*, который оплачивает все мои расходы... утренние заработки составляют 150 фунтов в год...»203 Это было время, когда, стремясь удовлетворить растущие потребности читательской аудитории, издатели запускали все новые и новые периодические проекты, для работы в которых рекрутировалось большое количество сочинителей. Ситуация напоминала время активной журналистской деятельности Голдсмита, когда, подрабатывая в периодических изданиях, можно было ликвидировать лакуну, образовавшуюся в бюджете. Но теперь таких возможностей у литераторов стало гораздо больше, чем раньше. Л

2.3.4. Периодическая печать как средство профессионализации писателей JOT факт, что писательский труд в журналах стал хорошо оплачиватьи ^ п о с о б с т в ° в а л улучшению финансового положения литераторов ника ° Ч е Н И Ю ИХ с т а т у с а в обществе. По воспоминаниям современн -литература становится модной; люди с положением больше литерат ТСЯ п р о с л ы т ь авторами, знатные дамы не боятся принимать литерат^Р°іВ У С е ^ я в г о с т и н ы х - Интерес... времени [по отношению к пугешесг отРажается в спросе на стихи, романы, эссе, рассказы о Ыовесно* И А ^4 Т У Ю " П Р 0Д У КЦИЮ ' известную под названием изящ^ М о Г ^ - (Stuart Daniel, 1749-1846) - с 1795 года владелец газеты НИ ИНГ Пост».

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

Размышляя о преимуществах публикации в периодически изданиях, Бульвер-Литтон писал о том, что такой вид п у б л и к а ц и * «избавлял литератора от ответственности и опасности провала»* К тому же в журналах и сборниках были приняты «высокие усло^ вия денежного вознаграждения». Бульвер-Литтон был убежден что, потратив на написание журнальной статьи не больше часа начинающий автор мог рассчитывать на «славу и репутацию»' вполне сравнимую с успехом, который в случае удачи ему принесла бы отдельная публикация205. Таким образом, по сравнению с изданием произведения отдельной книжкой, у журнальной публикации имелось несколько преимуществ. Во-первых, значительно упрощался издательский процесс, поскольку писателю не приход дилось вести долгие переговоры с издателем, он мог ограничиться общением с редактором; во-вторых, журналы гарантировали высокие гонорары, а также давали молодым сочинителям возможность приобретения репутации литератора, пишущего для того или иного издания, которое в свою очередь находится на хорошем счету у читателей. Неудивительно, что большинство литераторов очень быстро оценили перспективность сотрудничества в периодических изданиях, в результате чего, «вместо того чтобы сочинять тома, подавляющее большинство авторов начали писать статьи», и вскоре «литературный отросток завладел питанием, предназначавшимся для тела литературы в целом»206. С тех пор все — «самый изысканный вкус. Самые большие таланты и широкие познания оказались поставленными на службу мимолетным целям*; пользуясь метафорой Бэкона, который сравнил литературные произведения с Кораблями Времени, весь этот «ценный груз был потерян вместе с судном, затонувшим уже через три месяца плавания»207. По мнению Бульвер-Литтона, многие одаренные писатели растратили свой талант и время на пустые журнальные статьи, хотя могли бы посвятить их литературному творчеству. С другой стороны, печатаясь в журнале или газете, автор соблюсти анонимность, воспользовавшись псевдонимом, ч* 0 приветствовалось издателями при осуществлении отдельной пу? ликации. В ситуации доминирования журналов и других пер ^ дических изданий Роберт Саути советовал поэту Эбенезеру $ оту (Ebenezer Elliott, 1781 — 1849) «действовать о с т о р о ж н о , ^ яснить обстановку, прежде чем предстать перед п у б л и к о и » * Ранее, 3 февраля 1809 года, Саути предупреждал Эллиота о том, не является рыночным товаром», другими словами, не в о с т р е о о в а тературном рынке (англ. «poetry is not a marketable article»).

д^-

Глава //. История профессионализации писателей

2 1 I

этом он сослался на пример поэта Джеймса Монтгомери, При торый воспользовавшись вымышленным именем, поместил ко* стихи в газетах, а после того, как они завоевали популярность СВ°итателей, издал сборник под собственным именем. Стратегия, У едлагаемая Саути, продиктована нежеланием автора-джентльена открывать свое имя аудитории, прежде чем это станет вполне безопасно для его репутации. Именно газеты и журналы предоставляли писателю-джентльмену возможность до поры до времени скрываться под маской, исследуя рынок (прежде всего, реакцию аудитории), и только в случае положительных результатов взять на себя ответственность за опубликованные им анонимно произведения, признать свое авторство. А поскольку писательский труд становился все более прибыльным и привлекал к себе все больше людей благородного происхождения, то его необходимо было кодифицировать в рамках джентльменской этики, другими словами, доказать пристойность этого занятия*. Литераторы ощущали, что общественный статус писательского труда по-прежнему не дотягивал до других благородных занятий, которыми пристало заниматься истинному джентльмену. В 1781 году герцог Глостер, получив второй том «Истории заката и падения Римской империи» Гиббона, воскликнул: «Еще одна чертова толстая квадратная книга! Как всегда, занимаетесь бумагомаранием! Да, мистер Гиббон?»209 Это грубое замечание герцога относительно литературных занятий Гиббона ясно отражает отношение общества к литературному творчеству. Статус писательского труда оставался неустойчивым и до конца неопределенным и в первые десятилетия XIX столетия. Об этом свидетельствует письмо Байрона сестре Августе Ли, написанное им в 1811 году. °эт-аристократ, для которого вопрос о статусе литературных П о ти ** в с е г д а был одним из самых больных, жестко высказался этому поводу, заметив, что «нет ничего более презренного, не жели быть писакой»210. ИзволМНеНН"0, 4 1 0 у п Р ° ч е н и ю статуса литературы, а следовательно» и проГо - - е й литературной продукции, а также «обретению ею социальнос ' д ь ^ л э стигла и «Деревенскую музу» («The Rural Muse»), последний сборник pa, который он издал в сотрудничестве с другим издателем. Полнс То, что Б. Эйхенбаум говорил о ситуации в России 50—60-х годов» в применимо к английскому контексту. По словам Эйхенбаума, это был ^ ^ мя своеобразного «журнального деспотизма», п о с к о л ь к у журналы^ ^ ^ ной из основных «форм профессиональной организации писателей», определяющую роль в литературном процессе того времени.

Глава //. История профессионализации писателей

21 I

т так и самое худшее; не желая того, вы, наряду с его удачами, °кѵпаете его промахи и ошибки. С другой стороны, посмотрите П ° целую армию обозрений на любой вкус и кошелек, стоимостью ^пяти шиллингов до четырех пенсов, где содержатся только сливки аккуратно снятые для вас с сочинений сразу нескольких автоов и готовые для вашего утреннего чая или кофе. Более того [покупая такое обозрение], за несколько шиллингов или пенсов вы получаете готовое мнение, таким образом, избавляя себя от необходимости составлять свое собственное мнение». «Найдется ли человек в здравом уме, который решится заплатить пять шиллингов за такую малость (поэтический сборник), когда за меньшую сумму он может приобрести гораздо большее (обозрение)?» — спрашивает автор. На что слышит неутешительный для поэтов ответ мистера Драджа (англ. «Drudge» — «Поденщик»), который признает, что «читательская аудитория» («reading public») довольствуется периодической печатью, в то время как автор (здесь: автор томика поэзии) остается пылиться на полке в лавке книготорговца»225*. Критики создавали и разрушали писательские репутации, исходя из партийной ангажированности печатного органа, на который они работали. Пикок назвал журнальную критику «мошенническим и избирательным средством в противоборстве пристрастных интересов», обвинив ее в «пагубном влиянии на литературу»226. Ведь в результате «успех нового произведения оказывается во многом зависимым не столько от присущих ему литературных достоинств, сколько от той репутации, которой пользуется его издатель в периодической печати»227. Поскольку рецензенты в то время были для публики чем-то вроде арбитров вкуса**, способными построить и разрушить репутацию того или иного произведения или автора в одночасье, издатели получили возможность П

* Бэним. Откровения удрученного» («Revelations of the Dead-Alive», 1824). Кольридж, в частности, писал о том, что «приговоры анонимных критиков воспринимаются публикой как вешания оракулов» (Кольридж 1987. С. 67). азмышляя об истории восприятия книги, поэт сделал несколько л юбопьггьіх замечаний по поводу критиков: «В стародавние времена книги прираввались к предсказаниям оракулов; по мере распространения литературы и становились почитаемыми заповедями; затем превратились в друзей^ т а в н и к о в : и по мере распространения опустились еще ниже — до уров^ занимательных компаньонов; в наши же дни они и вовсе разжалованы cy J To к обв иняемые, призваны держать ответ перед лицом самозваных, но из и Г ° НС м е н е е ^апелляционных судей, которые сами решают, писать ли и вьін ТеРеСа ИЛИ ОТ и з б ы т к а ю м ора, из неприязни или от самонадеянности, читает СЯТ Г О Т О В Ь І е Решения для тех (говоря словами Джереми Тейлора), "кто ' з а т а и в злобу, или читает после о б е д а ( Т а м же. С. 71).

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

управлять процессом при помощи рецензий. Они выработал определенную тактику: можно было заказать разгромные рецен зии на книгу или вообще не заметить ее выхода. И то и другое приводило к изоляции произведения и его автора. Ките сетовал на то, что «эти журналы становятся все более и более могущественными, особенно "Куортерли". Их власть сходна с воздействием предрассудков: чем больше и чем дольше толпа поддается их влиянию, тем сильнее они разрастаются и укореняются, отвоевывая себе больший простор. Я питал надежду, что когда люди увидят наконец — а им уже пора увидеть — всю глубину беззастенчивого надувательства со стороны этой журнальной напасти, они с презрением от нее отвернутся, но не тут-то было: читатели — что зрители, толпящиеся в Вестминстере вокруг арены, где происходят петушиные бои — им нравится глазеть на драку и решительно все равно, какой петух победит, а какой окажется побежденным»228. Стремясь опорочить в глазах публики неугодного писателя, критик обязательно включал в свой пристрастный обзор свидетельства даже самых незначительных промахов автора. При этом он изводит на свою рецензию «гораздо больше бумаги, чем автор, поскольку количество модных литературных обозрений намного превышает число публикуемых экземпляров самой книг и — в некоторых, особых случаях эта пропорция составляет десять тысяч к пяти сотням»229. Кольридж был прав, поскольку тираж таких популярных обозрений, как «Эдинбургское» и «Ежеквартальное», доходил до 14 ООО экземпляров. Между тем сами романтики пришли к полному переосмыслению роли критика и критического метода в целом. Фридрих Шлегель писал в «Критических фрагментах»: «Поэзию может критиковать только поэзия. Если само суждение об искусстве не является произведением искусства... то оно не имеет гражданских прав в царстве искусства»230. В другом месте он заметил: « К р и т и к а должна судить о произведениях не на основании общего идеала, а отыскивать индивидуальный идеал каждого отдельного произведения» 231 . Не случайно, говоря о романтической поэзии как о «прогрессивной универсальной» поэзии, Ш л е г е л ь требовал: «Она стремится и должна то смешивать, то сливать воедино поэзию и прозу, гениальность и критику...»232. А Новалис вообще усомнился в возможности критики, заметив, что «критика поэзии есть вещь невозможная», поскольку «трудно уже бывает решить... я В ляется ли что-либо поэтическим или нет»233. Известно, что английские обозрения долгое время не п Р И Н е С мали романтическую поэзию, с ожесточением критикуя всех

Глава //. История профессионализации писателей

21I

ставителей. Зачастую эта критика сводилась к осмеянию изу ч е н н ы х из контекста отрывков и пристрастному разбору от^ ьных погрешностей или неточностей автора. Порицая этот д С и т и ч е с к и й метод, Кольридж с возмущением писал, что «ничто е может быть более отвратительным, чем когда кто-то решает, что хорошо, а что плохо в творчестве поэта или художника»234. Он призывал критиков «судить о произведении по тем же законам, по которым творил... сам художник»235. В свою очередь Хэзлитт, много размышлявший о назначении критики, посвятил этой теме одно из своих эссе, которое так и называется «О критике» («Оп Criticism»). В нем он рисует портреты разных типов критиков. Цель первого критика — «не воздать должное автору, с которым он обращается довольно бесцеремонно, а выставить напоказ собственные достоинства, щегольнуть знанием всех вопросов и приемов критики»236. Такой недобросовестный критик может прорецензировать книгу, из которой он не прочитал ни одной страницы. Второй критик, нарисованный Хэзлиттом, относится к распространенному среди обозревателей типу так называемых «общественных дегустаторов» («public taster»), которые снимают первую пробу с продукции, предлагаемой на книжном рынке, после чего сообщают о своих впечатлениях широкому потребителю, т.е. публике. Нередко рецензии таких критиков сводятся к нескольким остроумным высказываниям, которые очень скоро подхватываются читателями обозрений, потому что, замечает Хэзлитт, «люди читают, чтобы иметь тему для разговоров и показать, что они наслышаны о вещах, о которых в действительности ничего не знают» 237 . Подобным критикам автор эссе противопоставляет подлинного критика, который «не анатомирует произведения», но стремится «передать их живые принципы», «отразить все цвета, свет и тень, душу и плоть произведения»238. Такой критик всегда «открыт для новых впечатлений» — Для него неважно, известен автор или нет, к какой школе или партии он принадлежит, молодой он или старый. В своих суждеяпя Х° Н И с х о д и л т о л ь к о и з т о г о » ч т о < < о н чувствовал»239. Причем лэзлитта добросовестность критика неотделима от его нравн о г о облика: другими словами, дурной человек не может зесЬ І ? р о ш и м шитиком. Не случайно, говоря о своем друге ДжоКр °сетте, которого Хэзлитт считал воплощением идеального к а ' о н признался: «Я никогда не встречал более искреннего и с РДечного друга и более честного критика»240, очере Н а К ° п о д а в л я ю і Д е е большинство рецензентов, оценивая нУю литературную новинку, исходили скорее из партийных

I I 8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках интересов издания, в котором они сотрудничали, нежели из соок ражений художественной и нравственной ценности произведет."" В ы д в и ж е н и е прозы и расцвет периодической печати (и ѵ V как следствие, маргинализация поэзии) стали возможными б л а г о д а ря значительному (на целых 4 0 % ) с н и ж е н и ю затрат на п е ч а т ь в результате изобретения и внедрения стереотипной печати, а т а к же механизации бумажного производства*. Естественно, что все эти перемены привели к удешевлению книжной продукции в цел о м * * . В 1805 году, когда в издательстве Л о н г м а н о в вышла поэма Саути «Мэдок» («Madoc») размером в к в а р т о * * * , поэт жаловался своему приятелю: «Книги сейчас так дороги, что становятся скорее предметами модной обстановки... те, кто покупают [книги], их не читают, те же, что читают, [не имеют возможности] их купить». Действительно, к этому времени произошли значительные изменения в с о с т а в е читательской аудитории — в результате ос>н о в н ы м потребителем книжной продукции стал разбогатевший * К 1820 году в Лондоне уже было двадцать типографий, где использовался новый стереотипный метод печати, который окончательно утвердился в качестве стандартной печатной практики к 1840 году. Надо сказать, что этот метод был хорош лишь для тех книг, которые пользовались стабильным читательским спросом, т.е. прежде всего Библии и учебников. Тольковслучае постоянного спроса и больших тиражей издатель мог позволить себе потратиться на изготовление стереотипных досок. Пар впервые был использован в книжном производстве 28 ноября 1814 года, когда номер газеты «Тайме» был отпечатан на паровой машине, изобретенной Фредериком Кенигом. Что касается бумаги, то к 1825 году половина всей бумаги производилась на станке, а не ручным способом, как прежде. Это п р и в е л о н е т а л ь ко к ее подешевлению, но и к значительному улучшению ее качества. ** Единственным препятствием для тотального подешевления книг и периодических изданий оставались налоги, установленные на печатную продукцию. Несмотря на то, что «Зеркало литературы» («Mirror of Literature») считалось дешевым еженедельным изданием (его стоимость составляла 2 пенса), для подавляющего большинства населения к о р о л е в с т в а о н о оставалось» по словам критика из «Атенеума», «запретным плодом» (цит. по: Collm • Р. 201). Действительно, почти половину стоимости составлял так-называе^ мый налог на знание (taxes on knowledge), который стал объектом ченной критики в 30-е годы XIX столетия. В связи с этим в 1830годув зревателе» были расписаны основные составляющие с е б е с т о и м о с т и ЖУР нала: из 7 пенсов 3 пенса составили затраты на бумагу и печать, а целых 4 са ушли на налог. *** Когда в результате бумажного кризиса книги в очередной раз подорож»^^* издатели предпочли печатать ограниченные тиражи по в ы с о к и м uе «Кварто» был форматом дорогих книг. Не случайно в письме Ханту &' ° _ Байрон назвал in quarto «самым неудобным форматом для читателей»' ^ лаясь при этом на свой «книготорговый опьгг» (цит. по: Байрон 1963.

Глава //. История профессионализации писателей

2 1I

Саути рассказывал, что знал торговца мануфаккоторый заказывал книги, исходя из размера лок У себя в доме. А купец из Ливерпуля, решивший собирать б и б л и о т е к у , просил своего книготорговца сразу же присылать ему Ш е к с п и р а , Мильтона и Поупа, как только «кто-нибудь из этих парней опубликует что-то новенькое». Размышляя о судьбе своего « М э д о к а » , Саути с сожалением заметил, что его поэма, изданная м а л е н ь к и м тиражом в кварто, скорее всего окажется на книжных полках этих господ. Таким образом, если Голдсмит с воодушевлением говорил о публике, пришедшей на смену индивидуальному патронату, то литераторы последующих поколений столкнулись с «настоящим деспотом», с этим «таинственным существом», имя которому «многоликая Публика»241. Голдсмит был прав, когда писал, что «нужда в сочинителях возрастает соответственно с умножением числа читающих», поскольку расширение читательской аудитории способствовало улучшению финансового положения писателей242. Вместе с тем рассчитывать на покровительство этого непредсказуемого патрона могли далеко не все литераторы, но лишь те из них, кому удалось завоевать широкую популярность у публики. Кольридж обвинял таких авторов в том, что «они пользовались самым действенным из всех видов подхалимства — это потакание наиболее низменным и злобным страстям, свойственным человеческому роду»243. едний ^

и з

класс*.

У и л т ш и р а ,

* В первой половине XIX века численность населения Великобритании выросла вдвое — с 8.9 млн до 17.9 млн человек. Армия читателей пополнялась в основном из числа квалифицированных рабочих, торговцев, служащих, а также прислуги. Собственно средний класс (доктора, учителя и государственные служащие) также рос. Старая сословная иерархия разрушилась — изменившаяся экономическая ситуация предоставила новые возможности самореализации, улучшения социального статуса. Благодаря росту блаосостояния у представителей среднего класса, появилась возможность наслуг для выполнения различных работ, которые до этого им прихомен0011 Д е л а т ь самим. В результате у них появилось больше свободного врелей б К о т о і ю е н У ж н о было чем-то заполнить. Правда, выбор у новых читателись ЬІЛ 8 6 0 1 , 4 1 3 огРаниченным, поскольку в большинстве своем они находизом Г а л и я н и е м евангелических принципов строгой морали. Таким обра«Р танцы оказались для них под запретом, не говоря уже о кар^ение И Г Р € ^ д и н с т в е н н ы м доступным способом заполнения досуга было иазьіва К0Т0 Р° М У предавались в одиночестве и в кругу семьи, устраивая так споргив еМЫеСеМеЙНЫе ч т е н и я - Позднее, когда появились подвижные игры и теннис Н Ы е р а з в л е ч е н и я навоздухе (вчастности, велосипедные прогулки, бег, ^ з а п 0 К Р И К е Т ^ ч т е н и е в кругу семьи перестало быть единственным спосоС о т т о п р е Н И Я Д О с у г а - Подробнее о статусе чтения см.: Altick Л.ДТЬе English Keader. - Chicago: The University of Chicago Press, 1957.

200 Л. Алябьева. Литературная профессия в Анмии в XVI—XIX

В самом начале своей недолгой литературной карьеры (и жизни) Джон Ките столкнулся с непониманием публики, у когопой его «Эндимион» «не имел ни малейшего успеха». Однако он про должал надеяться на возможность контакта с читателем в будущек|~ «Поэма моя не имела ни малейшего успеха», — писал он своему брату Джорджу в 1819 году. «В этом году или в начале будущ е г о я думаю еще раз попытать счастья у публики»244. Между тем позг признался, что если бы он «рассуждал эгоистически», то предпочел «хранить молчание из гордости и презрения к общественному мнению», но только ради своих родных готов «собраться с духом и сделать еще одну попытку». Ките не сомневался, что «при настойчивости через несколько лет [он] добьется успеха», нужно только набраться терпения245. Он чувствовал, что «в [его] власти сделаться признанным автором». П р и этом он с гордостью заявил, что ему «достаточно сил для того, чтобы отвергнуть отравленные похвалы публики», поскольку его «собственное я... становится для [него] важнее и значительнее, чем толпы теней обоего пола, населяющие королевство» 246 . Ките признался, что у него «нет н и фана смирения по отношению к Публике», более того, в ней он «видел... своего врага», к которому поэт «не в силах обращаться без чувства враждебности»247. Романтический максимализм Китса, его «подспудное пренебрежение к публике» обернулись для него трагедией непризнанное™ и невостребованности среди современников. «Я не написал ни единой поэтической строки с оглядкой на общественное мнение», — как-то сказал Ките248. «Никто не может сказать, что я склонялся перед требованиями времени...» — заявил Байрон249. Сходные высказывания и при этом абсолютно противоположные литературные судьбы! Публика, по отношению к которой оба поэта заняли подчеркнуто равнодушную, даже презрительную позу, боготворила Байрона и почти не замечала Китса*. Объяснить это можно предпочтениями «массового»** читателя эпохи * Ките считал, что между ним и Байроном «огромная разница»: Б а й р о н « о _ сывает то, что видит», в то время как сам Ките «описывает то, что вооорт жает». Сам Ките считал свою задачу труднее (письмо Китса брату Д * ^ жу, сентябрь 1819 года (Ките. С. 268). Несмотря на б е с к о н е ч н ы е н на книжном рынке, он не завидовал своему гораздо более У с п е ш н ( 2 ^ а п д у леге — лорду Байрону. 27 октября 1818 года он признался в п и с ь м е ^ ^ ^ Вудхаузу: «Меня не оставляет уверенность, что я мог бы написать един ^ но из любви к прекрасному и страстного к нему с т р е м л е н и я , труды каждой ночи сжигались поутру дотла, не увиденные никем» ( С243)

'

** Кавычки в данном случае оправданы, поскольку ко по сравнению с прошлым столетием.

«массовым»

«былтал*-

он

Глава //. История профессионализации писателей

21 I

антизма, который ожидал от стихотворного повествования ярР° х г е р 0 ев и страстей на идиллическом и экзотическом фоне. ОтКИ да невероятная популярность «Мармиона» и «Девы озера» Скот^ «чайльд Гарольда» и «Дон Жуана» Байрона. ' Литераторы начала XIX века безуспешно пытались устоять перед натиском рынка и массовой культуры, однако противостояние рыночных и литературных ценностей было явно не в пользу последних. С одной стороны, распространение грамотности и рост читательской аудитории ускорили процесс профессионализации писателей. С другой, проникновение торговых отношений в литературу многими авторами было воспринято крайне болезненно. Кроме того, в обществе отношение к литературному труду попрежнему оставалось неоднозначным: писателям поклонялись и принимали в лучших домах, что не мешало, однако, сомневаться в пристойности литературного труда как такового. В эпоху романтизма авторы столкнулись с необходимостью совмещать высокий статус вдохновенного гения с торговой стороной писательской профессии- Многие писатели продолжали занимать привычную позу джентльменов-любителей, которые творят не ради денег, но исключительно для удовольствия. К тому же, несмотря на появление новых возможностей литературного заработка в связи с повсеместным распространением периодической печати, писательство оставалось гораздо менее надежной (и уважаемой) профессией по сравнению с другими занятиями. Не случайно Кольридж, обращаясь к молодым литераторам на страницах «Литературной биографии», призывал их «никогда не заниматься литературой как профессией»250. Говоря так, поэт, по его собственным словам, «исходил из собственного опыта»251. Кольридж менее других своих современников оказался приспособленным к рыночным условиям писательской профессии. В свою очередь, поэт-сатирик Томас Гуд вынужден был подз а т ь с я н а поприще литературной поденщины, поскольку не тел Л Н е з а в и с и м ы х источников дохода, кроме собственно сочиниН е в и д е л Р а з н и ц ь і между трудом писателя (букв.

зрение" разбранило Кольриджа за "Кристабель", а меня помянуло л за то, что я ее похвалил. Я похвалил ее, во-первых, потому, что она м Н ^ нравилась, а во-вторых, потому, что Кольридж был в большой для негото немногое, что мог, в самом существенном, я решил, ное выражение похвалы может также поправить его дела, хотя бы с ^ продавцами. Мне очень досадно, что Джеффри напал на него; бедн* это удар и для души, и для кармана» (цит. по: Байрон 1963. С. 141).

Глава //. История профессионализации

писателей

2 1I

В 1815 году Байрон вместе с Вальтером Скоттом отправили ьюрину по 50 гиней каждый, в то время как у Фонда нашлось я автора «Мельмота» всего 25 фунтов. Не стоит, однако, недоо ц е н и в а т ь деятельность Фонда, потому как далеко не каждый писатель мог похвастаться дружбой Байрона или Шелли. В дальнейшем многие прославленные писатели присутствовали на ежегодных обедах, устраиваемых Фондом. В разное время там можно было встретить Чарльза Диккенса, Роберта Браунинга, Томаса Мура, Бульвер-Литтона и Джона Локкарта. Уильям М. Теккерей, а позднее и Э. Троллоп входили в состав Комитета общества. Диккенс даже попытался реформировать Фонд, однако все попытки литератора оказались неудачными, и вскоре он вынужден был его покинуть. Г

2.4.3. Идея государственного и общественного патронажа в эпоху романтизма Содной стороны, публикадолжнабыла заменить господствовавший до сих пор индивидуальный (а позднее и коллективный) патронаж. С другой, она оказалась не менее непредсказуемой и своенравной, нежели какой-нибудь избалованный вельможа. В результате писатели, отвечавшие запросам современного читателя, мгновенно добивались коммерческого успеха и могли жить на литературные заработки. Остальные, пользуясь почитанием узкого круга преданных поклонников, уповали на признание потомков и вынуждены были искать Дополнительные источники дохода. Таким образом, экспансия рыночных отношений в литературный мир стала не только одним из самых важных факторов профессионализации писателей, но и повлекла за собой маргинализацию авторов, чьи сочинения не были соритированы на коммерческий успех. Такие литераторы особенно " Д а л и с ь в финансовой поддержке. г°Дьі появилось сразу три проекта создания организац Ии лаѵ П 0 п о л д е р ж к е литераторов. Автором одного из них стал поэтР о б е Р т Саути, который в 1831 году предложил лорду БроГЗ»^. --I-. п, ічиіирыи В Ю Л іиду ІфСДЛиЖИЛ лирду D|JUного ^ ° В а т ъ в Англии Литературную академию. По мысли «глав°лжн°« Т а с т р а н ы > > » основным назначением этой организации Должі Ы л а стать государственная финансовая поддержка литепп^ ѵ і а і ь "^дарственная финансовая поддержка литеРаторов С о г л а с н о проекту Саути, государство должно было ежегодно ' Р ы * дес Ы Д е Л Я Т Ь Н а писательские нужды 10 ООО фунтов, из котоь Фантов по 500 фунтов полагались старшим литератод

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках рам и двадцать пять грантов по 200 фунтов молодым представи телям литературной профессии. Причем предложенная Сауп* мера была по своей направленности не только благотворительной но и политической. Он считал, что финансовая поддержка состой роны государства позволит молодым литераторам воздержаться от журналистской деятельности, которая далеко не всегда направлена на сохранение существующего порядка. Саути был убежден, чтх> при наличии государственной опеки у литераторов будет больше причин поддерживать власть, на стабильности которой основано их собственное благополучие268. Таким образом, академия Саути выступала в роли своеобразного механизма контроля за литераторами, где денежного поощрения могли удостоиться только те из них, кто демонстрировал лояльность по отношению к властям. По мысли поэта, инициатива образования этого общества должна была исходить непосредственно от государственной власти, в то время как сама Литературная академия становилась своего рода гарантом политической стабильности. В этом проекте в полной мере нашел отражение известный конформизм Саути по сравнению с революционными идеями его юности*. Приняв в 1813 году пост поэталауреата, он стал неотъемлемой частью истеблишмента, который, в свою очередь, гарантировал ему стабильность (опять-таки относительную) положения. Бульвер-Литтон предложил свою, более либеральную версию общества поддержки литераторов и вообще людей науки и искусства. По его мнению, государственный патронат свидетельствует о высоком статусе литературы и искусства в обществе. Более того, признание заслуг того или иного писателя на государственном уровне должно было, по мысли Бульвера-Лиггона, способствовать его успеху у широкой публики. Государство в данном случае выступало в роли своеобразного медиума между творческой личностью и обществом. В проекте Бульвера-Литтона государство наделяется функцией отбора, при осуществлении которого оно руководствуется не критерием политической лояльности, предложенным в программе Саути, но исключительно представлениями о художественной ценности. Таким образом, согласно версии БУ^*" вера-Литтона, великие писатели просвещают и цивилизуют пуо Еще в 1816 году Саути делился со своим другом Бедфордом опасения ]1!^ е лносительно ситуации, сложившейся в стране. По его мнению, ный порядок в этой стране находится в большой опасности» (цит. по: ^ 1912. Р. 267). По всей видимости, выступая с предложением учредитьл ^ ратурную академию, Саути считал, что деятельность такой организаии нет важным шагом на пути стабилизации общества в целом.

Глава //. История профессионализации писателей

21I

кѵ в то время как государство должно всячески поощрять интерес читателей к серьезной литературе269. Наконец, третий проект был представлен поэтом и драматургом Ричардом Генри Хорном*, который предложил основать так н а з ы в а е м о е Общество английской литературы и искусства {англ. Society of English Literature and Art). По замыслу Хорна, эта организация, располагая фондом в 15 ООО фунтов, имела своей целью обеспечить «приличное содержание» самым выдающимся представителям нашего времени, став для них залогом независимости и своеобразным поощрением со стороны государства. Согласно инициативе Хорна, каждый из тридцати отличившихся на ниве британской литературы и искусства мог рассчитывать на получение 200 фунтов. Однако ни одно из этих предложений не было воспринято правительством всерьез; более того, после смерти короля Георга IV в 1830 году власти приняли решение о роспуске существовавшего Королевского литературного общества. Чуть ли не единственным источником материальной поддержки литераторов со стороны государства по-прежнему оставались пенсии по так называемому цивильному листу**. Правда, подавляющее большинство пенсий жаловалось уже заслуженным и всеми признанным писателям, в то время как молодые литераторы крайне редко попадали в ряды избранных. К тому же для получения этих пособий просители нуждались в ходатайстве влиятельных друзей, если у них таковые имелись. Закон о цивильном листе был принят в 1782 году по инициативе Эдмунда Берка, причем за все время его действия большинство таких пенсионеров составляли именно литераторы. В частности, в 1837 году на финансирование государственного пенсионного фонда было выделено 200 фунтов. К сожалению, функционирование этой программы не было систематическим. Одной из причин создания в конце ill века Литературного фонда, целью которого было оказание ^ чеИсЧаРй Г С Н Р И Х о р Н ( R i c h a r d Henry Home, 1802-1884) - автор аллегорией Г н П 0 Э М Ы ^рион» (Orion, 1843), а также таких трагедий, как «Cosmo 1 UK> Death и «Смерть ГППѵMedici» » LI r 1 " Марло» v(The L/vuiii of \jI Marlowe), i»itti iwrrv), написанных лангіѵмппоіл в0 1837 IU^I Обш T a И 3 е г о п ь е с н е ^ b U i a п о с т а в л е н а П Р И жизни автора. Проект И н Л О р И п р е д л о ж и л на страницах своего сочинения «Exposition ofthe Ра1^м 8 3 р н "РВДложил на страницах своего сочинения «Exposition ofthe False^ m a n d B a r r i e r s Excluding Men of Genius from the Public* (London, 183"^ 1833) РЖгшНЫЙ Л И С Т * а н г л ' ~~ выделяемая государством сумма на соУгвеп^ ИС К о Р° л е в с кого двора, членов королевской семьи и т.д., которая рждается парламентом.

Де

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

материальной помощи неимущим авторам, послужила неэффе тивность работы имеющегося государственного института порас~ пределению пенсионного содержания. И все-таки государство продолжало время от времени жаловать пенсии нуждавшимся литераторам. Так, например, в 1807 годѵ Саути была предложена пенсия в размере 200 фунтов в год при а*, тивном посредничестве его влиятельного друга К. У. У. Уинна. А в 1835 году Пиль, будучи премьер-министром, добился для Саути прибавления еще 300 фунтов. Обращаясь к поэту с письмом, политик назвал эту пенсию «признанием не только его [Саути] литературных заслуг, но и его [Саути] верности интересам высокой добродетели и религии»270. Таким образом, эту щедрую прибавку к пенсии можно рассматривать в качестве своеобразного вознаграждения за лояльность Саути партии тори. Друг и сосед Саути по Озерному краю Уильям Вордсворт стал получать пенсию в 300 фунтов начиная с 1842 года, опять-таки благодаря ходатайству влиятельных знакомых поэта. В 1844 году была пожалована пенсия в размере 150 фунтов поэту-сатирику Томасу Гуду, оформленная на его жену. Причем Гуд был явно не удовлетворен, поскольку считал, что предложенная ему сумма является «самой низкой из всех, которые когдалибо жаловались авторам». Для сравнения он привел примеры поэта Томаса Кэмпбелла и переводчика «Божественной комедии» Данте Генри Ф. Кэри, которые ежегодно получали от государства по 200 фунтов каждый. Еще в 1842 г о д у Альфред Теннисон неразумно продал принад^ лежавшую ему недвижимость в Грэсби, вложив все в ы р у ч е н н ы е с продажи средства в компанию, которая спустя несколько месяцев обанкротилась. Литературные доходы поэта были н е з н а ч и тельными, поэтому ему приходилось рассчитывать на п о д д е р ж к у своих друзей вплоть до 1845 года, когда Генри Хэллэму* у д а л о с ь убедить Пиля пожаловать Теннисону ежегодную пенсию в р а з м е р е 200 фунтов. Исключительно благодаря Хэллэму имя Теннисона было внесено в список претендентов на пенсионное о б е с п е ч е н и е , и поэт получил деньги, в которых он в то время так н у ж д а л с я К тому же предусмотрительный Хэллэм заручился п о д д е р ж * другого влиятельного политика, Ричарда Монктона М и л н з а , ко^ торый поддержал кандидатуру Теннисона, когда настал решитель 0

* Генри Хэллэм — отец близкого друга Теннисона Артура Хэллэма, K O f l ^y,o рано ушел из жизни и чьей памяти Теннисон посвятил свою знамен поэму «Іп Мешогіаш».

Глава //. История профессионализации писателей

21I

мснт и Пилю необходимо было выбрать между протеже Милнза и драматургом Шериданом Ноулзом*. Интено что сам Пиль ничего не слышал ни об одном из соискате^ М енно поэтому Милнз предложил премьер-министру почис т ь «Улисса» Теннисона, чтобы окончательно убедиться в том, что именно последний заслуживает право на получение поддержки и признания государства. Удивительно, но в 1847 году пенсии в 200 фунтов удостоился Ли Хант, проведший два года в тюрьме при короле Георге III по обвинению в клевете и антигосударственных выступлениях в прессе. Между тем столь активная правительственная поддержка писателей не могла не вызывать недовольства среди радикально настроенных литераторов. Так, например, Роберт Браунинг в «Потерянном вожаке» («The Lost Leader», 1845) обвиняет в отступничестве от высоких идеалов тех, кто, по его словам, продался «всего лишь за горсть серебра»271**. Писателям романтического поколения становилось все труднее сопротивляться экспансии рыночных отношений в литературный мир и совмещать высокий статус вдохновенного гения с деловой стороной писательской профессии. Далеко не всем литераторам сопутствовал коммерческий успех, многие вынуждены были заниматься литературной поденщиной или предпочитали иметь независимые от сочинительства источники дохода (так, например, Скотт занимал судебную должность, Вордсворт был сборщиком налогов, аристократы Байрон и Роджерс располагали приличными капиталами, полученными в наследство, Лэм служил в ОстИндской компании). На рубеже XVIII—XIX веков в помощь литераторам стали создаваться общественные и государственные институты по содействию авторам и их семьям. При отсутствии Цензуры государственный патронат нес на себе прежде всего охнительные функции, поскольку пенсии назначались преимущенно тем писателям, кто не вступал в конфликты с властью и МО

ма и

Л^ймс Шеридан Ноулз (James Sheridan Knowles, 1784-1862) - автор пьес г Р а к х ^ Н 0 М т р а г в д и й > н а исторические сюжеты: «Виргиний» (1820), «Гай «Вил*.* * п о с т а а л е н а « 1823 году, хотя была написана раньше «Виргиния»), едруд?1"*Телль» (1825) и «Супруга» (1833). На какое-то время Ноулзу в р Ии ^ и ч е с т в е с Макриди и Хелен Фосит удалось вернуть интерес аудитоЧ™ своим «потерянным вождем» Браунинг считал Вордсворта, ГОДУ принял предложение от королевы занять пост поэтаУреата В пности ' Ч Т ° м н о г и е восприняли как предательство радикальных идей его

Ла

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

поддерживал существующий порядок. С другой стороны, обш ственные организации, созданные, как правило, на средства стоятельных представителей среднего класса, также оказали малоэффективными в решении поставленных перед ними зал (и история существования Литературного фонда может служить тому ярким примером).

2 . 5 . ЧАРЛЬЗ Д И К К Е Н С . ПРОФЕССИЯ ЛИТЕРАТОРА в ВИКТОРИАНСКОЙ А н г л и и В истории профессионализации писательского труда в Англии важная роль по праву принадлежит Чарльзу Диккенсу. Он, в отличие от большинства своих предшественников и современников по писательскому цеху, не имел дополнительных источников дохода. С самого детства Диккенсу приходилось самому зарабатывать себе на жизнь, поскольку его отец, простой служащий, жил не ад средствам и, когда Чарльзу исполнилось 11 лет, вся его семья оказалась в тюрьме за долги. Диккенс начал свою карьеру с репортерской службы в «Зеркале парламента» — «листке, который в ту пору был посвящен исключительно дебатам». В возрасте 17 лет Диккенс устроился репортером в либеральную газету «Морнинг кроникл», издателем которой с 1834 по 1847 год был член парламента Джон Истхоп. По словам самого писателя, в газете он «быд на хорошем счету благодаря легкости пера», его работа «весьма щедро оплачивалась», а ушел он из нее, когда «Пиквик начал Достигать апогея своей славы и популярности»272. В 1834 году Диккенсу удалось пристроить в «Ежемесячный журнал» («Monthly Magazine») свой первый очерк «Обед на По^ плар-Уок», который позднее вошел в его знаменитый с б о р н и к «Очерки Боза» («Sketches by Boz»), опубликованный издателем Джоном Макроуном с иллюстрациями известного карикатурив Джорджа Крукшенка. Идея иллюстрированного очерка, рассказа или эссе была очень популярна в то время. «Очерки Боза» ^ 1 1 0 ^ ^ вались удивительным успехом и выдержали несколько издании» • 31 марта 1836 года Диккенс писал своему дяде Томасу Барр ' «Огромный успех моей книги и та репутация, которую б л а г а * ей я приобрел среди издателей, дают мне возможность 0 ^ и л а тись домом раньше, чем я предполагал». Эта удача позво^ Диккенсу устроить свою личную жизнь, женившись на ^ ^ ^ Джорджа Хогарта. «задушевного друга и компаньона сэра

Глава //. История профессионализации писателей

21I

Скотта и одного из самых выдающихся литераторов Эдинбурга»274*К середине 30-х годов относится знакомство и начало сотрудничества Диккенса с издательской фирмой Чепмена и Холла /Chapman and Hall). История их долгих профессиональных отношений представляет собой иллюстрацию к теме взаимоотношений писателя и издателя. Именно Чепмен и Холл заказали Диккенсу прозаический комментарий к серии картинок художника роберта Сеймура, которого затем сменил Фиц. Таким образом было положено начало «Запискам Пиквикского клуба». Зимой 1836 года Диккенс писал своим издателям: «Господа, позвольте сообщить вам, что я принялся за "Пиквика", которому суждено будет предстать перед читателем во всем величии и блеске своей славы. Первая глава будет готова завтра» 275 . Финансовые дела Диккенса улучшились: в апреле 1836 года писатель получал уже 14 фунтов за ежемесячный выпуск. «Пиквик» был принят читателями с большим воодушевлением. 1 ноября 1836 года Диккенс писал Чепмену и Холлу: «Господа, ваше любезное письмо доставило мне огромное удовлетворение, и не столько оттого, что вы сообщаете в нем об успехе "Пиквика" и о связанных с ним для меня выгодах (хотя они и велики), сколько из-за доброжелательства, которым ваше сообщение пронизано...»276 Издатели настаивали на продолжении «Пиквика», на это писатель заметил, что ему далеко «не каждый день удается заставить свой дух взмыть на пиквикианскую высоту». Он также признался, что иногда «чувствует полную свою несостоятельность», пытаясь писать. В этих случаях он предпочитает просто подождать. По всей видимости, Чепмен и Холл опасались, что Диккенс, соблазненный более высокими гонорарами, перейдет к другим издателям, а о н и н е х о т е л и лишиться столь перспективного автоРа- Сам писатель поспешил их успокоить: «Я был бы бесчувственм и тупым писакой, если бы у меня могла зародиться хотя бы с в я з ь - Н е Й Ш а Я М Ь І С Л Ь расторгнуть нашу приятную и дружескую ЯМа • Диккенс заявил также, что «назначает и избирает УильС т р э - а и Эдварда Чепмена, проживающих в доме № 186 по щ и х и ^ а т а кже их наследников, душеприказчиков, управляюдо го П р а в °преемников издателями всей [его] продукции» вплоть М о й своей смерти 278 . М Диккенс заметил, что здешние обитатели убежИХ ПРИ Т ° М ' 4 7 0 писатели должны почитать за честь тот факт, что п р 0 с в е J ^ 1 1 * в А м е Р и к е : «Американцы читают вас — свободные, Р а з в е э т 0 е Н Н Ы е ' н е з а в и с и м ы с американцы! Чего же вы хотите? недостаточная награда для всякого смертного? Нацио-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

нальное тщеславие стирает с лица земли все остальные стпа земного шара, так что в конечном счете одна только их страна Ы и высится над океаном». Диккенс вынужден признать, что теперь-то он знает « и - ^ стоит на самом деле американская публика». Он обвинил американских читателей в несамостоятельности. «Найдите мне во всей нашей литературе, — обратился он к ним, — одну-единственную английскую книгу, которая сделалась бы популярной здесь сама по себе, которая бы привлекла к себе внимание издателей, прежде чем она прошла испытание у себя на родине и сделалась попу* лярной там». Единственное исключение составляют разве что «всевозможные приторные повести из жизни высшего света»; которые печатаются здесь в большом количестве и «перед которыми толпа падает ниц, словно перед золотым тельцом, и которые у нас с самого дня их выхода в свет были благополучно замурованы в библиотеках, где и находятся по сей день»295. Увлекшись противопоставлением, Диккенс явно переоценил литературные вкусы своих соотечественников, которые с не меньшим энтузиазмом и в больших количествах поглощали второсортные романы из жизни высшего света. Вернувшись в Англию, Диккенс продолжал думать и писать о необходимости принятия конвенции. В письмах он делился воспоминаниями о своем негативном американском опыте. Так, например, в письме к некой мисс Пардоу от 19 июля 1842 года Диккенс назвал американских издателей «разбойниками» и заметил, что у писателей нет законных оснований для преследования пиратов: «По существующему закону они имеют право перепечатывать любую английскую книгу, не вступая в переговоры ни с ее автором, ни с кем бы то ни было еще. На таких-то приятных 0 е " нованиях и переиздавались все мои книги. Иногда, впрочем, когда о книге начинают говорить еще до выхода ее в свет, кое-кто из этих пиратов готов уплатить какие-нибудь пустяки, чтобы получить корректуру заранее — с тем чтобы опередить остальных на время, необходимое для того, чтобы перепечатать книгу. Если же книга уже вышла в свет, она становится общественным достоя нием, ее можно переиздавать хоть тысячу раз»296. Осенью 1842 года, сразу после отъезда Диккенса из А м е р и » в нескольких американских газетах появилось п о д д е л ь н о е пи мо за его подписью, якобы перепечатанное из английской «М нинг кроникл», с резкими нападками на Америку и а м е р и к а Потрясенный писатель поспешил сообщить об этом своему ДР _ Форстеру: «Американские газеты нагло утверждают, что поДД

Глава //. История профессионализации писателей 2 1 I

ими письмо с моей подписью было опубликовано в «Кроникл» есте с открытым письмом об авторском праве, где я якобы в В мых неподобающих выражениях отзываюсь об обедах и пр. Письмо получило широкую огласку в Штатах»297. В результате Диккенсу пришлось оправдываться перед своими американскими знакомыми. В письме Филипу Хоуну, американскому коммерсанту и основателю общества публичных платных библиотек, Диккенс подчеркнул, что «каждая точка и запятая, каждая буква и строка», «все от начала до конца в письме» — «злобная и низкая ложь»298. По его словам, единственное, что он действительно написал, — это открытое письмо о международном авторском праве, но в нем нет никаких замечаний в адрес Америки и американцев. После всех этих событий Диккенс признался, что у него «нет ни малейшей надежды на то, что Штаты поступят по справедливости в этом бесчестном деле, и поэтому [он] не рассчитывает поймать этих молодчиков», во всяком случае, «мы [английские писатели] можем кричать: "Держи вора!" — тем более что они от этого окрика начинают ежиться»299. Сразу после возвращения из Америки Диккенс решил написать книгу заметок о своем путешествии, которая была опубликована в конце 1842 года. По свидетельству самого Диккенса, его «Американские заметки» «завоевали самый полный и несомненный успех»: за короткий срок было «распродано четыре издания»300. Естественно, что значительное место в этих путевых заметках заняли воспоминания о его неудачном выступлении в защиту международного законодательства по авторскому праву. Однако и дома Диккенс нередко сталкивался с бесчестностью издателей. Некоторые издатели газет занимались, по словам писателя, «разбоем средь бела дня, незаконно перепечатывая чужие произведения»301. Кроме того, реформа закона об авторском прапредпринятая парламентом в 1842 году, показалась писателям д о с т а т о ч н о й . Л и т е Р а т ° Р ы по-прежнему ощущали нестабиль* своего положения и пытались найти альтернативные споы защиты своих прав. Идея литературного сообщества, объе^ е г о писателей, в очередной раз возникла в начале 40-х В С К а * ^ р и ч е м Д и к к е н с решительно возражал против ^гого низа П р о е к т а * поскольку не верил в жизнеспособность такой оргаТот ' Поясняя свою позицию, Диккенс писал: «Я был там в собран Ь> К о г д а м е н я Уговорили председательствовать, и открыл то в р е И е з а я в л е н и е м , что теоретически я одобряю этот проект, в Вам Я К а к п Р а к тически считаю его безнадежным. Могу сказать им я этого не говорил, — что природа самого собрания, Н

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии вX V I — X I Xвеках

характер и положение большинства его участников таковы, чтх> глядя на них, я словно слышу трубный глас, возвещающий: "Не* удача!"» 302 Писатель был убежден, что «современную издатзд^" кую систему невозможно изменить, пока не переменятся сами писатели». По его мнению, «первый шаг, который следовало бы предпринять, — это поднять всем сообща вопрос об авторском праве, усилить существующие законы на этот счет и пытаться добиться лучших. Я считаю, что для этого писатели должны объединиться с издателями, так как необходимо сообразоваться с делами, обычаями и интересами людей этой категории»303. Д и к к е н с понимал, что только в сотрудничестве с издателями литераторы могут эффективно бороться за улучшение своего положения. К тому же сами издатели выразили желание принять участие в такого рода сообществе: по словам Диккенса, издатели Лонгманы и Меррей заходили к нему с предложением учредить «именно такое сообщество». Диккенсу понравилось их начинание, и он намеревался его поддержать. Что же касается «общества на Кокспер-стрит», то знакомство с ним окончательно убедило писателя в его «непобедимой безнадежности»304. Вернувшись из Америки, Диккенс продолжил свое сотрудничество с издательской фирмой Брэдбери и Эванса, которые планировали предпринять дешевое издание всех его произведений. Диккенс признался в письме Форстеру от 1 ноября 1843 года, что «боится намерения Брэдбери и Эванса поспешить с дешевым изданием всех [его] книг или даже какой-нибудь одной из них — это предприятие может оказаться преждевременным». Писатель был убежден, что «такое издание в ближайшие месяцы принесет неисчислимый вред» ему и его материальному положению305. Будучи профессиональным писателем, который мог рассчитывать только на свое перо, Диккенс должен был заботиться не только о своем материальном благополучии, но и о своем добром имениНе случайно, закончив «Чезлвита», он признался Форстеру, ч* 0 опасается, что «после такой книги, как "Чезлвит", которая взяла у [него] столько сил, может показаться, будто [он] пишет слишком много и кое-как, ради дневного пропитания»306. Диккенс почувствовал в те годы невыносимую у с т а л о с т ь : н ^ обходимость постоянного напряжения умственных сил подор» ла его здоровье. Он понимал, что ему во что бы то ни стало н ^ отдохнуть от занятий литературой. Писатель мечтал з а Р а ~ ? достаточно денег и «скрыться на год с глаз публики, чтобы оо тить запас своих наблюдений и сведений, чтобы увидеть не ^ комые страны...» 307 . В письме Форстеру Диккенс п о д р о б н о и

Глава //. История профессионализации писателей 2 1 I

план своих действий: «После того как "Чезлвит" выйдет полностью (к этому времени долг значительно уменьшится), я собиН юсь забрать у Чепмена и Холла мою долю — векселями или н а л и ч н ы м и , большой разницы не составит. Я намерен заявить им, что в ближайший год ничего писать не стану и что пока ни с кем не буду входить в деловые переговоры — и наши деловые отношения останутся в прежнем положении. То же самое с Брэдбери и Эвансом»308. Форстер был весьма удивлен, узнав о решении друга покинуть Англию и надолго забросить свои литературные занятия. На это Диккенс возразил ему: «Вы говорите, что достаточно было бы двух-трех месяцев, но просто Вы за восемь лет привыкли, что я обхожусь без отдыха. Двух месяцев мало. Нельзя вечно так перенапрягать свой мозг. Этот труд после его завершения всегда вызывает тяжелую гнетущую апатию, и для умственных способностей не может не быть вредным такое постоянное и редко прерывающееся напряжение. Чего бы не дал бедняга Скотт, чтобы только иметь возможность побывать за границей в молодости, вместо того чтобы дряхлым старцем бессмысленно переезжать там с места на место!»309 Форстер опасался возможного охлаждения публики, которая позабудет о Диккенсе за время его отсутствия. Сам писатель не сомневался, что «сможет удержать уважение мыслящих людей», а этого более чем достаточно310. Между тем Диккенс вынужден был признать: «Но сколько читателей не умеет мыслить! Сколь многие из них принимают на веру утверждения негодяев и идиотов, будто писатель, который пишет быстро, обязательно губит свою вещь»311. Диккенсу удалось осуществить свой план, и вскоре он уехал за границу, где путешествовал по Италии, Франции и Швейцарии. Находясь в Италии, он продолжал вести интенсивную переписку, обсуждать волнующие его вопросы. По-прежнему проблема международного авторского права оставалась для него актуальной, о чем свидетельствует письмо Диккенса Чарльзу Найту, ангК 0 М У литератору и издателю, инициатору выпуска дешевых, Щедоступных изданий английских классиков. Диккенс благорил его за присланную статью, в которой упоминался вопрос о ^ждународной охране авторских прав, что, по мнению писате» «весьма благородно и мужественно»312. Т а т ь . а £°Дясь за границей, Диккенс не переставал активно раболатА„° д у м ы в а л сюжеты новых романов, размышлял о новых изоСеКихпроектахон В с т Н ь ю года, вернувшись на короткое время в Англию, Упил в переговоры с Брэдбери и Эвансом относительно из-

238 Л. Аііябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX

дания новой газеты, в которой Диккенс должен был занять пост редактора. Его условия были вполне конкретны. «Я займу пост редактора, — писал он своим издателям, — который, по предва рительной наметке, должен получать тысячу фунтов, — за двойную сумму. Но в это я включаю публикацию серии писем из Италии, мною подписанных, статьи, которые я буду постоянно писать для газеты, а также деятельное и внимательное руководство всей газетой»313. Диккенс также настаивал на необходимости введения поста помощника редактора. Он был убежден, что выдвинутые им «условия отнюдь не чрезмерны для человека в [его] положении». К тому же он не без оснований полагал, что его «участие в газете весьма важно»314. Однако этим планам не суждено было осуществиться. В самом начале ноября 1845 года в связи с банкротством банкирского дома в лондонском Сити издательство Брэдбери и Эванс потеряло значительную сумму своих вложений. Диккенс сразу же написал издателям о том «страшном впечатлении», которое произвело на него случившееся315. По словам писателя, их план издавать газету «получил удар, от которого не сможет оправиться». Он признался, что не может работать в ней, выразив готовность «служить советом и оказать любую помощь» издателям, если они решат не отказываться от своего проекта. При этом Диккенс предостерег их от принятия поспешных решений, заметив, что, по его твердому убеждению, эта газета «приведет к разорению»316. Вскоре после этих событий, летом 1846 года, Диккенс вновь отправился за границу в Лозанну, где он написал роман «Домби и сын», который пользовался невероятным успехом у публики и оказался самым удачным предприятием писателя за всю его карьеру. Осенью того же года, находясь в Женеве, Диккенс писал Форстеру: «Домби расходится великолепно! Я мечтал о тридцати тысячах как о пределе и заявил, что, если мы его достигнем, я буду чрезвычайно удовлетворен и чрезвычайно счастлив... Вчера я, к величайшему и шумнейшему восторгу слушателей, прочел здесь второй выпуск» 317 . Позднее он сообщал Форстеру: «За последние шесть месяцев я получил баснословный доход. Не считая уже выплаченных мне шестисот фунтов (по сто фунтов каждый месяц в течение полугода), я должен получить еще две тысячи двести двадцать фунт° 0. Кругленькая сумма, не правда ли?»318 Однако до процветания Диккенсу было далеко: у него оь большая семья, обеспечение которой полностью было возложс\ на его плечи. Сообщая о своем материальном положении в п

Глава //. История профессионализации писателей 2 1 I е шотландскому врачу и литератору Д. М. Мюиру, писатель признался: «Я не богат, так как с самого начала все огромные расхон е и з б е ж н ы е при моем положении, нес я один, а львиная доля о г р о м н ы х доходов пожиралась книгопродавцами. Но за последние три года я все это изменил, вернув себе авторское право на половину моих книг — право, уступленное мною прежде, чем я узнал, чего оно стоит, — и на несколько тысяч фунтов (чтобы их пересчитать, хватит пальцев на одной руке) обогнав мир. Наибольшего успеха я достиг с "Домби". Хотя литература как профессия не пользуется в Англии официальным признанием, должен сказать, что, судя по тому приему, который оказывало мне общество, положение ее весьма почетно и независимо. Я пришел к заключению, что, не претендуя на какие-то особые права, неизменно требовать к ней уважения, как к достойному призванию и единственному источнику средств существования писателя, значит поступать правильно и обеспечивать к себе достаточно почетное отношение. В каких бы глухих уголках Англии я ни оказывался, я всегда обнаруживал, что люди, прежде мне неизвестные, не только меня знают, но и питают ко мне дружеские чувства. И это делает меня истинно счастливым и кажется мне самым лучшим из всего, что я получаю от своей профессии»319.

Таким образом, и в середине XIX века положение профессионального литератора в Англии оставалось нестабильным, официально непризнанным. Вместе с тем в обществе эта профессия пользовалась почетом и уважением. Карьера самого Диккенса представляет пример того, как литературный труд, будучи источником средств существования писателя и его семьи, заслужил ему почет и признание среди современников. ПРИМЕЧАНИЯ \ Цит. по: Saunders. Р. 58 2 Ibid. Р. 66. - 'UIU. Г. Ob. I І? 3 истории английской эстетической мысли XVIII века. С. 66. 4

,а

мже. С.62.

Там же. С. 98. * Дефо 1993. С. 7 5

; С«ифт 2000. С 37—38.

* Ъ м же. С. 38. J Там же. С. 18.

;;амЖе.С.8б. Там ж е . С. 101.

- по: Saunders. Р. 136

Цит

240 Л. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX века* 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59

Свифт 2000. С. 108—109 (Свифт - Поупу, 27 ноября 1726 года) Там же. С. 119. Цит. по: Saunders. Р. 135. Цит. по: МитЬу. Р. 138. D'Israeli 1840. Цит. по: Feather 1987. Р. 25. Цит. по: The Construction of Authorship. P. 217. Ibid. P. 218. Ibid. P. 219. Ibid. Ibid. Цит. no: Mumby. P. 149. Boswell. P. 69. Ibid. P. 172. Ibid. Ibid. Ibid. P. 182. Ibid. Ibid. P. 182-183. Цит. no: The Plan of an English Dictionary, электронная версия: http://andromeda.rutgers.edu/ Цит. no: BosweiL P. 154-155. Ibid. P. 155. Ibid. P. 156. Цит. no: Mumby. P. 138-139. Ibid. P. 116. Цит. no: Kernan. P. 97. Ibid. Ibid. Голдсмит 1974. С. 133. Там же. Там же. С. 134. Там же. Там же. Там же. Цит. по: Голдсмит 1974. С. 306. Цит. по: Mumby. Р. 168-169. Голдсмит 1974. С. 307. Голдсмит 1959. С. 115-116. Цит. по: Mumby. Р. 169-170. Голдсмит 1974. С. 149. Там же. Там же. С. 215 (Письмо LXXXIV. Сведения о некоторых поэтах, живши и умерших в нищете). Там же. Там же. С 216. Там же. Цит. по: http://home.att.net/~waeshael/coffee.htm Цит по: Ellis. Р. 31.

Глава //. История профессионализации писателей 2 1 I 60 Цит. по: Beljame. Р. 163. 61 Полный текст «кофейных правил» см.: Ellis. Р. 46—47. 62 The Women's Petition. P. 2. 63 Ellis. P. 99. 64 Ibid. P. 52. 65 Ibid. P. 5 6 - 5 7 . 66 Стихотворение «Новости из кофейни» цит. по сайту: http://www.engHsh.nwu.edu/Hipking/18thc/day/cofTeehouses.html 67 Из истории английской эстетической мысли XVIII века. С. 60—61. 68 Цит. по: Beljame. Р. 162. 69 Из истории английской эстетической мысли XVIII века. С. 67. 70 Там же. 71 Pope. Р. 50. 72 Смоллет. С. 560. 73 Карамзин. С. 451. 74 См. указ. сайт. 75 Цит. по: Saunders. Р. 145. 76 Цит. по: Mumby. Р. 164. 77 Ibid. 78 Цит. по: Saunders. Р. 104. 79 Ibid. 80 Фильдинг 1973. С. 577-578. 81 Цит. по: Saunders. Р. 149. 82 Цит. по: Mumby. Р. 158. 83 Disraeli 1840. Р. 54. 84 Цит. по: Plant. Р. 57. 85 Филдинг 1996. С. 262. 86 Шеридан. С. 48. 87 Цит. по: Со///л*. Р. 57. 88 Шеридан. С. 43. 89 Цит. по: Collins. Р. 67. И) Долѵе//. Р. 832. И Цит. по: Collins. Р. 67. оі "о: Plant.?. 133. Филъдішг 1973. С. 408. £ Филдинг 1996. С. 262. £ /Ьлдслшт 1959. С 130. 9 ; Ujr. по: CM* р. 9 6 . 98 с 99 См Г а ^ ' ' " P ^ / ^ ^ english.upenn.edu/~Etexts/knox.html 100

Фильдинг

102 n Z d U H f i m C - 2 * 2 103 п " : п о : Г™дсмит 1974. С. 308. 104 ц £ - П о : Р. 155. П о : «отмя. Р. 95. 105 ! ь і р 0 І я ^ Р- >56-157. іыа р 1 8 1

242 Л. Аііябьева.Литературная профессия в Англии в XVI—XIX 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155

Ibid. Ibid. Ibid. P. 182. Жизнеописание Свифта («Life of Swift») Джонсона цит. по сайту http://ibiblio.org/gutenberg/etext03/lvaddl0.txt Цит. по: Collins. Р. 55. Цит. по: Mumby. Р. 185. DeQuincey 1863. Р. 311. Ibid. Р. 288. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С 275 Кольридж 1987. С. 59. Там же. С. 58. Там же. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С. 301. Западная поэзия конца XVIII — начала XIX веков. С. 17. Цит. по: Дайнес. С. 75—76. Цит. по: Collins. Р. 156. Цит. по: Дайнес. С. 104. Lockhart. Р. 255—256. Ibid. Р. 256. Ibid. Р. 284. Цит. по: Пирсон. С. 107. Пикок. С. 223-224. Цит. по: Lockhart. Р. 114 (Керр — Скотту, октябрь 1709 года). Ibid. Р. 165. Эджворт. С. 296. Цит. по: Пирсон. С. 8 6 - 8 7 . Цит. по: Collins. Р. 140. Ibid. См. об этом подробнее: Lockhart. Р. 165—166. Пикок. С. 223. Цит. по: Пирсон. С. 131. Lockhart. Р. 218. Ibid. Р. 608. Цит. по: Дайнес. С. 115. Цит. по: Collins. Р. 158. Ibid. Р. 165. Байрон 1963. С. 76. Цит. по: Collins. Р. 165-166. Disraeli 1840. Р. 55—56. Цит. по: Collins. Р. 163. Ibid. Ibid. P. 164. Ibid. Цит. no: Mumby. P. 196. Байрон 1963. С. 50. Там же. С. 60. Там же. С. 8 7 - 8 8 . Там же. С. 61.

Глава //. История профессионализации писателей 2 1 I j56 Там же. 157 Там же 158 Там же. С. 146. 159 160 161 162 163 164 165 166

Там же. С. эв. Там же. С. 42. Там же. С. 48. Там же. С. 8 8 - 8 9 . Там же. С. 37. Там же. С. 71. Там же. С. 53. Там же. С. 147. 167 Там же. С. 109. 168 Там же. С. 110. 169 Там же. С. 293. 170 Там же. С. 333 (Байрон — Меррею, 25 февраля 1824 года). 171 Ките. С. 260. 172 Hazlitt. Spirit ofthe Age. P. 175. 173 Ibid. P. 175-176. 174 Байрон 1963. С. 18. 175 Там же. С. 54—55 (Дневник, 22 ноября 1813 года). 176 Там же. С. 231 (Байрон — Шелли, 26 апреля 1821 года). 177 Цит. по: Поэзия английского романтизма XIX века. С. 431. 178 Байрон 1963. С. 89. 179 Там же. С. 50. 180 Там же. С. 290. 181 Там же. 182 Там же. С. 291. 183 Цит. по: Col/ins. Р. 10-11. 184 Ibid. Р. 12. 185 Ibid. 186 Ibid. Р. Ю. 187 Gillies. P. 184-185 188 Ibid. !89 Ibid. P. 186 Ibid. P. 188. 191 Байрон 1963. С. 55. no: Collins.?.

Ш.

JJJ Hazlitt. Spirit ofthe Age. P. 116. Цит. no: David Bromwich. Ofthe mule breed. См. на сайте: I Qс ,; t p : '/*^/lrb.co.uk/v20n 10/brom2010.htm P. 105.

19$ S ™byl9l2. P. 112.

200 ibid' p

166

202 i w

S

201 и \ 203

* С а у т и ~~ Вальтеру Скотту, 30 июля 1809 года).

P irit ftheAge.P. 116.

й р^о?^

*

"

Р 102 103

-

244 Л. Аііябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251

Цит. по: Erickson. Р. 172. Bulwer-Lytton. Р. 285. Ibid. Р. 286. Ibid. Southey 1912. P. 156 (письмо Саути от 13 октября 1808 года). Цит. по: Disraeli 1892. Р. 140. Byron. Р. 88. Цит. по: Erickson. Р. 76. Browning. Р. 447-448. Цит. по: Erickson. Р. 177. Пикок. С. 222. Там же. С. 224. Там же. Edinburgh Review 1825, vol. 42. P. 968. Пикок. С. 225. Байрон 1963. С. 290. Цит. по: Erickson. Р. 180. Цит. по: Ibid. Р. 179-180. Ibid. Пикок. С. 222. Ките. С. 258 (Джон Ките — брату Джорджу Китсу, май 1819 года). Цит. по: Erickson. Р. 28. Пикок. С. 227. Там же. Ките. С. 258. Кольридж 1987. С. 72. Шлегель. С. 288. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С. 66. Шлегель. С. 294. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С. 94. Кольридж 1987. С. 74. Там же. С. 189. Hazlitt. Table-Talk.... P. 214. Ibid. P. 216. Ibid. P. 217. Ibid. P. 224. Ibid. P. 225. Кольридж 1987. C. 71. Голдсмит 1974. С. 149. Кольридж 1987. С. 61. Ките. С. 258. Там же. Ките. С. 267 (Джон Ките — Джону Гамильтону Рейнолвдсу, 25 аві 1819 года). Там же. С. 226 (Джон Ките - Д.Г. Рейноладсу, 9 апреля 1818 года)Там же. Байрон 1963. С. 98 (Байрон - Томасу Муру, апрель 1814 года). Coleridge. Р. 127. Ibid.

Глава //. История профессионализации

писателей

254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286

Цит. по: Atto. Р. 264. Ibid. Р. 282. Ibid. Р. 275. Ibid. Р. 282. Ibid. Р. 288. Цит. по: Cross. Р. 8—9. Ibid. Р. 13. Claims of Literature.... P. 1 9 - 2 0 . Ibid. P. 44. Ibid. P. 53. Цит. no: Cross. P. 22—23. Ibid. P. 23. Ibid. Ibid. P. 25. Подробнее см.: Erickson. P. 185—186. Bulwer-Lytton. P. 365. Southey 1912. P. 491 (Роберт Пиль — Саути, 1 февраля 1835 года). Browning. P. 208. Диккенс, т. 29. С. 39. Там же. Там же. С. 15. Там же. С. 1 4 - 1 5 . Там же. С. 19. Там же. Там же. С. 20. Там же. С. 27 (Диккенс - Бентли, 2 июня 1837 года). Там же. С. 50. Там же. Там же. С. 34. Там же. С. 36. Там же. С. 4 4 - 4 5 . Там же. С. 105. Диккенс. Т. 28. С. 4 5 8 - 4 5 9 .

287

Там же. С S7S

Там Ж е - С. 167 (Диккенс — Фелтону, 31 декабря 1842 года).

21I

246 Л. Аііябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX 301 Там же. С. 159. 302 Там же. С. 176 (Диккенс — математику, профессору Кембриджскогоч верситета Чарльзу Баббеджу, 27 апреля 1843 года). ^ 303 Там же. С. 177. 304 Там же. 305 Там же. С. 178. 306 Там же. 307 Там же. 308 Там же. С. 179. 309 Там же. С. 181. 310 Там же. С. 180. 311 Там же. 312 Там же. С. 188. 313 Там же. С. 209 (Диккенс — Брэдбери и Эвансу, 3 ноября 1845 года). 314 Там же. 315 Там же. С. 210 (Диккенс — Брэдбери и Эвансу, 6 ноября 1845 года). 316 Там же. С. 211. 317 Там же. С. 235. 318 Там же. С. 257 (письмо от 2 сентября 1847 года). 319 Там же. С. 267—268 (письмо от 17 июня 1848 года).

ГЛАВА I I I

Уильям ВОРДСВОРТ. КАРЬЕРА ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ЛИТЕРАТОРА В Англии

В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ X I X ВЕКА

З Л . ПРЕДИСЛОВИЕ к СБОРНИКУ « Л И Р И Ч Е С К И Е БАЛЛАДЫ»:

о т «АНОНСА» 1 7 9 8 ГОДА к «ДОПОЛНИТЕЛЬНОМУ ЭССЕ» 1 8 1 5 ГОДА Большинство исследователей английского романтизма его начало датируют 1798 годом, когда в Бристоле вышел поэтический сборник «Лирические баллады», ставший совместным проектом Уильяма Вордсворта и С. Т. Кольриджа. Однако на этом их недолгое сотрудничество завершилось, и Уже в 1800 году Вордсворт предпринял второе, на сей раз самостоятельное, издание сборника. В дальнейшем Кольридж, размышляя в своей «Литературной биографии» («Biographia Literaria», 1 ' ) об истоках и причинахгвозникновения совместного с Вордсвортом сборника, писал, что «труды мистера Вордсворта сниси ему настолько больший успех, а число его стихов настолько Р взошло написанное» самим Кольриджем, что стихотворения б ь і л е д н е г о стали казаться «чужеродными вставками»1. Кольридж сбо П Р а В ' с о о т н о ш е н и е стихотворений, вошедших в результате в о к а з а л о с ь я в н о не в его пользу: 19 из 24 стихотворений бьіп 3 вписаны Вордсвортом. в 0 п и с Т О Т с б ° Р н и к был задуман и создан в 1797—1798 годах в жис Друг* г л у ш и Сомерсетшира, где одно время по соседству друг м ж и л и молодые поэты. Сестра Вордсворта Дороти оста-

250 Л. Аііябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX

вила любопытные дневниковые записи, в которых отражена пре дыстория сборника «Лирические баллады». 12 ноября 1797 года они втроем отправились на пешую прогулку по живописным уголкам Озерного края: «Было темно и облачно, мы прошли восемь миль Уильям и Кольридж обсуждали план баллады, которая будет опубликована с несколькими стихотворениями Уильяма»2. Любопытно, что участники этого проекта во многом исходили из коммерческих интересов. Во всяком случае, Вордсворт не скрывал этого признавая, что они с Кольриджем «решили написать поэму и послать ее в "Ежемесячный журнал"», чтобы «покрыть расходы на путешествие»3. Речь идет о совместной поездке обоих поэтов и Дороти в Германию, причем инициатором этого путешествия был Кольридж. А под «поэмой», скорее всего, Вордсворт имел в виду «Старого морехода», сюжет которого (преступление морехода и мучительное осознание своей вины) Кольриджу предложил именно Вордсворт. Кроме этого, в окончательный текст поэмы вошли несколько строчек, которыми с Кольриджем поделился Вордсворт. Таким образом, «Старого морехода» также можно назвать их совместным проектом, примером со-творчества. Именно эта поэма с самого начала рассматривалась как своего рода точка отсчета, вокруг которой впоследствии и возник сенсационный сборник. В XIV главе «Литературной биографии» Кольридж подробно рассказывал о том, как были задуманы «Лирические баллады» и в соответствии с какими принципами они писались. Согласно его воспоминаниям, было решено «сочинить серию стихотворений двух родов». Предполагалось, что усилия самого Кольриджа будут обращены на правдоподобное изображение «сверхъестественных, или, по крайней мере, романтических, лиц и характеров», в то время как Вордсворт должен был «придать прелесть новизны обыденному», направив внимание читателей «на красоту и удивительность окружающего мира»4. Изображение обыденного, привычного в магическом свете было одним из основных принципов романтической эстетики. В качестве примера можно привести определение «истинного поэта» из «Истории древней и нов о литературы» (1815) Фридриха Шлегеля. Согласно Шлегелю, «ис тинным поэтом» можно назвать только того, кто «умеет считав^ шееся самым обыкновенным и повседневным п р е д с т а в и т ь совер шенно новым и преображенным в поэтическом свете, вклады ^ в него высшее значение и угадывая в нем глубочайший c M b l € J l ? ' Лирические баллады Вордсворта представляют собой пытное жанровое явление. В отличие от традиционной народ

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

251

с типичным для нее законченным драматичным сюжелирической баллады мог стать разговор герояа в т о р а с девочкой, случайно встреченной им на дороге («Нас семеро»), или рассказ одинокого путника о своей судьбе («Странница»)- Собственно лиризм вордсвортовской баллады заключается в н а л и ч и и отчетливого авторского голоса и ощутимой дистанции между автором-рассказчиком и героем баллады*. Сборник «Лирические баллады» увидел свет 4 октября 1798 года, причем издательская судьба этого томика весьма своеобразна. Чтобы опубликовать свои опыты, молодые поэты обратились за помошью и поддержкой к издателю из Бристоля Джозефу Коттлу, которому самому в то время было всего двадцать восемь лет. Он был восторженным поклонником Кольриджа, увлекался поэзией и сам сочинял стихи. Копгтл был также знаком и с Робертом Саути, который писал, обращаясь к издателю: «Ты полагаешь, Коттл, что я забыл о твоих поступках, продиктованных истинной дружбой, которые ты совершил, когда я больше всего в них нуждался... Я уверен, едва ли найдется сердце добрее и щедрее твоегсі, и ты поверишь мне, если я добавлю, что нет среди живущих на этой земле человека, которого я бы вспоминал с большей благодарностью и нежностью»6. Коттл не только согласился выступить в роли издателя сборника, но и заплатил поэтам за авторские права 30 гиней. В «Biographia Literaria» Кольридж назвал Коттла «другом, чьи советы были всегда мудрыми, а замечания — мягкими и нежными»**. По разным причинам выпуск сборника постоянно откладывался, и в итоге он вышел анонимно (на титульном листе помимо заглавия «Lyrical Ballads with a Few Other Poems» стоят имена издателей, а также место и год издания), что было явно не по душе К о т т л у . Анонимность была соблюдена по просьбе самих авторов, так как, по словам Кольриджа, «для большинства [читателей] имя ордсворта было ничем», а его собственное «дурно пахло»7. Говоря так, Кольридж имел в виду свою репутацию бунтаря и якоинца. Однако у поэтов имелись и другие мотивы. Пытаясь объясить Коттлу их решение, Кольридж заметил, что «предложенные ^ т в о р е н и я в каком-то смысле являются одним произведени> они, «подобно строфам», составляют единое целое8. баллады

том

п р е д м е т о м

* с м об этом подробнее: Зыкова Е. Певец Озерного края / / У. Вордсворт. ** 0 р а н н а я лирика. - М.: Радуга. 2001. - С 32-34. его п К ° П 0 3 Д Н е е ' когда Коттл через год после смерти поэта поведал миру о и і ^ Р И С Т р а с т и и к опиуму, отношение к издателю среди близких поэта существенно изменилось.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

В то время в разгар их дружбы поэты не ведали разделения н свое и чужое, их объединил и захватил творческий порыв. Подоб ное со-творчество является характерной чертой романтической эстетики, в особенности на раннем этапе. Позднее в «Защите поэзии» Шелли заметит, что все поэтьі пишут одну-единственную «циклическую» Поэму, которую «Время пишет в памяти людей» 9 А «читатели, наделенные более тонкой восприимчивостью», способны разглядеть в произведениях поэта-современника «части той великой поэмы, которую все поэты, подобно согласным думам единого великого ума, слагают от начала времен»10. Коттлу удалось издать около 500 экземпляров сборника, причем небольшая часть этого тиража была опубликована от имени известного лондонского издателя Томаса Лонгмана. Дело в том, что неожиданно Коттл решил уйти из издательского бизнеса и продать все имевшиеся у него авторские права Лонгману, который, совершая сделку, оставил своему бристольскому коллеге права на сборник «Лирические баллады» в качестве своего рода подарка. В свою очередь, Коттл вернул их самим поэтам, заметив при этом, что это стало возможным исключительно благодаря общеизвестной щедрости Томаса Лонгмана. Позднее, объясняя, почему он решил расстаться с авторскими правами на сборник «Лирические баллады», Коттл признался, что путь этой книги к забвению казался тогда предопределенным. Однако в действительности это не совсем верно, поскольку ситуация, сложившаяся вокруг сборника, не была столь безнадежной, как пытался представить его первый издатель. Относительно дальнейшей судьбы авторских прав на сборник «Лирические баллады» имеется ряд разночтений. С одной стороны, существует версия, изложенная выше, согласно которой Коттл вернул авторские права поэтам, однако известно также, что сразу же после первой, так и не осуществленной до конца публикации лондонская издательская фирма Арчей довела до конца начатую работу в октябре 1798 года, изменив при этом титульный лист. Таким образом, с самых первых дней своего с у щ е с т в о в а н и я поэтический сборник, известный под названием « Л и р и ч е с к и е баллады», распространялся в нескольких вариантах: бристольское издание Коттл а—Лонгмана, а также его лондонская версия, осу ществленная фирмой братьев Арчей. При этом оба издания оь анонимными. Первая публикация неоднородна, ибо на первом этапе в с Р ник входило стихотворение Кольриджа «Льюти» («Lewty»)i к ° рое вскоре было решено убрать, поскольку оно ранее п о я в л я

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

253

печати, подписанное автором, что не могло не угрожать анонимности настоящего сборника. В результате в остальных копиях «Льюти» было заменено на другое стихотворение Кольриджа «Соловей» («The Nightingale»), которое оказалось длиннее своего предшественника; это привело к сбою в постраничной разбивке и к необходимости внесения соответствующих корректив в содержание сборника. Кроме того, на втором этапе публикации в сборнике появилось краткое пятистраничное предисловие, так называемый Анонс (Advertisement), который впоследствии был включен и в лондонское издание. Бристольское издание является большой редкостью, из него сохранилось всего 19 экземпляров. Инициатором написания Анонса, а скорее всего и его автором, был Вордсворт. В этом первом, небольшом по объему, манифесте декларируется новая поэтика, отстаиваются иные, отличные от традиционных, принципы отбора сюжетов и способы работы с языком. В Анонсе 1798 года прямо заявлено, что стихотворения, собранные для тома «Лирических баллад», рассматриваются их авторами в качестве «экспериментов», написанных для того, «чтобы понять, насколько разговорный язык представителей среднего и низшего классов подходит для целей поэзии»11. Помимо того, что эти стихотворения являются экспериментом с точки зрения языка, так же экспериментальны, по утверждению поэтов, и использованные ими темы и сюжеты. Сюжеты взяты из реальной жизни людей из плоти и крови. Предметом новой, предлагаемой молодыми экспериментаторами поэзии явились, по их собственному выражению, «человеческие страсти, человеческие характеры и случаи из реальной жизни»12. Согласно декларации авторов сборника, подлинные человеческие чувства до них в поэзию вообще не допускались, и поэты взялись заполнить эту брешь. Подчеркивая новизну и оригинальность собственных поэтических опытов, Вордсворт и Кольридж отмечают их неизбежную трудность для восприятия, в особенности для тех читателей, которые привыкли к «витиеватости и бессодержательности языка многих современных писателей»13. Поэтому таким читателям при Рочтении этого тома не раз придется столкнуться с ощущением транности», «непонятности» и даже «неуклюжести», ибо они см ^ И с к а т ь и н е найдут в нем «поэзии» в привычном для них Уел С Л е 3 J o r o ^ 0 0 * 1 4 - Традиционно под «поэзией» понимался тот В н ы й «поэтический язык», который ассоциировался с искус^ ав «осты*, вычурностью и неискренностью и от которого роньім К И с ч и т а л и необходимым отказаться. Однако непосвященЧи тателям было нелегко отвергнуть то, на чем они были

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

воспитаны и к чему успели привыкнуть. Авторы сборника «Л и рические баллады» прекрасно это понимали и потому обратились к своей аудитории с просьбой не спешить и ни в коем случае не руководствоваться в оценке предложенных ей поэтических о п ы тов заранее установленными критериями. Так возникает необходимость выработки иных критериев, однако в Анонсе позгы н е решились предложить новую систему оценки поэтических произведений. Таким образом, Анонс 1798 года обрывается как раз н а том месте, где у Вордсворта в Предисловии 1800 года была развернута масштабная программа по формированию новой культуры чтения. Однако уже в Анонсе 1798 года общепринятым представлениям противопоставлен личный опыт и чувства самого читателя как единственно возможные критерии оценки. В этом мире нет места критикам, чье вмешательство может создать помехи, затрудняющие непосредственную коммуникацию между Поэтом и его Читателем. В самом начале Анонса авторы сборника заявляют о том, что для восприятия поэзии необходимо обращаться прямо к Поэту, избегая посредничества критиков с их заранее готовыми моделями восприятия художественного текста, это диалог между Поэтом и его Читателем, который исходит из собственных чувств, ощущений и человеческих представлений и потому не нуждается в поводыре, посреднике, на роль которого обычно претендуют критики*. Однако самим поэтам не удалось избежать столкнове^ ния с критиками, которых они попытались исключить из своих отношений с Читателем. Появление «Лирических баллад» было воспринято неоднозначно и спровоцировало полемику, развернувшуюся в печати вокруг этой публикации. В центре внимания рецензентов, откликнувшихся на появление сборника, было несколько вопросов. Прежде всего нужно отметить, что поэты, высказав в Анонсе 1798 года предположение относительно того, какое впечатление могут произвести их поэтические опыты на читателей, оказались правы: критики, эти проВ романтической системе координат предполагаются близкие, з а д у ш е в ^ отношения между Поэтом и Читателем. Ч и т а т е л ь з д е с ь выступает скорт*^ роли внимательного слушателя, собеседника, готового на сочувстве^^^ отклик. Все это свидетельствует о гораздо более интимном и непосред ном переживании процесса чтения романтиками, в сравнении с их J j J ^ шественниками. Для романтизма в целом характерна ориентация на ^ слово, устную речь как идеальную модель общения. С этим связан ^ ^ цвет жанра застольной беседы (англ. table-talk), представленного пр всего именами Кольриджа и Хэзлитта.

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

255

с и о н а л ь н ы е ч и х а т е л и > были явно обескуражены. Набор упреков с их стороны не сильно варьировался от рецензии к рецензии, кочуя из одного критического отзыва в другой. Одним из первых на появление «Лирических баллад» откликнулся общий друг Вордсворта и Кольриджа поэт Роберт Саути. В октябре 1798 года он выступил на страницах «Критического обозрения» с рецензией, тон и содержание которой озадачили обоих авторов сборника, в особенности Кольриджа. Саути назвал его «Старого морехода» «неуклюжим подражанием германской возвышенности»15. Многие критики подхватили его идею относительно германских корней поэмы Кольриджа: рецензент «Аналитического обозрения» назвал «Старого морехода» примером «сумасбродства сумасшедшего германского поэта», а в отзыве «Ежемесячного обозрения» его объявили образцом «дикости и бессвязности»16. Говоря о Вордсворте, Саути признал его несомненное поэтическое дарование и даже назвал лучшим поэтом современности, однако его поэтический эксперимент показался рецензенту неудачным прежде всего из-за «неинтересных» предметов, которые молодой поэт избрал для своих поэтических опытов. Таким образом, те самые «человеческие страсти и случаи из реальной жизни», о которых говорилось в Анонсе 1798 года, были объявлены Саути непоэтическим предметом, недостойным пера такого гения, каким, по его мнению, является Вордсворт17. Вскоре к Саути присоединился рецензент «Ежемесячного обозрения» Чарльз Берни, которого также не устроил предмет изображения, избранный Вордсвортом. Он выразил надежду на то, что, возможно, в будущем Вордсворт иначе применит свое несомненное поэтическое дарование, свой «гений» и свойственную ему «оригинальность», избрав Для этого «более возвышенные и яркие предметы»18. По мнению Ьерни, непригодным для поэтических нужд является не только содержание лирических опытов Вордсворта, но и «архаичный», по выражению рецензента, язык, которым они написаны. По словам критика, эта искусственная архаизация языка может привести к звращению к «варварскому состоянию языка, в каком он нахоэ з и " 0 0 времена Чосера» и не только отбросит английскую пона века назад, но и неизбежно приведет к ее деградации19, хот ^ 1 0 4 6 " 1 ^ Рецензии Берни прямо заявляет, что едва ли стиорения сборника заслуживают названия поэзии. В П о л н " а с е н и я Вордсворта, высказанные им в Анонсе 1798 года, н ь і е в С 0 П р а в д а л и с ь — действительно, читатели, профессиональпРииыч°М Ч И С Л е > пытаясь найти в его стихотворениях «поэзию» в ном для них обличье, не нашли ее гам. Они были воспиrh

256 Л. Аііябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX

таны на «витиеватом и цветистом стиле» традиционной поэзии естественно, что, открыв томик «Лирических баллад», они не на** шли там того, что считалось «поэзией» согласно общеприняты * стандартам. Количество рецензий, появившихся сразу после публикации сборника, было сравнительно невелико. В целом негативно оценивая усилия экспериментаторов, критики в один голос призывали Вордсворта не губить свой талант и отказаться от избранного им пути. Вордсворт решает объясниться с Читателем, изложив ему свои основные принципы. Для этого он пишет Предисловие для второго, теперь уже самостоятельного издания «Лирических баллад» за которое снова взялся Томас Лонгман. В нем он подробно описывает и защищает эстетическую программу, лежащую в основе его стихотворений. Собственно, именно Предисловие и послужило основным предметом критики Вордсворта, вызвав, по словам Кольриджа, «буйную ожесточенность, с какой повели спор нападающие»20. Вордсворт отказывается от сотрудничества с Кольриджем и предпринимает самостоятельное двухтомное издание сборника, по нескольким причинам снабдив его подробным предваряющим словом. Прежде всего это связано с ростом поэтического самосознания: теперь Вордсворт ощутил потребность непосредственного контакта с Читателем, который занимал столь важное место в эстетической теории поэта. Возникла необходимость обратиться к Читателю от своего лица, и поэтому, начиная с этого издания, Вордсворт не только помещает свое имя на титульные листы обоих томов, отказавшись от анонимности предыдущего издания, но также решает уже в процессе печати (буквально доведя рабочих из типографии до исступления) отказаться и от заглавия «Лирические баллады», подчеркнув таким образом с а м о с т о я т е л ь н о с т ь и независимость предпринятой им публикации. Любопытно, что, несмотря на все эти изменения, в новой версии публикации попрежнему содержались немногочисленные стихотворения Кольриджа. Вордсворт был убежден, что причиной неуспеха «Лирических баллад» 1798 года выпуска стало «Сказание о старом мореходе* Кольриджа, которое открывало сборник, — его стиль отпуг У читателей, настроив их против сборника в целом. Исходя из э Т ° ' Вордсворт решает пересмотреть схему расположения творений в обоих томах и составить ее по своему у с м о т р е н и ю . & Р зультате «Сказание о старом мореходе» перекочевало из на

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

257

В О Г О тома ближе к его концу, а другая поэма Кольриджа «Крибель» вообще исчезла из сборника. Свое издательское решение п пдсворт объяснил несоответствием стиля поэмы его собственным стихотворениям. Совершенно очевидно, что у Вордсворта сложилась законченная концепция предпринятого им издания, а все то, что с ней не совпадало, ожидала незавидная судьба. Он стремился контролировать публикацию на всех ее этапах, без к о н ц а давал советы издателям. Так, для того чтобы обеспечить коммерческий успех сборника на книжном рынке, в чем Вордсворт, будучи профессиональным литератором, был заинтересован, он советовал издателям послать «несколько копий известным писателям и государственным деятелям».

ПСР

В Предисловии Вордсворт впервые заговорил со своим читателем от своего собственного лица: размытое авторство Анонса 1798 года, неловкость в выборе слов для самообозначения сменяется уверенно звучащим голосом поэта. В результате безличные определения вроде «поэты» или «автор», использованные в Анонсе 1798 года, переходят в уверенное «Я» Предисловия 1800 года. В самом начале Вордсворт признался, что не ожидал, что первое появление сборника вызовет столь живое участие читателей, по его словам, «результат разошелся с моими предположениями», поскольку «стихотворения понравились большему числу читателей, чем я смел надеяться»21. В своем манифесте поэт стремился дать «логическое обоснование теории, лежащей в основе Стихотворений»22. Любопытно, что позднее Вордсворт с некоторым раздражением отзывался о Предисловии, заявляя, что он «совершенно безразлично относится к теории», намекая при этом на пристрастие Кольриджа ко всякого рода теоретизированиям и заявляя при этом, что Предисловие было написано по просьбе Кольриджа. Днако похоже, что в годы работы над «Лирическими балладами» теоретическое изложение собственных взглядов представлялось ем У не менее важным делом, нежели сочинение стихотворений. Впрочем, Предисловие Вордсворта не было абстрактным тено л И З И р о в а н и е м > отвлеченным трактатом по вопросам эстетики, ки н К с а ц и е ^ о п ьіта, извлеченного им из его творческой практики и а п и с а н и е собственной «Защиты Поэзии» (вслед за Ф. СидДИциП\°ЗДНее Шелли, если брать контекст английской трава Ть с °Диой стороны, было продиктовано желанием обосноМ а нной И П о э т и ч е с к и е эксперименты, снабдив их четкой, продув к о й Т е о р и е й » а с Другой — стремлением предстать перед пубТат елю К а ч е с т в е самостоятельного Поэта, обращающегося к Чи°т собственного имени. 9-Заказ ** 150.

258 Л. Аііябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX

Предисловие считается одним из ключевых текстов в истоп английского романтизма вообще и в творческой карьере само * Вордсворта. При этом надо признать, что в нем не высказан практически ни одной действительно оригинальной идеи. В своем манифесте Вордсворт размышляет о происхождении поэзии ее соотношении с прозой, о функциях поэзии, о процессе ее вос^ приятия, то есть касается всех тех вопросов, которым были посвящены многочисленные трактаты по эстетике в Англии во второй половине XVIII века. В Предисловии 1800 года поэт еще в большей степени, ч е м в Анонсе 1798 года, делает акцент на «непонятности», «странности» и «новизне» предлагаемых им стихотворений. Настаивает на непривычности их звучания для тех, чьи вкусы были воспитаны на «так называемом поэтическом слоге», говоря, что его собственные «стихотворения столь разительно несхожи» с тем, что «в настоящее время вызывает всеобщие похвалы»23. Более того, Ворд что, по его мнению, «надлежит знать»: «смиренной вере в Бога»»

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

339

к Человеку» и «согласию с Природой». По словам Сайэтими уроками он, «подобно тысячам других, обязан сочинениям» Вордсворта248. Фрэнсис Огл в течение нескольких лет переписывалась с поэтом. Благодаря его стихотворениям у нее появилась «вера, которую она надеется никогда не утратить». Свой долгий и нелегкий путь к спасению мисс Огл описывает при помощи замысловатого метафорического узора. В тот момент, когда она, усталая и изможденная, более всего «нуждалась в целительном бальзаме», «дающем силу и покой», она вышла к источнику, воды которого даровали ее душе «мир, утешение и искреннюю радость»249. Разумеется, что этим источником стала для нее поэзия Вордсворта, которая помогла мисс Огл обрести «светлую веру в благословенность всего, что предстает перед нашим взором»250. Отвечая мисс Огл, он благодарил свою восторженную почитательницу за то, что она «с таким чувством описала целительное воздействие его произведений» на ее душевное состояние. Вордсворт вообще очень серьезно относился ко всем этим письмам и аккуратно отвечал на такого рода послания — а их было немало, и далеко не все из них отличались разумностью содержания. Таким образом, «Барда, которого никто не похвалил / / И мало кто читал» (слова из стихотворения сына Кольриджа Хартли «Wordsworth Unvisited») в 30-е годы признали первым поэтом Англии, а его произведения стали обязательным чтением викторианцев со школьной скамьи. Немаловажную роль в этом сыграл издатель Вордсворта Эдвард Моксон, который с самого начала их сотрудничества с поэтом стал активно включать его стихотворения в антологии, предназначенные для образовательных целей. Благодаря этому известность Вордсворта росла, и во многом именно поэтому за ним закрепилась репутация учителя. Это, кстати, не противоречило его собственным представлениям о роли Поэта в обществе. Еще зимой 1808 года в письме к сэру Джорджу БомонТУ Вордсворт заметил, что всякий великий Поэт, по его мнению, является Учителем. Романтики не могли ему простить этого нарочитого дидактизма. Джон Ките, размышляя об этом качестве поэзии Вордсворта, писал: «Нам ненавистна поэзия, которая действует на нас откроВенным принуждением»251. В отличие от своих предшественников ^икторианцы считали основной задачей поэта возвышение души читателя; неудивительно, что именно Вордсворт был признан ими П е Р в ь і м поэтом Англии, а его сочинения — откровениями о Боге «любви мона,

340 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX веках

и Природе «великого поэта» и «великого философа»*. Вордсворт верил, что Поэт является носителем важной общественной миссии. Об этом он писал в самом начале своей поэтической карьеры в 1801 году в письме Чарльзу Джеймсу Фоксу** в связи с двумя своими произведениями — поэмами «Майкл» и «Братья» из второго издания сборника «Лирические баллады» 1800 года. Процесс индустриализации привел, по словам Вордсворта, к росту «несоразмерности, непропорциональности между стоимостью труда и жизненными потребностями»252. В обоих произведениях он непосредственно обратился к вопросу о положении бедноты. В них он стремился показать, что и «люди, которые не носят дорогую одежду, способны на глубокие чувства». Поэт искренне надеется, что его сочинения «смогут возбудить... сочувствие в сердцах добрых и отзывчивых людей», а также «умножат... наше знание человеческой природы», «продемонстрировав, что нашими лучшими качествами обладают люди, которых мы слишком склонны рассматривать не с точки зрения сходства, но исходя из их очевидного от нас отличия». При этом Вордсворт замечает, что, возможно, его лирические опыты помогут в борьбе с общественным злом, от которого «страдает вся страна». Говоря о зле, поэт имел в виду вполне конкретную проблему, с которой столкнулось английское общество в XIX веке, когда большинство населения страны оказалось за чертой бедности. В начале нового столетия, когда поэт поднял этот вопрос в своем письме Фоксу, лишь немногие понимали реальную угрозу этого явления. И только в 1830-е годы оно из частной проблемы превратилось в предмет особой обеспокоенности не только для г о с у д а р с т в е н н ы х мужей, но и для простых граждан. Карлейль писал о тревоге, которую у него вызывают положение и нравы рабочего люда***. Чарльз Кингсли с ужасом видит, что конкуренция, о х в а т и в шая всех вокруг, «разрушает и разъединяет нас», в р е з у л ь т а т е Цитата из Предисловия к популярному в те годы сочинению Генри Теилоpa ( Н е т у Taylor) «РИПір Van Artevelde: A Dramatic Romance» (1834): «Ниодин человек не может быть великим поэтом, если он не является также и великим философом». Фокс Чарльз Джеймс (Fox Charles James, 1749—1806) - английский политический деятель, прославился тем, что в парламенте защищал североам риканские колонии, боровшиеся за независимость, и французскую буржУ азную революцию. Томас Карлейль (Thomas Carlyle, 1795-1881) — выдающийся в и к т о р и ^ кий философ и историк, автор концепции «культа героев». Свои опас .® ») относительно бедняков он высказал в своей книге «Чартизм» («Chartisn 1839 года.

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

341

сам за себя и против своего брата». Богатые богатеют, влачат жалкое существование. Средство против этого распада Кингсли видит в «объединении и самопожертвовании», в н е о б х о д и м о с т и «быть честными» по отношению друг к другу253. Любопытно, что именно в 30-е годы письмо Вордсворта Фоксу обрело вторую жизнь благодаря публикации «Писем сэра Томаса Х а н м е р а , баронета и спикера палаты общин», осуществленной сэром Генри Эдвардом Банбери. Причем он не просто включил в свое собрание послание поэта Фоксу, но особо отметил его важность в предисловии. Сэр Генри также обратился к Вордсворту с з а п и с к о й , в которой он принес свои извинения за самовольную публикацию этого письма, доставшегося ему от первой жены, племянницы Фокса. Говоря о его содержании, Банбери признался, что на протяжении двадцати лет он «обращался к нему с неизменным удовольствием», восхищаясь мудрыми замечаниями поэта «относительно положения рабочего класса»254. Очень скоро состоятельных людей охватила жажда деятельности во благо неимущих слоев населения, которая приобрела несколько карикатурные формы. Среди представителей так называемого среднего класса стало модным заботиться о бедных, с присущим викторианству размахом один за другим начали организовываться всевозможные благотворительные фонды и ассоциации для сбора средств в помощь бедноте. Позднее эта характерная черта викторианского общества найдет свое отражение в романах Диккенса*. Все это будет позднее, однако в 1801 году Вордсворт оказался среди первых, кто забил тревогу по этому поводу. Викторианцы высоко оценили гуманистический порыв поэта. Тем более что в 1835 году он подтвердил свое высокое звание Учителя жизни, поместив в конце сборника «Снова в Ярроу и другие стихотворения» прозаическое послесловие, благодаря которому эта книга имела особый резонанс в обществе. «Постскриптум» был посвя«каждый бедняки

* Так, например, в романе «Холодный дом» (1852—1853) в четвертой главе «Телескопическая филантропия» появляется миссис Джелпиби, которой некогда следить за собой, ее собственный дом в запустении, а семеро детей лишены материнской ласки и заботы: ведь эта «особа с необычайно сильным характером, всецело посвятившая себя обществу. В разные времена она занималась разрешением чрезвычайно разнообразных общественных вопросов»: принимала участие в деятельности различных дамских комитетов, интересовалась вопросами туземцев, была сторонницей переселения части лишнего, с ее точки зрения, населения Англии на берега африканских Р е к, а «в настоящее время посвящает себя (пока не увлечется чем-либо другим) африканскому вопросу».

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

щен так называемому Новому закону о бедных (New Poor Law) и был очень важен для поэта. Находясь в то время в Лондоне, он с особым вниманием следил за процессом публикации, в особенности замечаний относительно Закона о бедных. По мнению Вордсворта, эти замечания должны были «непременно нажить себе врагов»255. В послесловии поэт выступил с критикой принятого в 1834 году закона, который, по его мнению, исходит из того, что рабочий человек сам виноват в своей бедности256. Эта публикация пришлась по вкусу викторианскому читателю, став к тому же одним из первых успешных с коммерческой точки зрения издательских проектов Вордсворта (вскоре последовали два переиздания — в 1836 и 1839 годах). Викторианцам импонировало свойственное поэту чувство ответственности перед бедняками и его неистребимая вера в то, что «у всех у нас одно человеческое сердце»*. Неудивительно, что именно к нему в 1845 году обратился школьный инспектор и ассистент парламентской Комиссии по Закону о бедных Хью Сеймур Тременир (Hugh Seymour Tremenheere) с просьбой написать «в стихах или прозе» о том, что поэт думает «по поводу начального образования для бедных». Тременир знал не понаслышке, в каких условиях прозябают неимущие семьи, и понимал, что бедность и недоступность образования привели бедноту к «полной деградации», которая, по его мнению, является источником опасности для общества в целом257. Тременир не сомневался, что «одно-два слова» Вордсворта «не пропадут даром», н а п о м н и в людям о «чувстве ответственности» перед своими братьями и сестрами258. Школьный инспектор далеко не случайно избрал для этой важной миссии семидесятилетнего поэта, поскольку к тому времени в обществе уже вполне сложился образ мудрого старца, к голосу которого прислушивались и чье мнение уважали. Так, например, на заседании Кембриджского духовного общества 7 ноября 1844 года его президент архидьякон Томас Тори, говоря о присутствовавшем на собрании поэте, заметил, что Вордсворта «можно считать одним из основателей» о б щ е с т в а , поскольку он «заронил семя», которое проросло «на благо Ц е р к в и и Государства»259. Таким образом, годы беспощадной к р и т и к и и относительного забвения остались позади, им на смену пришло время славы и поклонения. * Цитата из стихотворения Вордсворта «Старый нищий из («The Old Cumberland Beggar»).

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

343

В это же время не менее заметные изменения произошли и в Вордсворта. До 1830-х годов в печати появилась е д и н с т в е н н а я репродукция его портрета, что свидетельствует об отсутствии у широкого читателя интереса к личности поэта. Как только у публики появляется спрос на изображения того или д р у гого писателя, естественно, что издатели всеми способами стремятся его удовлетворить. Судя по всему, такой интерес к Вордсворту возникает как раз в начале 1830-х годов. В результате за один т о л ь к о 1831 год в печати появилось более десяти его изображений в разного рода подарочных изданиях, ежегодниках и журналах. В том же году, по свидетельству дочери поэта Доры, согласие на написание портрета ее о т ц а просили сразу четыре художника. Можно даже говорить о моде на Вордсворта среди художников и скульпторов*. Об особом отношении викторианцев к Вордсворту свидетельствует огромное количество посвящений поэту, а также прямых или косвенных цитат из его произведений. По частоте цитирования в викторианскую эпоху Вордсворт соперничал с Шекспиром и Мильтоном, уступая место разве что Библии — недаром многие поклонники его таланта (например, Д. М. Мюир) сравнивали произведения поэта с Книгой Книг260. Отрывок из «Прогулки» был использован в качестве эпиграфа к первому тому «Современных художников» (1843) Джона Рескина. Другая, не менее значительная для современников книга математика и философа Уильяма Уивелла (William Whewell, 1794— 1866) «Элементы морали» («Elements of Morality») была снабжена посвящением поэту. Любопытно, что когда Вордсворт получил книгу Уивелла, то заметил, что этот обмен явился «почетным для обеих сторон». В «Заключительных замечаниях» к своей наиболее успешной книге «Чудеса геологии» («The Wonders of Geology», 1838), выдержавшей десять изданий, известный в свое время исследователь в области медицины и геологии Гидеон Мантелл (Gideon Mantell) писал о неразрывной связи между «любовью и восхищением перед природным знанием» и «светом разума», который «открывает душе красоту, мудрость и гармонию божьих творений». А самое первое издание «Чудес» заканчивалось цитатой из стихотворения популярной в те годы поэтессы Фелиции Хеманс (Felicia Hemans, 1793—1835) «Поэту Вордсворту», в котоРом она, обращаясь к «истинному и святому певцу», признает, что иконографии

Подробнее об этом см.: Blanshard F. Portraits of Wordsworth. — U 1959.

I I 8 -У7. Алябьева.

Литературная

профессия

в Англии в XVI—XIX

веках

«сила его стиха» дарит «надежду», наделяет «высоким мужеством» и вселяет «постоянство веры». Впрочем, и среди викторианцев находились такие, кто не торопился соглашаться с мнением восторженного большинства К ним, например, относился член парламента Томас Уэйкли, который обратился к депутатам с речью на заседании 6 апреля 1842 года, когда шло обсуждение законопроекта о внесении изменений в закон об авторском праве*. В своем продолжительном выступлении, направленном против законопроекта, депутат отнюдь не случайно избрал Вордсворта в качестве объекта сатиры: мы знаем, что сторонники этой реформы, приводя свои аргументы в ее защиту, нередко пользовались примером непростой творческой судьбы автора сборника «Лирические баллады»; да и сам поэт активно выступал в ее поддержку. Процитировав несколько стихотворений Вордсворта, Уэйкли заявил, что сам он сочинил бы не хуже. Мало кому из его избирателей пришлись по вкусу подобные шутки — да и кому понравится, когда насмехаются над его кумиром. Произнеси Уэйкли эти слова лет пятнадцать назад, никто бы не нашел в них ничего оскорбительного, поскольку это было мнением большинства относительно поэтических опытов Вордсворта. Но теперь времена изменились, сформировалось новое поколение читателей с иными пристрастиями и вкусовыми доминантами, в глазах которых Уэйкли покусился на национальное достояние. Благодарные сограждане разными способами старались выразить поэту свое почтение. В 1838 годуДаремский университет присудил поэту почетную степень, на следующий год то же самое сделали в Оксфорде. Церемония, состоявшаяся 12 июня 1839 года, стала настоящим событием в культурной жизни Англии, о чем свидетельствует огромное количество присутствующих, среди которых оказалось н е м а л о известных личностей. По этому случаю в Оксфорд приехал Т о м а с Арнольд с сыном Мэтью, проделав нелегкий путь из Рагби. О своих впечатлениях он писал своему бывшему однокурснику п р е п о добному Дж.К. Корнишу: «Впервые после перерыва в д в а д ц а т ь один годя посетил Оксфорд, чтобы присутствовать на церемонии присуждения почетной степени Вордсворту»261. Во время торже* Томас Уэйкли, врач и основатель медицинского еженедельника «Лание (1823), с самого начала примкнул к оппозиции, считая, что принятие 3 1 законопроекта приведет к подорожанию книг и к ограничению их цирку ляции (см. выше).

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

345

Арнольду-старшему невольно вспомнилось, как «в то время, имя Вордсворта б ы л о притчей во языцех», Кольридж «внушил нашему маленькому кружку любовь» к нему и его поэзии. П р о ш л и годы, многое изменилось, и теперь он собственными глазами видел, как «все вместе, студенты и профессора» приветс т в о в а л и поэта «громом аплодисментов»262. Честь произнести вступительную речь была доверена поэту и профессору поэзии Джону Кеблу (John КеЫе, 1792—1866), одному из главных идеологов трактарианского движения*. Обращаясь к присутствующим, Кебл сказал, что поэзия Вордсворта предназначена для всех тех, «кто искренне хочет понять и ощутить тайную гармоничную связь, существующую между честной Бедностью, суровыми Музами, возвышенной Философией и священной религией»263**. К этому событию было специально приурочено вручение премии за лучшее стихотворение (так называемой Newdigate Prize Poem), которую из рук 69-летнего поэта, облаченного в мантию почетного доктора гражданского права, получил студент по имени Джон Рескин. И все-таки настоящим апофеозом для Вордсворта стало предложение от королевы принять звание поэта-лауреата*** после смерти Роберта Саути. 30 марта 1843 года Вордсворт получил письмо от лорда де ля Варра, лорда-гофмейстера при дворе королевы Виктории****, с просьбой занять этот пост. Лорд признался, что почитает за честь «предложить этот знак отличия» поэту, «личность которого придаст блеск этой почетной должности»264. Это ства

когда

* Тракгарианское (по названию «Трактатов для нашего времени», издававшихся основателями этого религиозного движения), или Оксфордское, движение было организовано в 1833 году Дж. Ньюманом и Дж. Кеблом. Выступали за религиозное обновление, реформирование церкви и за возвращение к католицизму, но без слияния с римско-католической церковью. ** Речь, произнесенная Кеблом, была написана на латыни. Позднее она была переведена на английский Дж.Т. Кольриджем в книге его воспоминаний о лидере трактарианского движения. * Звание поэта-лауреата, или придворного поэта, было учреждено в Англии в XVII веке. Поэту-лауреату выплачивается ежегодное вознаграждение (в настоящее время в размере 99 ф. ст.). Раньше вето обязанности входило сочинение придворных од по случаю коронации, рождения наследника и т.п. Драйден был первым поэтом, которому официально пожаловали этот почетный пост. В разное время поэтами-лауреатами становились Шэдвелл (Shadwell), Тейт (Tate), Уайтхед (Whitehead), Саути, Теннисон и другие. % Сейчас эту должность занимает Тед Хьюз (Ted Hughes). Л орд-гофмейстер (аны. Lord Chamberlain) — высшая придворная должность, ведает хозяйством королевского двора.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

предложение стало для Вордсворта неожиданностью, несмотря на то, что за два дня до получения письма от де ля Варра у поэта была возможность узнать из записки Джона Кеньона о лондонских слухах, согласно которым на почетное звание кроме самого Вордсворта претендовали Кэмпбелл и Теннисон. Поначалу Вордсворт отказался, сославшись на возраст и привычку жить вдали от столичной суеты. После этого к лорду-гофмейстеру присоединился занимавший тогда пост премьер-министра сэр Роберт Пиль, который в личном письме заверил поэта в том, что «от него ничего не потребуется» после принятия этого звания265. Подумав, Вордсворт согласился. В результате в 1843 году Уильям Вордсворт, которого за тридцать лет до этого называли сумасшедшим и чьи стихи Джеффри считал глупостями, стал поэтом-лауреатом. Умер Вордсворт 23 апреля 1850 года в возрасте восьмидесяти лет признанным классиком. После его смерти произошли три важных события, которые стали завершающим этапом в оформлении канонического образа поэта. К ним относится публикация «Прелюдии», издание официальной биографии Вордсворта, а также появление первых двух памятников поэту. Написанная задолго до этого поэма под названием «Прелюдия, или Становление разума поэта» («The Prelude, or Growth of a Poet's Mind») была издана сразу после кончины Вордсворта, в соответствии с волей поэта. У Вордсворта было соглашение с издательским домом Моксона, которому поэт еще в 1836 году передал эксклюзивные права на публикацию всех его сочинений, в том числе и на посмертное издание «Прелюдии»*. Поэма была издана Моксоном тиражом 2000 экземпляров, и уже в следующем году было предпринято ее переиздание. Это была удача, которая, правда, ни в какое сравнение не идет с оглушительным успехом другого сочинения, вышедшего в свет о д н о в р е м е н н о с «Прелюдией» — поэмы Альфреда Теннисона «Іп Memoriam». Поэма Теннисона была издана тиражом в 5000 копий и оказалась настолько популярной у читателей, что уже к концу 1851 года выдержала пять изданий. Однако вернемся к «Прелюдии». Ее появление не в ы з в а л о шума, критики ее почти не заметили, о чем с в и д е т е л ь с т в у е т неожиданно небольшое количество рецензий на поэму. Во многом это * После смерти Эдварда Моксона его сын Артур в 1869 году стал партнером издательской фирме Ward, Lock & Tyler, которые уже в 1871 году купили У него все права. Однако, несмотря на это, они продолжали использова штамп с именем Моксона.

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

347

тем, что Вордсворт, наученный горьким опытом, еше своей поэтической карьеры в период травли со стороны к р и т и к о в во главе с Джеффри раз и навсегда отказался от обычая л и т е р а т о р о в посылать в журналы и газеты копии своих сочинений для рецензирования. Рецензирование было одним из основных механизмов продвижения книги на рынке: зачастую читатель в своих пристрастиях руководствовался именно мнением журнальных критиков и читал то, что получило одобрение того или иного рецензента. Несмотря на уговоры Моксона, Вордсворт так и не отказался от этой своей привычки, заметив, что он «испытывает отвращение» ко всем периодическим изданиям. Некоторые журналы все-таки откликнулись на публикацию «Прелюдии», причем почти во всех рецензиях используется вполне стандартный набор штампов и расхожих выражений, вроде «исключительной красоты» (North American Review) поэмы или «силы и богатства выражения» (Prospective Review)266. Для большинства критиков нового поколения Вордсворт был признанным патриархом, его репутация к тому времени вполне сложилась, а его место на вершине литературного Олимпа почти ни у кого не вызывало возражений. На следующий год вышла еще одна любопытная книга, связанная с именем поэта, — «Воспоминания о Уильяме Вордсворте», написанные его племянником Кристофером Вордсвортом*. И хотя сам поэт перед смертью избрал Кристофера для этой почетной миссии, родные и близкие Уильяма Вордсворта некоторое время колебались, поскольку Кристофер был занят церковными делами, что могло помешать ему целиком уйти в работу над мемуарами. К тому же он вел переговоры относительно публикации со своим собственным издателем Джоном Мерреем, сомневаясь в надежности издательского дома Эдварда Моксона, с которым на протяжении долгих лет сотрудничал сам поэт. На роль биографа претендовал также муж Доры, поэт и писатель Эдвард Квиллиан. Однако в результате два тома мемуаров были написаны Кристофером и изданы Моксоном. В тексте воспоминаний почти не содержится анализа вордсвортовской поэзии. Вдова поэта Мэри как-то заметила, что Кристофер «знал о поэзии Вордсворта меньобъясняется на заре

* Кристофер Вордсворт — каноник Вестминстерского аббатства и автор религиозных гимнов и трактатов. Одно время возглавлял привилегированную частную школу для мальчиков в Харроу, в которой учились преимущественно дети аристократов и высших чиновников, поскольку плата за обучение была и остается очень высокой.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

ше, чем кто-либо из их знакомых, а его жена — вообще ничего»26? Сам Кристофер, говоря о творческом наследии своего дяди, заявил, что все его произведения «необходимо рассматривать в целом». Более того, биографу представляется «ошибочным... цитировать ранние стихотворения» поэта в качестве иллюстрации его взглядов. По мнению Кристофера, основную ценность представляют «зрелые суждения» вполне сложившегося человека268. Эти мемуары стали официальной версией биографии поэта, завершающим этапом в оформлении канонического образа Вордсворта*. В семье шли долгие и напряженные дебаты о том, что включать или не включать в текст мемуаров, какие события из жизни Вордсворта могут вступить в противоречие с официальным образом поэта. Так, например, полностью был исключен парижский сюжет — отношения молодого поэта с Аннет Валлон, от которой у Вордсворта была дочь Каролин. Это событие никак не укладывалось в рамки «безупречной жизни»**. По всей видимости, в семье немало спорили относительно этого эпизода, причем сам Кристофер склонен был написать правду, поскольку не сомневался, что рано или поздно эти факты из биографии поэта станут достоянием общественности. В итоге он подчинился решению семьи, и в мемуарах нет ни единого слова об этом событии. Более того, Кристофер заверил своих читателей, что поэт «писал * Интересно, что этот биографический канон оставался неизменным вплоть до 1897 года, когда был опубликован английский перевод книги французского исследователя Эмиля Jlery (Emile Legouis) «Юность Вордсворта» («La jeunesse de Wordsworth», в англ. переводе «Early life»), в которой была отмечена особая важность раннего периода жизни поэта и в особенности его пребывания в революционной Франции. Этот интерес к юношеским годам Вордсворта заставил исследователя обратиться к «Прелюдии», единственному тексту, в котором поэт описывает то непростое время. В это же время Jlery и его американским коллегой Дж.М. Харпером был «открыт» запретный до этого сюжет — отношения Вордсворта с Аннет Валлон и рождение их дочери Каролин. Результаты их изысканий были опубликованы Легу — в приложении ко второму изданию «Юности Вордсворта» и в памфлете «Вордсворт в новом свете», Харпером — в его «Жизни» поэта («Life», 1916). а также в статье «Французская дочь Вордсворта». Открытие этого эпизода биографии поэта значительно расширило возможности интерпретации его произведений. Таким образом, Легу удалось о с в о б о д и т ь с я о т диктата викторианских представлений о «праведной жизни» Вордсворта. Благодаря этому образ поэта стал гораздо живее и человечнее, по сравнению с господствовавшим до сих пор мифом о безгрешном мудреце из Райдл Маунт. *ф Цитированные выше слова Элизабет Баррет. Надо сказать, что о парижской истории знали, по крайней мере, трое — вдова поэта, его зять Квилл ан и близкий друг Робинсон. Сыновьям поэта было решено вовсе не ра сказывать о парижской семье их отца.

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

349

как жил и жил как писал»269. Умолчав о любовной истории Вордс в о р т а , автор мемуаров вынужден был исключить из хроники жизни поэта некоторые события. Иначе как бы он объяснил, зачем в 1802 году Вордсворт перед самой женитьбой на Мэри поехал в Париж, или с кем он и Мэри прогуливались по Парижу, куда они заглянули в конце своего европейского тура в 1820 году*. В о о б щ е в двух томах воспоминаний, состоящих из 64 глав, ранним годам жизни поэта (1791—1795) отведено всего две главы. Правда, однажды Кристофер все-таки не удержался. Повествуя о французском периоде жизни своего дяди, он заметил, что молодой «неопытный» Вордсворт, оказавшись один в охваченной революционными событиями Франции, пережил «очень критический» период. Интересно, что на полях рукописи, как раз напротив этого пассажа написано: «отрывок, вызвавший у миссис Вордсворт много возражений»270. С ее точки зрения, подобные намеки на некоторые события жизни поэта были просто неуместны. К ней присоединился Квиллиан и давняя знакомая Вордсвортов Изабелла Фенвик, а также Крэбб Робинсон. По мнению Робинсона, этот отрывок может «ввести в заблуждение тех, кто лично не был знаком с Вордсвортом», и у них возникнет впечатление, будто поэт «виновен в совершении какого-то безнравственного поступка»271. Моксон заверил Робинсона, что неугодный для всех них фрагмент будет опущен во время публикации; однако, несмотря на его обещания, пассаж был сохранен, скорее всего по настоянию Кристофера Вордсворта. На этот раз он не уступил ни пяди, и текст остался без изменений. Мемуары стали своеобразным словесным памятником поэту, и их появление вызвало у публики оживленный интерес. Между тем встал вопрос об установлении памятника (на сей раз из камня) поэту в Вестминстерской аббатстве. Сначала появился портретный медальон работы скульптора Томаса Вулнера в церкви в Райдл Маунт. Вулнер никогда не видел Вордсворта, поэтому в своей работе он опирался на бюст ЧантРи, который он одолжил у Крэбба Робинсона. На медальоне изображен профиль поэта, окруженный двумя панелями из его любимых цветов: нарциссов, фиалок и подснежников. Сверху — слова Джона Кебла: «Памяти Уильяма Вордсворта, истинного Философа и поэта, который, благодаря особому дару и милости Вордсворт направился в Париж в 1802 году, чтобы уладить дела с Аннет, а в 1820 году поэт вместе с Мэри прогуливались по парижскому Ботаническому саду вместе с Аннет и их дочерью Каролин.

350 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX веках

всемогущего Господа нашего, своими рассуждениями о Человеке и Природе всегда возвышал сердце, он без устали защищал интересы бедноты; в опасное время он поднялся, чтобы стать главным священнослужителем прекраснейшей поэзии и высокой и святой истины. Этот мемориал установлен здесь его друзьями и соседями в знак уважения, любви и благодарности» («То The Memory Of William Wordsworth A True Philosopher And Poet Who, By The Special Gift And Calling Of Almighty God Whether He Discoursed On Man Or Nature Failed Not To Lift Up The Heart To Holy Things Tired Not Of Maintaining The Cause Of the Poor And Simple; And So, In Perilous Times Was Raised Up To Be A Chief Minister, Not Only Of Noblest Poesy, But Of High And Sacred Truth. This Memorial Is Placed Here By His Friends And Neighbours, In Testimony Of Respect, Affection, And Gratitude»)272. Эти слова являются переводом с латыни посвящения Кебла к его лекциям о поэзии, опубликованным еще при жизни поэта в 1844 году. В связи с этим посвящением Теннисон заметил в беседе с Вулнером, когда тот заканчивал работу над медальоном: «Разве Вордсворт не великий поэт? Тогда давайте не будем говорить о нем так, как будто он мало кому известен». Он даже предложил свой собственный вариант посвящения: То the Memory of William Wordsworth the Great Poet. Памяти Уильяма Вордсворта Великого Поэта.

Комментируя его, Теннисон заметил: «Даже это кажется излишним, но, безусловно, намного лучше и благороднее в с в о е й простоте»273. Мемориал в Райдл Маунт был подробно описан в ж у р н а л е по искусству («Art Journal»), где было признано, что «рельеф выполнен с большой осторожностью», к тому же скульптору у д а л о с ь добиться «удовлетворительного сходства» с поэтом274. Параллельно шли шумные приготовления к у с т а н о в л е н и ю памятника Вордсворту в Лондоне в Вестминстерском аббатстве. По этому случаю был основан специальный комитет, в к о т о р ы вошли члены Королевской академии, церковные иерархи, актеры и скульпторы, Рескин и два близких друга поэта, К р э б б Р о бинсон и поэт Сэмюэль Роджерс. Уже в мае 1851 года было объяв

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

351

начале сборов пожертвований на памятник. В августе было 800 фунтов, а в январе сумма выросла до 1100 фунтов. По всей видимости, организаторы ожидали большего, о чем свидет е л ь с т в у е т несколько разочарованный тон дневниковых записей Робинсона того времени. Но списки пожертвований разрастались с каждым днем, причем среди пожертвовавших были сама королева Виктория и принц Альберт, которые пожертвовали 50 фунтов, за ними следовал Джон Кеньон, не пожалевший 25 фунтов, Уильям Гладстон вложил 10 фунтов, затем шли бесконечные епископы, пэры, лорды, члены парламента, профессора, главы колледжей, артисты, поэты (в том числе Арнольд и Теннисон), просто благодарные сограждане. На рассмотрение комитета было представлено девять проектов памятника, и после ожесточенных споров выбор был остановлен на малоизвестном скульпторе Фредерике Траппе. По слухам, его избрали, поскольку он был согласен на любой гонорар, лишь бы ему выпала честь исполнять столь почетную миссию. В своей работе Трапп опирался в основном на посмертную маску Вордсворта, снятую Хейдоном. В письме, перечисляя свои источники, Трапп заметил, что он с особой тщательностью изучил поэзию Вордсворта и даже написал о нем небольшую книжку. Работа над памятником длилась несколько лет. Как-то Робинсон посетил Траппа в его студии и нашел скульптуру «поразительной». Вдова поэта Мэри Вордсворт с самого начала с неодобрением отнеслась к идее скульптуры в полный рост: она даже не заглянула в аббатство посмотреть на памятник во время своего визита в Лондон, куда она приехала вместе с внучкой. Это очень расстроило Робинсона, который заметил, что «в этом она не права»275. Памятник был установлен в 1854 году. Согласно замыслу самого Траппа, он был помещен в Баптистерии. Эта идея многим показалась очень странной. Так, например, в «Атенеуме» появилась статья, автор которой недоумевал по этому поводу, заметив, что «статуя... буквально погребена в баптистерии Вестминстерского аббатства»276. Кроме того, это долгожданное событие было омрачено еше и тем фактом, что настоятель собора запросил «чрезмерную», по словам Робинсона, плату за разрешение на установление памятника277. Робинсону тоже не нравилось место, избранное Траппом для скульптуры, но он не терял надежды, что со временем справедлив ость восторжествует и каменное изваяние поэта займет более подходящее место в Углу Поэтов рядом с бюстами своих друзей лено о

собрано

352 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX веках

Кольриджа и Саути. По прошествии нескольких десятилетий эту мечту друга Вордсворта удалось воплотить в жизнь правнуку по^га. Возглавив викторианский пантеон, Вордсворт потеснил Байрона и других кумиров романтического поколения. Это не значит что автора «Лары» и «Корсара» перестали читать, однако время его громкой славы было уже позади. Для многих он оставался первым среди поэтов, недаром Арнольд, формируя свой пантеон, отдал ему второе почетное место после Вордсворта. А молодой Роберт Браунинг признался как-то своей будущей жене Элизабет Баррет, что с радостью предпринял бы долгое путешествие только ради того, чтобы увидеть прядь волос Байрона или его перчатку. При этом он вряд ли нашел бы в себе силы «пересечь комнату», даже если «на другом ее конце в маленькой фарфоровой бутылочке находились бы все эти Вордсворты, Кольриджи и Шелли, вместе взятые»278. Вряд ли собеседница Браунинга согласилась с его последним утверждением, особенно относительно «короля поэтов» Вордсворта. Что же явилось причиной перестройки пантеона, почему именно Вордсворт был избран викторианским обществом в качестве высшей ценности, главного литератора, символизирующего дух нации?* Это была эпоха расцвета империи, экономической стабильности и успехов британской колониальной политики. Люди с оптимизмом смотрели в будущее, не сомневаясь в прочных основах мирового порядка. Социально-культурные изменения в обществе привели к формированию новой идеологии, выросло п о к о л е н и е с иными духовными запросами, ощутившее потребность в своих героях. Этому поколению необходима была моральная с т а б и л ь ность, уверенность в основах мироздания, ф у н д а м е н т а л ь н а я христианская религиозность. Вордсворт со свойственной ему верою в высшее божественное начало, претворившее свою э н е р г и ю в природе и человеке, стал для викторианцев настоящей находкой. Именно поэтому воинствующий атеизм Байрона и разлад его героя с миром и с самим собой оказался неприемлемым для викторианцев. Герой романтического поколения — одиночка, презревший все земные связи, изгой, чья душа разрывается от кипящих в ней страстей. Байрон был идолом того времени, его п е р с о Подробнее о механизме складывания пантеона см.: Земское А Литературный пантеон: автор и произведение в межкультурной коммуникации// Литературный пантеон: национальный и зарубежный. Материалы росс ско-французского коллоквиума. — М,, 1999. — С. 7—19.

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

353

нажи — источником вдохновения и предметом для подражания, а его беспокойная жизнь — объектом восхищения. Однако автор «Дон Жуана» с его бесконечными любовными похождениями не соответствовал новому идеалу викторианского общества, для которого крепкие семейные узы были абсолютной ценностью. А просторы мироздания, на фоне которых герои Байрона выясняли свои отношения с Богом, оказались слишком широкими для нового читателя, который стремился навести порядок в собственном доме. Он более всего хотел обрести душевный покой, найти источник, что объединил бы его с миром и с обществом, а не наоборот. Вордсворт оказался как раз тем поэтом, кто смог предложить им то, что они искали. Его описания природы вьщержаны в идиллическом ключе, а каждый красивый пейзаж является символом душевной гармонии. Кроме того, личность самого поэта в полной мере соответствовала выдвинутым критериям. Образ жизни Вордсворта в тиши Озерного края в кругу любящей семьи и друзей стал для викторианцев воплощением их идеала. Любопытно, что в 40-е годы была особенно популярна гравюра с рисунка Уильяма Уистола «Комната в Райдл Маунт», напечатанная в 1840 году Моксоном. Гравюра разошлась немалым тиражом в виде открытки большого размера. На ней изображен семидесятилетний поэт, сидящий в задумчивости перед камином в гостиной своего дома в Райдл Маунт, а рядом с ним за рабочим столиком сидит его жена Мэри. Каждый здесь занят своим делом, все в этом доме дышит покоем и уютом. Вордсворт стал для викторианцев символом стабильности. Судя по всему, даже его старость сыграла свою роль, поскольку викторианское общество в противоположность юношескому неистовству романтиков стало ценить опыт и мудрость, которые принято считать основными атрибутами зрелого возраста. Умудренный опытом, познавший жизнь Вордсворт с его лояльностью по отношению к власти, патриотизмом и религиозностью* больше других подходил на роль имперского поэта. Жизнеутверждающий пафос его произведений, «радость жизни», свойственная мироощущению поэта, отвечала господствовавшим в обществе настроениям. Новые читатели Вордсворта стали воспринимать его в качестве Учителя и, что еще важнее, Целителя» чьи сочинения оказались незаменимым средством для лечения душевных ран. Байрон лишь усугублял эту боль — ведь его По воспоминаниям Сары Кольридж, как-то в разговоре с ней Вордсворт Окликнул: «Я бы отдал свою жизнь за Церковь!» - Заказ № 150.

12

354 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX

веках

Чайльд Гарольд и Манфред несли на себе то же бремя страстей, и читатель едва ли мог обрести покой в сильных чувственных страстях Гяура или в угрюмости Лары. Недаром Марк Разерфорд* в «Заметках для читателей Вордсворта» («А Note or Two for Readers of Wordsworth», 1915) заметил, что Байрон «губителен для юности». Только «когда юноша превращается в мужчину, он может читать Байрона»279. Став первым поэтом Англии, Вордсворт вошел в список обязательного чтения для школ, его начали воспринимать в качестве национального достояния. Вордсворта можно было не любить, но знать и уважать обязательно, ведь теперь он для англичан, как для русских Пушкин, — «наше все». Известный литератор викторианской эпохи Элис Мейнелл вспоминает: «Я выросла на Вордсворте». Причем она даже не уверена, нравился он ей или нет — просто ей в руки дали томик его стихов, и все. Поэтому для нее, как и для многих ее современников, «поэзия Вордсворта» стала синонимом поэзии вообще, «поэзией в высшей степени (par excellence)»280**.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Кольридж 1987. С. 99. 2 Цит. по: Prickett. Р. 7. 3 Ibid.

4 Кольридж 1987. С. 98.

5 Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С. 66—67.

6 Цит. по: Mumby. Р. 186. 7 Ibid. 8 Ibid.

9 Шелли. С. 337.

10 Там же. С 336. 11 Текст Анонса см. на сайте: http://www.english.upenn.edu/~mgamer/Romantic/ lbprose.htmi#advertisement 12 Ibid. 13 Ibid. * Марк Разерфорд — псевдоним Уильяма Хейла Уайта (William Hale White, 1831 — 1913), викторианского романиста, литературного критика и журналиста. ** Элис Мейнелл пользовалась особым влиянием среди лондонских литера торов, поскольку вместе со своим мужем она редактировала ряд период ческих изданий. Цитата взята из воспоминаний ее дочери.

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера... 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31

355

Ibid. Цит. по: Реек. Р. 10. Ibid. Nineteenth-Century Literature Criticism. Vol. 12. P. 386. Ibid. P. 3 8 6 - 3 8 7 . Ibid. Кольридж 1987. С. 99. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С. 261. Там же. Там же. С. 262. Там же. С. 261. Там же. Там же. С. 263. Там же. Там же. Шлегель. С. 287. Там же. С. 356. Цит. по: Реек. Р. 24.

32 Кольридж 1987. С. 79.

33 Nineteenth-century Literature Criticism. Vol. 12. P. 388.

34 Цит. no: Peek. P. 20. 35 Пикок. С. 227. 36 Wordsworth 1974.?. 74.

37 Ibid. P. 80.

38 Кольридж 1987. С. 214.

39 Там же. C. 215. 40 Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С. 276—277.

41 42 43 44

Wordsworth 1974. Р. 56. Цит. по: Peek. Р. 31. Wordsworth 1972. Р. 112. Wordsworth 1974.?. 56.

45 Ibid.

46 Цит. по: Peek. Р. 33.

47 A Critical Anthology. P. 9 2 - 9 6 .

48 Цит. по: Peek. P. 34. 49 Ibid. 50 Ibid. P. 35. 51 Ibid.

5 2 Wordsworth 1974. ?. 105.

53 Ibid. P. 58 54 Ibid.

55 Байрон 1963. С. 106. 56 Jeffrey, p. 233-268. 57 Ibid. P. 266. 58 Ibid. P. 234 59 Ibid. P. 235.

^

61 62

12*

Wordsworth 1974. P. 2 3 .

Ibid. Ibid. P. 24.

356 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX веках 63 64 65 66

Ibid. Р. 60. Ibid. Р. 80. Цит. по: Encyclopedia Britannica. P. 119. См. также первую главу. The Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. II. P. 266.

68 69 70 71 72 73 74 75 76

См.: Ibid. The Quarterly Review. Vol. XXI. P. 1 9 6 - 2 1 3 . Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. III. P. 5 3 4 - 5 3 5 . Ibid. Vol. V. P. 265. Ibid. P. 306. Letters of William Wordsworth. A New Selection. P. 265—266. The Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. IV. P. 322. Ibid.. Vol. V. P. 911. Ibid. P. 836.

67 Wordsworth 1974. P. 71 —107.

77 Цит. no: Erickson. P. 69.

78 The Letters o f William and Dorothy Wordsworth. Vol. III. P. 656. 79 Ibid. P. 3 3 6 - 3 3 7 . 80 Ibid. P. 337.

81 Цит. no: Altick. P. 284. 82 Ibid. P. 285.

83 Tegg. P. 8.

84 Ibid. P. 14. 85 Ibid. P. 16.

86 Цит. no: Feather 1989. P. 49. 87 Ibid. P. 8.

88 Talfourd. P. 8.

89 Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. IV. P. 916.

90 Цит. no: Zall. P. 134. 91 Цит. no: Noyes. P. 380.

92 Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. VI. P. 914.

93 94 95 96

Цит. no: Noyes. P. 380. Цит. no: Zall. P. 135. Цит. no: Feather 1989. P. 49. Wordsworth 1974. P. 309—312.

97 The Quarterly Review. Vol. LXIX. P. 1 8 6 - 2 2 7 .

98 Wordsworth 1974. P. 312.

99 100 101 102 103 104 105 106

Ibid. P. 310. Ibid. P. 311. Ibid. Ibid. Ibid. P. 312. Ibid. Ibid. Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. IV. P. 924.

107 Цит. no: Zall. P. 136. 108 Ibid.

109 Wordsworth 1974. P. 313.

110 Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. IV. P. 636.

111 Цит. no: Zall. P. 137.

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера...

357

112 Wordsworth 1974. Р. 304-305. 113 Ibid. Р. 305. 114 Ibid. Р. 313. 115 Ibid.

116 Цит. по: Zall. Р. 137. 117 Ibid.

118 Wordsworth 1974. P. 305. 119 Ibid.

120 Цит. no: Zall P. 137.

121 Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. VI. P. 924. 122 Ibid.

123 Цит. no: Feather 1989. P. 51.

124 Ibid. 125 Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. VI. P. 566. 126 Ibid. P. 921.

127 Цит. no: Zall. P. 138. . 128 Цит. no: Feather 1989. P. 53. 129 Цит. no: Noyes. P. 382. 130 131 132 133

Ibid. P. 3 8 2 - 3 8 3 . Цит. no: Zall. P. 139. Ibid. Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. VI. P. 961.

134 Robinson. Vol. 2. P. 566. 135 Цит. no: Zall. P. 140. 136 Цит. no: Feather 1989. P. 47. 137 Ibid. P. 56.

138 Talfourd. P. 141.

139 См. текст петиции в: Talfourd. P. 141—144. 140 Ibid. P. 143. 141 Ibid.

142 Цит. no: Feather 1989. P. 57.

143 Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. V I . P. 983.

144 Цит. no: Zall. P. 140. 145 Wordsworth 1974. P. 317—320. 146 Цит. no: Zall. P. 140.

147 Ibid. 148 Ibid. P. 142. 149 Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. VI. P. 1023.

150 Цит. no: Zall. P. 306. 1 5 1 Цит. no: Scrutton. P. 109. 152 Ibid.

153 Macaulay. P. 113.

154 155 156 J57

Ibid. P. 112. Letters o f William and Dorothy Wordsworth. Vol. VI. P. 1099. Ibid. Ibid. P. Ю68 (Вордсворт - лорду Магону, 3 мая 1841 г.).

ікп

П о : Э л и о т • с - 3 0 1 ( п е Р - с а н г л - и - Гуровой и Е. Коротковой). Теккерей. Т. I. С. 259 (пер. с англ. Р. М. Гальпериной и М.Ф. Лурие).

58 Цит. по: Feather 1989. Р. 63.

358 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX веках 161 Предисловие и другие документы. Связанные с выходом «Кипсека» 1829 года, цит. по сайту: http://www.rc.umd.edu/editions/contemps/lel/keepsake.htm

162 Цит. по: Manning. Р. 49.

163 164 165 166 167 168

Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. IV. P. 292—293. Ibid. P. 49-50. Ibid. P. 293-294. Ibid. P. 293. Ibid. P. 294. Ibid.

169 Оссовская. С. 132. 170 Цит. no: Manning. P. 51.

171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184

Letters. New Selection. P. 52 (писмьо от 7 июня 1802 г.). Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. IV. P. 295. Ibid. P. 3 1 6 - 3 1 7 . Ibid. Ibid. P. 319. Ibid. P. 3 3 7 - 3 3 8 . Ibid. P. 339. Ibid. Ibid. Ibid. P. 344. Ibid. P. 345. Ibid. Ibid. P. 350. Ibid. P. 351.

186 187 188 189 190 191

Ibid. Ibid. Ibid. Letters o f William and Dorothy Wordsworth. Vol. V. P. 353. Ibid. P. 379. Ibid.

193 194 195 196 197 198

Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. V. P. 386. Ibid. P. 3 8 5 - 3 8 6 . Ibid. Ibid. P. 387. Ibid. P. 386. Ibid. P. 387.

185 Цит. no: Manning. P. 71.

192 Цит. no: Manning. P. 60.

199 200 201 202 203 204 205

De Quincey 1970. P. 117. Цит. no: Cruse 1930. P. 47-48. De Quincey 1970.?. 117. Кольридж 1987. С. 83. Кольридж 1974. С. 193. Кольридж 1987. С. 99—100. Цит. по: Peek. Р. 26.

206 Ibid. 207 Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С. 300. 208 Там же. С. 306.

Глава IJ J. Уильям Вордсворт. Карьера... 209 210 211 212

359

Там же. С. 314. Там же. С. 307. Цит. по: Реек. Р. 38. Ibid. Р. 71.

213 Цит. по: Байрон 1974. Т. III. С. 8.

214 Там же. 215 Сатира Байрона «The Blues: A Literary Eclogue» (1821) цит. по сайту: http://omega.cc.umb.edu/~fayeng/byblues.html 216 Цит. по: Реек. Р. 78. 217 Ibid. Р. 76. 218 Ibid. Р. 6 0 - 6 1 .

219 Байрон 1963. С. 106. 220 Шелли. С. 48. 221 Там же. С. 51. 222 Там же.

223 Ките. С. 205. 224 Цит. по: Вордсворт 2001. С. 47. 225 Цит. по: Реек. Р. 70.

226 Ките. С. 229.

227 228 229 230 231

Там же. С. 2 4 2 - 2 4 3 . Цит. по: A Critical Anthology on Wordsworth. P. 221. Цит. no: Blanshard. P. 67. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. С. 262. Цит. по: A Critical Anthology on Wordsworth. P. 229.

232 Цит. no: Gill 1998. P. 21.

233 Ibid. P. 270. 234 Цит. no: Elizabeth Barrett to Mr. Boyd. P. 247 (Э. Баррет — Г. Бойду, 7 июля 1847 г.). 235 Цит. по: Gill 1990. Р. 385. 236 Цит. по сайту: http://socserv2.socsci.mcmaster.ca/-econ/ugcm/3113/mill/auto 237 Ibid.

238 Цит. по: Cruse 1935. Р. 176. 239 Цит. по: Bauer. Р. 168.

240 Цит. по: An Critical Anthology on Wordsworth. P. 235. 241 Ibid. P. 231.

242 243 244 245 246 247 248 249 250 251

Цит. no: Gill 1990. P. 386. Цит. no: Gill 1998. P. 12. De Quincey 1970. P. 116. Цит. no: Gill 1998. P. 12.

Ibid. P. 13. Ibid. P. 15. Ibid. Ibid. P. 16. Ibid. Цит. по: Ките. C. 216 (Ките — Джону Гамильтону Рейнольдсу, 3 февраля 1818 г.). 252 Letters of William Wordsworth. A New Selection. P. 41 (письмо от 14 января 1801 г.).

360 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX веках 253 The Portable Victorian Reader. P. 126.

254 Цит. no: Gill 1998. P. 26. 255 Цит. no: Merriam. P. 135. 256 Wordsworth 1974. P. 246.

257 Ibid. 258 Цит. no: Gill 1998. P. 24-25. 259 Ibid. P. 23.

260 См.: Bauer. P. 178. 261 Цит. no: Cruse 1930. P. 57. 262 Ibid.

263 Цит. no: Coleridge J.T. P. 249.

264 Letters of William and Dorothy Wordsworth. Vol. VI. 265 Ibid. 266 Цит. no: Bauer. P. 1 6 4 - 1 6 7 .

267 Цит. no: Gill 1998. P. 32. 268 Ibid. P. 33. 269 Ibid. P. 35. 270 Ibid.

271 Цит. no: Merriam. P. 149. 272 Цит. no: Blanshard. P. 104. 273 274 275 276 277

Ibid. Ibid. Ibid. Ibid. P. 106. Ibid.

278 Цит. no: Cruse 1935. P. 174.

279 Ibid. P. 175.

280 Цит. no: Peek. P. 129.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Наступление XIX века совпало с концом эпохи относительного равновесия между запросами аудитории и тем, что предлагали ей литераторы. Возник характерный для романтического восприятия мира конфликт между творческой личностью и толпой. Писатель, который пытался жить на литературные заработки, оказался перед выбором: согласовывать своевдохновениес запросами публики или творить, не обращая внимания на вкусы толпы. В эпоху романтизма авторы столкнулись с необходимостью совмещать высокий статус вдохновенного гения с торговой стороной писательской профессии. Экспансия рыночных отношений в литературный мир повлекла за собой маргинализацию авторов, чьи сочинения не были ориентированы на коммерческий успех (пример тому — невозможность литературной профессии для У. Блейка). С другой стороны, оформление основных институтов, способствовавших окончательной социализации литераторов (расцвет периодики, гонорар, расширение читательских кругов, критика, Дальнейшее укрепление юридического статуса автора и т.д.), при-" ^ело к повышению и упрочению статуса писателя, укреплению его общественной роли и финансового благополучия. Прежде всего это касалось модных писателей, которые вместе с популярностью обретали денежный достаток (Скотг, Байрон, Мур, позднее Диккенс). Таким образом, становление социальных аспектов писательской роли утвердило автономное положение литератора, его независимость от аристократического патроната, но вместе с тем "оставило его в зависимость от нового (причем не менее непред-

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

сказуемого и капризного, нежели вельможа) патрона в лице публики. Автор оказался на перепутье, поскольку публика стала для него источником независимости и вместе с тем рабства. С одной стороны, он приветствовал рождение публики, которую необходимо было завоевать в жесткой конкурентной борьбе с другими представителями литературной профессии; с другой, он боялся этого многоликого, а потому безликого, патрона. Расширение читательских кругов (а существование профессионального писателя невозможно при отсутствии широкого потребителя) стало причиной смены вкусовых доминант, демократизации литературы и упрощения ее идейного содержания — прежде всего в журнальных жанрах и в так называемом библиотечном романе. Снижение общего уровня литературной продукции объясняется сменой ее основного социального заказчика: место аристократии занял новый потребитель из среднего класса, что не могло не повлиять на уровень литературного творчества. Таким образом, уже в первой трети XIX века определились основные составляющие оппозиции, определившей развитие словесной культуры последующих десятилетий как конфликт массовой и элитарной литературы; ближайшее свое выражение он нашел в движении сторонников «чистого искусства». Писатели романтического поколения безуспешно пытались соблюсти равновесие между представлениями о вдохновенном художнике и рыночными условиями литературного труда. В случае неудачи отказ от социализации приводил писателя к маргинализации и отчуждению от широкой читательской аудитории. Профессионализация писательского труда освободила автора от аристократического патроната, способствовала повышению общественного статуса и улучшению материального положения — но только при условии адаптации писателя к новым социально-экономическим реалиям литературной профессии. На основе анализа института авторства во всем м н о г о о б р а з и и связанных с ним теоретических, исторических и социально-экономических аспектов представляется возможным сделать следующие выводы и обобщения. Во-первых, профессионализация писателей н е п о с р е д с т в е н н о связана с изменениями в социально-экономической и к у л ь т у р н о й сфере. Толчком к окончательному закреплению с о ц и а л ь н ы х , институциональных аспектов писательской профессии служит оформление институтов зрелого буржуазного общества, г о р о д с к о й жизни и массовой культуры. В результате происходит а в т о н о м и зация литературной сферы, появляются л и т е р а т у р н ы й р ы н о к и

Заключение

363

ряд социальных ролей, его обслуживающих (издатели, книготорговцы, критики и т.д.), возникает сеть литературных коммуникаций (журналы, газеты, библиотеки, читательские и дискуссионные клубы), расширяются читательские круги и укрепляется юридический статус литератора в качестве исключительного владельца авторских прав. Во-вторых, принципиальные изменения в социальном бытии литературы совпали с существенными сдвигами в сфере эстетики, связанными с выдвижением категории Автора как оригинального гения и независимого творца уникальных произведений. В-третьих, оформление профессионального статуса писателя происходит синхронно в ряде европейских стран и приходится на 30—40-е годы XIX века (Вордсворт, Диккенс — в Англии, Бальзак — во Франции)*. Эти неслучайные совпадения свидетельствуют об уникальности данного исторического периода, когда в жизни европейского общества происходят кардинальные изменения одновременно в социальной, юридической и собственно литературной сфере. Наконец, профессионализация писателей непосредственным образом связана с юридическим оформлением прав автора и признанием за ним статуса собственника, примером чего может служить закон 1842 года.

* О профессиональной карьере Бальзака см. Приложение.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ОНОРЕ ДЕ БАЛЬЗАК. СУДЬБА ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ПИСАТЕЛЯ в о ФРАНЦИИ

Литературная карьера Бальзака представляет собой одну из самых важных и интересных страниц в истории становления литературной профессии во Франции. Как и Диккенс, выдающийся французский романист относился к типу окончательно сформировавшегося профессионального писателя, живущего исключительно на свои литературные доходы. Будучи двадцати лет от роду, Бальзак отправился покорять Париж. В 1819 году он писал сестре Лоре*, которая осталась с родителями в местечке под названием Вильпаризи в 23 километрах от столицы, что «как никогда увлечен своей профессией»1. В 1819—1820 годах писатель работал над трагедией «Кромвель» и, по собственному признанию, «заранее подсчитывал, сколько [он] на ней заработает и сможет ли наконец добиться независимости»2. Он имел в виду финансовую независимость, к которой стремился всю свою жизнь. К сожалению, драматургический опыт Бальзака не удался, — трагедия была напечатана только в 1925 году. Шли годы, Бальзак обратился к романному жанру. В 1822 году в соавторстве с писателем Л'Эгревилем он создал один из первых своих романов — «Жан-Луи». В очередном письме Лоре (от 2 апреля 1822 года) Бальзак обратился к своей сестре с просьбой: «Ты незамедлительно получишь экземпляр "Жана-Луи", но посылаю его тебе при условии, что ты поклянешься всеми богами не давать * Лора Бальзак, в замужестве де Ля-Гренре-Сюрвиль (1800—1871), бьша очень близким другом писателя и автором одной из первых биографий своего брата — «Бальзак, жизнь и творчество по его переписке» (1856).

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

его ни единой душе и даже никому не показывать, чтобы он не обошел весь Байи и тем самым не повредил бы моей коммерции. Ты можешь его только всем хвалить»3. И добавил, что он «каждый день благословляет счастливую независимость, которую дает [ему его] профессия, и еще надеется, что заработает достаточно денег». Финансовые проблемы неотрывно следовали за Бальзаком — очень часто ему приходилось подчинять свое перо необходимости. Он сетовал на это в письме: «Мне кажется, я знаю теперь свои возможности, и мне жаль жертвовать лучшими моими замыслами ради подобных глупостей. У меня много планов, и если бы я был спокоен за будущее, не было бы у меня различных обязательств, имей я хлеб насущный, миску супа и какую-нибудь Армиду, я принялся бы, наконец, за серьезные вещи»4. В письме своему другу Зюльме Карро* весной 1833 года Бальзак признался: «Доходы мои поступают медленно, долги огромны и неизменны. Теперь я уверен, что смогу составить себе большое состояние, но надо ждать и работать не менее трех лет... Я хочу свободы, моральной и денежной независимости...»3 Чтобы достичь этой самой денежной независимости, писатель вынужден был работать по шестнадцать часов в сутки. Зная, что пьеса в случае успеха может принести гораздо больше денег, чем любая прозаическая форма, будь то рассказ, эссе или даже роман, Бальзак планировал написать что-нибудь для театра**. Вместе с тем его угнетала необходимость подчинять себя, свой талант, свою «трудолюбивую Музу» денежной необходимости6. Он писал об этом своей возлюбленной Эвелине Ганской: «Лучше уж прекрасная страница, оставшаяся без оплаты, чем сто тысяч франков, полученных с помощью скверного водевиля»7. А Бальзак-денди, не утративший * Зюльма Карро (1796—1889) — друг писателя, с которой он часто делился своими творческими замыслами. Бальзак часто гостил в семействе Карро — Зюльмы и ее мужа, артиллерийского офицера. ** В «Письме французским писателям»( 1834) Бальзак заметил: «Драматическому автору небезызвестно, что книга, стоившая вам тяжелых трудов, потребовавшая терпеливой отделки стиля (а стиль — это весь человек, его отражение, его сущность), не приносит и полутора тысяч франков, тогда как пьеса, сделанная из этой книги, дает в три раза больше дохода, чем книга, — в тех случаях, когда пьеса проваливается, а если пьеса имеет успех, то она дает не меньше, чем налог с целой деревни» (Бальзак. Т. 24. С. 59). Речь в письме шла о незаконных переделках чужих сочинений для театра. Бальзак был убежден, что подобный «захват идеи, книги, сюжета без согласия автора вызвал бы в восемнадцатом веке всеобщее негодование, ибо тогда, к стыДУ нашему, чувство литературных приличий доходило до крайней щепетильности» (Там же).

Оноре де Бальзак. Судьба профессионального писателя..

367

юмора, добавил к этому: «Я никогда не отделял славы от я р а з у м е ю бедность, скрашенную тросточками, пуговицами и лорнетами, а славу — необременительную! Таков и будет мой удел»8. Отчаянное положение многих писателей, зарабатывающих себе на жизнь литературным трудом, навело Бальзака на мысль выступить с открытым письмом ко всем литераторам Франции. Так появилось «Письмо французским писателям XIX века», опубликованное 2 ноября 1834 года на страницах «Ревю де Пари». Эпиграфом к нему послужила фраза Цицерона — «Pro aris et focis», что в переводе означает «В защиту жертвенников и домашних очагов». В самом начале своего письма Бальзак заявил: «Сейчас писатель, если он желает быть обязанным только самому себе, вынужден сам заняться своими интересами, а они связаны с интересами французского книгоиздательства, пришедшего в полный упадок»9 . Он имел в виду несправедливое распределение доходов между автором и издателем, захлестнувшее Францию пиратство (прежде всего со стороны бельгийских издателей), а также несовершенное законодательство по авторскому праву. В связи со всеми этими бедствиями, обрушившимися на мир литераторов, Бальзак назвал его «селением скорби». Он заметил, что «ни в одну эпоху художник не пользовался меньшим покровительством; ни в один век не было более просвещенных масс; ни в какие времена мысль не достигала такого могущества; никогда художник сам по себе так мало не значил»10. Бальзак обвинил французскую революцию в том, что «она объявила [их] произведения общественной собственностью»11. Он имел в виду декрет, принятый революционным правительством 1 сентября 1793 года, согласно которому срок действия авторских прав ограничивался десятью годами, что неизбежно снизило коммерческую стоимость копирайтов. Все опубликованные на тот момент произведения переходили в общую собственность*. По мнению Бальзака, общество как бы сказало гению: «Ты обогатишь нас, а сам останешься беден». Так шло дело с давних пор; но с Давних пор также короли или народы разрешали себе по отношению к великим людям выражения восторга или запоздалые почести, которые Революция отвергла»12. При Наполеоне в 1810 году срок действия авторского права был увеличен с десяти до двадцачувства

бедности:

См. подробнее в: Hesse С. Enlightenment Epistemology and the Laws of Authorship in Revolutionary France, 1777—1793//Representations, 1990.

I

I8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

ти лет, что никак не могло удовлетворить писателей, живущих за счет литературного труда. Несправедливый к писателям закон объявил всех их «неспособными наследовать самим себе». По словам Бальзака, «закон полон уважения к товарам торговца, к деньгам, приобретенным, так сказать, материальным трудом, а подчас и ценою подлости; закон охраняет землю, закон охраняет дом пролетария, который проливал пот». Вместе с тем этот же закон безжалостно «конфискует работу поэта, который мыслил»13. А ведь, «если есть в мире священная собственность, если есть что-либо действительно принадлежащее человеку, — это именно то, что человек творит между небом и землей, что коренится только в деятельности его ума, а цветет во всех сердцах»14. Но «всякий раз, как дело касается тюка с товаром, закон, видите ли, точен», а «когда речь идет о написанной странице, об идее, правосудие перестает понимать, что такое судебный процесс; его законы направлены только против нас [писателей]!»15 Существующий закон разорил писателей, которые «приносят стране сокровища... не зависящие ни от почвы, ни от общественных соглашений; и в награду за самый изнурительный труд страна конфискует его плоды. Она без стыда видит потомков Корнеля, нищих, вокруг статуи Корнеля, который наполнил богатствами все амбары, породил урожаи, не боящиеся никакой непогоды, и из века в век будет обогащать актеров, издателей, бумаготорговцев, переплетчиков и комментаторов»16. Это сродни лишению наследства, в чем Бальзак видит «отвратительную сторону» сложившейся ситуации17. Почему люди «лишили наследственных прав только ночные бдения и мысль»? Ведь «мысль приходит от бога и возвращается к нему; она стоит выше, чем короли; она венчает их и развенчивает»18. В своих размышлениях о литературной собственности французский писатель перекликается со своими коллегами по цеху из Англии, которые примерно в это же время начали вслух высказывать свое недовольство существующим законодательством по авторскому праву. Однако речь идет не только о хронологических совпадениях (парламентская кампания в Англии.относится к периоду с 1837 по 1842 год), но и об общности идей и настроений. Бальзак не раз повторял, что литературная профессия — 3 X 0 прежде всего труд. Действительно, «писатель не добьется ничего без огромной работы, которая представляет капитал, в ы р а ж е н н ы й во времени или в деньгах; время стоит денег, оно их порождает...»Одним словом, «его творения — величайшее сокровище; он создает неустанно, он приносит людям наслаждения»19.

Оноре де Бальзак. Судьба профессионального писателя..

369

Пиратство всегда было самой серьезной бедой писателей и книгоиздателей. Особую опасность для французских литераторов представляли бельгийские контрафакции, но и пираты из других европейских стран не дремали. По свидетельству Бальзака, «обкрадывание идет повсеместно — ...Германия, Италия, Англия, франция протягивают к книге жадные руки»20 *. Его возмущал «бесстыдный грабеж бельгийцев, разрушающих французское книжное дело»21. Однако и в этом случае закон оказывается бессилен. Бальзак подводит неутешительный итог — «беззаконное лишение наследства, карающее наши семьи, — вот наше будущее; изъятие из общих правовых норм вопросов литературного пиратства — вот настоящее; никакой поддержки внутри страны — вот деяния правительства, учрежденного не скажу для счастья, но для охраны прав всех людей»22. Бедственное положение усугубляется еще и «равнодушием к книгам», которое, по мнению Бальзака, «вошло в обычай» у публики. Писатели «гибнут под гнетом неслыханной скупости, ибо элегантная женщина или меценат, жалеющий на книжку семь франков, из которых лишь около двух приходится автору, не дадут за нее больше четырех франков»23. Бальзак призывал писателей объединиться, чтобы защитить свои права. Он писал: «У каждой профессии есть свои филантропические ассоциации, и нищета не грозит ни нашим печатникам, ни нашим переплетчикам... Только мы, художники, писатели, лишены общей связи»24. Бальзак заявил: «Объединившись, мы встанем наравне с властью, которая убивает нас каждого в отдельности. Объединимся же и заставим ее признать права и величие мысли. Скажем открыто, что таланту нужна помощь и поддержка». В заключение своего письма Бальзак подчеркнул: «Мы не просим ни помощи, ни защиты, мы не протягиваем руку; мы Умоляем приравнять мысль к тюку товара; мы не угрожаем, мы молим, чтобы нас больше не разоряли». Он обратился ко всем людям с предупреждением: «Охраняйте же искусства и язык, ибо, когда не станет ваших материальных интересов, вы будете жить в наших творениях, которые никогда не умрут и, даже если наша страна исчезнет, скажут: " Тут была Франция!"»25. * Надо сказать, что и в самой Франции авторы не были достаточно защищены от пиратских перепечаток. Особенно этим грешили те газеты, которые существовали за счет незаконных перепечаток из других периодических изданий и книг. Бальзак, не раз сталкивавшийся с таким нарушением авторских прав, сравнил его с «разбоем на большой дороге» (цит. по: Оноре де Бальзак. Денди и творец. С 51). ,3

- Заказ Nf 150.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

В письме Ганской летом 1835 года Бальзак сравнивает себя с Вальтером Скоттом. Это тем более интересно, что и Диккенс не раз вспоминал непростую литературную судьбу своего предшественника, размышляя над собственной ситуацией. В свою очередь, Бальзак заметил: «Вальтер Скотт писал по два романа в год, и считалось, что удача сопутствует ему: его плодовитости дивилась вся Англия. Я за этот год напишу: 1. "Отца Горио"; 2. "Лилию долины"; 3. "Воспоминания новобрачной"; 4. "Цезаря Бирото". Я подготовлю три книжки "Этюдов о нравах" для г-жи Беше и три книжки "Философских этюдов" для Верде. Наконец, я закончу третий десяток "Озорных рассказов" и "Серафиту". Но останусь ли я к будущему году в живых, сохраню ли я рассудок? В этом я сомневаюсь. Временами мне кажется, что мозг мой воспламеняется. Я, верно, паду жертвой этого непрерывного напряжения ума. И, однако, все эти усилия не спасают меня от денежного кризиса. Ужасающего количества книг, которые повлекли за собой множество:корректур, оказывается, было недостаточно, чтобы расплатиться с долгами. Для этого следует обратиться к театру, где можно получать огромные доходы — по сравнению с теми, что нам приносят книги. Что касается меня, то я озабочен необходимостью закончить три тома форматом в 1/8 листа для "Ревю" и книгоиздателей, но что поделаешь? В восемнадцатом веке писателю требовалось десять лет, чтобы сочинить десять томов. Я напишу в этом году четырнадцать, и никто на это внимания не обратит... Я, у д р у ч е н н ы й необходимостью уплатить шестнадцать тысяч франков в течение сорока дней, с беспримерным мужеством веду борьбу, не имея других ресурсов, кроме своего пера!»26 Изматывающий литературный труд, постоянная озабоченность своими финансовыми обстоятельствами и долги не д а в а л и покоя Бальзаку. С горьким чувством он писал: «Я устал от этой борьбы без передышки, от этого непрерывного процесса т в о р ч е ства, не приносящего мне материального успеха. До чего приятно вызывать духовные симпатии в то время, когда у тебя мать и брат нуждаются в хлебе насущном! До чего приятно в ы с л у ш и в а т ь глупые комплименты по поводу произведений, н а п и с а н н ы х собственной кровью, и знать, что книги эти не продаются, тогда как сочинения г-на Поль де Кока расходятся в количестве трех т ы с я ч экземпляров, а "Иллюстрированный сборник" — в к о л и ч е с т в е шестидесяти тысяч!»27 В отчаянии он искал все новые с п о с о б ы заработать, чтобы позволить себе хотя бы недолгий отдых. 8 июля 1837 года Бальзак сообщил Ганской о своем н о в о м проекте — своеобразной публикации по подписке. « В с к о р е , од-

Оноре де Бальзак. Судьба профессионального писателя..

371

нако, — писал он, — мне предстоит большое дело в связи с выходом в свет полного иллюстрированного собрания моих сочинений на условиях, завлекательных и интересных для публики. Часть процентов с прибыли от переизданий получат подписчики, которые будут разделены на категории в зависимости от сроков их участия в издании. Участие в течение десяти лет дает право на один процент, двадцати лет — на десять процентов, тридцати лет — на двадцать, сорока лет — на тридцать, пятидесяти лет — на сорок, шестидесяти лет — на пятьдесят, семидесяти лет — на шестьдесят и восьмидесяти лет — на семьдесят процентов. Таким образом, подписка дает возможность приобрести прекрасное с точки зрения типографского искусства издание и получить ренту в тридцать тысяч франков. Право на ренту переходит по наследству. Это хорошая идея, но нужно иметь три тысячи подписчиков разных категорий, чтобы ее осуществить»28 *. В начале 40-х годов XIX века недовольство французских писателей существующим законом вылилось в открытый протест. Требуя скорейшего реформирования несовершенного, с их точки зрения, законодательства, многие литераторы выступали за бессрочное авторское право. В 1841 году в Комитет по вопросам литературной собственности при палате депутатов поступил анонимный меморандум, который приписывают Бальзаку. Ссылаясь на пятую статью постановления Совета от 1777 года, автор этого документа заметил, что законотворческая деятельность Конвента и Наполеона по вопросам литературной собственности отбросила законодательство об авторском праве на десятки лет назад. Он убежден, что предложенные Обществом литераторов** пятьдесят лет защиты авторских прав после смерти писателя недостаточны. Сам составитель меморандума был сторонником бессрочных авторских прав. Он спрашивал, обращаясь к членам Комитета: «Кто может помешать признанию единственного вида собственности, которая создается человеком без [использования] земли и камня, Еще в 1830 году Бальзак предложил проект создания Общества всеобщей подписки, который в 1833 году был засвидетельствован нотариальным актом, но так и остался неосуществленным. Чтобы члены Общества имели возможность покупать книги по низким ценам, Бальзак планировал отказаться от услуг книготорговцев, использовать при печати дешевую бумагу и ввести особый формат, предназначенный для дешевых изданий. Таким образом, с одной стороны, Бальзак предлагал создать своеобразный «книжный клуб», с другой — приступить к выпуску «карманных изданий», что было реализовано во Франции гораздо позднее, спустя почти сто лет. -Любопытно, что 24 марта 1839 года сам Бальзак был избран президентом Общества литераторов. 13*

II8-У7.Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках

но которая столь же долговечна, как земля и камень?»29 Однако надеждам Бальзака, если действительно он и был автором этого меморандума, не суждено было осуществиться. 3 августа 1844 года был принят закон, который распространял положения наполеоновского указа 1810 года (20 лет после смерти автора) на вдов и детей драматических писателей, которые до этого подчинялись декрету, принятому еще в 1793 году. Еще через десять лет, когда Бальзака уже не было в живых, срок действия авторских прав был увеличен до тридцати лет. И только в 1866 году во Франции был провозглашен пятидесятилетний срок защиты литературной собственности с момента смерти автора. Мы знаем из третьей главы, что в 1842 году английский парламент принял очередной закон об авторском праве, предусматривавший 42-летний срок защиты авторских прав post mortem. Таким образом, вплоть до 1911 года законодательство по авторскому праву в Великобритании оставалось менее благоприятным по отношению к наследникам писателей, нежели во Франции. Правда, разница между британским и французским законами составляла всего восемь лет. Особое внимание обращает на себя тот факт, что оформление профессионального статуса писателя и кодификация авторских прав в Англии и во Франции происходит практически одновременно (из предыдущего изложения мы знаем, что в Германии это случилось гораздо позднее по причине государственной раздробленности и неоднородности законодательства по копирайту). В 1844 году Бальзак просил Ганскую не обращать внимание на клеветнические статьи в журналах, ибо «во Франции писатель погиб, если его венчают при жизни». Тем более что сам он был убежден, что «придет время, и люди узнают, что я жил только своим пером и в мой кошелек не попало ни одного незаработанного гроша, что и хвала, и осуждение оставляли меня равнодушным, что я создавал свое творение среди криков ненависти, среди литературной перестрелки и строил его бестрепетной рукой»30. «Бестрепетная рука» Бальзака остановилась в 1850 году. Последними написанными нм словами стала строчка в письме Теофилю Готье от 20 июня 1850 года. «Я не могу ни читать, ни писать», — признался Бальзак, для кого литература была всем — призванием и профессией, вдохновенным трудом и и з м а т ы в а ю щей работой по необходимости, величайшим счастьем и н е с ч а с тьем его жизни31.

Оноре де Бальзак. Судьба профессионального писателя.. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Бальзак. Т. 23. С. 246. 2 Там же. С. 247. 3 Там же. С. 251. 4 Там же. 5 Там же. С. 261. 6 Там же. С. 276. 7 Там же. С. 271. 8 Там же. С. 272. 9 Бальзак. Т. 24. С.60. 10 Там же. С. 50—51. 11 Там же. С. 51. 12 Там же. С. 51. 13 Там же. 14 Там же. 15 Там же. С. 60. 16 Там же. С. 5 1 - 5 2 . 17 Там же. С. 52. 18 Там же. С. 53. 19 Там же. С. 54. 20 Там же. С. 55. 21 Там же. 22 Бальзак. Т. 24. С. 57. 23 Там же. С. 63. 24 Там же. С. 67. 25 Там же. С. 69. 26 Бальзак. Т. 23. С. 281. 27 Там же. С. 282. 28 Там же. С. 2 8 5 - 2 8 6 . 29 Цит. по: Lough. Р. 297. 30 Бальзак. Т. 23. С. 331. 31 Там же. С. 355.

373

БИБЛИОГРАФИЯ

Источники на русском языке Английская лирика первой половины XVII века / Сост., ред. А. Н. Горбунова. — М.: Издательство МГУ, 1989. Английская поэзия в русских переводах. — М.: Прогресс, 1981. Байрон Дж.Г. Английские барды и шотландские обозреватели / / Литературные манифесты западноевропейских романтиков. — Издательство МГУ, 1 9 8 0 . - С . 300-317. Байрон Дж.Г. Дневники. Письма. — М.: Наука, 1963. Байрон Дж.Г. Сочинения: 3 т. — М.: Художественная литература, 1974. Бальзак О. Очерки. Письма / / Бальзак О. Собрание сочинений в 24 томах. — М., i960. Т . 23. Бальзак О. Письмо французским писателям X I X века / / Бальзак О. Собрание сочинений: В 24 т. — М., 1960. — Т . 24. Вордсворт У. Избранная лирика / Составление, предисловие и комментарии Е. Зыковой. — М.: Радуга, 2001. Вордсворт У. Предисловие к «Лирическим балладам» //Литературные манифесты западноевропейских романтиков. — М.: Издательство МГУ. 1980. — С. 2 6 1 - 2 7 8 . Голдсмит О. Векфильдский священник / Пер. с англ. Т. М. Литвиновой. — М.: Художественная литература, 1959. Голдсмит О. Гражданин мира, или Письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на Востоке / Пер. с англ. и сост., А. Г. Нигера. — М.: Наука, 1974. Дефо Д. Счастливая куртизанка, или Роксана / Пер. с англ. Т. М. Литвиновой. — М.: Наука, 1993. Диккенс Ч. Статьи и речи / / Д и к к е н с Ч. Собрание сочинений: В 3 0 т . — М Художественная литература, 1962. Т . 28. Диккенс Ч. Письма / / Д и к к е н с Ч. Собрание сочинений: В 30 т. — М.: ХуД°~ жественная литература, 1962. — Т . 29. Диккенс Ч. Письма / / Диккенс Ч. Собрание сочинений: В 30 т. — М.: ХуД°" жественная литература, 1962. — Т. 30.

Библиография

375

Европеец. Журнал И. В. Киреевского. 1832. — М.: Наука, 1989. Западная поэзия конца XVIII — начала XIX века. — М.: Лабиринт, 1999. Из истории английской эстетической мысли XVIII века. — М.: Искусство, 1982. Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. — М.: Правда, 1988. Кант И. Критика способности суждения. — М : Искусство, 1994. Ките Д. Стихотворения. — Л.: Наука, 1986. Кольридж С. Г. Избранные труды. — М.: Искусство, 1987. Кольридж С. Т. Стихи / Под ред. А. А. Елистратовой и А. И. Горбунова. — М.: Наука, 1974. ЛоккД. Два трактата о правлении / / Локк Д. Сочинения: В 3 т. — М.: Мысль, 1 9 8 5 . - Т . III. Мильтон Д. Ареопагитика / / Корабли мысли. Зарубежные писатели о книге, чтении, библиофилах. Рассказы, памфлеты, эссе. — М.: Книга, 1980. — С. 2 5 - 4 5 . Новалис. Фрагменты / / Литературные манифесты западноевропейских романтиков. — М.: Издательство МГУ, 1980. — С. 94—107. Пикок Т. Л. Четыре века поэзии / / Пикок Т. Л. Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла. - М.: Наука, 1988. - С. 2 3 7 - 2 4 9 . Пикок Т. Л. Эссе о модной литературе / / Пикок Т. Л. Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла. - М.: Наука, 1988. - С. 2 2 2 - 2 3 7 . ПоупА. Опыт о критике / / Из истории английской эстетической мысли XVIII века. — М.: Искусство, 1982. — С. 41—57. Поэзия английского романтизма X I X века. — М.: Художественная литература, 1975. Свифт Дж. Письма / Составление, предисловие, перевод и примечания А. Ливерганта. — М.: Текст, 2000. Сервантес Сааведра М. де. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский: В 2 т . — М.:Терра, 1 9 9 7 . - Т . I. Смоллет ТПриключения Перигрина Пикля. — М.: Художественная литература, 1955. Спектейтор// Из истории английской эстетической мысли XVIII века. — М.: Искусство, 1982. - С. 5 9 - 2 3 1 . Теккерей У. Ярмарка тщеславия: В 2 т. — Минск, 1956. Филдинг Г. Амелия. — М.: Наука, 1996. Фильдинг Г История Тома Джонса, найденыша. — М., 1973. XаннейДж. Из некролога, посвященного У.-М. Теккерею//Теккерей в воспоминаниях современников. — М.: Художественная литература, 1990. — С. 3 0 3 - 3 0 9 . Хэзлитт У. Мое первое знакомство с поэтами / / Кольридж С. Т. Стихи. Дополнения - М., 1974. - С. 1 8 8 - 2 0 1 . Шелли П. Б. Письма. Статьи. Фрагменты. — М.: Наука, 1972. Шеридан Р. Б. Соперники / / Шеридан Р. Б. Драматические произведения. — М.: Искусство, 1956. - С. 2 9 - 1 1 6 . Шлегель Ф. Критические фрагменты / / Шлегель Ф . Эстетика. Философия. Критика. - М.: Искусство, 1983. - Т. I, с. 2 8 0 - 2 8 9 . Шлегель Ф. О философии / / Шлегель Ф . Эстетика. Философия. Критика. — М,: Искусство, 1983. - Т. I. - С. 3 3 6 - 3 5 7 . Шлегель Ф . Фрагменты// ШлегельФ. Эстетика. Философия. Критика. — М.: Искусство, 1983. - Т. I. - С. 2 9 0 - 3 1 6 . Шлегель Ф. Фрагменты по литературе и поэзии / / Литературные манифесты западноевропейских романтиков. — М.: Издательство МГУ, 1980.— С. 6 5 - 6 6 .

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках Эджворт М. Переписка М. Эджворт с В. Скоттом / / Эджворт М. Замок Рэкрент. Вдали Отечества. — М.: Наука, 1972. — С. 289—352. Элиот Дж. Мидлмарч. — М : Художественная литература, 1981.

Источники на иностранных языках Barrett Elizabeth to Mr. Boyd / Ed. by Barbara P. McCarthy. — L., 1955. BoswellJ. Life of Samuel Johnson. — N.Y.: The Modern Library, 1931. Browning R. Bishop Blougram's Apology / / The Works / With an Introduction by Dr. Tim Cook, and Bibliography. — The Wordsworth Library, 1994. — P. 437— 448. Browning R. The Lost Leader 11 The Works of Robert Browning / With an Introduction by Dr. Tim Cook, and Bibliography. — The Wordsworth Poetry Library, 1994. - P. 208. Byron G. G. Byron's Letters and Journals. 1810—1812// Byron's Letters and Journals / Ed. by Leslie A. Archand. — Cambridge; Massachusetts: Harvard University Press, 1973. — Vol. II. Bulwer-Lytton E. England and the English / / Bulwer-Lytton E. The Complete Works. - Leipzig, 1834. - Vol. II. Carlyle T. The Condition of England / / The Portable Victorian Reader / Ed. with an Introduction by Gordon S. Haight. — Penguin Books, 1977. — P.48—53. Claims of Literature: The Origin, Motives, Objects, and Transactions o f the Society for the Establishments of a Literary Fund. — L., 1802. Coleridge J. T. A Memoir of Rev. John Keble. — Oxford; L., 1869. Coleridge S. T. Biographia Literaria or Biographical Sketches of my Literary Life and Opinions / Ed. with an introduction by G. Watson. — L.; N.Y., 1956. De Quincey T. The English Mail Coach / / De Quincey T. Works. — Edinburgh: Adam and Charles Black, 1863. — P. 287—352. De Quincey T. Recollections of the Lakes and the Lake Poets. — Penguin Books, 1970. Disraeli B. Vivian Grey. By the Earl of Beaconsfield. — L.: Longmans, Green, and Co., 1892. D'Israeli I. Curiosities of Literature / Ed. with a Memoir and Notes, by his Son, the Earl of Beaconsfield. In three Volumes. — L., 1881. — Vol. I. D'Israeli I. Miscellanies of Literature// Disraeli I. Literary Miscellanies. Quarrels of Authors. Calamities of Authors. The Literary Character. — L.: Edward Moxon, 1 8 4 0 . - P . 4 9 - 6 3 . Duppa R. An Address to the Parliament of Great Britain, on the Claims of Authors to their Own Copy — Right / / T h e Pamphleteer. — JSfe3. — 1813. Enfield W. Observations on Literary Property. — L„ 1774. Field Barron. Memoirs of Wordsworth / Ed by Geoffrey Little. — Sydney University Press, 1975. Gillies R. P. Memoirs of a Literary Veteran; Including Sketches and Anecdotes of the Most Distinguished Characters from 1794 to 1849. In 3 vol. — L., 1851. Vol. III. Hazlitt W. On Genius and Common Sense / / Hazlitt W. Table Talk or Original Essays by William Hazlitt. — London&Toronto., n.d. — P. 31—50. Hazlitt W. On Criticism / / Ibid. - P. 2 1 4 - 2 2 6 . Hazlitt W. Spirit ofthe Age. — L., n.d. p Jeffrey F. This will never do / / Jeffrey F. Works in 4 vol. — L., n.d. — Vol. II. — 233-268. The Keepsake for 1828. - L., 1827.

Библиография

377

Kingsley С. Cheap Clothes and Nasty / / T h e Portable Victorian Reader / Ed. with and Introduction by Gordon S. Haight. — Penguin Books, 1977. — P. 115— 127. Lewes G.H. Principles of Success in Literature. — Boston; N.Y.; Chicago: Allyn and Bacon, 1917. LockhartJ.G. Life ofSir Walter Scott begun by Himself and Continued by J.G. Lockhart. — Edinburgh: Adam and Charles Black, North Bridge, 1853. Macaulay Т. B. Speeches on Copyright// MacaulayT. B. Speeches of Lord Macaulay Corrected by Himself. — L.: Longmans, Green, Reader, and Dyer, 1865. — P. 1 0 9 - 1 2 2 . The Men's Answer to the Women's Petition against Coffee: vindicating their liquor from the undeserved aspersion lately cast upon them, in their scandalous pamphlet. - L., 1674. Nineteenth-Century Literature Criticism. - Vol. XII. — P. 382—415. Pope A. Rape of the Lock/ Ed. By George Holden. — Oxford: Clatendon Press, 1927. A Proposed New Law of Copyright; of the Highest Importance to Authors, and to the Inhabitants of Great Britain and Ireland: in a Letter Addressed to Mr. Sergeant Talfourd, M.P. by a Friend of Author. — L., 1838. Robinson H. C. Henry Crabb Robinson on Books and Writers. In 3 vol. / Ed. by Edith J . M o r l e y . - L . , 1938. Southey R. Inquiry into the Copyright Law / / Quarterly Review. — № 2 1 . —1819. — P. 1 9 6 - 2 1 3 . Southey R. Letters. A Selection / Edited with an Introduction and Notes by Maurice H. Fitzgerald. — L., N.Y., Toronto & Melbourne, 1912. Statutes of the United Kingdom of Great Britain and Ireland, 5 and 6 Victoria. — L.: Her Majesty's Printers, 1842. Taifourd T.N. Three Speeches... In Favour of a Measure for an Extention of Copyright. - L., 1840. Tegg T. Remarks on the Speech of Sergeant Talfourd, on Moving for Leave to Bring in a Bill to Consolidate the Laws Relating to Copyright, and to Extend the Term of its Duration. — L., 1837. The Women's Petition against Coffee. Representing to Publick Consideration the Grand Inconveniences Accruing to their Sex from the Excessive Use of that Drying, Enfeebling Liquor. Presented to the Right Honourable the Keepers of the Liberty of Venus. By a Well-wilier. — L., 1674. Wordsworth C. The Early Wordsworthian Milieu, A Notebook of Christopher Wordsworth with a Few Entries by William Wordsworth / Ed. by Z.S. Fink. — Oxford, 1958. Wordsworth W. A Critical Anthology / Ed. by G.P. McMaster. — Harmondsworth, 1974. Wordsworth Dorothy and William. The Letters of Dorothy and William Wordsworth / Ed. by E. de Selincourt. The Early Years, 1787-1805. - Oxford, 1935. The Middle Years in Two Volumes. — Oxford, 1937. The Later Years in Three Volumes. - Oxford, 1939. Wordsworth W: Letters ofW. Wordsworth. A New Selection/ Ed. by Alan G. Hill. Oxford: Oxford University Press, 1984. Wordsworth W; The Poetical Works of William Wordsworth / Ed. from the manuscripts with textual and critical notes by E. De Selincourt. 4 vol. — Oxford: Clarendon Press, 1940-1947. Wordsworth W. The Prose Works in 3 Volumes / Ed. by W.J.B. Owen and J.W. Smyser. - Oxford, 1974. - Vol. III. Wordsworth W. The Works of William Wordsworth. - L.: The Wordsworth Poetry Library, 1994.

378 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX веках Young Е. Conjectures on Original Composition. In a Letter to the Author of Sir Charles Grandison. — L.: L. Millar and R. And J. Dodsley, 1759.

И с с л е д о в а т е л ь с к а я литература н а р у с с к о м я з ы к е Бодэн Т. На пути к Человеческой комедии / / Оноре де Бальзак. Денди и творец. Исследования, материалы, каталог выставки, альбом. — М., 1997. — С. 43— 52. Виала А. Рождение писателя: социология литературы классического века / / Новое литературное обозрение. — 1997. — № 25. — С. 7—23. Гриц Т., Тренин В., Никитин М. Словесность и коммерция. Книжная лавка А. Ф . Смирдина / Под ред. В. Б. Шкловского и Б. М. Эйхенбаума. — М.: Аграф, 2001. —304 с. Гудков Л., Дубин Б. Литература как социальный институт. — М., 1994. Гудков ЛДубин Б., Страда В. Литература и общество: введение в социологию литературы. — М.: РГГУ, 1998. Дайчес Д. Сэр Вальтер Скотт и его мир / Предисловие, перевод и комментарии В. Скороденко. — М.: Радуга, 1987. — 175 с. Дмитриев В. Г. Скрывшие свое имя (из истории анонимов и псевдонимов). — М.: Наука, 1 9 7 7 . - 3 1 2 с. Долинин А. История, одетая в роман. Вальтер Скотт и его читатели. — М.: Книга, 1 9 8 8 . - 3 1 6 с. Земское В. Литературный пантеон: автор и произведение в межкультурной коммуникации //Литературный пантеон: национальный и зарубежный. Материалы российско-французского коллоквиума. — М., 1999. — С. 7—19. Зыкова Е. Певец Озерного края / / Вордсворт У. Избранная лирика. — М.: Радуга, 2 0 0 1 . - С . 1 9 - 4 9 . Ингер А. Г. Годдсмит-эссеист и английская журналистика XVIII века / / Голдсмит О. Гражданин мира, или Письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на Востоке. — М.: Наука, 1974. — С. 3 0 3 - 3 3 3 . КлаутХ. История Лондона. — М., 2002. Лотман Ю. М. Литературная биография в историко-культурном контексте (К типологическому соотношению текста и личности автора) //Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3 т. — Таллинн: Александра, 1992. — Т. I. - С. 3 6 5 - 3 7 6 . Масанов Ю. И. В мире псевдонимов, анонимов и литературных подделок. — М., 1963. Оссовская М. Джентльмен / / Рыцарь и буржуа. Исследование по истории морали. — М.: Прогресс, 1987. - С. 1 2 7 - 1 5 6 . Пирсон X. Вальтер Скотт / Перевод с английского, предисловие и комментарии В. Скороденко. — М.: Молодая гвардия, 1978. Проскурин О. О литературном быте и истории литературы. Вместо предисловия / / Проскурин О. Литературные скандалы пушкинской эпохи. (Материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 6). — М.: ОГИ, 2 0 0 0 . - С . 1 1 - 1 8 . Розанов И. Н. Литературные репутации. — М., 1990. Тынянов Ю. Я. Литературный факт / / Т ы н я н о в Ю. Н. Литературный факт. — М.: Высшая школа, 1993.— С. 121 — 137. Фуко М. Порядок дискурса / / Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. — М.: Касталь, 1996. С. 4 7 - 9 7 .

Библиография

379

функе Ф. Книговедение. Исторический обзор книжного дела. — М.: Высшая школа, 1982. Шартье Р. Автор в системе книгопечатания / / Новое литературное обозрение. - 1995. - N° 13. - С. 1 8 8 - 2 1 4 . ШюккингЛ. Социология литературного вкуса / Пер. с нем. Б. Я. Геймана и Н. Я. Берковского, под редакцией и с предисловием В. М. Жирмунского. — Л.: Academia, 1928. Эйхенбаум Б. Литературный б ы т / / О литературе. — М : Советский писатель, 1987. - С . 4 2 8 - 4 3 7 .

И с с л е д о в а т е л ь с к а я литература н а и н о с т р а н н ы х я з ы к а х Abrams М.Н. The Minor and the Lamp: Romantic Theory and the Critical Tradition. — L.; Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 1971. Altick R.D. The English Common Reader. A Social History of the Mass Reading Public 1800—1900. — Chicago: The University of Chicago Press, 1957. Atto C. The Society for the Encouragement of Learning / / The Library. 4 th ser. Vol. XIX. № 3 (December 1938). - P. 2 6 3 - 2 8 8 . Author / Publisher Relations during the 18th and 19lh centuries / Ed. by R. Myers and M. Harris. — Oxford: Oxford Polytechnic Press, 1983. Bauer N.S. Wordsworth: a Reference to British Criticism. — Boston, 1978. Beljame A. Men of Letters and the English Public in the 18* century 1660—1744, Dryden, Addison, Pope. — L., 1948. BirrellA. Copyright in Books. - L., 1899. Blanshard F. Portraits of Wordsworth. — L., 1959. Bonham-Carter V. The Evolution of Authorship as a Business, 1500—1800 / / Bonham-Carter V. Authors by Profession. — L., 1987. — P. 11—32. Cohen B.A. Law of Copyright. With an Appendix of Statutes. — L.: Jordan & Sons, Ltd., 1896. Collins A.S. The Profession of Letters. A Study of the Relation of Author to Patron, Publisher, and Public, 1780-1832. - N.Y.: E.P. Dutton&Company, 1929. The Construction of Authorship. Textual Approbation in Law and Literature / Ed. M. Woodmansee and P. Jaszi. — Durham; L.: Duke University Press, 1994. Cross N. The Common Writer: Life in the 19lh — century Grub Street. — Cambridge, 1985. Cruse A. The Englishman and His Books in the Early Nineteenth Century. — L.; Bombay; Sidney: George G. Harrap & Company Ltd., 1930. Cruse A. The Victorians and Their Books. — L.: George Allen&Unwin Ltd, 1935. Curtis J.R. Wordsworth's Experiments with Tradition: the Lyric Poems of 1802. — Ithaca; L., 1971. Curtis J.R. Matthew Arnold's Wordsworth / / The Mind in Creation: Essays on English Romantic Literature / Ed. by J. Douglas Kneale. — Montreal, 1992. — P. 44—57. CurtiusE.R. European Literature and the Latin Middle Ages/Translated from German by W.R. Task. — L.: Routledge&Kegan Paul, 1979. DeMaria R., Jr. The Ideal Reader: A Critical Fiction / / PMLA. - Vol. 93. - № 3 (May 1978). - P . 4 6 3 - 4 7 4 . Eilenberg S. Mortal Pages: Wordsworth and the Reform of Copyright / / Eilenberg S. Strange Power of Speech: Wordsworth, Coleridge and Literary Possession. — N.Y.; Oxford: Oxford University Press, 1992. - P. 1 9 2 - 2 1 2 . Ellis A. The Penny Universities. A History of the Coffee Houses. — L.: Secker& Warburg, 1956.

380 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX

веках

Erickson L. The Economy of Literary Form: English Literature and the Industrialization of Publishing, 1800-1850. — Baltimore; L.: Johns Hopkins University Press, 1996. Ewart K. Copyright. — Cambridge, 1952. Fay E.A. Becoming Wordsworthian. A Performative Aesthetics. — The University of Massachusetts Press, 1995. Feather J.P. Publishers and Pirates. British Copyright Law in Theory and Practice, 1710—1775. Part I / / Publishing History. The Social, Economic and Literary History of Book, Newspaper and magazine Publishing. — Cambridge, 1987. — Vol. X X I I . - P . 2 1 - 3 2 . Feather J.P. Publishers and Politicians: the Remaking of the Law of Copyright in Britain 1775—1842. Part II / / Publishing History. The Social, Economic and Literary History of Book, Newspaper and Magazine Publishing. — Cambridge 1989. - Vol. XXV. - P. 4 5 - 7 2 . Gill S; Copyright and the Publishing of Wordsworth, 1850—1900 / / Literature in the Marketplace: 19 ,h —century British publishing and reading practices. — Cambridge, 1995. GiUS. William Wordsworth. A Life. — Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 1990. Gill S. Wordsworth and the Victorians. — Oxford, 1998. Goldstein P. Copyright's Highway: from Gutenbeig to the Celestial Jukebox. — N.Y.: Hill and Wang, 1996. Greenbie M.L.B. Wordsworth's Theory of Poetic Diction. — N.Y., 1977. Gross J. The Rise and the Fall ofthe Man of Letters. Aspects of English Literary Life since 1800. — L.: Weidenfeld and Nicolson, 1969. HaydenJ.O. The Romantic Reviewers. 1802—1824. — L.: Routledge&Kegan Paul, 1969. Heath W. Wordsworth and Coleridge: A Study of their Literary Relations in 1801— 1802. - Oxford, 1970. Hepburn J. The Author's Empty Purse and the Rise of the Literary Agent. — Oxford, 1968. Hobsbaum P. The Essential Wordsworth / / Hobsbaum P. Tradition and Experiment in English Poetry. - L , 1979. - P. 1 8 0 - 2 0 5 . Holub R.C. The Rise of Aesthetics in the Eighteenth Century / / Comparative Literature Studies. - Vol. XV. - N 3 (September 1978). - P. 2 7 1 - 2 8 3 . Jacobus M. Tradition and Experiment in Wordsworth's Lyrical Ballads. — Oxford: Clarendon Press, 1976. Kaplan B. An Unhurried View of Copyright. — N.Y.: Columbia University Press, 1967. Kernan A. Printing Technology, Letters and Samuel Johnson. — Princeton, 1987. KlancherJ.P. The Making of English Reading Audiences, 1 7 9 0 - 1 8 3 2 . - Madison: University of Wisconsin Press, 1987. Laurenson D. Т., SwingewoodA. The Sociology of Literature. — L.: MacGibbon and Kee, 1972. Leavis Q.D. Fiction and the Reading Public. — L.: Chatto&Windus, 1965. Lindenbaum P. Milton's Contract//Construction of Authorship / Ed. by M. Woodmansee and P. Jaszi. - Durham; L., 1994. - P. 175—190. Lough J. Writer and Public in France from the Middle Ages to the Present Day. — Oxford, 1978. Lucas E. V Bernard Barton and his friends. — L., n.d. Manning P. J. Wordsworth in the Keepsake, 1829 / / Literature in the Marketplace. Cambridge Studies in the 19lh — century Literature and Criticism. — Cambridge: Cambridge University Press, 1999. . . . McCarthy TJ. Relationships of Sympathy. The Writer and the Reader in Britisn Romanticism. — L.: Scolar Press: Gower House, 1997.

Библиография

381

Merriam H.G. Edward Moxon: Publisher of Poets. — New York: Columbia University Press, 1939. Moorman M. William Wordsworth: A Biography: 2 vol. — L.; Oxford: Clarendon Press, 1957-1965. Mumby F.A. Publishing and Bookselling. — L.: Jonathan Cape, 1974. Murphy P. Poetry as an Occupation and an Art in Britain, 1760— 1830. — Cambridge University Press, 1993. The New Historicism / Ed. by H. Aram Veeser. - N.Y., L.: Routledge, 1989. Noyes R. Wordsworth and the Copyright Act of 1842: Addendum / / PMLA. — Vol. LXXVI. - № 4 (September 1961). - P. 3 8 0 - 3 8 3 . Nowell-Smith S. International Copyright Law and the Publisher in the Reign of Queen Victoria. - Oxford, 1968. Oates J.C.T. Cambridge University and the Reform of the Copyright Act, 1805— 1813 / / T h e Library. 5 th ser. Vol. XXVII (December 1972). - P. 2 7 5 - 2 9 2 . Owen W.J.B. Wordsworth as Critic. — Toronto, 1971. Owen W.J.B. Costs, Sales, and Profits of Longman's Editions ofWordsworth//The Library. 2 nd ser. (1957). - P. 9 3 - 1 0 7 . Owen W.J.B. Letters of Longman and Co. to Wordsworth, 1814—1836 / / The Library. 5 lh ser. (1954). - P. 2 5 - 3 4 . Parrish S.M. The Art of the Lyrical Ballads. — Cambridge; Massachussetts: Harvard University Press, 1973. Parsons I. Copyright and Society / / Essays in the History of Publishing / Ed. by Briggs A. - L., 1974. - P. 2 9 - 6 0 . Patterson L.R. Copyright in Historical Perspective. — Vanderbilt University press, 1968. Peek K.M. Wordsworth in England: Studies in the History of his Fame. — New York, 1969. Pinion F.B. A Wordsworth Companion. Survey and Assessment. — L.: MacMillan, 1994. Piper D. The Image of the Poet: British Poets and their Portraits. — Oxford, 1982. Plant M. The English book trade. An Economic History of the Making and Sale of Books. - L., 1965. Posner R. The Regulation of Literature by Law / / Law and Literature: Misunderstood Relation. — Cambridge; L., 1988. — P. 319—353. PricketS. Wordsworth and Coleridge: the Lyrical Ballads. — L., 1975. Primeau John K. The Influence of Gottfried August Burger on the «Lyrical Ballads» of William Wordsworth: the Supernatural vs. Natural / / T h e Germanic Review. - V o l . LVIII. - № 3 (September 1983). - P. 8 9 - 9 6 . Print and the People, 1819-1851 / Ed. By Louis J. - L., 1976. RenierA. Friendship's Offering: An Essay on the Annuals and Gift Books of the 19th century. — L., 1964. Rose M. Authors and Owners: the Invention of Copyright. — Cambridge, 1993. Rose M. Author in Court: Pope v. Curll / / The Construction of Authorship / Ed. By M. Woodmansee and P. Jaszi. — London, 1994. — P. 211—231. Ross Г. The Emergence of «Literature»: Making and Reading the English Canon in the Eighteenth Century// ELH. - Vol. VXIII. - N° 2 (Summer 1996). p. 3 9 7 - 4 2 2 . Saunders J Ж The Profession of English Letters. — L.; Toronto, 1964. Scrutton Т.Е. An Examination of the Principles which should Regulate Literary and Artistic Property in England and Other Countries. — L., 1883. Schoenfieid M. The professional Wordsworth. Law, Labor and the Poet's Contract. — Athens, 1996.

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках Siskin С. The Work of Writing. Literature and Social Change in Britain 1700 1830. — Baltimore and London: The Johns Hopkins University Press, 1999 — 285 p. Tompkins J. P. The Reader in History: the Changing Shape of Literary Response / / Reader — Response Criticism: from Formalism to Post-Structuralism / Ed.by Tompkins J.P. — Baltimore Johns Hopkins University Press, 1980. — P. 201—232. Ward J. P. Wordsworth's Language of Men. L.: — Barnes&Noble Books, 1984. Williamson D. Authorship and Criticism. — Sydney, 1989. Woodmansee M. The Author, Art, and the Market: Rereading the History of Aesthetics. - N.Y., 1994. Zall P.M. Wordsworth and the Copyright Act of 1842 / / PMLA. - Vol. LXX. № 1 (March 1955). - P. 1 3 2 - 1 4 4 .

И нтернет-ресурсы Byron G . G . The Blues: A Literary Eclogue http://omega.cc.umb.edu/-fayeng/byblues.html Bromwich D. Of the Mule Breed http://www/lrb.co.uk/v20nl0/brom2010.htm Eilenberg S. Copyright's Rhetoric and the Problem of Analogy in the British 18 lh —century Debates http://www.rc.umd.edu/praxis/law/eilenberg/sebg.htm Johnson S. Life of Swift http//ibiblio.org/gutenberg/etext03/lvaddl0.txt Johnson S. The Plan of an English Dictionary http://andromeda.rutgers.edu/ Jordan Т . «Новости из кофейни» цит. по: http://www.english.nwu.edu/llipking/18thc/day/coffeehouses.html The Keepsake, 1829 http://www.rc.umd.edu/editions/contemps/lel/keepsake.htm Knox V. On Novel Reading http://www.english.upenn.edu/-Etexts/knox.html Mackenzie H. http://www.english.upenn.edu/~mgamer/Etexts/mackenzie.html Mill J . S . Autobiography http://socserv2.socsci.mcmaster.ca/-econ/ugcm/3H3/mill/auto Ward E. London Spy http://home.att.net/-waeshael/coffee.htm Wordsworth W. Advertisement http://www.engIish.upenn.edu/-mgamer/Romantic/ lbprose.html#advertisement

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Адаме Фрэнсис (Adams Francis, XVI в.) 18 Аддисон Джозеф (Addison Joseph, 1672— 1719) 28,29,31,36,41,53, 86,93, 124-126 Акермак Рудольф (Ackermann Rudolph, 1764-1834) 306 Алексей Михайлович (1629-1676) 130 Анна Иоанновна (1693-1740) 130 Арнольд Мэтью (Arnold Matthew, 18221888) 298,333,335,336, 344,351,352 Арнольд Томас (Arnold Thomas, 17951842)298,302, 336,344,345 Байрон Джордж Гордон (Byron Geoige Gordon, 1788-1824) 157, 158, 161164,168, 173, 177-189,191,197,201, 203,208,210,211,220,221,225,263, 270,325-331, 336, 352-354, 361 Бакли Сэмюэль (Buckley Samuel, ХѴІІІ в.) 93 Баллантайн Джеймс (Ballantyne James, 1772-1833) 164, 167-169, 280 Баллантайн Джон (Ballantyne John, 1774-1821) 167,171,280 Бальзак Оноре де (1799-1850) 8, 190, 363,365-372 Баркер Кристофер (Barker Christopher, XVI в.) 18-21 Барнс Барнаби (Barnes Barnabe, 715691609) 80 Баррет Элизабет (Barreth Elizabeth, 1806-1861)335, 348, 352 Бартон Бернард (Barton Bernard, 17841849) 188-190,318 Баулз Джон (Bowles John, XVIII в.) 58 БекетТомас (Beckett Thomas, XVIII в.) 44, 47,48 Белл Джон (Bell John, XVIII в.) 155

Бентли Ричард (Bentley Richard, 17941871) 172, 173,228,229 Беньян Джон (Bunyan John, 1628-1688) 36 Берк Эдмунд (Burke Edmund, 17291797) 149,217,223 Берни Фанни (Burney Fanny, 1752-1840) 143 Берни Чарльз (Burney Charles, 17261814) 106, 255,262 Берне Роберт (Burns Robert, 1759-1796) 165,218,276,277 Блейк Уильям (Blake William, 17571827) 158-161, 361 Блессингтон Маргарет (Blessington Margaret, 1789-1849) 320,329 Блэквуд Уильям (Blackwood William, 1776-1834) 176, 199 Блэкстон Уильям (Blackstone William, 1723-1780)41,42, 53 Блэр Хью (Blair Hugh, 1718-1800) 259 Болдуин Ричард (Boldwin Richard, XVII в.) 20 Босуэл Джеймс (Boswell James, 17401795) 36,47,96, 104,106, 107,143, 156, 175 Браун Хаблот Найт (Фиц) (Browne Hablot Knight (Phiz), 1815-1882) 227 Браунинг Роберт (Browning Robert, 1812-1889) 199, 204,221,225,298, 335, 352 Бриджис Сэмюэль Эджертон (Brydges Samuel Edgerton, 1762-1837) 64,68 Бронте Шарлотта (Bronte Charlotte, 1816-1855) 155

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках Брэдбери Уильям (Bradbury William, 1800-1869) 230, 236-238 Брэдли Ричард (Bradley Richard, XVIII в.) 124 Бульвер-Литтон Эдвард Джордж (Bulwer-Lytton Edward George, 1803-1873) 196,198,221,222,282 Бэйли Джоанна (Baillie Joanna, 17621851) 187,188 Бэним Джон (BanimJohn, 1798-1842) 204 Бэкон Фрэнсис (Bacon Francis, 15611626)49,61,196 Бюргер Готфрид Август (1748-1794) 162, 259,260 Виктория (Victoria, 1819-1901)345, 351 Вильгельм III (William III, 1650-1702) 89 Вильгельм IV (William IV, 1765-1837) 280 Вильерс Джок Чарльз (Viliers John Charles, XIX в.) 63 Вордсворт Дора (Wordsworth Dora, ум. в 1847 г.) 295, 313, 317, 335,343,347 Вордсворт Дороти (Wordsworth Dorothy, 1771-1855)249,250,270,272 Вордсворт Кристофер (Wordsworth Christopher, 1807-1885) 283,347349 Вордсворт Мэри (Wordsworth Mary, ум. в 1859 г.) 295, 347,349,351,353 Вордсворт Уильям (Wordsworth William, 1770-1850) 7,8,61, 102,145, 157, 165,185,188,191,220,224,225, 249-251,253-281, 283-293, 295297,299-305, 310, 312, 313-317, 319-354, 363 Вотроллер Томас (Vot roller Thomas, XVI в.) 13 Вулнер Томас (Woolner Thomas, 1825— 1892) 349, 350 Вулф Джон (Wolfe John, XVI в.) 18 Галифакс Чарльз Монтэгю (Halifax Charles Montagu, 1661-1715) 88,90 Галлей Эдмунд (Halley Edmund, 16561742)128 Гаррик Дэвид (Garrick David, 17171779) 59,135,137 Гаскелл Элизабет (Gaskell Elizabeth, 1810-1865) 335 Гасконь Джордж (Gascoigne George, 1534-1577)81 Гей Джон (Gay John. 1685-1732)91,98, 99 Генрих ѴШ (Henry VIII, 1491-1547) 13 Георг И (George II, 1683-1760) 15 Георг III (George III, 1738-1820) 188, 225 Георг IV (George IV, 1762-1830) 173, 223 Геррик Роберт (Herrick Robert, 1591— 1674)76

Гиббон Эдвард (Gibbon Edward, 17371794)197 Гидди Дэвис (Giddy Davis, XIX в.) 64,65 68 Гиффорд Уильям (Gifford William, 1756-1826) 144,179,180,184,185, 187,198 Гладстон Уильям Эварт (Gladstone William Ewart, 1809-1898) 284,285, 295,296,301,351 Гласс Ханна (Glasse Hannah, 1708-1770) 174 Годвин Уильям (Godwin William, 17561836)158 Голдсмит Оливер (Goldsmith Oliver, 71730-1774)5,6,111, 112,114-119, 128,132,147,209 ГотьеТеофиль (1811-1872) 372 Графток Ричард (Grafton Richard, XVI в.) 13 Грей Томас (Gray Thomas, 1716-1771) 145, 147-149 Гриффите Ральф (Griffiths Ralph, XVIII в.) 112,114,115,139 Гуд Томас (Hood Thomas, 1799-1845) 189,211,224,298,299 Гутри Уильям (Guthrie William, XVIII в.) Ill ДаннингДжон (Dunning John, XVIII в.) 44 Дантон Джон (DuntonJohn, 1659-1733) 19, 22,51 Дарвин Эразм (Darwin Erasmus, 17311802) 150,323 Дарвин Чарльз (Daiwin Charles, 18091882) 335 Де Квинси Томас (De Quincey Thomas, 1785-1859) 153, 271,272,274,275, 322, 323, 326 Дей Джон (Day John, 1522-1584) 18 Дефо Даниэль (Defoe Daniel, 1660-1731) 27-30,85,87-90,102, 103,134,145, 170 Джагг Джон (Jugge John, XVI в.) 18 Джефферсон Томас (Jefferson Thomas, 1743-1826)219 Джеффри Фрэнсис (Jeffrey Francis, 1773-1850) 185, 187,198,263, 268270, 273-275, 322,328, 333,334, 346, 347 Джилливер Лоутон (Gilliver Louton, XVI11 в.) 97-99, 104 Джиллис Роберт Пирс (Gillies Robert Pearce, 1788-1858) 169, 171,190, 191,274 Джонсон Бен (Jonson Ben, 1572/3-1637) 58 Джонсон Джозеф (Johnson Joseph, 17381809) 149-151 Джонсон Сэмюэль (Johnson Samuel, 1709-1784) 36,47,48,56, 58,87,96,

Указатель имен 103-111,116, 117,132, 134, 135,138, 143, 147, 149,152, 156,215 Джордан Томас (Jordan Thomas, 1612?1685)124 Джузбери Мэри Джейн (Jewsbury Магу Jane, 1800-1833)313,317 Дибдин Т.Ф. (Dibdin T.F., 1776-1847)68 Дизраэли Бенджамин (Disraeli Benjamin, 1804-1881)203, 282,294 Дизраэли Исаак (D'Israeli Isaac, 17661848) 77, 84,94,111,140,156.174, 219, 220 Диккенс Чарльз (Dickens Charles, 18121870) 6,8,140,211,221,226-239, 278, 298, 302, 341, 361,363, 365, 370 Додели Джеймс (Dodsley James, XVIII в.) 137 Додели Роберт (Dodsley Robert, 17031764) 103-108,114,137,148,149,154 Дональдсон Александр (Donaldson Alexander, 1749-1794)44,46-48,50, 51 Донн Джон (Donne John, 1572-1631) 265 ДрайденДжон (Dryden John, 1631-1700) 35,93,125, 126, 345 Драйтон Майкл (Drayton Michael, 15631631)80 Дэниел Сэмюэль (Daniel Samuel, 15631619) 78 Дэнни Джозеф (Danny Joseph, XIX в.) 269, 270 Дюппа Ричард (Duppa Richard, XIX в.) 65,66,69 Елизавета I (Elizabeth 1,1533-1603) 14,333 Иаков I (James 1, 1566-1625) 14,20, 167 Илайв Джейкоб (Hive Jacob, XVIII в.) 54, 102 Инглис Роберт (Inglis Robert, XIX в.) 293 Ирвинг Вашингтон (Irwing Washington, 1783-1859) 1 15,175,187,232 Йейтс Джозеф (Yates Joseph, XVIII в.) 41,43-46 Каннингэм Алан (Cunningham Allan, 1784-1842) 203,312, 313,315, 316 Кант Иммануил (1724-1804) 57 Карамзин Н.М. (1766-1826) 129, 130 Карл II (Charles II, 1630-1685) 15,23, 122,123

Карлейль Томас (Carlyle Thomas, 17951881)58, 198,297,298, 302, 340 Квиллиан Эдвард (Quillian Edward, XIX в.) 315, 321, 335,347,348 Кебл Джон (КеЫе John, 1792-1866) 335, 345, 349, 350 Кейв Эдвард (Cave Edward, 1691-1754) . ЮЗ, 215 Кеиделл Роберт (Cadell Robert, XIX в.) „ 163-165, 172,219,296 Кеньон Джон (Kenyon John, XIX в.) 335, 346, 351

385

Керл Эдмунд (Curll Edmund, 1683-1747) 99-102, 139 Кингсли Чарльз (Kingsley Charles, 18191875) 335, 336, 340, 341 Кинкейд Александр (Kincaid Alexander, XVIII в.) 40,41 Киреевский И.В. (1806-1856) 309 Ките Джон (Keats John, 1795-1821) 175, 185,186,202,206,210, 331-333,339 Китчинер Роберт (Kitchiner Robert, 1775-1827) 173 Клэр Джон (Clare John, 1793-1864) 204 Колберн Генри (Colburn Henry, ум. в 1855 г.) 172, 173, 176 Коллинз Бенджамин (Collins Benjamin, XVIII в.) 41-43 Коллинз Сэмюэль (Collins Samuel, 1619-1670) 130 Кольридж С.Т. (Coleridge S.T., 17721834)7,157,165, 185,188,194,195, 205-207,209,211,218, 220,249257, 259, 262, 263, 266,272,274,287, 310, 314, 315,323-326, 331, 345, 352 Кольридж Хартли (Coleridge Hartley, 1796-1849) 202,339 Констебль Арчибальд (Constable Archibald, 1774-1827) 162, 163, 167-176 Корнуолл Барри (Cornwall Barry, 1787— 1874)188 Коггл Джозеф (Cottle Joseph, 1770-1853) 251,252,264, 323 Кохрейн Дж.Г. (Cochrane G.H., XIX в.) 66-69 Кристиан Эдвард (Christian Edward, XVIII в.) 62,63 Крокер Джон Уилсон (Croker John Wilson, 1780-1857) 175, 180 Кромек Роберт Г. (Cromek Robert H., 1770-1812) 160 Крукшенк Джордж (Cruikshank George, 1792-1878) 226 Крэбб Джордж (Crabbe George, 17541832) 144, 152,156, 166-168,187, 219 Кук Джон (Cooke John, XVIII в.) 155 Купер Томас (Cooper Thomas, 18051892)337 Купер Уильям (Cowper William, 17311800) 149-151,277, 329 Кэкстон Уильям (Caxton William, 14221491)11 Кэмден лорд (Camden Lord, XVI11 в.) 49, 50 Кэмпбелл Томас (Campbell Thomas, 1777-1844) 178, 180, 187,188,190, 191, 194, 224, 329,330, 346 Кэмпбелл Джон (Campbell John, ХѴШ в.) 87 Кэри Генри Фрэнсис (Сагу Henry Francis, 1772-1844) 224

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках Лавлейс Ричард (Lovelace Richard, 16181657/58)25 Л айсонс Сэмюэль (Lysons Samuel, 17631819)69 Лакингтон Джеймс (Lackington James, 1746-1815)85,142, 143,152.154 Ландсир Эдвин Г. (Landseer Edwin Н., 1802-1873) 307 Лейн Уильям (Lane William, ХѴШ в.) 145 Лейстер Роберт Дадли (Leicester Robert Dudley, 71532-1588) 81 Леннокс Шарлотта (Lennox Charlotte, 1720-1804)218 Лестранж Роже (L'Estrange Roger, 16161704) 26 Ли Натаниэль (Lee Nathaniel, 716491692) 5,6, Линтот Бернард (Lintot Bernard, 16751736)92,94-97,99,102 Ллойд Эдвард (Lloyd Edward, 1688-1726) 129,130 Лодж Томас (Lodge Thomas, 1558-1625) 81 Локк Джон (Locke John, 1632-1704)26, 27,33,40,43,46,49,53 Локкарт Джон Гибсон (Lockhart John Gibson, 1794-1854) 162,169-173, 175, 198, 199,221,283,295, 303, 304, 310 Лонгман Томас I (Longman Thomas I, 1699-1755)89, 106 Лонгман Томас III (Longman Thomas III, 1771-1842)61,68, 162, 163,175, 176, 180,203,219,236,252,256,264, 271,272,304,319, 334 Лорд Честерфилд (Chesterfield Philip Dormer Stanhope, 1694-1773) 107, 108

Льюис Джордж Генри (Lewes George Henry. 1817-1878) 198,212 Лэм Чарльз (Lamb Charles, 1775-1834) 189, 190, 192,225, 261,262,273, 318, 323,338 Лэндон Летний я Элизабет (Landon Letitia Elizabeth. 1802-1838) 188, 310 Маккензи Генри (Mackenzie Henry, 1745-1831) 146 Маклин Чарльз (Macklin Charles, 716991797)218 Маколей Кэтрин (Macaulay Catherine, 1731-1791) 143 Маколей Томас (Macaulay Thomas Babington, 1800-1859) 62, 303, 304, 305 МакроунДжон (Macrone John, 18091837)226,228 Мантелл Гидеон (Mantel Gideon, XIX в.) 343

Марвелл Эндрю (Marvell Andrew, 16211678)25 Мария I (Mary 1, 1516-1558) 16 Маркэм Джерваз (Markham Gervase, 1568-1637) 23 Марло Кристофер (Marlowe Christopher 1564-1593)76 Мартин Джон (Martin John, 1789-1854) 307 Мейнелл Элис (Meynell Alice, 18471922)354 Мередит Кристофер (Meredith Christopher, XVII в.) 23 Меррей Джон (Murray John, 1778-1843) 64,163,166, 169, 173-184, 187, 188, 193, 198,199,201,203, 219,236,319, 347 Меррей Уильям лорд Мэнсфилд (Murray William Lord Mansfield, XVIII век) 19,41,42, 44-47,102 Мерфи Артур (Murphy Arthur, 17271805)44 Мидвинтер Даниэль (Midwinter Daniel, XVIII в.) 39 Миллар Эндрю (Millar Andrew, 17071768) 39-41,44,46,47,54,105,106 Милль Джон Стюарт (Mill John Stuart, 1806-1873) 220, 335,336 Милман Генри Харт (Milman Henry Hart, 1791-1868) 297 Милнз Ричард Монктон (Milnes Richard Monckton, 1809-1885) 224,225 Мильтон Джон (Milton John, 1608-1674) 24,25,27, 35,36,49, 59,82-84, 129, 152, 155, 209, 265,268,273,277,282, 283, 328,333, 337, 343 Митфорд Мэри Рассел (Mitford Магу Russell, 1787-1855) 298 Мозли Хамфри (Mosley Humphrey, XVII в.) 83 Моксон Эдвард (Moxon Edward, 18011858) 264, 284,297, 334, 339, 346, 347, 349, 353 Монтгомери Джеймс (Montgomerie James, XIX в.) 197 Монтгомери Роберт (Montgomery Robert, 1807-1855)338 Монтэгю Бэзил (Montagu Basil, 17701851)61,62 Мор Ханна (More Hannah, 1745-1833) 143,174 Морлар Энтони (Morlar Anthony, XVI в.) Моте Питер (Motteux Peter, 1660-1718) 77 Мотте Бенджамин (Molie Benjamin, ХѴШ в.) 91, 92 Моумэн Джозеф (Mowman Joseph, АІА в.) 68,69

Указатель имен Мур Томас (Moore Thomas, 1779-1852) 162, 178-180, 183, 187, 188, 203, 220, 221, 297, 312,317-319,329, 330, 334, 361 Мэлоун Эдмокд (Malone Edmond, 17411812)58 Мюир Д.М. (Моіг D.M., 1798-1851)6, 239, 343 Найт Чарльз (Knighl Charles, 1748-1794) 237 Нихолс Джон (Nichols John, 1745-1826) 68,69,97 Новалис (1772-1801) 206 Ноллекенс Джозеф (Nollekens Joseph, 1737-1823) 138 Ноулз Джеймс Шеридан (Knowles James Sheridan, 1784-1862)225 НьюбериДжон (Newbery John, 17131767) 115-117 Ньюбери Фрэнсис (Newbery Francis, XVI11 в.) 115,117 Ньюман Джон Генри (Newman John Henry, 1801-1890)345 Ньютон Джон (Newton John, 1725-1807) 150 Ньютон Исаак (Newton Isaac, 16421727)49,128 Нэш Томас (Nashe Thomas, 1567-1601) 79 Озборн Джон (Osborne John, XVIII в.) 133 Олдэм Джон (Oldham John, 1653-1683) 78 Остен Джейн (Austen Jane, 1775-1817) 168

Патти нхэм Джордж (Puttenham George, 1529-1591)79 Пейн Томас (Paine Thomas, 1737-1809) 159,174 Петр I (1672-1725) 130 Пикок Томас Лав (Peacock Thomas Love, 1785-1866) 165, 170,201, 202, 205, 220, 263, 332 Пиль Роберт (Peel Robert, 1788-1850) 224, 225,278, 284, 292-294, 304, 305, 346 Пинсон Ричард (Pinson Richard, XVI в.) 12,13 Пипе Сэмюэль (Pepys Samuel, 16331703)129 Пигг Уильям (Pitt William, 1759-1806) 135,217 Поуп Александр (Pope Alexander, 16881744)15,40, 58,91,92-104, 111, 121, 126, 135,147, 149, 150,209,265 Пристли Джозеф (Priestley Joseph, 1733ь 1804)150,159 Радклиф Анна (RadclifTe Ann, 17641823)145

387

Разерфорд Марк (Rutherford Mark, 1831-1913) 354 Райт Ричард (Wright Richard, XVI в.) 13 Ральф Джеймс (Ralph James, XVI11 в.) 111,215 Рамзи Алан (Ramsay Allan, 1686-1758) 141 Ранделл миссис (Rundell Mrs, 17451828)173 Рейке Роберт (Raikes Robert, 1736-1811) 153 Рейнольде Джошуа (Reynolds Joshua, 1723-1792) 138 Рейнольде Фредерик Мэнзел (Reynolds Frederic Mansel, XIX в.) 310-315, 317,318,320,321 Рескин Джон (Ruskin John, 1819-1900) 200,335,337,343,345,350 Рив Клара (Reeve Clara, 1729-1807) 143 Ривинггон Джеймс (Rivington James, 1724-1802) 133 Ривинггон Джон (Rivington John, XVIII в.) 133 Ривинггон Чарльз (Rivington Charles, XVIII в.) 133 Рич Джон (Rich John, 71692-1761) 104 Ричардсон Сэмюэль (Richardson Samuel, 1689-1761)54,55,58, 109,112, 133136, 140,143, 145,214 Робинсон Генри Крэбб (Robinson Henry Crabb, 1775-1867) 191, 272, 274, 278, 279, 292,297,326, 348-351 Робинсон Джордж (Robinson George, XVIII в.) 127 Роджерс Оуэн (Rogers Owen, XVI в.) 22 Роджерс Сэмюэль (Rogers Samuel, 17631855) 178,187,189-191,225,298, 350 Роско Томас (Roscoe Thomas, 17791844) 298 Рудинг Роджерс (Ruding Rogers, 17511820) 69 Рэли Уолтер (Ralegh Waller, 71554-1618) 81

Рэнгэм Фрэнсис (Wrangham Francis, XIX в.) 267 Саути Роберт (Sothey Robert, 1774-1843) 61,165, 170,180, 185,188,190-197, 200, 202, 203,208,209,219-222, 224, 251, 255, 262, 263, 267,273,277, 287, 289,294,297, 299,300,309312, 320,321,323, 326, 328-331,345, 352 Свифт Джонатан (Swift Jonathan, 16671745) 33,85, 89-92,98,100-102, 126, 129, 134, 149, 152, 170 Сервантес Сааведра М. де (1547-1616) 29,178 Серее Уильям (Seres William, XVI в.) 13, 18

388 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX веках Сиббср Колли (Cibber Colley, 1671— 1757) 147 Сидни Филип (Sidney Philip, 1554-1586) 29,257 Симмонс Сэмюэль (Simmons Samuel, ум. в 1687 г.) 84, 283 Сквайр Генри (Squire Henry, XVI в.) 12 Скелтон Джон (Skelton John, 714601529)76 Скотг Вальтер (Scott Walter, 1771-1832) 158, 161-172,175-178, 180,187, 188, 190,199, 203, 211,220,221,225, 227,231, 267, 278,280,298, 310, 317, 319,320, 324, 325,329, 330, 361, 370 Скотг Джон (Scott John, 1783-1821) 189 Слоан Ханс (Sloane Hans, 1660-1753) 128 Смит Шарлота (Smith Charlotte, 1748— 1806) 143 Смоллет Тобиас (Smollett Tobias, 17211771)61, 115,127,133,138,139, 140, 143,145,149,155 Спенсер Эдмунд (Spenser Edmund, 1552-1599) 59,76,78, 79,81,82, 265 СтаггДжон (Stugg John, XVIII в.) 98 Сталь Жерменаде (1766-1817) 180, 190 Стерн Лоренс (Sterne Laurence, 1713— 1768) 58,85,137, 138 Стивене Филемон (Stevens Philemon, XVII в.) 22 Стил Ричард (Steele Richard, 1672-1729) 36,41,86,93,94,125,129 Стозард Томас (Stothard Thomas, 1755— 1834)160,307 Стоу Джон (Stow John, 1525-1605) 23 Страхан Эндрю (Strahan Andrew, XIX в.) 64.68 Стрингер Генри (Stringer Henry, XVII в.) 20 Стюарт Дэниел (Stuart Daniel, 17661846) 195,275 СьюардАнна (Seward Anna, 1747-1809) 176, 267,323 Твисс Хорас (Twiss Horace, 1787-1849) 181,285 Terr Томас (Tegg Thomas, 1776-1846) 280, 281,286 Тейлор Генри (Taylor Henry, 1800-1886) 340 Тейлор Джон (Taylor John, 1781—1864) 203,204 Тейлор Ричард (Taylor Richard, XIX в.) 68.69 Тейлор Роберт (Taylor Robert, XVIII в.) 42,44,46 Тейлор Уильям (Taylor William, XVIII в.) 89 Теккерей Уильям Мейкпис (Thackeray William Makepeace, 1811-1863) 140, 211,212, 221,306

Тельуолл Джон (Thelwall John, 17641834)194 Теннисон Альфред (Tennyson Alfred, 1809-1892) 224,225,297, 335, 345 346, 350,351 Тербервиль Джордж (Turberville George 1544-1597)81 Терлоу Эдвард (Thurlow Edward, XVIII в.) 41,44 Тернер Дж.М.У. (Turner J.M.W., 1775— 1851)307 Тикнор Джордж (Ticknor George, 17901871)337 Томсон Джеймс (Thomson James, 17001748)44,46,155,213, 265 Тонсон Д жейкоб I (Tonson Jacob I, 1656-1737) 92, 93, 97 Тонсон Джейкоб II (Tonson Jacob II, 1700-1735) 20,35,93, 94,97 Тонсон Джейкоб III (Tonson Jacob III, ум. в 1767 г.) 41-43,109,110 Тоттель Ричард (Tottel Richard, 1530— 1594)13,18 Трапп Фредерик (Thrupp Frederick, 1812-1895) 351 Тременир Хью Сеймур (Hugh Seymour Tremenheere, XIX в.) 342 Троллоп Энтони (Trollope Anthony, 1815-1882) 221 Тук Хорн (Tooke Ноте, 1736-1812) 150 Тэлфорд Томас Нун (Talfourd Thomas Noon, 1795-1854) 229, 230,278285, 287,289-305 Уайт Фрэнсис (White Francis, XVIII в.) 125,131 Уайтхед Пол (Whitehead Paul, XVIII в.) 104,213 Уивелл Уильям (Whewell William, 1794— 1866) 343 Уизер Джордж (Weeser George, XVI в.) 20,21 УИЛКИ Джон (Wilkie John, XVIII в.) 51 Уиллис Эдвард (Willes Edward. XVIII в.) 42,44,45 Уилсон Джон (Wilson John, 1785-1854) 199, 269, 298,314,323 Уилсон Томас (Wilson Thomas, XVII в.) 20 Уильяме Дэвид (Williams David, XVIIIXIX в.) 217,218,219 Уистол Уильям (Westall William, 17811850)353 Уолпол Роберт (Walpole Robert, 16761745) 134,135 Уолпол Хорас (Walpole Horace, 17171797) 108, 144, 145,148. 149 Уолстонкрафт Мэри (Wollstonecraft Магу, 1759-1797) 159 Уолтер Джон (Walter John, XIX в.) 219

Указатель имен Уолф Реджинальд (Wolfe Reginald, ум. в 1573 г.) 13 Уорбертон Уильям (Warburton William, 1698-1779) 15,40-42 Уорд Роджер (Ward Roger, XVI в.) 18 Уорд Эдвард (Нед) (Ward Edward, 16671731)119,120 Уортли Эммелин Стюарт (Wortley Emmeline Stuart, XIX в.) 320 Уортли Эдвард (Wortley Edward, XVIII в.) 31-33 Уотсон Джеймс (Watson James, XVIII в.) 98 Уотгс Аларик (Watts Alaric Alexander, 1797-1864)315,316 Уэдерберн Александр (Wedderburn Alexander, XVIII в.) 41 Уэйкли Томас (Wakely Thomas. XIX в.) 295,302,344 Филд Бэррон (Field Barron, 1786-1846) 303 Филдинг Генри (Fielding Henry, 17071754)31,54, 56, 58,96, 134-136, 140,143-147 Филлипс Ричард (Phillips Richard, ХѴШ-ХІХв.) 127,174 Флаксман Джон (Flaxman John, 17551826) 158, 160 Фокс Чарльз Джеймс (Fox Charles James, 1749-1806)217,340, 341 Форстер Джон (ForsterJohn, 1812-1876) 228,229,232-234,236-238, 298 Франклин Бенджамин (Franklin Benjamin, 1706-1790) 92 Фут Сэмюэль (Foote Samuel, 1720-1777) 107,142 Хант Джон (Hunt John, 1775-1848) 183 Хант Ли (Hunt Leigh, 1784-1859) 141, 155, 182,189,199,208, 220, 225, 273, 298, 306,326, 329-331 Харви Гидеон (Harvey Gideon, XVII в.) 124 Харвуд Эдвард (Harwood Edward, XIX в.) 218 Хейдон Бенджамин Роберт (Haydon Benjamin Robert, 1786-1846) 332, 351 Хеманс Фелиция (Hemans Felicia, 17931835)310,343 Хит Чарльз (Heath Charles, 1785-1848) 306-314,319-321 Хитч Чарльз (Hitch Charles, ХѴШ в.) 106 Ховард Филип (Howard Philip, XIX в.) 289 Хогарт Уильям (Hogarth William, 16971764) 36, 138 Холл Уильям (Hall William, 1801-1847) 227, 230,237 Холл Джозеф (Hall Joseph, 1574-1656) 78 Хорн Ричард Генри (Home Richard Henry, 1802-1884) 223

389

Хэзлитт Уильям (Hazlitt William, 17781830) 155,184,185, 191,192,207, 254,323 Хэллэм Артур (Hallam Arthur, 18111833)224,297 Хэллэм Генри (Hallam Henry, 17771859) 224,225 Чатгертон Томас (Chatterton Thomas, 1752-1770) 128 Чемберс Эфраим (Chambers Ephraim, ум. в 1740 г.) 39,87 Чепмен Эдвард (Chapman Edward, 18041880)227,230, 237 Черчилль Чарльз (Churchill Charles, 1732-1764) 110,117 Черчард Томас (Churchyard Thomas, 71520-1604) 78 Честерфилд лорд (Chesterfield Philip Dormer Stanhope, 1694-1773) 107, 108 Шекспир Уильям (Shakespeare William, 1564-1616) 35,36,49,58,59,97, 110,155,209,265,302,333,337,343 Шелли Перси Биши (Shelley Percy Bysshe, 1792-1822) 186, 220, 221, 252, 257,271,331,332,352 Шеридан Ричард Бринсли (Sheridan Richard Brinsley, 1751-1816) 141, 142 Шлегель Фридрих (1772-1829) 206,250, 261 Эванс Ф.М. (Evans F.M., XIX в.) 230, 236-238 Эджворт Мэри (Edgeworth Maria, 17681849) 143, 166,169,187 Эйкенсайд Марк (Akenside Mark, 17211770)149 Эйкин Люси (Aikin Lucy, 1743-1824) 334 Эймори Томас (Amory Thomas, род. в 1690 г ) 99,100 Элиот Джордж (Eliot George, 1819-1880) 305 Элисон Арчибальд (Alison Archibald, 1792-1867) 299 Эллиот Эбинезер (Elliott Ebenezer, 1781-1849) 196 Эллис Джордж (Ellis George, 1753-1815) 177 Эмерсон Ральф Уолдо (Emerson Ralph Waldo, 1803-1882) 337 Энфилд Уильям (Enfield William, XVIII в.) 259 Эссекс Роберт (Essex Robert D., 15661601)81

Эстли Томас (AstleyThomas, XVIII в.) 98 Юм Дэвид (Hume David, 1711-1776)53, 155 Юнг Эдвард (Young Edward, 1683-1765) 7,55-58, 60, 149,159 Янг Артур (Young Arthur, 1741-1820) 109

SUMMARY. L I U D M I L A ALIABIEVA. T H E P R O F E S S I O N O F L E T T E R S IN E N G L A N D

IN THE 16 TH —19 TH CENTURIES

The book examines historical, social, cultural and aesthetic aspects o f authorship in the 17th— 19lh centuries when the construction of authorship undergoes important changes. The aim of this book is an interdisciplinary analysis of crucial changes in the institution of individual authorship, the development of the profession of letters and the system of copyright.

The first chapter — The history of copyright in England: from the system ofprinting patents and privileges to the defence of authors rights — examines the develop-

ment of copyright conception. Before the enactment of the first copyright act in England the world of book production was regulated by the patent system. Within its framework printing patents (or: letters patents') were granted directly by the sovereign to print and publish works, usually the most profitable works such as Bibles, school books and ABCs. Thus from the very beginning the state strove to control a new perspective industry which can be explained by economic reasons as well as by censorship ones. On the one hand, patents were used by the crown as a means to reward for a favour, pay off the debts or thank for loyalty, on the other hand, through the system of printing patents the king or the queen could control and restrict the work of the printing press. The printing patent co-existed with another kind of copyright which was the stationer's copyright limited to stationers, members of the Stationers' Company incorporated by the initiative of the government in 1557. The Company supported by the government was designed to provide order within the new field. The state was interested in the formation of the guild that became an effective agency for censorship and the press control. So we can see that censorship and press control were significant factors in the history of copyright at the early stages of its development. The Stationers' Company united bookbinders, printers and booksellers but not authors who did not have the right to own the copyright for it was limited strictly to the members of the guild. As far as authors were totally excluded from the activities of the Company the copyright was primarily the right of the publisher who writers had to collaborate with for it was the only way to the printing press. The monopoly of the Company lasted until the Licensing Act expired in 1694 and the question of new legislation arose. It took fifteen years to work out a statute to bring order to the chaos created in the book trade by the lapse of the censorship. The government

Summary

391

sought to introduce order in the world of book production and prevent monopolies, so the Statute of Anne ('An Act for the Encouragement of Learning, by Vesting the Copies of Printed Books in the Authors, or Purchasers, of such Copies, during the Times therein mentioned*) was enacted in 1710 with the term of copyright limited to fourteen years. The Statute gave the right to acquire the copyright to every person, the right available until then to the stationers. It was the first copyright act in the world. And for the first time the author was mentioned in the statute and recognised as a juridical persona though in the text of the statute it was always used alternatively with the terms 'purchaser of copy', 'proprietor of copy1 or 'bookseller'. Though in practice the Statute failed to destroy the monopoly of the booksellers who continued to be the main copyright holders insisting on the perpetuity of the copyright, it proved to be the first step on the way to authorship as a respectable profession. Only in 1774 after 'the Battle of the Booksellers' which was the series of cases (Millar v. Taylor, Donaldson v. Beckett and others) the publishers finally lost their monopoly and the Statute of Anne was recognised by the House of Lords the sole regulating mechanism in the world of book production. Fighting for perpetual copyright booksellers used as a cover for their economic interests the idea of author's natural right in property he creates. But the Parliament decided on the specific form and nature of literary property which thus has to be regulated by the specific statutes (such as the Statute of Anne 1710 which was totally ignored by the London booksellers). At last copyright was no longer a publisher's right but became an author's right. It is noteworthy that it was during the Battle of Booksellers when the conception of intellectual property came to be elaborated as a special kind of property created by an author who in his turn was recognized to be the sole owner of copyright in his work (though limited in time). The debates over the nature of literary property chronologically coincided with important transformations which took place in the sphere of aesthetics resulting in the conception of 'original genius' formulated by Edward Young in his treatise 'Conjectures on Original Composition' (1759) where he opposed his 'original genius' to an imitator just as well as the growing and organic nature of the work of an original author was opposed to artificial and mechanical character of an imitator's copy; while the original work grows spontaneously from 'the vital root of genius' the imitative work which is a kind of 'manufacture wrought up by those mechanic ... out of pre-existent materials not their own'. Thus in the second half of the 18,h century in England the juridical status of an author as 'the sole owner' of the copyright found support in the aesthetic conception of'original genius'. It was that historical moment to which Michel Foucault relates the appearance of the concept of authorship when "the rules of ownership on the texts were settled and strict norms of the determination of the author's rights were worked out' 4 . And Paul Goldstein remarks that "the concept of authorship is at the heart of copyright" 2 . The second chapter — The history of the profession of letters — focuses on the establishing and development of the literary profession in England, in other way, in what way the question «how to be a writer» was answered in different social contexts3.

1

2 3

Фуко M. Что такое автор / / Фуко М. Воля к истине. - М., 1996. - С. 47-97. It was Foucault who for the first time drew attention to the connection between the institute of literary authorshp and law mechanisms which were called upon to regulate the existence of the texts in society. Paul Goldstein. Copyright's H ighway. The Law and Lore of Copyright from Gutenberg lo the Celestial Jukebox. - N.Y., 1996. Б. Эйхенбаум. Литературный факт// Б. Эйхенбаум. О литературе. - М., 1987. —С. 428437.

392 Л. А/іябьева. Литературная профессия в Англии в XV 1-ХIX

веках

In the 16—I7 ,h centuries we can speak only about the preconditions ofthe literary profession. Most authors ofthe time were dependent upon the courtly patronage. Writers, if not well-off themselves, had to attract the attention of a courtier who they could dedicate their works to for "Epistles Dedicatory, and long Prefaces are of late much in Request". Authors were bound to flatter but "this is excusable in them that Write for Bread, and Live by Dedications" 4 . As the reading audience was limited mainly to the court so most authors kept to it practising chiefly in poetic genres much favoured among the coutiers. Poetry was considered too refined to be committed to print and the writers oriented at the court tastes remained loyal to manuscript. We do not have to forget that at that time (and much later) appearing in print was still seen as a shameful act improper for a gentleman. In other words the veiy question to print or not to print was equal to the one if you are a gentleman or not. But sooner or later writers had to overcome the 'stigma of print' since only through print a true profession of letters could be established5. Making their first steps in the direction toward the printing press authors did their best elaborating different kinds of conventions to bypass it (anonymity, prefaced stories about the manuscript stolen by an unscrupulous publisher). However even those who went to the printed-book market continued to see themselves as amateurs not professionals. Many authors went to great pains to obtain a post as a secretary or a teacher for 'writing for bread' not for pleasure was seen as something unworthy and yet far from respectability. Contemplating on the subject in the 17th century a dramatist Lee wrote in Prologue to his play 'Constantine the Great': What think ye meant wise Providence, when first Poets were made? ... Like Rats in Ships, without Coition bred; As hated too as they are, and unfed ... Prevent the Malice of their Stars in time, And warn them early from the Sin of Rhyme: Tell lem how Spenser starv'd, how Cowley mourn'd...6 But with time the attitude to print had changed and most authors turned to the printing press so that they could reach a larger audience. Closer to the end of the I7 ,h century when the Court ceased to be the only possible patron of the letters social conditions of authorship changed: the development of book market, the rapid widening of the reading audience (due to the middle class readers who and whose tastes came to dominate society), the formation of an author's legal status made the profession of letters more secure and respected. Complicated poetic images and metaphors were not what the new readers with their tastes formed under the strong influence of Puritan ideology wanted from literature - they turned to books in search of information given from moral and at the same time witty point of veiw. Thus the genre of essay was born, the form celebrated by the names of Joseph Addison and Richard Steele. The development ofjournalism, the rise of the novel and other prosaic genres gave more and more possibilities to those who were anxious to become full-time authors. It was the age when "heavy" prosaic literature like dictionaries, encyclopaedias (Ephraim Chambers' Cyclopaedia or Universal Dictionary of Arts and Sciences was one of the bestselling work of the time), biographies and memoirs became commercial propositions. Literature gained a more serious status since it did not only entertain but taught that naturally dramatically enhanced the status of men of letters. 4 5 6

Thomas Ravenscroft. Epistle to a Reader// BeUame A. Men of Lett ere and the English Public in the Eighteenth Century 1660-1744, Dryden, Addison, Pope. - L., 1948. — p 1 The term is used by J.W. Saunders in: The Profession of English Letters. - L., Toronto, 1964. Nathaniel Lee. Prologue to 'Constantine the Great'. In: Beljame. Op. cit., p. 113.

Summary

393

The very notion "author by profession" came into use only in the 18,h century. The goals of writing were interpreted differently in this period: if earlier it was treated mainly as just one more way of entertainment for a gentleman, now the status of real work and labour was attained to the process of writing that resulted in the changes in the social position of «a man of letters». Writers became more confident in their bargaining with booksellers: Alexander Pope became the complete literary professional who managed to combine the roles of the gentleman and the literary professional; furthermore he was the first writer who earned more money than his publishers and went to court to defend his rights. As for patronage system, already in the first third of the 18,h century as the printed word became a major social force, patrons expected their proteges to devote more and more time to non-literary services, in other words, to serve as political journalists and propagandists (Defoe, Swift) since the main patrons of literature were politics not courtiers of the Renaissance. But by the middle of the century the system of individual patronage began to break down (a well-known case of the failed patronage involving Samuel Johnson and Lord Chesterfield7), authors became fully dependent upon the printed-book market, that is, on the publishers and the public. And as Oliver Goldsmith optimistically put it, literary men "no longer depend on the great for subsistence; they have now no other patrons than the public". On the other hand, the work of art inevitably turned into "commodity" for commerciallyoriented booksellers published chiefly what public wanted and what was most likely to be sold. In contrast with the Romantics who will find it difficult to reconcile themselves to the commercial side of literature and endure the situation in terms of tragic estrangement, most 18th century writers (especially in the prosaic department of literature) managed to adapt themselves to the new conditions of writing and keep the balance between the roles of the salesman and the artist. Fielding wrote about new relationship between writers and their readers: "An author ought to consider himself, not as a gentleman who gives a private or eleemosynary treat, but rather as one who keeps a public ordinary, at which all persons are welcome for their money". And Dr. Johnson found it difficult to understand Thomas Gray's highly poetical vision of the creative process who "could not write but at certain times or in happy moments1. Even more the celebrated author of the Dictionary was irritated by the poet's anti-professionalism. In the epoch of Romanticism writers had to come to terms with the public (whose tastes were often far from refinement) that paid the piper and demanded the right to call the tune and thus with the publishers who usually undertook only to commercial projects. It resulted in the appearance of the typical romantic roles of social exiles and outcasts, authors orphaned and neglected by the ignorant public. Blake who failed to find his place in the literary market printed the books with his own illustrations himself, the poet who saw himself as a prophet experienced the complete loss of a public audience. The more general conflict with the public usually took the form of a local conflict with a publisher who Thomas Campbell had some reasons to call 'ravens, croakers, suckers of innocent blood, and living men's 7

Dr. Johnson dedicated his famous «Dictionary* to Lord Chesterfield who after some delay sent him only 10 pounds. Johnson addressed his Patron with a letter which says volumes about the changed social conditions of writing. «Such treatment» — he confessed, — «I did not expect for I never had a Patron before... is not a Patron, my Lord, one who looks with unconcern on a man struggling for life in the water, and, when he has reached ground, encumbers him with help? The notice which you have been pleased to take of my labours, had it been early, had been kind; but it has been delayed till I am indifferent, and cannot er\joy it; till I am solitary, and cannot impart it; till I am known, and do not want it».

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках brains'. Cookery books were more popular with the public than poetry8. Of course there were such successful poets as the favourites with the public and the booksellers Scott and Byron, the publishing phenomenon of the time who achieved the highest sales and received enormous rewards from their works. By the end of the 18fh century we can see historical emergence of particular cultural techniques and social institutions around the authorship sufficient for the establishment of a literary profession: a developed book market, a wide variety of periodicals and magazines, publishers, a proper scale of rewards, a system of copyright, a public organized in different forms of communication such as discussion clubs, circulating libraries and coffee-houses. Numerous periodicals remained the main means to an income for writers (in one of the leading periodicals of the time «Quarterly Review» they generously paid 10 guineas per sheet). Robert Southey, "the only true professional of letters', as Byron once called him, earned his living mainly as a journalist collaborating with various periodicals. But still a literary profession was not secure enough to rely on it. At the beginning of the 19'h century there were but a few complete authors by profession who were fully dependent upon their writing. Most chose to stay on a safer ground having an income independent from literature: Scott served as an advocate in the Court Session, Wordsworth was employed as a stamp distributor, Lamb worked as a clerk with the East India Company and some men of letters were independent with private means (Byron, Samuel Rogers and Thomas de Quincey). Writers themselves repeatedly complained of the burden of the professional authorship comparing it to the slavery (Lamb) where the role of a slave-owner was played not only by a mercenary bookseller but by public inconstant in its reading habits. And in "Biographia Literaria" Coleridge warned the young against «devoting themselves to the literature

as a profession»9.

At the same time the social status of a man of letters remained unstable and the attitude of public to authors was rather complicated for although writers were worshipped and welcomed in the best houses but the very idea of professional authorship, living by pen, still seemed to be something improper and suspicious. Right in the middle of the 19th century Geoige Henry Lewes wrote in his versified research on "The condition of authors in England, Germany, and France" about a very curious incident that had taken place at the registration of a newly-born. Addressing to a young father the registrar said: "1 believe, Sir, you are an author? Assent was signified by a bow. "Humph!" said the registrar, deliberating. "We'll say Gent" "I suppose, sir, authors rank as gentsV His look spoke volumes! Indeed "writing for bread» didn't correspond to the ethics of a gentleman. It explains why the most writers of the time insisted on maintaining the pose of a dilettante (Wordsworth, Scott, Byron) acting at the same time like confident and aggressive professionals. The final part of the second chapter focuses on different forms of state and public literary patronage. Public that replaced patron of the previous epoch proved to be even more wilful than some capricious courtier. As a result those writers who managed to come to terms with the contemporary public meeting its aesthetic requirements gained immediate commercial success (Scott once said: "I thank God I can 8

9

It is well-known that the publisherThomas Longman once said addressing Eliza Acton: "My dear madam, it is no good bringing me poetry; nobody wants poetry now. Bring me a cookery book, and we might come to terms". Coleridge ST. Biographia Literaria. - L.; N.Y., 1956. - P. 127.

Summary

395

write ill enough for the present taste") and could live on their literary earnings while the authors who failed to reach the audience had to hope to posterity and seek some extra incomes. The expansion of market into the world of literature entailed marginalization of the authors whose works were not oriented at commercial success. The idea of literary patronage expressed itself in the foundation of a number of organizations such as "The Society for the Encouragement o f Learning" (1735-49) and later "The Literary Fund" (1790-185?). The activities of both organizations were far from effective and not popular at all with the authors. Writing about the Literary Fund Southey remarked that its members, mainly doctors and lawyers, organized public dinners once a year and wrote poems in praise of their own charity. Southey compared the Fund to "a joint-stock-patronage company" saying that with their scanty donations the members only humiliated those authors in need. The help from the government took the form of annual pensions usually (but very rarely) given to already recognized writers loyal to the existing state order (Southey, Wordsworth).

The last chapter — William Wordsworth. The professional career of a man of letters in thefirsthalf of the 19th century — serves as a case study.

Wordsworth was not a professional man of letters in the strict sense of the word, but he can be attributed to the transitional type of a professional writer. He had some private means: the inheritance from his father and grandfather, the position of a stamp distributor and the pension from the State. Unlike his friends Coleridge and Southey Wordsworth never collaborated with periodicals and reviews which he couldn't forget since the times when the Lyrical Ballads were severely criticized by the reviewers. Nevertheless Wordsworth's confident and aggressive authorial behaviour was characteristic of the true professional of letters. I analyse the poet's behaviourial strategies (Wordsworth's relations with booksellers and the writing fraternity, his participation in Parliament campaign for copyright reform in 1837-42) as well as his critical texts, where he described his poetical practice, revealed his understanding of the main function of Poetry, formulated his conception of «simple poetic language», «the real language o f men» and defined the role o f a Poet in his relations with a Reader.

The first part of the chapter — Preface to the Lyrical Ballads: from the Advertisement (1798) to the Essay, Supplementary to the Preface (1815) — focuses on Word-

sworth's critical manifestos, his revolutionary and provocative Preface (1800) (grown out of the Advertisement of 1798) that opened the joint project of young Wordsworth and Coleridge who in their poetical 'experiments' tried to show 'how far the language of conversation ... is adapted to the purposes of literature'. Coleridge mentioned in his Biographia Literaria that it was Wordsworth who initiated and actually composed the Advertisement (and later the Preface). In Wordsworth words a Poet is 'a man speaking to men' who has to give up conventional 'poetic diction' ('a motley masquerade of tricks') in favour of the language 'uttered by men in real life'. The author of the Preface counted on his Reader requesting him to 'decide by his own feelings ... not by reflection upon what will probably be the judgement of others' for only from the intimate contact between the Poet and his Reader 'a new species of poetry, would be produced, which is genuine poetry'. But the experiment and an attempt for a dialogue with the audience failed for the majority of readers chose to listen to what critics ('others' of the Preface) thought of the Ballads. And the critics with Francis Jeffrey at the head accused Wordsworth of 'degrading poetry' while the readers refused to buy the collection that was remaindered in the end. Wordsworth was disillusioned in the contemporary reading audience and placed all his hopes on posterity. In 1815 preparing a new edition of his poems in two volumes the poet decided to write 'Essay, supplementary to the Preface' where Wordsworth revised his conception of the relations between the Poet and the Reader. In

I I 8 -У7. Алябьева. Литературная профессия в Англии в XVI—XIX веках contrast with his previous manifestoes in the Essay he said but little about the contemporary audience — 'the Public ... ever governed by facticious influence' — replacing it with 'the People' (posterity) through whom only 'good poetry ... survives' for 'time is the only judge in literature that can be absolutely depended'. Thus the 'Essay' is the declaration of bankruptcy and corruption of the poet's contemporaries' reading tastes. While in the Preface (1800) Wordsworth emphasized simplicity and intelligibility of the language of his poems, fifteen years later in the Essay he formulated the idea of difficult reading of the works o f ' a truly original poet'. In the Essay popularity acquired a negative shade: in Wordsworth's opinion only 'superficial' and worthless scribbling created to suit the tastes of the light-minded Public could gain popularity and commercial success. One way or another the failure of his works in the market place influenced the development of the poet's aesthetic conception — his movement from the idea of a Poet 'speaking to men', his contemporaries, in the most simple language to the 'original Genius' oriented toward posterity.

The second part of the chapter — 'On behalf of the class of authors': Wordsworth

in Parliament campaign in 1837-42 — focuses on the poet's participation in Parliamentary debates over the copyright law reform. Most writers thought the term of copyright established in 1814 (the next copyright reform after the celebrated Statute of Anne) and valid for 28 years was not adequate especially for the writers who didn't seek immediate success in the market place. Speaking from his own experience Wordsworth whose recognition was indeed slow said that 'it requires much more than that length of time [28 years] to establish the reputation of original productions' 10 . The poet noted that 'forty years have been required to give [his] name the station which it now occupies'. William Wordsworth was a poet-businessman, a true heir to Pope as far as his behaviour not rewards was concerned, 'the most concerned about his poetry as property, the most tenacious in retaining his copyrights' among the Romantic poets11. There was no other among the Romantic poets who was as concerned about his/her poetry as property as Wordsworth was It is well-known that Wordsworth was highly energetic in concern of the Bill that was introduced in Parliament by T.N. Talfourd under the poet's personal influence. He wrote letters ('upwards of forty letters in two or three days'), petitions and even poems in order to support the Bill asking for 'justice .. for Books'12. Many authors of the day followed Wordsworth's example and wrote their own petitions asking for a privilege, 'the justice of which is so obvious' (Scott, Thomas Hood, Leigh Hunt, Samuel Rogers, Robert Browning, Dickens and others). The main difference of the campaign of 1837-42 from the previous ones was that for the first time in the history of copyright men of letters were totally involved and the Bill became the matter of open public discussion while before it was a matter of booksellers and their inner conflicts. Wordsworth understood that men of letters didn't reach the level of other decent professions as far as their status was concerned. Just like Scott Wordsworth was greatly influenced by the gentlemanly ethics according to which a true gentleman should not work for money in order to avoid 'the stigma of professionalism'. However there were some occupations that were considered suitable for a gentleman but not manual labour or commerce. Writing was acceptable for a gentleman only in 10 11 12

William Wordsworth to Richard Sharpe, September 27.1808. In: The L e t t e r s o f William and Dorothy Wordsworth. In 5 vol. / Ed. by E. de Selincourt. - Oxford, 1939. Vol. II. P. 266. Erickson Lee. The Economy of Literary Form. English Literature and the Industrialization of Publishing, 1800-1850. - The Johns Hopkins University Press, 1996. — P. 49. Two sonnets — 'A Poet to his Grandchild' and 'A Plea for Authors' — were written in 1838 and sent dircctlv to Talfourd.

Summary

397

terms of leisurely pursuits (it was not by accident that Byron entitled the first collection of his poems 'Hours of Idleness', 1807). There was general discontent among the authors of the time with 'the extreme disadvantage at which literary property stands as compared with other and meaner kinds'. Wordsworth came out with the idea of unlimited copyright which would make literary men equal to other men of property. He thought that the hereditary and perpetual copyright would 'elevate [men of letters] in the eyes of public'. However the Bill finally passed only in 1842 granting men of letters forty-two-year term of protection. The third part — Wordsworth in the Keepsake for 1829 — examines the history of the poet's participation in a well-known illustrated annual T h e Keepsake' (182857) which was bought mainly for presents. A very expensive entertaining project oriented at well-off female readers, 'The Keepsake' just like other literary annuals of the time was generally a middle-class phenomenon. They paid very well in such albums so Wordsworth chose to accept 'so advantageous (though degrading) an offer' for his growing family had financial difficulties at the time. It was the first and the last time in his literary career when the poet agreed to participate in the periodical of a clearly commercial nature although «all [his] natural feelings are against appearing before the public in this way». Wordsworth's letters show how difficult and necessary it was for the poet to reconcile the idea of sacred art and prophetic role of a poet with the realities of the literary market.

In the last section of the chapter — The History of William Wordsworth's liter-

ary reputation — I study the development of the poet's fame in 19th century Britain is a very interesting case for understanding the main mechanisms of the reputation making. Thomas De Quincey who watched the growth of the poet's reputation noticed: "Up to 1820 the name of Wordsworth was trampled under foot; from 1820 to 1830 it was militant; from 1830-35 it has been triumphant." Romantic generation of readers in the reception of Wordsworth's poetry was chiefly guided either by Byron's satirizing of him or Jeffrey's severe criticism in the "Edinburgh Review" of the poet's "experiments". Wordsworth was accused of his choice of uninteresting subjects and lower characters, artificial simplicity, didactic manner, babyism, exaggerated sensibility and his political drift (about 1813) from the radicalism of his early years to the conservative Tory views that was especially denounced by the younger romantics. But in the thirties a new generation came that chose Wordsworth as its "Poet and Teacher". He was recognized as "the king-poet of our times" (E. Barret-Browning), most intellectual authorities of that period — Thomas Carlyle, John Ruskin, John Stuart Mill — venerated him and admired his poetry and the way of life. Wordsworth was for the Victorians kind of a seer, a prophet, a high-priest of Nature and his house at Rydal Mount became a place of pilgrimage for his worshippers. The main reason for the change in the state of Wordsworth's reputation lies in the spirit of the age. It was the time when the readers preferred spiritually uplifting books and were interested in the religious matters and social issues (especially the state of the lower classes). Wordsworth met all their requirements. His moral tendency, concern with poor and their problems and his belief in Nature as the main source of the peace of mind and the "joy of life" (M.Arnold) were highly appreciated by the Victorians. In the Appendix on material of letters, essays and speeches of Honore de Balzac I focus on the career of a complete professional man of letters in France.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие

5

Глава I. Закон об авторском праве в Англии: от патентной системы и привилегий к защите авторских прав

9

1.1. Патентная система и Компания издателей (Stationers' Company) 1.2. Закон королевы Анны 1710 года и вопрос об авторских правах 1.3. Борьба издателей за литературную собственность в 1 7 3 5 - 1 7 7 4 годах 1.4. Дискуссии о литературной собственности и понятие «оригинального гения» 1.5. Закон об авторском праве 1814 года Глава II. История профессионализации писателей 2.1. XVI—XVII века: предпосылки профессионализации 2.1.1. Переход от рукописного к печатному способу производства 2.1.2. Рождение периодической печати и энциклопедический бум конца XVII века 2.2. X V I I I век. Формирование статуса профессионального писателя 2.2.1. Д. Дефо как первый писатель-профессионал 2.2.2. Мастер литературных мистификаций Дж. Свифт 2.2.3. Авторы и издатели. Специфика авторского поведения А. Поупа и его роль в упрочении статуса писателя 2.2.4. Литературная карьера доктора Джонсона и кризис патронажной системы

12 27 36 53 60 73 75 75 84 87 87 89 92 '03

2.2.5. «Автор по профессии» Оливер Голдсмит 2.2.6. Роль кофеен в формировании читательской аудитории 2.2.7. Роман как средство профессионализации писателей .... 2.2.8. Судьба поэзии в эпоху становления рыночных отношений 2.2.9. Расширение читательских кругов и рост читательской активности в XVIII веке 2.3. X I X век. Статус профессионального литератора в Англии в эпоху романтизма 2.3.1. Судьба немодного автора (уход в самиздат и невозможность профессии для У. Блейка) 2.3.2. В. Скотт и Дж. Г. Байрон как издательские феномены эпохи 2.3.3. Место журналистики в литературной карьере Р. Саути, или Как стать настоящим профессиональным писателем 2.3.4. Периодическая печать как средство профессионализации писателей 2.4. Защита авторских прав: общественные организации и государственные институты Англии в X V I I I — X I X веках 2.4.1. 1735—1749 годы: «Общество по содействию познанию» 2.4.2. Литературный фонд (1790 — серредина X I X века) 2.4.3. Идея государственного и общественного патронажа в эпоху романтизма 2.5. Чарльз Диккенс. Профессия литератора в викторианской Англии Глава III. Уильям Вордсворт. Карьера профессионального литератора в Англии в первой половине X I X века 3.1. Предисловие к сборнику «Лирические баллады»: от «Анонса» 1798 года к «Дополнительному эссе» 1815 года 3.2. «От имени всех авторов»: У. Вордсворт в парламентской кампании 1837—1842 годов 3.3. Участие Уильяма Вордсворта в ежегоднике «Кипсек» («The Keepsake», 1829) 3.4. История литературной репутации Уильяма Вордсворта Заключение Приложение.

111 119 132 147 151 155 158 161

191 195 213 213 217 221 226

247 249 275 305 322 361

Оноре де Бальзак. Судьба профессионального

писателя во Франции

365

Библиография Указатель имен

3 8 3

Summary

3 9 0

ЛЮДМИЛА АЛЯБЬЕВА ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРОФЕССИЯ В АНГЛИИ

В Х Ѵ І - Х І Х веках

Оформление серии Я. Пескова Дизайнер обложки Т. Шантар Редактор А Гаспаров Корректоры Л. Морозова, Э. Корчагина Верстка А Дзядко Налоговая льгота — общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2; 953000 — книги, брошюры ООО «Новое литературное обозрение» Адрес редакции: 129626, Москва, И-626, а/я 55 Тел.: (095) 976-47-88 факс: 977-08-28 e-mail: [email protected] http://www.nlo.magazine.ru

Формат 60x90/16 Бумага офсетная № 1 Печ. л. 25. Заказ № 150 Отпечатано с готовых диапозитивов в ОАО «Чебоксарская типография № 1» 428019, г. Чебоксары, пр. И. Яковлева, 15

Л«дмил,э Алябьева

ЛИТЕРАТУРНАЯ ПРОФЕССИЯ В АНГЛИИ В ХѴІ-ХІХ ВЕКАХ