История библиотечного, книжного и архивного дела Санкт-Петербурга

Citation preview

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

РОССИЙСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА К 300-летию Санкт-Петербурга

ИСТОРИЯ БИБЛИОТЕЧНОГО, КНИЖНОГО И АРХИВНОГО ДЕЛА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА По материалам «Петербургских чтений» 1997—2002 гг.

Санкт-Петербург 2003

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

УДК 021 ББК 78.33 И 89

Редакционная коллегия: В. Н. Зайцев (председатель), канд. техн. наук; Б. Ф. Володин, канд. пед. наук; И. Г. Матвеева, канд. филол. наук; Г. В. Михеева, д-р пед. наук; И. И. Фролова, канд. ист. наук; Л. А. Шилов, канд. ист. наук Составители сборника: Е. Б. Бохонская, Л. Б. Вольфцун, Г. Г. Лисицына, И. Г. Матвеева, канд. филол. наук, Г. В. Михеева, д-р пед. наук (отв. сост.), В. А. Петрицкий, д-р филос. наук, И. И. Фролова, канд. ист. наук Редакторы разделов: I, III, V — Г. В. Михеева, д-р пед. наук; II — В. А. Петрицкий, д-р филос. наук; IV — И. И. Фролова, канд. ист. наук; VI — Л. Б. Вольфцун. Научный редактор и автор предисловия — Г. В. Михеева, д-р пед. наук Сборник материалов по итогам ежегодных конференций «История библиотечного, книжного и архивного дела Петербурга—Петрограда—Ленинграда» в рамках «Петербургских чтений» включает около 70 докладов, посвященных различным историческим событиям в жизни самих библиотек, архивов и издательств; сюжеты, связанные с персонами, работавшими в них в разное время; историю фондов государственных и частных коллекций. Подготовленный в преддверии 300-летия нашего города, он содержит ценный фактический материал, на основе которого может быть написана подлинно научная история библиотечного, книжного и архивного дела Петербурга. Сборник предназначен петербурговедам, историкам, библиотековедам, книговедам, архивистам, литературоведам, журналистам и всем интересующимся историей культуры северной столицы.

© Российская национальная библиотека, 2003 г.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

СОДЕРЖАНИЕ Предисловие Список использованных сокращений I. Библиотеки Петербурга—Петрограда—Ленинграда А. А. Бовкало. Из истории библиотеки Санкт-Петербургской Духовной Академии. (1997 г.) В. А. Бородина. История изучения петербургского читателя: психологический аспект. (1998 г.) Е. С. Волкова. Невская читальня (Из истории библиотеки им. Н. К. Крупской Невской ЦБС) (1998 г.) В. Ю. Гессен. История библиотек и архивов еврейских просветительных обществ Петербурга. (2000 г.) Н. Е. Кащенко. Библиотека Государственного Совета. (1997 г.) В. В. Кнорринг. Петербургская библиотека Общества для распространения просвещения между евреями в России. (2001 г.) Н. К. Леликова. Библиотекарь БАН — Валериан Иванович Кардашевский (1998 г.) Н. В. Лещѐва. Два века российской фармации. Русские раритеты XIX — начала XX вв. (2002 г.) Л. С. Мартьянова. Григорий Иванович Чертков и его библиотека. (2000 г.) М. Ю. Матвеев. К истории возникновения земских народных библиотек в Санкт-Петербургской губернии. (1999 г.) М. Ю. Матвеев. Народные библиотеки Попечительства о народной трезвости в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургской губернии (2000 г.) Л. А. Носова. История Фундаментальной библиотеки Санкт-Петербургского государственного медицинского университета им. акад. И. П. Павлова (к столетию со дня основания). (1998 г.) О. С. Острой. Контакты Императорской Публичной библиотеки с Эрмитажем в первой половине XIX века. (1998 г.) Л. З. Пазин. Флотские библиотеки Санкт-Петербурга и Кронштадта (доревоюционный период) (1998 г.) Д. К. Равинский. Независимые библиотеки Ленинграда (конец 1980-х — начало 1990-х годов). (1999 г.) Е. А. Савельева. Андрей Иванович Богданов о Библиотеке Академии наук. (1998 г.) Т. В. Соболева. Издания XIX века, посвященные промышленным выставкам. (2000 г.) М. Н. Тищенко. «Жизнь и судьба» профсоюзных библиотек. (2002 г.) Л. Ю. Хрычикова. Ленинградская Центральная Библиотека в годы второй мировой войны. (1999 г.) II. Коллекции и библиофильские собрания М. Г. Козырева. Библиотека Ф. Ф. Шуберта. (2002 г.) А. С. Коровченко. Е. Д. Петряев — писатель, библиофил в Ленинграде. (2002 г.) М. А. Любавин. Петербургский бестселлер 1825 года. (2000 г.) В. А. Петрицкий. Петербургское библиофильство на рубеже XX—XXI столетий. (2002 г.) В. А. Понаморенко. Библиотека В. А. Кенеля. (1998 г.) И. В. Сахаров. Личные библиотеки петербургских генеалогов XIX — начала XX столетий. (2001 г.) В. Л. Фомин. Петербург как тема библиофильского собирательства. (2002 г.) В. В. Чепарухин. Две библиотеки В. В. Данилевского. (2002 г.)

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

III. Архивное дело И. А. Боглачева. Письма Ольги Спесивцевой в собрании Санкт-Петербургской театральной библиотеки. (2000 г.) И. Б. Ваганова. Рукописи, поступившие в 1995—1999 г. в собрание Санкт-Петербургской Театральной библиотеки. (2000 г.) И. Б. Ваганова. Архив Р. А. Сироты. (2002 г.) К. Л. Козюренок. К истории организации Центрального архива флота и морского ведомства в 1917—1918 г. (1999 г.) К. Л. Козюренок. К истории личного архива адмирала Н. О. фон Эссена. (2000 г.) Н. М. Корнева. Материалы РГИА по истории жилья и благоустройства Санкт-Петербурга в XIX — начале XX вв. (1999 г.) Н. Ф. Фомичева. Документы по реставрации и реконструкции памятников Санкт-Петербурга из личного фонда архитектора А. Э. Гессена. (2001 г.) Н. Ю. Черепенина. Трофейные документы. (1999 г.) В. П. Ярошецкая. Проекты перепланировки и благоустройства Петрограда—Ленинграда в 20-е годы (по документам ЦГАЛИ СПб). (2001 г.) IV. Книжное дело П. Н. Базанов. Петербуржцы — представители второй волны русской эмиграции и их издательская деятельность. (2002 г.) С. Е. Глезеров. Участие А. И. Куприна в издательской деятельности белого движения на Северо-Западе России в годы гражданской войны. (2001 г.) Е. А. Голлербах. «Петербургский глашатай». (1999 г.) М. Г. Гучнинский. Из истории ленинградской школы книговедения (к 70-летию издания книги А. Г. Фомина «Книговедение как наука» Л., 1931 г.). (2001 г.) С. С. Кремнев. Михаил Сергеевич Стахевич — русский морской офицер, издатель и общественный деятель эмиграции. (2002 г.) Е. С. Смирнова. Петербургские книжники на Международных книжных выставках в начале XX века. (1999 г.) Е. К. Соколинский. Петербургские литературно-художественные журналы первой четверти XIX века. (2000 г.) А. В. Шевцов. Издательская деятельность либеральных партий в Петербурге в 1905—1907 гг. (1998 г.) А. В. Шевцов. Издательский комитет при Главном совете Союза русского народа. (1999 г.) V. История книжных фондов Н. М. Баженова. Из истории книжного собрания Дома предварительного заключения. (1998 г.) Е. В. Герасимова. Книги из библиотеки великого князя Владимира Александровича и великой княгини Марии Павловны. (1998 г.) Е. В. Комиссарова. Славянская книга Нового времени в фондах Библиотеки Российской Академии наук. (1998 г.) Л. Г. Ложкина. Периодические издания XVIII в. в Главной библиотеке Санкт-Петербургского Горного Института. (1998 г.) Е. В. Некрасова. Из истории коллекций Научной музыкальной библиотеки Санкт-Петербургской консерватории. (1998 г.) С. О. Никиташина. Раритеты Главной Библиотеки Санкт-Петербургского горного Института. (1998 г.) Л. М. Родионова. Научно-техническая библиотека Петербургского государственного университета путей сообщения. (1999 г.) Г. А. Фафурин. Иоганн Якоб Вейтбрехт об улучшении международного книгообмена (60-е годы XVIII века). (1999 г.)

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

VI. Публичная библиотека: люди и книги С. В. Белов. Редкие издания о Ф. М. Достоевском в Российской национальной библиотеке. (2001 г.) С. В. Белов. Встречи Ф. М. Достоевского с сотрудниками Публичной библиотеки. (2002 г.) С. Ф. Варламова. Пламенный книжник (Н. Д. Левкович). (2002 г.) П. Л. Вахтина. Мария Никитична Рыжкина. (2000 г.) П. Л. Вахтина. Переводчик Владимир Ефимович Шор. (2001 г.) Л. Б. Вольфцун. М. А. Гуковский и Публичная библиотека. (1997 г.) И. Г. Матвеева. Д. В. Махлин — сотрудник Публичной библиотеки. (2000 г.) Г. В. Михеева. Две судьбы: Е. Н. Нечаева и Т. И. Немчинова. (2002 г.) О. С. Острой. Историк Н. Д. Чечулин — искусствовед и гравер. (2002 г.) В. П. Суворова. Семья Гребенщиковых в Публичной библиотеке. (1998 г.) Сведения об авторах

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ПРЕДИСЛОВИЕ Несколько лет тому назад в преддверии 300-летия Санкт-Петербурга библиотекари, библиотековеды, книголюбы, библиофилы, историки книги нашего города решили скоординировать свои усилия и в рамках широкомасштабных и многоаспектных ежегодно проходящих «Петербургских чтений» организовать свою секцию «История библиотечного и книжного дела Петербурга—Петрограда—Ленинграда». Через два года к ним присоединились петербургские архивисты. Итогом общих усилий стали проводимые раз в год в апреле под руководством Российской национальной библиотеки научные конференции «История библиотечного, книжного и архивного дела Петербурга—Петрограда—Ленинграда». К юбилейному, 2003 году, прошло 6 таких конференций. На этих конференциях было представлено свыше 290 докладов, посетили эти форумы около полутора тысяч человек. Среди докладчиков — академики и члены-корреспонденты, доктора наук и профессора, кандидаты наук и доценты, преподаватели и аспиранты многих вузов города; библиотечные и архивные работники всех рангов. Особо хочется отметить тот факт, что наряду с солидными по возрасту исследователями среди докладчиков немало молодежи. Заинтересованность молодых специалистов в изучении исторических проблем свидетельствует о сохранении преемственности, формировании особой петербургской школы историков-библиотековедов, архивистов и книговедов. Все вместе — это яркий показатель того, что библиотечное, архивное, книжное дело, несмотря ни на какие исторические коллизии, остается в центре внимания научной общественности города, а сами эти учреждения вносят посильный вклад в развитие науки и культуры, экономической и общественной жизни северной столицы. Поддержанные ведущими научными коллективами нашего города, объединившие многих профессиональных и самодеятельных историков библиотечного, книжного и архивного дела, эти конференции стали заметной вехой в изучении исторического прошлого Петербурга — признанного уникального центра духовной, научной, художественной, бытовой культуры нашей страны. Не последнее место в формировании этого культурного пространства отводится библиотекам, архивам, книгоиздательствам, история которых составляет особую привлекательную страницу комплексной науки — петербурговедения. Их судьба — это драматическая страница отечественной культуры, фактически еще не написанная, но фрагментами приоткрывающаяся от конференции к конференции, от доклада к докладу. Суть многих явлений, как положительных, так и отрицательных, которые мы можем сегодня наблюдать в библиотечном архивном и книжном деле, корнями уходит в историю. Только коллективными усилиями многих историков библиотечного, книжного и архивного дела Петербурга может быть воссоздана целостная картина нашего прошлого. Судьба петербургских библиотек, издательств и архивов во все времена несла отпечаток эпохи, была неразрывно связана с историей города. Эта богатая история в той или иной мере нашла свое отражение на прошедших конференциях. Более того, сами эти конференции в ряде случаев послужили толчком к изучению отдельных исторических моментов архивного, книжного и библиотечного дела города. Многие доклады, представленные на прошедших конференциях, легли в основу серьезных исследований истории библиотек, книжных фондов библиофильских коллекций. Петербургское книжное, библиотечное и архивное дело имеет выгодно отличающуюся судьбу от многих других регионов. Представляя собой единый информационный блок, оно существовало и развивалось в городе с богатыми культурными традициями, центре интеллектуального и духовного творчества, что не могло не наложить отпечаток на деятельность библиотек, архивов, издательств. Во главе всех этих учреждений стояли, как правило люди, предназначенные к такой деятельности по своим качествам, образованию, культурному уровню: крупные ученые, выдающиеся архивисты, книжники, издатели, библиотечные работники. Во всех учреждениях работали энтузиасты-просветители, люди глубоких знаний, обла-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

дающие высокой общей и профессиональной культурой. Вот почему на всех шести конференциях особую группу составили биографические доклады-исследования. Одни из них подтолкнули историков к изучению ранее недостаточно отраженных в литературе персоналий, другие стали своеобразным подведением итогов крупных работ, в частности многолетнего труда над трехтомным биобиблиографическим словарем «Сотрудники Российской национальной библиотеки — деятели науки и культуры». Добротная, полная и достоверная информация, содержащаяся в докладах, авторы которых могли позволить себе воссоздавать историческое прошлое библиотек, издательств и архивов по возможности объективно, не будучи связанными никакими идеологическими путами, в ряде случаев привела их создателей к написанию статей и монографий. Многие из них уже опубликованы. Тем не менее, год от года накапливалось немалое количество не менее ценных и значимых материалов, по тем или иным причинам, не доведенным до публикации. Организационный комитет конференции выступил с инициативой подготовки сборника материалов шести прошедших конференций, не опубликованных к настоящему времени. В сборнике приняли участие все докладчики, предоставившие свои материалы до 1 ноября 2002 г. Составители сознательно отказались от издания сборника обычных тезисов, полагая, что небольшие статьи позволят дать бульшую информацию, раскрыть основное содержание докладов и привести наиболее значимые факты. Еще одна особенность данного сборника — объединение различных по своему уровню материалов: от информационных до исследовательских. И те, и другие представляют несомненную ценность либо как самостоятельные научные исследования, либо как исходный фактографический материал для них. Материалы в сборнике расположены по основным существовавшим в течение этих шести лет подсекциями. В пределах каждой подсекции — в алфавите авторов докладов. Данный фрагментарный сборник ни в коей мере не претендует на то, чтобы считаться полной историей библиотечного, книжного и архивного дела Санкт-Петербурга. Это— первый опыт и ценный фактический материал, на основе которого может быть написана такая история. Судьба библиотек, архивов, издательств Петербурга—Петрограда—Ленинграда, как справедливо отмечала по отношению к библиотекам в свое время Л. М. Равич, «имеет не только историко-культурный интерес, но содержит множество поучительных примеров, утраченный положительный опыт, наконец, опыт негативный, который тоже нельзя сбрасывать со счетов. Это история дел и людей, и как всякая история, она является тем прошлым, на котором основывается будущее»1. Опыт проведения шести конференций позволяет надеяться, что изучение истории библиотек, архивов, всех аспектов книжного дела — не дань моде, не очередная юбилейная кампания. Ставшие доброй традицией, эти конференции создают тот информационный фундамент, на котором можно, изучая прошлое, намечать общие пути развития библиотек, архивов, издательств великого города на Неве. Г В. Михеева

1

Библиотеки Петербурга—Петрограда—Ленинграда: Сб. науч. тр. / Ред. кол. Л. М. Равич (отв. ред.) и др.— СПб., 1993.— С. 5.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Список использованных сокращений АН — Академия наук Арх. РНБ — Архив Российской национальной библиотеки БАН — Библиотека Российской академии наук Вел. кн. — великая княгиня, великий князь ВМА — Военно-медицинская академия ЕГАФ — Единый государственный архивный фонд ГАУ — Главное архивное управление ГПБ — Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина ГЭ — государственный Эрмитаж ИПБ — Императорская Публичная библиотека ИРЛИ— Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН ЛГБИ — Ленинградский государственный библиотечный институт им. Н. К. Крупской. ЛДУ — Ленинградский Дом ученых ЛИИЖТ — Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта ЛИФЛИ — Ленинградский институт истории, философии, литературы и лингвистики ЛГИК — Ленинградский государственный институт культуры им. Н. К. Крупский ЛГИТМиК — Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии ЛГУ — Ленинградский государственный университет ЛОБ — Ленинградское общество библиофилов ЛЦБ — Ленинградская центральная библиотека МБА — Междубиблиотечный абонемент МВД — Министерство внутренних дел МГШ — Морской генеральный штаб МХАТ — Московский художественный академический театр НКВД — Народный комиссариат внутренних дел ОГПУ — Объединенное государственное политическое управление при СНК СССР ОПЕ — Общество для распространения просвещения между евреями в России ОР — Отдел рукописей ПБ — Императорская Публичная библиотека; Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина Пубалт — Политическое управление Балтийского флота ПФА РАН — Санкт-Петербургский филиал архива Российской академии наук ПХФИ — Петроградский химико-фармацевтический институт РГАВМФ — Российский государственный архив военно-морского флота РГБ — Российская государственная библиотека РГИА — Российский государственный исторический архив РККА — Рабоче-крестьянская Красная армия РМО — Русское музыкальное общество РНБ — Российская национальная библиотека СПбГГИ — Санкт-Петербургский государственный горный институт СПбГТУ — Санкт-Петербургский государственный технический университет СПбГУПС — Санкт-Петербургский государственный университет путей сообщения СПбФ ИИЕТ — Санкт-Петербургский филиал Института естествознания и техники

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

УНКВД ЛО — Управление Народного комиссариата внутренних дел по Ленинградской области ЦГАЛИ СПб — Центральный государственный архив литературы и искусства в Санкт-Петербурге ЦГАНТД — Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга ЦГА СПб — Центральный государственный архив Санкт-Петербурга ЦГИА — Центральный государственный исторический архив

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

I. Библиотеки Петербурга—Петрограда—Ленинграда А. А. Бовкало ИЗ ИСТОРИИ БИБЛИОТЕКИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ДУХОВНОЙ АКАДЕМИИ К 1917 г. в Петрограде было немало библиотек, имевших богатые собрания богословской литературы. Наиболее крупная из них — библиотека Петроградской Духовной академии, насчитывавшая 120 тыс. названий книг (200 тыс. томов). Хотя после Октябрьской революции положение Русской Православной Церкви коренным образом изменилось, Петроградская Духовная академия в 1918 г. все же смогла закончить учебный год. Однако ее положение оставалось неопределенным. Не смог быть осуществлен ни проект ее слияния с университетом, ни продолжено самостоятельное существование. Летом 1918 г. здание академии было реквизировано. Последнее заседание Совета состоялось 12 декабря 1918 г., после чего деятельность академии прекратилась. Библиотека академии осталась в своем здании (современный адрес — наб. Обводного канала, д. 13) и 18 декабря была передана в Государственную Публичную библиотеку как ее 1-е филиальное отделение. В Рукописный отдел ГПБ были перевезены лишь 4500 рукописей. В 1925 г. отделение было законсервировано, и выдача книг стала осуществляться по специальному разрешению. Сохранились документы о том, что часть книг и изданий Духовной академии была предназначена «к продаже в качестве макулатуры», некоторые передавались в другие библиотеки города, а также в Бурят-Монгольский Ученый Комитет, Тифлисский университет, Украинскую Академию наук. В 1930 г. в 1-е филиальное отделение была перевезена литература из «Отделения культов» Публичной библиотеки. Большое число книг осталось в штабелях в неприспособленных помещениях, так что через год появилась плесень. С 1932 по 1936 г. была осуществлена перевозка книг в здание закрывшейся Владимирской церкви, а в апреле 1941 г. их начали перевозить в закрытый костел св. Екатерины на Невском проспекте. Здесь в результате пожара 26 января 1947 г. погибло до 70 тыс. книг. Еще одним ценным собранием была библиотека Петроградской Духовной семинарии. Осенью 1918 г. семинария была преобразована в Пастырско-Богословское училище. 20 ноября 1918 г. Библиотечный отдел Наркомпроса передал часть библиотеки бывшей Петроградской Духовной семинарии, заключавшую в себе «книги по вопросам религиозно-нравственным и церковно-историческим», Богословско-Пастырскому училищу. Вскоре это училище было объединено с открывшимся 16 апреля 1920 г. Петроградским Богословским институтом. Училище просуществовало до весны 1928 г. В нем имелась небольшая библиотека. Осенью 1925 г. в Ленинграде открылись Высшие Богословские курсы. По их закрытии в 1928 г. библиотека, принадлежавшая им, была сдана в Книжную Палату и отправлена в Москву. В 1922 г. в Русской Православной Церкви возник обновленческий раскол. С конца 1923 г. обновленцы начали хлопоты об открытии Петроградского Богословского института, который они рассматривали в качестве преемника института, существовавшего в 1920—1923 гг. Их усилия увенчались успехом, и весной 1924 г. открылся Ленинградский Богословский институт, помещавшийся на ул. Халтурина, д. 31. Ректором его стал протоиерей Павел Раевский (26.05.1877 — 4.12.1940; впоследствии обновленческий митрополит), который «все отдавал для него института], вплоть даже до книг»1. Образовалась небольшая библиотека. В издававшемся институтом машинописном журнале был помещен вопрос одного из студентов: «Можно ли получать книги из Государственной] Публичной Библиотеки богословского содержания?», и дан такой ответ: «Книги выдаются, но некоторые книги и журналы можно получить по особому разрешению Секретариата»2. Ленинградский Богословский Институт существовал до первой половины 1930-х гг. После его закрытия наступил перерыв в богословском образовании на целое десятилетие. 22 ноября 1945 г. в Ленинграде в здании бывшей Духовной семинарии открылись Богословско-пастырские курсы, а 14 октября 1946 г. состоялось торжественное открытие преобразо-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ванных из них Ленинградских (с 1991 — Санкт-Петербургских) Духовных академии и семинарии. Большую заботу о библиотеке возрожденных духовных школ проявлял митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков), который не только по своему положению, но и как большой любитель и ценитель книги внимательно следил за ней и ее пополнением и отпускал на это значительные средства. Так в 1951 г. его заботами было приобретено собрание книг по византологии и церковному праву профессора В. Н. Бенешевича, затем он приобрел и пожертвовал в библиотеку свыше 1600 книг, оставшихся после кончины профессоров-археологов А. И. и М. И. Успенских. Большое число книг в библиотеку было передано семьей обновленческого митрополита Павла Раевского. Неоднократно книги поступали из Государственной Публичной библиотеки (в том числе часть книг из библиотеки бывшей римско-католической Духовной академии, богослужебная литература, изданная во время Великой Отечественной войны на оккупированной территории), БАН. В библиотеке образовалась небольшая коллекция рукописей. Библиотека стала получать книги через систему библиотечного коллектора и «Академкниги». Регулярно поступали издания Московской Патриархии, присылали книги, журналы, календари и иные издания другие религиозные организации нашей страны. В последние годы по завещанию архиепископа Брюссельского и Бельгийского Василия (Кривошеина) была получена часть его библиотеки. В 1950 г. состоялся первый выпуск академии. С этого времени в библиотеку стали поступать кандидатские и дипломные работы выпускников. Появились и докторские и магистерские диссертации. К настоящему времени число этих работ превысило семьсот. В настоящее время фонд библиотеки насчитывает более 200 тыс. книг и журналов. В 1989 г. был открыт новый читальный зал на 100 мест, оборудованы два новых книгохранилища. Для классификации религиозной литературы используется рубрикатор, разработанный в библиотеке на основе десятичной классификации. Библиотека Санкт-Петербургской Духовной академии имеет немало уникальных справочных изданий. Помимо известного словаря митрополита Мануила (Лемешевского) 3, есть остающийся в машинописи его биографический словарь архиереев до 1892 года, а также биографический словарь архиереев-обновленцев. Имеется систематический библиографический указатель к «Журналу Московской Патриархии» за 1931—1935 и 1943—1983 гг., составленный И. Н. Судосой. В библиотеке немало различных богословских энциклопедий на самых разных языках. Для удобства поиска в систематическом каталоге выделены разделы: храмы, епархии, монастыри, персоналии. С 1996 г. ведется работа по созданию электронного каталога на фонды библиотеки. Примечания 1

Гончаров Г. Жизнь и деятельность епископа Павла // Голос православного студента: Ежемес. религиоз.-богослов. журн. студентов Ленингр. Высшего Богослов. инта. 1927. № 6. С. 14—15. 2 Голос православ. студента. 1927. № 7. С. 28. 3 Manuil (Lemeљevskij). Die Russischen Orthodoxen Bischцfe von 1893—1965. T. I—VI. Erlangen, 1979—1989. В. А. Бородина ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ ПЕТЕРБУРГСКОГО ЧИТАТЕЛЯ: ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ Исследовательская группа при СПбГУКИ поставила задачу воссоздания научной картины истории русского читателя, которая достаточно длительное время решается вполне успешно и многоаспектно. Вышло несколько изданий, посвященных истории изучения книжного дела Петербурга и русского читателя. Акцент сделан на региональный аспект в контексте научного знания истории российского читателя в целом. В связи с 300-летием Петербурга было бы полезно провести комплексное исследование, посвященное читателям города с момента его основания до наших дней.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Каков петербургский читатель? Как он менялся и изменился за три столетия? Каким станет в XXI веке? Вопросов для исследования немало; в том числе и психология читателя. Представляют интерес основные закономерности проявления и развития психологии петербургского читателя в филогенезе и онтогенезе, психологические особенности читательского облика петербуржцев и другие. Ответить на такие сложные вопросы можно, проведя лишь основательные исследования. Обозначим некоторые подходы к изучению психологии петербургского читателя на основе публикаций по теме и приведем штрихи к его психологическому портрету. Разноликий материал о петербургском читателе, которому посвящены как отдельные статьи, так и сведения, «встроенные» в другие темы, трудно сопоставим и слабо поддается обобщению. Это можно и нужно сделать на определенных теоретико-методологических основах. Теория читательского развития личности основана на том, что на каждом онтогенетическом этапе читательское развитие личности осуществляется в трех сферах (создания, деятельности, общения), тремя путями (целенаправленно, стихийно, самоформированием); проявляется на трех уровнях и в круге чтения. Источником развития читателя являются внешние и внутренние, объективные и субъективные противоречия в системе социальных институтов; социум оказывает существенное влияние на развитие, но более значим личностный (персонологический) фактор. Изучение психологии читателя — дело тонкое и требует особых методов психоаналитического характера, связанных со специальной подготовкой исследователей. Вероятно, этим можно объяснить, что психология читателя, в том числе петербургского, описывается в основном через наблюдаемые факты: запросы читателя, круг чтения, дневники, высказывания о книгах и чтении. Круг чтения свидетельствует об общем уровне и характере развития личности. Чтение является наиболее важным фактором развития мировоззрения, ценностных ориентаций, способностей, интересов личности. Такими были лицеисты пушкинского времени, петербургское студенчество конца 70-х г. XIX в., русская интеллигенция начала ХХ в., передовые рабочие в разные исторические периоды и другие категории читателей. Мировоззрение личности в целом определяло читательское сознание, которое проявлялось в суждениях, оценках, мнениях, вкусах и, конечно, же круге чтения. В исследовании Б. В. Банка четко обозначены два типа ценностных ориентаций петербургских рабочих и работниц на примере изучения их чтения в Смоленских вечерних классах. Это культурно-просветительный тип и идеологический — революционно-марксистский. До прихода учителей-марксистов в воскресную школу ученики предпочитали книги, полезные для работы и личного быта, общую литературу для расширения кругозора и то, что определяли как «прекрасное, не похожее на тяжкую действительность». Женщины спрашивали «жалостные» и «божественные» книги, или что-нибудь «повеселее» и «сказочки»1. Последнее в современных терминах — это компенсаторное чтение. С приходом учителей-марксистов культурно-просветительная деятельность стала принимать революционный характер. Учителя старались подчинить учеников своему влиянию, давая им запрещенные книги, которые формировали классовое и политическое сознание рабочих; а спрос на лубок считали проявлением консервативных влияний, растлевающих сознание трудящихся и уводящих их от жизни. Мировоззрение лицеистов также складывалось под влиянием книг. Они сами считали, что «чтение питает душу, образует разум, развивает способности»2. Круг чтения лицеистов пушкинского времени разнообразен: в нем присутствует русская современная литература, французская, немецкая, английская. Читали воспитанники и на славянском языке. Характерной чертой лицеистов как читателей была поэтичность. Чтение у лицеистов было главным занятием: «Летом досуг проводили в прогулке, зимой в чтении книг… мало учились в классе, но много в чтении и беседах»3.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Для конца XIX в. характерны установки на чтение революционно-демократической литературы. Кумирами и властителями дум студентов были книги и статьи Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского, Д. И. Писарева, А. И. Герцена, книги которого были запрещены 4. Межчитательское общение играло значительную роль в развитии петербургского читателя. Обсуждение прочитанного, отзывы о прочитанном отмечают многие исследователи. В этом плане весьма любопытен особый журнал студенческой читальни Медико-хирургической академии, в котором отражены пристрастия и антипатии студентов. Помещены советы одних читателей другим и рекомендации определенных изданий с указанием на их ценность; приведены ссылки на рецензии. В этом журнале межчитательское общение проходило опосредованно в форме записи мнений, суждений, пожеланий одних и согласия или возражения других. Часто на страницах журнала возникала полемика. Целенаправленное влияние, ограничивающее самостоятельность в чтении, сужало круг чтения в разные времена и для разных категорий читателей. Особенно в этом усердствовали системы образования. В. В. Головин приводит слова из постановления о Лицее: «книги из библиотеки выдаются: для первого курса — одни только классические и учебные, для второго — все, по усмотрению надзирателя и по предъявлению записки профессора»5. Б. В. Банк также отмечает регламентацию круга чтения: «он был убог, беден»6. Для характеристики читательского портрета петербуржца интерес представляет и то, как они читали. Это важно потому, что к вершинам читательского мастерства личность идет трудными дорогами. Как влияло обучение чтению на восприятие литературы? Как влиял издательский процесс, содержание и оформление книги на читателя? Интерес представляет и личный читательский опыт выдающихся людей. Например, А. А. Блок еще в юности сформулировал принципы творческого чтения 7. На основе чтения петербуржцев, принесших честь и славу городу, можно определить идеальную модель творческой лаборатории читателя, и, опираясь на нее, решить, что взять в XXI в. для читательского развития населения России. Примечания 1

Банк Б. В. Изучение читателей в Смоленских вечерних классах (О педагогической и библиотечной работе библиотек в 1891—1896 гг.) // Тр. / ЛГИК. 1956. Т. 1. С. 43. 2 Головин В. В. Круг чтения лицеистов пушкинского времени // История русского читателя: Сб. науч. тр. Л., 1982. С. 32—33. 3 Там же. С. 43. 4 Блюм А. В. Читательские настроения и вкусы петербургского студенчества конца 70-х годов XIX в.: (По материалам новонайденных документов читальни петербургского университета) // Книжное дело Петербурга—Петрограда—Ленинграда: Сб. науч. тр. Л., 1981. С. 149. 5 Головин В. В. Указ. соч. С. 33—34. 6 Банк Б. В. Указ. соч. С. 41. 7 Шомракова И. А. Александр Блок как читатель: (Из чтения передовой русской интеллигенции начала ХХ века) // История русского читателя: Тр. / ЛГИК. Л., 1973. Вып. 1. С. 124—140. Е. С. Волкова НЕВСКАЯ ЧИТАЛЬНЯ (ИЗ ИСТОРИИ БИБЛИОТЕКИ ИМ. Н. К. КРУПСКОЙ НЕВСКОЙ ЦБС) На окраине Санкт-Петербурга за Александро-Невским монастырем на Шлиссельбургском тракте, вдоль которого тянутся нескончаемые заводы, мануфактуры, склады, рабочие поселки, неподалеку от церкви Михаила Архангела открылась первая народная читальня Невского общества по устройству народных развлечений. «Общество имело целью содействовать доставлению местному рабочему населению нравственных, трезвых и дешевых развлечений, с читальней и театром и другими просветительными учреждениями». Учредителями «Общест-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ва» были 49 человек, в основном заводчики и промышленники: владельцы писчебумажной фабрики Варгунины, владелец суконной фабрики Я. Тортон, а также Н. Н. Цылов — ученый, историк, автор нескольких заводских и культовых зданий Невской заставы. В марте 1882 г. Невское общество устройства народных развлечений приняло решение открыть библиотеку-читальню, и 16 апреля 1883 г. последовало высочайшее разрешение градоначальника. Ответственным лицом был утвержден почетный член комитета Николай Александрович Варгунин, сын заводчика, общественный деятель, который по окончании курса в Университете посвятил себя делу народного просвещения среди фабрично-заводского населения Шлиссельбургского участка. Благодаря Н. А. Варгунину здесь возникли несколько начальных школ, технические и воскресные классы, библиотеки. За свою выдающуюся деятельность по народному просвещению в 1895 г. ему была присуждена большая золотая медаль Императорского Вольного экономического общества. Наблюдающим за читальней был назначен инженер, действительный статский советник А. Ю. Мохачев. Открытие народной читальни состоялось 2 сентября 1893 г. и было одним из крупных общественно-политических событий того времени. Ее открытию предшествовал громадный поток пожертвований деньгами и книгами. Подписка в пользу читальни дала 360 руб. ежегодных взносов и 1887 руб. 55 к. единовременно. В пользу читальни было пожертвовано 1448 томов книг. На время работы библиотеки ей передавались 340 томов библиотеки технических классов первой мужской воскресной школы Фарфоровского приходского попечительства с обязательством бесплатной выдачи книг учащимся. С 1 июля 1883 г. к работе в библиотеке приступила Анна Ивановна Чечурина (библиотекарь) и Александра Алексеевна Родэ — учительницы Смоленских воскресных классов. Народная читальня была открыта в доме, принадлежащем «Обществу», по адресу: Шлиссельбургский пр., 23. В течение года в читальню записались 240 человек, из которых 108 читали в читальне, остальные брали книги на дом. Состав первых читателей по профессиям, сословиям и званиям был следующим: — духовенство, офицеры, юнкера, служащие в администрации правительства, обществах и частных заведениях, конторщики, приказчики и т. д. (21 чел.); — лица, живущие своим капиталом (43 чел.); — рабочие фабрик и промышленных заведений, прислуга, нижние воинские чины (176 чел.). Комитет «Общества» внимательно следил за деятельностью читальни. Составлял отчет, организовывал денежные взносы и подписки. К своему 10-летию библиотека получила в качестве подарков книги от книгоиздателей А. С. Суворина (231 том), Н. А. Лейкина (90), а также хозяйственного управления Священного Синода (588). Через Н. К. Крупскую, в то время учительствующую в Смоленских воскресных классах, поступило в пользу читальни 143 книги, собранные рабочими. На 1 октября 1895 г. в читальне было 4789 томов. Через два года 1 сентября 1886 г. «Общество» наняло для библиотеки второе помещение, в котором открывается вторая народная читальня в селе Смоленском на Шлиссельбургском проспекте, д. 64 в доме В. А. Ратькова-Рожнова. Читальня начинает работать с книжным фондом 2701 экз. Библиотекарем здесь начала работать Екатерина Федоровна Проскурякова. В 1902—1904 гг. обе библиотеки посещали в среднем в день 150—170 читателей зимой и 15—25 летом. В первой читальне числилось 4984 экземпляра книг, во второй—4264 экз. Число читателей в первой библиотеке составило 708 человек, по второй сведений нет. Обеими библиотеками в то время заведовал Николай Александрович Шевалев. В первые годы Советской власти обе читальни объединяются в одну библиотеку, которая с 1919 г. становится опорным пунктом по борьбе с неграмотностью и в помощь политическому просвещению, с 1924 г. библиотека стала подотчетна Дому политического просвещения. В 1930 г. библиотека выделяется в самостоятельную («самоотчетную», как записано в паспорте библиотеки от 1935 г.) и существует на средства районного бюджета. Переезжает в другое помещение по адресу: проспект им. Крупской, д. 17 в жилой дом с печным отоплением, общей площадью 162 м2, в котором она работала вплоть до 1974 г.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

В 1930 г. по просьбе читателей библиотеке присваивается имя Н. К. Крупской. В это время руководит ею Татьяна Александровна Финогеева, выпускница КомВУЗа им. Н. К. Крупской. Интересен период работы библиотеки с 1930 по 1939 гг. Он наиболее полно отражен в книге приказов и в паспорте библиотеки. В это время библиотека им. Н. К. Крупской проводит большую политико-массовую работу. Для этой цели выделяется должность библиотекаря марксистско-ленинского кабинета. Мероприятия связанны главным образом с общественно-политическими событиями того времени: вечер памяти С. М. Кирова, доклад об отмене продовольственных карточек. Но в то же время библиотека активно работает в помощь малограмотным, устраивает громкие читки, проводит консультации по русскому языку и литературе. Возрастает книжный фонд библиотеки. На 1 января 1936 г. он составил 16 468 экз. Количество читателей — 1426 человек. В библиотеке и ее филиалах работают 12 библиотекарей, окончившие библиотечные курсы или техникум. Библиотека имеет абонемент и книгохранилище, читальню и рабочую комнату, отдел начинающего читателя. Обслуживает читателей с 4 до 9 часов вечера. В библиотеке работает библиотечный совет из 12 человек и библиотечный актив из 25 человек. В годы Великой Отечественной войны библиотека продолжала работать под руководством энтузиаста и знатока своего дела Татьяны Петровны Кондратьевой. Она вступила в должность заведующей 19 августа 1941 г., в самом начале войны. Выпускница Института искусств, эта хрупкая, интеллигентная женщина, вынесла со своим малочисленным коллективом все тяготы ленинградской блокады. В начале войны в районе работали пять государственных массовых библиотек. В июле 1941 г. была произведена реорганизация: была оставлена одна опорная библиотека им. Н. К. Крупской, остальные стали ее филиалами. В конце 1941 г. филиалы были законсервированы по разным причинам: помещения библиотеки были заняты войсковыми подразделениями, работники библиотек уходили на фронт, эвакуировались, умирали от голода. Библиотека им. Н. К. Крупской со штатом 4 человека сохраняла книжный фонд. Из филиалов, пострадавших от бомбежек, книги перевозили в саму библиотеку, спасали книги из затопленных помещений, стоя по колено в воде. Только два месяца январь и февраль 1942 г. библиотека не работала из-за болезни ослабевших от голода сотрудников. Читателями библиотеки были рабочие и служащие, солдаты и офицеры ближайших воинских частей, девушки-бойцы войск ПВО. В библиотеке оформлялись книжные выставки, проводились выставки на военно-патриотические темы. Несмотря на тяжѐлые условия в читальном зале всегда были свежие газеты и журналы. Литература выдавалась в передвижки на мобилизационные пункты, в госпитали, воинские части. В суровую зиму 1942—1943 гг. жители района собирались в обогревательных пунктах при домохозяйствах, туда приходили библиотекари. Читали свежие газеты, беседовали о книгах, информировали о последних событиях на фронтах. В послевоенный период усилия работников библиотеки были направлены на восстановление нормальной, ритмичной работы. Библиотекари трудились в три смены с 9 утра до 10 вечера. Ремонтировали помещение, восстанавливали книги, пополняли книжный фонд, обслуживали читателей. В 1944 г. в библиотеке работали 5 человек, книжный фонд составлял 28 043 экземпляра, читателей на абонементе было 2322 человека, в читальне — 809 человек. А за отличный доблестный труд заведующая библиотекой Т. П. Кондратьева была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Эта замечательная женщина проработала в библиотеке 37 лет. Отдала ей все силы своей души, свои знания и опыт. Это пример бескорыстного и преданного служения своему делу. В. Ю. Гессен ИСТОРИЯ БИБЛИОТЕК И АРХИВОВ ЕВРЕЙСКИХ ПРОСВЕТИТЕЛЬНЫХ ОБЩЕСТВ ПЕТЕРБУРГА В Петербурге было два наиболее крупных книжных, рукописных и документальных собрания, находившихся в ведении еврейских просветительных обществ. Основным было собра-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ние, принадлежавшее Обществу для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ). Общество было образовано в 1863 г. Е. Г. Гинцбургом, Л. М. Розенталем и др. Библиотека Общества начала создаваться с 1872 г. по постановлению его комитета, и в 1877 г. в ней уже было 218 единиц. В 1880 г. было решено присоединить к ней синагогально-общинную библиотеку, которая образовалась «из значительных покупок», сделанных А. Я. Гаркави, 40 лет заведовавшим в Императорской Публичной библиотеке отделом еврейской литературы и восточных рукописей, и раввином А. Н. Драбкиным. В ней были редкие издания по библейско-талмудической и еврейской письменности и старинные книги о евреях, относящиеся к XVII и XVIII вв. Отсутствие подходящего помещения и знатоков библиотечного дела привели к тому, что длительное время библиотека находилась в плачевном состоянии. Только в 1893 г. по инициативе В. Л. Бермана и под руководством Д. Г. Гинцбурга группа членов ОПЕ принялась за совершенствование работы библиотеки. Во всем этом большую роль играли А. Я. Гаркави, С. С. и Д. С. Поляковы, Гинцбурги и другие, которые обеспечивали возможность существования библиотеки и ее пополнения. Многие лица жертвовали в нее книги и рукописи: наследники А. А. Кауфмана, передавшие в 1897 г. его богатое собрание; в 1903 г. это же сделала Н. Скоморовская-Розенсон из Вильно, передав библиотеку ее покойного отца, в которой, как писали современники, было много ценных и редких рукописей, считавшихся украшением библиотеки ОПЕ. Поступили собрания А. Цедербаума (1895), Г. М. Рабиновича (1900), Шатиля (1909). Большие коллекции были получены от наследников Н. И. Бакста, Л. М. Розенталя и др. В 1912 г. библиотекарем был назначен Д. Г. Маггид, который оставался на этом посту на протяжении 10 лет. В то время библиотека состояла из 16 тыс. томов, в том числе 10 тыс. по гебраике, 5 тыс. по иудаике и 1 тыс. периодики. Из числа наиболее ценных изданий следует отметить книгу Давида Кимхи «Книга корней», изданную до 1480 г.; книгу, изданную Фаро в 1516 г., произведения Шломо Адрета, изданные в Болонье в 1530 г. Книг, изданных за 20 лет после 1540 г., в библиотеке было 31 название, изданных до 1640 г.— несколько сотен. Имелось много трудов на разных языках по философии, педагогике, истории, естественным наукам. В библиотеке было 80 манускриптов, из которых наиболее ценными являлись молитвенники и праздничные требники ритуалов караимов в Крыму, старинная (XVI—XVII вв.) Тора в «живописно украшенном кивоте восточного образца», «очень старинное Пятикнижие (1320) из Крыма», «писанные на пергаменте» пинкосы (собрания документов) ряда общин и др. В 1912 г. библиотека, занимавшая до этого мало приспособленные помещения, переехала в здание еврейских училищ ОПЕ (ул. Декабристов, д. 42). По этому случаю в библиотеку было много пожертвований. Так, еврейский историк С. М. Дубнов преподнес ей экземпляр всех своих сочинений и записал ежегодный взнос в 5 руб. В 1913 г. большая коллекция поступила после смерти первого секретаря комитета ОПЕ Э. Б. Левина, впоследствии были пожертвования от С. А. Кауфмана, И. Д. Конгиссера, от наследников депутата Госдумы Л. Н. Нисселовича и т. д. В результате этого в 1915 г. в библиотеке было уже 23 тыс. ед. хранения. После октябрьского переворота в 1917 г. все училища поступили в ведение Наркомпроса. Еврейское училище вместе с библиотекой ОПЕ выселили из указанного здания, и последняя обосновалась на Стремянной ул., д. 18, куда переехал и комитет ОПЕ после регистрации (с большими трудностями) общества новыми властями. Средств для закупки книг и на обслуживание библиотеки не было, но поступали большие коллекции, в основном после умерших еврейских деятелей (А. Я. Гаркави, М. И. Кулишера) или от вынужденных покинуть Россию (М. Л. Вишницера, С. Г. Поляка и др.), были поступления и из-за рубежа (в основном на идиш). В 1923 г. в библиотеке имелось 50 тыс. томов на 15 языках, много энциклопедий (в т. ч. 34 на иностранных языках), справочников, словарей (в т. ч. 215 на иностранных языках), атласов. После Маггида заведовал библиотекой ОПЕ С. Л. Каменецкий, потом И. И. Равребе, много ею занимался С. Л. Цинберг, который к 1929 г. описал 780 рукописей (всего их было около тысячи). Библиотекой пользовалось значительное число лиц, приезжали ученые из-за рубежа.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

В 1908 г. в Петербурге на базе Историко-этнографической комиссии ОПЕ было создано Еврейское историко-этнографическое общество (ЕИЭО), которое к 1917 г. имело библиотеку в 4 тыс. томов и около 300 рукописей, среди них много ценных. Как и ОПЕ, это общество было с трудом зарегистрировано в 1922 г. и также подвергалось преследованиям. В декабре 1929 г. принято было официальное постановление о закрытии ОПЕ и ЕИЭО как буржуазных и сионистских, а вместо них решили учредить в Ленинграде «марксистское научное общество», куда должны были перейти их библиотеки и архивы. Но новое общество существовало больше на бумаге, да и его вскоре разогнали. Поэтому библиотечные и архивные фонды ликвидированных ОПЕ и ЕИЭО в тот момент оказались бесхозными. И, воспользовавшись этим, директор еврейского марксистского института, созданного в Киеве, И. Либерберг, добился разрешения на их вывоз туда. При этом решались две задачи: оставшиеся в Ленинграде еврейские деятели немарксистского толка лишались базы для продолжения исследований, и одновременно она создавалась для указанного института в Киеве. Заметим, что Д. Г. Маггид тогда подал руководству ГПБ докладную записку, в которой доказывал целесообразность передачи в нее собраний ликвидированных обществ, «ввиду их богатства, разнообразия и высокого научного значения». Но у руководства ГПБ были другие заботы, да и вряд ли вмешательство администрации Библиотеки в тех условиях помогло. После ликвидации еврейского марксистского института в Киеве в 1936 г. часть книг сотрудниками НКВД была уничтожена, основная часть попала в Центральную научную библиотеку (ЦНБ) им. В. И. Вернадского АН УССР. Немецкие захватчики пытались вывезти в Германию книги и рукописи, принадлежавшие ранее еврейским организациям Ленинграда и хранившимся в ЦНБ, но помешала плохая погода и бездорожье. После войны все эти материалы были сложены в совершенно неприспособленном здании — одной из бывших церквей Киева, и сотрудниками ЦНБ они были специально заложены книгами других фондов, что и спасло их от возможного уничтожения, так как в 1950—1952 гг. не раз приходилось опасаться за их судьбу. Все вывезенные из Ленинграда фонды находились в плохом состоянии, были поражены грибком, с 1964 г. производилась их разборка, осуществляющаяся весьма медленными темпами. Несмотря на утверждение сотрудников ЦНБ, что книги поступили из других городов, на них были штампы ОПЕ, на многих книжные знаки жертвователей, даже дарственные надписи, сделанные руками еврейских деятелей (в т. ч. и Ю. И. Гессена). Что касается архивных фондов ОПЕ и ЕИЭО, то часть их находится в Рукописном отделе ЦНБ. Но в основном они попали в Киевский центральный исторический архив, откуда в 1952 г. часть фондов (за ненадобностью) вернули в Ленинград и сейчас они здесь находятся в разных архивах. Личные фонды еврейских деятелей остались в Киеве. Такова судьба библиотек двух еврейских обществ Ленинграда. Требуется если не возврат, то безусловная реконструкция их в виде подробных каталогов. Н. Е. Кащенко БИБЛИОТЕКА ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА Возникновение библиотеки связано с учреждением в 1796 г. Комиссии для составления законов, основной задачей которой на первом этапе являлось собирание и систематизация законодательных актов Российского государства. Приступив к работе, члены Комиссии сразу же ощутили потребность в юридических материалах. Для удовлетворения этой потребности стали приобретаться как теоретические руководства и монографии, так и законодательные сборники по отечественному и иностранному праву. Основой создававшейся при Комиссии библиотеки послужило собрание печатных и рукописных материалов, оставшихся от законадательных комиссий XVIII в. В 1802 г. книжное собрание Комиссии значительно обогатилось покупкой 130 книг из библиотеки А. Н. Радищева у его сына, Николая Александровича, за 482 р. серебром. Дальнейшие приобретения библиотеки делались путем покупки книг у петербургских продавцов (Вейгера, Грефа, Заикина, Глазу-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

нова и др.), выписки русских и иностранных газет и журналов. По тому времени на покупку книг тратилось довольно значительные суммы. Помимо выписки журналов и покупки книг у местных книгопродавцов, книги получали и от иностранных корреспондентов Комиссии, которым вменялось в обязанность снабжать библиотеку монографиями по юридическим наукам. Среди иностранных корреспондентов были: историк и статистик А. Л. Шлецер; профессор римского права А. Ф. Тибо; юрист, основатель исторической школы права Г. Густав. Из русских корреспондентов можно назвать законоведа и исследователя русской хронологии П. В. Хавского. В 1808 и 1809 г. поступили книги из Лейпцига и Парижа, а несколько ранее — из Женевы и Базеля. Последнюю коллекцию, приобретенную при посредничестве Лагарпа, Александр I купил у известного базельского историка и политического деятеля Питера Окса. В нее входили сочинения немецких юристов XVIII в., монографии, посвященные истории Швейцарии, и обширные собрания проповедей базельских пасторов. Юридическое положение библиотеки впервые было определено в указе от 28 февраля 1804 г., где говорилось, что «библиотека комиссии состоит в ведении референдария первой экспедиции…, в штат комиссии вводится должность библиотекаря, помощника и писца». К библиотекарю Комиссии предъявлялись высокие требования: знание иностранных языков, знакомство с европейской литературой и умение практически ее оценивать. Исходя из этого на должность библиотекаря назначались лица или известные своими библиографическими трудами или имевшие ученые степени. Первым заведующим библиотекой Комиссии составления законов был известный историк, лингвист, библиограф Ф. П. Аделунг (1805—1813). С 1813 по 1815 г. библиотекой заведовал профессор Московского университета, магистр изящных искусств А. И. Баранов, который за столь короткий срок сумел составить 2 тома рукописного каталога библиотеки, куда были включены 342 русских и 6629 иностранных книг. Этими каталогами пользовались до конца сороковых годов прошлого века. С 1816 по 1826 г. должность заведующего занимал доктор философии аббат И. А. де Грандидье, известный по своей работе в Публичной библиотеке (1810—1826). Большое внимание к библиотеке проявлял М. М. Сперанский, который служил в Комиссии с 1808 г. В 1811 г. при его участии были составлены правила работы библиотеки. В 1826 г. Комиссия составления законов была преобразована во второе отделение Собственной его Императорского величества канцелярии. В ведение этого отделения передается и библиотека Комиссии. По новому статусу Второго отделения не было назначено отдельной суммы на библиотеку, но Сперанский выхлопотал 10 тыс. р., на которые несколько лет и покупались книги. В 1837 г. в библиотеку поступила от графа Е. Ф. Канкрина ценная коллекция Литовского статуса как печатных изданий, так и рукописных трудов, а в 1841 г. у Е. М. Фроловой-Багреевой была приобретена библиотека ее отца, М. М. Сперанского. В библиотеку Второго отделения поступило 1692 книги, среди них в основном иностранные издания по юридическим и общественным наукам и русские издания по богословию, философии, истории, географии. Особенно быстрому росту библиотеки способствовало предоставление ей в 1843 г. Николаем I права получения от цензурных комитетов по одному экземпляру всех издаваемых в России сочинений по юридическим наукам. Это положение действовало лишь до 1861 г. Начиная с 1844 г. библиотека стала получать официальные издания иностранных государств в обмен на правительственные издания России. С 1845 г. заведующим библиотекой становится профессор римской словесности Петербургского университета, цензор, редактор журнала МВД А. Л. Крылов. К тому времени библиотека была весьма запущена: она пользовалась старыми каталогами, составленными Барановым в 1814—1815 гг., собрание Сперанского не было разобрано, в библиотеке было большое количество дефектных многотомных изданий. В 1849 г. был издан первый печатный каталог библиотеки Второго отделения (120 экземпляров), куда вошло 1132 названия книг на ино-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

странных языках, приготовлены карточки для полного каталога, расположенного в алфавитном порядке, и принят ряд мер по упорядочению библиотеки в хозяйственном отношении. За это время библиотека обогатилась еще несколькими ценными коллекциями книг. В 1847 г. приобретена коллекция книг, купленная в Италии графом Д. Н. Блудовым. Среди 986 томов были собрание действующих законов в разных итальянских государствах, лучшие юридические сочинения, комментирующие итальянские кодексы, собрания классических сочинений по римскому праву, собрание древних итальянских городских и земских статутов XVI в. В 1849 г. была приобретена библиотека наследников одного из старейших русских юристов П. И. Дегая (498 книги), главным образом по уголовному праву. С февраля 1851 г. заведующим библиотекой стал А. Ф. Бычков, впоследствии директор Публичной библиотеки. Бычков продолжил каталогизацию библиотеки, начатую Крыловым: с 1853 по 1863 г. вышли три каталога, отразившие поступления в библиотеку после 1849 г., в т. ч. собрания Сперанского и Дегая. В 1866 г. в библиотеку поступило собрание книг Ф. Г. Бунге, историка права Прибалтийского края. Библиотека Бунге, описанная Бычковым, состояла главным образом из сочинений по юридическим наукам, напечатанным в Дерпте, Митаве и Ревеле. В 1868 г. был напечатан в 50 экземплярах еще один каталог, в который вошли, поступившие в библиотеку с 1863 по 1866 г. (2113 названий). С января 1863 г. библиотека Второго отделения «стала открытой для всех имеющих в ней надобность, как по возлагаемым на них поручениям, так и по роду своих занятий». За следующие 13 лет ее посетили 3842 читателя, которым было выдано около 13 тыс. томов. В 1873 г., после 23-летнего заведования, из библиотеки ушел А. Ф. Бычков. Его сменил П. М. Майков, который продолжил упорядочение библиотеки как в отношении ее пополнения, так и каталогизации. В 1880 г. был издан первый полный печатный каталог тиражом 12 тыс. экземпляров, включавших в себя 2171 название на русском и 19 510 на иностранных языках. В 1882 г. библиотека Второго отделения перешла в ведение Кодификационного отдела при Государственном Совете, после упразднения Кодификационного отдела в 1893 г.— Государственного секретаря, которому была уже подведомственна библиотека Государственной канцелярии. Эта библиотека стала создаваться в конце 1875 г. Мотивы, побудившие Государственного секретаря Д. М. Сольского ходатайствовать о ее создании, изложены в докладной записке, в которой говорится: «При производстве поступающих на рассмотрение Государственного Совета дел нередко встречается надобность в справочных сведениях из различных правительственных и частных изданий, между тем при Государственном Совете до настоящего времени не имеется библиотеки, в которой находились бы, по крайней мере самые необходимые книги. Отсутствие такой библиотеки представляет иногда затруднения, которые желательно было бы устранить тем более, что в Государственную канцелярию доставляются многие правительственные издания, утрачивающиеся потому, что не установлен порядок их хранения и даже нет места, где они могли бы быть собраны». По поручению председателя Совета вел. кн. Константина Николаевича, Государственный секретарь обратился к министрам и главноуправляющим отдельными ведомствами с просьбой о присылке по одному экземпляру в Государственную канцелярию изданных вверенными им ведомствами сочинений, сборников, журналов и др. Вместе с тем было сделано распоряжение о приобретении для библиотеки наиболее соответствующих ее характеру частных изданий на русском, французском и немецком языках. Книги по мере получения размещались в шкафах и заносились в алфавитный каталог, послуживший материалом для составления печатного систематического каталога. Тогда же были приобретены книги из библиотеки известного криминалиста профессора Л. П. Чебышева-Дмитриева главным образом по уголовному праву (135 русских и 293 иностранных). Открытие библиотеки при Государственном Совете состоялось в октябре 1877 г., к этому моменту в ее фондах числилось 2387 тома, были выписаны 16 периодических изданий (12 на иностранных языках и 4 на русском). На создание библиотеки было потрачено 3863 р. Утвер-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ждены правила пользования книгами, выпущены систематические каталоги с алфавитным указателем. Ежегодные суммы, затрачиваемые на библиотеку Государственного Совета, колебались между 3 тыс. и 4 тыс. р. После первого каталога в 1877 г. к 1895 г. вышло 14 дополнений, в которых было описано 4353 названия. Обе библиотеки (и библиотека бывшего кодификационного отдела, и библиотека при Государственной канцелярии) к концу прошлого века составили единую библиотеку Государственного Совета, ставшую богатейшим книгохранилищем по юридическим наукам в России. Значительным моментом в истории библиотеки является избрание ее Непременным членом Парижского ученого общества для сравнительного изучения иностранного законодательства, что обеспечивало ей право бесплатного (или за умеренную плату) получения всех изданий данного общества. Фонды библиотеки ежегодно увеличивались как выпиской журналов, монографий, брошюр на деньги, которые выдавались в сметном порядке (до 15 тыс. р.), так и бесплатно предоставленными сочинениями, обменом официальными изданиями с иностранными государствами и пожертвованиями. К 1917 г. в фондах насчитывалось 160 тыс. томов. Последнее издание каталога библиотеки Государственного Совета вышло в 1914 г. в двух томах. После 1917 г. библиотека перешла в ведение Центрархива. Осенью 1920 г. она была перевезена из занимаемого ею помещения на Литейном проспекте, д. 44 и из Мариинского дворца в здание б. Сената. В 1920-х—1930-х гг. проводилась массовая передача книг из иностранного фонда в другие библиотеки, в том числе и в ГПБ. В настоящее время около 90 % книг из русского фонда библиотеки Государственного Совета находится в фондах научно-справочной библиотеки РГИА. В. В. Кнорринг ПЕТЕРБУРГСКАЯ БИБЛИОТЕКА ОБЩЕСТВА ДЛЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ПРОСВЕЩЕНИЯ МЕЖДУ ЕВРЕЯМИ В РОССИИ Общество для распространения просвещения между евреями в России (ОПЕ) занималось книжным делом в самом широком смысле этого слова. ОПЕ вело издательскую деятельность, субсидировало издания, предпринятые частными лицами, рассылало подборки книг в школы и библиотеки, имело свои библиотеки и руководило библиотечным делом в провинции. Издательская и библиотечная деятельность всегда входили в число задач ОПЕ, которое существовало более шестидесяти лет — с 1863 по 1929 г. Интерес к истории этого общества объясняется тем, что за эти годы оно внесло существенный вклад в отечественную культуру. Общество просвещения было крупнейшей культурно-просветительной организацией российского еврейства и, одновременно, первой его общественной организацией. Это не было частным делом одного из национальных меньшинств Российской империи: еврейский вопрос имел в России особое значение, а еврейская культура тесно переплеталась с русской. Библиотечное дело являлось важнейшим направлением работы ОПЕ. Оно развивалось в двух направлениях, и было связано как с провинциальными библиотеками, так и с петербургской библиотекой Общества. Так называемая фундаментальная библиотека ОПЕ была основана в 1872 г. Ее фонды состояли из двух основных разделов — Hebraica и Judaica. В первый входили книги на древне- и разговорно-еврейском языках, а также на языках халдейском (арамейском) и арабском. Раздел Judaica объединял книги о евреях и еврействе на русском и европейских языках. В библиотеку поступали периодические издания, как на русском, так и на иностранных языках. В 1877 г. в библиотеке существовал только отдел Judaica, насчитывавший 85 книг на русском и 133 книги на иностранных языках 1. В 1895 г. уже по обоим разделам насчитывалось свыше 5 тыс. книг и 800 томов периодических изданий. В 1912 г.— свыше 16 тыс. томов (по разделу Hebraica — 9777 томов, Judaica — 4,5 тыс. томов и около 1 тыс. томов периодики 2). В

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

1918 г.— около 40 тыс. томов 3, и в конце двадцатых годов XX в.— около 60 тыс. томов на 14 языках, а также свыше 1 тыс. рукописей 4. В 1880 г. при Комитете ОПЕ была создана библиотечная комиссия, которая заведовала библиотекой и изыскивала средства для ее пополнения. В разные годы в нее входило множество замечательных ученых и библиофилов. Первым следует назвать барона Д. Г. Гинцбурга, внука основателя ОПЕ и сына его многолетнего председателя. Будучи также крупным ученым-ориенталистом, Д. Г. Гинцбург способствовал пополнению библиотеки разного рода библиографическими редкостями. Членами библиотечной комиссии были доктор медицины Л. С. Каценельсон, петербургские раввины д-р А. Драбкин и д-р М. Айзенштадт, секретарь ОПЕ Э. Б. Левин, историк и журналист С. М. Гинзбург и другие лица, чьи занятия настоятельно требовали знания еврейской книги. Наиболее выдающимся в этой области был, видимо, С. Е. Винер,— признанный знаток редких книг. По воспоминаниям С. М. Дубнова это был «человек с пергаментным лицом и сам живой пергамент с начертанием заглавий всех старопечатных еврейских книг»5. И хотя занятость не позволяла Винеру целиком посвятить себя работе в библиотеке ОПЕ, он, тем не менее, составил систематический каталог книг этой библиотеки на древнееврейском, арамейском и арабском языках. В работе библиотеки ОПЕ также участвовал ряд сотрудников Императорской Публичной библиотеки, прежде всего — А. Я. Гаркави. Он приглашался в качестве эксперта по отбору книг для всех международных и общероссийских выставок, в которых участвовало ОПЕ. Сотрудниками ИПБ и членами библиотечной комиссии Общества просвещения были также А. И. Браудо, И. Ю. Маркон и Я. М. Каплан. И все же наибольшее значение для библиотеки ОПЕ имела работа в ней Д. Г. Маггида. Это был человек необычайно разносторонний: художник, ученый и педагог, историк, этнограф, специалист в области генеалогии, знаток музыки и языкознания. В библиотеке ОПЕ он работал с 1912 по 1922 г., причем был в течение этого времени как рядовым библиотекарем, так и ее руководителем. За годы работы в библиотеке он сделал очень многое: упорядочил фонды и систему обслуживания читателей, организовал строгий учет новых поступлений, стал автором ряда очерков о библиотеке. В 1918 г., когда руководить ею в условиях разрухи и голода становилось все труднее, он обратился в Комитет ОПЕ с просьбой принять библиотеку в свое непосредственное ведение. В докладной записке по этому поводу Маггид подводит итоги своей работы в библиотеке, сообщая, что за годы его руководства книжный фонд увеличился втрое 6. Пополнение фондов библиотеки происходило за счет субсидий Комитета общества и хозяйственного правления Петербургской синагоги, поскольку в 1880 г. фундаментальная библиотека ОПЕ была объединена с общинно-синагогальной. Определенную роль играли также пожертвования (как деньгами, так и книгами). Но уникальность библиотечного фонда определила традиция, согласно которой члены Общества просвещения, как правило, оставляли по завещанию свои богатые частные собрания именно библиотеке ОПЕ. Упомянем некоторые особенно значительные коллекции. В 1895 г. поступили собрания А. О. Цедербаума (редактора газет «Га-мелиц», «Кол Мевассер» и «Вестник русских евреев») и А. А. Кауфмана, одного из основателей ОПЕ. В этой коллекции имелись библиографические редкости и инкунабулы. В 1900 г. поступила коллекция писателя Г. М. Рабиновича, в 1903 г.— собрание виленского члена ОПЕ М. Розенсона, содержавшая около 400 рукописей. Несколько крупных поступлений пополнило библиотеку с 1910 по 1912 г.: коллекции доктора медицины Н. И. Бакста, члена Комитета ОПЕ и гебраиста Л. М. Розенталя и др. Из пореволюционных поступлений упомянем коллекцию умершего в 1919 г. А. Я. Гаркави, в которой было около тысячи рукописей, а также библиотеку председателя ОПЕ д-ра Л. С. Каценельсона. Она была завещана Институту высших еврейских знаний, но хранилась в библиотеке Общества просвещения, поскольку именно оно занималось организацией Института. В результате поступления разнообразных частных коллекций на книгах этой библиотеки имеется огромное количество экслибрисов, дарственных и владельческих надписей и т. п. Сотрудники Национальной библиотеки Украины им. В. И. Вернадского, где они ныне хранятся, занимаются их сканированием и составлением особой коллекции книжных знаков Библиотеки ОПЕ.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Книжное собрание Общества просвещения попало в Национальную библиотеку Украины только после закрытия ОПЕ в 1929 г., хотя в годы революции сохранить библиотеку удалось только чудом. После октябрьской революции 1917 г. библиотека получила охранную грамоту от Наркомпроса. Ее фонды были признаны ценным культурным достоянием. Это решение было принято не без ожесточенных дискуссий, вызванных тем, что в библиотеке ОПЕ имелось значительное количество религиозной литературы. Но историк З. Г. Гринберг, товарищ народного комиссара по просвещению Северной области, сумел оценить важность сохранения фондов в их целости,— на охранной грамоте имеется его подпись. Она оказалась решающей. В дальнейшем ОПЕ удалось зарегистрировать в списке академических учреждений Петрограда, и с 1921 г. библиотека стала получать субсидии от губоно. Некоторую финансовую поддержку оказывала и американская благотворительная организация Джойнт. Благодаря этим обстоятельствам стало возможным чаще открывать библиотеку для читателей. В двадцатых годах XX в. она была открыта 3—5 раз в неделю. В 1927 г. ее посетило 4 тыс. человек. Это не помешало властям закрыть библиотеку в конце 20-х годов и, согласно существовавшей тогда тенденции, «приблизить» еврейскую книгу к местам проживания еврейских масс, т. е. переместить академическое собрание в район бывшей черты оседлости, на Украину. Примечания 1

Краткий очерк истории Санкт-Петербургской Библиотеки Общества для распространения просвещения между евреями в России. СПб., 1912. С. 3. 2 Там же. С. 9. 3 НБУ им. В. Вернадского. Ф. 321, оп. 3, д. 6. Л. 3. 4 Бейзер М. Евреи Ленинграда. 1917—1939: Национальная жизнь и советизация. М.; Иерусалим, 1999. С. 327. 5 Дубнов С. М. Книга жизни. СПб., 1998. С. 143. 6 НБУ им. В. Вернадского. Ф. 321, оп. 3, д. 6. Л. 2—3. Н. К. Леликова БИБЛИТЕКАРЬ БАН — ВАЛЕРИАН ИВАНОВИЧ КАРДАШЕВСКИЙ Валериан Иванович Кардашевский не был человеком знаменитым, о нем не написаны мемуары и данная публикация, видимо,— первый его биографический очерк, но он был истинным русским интеллигентом, человеком, оставившим свой след в истории отечественной культуры и заслужившим, чтобы о нем знали и его помнили. В. И. Кардашевский родился 11 сентября 1883 г. в г. Короп Черниговской губернии в семье нотариуса. В 1903 г. он окончил классическую гимназию в Сумах и в этом же году поступил в Киевский университет. В 1904 г. перевелся в С.-Петербургский университет и окончил его в 1909 г. по романо-германскому отделению историко-филологического факультета. В 1905—1906 гг. он учился во Франции и Швейцарии: в университетах Гренобля, Парижа и Лозанны. Кардашевский владел в совершенстве, «практически»: французским, немецким, английским и украинским языками и «теоретически» — итальянским, испанским, португальским, шведским, датским, норвежским, польским, голландским, греческим, латынью. В 1908—1919 гг. он преподавал иностранные языки в средних учебных заведениях С.-Петербурга и Царского Села: Тенишевском училище (1908—1909), Частном коммерческом училище В. П. Туторского (1910—1912), Царскосельском реальном училище имп. Николая II (1911—1919). В последнем Кардашевский не только преподавал французский язык, но и для учеников старших классов, бегло понимающих устную французскую речь, читал лекции по истории французской литературы средних веков, эпохи Возрождения, XVIII и XIX вв. Он имел возможность во время летних каникул в 1908, 1911—1914 гг. предпринимать поездки за границу во Францию и Германию для того, чтобы совершенствоваться в практике и методике преподавания иностранных языков, а также для работы в зарубежных библиотеках и

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

знакомства с зарубежной библиографией и библиотечным делом. В 1914 г. он посетил Международную выставку печатного дела и графики в Лейпциге. Его библиотечная деятельность началась с 1907 г. До 1910 г. он заведовал библиотекой романо-германского семинария при Университете, участвовал в принятии и приведении в порядок библиотеки акад. А. И. Веселовского. С 1912 по 1919 г. состоял председателем Библиотечной комиссии в Царскосельском реальном училище. 1 февраля 1919 г. директор II (Иностранного) Отделения Библиотеки Российской Академии наук М. А. Дьяконов представил Общему собранию РАН Кардашевского Валериана Ивановича к избранию в помощники старшего библиотекаря. Он был избран единогласно 1; в 1923 г. переведен на должность старшего библиотекаря 2, а в 1928 г.— на должность ученого хранителя 3. II Отделение БАН, в котором работал Кардашевский, представляло собой старейшее в России собрание книг и рукописей на иностранных языках. Его основу составили книги Аптекарского приказа, личные библиотеки Петра I и Алексея Петровича, богатейшие книжные собрания Я. В. Брюса, А. А. Винниуса, А. Питкарна, Р. Арескина, в XIX в. оно пополнилось собраниями Е. Е. Келлера и Ф. А. Толстого, в начале XX в.— библиотеками К. А. Скальковского, Михалковых, А. Я. Пассовера и др. В фонде Иностранного отделения встречалось немало первых изданий древних классических произведений, книг, ценных для истории науки и культуры, библиографических редкостей, ценных художественных произведений, книг замечательных владельцев с их собственными пометами и маргиналиями и т. п. Все эти ценные, часто единственные, экземпляры рукописных, печатных, графических произведений были мало доступны, так как терялись среди массы изданий общего фонда Иностранного отделения и зачастую не были достойным образом описаны и сохраняемы. В 1924 г. пришедший в Библиотеку А. И. Малеин вместе с Кардашевским создал при II Отделении Кабинет инкунабулов, в котором помимо первопечатных изданий, вышедших до 1500 г., хранились также ценные и редкие книги XVI—XIX вв., а, кроме того, иностранные рукописи, рисунки, графические произведения. В исторических очерках о БАН (путеводителях), изданных в 1925 и 1929 г., именно Кардашевскому принадлежат разделы о Кабинете (хотя авторство и не указано). Основой для этих публикаций послужили написанные им статьи «Рукописи на иностранных языках, хранящиеся в Кабинете инкунабулов Библиотеки АН»4 и совместно с Е. А. Рыдзевской «Кабинет инкунабулов, редких книг, иностранных рукописей и гравюр», хранящиеся в Петербургском филиале Архива РАН 5. В этих статьях Кардашевский дает подробную характеристику фонда Кабинета, рассказывает о наиболее ценных изданиях и тех работах, которые проводились по инвентаризации и описанию собранных коллекций, составлению каталогов и размещению материала. Работа в Кабинете инкунабулов давала материал для научной деятельности: в 1927 г. Кардашевский опубликовал статью о рукописной заметке Р. Саншеса на книге: «Las Memorias de Felipe de Comines con escolios propios de Don Ivan Vitrian»6. Неоднократно по материалам Кабинета он делал доклады: на заседаниях секции истории книги НИИ книговедения совместно с Малеиным («Музеи книги на Западе и в СССР», «О печатных livre d’heures Кабинета инкунабул Библиотеки Академии наук») и самостоятельно там же («Библиотеки, содержащие 100 и более инкунабулов, и их географическое распространение», «Из истории запрещения и сожжения книг на Западе»); выступал с докладами в Ленинградском обществе экслибрисистов — «Книжные знаки библиотеки рода Михалковых», «Супер-экслибрисы Библиотеки Академии наук СССР» (совместно с А. А. Трухановым), «К вопросу о новых книжных знаках Библиотеки Академии наук СССР». К 200-летнему юбилею Академии наук по фондам Кабинета инкунабулов Кардашевский совместно с Малеиным организовал выставку наиболее интересных рукописей, книг, рисунков и гравюр. В 1925—1926 гг. в БАН возникла идея создания сводного каталога, который охватил бы книжные фонды всех академических библиотек, составлявших единый академический книжный фонд. В систематической части этого каталога предполагалось использовать систему

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

К. М. Бэра, модернизируя ее в соответствии с последними классификационными системами. Еще в 1921—1923 гг., когда Кардашевский учился на Высших курсах библиотековедения при ПБ, в качестве необходимого реферата он представил перевод системы классификации книг, составленной в 1841 г. академиком Бэром для II Отделения БАН. Кардашевский осуществил перевод на русский язык издания 1903 г. Для ознакомления всех сотрудников библиотеки с системой Бэра и было решено завершить и осуществить издание этого перевода. Работа Кардашевского прошла обсуждение и редактирование специальной комиссии, созданной при II Отделении БАН, и «Система классификации книг II Отделения Библиотеки Российской Академии наук…» Бэра была издана в 1926 г., к ее тексту Кардашевский составил также алфавитно-предметный указатель 7. В январе 1927 г. на собрании служащих БАН, посвященном 50-летию со дня смерти Бэра, Кардашевский сделал доклад «К. М. Бэр как библиотекарь». На Общем собрании АН 14 января 1928 г. акад. В. И. Вернадский представил доклад Кардашевского для напечатания во втором сборнике памяти Бэра 8. В 1926 г. Малеин рекомендовал Кардашевского в Институт книговедения, в котором тот входил в состав Секции эволюции книги со стороны техники и содержания (затем Секции истории книги), и возглавляемой В. В. Майковым Комиссии по изучению древнерусских рукописей, славянских инкунабулов и старопечатных книг, образованной в июне 1926 г. Проблематикой его научных исследований, помимо романо-германской филологии и истории западноевропейской литературы, были книговедение, история книги XV—XVIII вв., иностранная библиография. В списке работ, подготовленных Кардашевским к публикации, но, видимо, так и не вышедших в свет, книги «Кабинет инкунабулов» (1927. 22 с.), «Из истории сожжения книг» (1927. 67 с.), «Музеи книги на Западе и в СССР» (36 с.), рецензия на «Библиографический указатель о В. Г. Короленко» С. Венгерова, работы «Дюма и царская цензура» и «Иностранная цензура при Николае I»9. Исполняя обязанности секретаря Русского библиологического общества в 1927—1928 гг., Кардашевский поддерживал тесные отношения с А. Г. Фоминым. Их переписка свидетельствует о том, что Валериан Иванович был пунктуальным, аккуратным человеком, весьма серьезно относившимся к своим обязанностям. Лишь тяжелая болезнь заставила его сложить полномочия секретаря Русского библиологического общества, о чем он и сообщает Фомину в письме от 11 октября 1928 г.10 Все эти годы параллельно с библиотечной работой и книговедческими исследованиями Кардашевский не оставлял преподавания иностранных языков: в 1921—1931 гг. работал в Институте инженеров путей сообщения и одновременно в 1930 г. в Конструкторском техникуме, с 1931 г. начал преподавать в Военно-технической академии им. Ф. Э. Дзержинского. В 1931 г. он ушел из БАН, мотивируя это невозможностью «совмещать работу в библиотеке с преподаванием иностранных языков»11. Сведений о дальнейшей жизни и судьбе В. И. Кардашевского немного. Видимо, он действительно до конца своей жизни учил студентов. В 1940 г. Ленинградское отделение Учпедгиза Наркомпроса РСФСР выпустило учебник «Грамматика французского языка». Его авторы — Е. О. Костецкая и В. И. Кардашеский. Учебник был утвержден Всесоюзным комитетом по делам высшей школы при СНК СССР в качестве пособия для вузов и втузов. В рецензии проф. М. В. Сергиевский назвал учебник «серьезной и в целом удачной книгой»12. «Грамматика французского языка» Костецкой и Кардашевского выдержала десять изданий с 1940 по 1987 г., и значит не одно поколение студентов училось по ней. Но уже в предисловии ко второму изданию 1948 г. Костецкая пишет, что летом 1942 г. Валериан Иванович Кардашевский скончался, и второе издание учебника она готовила самостоятельно, сохранив все методические принципы, выработанные ими совместно. Последние 8-е—10-е издания выходили уже после смерти обоих авторов. Установить, где умер Кардашевский, не удалось; по Электронной книге памяти, созданной сейчас в нашем городе, среди лиц, погибших в блокаду, он не значится. Примечания

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

1

Протоколы заседаний Общего собрания Российской Академии наук. 1919. II заседание, § 57. С. 56—57. 2 Там же. 1923. II заседание, § 29. 3 Там же. 1928. VIII заседание, § 202. С. 200. 4 ПФА РАН. Ф. 158, оп. 5, № 14. 5 Там же. № 15. 6 Рукописная заметка Р. Саншеса на книге Las Memorias de Felipe de Comines con escolios propios de Don Ivan Vitrian. Amberes, 1643. fol / Пер. с португ. В. И. Кардашевский // Летопись занятий постоянной Историко-археографической комиссии за 1926 год / АН СССР. 1927. Вып. 1 (34). С. 285—287. 7 Бэр К. М. Система классификации книг II отделения Библиотеки Российской Академии наук, составленная в 1841 г.: Пер. с лат. изд. 1903 г. / АН СССР. Л., 1926. 63 с. В содерж.: Алфавитный (алфавитно-предметный) указатель к системе библиотечной классификации академика К. М. Бэра / Сост. ст. библ. В. И. Кардашевский. С. 31—63. 8 Академия наук СССР. Общее собрание. 1928. I заседание, § 8. С. 3. 9 ПФА РАН. Ф. 155, оп. 2, № 313. Л. 27—28. 10 РО ИРЛИ. Ф. 568, оп. 2, № 231. 11 ПФА РАН. Ф. 4, оп. 4, № 1499. Л. 31. 12 Иностр. яз. в шк. 1941. № 1. С. 76. Н. В. Лещева ДВА ВЕКА РОССИЙСКОЙ ФАРМАЦИИ. РУССКИЕ РАРИТЕТЫ XIX — НАЧАЛА XX вв. В современном Санкт-Петербурге немного мест, чья история начинается с основания города. Аптекарский остров, на котором находится Санкт-Петербургская химико-фармацевтическая академия, принадлежит именно к таким районам. Нынешнее название острова связано с событиями XVIII в. В 1712 г. Петр I решил судьбу острова: отдал его в распоряжение Главной аптеки. Отсюда и современное название острова — Аптекарский. Предыстория Академии относится к 1915 г., когда по инициативе прогрессивных научно-фармацевтических деятелей открылось фармацевтическое отделение при Петроградском психоневрологическом институте. В определении пути развития первого высшего фармацевтического учебного заведения в нашей стране принимали участие виднейшие ученые: В. И. Вернадский, Л. А. Орбели, А. Я. Ферсман, В. М. Бехтерев, В. Л. Комаров. Открытие состоялось в июле 1919 г. По данным ЦГА СПб, в августе 1919 г. прошло первое заседание Совета Петроградского химико-фармацевтического института (ПХФИ). В повестке дня среди других вопросов было рассмотрено предложение первого ректора ПХФИ проф. А. С. Гинзбурга «О получении в дар библиотеки Союза военных и морских фармацевтов, а также об отношении к Петроградскому фармацевтическому обществу с предложением пожертвовать институту имеющиеся в распоряжении Общества научные пособия и книги». В работе Совета принимали участие профессора А. С. Гинзбург, Г. А. Надсон, А. Е. Орбели, Л. А. Орбели. На 1 января 1921 г. библиотека состояла из книг, «пожертвованных Фармацевтическим Обществом и, отчасти, Обществом военного и морского ведомства». В библиотеке хранятся многие ценные издания, связанные с отечественной фармакопеей. «Фармакопея» — (от греческого «делаю лекарство») — это периодически обновляющийся сборник стандартов и положений, нормирующих качество лекарственных средств. Содержание каждого издания «Фармакопеи» дает представление о состоянии науки о лекарствах и их производстве в период ее создания. Создание отечественной фармакологии относится к середине XVIII в. и диктуется необходимостью учета опыта народной медицины, географических и климатических условий обширных территорий Российской империи. С 1793 г. работа по созданию «Фармакопеи» была возложена на Государственную Медицинскую коллегию. Указ Российского правительства реко-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

мендовал «прежде, нежели в печати таковая книжка издана будет, надлежит оную сообщить всем в России докторам в манускриптах, дабы каждый что-нибудь из своих примечаний по практике сообщить мог». В царствование Екатерины II усилилось влияние немцев, президентом Медицинской коллегии был назначен фон Фитенгоф, который лично решал все вопросы в области фармации, нарушая в работе коллегии сам принцип коллегиальности. Обострилась борьба передовых русских врачей с засильем немцев. Положение изменилось, когда в 1793 г. Медицинскую коллегию возглавил видный ученый А. И. Васильев, восстановивший коллегиальность в работе и сделавший очень много для разработки и издания «Государственной фармакопеи» 1798 г. Над этой «Фармакопеей» работала группа ученых под руководством члена Медицинской коллегии профессора Никона Карповича Карпинского. «Фармакопея» 1798 г. отличалась от предыдущих как по содержанию, так и по форме изложения. Она не копировала иностранные фармакопеи; в ней использовано все лучшее, что было достигнуто за прошедшие 20 лет в области фармацевтической науки. Впервые в русской фармакологии статьи были расположены по алфавиту, а изложение их осуществлено по строго определенной структуре (свойства, применение, дозировка лекарственного препарата). Также впервые появились общие статьи (о жирах, эфирных и жидких маслах). «Фармакопея» была издана на латинском языке. В библиотеке Академии хранится издание 1802 г. «Российская фармакопея или Аптека». Это переведенная на русский язык «Фармакопея» 1798 г. Перевод с латинского осуществил студент Императорского Московского университета, Иван Леонтович, издана она в Москве в Сенатской типографии. Издание «Фармакопеи» на русском языке нашло широкий положительный отклик среди аптекарей и практикующих врачей России. В 20-е гг. XIX столетия в связи с возросшими потребностями практической медицины в фармакопее ощущается недостаток, и в Петербурге в 1827 г. выходит «Фармакография, или химико-врачебные предписания приготовления и употребления новейших лекарств, изданная Александром Нелюбиным». А. И. Нелюбин — врач, профессор, основоположник отечественной физиологии и фармации, осуществил реформу в образовании, выделив самостоятельные дисциплины физиологию и фармакологию. Европейскую известность приобрел в связи с описанием Кавказских минеральных вод. Его «Фармакография…» выдержала 5 изданий. В нашей библиотеке имеются 1-е и 4-е, «вновь рассмотренное, исправленное и умноженное». Нелюбин рассматривал вопросы лекарствоведения с точки зрения связи химического состава лекарств и их свойств с фармакотерапевтическим действием в зависимости последнего от состояния организма. Эти взгляды Нелюбина изложены и в другом издании, хранящемся в нашей библиотеке: «Новейшие открытия, наблюдения и опыты врачей, сделанные в практической врачебной науке, собранные и изданные Александром Нелюбиным» (СПб., 1840). Военные врачи русской армии в середине XIX в. пользовались фармакопеей, составленной Я. В. Виллие в 1840 г. Уже тогда ощущалась необходимость заменить ее более современной. К переработке ее приступил Особый комитет Военного министерства в 1863 г., а 12 апреля 1866 г. новая военная фармакопея была введена в действие. Руководил созданием фармакопеи российский фармацевт, профессор кафедры фармации Петербургской Медико-хирургической академии, академик и доктор философии Кѐнигсбергского университета Юлий Карлович Трапп. «Военная фармакопея» содержала 761 статью. Главные названия приведены на латинском языке, за ними следуют применяемые в то время латинские синонимы, затем русское, немецкое и французское названия лекарственных средств. Лекарственные средства снабжены подробной характеристикой. Приведены ботаническое или зоологическое название исходного сырья. Для химических соединений указаны химический состав и химическая формула лекарственного средства. В фармакопее дается описание способа хранения лекарств в аптеках, указание по применению лекарственных средств и допустимые дозы. В библиотеке Академии хранятся четыре издания этой фармакопеи. Последнее было в 1891 г. Оно представляет

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

для нас ценность еще и потому, что на титульном листе его — автограф Траппа, дарственная надпись от 15 июля 1891 г. Василию Ивановичу Маттизену. В библиотеке имеется еще одно издание, составленное Траппом — это третье издание «Придворной фармакопеи» 1874 г. Эта фармакопея базировалась на только что вышедшей «Государственной фармакопее», однако в нее были дополнительно включены некоторые дорогие вещества — эфирные масла, ароматные кислоты. Фармакопея предписывает все растворы готовить только на дистиллированной воде. Особого значения для общегосударственной медицины она не имела, так как предназначена для медицинского обслуживания узкого круга лиц — членов царской семьи и приближенных к ним людей. Структура 5-го издания «Российской фармакопеи» 1902 г. осталась прежней, однако содержание статей пополнилось новыми данными (микроскопирование лекарственных растений). Эти статьи редактировались крупнейшим фармацевтом того времени профессором Московского университета В. А. Тихомировым. 6-е издание «Фармакопеи» (наш экземпляр со штампом придворной аптеки) вышло в 1910 г. Основной причиной переиздания стала необходимость согласования российской фармакопеи с общим положением, которое было принято Международной Брюссельской конференцией по вопросам единообразия приготовления сильнодействующих лекарственных средств. Следующая фармакопея вышла уже в 1926 г. Называя «Государственную Фармакопею СССР» седьмым изданием, Народный комиссариат здравоохранения СССР хотел подчеркнуть преемственность новой фармакопеи по отношению к прежним российским. И еще о некоторых изданиях по фармации из фонда нашей библиотеки. «Частная фармакология или наука о лекарствах» в двух частях, изданная в Москве в 1843 г. Это 4-е издание доктора Фр. Зобергейна, переведенное на русский язык ординатором Московского военного госпиталя М. Вейсбергом. Многотомное издание «Полный русский иллюстрированный словарь-травник и цветник», издание А. А. Каспари (СПб., 1898). Этот словарь составлен с учетом новейших ботанических и медицинских сочинений врачами-женщинами Е. Н. Залесовой и О. В. Петровской со множеством иллюстраций и рисунков. Л. С. Мартьянова ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ ЧЕРТКОВ И ЕГО БИБЛИОТЕКА В научно-справочной библиотеке Российского государственного исторического архива (РГИА) ведется работа по составлению картотек частных книжных собраний, поступивших в фонды библиотеки в 1918—1930-е гг. В ходе этой работы среди просмотренных книг обращают на себя внимание печатные издания в хороших, строгих переплетах, многие из которых помечены монограммой, тисненной золотом. Это книги из библиотеки Григория Ивановича Черткова. Г. И. Чертков — один из представителей многочисленного и древнего русского дворянского рода Чертковых. Он родился 22 июля 1828 г. Образование получил в Пажеском корпусе. После окончания учебы в 1846 г. начал службу корнетом лейб-гвардии Конного полка. В 1853 г. в чине штабс-ротмистра он был назначен флигель-адъютантом Его Императорского Величества. Через 6 лет был произведен в полковники, а еще через 4 года получил чин генерал-майора. В 1870 г. был назначен генерал-адъютантом Его Императорского Величества. В следующем году его произвели в генерал-лейтенанты с оставлением в звании генерал-адъютанта. Из-за болезни в 1877 г. он сдал командование дивизией и уехал в Вену для лечения. В связи с развившейся гангреной ему отняли одну ногу, а через четыре года и другую. Умер Г. И. Чертков 22 апреля 1884 г. в Санкт-Петербурге от паралича сердца. Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской Лавры. Проходя последовательно все степени командования (отдельный батальон, полк, стрелковая бригада, дивизия), Григорий Иванович никогда не смотрел на занимаемую им должность как на ступень для дальнейшего повышения. С первых шагов своей службы он весь отдавался обязанностям, лежащим на нем. Человек большого ума и наблюдательности, он вникал во все

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

стороны службы и быта офицеров и солдат вверенных ему частей, тщательно изучал их и не успокаивался до тех пор, пока не достигал существенных улучшений. Несмотря на перенесенные операции Чертков нашел в себе достаточно сил и энергии, чтобы деятельно работать в разных комиссиях и комитетах. В 1874 г. он был назначен на должность помощника председателя Главного комитета по устройству и образованию войск и принимал активное участие в бульшей части работ этого комитета. Деятельность комитета заключалась в создании и издании целого ряда инструкций, положений и наставлений для войск, а также пересмотре почти всех действовавших тогда воинских уставов. Лучшая память, которую Чертков оставил о себе в среде военных,— это изданные им «Памятные книжки для унтер-офицеров пехоты». Впоследствии составитель издал такую же книгу для «унтер-офицеров кавалерии» и не менее важную, хотя менее подробную, «для рядовых». Эти книги выдержали не одно издание. Свою преданность военному делу Григорий Иванович показал и, принимая участие в качестве председателя в Комиссии по снабжению увечных воинских чинов искусственными конечностями. Его энтузиазм, активное стремление к усовершенствованию управления армией и военные подвиги высоко оценивались. Чертков имел все русские ордена, до ордена Св. Александра Невского с алмазами включительно. Кроме того он имел и иностранные ордена. Для благотворительной работы в комитетах и комиссиях нужны были знания по истории развития военного дела, которые он черпал в многочисленных изданиях по этим вопросам. Собранная им богатейшая библиотека служит тому подтверждением. Когда было положено начало библиотеке Черткова,— неизвестно, но собирать ее он начал не случайно. Книжное собирательство было фамильной чертой рода Чертковых. Самый яркий пример тому — его дядя, Александр Дмитриевич, известный своей библиотекой по истории России, начало которой положила коллекция его деда по материнской линии. В отличие от истории библиотеки Александра Дмитриевича, о библиотеке Г. И. Черткова мало что известно. Единственное упоминание о ней встречается в некрологе Григория Ивановича, опубликованном в «Русском Инвалиде» 27 декабря 1884 г., где было сказано, что книжное собрание состоит из 12 тыс. томов. Источником для начала работы по выявлению книг из библиотеки Г. И. Черткова послужило то, что в РГИА хранятся рукописные списки книг этого собрания. Согласно этим документам книги Чертковской библиотеки поступили в VIII секцию ЕГАФ из Рабоче-Крестьянского Дома 18 декабря 1918 г. В первой тетради «Списка № 1» значатся 122 книги (с № 1 по № 122), в тетради № 4 этого же списка — 321 книга (с № 681 по № 1001). В «Списке № 2» книг библиотеки Г. И. Черткова, не поступивших в 1-й Отд. VIII секции, значится 113 книг (с № 1 по № 113). По заголовкам этих списков прослеживается перемещение библиотеки Черткова после его смерти, сначала — во 2-е Константиновское училище в 1885 г., затем — в Офицерское Собрание армии и флота, впоследствии переименованное в Дом РККА, и наконец, в 1918 г.— в РГИА. Подтверждением того, что библиотека находилась в Офицерском Собрании, служат печати этого Собрания и его библиотеки на титульных листах книг. В фондах РГИА хранятся документы, уточняющие количественный состав библиотеки и обстоятельства передачи собрания в архив. Один из них — докладная записка помощника инспектора архивов А. В. Бородина от 20 июня 1918 г. В этой записке он предлагает библиотеку Черткова, находящуюся в бывшем Собрании армии и флота, передать в Петроградский военный архив. Что же касается количества, то Бородин считает, «что их около 10 тысяч». Другой документ — расписка члена Библиотечной комиссии Храбро-Василевского от 18 декабря 1918 г. В ней указано, что им принято от заведующей культурно-просветительным отделом Дома РККА Л. П. Шик библиотека Черткова, «в составе книг пожертвованных бывшему Офицерскому Собранию Г. И. Чертковым в количестве 3772 тома». Это же число книг указано и в отчетах о деятельности Ленинградских отделений ЕГАФ за 1918—1923 гг. Таким образом, из предполагаемых 10 тыс. книг Черткова, находившихся в Офицерском Собрании, в архив поступило только 3772 книги. Местонахождение остальной части библиотеки пока не установлено.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

При определении принадлежности книг к собранию Черткова учитывалось три признака. Во-первых, на всех его книгах имеются ярлыки, указывающие, что это «библиотека Григория Ивановича Черткова». Каждый ярлык снабжен номером, а если издание многотомное, то отмечено количество томов. Во-вторых, на корешках переплетов многих книг стоит монограмма из латинских букв «G» и «T», что означает — Григорий Чертков. В третьих, на форзаце некоторых книг имеется бумажный экслибрис овальной формы со схематичным гербом рода Чертковых. Этот герб представляет собой щит, на котором изображен плывущий по реке Ноев ковчег с башней в центре и звериными головами на носу и корме. Щит увенчан дворянской короной. В верхней части овала по-русски написано «Г. И. Чертков», в нижней — фамилия по-немецки «G. Tschertkoff». Были обнаружены книги из библиотеки его отца, Ивана Дмитриевича Черткова, на которых имелся тот же экслибрис, что и на книгах Григория Ивановича, кроме, конечно, инициалов, или стоял печатный оттиск с изображением их дворянского герба. Следовательно, он являлся фамильным экслибрисом семьи Чертковых. Кроме основных признаков — ярлыков, экслибрисов и монограмм, имеются дополнительные. На нескольких книгах, возможно, первых поступлениях будущей коллекции, поставлен простой владельческий штемпель из имени и фамилии («Григорий Чертков») или владельческая подпись (автограф). Достаточно часто на книгах из библиотеки Черткова одновременно встречаются и ярлык, и экслибрис или монограмма. После сверки номеров, проставленных на ярлыках, с номерами по «Каталогу Военного отдела», внесенными в списки, стало ясно, что ярлыки появились, когда библиотека находилась во 2-м Константиновском училище. Еще одним подтверждением их более позднего происхождения является то, что ярлыки в некоторых изданиях наклеены на экслибрисы, если те располагались вблизи левого угла форзаца, куда помещались ярлыки. Обращает внимание и тот факт, что если имеется экслибрис, то нет на корешке монограммы, и наоборот. По мере выявления печатных изданий библиотеки Черткова в РГИА выяснилось, что эти книги относятся только к военным вопросам. Часть библиотеки Черткова, которая хранится в РГИА, составляют книги на русском и французском языках от начала XVIII в. по 1880-е гг. Работа по выявлению книг из библиотеки Г. И. Черткова продолжается. Предстоит еще решить много вопросов с поиском остальной части библиотеки. М. Ю. Матвеев К ИСТОРИИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ЗЕМСКИХ НАРОДНЫХ БИБЛИОТЕК В САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ Говоря о земских народных библиотеках в Петербургской губернии, следует отметить, что организация внешкольного образования являлась одним из наиболее слабых мест в деятельности Петербургского земства. Во всяком случае, до середины 1890-х гг. в губернии были только единичные попытки устройства земских библиотек. О планомерном развитии внешкольного образования вплоть до 1917 г. не шло даже речи, за исключением Царскосельского и отчасти Ямбургского уездов, где к 1916—1917 гг. уездные земства наметили создание сети народных библиотек. В 1894 г. Санкт-Петербургский комитет грамотности обратился к земствам с призывом организовать народные библиотеки, предлагая со своей стороны 250 р. на каждую такую библиотеку. На этот призыв откликнулись многие земства, однако в самой Петербургской губернии этот призыв не нашел отклика. Между тем, положение с библиотеками в губернии было довольно плачевным. В 1896 г. на всю губернию имелось только 35 народных библиотек (в Царскосельском уезде — 11, в Санкт-Петербургском — 9, в Шлиссельбургском — 4, в Ямбургском — 9, в Новоладожском и Петергофском — по одной). Однако в содержании библиотек участвовало только Царскосельское уездное земство, открывшее в 1894 г. библиотеку в с. Рождествено. Остальные 34 библиотеки существовали за счет частных лиц и различных обществ. Активные попытки учреждения земских библиотек в губер-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

нии относятся к 1896 г. В этом году Санкт-Петербургское уездное земство открыло библиотеку в Сестрорецке, к 1907 г. в Санкт-Петербургском уезде было уже 10 земских библиотек. Губернское земское собрание 18 февраля 1898 г., стремясь поощрить уездные земства, постановило выделить пособие на устройство народных библиотек. Его размер составил 1,5 тыс. р., что было явно недостаточно, поскольку ходатайств об устройстве библиотек поступило столько, что требовалось не менее 3 тыс. р. Кроме того, Петербургское губернское земство, как и большинство других губернских земств, придерживалось такой системы выдачи средств, согласно которой губернское земство дает денег столько же, сколько их удалось собрать на местах. Местные же ассигнования были крайне неоднородными и во многих случаях слишком маленькими — от 10 до 50 р. на библиотеку. Земские деятели, проанализировав создавшееся положение, выработали проект, согласно которому выдача пособий производилась только тем библиотекам, где был собран первоначальный комплект книг стоимостью не менее чем в 250 р. Средства на открытие библиотек должны были предоставляться уездным земским управам, инспекторам народных училищ, а также волостным и сельским обществам. Данный проект, однако, не был утвержден, и в результате губернское земство устранилось от активного участия в организации народных библиотек. Тем не менее, сумма, выделяемая на библиотеки, постепенно возрастала. Так, в 1899—1902 гг. губернское земство выделяло в год по 1,6 тыс. р., в 1903 г.— 2,6 тыс. р. и т. д. Между тем из-за недостатка средств на местах на устройство библиотек часть средств губернского земства оставалась неиспользованной. Больше всего средств губернское земство выделяло на Санкт-Петербургский и Лужский уезды, меньше всего — на Гдовский, Новоладожский и Царскосельский. Все имеющиеся библиотеки губернское земство делило на три разряда — так называемые «полные» библиотеки, стоимость книжного инвентаря которых составляла более 1 тыс. р., «основные» (более 300 р.) и «неполные» (менее 300 р.). В зависимости от размера библиотеки определялась и сумма, выделяемая на еѐ содержание. При открытии библиотек в начале 1900-х гг. пособие от губернского земства чаще всего составляло 150 р. на библиотеку. «На обзаведение книгами» давалось 100 р. и 50 р. выделялось на комплектование. Когда стоимость книжного инвентаря библиотеки превышала 300 р., пособие «на обзаведение книгами» прекращалось. Общее число земских библиотек постепенно возрастало и к 1903 г. достигло 69 (в Лужском уезде — 34, в Петергофском — 11, в Санкт-Петербургском и Ямбургском по 9 и в Шлиссельбургском — 6). Более заметный рост числа библиотек начался с 1903 г. К 1909 г. в губернии насчитывалось 143 земских библиотеки, но 127 из них были не в отдельных помещениях, а при школах. В дальнейшем рост числа библиотек замедлился (это частично объяснялось ужесточением правил о народных библиотеках). В 1914 г. в губернии было 150 земских библиотек. Одной из особенностей развития земских библиотек в Петербургской губернии было то, что в губернском центре земство библиотек практически не открывало. Во всяком случае, в 1900-х гг. в черте города существовала только одна земская библиотека, открытая в 1898 г. В какой-то мере это объяснялось тем, что в Петербурге существовало довольно много народных библиотек, открытых другими учредителями. В целом общее число земских библиотек в губернии было незначительным, а те библиотеки, которые имелись, по своему составу оставляли желать лучшего. Кроме того, доля расходов на внешкольное образование в общих земских расходах на народное образование была очень мала. Так, согласно земской статистике, в 1910 г. земства Петербургской губернии израсходовали на народное образование около 900 тыс. р., из них на внешкольное образование — только 17 650 р. (менее 2 %). Земства осознавали неправильность такого положения дел, однако никаких действий не предпринималось ни в этот, ни в последующие годы. В целом положение с библиотеками в губернии было таково, что учредить 1 библиотеку на 3—3,5 версты (идеал, к которому стремились многие земства) казалось совершенной утопией. По сравнению с деятельностью других земств по открытию библиотек Петербургское земство было далеко не лучшим. Так, в 1900-х гг. по затратам на одного учащегося Петербургская губерния была на втором месте, по отношению расхода на народное образование к общему бюджету —

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

на седьмом, а по расходам на внешкольное образование — на тринадцатом. В этом отношении лучше всего дело обстояло в Олонецком и Вологодском уездных земствах (от бюджета на народное образование там шло на библиотеки соответственно 6 % и 3,9 %). Из губернских земств следует упомянуть Вологодское (26,8 %), Уфимское (13,3 %) и Олонецкое (11,1 %). Что касается Петербургских земств, то в 1909 г. этот показатель для уездных земств составлял 1,7 %, для губернского — 3,4 %. К 1916 г. эти показатели равнялись соответственно 1,4 % и 3,5 %, т. е. особого развития не было. С другой стороны, Петербургское губернское земство помимо собственной просветительной деятельности выделяло определенные пособия другим просветительным организациям — Петербургскому обществу грамотности, Императорскому Русскому техническому обществу и др. В 1913 г. Петербургское губернское земское собрание поручило земским управам разработать вопрос об организации внешкольного образования в губернии. Царскосельским земством был предложен проект устройства сети библиотек, в котором предусматривалось создание районных, сельских и передвижных библиотек. Примерно такой же проект выработало и Ямбургское земство. Осуществить эти проекты не удалось из-за первой мировой войны. В 1915 г. земство постановило учредить при губернской управе должность заведующего внешкольным образованием и выдавать уездным земствам пособия на учреждение таких же должностей при уездных управах. В 1916 г. вышло постановление об организации курсов работников по внешкольному образованию. Однако и эти постановления в полной мере осуществить не удалось. Земству не удалось открыть и достаточного количества так называемых народных домов (прототип Дома культуры, объединяющий в себе библиотеку, театр и краеведческий музей). Проблемы, стоящие перед земствами губернии в области организации библиотек, наиболее полно были обсуждены на Совещании по внешкольному образованию при губернской земской управе (18—19 декабря 1915 г.). В целом были названы три проблемы: 1) координация действий губернского и уездных земств; 2) поддержка просветительной деятельности земств государством; 3) отношение земств с кооперативами и профсоюзами. Относительно развития земских библиотек в Санкт-Петербургской губернии в целом можно сказать следующее: 1) петербургским земствам удалось создать определенное число библиотек и привлечь в них читателей, однако в целом библиотечное дело в губернии находилось на низком уровне развития; 2) открытие библиотек происходило без всякого плана; 3) по сравнению с другими земствами внешкольное образование в Петербургской губернии развивалось довольно медленно. М. Ю. Матвеев НАРОДНЫЕ БИБЛИОТЕКИ ПОПЕЧИТЕЛЬСТВА О НАРОДНОЙ ТРЕЗВОСТИ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ И САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ГУБЕРНИИ Попечительства о народной трезвости в России были основаны 20 декабря 1894 г. в связи с введением государственной монополии на продажу спиртных напитков. Руководящими органами попечительств являлись губернские и уездные комитеты. Особенность Петербургского попечительства, основанного в 1898 г., состояла в том, что в нем были не только губернский и уездные комитеты, но и несколько городских — Гатчинский, Колпинский, Нарвский, Ораниенбаумский, Павловский и Стрельнинский. Деятельность комитетов охватывала две области — обеспечение населения пищевым довольствием и организацию внешкольного образования. Средства всех российских попечительств складывались из ассигнований от казны (не менее 50 %, а в случае с Петербурским попечительством эта статья была главенствующей), частных пожертвований, членских взносов членов попечительств и др. В целом казенных средств на деятельность попечительств выделялось немало, но народные библиотеки, открываемые попечительствами, финансировались по остаточному принципу (наиболее дорогостоящими учреждениями попечительств были чайно-столовые). В Петербургской губернии народные библиотеки стали открываться уездными комитетами с 1898 г., т. е. с первого года существования Попечительства. Целью создания таких библиотек

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

в большинстве случаев было отвлечение населения от пьянства. Количество народных библиотек измерялось следующими цифрами: в 1898—1899 гг. их было 25, в 1906 г.— 77, в 1910 г.— 73, в 1912 г.— 79 1. С 1905 г. произошло резкое сокращение государственных ассигнований всем попечительствам. С 1907—1908 гг. постепенно стали закрываться учреждения попечительств. В конце концов «и библиотеки постигла та же участь, что и все учреждения попечительства: с сокращением средств, отпускаемых казной попечительствам, они стали хиреть и наконец замирать»2. Библиотеки, открытые Попечительством, можно разделить на 5 групп: 1) библиотеки-читальни, располагающиеся в отдельных помещениях и имеющие и абонемент, и читальный зал. В качестве примера здесь можно назвать народные библиотеки в Новой Ладоге, Красном Селе, Тосно, Пулкове, Павловске, Ямбурге. Количество таких библиотек к 1911 г. составляло половину от всего числа библиотек; 2) библиотеки при школах и училищах, которые имели только абонемент; 3) библиотеки при чайных (чаще всего имели только читальный зал); 4) передвижные библиотеки (они были организованы только при нескольких наиболее крупных библиотеках Петербургского попечительства); 5) уличные библиотеки (особые столбы или стенды с брошюрами для чтения). Пользование всеми библиотеками попечительства было бесплатным. Что касается денежных залогов за чтение книг, то их, как правило, не существовало за исключением нескольких крупных библиотек в уездных городах. Большинство библиотек попечительства работало по 2—3 часа каждый день, иногда — несколько раз в неделю. Библиотекарями чаще всего были учителя или священники. Гораздо реже нанимался специальный библиотекарь из числа местной интеллигенции, которому полагалась определенная плата за труд. Обычно это происходила тогда, когда народная библиотека открывалась при народном доме. Так, например, в Ямбургской народной библиотеке при народном доме библиотекарю в 1910 г. полагалось 180 р. в год. Что касается библиотек в черте города, то за всѐ время существования Попечительства их было открыто 17, в т. ч.: 2 — в 1898 г., 5 — в 1900 г., 2 — в 1902 г., 1 — в 1908 г. и 2 — в 1909 г. Библиотеки обычно открывались при чайно-столовых и при училищах (Нарвском, Московском, Коломенском, Казанском, Малоохтинском, Сергиевском, Василеостровском, Сампсониевском, Святотроицком, Воздвиженском, Охтинском и др.). Кроме того, у Попечительства была одна сравнительно крупная библиотека при народном доме имп. Николая II. Еѐ фонд в 1900-х гг. превышал 1 тыс. книг, число читателей равнялось 200—250 чел. Все остальные библиотеки были маленькими и очень похожими друг на друга. Число читателей в них составляло 50—100 человек, фонд равнялся 300—400 книгам. В Санкт-Петербургском уезде существовала Белоостровская библиотека в селе Александровке. К 1905 г. ее фонд составлял 749 томов. Кроме того, уездный комитет Попечительства поддерживал при помощи ассигнований две библиотеки: земскую народную библиотеку в Сестрорецке и Лиговскую народную библиотеку. Лиговская библиотека была основана частным лицом, но рассматривалась почти как библиотека Попечительства, поскольку ее основателем был член Петербургского уездного комитета Попечительства С. И. Никифоров. Данная библиотека была одна из наиболее крупных народных библиотек, и за книгами в неѐ обращались читатели не только из Петербургского, но и из Петергофского и Царскосельского уездов. Тем не менее, библиотеки, открытые комитетами Попечительства, чаще всего имели более скромные показатели, чем, к примеру, земские библиотеки. Так, в 1910 г. в Белоостровской библиотеке выдача составляла 1302 книги, в Лиговской — 3801, а в Сестрорецкой земской народной библиотеке — 21 397 3. У Гдовского уездного комитета к 1905 г. было 16 библиотек. Посещаемость составляла от 3 до 8 человек в день, что в целом было характерно для всех библиотек Попечительства. Почти все библиотеки размещались при училищах, и заведывали ими учителя. Ямбургский уездный комитет к 1905 г. имел 10 библиотек (Ямбурскую, Ополицкую, Ильмовскую, Липовскую, Косколовскую, Ильешскую, Войносоловскую, Неповскую, Гакковскую и

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Венкульскую). Общее количество читателей в этих библиотеках равнялось 1973 чел. К 1912 г. число библиотек увеличилось до 32, а число читателей — до 5110 чел. Почти все библиотеки размещались при земских или церковно-приходских школах. В целом в данном уезде было больше всего библиотек за весь период деятельности Петербургского попечительства, однако с 1913 г. они постепенно стали закрываться или переходить в ведение земства из-за отсутствия средств. В Лужском уезде в 1905 г. было 3 библиотеки, а к 1910 г. их число увеличилось до 5 (Лужская, Плюсская, Преображенская, Хрединская, Бельская). Крупнейшей из них была народная библиотека в Луге, которую в 1905 г. ежедневно посещали от 25 до 75 чел., а число читателей составляло 425 чел.4 Новоладожский комитет Попечительства в 1900-х гг. имел только две народные библиотеки, но данным комитетом оказывалась денежная помощь 101 земской библиотеке Новоладожского и Петергофского уездов. В Царскосельском уезде библиотеки стали открываться достаточно поздно, с 1905—1906 гг. К 1912 г. в уезде работали 10 библиотек попечительства (Дудергофская, Красносельская, Лысинская, Московскославянская, Никольская, Пулковская, Тосненская, Царскославянская, Шумбовская и Ящерская). Заведывали библиотеками 9 учителей и один священник. Особенностью этого уезда было то, что в нем активно использовались передвижные библиотеки, которых к этому времени насчитывалось 12. Общее число читателей в стационарных библиотеках составляло 1917 чел., в передвижных 1142 чел. По Шлиссельбургскому уезду данных практически не имеется. Известно только, что в 1905 г. в этом уезде функционировало 3 библиотеки Попечительства, а к 1910 г. осталась только одна. В Петергофском уезде активно работал только Стрельнинский городской комитет, содержащий одну библиотеку. К 1912 г. ее фонд составлял 2576 книг. Что касается комитетов Попечительства в городах Петербургской губернии, то они, как правило, открывали одну народную библиотеку на город. Библиотеки, открытые городскими комитетами, имели более значительные показатели работы, чем все остальные библиотеки Попечительства. Так, например, народная библиотека Гатчинского комитета в 1905 г. имела 316 читателей, а в 1910 г.— 867, в Колпинской народной библиотеке в 1905 г. было 268 читателей, а в 1910 г.— 978. Число читателей в Павловской народной библиотеке к этому времени составило 1548 чел. Более скромные показатели имели Нарвская и Ораниенбаумская библиотеки, открытые соответствующими городскими комитетами попечительства. Число читателей в этих библиотеках на протяжении 1900-х гг. редко превышало цифру в 200 чел. Фонды библиотек, открытых городскими комитетами, также были более значительными, чем у остальных библиотек Попечительства. Их размер колебался в пределах от 1 до 5 тыс. экз. Читателями в большинстве народных библиотек Попечительства были крестьяне, рабочие, мещане, мелкие чиновники. Значительную часть читателей составляли учащиеся. Общее количество читателей в библиотеках Попечительства в 1900-х гг. колебалось в пределах 15—20 тыс. чел. в год. Применительно к обслуживанию читателей в библиотеках Попечительства можно сказать следующее: 1) число библиотек, имеющих одновременно и абонемент, и читальный зал, росло довольно медленно, следовательно, и возможности библиотек были ограничены; 2) активной пропаганды трезвого образа жизни в библиотеках не велось. В какой-то мере это объяснялось неопределенным отношением народа к книгам о вреде пьянства; 3) с другой стороны, при библиотеках Попечительства довольно активно проводились народные чтения (чаще, чем в народных библиотек других видов); 4) заведующие библиотеками не знали, как привлечь в библиотеку читателей. Связано это было и с правилами о народных библиотеках, существенно ограничивающих их фонды, и с большим количеством неграмотного населения. Здесь можно упомянуть и тот факт, что «читатель из народа» нередко воспринимал просветительную деятельность попечительств как нечто чужеродное и казенное.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Тем не менее, работу Петербургского попечительства невозможно оценить однозначно. Результаты его деятельности в различных уездах были неодинаковы. В целом можно сделать вывод о том, что была идеалистической сама идея попечительств, т. е. к культурным мероприятиям нельзя было подходить как к средству разрешения социально-экономических проблем. Тем не менее, при том положении с общедоступными библиотеками, которое было в начале ХХ в., следует признать, что библиотеки Попечительства о народной трезвости все-таки сыграли определенную роль в деле просвещения народа. Примечания 1

Булгаковский Д. Г. Очерк деятельности попечительств о народной трезвости за все время их существования (1985—1909 г.). СПб., 1910. С. 98—99. 2 Там же. С. 115. 3 Отчет о деятельности Санкт-Петербургского губернского попечительства о народной трезвости за 1910 г. СПб., 1913. 4 То же за 1905 г. СПб., 1908. С. 67. Л. А. Носова ИСТОРИЯ ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО МЕДИЦИНСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ИМ. АКАД. И. П. ПАВЛОВА (К СТОЛЕТИЮ СО ДНЯ ОСНОВАНИЯ) В одном из своих выступлений акад. Д. С. Лихачев сказал, что университет организуется вокруг библиотеки. Трудно оспорить это утверждение. Пополнение фондов началось до открытия института. В журнале «Врач» в 1895 г. напечатано, что доктор И. С. Ненсберг пожертвовал в пользу Петербургского женского медицинского института 100 томов разных врачебных книг. В разделе «Хроника и мелкие известия» там же указано, что крайне желательны пожертвования книгами для будущей библиотеки института. Все жертвуемые книги могут быть направлены в Петербург на имя директора 1-й гимназии (Ивановская улица), с надписью «для женского медицинского института». Одним из самых крупных пожертвований была завещанная институту библиотека профессора Военно-медицинской академии (ВМА) Юрия Трофимовича Чудновского, которая послужила фундаментом библиотеки. Библиотека организована одновременно с созданием института в 1897 г. Вначале была открыта библиотека слушательниц, находившаяся в их ведении, в ней работали сами слушательницы на общественных началах. Фонд был создан из дарственной литературы и пополнялся за счет вступительных взносов слушательниц, плативших деньги за пользование библиотекой. В 1898 г. организована фундаментальная библиотека. Работали в ней два сотрудника: главный библиотекарь и помощник библиотекаря. Первым главным библиотекарем был Владимир Георгиевич Браш, до этого 30 лет проработавший помощником библиотекаря в библиотеке ВМА. Это был человек превосходно знавший медицинскую литературу и владевший несколькими иностранными языками. Ему принадлежит заслуга создания уникального фонда научной библиотеки, сложившегося исключительно на пожертвования, поступавшие со всех концов России, в основном от профессоров ВМА, многие из которых читали лекции в ЖМИ и были сторонниками женского образования. Особый интерес представляет библиотека Л. Ф. Змеева, историка медицины, библиографа, содержавшая старинные иностранные книги и ценнейшие издания отечественной медицины конца XVIII — начала XIX в. Имеются книги М. Я. Мудрова с его автографом, Н. М. Максимовича-Амбодика, Авиценны (1555 г. изд.), Везалия (1603 г. изд.) и многие другие ценные издания. В последующие годы нам завещали свои библиотеки профессора института Ю. М. Гефтер, А. Я. Цигельник, Ю. И. Данько. И сейчас дарят библиотеке книги и журналы врачи, профессора В. А. Алмазов, А. А. Скоромец, Н. Н. Кокосов, Г. Б. Федосеев, В. Л. Быков

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

и многие другие. Последний большой дар в библиотеку — более 600 изданий — поступил в 1997 г. от выпускника института В. И. Клевцова. Помимо бесплатных поступлений, библиотеке в 1905—1914 гг. выделяются государственные ассигнования на приобретение литературы, которые с началом первой мировой войны прекращены. Работа в эти годы сводилась, судя по кратким отчетам, лишь к обработке богатейших поступлений литературы и написанию карточек для алфавитного каталога. Круг читателей был не широк, так как пользоваться фундаментальной библиотекой могли только профессора и преподаватели ЖМИ. До 1919 г. в фундаментальной библиотеке числилось 125 читателей. Это был период накопления основных книжных богатств. В 1920 г. начинается объединение двух ранее самостоятельно существовавших библиотек — библиотеки слушательниц и фундаментальной библиотеки. Был открыт читальный зал. Ряд лет усилия штата, состоявшего из трех человек, были направлены на организацию студенческой библиотеки, до этого находившейся в плачевном состоянии. А фундаментальная библиотека, давшая общее наименование нашей библиотеке, отошла на задний план. В 1927 г. Правление института впервые выделило 800 руб. на приобретение учебников, а с 1928 г. поступают ассигнования на эти цели от Главпрофобра. Книжный фонд учебного отдела в 1929 г. составил 9 тыс. экз., но он не соответствовал потребностям института. С 1 августа 1929 г. по 1940 г. заведовали библиотекой последовательно проф. института Антон Мартынович Заблудовский, Василий Михайлович Фосфоров (ассистент кафедры микробиологии), Сергей Павлович Иванов (ассистент хирургической клиники). Заблудовский, а затем Фосфоров много внимания уделяли организации работы, комплектованию учебниками студенческого отдела, борьбе с задолжностью студентов и порчей книг. В 1930-е гг. впервые принято распределение учебников на группы, причем первое такое распределение сделано лично проф. Заблудовским. Выдача производилась под ответственность старосты, которому выдавался весь комплект учебников на группу. В 1934 г. в библиотеке образован отдел художественной литературы, а в 1937 г. в библиотеку передана литература общественного кабинета. Так возник отдел общественно-политической литературы с фондом 10 тыс. экз. В дальнейшем они объединены в один отдел художественной и общественно-политической литературы. В этот период повышается интерес к научной литературе, начинает работать МБА, налажена справочно-библиографическая работа. С. П. Иванов уделяет особое внимание научному отделу библиотеки. Ему удалось добиться ассигнований на дополнительные работы по этому направлению. Осенью 1937 г. были приглашены профессионалы: библиотекари и библиографы (15—20 чел.), которые за 2 года обработали более 40 тыс. томов книг, составили алфавитный и систематический каталоги. Богатые фонды библиотеки впервые были раскрыты для читателей. Выступая на заседании Ученого совета 20 янв. 1939 г. с докладом «О работе библиотеки», Иванов отметил, что проделана большая работа по организации фондов, улучшению обслуживания читателей. Но теснота помещений, отсутствие читального зала для профессорско-преподавательского состава отрицательно сказываются на работе библиотеки. Летом 1940 г. библиотека полностью перемещена в помещения, занимаемые ею и сейчас. Увеличение штата к 1941 г. до 29 человек позволило рационально организовать работу библиотеки, четко распределить обязанности между ее сотрудниками. Фонд библиотеки к этому времени уже насчитывал более 196 тыс. ед. хранения. Начавшаяся война полностью изменила характер работы библиотеки, подчинив ее задачам военного времени. В читальном зале выделена литература по вопросам медико-санитарной обороны, организованы передвижки для медико-санитарных батальонов. После массовой мобилизации врачей и студентов посещаемость упала во всех отделах библиотеки, выдача литературы сократилась. Несмотря на блокадные условия, библиотека продолжала комплектование фонда, приобретала учебники, научную, художественную, политическую литературу, издаваемую в блокадном Ленинграде. Были организованы дежурства ПВО, руководителем дежурств была Т. А. Никифоровская. Дежурили все сотрудники, работавшие в библиотеке. Но-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ябрь — декабрь 1941 г. и январь 1942 г. были самыми тяжелыми для библиотеки. В неотапливаемых помещениях люди страдали от холода и голода. Замерзали чернила, записи приходилось делать карандашом. В невероятно трудных условиях холода, голода, разрухи, люди пытались сохранить фонд, обслуживали читателей; ни на день библиотека не была закрыта для читателей. За годы блокады библиотека потеряла 13 человек — половину своего состава. Летом 1944 г. для восстановления наиболее пострадавших отделов были привлечены врачи, лаборанты, студенты. Из них созданы бригады по разборке, проверке фондов. Выявлена литература, пропавшая во время войны, составлены акты, и карточки на эту литературу изъяты из каталогов. В 1950-е — начале 1960-х гг. происходит смена поколений работников библиотеки. Уходят на заслуженный отдых сотрудники, отдавшие делу служения библиотеки многие годы: Т. А. Никифоровская, О. Н. Романова, Ю. П. Охлопкова, Е. В. Барсова и др. Сменившее их более молодое поколение сотрудников получило в наследство библиотеку с прекрасным фондом научной литературы и огромным количеством проблем, а также любовь к профессии, которая помогла им преодолеть многие трудности. Началось преобразование библиотеки. За несколько лет (1966—1976) хранилища были переоборудованы двухъярусными металлическими стеллажами. Причем все тяжелые работы, связанные с погрузкой и перемещением деталей, легли на плечи самих библиотекарей. С 1966 по 1995 г. площадь библиотеки увеличилась более чем в два раза. Расширение площади и постепенное увеличение штата (до 54 чел.) позволило изменить структуру библиотеки. Организованы отделы: справочно-библиографической и информационной работы, отдел комплектования и обработки литературы, позднее — в 1985 г.— отдел книгохранения. Постоянно меняются формы и методы работы с читателями. Для осуществления дифференцированного обслуживания читателей выделены 2 абонемента: для профессорско-преподавательского состава и студентов. Организована выдача литературы (в основном художественной) больным, находящимся на лечении в клиниках. В целях оперативной информации читателей о новой литературе, поступившей в библиотеку, проводятся «Дни информации», где читатели могут познакомиться со всей научно-медицинской, общественно-политической, справочной, отечественной и иностранной периодикой, поступившей в библиотеку за определенное время. Библиотека всегда внимательно следила за развитием науки в университете. Создана и постоянно пополняется картотека: «Работы сотрудников университета» насчитывающая более 20 тыс. карточек. Сотрудниками СБО подготовлены и изданы три части библиографического указателя диссертаций, защищенных в 1-м Ленинградском медицинском институте в 1935—1980 гг.», а также «Список диссертаций, защищенных сотрудниками Ленинградского медицинского института в других медицинских учреждениях и вузах в 1935—80 гг.». Со дня основания секции вузовских и медицинских библиотек, наша библиотека входит в состав бюро этих секций. Участвует в совещаниях, семинарах. Устанавливает контакты с представителями библиотечного мира зарубежных стран. Несмотря на трудности, которые сейчас приходится преодолевать всем, Фундаментальная библиотека остается одной из ведущих медицинских вузовских библиотек города, страны. О. С. Острой КОНТАКТЫ ИМПЕРАТОРСКОЙ ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ С ЭРМИТАЖЕМ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА. (Передача предметов искусства из Библиотеки в Эрмитаж) В 1763 г. было положено начало Эрмитажу, в 1795 г.— Публичной библиотеке. Оба этих учреждения родились в век Просвещения по инициативе Екатерины II. Их появление было одним из результатов ее культурной политики, ее увлечения идеями Вольтера и Дидро. В исторической ретроспекции Эрмитаж и Библиотеку можно считать ровесниками. Разумеется, нельзя говорить об идентичности задач этих двух очагов отечественной культуры и, тем более, идентичности принципов их комплектования, но нужно учитывать, что Биб-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

лиотека изначально мыслилась императрицей как некий синтез книгохранилища, музея и научных кабинетов. Уже в первом ее опубликованном Отчете за 1808—1812 гг. указывалось, что помимо книг и рукописей здесь находится «Иконологии или изображений —152, эстампов, картин, портретов и ландкарт — 12 папок, 43 связки и 42 свертка»1. В Отчете за 1815 г. отмечалось среди даров 207 серебряных, медных и чугунных медалей 2. В следующем году в Отчете зафиксировано приобретение 24 медалей на сюжеты наполеоновских войн, открытие мраморного бюста императора Александра I работы В. И. Демута-Малиновского 3. В Отделении рукописей хранились медали, монеты, античные «древности», приносимые сюда, главным образом, в дар. Так, в 1814 г. художник О. А. Кипренский подарил Библиотеке шесть греческих медалей 4. Здесь можно было увидеть произведения прикладного искусства разных времен и народов, скульптуру. В годы царствования Александра I, в определенной степени верного идее основательницы Библиотеки, в ней в значительном количестве оседали произведения искусства. В ту пору круг предметов музейного значения был несколько эже, и медали, монеты, произведения прикладного искусства и др. помещались, главным образом, в Отделение рукописей. Так, в 1817 г., когда близ Тамани полковник Я. Л. Парокья, начальник Фанагорийской крепости, раскопал в одном из курганов античные предметы, так называемые «фанагорийские древности», они были переданы в Библиотеку 5. В том же году император подарил ей собрание древностей, найденных в сибирских курганах 6. В последующий период положение резко меняется. Николай I, вступивший на престол в декабре 1825 г., стремился сконцентрировать в Эрмитаже произведения искусства и предметы материальной культуры, изъяв их из других хранилищ, в том числе и из Библиотеки. 1 августа 1827 г. на имя ее директора А. Н. Оленина из Министерства народного просвещения пришел рескрипт, в котором говорилось, что «император желает иметь подробное сведение о всех медалях, находящихся в разных учебных местах и заведениях», и поэтому требует списки их с подробным описанием 7. Хранитель эрмитажного минц-кабинета Е. Е. Келер должен был все их разобрать и составить каталог. Интересно проследить, как менялась со временем реакция библиотечного начальства на такого рода распоряжения. Вначале она была негативной. Так, в ответ на приведенный выше министерский циркуляр, обеспокоенный Оленин 23 сентября того же 1827 года запрашивал, навсегда ли останутся в Эрмитаже присланные из Библиотеки медали 8. Речь шла о древних греческих, римских и сасанидских государственных медалях, представляющих большую научную и материальную ценность 9. 12 октября 1827 г. А. И. Ермолаев передал Келеру более 1100 медалей. Через год, 29 октября 1828 г., А. Х. Востоков сообщает, что передал дополнительно Келеру 7925 монет и медалей 10. Хранитель эрмитажного минц-кабинета выбрал для музея отсутствующие в его коллекции экспонаты из фондов Библиотеки и Академии наук 11. Характерна в этом смысле и судьба «фанагорийских древностей». В марте 1831 г. министр народного просвещения К. А. Ливен направил Оленину письмо, гласившее: «Государь император высочайше повелеть соизволил найденные в 1817 году близ Фанагорийской крепости в могиле разные вещи золотые, серебряные и из жженой глины, кои в том же году поступили из Инженерного ведомства в Императорскую Публичную библиотеку, передать в Эрмитаж для хранения с прочими подобными вещами»12. Вся коллекция была передана в музейное хранилище в начале августа 1831 г.13 Ближе к середине века отчетливо прослеживается стремление максимально сконцентрировать в Эрмитаже профильные для него предметы искусства и материальной культуры. Появляются распоряжения о перемещении из Библиотеки в Эрмитаж подобного рода вещей. Особенно увеличилось их число после открытия в 1852 г. Нового Эрмитажа. Музей из семейного императорского превращался в государственный. В этот период поиски предметов древности велись значительно интенсивнее, чем прежде, что определялось, прежде всего, интересом к отечественной старине. Территорией, более всего интересовавшей археологов, стал Крым. С 1839 по 1843 г. шли активные раскопки в окрест-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ностях Керчи, Севастополя, Тамани. Руководитель раскопок Корейша в 1839 г. среди прочего сообщал, что в 1822 г. Парокья, копая глину для кирпичного завода в полуверсте от Тамани, открыл случайно гробницу «и в ней золотой венок с серебряной вазой и другими вещами»14. В начале 1851 г. этим сообщением заинтересовался император и повелел передать венок в Новый Эрмитаж «для присоединения к прочим подобным вещам»15. В самой Библиотеке шли те же процессы, уточнялись направления комплектования. Порой она сама выступала с инициативой передачи в Эрмитаж непрофильных для нее предметов. В январе 1851 г. М. А. Корф сообщал хранителю Первого отделения Эрмитажа Ф. А. Жилю, что выписанное из Парижа в 1821 г. превосходное собрание слепков с древних медалей лежит с тех пор невскрытым и оказывается для Библиотеки излишним 16. 15 марта 1852 г. Корф пишет министру Двора П. М. Волконскому, что в Библиотеке хранится множество предметов, художественных, археологических и этнографических, которые «могли бы найти себе более соответственное место в коллекциях Императорского Эрмитажа»17. Далее следует список готовых к передаче предметов, среди которых византийские вазы из меди и слоновой кости, медали, табакерка с изображением Амура и Венеры, бронзовые идолы, нефритовая чаша и др. Среди предметов, интересовавших Эрмитаж, но принадлежавших Библиотеке, следует назвать и иллюминованные рукописи, в которых украшения и текст были порой равнозначны. В мае 1849 г. Жилю из Министерства Двора было передано поручение обозреть находящиеся в Библиотеке рукописи и взять для передачи в Новый Эрмитаж те, которые содержат ценное художественное оформление. В Отчете Библиотеки за 1850 г. Корф писал: «При моем предместнике (Д. П. Бутурлине.— О. О.) последовала высочайшая воля о помещении во вновь отстраиваемом Императорском музее (Новый Эрмитаж) драгоценных рукописей из числа хранящихся в Публичной библиотеке , которые заключают в себе миниатюры или отличаются орнаментами, заставками, прописными буквами или другими украшениями»18. 5 июня 1852 г. Жиль доносит в Министерство Двора, что из Библиотеки получены и включены в каталог 174 рукописи 19. Их предполагалось поместить в специально отведенном для такого рода экспонатов зале Нового Эрмитажа 20. Обратные случаи, то есть передача произведений искусства из Эрмитажа в Библиотеку, почти неизвестны и, как правило, вызывались не «художественной» необходимостью. Все же единичные факты можно отметить. Например, в конце 1851 г. по распоряжению императора в Библиотеку был передан портрет Екатерины II работы Д. Г. Левицкого 21. Эта передача объяснялась как дар Библиотеке портрета ее основательницы. Передавались и некоторые копии художественных произведений, хранящихся в Эрмитаже. 11 августа 1852 г. старший библиотекарь, знаток классической древности Д. П. Попов обратился в Эрмитаж с просьбой сделать «для внутреннего украшения Библиотеки слепки со статуй средней пропорции»: Флоры, Эвтерпы, Гигии,— по два слепка с каждой 22. Немногие факты, приведенные здесь на основании архивных документов двух главных очагов культуры в России первой половины XIX столетия свидетельствуют, что контакты Публичной библиотеки и Эрмитажа по передаче вещей, имеющих художественное и историческое значение, основывались на взаимной заинтересованности в решении специфических для каждого из этих учреждений задач. Примечания 1

Отчет в управлении Императорскою Публичною библиотекою за 1808, 1809, 1810, 1811, и 1812 годы. СПб., 1813. Прил. 1. 2 То же за 1815 год. СПб., 1816. Прил. 3. 3 То же за 1816 год. СПб., 1817. С. 11, 37. 4 То же за 1814 год. СПб., 1814. С. 23. 5 Арх. РНБ. Ф. 1, оп. 1, 1817, ед. хр. 10. 6 Отчет… за 1817 год. СПб., 1818. Прил. 7. 7 Арх. РНБ. Ф. 1, оп. 1, 1827, ед. хр. 31. Л. 1.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22

Там же. Л. 6. Там же. Л. 13. Там же. Л. 16. Арх. ГЭ. Ф. 1, оп. 1, 1827, ед. хр. 3. Л. 16. Там же, 1831, ед. хр. 14. Л. 1. Арх. РНБ. Ф. 1, оп. 1, ед. хр. 14. Л. 6—13. Арх. ГЭ. Ф. 1, оп. 1, ед. хр. 9, ч. 2, 1838. Л. 73. Арх. РНБ. Ф. 1, оп. 1, 1851, ед. хр. 7. Л. 4. Там же. Л. 1. Там же. 1852, ед. хр. 24. Л. 1. Отчет… за 1860 г. СПб., 1851. С. 22. Арх. ГЭ. Ф. 1, оп. 1, 1849, ед. хр. 9. Л. 261. Там же, ед. хр. 19. Л. 26. Там же, 1851, ед. хр. 9. Л. 3. Там же, оп. 2, 1853, ед. хр. 46. Л. 1, 4.

Л. З. Пазин ФЛОТСКИЕ БИБЛИОТЕКИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА И КРОНШТАДТА (ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД) Первая флотская библиотека 2 в России была основана в Санкт-Петербурге в 1769 г., это была библиотека Морского шляхетного кадетского корпуса, одна из первых библиотек в нашей стране. Она была создана одним из преподавателей корпуса Н. Кургановым, впоследствии известным педагогом, на основе сохранившихся книг из богатейшей библиотеки («книги почти все морские и математические») скончавшегося в 1739 г. профессора А. Фарварсона, приглашенного еще в 1698 г. Петром I для обучения будущих русских морских офицеров. Безусловно, в системе Морского ведомства в XVIII в. были и другие, небольшие книжные собрания морской тематики для служебных целей. Например, при Комитете Государственной Адмиралтейств-коллегии была так называемая «Морская библиотека» — небольшое собрание книг по морскому делу, преимущественно на иностранных языках, по состоянию на 1805 г.— 134 сочинения в 215 томах 1, в т. ч. 37 сочинений на русском языке. (Отметим, кстати, что в ХVIII в. в России были изданы 83 книги по морскому делу, из них 19 — при Петре Великом, 50 — при Екатерине II и Павле I.) По существу же история флотских библиотек в дореволюционной России началась в XIX в., причем ее можно разделить на два периода: первая половина XIX в. и вторая половина XIX в.— начало XX в. Первый период соответствует уже заканчивающейся эпохе парусного флота. Второй — началу строительства и развитию парового и броненосного военного флота. Каждому периоду были присущи свои исторические условия и свои реалии в книгоиздании и библиотечном деле. В самом начале XIX в. были учреждены три флотские библиотеки: в 1803 г.— при Черноморском Гидрографическом депо в г. Николаеве, в 1804 г.— в Ситке на Аляске (основана камергером Н. П. Резановым), а в 1805 г.— в Санкт-Петербурге при Адмиралтейском департаменте Министерства морских сил (с 1815 г.— Морское министерство). Первые две были созданы на основе ряда личных книжных собраний и пожертвований, третья — на основе уже упоминавшейся «Морской библиотеки» и также крупных личных собраний 2. Именно в Санкт-Петербурге была скомплектована библиотека для Аляски, куда она была отправлена как один из ценных грузов на шлюпе «Нева» под командованием капитан-лейтенанта Ю. Ф. Лисянского. Библиотека Адмиралтейского Департамента стала формироваться как фундаментальная библиотека Морского министерства не только по морскому делу, но и по многим отраслям знаПод флотскими библиотеками подразумеваютися библиотеки, обслуживающие личный состав на судах, в береговых частях, в местах базирования, в органах управления флота, в морских учебных заведениях и т. д.; попутно отметим, что первые корабельные библиотеки появились в 30-х гг. XIX века на британском флоте. 2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ний. На протяжении ХIХ—ХХ вв. эта библиотека неоднократно переподчинялась и переименовывалась (см. Приложение). Кроме упомянутой фундаментальной библиотеки впоследствии в Морском министерстве при различных комитетах и отделах создавались свои специализированные библиотеки для обеспечения служебной деятельности. В начале XIX в. вопрос об организации библиотек для широкого круга морских офицеров еще «не созрел», в силу реалий того времени. И хотя уже сложилось вполне определенное мнение о том, что морской офицер должен обладать не только высоким профессионализмом, но и определенным научно-техническим кругозором, культурным уровнем, способствовать этому по причине сложностей в приобретении книг представлялось тогда возможным только с помощью периодически издаваемых ведомственных сборников, в которых, наряду с материалами сугубо специальными, помещались литературные произведения и статьи образовательного и познавательного характера, преимущественно по морской тематике 3. Первая библиотека для широкого круга офицеров была основана в 1822 г. в Севастополе по инициативе лейтенанта В. Мелихова (впоследствии — вице-адмирала), а через 10 лет, также по предложению другого морского офицера, капитан-лейтенанта И. Скрыдлова, была учреждена Флотская библиотека в Кронштадте (после 1860 г.— Морская библиотека), причем обе библиотеки длительное время существовали за счет вычетов из жалованья офицеров и различных пожертвований. Все пять вышеуказанных библиотек (за исключением Русской библиотеки в Ситке) к концу первой половины XIX в. входили в число 39 российских библиотек с книжным фондом более 5000 томов. Как отмечал А. П. Соколов, в этот период существовали и другие, менее значительные флотские библиотеки: при Морском ученом комитете Морского министерства, в Кронштадтском штурманском полуэкипаже, при обсерватории в Николаеве, в портах Ревеле, Свеаборге и уже упоминавшаяся библиотека в Ситке 4. Автором установлено, что в рассматриваемый период были также основаны две библиотеки в Охотске, Морская офицерская библиотека в Измаиле и Портовая архангельская библиотека. Второй период в истории дореволюционных российских флотских библиотек начался с приходом к руководству флотом великого князя Константина Николаевича. Начавшаяся реформа флота предусматривала и устройство библиотек, которые содействовали бы воспитанию нового поколения российских моряков. И вот уже в 1859—1860 гг. были созданы портовые библиотеки в Астрахани, Астрабаде и Баку — российских военно-морских базах на Каспийском море. В 1860 г. в Санкт-Петербурге, в Крюковских казармах была открыта первая на российском флоте матросская библиотека со школой. Ее организатором и заведующим стал горячий энтузиаст образования и просвещения матросов 19-летний выпускник Морского кадетского корпуса мичман Константин Матюшкин (1841—1864), сумевший обратить внимание флотского руководства на крайнюю необходимость скорейшей организации обучения матросов грамоте и приобщения их к чтению, к овладеванию началами знаний в целях, в частности, борьбы с таким злом, как пьянство 5. Идеи и опыт этого, безусловно, одаренного, но рано ушедшего из жизни человека были впоследствии использованы в Морском ученом комитете. В комплектовании этой библиотеки приняли большое участие флотские и другие библиотеки Санкт-Петербурга и Кронштадта; были и пожертвования от ряда частных лиц. О достаточно серьѐзном подборе книг свидетельствует, например, находящийся ныне в одном частном собрании экземпляр книги «Записки Бенвенуто Челлини, флорентийского золотых дел мастера и скульптора» (СПб., 1848) с оттисками штемпелей Флотской библиотеки в Кронштадте и Библиотеки нижних чинов Морского ведомства (как вскоре стала называться эта библиотека). Интересно отметить, что пользование этой библиотекой офицерам было запрещено ещѐ при Матюшкине в связи со многими фактами невозвращения ими взятых на дом книг. К сожалению, такие факты имели место и в других библиотеках, даже в фундаментальной библиотеке Морского министерства, несмотря на весьма строгие правила обращения с книгами (так, например, в установленный срок к 1 июня — к началу летней кампании — в 1860 г. в рапорте руководству были указаны 102 «должника»).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Упомянутые выше события конца 50-х — начала 60-х гг. XIX в. положили начало активной деятельности Морского ведомства по организации сети флотских, в первую очередь — корабельных, библиотек и тематическому комплектованию их фондов 6. О серьезном подходе к библиотечному делу, о роли и значении книги на флоте свидетельствуют многие публикации в «Морском сборнике», содержащие богатейший фактический и статистический материал, в частности, о большой популярности на флоте произведений русской классики, периодических изданий и даже педагогики, спрос же на специальную морскую и научно-техническую литературу был меньшим. Одним из интересных свидетельств отношения к библиотекам и их организаторам на местах служит такой факт, как наименование одной из флотских библиотек нашего города: «Библиотека при команде Комиссии морских артиллерийских опытов в память штабс-капитана А. С. Шварсалона». Удалось установить, что Шварсалон (1853—1892) был помощником начальника упомянутой Комиссии и по долгу службы занимался, в частности, воспитанием нижних чинов. К концу второго периода на флоте стали появляться библиотеки общественных, культурно-просветительских, а в предоктябрьский период — и социал-демократических, организаций. К их числу следует отнести библиотеки офицерских собраний, матросских клубов, буфетов и читален; такие библиотеки были как в Санкт-Петербурге, так и в Кронштадте. Всего по книжным знакам и из других источников сейчас известно более чем о 150 флотских библиотеках дореволюционного периода. Среди них — 56 флотских библиотек Санкт-Петербурга и Кронштадта; их перечень дан в Приложении. Приведенные в работе сведения позволяют существенно дополнить не только историю отечественного флота, но и историю библиотечного дела в нашем городе. Примечания 1

Тихомиров И. П. Ю. М. Шокальский — библиотекарь Морского министерства // Памяти Ю. М. Шокальского / АН СССР. М., 1946. Ч. 1. С. 210—232. 2 Пазин Л. З. Флотские библиотеки в дореволюционной России // Невский библиофил. СПб., 1997. Вып. 2. С. 98—109. 3 Андреев Ф. Платон Яковлевич Гамалея // Зап. Гидрогр. деп. СПб., 1848. Ч. 6. С. 386—412. 4 Соколов А. П. Морские библиотеки в России // Там же. С. 515—523. 5 Матросская библиотека // Мор. сб. 1861,№ 1, ч. неоф. С. 49—61; Мичман Матюшкин. С. Петербургская библиотека и школа Крюковских казарм // Там же. 1861, № 9/10, ч. неоф. С. 43—56. 6 Пазин Л. З. Книжные знаки боевых кораблей. СПб.: ЭЛМОР, 1998.

Приложение Перечень находившихся в Санкт-Петербурге и Кронштадте и известных по книжным знакам флотских библиотек, а также учреждений, учебных заведений и береговых частей Морского ведомства, при которых имелись библиотеки (дореволюционный период). 1. Центральные учреждения 1.1. Адмиралтейств-Коллегия 1.2. Архив Морского министерства 1.3. Библиотека Морского министерства (1867—1917) (ранее: Библиотека Адмиралтейского департамента (1805—1827), Библиотека Гидрографического депо (1827—1837), Библиотека Гидрографического департамента (1837—1860), Библиотека Морского ученого комитета (1860—1866), ныне — Центральная Военно-морская библиотека) 1.4. Библиотека нижних чинов Морского ведомства (ранее: Матросская библиотека Крюковских казарм)

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

1.5. Главное управление кораблестроения (1911—1917) (ранее: Кораблестроительный технический комитет (1855—1866), Морской технический комитет. Кораблестроительное отделение (1867—1911)). 1.6. Главный морской штаб. Военно-морское отделение 1.7. Главный морской штаб. Военно-морской учѐный отдел 1.8. Инспекторский департамент 1.9. Комиссия Морских артиллерийских опытов 1.10. Кораблестроительный учѐтный комитет 1.11. Кронштадтская морская общественная библиотека (ранее: Флотская библиотека в Кронштадте (1832—1860), Кронштадтская морская библиотека) 1.12. Морской Генеральный штаб 1.13. Морской Генеральный штаб. Статистический отдел 1.14. Морской госпиталь. Библиотека для больных 1.15. Морской технический комитет. Артиллерийское отделение 1.16. Морской технический комитет. Отдел подводного плавания 1.17. Морской учѐный комитет (1847—1866, 1885—1899) (ранее Учѐный комитет морского министерства (1827—1828, 1836—1847), Учѐный комитет Главного морского штаба (1831—1836), Морской технический комитет. Учѐное отделение (1867—1885)) 1.18. Редакция журнала «Морской сборник» 1.19. Чесменская военная богадельня императора Николая I. 1.20. Управление санитарной части флота. 2. Учебные заведения 2.1. Артиллерийский офицерский класс 2.2. Минная школа Балтийского флота 2.3. Морское инженерное училище (ранее: Училище корабельной архитектуры (1798—1867), Инженерное училище Морского ведомства (1867—1872), Техническое училище Морского ведомства (1872—1898); в советский период — Высшее Военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского, ныне — Военно-морской инженерный институт)). 2.4. Морской корпус (ранее: Императорский морской шляхетный кадетский корпус (1752—1802), Mорской кадетский корпус (1802—1867, 1891—1906), Морское училище (1867—1891); в советское время — Высшее Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе, ныне — Военно-Морской институт имени Петра Великого)) 2.5. Николаевская морская академия (ныне — Военно-морская академия имени Н. Г. Кузнецова) 2.6. Отдельные гардемаринские классы Балтийского флота 2.7. Учебно-минный отряд 2.8. Учебный Морской рабочий экипаж 2.9. Учебный отряд подводного плавания 2.10. Штурманское Балтийское училище 2.11. Школа при Адмиралтейском судостроительном заводе 3. Береговые части и учреждения 3.1. 1-й Балтийский флотский экипаж 3.2. Библиотека мастеровых и рабочих Кронштадтского порта 3.3. Гвардейский экипаж 3.4. 1-й дивизион подводных лодок 3.5. 2-й дивизион подводных лодок 3.6. Кронштадтская крепостная минная рота 3.7. 2-я Кронштадтская минная рота 3.8. Кронштадтская морская обсерватория 3.9. 2-й Кронштадтский крепостной артиллерийский полк 3.10. Кронштадтский крепостной артиллерийский склад. Морская рота 3.11. Кронштадтский крепостной артиллерийский склад. Нестроевая рота

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

3.12. Кронштадтское крепостное инженерное управление 3.13. 8-й Флотский экипаж 3.14. Штаб Балтийского флота 4. Судостроительные предприятия 4.1. Адмиралтейские Ижорские заводы 4.2. Адмиралтейский судостроительный завод 4.3. Новое Адмиралтейство в Кронштадте 5. Общественные и культурно-просветительские организации 5.1. Бесплатная библиотека-читальня при Адмиралтейских судостроительных заводах 5.2. Матросский буфет Крюковских казарм 5.3. Матросский буфет 17-го флотского экипажа 5.4. Морское собрание при Адмиралтейских Ижорских заводах 5.5. Морское собрание при 2-м Балтийском флотском экипаже 5.6. Офицерское собрание армии и флота 5.7. Офицерское собрание Кронштадтской крепостной артиллерии 5.8. Читальня кондукторов флота в С.-Петербурге Д. К. Равинский НЕЗАВИСИМЫЕ БИБЛИОТЕКИ ЛЕНИНГРАДА (КОНЕЦ 1980-х — НАЧАЛО 1990-х ГОДОВ) В конце 1980-х гг. в русле социально-политических изменений, происходивших в стране, все более широкое распространение получали общественные структуры, возникавшие «в противовес» государственным. В библиотечной сфере эти процессы выразились, прежде всего, в создании независимых профессиональных объединений библиотечных работников. Менее известен другой феномен «эпохи перестройки» — появление независимых библиотек, т. е. библиотек, созданных по инициативе частных лиц или общественных организаций. Деятельность таких библиотек протекала независимо от каких-либо государственных структур и сам термин «независимые» подчеркивал не просто их общественный характер, но прежде всего альтернативность традиционному советскому образу мира, идеологии. Существование таких библиотек в нашем городе — «примета времени» 1989—1991 гг., хотя само явление выходит за эти хронологические рамки. Подпольные библиотеки возникали в Ленинграде и до 1985 г. (библиотека Маргариты Климовой, библиотека СМОТа), но их деятельность достаточно быстро пресекалась властями, да и нелегальность придавала этим библиотекам вполне специфические черты. С другой стороны, негосударственные библиотеки негосударственных объединений, клубов и др. широко появляются и после 1991 г. Однако это явление носит уже совсем другой характер. Библиотеки, о которых пойдет речь,— порождение «гласности». Два обстоятельства сделали возможным активное существование независимых библиотек. Во-первых, «чтение и распространение» перестало быть опасным занятием. Последнее уголовное дело в стране по статье 70-й УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) было возбуждено в Ленинграде в 1988 г. против нескольких активистов СМОТа, вызвало резкие протесты общественности и закончилось ничем. Во-вторых, цензура продолжала существовать, хотя и сдавая постепенно свои позиции. Границы разрешенного постоянно раздвигались, но были вполне заметны в каждый определенный момент. Легко было определить произведения, которые «еще нельзя издать у нас». Вот в этой-то ситуации, когда репрессий уже нет, а цензура еще есть, и возникали независимые библиотеки. «Прорыв» произошел в 1989 году, когда практически одновременно (апрель-май) курс на работу с массовым (точнее — широким) читателем взяли Ленинградская независимая библиотека и Независимая общественная библиотека. В начале 1990 г. заявили о себе библиотека «Мудрость» и библиотека Фонда свободного русского современного искусства. Позднее, в том же 1990 г. открылся для читателей ряд библиотек национально-культурных объединений и библиотека Христианского культурного центра.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Пять библиотек, появившихся ранее других, обозначили разные общественные тенденции, приводившие к появлению независимых библиотек. Можно сказать, что каждая из этих библиотек заполнила определенную «нишу» в спектре информационных потребностей пробудившихся к общественной активности читателей. 1. Ленинградская независимая библиотека (ЛНБ) с самого начала имела «культурологический уклон». Отчасти это было связано с тем, что библиотека создавалась и развивалась под покровительством Ленинградского фонда культуры, где работал некоторое время один из создателей библиотеки — М. Г. Талалай. С другой стороны, свою роль сыграла та среда, в которой возникла идея ЛНБ. Это «группа общественно активной молодежи», сформировавшаяся во время «защиты Англетера» (1987 г.) — первой ласточки легального оппозиционного движения в Ленинграде. Вместе с тем, вокруг библиотеки объединились и участники независимого культурного движения, представленного самиздатскими журналами. Ленинградский самиздат составил значительную фонда часть ЛНБ, и подборка самиздатской периодики неполитического характера была на тот момент в ЛНБ самой полной из всех независимых и государственных книгохранилищ города. Помещалась библиотека на Невском проспекте, д. 31 (в помещении ЛО Фонда культуры. Библиотека считала себя кооперативной, вступающий (записывающийся) в нее, сделав денежный взнос, как бы становился ее совладельцем. Организована ЛНБ была как абонемент с открытым доступом. Каталоги и картотеки отсутствовали. Фонд был небольшой,— около 200 наименований. Пополнялся он за счет покупок, обмена с другими библиотеками, даров (в том числе зарубежных), непосредственных связей с редакциями журналов — таких, например, как «Митин журнал», «Девочкам и мальчикам». Пользовались этой библиотекой около сотни человек: студенческая молодежь, творческая интеллигенция, служащие. Если у истоков библиотеки стояли такие люди как Михаил Талалай, Сергей Шейнин, Ольга Абрамович, то в дальнейшем произошла смена актива. Последние годы работы библиотеки ею заведовал Лев Усыскин. 2. Независимая общественная библиотека имени Юза Алешковского (НОБ) была создана в мае 1989 г., как политически ориентированная библиотека. У истоков библиотеки также стояли представители «общественно активной молодежи», но более политизированной ее части, ориентированной не на культурно-экологическое движение, а на Демократический союз и его молодежное крыло («демсомол»). При создании этой библиотеки четко определился лидер — Виталий Григорьев, член Демократического союза (ДС) (социал-демократ). Первоначально библиотека заявила о себе как о библиотеке ДС, но вскоре стала подчеркивать свою принципиальную независимость от всех существующих организаций и движений, называя себя «некоммерческой, самоуправляющейся и самофинансирующейся библиотекой». Фонд был организован как залоговый абонемент с открытым доступом. Библиотека пополнялась за счет даров, покупок, репродуцирования, обмена с другими библиотеками, прямых контактов с редакциями. Финансировалась НОБ из личных средств организаторов, а также за счет коммерческих операций (продажа дублетных экземпляров, репродуцированных материалов). Фонд содержал более 1000 единиц хранения, значительную часть которых составляли ксерокопированные материалы. Представлены были самиздат, независимая периодика из различных уголков бывшего Союза, продукция зарубежных русскоязычных издательств («Посев», «Эрмитаж» и др.), журналы «Страна и мир», «Синтаксис», «22» и др. Вместе с тем в библиотеке были и книги, вышедшие в СССР в последние годы («новая» и «возвращенная» литература). Работало в библиотеке 5—6 человек на общественных началах. Пользовались ее фондами десятки человек (более точные данные получить не удалось). За время своего существования библиотека сменила несколько адресов: работала на частных квартирах, в депутатской комнате (ул. Рубинштейна, д. 23), в помещении общества «Открытое христианство» и т. д. 3. Библиотека эзотерической литературы «Мудрость» возникла как результат легализации и развития внеконфессиональных духовных движений. Первоначальная ее «почва» — «группа здоровья» при одном из дворцов культуры. Начало библиотеке было положено еще в 1986 г., а с 1990 г. она начала работать для всех желающих. Задачей библиотеки провозглашалось

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

«собрать все лучшее о разных сферах духовной жизни человека (оккультные науки, философия, религия, психология, йога, восточные единоборства, хиромантия и т. д.). Фонд был организован как платный абонемент с закрытым доступом. При записи в библиотеку вносился залог. Более половины фонда составляли репродуцированные воспроизведения редких изданий XIX и начала ХХ вв. Около 10 % фонда составляла литература на иностранных языках. Фонд носил текучий, подвижный характер, ориентированный на спрос. Если падал интерес к какой-либо книге, теме, то эту литературу продавали. Ориентировочно можно определить количество изданий как 1,5 тыс. томов. Количество читателей также колебалось, в целом достигая 100 человек. Работали в библиотеке Г. С. Лединер, Т. В. Примакова и др. Библиотека сменила несколько адресов, испытывая постоянные трудности с помещением. Некоторое время она располагалась в помещении одной из массовых библиотек Фрунзенского района. В содружестве с государственными библиотеками работали еще две крупные независимые библиотеки: Библиотека Фонда свободного русского современного искусства (библиотека Г. Н. Михайлова), располагавшаяся в филиале Петроградской ЦБС (Кемская, 9) и Библиотека Христианско-демократического союза, работавшая при отделе искусств Ленинградской областной библиотеки. Конец 1980-х — начало 1990-х гг.— время расцвета независимых библиотек. Вскоре они одна за другой перестают активно функционировать. В каждом случае «замораживание» работы библиотеки явилось следствием ряда конкретных обстоятельств. Обобщая, можно сказать, что независимые библиотеки не смогли справиться со все возраставшими трудностями, возникавшими вокруг двух проблем: помещения и защиты фондов. Скачкообразный рост спроса на помещения в исторической части города привел к тому, что независимые библиотеки, не обладавшие серьезными финансовыми возможностями, оказались просто неконкурентноспособны в этом отношении. Обращение же к дружественным организациям порождало, в свою очередь, многочисленные проблемы. Другой мощный фактор, затруднивший деятельность независимых библиотек — инфляция, сделавшая бессмысленным механизм денежного залога. Между тем, другими механизмами защиты своих фондов независимые библиотеки не обладали. Доверительность, существовавшая на первой стадии работы подобных библиотек, отходила в прошлое. Обслуживание же в режиме читального зала все менее привлекало читателей по мере того, как фонды государственных библиотек энергично пополнялись ранее недоступной литературой. Однако эти конкретные организационные проблемы стали, на наш взгляд, лишь проявлением более глубокого кризиса. В начале девяностых независимые библиотеки — в том виде, в каком они появились на общественной сцене несколькими годами ранее, сыграли свою историческую роль. Понятно, что ключевое значение имело практическое исчезновение цензуры. Дело не только в том, что многие издания, привлекавшие читателя в независимые библиотеки, теперь несложно было получить по другим каналам. Исчезло обаяние запретности, причастности к избранному кругу, игравшее, безусловно, немалую роль при становлении независимых библиотек. Утрачен был первоначальный социальный смысл таких библиотек. Общественное оживление времен перестройки потребовало формирования широкого слоя социально активных людей, психологически и информационно подготовленных к гражданской деятельности. С этой точки зрения независимые библиотеки выполняли, на наш взгляд, четыре основные функции: 1) демонстративную: важно было показать, что «уже можно». Отсюда — широкая рекламная кампания — от выступлений по радио до объявлений на автобусных остановках — сопровождавшая появление независимых библиотек. «Мы не боимся назвать свой адрес,— и вы не бойтесь прийти и посмотреть интересные книжки»; 2) организационную: все библиотеки служили местом не только чтения, но и общения. Соответственно, «люди находили друг друга»; 3) информационную: обычная функция библиотек; 4) архивную: собирание независимой прессы, материалов общественных движений, самиздата. Подчеркнем, что с нашей точки зрения на первом этапе существования независимых библиотек важнее были первые две функции, а затем на первый план вышли информационная и,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

особенно, архивная. Именно поэтому сохранились и продолжают работать две библиотеки, с самого начала за думанные как научно-исследовательские центры. Это Архив-коллекция при Санкт-Петербургском отделении Института социологии РАН («Библиотека А. Н. Алексеева») и Библиотека Научно-исследовательского центра «Мемориал». Создается система таких независимых научных центров, дополняющих государственные. Е. А. Савельева АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ БОГДАНОВ О БИБЛИОТЕКЕ АКАДЕМИИ НАУК Имя А. И. Богданова хорошо знакомо не только специалистам в области истории библиотечного дела в целом, но и истории Библиотеки Академии наук, в частности. Он прославился еще и тем, что первым в России описал и изобразил тот город Святого Петра (Санкт-Петербург), в котором и была открыта первая в истории нашей страны общедоступная библиотека. Его книга носила по обыкновению того времени пышный титул. Она была озаглавлена: «Краткое синопсическое описание отчасти же топографическое изображение, показующее о построении преименитаго новаго в свете царствующаго града Санктпетербурга, новосочинившееся краткое сие описание трудами Андрея Богданова императорской Академии наук при Библиотеке помощника» и была посвящена царствующей в то время императрице Елизавете Петровне. Подносной экземпляр императорской Академии наук датирован 1751 г. Видимо, он был задуман к празднованию первого пятидесятилетнего юбилея города, примерно в то же время, когда в Петербургской Академии наук готовился всемирно известный том «План столичного города Санкт-Петербурга», вышедший в свет в 1753 г. Об этом свидетельствует расположение материала в книге Богданова. Текст сочинения легко ложится на первый подробный план города. Будучи работником Академической библиотеки, А. И. Богданов не мог не остановиться в достаточной степени подробно и на истории академических учреждений, в том числе и на истории той самой Библиотеки, работу в которой он предпочел службе в других учреждениях Академии наук, в частности, в типографии. Он говорит, что и в 1747 г. Академия наук по новому регламенту сохраняла свое подчинение непосредственно императрице Елизавете Петровне как прямой наследнице на троне императора Петра Великого, который уже в 1719 г., предполагая осуществления планов, связанных с открытием в Петербурге Академии наук, повелел строить новое здание для академических учреждений. Библиотеку по первому Академическому регламенту он называет учреждением самостоятельным, находящимся в ведомстве Академической канцелярии. Описывая первые библиотеки Санкт-Петербурга, одной из самых ранних и главных он называет «Императорскую Библиотеку императорской Академии наук», которая «при сем царствующем Санкт-Петербурге началася собиратися по всевысочайшему указу государя императора Петра Великого с 1714 года, а в императорскую Академию наук соединена 1724 года». В этой фразе Богданова имеются сведения, на которые почему-то в свое время не обратили внимание историки Библиотеки Академии наук. Во-первых, Богданов совершенно определенно говорит о том, что указ Петра Великого о собирании в Петербурге общедоступной библиотеки относится к 1714 г. А в книге «История Библиотеки Академии наук СССР»1 время открытия этой библиотеки определяется косвенным путем, на том основании, что именно в 1714 г. в Библиотеку его величества при Летнем дворце был назначен библиотекарем И.-Д. Шумахер, который начал систематически заниматься пополнением фондов этого книжного собрания. Другое дело, в какой форме был отдан указ об открытии библиотеки в Петербурге: в устной, письменной или печатной. В Петровское время указы могли отдаваться в устной форме и не быть напечатанными. Во-вторых, Богданов не говорит о том, что Библиотека и Кунсткамера были включены в число учреждений Академии наук. Он просто сообщает, что по Петровскому регламенту 1724 г.2

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

они были «соединены» с Академией наук. И в действительности академическим учреждением Библиотека стала только по регламенту 1747 г., принятому в царствование императрицы Елизаветы Петровны 3. Приоритетное право пользования Библиотекой было закреплено за академиками, но и другие образованные люди могли ее посещать. «Сия государственная библиотека употребляется для всех свободных наук, производимых при императорской Академии наук, потом и для протчих охотников читателей книг, по дважды в каждую неделю всякому отворена бывает». Причем тот же режим работы Библиотеки сохранился и в 70-х гг. XVIII в., о чем свидетельствует издание книги А. И. Богданова о Санкт-Петербурге в редакции В. Рубана в 1779 г.4 Описание схемы расстановки книг в Библиотеке не совпадает со схемой классификации, примененной в «Камерном каталоге» 1741—1744 гг. Богданов делит весь ее фонд на три части следующим образом: первая часть — книги по гуманитарным и точным наукам, причем разделения на литературу, историю, географию в этой схеме нет. Вторая часть Библиотеки включает книги медицинские, по натуральной (естественной) истории, описания путешествий, а также юридические и церковные. В первых двух частях находились издания западноевропейские. Третья же часть Библиотеки состояла из книг, изданных в России гражданской и церковной печати, причем академические издания были выделены отдельно. Сюда же входили книги китайские, атласы и топографии, собрания гравюр и рисунков, книги по гражданской и военной архитектуре, по экономике, генеалогии и северной истории. Отдельно в конце перечня Богданов называет русские рукописные книги церковные и гражданские. Это Богдановское описание расстановки Библиотеки в стенах здания на набережной реки Невы свидетельствует о том, что в середине XVIII в. книги хранились уже не по частным собраниям, а их предметно-систематическая расстановка преследовала какую-то особую и не всегда понятную цель. Но не все книги в Академии наук хранились в Библиотеке. Заключительная фраза: «О прочих департаментах, в которых хранятся иные книги и куншты, оные описывать здесь не вместимо, понеже о том особливо книжка изданная имеется». Видимо, он имеет в виду книгу «Палаты Академии наук, Библиотеки и Кунсткамеры», изданную при Академии наук И.-Д. Шумахером в 1741 г., в которой дается краткая историческая справка на русском и немецком языках обо всех этих учреждениях 5. Но также вероятно, что ему была уже известна работа Г. Ф. Миллера по истории Академии наук, написанная на немецком языке и опубликованная только в 1890 г.6 Видимо, никаких иных сведений о Библиотеке при Академии наук В. Рубану в 1779 г. получить не удалось, поскольку он дает только редакторскую правку этой части Богдановского сочинения 7. Не оставил Богданов без внимания и пожар 1747 г., случившийся в Академии наук: «И сия преславная и сильная императорская Куншткамера и Библиотека ныне Божиим посещением декабря 5 числа 1747 года погорела, из которой все вещи и книги благополучно выбраны, но только при том сожалению достойно, что большой готтарпской глобус згорел, который ныне старанием Академии наук оной глобус в прежнее состояние весьма искусно приведен». Не столь оптимистичным был Богданов, когда в русской части «Камерного каталога» отмечал сгоревшие во время пожара книги, в том числе и рукописные, и среди них «Плач о преставлении блаженныя памяти государя царя и великаго князя Федора Алексеевича»8. Итак, описывая столичный город Санкт-Петербург в первое пятидесятилетие его существования, А. И. Богданов, говоря обо всех учреждениях этой новой столицы, не мог обойти вниманием и такие учреждения, как Академия наук, Библиотека и Кунсткамера, которые были непосредственно связаны с именем и делами императора Петра Великого. Богдановское описание Библиотеки, по сути дела, было ее первой подробной характеристикой, так как до появления его книги, посвященной новой столице, об Академии наук, библиотеке и Кунсткамере существовала на русском языке только краткая справка в книге «Палаты Академии наук, Библиотеки и Кунсткамеры». «История Академии наук» была написана академиком Г. Ф. Милле-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ром на немецком языке и, скорее всего, Богданову, этим языком не владеющему, доступна не была. Использованные А. И. Богдановым в книге документы не все сохранились до нашего времени, и вполне вероятно, что он видел указ Петра Великого об открытии в Петербурге первой общедоступной библиотеки западноевропейского образца, предназначавшейся для того, чтобы приохотить русского образованного человека к чтению книг на иностранных языках и к западноевропейской культуре. Примечания 1

История Библиотеки академии наук СССР, 1714—1964. М.; Л., 1964. С. 13. Уставы Академии наук СССР, 1724—1974. М., 1974. С. 36. 3 Там же. С. 53—54. 4 Богданов А. И. Историческое, географическое и топографическое описание Санкт-Петербурга, от начала заведения его, с 1703 по 1751 год… СПб., 1779. С. 100—101. 5 Палаты Академии наук, Библиотеки и Кунсткамеры. СПб., 1741. 6 Материалы для истории имп. Академии наук. СПб., 1890. Т. 6. 7 Богданов А. И. Указ. соч. С. 107—103. 8 Российския рукописныя книги. СПб., 1744]. С. 74. 2

Т. В. Соболева ИЗДАНИЯ XIX ВЕКА, ПОСВЯЩЕННЫЕ ПРОМЫШЛЕННЫМ ВЫСТАВКАМ, ИЗ ФОНДА РЕДКИХ КНИГ БИБЛИОТЕКИ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА 28 ноября 1828 г. по предложению министра финансов Е. Ф. Канкрина императором Николаем I было подписано «Положение об устройстве СПб Практического Технологического института». Цель этого института состояла в том, чтобы «приготовить людей, имеющих достаточное теоретическое и практическое познание для управления фабриками и отдельными частями оных»1. В Технологическом институте работали видные ученые: Г. И. Гесс, И. А. Вышнеградский, Д. И. Менделеев, Р. Э. Ленц, Н. П. Петров, Ф. Ф. Бейльштейн, Д. К. Чернов, А. Р. Шуляченко, Д. П. Коновалов, А. А. Яковкин, А. А. Воронов, А. М. Соколов, Б. Л. Розинг, С. В. Лебедев и многие другие. Годом основания библиотеки Технологического института считается также 1828 г. «Библиотека… составилась из сочинений, ежегодно приобретаемых на счет института и через передачу, по приказанию Г. Министра Финансов, технического и естественного отделов библиотек Ученого Комитета Министерства Финансов и Мануфактурного Совета, а также из частных пожертвований: Директора Департамента Торговли Мануфактур Тайного Советника А. И. Бутовского, бывшего преподавателем в Институте, почетного члена его Учебного Комитета Тайного Советника А. А. Шерера и по завещаниям бывших в этом заведении Директором — Горного Инженер-Генерал-Лейтенанта К. Ф. Бутенева и Инспектором классов Горного Инженер-Подполковника Н. А. Перетца»2. В дальнейшем среди дарителей библиотеки были директора Технологического института И. А. Вышнеградский, Д. С. Зернов, профессора Технологического института Н. П. Петров, А. К. Крупский, П. В. Котурницкий, технологи С. И. Гулишамбаров, С. Н. Полтевский, Н. Н. Тихорский. В 1860-е—1870-е гг. более шести тысяч томов пожертвовал библиограф А. Н. Неустроев. Эти коллекции сейчас входят в фонд редких книг библиотеки. Среди книг, подаренных профессором Шерером, большую часть составляют каталоги, указатели промышленных выставок. Шерер, преподававший в Технологическом институте технологию волокнистых веществ, неоднократно был командирован на подобные выставки. Так, в 1849 г. он сделал обозрение Петербургской выставки российских мануфактурных изделий. Много было написано о Лондонской Всемирной выставке 1851 г., одной из самых больших выставок XIX в. Россия принимала в ней участие. Результат для наших производителей превзошел всякие ожидания, ибо из 365 лиц и мест в ней участвовавших, 130 удостоились раз-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ных наград. Для обозрения Лондонской выставки были командированы чиновники, в том числе Шерер, который составил обзор по льняной и шелковой промышленности. Не только Шерер, но и другие профессора Технологического института работали на выставках в качестве экспертов, членов жюри. Технологический институт как экспонент, выступал на всех российских и на некоторых международных выставках. Промышленные выставки, национальные и международные, всегда были средством распространения достижений человеческих умов. Выставки популяризируют новые промышленные идеи и способствуют внедрению их в жизнь наибыстрейшим образом. Профессор Технологического института А. К. Крупский, который был членом экспертной комиссии на Московской выставке 1872 г. и членом международного жюри в Вене в 1873 г., писал: «Международные выставки, когда кончаются, то продолжают существовать в отчетах и специальных изданиях, возникающих по их поводу и посвященных их памяти»3. Впервые официальный каталог опубликовала 3-я Парижская выставка в 1802 г. В дальнейшем издавались отчеты и указатели выставок, иллюстрированные многотомные каталоги и каталоги национальной промышленности, обзоры и статьи. Некоторые публикации являлись сводом статистических данных о достижениях мировой промышленности, другие представляли собой научные доклады, были и популярные книжки. Сейчас все эти издания (а их немало хранится в библиотеке и в Музее института) — богатейший материал для изучения истории промышленности и промышленников. Большие всемирные выставки всегда давали толчки каким либо производствам и предприятиям, выдвигали новые производства, одним словом, служили для дальнейшего прогресса. Например, на знаменитой Парижской выставке 1867 г. было представлено новое анилиновое производство, и с этого момента оно получило толчок в своем развитии. Кстати, именно по поводу этой Всемирной выставки Д. И. Менделеев написал работу «О современном развитии некоторых химических производств в применении к России»4. Громадный успех имела Парижская выставка 1889 г. Это был колоссальный праздник промышленности, длившийся полгода. Выставочные постройки, среди которых — знаменитая башня Эйфеля, занимали 72 акра земли. Участие России в этой выставке было неофициальным, поэтому, как писал инженер-технолог Н. П. Мельников, сделавший обозрение выставки, мы не могли показать Европе те наши богатства, что имели. Вообще понятие о нашей промышленности за границей было довольно скудно. Профессор Технологического института, академик Д. П. Коновалов был командирован в 1893 г. на Всемирную Колумбову выставку в Чикаго в качестве эксперта от России по предметам химической промышленности. На этой выставке русским экспонатам, представляющим химическую промышленность, комиссия дала весьма лестный отзыв. В 1900 г. Всемирная выставка проводилась в Париже. Россия показывала на ней Каслинский чугунный павильон, удививший парижан. Профессора Технологического института Г. Ф. Депп и Н. А. Быков сделали обозрение этой выставки по отделу паровых котлов и паровых машин. В России мануфактурные выставки проводились с 1829 г. раз в 4 года попеременно в Санкт-Петербурге и в Москве. Материалы по этом выставкам хранятся в библиотеке и в Музее Технологического института. Технологический институт участвовал во всех отечественных выставках (с 1835 г.). Институт представлял на них различные машины, станки, механизмы, растворенное стекло (Московская выставка 1843 г.), отбеленное полотно и окрашенные шелка (1853 г., Москва). В отчете Всероссийской Московской выставки 1865 г. отмечалось «…соединяя теоретическое преподавание с практическим, Институт равномерно оказывает большую услугу нашей промышленности, доставляя возможность фабрикантам заменять иностранцев — директоров фабрик своими. Представленные им на выставку изделия отличались разнообразием и безукоризненностью исполнения и потому положено обратить особенное внимание начальства на труды Инспектора работ Ю. И. Бутовского и Инженер-технолога Петерса и ходатайствовать о награждении сих лиц»5.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

По всем этим выставкам были изданы указатели и каталоги, некоторые даже на иностранных языках. Подробный отчет с приложениями, с оглавлением опубликован о выставке 1870 г., проходившей в Санкт-Петербурге. Для этой Всероссийской мануфактурной выставки был выстроен целый городок между Фонтанкой и Соляным переулком. В этой выставке участвовало более трех тысяч экспонентов, в том числе Технологический институт, который был отнесен к 1-му разряду (соответствующему золотой медали) «за тщательное и хорошее выполнение паровой машины, за весьма хорошую работу всех выставленных предметов и за научную разработку способов добывания древесного уксуса и уксусно-кислых солей и применимость этих способов к фабричному делу»6. В 1873 г. напечатан доклад уже упомянутого профессора Технологического института А. К. Крупского «Русская химическая промышленность во время международных выставок Московской 1872 и Венской 1873 г.». В подобных отчетах не только давались обзоры выставок, рассуждения об отечественной и зарубежной промышленности, но затрагивались и другие темы. Так, инженера-технолога Н. П. Мельникова волновал вопрос высшего технического образования. Об этом пишет и Д. П. Коновалов в отчете о своей командировке на выставку в Чикаго в 1893 г.: «От его (высшего образования — Т. С.) успехов в практической жизни очень много зависит промышленный прогресс нашего отечества. …когда во всех отраслях нашей промышленности завоюют себе окончательное место техники с солидной научной подготовкой, мы будем в меньшей зависимости от запада…»7. Примечания 1

Журн. мануфактур и торговли. 1828. № 11. С. 131. Казанский Н. Алфавитный систематический каталог библиотеки С.П.Б. Практический Технологический институт. СПб., 1866. С. 1. 3 Крупский А. Русская химическая промышленность во время международных выставок Московской 1872 и Венской 1873 г. СПб., 1873. С. 1. 4 Менделеев Д. О современном развитии некоторых химических производств в применении к России и по поводу Всемирной выставки 1867 года. СПб., 1867. 5 О выставке мануфактурных произведений в Москве в 1865 году. СПб., 1867. С. 97. 6 Отчет о Всероссийской мануфактурной выставке 1870 г. в Санкт-Петербурге. СПб., 1871. С. 104. 7 Коновалов Д. Промышленность Соединенных Штатов Северной Америки и современные приемы химической технологии. СПб., 1894. С. 158. 2

М. Н. Тищенко «ЖИЗНЬ И СУДЬБА» ПРОФСОЮЗНЫХ БИБЛИОТЕК Сеть библиотек профсоюзов стала интенсивно развиваться с первых лет советской власти. При активном участии организаций трудящихся создавались библиотеки нового типа, каких до революции не было. Заметный рост числа профсоюзных библиотек начался с 1919 г., чему содействовал учрежденный в конце 1918 г. культпросветотдел Петроградского Совета профсоюзов. Из небольших книжных собраний они постепенно превращались в полноценные библиотеки. В 1927 г. в Ленинграде насчитывалось 184 профсоюзные библиотеки с фондом более 1342 тыс. экз. книг и свыше 282 тыс. читателей, в то время как государственных массовых библиотек было 20, с фондом 447 тыс. экз. книг и около 43 тыс. читателей 1. Таким образом, ведущая роль в обслуживании читателей принадлежала профсоюзным библиотекам — до 84 % всех читателей Ленинграда. В 1920-е гг. было проведено несколько форумов, определивших содержание и направления работы профсоюзных библиотек — I Всероссийский съезд библиотечных работников РСФСР (1924), VI съезд профсоюзов (1924), I Всесоюзное совещание профсоюзных библиотечных работников при культотделе ВЦСПС (1925). Перед библиотеками ставилась задача привлече-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ния широких трудящихся масс к сознательному участию в социалистическом строительстве. ВЦСПС разработал «Примерное положение о рабочей библиотеке» (1925). В Ленинграде руководящим органом по библиотечному делу профсоюзов был вышеупомянутый Центральный культпросветотдел. В 1926 г. при нем создается библиотечная комиссия, ведавшая организацией библиотечной сети, комплектованием, подготовкой библиотекарей и другими вопросами. Профсоюзные библиотеки получали книги по разверстке учетно-распределительного комитета в размере 5 % всей печатной продукции Госиздата. Для улучшения комплектования в 1927 г. при библиотечной секции Облпрофсовета создается бюро комплектования. Большой размах приобрела работа профсоюзных библиотек с началом индустриализации страны. На II Всесоюзном библиотечном совещании при культотделе ВЦСПС (ноябрь 1928), на III Всесоюзном библиотечном совещании профсоюзов (1931), были приняты резолюции об укреплении связи библиотек с производством, повышении квалификации рабочих, борьбе с малограмотностью. Был выдвинут лозунг «лицом к производству». Всесоюзная библиотечная перепись 1934 г. показала, что в стране сложилась совершенно новая, огромная сеть библиотек на заводах, фабриках, новостройках и т. д. Развиваясь параллельно с сетью государственных библиотек, она значительно опережала их по цифровым показателям и находилась в более выгодных условиях, опекаемая профсоюзами. В Ленинграде более передовыми считались библиотеки союзов рабочих машиностроения, электрической промышленности, транспортного машиностроения, например, библиотеки заводов «Красный путиловец», имени В. И. Ленина, «Электросила», «Красная Заря», Невского машиностроительного и Ленинградского металлического заводов. В 1936 г. президиум Ленинградского областного совета профсоюзов утвердил «Положение о массовой профсоюзной библиотеке», в котором определялись задачи и содержание работы библиотек в новых условиях провозглашения «победившего социализма». К началу Великой Отечественной войны в Ленинграде насчитывалось уже более 400 профсоюзных библиотек с фондом более 3 млн экземпляров книг. Большая часть их была эвакуирована вместе с предприятиями и к январю 1945 г. в городе осталось всего 150 библиотек 2. Они внесли свою лепту в героическую оборону Ленинграда. В результате большой работы, проделанной профсоюзами после войны, сеть библиотек была восстановлена и составила в 1956 г. 515 единиц 3. Профсоюзные библиотеки стояли у истоков ряда библиотечных инициатив, проводили на своей базе различные исследования и эксперименты. Так, в начале 1960-х гг. в библиотеках Ленинграда началось внедрение открытого доступа к фондам. Одной из первых к этому подключилась библиотека Дворца культуры Промкооперации (ныне ДК им. Ленсовета), существующая с момента открытия Дворца в 1935 г. Ее коллектив во главе с заведующей Т. В. Демянец и преподавателями кафедры библиотековедения ЛГБИ под руководством заведующего кафедрой В. Ф. Сахарова реорганизовали и подготовили абонемент для работы по новой методике. Затем в течение года изучалась эффективность выставочной деятельности библиотеки при открытых фондах 4. В 1970-е гг. с началом централизации существовавшая сеть профсоюзных библиотек была упорядочена: объединялись, укрупнялись небольшие библиотеки отраслевых предприятий; появились новые формы объединения — межзаводские, межсоюзные централизованные библиотечные системы. С 1975 г. начали функционировать территориальные методические центры профсоюзных библиотек — центральные библиотеки Советов профсоюзов. В Ленинграде таким центром стала библиотека ДК им. Ленсовета, регулярно проводившая совещания библиотекарей профсоюзных библиотек города. В 1992 г. профсоюзная сеть насчитывала 143 библиотеки с фондом около 8,5 млн экз.5 Период благополучного существования стремительно закончился в начале 1990-х гг. Остановка, сворачивание, ликвидация предприятий повлекли за собой прекращение деятельности библиотек. В короткий срок сократилась сеть ленинградских профсоюзных библиотек. По данным Санкт-Петербургского статуправления, на 1 января 1996 г. в городе насчитывалось

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

123 библиотеки 6. Только 67 из них на тот момент получали новые поступления. Были ликвидированы крупнейшие библиотеки в ДК Железнодорожников, ДК им. 1-й Пятилетки, ДК Работников просвещения, законсервированы библиотеки автопарка № 4, Ленкожвеста, Металлостроя, Ферроприбора, автопарка № 7, троллейбусного парка № 1, ГИПХа, завода «Красное Знамя», ЦНИИ материалов, ДОЗ «Кедр», ЗАО «Измерон» и др. Где фонды и оборудование этих библиотек сейчас? Вопрос риторический. До сих пор положение нельзя признать стабилизировавшимся. В 1999—2001 гг. только в Петроградском районе Санкт-Петербурга закрыты несколько библиотек — завода «Вибратор», объединения «Красногвардеец», завода станков-автоматов. Поднимался вопрос о библиотеке Ленполиграфмаша. По данным «Петербургкомстата» в 2001 г. в Санкт-Петербурге существовала 91 профсоюзная библиотека, из которых 9 требовали капитального ремонта, 1 находилась в аварийном помещении. Они совершенно не обеспечены технически — кроме двух ксероксов, не имеют ни компьютеров, ни факсов, ни других современных средств, даже телефоны установлены только в половине библиотек. При этом профсоюзные библиотеки обслужили в отчетном году более 60 тыс. читателей, из которых 8400 — дети до 14 лет. Посещаемость составила более 617 тыс., а книговыдача — более 1772 тыс. От бывших богатых фондов осталось всего 2970 тыс. печатных единиц. Это не удивительно, если новых поступлений по существу нет — 13,5 тыс. экземпляров книг за год на 91 библиотеку. Естественно, что баланс фонда смещается в сторону выбытия устаревшей и ветхой литературы — 25 тыс. единиц хранения. Статистические данные о персонале профсоюзных библиотек свидетельствуют, что в основном это давно работающие там библиотекари, новых сотрудников почти нет. В 2001 году численность работников составила 108 человек, из них 101 библиотекарь, 61 человек с высшим образованием, в том числе 47 — с библиотечным и 31 — со средним специальным образованием 6. Какова же ситуация в библиотеках, которым удалось «выжить»? Трудностей у них, пожалуй, больше, чем у муниципальных общедоступных библиотек. По сравнению с ними, профсоюзные библиотеки практически не комплектуются, потеряли значительное число читателей, в чем не последнюю роль сыграло введение многими библиотеками платы за пользование. Большая часть библиотек функционирует в ограниченном режиме обслуживания, иногда до 2—3 часов в неделю. О компьютеризации, объявленной стратегической линией государственной библиотечной политики, приходится только мечтать. Не разработана законодательная база — последние регламентирующие документы, касающиеся профсоюзных библиотек, относятся к 1980-м гг. («Положение о межведомственной централизации государственных массовых и профсоюзных библиотек» (1983), «Типовое положение о культурно-спортивном комплексе» (1985), а «Положение о базовой профсоюзной библиотеке республики (края, области)» вообще утверждено в 1975 г. Судьба уготовила профсоюзным библиотекам серьезные испытания. Все выгоды их бывшего положения оказались в современных условиях невзгодами. Вопрос «быть или не быть» библиотеке на предприятии стал исключительно прерогативой его администрации. Работающие в настоящее время библиотеки разобщены, замкнуты на собственные проблемы. Вместо бывшей многотысячной библиотечной сети — отдельные звенья. И все же, судя по публикациям в профессиональной печати, положение их в разных регионах России различно, несмотря на общее сокращение. В более выгодной ситуации находятся библиотеки прибыльных отраслей хозяйства. Например, Ижевская библиотека профкома ОАО «Ижмаш» сохранила все 12 филиалов на территории завода и в общежитиях, ежегодно обслуживает более 9 тысяч читателей 7. Тындинская ЦБС профсоюза железнодорожников не имеет проблем с подпиской, получая ежегодно 90 наименований газет и 345 наименований журналов 8. Рассматривая вышесказанное в порядке постановки проблемы, первоочередной задачей на пути ее решения следует считать необходимость выявления и обследования имеющейся в настоящее время совокупности (не сети!) библиотек действующих профсоюзных организаций Санкт-Петербурга в отношении их материальных, финансовых, кадровых ресурсов, состоя-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ния фондов. Полученные материалы могут дать основу для дальнейших конструктивных предложений и действий в этой области, для возвращения профсоюзных библиотек в единую библиотечную сеть города. Примечания 1

Соловьева Л. А. Обслуживание населения Ленинграда массовыми библиотеками в первое десятилетие Советской власти // Тр. / ЛГИК. Л., 1964. Т. 15. С. 148. 2 Еѐ же. Развитие сети профсоюзных библиотек Ленинграда за годы Советской власти // Там же. Л., 1968. Т. 19. С. 86. 3 Крюгер Т. В. Развитие и состояние библиотечной сети Ленинграда // Там же Л., 1958. Т. 3. С. 87. 4 Зильбер С. Р. Эффективность тематических выставок научной литературы при открытом доступе (по материалам библиотеки дворца культуры ЛОСПС имени Ленсовета) / С. Р. Зильбер, Л. Я. Полковникова // Там же. Л., 1964. Т. 15. С. 107—127. 5 Справочник-путеводитель по библиотекам Санкт-Петербурга. СПб., 1993. С. 28—43. 6 Сведения предоставлены Комитетом по статистике «Петербургкомстат» Госкомстата РФ. 7 Лебедева Л. За нами — век // Библиотека. 2000. № 12. С. 15—16. 8 Расторгуева Л. Как выживают на БАМе // Там же. № 1. С. 29. Л. Ю. Хрычикова ЛЕНИНГРАДСКАЯ ЦЕНТРАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА В ГОДЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ Все дальше уходят в историю годы войны и блокады, все меньше остается людей, которые пережили это время. Сохранились документы, воспоминания сотрудников, которые работали в библиотеке в годы войны, а также документы, хранящиеся в фондах ЦГАЛИ СПб и в самой библиотеке. До Великой Отечественной войны Ленинградская Центральная библиотека являлась одной из самых крупных массовых библиотек города, располагавшей большим помещением, штатом работников свыше 100 человек, хорошим книжным фондом около 200 тыс. книг. Библиотека имела отделы: русский абонемент, где работали 25 квалифицированных библиотекарей, отдел начинающих читателей, иностранный отдел, отдел обработки книг и организации книжных фондов, отдел комплектования, читальню, МБА, библиографический отдел, методический кабинет, ротаторную и переплетную мастерскую. Она обслуживала книгой до 25 тыс. читателей, проводила большую массовую работу в лекционном зале, организуя до 20 массовых мероприятий в месяц. Библиографический отдел разрабатывал целый ряд материалов, издававшихся в помощь читателям массовых библиотек города; методический кабинет проводил большую работу по оказанию помощи массовым библиотекам. Война нарушила нормальную работу библиотеки. В воскресный июньский день 1941 г. (библиотека работала в воскресные дни, читальный зал был открыт с 10 до 23.30 мин.) весть о войне пришла в библиотеку. Директором библиотеки был Иван Андреевич Мохов (впоследствии преподаватель ЛГИК), был созван митинг, и Мохов подписал приказ № 92 от 23 июня 1941 г., где в частности сказано: «Всем сотрудникам ЛЦБ являться на работу с противогазами. Зав. отделами без моего разрешения не допускать к работе сотрудников, явившихся без противогазов. Отменить сигналовые звонки о начале и конце работы и обеденных перерывов, возложив ответственность за регулирование рабочего дня сотрудников на зав. отделами». Это был последний приказ, подписанный Моховым, т. к. уже в тот же день он вместе с другими мужчинами, работавшими в библиотеке, ушел в армию. Коллектив стал работать, подчиняясь законам военного времени. Назначались ответственные дежурные на каждый день. Директором библиотеки с 23 июня 1941 г. стал Борис Львович Культиасов. Нужно было ежедневно затемнять окна, занося на чердак песок и шлак; между

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

стеллажами установить ящики с песком и железными щипцами. Это были первые средства защиты от зажигательных бомб. Были сформированы санитарные и противопожарные звенья из работников библиотеки. Коллектив библиотеки принимал участие в сооружении оборонных укреплений. В оборонных работах принимали участие И. Л. Пуш, Л. К. Маркова, Г. Н. Фрейндлих, Е. Е. Кудрявцева, О. П. Чебоксарова, О. М. Вечеслова, С. И. Копылов, А. Я. Виноградова. Приказы по библиотеке за лето 1941 г. свидетельствуют, что люди увольняются в связи с эвакуацией из Ленинграда, уходят добровольцами в народное ополчение. В приказе № 118 от 21 июле 1941 г. предупреждаются об увольнении с 3 августа по сокращению штатов 29 человек, и все отделы библиотеки переходят на односменную работу. В штате библиотеки в августе 1941 г. остались 33 человека. Было сокращено 32 человека, эвакуировались 20 человек, в ряды РККА ушли 4 человека, умерли 9 человек, репрессированы 2 человека. С сентября 1941 г. в связи с участившимися тревогами, книговыдача и работа читальни переводится в бомбоубежище с прилегающими к нему помещениями, где были созданы условия для читателей и сотрудников. С августа библиотека стала организовывать передвижки в частях РККА, госпиталях, командах МПВО; над одним из крупнейших госпиталей было взято шефство. Всего было организовано 40 передвижек. Сохранился список, где перечислены госпитали и эвакогоспитали, в которых были организованы передвижки. В них было выдано около 3600 книг. В октябре от сброшенных на здание библиотеки 16 зажигательных бомб возник пожар. Стали гореть балки, воду из Фонтанки подавали на чердак, а оттуда вода лилась через потолок в помещение абонемента. Библиотекари гнали воду метлами, черпали внизу ведрами и выливали на тротуар. Лишь в результате действительно самоотверженной работы всего коллектива сотрудников удалось локализовать возникший пожар. С середины декабря 1941 г. условия работы библиотеки резко изменились: прекратилась подача электроэнергии, и книговыдачу пришлось перенести из затемненного бомбоубежища в вестибюль библиотеки, отопить который не представлялось возможным. В городе прекратилось трамвайное движение, а сильные морозы, тяжелые бытовые условия привели к тому, что резко снизилась посещаемость и книговыдача, библиотека перешла на 4-х часовой рабочий день. Не было света, замерзали чернила, физическое состояние работников ЛЦБ было неудовлетворительным, основная часть коллектива жила на казарменном положении. В библиотеке осталось 13 человек: С. И. Копылов, Е. Е. Кудрявцева, А. Я. Виноградова, Р. Е. Лившина с сыном, Н. Г. Дерибина, Б. М. Алянская, Г. А. Озерова с матерью, Е. М. Проворкина с сыном и матерью, О. П. Чебоксарова, Г. Н. Фрейндлих, И. Л. Пуш, Л. К. Маркова, О. М. Вечеслова. Этот небольшой коллектив выработал четкое распределение обязанностей: Озерова и Виноградова отвечали за пилку дров, Дерибина, Лившина и Алянская — за поднос дров, мать Озеровой топила плиту, Копылов и Виноградова обеспечивали водой, Пуш получала продукты по карточкам. Дисциплина в коллективе была строгая, обязанности выполнялись точно и аккуратно. Утром занимались в кружках Красного Креста или отрядах МПВО, затем работали с читателями. Регулярно вывешивали сводки Информбюро, за которыми Виноградова ежедневно ходила на Социалистическую улицу, где помещалось ЛенТАСС. Читатели приходили в библиотеку, сидели в крохотном читальном зале вокруг топящейся печи и читали. В декабре 1941 г. была прекращена подача электроэнергии, не стало возможности ходить за книгами в книгохранилище. Однако библиотека продолжала работать, обслуживала читателей книгами, размещенными в вестибюле. В феврале 1942 г. эвакуировались Копылов, Алянская, Дерибина. Затем уехали Лившина с сыном. Остались Виноградова, Вечеслова, Проворкина, Маркова, Алексеева, Пуш. В апреле 1942 г. исключили из списков ЛЦБ 5 умерших сотрудников. Директор Борис Львович Культиасов назначает своим заместителем на время пребывания его в стационаре Галину Александровну Озерову. С марта 1942 по июль 1942 г. все библиотечные работники были направлены по два раза в стационар и по два раза на усиленное питание. В июле и августе следуют

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

приказы об отчислении одних сотрудников в связи с эвакуацией, других увольняют в связи с переходом на инвалидность. 7 ноября 1942 г. от бомбы, брошенной на соседнее здание райкома КПСС и обвала этого здания на крышу библиотеки, рухнул потолок довоенного абонемента, завалив все помещение. Коллективу прибавилось работы по разбору этого завала. К зиме 1942/43 гг. на абонементе было три пункта выдачи книг. Помещения библиотеки освещались керосиновыми лампами, всегда топилась печь. Сотрудники обеспечивали библиотеку дровами сами, привозили их из дальних районов города, где разбирались на дрова деревянные дома. Однако температура в фонде стояла —10°, между стеллажами был лед, посыпанный песком, во избежание излишних травм. В годы блокады фонд библиотеки пополнялся довольно интенсивно за счет покупки книг у эвакуирующихся граждан, библиотеку постоянно информировали о личных библиотеках, оставшихся после смерти владельцев. Работники библиотеки возили и носили книги с любого сообщенного им адреса. В 1943 г. директором библиотеки стала Анна Абрамовна Фельдблюм, ранее она была в библиотеке старшим методистом. В 1943 г. возобновил работу методический кабинет, руководила которым тогда Татьяна Васильевна Крюгер. Кабинет оказывал методическую помощь работающим массовым и школьным библиотекам. В архиве сохранились письма с благодарностью за работу книгонош ЛЦБ. В июле 1943 г. было написано письмо: «Выражаем благодарность ЛГЦБ за исключительно внимательное обслуживание поликлиники 36 книгоношеством. Мы отмечаем хорошее качество работы тов. Серебрянской и Пуш, выразившееся во всегда внимательном удовлетворении наших запросов. Тов. Пуш Серебрянская приложили много сил, чтобы регулярно обслуживать поликлинику книгоношеством, несмотря на трудные условия. Мы благодарны библиотеке за помощь в организации выставок, лекций. Глав. врач поликлиники. Подпись». Библиотека в годы войны получала многочисленные письма с просьбами и благодарностью за работу. На листке из школьной тетради, сложенном треугольником, стоит штамп «проверено военной цензурой» и адрес: Ленинград, Фонтанка, 44. Центральная Городская библиотека, Директору. Обратный адрес: Ярославская область, Рыбинский район. П/о Погорено, Займищевский детдом № 52. Текст письма такой: «Дорогие товарищи! Ваши книги наш детдом неоднократно уже получал. Мы Вам очень благодарны. Наши дети получают книги и благодарят Вас. С своей стороны благодарны Вам наши воспитатели, так как имеется материал, с чем работать. Просим Вас и в дальнейшем не оставить нас. У нас имеется к Вам еще одна просьба. В детдоме есть воспитанница, посещающая 10 класс, девочка очень способная. К сожалению не имеет ни одного учебника для 10 класса. Прошу прислать Вас, что возможно. … С приветом. Подпись». Приходили и письма с фронта. «Привет с фронта! Здравствуйте тов. Зав. библиотекой! Примите наш фронтовой горячий привет и массу наилучших пожеланий. Товарищи! … я к Вам обращаюсь с таким вопросом, мы находимся на территории Польши и здесь недостаточно книг, а заниматься нужно Прошу не отказать в просьбе. Живы будем, как приедем — расплатимся. Прошу в моей просьбе не отказать. Григорьев». В январе 1944 г. была снята блокада Ленинграда. В город стали возвращаться жители, стало увеличиваться число читателей, и возросли их потребности в книге. В 1945 г. штат библиотеки был увеличен до 34 человек, в т. ч. 21 библиотечный работник и 13 сотрудников обслуживающего персонала. В 1945 г. было приобретено литературы —11 603 ед. хр. Число читателе на 1 января 1946 г. возросло до 17 608 человек. Посещаемость (по всем отделам) составила 169 162, книговыдача — 352 828. Библиотека обслуживала самые разные слои населения, оказывала помощь в самообразовательном чтении. В 1945 г. библиотека занималась восстановлением помещений, ремонтом кровли, остеклением (все стекла в годы войны были выбиты), электроосветительной сетью, отоплением. Постепенно залечивались военные раны, библиотека переходила к мирной жизни.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

II. КОЛЛЕКЦИИ И БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ СОБРАНИЯ М. Г. Козырева БИБЛИОТЕКА Ф. Ф. ШУБЕРТА В отделе рукописей РНБ хранится каталог библиотеки известного русского картографа и героя наполеоновских войн, генерала-от-инфантерии Ф. Ф. Шуберта (Ф. 1000, оп. 2, д. 1593). Каталог рукописный, он переплетен в твердый переплет, корешок из кожи черного цвета с затейливым золотым тиснением. На красиво оформленном титульном листе буквы заголовка раскрашены вручную красной, синей и золотой красками: «Частный каталог библиотеки Ф. Ф. Шуберта. Часть I. Математические, военные и исторические науки». Судя по карандашной записи, сделанной на переплете каталога, библиотека Шуберта была приобретена бывшим сотрудником ИПБ Ф.-Э. К. Эльсгольцем и передана ей 30 августа 1908 г. Выяснить, у кого и когда он купил библиотеку Шуберта, не удалось. Личность владельца почти каждого книжного собрания, его профессиональные занятия, вкусы и пристрастия накладывают отчетливый отпечаток на его библиотеку. Федор Федорович Шуберт (1789—1865) — картограф и военный геодезист, генерал-от-инфантерии, создатель одного из самых лучших крупномасштабных печатных планов Петербурга (1828). Он родился в Петербурге 23 (12) февраля 1789 г. Его отец, академик Федор Иванович Шуберт, приехал в Россию в 1785 г. и стал здесь известным астрономом и математиком. Отец сначала сам занимался образованием сына, затем отдал его в знаменитую Петершуле, а после этого — в школу колонновожатых при Генеральном штабе. Совершив ряд самостоятельных поездок для наблюдения солнечного затмения и определения координат некоторых населенных пунктов, молодой Шуберт вместе со своим отцом отправился в Китай в 1805 г. в составе посольства графа Ю. А. Головкина. По возвращении оттуда, едва достигнув 17 лет, он принял участие в кампании 1807 г. против Наполеона и был тяжело ранен в сражении под Прейсиш-Эйлау. В 1808 г. Шуберт участвовал в войне со Швецией на территории Финляндии, а в феврале 1809 г. с колонною генерала Сазонова, перешел по льду на Аландские острова. Летом того же года он участвовал в дипломатических переговорах графа Румянцева со шведским правительством о заключении Фридрихсгамского мира. В последующие годы Шуберт принимал участие в войнах с Турцией, Отечественной войне 1812 г. и в походах 1813—1815 гг. При взятии Парижа он был обер-квартирмейстером наших войск. Шуберта не раз награждали за отвагу орденами и медалями и дважды — золотой именной шпагой «За храбрость». В Петербург Шуберт вернулся лишь в 1819 г. и был назначен начальником топографического отделения Генерального штаба, позже преобразованного в Военно-топографическое депо. Именно с этого времени начались планомерные регулярные съемки Европейской территории России: сначала Шуберт возглавил триангуляцию Санкт-Петербургской, затем других губерний. Результатом этих работ стала многолистная карта Европейской России, так называемая «Десятиверстка Шуберта», которая была высоко оценена как в России, так и за границей. Шуберт организовал Корпус военных топографов и в течение многих лет руководил им. Будучи начальником Военно-топографического и Гидрографического депо, он лично принимал участие во многих астрономических и геодезических работах. Им было основано также издание записок Военно-топографического депо. В 1844 г. Шуберт назначен членом Военного совета, но не оставил своих научных занятий. В 1858 г. он выпустил в свет свой итоговый труд «Exposé des travaux astronomiques et géodésiquis, exéñutes en Russie dans un but géographique jusqu’a l’année 1855», содержащий каталог точно определенных координат 14 531 пунктов. Замечательна также статья его, «Essai d’une détermination de la véritable figure de la terre» (1859). Кроме своей специальности Шуберт занимался нумизматикой и оставил ценное сочинение о русских монетах: «Types des monnaies russes depuis Jean IV jusqu’a l’empereur Alexandre II». Таким был хозяин библиотеки, о которой идет речь. Теперь обратимся к его книжному собранию. Анализ каталога его библиотеки подтверждает многогранность его интересов. На пер-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

вом месте в собрании Шуберта были книги, связанные с его профессией. В части I каталога — три крупных раздела: 1) математические, военные и исторические науки; 2) военные науки и 3) исторические науки, всего 746 книг, не считая большого количества периодических изданий («Военный журнал», «Высочайшие указы», «Морской сборник» и др.) за многие годы. Таким образом, этот раздел библиотеки составляют не менее 1000 книг. Интересно отметить, что в разделах «Математика» и «Астрономия» большую часть занимают книги отца, академика Ф. И. Шуберта, а в разделе «Высшая геодезия» много сочинений самого владельца библиотеки. Наибольший интерес представляют книги из 3-го раздела части I каталога — «Исторические науки». Согласно каталогу, этот раздел содержит 760 книг и множество периодических изданий. Интересно, что в этот раздел, кроме действительно истории (всемирной, древней, России, других народов), включены также география и топография. В этот подраздел входят такие книги, как описания Петербурга, например, «Описание Санкт-Петербурга» А. И. Богданова, изд. Рубаном в 1779 г., «Палаты С.-Петербургской Академии наук» (1737), «Весь Петербург в кармане» (1826), «Путеводитель по саду и городу Павловску» Шторха, «Краткое историческое описание первопрестольной соборной Десятинной церкви в Киеве» (1829), «Панорама …» Башуцкого, «Собрание литографических видов Петербурга», изданное в Обществе поощрения художников, «Топографические известия» Л. Бакмейстера (1771), «Описание Киево-Софийского собора и Киевской епархии» митрополита Евгения (1825), «Подробное историческое известие о всех наводнениях, бывших в С.-Петербурге» В. Берха и многое другое. Этот подраздел содержит 100 книг. Интересен подраздел «География». В нем содержится 55 книг и среди них много таких, которыми мы пользуемся и поныне: например, «Земноводного круга описание» (1716), «Географический лексикон Российского государства» Ф. Полунина (1773), «Географический словарь Российского государства» Щекатова (1801—1809), «Обозрение Российской Финляндии» В. Севергина и т. д. Сюда входят книги, напоминавшие, вероятно, Шуберту о путешествии в Китай в 1805 г.: «Записки о Монголии» монаха Иакинфа (Бичурина), «Описание Тибета» Палласа (1772) и др. Были в этом подразделе и настоящие раритеты: «География» Птолемея, изданная в Кельне в 1540 г. и книга Даппера (Dapper) 1681 г. Самый большой подраздел в «Исторических науках» — «Путешествия». Здесь следует вспомнить, что мальчиком Шуберт хотел стать моряком и мечтал о путешествиях. Жизнь его сложилась так, что ему много пришлось ездить и по России (в силу своей профессии), и за границей (военные походы и редкие отпуска), и даже плавать по Балтийскому морю (хронометрическая экспедиция 1833 г. и многолетняя триангуляция, которую он возглавлял). Поэтому неудивительно, что этот подраздел — самый значительный по количеству книг — 127 единиц. Сюда входят такие книги, как описания плаваний Г. Сарычева, Головнина, Литке, Коцебу, Биллингса и др., «Собрание ученых путешествий в России», «Voyage dans en Russie méridional» de Demidoff, книги Клапрота, Ф. Аделунга, Маккартни и т. д. В библиотеке Шуберта было несколько книг по нумизматике: Шуберт был страстным коллекционером монет и медалей. В его собрание входили настоящие редкости: монеты времени Ивана Грозного, Бориса Годунова и многие другие редкости. Он написал книгу «Русские монеты от Ивана Грозного до Александра II», а за научное описание своей коллекции Шуберт был избран почетным членом Академии художеств. И еще одна заслуживающая внимания часть книжного собрания Шуберта: в его библиотеке числилось 13 инкунабул. Частный каталог библиотеки Ф. Ф. Шуберта (Часть I) Математические, военные и исторические науки

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Разделы книг

Количество

I. История и литература Словари (военных и морских наук, морской словарь и т. д.) 6 Полные курсы (напр., математики) 14 Таблицы (напр., логарифмов, синусов, тригонометр. и др. 1770, 1785, 1802) на разных языках и изданные в разных странах 48 Астрономические календари (на разные годы от 1790 до 1816) 37 Журналы 39 Смесь 15 Низшая математика 33 Высшая математика (много книг Ф. И. Шуберта, в частности, «О конхиаде», изд. Навроцкого) 21 Астрономия (много книг отца) 95 Оптика и диоптрика 2 Механика 11 Низшая геодезия 25 Высшая геодезия (в т. ч. книги самого Ф. Ф. Шуберта) 76 Наутика (книги по мореплаванию) 7 Гидрография 17 Кораблестроение 19 Описание инструментов 12 II. Военные науки Словари 7 книг Периодика: Военный журнал (разные тома за: 1827, 1828, 1829, 1830, 1831, 1832 гг.) Kriegs Samlingav 1794—1798 Militarische Kalender 1806 Высочайшие приказы с 1819 по 1825 г. The nautical magazine за 1832—1842 гг. Морской сборник (тома) за 1848, 1849 гг. много томов История кампаний 55 Положение и штаты (Пункты воинского артикула, Воинский устав и т. д.) 34 Смесь (на военные темы): «Handbuch für Offiziere», «Рисунки Российской армии в царствование Александра I» — раскрашенный экземпляр; «Очерки истории Генерального Штаба» Голицина; Kankrin «Über die Militär — Ökonomie im Frieden und Krieg»; «Сравнительный список генералам Морского ведомства»; Медель и Сенковский «Военная библиотека» и др. 61 Морские положения (уставы, законы и т. д.) 17 Артиллерийские науки («Искусство делать порох», Мемории или записки артиллерийские Миниха, сира Говарда Дугласа, Гогеля, Фицтума и Гебгарда; Беллинсгаузен «О прицеливании морских орудий на море» и т. д.) 20 Инженерные науки 29 Тактика (в т. ч., «Книга Марсова…» (1776), «Строевой устав пехотного полка» (1764), «Хитрость ратного строения пехотных людей» (1647) и т. д.) 29 Стратегия: (Фридрих II «Великие наставления» и т. д.) 17 III. Исторические науки География 55 Путешествия 127 Топография 100

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Древности и мифология 34 Нумизматика 66 Генеалогия, геральдика, ордена 19 Церемонии и праздники 29 Политика История Словари 5 Журналы, газеты, календари (месяцесловы, адрес-календари) Очень много Хронология 3 Всемирная история 31 (13 инкунабулов) История древняя 27 (1 инкунабула) История России 88 История других народов 77 Мемуары 33 Биографии Российских мужей 18 Биографии других народов 29 Смесь 19 Таким образом, согласно каталогу Шуберта, половина его библиотеки составляла, примерно, 1506 томов. На самом деле их было гораздо больше, так как почти в каждом разделе были сочинения, состоявшие из нескольких томов. Например, в разделе «История России»: Н. М. Карамзин «История государства Российского» — в 11 томиках «ин-октаво», в разделе «Журналы, газеты и календари» количество их вообще трудно сосчитать, и так почти в каждом разделе. Таким образом, можно предположить, что часть библиотеки Шуберта, представленная в части I каталога, составляла около 2—2,5 тыс. книг. Вторая часть каталога еще не найдена (а может быть, ее и не удастся найти), но, судя по его краткому перечислению, во второй части библиотеки книг было не меньше, а скорее даже больше, чем в первой. А. С. Коровченко Е. Д. ПЕТРЯЕВ — ПИСАТЕЛЬ, БИБЛИОФИЛ В ЛЕНИНГРАДЕ Евгений Дмитриевич Петряев родился 3 марта 1913 г. в г. Березовском Екатеринбургской губернии в семье почтового служащего. После окончания Свердловского медицинского института (1938) служил в Забайкальском военном округе — в Улан-Удэ, затем почти 15 лет в Чите. Как врач-бактериолог участвовал в военных действиях на Халкин-Голе (1939), в войне с Японией (1945). В Чите защитил диссертацию на степень кандидата биологических наук. Здесь были им опубликованы первые статьи по медицине и материалы о литераторах и исследователях Забайкалья. Всего им было опубликовано более пятисот работ, среди которых 18 книг. В 1955 г. Петряев был принят в члены Союза писателей, а через год уехал в Киров, где работал до конца жизни. В своей известной книге «Записки книголюба» (1978) писатель рассказывает о своих книжных дорогах. Книга, по его словам, более полувека являлась его постоянным верным и незаменимым спутником. С годами расширялся круг изучаемых вопросов, увеличивалось количество друзей, но центральным оставалась история книги и ее деятелей, авторы и читатели. В книгах он рассказывает о встречах с библиофилами. Еще до войны он собирал книги и материалы Ленинградского общества библиофилов (ЛОБ), но в войну и книги и материалы погибли. Петряева как врача также всегда интересовала история врачебного дела в России. Натуралист и охотовед В. Н. Скалон, с которым он был лично знаком, однажды сообщил писателю о М. А. Сергееве (1885—1965), ленинградском литературоведе, краеведе, большом знатоке истории Сибири. Петряев написал ему в 1951 г. письмо. Завязалась большая переписка, письма хранятся в ОР РНБ. В одном из писем Петряев сообщает Сергееву, что не теряет надежды по-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

бывать в Ленинграде. Он готовится к этой встрече. Читает всего Пушкина и изучает историю создания «Медного всадника», изучает описание города. И вот 21 октября 1952 г.— первый приезд в Ленинград. Он совершает пешеходную прогулку по Невскому проспекту, долго стоит у памятника Петру I. Первые впечатления о городе: «Питер я не видел раньше и очаровался им на всю жизнь». С посещением Ленинграда завязалась дружба с П. Н. Берковым, с которым он ранее переписывался. Евгений Дмитриевич часто встречался с Берковым на заседаниях секции книги и графики Ленинградского Дома ученых, на аукционах экслибрисов — у В. А. Вилинбахова, которого он называет виднейшим знатоком и собирателем экслибрисов. Петряев встречался с членами ЛОБ Е. Е. Корниловым, В. А. Рождественским, стихи которого он высоко ценил, с Н. К. Пиксановым и другими библиофилами, беседы с которыми «при встречах нередко затягивались до полуночи». Памятна последняя встреча писателя с Берковым 9 сентября 1968 г. в магазине Академкниги на Менделеевской линии Васильевского острова. У прилавка магазина завязался разговор, продолжившийся потом в сквере против Университета. «Библиофильские темы, как известно, неисчерпаемы,— отмечает Петряев,— Павел Наумович рассказывал о своей работе над книгой „История советского библиофильства―, расспрашивал о сибиряках, уральских и вятских книжниках. Расстались через 2 часа. Много имен, книг и новостей узнал я тогда». В библиотеке Петряева есть замечательные книги с автографами Беркова. В своей книге «История советского библиофильства» (1983) Берков высоко ценил книгу Петряева «Литературные находки» (1966). Петряев переписывается, а в 1970-х гг. встречается с ленинградскими библиофилами: И. К. Григорьевым, В. А. Петрицким, Ю. В. Маретиным, М. Д. Эльзоном, Г. Н. Яковлевым. Письма писателя хранятся в архивах библиофилов, и они дорожат книгами с автографами писателя. После встречи с Петряевым на Всесоюзном съезде книголюбов (1974) у нас с ним завязалась переписка, а на моей полке стоит замечательная книга «Записки книголюба» (1978) с автографом писателя. При нашей совместной службе в Чите у нас были мимолетные встречи. Но знакомыми мы не были. В Чите я приобрел книгу Петряева «Исследователи и литераторы старого Забайкалья» (1958). Особенно памятны библиофилам встречи с Петряевым на заседании секций ленинградских библиофилов. В секции книги и графики ЛДУ он выступил 18 октября 1977 г. с интересным докладом «Уральские и вятские книжные летописи (новые находки)». В конце 1970-х гг. он вступил в члены секции, а совет Дома ученых присвоил Петряеву в 1982 г. звание почетного члена секции. 15 февраля 1983 г. на заседании секции отмечалось 70-летие писателя. С докладом «Жизнь и творческий путь Е. Д. Петряева» выступил Ю. В. Маретин, председатель секции В. А. Петрицкий — с докладом «Е. Д. Петряев — первооткрыватель культурных гнезд в российской провинции». Юбиляра тепло приветствовали В. Н. Баскаков, М. Д. Эльзон, председатель секции библиофилов А. С. Коровченко, библиофил А. И. Чарушников. Петряев участвовал в работе двух конференций «Актуальные проблемы теории и истории библиофильства», организованных секцией книги и графики ЛДУ. В октябре 1982 г. выступил с докладом на первой конференции: «Библиофильство и краевое книговедение», в котором рассказал о развитии краевого книговедения об изучении местных центров книжности и о роли библиофилов в сохранении местных изданий. Книжные собрания библиофилов — ценнейший источник, позволяющий получить информацию о затерянных и забытых изданиях, вышедших в отдаленных городах России. На 2-й научно-практической конференции в октябре 1985 г. Петряев выступил с докладом «Друг Герцена — библиотекарь Скворцов». Петряев с большим интересом посещал заседания Городской секции библиофилов и неоднократно выступал с докладами. 17 октября 1977 г. писатель рассказал о работе клуба «Вятские книголюбы», созданного в марте 1973 г. на базе «Краеведческих четвергов» Кировской областной библиотеки им. А. И. Герцена. У вятичей с давних пор наблюдается большой интерес к своему краю. А отсюда — интерес к книге, ее истории, круге чтения. С большим интересом библиофилы слушали его доклад 18 октября 1979 г. «Среди книг и друзей» — рассказ о

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

книжных встречах и изучении книжных собраний библиофилов Вятки — врачей, литераторов, педагогов. Памяти В. Г. Лидина было посвящено заседание секции 20 октября 1980 г. Евгений Дмитриевич с большим уважением относился к Лидину, человеку большой души, высоко ценившему областную литературу, трепетно относившемуся к каждой книге, говоря, что книгу нужно воспринимать вместе с человеком, историей издания, автором книги и библиографией. «Подлинного книголюба отличает, прежде всего, знание истории книги и судеб их создателей»,— отмечал Лидин в предисловии к книге писателя «Записки книголюба» (1978). Петряев очень высоко ценил культурное наследие Ленинграда. Его дочь, Наталья Евгеньевна Петряева, сообщает, что в Ленинград они приезжали всей семьей почти ежегодно около тридцати лет. Эти приезды были связаны с участием Петряева в работе профессиональных и книговедческих съездов и конференций. Но одной из главных целей приездов была работа в архивах Ленинграда, в фондах Публичной библиотеки, в библиотеке Пушкинского Дома, библиотеке Академии наук. Евгений Дмитриевич придавал большое значение общению с близкими по духу людьми-библиофилами, посещая заседания секций. Вместе с ним эти заседания посещала и Н. Е. Петряева. Кроме встреч с библиофилами непременными маршрутами в Ленинграде были походы по книжным магазинам. Регулярно посещали Дом книги, магазин Академкниги, букинистические магазины на Невском, Литейном, на ул. Герцена, на Васильевском острове. Большой удачей Петряев считал приобретение «Энциклопедического словаря» Брокгауза и Ефрона. Дочь вспоминает, что это была целая эпопея. Стоил словарь немалых денег, а еще хлопотное дело — отправка всех 82 основных и 4 дополнительных томов. Связь писателя с Ленинградом продолжалась до последних дней жизни. История книжной жизни Ленинграда и Вятки не может обойтись без работ Петряева — замечательного писателя и библиофила, человека, преданного Ленинграду и его культуре. Ленинградские библиофилы помнят писателя. 75-летие Петряева было отмечено в марте 1988 г. на заседании городской секции библиофилов с участием Н. Е. Петряевой. Председатель секции А. С. Коровченко выступил на 198-м заседании клуба «Вятский книголюб» им. Е. Д. Петряева в апреле 1990 г. с докладом «Е. Д. Петряев и ленинградские библиофилы» и на пятых Петряевских чтениях с докладом «Е. Д. Петряев и М. А. Сергеев. По материалам переписки. К 85-летию Е. Д. Петряева». На юбилейном заседании секции книги и графики Санкт-Петербургского Дома ученых в марте 1998 г., посвященном 85-летию писателя, воспоминаниями о нем поделились библиофилы секции. Жизнь писателя Е. Д. Петряева и его встречи с библиофилами остались в его книгах. М. А. Любавин ПЕТЕРБУРГСКИЙ БЕСТСЕЛЛЕР 1825 г. В 1824 г. парализованный и ослепший столбовой дворянин и коллежский советник Иван Иванович Козлов закончил большую оригинальную поэму «Чернец» в духе Байрона и романтических поэм Пушкина. В. А. Жуковский первым прочитал ее и написал автору: «Милый, твой „Чернец― — совершенство с начала до конца. Кой-где надо кое-что исправить. Мы это сделаем вместе. Этим мы начнем печатание твоих сочинений»1. В ОР РНБ хранится выполненный рукой писаря-профессионала список «Чернеца»2. На обложке выведено: «„Чернец―. Киевская повесть. Сочинение Ивана Козлова». По пожелтевшей бумаге — выцветшие строчки. В нескольких местах их плавный бег нарушен другой рукой, которую можно назвать, по крайней мере, похожей на руку Жуковского. В конце текста поэмы неровно и криво выведена подпись автора «Иван Козлов». На обратной стороне обложки подпись цензора А. С. Бирукова. «Печатать позволено. Санкт-Петербург. 3 февраля 1825 года». А далее на листе рукописи в удостоверение того, что именно этот список побывал в цензуре, одно из трех слов подписи «цензор Александр Бируков». Печатала «Чернеца» типография Департамента Народного просвещения, которая как раз в это же время выпускала первую главу пушкинского «Онегина».

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Книга получилась небольшой — всего 64 страницы. Открывалась она коротеньким предисловием, в котором Жуковский представлял читателям автора. Затем следует посвящение жене. Сама поэма занимала всего 34 страницы, а на последних 24 было помещено стихотворение «К другу В. А. Ж. (В. А. Жуковскому)», написанное еще в 1822 г. Издана книга в восьмую долю листа и стоила 5 рублей, а с пересылкою — 6. Главным комиссионером в Петербурге указан книгопродавец И. В. Сленин, причем часть тиража разошлась по предварительной подписке. Непосредственно изданием книги заведовал В. А. Жуковский, которому помогал А. И. Тургенев; распространением книги в Москве занимался П. А. Вяземский. 18 апреля 1825 г. «Северная пчела» объявила о выходе «Чернеца» и начала публикацию обширной рецензии. Успех был потрясающим. Уже авторские чтения зимой 1824—1825 гг. обещали его. Еще до выхода поэмы А. А. Бестужев в «Полярной звезде» предвещал ей удачу: «На днях выйдет в свет поэма И. И. Козлова „Чернец―, судя по известным мне отрывкам, она исполнена трогательных изображений, и в ней теплятся живые страсти»3. С полным основанием Козлов мог сказать о себе словами Байрона: «Проснулся и узнал, что знаменит». Ни один петербургский книгопродавец, взявший книгу на комиссию, не повторял объявления о ее продаже, хотя объявления о продаже вышедших той же весной «Дум» и «Войнаровского» К. Ф. Рылеева и первой главы «Онегина» повторялись неоднократно. Ходившая уже в списках, поэма моментально разошлась. Не ожидавшие такого успеха издатели попали даже в неловкое положение перед некоторыми подписчиками, так как не сумели обеспечить их обещанной книгой. Сохранившаяся переписка между А. И. Тургеным и П. А. Вяземским подробно рисует нам эти обстоятельства. Получив из Петербурга первые экземпляры «Чернеца» для московских подписчиков, Вяземский 22 апреля 1825 г. пишет Тургеневу: «Присылай скорее побольше экземпляров для подписчиков: со всех сторон просят»4. На это Тургенев отвечал ему через 4 дня: «Экземпляров нет уже ни одного: довольствуйся тем, что имеешь»5. Как видим, менее чем через 10 дней (сроки, неслыханные по тем временам) издатели уже не имели на руках свободных экземпляров. Вяземский в Москве еще не понял, что произошло. 29 апреля он писал в Петербург: «Что же „Чернец―? Меня, наконец, почтут за черняка, потому, что я со многих взял деньги, а книги не даю. В следующем „Телеграфе― будет моя рецензия, а между тем и объявления, что книга у меня продается: со всех сторон нахлынут, а у меня ничего нет. Поторопитесь!»6. 2 мая Тургенев ответил Вяземскому: «„Чернеца― нет. Объявили о втором издании, не спросясь автора и издателей»7. (Под «издателями» Тургенев подразумевал, видимо, типографов. В то время не было четкого разделения этих понятий). Итак, через три недели после первой публикации о выходе книги встает вопрос о втором издании. Вяземский, не дождавшись ответа Тургенева, того же 2 мая пишет в Петербург: «Хороши вы будете, если вы оставите меня без „Чернеца―. Ведь я писал Жуковскому, чтобы он доставил мне сто экземпляров, по крайней мере… Как хотите, выводите меня скорее из беды. Например, Уваров подписался, как ты говоришь, на сто экземпляров: дайте ему теперь пятьдесят, таким образом отберите и у других… Не стыдно ли Жуковскому так ветриничать! Поди, после связывайся с ним!»8 6 мая Бируков подписывает цензурное разрешение на второе издание поэмы: спешка такова, что печатание второго издания, вопреки всем правилам, началась до получения цензурного разрешения. Во всяком случае, еще 4 мая Тургенев успокаивал Вяземского: «Жуковский печатает второе издание „Чернеца― и тебе экземпляры доставит»9. Получив предложение об «оптовых» подписчиках, поясняет: «Уваров подписался на сто, но получил только десять экземпляров»10. Наконец, 22 мая в Москву ушло письмо Тургенева: «„Чернец― дня через четыре будет готов»11. Только вначале июня поэма поступила в Москву для удовлетворения подписчиков и свободной продажи. Успех книги принес автору не только славу, но и деньги. Уже 25 апреля в дневнике весьма стесненного в средствах Козлова появляется запись: «Жуковский привез мне деньги за „Чернеца―. Благодарение Богу! Спасибо ему»12. Мы не знаем, сколько получил автор за оба издания, но Тургенев, говоря только о первом издании, сообщал Вяземскому, что «денег Жуков-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ский собрал кучу». Кроме того, опытный царедворец, Жуковский позаботился о том, чтобы поэма было поднесена «высочайшим особам», за что автор был щедро вознагражден. Тираж обоих изданий разошелся полностью. Одновременно с книгой по России пошло гулять несметное число списков «Чернеца». В 1827 г. вышло третье издание поэмы, затем она неоднократно включалась автором в его сборники. Читающая публика приняла «Чернеца» «на ура». А каково было в это время положение в «литературной промышленности»? Б. М. Эйхенбаум характеризует его так: «1825 год решительно выводит литературу из ее замкнутого положения. В Москве начинает выходить новый журнал — „Московский Телеграф―, при ближайшем участии П. Вяземского, в Петербурге — „Северная пчела― Булгарина. Определяются литературные группировки, развивается полемика, которая часто касается вопросов литературно-бытового характера. Именно к этому году относится и спор Пушкина с Бестужевым и Рылеевым на тему о „состоянии― писателя в России или говоря современным языком, о литературной профессии. Пушкин решительно и один из первых встает на путь литературного профессионализма… Он борется на два фронта — и против литературных торгашей, прислуживающихся ко вкусу публики, и против придворных вельмож, продолжающих смотреть на литературу, как на «приятное „упражнение―»13. В этой борьбе первый раунд остается за слепым и парализованным поэтом, который только-только сделал первый шаг на арену большой литературы. Впрочем, можно сказать, де-факто Козлов полностью разделял и взгляды, и позицию Пушкина на «литературный промысел». До самой смерти (1840 г.) «деревенька на Парнасе» была весьма существенным источником существования мгновенно ставшего знаменитым поэта. Но гонорар имел для Козлова не только практический смысл. Писатель и издатель И. В. Селиванов вспоминал, как он пришел к Козлову просить стихи для своего альманаха. Выслушав просьбу, Козлов «очень серьезно заметил, что Пушкин и Он продают свои стихи по 5 рублей за строчку… и объяснил, что менее этой цены он взять не может»14. Условия автора были приняты, и за небольшое стихотворение издатель заплатил 150 руб. ассигнациями. Мнение читающей публики, как видим, воплощалось в конкретные цифры. А читающая (и пишущая) публика в какой-то момент ставила Козлова в один ряд с Пушкиным. Примечания 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14

Рус. арх. 1886. № 2. С. 181. ОР РНБ. Ф. 357. Л. 2. Полярная звезда за 1825 год. СПб., 1825. С. 15. Остафьевский арх. СПб., 1899. Т. 3. С. 114. Там же. С. 116. Там же. С. 119. Там же. С. 120. Там же. С. 120. Там же. С. 120. Там же. С. 122. Там же. С. 126. Старина и новизна. 1906. Т. 11. С. 47. Эйхенбаум Б. М. Мой временник. Л., 1929. С. 65. Рус. арх. 1903. № 12. С. 665.

В. А. Петрицкий ПЕТЕРБУРГСКОЕ БИБЛИОФИЛЬСТВО НА РУБЕЖЕ XX—XXI СТОЛЕТИЙ Со времени основания Петербурга и до наших дней библиофильство было и остается одной из заметных составляющих культурной жизни города на Неве. Однако серьезные экономические и социальные преобразования в российской действительности последних десятилетий XX в., естественно, не могли не сказаться на его современном состоянии. Последствия перехода к рыночной экономике и демократическому обществу оказались для библиофильства,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

как, впрочем, и для других сфер культуры, двойственными по своей сути. С одной стороны, полная свобода выбора объекта собирательского интереса, никаких идеологических или цензурных ограничений. C другой,— запредельные цены на книжный антиквариат, сокращение численности антикварно-букинистических магазинов, растущая дороговизна новой книги. В сложившихся условиях петербургское библиофильство претерпевает изменения, характерные для Петербурга и страны в целом. Библиофильское сообщество стареет. Уходят из жизни ветераны: средний возраст членов библиофильских клубов города перешагнул 60-летний рубеж. Приток молодежи, интересующейся старой книгой, крайне незначителен. Кроме того, часть в прошлом активных собирателей в силу материальных обстоятельств прекратила пополнять свои книжные собрания, другая — вынуждена прирабатывать и не посещает заседания библиофильских клубов. Некоторые в свое время весьма деятельные клубы, например, городская секция афористики, перестали существовать. Наконец, немало видных библиофилов (В. М. Бреслер, В. Я. Бялый, М. А. Любавин, В. Х. Мазель, Л. Г. Осмоловский) покинули Россию… Естественно, что за последние годы резко сократилась численность членов клубных объединений Петербурга. Неурядицы с городским транспортом и состояние здоровья — дополнительные причины существенного падения посещаемости клубных встреч. Библиофильство выступает своеобразным барометром состояния культуры. Его неблагополучие отражает негативные моменты социального статуса культуры, неразрывно связанные с проблемами социально-экономического развития общества. Меняется к лучшему социально-экономическая обстановка в стране — стабилизируется положение культуры, и, как следствие, происходит расцвет любокнижия. Поэтому, говоря о петербургском библиофильстве рубежа столетий, важно не только охарактеризовать его современное состояние, но и выявить, существуют ли признаки его выздоровления. Двадцать первое столетие встретили пять библиофильских объединений — секция книги и графики Санкт-Петербургского Дома ученых Российской Академии наук, городская секция библиофилов, клуб любителей миниатюрных изданий, библиофильский клуб «Бироновы конюшни» и клуб экслибрисистов и любителей графики. Секция книги и графики, старейший ныне библиофильский клуб России, имеет статус научной секции Дома ученых РАН. По списку в ней числится свыше пятидесяти членов, но активно работают 20—25 человек. Помимо заседаний с докладами и сообщениями, секция организует экспозиции редких книг, рукописей, книжной графики в выставочных залах Дома ученых; раз в два года проводит Международные научные конференции «Актуальные проблемы теории и истории библиофильства» с изданием сборника материалов каждой конференции; поддерживает тесную творческую связь с зарубежными библиофильскими организациями. Городская секция библиофилов осуществляет деятельность на базе библиотеки им. А. А. Блока. Численность ее примерно та же. Основная форма работы — проведение заседаний с обсуждением докладов и сообщений, организация однодневных экспозиций по темам докладов. В последние годы секция выпустила в свет два справочных издания «Вестник петербургского библиофила». Одобрения заслуживает второй выпуск «Вестника…» — «1000 заседаний — 1000 встреч друзей. Шесть сезонов городской секции библиофилов. 1995—2001» (СПб., 2002). В Музее печати на Мойке встречаются члены клуба любителей миниатюрных изданий. Их также не очень много, но работает клуб весьма интенсивно, реализуя самые разные формы клубной деятельности — доклады и сообщения, встречи с интересными людьми, выставки. Но, пожалуй, главное направление в работе клуба — обширная и постоянная издательская деятельность. Умело организует и осуществляет ее председатель бюро клуба В. В. Манукян. Самый молодой клуб — «Бироновы конюшни», поименованный так потому, что место его обитания — здание бывших конюшен Бирона, обер-камергера императрицы Анны Иоанновны; ныне в этом флигеле размещаются библиотека и конференц-зал Всероссийского музея А. С. Пушкина. Число членов клуба приближается к полусотне; посещаемость заседаний, которые проводятся раз в месяц, достаточно высока. Клуб ведет также выставочную работу и

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

радует библиофилов содержательными, изящно изданными приглашениями и прекрасно оформленными библиофильскими изданиями. Члены клуба экслибрисистов и любителей графики собираются также в Музее А. С. Пушкина. Среди них не только коллекционеры книжных знаков, но и петербургские художники-графики. Клуб организует выставки, участвует в различных общегородских мероприятиях. В 1998 г. по инициативе председателя бюро клуба В. В. Худолея, избранного президентом Международной ассоциации экслибрисистов, в Петербурге с успехом прошел XXVII Интернациональный конгресс экслибрисистов. Конечно, каждый клуб индивидуален, имеет свое лицо, но потребность в дружеском общении и творческая активность сравнительно немногочисленных петербургских библиофилов столь высоки, что некоторые из них являются членами двух-трех клубов одновременно. Тесное содружество увлеченных особенно ярко выявляется в подготовке и издании совместного детища всех клубов — альманаха «Невский библиофил», выходящего с 1996 г. Опубликовано уже семь выпусков. Готовится восьмой, посвященный 300-летию Петербурга. На титульном листе первого выпуска редсовет долго не решался ставить подзаголовок — «Выпуск первый». Мы были не совсем уверены в том, что за первым пойдет второй и последующие… Ведь наш предшественник, Ленинградское общество библиофилов, издав в 1929 г. блестящий «Альманах библиофила» и подготовив план издания второго, по идеологическим причинам так и не смогло реализовать задуманное — началась эпоха «великого перелома»… Перед петербургскими любителями книги рубежа столетий предстала иная препона — материальная, финансовая. Но опять-таки благодаря общей заинтересованности в альманахе, объединяющем всех — собирателей книг и рукописей, миниатюрных изданий, экслибрисов и книжной графики, эта, казалось, непреодолимая преграда была преодолена. Альманах выходит регулярно — раз в год — объемом почти в 20 печатных листов. Положительные отзывы о нашем издании появились в отечественной печати и за рубежом — в Израиле, Франции, США. Богата и разнообразна палитра собирательских интересов современных петербургских библиофилов. М. М. Глейзер имеет отличное собрание редких изданий по различным видам коллекционирования — нумизматике, филателии, является автором ряда книг и брошюр по материалам своей библиотеки. И. К. Григорьев — обладатель обширной библиотеки по отечественной истории и истории общественной мысли; в его библиотеке выделяется несколько интересных и представительных коллекций книг и документов. Григорьев выступает в печати и как теоретик и историк библиофильства. Профиль собирательского интереса А. А. Демина требует не только разнообразных знаний, но и интуиции — он собирает рукописи и книги с автографами и, естественно, рассказывает об интересных находках на страницах «Невского библиофила». Многим в Петербурге и за его пределами известна книжная «Пушкиниана» О. А. Замятина, редактора-организатора нашего альманаха. Историк библиофильства Б. Е. Казанков собрал ценную коллекцию редких изданий библиофильской и книговедческой тематики; его перу принадлежит серия очерков о петербургских любителях книги в самых различных изданиях. Интересную коллекцию прижизненных изданий В. В. Маяковского и книг о поэте имеет Г. И. Карманов, который не раз выступал как автор «Невского библиофила». Весьма обширным и богатым, разнообразным по содержанию книжным собранием обладает М. П. Лепехин, историк культуры и книговед. В. В. Манукян — один из крупнейших ныне в нашем городе собирателей миниатюрных изданий. А. М. Михеев пленен высоким искусством великолепного мастера книжной графики В. А. Фаворского; в собрании Михеева книги, оформленные художником и его учениками. Богатейшую библиотеку по современному искусству и истории изобразительного искусства собрал Мямлин; в ней выделяются несколько необычных тематических подборок, в частности, коллекция старинных календарей. И. Г. Мямлин — постоянный автор «Невского библиофила». Вл. А. Петрицкий — обладатель уникального собрания прижизненных изданий произведений репрессированных писателей, ученых, деятелей искусства и культуры, одного из

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

крупнейших в стране; по материалам собрания он опубликовал в «Невском библиофиле» цикл очерков «Трудные судьбы людей и книг». Корифей современной отечественной экслибрисистики и экслибрисологии Н. М. Спиченко собрал ценнейшую коллекцию гербовых экслибрисов и редких изданий по профилю собирательства. Разнообразно по составу и наличию множества коллекций собрание В. Л. Фомина, автора интересных публикаций в «Невском библиофиле». Большой коллекцией экслибрисов и экслибрисоведческой литературы обладает В. В. Худолей, председатель Петербургского Совета библиофилов, постоянный автор «Невского библиофила» и книг об экслибрисах. Прекрасно подобранное собрание редких библиофильских изданий имеется у Н. М. Часова. Г. Н. Яковлев пополняет унаследованное собрание книг по истории литературы и общественной мысли. Собирательские интересы Ю. П. Яковлева своеобразны — его обширная библиотека включает редкие научные и учебные издания минувших веков. Петербургские библиофилы рубежа столетий не только наследуют добрые традиции предшественников, но и развивают и обогащают их применительно к требованиям нашего времени. Так, издания клуба миниатюристов можно приобрести как в Петербурге, так и во многих российских регионах и даже за рубежом. Научные библиофиловедческие конференции, проводимые секцией книги и графики,— явление принципиально новое в истории отечественного библиофильства. Но оно созвучно нашему времени: не случайно в них участвуют библиофилы из многих городов России и зарубежья: из Великобритании, Польши, США, Финляндии, Франции, Эстонии. Как и наши предшественники, современные петербургские библиофилы дарят и завещают свои рукописные и книжные собрания библиотекам и музеям Петербурга. Часть собрания М. С. Лесмана поступила в музей А. А. Ахматовой; свою богатейшую коллекцию книжной маринистики Я. Б. Рабинович завещал Российской национальной библиотеке; туда же недавно переданы в дар коллекции Л. И. и И. К. Григорьевых и автора этих строк. Всероссийскому музею А. С. Пушкина подарил экслибрисную «Пушкиниану» В. В. Худолей. Ярким свидетельством международного авторитета современного петербургского библиофильства является факт проведения в сентябре 1994 г. именно в нашем городе коллоквиума Интернациональной ассоциации библиофилов. В. А. Пономаренко БИБЛИОТЕКА В. А. КЕНЕЛЯ Хранящийся в РГИА «Список книг из библиотеки В. А. Кенеля» (от 10.04.1891 г.) 1, видного петербургского зодчего последней трети XIX столетия, представляет интерес прежде всего как путеводитель по библиотеке архитектора-художника, действительного члена Петербургского общества архитекторов, возглавлявшего технический комитет Общества. Библиотека Василия Александровича Кенеля (1834—1893) позволяет войти в творческую лабораторию зодчего, проникнуть в истоки его мировоззрения, понять ассоциативный ряд его художественных образов и достижений в строительно-технической практике семидесятых годов прошлого столетия. Петербуржцам зодчий В. Кенель известен прежде всего как архитектор и строитель здания цирка Чинизелли, перекрытого уникальным радиально-сетчатым куполом гигантских размеров (диаметром 49,7 м.). В конструкцию купола выдающегося немецкого ученого И. В. Шведлера (1823—1894), Василий Кенель внес свои существенные изменения, что позволяет называть конструкцию купола его именем. В библиотеке Кенеля можно найти все статьи Шведлера по данному вопросу, опубликованные в берлинском «Строительном журнале»: «О теории купольных сводов» (1863 г.) и шесть статей за 1866 г. Применение впервые такого купола для покрытия общественного здания являлось достижением строительной техники Европы 70-х гг. XIX в. Купол системы Шведлера—Кенеля дожил до наших дней. 26 декабря (по старому стилю) 1997 г. петербургскому старожилу — зданию цирка Чинизелли исполнилось 120 лет. Наряду со специальной литературой по строительству и архитектуре, механике и математике (на немецком и французском языках), в библиотеке представлены альбомы по изобразитель-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ному искусству, поскольку он состоял также действительным членом Петербургского собрания художников с 1868 по 1879 г. Его гравюры были опубликованы в журнале «Нива» за 1874 и 1875 г. Среди альбомов выделяются «Рисунки русских и иностранных художников», «Рисунки Жан-Баттиста Греза (1725—1805)» и журнал «Вестник изящных искусств» за 1884—1890 гг. Все они формировали художественно-эклектическое мировоззрение Кенеля. Знаменитый трактат «Десять книг об архитектуре» римского зодчего I века до н. э. Марка Витрувия значится в «Списке…» под номером три. Эта энциклопедия зодчества была настольной книгой для многих поколений архитекторов всех времен и народов. В частности гл. 2—4 10-й книги посвящены подъемным механизмам. В этой связи вспоминаются 32 рычага (ручные домкраты), которые применил Кенель при подъеме купола цирка Чинизелли на нужную высоту как одну из изящнейших инженерных задач, выполненных им при строительстве и реконструкции зданий Санкт-Петербурга. Имя другого знаменитого римского зодчего эпохи раннего барокко Доменико Фонтана (1543—1607) находим в «Списке…» под номером девять: указаны его альбомы «Церкви Рима» (книга 1, т. 1—2 и книга 2. т. 3—4). Палаццо Джустиниани близ Пантеона, воздвигнутое Д. Фонтана, одно время было русским посольством в Риме. Здесь бывали русские художники и архитекторы, в том числе и знаменитый К. Брюллов, которого боготворил Кенель, и памятник на могиле которого он изобразил на своей акварели, хранящийся сегодня в Государственном Русском музее в фондах отдела рисунка и акварели. Прекрасное знание французского языка позволило Кенелю следить за всей литературой по архитектуре, издававшейся в Париже, и новейшими мировыми достижениями в области строительства и архитектуры: «Revue général de l’architecture» (Paris, 1867—1877) в «Списке…» значится под номером два. Широкая эрудиция в области архитектуры, художественный вкус, знание иностранных языков позволили ему быть избранным на должность библиотекаря Петербургского общества архитекторов с 18 марта 1875 г. В следующем, 1876 г., он избирается вновь на новый годичный срок, но уже на две должности: библиотекаря и хранителя музея Общества. Ежегодно в течение семи лет он переизбирался на эти должности. Под номером 37 в библиотеке представлен интереснейший журнал с анализом архитектурных достижений — «Обзор архитектуры…» за 1874—1876 гг. знаменитого французского архитектора-исследователя и реставратора Цезаря Дали (1810—1893). Позиция Дали была близка воззрениям Кенеля, но она не противоречила и позиции русского историка архитектуры А. К. Красовского (1816—1875), книга которого (№ 38) — «Строительная архитектура и технология гражданских зданий» — также находится в библиотеке Кенеля. Пункт 5 «Списка…»: «Кроки (иначе, эскизы) архитектурные», 1866—1877 гг. за двенадцать лет в двух папках — это эскизы В. Кенеля, выполненные им в разное время для здания цирка Чинизелли, (1875—1877 гг.); для доходного дома знаменитого норвежца Германа Гансена (по прозвищу «Апельсиновый Герман», бизнесмена и алмазного короля (Невский пр., 26)); для зданий особняков князя С. А. Оболенского и княгини Н. В. Оболенской (ул. Чайковского, 20 и Литейный проспект 23, Пантелеймоновская, 25), для князя А. И. Васильчикова (Английская набережная, 48), для князя Эристова (Лештуков пер., 14) и для многих других зданий Санкт-Петербурга. Авторский почерк Кенеля как художника, его своеобразный «небрежный» стиль превращают кроки в самостоятельную художественную ценность. На листах-кроках были изображены львиные маски, кариатиды, геммы, маски «Меркурия», театральные маски, картуши, амуры, декоративные скульптуры греческих муз. Русская тематика представлена в библиотеке атласом Константина Тона «Проекты церквей, сочиненные архитектором Е. И. В., профессором имп. Академии художеств…» (СПб., 1838) и вторым его атласом, изданным в 1844 г., в котором были, кроме прежних, проекты деревянных и небольших бесстолпных каменных церквей.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Творчество выдающегося русского художественного критика В. В. Стасова представлено в библиотеке альбомом издательства Общества поощрения художников «Русский народный орнамент». Два альбома ученого и археолога В. А. Прохорова — «Русские древности» и «Христианские древности»,— также свидетельства интереса Кенеля к русской старине и к изучению памятников Древней Руси. «Практические чертежи по устройству церкви Введения во храм Пресвятые Богородицы в Семеновском полку в Санкт-Петербурге, составленные… К. Тоном» (М., 1845) и «Сборник иконостасов» 1877 г., возможно, были творчески использованы им при постройке домовой церкви во имя Покрова Пресвятой Богородицы в главном доме князя Н. Б. Юсупова младшего (Мойка, 94, левая надворная часть, 3-й этаж) в 1878—1879 гг., а также при проектировании парадной рамы к портрету императора Александра II в Большом зале Городской Думы, установленному в 1884 г. Наконец, в библиотеке был журнал «Зодчий» Петербургского общества архитекторов, начиная со второго года издания, т. е. с 1872 по 1887 г. В этом журнале за 1879 г. были опубликованы проектные чертежи цирка Чинизелли, гравировал листы литографским способом А. Бегров. Впервые эти планшеты с проектом (второй вариант) цирка Чинизелли были показаны на заседании Общества архитекторов 20 апреля 1876 г. Позже эти планшеты экспонировались на различных выставках, в том числе и за границей: на Всемирной художественной выставке в Берлине в 1891 г. В следующем году, планшеты с проектами «цирка Чинизелли», «Дом Гансена» (Невский пр., 26), «фасад дома Панаева», а также его пенсионерские работы — итальянские акварели,— открывали выставочную экспозицию, устроенную в Академии художеств в периода I съезда Русских зодчих, с 9 по 16 декабря 1892 г. Кенель на съезде не присутствовал, так как был уже неизлечимо больным, парализованным: говорить, двигаться и писать он не мог. Жизнь его медленно угасала. Но заслуги его перед зодчеством были еще почитаемы, о нем говорили как об «особо уважаемом, талантливом и неутомимом архитекторе и строителе, человеке добром и отзывчивом к горю ближнего, обладавшем изящным вкусом и много построившем на своем веку»2. После смерти мужа 28 ноября 1893 г. вдова архитектора, Анастасия Тимофеевна, имея на своем иждивении пятеро детей, пыталась продать книги и журналы мужа. Видимо, часть его библиотеки была продана ею в надежные руки,— об этом она хлопотала еще с 10 апреля 1891 г.— даты представления «Списка книг…» в Академию художеств. Список был составлен женой В. Кенеля и предложен для покупки в Академию. Денег у стесненной в средствах Академии не оказалось, поэтому часть книг из представленного списка библиотекарь В. П. Шемиот отметил как важные для библиотеки. Жена В. Кенеля передала эти экземпляры «в надежные руки», как она писала, на благо родной Академии. Таким образом, часть книг из библиотеки В. А. Кенеля сохранилась и находится в научной библиотеке Академии художеств. Там же хранится 80 авторских акварелей Кенеля. Примечания 1 2

РГИА. Ф. 789, оп. 14, д. 24 К. Труды I съезда Русских зодчих 1892 г. СПб., 1894. С. 29, 36.

И. В. Сахаров ЛИЧНЫЕ БИБЛИОТЕКИ ПЕТЕРБУРГСКИХ ГЕНЕАЛОГОВ XIX — НАЧАЛА XX СТОЛЕТИЙ Личные библиотеки петербургских и вообще российских генеалогов (как ученых-специалистов в этой области исторической науки, так и генеалогов-любителей) по целому ряду причин заслуживают особого внимания со стороны как профессиональных историков, так и в целом и всех тех, кто занимается генеалогическими исследованиями, равно как и со стороны книговедов, библиографов и библиофилов. Прежде всего, в частных книжных собраниях было собрано большое число редких и редчайших изданий. Литература по генеалогии и истории семей издавалась обычно весьма малым

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

тиражом — нередко в 200, 100, даже 50, а то и в 25 экземплярах. Таким образом, книги и брошюры генеалогического содержания (не говоря об отдельных оттисках статей из различных сборников и журналов) сразу по выходе в свет попадали в категорию библиографических раритетов. Более того, многие генеалогические публикации, по замыслу их авторов, составителей, издателей, не предназначались для свободного распространения. Это относится, например, к многочисленным работам, выходившим из под пера, так сказать, семейных историков — лиц, самих принадлежавших к соответствующему роду. Они подчас воспринимали свои труды как издания в большей или меньшей степени семейно-интимные и, к тому же, подлежащие предварительному просмотру, исправлению и пополнению со стороны родственников и знатоков их семейной истории. Такие работы рассылались авторами только узкому кругу лиц, и на их заглавных листах нередко обозначалось «на правах рукописи», «только для членов рода» и т. п. Другой пример — некоторые ведомственные издания. Среди них можно назвать материалы родословных книг, издававшиеся в основном для внутриведомственного употребления (в канцеляриях дворянских депутатских собраний, для губернских и уездных предводителей дворянства и т. д.), или печатные записки, издававшиеся в Департаменте Герольдии Правительствующего Сената и предназначенные в основном для сенаторов. В результате некоторые публикации не только выходили мизерным тиражом, не только не поступали в открытую продажу, но даже не попадали в главную библиотеку страны — Императорскую Публичную библиотеку и, хуже того, вообще не «улавливались» государственной регистрационной библиографией. В выявлении, собирании и сбережении подобных изданий роль книжников-генеалогов была чрезвычайно велика. Они следили за появлением таких работ, буквально «охотились» за ними, некоторым из них удавалось заполучить их для своих собраний от самих авторов. Вторая важная причина, по которой книжные собрания генеалогов представляют большой интерес для исторической науки, состоит в том, что экземпляры, хранившиеся в личных библиотеках, нередко несут на себе рукописные пометы. Дело в том, что генеалогическую литературу (особенно справочники) можно отнести к тому разряду печатных изданий, которые побуждают, «провоцируют» их владельцев делать на их страницах те или иные исправления, дополнения и т. д. Это объясняется, с одной стороны, спецификой генеалогического материала как такового, а с другой — характером отношения к этому материалу со стороны читателя, особенно если этот читатель — не только владелец соответствующего издания, но и сам — генеалог. Основу родословных росписей (а именно они являются наиболее распространенным жанром собственно генеалогической литературы) составляют совокупности персон, состоящих в родстве между собою; необходимым дополнением к этому просопографичесому материалу служат факты биографического характера, которые позволяют идентифицировать лиц, включенных в родословную (даты жизни, этапы служебной карьеры, награды, земельные владения, брачные связи, места жительства, места погребения…). Каждый генеалог знает, что почти не встречается родословных без неточностей, неполноты биографических сведений, подчас даже пропуска отдельных лиц, а иногда и целых семей и даже целых ветвей рода. Поэтому очень часто при просмотре опубликованной поколенной росписи знатоки генеалогических фактов обнаруживали, что им известны те или иные сведения, которые не были известны составителю родословной. В таких случаях у многих читателей возникало побуждение внести в текст соответствующие поправки или дополнения. Известно, что кое-кому из них бывало трудно противостоять искушению сделать пометы даже на библиотечных экземплярах (такие экземпляры нередко встречаются в фондах РНБ). Иными словами, достаточно типичной фигурой является генеалог, изучающий принадлежащие ему экземпляры генеалогических работ, так сказать, с пером в руке. Некоторые исследователи не только имели привычку делать заметки на полях печатного текста или между строк, но и даже, по приобретении того или иного издания, расшивали его, прокладывали страницы печатного текста чистыми листами, специально предназначенными для рукописных дополнений, а затем заново его переплетали.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Особый интерес представляют экземпляры трудов по генеалогии из личных библиотек таких выдающихся знатоков родословных, как петербуржцы Г. А. Власьев, кн. А. Б. Лобанов-Ростовский, Б. Л. и Л. Б. Модзалевские, А. А. Сиверс, Н. К. фон Эссен и др. (то же, разумеется, относится и к москвичам — В. С. Арсеньеву, Л. М. Савелову, Н. П. Чулкову и т. д.). Эрудиты, легко ориентировавшиеся в области просопографической и генеалогической фактологии, они нередко запечатлевали свои знания на страницах просмотренных ими публикаций. Рьяные и опытные библиофилы, они, кроме того, специально выискивали у книготорговцев именно те экземпляры генеалогических трудов, которые содержали пометы их прежних владельцев. К числу наиболее интересных в этом отношении относятся экземпляры, которые принадлежали самим их авторам или членам того рода, генеалогия которого была представлена в данной работе. Ведь работа автора над родословной далеко не всегда прекращалась по ее опубликовании. Напротив, выход ее в свет нередко даже стимулировал продолжение авторской работы, так как после издания родословной к ее автору начинали поступать отклики от коллег-генеалогов, членов соответствующего рода и прочих лиц, содержащие разного рода поправки и дополнения, и это даже ставило перед автором вопрос о необходимости подготовить второе, исправленное и дополненное издание. Генеалогические труды, попавшие в частное владение к генеалогам, нередко как бы начинали свою «вторую жизнь». Встречаются экземпляры, сплошь испещренные записями, сделанными на полях, между строк, на вкладных листах, и иной раз дополнительный материал по объему превосходит первоначальный печатный текст страницы (между прочим, встречаются экземпляры с пометами из частных собраний не только генеалогов как таковых, но и, например, членов тех родов, генеалогии которых эти издания были посвящены; последние, не будучи историками, тоже бывали носителями обширных знаний о своем собственном родственном окружении). По сравнению с ними «обычные» библиотечные экземпляры со столь радующей глаз педанта девственной чистотой печатных страниц в глазах историка и генеалога представляются в информационном отношении неполноценными. Итак, личные библиотеки петербургских генеалогов представляли весьма ценные для науки книжные собрания. Какова же была судьба этих библиотек, в частности, что стало с ними после 1917 г., где ныне находятся книги из этих собраний? Что касается послереволюционного времени, то в целом картина представляется достаточно плачевной. В глазах новых властей генеалогия представлялась идеологически неуместной и бесполезной. Сами генеалоги, принадлежавшие, как правило, к дворянскому сословию и занимавшие до революции достаточно высокое положение в обществе, никак не вписывались в новый порядок. Одни были репрессированы, другие бежали за границу. Многие оставленные владельцами личные книжные собрания были разорены; отдельные издания в лучшем случае пошли по рукам, и некоторые из них осели в собрания библиофилов. Некоторые уцелевшие книжные коллекции были национализированы и переданы в состав различных государственных книгохранилищ, в том числе в ГПБ; однако на новом месте они не хранились как цельные собрания, а рассредоточивались в составе основного собрания. Отдельные издания, оказываясь дублетными для крупнейших библиотек, попадали в обменные фонды, передавались другим библиотекам, шли на продажу за границу, при этом не учитывалось то, что именно эти дублетные экземпляры могли содержать важные рукописные пометы, делавшие их гораздо более ценными, чем «основные» экземпляры этих изданий. Поиск и выявление печатных трудов по генеалогии, хранящихся ныне в различных государственных и ведомственных библиотеках страны (а также, по возможности, и в современных частных библиофильских собраниях),— важная задача библиографов и историков. При этом особое значение имеет выявление экземпляров, содержащих исправления и дополнения, сделанные их прежними владельцами. Особый интерес представляет определение того, в чьих именно руках побывали эти экземпляры и кто именно сделал эти записи. В связи с этим представляется полезным составить достаточно полный перечень частных собраний, имевших генеалогическую тематику, снабдив его биографическими справками о владельцах, краткой

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

книговедческой характеристикой этих библиотек, сведениями о том, где ныне находятся книги из этих собраний, указанием на их «опознавательные знаки» (наличие экслибрисов, владельческие и дарственные надписи и т. д.). В. Л. Фомин ПЕТЕРБУРГ КАК ТЕМА БИБЛИОБИЛЬСКОГО СОБИРАТЕЛЬСТВА @Epig = У Петербурга, у этого города, охаянного его обитателями и всей Россией, у этого «казарменного», «безликого», «ничего в себе национального не имеющего» города есть своя душа. @Epiq = Александр Бенуа Петербуржцы любят свой город. Многие из них собирают литературу по краеведению, некоторые — картины или рисунки, запечатлевшие его красоту и неповторимость. Чаще всего это собирательство осуществляется интуитивно и стихийно, отражая, однако, индивидуальность собирателя. Здесь же хочется сказать несколько слов о том, нельзя ли определить какие-то принципы или идеи для обдуманного коллекционирования. Прежде всего хочется выделить некоторые знаковые для нашего города фигуры, чья деятельность для того или иного собирателя служит как бы локальным центром, или «узлом», вокруг которого развивается собрание. На мой взгляд, в литературе такими личностями являются А. С. Пушкин, Ф. М. Достоевский, А. А. Блок, А. А. Ахматова. Что касается изобразительного искусства, то оно, после лучших достижений иконописи, имело в России очень скромные (хотя и дорогие для всех нас) успехи. Значительные успехи появились только в XX в. Они были связаны с работой художников в театре, с книжной иллюстрацией и дизайном и, наконец, с искусством авангарда. Значительными и истинно петербуржскими фигурами этого периода я считаю Александра Бенуа и Николая Рериха. Если же у собирателя преобладает интерес к политической истории, то главными фигурами невольно станут императоры и императрицы, начиная с основателя города, а говоря о послеоктябрьском периоде, никак не пройти мимо личности В. Ульянова (Ленина), хотя некоторые собиратели интересуются менее значительными фигурами Г. Е. Зиновьева, С. М. Кирова, А. А. Жданова. Кроме персоналий, следует сосредоточить внимание и на важнейших событиях в истории города. В XX в. такими событиями, безусловно, являются октябрьский переворот (и последующий перенос столицы в Москву), а также блокада Ленинграда в 1941—1944 гг. Эти два знаменательных события в истории города, несомненно, могут являться важнейшими центрами собирательского интереса. Понятно, что жизнь и деятельность выдающихся государственных деятелей, литераторов, художников является предметом интереса музеев, библиотек и архивов. Поэтому индивидуальный коллекционер должен отыскивать такие ниши и такие предметы, мимо которых зачастую проходят профессионалы. Отметим, что совершенно необязательно все замечательные образцы национального искусства должны быть в музеях, а интересные автографы — в государственных библиотеках и архивах. Находясь в семьях собирателей или их наследников, они являются важными элементами воспитания национальной гордости и стимулируют повышение культурного и образовательного ценза членов семьи и их друзей. Увлекаясь собирательством живописи и графики, не стоит гнаться за громкими именами, так как лучшие работы известных художников уже давно «прописались» в музейных и сложившихся частных коллекциях; гораздо надежнее приобретать хорошие работы менее известных мастеров. Приведем пример небольшого «узла» собрания автора, посвященного Ф. М. Достоевскому. В него входят: 1) однодневная газета, посвященная столетию со дня рождения Достоевского, выпущенная 30 октября 1921 г.;

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

2) акварель — проект надгробного памятника, отличающегося от воздвигнутого; возможно, это работа участника конкурса на его сооружение; 3) рисунок — портрет Раскольникова работы известного художника кино А. Э. Блэка, ученика Д. И. Митрохина и В. М. Конашевича; 4) два рисунка М. В. Добужинского (а вероятнее — их копии) — иллюстрации к повести «Белые ночи»; 5) книга — роман «Преступление и наказание» издания «The Heritage Press» (США), с иллюстрациями известного графика Фритца Айхенберга (1901—1990), отсутствующая в РНБ; 6) открытка — портрет Достоевского работы М. В. Рундальцева (гравюра); 7) книга — «Пушкин. Достоевский», издание Дома Литераторов 1921 г. (со статьями А. М. Ремизова, А. Г. Горнфельда о Достоевском); 8) экслибрис известного собирателя Г. А. Голубенского с портретом Достоевского. В рассмотренном случае за основу «узла» коллекционирования принималась тема; в следующем примере отправной точкой послужила личность исполнителя. Вот как выглядит подборка документов и произведений Александра Эдуардовича Блэка (1907—1970): 1) его пропуск в Академию художеств в 1925/26 учебном году; 2) приемный акт о поступлении его произведений, посвященных блокаде Ленинграда, в Музей искусств УзССР на выставку, приуроченную к 1 мая 1943 г.; 3) четыре рисунка — иллюстрации к поэме «Медный всадник» Пушкина; 4) четыре предварительных рисунка красными чернилами, посвященные истории Дворцовой площади; 5) несколько ксилографий, иллюстрирующих «Пиковую даму» и «Домик в Коломне» Пушкина; 6) этюд «Ночью» (блокадная тема); 7) этюд «Петербург зимой»; 8) упомянутый выше рисунок — портрет Раскольникова из иллюстраций к «Преступлению и наказанию» Достоевского; 9) либретто балета «Метель» (по А. С. Пушкину), написанное Блэком. В приведенных двух случаях фигурируют вещи, не требующие специальных усилий для аттрибутирования, а между тем это, вероятно, самое интересное в собирательстве. В качестве примера такого небольшого «исследования» расскажу об эпизоде, когда ко мне попала фотография А. И. Куинджи с дарственной надписью «Ученику моему Вагнеру П. Н. на память. А. Куинджи». Оказалось, что Петр Николаевич Вагнер (родился в 1862 г.) окончил Морской корпус, был офицером флота и вольноприходящим учеником Академии художеств, которую окончил в 1899 г. Военную карьеру он завершил в чине генерал-майора флота. Его картина «Линейный корабль в открытом море» находилась в здании Гвардейского экипажа. В советский период он был начальником Военно-морского гидрографического училища (в 1923 г. снят с этого поста) и до 1926 г. вел там же преподавательскую работу. Дальнейшая его судьба мне пока неизвестна. Основой всякого библиофильского собрания являются, конечно, книги. Предмет моего интереса, главным образом,— издания первой трети двадцатого века, особенно иллюстрированные, и книги об изобразительном искусстве и о художниках (но не только). Приведу некоторые примеры. I. Книги 1. Блок А. А. Двенадцать. Скифы. СПб.: «Революционный социализм», издательство при ЦК Партии левых социалистов-революционеров (интернационалистов), 1918 (первое издание). 2. Программа выставки «Ломоносов и Елизаветинское время». Пб., 1911. 3. Правила школы Императорского Общества поощрения художников. Пг., 1915.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

II. Экслибрисы 1. Экслибрис антикварной лавки П. Губара, Н. Волкова, Петербург (работа С. Чехонина, 1922). 2. Экслибрис Библиотеки Петербургского отделения Государственного издательства (работа С. И. Иванова, 1918). 3. Сто заседаний (книга). Изд. Л.О.Э. 1927. 4. Пригласительные билеты на выставку Ленинградского Общества экслибрисистов (ЛОЭ) в 1925—26 гг. в Российской Публичной библиотеке. III. Автографы 1. Каннегисер Леонид. Стихотворение на открытке от 20.11.1914 г., посланной Марусе Калач. 2. Беляев Юрий. На книге: Беляев Ю. Ведьма (СПб., 1916) Дарственная надпись известному издателю: «Дорогому другу Аркадию Вениаминовичу Руманову на доброе прочтение». 3. Тарле Е В. Открытка, посланная жене из Дома предварительного заключения на Шпалерной ул., в 1930 г. (арестован 28.01.30 по «академическому делу»). IV. Изобразительное искусство (живопись, графика) 1. Два упомянутых эскиза А. Э. Блэка «Ночью» и «Петербург зимой». 2. Аткинсон, Джон. Финны привезли свежую рыбу (в Петербург). Акварель, 1804 г. 3. Вербов М. Портрет И. Е. Репина. Рисунок, карандаш. 17.05.1915 г. V. Гравюры, литографии 1. Павлов Н. Две гравюры, посвященные блокаде. 2. Две раскрашенные литографии 20-х годов XX в. с видами Петербурга. VI. Открытки (филокартия) 1. Две открытки М. В. Рундальцева (гравюры, портреты императриц Екатерины II и Елизаветы Петровны с видами Петербурга). 1913 г. 2. Две открытки В. Д. Фалилеева (гравюры, виды Петербурга). 3. Книжный базар на улице С. Перовской. Художник А. Ф. Белый. VII. Фотографии 1. Упомянутое ранее фото А. Куинджи. 2. В. и К. Маковские в мастерской. 3. С. Павлов и Н. Дормидонтов. 1926 г. 4. Фото дома на 10-й линии В. О. XIX в. VIII. Документы 1. Свидетельство об окончании Высших женских (Бестужевских) курсах. 2. Билеты от градоначальника на церемонию перенесения тела «в бозе почившего В. К. Михаила Николаевича». 3. Расписание экзаменов в Пажеском корпусе в 1912—1913 гг. Здесь дается лишь приблизительная модель собрания. Почти каждую из частей можно было бы увеличить в два-три раза, но ради краткости изложения ограничимся выше сказанным. Заметим, что не используются важные материалы по нумизматике (особенно по медальерному искусству) и прессофилии (периодические издания, в том числе газеты, вырезки из них и т. д.), всевозможные листовые издания (рекламные листки книжных, антикварных и прочих магазинов, программы концертов и спектаклей). Хотя я упоминаю лишь старые издания, но хочу подчеркнуть необходимость приобретения и хранения содержательных современных книг. И не только тех, в которых мы находим важные сведения об интересующем нас периоде.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Мне представляется, что никогда нельзя спорить о том, что именно надо собирать. Вопрос заключается только в том, у кого из коллекционеров, действующих в рамках одного направления, лучше вкус. В. В. Чепарухин ДВЕ БИБЛИОТЕКИ В. В. ДАНИЛЕВСКОГО Академик АН УССР Виктор Васильевич Данилевский (17.09.1898—09.08.1960) — крупная фигура в науке для старшего поколения, совершенно неизвестная сегодня молодежи. Формально — это советский классик истории техники, автор 50 монографий, 210 брошюр, свыше 1000 статей. Взвешенной оценке ученого объективно помогает наследие, оставленное В. В. Данилевским. Один из важных итогов его деятельности — созданные им замечательные библиотечные фонды. Первый хранится в Петербургском филиале Института истории естествознания и техники, второй — в Петербургском Государственном техническом университете (бывшем Ленинградском Политехническом институте). Оба фонда мало известны даже в профессиональной среде историков науки. Стоит отметить тот факт, что около половины книг в обоих собраниях принадлежит иностранным авторам (часто в подлинниках — в служебной библиотеке, в переводах — в домашней). Второе общее замечание по поводу обеих библиотек — в них отсутствуют брошюры патриотического содержания, написанные им самим и изданные массовыми тиражами в пропагандистских целях во время войны (о Минине, Пожарском и др.), а сохраняются только собственные фундаментальные труды историко-научного характера. Фонд, хранящийся в СПбФ ИИЕТ, насчитывает 1198 единиц хранения (примерно 2500 книг) и около 50 отдельных оттисков с автографами. Фонд приобретен у вдовы ученого в 1960-е гг. В основном это литература XX вв., (1900—1917 и 1920—1960 гг.), по репертуару преимущественно вторичная. Относительно небольшое количество книг XIX в. представляет скорее исключение. Самые старые книги в домашней библиотеке — географический словарь 1804—1807 гг. и «Летописи открытий и изобретений, касательно домашнего и сельскохозяйственного имуществ, сохранения здравия и жизни людей и животных» (СПб.,1829). Имеются отдельные издания идеологически-конъюнктурного характера, а именно: А. А. Максимов «Очерки истории борьбы за материализм в русском естествознании» (1947); Б. Н. Ржосницкий «Трамвай — русское изобретение» (1952); «Мастера крепостной России» (1938); «О положении в биологической науке» (1948); стенограмма печально знаменитой сессии ВАСХНИЛ; Мао Цзи Бэнь «Это изобретено в Китае» (1959) и т. п. Данилевский контактировал с марксистскими идеологами советской науки А. А. Максимовым, Э. Кольманом (о чем свидетельствуют скупые автографы) и другими менее известными фигурами. Сам Данилевский, хотя явно стремился встать в этот ряд, возможно, был менее «зашоренным» идеологией и даже стремился быть своеобразно честным, одновременно пытаясь играть по правилам жизни того времени. Свысока морализировать сегодня по этому поводу — либо сверхнаивность, либо лицемерие. К такому выводу приводит знакомство с содержанием библиотек Данилевского. Любопытно отметить, во имя точности, что, будучи старым членом ВКП (б), дома он держал не официальные издания собраний сочинений Ленина, а «Ленинские сборники» в полном объеме (с 1 по 37). Современному читателю уже может быть неясна эта тонкость, и требуется сказать, что это — признак некоего вольнодумства во времена тоталитаризма, так как сборники (в разное время под редакцией Н. И. Бухарина и других партийных деятелей, признанных позже «врагами народа»), содержали подлинные документы, связанные с В. И. Ульяновым-Лениным, в том числе не вошедшие в полное собрание сочинений, (аутентичные тексты, письма, записки и пр.) издавались нерегулярно крайне незначительным тиражом и были неофициально изъяты из массовых библиотек (как «устаревшие»). Есть и другие примеры хранения им не поощряемой официально научной литературы (все же издававшейся «для приличия», для сохранения лица перед сочувствующей режиму западной интеллигенцией). Это —

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

вовсе не признак его «тайного диссидентства», а всего лишь свидетельство его попытки быть профессионально добросовестным ученым. Что касается основного репертуара книг домашней библиотеки, он и сегодня традиционен для профессионально работающего в гуманитарной сфере ученого (причем преимущественно дома, в силу инвалидности). Прежде всего это различного рода энциклопедии, энциклопедические словари и справочники: Венгеров С. А. «Критико-биографический словарь русских писателей и ученых», со всеми подготовительным вариантами («Предварительный список…», «Источники словаря…» и т. д.); «Энциклопедия военных и морских наук» (1883., т. 1—8) «Сельскохозяйственная энциклопедия» (1933) и пр. Библиографические указатели литературы по самым разным отраслям знания: Список периодических изданий России 1901—1916 гг.; «Русская техническая библиография» Е. Н. Добржинского (1907), «Периодическая печать СССР 1917—1949 гг.», (1955); библиография трудов М. А. Шателена; указатель литературы по ирригации и мелиорации среднеазиатских республик и Казахстана и др. Путеводители по музеям. Описи архивов (центральных и местных архивов СССР). Каталоги издательств и библиотек: «Систематический каталог книг библиотеки Морского министерства» (1916).; «Каталог русских книг (1923—1930)»; «Каталог книг Гостехиздата» (1931); «Путеводитель по иностранным библиотекам технической литературы» (1957) и т. д. Словари (латинско-русский, немецко-русский, русско-чешский и др.). Воспоминания конструкторов, ученых. Известные многотомные исторические труды: Э. Лависс и А. Рамбо «История XIX века», т. 3—6; советское издание последних томов «Всеобщей истории» (1938); «История техники» (Вып. 1—6. 1934—1937 гг.); «Итоги науки и техники в теории и практике» (под редакцией М. М. Ковалевского и Н. А. Морозова, т. 1—10, 1915); В. П. Семенов-Тян-Шанский «Полное географическое описание нашего отечества», (т. 1—19); «История русской литературы 1890—1947 гг.», и пр. Переводы иностранных книг по истории физики: М. Лауэ, «История физики» (1956); Эйнштейн и Инфельд «Эволюция физики». Книги по истории математики и химии. Биографии выдающихся деятелей науки. Методические указания по работе с документами. Фонд Кабинета истории техники в СПбТУ (служебная библиотека, сформированная Данилевским), к сожалению, сохранился хуже, чем фонд домашней библиотеки. Он понес утраты после закрытия кафедры и насчитывает сегодня около 1000 томов. Однако эта служебная библиотека при возглавляемой им кафедре содержит ценные в историческом отношении книги и имеет ряд первоизданий. Самые старые книги здесь относятся к XVIII в. (например, «Реестр планов русских городов» — название условное, экземпляр с большими утратами, в том числе, титульного листа). ΧΙΧ в. представлен достаточно полно. Есть «Альбом раскрашенных гравюр по истории техники и науки» (1858); трехтомный увраж великолепной сохранности «Description de l’Egypte ou recuell des observations et des recherches» (1820); «Главный тоннель Сурамского перевала» — Фотографические снимки работ внутри тоннеля в XIX в. Имеются отдельные книги из личной библиотеки П. Б. Струве, ныне восстановленной в СПб ГТУ в виде отдельной коллекции, а также книга из библиотеки С. Ю. Витте (также выджеленной ныне в отдельное хранение). Представлены некоторые немецкие издания (из числа культурных ценностей, перемещенных в СССР после второй мировой войны): Atlas zur Zeitschrift fur Bauwesen. (Jg. 36 и 39. Berlin, 1886, 1889); Mittelalterliche Backstein-Bauwerke des Preussischen Staates (Berlin, 1862). Штемпель на этих книгах свидетельствует об их принадлежности Высшей технической школе в Берлине.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Здесь же представлены справочники, указатели, каталоги, энциклопедии, необходимые для работы со студентами и аспирантами. Период 1954—1960 гг. отмечен фундаментальными книгами самого Данилевского «Русская техническая литература первой четверти XVIII века», «Ломоносов на Украине» (1954), «Нартов и ясное зрелище машин» (1958), «Русское золото» (1959). Труды его коллег — преподавателей СПБТУ содержат много автографов.

III. АРХИВНОЕ ДЕЛО И. А. Боглачева ПИСЬМА ОЛЬГИ СПЕСИВЦЕВОЙ В СОБРАНИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ТЕАТРАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ В Отделе рукописей и редких книг Санкт-Петербургской театральной библиотеки хранятся письма Ольги Александровны Спесивцевой, отправленные из Америки в Ленинград сестре Зинаиде Александровне Папковой-Спесивцевой, и письма московского балетоведа, критика и педагога Юрия Алексеевича Бахрушина, также адресованные З. А. Папковой-Спесивцевой. Речь в них идет большей частью об Ольге Спесивцевой, самом сложном и трагичном периоде ее жизни. Ценность их заключается в том, что автор цитирует письма однокурсницы Ольги Александровны — Фелицаты Леонтьевны Дубровской, которая волею судьбы тоже оказалась в Америке. Она часто виделась со Спесивцевой и делилась впечатлениями от встреч с Бахрушиным. Напомним некотрые страницы творческой биографии балерины. В 1913 г. после окончания Санкт-Петербургского театрального училища Ольга Спесивцева была принята в кордебалет Мариинского театра, через три года переведена в первые танцовщицы, с огромным успехом выступая в картине «Тени» из балета «Баядерка». В 1916 г. по приглашению Сергея Дягилева она танцевала в составе труппы Русского балета в Америке, вместе с легендарным Вацлавом Нижинским. Вернувшись в Петроград в 1917 г., Спесивцева постепенно освоила весь сольный репертуар театра. На премьере балета «Жизель» в марте 1919 г. в финале первого акта в зале плакали — так велика была сила магического таланта балерины. Весной 1924 г. балерине была разрешена поездка в Италию на лечение. Здоровье ее было подорвано тяжелой болезнью. В Италии она получила приглашение от директора Гранд-Опера выступить на прославленной парижской сцене. Здесь с огромным успехом она танцевала «Жизель». После Гранд-Опера началось восхождение к мировому балетному Олимпу. Она танцевала в Англии, Скандинавских странах, Латинской Америке. Осенью 1934 г. вместе с труппой Виктора Дандре она отправилась в турне по Австралии. Спесивцеву сопровождал страстный поклонник ее таланта, состоятельный американец — Леонард Браун. После двух недель триумфальных выступлений в Сиднее, Спесивцева не явилась на спектакль. Ее нигде не могли найти, как вдруг к театру подъехало такси и водитель сообщил, что за городом нашел русскую даму, которая не знает ни кто она, ни где она находится. Это была Ольга Спесивцева. Артисты уговаривали ее танцевать, но она наотрез отказалась. Доктора признали Ольгу Александровну невменяемой. Болезнь то брала ее в свои объятия, то на время отпускала… Спесивцева пыталась заниматься пением. В письме к сестре Зинаиде, вспоминая те годы, она писала: «В Швейцарии мой голос проверила актриса, которая выступала с национальным оркестром и сказала, что у меня голос для оперы». Но и пением заняться всерьез не удалось: на Европу надвигалась гроза войны. Л. Браун предложил Ольге Спесивцевой уехать в Америку. Страх остаться одной заставил ее согласиться. Она надеялась, что после окончания войны непременно вернется на Родину. Но случилось непоправимое. Ольга Александровна в письме к сестре писала: «Как-то на улице Нью-Йорка произошла драка, и меня случайно, вместе с другими, схватили полицейские и отправили в участок». По-видимому, там и произошел очередной приступ болезни, потому что далее она пишет: «Браун, узнав о случившемся, пришел с доктором, и меня отправили в монастырь». Монастырем Ольга Александровна называла

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

платную больницу для душевнобольных. Ольга Александровна продолжает: «Но через две недели Леонард Браун умер прямо на улице от разрыва сердца». Поскольку больше некому было платить за лечении Ольги, ее перевели в больницу для неимущих. Забрать ее оттуда по американским законам могли только самые близкие люди. Кроме того, в этом не были заинтересованы родственники Брауна: он оставил Ольге наследство, и если бы она вышла из больницы, то могла претендовать на него. Все двадцать лет Спесивцева провела в клинике почти в полной изоляции, обреченная на безмолвие, так как никто не говорил по-русски, а она не знала английского языка. Казалось, все безнадежно. Но Ольга Александровна нашла в себе силы очнуться от «сна разума». И случилось это во многом благодаря американцу Далю Ферну. Откуда он узнал о положении Ольги Александровны, неизвестно. Он добился применения новых лекарств для лечения. Это дало положительные результаты. В марте 1962 г. Ф. Дубровская писала Бахрушину: «Я поехала навестить Олю, но предварительно повидала доктора он сказал, что новое лекарство хорошо действует и она быстро выздоравливает. Потом мы пошли к Олечке, и вдруг она вышла к нам и спокойно, логично стала говорить. Нашла, что я хорошо выгляжу и одета со вкусом, потом сказала, что переписывается с сестрой Зиной и очень хочет домой, так как здесь она очень одинока, а там будет с сестрой и братом. Доктор дал разрешение взять Олю к себе на два-три дня. Ехали в Нью-Йорк спокойно, болтали, она сразу мне сказала: „Подумай, Феличка, это за двадцать лет я впервые еду в Нью-Йорк― Она здорова и ведет себя совершенно нормально, но это еще 90—95 % полного выздоровления, а не все 100 %. Например, увидев у меня карточку Нижинского она сказала: „Бедный, он ведь не был сумасшедшим, так же как и я не была, а нас сделали―». Самое логичное в этой ситуации было позволить Ольге Александровне вернуться на Родину. Но судьба немолодой, всеми забытой экс-балерины не интересовала больших политиков. Когда в 1962 г. Спесивцева выздоровела, ей предложили идти домработницей в американскую семью или в Дом для престарелых русских эмигрантов. Ольга Александровна попросила, чтобы ее отправили в Россию. Но из посольства СССР в Вашингтоне пришел сухой ответ: «Сообщаем, что в настоящее время удовлетворить Ваше ходатайство о въезде в Советский Союз не представилось возможным». Такого ответа она не ожидала. Ей было очень горько. Из двух предложенных ей мест для проживания она выбрала Дом для престарелых, созданный младшей дочерью Л. Н. Толстого Александрой Львовной и названный «Ферма Толстой». Ее радовало то, что там говорили по-русски. В письме к сестре Ольга Александровна писала: «Вот, дорогая, мне отказано вернуться на родину после двадцати лет в госпитале. Я отказалась от режистра Америк, но и что из того? Как всей душой я рвалась к Вам». Но и этот ее отказ принять американское подданство нашли способ аннулировать. В связи с тем, что Ольга Александровна прожила в США двадцать два года, она автоматически, вопреки ее желанию, стала американкой. Двадцать восемь лет она прожила на «Ферме Толстой». Каждое ее письмо, написанное сестре, пронизано щемящей тоской по России. В частности, она сообщает, что дочь Толстого старается сделать свою ферму похожей на «Ясную Поляну» — те же елочки, березки вдоль реки. Музей и библиотека Л. Н. Толстого. Все это Александра Львовна назвала «Новой Поляной», которая помимо старинного парка включала в себя и поселок, где жили не только пансионеры, но и обслуживающий персонал. Об одной такой семье Ольга Александровна пишет: «У нас хозяйка с мужем из Латвии — это ведь тоже кусочек России. В отпуск они ездили по туристическим билетам. Побывали всюду — в России, Швейцарии. Сын их думает переехать жить из Латвии в Петербург. А я в Америке вечный визитер». Жила Ольга Александровна очень скромно. В одном из ее писем есть строчка: «Без средств худо живется». Чтобы как-то существовать, приходилось много работать: «Работала я. вышивала на чайники, грелки, одевала куклы, подушки вышивала. А теперь и куклы шью, и сделала статуэтки для музея куклы в Лондоне, в художественный музей Бакста». О своем быте Спесивцева писала: « сама себя обслуживаю: стелю постель, порядок в комнате».

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Все письма родным написаны малоразборчивым почерком. Она часто путала русские и латинские буквы. Только в одном письме почерк ее вдруг становится четким. В нем она рассказывает о своей работе над книгой «Техника балетного артиста»: «Я заканчиваю работу над книгой. Когда издадут, я тебе ее вышлю. Писала я по-французски, перевод будет делать Долин. Она также написана по-русски, но я ее берегу, пока Долин не издаст на английском. Затруднения с фотографиями, т. к. в объяснении движений я должна сослаться на них. Долин хочет, чтобы фотографии были англичанок; это, конечно, коммерсаль, но что делать! Жду Долина дать согласие». Книга эта вышла в 1967 г., по ней занимаются в Лондонской школе танцев. На русский язык она не переведена. Недалеко от толстовской фермы есть православное кладбище. Среди роскошных надгробий Голицыных, Трубецких, Чертковых и других именитых русских эмигрантов стоит скромный серый крест, как декорация из последнего акта «Жизели». Скупая надпись на камне: «Ольга Александровна Спесивцева. 1895—1991». Случайный посетитель, проходя мимо, и взглядом не зацепится. А ведь здесь лежит одна из «трех граций XX века», как назвал ее Сергей Лифарь! Здесь мирно покоится прах одной из лучших Жизелей XX века. В письме к сестре Ольга Александровна как-то написала: «Дорогая Зинуля! Вы мало знали обо мне. Вот почему я не хочу, чтобы вы теперь писали обо мне. Безусловно, это будет неверно. Будущее будет показывать другое…». И. Б. Ваганова РУКОПИСИ, ПОСТУПИВШИЕ В 1995—1999 гг. В СОБРАНИЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ТЕАТРАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ Архивные материалы стали поступать в библиотеку с 1919 г. На 1 января 2000 г. на учете состоит 51 фонд. Обработан 21 архив, что составляет 4000 единиц хранения. Условно все фонды можно разделить на несколько групп: 1. Архивы актеров и режиссеров (Т. М. Абросимова, О. П. Беюл, П. П. Гайдебуров, Н. Н. Кошеверова, В. В. Усков, А. А. Белинский, А. Н. Даусон, А. А. Музиль, Е. М. Падве, Т. А. Родионова, Р. А. Сирота). 2. Архивы артистов балета и историков балета (М. М. Фокин, Р. И. Гербек и Н. П. Сахновская, Н. А. Шувалов, Ю. И. Слонимский). 3. Архивы артистов эстрады (коллекция Г. М. Полячека (более 300 персоналий, среди которых такие имена, как И. Андроников, Бен Бенцианов, Марк Бернес, Александр Вертинский, Рина Зеленая, Людмила Зыкина, Мария Миронова и Александр Менакер, Сергей Образцов и многие другие; магнитофонные записи вечеров и концертов, театральные афиши), архив артистки эстрады Т. Л. Лапиной). 4. Архивы драматургов (Ю. Г. Димитрин, В. Д. Савицкий), критиков (О. Н. Персидская), музыковедов (А. А. Гозенпуд), театральных художников (М. Ф. Китаев и Б. Н. Попов). За последние пять лет Сектор рукописей Театральной библиотеки приобрел и получил в дар 15 фондов (13 личных архивов, 1 коллекцию и 1 собрание). Кроме этого, были дополнения (29) к уже хранящимся у нас архивам, а также 48 поступлений, которые вошли в Коллекцию единичных поступлений (Ф. 18). Остановимся на наиболее интересных материалах. Коллекция единичных поступлений — это фонд, постоянно пополняющийся самыми разными документами, которые так или иначе связаны с театром. Например, Альбом газетных вырезок (рецензий) под названием «Театральная хроника. Сезон 1886—1889 гг.». Или рукопись петербургского архитектора Леонтия Николаевича Бенуа (1917 г.), которая представляет собой тетрадь объемом в 160 страниц. Примечательна эта рукопись тем, что в ней Бенуа описывал свои театральные впечатления второй половины XIX в. Воспоминания Бенуа связаны, главным образом, с итальянской и русской оперой. Последние главы посвящены драматическому театру. Автор подробно описывает свои впечатления, вынося на поля имена артистов. В этой же коллекции находятся письма К. C. Станиславского, Ф. И. Шаляпина, З. Серебряковой, театрального художника С. М. Юнович, артиста М. А. Ульянова; материалы драматурга

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

А. М. Володина (рукописи стихотворений, рассказов, отрывок сценария фильма «Звонят, откройте дверь!» и воспоминания о том, как писался сценарий); фотографии Г. А. Товстоногова, а также А. Б. Фрейндлих и К. Ю. Лаврова с дарственными надписями Театральной библиотеке. Архив режиссера и педагога Александра Александровича Музиля поступил в Театральную библиотеку в 1995 г. Перечислим основные разделы этого фонда: биографические и служебные документы А. А. Музиля; режиссерские экземпляры его пьес и пьесы других режиссеров; материалы к спектаклям; фотографии к спектаклям; тетради с планами и программами занятий с режиссерскими курсами Музиля; материалы к лекциям и занятиям; доклады и выступления Музиля; письма, открытки, телеграммы, визитные карточки; путевые дневники; книги с дарственными надписями; программы, пригласительные билеты; альбомы вырезок; материалы, относящиеся к Театральному институту; материалы других лиц; материалы Театра им. А. С. Пушкина (репертуарные листы, состав труппы театра); афиши. Архив кинорежиссера Тамары Аркадьевны Родионовой поступал в 1994—1995 гг. Он интересен письмами таких деятелей искусства, как П. П. Гайдебуров, А. Мариенгоф, Л. Брик, С. Эйзенштейн, Г. Козинцев, В. Гроссман, И. Хейфиц. Архив кинорежиссера Надежды Николаевны Кошеверовой поступал в библиотеку с 1997 г. В нем имеются: материалы драматурга и поэта Н. Р. Эрдмана (варианты сценария кинофильма «Каин XVIII» и письма его к актрисе С. З. Магарилл (9 писем за 1935—1936 ?] гг.); письма Н. П. Акимова (5 писем, 2 открытки с 1935 по 1958 гг.) и Ф. Г. Раневской (33 письма за 1948—1976 гг.) к Н. Н. Кошеверовой, эскиз Н. П. Акимова к кинофильму Н. Н. Кошеверовой «Золушка». Архив режиссера Розы Абрамовны Сироты поступил в 1999 г. Он включает: биографические документы, творческие материалы, письма, фотографии (личные и фотографии сцен из спектаклей и репетиций). Среди актеров, с которыми работала Сирота, такие как И. Смоктуновский, Р. Громадский, Л. Малеванная, С. Юрский, Л. Чурсина. В архиве Сироты сохранилось около 100 афиш и программ спектаклей, поставленных ею. Особо следует отметить отдельный блок, состоящий из воспоминаний актеров, с которыми она работала. На основе этих воспоминаний готовится сборник, посвященный Розе Сироте. Коллекция И. А. Топорниной «Вера Федоровна Комиссаржевская» поступила в 1997 г. В нее вошло несколько комплексов документов, которые так или иначе связаны с великой русской актрисой: 1) Фотографии Комиссаржевской (350 шт., 1860—1917 гг.) в ролях и в жизни, сцен из спектаклей с ее участием, а также фотографии актеров, с которыми она играла (М. Г. Савина, Н. Н. Ходотов, Н. Ф. Скарская); фотографии драматургов, в чьих пьесах она принимала участие (А. П. Чехов, Г. Гауптман); фотографии городов, театров, гостиниц и других мест, связанных с многочисленными гастрольными поездками Комиссаржевской. 2) Альбомы (2) с некрологами и статьями, посвященными памяти Комиссаржевской содержат около двухсот газетных вырезок за 1910 г. 3) Статьи, посвященные 100-летию со дня рождения актрисы — около 500 вырезок из газет и журналов за 1964 г. 4) Концертный репертуар Комиссаржевской — тексты романсов и стихотворений, которые актриса читала со сцены. 5) Библиографическая картотека, посвященная жизни и деятельности Комиссаржевской (около 1000 карточек), состоящая из следующих разделов: персоналия, репертуар; книги об актрисе, а также газеты и журналы, где публиковались материалы о ней. 6) Выписки о Комиссаржевской из провинциальной периодической печати, 23 тетради, которые содержат анонсы, рецензии на спектакли с участием актрисы, заметки о ней, помещенные в провинциальных газетах с 1893 по 1910 г. В коллекции собраны также книги об актрисе и афиши и медали, выпущенные к 100-летию со дня рождения В. Ф. Комиссаржевской.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Собрание Моисея Cеменовича Лесмана сформировалось из поступлений 1998—1999 гг. Это письма и фотографии К. С. Cтаниславского, Ф. И. Шаляпина, В. Э. Мейерхольда, К. А. Варламова, а также программы спектаклей и музыкальных вечеров. Здесь же — материалы администратора БДТ им. М. Горького Т. И. Бережного и кинорежиссера О. М. Галлая. В этом же собрании представлены материалы Т. П. Карсавиной — документы балерины (удостоверения, свидетельства), письмо и фотооткрытки с ее изображением, программы балетов с участием Карсавиной. Самый интересный документ этого поступления — письмо С. П. Дягилева Т. П. Карсавиной (1908 г.) с предложением принять участие в русских балетных спектаклях в Париже. Здесь же — условия контракта. Кроме того существенный интерес представляют материалы О. А. Спесивцевой — это письма к сестре, З. А. Папкович-Спесивцевой за 1962—1978 гг., а также письма балетоведа и педагога Ю. А. Бахрушина к З. А. Папкович-Спесивцевой за 1948—1969 гг. Эта переписка освещает историю несостоявшегося возвращения О. А. Спесивцевой в Россию. Смеем надеяться, что краткий обзор перечисленных документов дает представление об архивных фондах, которые хранятся в Санкт-Петербургской Театральной библиотеке. И. Б. Ваганова АРХИВ Р. А. СИРОТЫ Архив Розы Абрамовны Сироты (Ф. 49) поступил в 1999—2000 гг. в Санкт-Петербургскую театральную библиотеку. В 2000—2002 гг. его дополнили материалы, переданные разными лицами. Несколько записных книжек Р. А. Сироты находятся в Музее МХАТ им. А. П. Чехова. В 2001 г. вышел сборник «Роза Сирота. Книга воспоминаний о режиссере и педагоге», куда, кроме воспоминаний, включены материалы архива: письма Р. А. Сироты, ее статьи о театре, а также интервью с режиссером. Архив насчитывает 345 единиц хранения, что составляет 5539 листов. Схема организации архива: 1. Биографические документы Сироты; II. Творческие материалы; III. Записные книжки и тетради; IV. Переписка; V. Дарственные надписи; VI. Материалы о Сироте; VII. Материалы разных лиц; VIII. Фотографии. Роза Абрамовна Сирота родилась 23 октября 1924 г. в Ленинграде. Школьные годы ее были прерваны войной, и она стала работать санитаркой в госпиталях. После школы в 1947 г. поступила в Ленинградский государственный театральный институт им. А. Н. Островского. Окончив его в 1952 г. с отличием по специальности «режиссер драматического театра», уехала по распределению в г. Кизел Пермской области. Там, в драматическом театре, Сирота работала режиссером, а затем и главным режиссером. За эти несколько лет она поставила четырнадцать спектаклей. В конце 1954 г. она вернулась в Ленинград и работала в разных театрах: Ленинградском драматическом театре, Ленинградском областном драматическом театре (Театре драмы и комедии), Большом драматическом театре им. М. Горького, Театре комедии, Театре им. Ленсовета, Театре им. Ленинского Комсомола. В 1979 г. переехала в Москву и работала во МХАТе им. М. Горького (с 1990 г. МХАТ им. А. П. Чехова). 1 ноября 1995 г. Р. А. Сирота скончалась. В разные годы Сирота занималась преподавательской работой в ЛГИТМиКе, ЛГИКе им. Н. К. Крупской, ГИТИСе им. А. В. Луначарского, Школе-студии МХАТ им. М. Горького. Биографические материалы — это, прежде всего, «выпись о рождении» 23 октября 1924 г., «Архивная справка» о работе операционной санитаркой в Ленинградском научно-исследовательском институте им. проф. А. Л. Поленова (1943 г.). В архиве есть студенческий билет и диплом с отличием об окончании режиссерского факультета института (1947 г и 1952 г.), трудовая книжка, автобиография, написанная Сиротой незадолго до смерти (1994 г.). Творческие материалы — самый большой раздел архива, который можно разбить на несколько подразделов. Это: театр, телевидение, педагогическая работа, студия грамзаписи, кинематограф.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Театр. Отметим блок материалов, относящийся к спектаклю «Анна Каренина», который Сирота поставила в Молотовском (Пермском) областном драматическом театре. Это тем более интересно, что спустя почти тридцать лет она вновь вернется к этому произведению. В статье «Источник вдохновения», Сирота рассказывает о работе над спектаклем (1953 г.), здесь же афиша, программа и заметка о премьере. Завершают этот раздел газетные статьи о Кизеловском драматическом театре за 1953—1954 гг. В Большом Драматическом театре им. М. Горького под руководством Г. А. Товстоногова она работала с 1956 по 1962 г. и с 1966 по 1972 г. Материалы, относящиеся к первому периоду работы в БДТ им. М. Горького, следующие: афиши первого спектакля Сироты в этом театре — «Безымянная звезда» М. Себастиана (1956 г.); афиши и программа спектакля «Лиса и виноград» Г. Фигерейдо (1957 г.); афиши и программы спектаклей «Идиот» по роману Ф. М. Достоевского и «Синьор Марио пишет комедию» А. Николаи (1957, 1958 г.). Материалы, относящиеся к спектаклю «Пять вечеров» А. Володина. В архиве есть также афиши других спектаклей театров, где она работала. В январе 1980 г. Сирота переезжает в Москву и по приглашению О. Н. Ефремова начинает работать во МХАТ им М. Горького режиссером, а затем и режиссером-постановщиком. Среди документов мхатовского периода отметим приказы, изданные в связи с 60-летием и 65-летием Сироты (1984, 1989 гг.). Есть также справка, подтверждающая работу Сироты в Британско-американской Академии Драмы в 1988 г. Телевидение. 8 февраля 1965 г. Сирота принята на должность режиссера в Главную редакцию драматических передач Ленинградской студии телевидения. Первой работой Сироты на телевидении был спектакль по роману Д. Стейнбека «Зима тревоги нашей». В архиве хранится книга с пометами Сироты (1962 г.) и фотография, на которой изображен Стейнбек после просмотра фрагмента телеспектакля (1964 г.]). «Блок и Россия» — еще одна телевизионная программа, режиссерский экземпляр которой с пометами Сироты сохранился в архиве. В качестве приложения к этому укажем на черновые раскадровки к программе художницы Л. Лукониной (1965 г.]). Одной из самых значительных работ Сироты на телевидении стала экранизация романа Ю. Н. Тынянова «Смерть Вазир-Мухтара», главную роль в которой сыграл В. Рецептер. Он же вместе с Сиротой был и постановщиком. Сохранился режиссерский экземпляр телевизионного сценария спектакля, а также распределение ролей, перечень сцен с указанием места действия, действующих лиц и исполнителей, расписание съемок (кон. 1960-х гг.]). Педагогическая работа. В 1962—1965 гг. Р. А. Сирота преподавала в Ленинградском государственном институте театра, музыки и кинематографии, в Калмыцкой студии (факультет драматического искусства). В архиве отражены результаты ее педагогической деятельности. Студия грамзаписи. Режиссерские работы Сироты на Всесоюзной студии грамзаписи «Мелодия» — это пять пластинок, объединенных одной темой — «Страницы русской поэзии XVIII—XX вв.». Последняя работа Сироты на студии грамзаписи — литературная композиция по роману Л. Н. Толстого «Супруги Каренины» в исполнении Л. Чурсиной и И. Заблудовского (1983 г.). Кинематограф — к этому виду искусства Р. А. Сирота обращалась дважды. В архиве сохранилась режиссерская разработка сценария фильма «Барьер неизвестности» с пометами Сироты — она была одним из режиссеров фильма. (1961 г.). Второй момент в кинематографической судьбе Сироты — съемки в фильме И. Зобермана «Я — Иван, ты — Абрам» (совместное производство «ВИТТ» (Минск) и «Титан» (Париж)). В письме, полученном Сиротой, сообщается, что она утверждена на роль Сары, далее — продолжительность съемок, условия проката, озвучивание и реклама, размер гонорара (1992 г.). Записные книжки и тетради охватывают 1970—1992 гг. Почти в каждой из них — записи, относящиеся к работе над тем или иным спектаклем. Отметим отзывы Сироты о спектаклях, которые она видела в болгарских театрах. В этой же тетради — путевой дневник, который Сирота вела в Болгарии. Записная тетрадь 1971 г.] отражает конкретную работу Сироты по

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

устройству Вечера Ф. М. Достоевского в ВТО. Записная тетрадь 1974 г. относится к работе Сироты в театре им. Ленинского Комсомола. В ней список актеров театра, материалы к постановке спектакля «Вторая студия», материалы к спектаклю «Четыре капли». К концу 1980-х гг. относятся две записные тетради, в одной из которых отражена работа над двумя спектаклями: «Балаганчик» по стихотворениям А. Блока и «Борис Годунов» А. С. Пушкина. Переписка охватывает 1942—1995 гг. Писем Сироты сохранилось, к сожалению, немного. Самые интересные — письма к Е. В. Мелехиной и к И. З. Заблудовскому опубликованы в сборнике, посвященном Сироте. Дарственные надписи на книгах — один из самых интересных разделов архива Р. А. Сироты. Книги подарены драматургами, режиссерами, писателями, поэтами. Материалы о Р. А. Сироте — это перечни спектаклей, которые она поставила в разных театрах, материалы, посвященные 70-летию Сироты и ее памяти, рукопись сборника «Роза Сирота. Книга воспоминаний о режиссере и педагоге» и отзывы на него. Фотографии — последний раздел архива Сироты. Хронологические рамки 1927 — начало 1990-х гг. Всего 93 фотографии, на шести из них — актеры, с которыми она работала. Первый снимок Сироты сделан в 1927 г., когда ей было 4 года, и последний — незадолго до смерти. Заканчивая обзор архива режиссера и педагога Розы Абрамовны Сироты, хотелось бы надеяться, что он будет весьма полезен при изучении ее творчества. К. Л. Козюренок К ИСТОРИИ ОРГАНИЗАЦИИ ЦЕНТРАЛЬНОГО АРХИВА ФЛОТА И МОРСКОГО ВЕДОМСТВА В 1917—1918 гг. Традиционно считается, что вплоть до известного декрета СНК РСФСР от 1 июня 1918 г. Архив Морского министерства пребывал в прежнем виде, за исключением формального переименования 10 августа 1917 г. в Центральный архив флота и морского ведомства 1. Между тем история этого учреждения между февралем 1917 г. и июнем 1918 г. богата чрезвычайно интересными событиями. В начале 1917 г. архив состоял из следующих отделов: Исторического (фонды парусного и парового флота XVIII—XIX вв.); Текущего (фонды «парового дредноутного флота», т. е. начала XX в.); Особого временного при МГШ (создан в октябре 1916 г. для сбора документов шедшей войны), а также Совета архива (дирекция) и канцелярии. Эта структура была закреплена приказом начальника архива капитана 2-го ранга А. И. Лебедева от 8 апреля 1917 г.2 Февральские события 1917 г. в Петрограде вызвали вынужденный перерыв в работе архива на несколько дней из-за вооруженных столкновений около Адмиралтейства. 6 марта Лебедев издал распоряжение всем служащим немедленно приступить к исполнению своих обязанностей 3. Активно продолжалось комплектование архива. В мае Лебедев подал морскому министру доклад о необходимости обратиться к членам бывшей императорской фамилии с предложением, а к бывшим высоким чинам морского ведомства с распоряжением, о сдаче в архив всех имеющихся у них служебных документов в целях сбора и сохранения материалов по истории флота 4. Результатом этого стало поступление в архив дневников и переписки генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича из семейного собрания в Мраморном дворце. Адаптировавшись к новой ситуации в стране, Лебедев и его сотрудники попытались реализовать положения давно задуманной реформы. 16 июня 1917 г. Лебедев представил первому помощнику морского министра капитану 2-го ранга Б. П. Дудорову доклад о целесообразности переименования Архива Морского министерства в Центральный архив флота и морского ведомства и подчинении его начальнику Морского музея имени императора Петра Великого 5. Первая мера объяснялась тем, что архив хранил дела не только центральных, но и местных учреждений, вторая — сходным профилем работы архива и музея. Фактически же таким образом последовательно проводился принцип централизации архивного дела и шире — всей

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

исторической работы в морском ведомстве. Доклад Лебедева был одобрен, 10 августа вышло постановление Адмиралтейств-совета о переименовании архива, а 7 сентября об объединении управления архивом и музеем 6. Действия Лебедева и его коллег в 1917—1918 гг. следует рассматривать в тесной связи с работой созданного весной 1917 г. в Петрограде Союза российских архивных деятелей (РАД). Принципы, которые декларировал и пытался проводить в жизнь Союз РАД — централизация архивных фондов, обеспечение их доступности, организация работы по введению документов в научный оборот, соответствуют тому, что внедряли на практике в архиве морского ведомства. К сожалению, события осени 1917 г. не дали в полной мере реализовать полученные возможности. Объединение архива и Морского музея на практике, судя по всему, не состоялось. В связи с угрозой германского наступления на Петроград 23 августа началась срочная подготовка к эвакуации, назначенной на ноябрь. Наиболее ценные документы Исторического отдела были упакованы в 175 ящиков, документы же Особого временного отдела, недавно поступившие с флотов, отправлялись в Вологду и Ярославль прямо не разобранными. В итоге дела смогли окончательно разместить обратно только к весне 1918 г.7 Из-за Октябрьского переворота не удалось вовремя освятить новое помещение Исторического отдела в Новой Голландии, которое планировалось на 27 октября (9 ноября). Официальное открытие состоялось месяцем позднее. Октябрь 1917 г. принес и гораздо более серьезные перемены. Среди назначенных новой властью в приказе по флоту и морведу № 2 от 14 ноября комиссаров подразделений Морского министерства был и комиссар при архиве. Им стал некто И. Рогов, член Военно-морского революционного комитета 8. На следующий день общим собранием сотрудников архива было принято постановление: «Власти назначенных народными комиссарами лиц, впредь до Учредительного собрания, не подчиняться безусловно»9. 22 ноября Исполком архива, который возглавлял Лебедев, вполне выяснил отношения с Роговым. Последний заявил, что в его функции входит подписание входящих и исходящих документов вместе с начальником архива, наблюдение за исполнением распоряжений руководящих органов, в целом же он будет заниматься хозяйственными и финансовыми делами, не вмешиваясь в чисто архивоведческие вопросы 10. Через два дня после этого общее собрание трудового коллектива, уже по советским законам, единогласно избрало Лебедева начальником. 1 декабря его приказом был уточнен состав и функции Совета архива, включавшего заведующих отделами и канцелярией, членов исполкома. На еженедельных заседаниях Совета, проходивших в присутствии комиссара, заслушивались доклады о работе по отделам и рассматривались общие вопросы деятельности архива 11. Повседневная жизнь архива и его сотрудников в конце 1917—1918 гг. была сложной и тяжелой. Тем бульшее уважение вызывает настойчивость, с которой Лебедев и в этих условиях пытался провести в жизнь давно вынашиваемую идею архивной реформы в морском ведомстве. Уже 7 декабря 1917 г. он подал в МГШ доклад, предлагая образовать при штабе особое совещание из начальников архива, Морского музея и библиотеки Морского министерства для обсуждения вопроса о подчинении их Генмору. Доклад был одобрен и. д. начальника МГШ Е. А. Беренсом и комиссаром Ф. Ф. Раскольниковым. В результате был издан приказ по флоту и морведу № 43 от 14 января 1918 г., которым «для объединения деятельности и общего руководства архивной, музейной и библиотечной частью во флоте и морском ведомстве» архив, музей и библиотека включались в структуру МГШ с непосредственным подчинением начальнику штаба. Тем же числом датирован приказ по флоту и морведу (по Центральному архиву флота и морского ведомства) № 35, который обязывал начальника архива обратить особенное внимание на собирание документов и дел переживаемого времени со всех учреждений морского ведомства, организаций и комитетов флота и Морского министерства, штабов и судов флота и береговых команд, и др. Временное положение и штаты архива 8 апреля 1918 г. утверждены Коллегией Наркомата по морским делам, а 5 мая объявлены приказом по флоту и морведу № 312. Центральный архив

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

флота и морского ведомства получил четкую структуру и организационно-законодательную базу для своей работы, едва ли не впервые в России созданную профессиональными архивистами самостоятельно и, что называется, «под себя». Временное положение определяло архив как научное учреждение для собирания, классификации, хранения, описания и издания материалов для истории флота и морведа с целью предоставления их для всестороннего изучения и использования. Структурно он состоял из Исторического отдела, хранившего дела не требующиеся «для текущих справок»; Текущего отдела, где находились до передачи в исторический документы «не потерявшие делопроизводственно-справочного значения»; Военно-морского отдела, концентрировавшего дела периода первой мировой войны и «возникшие во время революции»; Местного отдела, куда поступали документы из портовых архивов. Последние два отдела также со временем передавали свои фонды в Исторический отдел. Во главе архива стоял управляющий, подчинявшийся непосредственно начальнику Генмора и назначавшийся им из кандидатов, предлагаемых Советом архива по согласованию с Советом по архивно-музейно-библиотечным делам при МГШ. В его обязанности входило планирование научной работы и деятельности архива по комплектованию фондов, для чего следовало «изучать историю учреждений и лиц, документы которых могут служить историческими источниками по флоту», выработка структуры фондов, составление общих годовых планов и отчетов учреждения, «производство исторических работ по поручению начальника МГШ». Таким образом, управляющий занимался в основном стратегическими вопросами деятельности архива, но при этом предполагалось, что он не должен быть только простым администратором. Хозяйственные и финансовые дела, обеспечение непосредственной работы по комплектованию, руководство «архивной частью», то есть вопросы обеспечения сохранности, возлагались на помощника управляющего. Согласно штатам в Управлении архивной частью планировалось иметь 13 человек, в Историческом отделе — 22, в Текущем — 17, в Военно-морском — 25, а также 39 человек подсобных работников. Приказом по флоту и морведу № 347 от 17 мая опытные и знающие архивисты были назначены начальниками отделов: Г. А. Князев — Исторического, М. Н. Варфоломеев — Текущего, Щеглов — Военно-морского. Самостоятельная работа Центрального архива флота и морского ведомства окончилась, едва успев начаться. 8 июня 1918 г. приказ по флоту и морведу № 422 известил о том, что 30 мая Коллегия Наркомата на своем заседании постановила «временно приостановить» действие приказа № 312, утвердившего положение и штаты архива. Причиной был подготовленный и подписанный 1 июня декрет СНК «О реорганизации и централизации архивного дела в РСФСР», согласно которому архив перестал быть ведомственным и вошел в III секцию ЕГАФ как 3 (военно-морское) отделение. Прежде всего фонды архива оказались фактически расчленены. 2-е отделение III секции включило в полном составе только Исторический отдел. Значительная часть документов других отделов осталась в Наркомате по морским делам, который в 1919 г. был вынужден создать собственную архивную службу под названием Центральной регистратуры. Она должна была заниматься также портовыми архивами, оказавшимися без хозяина. Документы Военно-морского отдела поступили в основном в архив Военно-морской исторической комиссии для составления истории войны на море 1914—1918 гг. (Мориском) при Морской академии, образованной в сентябре 1918 г. Эти учреждения, принадлежавшие разным ведомствам, самостоятельно занимались комплектованием своих фондов. Кроме того, военно-морское отделение ЕГАФ лишилось весьма важной в условиях военной разрухи финансовой и организационной поддержки морского ведомства. При таком положении дел больших потерь архивных документов удалось избежать вероятно только потому, что во главе всех перечисленных учреждений стояли те же люди, которые в предшествующий период руководили архивным делом во флоте. Лебедев, например, даже совмещал должности заведующего отделением ЕГАФ и начальника Центральной регистратуры, в собственном лице пытаясь преодолеть ведомственную разобщенность.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Примечания 1

Малевинская М., Мазур Т. Сокровищница на Миллионной. М., 1994. С. 9—10. РГАВМФ. Ф. р-749, оп. 1, д. 73. Л. 4—5. 3 Там же. Д. 96. Л. 3. 4 Там же. Ф. 411, оп. 2, д. 423. Л. 1—6. 5 Там же. Л. 6. 6 Там же. Л. 19—20; Ф. 410, оп. 3, д. 3738; Ф. 578, оп. 2, д. 146. Л. 89. 7 Там же. Ф. р-749, оп. 1, д. 71; д. 41. Л. 21; д. 105. Л. 48—49; д. 175. Л. 22 об.; д. 1019. Л. 2—3 об. 8 Там же. Ф. р-96, оп. 1, д. 57. Л. 4. 9 Там же. Ф. р-749, оп. 1, д. 79. Л. 14—16. 10 Там же. Д. 75. Л. 69. 11 Там же. Д. 73. Л. 34. 2

К. Л. Козюренок К ИСТОРИИ ЛИЧНОГО АРХИВА АДМИРАЛА Н. О. ФОН ЭССЕНА В настоящей работе мы попытаемся осветить судьбу архива адмирала Н. О. фон Эссена, ныне составляющего личный фонд 757 в РГАВМФ. Командующий флотом Балтийского моря адмирал Николай Оттович фон Эссен скончался в Ревеле 7 мая 1915 года 1. Печальная обязанность разобрать документы, находившиеся на флагманском броненосном крейсере «Рюрик» в каюте покойного командующего, была возложена на чинов его штаба — генерал-майора В. А. Винтера, капитана 2-го ранга князя М. Б. Черкасского, подполковника А. А. Мартьянова и капитана 2-го ранга барона Р. Р. Мирбаха. «Бумаги» адмирала оказались исключительно делового содержания — различные официальные инструкции, наставления, правила, печатные приказы, оперативные планы. Комиссия справилась со своей задачей за один день, 8 мая, составив две описи этих документов, переданных затем на хранение в Оперативную и Распорядительную части штаба флота 2. В дальнейшем они разделили судьбу всего огромного массива документов штаба командующего флотом Балтийского моря периода первой мировой войны. Часть их передали в Особый временный отдел Архива Морского министерства, созданный тогда же по инициативе Исторической части Морского генерального штаба специально для сбора непосредственно в ходе боевых действий документов войны. В сентябре 1918 г. при Морской академии учреждена Военно-морская историческая комиссия для составления истории войны на море 1914—1918 гг. (Мориском), и документы Особого временного отдела были переданы ей 3. Большая же часть документов штаба флота была вывезена из Гельсингфорса в Кронштадт во время знаменитого Ледового похода весной 1918 г. и сдана в архив Кронштадтского порта. В октябре 1920 г. заведующий Центральной регистратурой (архивом текущего делопроизводства) штаба Морских сил Балтийского моря К. Садовский среди прочего обнаружил там «…штаба комфлотом адм. Эссена… приблизительно 2000 дел в пачках перевязанных»4. Вскоре их перевезли в Петроград, в архив Морискома, а после его ликвидации в 1926 г. все материалы штаба Балтийского флота были переданы в секцию армии и флота Ленинградского исторического архива. Там документы, хранившиеся в каюте Н. О. фон Эссена на флагманском корабле, были выделены и включены в собрание личных документов адмирала. Отечественные военно-морские историки — современники фон Эссена прекрасно понимали значение его личного архива как «…важнейшего документального материала для биографии всем флотом любимого и глубокоуважаемого покойного командующего флотом, сыгравшего великую роль в создании флота на Балтийском море»5. Исполнявший обязанности начальника Исторической части МГШ и одновременно начальник Архива Морского министерства старший лейтенант А. И. Лебедев обратил внимание на то, что среди них нет эпистолярного наследия адмирала и вообще личных документов, а было известно, что фон Эссен всю свою жизнь вел дневник. Излишне говорить, какую ценность представлял бы он для истории российского флота начала XX в. Морской министр И. К. Григорович тогда же обратился с пись-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

мом к вдове адмирала Марии Михайловне: «… не отказать в любезности предоставить на хранение в Морской генеральный штаб указанные дневники, а также официальные письма и документы, если таковые имеются»6. Министр обещал оставить семье копии дневников. Ответа на это обращение не последовало. 6 июня 1915 г. Лебедев написал письмо зятю фон Эссена лейтенанту Б. П. Страхову, служившему на «Рюрике». Страхов передал письмо сыну Николая Оттовича лейтенанту А. Н. фон Эссену, штурману базировавшейся в Ревеле британской подлодки Е-9. Антоний Николаевич ответил Лебедеву 8 июля, что «часть дневников отца, а именно относящиеся к началу нынешней войны до момента смерти отца, находятся у меня, остальная же часть у моей матери. По окончании войны я, а в случае моей смерти мои родные, передадим дневники адмирала в историческую часть для снятия копий»7. В сентябре 1917 г. командир подводной лодки «АГ-14» старший лейтенант А. Н. фон Эссен не вернулся вместе с ней из боевого похода. Забегая вперед скажем, что среди документов фонда 757 дневников Николая Оттовича нет. Совсем недавно один из его потомков Б. Додд-Эссен сообщил о том, что эти дневники а также фотографии и письма хранились у родственниц адмирала и были изъяты при их аресте органами НКВД в 1936 г. в Москве 8. С осени 1918 г. документы по истории первой мировой войны на море концентрировал у себя Мориском. В феврале 1919 г. при нем для этого был создан специальный архивный отдел флота и морского ведомства. Туда и обратилась в декабре 1918 г. Мария Николаевна Страхова, обеспокоенная судьбой части личного архива своего отца, который три с половиной года назад остался в распоряжении семьи покойного адмирала. К тому времени она уже была вдовой - в июне 1917 г. Б. П. Страхов пропал без вести на подлодке «Львица», с апреля 1918 г. работала переводчицей в МГШ. Оказалось, что в январе 1917 г. Мария Михайловна фон Эссен сдала имущество из своей петроградской квартиры на хранение в отдел ценных вещевых вкладов Ссудной казны, то есть городского ломбарда, уехала на Кавказ и возвратилась только в середине 1920-х гг. В «Описи имущества Марии Михайловны Эссен, находящегося в складах городского ломбарда на Тучковом буяне», среди мебели и домашних вещей, значились также 9 ящиков, 4 сундука, 2 тюка и 2 корзины 9. М. Н. Страхова писала: «Ценностей в смысле денег там особых нет . Дороже всего мне тетради и письма отца»10. С просьбой принять на хранение документы отца дочь фон Эссена обратилась в Мориском. Непосредственно переписку по этому вопросу она вела с Н. В. Новиковым, известным военно-морским историком, в то время заведовавшим в комиссии сбором документов. Он прекрасно понимал важность сохранения личного архива покойного адмирала. В двадцатых числах января 1919 г. соответствующие отношения за подписью председателя Морискома профессора Н. Л. Кладо были разосланы во все инстанции, от которых зависело решение вопроса; с просьбой разрешить их изъятие со склада ломбарда сотрудниками комиссии в присутствии М. Н. Страховой 11. Такое разрешение было получено, и 29 января 1919 г. Новикову и Лебедеву, в то время управляющему 2-м отделением III секции ЕГАФ, выдано удостоверение для «выемки» документов фон Эссена и перевозки их в архив Морискома, который размещался в здании бывшего Морского корпуса на 11-й линии Васильевского острова 12. Однако сделать это зимой 1919 г. не удалось, потому что Страхова, служившая в МГШ в Москве, не смогла приехать в Петроград. Тем не менее она не переставала интересоваться судьбой документов отца и в начале июля 1919 г. сообщила Новикову, что срок хранения вещей в ломбарде истекает 15 числа. Для проезда из Москвы в Петроград требовалась специальная командировка, и Мария Николаевна хлопотала о получении таковой, однако это было весьма проблематично после увольнения ее из МГШ в марте 1919 г. по причине социального происхождения. Страхова с надеждой писала Н. В. Новикову: «Я полагаю, что моя „контрреволюционность― не должна служить препятствием иметь дело с Исторической комиссией?»13. Со своей стороны Новиков делал все возможное в тогдашней ситуации. 16 июля 1919 г. главному комиссару Народного банка, в ведении которого находился отдел ценных вещевых вкладов, за подписью Кладо был направлен запрос, из которого следовало, что комиссия долгое время искала личные документы адмирала и обнаружила их местонахождение только что. «Не подлежит сомнению, сколь существенно необходимы для исторической работы комис-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

сии документы, принадлежавшие перу одного из наиболее выдающихся наших флотоводцев, бывшего командующего флотом Балтийского моря в самом начале этой войны… Поэтому, ввиду необходимости для комиссии получить все бумаги покойного адмирала, а также основываясь на правительственном распоряжении… от 16 марта 1919 г., по которому даже национализированные и конфискованные материалы, относящиеся к области войны на море, должны быть переданы в распоряжение комиссии…», предлагалось выдать находящиеся в ломбарде вещи М. Н. Страховой «для выемки всего необходимого для комиссии»14. Состоялась ли передача вещей мы не знаем. Но документы фон Эссена в Мориском опять не попали. Советские власти отнесли их к разряду «документов, принадлежавших частным лицам, изъятым из сейфов бывших частных банков» и не подлежащих возврату. Вновь попытаться вернуть архив покойного адмирала Мария Николаевна смогла только два года спустя, когда изъятые из национализированных после революции хранилищ документы «историко-литературного характера» и личные стали возвращать владельцам по их заявлениям. Выяснилось, что бумаги фон Эссена были отправлены в Москву, в Отдел международных расчетов Валютного управления. Страхова вновь обратилась к Новикову, и 9 августа 1922 г. в вышеуказанное учреждение была направлена бумага за подписью председателя Морискома, начальника Военно-морской академии М. А. Петрова с запросом о передаче архиву комиссии документов адмирала «…в составе его дневников, служебных документов, записок и прочих частных и личных материалов… ввиду большого значения этих материалов для научно-исторических работ»15. На этот раз ждать пришлось не более месяца, и во второй половине сентября в Москву за «личным архивом бывшего комфлота Балтийского моря Н. О. Эссена» был командирован сотрудник Морискома, опытный архивист Н. Н. Алихов. 27 сентября 1922 г. комиссия наконец приняла на хранение «14 тетрадей, 210 снимков, 28 печатных произведений, 19 служебных и частных телеграмм, 22 бумаги, 200 частных писем». Вместе с поступившими ранее из штаба Балтфлота и от М. Н. Страховой материалами все это собрание, объединенное как «документы адмирала Эссена», 20 сентября 1929 г. было передано в военно-морскую секцию Ленинградского отделения Центрального исторического архива 16. Позднее она была переименована в Центральный государственный архив военно-морского флота, а собрание документов адмирала стало личным фондом 757. С тех пор его документы неоднократно использовались исследователями, некоторые из них опубликованы. Примечания 1

Биографию адмирала Н. О. фон Эссена см.: Морской биографический справочник Дальнего Востока России и Русской Америки. XVII — начало XX вв. / Сост. Б. Н. Болгурцев. Владивосток, 1998. С. 214—215. 2 РГАВМФ. Ф. 418, оп. 1, д. 5830. Л. 2—8. 3 Там же. Ф. р-2222, оп. 1, д. 199. Л. 12. 4 Там же. Ф. р-29, оп. 1, д. 49. Л. 19. 5 Там же. Ф. 418, оп. 1, д. 5830. Л. 9. 6 Там же. Л. 1. 7 Там же. Л. 10—10 об. 8 Додд-Эссен Б. «В исчезновение… не верю: архив был огромен» // Отеч. арх. 1997. № 4. С. 121—122. 9 РГАВМФ. Ф. р-29, оп. 1, д. 50. Л. 31. 10 Там же. Л. 51—52. 11 Там же. Д. 11. Л. 52. 12 Там же. Л. 53. 13 Там же. Д. 50. Л. 56—57 об. 14 Там же. Д. 48. Л. 16. 15 Там же. Д. 116. Л. 18. 16 Там же. Д. 55. Л. 6 об., 10; д. 116. Л. 19; Ф. р-2222, оп. 1, д. 15. Л. 44—45; Ф. р-749, оп. 1, д. 1018. Л. 149.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Н. М. Корнева МАТЕРИАЛЫ РГИА ПО ИСТОРИИ ЖИЛЬЯ И БЛАГОУСТРОЙСТВА САНКТ-ПЕТЕРБУРГА В XIX—XX в. В последнее время в связи с разработкой и проведением жилищно-коммунальной реформы возрос интерес к вопросам жилищной собственности, содержания жилья и проблемам городского благоустройства. В историческом плане значимой является следующая информация: 1) виды жилого фонда Санкт-Петербурга по формам собственности; 2) источники содержания жилого фонда; 3) структура расходов по содержанию жилого фонда; 4) характеристика благоустройства территории города; 5) размер расходов на городское благоустройство в общих расходах города. В России XIX — начала XX в. понятия «жилой фонд» не существовало. Употреблявшееся в то время термины «жилые строения» или «жилые здания» применялись не только к жилым домам, но могли равным образом относиться к зданиям, занимавшимся государственными и общественными учреждениями, торговыми заведениями и т. д. С другой стороны, к жилым домам могли быть отнесены исключительно дома частных владельцев, и тогда в эту категорию не попадали дома служащих государственных учреждений, различных обществ, дома причта и пр. Все имевшиеся в Санкт-Петербурге (Петрограде) здания по формам собственности разделялись следующим образом: а) здания, находившиеся в собственности императорской фамилии; б) казенные здания — здания государственных учреждений, в т. ч. дома служащих государственных учреждений, древние здания и сооружения (старинные замки, особняки и т. д.), не имевшие частного владельца и не находившиеся в общем владении или в ведении столичного городского управления. Сюда же были отнесены церковные здания, в т. ч. дома причта, монастыри, сооружавшиеся за счет казны, а также здания тюрем и карантинов; в) здания, находившиеся в ведении столичного управления и лежавшие на его отчете — здания городского управления, включая дома, или квартиры для служащих, больницы, начальные городские училища, здания местного полицейского управления (устройство или наем); г) здания, находившиеся в общей собственности (по российскому законодательству она называлась «общим владением» и означала нераздельную собственность нескольких лиц на одну и ту же недвижимость); д) частные недвижимые имущества — здания фабрик, заводов, магазинов, гимназий, училищ, а также частные дома и прочие строения, принадлежавшие частным лицам. Среди документов РГИА уникальный комплекс источников по истории жилой застройки города представляют многочисленные дела и чертежи, связанные с высочайшим утверждением проектов постройки и перестройки жилых домов, т. к. любое изменение фасада в столице в XIX — начале XX в. требовало такого утверждения с предварительным рассмотрением в соответствующих центральных учреждениях. К этим источникам примыкают материалы по истории городского хозяйства. Отметим, что в некоторых из этих документов представлены сведения о влиянии работ по городскому благоустройству на облик города. Начало XIX в. ознаменовалось общей реформой высших и центральных учреждений России, созданием системы министерств, более четким разграничением подведомственности. При этом вопросы гражданского, придворного и другого ведомственного строительства и городского благоустройства оказались в ведении различных учреждений. В 1811 г. в составе Министерства внутренних дел был образован Департамент государственного хозяйства и публичных зданий. В ведении этого департамента оказался надзор за строительством и ремонтом казенных зданий. В 1833 г. строительная часть гражданского ведомства была передана в Главное управление путей сообщения, преобразованное в связи с этим в Главное управление путей сообщения и публичных зданий, а Департамент государственного хозяйства и публичных зданий 28 сентября 1833 г. был включен в состав Хозяйственного департамента МВД. До 29 октября 1839 г. вопросы гражданского строительства находились в компетенции Департамента путей сообщения, а после разделения этого департамента на два номерных, вопросы

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

строительства казенных зданий оказались в ведении Второго департамента. 29 октября 1842 г. на базе этих департаментов в Главном управлении путей сообщения и публичных зданий были созданы Департамент искусственных дел, заведовавший технической частью строительства гражданских зданий, и Департамент Хозяйственных дел, ведавший хозяйственной и финансовой частью строительства. 16 ноября того же года в составе ведомства был создан Департамент рассмотрения проектов и смет. Таким образом, вопросы строительства казенных зданий, мостов, набережных, а также рассмотрения проектов жилых домов и церквей в Санкт-Петербурге за 1-ю половину XIX в. (по 1865 г. включительно) нашли отражение в фондах учреждений Главного управления путей сообщения и публичных зданий. В то же время дела по вопросам городского благоустройства, финансирования казенных зданий и урегулирования отдельных частей города представлены в материалах фондов МВД. В фондах Хозяйственного департамента МВД (РГИА. Ф. 1287) и Главного управления по делам местного Хозяйства МВД (РГИА. Ф. 1288) сосредоточен громадный материал, охватывающий период с 1804 по 1918 г., по строительству, содержанию и ремонту жилых зданий, набережных и мостов, об устройстве водопроводов, канализации, отопления, об устройстве электрических станций и освещения, телефонной связи, об очистке и оздоровлении городов, о мерах противопожарной безопасности. Здесь же представлены росписи городских доходов и расходов, сметы и отчеты городов, дела об установлении и отмене городских сборов. Сметы и отчеты о расходах и доходах городов имеются также в фонде Департамента окладных сборов Министерства финансов (РГИА. Ф. 573). К сожалению, структура содержания именно жилых домов в городской росписи доходов и расходов не расписывалась. Содержание же городских зданий включало в себя: текущий ремонт, отопление, освещение, страхование зданий, очистку дымовых труб, водоснабжение, жалование смотрителям, сторожам и дворникам и прочие хозяйственные расходы. Основным источником содержания жилых домов, принадлежавших городу, как и прочих расходов, являлись налоги с недвижимого имущества, принадлежавшего частным лицам. Городское управление устанавливало следующие налоги: 1) оценочный сбор с частных недвижимых имуществ; 2) сбор за выдаваемые домовладельцам планы на постройки в Санкт-Петербурге; 3) больничный сбор (на содержание казенных больниц); 4) сбор с промысловых свидетельств, выдаваемых городским управлением. Кроме того, полицейским управлением взималась плата за засвидетельствование различных документов, кроме паспортов. От городской думы зависело введение в пользу города сборов с извозного промысла, с лошадей и экипажей, содержавшихся частными лицами, с собак, с велосипедов и автомобилей. Судя по сметам доходов и расходов за 1851—1896 гг., расходы на содержание городских установлений и городское благоустройство составляли от 22,11 до 32,25 % от общего расхода. Расходы на благоустройство составляли примерно от 12,5 до 23 %. В начале XX в. доля городских расходов на благоустройство выглядит следующим образом: в 1906 г.— 9 %, в 1907 г.— 7,7 %, в 1908 — 6 %, в 1909 — 7,7 %, в 1911 — 6,5 %, в 1912 — 7,2 %, в 1914 г.— 6,5 % 1. Дела о строительстве и ремонте домов отдельных министерств и ведомств находятся в фондах канцелярий соответствующих министерств и ведомств и образованных при них строительных комиссий, техническо-строительных комитетов и т. п. органов. В 1864 г. строительная часть была передана в Министерство внутренних дел, в связи с чем Главное управление путей сообщения и публичных зданий было преобразовано в Министерство путей сообщения, а в составе МВД 6 апреля 1865 г. был учрежден Техническо-строительный комитет. Дела о рассмотрении проектов постройки и перестройки всех зданий в Петербурге—Петрограде, производившиеся после 1864 г., сосредоточены в фонде указанного комитета. При этом административные и хозяйственные вопросы строительства ведомственных зданий отражены в материалах фондов соответствующих учреждений. Графические материалы, связанные с деятельностью Техническо-строительного комитета МВД и его предшественников, наряду с графическими материалами в составе фонда самого комитета (РГИА. Ф. 1293, оп. 165—168), представлены в коллекции планов и чертежей гражданского ведомства (РГИА. Ф. 1488).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Общественное управление города Санкт-Петербурга осуществлялось городской думой и городской управой. Думе принадлежала распорядительная власть, управе — исполнительная. В числе прочих вопросов городского управления думой рассматривались вопросы «отнесения содержания и устройства» мостовых, тротуаров, вывоза нечистот и т. д. на общие средства города или, по соглашению с домовладельцами, на особые, в пределах надобности, сборы с домовладельцев. Городская управа под председательством городского головы, непосредственно заведовала городским хозяйством. В том числе в ее ведении находилось содержание улиц, площадей, дорог, набережных, пристаней, мостовых, тротуаров, общественных садов, сточных труб, прудов, городское освещение. Надзор за законностью и правильностью действий городской думы и городской управы принадлежал губернатору. Общее заведование ремонтными и другими работами по устройству и содержанию дорог, площадей, водоемов, рек, каналов, мостов, набережных, парков до 1864 г. находилось в ведении МПС — Первый департамент (1839—1842), Департамент искусственных дел (1842—1865), Департамент Хозяйственных дел (1842—1865). В 1864 г., после передачи гражданской строительной части в МВД, эти дела были отнесены к ведению Хозяйственного департамента МВД. Работами по реке Неве, как судоходной, ведали соответствующие отделения МПС, а наблюдение за работами по озеленению города, а также определенные распорядительные функции осуществлялись Министерством земледелия. Материалы по городскому благоустройству представлены в фондах Министерства торговли и промышленности (РГИА. Ф. 23) и Центральных учреждений по части торговли и промышленности (РГИА. Ф. 22), поскольку санитарное состояние торговых и промышленных заведений в значительной степени влияло на городское благоустройство. Здесь имеются санитарные нормы, правила организации торговли и работы торговых предприятий, материалы о сборах в пользу городов, о ценах на строительные материалы, дела о различных мероприятиях по улучшению санитарного состояния городов, в частности, по борьбе с крысами 2. Таким образом, распределение документов по истории жилых домов и городского благоустройства отражает историю фондообразователей и, в основном, соответствует их структуре. Понимание логики этого распределения позволяет осуществить поиск необходимых материалов с максимальной полнотой и скоростью. Примечания 1

Петроград: Стат. данные, относящиеся к г. Петрограду и Петроград. гор. хоз-ву. СПб., 1916. С. 24. 2 О мерах борьбы с крысами. 09.09.—09.11.1911 (РГИА. Ф. 23, оп. 1, д. 67). Н. Ф. Фомичева ДОКУМЕНТЫ ПО РЕСТАВРАЦИИ И РЕКОНСТРУКЦИИ ПАМЯТНИКОВ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА (ИЗ ЛИЧНОГО ФОНДА АРХИТЕКТОРА А. Э. ГЕССЕНА) Документы личного происхождения архитектора А. Э. Гессена поступили в ЦГАНТД в 1998 г. в россыпи по сдаточной описи, в мае 2000 г. дополнительно поступили новые документы. В опись включены документы по реставрации и реконструкции памятников Санкт-Петербурга (проектные предложения; архитектурные обмеры; планы фасадов; методики и инструкции проведения ремонтно-реставрационных работ; переписка с учреждениями, организациями и специалистами реставраторами; отзывы, заключения и др.). Александр Эрнестович Гессен родился в 1917 г. в Петрограде (в документах имеется составленная им родословная). После окончания в 1931 г. школы-семилетки до 1934 г. учился в полиграфическом фабзавуче, где получил квалификацию хромолитографа, обучался рисунку в частных художественных школах Зайденберга и Эберлинга. В 1934 г. был принят по конкурсу в Институт живописи, скульптуры и архитектуры Академии художеств и после окончания в 1940 г. получил диплом архитектора, художника, защитив его в мастерской М. А. Троцкого. С 1946 г.— член Союза архитекторов.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Гессен был освобожден от службы в армии по состоянию здоровья, но с началом Великой Отечественной войны вступил добровольцем в армию народного ополчения и участвовал в обороне Ленинграда, был ранен. После демобилизации провел блокадную зиму в городе, а в начале 1942 г. эвакуировался на Северный Кавказ. В 1943 г. был мобилизован на фронт, под Моздоком тяжело ранен и эвакуирован в Тбилиси, где в госпитале провел около полугода. После госпиталя работал в Тбилиси в Институте Грузвинпроект и под руководством профессора Термикелова и архитектора художника М. В. Калашникова сделал два проекта фасадов винных заводов в стиле исторической грузинской архитектуры XVIII в. В документах имеются списки ленинградских архитекторов, погибших в годы Великой Отечественной войны (около 80 человек среди них Виктор Царев — один из 28 панфиловцев) и в годы блокады Ленинграда (свыше 100 человек). В 1944 г. Гессен участвовал в конкурсе «Героям Великой Отечественной войны». Совместно с архитектором А. В. Жуком разработал проект мемориального памятника-барельефа на скале у Военно-Грузинской дороги, который получил первую премию. В начале 1945 г. Александр Эрнестович вернулся в Ленинград и начал работать в специализированных научно-реставрационно-проектных мастерских Главного архитектурно-планировочного управления (ГлавАПУ) Ленгорисполкома, позднее Специальное научно-производственное объединение (СНПО) «Реставратор». Гессен был руководителем, автором или соавтором свыше 20 реставрируемых объектов. В документах фонда имеется перечень объектов в их числе: Памятник Петру I «Прадеду — правнук» на Кленовой аллее у Инженерного замка (1945 г.); «Фонтанный дом» — дворец Шереметевых, Набережная реки Фонтанки, 34 (1946—1947 гг.); «Екатерининский институт благородных девиц», Набережная реки Фонтанки, 36 (1948 г.); «Дом Ильиных» (Дом Кочневой), Набережная реки Фонтанки, 41 (1948—1949 гг.); «Мраморный дворец» (Музей В. И. Ленина), ул. Халтурина, 5/1 (1959—1962 гг.); «Дворец Безбородко» (Музей Связи), Почтамтская ул., 7 (1957 г.); «Казанский собор», Казанская пл., 2 (1959—1962 гг., 1988—1993 гг.); «Домик Петра I», Петровская наб., 6 (1972—1974 гг.); «Летний дворец Петра I» в Летнем саду (1962—1966 гг.); «Гаванец» у Летнего дворца (1970—1971 гг.); фонтаны начала XVIII в. на площадках главной аллеи Летнего сада (1971 г.); «Меншиковский дворец», Университетская наб., 15 (1956—1974 гг.); Дворец Петра I «Монплезир», «Дворец Марли», павильон «Эрмитаж» и др. в Петродворце (1950—1970 гг.) и многие др. Специалисты реставраторы отмечали, что, занимаясь в основном реставрационными проблемами по памятникам архитектуры петровского времени Санкт-Петербурга, Александр Эрнестович разработал глубоко продуманную методику проведения реставрационных работ. Он категорически выступал против злоупотребления косметическим ремонтом. В письмах, докладных записках писал о необходимости разработки и создания научно-технологической предреставрационной документации и глубокого изучения памятника архитектуры. Гессен был не только патриотом памятников петровской эпохи, но и интересовался Псковской, Московской, древнерусской, а также античной и западноевропейской архитектурой. Александр Эрнестович отмечал, что Казанский собор является памятником мирового значения и требуется особый контроль при проведении реставрационных работ. В письме к председателю Фонда культуры СССР Д. С. Лихачеву он обращался с просьбой создать и возглавить специальную комиссию специалистов (1990 г.), которая вела бы систематические наблюдения за правильностью производства работ и решения наиболее сложных вопросов реставрации. В комиссию (до 6 человек) должны войти высококультурные, авторитетные в гуманитарно-эстетической области специалисты, с именем которых как организации-исполнители, так и руководители города обязаны будут считаться и, безусловно, юридически подчиняться их указаниям. При осуществлении проекта реставрации фасадов Казанского собора Гессен вел руководство экспериментальными работами для восстановления первоначальной обработки фасадов в естественном камне. Он отмечал, что необходимо создавать экспериментальные образцы в различных технологических вариантах и выдерживать их не менее одного сезона. В документах

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

личного фонда имеются разработанные методики: «Методика проведения ремонтно-восстановительных работ», «Методика реставрации каменных полов Рождественского придела Казанского собора», «Методическая записка по реставрации фасадов Казанского собора». При разработке проекта реставрации и восстановления интерьеров ценнейшего исторического памятника — Летнего дворца Петра I, выполнялась большая и тщательная подготовительная работа, проведенная научной частью музея по сбору архивных документов, публикаций и археологических материалов. Осуществлялись исследования по подбору образцов декорирования стен Летнего дворца. Были разработаны «Инструкции по технологии производства работ по воссозданию интерьеров, по реставрации деревянных декоративных панелей в помещении токарной Летнего дворца Петра I, реставрации изразцовых печей, комнат и кухонных очагов», «Пояснительная записка к проекту воссоздания декоративного оформления плафонов, паркетных и мраморных полов». При восстановлении Мраморного дворца проводились научные исследования по изучению облицовочных материалов, так как особая архитектурно-историческая ценность дворца состоит в том, что облицовка была осуществлена естественным камнем (мрамором и гранитом), великолепно обработанным замечательными русскими мастерами. Для восстановления подлинности облицовки фасадов здания был определен химический состав мрамора (розовый, светлый, темный, серый и т. п.). В документах имеется отчет о реставрационных работах в Мраморном зале Мраморного дворца, историческая справка и архитектурно-геологические исследования, отчеты о реставрации живописного плафона Мраморного зала, чертежи (синька) фасадов здания. В личном фонде есть заметки Гессена по истории строительства дворца «Монплезир» в Петродворце. Представлена дефектная ведомость на реставрационные работы по Петровскому корпусу «Монплезира», заключения о состоянии росписи и о необходимости реставрационных работ (художник реставратор Н. В. Перцев). Отмечается, что проект воссоздания убранства корпуса «Монплезир» является важнейшей задачей творческого коллектива музейных работников, художников реставраторов различных специальностей, мастеров иконописи, художников Палеха. Реставрация «Монплезира» — один из примеров комплексного решения реставрационных работ. Гессен был первооткрывателем особенностей реставрации Меншиковского дворца. Его стараниями, настойчивостью, энтузиазмом велись научные исследования как внутри, так и снаружи здания. Работы были начаты в 1956 г. СНПО «Реставратор». Данные подготовленных исследований по фасадам позволили Александру Эрнестовичу в 1963 г. предложить два варианта реставрационного решения для южного фасада: 1-й вариант относится к воссозданию фасада дворца на период 1720-х гг.; 2-й вариант — к реставрации облика дворца, в основном сложившегося к 1740-м гг. Решением Ленгорисполкома от 6 июня 1965 г. за № 446 реставрация такого уникального объекта, как Меншиковский дворец передана от СНПО «Реставратор» институту «Ленжилпроект». При этом во всех публикациях, касающихся реставрации Меншиковского дворца, нет упоминания о Гессене как авторе данного проекта. В фонде имеются письма-обращения архитекторов и реставраторов к должностным лицам (члену Политбюро ЦК КПСС Секретарю ЦК КПСС М. А. Суслову, председателю Ленгорисполкома Л. Н. Зайкову), к общественным деятелям о нарушении Закона СССР «Об охране памятников» и научных принципов реставрации при воссоздании Меншиковского дворца, о рассмотрении вопроса создания комиссии из специалистов-реставраторов для принятия окончательного решения по научной реставрации этого объекта. При участии архитекторов, деятелей науки и искусства, а также специалистов-реставраторов Комиссия Ленинградской организации Союза архитекторов СССР по защите авторских прав 2 декабря 1976 г. установила, что «вся работа с 1956 по 1974 гг. (объекта) памятника б. Меншиковский дворец в Ленинграде проводилась СНПО „Реставратор― коллективом под руководством архитектора А. Э. Гессена, при участии в архитектурно-археологических исследованиях объекта добровольцев-энтузиастов, членов Всесоюзного Общества

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

охраны памятников и культуры Ленинграда». Александр Эрнестович Гессен был награжден Благотворительным фондом медалью «Памяти Светлейшего князя А. Д. Меншикова». В ЦГАНТД Санкт-Петербурга имеются документы по реставрации Меншиковского дворца в двух фондах: осуществленный проект реставрации, выполненный институтом «Ленжилпроект» (ф. 126) и проект, предложенный Гессеном, архитектором СНПО «Реставратор» (ф. 440). Документы личного фонда Гессена отражают научный и творческий поиск не только самого автора, но и многих специалистов (архитекторов, художников, реставраторов, ученых, научных и музейных работников) по восстановлению и реставрации памятников архитектуры Санкт-Петербурга и пригородов. Среди документов — рукописи, машинописи с авторской правкой, автографы, рабочие варианты, чертежи (синьки) и др. Александр Эрнестович всю жизнь боролся за то, чтобы сохранить историческую целостность памятника. Учитывая естественную трансформацию памятника в жизни, он в реставрации стремился максимально приблизиться и вернуть ему первоначальный облик. Его гражданская позиция должна служить эталоном для молодого поколения архитекторов-реставраторов. Н. Ю. Черепенина ТРОФЕЙНЫЕ ДОКУМЕНТЫ Принятие в 1998 г. закона о культурных ценностях, перемещенных в Советский Союз после второй мировой войны, и сопровождавшие его дискуссии привлекли внимание к истории формирования тех или иных коллекций трофейных материалов. Интереснейшие документы о поступлении их в ленинградские музеи, библиотеки и другие учреждения хранятся в ЦГА СПб. Для понимания, почему именно там оказались данные сведения, нужно помнить, что с 1939 г. архивная служба находилась в ведении НКВД и в Ленинграде работал Архивный отдел Управления НКВД ЛО, возглавляемый с 1940 г. старшим лейтенантом госбезопасности Зинаидой Михайлович. В ноябре 1941 г. перед архивистами была впервые поставлена задача сохранения документов периода Отечественной войны. Во исполнение приказа НКВД от 25 ноября 1941 г. Главное архивное управление (ГАУ) 7 января 1942 г. своим циркуляром обязало государственные архивы «организовать повседневный контроль за обеспечением сохранности документальных материалов периода Отечественной войны…, а также сбор документов, оставленных врагом при отступлении». Первоначально концентрация трофейных материалов должна была осуществляться в рамках работы по собиранию документов о преступлениях германских оккупационных властей. 25 февраля НКВД утвердил соответствующую инструкцию. А 4 августа того же года ГАУ вновь потребовало от местных архивных органов активизировать сбор документов и печатных материалов, оставленных оккупантами. Ленинградцы-архивисты приступили к выполнению этих указаний весной 1942 г. В прифронтовые районы, прежде всего Тихвинский, который в ноябре—декабре 1941 г. был частично оккупирован, а затем освобожден, отправились сотрудники архивов. 16 июня 1942 г. Архивный отдел УНКВД ЛО доложил о первом трофее — дневнике немецкого солдата. Работа продолжалась до сентября 1942 г. Из различных местностей архивисты получили: приказ немецкого коменданта старосте д. Кукуй, две записные книжки, донесение о потерях в роте, удостоверение члена гитлеровского союза молодежи. В Архивный отдел передавались также и отдельные предметы музейного характера — железные кресты, офицерские значки, жетоны, эполеты и даже лапоть, сплетенный колхозником по приказу одного из оккупантов для согревания ног (после войны они были переданы в музеи, главным образом, в Артиллерийский). Собирались также листовки, сбрасываемые с немецких самолетов в Ораниенбауме, Слуцке. Вскоре после прорыва блокады Ленинграда, в феврале 1943 г., архивисты посетили Шлиссельбург и привезли материалы, отражающие пропаганду фашистских идей среди населения, в частности, газету «Правда» и брошюру о Гитлере, изданные на оккупированной территории, а также составленную немцами схему Шлиссельбурга с обозначением разрушений.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Все поступающие материалы регистрировались в инвентарной книге, на документы составлялись описи. Новый этап в собирании трофейных документов наступил в 1944 г., когда началось освобождение оккупированных районов Ленинградской области. Архивисты действовали исключительно оперативно и организованно. Они шли по горячим следам за передовыми частями Советской армии. Например, сотрудник ЦГИА В. Меламедова так описывала свое пребывание в Порхове: «Город был взят на рассвете 26 февраля. Я добралась до него к 12 часам. Город горел. Из более чем тысячи домов осталось 200. В Порхове из гражданских властей я была первым и в течение 1,5 суток единственным их представителем, поэтому многие из жителей, которые постепенно выходили из лесов, со всеми вопросами обращались ко мне…». Поиски документов были сопряжены с большими трудностями. Немцы, по словам очевидцев, уходили «аккуратно», стараясь либо увезти с собой все архивы, либо их уничтожить. Поэтому архивисты искали по деревням, где через местных жителей устанавливались места дислокации оккупационных учреждений. Осматривались подвалы, разбитые автомашины, танки. Так, старший научный сотрудник ЦГИА М. Я. Стецкевич на одной из дорог в автомашине нашла карты минных полей района Петергофа. Сотрудник Архива Октябрьской революции М. Р. Носиков обнаружил приказы Красносельского районного управления за 1941—1943 гг. на свалке, где их зарыли перед отступлением. На острове Койвисто из-под воды был извлечен сундук с финскими материалами. Документы, к сожалению, уничтожались не только отступавшими немецкими войсками. Ученый секретарь Архивного отдела во время командировки в Тосно, Любань, Чудово установил, что по распоряжению командира 206-го полка внутренних войск его подчиненные сжигают все документы, которые не могли быть использованы в оперативных интересах. Так погибли многие материалы гестапо и местного управления Тосно. Чтобы исключить подобные случаи, всем войскам «вторично были даны строгие указания по сбору документов, литературы, оставленной противником при его отступлении и сдаче еѐ в архивные органы НКВД». Материалы, собранные в 27 районах области, архивисты сразу же разбирали, систематизировали и формировали в дела. В 1944 г. на учете состояло 1464 ед. хр. Одновременно проводились их разработка в оперативно-чекистских целях. К концу войны в Архивном отделе хранилось уже свыше 10 тыс. ед. хр. Третий этап сбора трофейных документов начался уже после войны, когда в Ленинград стали поступать материалы из разгромленной Германии. При этом поступления в государственные архивы, главным образом от органов внутренних дел, были очень невелики: карточки и «трудовые книжки» рабочих концлагеря Хемниц, уроженцев Ленинграда и Ленинградской области. В 1947 г. на архивные органы была возложена задача — установить объем и состояние трофейных документальных материалов, поступивших в музеи, библиотеки и другие учреждения Ленинграда. Архивный отдел направил запросы в 62 организации города: Торговую палату, Ленфильм, музей, научные учреждения, на крупнейшие предприятия. Одновременно Ленгорисполком запросил 69 подведомственных ему учреждений. Положительные ответы были получены из 12 организаций, в том числе из Государственной Публичной библиотеки, Эрмитажа, Артиллерийского музея, Ленэнерго, Технологического института, Военно-медицинской академии, Металлического завода и др. Архивный отдел сообщил в Москву, что всего учтено свыше 367 тыс. ед. хр., в т. ч. 228 863 неописанных. В дальнейшем Архивный отдел ежегодно получал сведения о трофейных архивных материалах, хранящихся в организациях и ведомствах. В мае 1948 г. МВД объявило перечень сведений, составляющих государственную тайну. По перечню сведения о состоянии и содержании архивных фондов иностранных государств, находящихся на хранении в государственных архивах СССР, объявлялись секретными. Несколько позднее, в августе 1948 г., последовала директива о том, что трофейная литература должна храниться исключительно в секретных фондах научно-справочных библиотек. Учет и использование этих изданий должны были проводиться наравне с секретными материалами.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

В 1949 г. Архивный отдел проверил состояние трофейных материалов Артиллерийского музея, который в июне 1946 г. получил 911 ящиков из Дрездена. Ящики так и стояли нераспечатанными. При вскрытии двух было обнаружено, что там лежали документы 12-го саксонского кадетского корпуса за 1850—1877 гг. В 10 ящиках хранились альбомы и позитивы за период от Франко-прусской до Второй мировой войны. Руководством музея было предложено большинство позитивов (многие из которых были разбиты) уничтожить, а наиболее ценные реставрировать и продать. На это предложение музея последовало резкое замечание ГАУ с требованием принять меры к сохранению и приведению в порядок альбомов. В Государственную Публичную библиотеку в 1946 г. специальным эшелоном поступили архивы городских магистратов и полицейских управлений Гамбурга, Бремена, Любека, Магдебурга с ХIV в. до 1940 г., а также архивы церквей, научных обществ тех же городов. Среди них находились дарственные грамоты и акты на земли и звания, списки жителей, регистрационные книги рождений, браков, смерти, рукописные книги богословского содержания, дневники. Объем этих материалов составлял 100—150 кв. м. Кроме того в библиотеку поступили немецкие провинциальные газеты за 1810—1942 гг. и около 100 тыс. книг (60 тыс. из них по описям). Свыше 29 тыс. книг по медицине и более 10 тыс. экз. художественной литературы поступило в библиотеку Военно-медицинской академии, свыше 23 тыс. книг из Дрезденской и Берлинской высших технических школ — в Политехнический институт. Свыше 46 тыс. книг, журналов, каталогов переданы в библиотеки Ленинградского университета, Консерватории, Института киноинженеров. В Государственный Эрмитаж поступили книги Археологического института Германии, а также родовой исторический архив бывшего Бранденбургского владетельного дома (8 ящиков), архив кладбищ Берлина (20 томов), архивы Берлинской картинной галереи. Последние сведения о трофейных материалах, которые хранились в ведомствах, Архивный отдел собрал в 1957 г., когда правительством СССР было решено передать часть перемещенных ценностей в ГДР. Документы, собранные архивистами на оккупированной территории Ленинградской области, были переданы на хранение в Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства Ленинградской области (ныне ЦГА Санкт-Петербурга). В настоящее время рассекречены и доступны пользователям 2 коллекции: коллекция документов немецких оккупационных властей, действовавших на территории временно оккупированной Ленинградской области, и Сельскохозяйственного управления хозяйственной инспекции группы армий «Север» (1941—1944 гг.). В. П. Ярошецкая ПРОЕКТЫ ПЕРЕПЛАНИРОВКИ И БЛАГОУСТРОЙСТВА ПЕТРОГРАДА—ЛЕНИНГРАДА В 1920-е ГОДЫ (ПО ДОКУМЕНТАМ ЦГАЛИ СПб) 1920-е гг. прошлого века для Петрограда были периодом накопления градостроительных идей, которые легли в основу первой версии Генерального плана города. Генеральный план Ленинграда 1937 г., разработанный под руководством Л. А. Ильина (1880—1942) и его коллег Л. М. Тверского (1889—1972), Е. И. Катанина и др., оказал существенное влияние на генеральные планы 1939, 1966 и 1986 гг. Именно поэтому документы, связанные с организацией работы по разработке первой версии Генерального плана города, на наш взгляд, представляют и исторический, и практический интерес. В Центральном государственном архиве литературы и искусства Санкт-Петербурга (ЦГАЛИ СПб) в архивном фонде Музея города (ф. 72) хранятся протоколы, переписка, условия конкурсов и другие документы, отражающие организационную и творческую работу по разработке проектов перепланировки и благоустройства Петрограда—Ленинграда, с 1920 г. по 1928 г. В 1919 г. при Комиссариате городского хозяйства Союза Коммун Северной области был образован Совет по урегулированию плана Петрограда и его окрестностей, который являлся

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

«единственным органом, направляющим и контролирующим все то, что производится в области перепланировки и планировки города и его окраин»1. Исполнительным органом Совета стала Архитектурная мастерская (с 1923 г.— Архитектурно-планировочная мастерская при Комиссии градостроительства), которую возглавил академик архитектуры И. А. Фомин, его заместитель М. И. Рославлев. В состав Архитектурной мастерской вошли 6 архитекторов и 3 помощника архитектора, в качестве экспертов были приглашены художник М. В. Добужинский, доктор медицины В. П. Кашкадамов и В. С. Кривенко, много работавший в области благоустройства города в дореволюционное время 2. Перед Архитектурной мастерской стояли две главные задачи: 1) составление общего и детального планов будущего Петрограда и его окрестностей; 2) принятие мер для агитации перепланировки города (лекции, доклады, статьи). Протоколы заседаний Совета по урегулированию плана Петрограда и его окрестностей и заседаний Художественного совета Архитектурной мастерской свидетельствуют об интенсивной работе этих органов, многочисленности и разнообразии обсуждаемых проектов благоустройства города и стремлении их практически осуществить. Вопрос о границах города — кардинальный вопрос градостроительства. Главной проблемой, которая возникла в начале работы Архитектурной мастерской, стало отсутствие планов города с учетом новых территорий, которые вошли в его черту. Новые границы были намечены еще в 1917 г., но утверждены в президиуме Губисполкома только 18 августа 1922 г., о чем писала газета «Правда» 22 августа 1922 г. Сотрудникам мастерской приходилось самим исследовать районы и зарисовывать планы. Решения о необходимости аэросъемок для получения точных планов местности, особенно на окраинах, неоднократно принимались, но из-за отсутствия необходимых средств долгое время не исполнялись. При Архитектурной мастерской начала формироваться библиотека, для которой у частных лиц покупались издания (карты, книги), имеющие отношение к выработке плана будущего Петрограда. Сотрудника В. Я. Адарюкова командировали в Москву для изучения Архива Комиссии по строению Санкт-Петербурга 3. Совет по урегулированию плана Петрограда в январе 1920 г. обсуждал вопрос о возможности перенесения фабрик и заводов Петрограда в Новгород. Однако этот проект встретил возражения. «Петроград должен остаться первым портовым городом, интеллектуальным центром, говорил В. С. Кривенко, но, кроме того, и фабрично-заводским городом, каким он и прежде был. Современные неблагоприятные санитарные условия должны быть приняты во внимание при урегулировании плана Петрограда. Необходимо прорытие второго Обводного канала, в районе которого планировать фабрично-заводское строительство»4. Архитектурная мастерская утвердила Схему разбивки Петрограда на зоны — административную, жилую, рабочую и пригородную. Кроме того выделена историческая часть города. Вокруг города должен быть зеленый пояс для озонированного воздуха 5. Важным для Петрограда вопросом был выбор места для устройства очистных сооружений. Протоколы заседаний Совета от 26 марта и 2 апреля 1920 г. содержат изложение доклада В. Д. Ротгольца (Управление канализации) о проекте канализации для всего города и его обсуждение, в котором приняли участие Л. М. Тверской, М. И. Рославлев, В. В. Степанов, В. П. Кашкадамов и др. Местом устройства очистных сооружений был определен Гутуевский остров 6. Руководящей мыслью при разработке плана будущего Петрограда являлось стремление приблизить Петроград к идеальному типу города-сада. Однако забота о развитии площади насаждений исключала разрушение важных историко-художественных или социальных строительных объектов. Так, в марте 1920 г. Худсовет архитектурной мастерской отклонил проект архитектора С. С. Серафимова о превращении в общую зеленую площадь территорию, на которой находились Мариинская больница, Надеждинский роддом и Павловский институт. Серафимов предлагал вынести больницы из центра города, а прилегающие к ним сады превратить в места гуляния. Фомин выступил против этого проекта и доказал, что сады необходимо сохранить для больных, находящихся на лечении 7.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

На заседании Совета 23 апреля 1920 г. обсуждался вопрос о задачах спортивного строительства в Петрограде. Архитектор Рославлев предлагал приступить к составлению проекта Дворца спорта со всеми необходимым сооружениями, создать небольшие школы для обучения спортивным упражнениям в районах 8. В декабре 1924 г. началось строительство Гимнастически-спортивного поля на участке от ул. Красных Зорь до ул. Ординарной. В октябре 1920 г. коллегия Петрогуботкомхоза утвердила новое Положение о Совете, который стал называться Совет градостроительства, а в январе 1921 г. получил статус отдела. Деятельность Отдела градостроительства в 1921—1922 гг. отражена в справке, содержащей сведения о разработке проектов и пропагандистской работе: проект планировки Площади Жертв революции, проект урегулирования Ботанического сада; исполнение планов 4 островов (Каменный, Елагин, Аптекарский, Крестовский) по аэрофотографическим снимкам и др. В большой аудитории Музея города в июле 1921 г. Отдел градостроительства организовал чтение курса лекций. Назовем несколько тем: «Задачи нового градостроительства» (лектор Л. А. Ильин), «Исторический рост Петрограда и будущее его развитие в связи с его культурно-экономическими задачами (В. С. Кривенко), «Как должен расти Петроград» (Л. М. Тверской), «Жилищный вопрос в Петрограде в 1914—1921 гг. (В. С. Карпович) 9. После перехода к нэпу отдел переименовывают в Комиссию градостроительства, которая подчинялась Центрально-техническому подотделу Петрогуботкомхоза. Вместо 13 архитекторов, которые работали в отделе, осталось 3 штатных сотрудника. В связи с сокращениями штата деятельность комиссии значительно сузилась. Один из вопросов, над которым работала Комиссия градостроительства,— архитектурно-планировочное решение места установки памятников. Сохранилась записка Ильина от 11 ноября 1921 г. об основных принципах, которыми следует руководствоваться при выборе места и трактовке памятников при их сооружении 10. Осенью 1924 г. Петрогубисполком предложил разработать проект переустройства верхушки Александровской колонны, заменив Ангела с крестом на фигуру В. И. Ленина или «символизирующее изображение, отвечающее духу переживаемой эпохи (рабочий или красноармеец)». С большим трудом архитекторам Л. А. Ильину, В. Я. Курбатову, А. П. Удаленкову, участвовавших в заседаниях специальной комиссии по этому вопросу в 1924—1925 годах, удалось доказать нелепость этого проекта 11. В ноябре 1924 г. Ленинградский губернский комитет содействия рабочей жилищной строительной кооперации объявил Конкурс на сооружение жилых домов с учетом новых социальных условий жизни. Дома планировалось строить на участках у Путиловского завода и у Нарвских ворот. На Музей города возлагалась задача перепланировать улицу Стачек от Нарвских ворот до Путиловского завода так, чтобы «сооружения новых жилых домов на этой улице учитывали устройство на ней бульвара и зеленых насаждений»12. Подводя итоги работы по разработке плана будущего Петрограда в 1920-е гг., можно отметить, что трудности, которые мешали этой работе во многом созвучны и сегодняшним — отсутствие необходимого финансирования, несогласованность в деятельности органов местного управления. Несмотря на это, в 1920-е гг. были выработаны основные положения развития города с детальной разработкой плана некоторых районов; по инициативе Отдела градостроительства были начаты работы по геодезической и аэронавтной съемке плана Петрограда силами и средствами Высшего геодезического управления и военного ведомства; составлен ряд проектов разных городских и сельских жилищных сооружений с учетом новых социальных условий жизни России. Благодаря архитекторам старой школы (И. А. Фомин, Л. А. Ильин, В. Я. Курбатов, М. И. Рославлев, А. П. Удаленков и др.) удалось избежать радикальных мер в перепланировке города и его окрестностей и сохранить исторически сложившийся художественный облик Петербурга. Примечания 1 ЦГАЛИ СПб. Ф. 72, оп. 1. д. 70. Л. 30. 2 Там же. Д. 71. Л. 69.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

3 4 5 6 7 8 9 10 11 12

Там же. Д. 70. Л. 14, 31 Там же. Л. 2—2 об., 9 об. Там же. Л. 22—23. Там же. Л. 15, 19—20. Там же. Л. 18. Там же. Л. 26. Там же. Л. 68. Там же. Д. 36. Л. 62—64. Там же. Д. 167. Л. 29, 47, 69. Там же. Д. 152. Л. 6, 7.

IV. КНИЖНОЕ ДЕЛО П. Н. Базанов ПЕТЕРБУРЖЦЫ — ПРЕДСТАВИТЕЛИ ВТОРОЙ ВОЛНЫ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ И ИХ ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ Издательская деятельность второй волны отечественной эмиграции — наименее исследованная тема в изучении истории русского книжного дела. Важным представляется выяснение и уточнение подлинных биографических данных представителей второй волны в связи с тем, что они вынуждены были менять и скрывать свои фамилии, место и время рождения и т. д. Из-за этой путаницы в персональных данных им часто, даже в солидных справочных и научных изданиях приписывают чужие достижения, а их заслуги, наоборот, отдают другим лицам. Уроженец нашего города Вячеслав Клавдиевич Завалишин (1915—1995) стал в эмиграции известным поэтом, переводчиком и литературоведом. Советский период его жизни хорошо известен благодаря тому, что он был арестован как сын известного деятеля эсеровской партии в 1937 г. В лагерях для «перемещенных лиц» на территории Германии он одним из первых наладил выпуск книг для русских эмигрантов. Название для своего издательства он так и не придумал, поэтому большинство книг вышли как «издание В. К. Завалишина». Им была выпущена первая книга для детей в «дипийских лагерях» — красочно изданный типографским способом «Конек-Горбунок» П. П. Ершова (Мюнхен, 1946). На высоком научном уровне была издана брошюра «Андрей Рублев» (в 1946 г. на русском, а в 1948 г.— на немецком языке). В 1947 г. Завалишин издал сборник поэзии С. А. Есенина, но более всего он известен как издатель первого собрания сочинений Н. С. Гумилева (в 4 томах, с его предисловием (Регенсбург, 1948)). Последующие многотомные собрания сочинений Гумилева, вышедшие в издательствах «В. Камкин» (Вашингтон, 1962—1968) и «Терра» (М., 1991), брали это издание в качестве образца. Завалишин тесно сотрудничал с русской секцией калмыцкого издательства «Маназенге» («Наши известия»), созданного при одноименном периодическом издании студентов в Регенсбурге. В этом издательстве с его предисловием вышла первая повесть исторической трилогии Вс. Соловьева «Монах поневоле». В 1951 г. Завалишин переехал в США, где был постоянным корреспондентом нью-йоркской газеты «Новое русское слово», сан-францисской «Русская жизнь» и радиостанции «Свобода». Коренной петербуржец Николай Иванович Ульянов (1904—1985) — виднейший представитель русской исторической науки в эмиграции 1. В 1922—1927 гг. Н. И. Ульянов учился на факультете общественных наук Петроградского (Ленинградского) университета. Он был последним учеником академика С. Ф. Платонова. В 1933—1936 гг. Ульянов работал в Ленинградском институте истории, философии и лингвистики, стал и. о. заведующего кафедрой «истории народов СССР» в звании профессора, с обязательной защитой докторской диссертации в течение двух лет. Но блестящая карьера быстро прервалась. В юбилейном номере институтской многотиражки от 7 ноября 1935 г. появилась его статья под весьма символичным названием «Советский исторический фронт»2. За эту статью его арестовали и осудили за

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

«контрреволюционную деятельность, пропаганду и протаскивание антипартийных взглядов в печати»3. Пятилетний срок Ульянов отбывал на Соловках и в Норильске. Вернулся он из лагерей перед самой войной и почти сразу же оказался на окопных работах под Москвой, где и попал в плен. После окончания второй мировой войны он с супругой оказался в лагерях для перемещенных лиц. С 1956 по 1973 г. Ульянов был профессором Йельского университета в США, где преподавал русскую историю и литературу. Он был блестящим ученым, острым полемистом — после многих его статей в русской эмиграции завязывались оживленные дискуссии. Вместе с тем эмигрантские издательства крайне неохотно печатали нетривиально мыслившего ученого. Поэтому Ульянов был вынужден публиковать свои произведения за свой счет. Так были выпущены «Происхождение украинского сепаратизма» (Нью-Йорк, 1966) — единственная научная монография на эту тему и первый из его известных сборников статей и эссе «Диптих». С 1970 г. Ульянов на обороте титульных листов своих книг ставил издательство «Киннипиак». По свидетельству его вдовы Н. Н. Ульяновой, такого издательства не было. «Киннипиак— маленькая речушка недалеко от нашего дома. ее индейское название понравилось Н. И. Ульянову, и он решил сохранить это слово. Впоследствии он получал запросы об адресе издательства, что веселило его»4. Им были выпущены сборник художественных рассказов «Под каменным небом» (1970), второй сборник статей и эссе «Свиток» (1972), исторический роман «Сириус» (1977). Третий же сборник публицистики «Спуск флага» вышел в 1979 г. опять как издание автора. Борис Андреевич Филиппов (настоящая фамилия Филистинский) (1905—1991), уроженец города Ставрополя, еще в детстве переселился в Петербург. Окончил Ленинградский институт живых восточных языков по специализации монголистика. Филиппов три раза арестовывался органами НКВД, после последнего ареста в 1936 г. был осужден на пять лет лагерей 5. В оккупации оказался в Новгороде и Риге, где издал свою книгу «Град Невидимый»6. После войны находился в дипийских лагерях 7, где подготовил и опубликовал в издательстве «Посев» книги Ф. М. Достоевского «Записки из подполья» (Менхегоф, 1946) и М. М. Зощенко «О чем пел соловей» (Кассель, 1946). В 1950 г. он при помощи известного политического деятеля В. М. Зензинова переехал в США 8. Автор более 30 книг, он наиболее известен как редактор и издатель произведений многих русских писателей и поэтов. Еще в начале 1950-х гг. подготовил к изданию романы К. Н. Леонтьева и стихи Н. А. Клюева в «Издательстве им. Чехова» в Нью-Йорке. Высоко оценивают специалисты созданное им в США издательство. В этом издательстве Филиповым совместно с Г. П. Струве были подготовлены собрания сочинений О. Э. Мандельштама, А. А. Ахматовой, Н. А. Заболоцкого, книги Ю. П. Анненкова, Е. И. Замятина, М. М. Зощенко, В. В. Кандинского, В. В. Розанова, А. Терца (А. Д. Синявского) и других. Сотрудничал Филиппов и с другими зарубежными издательствами. В лондонском славистском издательстве «Оверсис» («OPI») вышли с его предисловиями книги С. Голлербаха «Заметки художника», М. Агурского «Советский голем» (1983), С. Рафальского «То, что было и чего не было» (1990), Ф. Степуна «Бывшее и несбывшееся» (1990), А. Тырковой-Вильямс «На путях к свободе» (1990), а в мюнхенском издательстве «А. Нейманиса» — знаменитые «Сочинения» Клюева в двух томах, «Сочинения» Е. Замятина в пяти томах и многие другие. Историк, архивист и общественный деятель Николай Николаевич Рутыч (настоящая фамилия Рутченко) родился в 1916 г. в Кишиневе, но уже в детстве переселился в Петроград. Учился на истфаке ЛГУ в 1935—1939 гг. В 1940 г. Рутыч поступил в аспирантуру ГПБ, по специализации «рукописная книга (исторические акты)», его научным руководителем был проф. А. И. Андреев 10. В августе 1941 г. Рутыч попал в плен к немцам и вскоре вступил в Национально-трудовой союз нового поколения. С 1946 по 1966 г. он был членом Совета НТС. Большой резонанс на Западе вызвала публикация его книги «КПСС у власти» в издательстве «Посев» в 1960 г. Впоследствии Рутыч стал отходить от политической организационной работы и занялся исторической и публицистической деятельностью, печатая свои работы в различных эмигрантских изданиях. Он был членом редколлегий периодических органов НТС «Мысль» и «Наши дни»,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

постоянным автором журналов «Грани», «Посев» и общеэмигрантской парижской газеты «Русская мысль». С 1981 г. Рутыч — зам. главного редактора журнала «Грани» (отвечал за публицистический отдел). В 1982—1983 гг. фактически вместе с Р. Н. Редлихом — соредактор журнала «Грани» (№ 124—130). В эти годы под его влиянием увеличилось количество материалов исторического, мемуарного, публицистического характера, возросло также число первичных публикаций источников и документов. С 1993 г. Рутченко плодотворно сотрудничает с петербургским издательством «Логос». В нем он выпустил со своими предисловиями книги представителей белого движения Н. В. Савича «Воспоминания» (1993), П. С. Махрова «В Белой Армии генерала Деникина» (1994). Там же в 1993 г. опубликовал сборник своих исторических статей и эссе «Думская монархия». В том же году подготовил к печати парижский выпуск историко-документального альманаха «Русское прошлое» (№ 3), где были впервые опубликованы протоколы Ясского совещания 1918 г., части воспоминаний А. А. Столыпина, полковника П. В. Колтышева и других. Примечания 1

Подробнее о его жизни и творчестве см.: Базанов П. Н. Н. И. Ульянов // Вече. СПб., 1999. Вып. 12. С. 170—182. 2 За пролетарские кадры. 1935. 7 нояб. С. 2. 3 Подробнее см. следственное дело Н. И. Ульянова (Арх. УФСБ ЛО, Д. П-71288, т. 1. 86 л). 4 Лич. арх. авт. Письмо Н. Н. Ульяновой П. Н. Базанову от 23 июля 2002 г. 5 Дело Б. А. Филистинского (Арх. УФСБ ЛО, Д. П-82711 «Следственное дело № 4577 Вульфа Л. Р. и других». Л. 166—184). 6 Columbia University Libraries. Rare book and Manuscript Library Bakhmeteff Archive (BAR), V. M. ZENZINOV Papers. Box. 34, Subject Files: D. P.’s. Correspondence, 1949—1950 (A—F). Письмо Б. А. Филиппова в редакцию от 23 мая 1948. 7 Idem. Correspondence, 1947—1949 (C—F). Письмо Б. А. Филиппова к В. М. Зензинову от 1.09.1947. 8 Idem. Correspondence, 1949—1950 (А—F). Письмо Б. А. Филиппова к В. М. Зензинову от 14.10.1949. 9 Книга: Энцикл. М., 1999. С. 572. 10 Арх. РНБ. Ф. 10/1 Л. д. Н. Н. Рутченко C. Е. Глезеров УЧАСТИЕ А. И. КУПРИНА В ИЗДАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ РОССИИ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В издательском деле белого движения в годы гражданской войны в различной мере принимали участие многие деятели культуры. Как правило, они участвовали в местной печати, а также в работе агитационно-пропагандистских органов белых армий и правительств. В издательском деле белого движения на Северо-Западе России принял участие ряд выдающихся деятелей культуры — Л. Н. Андреев, А. И. Куприн, А. В. Карташов, В. Д. Кузьмин-Караваев и др., а также многие другие представители интеллигенции. Участие Куприна в издании газеты «Приневский край» стало существенным фактором издательской деятельности Северо-Западной армии. В течение долгих лет сотрудничество Куприна с белым движением считалось «темным пятном» в биографии классика русской советской литературы. Стремясь «оправдать» писателя, советские исследователи пытались изобразить сотрудничество Куприна с белыми непреднамеренным и вынужденным. Тем не менее, сам писатель и во время гражданской войны, и в последующие годы эмиграции говорил об обратном. Чтобы понять мотивы участия Куприна в «Приневском крае», необходимо обратиться к событиям предшествовавшего времени. Cам Куприн впоследствии писал: «Я шел часто поперек старому царственному режиму, хотя с брезгливостью сторонился всяких партий. Моим

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

душевным инстинктом всегда было стремление идти против большинства и силы, которые оба мне всегда представлялись неправыми»1. Писатель горячо приветствовал Февральскую революцию и падение царского режима, которое он воспринял как осуществление давно желанных политических свобод. Желание принимать деятельное участие в политической жизни страны выразилось у А. И. Куприна в публицистике. По его словам, «газетная служба Родине и Армии началась для меня с последних февральских дней 1917 года…»2 Октябрьскую революцию Куприн воспринял крайне неоднозначно. До середины 1918 г., когда все буржуазные газеты были закрыты, он часто выступал с фельетонами и статьями в газетах «Молва», «Вечернее слово», «Петроградский листок», «Петроградский голос», «Утренняя молва», «Эра». С одной стороны, он считал, что большевизм «в обнаженной основе своей, представляет бескорыстное, чистое, великое и неизбежное для человечества учение», его восхищала самоотверженность и бесстрашие большевиков. Но, с другой стороны, писатель выдвигал свой главный тезис: учение большевиков «перешло в дело не вовремя»3. Куприн считал, что у большевиков слово расходится с делом, что они, фанатики идеи, несут угрозу культуре, недостаточно глубоко знают реальную жизнь России и ответственны за лишения, голод, террор и разруху в стране. В то же время Куприн пытался найти выход в культурной работе. С весны 1918 г. он начал выступать с лекциями и чтением своих произведений. Кроме того, Куприн задумал издание беспартийной и неполитической газеты для деревни, чтобы таким образом просвещать крестьянство. 26 декабря 1918 г. в Кремле в присутствии М. Горького состоялась встреча А. И. Куприна с В. И. Лениным, который в принципе одобрил план и программу такой газеты, поручив практическую сторону дела председателю Моссовета Л. Б. Каменеву. Но тот раскритиковал план газеты «Земля» и предложил Куприну «подвал» в журнале «Красный пахарь», на что писатель не согласился. С конца 1918 г. он регулярно общался с Горьким, обращаясь к нему не только по делам издания и переводов. Именно через Горького Куприну удалось спасти многих людей от несправедливого обвинения или грозящего расстрела по политическим обвинениям. Покидать Россию А. И. Куприн не собирался 4. Все это время писатель жил в Гатчине, где постоянно обосновался с 1911 г. Жил он здесь и в октябре 1919 г., когда Северо-Западная армия начала осеннее наступление на Петроград. Ко времени прихода Северо-Западной армии в Гатчину решение Куприна о поддержке белого движения было давно назревшим и продуманным. Впоследствии писатель отмечал: «Брестский договор укрепил меня в том железном мнении, что война с большевиками есть логическое продолжение войны с немцами во имя возвращения России славы, здоровья и спокойствия. В этом смысле я сам перед своей совестью принял присягу, которой не изменю до конца дней моих ни ради славы, ни корысти, ни благ земных, ни родства, ни соблазна умереть на родине»5. На следующий день после прихода белых в Гатчину генерал-губернатор освобожденных от большевиков территорий Северо-Запада П. В. Глазенап сделал А. И. Куприну предложение участвовать под началом П. Н. Краснова, возглавлявшего агитотдел штаба армии, в создании и выпуске прифронтовой газеты. Писатель согласился и немедленно приступил к работе. 19 октября 1919 г. первый номер «Приневского края» вышел в свет в Гатчине. Тираж его составил 307 экз., впоследствии был доведен до 1 тыс. экз. В первый номер с разрешения Глазенапа была использована информация из последних большевистских газет (с комментариями Куприна), передовая статья принадлежала перу П. Н. Краснова. Статьи в «Приневском крае», принадлежавшие перу А. И. Куприна, были подписаны «А. Куприн» или псевдонимами «А. К.» и «Али-Хан». Наиболее значимыми были следующие публикации: «25 октября 1917 — 25 октября 1919 г.: Владимир Ульянов-Ленин», очерк «Еда» (подписана: А. К.), стихи «Красный Майдан» (подписана: Али-Хан) и очерк «Хамельоны» (подписан: А. К.). Впервые после 1919 г. они были опубликованы только через 80 лет на страницах сборника эмигрантских произведений А. И. Куприна «Голос оттуда».

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Газета предназначалась для гражданского населения районов, освобожденных от большевиков. По просьбе Куприна в «Приневский край» направляли пленных красноармейцев, которые были знакомы с печатным делом. Всего вышло 50 номеров, последний — 7 января 1920 г. в Нарве. В газете печатались приказы и воззвания генералов Юденича, штабов Глазенапа и Палена, сообщения о боевых действиях на фронте, статьи на исторические темы (автором их был, в основном, П. Н. Краснов) — о Смутном времени, о «собирании» Руси, о Петре I, о политической жизни Европы и т. д. В каждом номере газеты давались антибольшевистские лозунги и афоризмы, емко выражавшие идеологию белого движения, например: «Троцкий — убийца крестьян», «Ленин — предатель рабочего класса», «Долой большевиков!», «Долой коммунизм!», «Кого боялись и ненавидели большевики? Крестьян! На них лопнула затея большевизма», «Птица вьет гнездо. Человек собирает дом. А большевики кричат: Долой собственность!» и т. д. Кроме редакторской деятельности, Куприн принимал участие и в другой агитационно-издательской деятельности белого движения. Так, после прошедших сразу же по вступлении белых войск в Гатчину слухов о предстоящих еврейских погромах, составил воззвание, в котором говорилось о больших заслугах гатчинских евреев, о их совершенной чуждости большевикам, а также о строгой ответственности и суровой каре, которая постигнет насильников и подстрекателей. Сперва воззвание было напечатано в «Приневском крае», а затем, пройдя через цензуру начштаба, выпущено в виде листовки. Во время отступления Северо-Западной армии Куприн находился в районе Ямбурга и Нарвы, куда он выехал, чтобы набрать материал для «Приневского края». Отступление белой армии отрезало его от Гатчины, и писатель вместе с семьей с потоком беженцев оказались в Нарве. Сотрудничество А. И. Куприна в «Приневском крае» продолжалось до 2 ноября 1919 г. Впоследствии Куприн писал: «Должен сказать, что генералы, штаб и офицеры Северо-Западной армии за все четырнадцать-пятнадцать дней моей службы в ее составе относились ко мне доверчиво, внимательно и дружественно»6. В конце ноября 1919 г. ему удалось выехать из Ревеля в Гельсингфорс. Гельсингфорский период жизни Куприна был началом его плодотворной деятельности как крупнейшего писателя-публициста русского зарубежья. Здесь в январе — июле 1920 г. им было написано более 70 злободневных публицистических очерков и статей в выходившей в Гельсингфорсе газете «Новая русская жизнь». По предложению И. А. Бунина 26 июня 1920 г. Куприн с семьей прибыл в Париж. Спустя шесть лет на страницах парижской «Русской газеты» Куприн, подводя итоги своей работы в газетах «Приневский край», «Новая русская жизнь», «Общее дело» и «Русская газета», отмечал: «Эти четыре газеты тем навсегда останутся милыми и дорогими в моей памяти, что основным их принципом была печатная борьба с большевизмом, борьба прямая и открытая, без заигрывания, уверток и задних лазеек на всякий грядущий случай»7. Примечания 1 2 3 4 5 6 7

Куприн А. И. Голос оттуда: 1919—1934. М., 1999. С. 550. Там же. С. 549. Цит. по: Кулешов Ф. И. Творческий путь А. И. Куприна. Минск, 1963. С. 478. Куприна К. А. Куприн — мой отец. М., 1971. С. 105. Куприн А. И. Указ. соч. С. 550. Там же. С. 364. Там же. С. 559.

Е. А. Голлербах «ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГЛАШАТАЙ» Важной частью русского книжного дела предреволюционного периода была издательская деятельность футуристов. Она была в значительной мере «авторским», индивидуальным из-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

дательством,— но при этом нередко осуществлялась от имени коллектива или под маркой вымышленной институции. К подобным имитациям следует отнести большинство так называемых «футуристических издательств». Одной из значительных фигур предреволюционного футуристического издательского дела был Иван Васильевич Казанский (Игнатьев) (1892—1914). Журналист, поэт, литературный и театральный критик, Игнатьев как автор дебютировал в 1909 г. и в дальнейшем печатался в различных изданиях. Многие ценили его творческие и организационные таланты: Д. Д. Бурлюк, И. В. Лотарев (Северянин), В. В. Маяковский, Ф. К. Тетерников (Сологуб), В. В. Хлебников и другие. В ноябре 1911 г. Игнатьев познакомился с пионером русского футуристического издательства Северяниным и попытался привлечь его к сотрудничеству с литературно-художественным объединением «Кружало» (в котором тогда сам участвовал), а также в редколлегию планировавшегося им в это время альманаха «Рамповые огни». Тогда же Игнатьев впервые проявил себя как издатель — в декабре 1911 г. он напечатал в петербургской «Коммерческой типографии» И. А. Гольдберга свою первую книгу «Около театра». Выпуском этого сборника начинающий автор предполагал приступить к интенсивной издательской деятельности: в рекламе, помещенной на обложке нового сборника, объявлялись «эстампирующимися» целый ряд авторских и коллективных «изданий Ивана Игнатьева». Выписывать их публике предлагалось «из главной конторы Ивана Игнатьева» в Петербурге (6-я Рождественская ул., 27 / Дегтярная ул., 17, кв. 2), здесь же находился «главный склад». Кроме того, в рекламе назывались адреса двух отделений склада — на станции Саблино Николаевской железной дороги и в Нижнем Новгороде. Оба эти адреса принадлежали родственникам издателя. Распространял свой первый сборник Игнатьев через книжные магазины товариществ «Новое время» А. С. Суворина, «М. О. Вольф», «И. П. Глазунов», «Н. П. Карбасников», «И. Д. Сытин», М. А. Ясного (б. М. В. Попова). Игнатьев обладал необходимыми для осуществления своих издательских замыслов творческой продуктивностью, предприимчивостью и денежными средствами. Однако первоначальные проекты не были реализованы: на изменение планов Игнатьева повлияло его вхождение в эгофутуристическое движение. Его усилия в новом направлении оказались столь успешными, что некоторое время спустя он был признан соратниками «первым Русским Футуристом». 12 февраля 1912 г. Игнатьев выпустил первый номер малоформатной «чрезнедельной газеты жизни, театра, литературы, художества» «Петербургский глашатай» — «первого периодического издания эгофутуристов», «официоза русского (эго) футуризма». Поскольку слишком юный возраст Игнатьева не позволял ему еще учреждать собственное периодическое издание («Временные правила о повременных изданиях» устанавливали возрастной ценз 25 лет), газета была зарегистрирована с фиктивным редактором-издателем. Подставные лица значились и в вышедших в свет номерах «Петербургского глашатая»: в первых двух редактором-издателем был назван Г. Д. Буйвидис, далее — Д. Ю. Буйвидис. Директором, тем не менее, был заявлен сам Игнатьев, а в качестве адреса редакции в газете был указан его собственный адрес. Кроме того, было объявлено, что газетой руководит коллегия (Дирекция). Участниками ее заседаний были (кроме самого директора) Г. В. Иванов, П. Ларионов (Перунчик), Северянин, И. С. Лукаш (Оредеж), Д. А. Николаев (Дорин), С. С. Петров (Грааль-Арельский), К. К. Фофанов (Олимпов). Встречи обычно происходили у Игнатьева и сопровождались употреблением алкоголя. Поэтому в действительности Дирекция не была рабочим органом. Перед тем, как выпустить первый номер «Петербургского глашатая» в свет, Игнатьев устроил презентацию в популярном ресторане «Вена». Ее участниками стали известные литераторы — Л. Н. Андреев, С. М. Городецкий, В. И. Иванов, А. И. Куприн, О. Э. Мандельштам и другие. Таким образом, издание было представлено с большой помпой. Когда тираж первого номера был отпечатан, издатель разослал экземпляры по редакциям газет и журналов многих городов. Отклики, однако, имели негативный характер: российская аудитория оказалась не готовой к восприятию столичных экспериментов.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Такая реакция отрезвляюще подействовала на сподвижников Игнатьева. Второй номер газеты был выпущен с задержкой (11 марта 1912 г.) и содержал тексты гораздо меньшего числа авторов. Его появление, однако, также сопровождалось рекламой, организованной Игнатьевым. Хотя большая часть тиража вновь была разослана по редакциям, ожидавшегося резонанса не последовало, и Игнатьев приостановил выпуск «Петербургского глашатая». Пауза продолжалась восемь месяцев: третий и четвертый номера газеты вышли 14 и 15 ноября 1912 г. Их выход был связан с выборами в городскую думу: в газете рекламировался кандидат в думские гласные Г. Г. Виссендорф и критиковались его соперники. Из этого следует, во-первых, что к осени 1912 г. у Игнатьева появились финансовые проблемы, которые он намеревался решить путем публикации заказных материалов. Во-вторых — Игнатьев решил изменить концепцию своего издания и вместо эпатирующего литературного листка выпускать коммерчески выгодную газету для широкого читателя. Он объяснил публике свои планы: «Для проведения идей эго-футуризма будут предоставлены страницы ряда периодических альманахов . Столбцы же газеты будут отводиться для обнародования сенсаций из области жизни, театра, литературы, художества». Задуманная реорганизация завершилась на четвертом номере газеты, вместе с самой газетой. Больше это издание не выходило, хотя Игнатьев и пытался продолжить его выпуск, причем в прежнем, литературно-театральном варианте: в поисках поддержки он обращался к ряду деятелей культуры — А. А. Блоку, В. Я. Брюсову, В. Э. Мейерхольду, Сологубу и другим. Его попытки встречали сочувствие, но в итоге остались безрезультатными. Поскольку Игнатьеву не удалось создать собственную регулярную газету, он печатал произведения коллег и свои сочинения а также статьи об эгофутуризме в других изданиях. В частности, в принадлежавшей его родственнику в Нижнем Новгороде В. П. Успенскому газете «Нижегородец» (1911—1914 гг.). Благодаря предприимчивости Игнатьева это издание стало фактически печатным органом его группы. Газета имела выраженное черносотенное направление, однако столичных футуристов это не отталкивало, и они печатались на страницах «Нижегородца», даже не получая гонорара. Кроме того, по инициативе Игнатьева был осуществлен ряд публикаций эгофутуристов в газете «Дачница» — сезонном издании для жителей пригородов столицы,— где летом 1912 г. Игнатьев состоял в должности секретаря редакции. Активность «Петербургского глашатая» на газетном поприще, однако, не являлась магистральным направлением его деятельности. Основные усилия Игнатьев сосредоточил на выпуске книг. Приоритетным для него было издание альманахов. Всего под маркой «Петербургского глашатая» вышло девять коллективных сборников. В них наиболее полно запечатлелись история и творчество футуристической группировки, сформировавшейся вокруг Игнатьева. 17 мая 1912 г. был издан первый коллективный сборник эгофутуристов «Оранжевая урна: Альманах памяти Фофанова». Именно это событие Игнатьев называл моментом возникновения своего «издательства»: «„Оранжевая Урна― ,— писал он некоторое время спустя,— открывает собою новую эру в жизни „Петербургского Глашатая― — из газеты он превращается в Издательство». Затем Игнатьев намеревался выпустить в Нижнем Новгороде вестник местных эгофутуристов «Я». Однако этот проект не осуществился, и второй сборник был выпущен в Петербурге летом 1912 г.— «Стекляные цепи». Третий номер — «Орлы над пропастью» — вышел в ноябре и содержал, кроме прочего, сочинения Олимпова и начинающих поэтов (П. М. Кокорина, М. С. Пруссака, П. Д. Широкова). Это совпало по времени с конфликтом между Олимповым и Северяниным и стало поводом для разрыва последнего с «Петербургским глашатаем». 20 ноября 1912 г. Северянин написал Брюсову о своем прекращении сотрудничества с «Петербургским глашатаем», то же он заявил и в открытом письме, опубликованном в «Биржевых ведомостях». Работа по подготовке очередного альманаха — «Молитва миражу»,— составлением которого занимался Северянин, была прекращена. Расставшись с Игнатьевым, ветеран русского футуризма постарался лишить его и поддержки Брюсова. Игнатьев же стал распространять в литературных кругах порочащие коллегу слухи и в ряде публикаций попытался дезавуировать заслуги бывшего сотрудника.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Сразу вслед за этими событиями, в декабре 1912 г., Игнатьев пытался издать очередной, рождественский выпуск альманаха под названием «Вечернее таинство». Этот проект не осуществился из-за праздничных пьянок. Четвертый альманах «Дары Адонису» (конец февраля 1913 г.) был первым альманахом «Петербургского глашатая», выпущенным после раскола, и его появление имело для Игнатьева большое значение. Выпуская «Дары Адонису», «первый футурист» демонстрировал всем жизнеспособность эгофутуристического движения и заявлял свои права на лидерство в нем. 9 января 1913 г. основатель «Петербургского глашатая» вместе с юными соратниками Гнедовым, Крючковым и Широковым сфотографировался в ателье А. О. Дранкова (Невский пр., 82),— открытки с этим портретом и подписью «Ареопаг Ассоциации эго-футуристов» были пущены в продажу в качестве издания «Петербургского глашатая», снимок был также воспроизведен в альманахе «Дары Адонису». Помимо канонизации новичков, Игнатьев привлек к сотрудничеству коллег из московской эгофутуристической группы «Мезонин поэзии», организованной В. Г. Шершеневичем. Ее участник Л. В. Зак (Хрисанф) стал оформлять печатную продукцию Игнатьева и даже выполнил для него издательскую марку. Коалиция с москвичами смягчила проблему нехватки авторов. Следующий выпуск альманаха — «Засахаре кры» — вышел в свет в марте 1913 г. С этого времени Игнатьев был представителем «Мезонина поэзии» в Петербурге и посредником в контактах Шершеневича со столичными книжными магазинами. Затем последовали майский сборник «Бей!.. — но выслушай!..]», июльский «Всегдай», августовские «Небокопы» и сентябрьские (последние в ряду альманахов) «Развороченые черепа». Везде, начиная со «Всегдая», Игнатьев боролся с конкурирующими группами за право для «Петербургского глашатая» считаться флагманом русской литературы и, в частности, нападал на московских кубофутуристов. В последнем номере альманаха принял участие С. П. Бобров, организатор московских «издательств» «Лирика» и «Центрифуга». Из-за этого распался альянс Игнатьева с Шершеневичем. Другим направлением деятельности Игнатьева был выпуск авторских сборников. Под маркой «Петербургского глашатая» он напечатал собственные книги «Эго-футуризм» и «Эшафот: Эго-футуры», сборники Гнедова «Гостинец сентиментам» и «Смерть искусству», «Самосожжение: (Откровения)» Ивнева, первую книгу Крючкова «Падун немолчный» и его же листовку «Прелюдный хорал», «Тоскующий орел» Дорина, «Жонглеры-нервы» Олимпова, «Романтическая пудра» Шершеневича, два сборника Широкова — «Розы в вине» и «В и вне». Согласно рекламе «Петербургского глашатая», вышли в свет также брошюры Гнедова «Вертикальные губы» и «Горы в чепцах», а кроме того «Люксомузыка» Светланова. Кроме того, Игнатьевым были выпущены листовка «Грамата Интуитивной Ассоциации Эго-футуризм» и открытки с портретами издателя и «Ареопага Ассоциации эго-футуристов». Инициативный предприниматель, Игнатьев придавал большое значение рекламе своего дела. Будучи при этом человеком театра, особое внимание он уделял организации разнообразных акций — «поэзоконцертов», «вечеров эгофутуризма», банкетов, даже простых появлений на публике (костюм, считал он, не должен маскировать сущности его обладателя, и любил надевать малиновый бархатный жилет). Всѐ это были особые формы пропаганды Игнатьевым эгофутуризма и представления публике творчества издаваемых им авторов. М. Г. Гучнинский ИЗ ИСТОРИИ ЛЕНИНГРАДСКОЙ ШКОЛЫ КНИГОВЕДЕНИЯ (К 70-ЛЕТИЮ ИЗДАНИЯ КНИГИ А. Г. ФОМИНА «КНИГОВЕДЕНИЕ КАК НАУКА» Л., 1931 г.) Облик интеллектуальной, научной России напоминает в последние годы образ двуликого Януса, взгляд которого устремлен одновременно и в прошлое, и в будущее: в прошлое — в поисках определенных рецепций для решения актуальных научных социальных задач. Однако при всем своеобразии нынешнего послереформенного положения России в ее внимательном взгляде назад нет излишней привязанности к прошлому, архаичному. Характерный при-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

мер тому — Германия — страна с иным менталитетом и историей. Тем не менее и там, уже через 100 лет после смерти И. Канта, на вечере, посвященном его памяти, философ А. Риль призвал ученых вернуться «назад к Канту». Очевидно и отечественное книговедение, чтобы идти вперед, должно всмотреться в прошлое, обратившись к изучению наследия ученых 1920—1930-х гг., в том числе таких, как М. Н. Куфаев, А. М. Ловягин, А. А. Сидоров, А. А. Кроленко, Э. Ф. Голлербах, А. Г. Фомин и др. А. Г. Фомин (1887—1939) известен как литературовед, библиограф, книговед, последний председатель Русского библиологического общества. Необходимо подчеркнуть, что отметить его фундаментальное исследование-монографию «Книговедение как наука» — для нас важно прежде всего потому, что эта работа создавалась в стенах Государственной Публичной библиотеки на основе лекций, которые читал ее автор на Высших курсах библиотековедения при этой библиотеке. Таким образом, это — заметное событие не только для российского книговедения, но и для истории науки в Российской национальной библиотеке. Известно, что в книге А. Г. Фомина подведен итог более чем векового развития теории отечественного книговедения. В историографической части исследования, которая не утратила своего значения и сегодня, рассмотрено формирование зарубежного книговедения с 1672 г. Для того, чтобы составить представление о месте и значении работы Фомина, рассмотрим кратко то, что явилось главным предметом его исследования, а именно, становление книговедения с начала XIX в. до 1920-х гг. При этом, генезис ленинградской школы книговедения станет более понятным, если сравнить его с представителями московской школы. Такой анализ будет интересен и потому, что в этом аспекте он, вероятно, проводится впервые. В конце XIX в. важной чертой в становлении книговедения в обеих столицах, Москве и Петербурге, явилась его институализация в форме двух организаций: Русского библиографического и Русского библиологического обществ. Отличительной чертой работ конца XIX в.— первой четверти XX в. петербургских (ленинградских) ученых Н. М. Лисовского, А. М. Ловягина, М. Н. Куфаева являлось их настойчивое стремление выйти за рамки эмпирических исследований и обратиться к познанию сущности и природы книги как предмета книговедения, установлению методов, границ и структуры науки. Известно, что для обоснования своих теорий они обратились к идеям О. Конта, Г. Спенсера, В. Оствальда, В. Виндельбанда, Г. Риккерта. В контексте нашего ретроспективного анализа небезынтересно отметить, что за исключением, пожалуй, трудов Оствальда, работы всех перечисленных представителей западноевропейской науки оказались востребованными и переизданными в России лишь в минувшее десятилетие. Нельзя не отметить и другую особенность научной деятельности ленинградских книговедов — они стремились к новым, подчас новаторским формам организации исследований. Например, Лисовский (которого мы считаем представителем ленинградской школы ученых), переехав на жительство в Москву, в феврале 1917 г. выступил в Русском библиографическом обществе с докладом о необходимости создания Русского общества библиофилов. Опередившей свое время была идея А. М. Ловягина и Э. А. Вольтера об организации в 1919 г. в Петрограде Социо-библиологического института в стенах которого, как писал А. В. Липский, был составлен первый в РСФСР учебник социологии. В 1920-х гг. в Ленинграде, в сложных условиях перманентного безденежья, продолжал совершенствовать работу Институт книговедения. По сравнению с исследованиями ленинградских книговедов, для большинства московских ученых философская, концептуальная база их теорий не изменилась. Для этих разработок как до 1917 г., так и в первой половине 1920-х гг. была характерна оценка книговедения как библиографии в «широком смысле слова», которая являлась «синтезом книжной мысли». По этой причине даже в 1925 г. члены Русского библиографического общества планировали его исследовательскую работу на основе идей бельгийского библиографа П. Отле. К 1925 г., когда в целом завершился период развития немарксистского книговедения, ленинградскими учеными — Лисовским, Куфаевым, Ловягиным — были сформулированы все наиболее значимые немарксистские теории книговедческой науки.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

В Москве в тот же период активно действует Русское библиографическое общество, в котором все большее внимание уделяется теории книговедения. Н. М. Сомов как один из деятельных членов этого общества интересуется широким кругом вопросов: он пишет о библиопсихологии, журнализме как теории периодической печати, общем книговедении. В 1923 г. вышла из печати монография московского ученого М. И. Щелкунова «Искусство книговедения в его историческом развитии». Автор писал, правда, с нашей точки зрения не совсем справедливо, что эта монография восполнит пробел в социологической истории книги. Большой знаток полиграфического производства, сам в прошлом типографский рабочий, Щелкунов, безусловно, создал интересную, содержащую ценный фактографический материал работу. К сожалению, Фомин не рассмотрел в своем исследовании общетеоретических взглядов А. А. Сидорова — одного из самых видных московских книговедов. Для объективной оценки московской книговедческой школы мы не можем не отметить, что Сидорову — искусствоведу и знатоку книги — принадлежит, по-нашему мнению, заслуга в разработке и обосновании формального метода в книговедении. Известно, что наиболее объективную оценку идеям Сидорова в нелегкие для него годы борьбы с формализмом в СССР, дал Куфаев. Более подробно вклад Сидорова в теорию книговедения рассмотрен в нашем диссертационном исследовании «Становление и развитие общей теории отечественного книговедения 1917—1941 гг.» 1926 г. в истории книговедения связан с новым этапом — созданием работ, в которых теория книговедения строится на основе марксизма. Это прежде всего монография Щелкунова «История, техника, искусство книгопечатания», исследование Сомова «Место книговедения в классификации наук», доклад И. В. Владиславлева «Библиография и социализм. К вопросу о построении марксистской теории книговедения». Оценка этих трудов в книговедении известна, поэтому отметим главное — Фомин в своей монографии подробно рассмотрел и дал высокую оценку творчеству Щелкунова, но отказался от анализа политизированного, построенного на основе марксистских лозунгов доклада Владиславлева, сославшись на то, что он посвящен библиографии, а не теории книговедения. Нетрудно заметить, что авторами марксистских теорий, о которых пишет Фомин, были в эти годы книговеды Москвы. В ленинградском книговедении, после смерти Ловягина в 1925 г., из видных теоретиков работал только Куфаев, которому с каждым годом было все труднее публиковать результаты своих исследований из-за обвинений в идеализме. В 1927 г. им была издана монография «Книга в процессе общения», которая дополнила его прежние положения теории книговедения. Говоря о теоретических исследованиях ленинградских ученых, нельзя не отметить лекцию директора Государственной Публичной библиотеки Н. Я. Марра «Происхождение терминов „книга― и „письмо― в освещении яфетической теории». Она была опубликована в 1927 г. Работу Марра мы считаем, в ряде высказанных им положений интересной и актуальной, ей посвящена одна из наших публикаций «Гипотеза академика Н. Я. Марра о происхождении и эволюции книги». Идеи Марра оказали определенное влияние на творчество ленинградских книговедов-марксистов — Д. В. Константинова, И. В. Новосадского, в меньшей степени на П. Н. Беркова. Интересно отметить, что Фомин не включил работу Марра в свою монографию возможно потому, что в ней главы о марксистском книговедении должен был, как это стало известно из исследования М. Д. Эльзона, написать И. В. Новосадский — аспирант Фомина, с которым Фомин впоследствии отказался сотрудничать. Из работ московских ученых конца 1920-х гг. Фомин рассмотрел наиболее значимую монографию Сомова «Состав книговедения. Библиология — библиография — журнализм». Труд Сомова получил у большинства книговедов тех лет негативную оценку. В этой связи интересны, пожалуй, еще не опубликованные, мнения ленинградских ученых, высказанные на специальном заседании Научно-исследовательского института книговедения, посвященном работе Сомова. Например, М. К. Азадовский отметил, что «автор безнадежный эклектик, а никакой эклектик не может построить науку», и добавил, что «в книге Сомова разгул цитат… вся философия автора в примечаниях». В. Э. Банк считал, «что появление книги Сомова в изданиях РБО … свидетельствует о первых шагах общества в вопросах теории книговедения».

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Фомин в своей монографии дал более взвешенную оценку, отметив, что «работа Сомова ценна по богатству приведенного в ней фактического материала, но имеет важный дефект — исключительный эклектизм». Очевидно Фомин в своей монографии учел недостатки работы Сомова, так как главный акцент в его исследовании сделан не на репрезентации фактографического материала, а на содержательном анализе книговедческих концепций. Резюмируя, можно сказать, что до конца 1920-х гг. как в Ленинграде, так и в Москве, отмечен рост теоретических книговедческих исследований. Исторически сложилось так, что для ленинградских ученых это направление в науке было более традиционным. Нетрудно заметить, что авторами марксистских теорий книговедения, о которых писал Фомин, были преимущественно московские книговеды. Считаем, что состояние и успехи книговедения как науки в тот период определялось все же работами, проводившимися в северной столице. Заслугу А. Г. Фомина мы видим в том, что он смог решить чрезвычайно сложную задачу — первым систематизировал, обобщил и дал оценку генезису теории отечественного книговедения. В течение последующих 70 лет, несмотря на то, что многие из выводов автора устарели, его работа оставалась наиболее полным исследованием, посвященным довоенному периоду развития книговедения, который составляет одну из лучших страниц в истории российской книговедческой науки. С. С. Кремнев МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ СТАХЕВИЧ — РУССКИЙ МОРСКОЙ ОФИЦЕР, ИЗДАТЕЛЬ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ ЭМИГРАЦИИ Михаил Сергеевич Стахевич родился 23 января 1893 г.; происходил он из потомственных дворян. В сентябре 1907 г. он был зачислен в младший общий класс Морского кадетского корпуса 1, который окончил в 1913 г. Тогда же он зачислен в 1-й Балтийский флотский экипаж, произведен в мичманы и тогда же был назначен в 1-ю минную дивизию Морских сил Балтийского моря 2. В 1913—1915 гг. Стахевич последовательно проходил службу на крейсере «Громобой», эскадренном миноносце «Генерал Кондратенко» и крейсере «Россия». 30 июля 1916 г. он был произведен в лейтенанты. В годы гражданской войны Стахевич плавал в должности старшего офицера на вспомогательном крейсере «Австралия» в Каспийском море. В апреле 1920 г. он был интернирован англичанами в Энзели. Весной 1921 г. Стахевич прибыл в Прагу. Там в начале 1928 г. он организовал Кают-Компанию русских морских офицеров, которая приступила к изданию собственного печатного органа — «Морского журнала». Редактором и издателем этого ежемесячного журнала стал М. С. Стахевич. Своей задачей редакция «Морского журнала» считала сохранение памяти о славном прошлом русского флота и информировании о жизни русских моряков в изгнании. Журнал был небольшим по объему (не более 20—24 страниц), однако в дальнейшем планировалось постепенное превращение журнала, как по объему, так и по содержанию, в журнал типа старого дореволюционного «Морского сборника». При «Морском журнале» в 1930-е гг. издавались брошюры и небольшие книги (не более 80—90 страниц), обозначенные как издания собственно «Морского журнала» или Кают-Компании в Праге. В частности, были изданы следующие книги: «Полярная экспедиция лейтенанта А. В. Колчака в 1903 году» М. С. Стахевича (1933), «На Каспийском море. Год Белой борьбы» Н. Н. Лишина (1938), «Немцы о Русской армии» Вальтера Бекмана (в переводе с немецкого генерала В. В. Чернавина; 1939), две книги Софьи Аничковой (урожденной баронессы Таубе) «Счастье человека. Стихи и рассказы» (1930) и «Загадка Ленина. Воспоминания редактора» (1935) др. Вышел в свет также сборник стихов жены М. С. Стахевича — Ольги Андреевны Ильинской-Стахевич «Дыхание жизни» (1938). Кроме того, в виде приложения к отдельным номерам «Морского журнала» были изданы, в основном литографским способом, несколько брошюр, в частности: «Краткий очерк действий Белого флота в Азовском море в 1920 году» Б. В. Карпова (1929) и «Выпуск Морского

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Корпуса 1907 г.» (1937). Практиковалось также издание в виде отдельных оттисков наиболее интересных статей и материалов, публиковавшихся на страницах «Морского журнала». В 1930 г. редакция «Морского журнала» в лице Стахевича завела регистрацию всех книг, написанных офицерами Российского флота и изданных в эмиграции, сводя их в книжную серию «Русская Морская зарубежная библиотека». Эти книги выходили в разных городах (Париж, Прага, Сан-Франциско, Нью-Йорк, Рига, Шанхай) и в разных издательствах, но все они были объединены принадлежностью к общей российской морской семье. Почти всегда, начиная с 1930 г., авторы или издатели запрашивали у Стахевича о своем номере в «Морской зарубежной библиотеке», который затем и проставлялся на книге. В серии выходили воспоминания, работы о русских флотоводцах (о династии адмиралов Непениных, С. О. Макарове, А. В. Колчаке и других), сборники, посвященные юбилеям военно-морских учебных заведений и эмигрантских организаций бывших чинов флота и Морского ведомства, работы об участии флота в русско-японской, первой мировой и гражданской войнах, морские очерки и рассказы. Всего до 1968 г. включительно вышли 80 номеров «Русской Морской зарубежной библиотеки», что составляет, с учетом одного пропущенного номера, около девяти десятков книг и брошюр на русском, а также французском, немецком, английском и итальянском языках; превалировали, разумеется, издания на русском языке. В период с середины 1920-х по начало 1940-х гг. Стахевич играл важную роль в научной и общественной жизни «русской» Праги. В течение 20 лет он состоял штатным сотрудником пражского Русского Заграничного Исторического Архива (РЗИА). О его работе в РЗИА известно, к сожалению, немного; однако мы точно знаем, что через него на хранение в архив был передан ряд ценных документов, в частности материалы Пражского Комитета по ознаменованию празднования 175-летия Московского университета и др.3 Стахевич состоял председателем Комиссии по выявлению судьбы личного состава флота при Военно-Морском историческом им. адмирала Колчака кружке, а также постоянным членом пражского «Эмигрантского Совещания» и «Общества ревнителей памяти Императора Николая II»; выступал с докладами в кружках изучения мировой войны и изучения национальной идеи при Русском народном университете, на высших Военно-научных курсах юго-восточного отдела РОВС. Кроме того он был казначеем Успенского Братства, состоял секретарем (по другим сведениям — бухгалтером) «Братства по погребению православных русских граждан и охране их могил в ЧСР» и был его официальным представителем в Объединении Русских эмигрантских организаций (ОРЭО), а также исполнял должность председателя Родительского объединения при Русской реальной гимназии в Праге. В первой половине 1930-х гг. совместно с А. А. Воеводиным он редактировал «Справочный листок при Русском Свободном университете». Будучи заядлым спортсменом, он был основателем и долголетним председателем «Русского теннисного клуба в Праге», активно участвовал в деятельности и всячески помогал известному гимнастическому обществу «Русский Сокол в Праге»4. «Морской журнал» исправно выходил в течение 1930-х гг. Но начиная с 1940 г., он выпускался крайне нерегулярно: в год выходили два-три номера, обычно с пометкой «специальный» или «экстренный» выпуск. Последние три года своего существования (1940—1942) «Морской журнал» как единственное уцелевшее в оккупированной Праге русское периодическое издание выполнял функции органа Управления делами русской эмиграции в Праге. В 1942 г. издание «Морского журнала» оборвалось на 146 номере. В апреле 1945 г. Стахевич вместе с женой, бросив все имущество, бежал из Праги. Они благополучно добрались до Мюнхена, который находился в американской оккупационной зоне, и два года провели в лагере Пассинг на положении перемещенных лиц. Несмотря на тяготы «дипийской» жизни, Стахевич и здесь продолжал активно заниматься общественной и издательской деятельностью. По его инициативе ему и его друзьям удалось открыть в лагере православный приход. В 1946 г. он издает составленную им и размноженную на ротаторе брошюру «Ко дню русской культуры в 1946 году», а вскоре, 6 июня 1946 г., впервые с предвоенных лет, под непосредственным руководством Михаила Сергеевича, в Мюнхене в торжественной обстановке был отпразднован День русской культуры.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

При активной финансовой и юридической поддержке своих бывших сослуживцев, проживающих за океаном, Стахевичу удалось в конце лета 1947 г. выехать из Европы. 21 сентября они прибыли в Нью-Йорк, где сразу же влились в ряды Общества бывших русских морских офицеров в Америке. Бывшие сослуживцы помогли Михаилу Сергеевичу устроиться на работу на фабрику 5. Но уже в начале 1948 г. все русское зарубежье облетела печальная весть — 2 февраля на 54-м году жизни Михаил Сергеевич Стахевич скончался… Дело, начатое Стахевичем, не умерло вместе с ним. Продолжение нумерации книг «Русской зарубежной библиотеки», взяла на себя Историческая комиссия Общества бывших русских морских офицеров в Америке, а эстафету «Морского журнала» подхватили нью-йоркские «Морские записки». Примечания 1

РГАВМФ. Ф. 432, оп. 2, д. 2012. Л. 1—1 об. Там же. Ф. 406, оп. 9, д. 91. Л. 1 об.—2. 3 Фонды Русского Заграничного Исторического Архива в Праге: Межарх. путеводитель / ГАРФ; Отв. ред. Т. Ф. Павлова. М., 1999. С. 183, 186. 4 Документы по истории русской и украинской эмиграции в Чехословацкой республике (1918—1939) / Сост. З. Сладек и Л. Белошевская. Praha, 1998. С. 299; Стахевич О. А. Лейтенант Михаил Сергеевич Стахевич: Некролог] // Общество бывших русских морских офицеров в Америке: Ист. очерк, 1923—1948. Нью-Йорк, 1949. С. 94. 5 Дворжицкий Ю. К. Общество бывших русских морских офицеров в Америке в 1944—1948 гг. // Общество бывших русских морских офицеров в Америке: Ист. очерк, 1923—1948. Нью-Йорк, 1949. С. 29. 2

Е. С. Смирнова ПЕТЕРБУРГСКИЕ КНИЖНИКИ НА МЕЖДУНАРОДНЫХ КНИЖНЫХ ВЫСТАВКАХ В НАЧАЛЕ XX ВЕКА В начале XX в. российские издатели участвовали в работе международных книжных выставок: Лейпцигской Международной выставке книгопечатания и графики (1914 г.) и Международной книжной выставке во Флоренции (1922 г.). В Лейпциге в 1914 г. прошла Международная выставка книгопечатания и графики, в работе которой участвовала Россия. Каждое государство-участник выставки возводило свой павильон, наполняя его экспонатами. Участвовали: Австрия, Франция, Германия, Англия, Япония, Швеция, Дания, Голландия, Швейцария, Испания, Италия (каждая страна представляла как историю книгопечатания, так и современное состояние книгоиздания). На выставке можно было увидеть, например, старый домик с большим колесом, напоминающий мельницу, благодаря чему, посетитель мог представить производство книги первых лет ее появления или проследить историю развития письма, войдя в пещеру, потолки и стены, которой покрыты рисунками дикарей. На выставке были тематические павильоны: «Женщина в печатном деле», «Дети в школе». Павильон «Современная библиотека» воспроизводил книжный зал Берлинской Королевской библиотеки, где посетитель мог увидеть этапы движения книги до читателя. Россия впервые участвовала в подобном мероприятии. Вопрос об участии России в выставке был окончательно решен только за два месяца до ее открытия, т. к. Русское правительство считало невозможным дать утвердительный ответ на сделанное ему предложение об участии до рассмотрения этого вопроса в законодательных учреждениях. Поэтому только 22 февраля (7 марта) 1914 г. последовало Высочайшее повеление о назначении Русского генерального комиссара для Лейпцигской выставки. Им стал гофмейстер Двора Его Императорского Величества сенатор А. В. Бельгард. С этой минуты фактически началась работа по собиранию экспонатов. Организаторы экспозиции стремились к созданию полной картины как исторического развития, так и современного состояния книжного дела в России с входящими в ее состав разнообразными национальностями.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

В России инициатива в возбуждении вопроса об участии в выставке принадлежала Российскому Обществу книгопродавцев и издателей. На Лейпцигской выставке был специально построен Русский павильон в виде Московского терема, в котором разместились Историческо-показательный отдел, Современный отдел, отдел «Статистика. Библиография. Библиотековедение», отдел «Школы графики и печатного дела, общества взаимопомощи и санатории», Промышленная выставка. В Историческо-показательном отделе были представлены книги из Библиотеки Московской Синодальной типографии, Императорской Академии наук, Императорской Публичной библиотеки, Императорского Румянцевского музея, собрания графини Н. Ф. Карловой, а также владельцев других частных библиотек. Среди них: «Апостол» Ивана Федорова 1564 г. и 1574 г., «Манифест Петра Великого» 1711 г. и т. д. Комиссаром отдела был назначен И. И. Леман, который попытался представить в Отделе историю русской книги, преимущественно иллюстрированной, начиная со времени введения в России книгопечатания, а также историю русской гравюры и литографии. Русский исторический отдел был одним из самых интересных на выставке. В зале поставлена была статуя первого русского книгопечатника Ивана Федорова, исполненная скульптором С. Волнухиным, а также старинная модель печатного станка, находящегося в Московской Синодальной типографии с середины ХVII в. Промышленная выставка Русского отдела представляла продукцию 99 издательских фирм. Преобладали петербургские издательства: «С. М. Прокудин-Горский», «Товарищество Голике и Вильборг», «Товарищество А. Ф. Маркс», «Товарищество А. С. Суворин», «Брокгауз и Ефрон»; из московских фирм: «Товарищество И. Д. Сытин», «Товарищество Левенсон» «Бр. А. и И. Гранат» и др. Фирма «С. В. Кульженко» (Киев) первая выпустила и распространяла на выставке каталог изданий, находящихся на выставке. В рамках работы Русского отдела были проведены доклады, лекции и небольшие концерты русской музыки. По итогам выставки в России был издан «Каталог русского отдела. Лейпциг: Международная выставка печатного дела и графики». (СПб., Тип. «Сириус», 1914. 265 с.). Общий каталог выставки издан не был. Участие России в выставке поставило русское печатное дело в один ряд с европейским. 7 мая 1922 г. во Флоренции по инициативе итальянских книгоиздателей была открыта Международная книжная выставка. И если Лейпциг был городом, который насчитывал несколько столетий истории книги и книжных ярмарок, то Флоренция была новым городом для подобного мероприятия. Главной целью этой книжной выставки было знакомство с книгоиздательским делом как составной частью культуры различных стран, разъединенных войной и революциями (т. е. показ книжного дела за короткий промежуток времени — в отличие от Лейпцигской выставки, главной задачей которой был показ книги в ее историческом развитии). Комитет выставки разослал специальные приглашения от имени итальянского правительства, в которых, указывалось, что желательно экспонировать книги только за период с 1914 г., когда издательская деятельность в мире наиболее ослабла. Девиз выставки во Флоренции был «Народная культура», что означало наиболее яркое отражение деятельности стран в этом направлении. Специальная выставка «Народная культура» экспонировала коллекции итальянских культурно-просветительных учреждений: Общества народных библиотек, Географического института, Общества попечительства о слепых, демонстрировавшего каталог книг своей библиотеки. На выставке экспонировались книги, газеты, журналы, плакаты, ноты, типографские машины. Разрешалась продажа экспонируемых книг. Италия, Англия, Германия, Франция, Россия, Австрия, Польша, Испания занимали отдельные павильоны, менее обширны были экспозиции Румынии, США, Бразилии, Венгрии, Швейцарии. Советская Россия приняла участие в работе Международной книжной выставки, тем самым давая понять, что культура в Советской России не только «выжила», но и развивается в тяже-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

лых условиях разрухи. Интерес к Русскому отделу был очень велик: его экспонаты были живыми иллюстрациями русской революции. Русский отдел был представлен на выставке государственными, ведомственными, частными издательствами. В отличие от Лейпцигской выставки во Флоренции наблюдалось преобладание издательств Москвы. Экспонировалось в нем около 1240 книг, 500 графических работ (оригиналы), 327 газет и 50 плакатов. Русский отдел выделялся среди других на выставке яркими красками, преобладанием красного цвета, доминировали красочные плакаты. Вход в Русский отдел был декорирован большой эмблемой в виде двух фигур, поддерживающих щит, с изображенными на нем книгой, серпом и молотом. Отдел был одним из лучших по организации на выставке. Одним из его преимуществ было удобство осмотра экспонатов, так это был единственный отдел, где любой иностранец мог получить объяснение на его родном языке, все заглавия книг были переведены на итальянский язык, был отпечатан каталог плакатов с переводом текстов на итальянский язык. В Русском отделе можно было увидеть «Летопись русской революции с 1905 г.», «Собрание материалов по истории труда в России», портреты работы Ю. Анненкова; новые издания сочинений Л. Толстого, Ф. Достоевского, И. Тургенева, М. Горького и др. Находились на витринах книги и газеты отпечатанные на различных сортах суррогатной бумаги, на коричневой оберточной бумаге, на желтой и даже на курительной и махорочной бумаге. Отдельная витрина представляла труды В. И. Ленина и Коминтерна. Европа смогла познакомиться не только с книгами, и типографским делом Советской России, но и с новыми писателями. Всеми на выставке была признана большая заслуга Советской России в борьбе с неграмотностью, об этом свидетельствовали учебники и народные издания, представленные в Русском отделе. Одна из главных задач участия Советской России в выставке — идеологическая пропаганда (это был первый опыт такого рода), которая велась все последующие десятилетия на международных книжных выставках и ярмарках как за рубежом, так и в СССР. Работа выставки широко освещалась в прессе. Например, оценку работы Русского отдела поместили на своих страницах такие издания как «Трибуна», «Мондо», «Коррьере д'Италиа»», «Национале», «Ля Националь» и другие, констатируя, что Советская Россия с полным правом может занять почетное место в ряду европейских стран. Можно было встретить на страницах прессы и такие высказывания: «Революция не убила искусства; многие смогут большему научиться у этих „варваров―, чем у иных утонченно-культурных европейцев». По итогам выставки в России был издан каталог «Каталог Русского отдела Международной книжной выставки во Флоренции в 1922 г.» (М.; Пг.: Гос. Изд-во, 1923. 48 с.) Выставка была своего рода историческая, т. к. отразила в своих экспонатах противоречивую эпоху войн и революций. Россия в этом отношении была характерным примером: книга здесь пережила много стадий с 1917 г.— упали тиражи, снизилась техника печати и качество бумаги, книгу заменяли брошюры, плакаты, листовки. Таким образом, для России участие в этих двух международных книжных выставках стало своеобразным подведением итогов издательской деятельности двух великих периодов в истории отечественного книжного дела: с начала книгопечатания до расцвета книжного дела в конце XIX — начале XX в. (этот период был представлен на Международной выставке графики и печатного дела в Лейпциге) и с первых лет советского книгоиздания (на Международной выставке во Флоренции). Е. К. Соколинский ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ЖУРНАЛЫ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКА История русской журналистики первой половины XIX в. давно написана, однако рассматривалась она, главным образом, с точки зрения истории идей, хотя и в этом плане достаточно однобоко: в последнем издании «Истории российской журналистики XVIII—XIX веков» (М.,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

1995) все журналы по-прежнему разделяются на оппозиционные (Вольного общества любителей словесности, наук и художеств), умеренно-либеральные («Вестник Европы») и консервативные («Русский вестник»). В хрестоматии «История русской журналистики» (М., 1991) приводятся только 5 публицистических текстов интересующего нас периода, принадлежащих Пнину, Борну, Попугаеву, Бестужеву. Анализируется не столько процесс, сколько тенденции, которые хотелось бы подчеркнуть. Как и в других случаях, историю журналов 1-й четверти XIX в. необходимо переписывать заново. Впрочем, журналистика последующего периода характеризовалась не менее тенденциозно. Даже учет этих изданий в полной мере, осуществляется впервые в «Сводном каталоге сериальных изданий России,1801—1825». Указатель Н. М. Лисовского не дает нам полного списка журналов 1-й четверти XIX в., хотя он не столь уж и велик — всего 340 изданий за 25 лет вместе с переизданиями и переименованиями. В то же время интерес к теме сегодня достаточно велик. Появляются новые публикации по отдельным крупным журналам, в том числе монография по «Вестнику Европы» Г. В. Зыковой (Журнал Московского университета «Вестник Европы» (1805—1830 гг.). М., 1998), готовится монография М. А. Любавина о «Духе журналов» и т. д. Потребность в информации очевидна не только у нас, но и за рубежом. В издательстве «Бехлау» вышел в 1999 г. библиографический указатель «Literarische Zeitschriften in Russland», охватывающий литературные журналы с 1800 г. по 1812 г. (всего 68 журналов). Это опять-таки далеко не полный список, однако примечательно, что в число литературных попадают журналы, казалось бы, не имеющие отношения к литературе и литературоведению: «Академические сочинения», «Военный журнал» и др. Cказывается различная трактовка термина «литература». Интуитивно редактор профессор Ханс Роте и его коллеги почувствовали характерную особенность журналов того времени: индивидуально-авторскую природу почти любого журнала, на страницах которого ведется диалог редактора с читателем. Текст превращается в некие «разговоры запросто» или стернианское сочинение с многочисленными отступлениями, размышлениями о разных предметах. Даже заметки исторического, естественно-научного характера следует отнести скорее к анекдотам в широком смысле слова или очеркам, чем к науке. Огромную роль играла в журналах дидактика, что тоже в конечном счете относится к литературе. Художественность, литературность сказывалась и в другом: авторы в тогдашней журналистике создавали некий особый мир, который населяли вымышленными персонажами. Этот феномен проявлялся и в полемике между авторами, скрывшимися под псевдонимами? и в сочинении подробных биографий лиц, о реальности существования которых остается только гадать. Так, Анна Александровна Безнина, корреспондент «Журнала для милых», попала в ряд словарей: Голицына, Венгерова, Шторха-Аделунга, однако автор справочной статьи о Безниных в справочнике «Русские писатели, 1800—1917» (М., 1989. Т. 1. С. 197) справедливо высказывает предположение, не является ли эта дама, как и ее сестра, плодом литературной мистификации. Концентрация эмоционально-художественного начала в периодике начала XIX в. гораздо значительнее, чем в последующие годы, и в то же время эта тенденция ближе к тому, что мы наблюдаем в современной прессе. Игровой характер отношений с читателем для того и нашего времени достаточно привычен. И если сегодня в игре автор-читатель мы отмечаем проявление постмодернизма, то применительно к началу XIX в. можно говорить о приятельски-семейных отношениях с читателями, большинство из которых были лично знакомы редактору-автору. Не случайно И. А. Кубасов в книге об А. Измайлове подчеркивает, что большое число подписчиков «Благонамеренного» определяется его отзывчивым, общительным характером и привлечением в качестве авторов приблизительно 200 сотрудников, зачастую случайных. Если еще прибавить способ подготовки номера дружеской компанией, которая публично обменивалась посланиями, шутками, или способ подготовки семьей (как, например, семейство Яковлевых, писавшее журнал-альманах «Безделки»), то очевидным становится домашний характер тогдашней литературы, в чем состоит ее недостаток и достоинство одновременно. В глазах строгих исследователей это был, конечно, недостаток. Современная по-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

стмодернистская критика (например, К. Ю. Рогов в сборнике «Новобасманная, 19» (М., 1990)) совершенно иначе оценивает милые пустячки, розыгрыши М. Макарова, А. Измайлова, П. Шаликова, находя в их шутливости, непринужденности, пестроте и случайном расположении текстов очаровательную свободу. Обращаясь непосредственно к материалу петербургскому и ограничиваясь составом первых двух томов «Сводного каталога сериальных изданий России, 1801—1825», мы сталкиваемся с 16 изданиями 1-й четверти XIX в., среди которых встречаются прообразы различных современных типов изданий. Это, прежде всего, универсальный литературно-художественный журнал «Благонамеренный», который, подобно «Вестнику Европы», включает все жанры словесности и, кроме того, различного рода известия о политических новостях, естественных науках, медицине, библиографические материалы и т. д. Появляется тип дайджеста, каким поначалу был «Дух журналов» (1815—1820), и более скромная «Карманная библиотека Аонид», компилирующая в основном поэзию XVIII — начала XIX в. Своеобразным предшественником советского журнала «Литературная учеба» был журнал Я. А. Галинковского «Корифей», который рассматривался его создателем как «начальное руководство или основание всеобщей литературы» в духе классицизма. В то же время создавались первые журналы для женщин — к ним принадлежит «Кабинет Аспазии» (1815), первый театральный журнал «Драматический вестник» (1808). Стремление к юмористически-сатирическому взгляду на действительность нашло частичное выражение в таких изданиях, как брусиловский «Журнал российской словесности» (1805) и «Демокрит» Андрея Кропотова (1815). Появляются многочисленные издания, которые мы назвали бы, по сегодняшней терминологии, массовыми и популярными. Цель их проста и вечна: польза и удовольствие, развлечение, в незначительной мере дополненное информацией. К такого рода изданиям относятся «Библиотека для чтения», «Журнал для пользы и удовольствия», «Журнал для сердца и ума», уже упоминавшийся «Кабинет Аспазии» и др. На их фоне «Журнал древней и новой словесности», издававшийся В. Олиным в 1818—1819 гг., выглядит вполне академическим изданием. Хотя в программе редактора звучит все та же формула «удовольствие и польза», тем не менее к ней прибавляется и желание усовершенствовать язык отечественный, что предполагалось делать с помощью переводов античных классиков. Современная литература была представлена в журнале очень скромно: несколькими стихотворными произведениями Ф. Н. Глинки, И. А. Крылова, самого В. Н. Олина, графа Хвостова и рассуждениями Я. Толмачева, Н. Кутузова. Правда, любопытно, что журнал был запрещен вовсе не из-за современных материалов, а из-за посмертной публикации письма Ломоносова графу Шувалову «О сохранении и размножении российского народа», в котором усмотрели «выражения, оскорбительные для православной церкви». Однако «Журнал древней и новой словесности» был скорее исключением из правил в своей серьезности. Остальные издания, в том числе и «Драматический журнал» А. Шаховского, старались соблюсти баланс между теорией, информативностью и развлечением. Солидные публикации уравновешивались разного рода забавными историями. Вопреки привычной типологии, журналы до 1812 г. лишены какой-либо четкой направленности. И так называемый оппозиционный журнал Брусилова, и «Благонамеренный» печатают материалы, противоречащие друг другу и с точки зрения общественных позиций, и в эстетическом плане. Ориентация на общедоступность, приблизительно один слой читателей, семейный круг чтения приводили к известной нивелировке литературно-художественных журналов. Редактор боялся крайностей. И ошибочно утверждение о неком круге авторов, характерном для журналов карамзинистской направленности, и журналов Вольного общества любителей российской словесности. Скажем, Пнина печатали не только в либеральном брусиловском журнале, но и в непритязательном варенцовском «Журнале для пользы и удовольствия», где эти публикации не воспринимаются как форма протеста, резкое сатирическое высказывание.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Различие, между петербургскими изданиями и московскими, конечно, было: затянутость в столичный мундир диктовала определенную умеренность, уравновешенность (московские журналисты в то время держались посвободнее), и не случайно одним из главных журналов Петербурга становится журнал под названием «Благонамеренный». Александр Измайлов, его издатель, мог подшучивать над собой и над читателем, но тем не менее и здесь мы встречаемся с желанием удовлетворить вкусам почти любого читателя. Первое десятилетие XIX в. дает нам основание говорить о становлении в эти годы практически всех основных типов журнальной периодики и в то же время об известной аморфности журнальной структуры, невыявленности определенных позиций. Война 1812 г. привела к общему патриотическому взрыву и к бульшей дифференциации. Среди петербургских журналов появятся «Сын отечества», и «Полярная звезда», «Невский зритель» и «Соревнователь просвещения», «Северный вестник» и «Дух журналов». Но за исключением «Духа журналов» большинство этих изданий сравнительно хорошо изучено. Что же касается довоенных изданий, хотелось бы обратить внимание книговедов, социологов на сам феномен массового, популярного издания, на социологический аспект истории журналистики. Взаимосвязи «читатель—журнал» очень показательны, что, в частности, проявляется и в филантропической роли крупнейших журналов того времени. Феномен легкой поэзии, шуточной прозы тоже ждет еще своего исследователя — внимание исключительно к высоким жанрам поэзии, публицистике, критике мешает современному читателю понять журналистику той эпохи во всей ее конкретности и полноте. Те или иные замечания, разбросанные в специальной литературе по поводу детской литературы, театральной критики, отдельным персоналиям, нуждаются в обобщении, отказе от предвзятости. А. В. Шевцов ИЗДАТЕЛЬСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЛИБЕРАЛЬНЫХ ПАРТИЙ В ПЕТЕРБУРГЕ В 1905—1907 гг. «Штаб-квартирой» кадетской партии была Москва. В первопрестольной еще в 1899 г. земские деятели образовали либеральный кружок «Беседа», здесь проходил в ноябре 1903 г. Учредительный съезд «Союза земцев-конституционалистов», а в октябре 1905 г.— I Учредительный съезд кадетов, здесь же базировались их ЦК и издательство «Народное право». Однако Декабрьское вооруженное восстание, все возрастающие надежды на победу на выборах в I Государственную думу и скорый приход к власти заставили кадетское руководство перенести центр внимания с «Москвы купеческой» на «чиновный Петербург». В северной столице в январе и апреле 1906 г. прошли II и III партийные съезды, причем на последнем было решено образовать Петербургское отделение ЦК. А после открытия I Государственной думы 27 апреля 1906 г. сюда переместился центр партийной деятельности, причем секретарь Петербургского отделения ЦК Н. Н. Черненков одновременно являлся и секретарем городского комитета. Наконец, 4 июня ЦК признал желательным перенести редактирование партийных изданий в столицу с тем чтобы издательская часть (печатание, распространение) осталась в первопрестольной, «как более центральном месте»1. Это постановление касалось, в первую очередь, издательства ЦК «Народное право», которое напечатало в Петербурге в том же году одну брошюру. В 1907 г. ситуация кардинально изменилась. Если в Москве было издано и переиздано 5 книг и брошюр, то в Петербурге — 9. В 1906 г. была попытка создать второе — петербургское — издательство «Народ и свобода», склад которого находился в помещении Центрального бюро партии кадетов. Однако дело ограничилось выпуском только трех книг. Непериодические издания в этот период в Петербурге выпускали секретариат ЦК, думская Фракция народной свободы, редакция «Вестника Партии народной свободы», а также редакции газет «Думский листок» и «Свободный народ». Всего центральные партийные органы выпустили в 1905-1907 гг., предположительно, не менее миллиона экземпляров листовок, брошюр и книг самой различной тематики. Для распространения литературы активно использовался земский склад «Провинция».

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Не отставали от центральных органов и местные партийные организации. Петербургская городская группа включала в себя 7,5—8 тыс. членов 2. Петербургский городской комитет возглавлял историк Н. И. Кареев, затем его сменил юрист В. Д. Набоков. При комитете были созданы редакционная и агитационная комиссии, последняя занималась распространением изданий. 12 районных (участковых) организаций имели сходную с городской структуру. Каждый районный комитет создавал одно или два бюро, в которых продавались и частью раздавались бесплатно партийные издания. На Васильевском острове, Петербургской стороне, в Рождественском и Спасском районах (частях) создавались подрайонные организации, используемые в предвыборное время. Во время выборов в I Думу в Петербурге из 800 тыс. экз. избирательных бюллетеней, отпечатанных выборной канцелярией, половину (на сумму 5 тыс. р.) заказали кадеты 3. Всего же эта петербургская кампания обошлась партии в 61 273 р. 23 к.4. К выборам в III Думу городской комитет издал не менее 684 350 экз. бюллетеней, воззваний и т. п.5 И все это благодаря энтузиазму рядовых членов партии. Так, сравнительно благополучное состояние финансов комитета Петербургской стороны в начале 1907 г. объяснялось тем, что все письменные работы, разноска и рассылка изданий во вторую думскую кампанию производилась его членами лично или за их счет. Денежные пожертвования и бесплатный труд позволили комитету отказаться от материальной помощи со стороны Центрального и городского комитетов. Благодаря этим обстоятельствам кадетам удавалось опередить другие партии по числу поданных голосов на всех проводившихся в Петербурге выборах. Примерно в одно время с кадетской партией в Петербурге возникает несколько небольших либерально-демократических организаций. Радикальная партия, возглавляемая присяжным поверенным Э. С. Маргулиесом, выпустила краткую программу и воззвание. В январе 1906 г. удалось выпустить шесть номеров резко оппозиционной газеты «Радикал», закрытой властями. Демократический союз конституционалистов (ДИСК) в декабре 1906 г. сотрудничал с блоком либерально-консервативных партий и распространял издания октябристов. Благодаря субсидиям правых удалось организовать несколько столовых и библиотек для рабочих. Однако вскоре ДИСК вышел из блока. Партия свободомыслящих издавала с мая 1906 г. газету под названием «Мирское дело» и выпустила не менее четырех книг и брошюр. Партия демократических реформ, переименованная затем в Союз народного благоденствия, опубликовала в 1906—1907 гг. не менее 5 названий общим тиражом, предположительно, 35 тыс. экз. Редакция журнала «Вестник Европы» стала партийным организационным центром. Партийный лидер, видный масон, социолог и этнограф М. М. Ковалевский с 19 августа 1906 г. редактировал газету «Страна». Не менее трех изданий выпустила Ремесленная партия. В конце 1905 г. в столице возникла Женская прогрессивная партия, лидером которой являлась редактор-издательница «Женского вестника», врач М. И. Покровская. Эта феминистская организация издала не менее 7 брошюр и воззваний. Хотя октябристами был образован Московский отдел ЦК, руководство партийной работой с самого начала осуществлялось из Петербурга. В петербургской газете «Слово» 9 и 13 ноября 1905 г. были опубликованы основные программные установки новой организации, в ее редакции первоначально находилась канцелярия Петербургского отдела ЦК. 18 декабря 1905 г. на заседании ЦК была избрана редакционная комиссия. В 1905 или 1906 г. было организовано бюро (комиссия) пропаганды, участвовавшее в издании предвыборных материалов во II и III Думы. В отличие от кадетов, центральные органы октябристов не создали собственных автономных партийных издательств. Но, как и кадеты, издающие октябристские организации (ЦК, думская фракция и др.) передавали заказы на печатание своих материалов частным типографиям. В справке, подготовленной К. Бенуа, указывалось, что Петербургский ЦК издал с ноября 1905 г. по 27 января 1906 г. 11 брошюр и листовок общим тиражом 2 млн 526 тыс. экз.6 По данным товарища председателя ЦК Ю. Н. Милютина к открытию I партийного съезда в феврале 1906 г. отдел выпустил 7 изданий тиражом 4,5 млн.7 Для оптовых поставок при отделе был создан книжный склад, который до 27 января 1906 г. распространил 1

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

млн 438 тыс. экз. одиннадцати изданий Союза. На складе имелось до 79 названий собственных и непартийных изданий 8. Основная нагрузка по «доведению» изданий до потребителя ложилась на местные организации. Только в Петербурге к 29 января 1906 г. разошлось 3 млн экз. изданий ЦК 9. В конце августа — начале сентября 1907 г. была избрана редакционная комиссия Петербургского комитета (городского совета), которая к выборам в III Думу составила текст предвыборных воззваний для распространения среди жителей столицы. В столице образовались другие довольно крупные либерально-консервативные (умеренно-конституционные) партии. При оргкомитете Партии правового порядка в середине ноября 1905 г. был образован комитет (бюро или дружина) пропаганды, располагавший собственной типографией и выпустивший в 1905—1906 гг. не менее 15 изданий суммарным тиражом, предположительно, полмиллиона экз. печатных листков и брошюр. Однако в декабре 1905 г. на съезде произошел раскол, и большинство членов комитета перешло во вновь образовавшийся Конституционно-монархический правовой союз, который вскоре примкнул к Союзу 17 октября. Партия также организовала художественное бюро, выпускавшее цветные открытки и плакаты, и поддерживала тесные отношения с книгоиздательством «Друзья свободы и порядка». В октябре 1905 г. Петербургское общество для содействия улучшению и развитию фабрично-заводской промышленности образовало Прогрессивную экономическую партию, безуспешно пытавшуюся противодействовать социал-демократической пропаганде в рабочей среде. Партия совместно с октябристами издавала газету «Новый путь». В ноябре 1905 г. в Петербурге вышло шесть номеров «Вестника Всероссийского торгово-промышленного союза». По несколько брошюр и листовок издали Русский национальный всесословный союз, Партия народников (Русско-национальная передовая партия), Союз «Возрождение России» (Народно-прогрессивная партия), Союз мирного обновления (Союз мирной борьбы за обновление). В 1906 г. левое крыло Союза 17 октября создало Партию мирного обновления, которая пыталась занять центр политического спектра и одинаково осуждала как правительственные репрессии, так и революционный террор. На нее стала ориентироваться редакция газеты «Слово». Примечания 1 Вестн. Партии народной свободы. 1906. № 14. С. 929. 2 Для сравнения: Московская городская группа — 12 241 член в январе 1907 г. См.: Шелохаев В. В. Кадеты — главная партия либеральной буржуазии в борьбе с революцией 1905—1907 гг. М., 1983. С. 62. 3 Мускатблит Ф. Г. Первый русский парламент: (Избират. кампания и ее итоги). Одесса, 1906. С. 29. (Б-ка «Буревестника»; № 1). 4 Протопопов Д. Д. Очерк деятельности С.-Петербургской группы Партии народной свободы: Период с 1 окт. 1906 по 1 нояб. 1907. СПб., 1908. С. 8. 5 Подсчитано по: ГАРФ. Ф. 523, оп. 1, д. 342. Л. 473—476. 6 РГИА. Ф. 869, оп. 1, д. 1287. Л. 24. 7 Центральный комитет «Союза 17 октября» в 1905—1907 гг.: Док. и материалы / Сост.: В. В. Шелохаев, Д. Б. Павлов // История СССР. 1991. № 4. С. 144; Новое время. 1906. 10 февр. 8 ГАРФ. Ф. 115, оп. 1, д. 8. Л. 1—2; РГИА. Ф. 869, оп. 1, д. 1287. Л. 25. 9 См.: История СССР. 1991. № 4. С. 144. А. В. Шевцов ИЗДАТЕЛЬСКИЙ КОМИТЕТ ПРИ ГЛАВНОМ СОВЕТЕ СОЮЗА РУССКОГО НАРОДА Вопросы издательской деятельности ведущей крайне правой черносотенной организации, самой многочисленной партии дореволюционной России практически не рассматривались историками и книговедами. Некоторые сведения содержатся в третьем томе меньшевистского

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

сборника «Общественное движение в России в начале ХХ-го в.» (СПб., 1914) и монографии С. А. Степанова «Черная сотня в России (1905—1914 гг.)» (М., 1992). 1 ноября 1906 г. по инициативе курировавшего партийную агитационно-пропагандистскую деятельность товарища председателя Главного совета В. М. Пуришкевича был официально открыт Издательский комитет при Главном совете Союза, который стал ведущим «полифункциональным» издательским учреждением Союза. Председателем его избрали художника А. А. Майкова, секретарем — журналиста А. В. Ососова. Еще 29 октября Пуришкевич поместил объявление в «Русском знамени» об организации комитета из 15 лиц со следующими задачами: 1. Разбирать поступающие в Главный совет рукописи, производить их оценку, печатать и рассылать на места те из них, которые будут признаны отвечающими задачам Союза. 2. Объединить в книжном магазине при совете всю монархическую литературу империи, сделать его центром издательства книг, брошюр и воззваний и дать возможность отдельным организациям и лицам без лишних поисков получать за деньги или даром издания. Для скорейшего осуществления намеченной цели Пурешкевич просил отделы Союза русского народа, другие монархические организации, отдельных лиц: 1) рукописи, которые нельзя издать на местах, направлять в Издательский комитет, указывая, какое число экземпляров желает получить автор, куда отсылать тираж и кто займется его распространением, на каких условиях высылает автор свой труд (с уплатой гонорара или безвозмездно, с правом вносить изменения или нет, желает автор выступить под своей фамилией или под псевдонимом); 2) высылать по несколько экземпляров своих изданий в Главный совет для составления каталога и переиздания в собственной типографии тех из них, которые будут признаны имеющими воспитательное значение 1. 16 декабря 1906 г. новый председатель Издательского комитета А. В. Ососов и делопроизводитель М. Ф. Таубе объявили в той же газете, что комитет приступает к изданию книг, брошюр и отдельных оттисков, планирует устройство библиотеки и центрального книжного склада при Главном совете. Они просили политические организации, редакции и частных лиц присылать по 3 экз. всех печатаемых изданий, а также сообщать о планируемых изданиях и тех, которые они не могут издать из-за недостатка средств. Комитет принимал на себя исполнение заказов на выпуск и распространение печатной продукции по возможно дешевой цене. Широко практикуя выпуск анонимных изданий, Ососов, однако, требовал от авторов рукописей указывать полное имя и точный адрес и не рассматривал анонимных рукописей и запросов. Как видим, деятельность комитета тщательно регламентировалась, а основные принципы его работы были опубликованы в официальном периодическом органе союза и тем самым доведены до сведения потенциальных сотрудников издательства и потребителей печатной продукции. В финансовом отношении комитет был хорошо обеспечен. Некоторые авторы были бескорыстны. 10 июня 1907 г. при издании своей книги Пуришкевич разослал циркуляр, в котором сообщал, что чистый доход от книги он пожертвовал целиком «на усиление средств» Издательского комитета, «находящегося сейчас в крайне затруднительном материальном положении». Деньги за книгу и пожертвования Главный совет просил передавать делопроизводителю союза Г. М. Островскому 2. Пуришкевич располагал огромными суммами, источника которых его будущий оппонент-«дубровинец», председатель Путиловского отдела Союза А. Н. Борк не знал. Зато он знал, что заведующий складом книг получал 300 р. в месяц за получасовое присутствие у книжного шкафа. Выпускающий номер газеты в типографии чиновник градоначальства получал ту же сумму плюс деньги на извозчиков, то есть почти столько, сколько получал редактор большой газеты. «Первые черносотенцы работали даром… Но деньги, разбрасываемые г. Пуришкевичем, привлекли в Союз массу хищных птиц, летящих на всякие деньги, не справляясь о том, кто и за что их платит»3. Постоянные денежные вливания позволили создать крупное издательское предприятие. Наиболее энергично действовал Издательский комитет в 1907 г., ежедневно направляя по железной дороге десятки ящиков с литературой, а провинциальные отделы все время увеличивали объем заказов.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Пуришкевич утверждал, что с мая по ноябрь 1906 г. союз отпечатал свыше 13 млн экз. брошюр и воззваний 4. Эти данные подтверждаются отчетом Издательского комитета, который с 1 ноября 1906 по 29 декабря 1907 г. за 329 р. 50 к. приобрел 103 названия «посторонних» произведений, изданных общим тиражом 150 477 экз. Комитет также выпустил 70 названий разных произведений общим тиражом более 13 млн экз., разосланных по России бесплатно, и 16 названий собственных брошюр и книг тиражом 104 700 экз. по «продажной цене» на сумму 10 920 р.5. В «Каталоге книг, изданных или одобренных Издательским комитетом при Главном совете Союза русского народа» (СПб., 1907), составленном, по предположению историка партийной библиографии П. Н. Базанова, философом и книговедом Таубе, содержалось 456 рекомендуемых изданий. Перед выборами в III Думу в Главном совете начался разлад, через некоторое время Пуришкевич и Ососов ушли, и финансирование прекратилось. Издательский комитет был независим от Главного совета, однако, не являлся юридическим лицом. Комитет вел коммерческие операции, за которые нес ответственность Совет. В 1908 г. посыпались жалобы авторов платных произведений и издателей, приславших книги на комиссию. В конце 1907 г. председатель Союза, врач, издатель «Русского знамени» А. И. Дубровин возглавил Издательский комитет, а в 1908 г. новый председатель, публицист Н. Н. Жеденов обнаружил 20 тыс. р. долга за Главным советом 6. 22 июня 1908 г. он хотел узнать, будет ли Совет оплачивать счета Ососова по бесплатной рассылке на сумму 17 435 р. 6 к. В случае согласия Издательский комитет просил Совет уплатить за книги авторам и собственникам произведений, а в противном случае — предъявить иск на эту же сумму Ососову 7. В отчете Жеденова было отмечено, что Комитет «как учреждение специально издательское не был заинтересован в бесплатной рассылке» и, не получив компенсации от Главного совета, не может быть привлечен к полному возмещению всех расходов. Предназначенные на рассылку 2298 р. должны быть отнесены на счет специальных средств самой типографии или на счет Главного совета. В портфеле Совета осталась рукопись, приобретенная за 33 р., и 7 бесплатных рукописей. Имелся материал для издания «Сборника имени Н. Л. Мордвинова» (покойного члена Издательского комитета), в Отечественной типографии Союза находились в печати два издания, еще два были подготовлены к изданию 8. Дубровин принял уплату долгов на себя, так как иногда выдавал за счет Главного совета литературу отделам бесплатно. В том же году Издательский комитет прекратил свое существование. Сторонники Дубровина в 1910 г. очень сожалели об отсутствии Издательского комитета, так как необходимо было выпустить календари, уставы потребительских обществ, домов трудолюбия, массу изданий по еврейскому и аграрному вопросам и т. п. Таким образом, наиболее активно издательская деятельность Союза развивалась в 1906 — начале 1908 г., когда ведущим агитационно-пропагандистским партийным учреждением являлся Издательский комитет. Однако просчеты в финансовом и техническом обеспечении печати, раздоры в партийном руководстве, «увенчавшиеся» в 1912 г. образованием обособленного Всероссийского Дубровинского Союза русского народа, привели к спаду в издательской деятельности. Примечания 1 2 3

Рус. знамя. 1906. 1 нояб. РГАДА. Ф. 1412, оп. 2, д. 287. Л. 5. Борк А. Н. Кому и зачем нужна гибель Союза русского народа. СПб., 1910.

С. 14. 4

Общественное движение в России в начале XX-го в. / Под ред. Л. Мартова, П. Маслова, А. Потресова. Кн. 5, т. 3. Партии — их состав, развитие и проявление в массовом движении, на выборах и в Думе. СПб., 1914. С. 403; Труды второго съезда уполномоченных дворянских обществ 31 губернии, 14—18 ноября 1906 г. СПб., 1906 (1907). С. 51. 5 ГАРФ. Ф. 116, оп. 1, д. 606. Л. 1.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

6

Куда временщики ведут Союз русского народа. СПб., 1910. Т. 1. С. 514; Рус. знамя. 1910. 9 июня. 7 ГАРФ. Ф. 116, оп. 2, д. 37. Л. 448. 8 Там же. Оп. 1, д. 606. Л. 3—4.

V. ИСТОРИЯ КНИЖНЫХ ФОНДОВ Н. М. Баженова ИЗ ИСТОРИИ КНИЖНОГО СОБРАНИЯ ДОМА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ В эпоху либерального правления Императора Александра II в Санкт-Петербурге на ул. Шпалерной была выстроена (1871—1875 гг.) первая в России следственная тюрьма — Дом предварительного заключения (ДПЗ). Открытая 1 августа 1875 г. «тюрьма новой постройки» должна была служить для демонстрации иностранцам либеральных изменений в содержании российского «контингента» и представляла собой новое образцовое столичное заведение как с точки зрения архитектурного решения (например, возведение одиночных двориков для прогулок, заимствованное из иностранной тюремной практики, но так и не привившееся на нашей почве), так и в отношении порядков. Предполагалось, что содействие исправлению поведения лиц, нарушивших закон, должно стать не столько физическим, сколько нравственным и осуществляться путем гуманным и цивилизованным. Задача эта была для России новая. Совершенно необычным ДПЗ казался поэтому не только возводившим его людям, но и содержавшимся там подследственным (недаром среди заключенных столицы он именовался «курортом ДПЗ») 1. Необычность ДПЗ проявилась прежде всего в деятельности его библиотеки, правила пользования которой (не без определенных ограничений, конечно) были вполне либеральными и соответствовали целям нового заведения. Согласно этим правилам в ДПЗ находилось довольно обширное собрание книг духовного и нравственно-поучительного содержания, исторические и географические сочинения, описания путешествий, повести, руководства для изучения ремесел и учебники. Каталог библиотеки просматривался прокурором окружного суда, имевшим право воспрещать чтение «сомнительных» книг. Заключенные имели право пользоваться собственными книгами, а также доставленными им родственниками и знакомыми. Имеются статистические данные, позволяющие судить об объеме библиотеки ДПЗ в конце XIX — начале XX в. и о влиянии ее на формирование новых черт у пенитенциарных заведений России этого периода. Так, на 1888 г. в библиотеке числилось 1347 книг (из них на русском языке — 1058, на французском, немецком и английском — 285). На 1904 г. библиотека ДПЗ имела самый большой книжный фонд из тюремных библиотек России (7316 книг), за ней следовала библиотека С.-Петербургской одиночной тюрьмы (2945 книг), а из остальных 688 мест заключения, приславших отчеты в Главное тюремное управление в 1904 г., только 13 имели в своих библиотеках более 1 тыс. книг. Не представляется возможным определить источники формирования первоначального фонда библиотеки из-за отсутствия каких-либо официальных документов. Велика роль поэтому косвенных данных о книжном собрании, среди которых важнейшее место принадлежит свидетельствам мемуарного характера читателей библиотеки. В них рассказывается о порядках, царивших в ДПЗ, об обслуживании в библиотеке, об объеме и качестве книжного собрания. Так, например, один из первых заключенных ДПЗ Н. А. Морозов вспоминал: «На мое счастье в Дом предварительного заключения сразу же была перевезена какая-то значительная библиотека, довольно разнообразного содержания и даже на нескольких языках, и, кроме того, была организована дамами-патронессами, сочувствовавшими нам, доставка научных книг из большой тогдашней библиотеки Черкесова и других таких же. Надо было только дать заказ через правление Дома предварительного заключения». Либеральные порядки в библиотеке отмечаются многими бывшими заключенными. Так, И. К. Михайлов, арестованный в 1898 г.,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

писал: «Тюремная библиотека ДПЗ] — одна из самых лучших в Петербурге; даже выдают при настоянии „Капитал― Маркса. Использую наш „университет―, читаю запоем целыми днями, изучаю физику, геометрию, алгебру». Е. А. Ананьин в статье «Из воспоминаний революционера, 1905—1923 гг.» отмечал: «Меня перевели (в 1905 г. из Пересыльной тюрьмы — Н. Б.) в Дом Предварительного Заключения и дали одиночную камеру. Здесь „на свободе―, предоставленный самому себе, я много читал. Библиотека тюрьмы была очень богата и разнообразна. По-видимому, она составлялась главным образом из книг бывших заключенных. И — о ирония,— читал здесь и марксистский сборник „Очерки реалистического миросозерцания―». И. Э. Гуковский в автобиографии также вспоминал о том, что во время своего шестимесячного пребывания в «Предварилке» читал второй и третий том «Капитала», Зибер, ряд старых журналов 2. Анализ помет и штампов, сохранившихся на книгах ДПЗ, также проливает свет на историю библиотеки. Имеющиеся в книгах сведения могут быть классифицированы следующим образом: 1) сведения о владельцах: — владельческие и дарственные записи: «Wielmoznijej Zofii Komownickiej Autor. 15.2.910»; — экслибрисы: Bibliothèque personnelle du R. P. CUNY des Frères Précheurs; Р.С.Ф.С.Р. Библиотека Центр. Педагог. Музея №…; Eugeniusz Strojnowski; — экслибрисы-штемпели с вензелями: буква «P» под короной (штемпель принца Петра Ольденбургского); — тисненые инициалы: Н. П.; А. Р.; C R.; — владельческие штампы дотюремного периода: библиотека Государственной Думы; Ф. И. Родичева; Ив. Лог. Горемыкина; Тамары Васильевны Брантъ, Б. Дворянская 4, Петроград; Исидора Ареитьевича Тизжевича; Книжного магазина Августа Дейбнера (С.-Петербургъ, Литейный пр., д. № 25; Б. Морская 12, уг. Невск. въ арке); Tadeusza Galczynskiego; Seine Colportage; Association Française de Bienfaisance, St. Pétersburg, Hôpital français de Marie Magdaleine; Ministère de l’Intérieur, Sûreté générale, Préfecture de Police, Colportage; — владельческие штампы тюремного периода: заведывающий арестантск. помещениями С. П. Бургской крепости; Библиотека С. П. Б. Дома Предварит. Заключ.; СПБ. Домъ Предварит. Заключ.; Библиотека Дома Предварит. Заключ.; Библиотека Петроградского Дома Предварит. Заключ.; Библиотека Тюрьмы УГБ при УНКВД ЛО; Внутренняя тюрьма УМГБ ЛО; 2) сведения о читателях тюремной библиотеки: gelesen von Otto Prenss]. Magdeburg. 15/5 27; Zehn Jahre spätter 15/5 gelesen von Paul Parlly Magdeburg; Erwin Klein, aus Stuttg. 26 Jahr Gefängniss, schuldlos Finis]. Таких сведений чрезвычайно мало, поскольку передача сведений посредством книг запрещалась тюремной администрацией; 3) сведения о путях поступления в библиотеку ДПЗ: — штамп для книг, подаренных библиотеке: Пожертвовано №___; — дарственные записи: Въ библiотеку ДПЗ отъ Щетин …] 1/IX 20 г. 4) сведения о длительности использования литературы библиотекой дают записи о проверке, ставившиеся на форзацах (по правилам библиотеки, видимо, годы проставлять разрешалось не всегда, поэтому такие записи встречаются довольно редко; чаще всего просто ставились число, месяц и подпись проверявшего): 74 год; 81 г.; 22/XII-24; 4/X 21 г.; Пр. 22//VII 1931 г.; Пр. 14/II-1950 г.; 6/VII 27; 5) сведения о правилах пользования литературой в библиотеке ДПЗ — запретительные штампы: «При чтении просятъ книгу не перегибать»; «При чтении книгу не перегибать»; «Всякая порча книг и пометки на обложке и в тексте карандашом, спичкой, ногтем и т. п. влекут прекращение выдачи книг»; «В случае порчи книги камера лишается права пользоваться книгами библиотеки Д. П. З.»; «Держана»; «Берегите книгу, не покрывайте ею котелков, не вырывайте листов, не делайте надписей. Портя книгу, вы лишаете других заключенных возможности ее прочесть и своих товарищей по камере оставляете без книг»; «Просьба: не делать въ книгах никаких пометок, ни явных, ни тайных, т. к. книги съ пометками уничтожаются, и другие арестованные лишаются возможности прочесть эти книги»; «Исправна»; «Просмотре-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

но»; «За умышленную или по небрежности порчу книг (полагая таковою и надписи, условные знаки и отметки букв съ целью переписки) заключенные могут быть лишены права получать книги на срок до одного месяца; испорченныя книги приводятся в порядок или приобретаются вместо них новые экземпляры за счет виновных»; «В случае порчи книги, стоимость таковой взыскивается с виновного, а камера лишается права пользоваться книгами»; 6) сведения об использовании книг подследственными, позволяющие составить представление о занятиях в следственной тюрьме: — переговаривание с соседями по тюрьме (использование разного рода кодов — проставление точек или других условных знаков в определенной системе по тексту): Rakovsky Abram, arrêté 25/8 1904 écrit 9/XI 04; Leonid Camenscy 17 III 05; Александр Гусаров ар. 13 VI 1905 пишу 3 X СПб; — сообщение сведений о своем душевном состоянии (прямым текстом на полях книги): Smutno mi Bože!; Hélas! Je suis ici!; — использование текста книг для передачи своих мыслей (прием «цитирования», то есть подчеркивание совпадающих с мыслями цитат текста): «Rien n’est humiliant comme de voir les sots réussir où l’on échoue»; «Qui sait? Le Progrès, peut-être, n’est réalisable que par une aristocratie ou par un homme? L’initiative vient toujours d’en haut!»; — использование текста книг для ведения активной полемики с авторами или с политическими противниками: «ср. Ленин указывает, что при империализме происходит окончательный раздел земного шара»; «Неправда, см. статью пр. Тарле в Истор. Анналах»; «Версальский договор показал несколько иную картину!»; — изучение иностранных языков (подчеркивание незнакомых слов, иногда надписывание переводов над подчеркнутыми словами) — примеры можно найти почти в каждой книге. Таким образом, на основании проанализированного материала можно сделать определенные выводы относительно истории как собственно тюремной библиотеки, так и выявить комплекс проблем, связанных с историей лиц, имевших отношение к Дому Предварительного Заключения. Это чрезвычайно ярко демонстрирует значимость подаренного БАН исторического и культурного материала и позволяет отнести его к разряду уникальных. Примечания 1

Книжное собрание Дома Предварительного Заключения: / Кат. выст. в БАН 3—20 марта 1993 г. СПб., 1993. С. 4. 2 Там же. С. 3. Е. В. Герасимова КНИГИ ИЗ БИБЛИОТЕКИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВЛАДИМИРА АЛЕКСАНДРОВИЧА И ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ МАРИИ ПАВЛОВНЫ Среди великокняжеских библиотек второй половины ХIХ в. выделялся ряд наиболее примечательных, бесспорно достойных именоваться библиофильскими. Это прежде всего военная библиотека вел. кн. Константина Николаевича, завещанная в основной своей части библиотеке Генерального Штаба; книжная коллекция его сына поэта К. Р.— вел. кн. Константина Константиновича, значительной частью хранящаяся сегодня в Пушкинском Доме; библиотека вел. кн. Владимира Александровича, большей частью утраченная; книжное собрание историка вел. кн. Николая Михайловича; военно-морская библиотека вел. кн. Александра Михайловича — «отца» российской авиации, сгоревшая в его дворце в первые послереволюционные годы; собрание любителя нумизматики вел. кн. Георгия Михайловича; библиотеки великогерцогских семейств Лейхтенбергских, Ольденбургских и Мекленбург-Стрелицких. Малоизученное в отечественной книговедческой науке великокняжеское библиофильство особенно наглядно демонстрирует реконструкционно-исследовательский анализ некоторых подобных собраний. Примером может служить замечательная в своем роде коллекция Владимирского дворца, насчитывавшая к началу ХХ в. около 150 тыс. книг, эстампов, рукописей и пр.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Вел. кн. Владимир Александрович — командующий Гвардией Петербургского военного округа, Президент Императорской Академии художеств. Великий князь любил изящные искусства, сам занимался живописью и обладал коллекцией картин русских художников последней четверти ХIХ в., коим помогал и всячески поддерживал, посылая на учебу в Италию и Францию, устраивая художественные выставки за рубежом. Знаменитые «Бурлаки на Волге» И. Е. Репина были выполнены именно по заказу Владимира Александровича 1. «Он окружал себя актерами и певцами, …покровительствовал новому смелому русскому балету и его триумфальным гастролям в Париже, что свидетельствовало о его далеко неординарном вкусе»2. Вел. кн. Мария Павловна, герцогиня Мекленбург-Шверинская, «умная, образованная и любезная женщина, представила удивительно подходящую пару для Владимира Александровича. …Не существовало в Петербурге двора популярнее и влиятельнее, чем двор великой княгини Марии Павловны». Приглашая в свой петербургский салон выдающихся людей со всего мира, она вела обширную переписку со многими видными деятелями Европы. «Сходство ума ее с императрицей Екатериной доходило до того, что великую княгиню считали свободомыслящею». В течение долгих лет вел. кн. Владимир Александрович и вел. кн. Мария Павловна собирали свою библиотеку. Библиотека Владимирского дворца формировалась из следующих источников: а) детская образовательная библиотека, принадлежавшая Его Императорскому Высочеству в бытность его в Зимнем Дворце. Коллекция русской классики, исторические книги и путешествия, хрестоматии, учебники, словари и пр.3; б) книги, унаследованные от Августейших родственников в т. ч. отца императора Александра II — более 10 тыс. томов. В составленной на их передачу описи значилось: 1) книги, составляющие литературный отдел — 2570; 2) книги исторического содержания, мемуары и путешествия — 5090; 3) книги по статистике и географии — 1716; 4) книги философского содержания — 575; 5) книги духовного содержания — 415. Кроме указанных разделов сюда входили иностранные словари, энциклопедии и лексиконы, справочники по горному и морскому делу, учебники, книги научного содержания по медицине, зоологии, естественной истории, а также карты, атласы и планы. Около пятисот томов составляли книги с описаниями городов, музеев, картинных галерей, художественных выставок и русских древностей 4. Книги эти вошли в состав великокняжеской библиотеки без изменений в переплете, лишь на экслибрисе были проставлены карандашом инициалы нового владельца и порядковый номер поступления. Текущее комплектование осуществлялось по трем направлениям: 1) библиотека служебная (была полностью на попечении библиотекарей); 2) библиотека «для души», отражавшая сферы библиофильских интересов вел. кн. Владимира Александровича; 3) дары. Комплектовались издания Государственного Совета, Правительствующего Сената, Святейшего Синода, различных министерств и ведомств, главных управлений и учреждений России. Большой раздел составляли годовые отчеты научных, попечительных, благотворительных и спортивных обществ, членом которых состояли великий князь и великая княгиня. Главная часть собрания пополнялась путем приобретения книг у отечественных и иностранных книгопродавцев, носивших звание поставщиков Императорского Двора России и других европейских государств. Все книжные новинки и редкости, проходившие через магазины Шмицдорфа, Риккера, Вольфа и Беранже, Сытина, Ломковского, Тиле в Лейпциге, Сольдана в Нюрнберге и др., по мере поступления, представлялись на рассмотрение лично великому князю и великой княгине. Об особенно редких и дорогих книгах и гравюрах, книгопродавцы сообщали отдельно, будучи лично знакомыми с вел. кн. Владимиром Александровичем и зная его предпочтения 5. Эта часть коллекции содержала следующие крупные разделы: 1) история, в т. ч. все «до Императорского Дома Романовых относящееся»; 2) Rossica (многие из книг этого раздела числятся в одноименной коллекции РНБ как desiderata); 3) искусство. Особо выделяется коллекция редких гравюр и фотографических альбомов; 4) военное дело. Ценность этой части книжного собрания обусловлена многочисленными зарубежными турне великокняжеской четы и широкими финансовыми возможностями (в библиотеке хранился дневник А. С. Пушкина,

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

книги из библиотеки Залуских, графа Сухтелена и др.), а также относительно свободным доступом к запрещенной цензурой литературе. Владельческие экземпляры из библиотеки Владимира Александровича в большинстве своем имеют характерный темно-коричневый переплет с тисненой золотом монограммой под великокняжеской короной и экслибрис — ранний, вензелевый (выпущенный до 1875 г.) и более поздний, литерный (литерно-пиктограммный), являющийся воплощением стилистических и идейных предпочтений владельца. Переплет книг Марии Павловны — красная кожа с золоченой монограммой под великокняжеской короной на корешке, экслибрис вензелевый двух типов — гравированный и тисненый цинкографированный, работы А. Е. Фелькерзама. Эта часть фонда содержит уникальные инскрипты и маргиналии владельцев. Последняя часть собрания — дары и подносные экземпляры. Эта часть коллекции отражает круг общения вел. кн. Владимира Александровича и Марии Павловны. Подносные экземпляры книг русских и зарубежных писателей, ученых, артистов и художников, дары представителей различных слоев общества России и иностранных государств (благодарственные адреса простых крестьян и роскошные подношения дипломатов и политиков). Таков, вкратце, состав уникальной библиофильской коллекции Владимирского дворца, подобно множеству других великокняжеских библиотек, переставшей существовать после революции 1917 г. Разместившийся во дворце с 1919 г. ПетроКУБУ, передал с 1922 г. архив и значительную часть библиотеки в Москву, в 1924 г. часть рукописного и книжного фондов поступила в ГПБ, а в 1931 г. большой массив великокняжеской коллекции распределен между ГПБ, БАН и Государственной библиотекой Эрмитажа. Остатки библиотеки через Государственный книжный фонд и «Антиквариат» попали в США, значительная часть этих книг хранится сегодня в Нью-Йоркской Публичной библиотеке. Приведенные факты свидетельствуют о значительной ценности великокняжеских собраний. Основная часть из них осталась в России, «мелким жемчугом» рассыпанная по фондам больших и малых отечественных книгохранилищ, и ждет всестороннего исследования. Примечания 1

Величенко М. Н., Миролюбова Г. А. Дворец великого князя Владимира Александровича. СПб., 1997. С. 43—44. 2 Скотт С. Романовы. Царская династия. Кто они были? Что с ними стало? Екатеринбург, 1993. С. 67. 3 РГИА. Ф. 878, оп. 1, д. 4. Л. 32. 4 Величенко М. Н., Миролюбова Г. А. Указ. соч. С. 140—146. 5 РГИА. Ф. 528, оп. 1, д. 456. Л. 26, 30, 34. Е. В. Комиссарова СЛАВЯНСКАЯ КНИГА НОВОГО ВРЕМЕНИ В ФОНДАХ БИБЛИОТЕКИ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК Современный период глобальных изменений в Восточной Европе повлек за собой и обострение внимания славянских народов к своим историческим корням. С возрождением интереса к до сих пор слабо изученному наследию славянских народов ценность собраний славянской книги неизмеримо возрастает. Тем самым открываются новые перспективы использования библиотечных собраний славянской книги. В XIX в. сформировалась наука о славянах как научное осознание процесса возрождения славянских народов в XVIII—XIX вв.; книжная продукция этого периода впервые содержит обобщение и научное исследование сведений, накопленных о славянах. Для удовлетворения информационных потребностей быстро развивающегося в Европе славяноведения требовалось создание библиотеки, собирающей по возможности весь репертуар изданий, необходимых для проведения научных исследований по истории, литературе, языкам, фольклору, этнографии, экономике, искусству и религии славян в прошлом и настоящем, для изучения памятников материальной и духовной культуры славян. Исторически сложилось так, что только

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Российская Императорская Академия наук изыскала возможность выполнить эту задачу: активная деятельность Библиотеки РАН по формированию собрания славянской книги позволила ей стать центральной славянской библиотекой не только России, но и Европы в целом. Коллекция славянской книги Нового времени БАН — «Славянский фонд» — является крупнейшей в мире среди аналогичных собраний. Коллекция была создана в Библиотеке Российской академии наук усилиями Славянского отделения в 1882—1930 гг. Источниками комплектования Славянского фонда Библиотеки РАН служили обязательный экземпляр польских, украинских и белорусских изданий, покупка, подписка, обмен, дар, приобретение книжных коллекций русских и зарубежных славяноведов. Славянский фонд является одновременно и крупным собранием научной литературы, и памятником духовной культуры славян, поскольку перед Славянским отделением Библиотеки РАН стояла задача полного отражения научной и культурной жизни славян. Требования, предъявляемые к составу и содержанию фонда, оказались гораздо более широкими, чем традиционно принятые в академических библиотеках. Одной из характернейших черт Славянского фонда стало разнообразие типо-видового состава. Детская литература, беллетристика, популярные издания — вот далеко не полный перечень тем, которые могут найти в академическом собрании современные исследователи. Сегодня в Славянском фонде по документам учета числится 91 005 библиотечных единиц или 270 555 экземпляров изданий. Из них 4,5 тыс. названий в 41 тыс. томов составляют периодические издания. Украинский, белорусский, болгарский, сербский, хорватский, словенский, чешско-словацкий, польский и серболужицкий отделы Славянского фонда включают книги, брошюры, периодические и продолжающиеся издания, прочий печатный материал на всех славянских языках, изданный в XVII — первой трети XX в. Славянский фонд содержит сочинения по языкам, литературам, истории (в том числе истории культуры, истории религии и церкви, краеведению), праву, искусству, фольклору, этнографии славянских народов, а также произведения художественной литературы, издания для народов, детские издания. В богатейшем польском отделе Славянского фонда собраны все значительные труды по польской истории и литературе. Фонд универсален по содержанию благодаря комплектованию на основе системы обязательного экземпляра. Чешский отдел имеет прекрасное собрание научных трудов по чешской истории, литературе, языкознанию, социологии, философии, а также произведения чешских и словацких мыслителей и писателей средневековья, эпохи Возрождения и нового времени. В болгарском отделе внимание исследователей привлекают собрание книг и редких брошюр по «македонскому вопросу», а также комплекты важнейших журналов. Сербохорватский отдел отличается полными комплектами научных и общелитературных журналов, и кроме того интересной подборкой редких черногорских, дубровницких и будапештских изданий. Представлены также комплекты протоколов славянских парламентов и провинциальных сеймов. В конце XIX — начале ХХ в., когда формировалась концепция Славянского фонда Библиотеки РАН, чрезвычайно актуальным был вопрос о воспроизводстве и развитии национальной культуры. Поэтому при комплектовании Славянского фонда уделялось внимание книгам эпохи славянского национального возрождения и славянской педагогической литературе и изданиям для детей. Эти книжные коллекции призваны были стать материалом для изучения механизмов формирования, функционирования в эпоху капитализма, передачи от поколения к поколению и развития славянских национальных культур. Славянские книги эпохи национального возрождения (конец XVIII — первые две трети XIX в.) отличались специфическим целевым назначением: независимо от тематики они должны были служить делу национального строительства и укреплению позиций национальной культуры. Патриотические издания для народа решали определенную просветительскую или идеологическую задачу, для выполнения которой они могли помимо основного текста содержать адаптированные для сельского читателя переводные сочинения, проникнутые духом

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

патриотизма предисловия, списки заграничных слов с пояснениями, портреты и краткие биографии деятелей славянской истории и культуры и многое другое. Малообразованному читателю предлагались календари, популярные книги по медицине, ведению домашнего и приусадебного хозяйства, сборники национальной поэзии и фольклора, различные наставления, советы по воспитанию детей и др. Патриотическая книга, читательскую аудиторию которой составляла национальная интеллигенция и ученые славяноведы, представляла собой публицистические сочинения, научные монографии или комментированные издания памятников истории, фольклора или литературы того или иного славянского народа. Такие книги могли отличаться фактическим материалом, не имеющим себе равных. Эти издания не теряют свою информационную ценность и поныне. В формировании коллекции славянских детских книг и периодических изданий сказалось стремление Славянского отделения Библиотеки РАН отразить духовную жизнь славянских народов. Так, приобретение славянских учебников стало отдельным направлением комплектования. Особой полнотой отличаются коллекции польских, чешских и хорватских учебников и учебных пособий для народных школ, гимназий, лицеев, ремесленных и торговых училищ. Детская книга представлена также катехизисами, книгами для чтения и руководствами, азбуками эпохи национального возрождения, книжками-картинками, книжками-игрушками, изданиями стихов, сказок, повестей, рассказов, пьес для детского театра, познавательных очерков отечественных и зарубежных авторов второй половины XIX—XX в. Удачно дополняет эту коллекцию подборка отчетов и программ славянских учебных заведений. Собрание славянской детской книги позволяет проследить процесс становления и развития национальных детских литератур. Для размещения в сети Internet подготовлен иллюстрированный каталог книжной выставки «Польская и чешская детская книжка-картинка второй половины XIX — начала XX в.». Раскрытие содержания данной коллекции составляет одно из интересных направлений информационно-библиографической деятельности по актуализации Славянского фонда Библиотеки РАН. На сегодняшний день подготовлены к выходу на лазерных дисках каталоги словацких и серболужицких изданий XVIII — первой половины XIX в. Л. Г. Ложкина ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ XVIII В. В ГЛАВНОЙ БИБЛИОТЕКЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ГОРНОГО ИНСТИТУТА Главная библиотека Санкт-Петербургского горного института, старейшая горнотехническая библиотека России, основана в 1773 г. при Горном училище. Его основатель, М. Ф. Соймонов, считал, что Горное училище является центром горнозаводского просвещения и внимательно следил за научной литературой по горному делу. Не случайно одним из первых шагов организации Горного училища было формирование фонда библиотеки, начало которой было положено 17 мая 1774 г., когда была закуплена первая партия научной литературы. Далее усилиями его первых преподавателей И. И. Хемницера, А. М. Карамышева, А. М. Вильбрехта, В. М. Севергина, Е. И. Мечникова, И. Ф. Германа и многих других была собрана богатая по тому времени библиотека, насчитывающая в 1797 г. свыше 2 тыс. томов. Уже с первых лет существования библиотеки в фонд начинают поступать периодические издания по горному делу, металлургии, химии, физике, математике, а также общенаучные и популярные издания. В архиве сохранился список 1800 г. И. Ф. Германа (1755—1815), академика Петербургской АН, преподававшего в Горном училище в 1800—1804 гг., который собрал с преподавателей сведения о литературе «вывлек» из списков «лучшие химические, минералогические и другие книги», закупил и передал в библиотеку. В списке 190 названий, преимущественно издания XVIII в., в т. ч. журналы: «Journal des Mines», «Bergmannische Journal», «Annales de Chimie», «Chemisches Journal» и др. В конце XVIII — начале XIX в. в библиотеке насчитывалось свыше 80 названий периодических изданий, из них 75 — иностранных. Поступление в фонд библиотеки научной периодики с начала ее существования способствовало повышению уровня преподавания в период

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

становления института, позволяло студентам и преподавателям знакомиться с новейшими достижениями зарубежной и русской науки. Обращает на себя внимание большое количество периодических изданий общенаучного содержания. Это объясняется тем, что Горное училище ставило целью выпускать не только высококвалифицированных специалистов, но и давать им отличную общеобразовательную подготовку. Поэтому, кроме профилирующих, в Училище преподавался широкий спектр общеобразовательных дисциплин: музыка, рисование, архитектура, риторика, география, логика и др. Этим, а также высоким уровнем эрудиции и образования преподавателей, объясняется универсальный по содержанию фонд старинных книг и периодических изданий. В фонде Главной библиотеки СПбГГИ насчитываются 87 названий периодических изданий XVIII в., из них 10 — отечественных (на русском языке — 5 назв., на латинском — 4, на немецком — 1). Русскими изданиями высокого научного уровня являлись издания Императорской АН, в которых сотрудничали ученые с мировыми именами: крупнейший ученый XVIII в. математик Л. Эйлер; историограф и академик Г. Ф. Миллер; В. Л. Крафт, М. В. Ломоносов и др. Это «Acta…» (Труды), «Nova Acta…», «Commentarii…» (Известия). Все они имеются в полном комплекте с 1728 г. по сегодняшний день («Доклады АН»). Имеющими бульшую практическую направленность являлись «Труды Вольного экономического общества», выходившие на русском языке с 1765 г. Первым редактором «Трудов» был А. А. Нартов, который позднее с 1777 по 1783, и в 1796 г. был директором Горного училища. Сотрудничали в Журнале Л. Эйлер, И. Ф. Герман — преподаватель Горного училища. «Труды» отличались богатством содержания. По словам современников, в них было собрано «все реальное знание конца XVIII века», что делало труды очень популярными. В библиотеке имеется полный комплект за 1765—1915 гг. Кроме того издавались «Еженедельные известия» Вольного экономического общества, содержащие статьи по вопросам помещичьего землепользования. Издание не приобрело популярности и выходило всего 2 года— 1788—1789 гг. (напечатаны в типографии Училища). В фондах также имеется популярное периодическое издание «Древняя российская вивлиофика», издаваемое выдающимся общественным деятелем времен Екатерины II Н. И. Новиковым в 1773—1775 г., «St. Peterburgisches Zeitung», выходивший под редакцией Х. Г. Арндта, в котором печатались научно-популярные статьи и текущая информация. Иностранная периодика XVIII в. представлена в Библиотеке СПбГГИ 77 названиями. Большей частью это немецкие издания, что объясняется тесными политико-экономическими связями наших стран, 14 изданий французских, 3 — английских. «Старейшими» из имеющихся периодических изданий являются академические: «Histoire de l’Añademie Royale des Sciènces» (Paris, 1702); «Academiae Caesareo—Leopoldinao curiosorum» (1712), «Acta physico-medica» (1727—1754) и уже упомянутые выше издания Императорской Академии Наук в Санкт-Петербурге с 1728 г. В последней четверти XVIII в. произошла специализация научных журналов. Появились издания по горному делу, металлургии, минералогии. Часть из них представлена в нашем фонде (7 названий). Это «Bergmannische Journal» (1788—1794) и «Neues Bergmannische Journal» (1795—1807), издававшиеся при Фрайбергской горной академии под редакцией преподавателя А. В. Келера (A. W. Kohler); «Magazin der Bergbaukunde» (1785—1799) издавался в Дрездене; «Journal des Mines» — (1794—1815 № 1—37), выпускался Агентством горных дел республики в Париже. Всего журналов по горному делу, металлургии, минералогии за этот период у нас 8 названий, 6 из них имеются в полном комплекте. В XVIII в. появились периодические издания по физике, химии, математике. В Библиотеке СПбГГИ они представлены более чем 20 названиями. Это «Allgemeines Journal der Chemie» под редакцией крупного ученого, академика А. И. Шерера. Шерер был профессором химии в Дерптском университете, затем профессором химии в Медико-хирургической академии, с 1804 по 1817 г.— профессор Горного кадетского корпуса (как тогда назывался Горный институт). После его смерти в 1829 г. Институтом была приобретена его библиотека, состоящая из 5519 томов по физике, химии, минералогии, медицине. 7 названий периодических изданий

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

XVIII в. по физике и химии поступили в нашу библиотеку с коллекцией Шерера. Следует отметить среди них ряд журналов по химии издателя Лоренца Крелля, известного химика, горного советника, профессора. Это «Chemische Annalen», «Chemisches Archiv», «Neues Chemisches Archiv», издававшийся в Лейпциге с 1783—1798 гг., «Journal der Physik» под ред. А. С. Грена (F. A. C. Gren). Многие журналы носят общенаучный характер. В них печатались статьи по естественным, точным и гумманитарным наукам. Одним из таких журналов был «Allgemeine deutsche Bibliothek», его издателем был Ф. Николаи (F. Nicolai), который привлекал к сотрудничеству многих выдающихся ученых и литераторов Германии: Г. Э. Лессинга, А. Г. Кестнера, Хофмана и др. В журнале печатались статьи по философии, математике, географии, филологии, искусству. Журнал был очень популярным: этим объясняется его долголетие (1766—1805). Во второй половине XVIII в. появились также журналы в области экономики, торговли и промышленно-технические: «Society, instituted at London… manufactures and Commerce Transaction…» (London, 1783—1797), «The Repertory of arts and manufactures» (London, 1794—1825) и др. Следует отметить, что в конце XVIII в. появилось новое направление в периодике — издания реферативного характера. В Главной библиотеке имеется 3 таких названия в том числе «Allgemeiner literarischer Anzeiger» (1796—1801). Из имеющихся в фонде Главной библиотеке периодических изданий 11 названий журналов этого периода нет в русских справочных изданиях. Нами было произведено разыскание в крупнейших библиотеках С.-Петербурга: БАН, РНБ, библиотеках Университета, Военно-медицинской академии, Института железнодорожного транспорта, также были сделаны запросы в РГБ и Библиотеку иностранной литературы в Москве. Ответ был получен отрицательный. Таким образом, можно предполагать, что 11 названий журналов, имеющихся в Библиотеке СПбГГИ, нет в библиотеках России. Из 11 отсутствующих в других библиотеках России журналов 8 представлены в полном комплекте. Это ежегодник по горно-металлургической тематике «Jahrbucher der Berg- und Huttenkunde» издателя К. Э. Ф. Молля. В журнале печаталась информация о научной жизни Германии, Франции, России. Издавался с 1797 по 1801 г. также ежегодник «Die Neuesten Entdekungen in der Chemie» — издатель Л. Крелль. В журнале печатались новинки в области практической химии, издавался он в 1781—1786 гг. К их числу относится и промышленно-технический журнал «Almanach oder Ubersicht der Fortschritten in Wissenschaften, Kunsten, Manufacturen und Handwerken», издатель Г. К. Буш. В ежегоднике с иллюстрациями печатались краткие сообщения, почерпнутые из различных немецких и иностранных изданий. Издавался он в 1795—1810 гг. и др. Анализируя фонд периодических изданий XVIII в. Главной библиотеки СПбГГИ, можно сделать вывод, что библиотекой Горного училища были приобретены издания, полезные для работы, способствующие поднятию научного уровня преподавания. Студенты и преподаватели могли ознакомиться с новейшими достижениями русской и зарубежной науки и пополнять свои знания. И еще один вывод: при составлении сводного указателя иностранных периодических изданий не учитывались фонды библиотек вузов, особенно старейших. И это большой пробел: фонды наших вузовских библиотек таят в себе много еще не выявленных интересных культурных ценностей. Их изучение обогатит наше культурное наследие. Е. В. Некрасова ИЗ ИСТОРИИ КОЛЛЕКЦИЙ НАУЧНОЙ МУЗЫКАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ КОНСЕРВАТОРИИ Основой фонда Научной музыкальной библиотеки стало собрание нот, книг и рукописей, служившее для проведения общедоступных концертов, организуемых членами Симфонического общества. Кроме русских, в них принимали участие и европейские музыканты, привозившие с собой музыкальные новинки. Его деятельность возобновилась в 1859 г. под руководством А. Г. Рубинштейна и новым названием — Русское музыкальное общество (РМО). Ко-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

гда воплотилась в жизнь идея создания системы профессионального музыкального образования в России и открылась первая консерватория, большая часть библиотеки РМО была передана ей. На протяжении многих лет пополнение фондов библиотеки происходило только за счет частных пожертвований музыкальных деятелей России. Одним из первых свою коллекцию нот, книг и архивных материалов передал основатель и директор консерватории А. Г. Рубинштейн. Один из директоров РМО В. А. Кологривов передал библиотеке ноты, использовавшиеся в общедоступных концертах, а также и собственное нотное собрание. После смерти председателя РМО графа М. Ю. Виельгорского его библиотека была передана в консерваторию. Вслед за этим даром библиотека получила собрание инспектора консерватории Г. А. Демидова, включавшее коллекцию автографов А. С. Даргомыжского и других русских и зарубежных музыкантов. В 1896 г. по завещанию композитора, скрипача и педагога Н. Я. Афанасьева библиотека получила принадлежавшие ему книги, музыкальные сочинения и рукописи. В дальнейшем дарителями библиотеки стали многие известнейшие музыканты, учившиеся или преподававшие в консерватории, среди них: А. К. Глазунов, К. Ю. Давыдов, Н. Я. Афанасьев, А. И. Рубец, М. П. Беляев, А. С. Фаминцын, Н. Ф. Соловьев, А. Р. Бернгард и многие другие. Особое значение для библиотеки имеет дар одного из директоров консерватории М. П. Азанчевского, в 1870 г. он передал РМО коллекцию, состоявшую из 4 тыс. экземпляров, за что дирекция РМО удостоила его звания «почетного библиотекаря». Азанчевский — известный русский музыкальный и общественный деятель, композитор, библиофил, заведующий консерваторией с 1871 по 1876 г., подолгу жил в Европе, учился фортепианной игре у Ф. Листа, публиковал статьи в прессе. Одновременно собирал свою уникальную библиотеку, в состав которой входили книги, ноты, автографы, письма, а также купленная им в 1868 г. в Париже личная библиотека и часть архива Г. Андерса, хранителя и библиографа музыкальных фондов Королевской библиотеки, музыковеда. Андерс собрал одну из самых богатых частных музыкальных коллекций, состоявшую из энциклопедий, словарей, справочников, библиографий, книготорговых каталогов, трактатов по теории и истории музыки, сборников псалмов и других религиозных сочинений, проспектов музыкальных отделов промышленных выставок, книг по оперному театру, балетному искусству, драматургии, философских трактатов, исторических трудов, периодики ХVIII — первой половины ХIX вв. Редкие книги библиотеки Андерса-Азанчевского интересны исследователям еще и многочисленными владельческими записями, маргиналиями и пометами, оставленными на книгах их владельцами в разное время. Эти записи говорят о судьбах книг, об их миграции к разным владельцам, читательском спросе, отражают отношение читателей к их содержанию. Значительная часть этого собрания — более 2,5 тыс. экземпляров редких изданий XV—XVIII вв.— хранится сейчас в фонде отдела иностранной литературы библиотеки Консерватории. Среди них четыре инкунабулы, самое раннее издание датировано 1488 г.— это сборник грегорианских кантов, который составил еще в 1322 г. Г. Шпехтсхарт, священник, капеллан и школьный учитель из Рейтлингена. К числу раритетов принадлежит конволют сочинений Боэция (римского государственного деятеля, философа, математика и теоретика музыки), в нем собраны и переплетены: первый том его сочинений (о гармонии и акустике греческой музыки), изданный в 1492 г., «золотая» книга средневековья «Утешение философией» и трактат «О школьном обучении», выпущенные в 1497 г. В составе коллекции шестьдесят палеотипов, изданных в первой половине XVI в., столько же редких книг второй половины XVI в. Изданий XVII в. насчитывается около 350. Готовится к печати каталог этой части коллекции. На протяжении многих лет А. Г. Рубинштейн пытался решить проблему планомерного комплектования библиотеки Консерватории, не раз обращаясь с просьбой к издателям о передаче безвозмездно экземпляра музыкальных произведений и книг о музыке, но не получал положительного ответа. Правда, некоторые из издательств делали небольшие дарения, но правилом это не стало. Несмотря на это из разных источников поступали материалы, составившие

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

основу наиболее важного и самого большого отдела библиотеки — нотной литературы. В его более чем трехсоттысячном фонде — рукописные ноты (копии оперных клавиров, партитур, камерных и симфонических произведений); иностранные старопечатные издания XVIII в.; издания кирилловского шрифта и отечественные старопечатные издания гражданского шрифта XVIII в.— первой половины XIX в.; первые прижизненные издания выдающихся композиторов и лучшие переиздания, собрания сочинений, факсимиле; издания, являющиеся памятниками событий и эпох большой исторической значимости, оформленные выдающимися художниками; ноты с автографами выдающихся композиторов и музыкантов. Русская и зарубежная классическая музыка представлена изданиями известнейших нотоиздательских фирм Юргенсона, Беляева, Гутхейля, Бесселя, Циммермана, Стеловского, «Брейткопфа и Гертеля». Отдел обладает огромной коллекцией оркестровых голосов. Среди наиболее ценных материалов — партитура «Арагонской хоты» М. И. Глинки, несколько партитур балета «Торжество Вакха», «Болеро» для оркестра и др. В числе 21 рукописи М. А. Балакирева — партитуры увертюры «Король Лир», музыка к трагедии Шекспира «Король Лир», увертюра на темы трех чешских песен, партирура музыкальной картинки «1000 лет» и др. Среди 35 автографов А. П. Бородина — эскизы первой симфонии и партитура трех частей второй симфонии, отрывки и наброски к опере «Князь Игорь», эскиз баллады для голоса и фортепиано «Море». Безусловной гордостью отдела является внушительная коллекция нотных рукописей А. К. Глазунова, возглавлявшего консерваторию более четверти века. Из 183 музыкальных рукописей отметим клавир балета «Раймонда», а также более 150 писем композитора. М. П. Мусоргский представлен в отделе 23 музыкальными рукописями. Собрание нотных автографов Н. А. Римского-Корсакова — 48 экземплярами, включающими партитуры опер «Майская ночь» и «Пан Воевода». Музыкальное наследие одного из первых выпускников консерватории П. И. Чайковского в фондах отдела представлено 8 нотными рукописями: в их числе — музыка к гимну «К Радости» Шиллера, партитуры двух отрывков из оперы «Черевички» и др. Кроме того, большое источниковедческое значение имеет хранящаяся в фонде деловая переписка Попечительного совета для поощрения русских композиторов и музыкантов, а также переписка сотрудников издательства М. П. Беляева в Лейпциге. Материалы по истории зарубежной музыки, хранящиеся в отделе рукописей, охватывают период с XV по XX в. и представляют музыкальную культуру многих стран, в том числе Германии, Италии, Австрии, Франции, Англии, Польши, Венгрии, Бельгии, Чехии, Румынии, Швейцарии, Финляндии, Нидерландов, Испании, Дании, Венесуэлы, Японии и других стран. Это нотные рукописи, письма, дарственные надписи на изданиях и фотографиях, альбомные автографы и другие документы. Часть из них поступила из коллекции Г. А. Демидова — инспектора Консерватории, композитора, происходившего из рода уральских горнозаводчиков. В Лейпциге, где Демидов изучал теорию музыки, он приобрел ряд ценных рукописей. К ним приложены аннотации с записями о том, когда и за какую цену они куплены. Согласно им, коллекция Демидова включала не только нотные рукописи, но и письма, портреты, афиши, программы. Некоторые нотные рукописи были подарены их авторами (или их наследниками) русским деятелям, через которых, вероятно, они поступили в консерваторию. На многих из них автографы Берлиоза, Брамса, Бузони, Вебера, Венявского, Верди, Виотти, Вьетана, Гретри, Гуно, Лало, Ландовской, Листа, Малера, Метнера, Мошелеса, Педреля, Сарасате, Сен-Санса, Дж. Фильда, Франка, И. Штрауса и И. Штрауса (сына). Значительная часть рукописей, автографов и документов пока не стала предметом внимания исследователей-музыковедов и историков музыки, а между тем кропотливая работа над ними дает возможность обнаруживать интереснейшие находки, позволяющие делать серьезные научные открытия. Именно поэтому библиотека взяла на себя принадлежавшую ранее исследователям прерогативу совершения открытий и создала в отделе рукописей и редких изданий

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

научный сектор. В его обязанности входит всестороннее изучение документов, хранящихся в фондах библиотеки, их полное научное описание, атрибуция, перевод, научная публикация. С. О. Никиташина РАРИТЕТЫ ГЛАВНОЙ БИБЛИОТЕКИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ГОРНОГО ИНСТИТУТА Главная библиотека СПбГГИ, основанная в 1773 г. одновременно с Горным училищем, имеет в своих фондах старинные редкие, а иногда и единственные в мире экземпляры книг. Отдел редкой книги был организован в 1985 г. В фонде собрано около 20 тыс. изданий XV—XVIII, частично ХIХ вв. по всем отраслям знаний. В Главной библиотеке имеется коллекция работ Георга Агриколы, знаменитого немецкого ученого в области горного дела и минералогии, автора первого технического учебника «Двенадцать книг о горном деле и металлургии», изданного в XVI—XVII вв., написанию которой он посвятил 20 лет. Несколько веков она была основным пособием по изучению горного дела и металлургии. Наличие большого количества иллюстраций делало книгу чрезвычайно популярной и доходчивой. Мы располагаем шестью томами изданий на латинском и немецком языках. Первое издание 1556 г. на латинском языке, напечатанное в Базеле, и его повторение 1561 г. В интервале между ними был опубликован немецкий перевод 1557 г., сделанный Бехиусом. Все издания выполнены базельской фирмой Фробенов с использованием одних и тех же гравюр. Помимо этого у нас имеются издания 1621 г. и 2 экземпляра 1657 г., факсимильное немецкое издание 1557 г., переводы на английский язык (1912) и русский язык (1962 и 1986). Источники поступления в Главную библиотеку XVI в. пока не установлены, скорее всего это были дары, частные собрания. Издание 1621 г. было приобретено с партией книг, купленных в Швеции первым преподавателем Горного училища А. М. Карамышевым в 1779 г. Кроме этих изданий в фондах имеется прижизненное издание Агриколы «De mensuris et ponderibus Romanorum atque Graecorum…» (1550). Агрикола, опираясь на труды различных римских, греческих, еврейских и других авторов, производит исследование и сопоставление различных мер и весов античного мира. Каждой части предпосылается список авторов, работы которых используются. Свыше двух столетий в библиотеке Горного института хранится рукопись В. И. де Геннина, организатора горного дела при Петре I. Полное название рукописи такое «Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена святого Александра Георгием Вильгельмом Де Генниным собранная, натуралии и минералии камер в Сибирских горных и заводских дистриктах также чрез его вновь строенных и старых исправленных горных и заводских строениях, и прочих куриозных вещах. Абрисы». Вильгельм де-Геннин (1676—1750) был выдающимся инженером и артиллеристом, одним из лучших знатоков горного и металлургического дела в России XVIII в. Он двадцать лет управлял Уральскими заводами, много потрудился над их организацией и развитием. Во время своей работы Геннин хорошо изучил горнозаводской Урал. Там вместе со своими помощниками он и написал эту книгу, которую можно по праву назвать энциклопедией горного дела и металлургии. Составленная в 30-е гг. XVIII в., она была напечатана лишь в 1937 г., спустя 200 лет. При опубликовании книги была опущена часть таблиц. Из многочисленных рисунков была напечатана лишь часть. Между тем это была замечательная работа. Она описывала заводы, их историю, экономическое состояние и содержала в себе весьма ценное практическое руководство по горному и металлургическому производствам — первое, составленное в России. Автор обстоятельно доказывал, что Уральские казенные заводы приносят прибыль. Это не понравилось тогдашнему правительству, члены которого во главе с Бироном уже подготавливали почву для растаскивания казенных горных заводов, указывая, что для казны заводы убыточны. Судьба книги была решена: она продолжала оставаться в рукописи. Этой рукописью нередко пользовались студенты Горного кадетского корпуса, для которых она долго была пособием по горному и металлургическому производству. Рукопись перепи-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

сывали довольно часто, но этим дело и ограничивалось. Издавать ее не собирались. Рукописная книга, составленная в 1734 г., была снабжена рисунками, раскрашенными вручную, чертежами и планами заводов, цехов и отдельных машин и их частей. Это был трактат, отразивший технику горного дела первой половины XVIII в., но одновременно содержащий в себе подробную историю развития уральских заводов и являющийся пособием для организации новых. Списков рукописи де Геннина, сравнительно исправных, известно пять: список РНБ, список БАН, список Института книги, документа и письма, на котором обозначено, что он переписан для Григория Демидова, список библиотеки СПбГГИ, переписанный главным образом студентами Горного кадетского корпуса в 80-е гг. XVIII в. и список Московского Исторического музея. Следующая рукопись, которая так и не была напечатана за 190 лет,— это восьмитомная «Настоящая Российская горная история или повесть», написанная Ярцевым Аникитой Сергеевичем, русским деятелем горнозаводской промышленности, окончившим Екатеринбургскую горную школу и Московский университет. В 1783—1784 гг. он был директором Горного училища в Петербурге. В 1797—1802 гг.— начальник канцелярии правления заводами в Екатеринбурге. Под его руководством построены металлургические заводы в Казанской губернии и Олонецком крае. Само название рукописи раскрывает ее содержание: «Российская Горная история или повествование о всех вообще Российских Древних и новейших Горных Заводах, как то: железных, медных, сереброплавильных, золото промываленных и о прочих минеральных произведениях. Расположенная по географическим, минералогическим, топографическим и хозяйственным правилам. Сочиненная по высочайшему соизволению действительным статским советником и кавалером Аникитою Ярцевым». Эту горную историю он написал по воле «всемилостивейшего государя императора» Александра I и по поручению министра финансов графа Васильева в 1807 г. Работа над ней продолжалась 12 лет. Она содержит в себе горные и заводские чертежи, около 40 планов. Как пишет Ярцев в предисловии, он мог бы прибавить еще 4 ученые части, но из-за престарелых годов сочинителя, из-за отсутствия помощи в рисовании и письме, эти работы были остановлены. Цель этого сочинения — составить полный курс очень нужный в те времена для горнозаводской деятельности. Эта рукопись — единственный экземпляр в мире. К ней часто обращаются специалисты, занимающиеся изучением истории горной науки, своего предприятия. Из 11 книг расшифровано только 4. У нас имеется Атлас, посвященный Златоустовской оружейной фабрике, нарисованный в 1827 г. Этот завод был основан в 1752—1753 гг., во время Пугачевского бунта был сожжен и разграблен. В 1776 г. его восстановили. В 1811 г. завод перешел в ведомство Министерства финансов, переименован в горный город и составил, вместе с другими, Златоустовский горный округ. Из Золингена и других мест были вызваны оружейные мастера, и началась выделка холодного оружия. В 1827 г. на Златоустовской оружейной фабрике был изготовлен Технический кабинет, который предназначался «для поднесения его Императорскому Высочеству Всероссийского престола Александру Николаевичу». Его целью было наглядно показать процесс изготовления холодного оружия. Сам кабинет представлен в Горном музее СПбГГИ. Златоустовский атлас состоит из рисунков, чертежей и акварелей. Всего их 49 листов. 5 акварелей рисованы братьями Василием и Иваном Бояршиновыми в 1827 г.: «Рисованы с натуры» — так написано на каждой акварели. На них изображены «Вид Златоуста», «Вид селения иностранных оружейников», «Добыча железных руд», «Жжение угля». Рисунки и чертежи выполнены пером. Процесс изготовления оружия изображен полностью от начала и до конца. Чертежи и рисунки сделаны учениками чертежной. На чертежах представлены инструменты, разные машины и механизмы, доменные печи, цеха. Еще одно редкое издание — шесть монументальных томов «Древности Российского государства» Ф. Г. Солнцева, напечатанные методом хромолитографии. Родившийся в крестьянской семье, в 14 лет он поступил в Академию художеств, где обнаружил большие способности. Ра-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ботая под руководством А. Н. Оленина после окончания Академии, он занимался гражданской археологией и стал иллюстратором ученых сочинений Оленина. Николай I уделял большое внимание охране памятников России. Он отдал распоряжение: «Хранить памятники и остатки древностей русских, помимо этого все, что заслуживает внимание и составляет материал истории и предмет археологической любознательности ученых и художников, срисовать, описать и издать». Эта работа была возложена на Президента Императорской Академии художеств Оленина, а изображение памятников русской старины поручено академику Солнцеву. В течении нескольких лет, совершая ежегодные поездки по России, Солнцев срисовывал значительное количество русских древностей — храмовых, великокняжеских и царских, ратных и вообще напоминающих старину быта русского и древнего русского искусства. Смерть Оленина прервала многотрудные опыты издания этих рисунков. Государь император взял под личную заботу собрание драгоценных рисунков древностей и непрерывную деятельность по этому предмету и повелел учредить в Москве Комитет издания Древностей Российского государства. Эти шесть томов составляют лишь десятую долю всего числа произведений Солнцева. Исполнены они с необыкновенным изяществом, живостью красок и точностью. Кисть Солнцева воскресила в живых образах все стороны быта допетровской Руси. Культурные памятники, хранящиеся в наших фондах, составляют культурное наследие нашей страны по горному делу, геологии и т. д. Сейчас перед нами стоит задача по созданию электронного каталога на фонд редких и старинных изданий, рассчитанная на несколько лет. Но этим наша работа не ограничится. Мы будем продолжать изучать не только частные коллекции, вошедшие в собрание отдела, но и отдельные издания. Л. М. Родионова НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА ПЕТЕРБУРГСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ Научно-техническая библиотека была создана одновременно с университетом в 1809 г. В правительственном манифесте, в котором провозглашалось создание университета, о библиотеке было сказано: «Библиотека должна заключать в себе превосходнейшие сочинения и журналы, до инженерной науки относящиеся, равно как планы, карты и чертежи всех водяных и сухопутных сообщений». Закупка первых книг была произведена в том же году через русского посла в Париже. Впоследствии книги приобретались через книготорговцев, а газеты и журналы поступали в фонд библиотеки по подписке. За почти 200-летнюю историю в библиотеке была собрана уникальная коллекция по строительству и эксплуатации железных дорог в России и за рубежом (рукописи, проекты, планы, чертежи, печатные издания, журнальные публикации). Исключительный интерес представляет собрание книг, журналов, подлинных проектов и чертежей, открыток по истории отечественного и зарубежного мостостроения, а также небольшая по объему, но удивительно интересная коллекция о строительстве и архитектуре Санкт-Петербурга первой половины XIX в. В фонде библиотеки хранятся сочинения классиков мировой науки, начиная от Галилея и Ньютона, проекты главнейших шоссейных дорог, водяных путей и систем, начиная с петровских времен; репертуар современных книг и журналов по железнодорожному транспорту и строительству. Преобладающая часть книг и рукописей, поступивших в библиотеку в первое столетие ее существования, представляет собой либо уникальные, либо чрезвычайно редкие издания. Фонд редких книг и рукописей насчитывает более 80 тыс. единиц хранения. Изучению состава книжных фондов всегда уделялось большое внимание. В 1945 г. в библиотеке была создана небольшая группа из наиболее квалифицированных сотрудников, которые занялись изучением отдельных коллекций — историей их возникновения, формирования и раскрывалось их содержание. С 1947 г. на конференциях ЛИИЖТа сотрудники библиотеки выступали с докладами о коллекциях библиотеки, так

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

были представлены хранящиеся в фондах энциклопедии, собрание первопечатных книг, «железнодорожная коллекция», архитектурная коллекция. Итогом многолетней работы над рукописным фондом явилось опубликование в 1969 г. каталога, составленного И. В. Шкляр «Рукописный фонд библиотеки». Что касается гражданской архитектуры, то в этой области фонд настолько богат, что и здесь можно говорить о наличии целой архитектурной коллекции, начиная с первых изданий Витрувия и Палладио, французских классиков архитектуры и др. В библиотеке хранятся документы, относящиеся к сооружению таких монументальных памятников архитектуры, как Исаакиевский собор, Александровская колонна архитектора Монферрана, Фондовая биржа и другие работы Тома де Томона. В 1997 г. в библиотеке было принято решение начать работу над коллекцией «Английские книги по архитектуре». Эта коллективная работа рассматривалась как один из этапов изучения литературы по английской архитектуре, вышедшей в разных странах на разных языках и хранящейся в библиотеке университета. Знакомясь с историей архитектуры Англии по литературным источникам, было установлено, что единый принцип периодизации английской архитектуры отсутствует. История архитектуры членится то в соответствии с общеисторическими вехами, то с царствующими династиями, то с временем творчества крупнейших зодчих. Процесс развития английской архитектуры XVI — начала XVII в. характеризуется тем, что английское зодчество в целом приобрело светский и притом ярко выраженный национальный характер. Реформация и ранний разрыв с римско-католической церковью (1534—1535) способствовали тому, что в центре внимания оказалась не культовая, но светская и прежде всего жилищная архитектура. В описанной коллекции Научно-технической библиотеки университета в настоящее время можно выделить девять основных групп (некоторые книги относятся сразу к нескольким группам): 1) гражданская архитектура (городская); 2) церковная архитектура; 3) история архитектуры; 4) справочники по архитектуре; 5) отдельные памятники архитектуры; 6) сельская архитектура (проекты форм, коттеджей, загородных поместий); 7) архитектурное оформление и прикладное искусство; 8) архитекторы (биографии или сборники проектов); 9) города. К сентябрю 2002 г. изучено 164 издания, подготовлены расширенные аннотации. Все издания описаны и введены с аннотациями в электронный каталог. Г. А. Фафурин ИОГАНН ЯКОБ ВЕЙТБРЕХТ ОБ УЛУЧШЕНИИ МЕЖДУНАРОДНОГО КНИГООБМЕНА (60-е годы XVIII века) В середине 1760-х гг. в Петербургской Академии наук происходили важные перемены: существовавшая ранее бюрократическая Канцелярия была заменена Комиссией, в которую вошли многие академики. Эта реформа благотворно отразилась на научной и экспедиционной работе Академии, расширились ее контакты с научными учреждениями других стран. Перестройка в Академии совпала по времени со сменой заведующего академической иностранной книжной лавкой. На место фактора в ней был принят Иоганн Якоб Вейтбрехт (1744—1803). Молодой купец, ранее торговавший книгами в Штральзунде, горячо взялся за дело. Он оживил переписку и обмен книгами с заморскими коллегами, отправляя издания Петербургской Академии наук Филиберу в Копенгаген, Бриассону в Париж, Рею в Амстердам, Юниусу в Лейпциг, Ольдекопу в Амстердам, Меллеру в Штеттин, Корну в Бреслау, Лехтмансу в Лейден, Фаррентраппу во Франкфурт-на-Майне, Третнеру в Вену 1, и многим другим, в свою оче-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

редь получая от них заказанные книги, не только для продажи частным лицам, но и для комплектования казенных библиотек. Так, в августе 1765 г. он отправил в библиотеку Сухопутного Шляхетного корпуса, ныне, как известно, находящуюся в Секторе редких книг РНБ, книг на сумму 531 р. 72 к.2, а в марте следующего года также выполнял для нее крупный заказ, включающий в себя, кроме книг, географические карты и глобус. И все же академическая книжная лавка, содержащаяся на счет казны, продолжала оставаться убыточной; не иссякал поток жалоб от иностранных и российских комиссионеров на дороговизну книг, и в связи с этим, на незначительный спрос и слабый интерес заграничных читателей. Академическое начальство решило коренным образом изменить дело и для начала посоветоваться с людьми, которые непосредственно ведут книжный торг. В сентябре 1766 г. в Профессорское собрание из Канцелярии Академии наук было направлено следующее предписание: «Прошедшего августа 22 числа отданы из Академической канцелярии академической книжной лавки бухгалтеру Вейтбрехту …3 разные предложения с запросами некоторых иностранных книгопродавцев о состоянии здешнего книжного торгу, которые велено ему рассмотреть и по оным ответствовать, а при конце приложить генеральное свое рассуждение на каком основании здешний иностранными книгами торг наилучше и порядочнее учрежден быть может, дабы: 1-е, Академия от оного не имела убытку; 2-е, чтоб публика всегда удовольствована была требуемыми книгами за настоящую цену; 3-е, чтоб академической печати книги больше за морем расходились, и чтобы в чужих краях пресечь объявленную жалобу, якобы охотники не могли оных получать, а когда, наконец, получают то весьма дорогой ценою, о чем на все то ответствовать ему в самой скорости и с надлежащим объяснением, дабы по тому принять… твердую резолюцию». Члены Академического собрания должны были, рассмотрев соображения Вейтбрехта, сообщить Канцелярии Академии наук «общее свое рассуждение и мнение на нижеследующие два вопроса: 1) Признают ли они за лучшее и надежное, чтоб иностранный книжный торг и впредь продолжал быть на щет казенный и для прибыли академической или, 2) отделить оный от Академии, отдать со всем книжным капиталом в партикулярное содержание. Сентября 11 дня 1766. Иван Тауберт»3. Ситуация была в чем-то похожа на наши дни, когда некоторые учреждения, которые не окупаются и содержатся на государственный счет, передаются в частные руки, чтобы разгрузить казну. Вскоре в Канцелярию от Вейтбрехта поступил ответ, так называемая «Записка об улучшении книжной торговли»4. Она написана по-немецки трудночитаемым готическим почерком и находится в Отделе рукописей РНБ. До недавнего времени она не была датирована, прочитана и переведена, что, видимо, объясняется тем, что рукопись находится среди бумаг другого Вейтбрехта, Иосии (1702—1747), который был профессором физиологии. Датировать «Записку» можно с полным основанием концом сентября 1766 г., поскольку под вопросами, на которые должен был ответить книгопродавец в течение двух-трех недель, стоит дата 11 сентября. В первую очередь Вейтбрехт подвергает критике своих предшественников на посту заведующего книжной лавкой Академии наук — Готлиба Кланера и Сигизмунда Прейсера за недостаточную предприимчивость, считает, что они не соответствовали занимаемой должности. Иностранные же комиссионеры Академии наук пекутся только о своей выгоде, держат высокие цены на книги, присылаемые им из Петербурга, это сдерживает быстрый сбыт, якобы потому, что на эти книги нет спроса в Германии (речь идет прежде всего о ней), что не соответствует действительности. Из-за высоких цен книгопродавцы опасаются покупать книг больше, чем собрано заказов у публики, тогда как опыт автора говорит, что дюжину экземпляров какой-либо книги надо иметь в лавке, чтобы судить о спросе на нее, посмотреть, как она расходится, прежде чем заказывать большую партию из-за моря. Получая дешевые книги от академического издательства или склада, книготорговец, обменивая их на другие, как правило, повышает их стоимость, иначе он не будет стараться. В этом случае здешние цены оставались бы высокими, как и у любого другого. В этом причина, почему Академия не может всегда блюсти свои интересы, когда комиссионер академической лавки в Лейпциге продает на-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ши книги дешево, в этом случае нам иностранные книги обойдутся дороже. Вейтбрехт предлагает самому раз в год ездить на Лейпцигскую книжную ярмарку, заключать сделки, закупать книги, собрав предварительно на них заказы в Петербурге. Поездки эти окупятся. Вейтбрехт приводит в пример своего отца, который торговал французскими и голландскими книгами, дважды в год ездил в Лейпциг и это себя оправдывало. По мнению автора, книжная лавка доселе управлялась из рук вон плохо и никогда не была в хороших руках. Первый ее заведующий, Г. Кланнер, был молодым приказчиком в лавке у Ланкиша в Лейпциге и постепенно стал торговым посредником между ним и Академией наук, из чего нельзя было извлечь выгоды иначе, как делая петербургские цены очень высокими. Затем он доказывает, за счет чего можно снизить цены. Надо самому ездить на ярмарки в Лейпциг и в Голландию и изыскивать все преимущества, которые возможны в этой торговле. Немецкая книжная лавка почти сплошь обходится наличными деньгами. У нее большая часть книг обменивается на продукцию своего издательства, издержки составляют около 30 %, таким образом, она всегда будет в выигрыше, даже если продаст только половину обмененных книг, и, несмотря на это, ей не нужно повышать умеренные цены в других местностях. Наша же лавка обменивает приблизительно 12-ю часть от всех иностранных книг, остальные она покупает за наличные деньги от иностранцев. Отсюда видно, что она не может серьезно помогать здешнему издательству и, чтобы ей существовать, она сама должна повысить цены. На это есть свои резоны. Каждый книгопродавец должен быть готов к тому, что у него от всех новых книг по меньшей мере треть останется лежать, следовательно, он эту треть должен переложить на цены всех новых книг, чтобы не остаться в убытке. По мнению Вейтбрехта, одного человека для такой торговли, если заниматься ею как следует, мало. В среднего уровня немецких книжных лавках занято 3—4 человека, и в Петербурге должно быть так же. Они должны быть людьми добросовестными и образованными, со знанием иностранных языков. И, наконец, Вейтбрехт делает вывод, что, если бы, сообразно намерению Академии сделать свою книжную торговлю процветающей, она решилась бы не иметь в ней никакой своей доли, то цель была бы легко достигнута, но пока книжная торговля находится на казенном содержании, он, Вейтбрехт, не видит никаких благоразумных средств для этого. Всеобщие жалобы на то, что книг не хватает, должны бы очень досаждать, но казенный служащий никогда не будет рисковать. Это надо учитывать. Далее, здешний книгопродавец мог бы обрести немалые выгоды, пустись он торговать с людьми, которые большую часть своего времени проводят в своих поместьях и, наконец, скольких лишается он поводов, чтобы составить важные и выгодные знакомства в Москве? Известно, что когда торгуют, временами можно разориться, но верно и то, что свои убытки он знает и видит, как возместить их другими разнообразными способами. Надо быть слишком неблагоразумным, чтобы такую торговлю содержать за счет казны, поскольку всегда бесконечно трудно доказать происходящие пропажи, без таких доказательств подозрение всегда должно падать на заведующего. Следуя этим доводам, надо полагать, что книгопродавец, особенно в Петербурге, может торговать успешно лишь на собственный счет, и я не сомневаюсь,— пишет Вейтбрехт,— что предложения, иные по сути, успеха не принесут. «Если бы Академия решилась продать книжную лавку кому-нибудь в собственность, я бы мог предложить свои услуги, чтобы ее выкупить». Кроме того, продолжает далее автор, почти все правители и все Академии имеют своих особых поставщиков, так обстоят дела в Берлине, Париже, так же надо сделать и в Петербурге. Звание придворного книгопродавца ко многому обязывает, но оно же и способствует процветанию дела. Таковы основные предложения И. Я. Вейтбрехта, направленные к реорганизации академического книжного торга, прежде всего иностранными книгами, содержащиеся в его «Записке», где автор выступает не только как практик, но и как теоретик — экономист книжной торговли, болеющий о просвещении России. Он предлагает решительно изменить существовавший до того порядок международного книгообмена. Суть предложений Вейтбрехта сводилась к

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

следующему: 1) самому один раз в год выезжать на Лейпцигскую книжную ярмарку для оптовых закупок; 2) собирать предварительные заказы у публики; 3) расширить штат книжной лавки до трех-четырех человек с обязательным знанием иностранных языков; 4) расширить переписку с иностранными комиссионерами Академии наук; 5) выкупить иностранную книжную лавку Академии наук из казны в частное содержание. Можно сказать, что торговля иностранными книгами в России в последней трети XVIII в. осуществлялась по принципам, впервые сформулированным Вейтбрехтом в его «Записке». Автору было всего 22 года. Примечания 1

ПФА РАН. Ф. 3, оп. 6, д. 119. Л. 1—6 об. Там же. Д. 288. Л. 114, 119—121. ОР РНБ. Ф. 871, д. 108. Л. 23. Там же. Д. 141. Л. 1—6.

2 3 4

VI. ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА: ЛЮДИ И КНИГИ С. В. Белов РЕДКИЕ ИЗДАНИЯ О Ф. М. ДОСТОЕВСКОМ В РОССИЙСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКЕ Редкие издания выделяются по разным признакам: по тиражу, по видам издания, по содержанию, по времени и по месту выхода. В РНБ имеется большая подборка русской эмигрантской литературы о Ф. М. Достоевском. Это самое ценное из литературы о Ф. М. Достоевском в Публичной библиотеке. К числу редких относится книга русского философа Н. А. Бердяева «Миросозерцание Достоевского», вышедшая впервые на русском языке в Праге в 1923 г. Это — не биография, не историко-литературное исследование, а духовный портрет писателя. В РНБ имеется еще одна ценнейшая русская эмигрантская книга о Достоевском, самая глубокая работа в достоевсковедении — это труд А. З. Штейнберга «Система свободы Ф. М. Достоевского», вышедшая в Берлине в 1923 г. Еще до М. Бахтина Штейнберг выдвинул идею о многоголосии романов Достоевского, но, в отличие от Бахтина, который полифонию как художественный метод, распространил на мировоззрение писателя, Штейнберг остался на религиозных позициях конкретного идеализма. Для него мировоззрение Достоевского выражено во всей заключенной в его произведениях символике Добра, и все идеи-образы Достоевского всегда венчаются идеей Добра. Особую позицию в истолковании философских взглядов Достоевского занял философ-эмигрант Лев Шестов (Л. И. Шварцман), чья книга «Умозрение и откровение» (Париж, 1964) с центральной статьей «О „перерождении убеждений― у Достоевского» имеется в Публичной библиотеке. Истолкование Достоевского, близкое к философии экзистенциализма, было выдвинуто Шестовым еще в дореволюционной России в статье «Пророческий дар» (Поляр. звезда. 1906. № 7) и в книге «Достоевский и Ницше» (1903), также имеющейся в Публичной библиотеке, как и эмигрантское издание (Берлин, 1922). Достоевский и Ницше, с точки зрения Шестова, пережили сходное разочарование в своих прежних гуманистических идеалах и после идейного перерождения пришли к их полной переоценке. Главным произведением Достоевского Шестов считает «Записки из подполья» — «одно из самых замечательных произведений не только русской, но и мировой литературы». Заглавие повести Шестов пишет с маленькой буквы, чтобы, вероятно, создать впечатление полного единства между писателем и его героем, хотя, конечно, это абсолютно не верно, что убедительно показал советский исследователь А. Скафтымов в работе «„Записки из подполья― среди публицистики Достоевского» (Slavia. Прага, 1929—1930. Т. 8, вып. 1. С. 101—117; Вып. 2. С. 312—334).

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Значительную часть русских эмигрантских работ о Достоевском составляют конкретные историко-литературные исследования. В координации исследований такого рода важнейшую роль сыграл руководимый А. Л. Бемом «Семинарий по изучению Достоевского» при Русском народном университете в Праге в конце 1920—1930-е гг. Участники этого семинара — В. В. Зеньковский, Р. В. Плетнев, С. И. Гессен, Д. И. Чижевский и другие ученые — выпустили в Праге в издательстве «Петрополис» под редакцией Бема три сборника ценных трудов семинара «О Достоевском» (Т. 1. 1929; Т. 2. 1933; Т. 3. 1936), из которых третий сборник является собранием статей самого Бема «У истоков творчества Достоевского. Грибоедов, Пушкин, Гоголь, Толстой и Достоевский». Все эти сборники имеются в Публичной библиотеке, как и небольшая книжечка А. Л. Бема «К вопросу о влиянии Гоголя на Достоевского» (Прага, 1928) и его работа «Достоевский. Психоаналитические этюды» (Берлин, 1938). Весьма многочисленны в русской эмигрантской литературе о Достоевском попытки подойти к нему как к православно-церковному мыслителю. Развернутое изложение православная концепция Достоевского получила в книге философа Н. О. Лосского «Достоевский и его христианское миропонимание» (Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953), имеющейся в Публичной библиотеке. Как верного сына православной церкви трактует Достоевского митрополит Антоний (А. Храповицкий), в своей книге «Словарь к творениям Достоевского „Не должно отчаиваться―» (София, 1921) хранящейся в Публичной библиотеке. Пророческие предсказания Достоевского о судьбах России русские эмигранты связывали с мировоззренческой эволюцией самого писателя от революционера и атеиста к монархисту и христианину, тем более, если учесть, что многие из них проделали ту же идейную эволюцию. Такое восприятие Достоевского предопределило духовный путь многих русских эмигрантов, особенно восприимчивых к его христианским заветам. Вот что пишет в своей книге «Достоевский и современность» (Париж, 1929), имеющейся в Публичной библиотеке, легендарная поэтесса Е. Ю. Кузьмина-Караваева: «Без преувеличения можно сказать, что явление Достоевского было некой гранью в сознании людей. И всех, кто мыслит теперь после него, можно разделить на две группы: одни — испытали на себе его влияние, прошли через муку и скорбь, которую он открывает в мире, стали „людьми Достоевского―. И если они до конца пошли за его мыслью, то так же, как и он, могут говорить: „Через горнило сомнений моя осанна прошла…― И другие люди,— не испытавшие влияния Достоевского. Иногда они тоже несут свою осанну. Но им ее легче нести, потому что они не проводят ее через горнило сомнений. Они — всегда наивнее и проще, чем люди Достоевского, они не коснулись какой-то последней тайны в жизни человека, и им может быть легче любить человека, но и легче отпадать от этой любви» (Скобцова Е. (Кузьмина-Караваева Е. Ю.) Достоевский и современность. Париж, 1929. С. 1). Философ-эмигрант Б. П. Вышеславцев в своей книге «Русская стихия у Достоевского» (Берлин: Обелиск, 1923), имеющейся в Публичной библиотеке, отмечает, что религиозная вера Достоевского «не наивная вера, она прошла через горнило величайших сомнений» (Вышеславцев Б. П. Русская стихия у Достоевского. Берлин, 1923. С. 1). В Публичной библиотеке имеется книга философа-эмигранта И. И. Лапшина «Эстетика Достоевского» (Берлин: Обелиск, 1923), представляющая собой первую попытку доказать, что Достоевский — величайший художник слова, что его эстетика развивается по особым законам красоты. В РНБ есть также книга Д. В. Гришина «„Дневник писателя― Ф. М. Достоевского» (Мельбурн, 1966)— первая и до сих пор единственная в мировом достоевсковедении монография о «Дневнике писателя». Среди немногих русских эмигрантских биографических работ о Достоевском надо назвать имеющуюся в Публичной библиотеке книгу Юрия Никольского «Тургенев и Достоевский: (История одной вражды)» (София, 1921). Взаимоотношения между обоими писателями в ней обстоятельно освещаются в трех планах: фактическом, психологическом и эстетическом.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Особо следует отметить самую обширную обобщающую работу о Достоевском в русской эмигрантской критической литературе о нем — книгу К. В. Мочульского «Достоевский: Жизнь и творчество» (Париж, 1980), имеющуюся в Публичной библиотеке (первое издание (Париж, 1947) в Библиотеке отсутствует). Из неэмигрантской литературы о Достоевском отметим оттиск из «Трудов Киевской духовной академии» «Речи, произнесенной в день годичного акта Киевской духовной академии (26 сентября 1906 г.)» В. Н. Малинина «Ф. М. Достоевский, особенности его дарования и творчества» (Киев: тип. И. И. Горбунова, 1906) — тираж 110 экз. и однодневную газету Русского библиологического общества «Достоевский», изданную в Петрограде специально к 100-летию со дня рождения Достоевского 30 октября (12 ноября) 1921 г. Эта газета, насчитывающая 34 страницы и распространявшаяся в качестве книжного издания, включала работы известных отечественных исследователей Достоевского. И все же главным богатством Публичной библиотеки из литературы о Достоевском являются русские эмигрантские книги о жизни и творчестве писателя. С. В. Белов ВСТРЕЧИ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО С СОТРУДНИКАМИ ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ Каких-либо точных данных о посещении Ф. М. Достоевским Публичной библиотеки не сохранилось. В его художественных и публицистических произведениях, в письмах, черновиках, записных книжках тоже нет упоминания о Библиотеке. Но можно не сомневаться в том, что такой страстный читатель, каким был Достоевский, посещал Публичную библиотеку и она способствовала формированию его читательских интересов. Он мог быть читателем Публичной библиотеки и до каторги и ссылки, в 1840-е гг., и после — в 1860-е и 1870-е гг. В молодости Достоевский мог навещать в Публичной библиотеке В. Ф. Одоевского, с которым был знаком, а в 1860-е и 1870-е гг. встречаться там же со своими хорошими знакомыми А. Ф. Бычковым, П. Н. Петровым, В. В. Стасовым и особенно с Н. Н. Страховым. С 12 июля 1846 г. Одоевский был назначен помощником директора Публичной библиотеки и заведующим Румянцевским музеем. Вполне возможно, что в декабре 1847 г. Достоевский посетил Одоевского в Библиотеке, так как именно тогда Достоевский преподнес ему отдельное издание романа «Бедные люди» (СПб., 1847) с дарственной надписью: «Его Сиятельству Князю Владимиру Федоровичу Одоевскому в знак глубочайшего уважения от автора»1. После каторги и ссылки Достоевский познакомился с Афанасием Федоровичем Бычковым, вероятно, 26 февраля 1874 г., когда вместе с ним присутствовал на заседании Общества любителей духовного просвещения 2. В 1875 г. и Бычкова, и Достоевского избрали в Комиссию для издания сборника в пользу славян 3. Можно предположить, что Достоевский бывал у Бычкова в Публичной библиотеке в 1878 г., готовясь к работе над «Братьями Карамазовыми», так как в черновых набросках к роману имеется запись: «У Бычкова»4. В 1860-е гг. Достоевский мог посещать в Публичной библиотеке историка и писателя, искусствоведа и библиографа Петра Николаевича Петрова, работавшего в Библиотеке с 1860 по 1870 г. Их знакомство, очевидно, произошло в 1862 г., когда Петров был редактором журналов «Искусство» и «Иллюстрация», а Достоевский — журнала «Время». Достоевский, возможно, консультировался с Петровым в 1865—1866 гг. по вопросам истории Петербурга в эпоху создания «Преступления и наказания». 5 февраля 1876 г. Достоевский посетил Петрова для того, чтобы собрать у него сведения для предполагавшейся статьи в февральском выпуске «Дневника писателя» за 1876 г.5 В 1870-е гг. Достоевский, вероятно, встречался с художественным критиком и теоретиком живописи Владимиром Васильевичем Стасовым, который в молодости входил в кружок В. Н. Майкова. Одним из членов этого кружка молодых приверженцев французских утопистов и Л. Фейербаха был Достоевский. 23 января 1873 г. в № 23 «Санкт-Петербургских ведомостей» напечатана статья Стасова «Вторая передвижная художественная выставка», где «безукоризненным» признан портрет Достоевского кисти В. Г. Петрова. Однако «чистый реа-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

лизм» Стасова все-таки отталкивал Достоевского, так как в его рукописных редакциях к «Дневнику писателя» за 1877 г. имеется запись: «Новое] время]», суббота, 8 января № 310?],— фельетон Стасова об идеале и реализме. Любовь к Человечеству. Идеал видит в слове, это важнее. Репины — дураки, Стасов — хуже»6. Речь идет о статье Стасова «Прискорбные эстетики» (Новое время. 1877. 8 янв., № 310) в защиту суждений И. Е. Репина о западноевропейской живописи, ниспровергающего ряд итальянских художников. Достоевский и Стасов могли встречаться в конце 1870-х гг. и в салоне Е. А. Штакеншнейдер. В Публичной библиотеке с 1873 по 1885 г. работал человек, которого Достоевский мог чаще всего навещать в этот период в Библиотеке. Это философ, критик и публицист Николай Николаевич Страхов. Достоевский, возможно, консультировался со Страховым в Публичной библиотеке при написании «Братьев Карамазовых» по юридическим тонкостям процесса Дмитрия Карамазова, так как Страхов служил в Библиотеке заведующим Юридическим отделением. Правда, отношения между Достоевским и Страховым, длившиеся двадцать лет, можно назвать историей одной дружбы и вражды. С 1861 г. Страхов был ближайшим сотрудником журнала братьев Достоевских «Время», а затем «Эпохи», полностью разделяя ту систему общественно-политических взглядов, которую обычно называют «почвенничеством». Однако несмотря на всю идейную близость Достоевского и Страхова, на их принадлежность к лагерю «почвенников» и их многолетние встречи, они все-таки никогда по-настоящему не были близки друг другу. Это особенно ярко отразилось в известном письме Страхова к Л. Н. Толстому от 28 ноября 1883 г.7, перед которым Страхов кается в том, что так односторонне обрисовал фигуру Достоевского в своих «Воспоминаниях» о нем 8 и приписал Достоевскому преступление, которое совершили Свидригайлов и Ставрогин, т. е. растление малолетней. В «Воспоминаниях» Страхова уже началась (правда, очень осторожно) «обличительная» тенденция (однако, ниточка тянулась еще раньше, от крупного объяснения между Достоевским и Страховым во Флоренции в 1862 г.: «Вы объявили мне с величайшим жаром,— вспоминал Страхов,— что есть в направлении моих мыслей недостаток, который вы ненавидите, презираете и будете преследовать всю свою жизнь»9; и от письма Страхова к брату от 25 июня 1864 г.: «С Достоевским я чем дальше, тем больше расхожусь. Федор ужасно самолюбив и себялюбив, хотя и не замечает этого; а Михайло (брат Достоевского.— С. Б.) просто кулак, который хорошо понимает, в чем дело, и рад выезжать на других»10). Но и Достоевский далеко не идеализировал Страхова. Вот что он говорил о нем в письме к своей жене А. Г. Достоевской от 12 февраля 1875 г., когда Страхов довольно прохладно встретил публикацию «Подростка» в «Отечественных записках» Н. А. Некрасова: «Нет, Аня, это скверный семинарист и больше ничего; он уже раз оставил меня в жизни, именно с падением „Эпохи―, и прибежал только после успеха „Преступления и наказания―11». В записных тетрадях Достоевского 1872—1875 гг. есть строки: «Если не затолстеет, как Страхов, затолстел человек»12. Страхов терпеть не мог всего, выходящего за нормы, нарушавшего установленные прописи, входившего в конфликт с господствующим мнением. Отсюда прямой шаг к двуличию, да и сам Страхов сознавался, что «я и радуюсь, когда найду место, обличающее тех, кто так гордо признает себя светильником правды и добра»13. Характерно, что Страхов никогда не назвал Достоевского гением, а судя по «Воспоминаниям» А. Г. Достоевской, Страхов не пришел к умирающему Достоевскому, да и вообще, если судить по переписке Страхова и Достоевского, Страхов не признавал великие романы Достоевского 14. Достоевский же в своих личных записях два раза негативно упомянул Страхова, хотя первый раз и не назвал его прямо: «Это была натура русского священника в полном смысле, то есть материальная выгода на первом плане и за сим — уклончивость и осторожность»15; «Неискренность в общественных сходках,— (Страхов у меня на вечере)»16. В 83-м томе «Литературного наследства» в 1971 г. впервые приводится запись Достоевского о Страхове, датируемая 1877 г.: «Н. Н. Страхов]. Как критик очень похож на ту сваху у Пушкина в балладе „Жених―, об которой говорится:

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

@Stih = „Она сидит за пирогом И речь ведет обиняком―. Пироги жизни наш критик очень любил и теперь служит в двух видных в литературном отношении местах, а в статьях своих говорил обиняком, по поводу, служил кругом, не касаясь сердцевины. Литературная карьера дала ему 4-х читателей, я думаю, не больше, и жажду славы. Он сидит на мягком, кушать любит индеек, и не своих, а за чужим столом. В старости и достигнув двух мест, эти литераторы, столь ничего не сделавшие, начинают вдруг мечтать о своей славе и потому становятся необычно обидчивыми взыскательными. Это придает уже вполне дурацкий вид, и еще немного, они уже переделываются совсем в дураков — и так на всю жизнь. Главное в этом славолюбии играют роль не столько литератора, сочинителя трех-четырех скучненьких брошюрок и целого ряда обиняковых критик по поводу напечатанных где-то и когда-то, но и два казенных места. Смешно, но истина. Чистейшая семинарская черта. Происхождение никуда не спрячешь. Никакого гражданского чувства и долга, никакого негодования к какой-нибудь гадости, а напротив, он и сам делает гадости; несмотря на свой строго нравственный вид, втайне сладострастен и за какую-нибудь жирную, грубо сладострастную пакость готов продать всех и все, и гражданский долг, которого не ощущает, и работу, до которой ему все равно, и идеал, которого у него не бывает, и не потому, что он не верит в идеал, а из-за грубой коры жира, из-за которой не может ничего чувствовать. Я еще больше потом поговорю об этих литературных типах наших, их надо обличать и обнаруживать неустанно»17. Комментируя антистраховскую запись Достоевского, Л. М. Розенблюм справедливо предполагает, что Страхов видел запись, когда А. Г. Достоевская предоставила ему и профессору О. Ф. Миллеру возможность ознакомиться с архивом Достоевского для подготовки первого тома посмертного собрания сочинений Достоевского и когда было решено издать также большую часть последней тетради Достоевского 18. Понятно, что такая оценка могла подвигнуть Страхова на приписывание Достоевскому низменных страстей. Историю этой клеветы Страхова подробно исследовал и убедительно опроверг В. Н. Захаров в своей книге «Проблемы изучения Достоевского» (Петрозаводск, 1978), хотя и опровергать-то ничего не надо было, ибо «гений и злодейство — две вещи несовместные». Страхов же, много писавший о Пушкине, так и не понял самого главного. Ибо Страхов был Сальери, а Достоевский — Моцарт. Примечания 1

Опубликовано в изд.: Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1990. Т. 30, кн. 2. С. 57. 2 Там же. 1980. Т. 21. С. 291. 3 Гроссман Л. П. Жизнь и труды Ф. М. Достоевского: Биогр. в датах и док. М.; Л., 1935. С. 238. 4 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1976. Т. 15. С. 199. 5 Летопись жизни и творчества Ф. М. Достоевского. СПб., 1995. Т. 3. С. 67. 6 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1983. Т. 25. С. 227. 7 См.: Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым. СПб., 1914. Т. 2. С. 307—310. 8 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. СПб., 1883. Т. 1: Биография, письма и заметки из записной книжки. С. 117—329. 9 Лит. наследство. М., 1973. Т. 86. С. 560. 10 Там же. С. 396. 11 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1986. Т. 29, кн. 2. С. 16—17. 12 Там же. 1980. Т. 21. С. 267. 13 Страхов Н. Н. Критические статьи об И. С. Тургеневе и Л. Н. Толстом (1862—1885). 2-е изд. СПб., 1887. С. 92.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

14

Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. СПб., 1883. Т. 1: Биография, письма и заметки из записной книжки. С. 273. 15 Лит. наследство. М., 1971. Т. 83. С. 623. 16 Там же. С. 466. 17 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л., 1982. Т. 24. С. 239—240. 18 Розенблюм Л. М. Творческие дневники Достоевского // Лит. наследство. М., 1971. Т. 83. С. 23. С. Ф. Варламова ПЛАМЕННЫЙ КНИЖНИК (Н. Д. ЛЕВКОВИЧ) Российская национальная библиотека по праву гордится своим уникальным крупнейшим в мире собранием русской книги. В этом — заслуга нескольких поколений комплектаторов, служивших на ниве пополнения фондов Библиотеки с момента ее основания. Достойное место среди них занимает Наум Давыдович Левкович. Деятельность Левковича в ГПБ приходится на конец 40-х—70-е гг. XX в. Это был напряженный период в комплектовании фондов Библиотеки. Остро встала проблема восполнения лакун отечественных изданий, особенно за военный период. В 1946 г. при Отделе комплектования был создан сектор (в дальнейшем — группа) ретроспективного отечественного комплектования, главной задачей которого был учет и восполнение лакун основных фондов ПБ. Именно в это подразделение поступил на работу в августе 1947 г. Левкович и проработал в нем почти 30 лет. Наум Давыдович Левкович родился в 1908 г. в пос. Ново-Борисов Минской губернии в семье учителя. В 1925 г. после окончания семилетки переехал к родственникам в Москву, где продолжил учебу в школе девятилетке с книжным уклоном. Трудовую деятельность начал в Москве учеником в магазине «Международная книга» сразу после окончания школы, затем работал продавцом в ряде магазинов и книжных баз Москвы и Московской области. В 1929 г. по направлению Госиздата поступил на вечернее отделение Московского книжного политехникума, после окончания которого (1931) был распределен на работу в Сталинградское областное отделение Книготоргового объединения государственных книжно-журнальных издательств РСФСР (КОГИЗ), затем переведен в Ивановское отделение, занимал разные должности (от инструктора, товароведа до заведующего книжным магазином). В 1935 г. Левкович переехал в Ленинград, где продолжил работать в областном отделении КОГИЗа старшим товароведом. В июле 1947 г. он поступил на работу в ГПБ старшим библиографом в Отдел комплектования, с которым была связана вся его дальнейшая трудовая жизнь. В 1954 г. он окончил экстерном ЛГБИ и получил диплом с отличием по специальности «библиотековед». Его профессиональная подготовка, знание книги, системы книготорговли как нельзя кстати пришлись в группе ретроспективного комплектования, стоящей на пороге организации своей работы по трем направлениям: работа с обменными фондами библиотек, с букинистическими магазинами, приобретение изданий и рукописей от частных лиц через экспертно-закупочную комиссию при ГПБ. Непосредственное участие в этой работе принимал и Наум Давыдович. Подводя итоги своей деятельности в ГПБ, Левкович назвал общее количество полученных при его непосредственном участии изданий, ранее отсутствующих в ПБ,— не менее 20 тыс. Среди них выделились два собрания: собрание военных приказов, приказаний и циркуляров с 1798 по 1917 г. как самое крупное пополнение старого фонда Библиотеки за послевоенные годы, и библиотека 1-го кадетского корпуса, которая в 1964 г. поступила в ПБ и хранится в фонде редкой книги (издания по 1825 г.) и в Отделе рукописей (рукописные тома с 1789 по 1794 гг.). Особое место среди ведомственных библиотек занимали библиотеки районных и городских партийных организаций КПСС. Как правило, партийные организации располагались в старинных дворцах и особняках, а в их фондах, часто в неразобранном виде, хранились остатки библиотек бывших владельцев. Ставшие ненужными в партийных библиотеках, эти собрания

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

передавались в ГПБ. Так, например, много интересных изданий поступило из отчуждаемых фондов бывшего Центрального дома партийного актива Ленинградского горкома на наб. р. Мойки, д. 59 (особняк вице-председателя Русского внешторгового банка Елисеева). Среди этих книг были редкие дореволюционные издания в роскошных переплетах, с экслибрисами (книги были не только из библиотеки Елисеевых, но и из великокняжеских библиотек). Наум Давыдович был прекрасным методистом-наставником молодых сотрудников. Он охотно делился своими знаниями по истории библиотек, отдельных собраний и изданий, по искусству отбора книг и не менее сложному искусству достойно представлять Публичную библиотеку. Левкович неоднократно выезжал в другие города для просмотра обменно-резервных фондов крупнейших библиотек страны. Поездки в библиотеки Прибалтики были особенно плодотворными: они обогатили фонды ПБ книгами русского зарубежья, изданными в 1920—1930-х гг. С конца 1940-х гг. ГПБ перешла на регулярное комплектование старыми книгами через сеть букинистических магазинов. Здесь Наум Давыдович чувствовал себя в родной стихии. В работе с магазинами старой книги помогал не только профессионализм, но и, порой, счастливая случайность оказаться в нужный момент в нужном месте. Так, ему удалось приобрести для библиотеки книгу с одним из ранних автографов М. Ю. Лермонтова. С букинистическими магазинами у ПБ были и иного рода отношения. Время от времени имели место аресты директоров книжных магазинов по тем или иным причинам, и судебные инстанции передавали их конфискованные личные библиотеки Публичной библиотеке, сначала на хранение до суда, затем — в безвозмездное пользование. Так, в 1949—1950 гг. Н. Д. Левкович принимал непосредственное участие в передаче Публичной библиотеке эротической коллекции, конфискованной при аресте Рахлина, директора Ленинградской книжной лавки писателей, который приобрел ее в 1944 г. у бывшего барона Остен-Сакена. Коллекция была передана в ПБ на хранение. Собрание такого рода материалов по тем временам было одиозным и в течение многих лет хранилось в спецхране. В настоящее время находится в отделе эстампов Библиотеки. За годы работы в ПБ Наум Давыдович не мог пройти мимо издания или коллекции, которые таили в себе какие-либо загадки, связанные с историей их появления или лицами, участвующими в их создании. Левкович опубликовал свыше 30 заметок и статей о наиболее интересных поступлениях в Публичную библиотеку. Они печатались в журналах «В мире книг», «Нева», «Военно-историческом журнале», газетах «Смена», «Вечерний Ленинград» и др. Богатый материал по этим разысканиям сохранился в архиве Левковича, переданном в 1988 г. в отдел рукописей ГПБ. Левкович ушел из ПБ в мае 1976 г. в связи с переходом на инвалидность по состоянию здоровья, подорванного еще с военных времен. Умер в сентябре 1989 г. в возрасте 81 года. Наум Давыдовыч Левкович прожил жизнь долгую, яркую, прожил ее страстно и целеустремленно. Такие неординарные натуры всегда имели притягательную силу, были и есть примером для последующих поколений. П. Л. Вахтина МАРИЯ НИКИТИЧНА РЫЖКИНА Мария Никитична Рыжкина родилась 3 марта 1898 г. в Петербурге. Ее отец, потомственный почетный гражданин, владел магазином женского платья. Расположенный в центре города, на Фонтанке, магазин пользовался известностью среди петербургских модниц. Семье также принадлежали три дома на Кузнечном переулке и 500 десятин земли в Московской губернии. В 1906 г. девочку отдали в женскую гимназию П. А. Макаровой, которую она окончила в 1915 г. В том же году поступила в Женский Политехнический институт, но вскоре разочаровалась в точных науках.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Грянувшая революция и последовавшая вслед за ней экспроприация собственности заставили Рыжкину пойти работать: в 1918 г. она устроилась делопроизводителем Квартирного управления, а в мае 1919 г. перешла машинисткой в Севпродуктпуть. Эта работа совершенно не устраивала образованную девушку, владевшую несколькими иностранными языками. В 1920 г. она возобновила учебу на кафедре истории средних веков и под впечатлением лекций О. А. Добиаш-Рождественской начала писать работу, посвященную Первому Крестовому походу и его хроникерам. Как и многие барышни той поры, Мария Никитична вела дневник. Он охватывает всего несколько месяцев конца 1920 — начала 1921 г. и, как это часто бывает с дневниками, фрагментарен 1. Персонажи его — живые, реальные люди, среди которых встречается немало известных имен: О. Мандельштам, А. Блок, Н. Гумилев, Г. Иванов, Р. Блох, М. Лозинский, С. Платонов, Ф. Зелинский и др. Напряженные отношения между героями дневника, их сложные характеры, драматические ситуации делают читателей невольными свидетелями их жизни, заставляют симпатизировать и сочувствовать им. Об обстановке, царившей на факультете зимой 1921 г. говорит запись от 13 февраля: «Отапливание аудиторий — роскошь совершенно недоступная в Российской Федерации, а в этот день не дали и свету, и я не знаю более макаберного дня, чем этот. Холод… Мрак… Закутанный в плащ поверх шубы Зелинский и 15 окоченелых уродов, теряющихся во мраке и составляющие всю его аудиторию… Впрочем, вся эта обстановка на мой взгляд как нельзя более подходила к содержанию лекции, ибо добрались мы в этот раз до классического изречения: „Поэт не имеет права быть посредственным―. Видит Бог, но ни одно из изречений Горация еще не встречало в моей душе сильнейшего отклика, чем этот»2. Почему же так взволновало Рыжкину знаменитое изречение римского поэта? Дело в том, что она сама писала стихи и в 1920 г. начала принимать участие в занятиях студии художественного перевода под руководством М. Л. Лозинского. Вместе с другими студийцами она переводила сонеты парнасца Жозе Мария де Эредиа. Сборник его сонетов под названием «Трофеи» вышел в Париже в 1894 г., его-то и переводили студийцы. В начале 1920-х гг. Лозинский был увлечен методом «соборного перевода»: небольшая группа квалифицированных переводчиков переводила под его руководством сообща строку за строкой каждый из сонетов Эредиа. Работа проходила таким образом: кто-нибудь (чаще всего сам Лозинский) предлагал вариант перевода строки; студийцы по очереди давали свои варианты той же строки. Принимался тот, который был одобрен всем коллективом. Работа над переводом продолжалась несколько лет. Лозинский в это время работал в Отделении искусств Публичной библиотеки, и студийцы часто встречали своего мэтра у ворот. «21 февраля годовщина Университета,— пишет Рыжкина в своем дневнике 23 февраля 1921 г.— и занятий нет. Днем была в публичной библиотеке, где теперь работаю весьма усердно. По обыкновению зашла в Отделение искусств навестить Раю (Блох.— П. В.). В Отделении зверская температура — –3 градуса. Пришел Мэтр (Лозинский.— П. В.). Забинтована рука, так как делал для лисы (дочери — П. В.) будку»3. Рыжкину мучили сомнения в творческой состоятельности, и этим сомнениям посвящены многие страницы дневника: «20 дек. 1920. Весь год я жила какими-то надеждами… Поэт — как же. Гумилев прозвище мое знает и на улице кланяется, С Блоком как-то раз за руку поздоровалась, с Чуковским при встрече целуюсь, Лозинский в доме бывает и полуименем зовет…»4. А в тот день, когда Зелинский читал свою лекцию, в Студии происходило важное событие — отбирались окончательные варианты переводов для готовившегося к изданию сборника «Трофеев». Войдут ли в книгу ее собственные переводы? какие именно? или ей суждено будет навсегда остаться безымянным переводчиком, скрывшимся под названием «переводы студии Лозинского»? Сразу после занятий в университете она побежала в студию. «А в студии было тепло и светло. Мэтр в золотых очках, которые делают его ужасно забавным, постоянно обращается ко мне с вопросами. Наконец, он стал перечислять уже готовые переводы из Эредиа: „такой-то есть, такой-то есть, такой-то коллективный, такой-то самостоятельно сделан―. Я ждала, когда он доберется до „Кактуса―, который сдала ему до болезни. „Кактус

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

есть,— сказал он― „Есть?― — спросила я, искоса взглянув на него, и чувствуя, как замирает сердце „Есть―. Он улыбнулся мне в ответ. „Только нужно еще кое-что исправить―. „Это-то само собой!― Мне стало ужасно весело. А потом он исповедывал меня у конторки, указывая на те самые недостатки, которые я и сама подозревала, и указывая на достоинства, о которых я не подозревала. „Хороший перевод, Макс. Не хуже коллективного!―,— закончил исповедь мэтр и перешел к частным делам»5. Сборник Ж.-М. Эредиа «Трофеи» в переводах Студии Лозинского был опубликован только через 50 лет (М., 1973). В числе шести самостоятельных переводов Рыжкиной есть и «Кактус» (окончательное название «Осенние цветы»). В студии «Дома искусств» Рыжкина познакомилась с К. И. Чуковским, который пригласил ее работать своим секретарем. И хотя проработала она у него совсем недолго, в дневнике писателя осталась следующая запись от 2 апреля 1921 г.: «Целый день писал письма. С тех пор как от меня ушла Памбэ 7, моя работа затормозилась»7. Возможно под влиянием Чуковского, Рыжкина задумала написать детскую книжку. Чуковский отмечал в своем дневнике: «Была у меня секретарша Памбэ (Рыжкина). Она отыскала где-то английскую книжку о детенышах разных зверей в зоопарке. Рисунки были исполнены знаменитым английским анималистом (забыл его имя). Памбэ перевела эту книжку, и я отнес ее работу Клячко в „Радугу―. Клячко согласился издать эту книгу (главным образом из-за рисунков). Увидал книгу Памбэ Маршак. Ему очень понравились рисунки, и он написал к этим рисункам свой текст — так возникли „Детки в клетке―, в первом издании которых воспроизведены рисунки по английской книге, принесенной в издательство Рыжкиной-Памбэ, уверенной, что эти рисунки будут воспроизведены с ее текстом»8. Неудача с книжкой огорчила Рыжкину, но она не оставила сочинительство. В 1924 г. Рыжкиной (в соавторстве с А. Оношкович-Яцыной) удалось издать детскую книжку — «Мышонок и луна»9. Эта прелестная книжечка с иллюстрациями А. Радлова заметно отличалась от советской детской печатной продукции 1920-х гг. В ней отсутствует революционная риторика, нет привычных даже в детских книжках призывов к классовой борьбе и прославления революции. В начале 1924 г. Рыжкина поступила на Высшие курсы библиотековедения при ПБ, после их окончания стала помощником библиотекаря в Русском отделении. Вскоре она перешла в Отдел комплектования, где начали разбирать и описывать фонды, поступившие в Публичную библиотеку из национализированных частных библиотек и крупных библиотек различных учреждений. Рыжкина включилась в эту работу. При ее участии были разобраны библиотека Государственной Думы, библиотека Б. В. Никольского, коллекция эльзевиров графов Орловых, нотная библиотека князей Юсуповых. 1926 г. был счастливым в жизни Рыжкиной. Она вышла замуж за сотрудника Публичной библиотеки искусствоведа Владимира Оскаровича Петерсена и была назначена заведующей дублетным фондом при Отделе комплектования, а в 1929 г. была включена в состав Ученого Совета. Все это время Мария Никитична поддерживала самые тесные отношения со своим другом и учителем Лозинским. В 1932 г. после долгих переговоров в издательстве «Academia» должна была выйти книга «Трофеев». Однако этого не произошло. Причиной тому стал арест Лозинского и нескольких членов его студии, в том числе Рыжкиной. Она получила обычный по тем временам приговор: высылка из Ленинграда сроком на три года без права проживания в 10 крупных городах. Местом своего жительства Рыжкина выбрала Курск, но не смогла найти там жилье и переехала в Задонск Воронежской области. В мае 1933 г. она начала работать чертежницей в районном земельном отделе. В марте 1935 г. заканчивался срок ссылки, и Мария Никитична собиралась вернуться в Ленинград. Но 2 марта был арестован и выслан в Караганду ее муж, и она последовала за ним. С большим трудом Рыжкина устроилась на работу секретарем химической лаборатории. 16 февраля 1936 г. В. О. Петерсен неожиданно умер от гнойного аппендицита. В поисках работы по специальности Рыжкина уехала в Челябинск. Конечно, никакой переводческой или библиотечной работы она не нашла, и ей вновь пришлось заняться ненавистной канцеляристикой. В 1938 г. Рыжкина переехала к родственникам в г. Пушкин Ленинградской области и по-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ступила работать счетоводом на шпагатную фабрику «Серп и молот». Вскоре ей удалось перевестись на ту же должность на ленинградскую шпагатную фабрику «Нева». С марта 1941 г. она работала по совместительству в ленинградской Театральной лаборатории. В начале 1941 г. Рыжкиной удалось восстановиться на работе в Публичной библиотеке. Но тут началась война, и ей пришлось испытать все ужасы ленинградской блокады. Дальнейшая судьба Рыжкиной до недавнего времени оставалась неизвестной. Благодаря любезной помощи сотрудника архива Института Восточной Европы в Бремене Г. Суперфина удалось установить, что в конце 1942 или в начале 1943 г. Рыжкина эвакуировалась из Ленинграда, но попала к немцам и была отправлена в Германию. После окончания войны она не захотела вернуться в СССР и оставшуюся долгую жизнь провела в Германии. М. Н. Рыжкина умерла в 1983 г. в доме для престарелых недалеко от Франкфурта. Примечания 1 2 3 4 5 6 7 8 9

ОР РНБ Ф. 1000, оп. 2, д. 1187. Там же. Л. 69 об. Там же. Л. 73 об. Там же. Л. 28 об. Там же. Л. 73 об. Памбэ, Памбочка — прозвище, данное М. Н. Рыжкиной в студии Лозинского. Чуковский К. Дневник, 1901—1929. М., 1997. С 206. Чукоккала: Рукописный альм. М., 1999. С. 212. Оношкович А., Памбэ. Мышенок и луна. М.; Пг., 1924; 2-е изд. 1925.

П. Л. Вахтина ПЕРЕВОДЧИК ВЛАДИМИР ЕФИМОВИЧ ШОР В Российской национальной библиотеке работало немало известных писателей и ученых. Их имена на слуху, их книги и статьи пользуются спросом у читателей. Имя Владимира Ефимовича Шора знакомо не многим. Но произведения Ж. Санд, В. Гюго, П. Верлена, Ш. Бодлера, В. Скотта, Р. Киплинга, Генри Лонгфелло, Г. Сакса известны всем. А ведь мы их, как и многие другие, читаем в переводах В. Е. Шора. Всего три коротких слова на титуле книги — «пер. с фр., пер. с нем., пер. с англ.», а ведь за этим стоит огромная работа переводчика. Владимир Ефимович Шор родился 30 августа 1917 г. в Тбилиси. Его отец был инженером, в последующие годы работавшим на Кировском заводе, мать — врачом. В 1918 г. семья переехала в Одессу, а в 1924 г.— в Ленинград. После окончания в 1935 г. средней школы Шор поступил в ЛИФЛИ, вскоре преобразованный в филологический факультет ЛГУ. Он учился у таких выдающихся профессоров, как А. А. Смирнов, В. М. Жирмунский, С. С. Мокульский, Б. Г. Реизов, М. Л. Тронская, Г. А. Гуковский. Они пробудили в начинающем ученом интерес к теоретическим исследованиям, любовь к поэтическому слову, увлечение художественным переводом. В 1940 г. Владимир Ефимович окончил университет по романо-германскому отделению и был оставлен в аспирантуре. С началом Великой Отечественной войны он не был призван в действующую армию в связи с полученной в детстве травмой — ампутацией левой руки. В феврале 1942 г. Шор был эвакуирован с университетом в Саратов. Вел на филологическом отделении курс западной литературы XX в., преподавал французский язык. Способности молодого ученого проявились в кандидатской диссертации «Творчество братьев Гонкуров», которую он защитил в 1943 г. Его научными руководителями были Б. Г. Реизов и Г. А. Гуковский, оппонентами: акад. М. П. Алексеев и проф. М. Л. Тронская. После успешной защиты диссертации Шор был направлен в Тулу и в январе 1944 г. избран доцентом и заведующим кафедрой иностранных языков Тульского государственного педагогического института. В сентябре 1945 г. он вернулся в Ленинград и поступил старшим библиотекарем в Отдел фондов и обслуживания ГПБ. В феврале 1946 г. переведен в Консультационно-библиографический отдел, в котором до января 1948 г. занимал должность главного библиотекаря (с сентября 1946 г.— по совместительству). За время работы в библиотеке Шор

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

составил два библиографических указателя: «Жан-Ришар Блок, 1884—1947» (1948) и «Болгарская литература» (1948, совместно с А. Д. Умикян). В сентябре 1946 г. он был избран по конкурсу на должность заведующего кафедрой иностранных языков Горного института им. Г. В. Плеханова и вскоре стал специалистом в горном деле — в той мере, в какой это доступно филологу и в какой это необходимо для перевода специальных текстов. В 1966 г. под редакцией Шора вышла «Книга для чтения по геологии на французском языке», а в 1972 г.— сборник статей «Вопросы педагогики, филологии и методики преподавания иностранного языка». В январе 1962 г. Владимир Ефимович вынужден был уйти с заведования кафедрой по собственному желанию в связи с ухудшением состояния здоровья и перейти на должность доцента той же кафедры. На этой должности он проработал до конца жизни. Печатать научные статьи Шор начал в 1940 г., когда опубликовал составленную вместе с Б. Г. Реизовым двухтомную «Хрестоматию французской литературы XIX—XX веков». Его более поздние работы в области романистики посвящены французской литературе второй половины XIX в., прежде всего братьям Гонкурам и Э. Золя, а также А. Франсу и Р. Роллану. Шор изучал творчество этих писателей разносторонне: он оставил труды об их эстетических воззрениях, о своеобразии их прозы, о переводах на русских язык. Шора с молодости увлекали проблемы теории художественного перевода. Плодом этого увлечения оказались многочисленные теоретические и критические сочинения: «Опыт многообразного решения одной переводческой задачи» (1962), «История русского Шекспира» (1966), «Из истории советского перевода» (1968), «Кола Брюньон» на русском языке» (1970), «О завоеваниях советской переводческой школы» (1971). В 1965 г. в сборнике «Редактор и перевод» появилась статья, привлекшая к себе внимание теоретиков и практиков перевода — «В поисках утраченного смысла». Шор был поборником перевода как процесса комплексного научно-художественного творчества, сторонником теории перевода как науки общей, и в то же время непременно конкретной. Глубокому пониманию Шором теоретических вопросов способствовало то, что он сам был выдающимся переводчиком поэзии и прозы, редактором сложнейших художественных переводов. Впервые Шор выступил в печати с художественными переводами в 1950 г., затем печатался регулярно. К середине 1950-х гг. он стал одним из ведущих ленинградских переводчиков. Но и среди блестящих имен представителей ленинградской переводческой школы имя Шора не затерялось. Уровень переводов и теоретические познания его были столь высоки, что в 1955 г. ему предложили руководить семинаром молодых переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей. В 1958 г. Владимир Ефимович получил от ученого-англиста и переводчика, профессора А. А. Смирнова и академика В. М. Жирмунского рекомендации для вступления в переводческую секцию Союза писателей. Вот что писал в своем рекомендательном письме Жирмунский: «Переводческое мастерство Шора отличается большой разносторонностью: ему прекрасно удается передать и патетическую взволнованность политической лирики Гюго и Фрейлиграта, и своеобразный, эмоционально-выразительный пейзаж в стихах Верхарна, и пластическую образность К. Ф. Мейера, и философскую глубину и вдохновенный порыв лирики Гельдерлина. Безукоризненное понимание самого сложного в художественном и философском отношении текста, точная передача ритмического рисунка подлинника, естественность синтаксических конструкций характеризуют переводы Шора. Владея богатой поэтической лексикой, он пользуется ею умело и со вкусом — в этом ему помогает чутье тонкого критика, хорошо знающего историю литературы, разбирающегося в стилистическом своеобразии переводимых авторов и владеющего теоретическими познаниями в области поэтики и стилистики»1. Однако Шор был принят в Союз писателей лишь в 1961 г., что было связано с существовавшей в те годы конъюнктурой. В личном архиве Шора, хранящимся в ЦГАЛИ СПб, сохранились адресованные ему письма К. И. Чуковского. Много занимавшийся проблемами теории художественного перевода и сам блестящий переводчик, Чуковский высоко ценил талант своего молодого друга. Вот несколько выдержек из этих писем: 8 января 1966 г. «Дорогой Владимир Ефимович, спасибо за кни-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

гу. (Речь идет о „Дневнике― братьев Гонкуров — П. В.). Я прочитал от 1851 до 1861 год. Переводы отличные. @Stih = Нужна высокая культура чтоб так переводить Гонкура. Ваше предисловие мне тоже очень нравится; написано зрелым пером, умно и просто. Чувствуется, что Гонкуры Вам по душе, и что вынуждены писать об их „поверхностности― и „узости―». 3 января 1967 г. «Дорогой Владимир Ефимович! С искренним удовольствием прочитал я Ваши статьи в сборнике и Ваши переводы „Густава Курбе―, „Истеричного Катовика―, „Ипполита Тэна― и другие. Эти переводы чудесно передают непринужденную, эмоциональную речь автора, ее естественное, легкое дыхание, его неспокойные, но достаточно ритмические жесты. Я читал статьи Эмиля Золя еще в „Вестнике Европы― — очевидно, переводы там были плохи, потому что его статьи не произвели на меня того впечатления, какое производят они сейчас в Ваших переводах. Спасибо и за посещение, и за книги. Вы (как и Ефим Григорьевич Эткинд.— П. В.) в моих глазах носители той „петербуржской― культуры, которая, несмотря ни на что, оставляет свой след, свой отпечаток на психике порожденных ею интеллектуалов. (Простите за неуклюжую фразу). К. Чуковский»2. В последние годы жизни Владимир Ефимович работал над докторской диссертацией, посвященной истории советского художественного перевода: «Принципы и практика советского прозаического перевода». К сожалению, эта его работа осталась незавершенной. Владимир Ефимович Шор умер 12 сентября 1971 г. Через несколько дней акад. М. П. Алексеев написал в письме к жене Шора, переводчице Инне Яковлевне Шафаренко: «С Владимиром Ефимовичем нас связывали очень давние дружеские связи. Я внимательно следил за его первыми самостоятельными шагами в литературе, искренне любил его за скромность, добросердечие, благожелательность к людям и несомненный яркий творческий талант. Последние статьи его — фрагменты из незаконченной его диссертации, еще раз свидетельствуют, что эта работа была бы прекрасным, тонким, изящным научным трудом»3. Владимир Ефимович был редким человеком. Его хлебосольный дом в самом начале Среднего проспекта всегда был полон людьми, особенно молодежью. Как и его жена, он умел создавать удивительную атмосферу праздника, умного, творческого веселья. Нередко он читал свои новые переводы, а его ученики из переводческого семинара — свои. И Владимир Ефимович, неизменно благожелательный, внимательный, сердечный, находил в каждом из переводов несомненные достоинства, а в молодых авторах искры таланта. Безупречный вкус и научный такт Шора, его разносторонняя эрудиция, яркий талант — все это способствовало формированию новой филологической науки — теории и практики художественного перевода, у истоков которой он стоял и для рождения которой немало сделал. Примечания 1 2 3

ЦГАЛИ СПб. Ф. 141: В. Е. Шор, д. 9. Л. 31. Там же. Д. 42. Л. 1, 2. Там же. Д. 12. Л. 15.

Л. Б. Вольфцун М. А. ГУКОВСКИЙ И ПУБЛИЧНАЯ БИБЛИОТЕКА Имя Матвея Александровича Гуковского — крупного советского историка, исследователя культуры эпохи Возрождения — широко известно всем, кто хоть когда-нибудь интересовался этим периодом. Автор фундаментального труда «Итальянское Возрождение» и многочисленных статей, Гуковский в течение долгих лет был профессором исторического факультета Ле-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

нинградского университета и заведующим Научной библиотекой Эрмитажа. Но начинал он свою научную деятельность в Публичной библиотеке. В декабре 1922 г. Гуковский, в числе других студентов последнего курса факультета общественных наук Петроградского университета, был рекомендован О. А. Добиаш-Рождественской Правлению Публичной библиотеки для работы, связанной с передачей Польше книг и рукописей по условиям Рижского мирного договора. Он был принят на временную работу и направлен в Историческое отделение, где полным ходом шло составление систематического каталога. Гуковский активно включился в работу и вскоре подал проект схемы систематизации отделения. Его предложение было рассмотрено, и некоторые положения в дальнейшем были использованы. Осенью 1923 г. он был зачислен в штат Библиотеки на должность научного сотрудника 2-го разряда и через год назначен ответственным в «ударную группу для усиления каталогизации» в Русском отделении, а в августе 1925 г.— помощником ученого секретаря Библиотеки. В круг его обязанностей входили «корреспонденция, секретариат, польские дела и научно-библиографические бюллетени». С особым интересом Гуковский взялся за научно-библиографическое направление и уже в 1-й книге «Библиотечного обозрения» за 1925 г. поместил развернутую рецензию на труд Г. Богенга «Великие библиофилы», а во 2-й книге за тот же год — две статьи: «Научно-библиографический бюллетень при Российской Публичной библиотеке» и «Проблемы изучения книги». В последней статье проблемы книги и чтения рассматривались Гуковским как важнейшие жизненные функции человека, требующие пристального изучения. Особо он выделял историю книги, технику ее изготовления и способы хранения, отмечал практическое значение таких исследований и высказывал мысль о создании научного учреждения при Публичной библиотеке, решающего подобные задачи. Сам же Гуковский был увлечен историей редкой книги. В богатом собрании «Rossica» он нашел книгу, принадлежавшую некогда Т. Тассо. Это было сочинение знаменитого шведского писателя XVI в. Олая Магнуса «Historia de gentibus septentrionalibus…», изданное в Риме в 1555 г. и послужившее источником по истории и этнографии народов Северной Европы при создании Тассо трагедии «Торрисмондо». Сличая маргиналии на полях книги и сравнивая их с известными образцами почерка Тассо, Гуковский убедительно доказал, что книга находилась в библиотеке великого итальянца. Статья о замечательной находке появилась в вечернем выпуске «Красной газеты» за 13 сентября 1925 г. под заголовком «„Хроника северных народов― Олая на латинском языке с пометами Торквато Тассо». Одновременно с работой в Публичной библиотеке Гуковский продолжал свои университетские изыскание по истории Возрождения. В том же году в сборнике «Средневековый быт», посвященному И. М. Гревсу, была опубликована его статья «Турниры в Италии на исходе средних веков». Казалось бы, все складывалось удачно. За один год недавний выпускник университета опубликовал пять статей, с работой в Библиотеке справлялся и вдруг подал заявление об уходе. Причем тон этого заявления резок и категоричен: «На основании постановления Бюро Секции научных работников 11-го ноября я считаю себя свободным от исполняемых мною обязанностей с 12-го ноября…»1. Заинтересовавшись этим обстоятельством, мы стали искать объяснение и нашли любопытный документ, направленный Правлению Библиотеки. «29-го сентября 1925 г. немедленно по закрытии Совещания по выработке плана работ Читального Зала на 1925—26 гг. помощник Ученого секретаря ГПБ М. А. Гуковский позволил себе в присутствии всех представителей Читального Зала по адресу заведующего… Д. Д. Шамрая недопустимо-оскорбительную выходку, употребив абсолютно непозволительное выражение, повышая голос и обвиняя Д. Д. Шамрая в сведении с ним старых личных счетов. При этом т. Гуковский подчеркнул, что пользуется случаем сделать это при всех и что он готов дать удовлетворение в любой форме. Этому предшествовали на самом Собрании следующие моменты. Во время сообщения заведующего Читальным Залом цифровых данных о работах с книгами поведение т. Гуковского, выражавшее явно насмешливое недоверие, вызвало ряд энергичных протестов как со сторо-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ны самого т. Шамрая, так и со стороны всех прочих участников Собрания. При этом т. Шамрай возмущенно протестовал против возможности спокойно сносить подобное предвзятое недоверие со стороны столь некомпетентного лица, как т. Гуковский, а ряд сотрудников Читального Зала возгласами с мест стали обвинять последнего в неоднократных оскорбительных выражениях его по поводу Читального Зала и его работы, между тем как сам т. Гуковский во время своей более чем краткой деятельности в Читальном Зале относился к выполнению своих обязанностей недостаточно добросовестно. Оправдывая свое поведение на Собрании и защищая право любым образом выражать свое отношение к цифрам, т. Гуковский окончил словами: „а с Вами, Дмитрий Дмитриевич, я еще поговорю потом“. После этого инцидента Собрание продолжалось еще более или менее нормально около трех четвертей часа. Указанная в начале настоящего заявления выходка т. Гуковского последовала мгновенно и совершенно для всех неожиданно сразу же после выхода председателя за дверь комнаты заседания. Со стороны т. Шамрая решительно никаких ответных действий и заявлений не последовало. Не входя в обсуждение вопроса о том, насколько подобные поступки совместимы со званием помощника Ученого секретаря ГПБ, мы, нижеподписавшиеся служащие Библиотеки видим в изложенном поведении т. Гуковского не только оскорбление, нанесенное непосредственно одному из наших товарищей, но и всем служащим Читального Зала, приглашенным Управлением библиотеки на означенное заседание. Вместе с тем поступок т. Гуковского является угрозой и для всех служащих Библиотеки вообще, сталкивающихся с ним по своим служебным обязанностям, т. к. каждый из нас не чувствует себя гарантированным от возможности подобных же оскорблений»2. Это заявление было подписано почти всеми сотрудниками Библиотеки. Неизвестно, в чем состояли та недопустимая выходка и то непозволительное выражение, допущенные Гуковским, но несомненно, что манера его поведения была неприемлема для бывшей Императорской Публичной библиотеки. Инцидент этот стал своего рода событием. Заявление сотрудников было передано на рассмотрение профессиональных организаций, и 11 ноября Н. С. Державин доложил Правлению решение Секции научных работников и предложил резолюцию: «Констатируя тот факт, что избранная Секцией научных работников Комиссия ограничивалась в своем расследовании показаниями лиц, названных сторонами и не сочла необходимым обратиться к администрации Библиотеки за разъяснением всех обстоятельств дела, Правление ГПБ считает, что при таких условиях Комиссия не имела в своем распоряжении материала, который давал бы ей возможность делать какие бы то ни было заключения о тех административных взаимоотношениях, которые фактически существуют в системе управления Библиотеки. Считая поэтому, что такое сужение Комиссией объема расследования не давало ей права рассматривать в поступке Гуковского действия лица, обладающего административными полномочиями, Правление отказывается признать правильность выводов Комиссии, построенных на этом предположении, т. к. никакими административными полномочиями по отношению к Заведующему Читальным Залом и работающим там сотрудникам Гуковский не обладал и обладать не мог. Вместе с тем Правление вынуждено самым решительным образом протестовать против допущенной Комиссией отрицательной оценки личности Гуковского, т. к. полагает, что для этого в распоряжении Комиссии не было достаточных объективных данных, причем подтверждение к такому своему заключению Правление находит и в том противоречии, которое допущено самой Комиссией, констатировавшей в начале своего доклада положительные черты Гуковского, как библиотечного работника. Переходя за сим к обсуждению самого инцидента по существу, Правление находит, что оскорбление, нанесенное Гуковским Шамраю, является недопустимым в общежитии фактом, требующим самого решительного осуждения»3. Правление Библиотеки также считало желательным сохранение Гуковского в ГПБ и предложило месткому переговорить с ним о возможности продолжения работы. Но, видимо, Матвей Александрович Гуковский счел себя оскорбленным, а конфликт не исчерпанным и подал заявление об уходе. 21 ноября 1925 г.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

он был освобожден от обязанностей помощника ученого секретаря и уволился из Библиотеки. Примечания 1 Арх. РНБ. Ф. 10/1. Л. 8. 2 ЦГАЛИ СПб. Ф. 97, оп. 1, д. 185. Л. 21—21 об. 3 Там же. Л. 50. И. Г. Матвеева Д. С. МАХЛИН — СОТРУДНИК ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ Давид Соломонович Махлин родился в октябре 1879 г. в Одессе. Окончив Одесское коммерческое училище, в 1900 г. он поступил на философский факультет Берлинского университета. В 1901 г. вступил в Центральную студенческую группу Бунда, членом которой оставался до 1914 г. В 1904 г. за организацию протеста против преследования русских в Германии был отчислен их университета. Тогда же он перевелся в Цюрихский университет для продолжения образования. В том же году он принял предложение стать секретарем объединенных групп содействия Бунду за границей и оставил университет. Через два года, в апреле 1906 г. был арестован в Берне по обвинению в анархизме. Обвинение было случайным и необоснованным, и после доказательства своей принадлежности к социал-демократической партии Махлин был выслан за пределы Швейцарии. В 1906 г. он нелегально переехал в Вильно. Здесь Давид Соломонович продолжил работу в Бунде, служил в книгоиздательстве «Ди Вельт» и в издательстве «Рабочей газеты». Так прошло три года. После легализации в 1909 г. он был сослан в Вологодскую губернию. В 1913 г. возвратился в Москву, где служил администратором в легальной бундовской газете «Ди Цайт». С 1914 по 1917 г. был на фронте, читал лекции по истории революционного движения в 425-м пехотном Каргопольском полку. В 1918—1919 гг. служил заведующим операционным отделением Московского народного банка. В апреле 1919 г. снова был арестован по обвинению в причастности к меньшевикам. И вновь был оправдан и выпущен на свободу. В эти же годы Махлин приступил к сбору материалов по истории еврейского рабочего движения. С решением заняться научной деятельностью связан и его отказ от предложенной ему работы в ЦК Бунда. В 1920—1924 гг. он заведовал секцией Октябрьской революции Музея революции в Ленинграде, где собирал печатные и архивные материалы по еврейскому рабочему движению; был избран членом технической комиссии Института истории партии (Истпарта). Одновременно работал лектором при губвоенкоме Петрограда и в Коммунистическом университете. 16 декабря 1924 г. Махлин был арестован за активную работу в подпольных организациях РСДРП и сослан на 3 года в г. Кослан. По возвращении из ссылки в октябре 1928 г. он был принят на работу в Дом Плеханова (V филиал Публичной библиотеки) на должность библиотекаря. Кандидатура Махлина как «специалиста-архивоведа, вполне знакомого с предстоящей работой», была предложена Р. М. Плехановой. Вместе с ней он осуществил черновой разбор архива Г. В. Плеханова, руководил работами по инвентаризации и каталогизации книг его личной библиотеки. Под редакцией Махлина была подготовлена переписка с русскими и иностранными корреспондентами в 1-м сборнике «Литературного наследия Г. В. Плеханова». Он занимался составлением библиографических обзоров, в частности, «Г. В. Плеханов в прокламациях 70-х годов». В период отпуска Р. М. Плехановой, весной 1930 г., исполнял обязанности заведующего Домом Плеханова. 16 сентября 1930 г. арестован органами ОГПУ по обвинению в участии в подпольной социал-демократической группе меньшевиков, в связи с чем 17 ноября был уволен из Публичной библиотеки. В июле 1931 г. постановлением коллегии ОГПУ Махлин был приговорен к ссыл-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

ке в Казахстан на 3 года. Находясь в ссылке, он работал заведующим архивом Облпромсоюза Семипалатинска и библиографом в Областной центральной библиотеке им. Н. В. Гоголя. В 1936 г., после ссылки, Махлин с семьей переехал в Ессентуки. Там Махлин преподавал в библиотечном техникуме историю и организацию библиотечного дела и методы работы с читателями. В апреле 1951 г. последовал новый арест за антисоветскую деятельность. Он был осужден на 25 лет. Давиду Соломоновичу шел 73-й год. Еще год он прожил в одном из самых страшных лагерей в Тайшете (Иркутская обл.) и умер в 1952 г. В 1989 г. реабилитирован посмертно. Г. В. Михеева ДВЕ СУДЬБЫ: Е. Н. НЕЧАЕВА И Т. И. НЕМЧИНОВА Получивший в последние годы интерес к биографике Российской национальной (Публичной) библиотеки находит свое воплощение в двух выпущенных и завершенном третьем томе биобиблиографического словаря «Сотрудники РНБ — деятели науки и культуры»1. Наряду с биографиями известных ученых и общественных деятелей словарь включает и очерки о менее известных лицах. Ценность человеческой судьбы самой по себе вряд ли кто-нибудь решится оспаривать. Для нас тем более примечательны фигуры, волею судеб оказавшиеся связанными с Публичной библиотекой. Итак, две женщины, две судьбы. Елена Николаевна Нечаева. Она родилась в 1885 г. Об отце ее, кроме того, что он был присяжный поверенный, пока ничего не известно. А вот мать ее — Ольга Константиновна Нечаева — известная деятельница женского образования, блестящий педагог, оставила заметный след в истории преподавания на Высших женских (Бестужевских) курсах. Елена Нечаева по окончании гимназии О. Л. Таганцевой в 1903 г. также поступила на Бестужевские курсы по группе всеобщей истории и окончила их в 1911 г. С детства она была дружна с дочерью И. М. Гревса, Александрой, и часто бывала в этой семье. Во всяком случае, в дневниках ученого имя Леночки Нечаевой встречается довольно часто. Он характеризует ее как «очень способную и пылкую, ищущую, но не уравновешенную, по характеру „богема―»2. Свои занятия историей Елена Николаевна продолжила в Дантовском семинарии, который вел И. М. Гревс, и вместе с другими участниками семинария совершила поездку в 1912 г. в Италию. Об этом достаточно подробно описано у Н. П. Анциферова в его воспоминаниях «Из дум о былом», там же есть и коллективная фотография Дантовского семинария и среди его участников — Е. Н. Нечаева 3. Она продолжала осваивать несколько лет философский цикл наук и 17 мая 1918 г. поступила на службу в Публичную библиотеку 4. По сохранившимся сведениям, уже с 28 сентября 1918 г. «служащая библиотеки Елена Николаевна Нечаева» переведена в отделение философии 5. В декабре 1918 г. она участвовала в редактировании Инструкции по составлению каталогов. 27 марта 1919 г. Нечаева была переведена на работу в читальный зал библиотеки, где в это время работал Г. П. Федотов, будущий всемирно известный религиозный философ. Возможно, Елена Николаевна и Георгий Петрович познакомились раньше, т. к. оба занимались в семинарии И. М. Гревса. Как бы там ни было, в 1919 г. они поженились. С 16 мая 1920 г. «научный сотрудник Нечаева назначена младшим помощником низшего оклада». Уволилась она с 1 июля 1920 г. через десять дней после увольнения Федотова 6, который, как известно, по увольнении уехал в Саратов, где в 1920—1922 гг. преподавал в университете. В 1922 г. они вернулись в Петроград. Е. Н. Нечаева попыталась еще раз в июне 1922 г. вернуться на службу в Публичную библиотеку, но вакансии, к сожалению, не оказалось. Г. П. Федотов начал ощущать, что постепенно тучи вокруг него сгущаются. По совету жены, Георгий Петрович осенью 1925 г. эмигрирует во Францию. Елена Николаевна не смогла сразу уехать с мужем — на ее руках оставалась старая больная мать. Лишь похоронив в 1926 г. Ольгу Константиновну на кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря 7, она через полгода уехала в Париж. До отъезда из Советской России она занималась переводами и литературной работой. В 1927 г. вышли рассказы Дж. Джойса «Дублинцы» в переводе и с предисловием Нечаевой. Она и в эмиграции продолжала заниматься литературной и общественной деятельностью. По мнению современников, поражала до глубокой старости исключительной

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

живостью ума, интересом ко всему происходящему в мире, высокой и разносторонней культурой 8. Она до конца дней была с Георгием Петровичем, многое сделала после его кончины для сохранения и пропаганды его творческого наследия. Елена Николаевна стала в полном смысле слова биографом и библиографом Г. П. Федотова. Именно ею написано подробное предисловие к сборнику «Лицо России», а в 1951 г. составлена и выпущена в Париже «Библиография трудов философа». В 1966 г. в газете «Русская мысль» появилась небольшая заметка «Трагическая кончина Е. Федотовой», в которой говорится: «В русском доме, в Розэ-ан-Бри в пятницу 30 сентября, покончила с собой, выбросившись из окна, вдова писателя Федотова, Елена Федотова». Прибыв незадолго до этого в дом для престарелых в возрасте 82 лет и обнаружив первые признаки тяжелой неизлечимой болезни, «Е. Федотова предпочла смерть долгому и мучительному угасанию, оставив директрисе дома, своему близкому другу, записку, в которой просила прощение за горе, которое она ей причинит»9. Такова судьба Елена Николаевны Нечаевой. Татьяна Иеронимовна Немчинова родилась в 1890 г. в дворянской семье. Отец ее — известный писатель И. И. Ясинский. Окончила гимназию Е. Ольденбургской в 1905 г., с 1906 г. начала печататься в журнале отца «Беседа». Как и наша предыдущая героиня, Татьяна Иеронимовна прослушала курс историко-филологического факультета Бестужевских курсов. Есть все основания полагать, что обе девушки могли быть знакомы по обучению на Курсах. В 1914 г. Т. И. Немчинова вышла замуж за И. В. Егорова, впоследствии первого правительственного комиссара высших учебных заведений и научных учреждений Советской республики, историка военного флота страны. По свидетельству того же Егорова, его жена — «с конца марта 1917 г. убежденная большевичка»10. В августе 1917 г., по ходатайству мужа — ученика С. А. Венгерова — была зачислена в Книжную палату, приняла активное участие в развернувшихся послереволюционных событиях в Палате, противопоставив себя забастовщикам. Недолгое время работала в Наркомпросе секретарем Отдела высших учебных заведений. С марта 1918 г., переехав с мужем в Омск, Немчинова активно включается в политические события: она была в партизанском отряде на Иртыше и Тоболе, служила в Красной армии в Штабе войск Омского направления. Ее литературные способности весьма пригодились в период гражданской войны. Она была ответственным редактором фронтовой газеты «Бюллетень советских войск», сотрудничала в журнале «Западная Сибирь», газете «Боевая правда». В 1919 г. оказалась на Западном фронте на Смоленщине. И здесь Немчинова продолжала участвовать во фронтовых газетах «Красноармеец», «Отдых красноармейца», «Боевая правда» и др. С 1920 г. она работала литературным секретарем в Пубалте, опубликовав свыше 10 статей в журнале «Красный балтиец». С 1922 г. заведовала литературным отделом журнала «Красный флот». В 1926—1927 гг. работала в Публичной библиотеке научным сотрудником III отделения. Подобно мужу, И. В. Егорову, увлеклась историей флота и помогала ему в сборе материала, более 4 лет проработав в Музее революции, а затем почти столько же заведующей библиотекой ИРЛИ. В 1950-е гг. она жила в Пскове, работала заведующей Советским отделом в псковском краеведческом музее, продолжала публиковаться в местных газетах. С 1972 г. проживала в доме ветеранов АН СССР в г. Пушкине. Там и скончалась в 1974 г. Две женщины … Две судьбы … Такие, на первый взгляд, разные, но в чем-то похожие. Обе получили хорошее образование, обе яркие личности, обе не чужды литературного дарования. Обе во многом отдавшие свои жизни более ярким, чем они, мужьям, помогая им в их творчестве и работе, пропагандируя их труды. Обе страстно любили родину, одну, но такую разную для каждой из них. Одна в эмиграции любила ту, прошлую, Россию и бесконечно по ней скучала. Другая строила новую Россию, защищая ее на фронтах гражданской войны. Обе оказались к концу жизни никому не нужными, и обе кончили свою жизнь в домах престарелых. И обе, пусть ненадолго, в 1920-е гг., связали свои судьбы с Публичной библиотекой. Оставило ли это след в их душах? Кто знает, вспоминали ли они о своей службе в старости? А вот в Публичной библиотеке их след, безусловно, остался. Ибо наша Библиотека, ее жизнь, как мозаика, складывается и из ярких, долго работавших «звезд первой величины», и из «маленьких

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

звездочек». Без них жизнь нашей библиотеки неполна и бледна. Именно они все вместе и составляют феномен, называемый Публичной библиотекой. Примечания 1

СПб.: Изд-во РНБ, 1995—1999. Т. 1—2. Каганович Б. С. Воспоминания Н. П. Анциферова об И. М. Гревсе // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. М., 1987. С. 66. 3 Анциферов Н. П. Из дум о былом: Воспоминания / Вступ. ст., сост., прим. и аннот. указ. имен А. И. Добкина. М., 1990. С. 490—491. 4 ЦГАЛИ СПб. Ф. 97, оп. 1, д. 5. Л. 49. 5 Арх. РНБ. Ф. 1, оп. 1, 1918, д. 129. Л. 37 об. 6 Там же. Л. 82—82 об. 7 Никольский А. И. Некрополь (кладбище) б. Воскресенского Новодевичьего монастыря в г. Ленинграде. Л., 1932. С. 18. 8 Рус. мысль. 1966. 15 нояб., № 2543. 9 Там же. 10 Егоров И. В. От монархии к Октябрю. Л., 1980. С. 211. 2

О. С. Острой ИСТОРИК Н. Д ЧЕЧУЛИН — ИСКУССТВОВЕД И ГРАВЕР В Императорской Публичной библиотеке с самого ее основания работали историки пространственных искусств. Достаточно назвать имена президента Академии художеств А. Н. Оленина; И. И. Горностаева, создавшего первый в стране систематический курс истории мирового искусства; В. В. Стасова — глашатая передвижников; Н. П. Собко — автора «Словаря русских художников». В этом перечне имя Николая Дмитриевича Чечулина (1863—1927) занимает достаточно скромное место. Блестящий исследователь отечественного XVIII века, источниковед, археограф, он пришел в искусство от коллекционерства, что не так уж редко встречалось и прежде. Время Чечулина — конец XIX — первая четверть XX вв.— мощный расцвет коллекционерства, строящегося на научных основаниях. Родились специальные коллекционерские издания — «Старые годы» и «Русский библиофил». В них Чечулин — действительный член многих ученых обществ и член-корреспондент Академии наук (с 1921 г.) — публиковал результаты своих размышлений над отдельными произведениями живописи и гравюры. Чечулин пришел в Публичную библиотеку в 1894 г. как вольнотрудящийся, будучи уже приват-доцентом Санкт-Петербургского университета. В Библиотеке он трудился в разных отделах и на разных должностях, а в 1906 г., после смерти В. В. Стасова, заменил его на посту заведующего Отделением изящных искусств и технологии. Здесь он провел почти десять лет жизни (до 1915 г., когда был назначен попечителем Виленского учебного округа) и сделал много важных усовершенствований в организации работы этого библиотечного подразделения. Он вел каталоги, в частности, систематический, требующий специальных знаний, картотеки, выполнял так называемую «рутинную» работу, но как человек науки наметил приоритетные направления и научные основы их развития. В апреле—мае 1908 г. Чечулин изучал способы хранения гравюр в крупнейших музеях и библиотеках Германии и Франции (в Париже, Мюнхене, Дрездене, Берлине). Вернувшись, он в своем отчете наметил основные направления работы с гравюрным собранием Библиотеки, обращая прежде всего внимание на его справочное значение. «К собраниям Императорской Публичной библиотеки нередко обращаются разные лица с такими запросами, которые и не могло бы удовлетворить собрание только художественно ценных гравюр, например, разыскивая костюмы разных эпох или стран, виды разных местностей, никогда не гравированных (большими мастерами — О. О.), типы инородцев в России и т. д.»1. В этом документе Чечулин формулирует программу каталогизации фондов Отделения, отмечая необходимость занесения на каталожную карточку максимально полных сведений, «что-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

бы впоследствии по ним же можно было составить и каталог граверов»2. Таким образом, он намечал основы научной каталогизации произведений искусства. Чечулин-коллекционер собирал резцовую гравюру на меди и офорты. В 1908 г. по настоянию историка античности С. А. Жебелева он опубликовал каталог своего собрания 3, в котором, помимо описания гравюр, рассказал о своей позиции собирателя. Он не ставил целью достижение полноты репертуара определенной эпохи, школы или мастера, руководствуясь лишь собственными художественными пристрастиями или подбором наиболее характерных для данного мастера гравюр. Каталог составлен по национальным школам, а произведения описаны с включением всех необходимых основных каталожных элементов. Чечулин не просто собирал, но изучал гравюру как вид изобразительного искусства, и его знания в этой области были весомы. Об этом свидетельствует помещенный в каталог вместо введения «Очерк гравирования резцом и офортом в XVI—XVIII вв.» с характеристиками национальных гравюрных школ и отдельных мастеров. Автор не претендует на оригинальность умозаключений, но в данном случае важен сам факт серьезного изучения предмета, что дает Чечулину возможность для сопоставлений, уточнений и т. д. Все работы Чечулина в области истории искусств, вне зависимости от тематики и объема, построены на исторической основе, вписаны в контекст времени или исторического эпизода. Наиболее крупная — монография об А. Дюрере, писавшаяся, судя по авторским датировкам отдельных глав, в 1911—1921 гг.4 В ней биография мастера и его творчество представлены на фоне жизни Нюренберга во времена Дюрера: борьбы политических партий, характеристики городской жизни и т. д. «И только тогда, когда, зная блестящие стороны Нюренберга, мы познакомимся и с обычною, повседневною жизнью массы его населения и с теми влияниями, какие должна была она оказывать,— только тогда выступит в своем истинном виде и станет вполне ясна личность Дюрера»,— писал он, обосновывая то внимание, которое уделяет художник окружающей его среде 5. Чечулин отмечает, как отражена эта жизнь в самих художественных произведениях («Страсти», «Жизнь Девы Марии» и др.), останавливается на психологической характеристике художника, но в книге нет специфически искусствоведческого анализа самих произведений. Такая особенность, характерная для многих его работ, легко объяснима отсутствием у автора специального образования. За исключением монографии о Дюрере и каталога собственной коллекции гравюр, статьи Чечулина касаются отдельных частных тем западноевропейского и русского искусства и невелики по объему. Таковы анализ французских карандашных портретов в собрании Библиотеки 6, «Мелочи иконографии»7, «Портрет Екатерины II работы Эриксена»8. В каждой такой небольшой статье разбор произведения сопровождается источниковым или историческим комментарием. Особенно подробны они в описании голландской гравюры, где, помимо стилистического анализа и полемики с Д. А. Ровинским по поводу ее характера, объяснена историческая основа и подчеркнуты фактические ошибки. Из отечественных тем характерен анализ портрета Нестора-летописца. В статье с помощью иконографических доказательств Чечулин возводит гравюру к оригиналу испанского художника Х. Риберы, доказывая тем самым ошибочность атрибуции. Очень интересовали Чечулина сюжеты русской истории, отразившиеся в отечественном искусстве. В его фонде, находящемся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, под общим названием «Искусствоведческие заметки» проанализированы в соответствии с исторической основой работы «Последние минуты митрополита Филиппа» А. Н. Новоскольцева, «Василиса Мелентьевна» Н. В. Неврева, «Иоанн Грозный» и «После битвы» В. М. Васнецова и др.9 В первой он приводит причины убийства митрополита Малютой Скуратовым, во второй как источник приводятся хронографы, в третьей дана ссылка на «Сборник портретов московских государей» и собственная оценка царя. Чечулин сам любительски занимался гравированием в технике офорта. К столетию Библиотеки он издал в семи экземплярах сборник собственных произведений, главным образом копии с полотен западноевропейских художников 10.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Одна из исторических тем, привлекавших Чечулина,— русская провинция в XVIII в. Еще в 1889 г. он написал труд «Русское провинциальное общество во второй половине XVIII в.» и в 1910-е гг. значительно расширил его. Двухтомная рукопись получила название «Русская провинция во второй половине XVIII в.». Поскольку после 1917 г. издать рукопись оказалось невозможным, он передал ее Историко-бытовому отделу Русского музея. Несомненно, в таком труде не могло не быть материалов о художественной жизни провинции, об усадебных собраниях и др. 7 августа 1922 г. Совет Музея постановил выразить автору глубокую благодарность за возможность пользоваться рукописью в научных целях 11. 15 мая 1925 г. заведующий Историко-бытовым отделом музея Б. В. Фармаковский сообщал ему в письме: «Вашими печатными исследованиями пользуются все три отдела музея, а Историко-бытовой отдел имеет возможность, благодаря Вашему исключительному вниманию к нему, пользоваться и Вашим не изданным еще капитальным трудом по русской провинции XVIII в.»12. В настоящее время рукопись находится в Росийском Этнографическом музее. В ней содержатся отдельные факты, раскрывающие усадебный быт. Примечания 1

Чечулин Н. Д. О собраниях эстампов в Парижской национальной библиотеке, Мюнхенской Пинакотеке, Дрезденский галерее, Берлинском музее // Отчет Императорской Публичной библиотеки за 1908 г. СПб., 1915. С. 3. 2 Там же. С. 13. 3 Его же. Десять лет собирания: Кат. коллекции гравюр с очерком истории гравирования и с 35 снимками. СПб., 1908. 4 Его же. Альбрехт Дюрер: Его родина, его жизнь, его творчество. Пг., 1923. 5 Там же. С. 21. 6 Его же. Сборник французских карандашных портретов XVI в. в Императорской Публичной библиотеке // Рус. библиофил. 1911. № 6. С. 5—13. 7 Его же. Мелочи иконографии // Там же. 1913. № 2. С. 77—79. 8 Его же. Портрет Екатерины II работы Эриксена у Мельхиора Гримма // Там же. 1916. № 6. С. 90—93. 9 ОР РНБ. Ф. 838, ед. хр. 80. Л. 7—10, 14. 10 Офорты Н. Д. Чечулина 1901—1905 годов. СПб., 1913. 11 ОР РНБ. Ф. 838, оп. 1, ед. хр. 128. Л. 1. 12 Там же. Л. 2. В. П. Суворова СЕМЬЯ ГРЕБЕНЩИКОВЫХ В ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКЕ На протяжении всей истории Публичной библиотеки славу ей создавали не только уникальные фонды, но и сотрудники Библиотеки, верно служившие читателям и постоянно работавшие на эту славу. Среди них много имен известных, но больше скромных тружеников, без которых, однако, Библиотека не могла бы существовать. Мне хочется рассказать о семье библиотекарей Гребенщиковых, являвших собой образец той русской интеллигенции, образованной, талантливой, жертвенной, которая сформировалась в России и продолжая традиции XIX в., явила миру чудеса гуманизма и душевного богатства. Разный вклад внесли они в библиотечное дело, но всегда верой и правдой служили Библиотеке, в которой проработали в общей сложности около 50 лет. Двое из них упомянуты в «Истории Публичной библиотеки», чего удостоены далеко не все сотрудники 1. Первой в 1918 г. пришла в ПБ Елизавета Петровна, затем в 1921 г.— ее брат Яков Петрович, к тому времени уже известный в городе библиотекарь и библиофил. Дети народного учителя из крестьян, родившиеся в селе Николо-Ширь Кологривского уезда Костромской губернии, они рано остались без материальной помощи родителей, которая могла бы поддержать их тягу к знаниям. Однако эта тяга была столь велика, что оба окончили гимназию. Образование продолжили в Петербурге.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Елизавета Петровна поступила на математическое отделение Высших женских (Бестужевских) курсов, однако вынуждена была уйти с 3-го курса «в виду материальной необеспеченности и необходимости зарабатывать на жизнь»2. Яков Петрович окончил университет по естественному факультету. Что же послужило причиной такой резкой смены профориентации? Ведь они получили естественное образование, и, казалось бы, ничто не предвещало переход к такого далекой от изучаемых ими дисциплин профессии, деятельности, которой они посвятили всю свою жизнь. Не погрешив против истины можно сказать, что причиной такого неожиданного поворота судьбы была беспредельная любовь к книге, которую Яков Петрович сохранил до последних дней своей жизни. Елизавета Петровна всегда оставалась в тени своего рано получившего известность в широких библиотечных и библиофильских кругах брата. Но, судя по тому, как скрупулезно она собирала и хранила все документы и даже записки личного характера, благодаря которым мы и можем оценить вклад ее брата в библиотечное дело, она была его единомышленницей и в отношении к профессии, и в собирательстве книг. До прихода в Публичную библиотеку Яков Петрович сотрудничал в разных библиотеках, но годы работы в ГПБ оказались, несмотря на всякие сложности, наиболее плодотворными и результативными. И это не случайно, так как именно тогда ставились и решались многие проблемы, которые подводили итоги развития библиотечного дела за определенный период, а также закладывался фундамент для развития новых важнейших направлений библиотечной науки и практики. Гребенщиков был именно тем человеком, которому суждено было подвести итоги трудов и усилий библиотекарей по решению вопросов каталогизации. Ему принадлежит заслуга создания двух каталогов читательского-алфавитного и предметного, в которых были реализованы новые подходы к обработке и представлению документов. В составленной им инструкции по ведению алфавитного каталога впервые решен вопрос об описании учреждений и обществ под заголовком коллективного автора. Это явление знаменательно, ибо показывает, что Публичная библиотека, одна из первых в стране, перешла на новые принципы описания. Особая заслуга принадлежит Якову Петровичу в переходе от словарного каталога к чисто предметному и к широкому распространению этого каталога в стране. В 1925 г. он составил первый получивший широкую известность читательский предметный каталог. С сообщением о результатах работы по составлению предметного каталога Гребенщиков выступил на Второй Всероссийской конференции научных библиотек 3. В его докладе не только подведены итоги работы по составлению каталога, но обозначены основные вопросы методики предметизации и организации предметного каталога. В частности, вопросы выбора предметного слова, составления ссылок, возможности применения элементов систематизации в предметном каталоге и многие другие. Особо следует отметить деятельность Я. П. Гребенщикова на Высших курсах библиотековедения, где он читал лекции и вел практические занятия по организации фондов, библиографии, каталогизации, организации алфавитного каталога и специальные курсы по реальным каталогам. В конце 1920-х гг. был организован специальный семинарий по предметному каталогу, который послужил росту этих каталогов в Ленинграде, а затем и в других городах страны. Создатели этих каталогов были либо учениками Гребенщикова, либо учениками его учеников. Все каталоги, к созданию которых был причастен Гребенщиков, функционируют и в наше время, успешно развивая основные положения методики, разработанные им. Уже этого было бы достаточно для того, чтобы его имя по праву принадлежало как истории Публичной библиотеки, так и истории библиотечного дела в целом. Но деятельность его была широка и многообразна. Особенно ярко эта деятельность проявилась в методической помощи, которую он оказывал другим библиотекам. В архиве Гребенщикова сохранились многочисленные приглашения для чтения лекций в других библиотеках и городах. Будучи сотрудником Публичной библиотеки, он одновременно с этим был профессором Института внешкольного образования, преподавателем Института имени Лесгафта и Центральных военно-морских политических кур-

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

сов. В течение многих лет он был членом и ответственным секретарем Общества библиотековедения. Сестра его, Елизавета Петровна, пришла в ПБ после работы в библиотеке Вольного экономического общества, которая находилась после революции в критическом состоянии. Заслуга спасения этого уникального собрания и передачи его в Публичную библиотеку принадлежит, в том числе Е. П. Гребенщиковой. О возможностях Елизаветы Петровны как специалиста уже в начале ее деятельности говорит тот факт, что она была приглашена в художественную комиссию Петергофских дворцов, где в течение нескольких месяцев занималась описанием фондов библиотек. В Публичной библиотеке в разные годы ей приходилось заниматься комплектованием, обработкой книг, систематизацией, предметизацией. В библиотеке работала и будущая жена Я. П. Гребенщикова Лидия Константиновна Чичагова, дочь профессора истории искусств Академии художеств Константина Дмитриевича Чичагова. В Публичную библиотеку она пришла в 1920 г., где с перерывами проработала до 1933 г. в читальном зале и Отделе каталогизации. Она была богато одаренной натурой, писала стихи. Лидия Константиновна оценила глубокую натуру Якова Петровича, его высокую образованность и беспредельную любовь к книге. К сожалению, жизнь всех представителей этой семьи, связанной не только родственными узами, но и общностью интересов, как духовных, так и производственных, оказалась трагичной. 10 апреля 1924 г. Гребенщиков первый раз был арестован по обвинению в антисоветской деятельности. Дело, однако, было прекращено 29 августа того же года за «неустановлением содеянного преступления». Вновь арестован 25 декабря 1928 г. по обвинению в принадлежности к нелегальной антисоветской организации. Но дело также было прекращено. И наконец, в марте 1933 г. Якова Петровича арестовывают в третий раз по обвинению в принадлежности к контрреволюционной группе идейно-организационного центра народнического движения. По этому делу он проходит вместе с Р. В. Ивановым-Разумником, Н. В. Брюлловой-Шаскольской, А. Д. Скалдиным и другими. В мае 1933 г. Гребенщиков был осужден и сослан в Казахстан. Елизавета Петровна сделала все, чтобы облегчить участь своего брата. Поскольку у жены Якова Петровича на руках был малолетний сын, именно она ездила навещать брата в Алма-Ату, обращалась в органы НКВД с просьбой взять его на поруки, когда он тяжело заболел, но ей было в этом отказано. После смерти в 1935 г. в ссылке Якова Петровича, жена его, Лидия Константиновна, находясь в трудном материальном положении, вынуждена была время от времени продавать книги из его уникальной библиотеки. Как выяснилось позднее, Елизавета Петровна ходила по книжным магазинам и на свою более чем скромную зарплату скупала эти книги. Она считала, что библиотека должна остаться сыну Якова Петровича. Осенью 1941 г. она рассказала своему племяннику о любви его отца к книгам и прочла ему знаменитое «Завещание о книгах», в котором есть такие строки: «Друзья мои, поберегите, что можете сыну моему. Внушите, привейте в нем к книгам любовь. Пусть помнит и знает, что держит не мертвую книгу, а могучую любовь человечества»5. С началом Великой Отечественной войны Елизавета Петровна в составе поредевшего отдела продолжала исполнять свои обязанности и наравне со всеми была занята в команде МПВО. Несмотря на неимоверные сложности, связанные с особыми семейными обстоятельствами (на ее руках была тяжело больная сестра — инвалид первой группы) Елизавета Петровна в трудные годы и блокаду сохранила архив брата, который позволил донести информацию о его вкладе в библиотечное дело и о масштабах его личности. Она прекрасно понимала, и, наверно, предвидела, что настанет время, когда соотечественники вернут долг памяти ее брату. Умерла от голода в начале 1943 г. Точная дата ее смерти неизвестна. Л. К. Гребенщикова умерла от дистрофии в 1942 г. Похоронена на Пискаревском кладбище. Эти скромные самоотверженные женщины разделили трагическую судьбу сотен тысяч ленинградцев, но благодаря таким людям город выстоял в блокаду.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Примечания 1

История Государственной ордена Трудового Красного Знамени Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Л., 1963. С. 202—203, 206—207, 209—210, 230. 2 Арх. РНБ. Ф. 10/1. Л. 2. 3 Гребенщиков Я. П. Предметный каталог Второго отделения Государственной Публичной библиотеки // Труды Второй Всероссийской конференции научных библиотек. Л., 1929. С. 244—260. 4 ОР РНБ. Ф. 1041, д. 2. 5 Воспоминания о Константине Федине. М., 1988. С. 283.

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

СПИСОК АВТОРОВ Баженова Наталья Михайловна, БАН Базанов Петр Николаевич, канд. пед. наук, СПбГУКИ Белов Сергей Владимирович, д-р ист. наук, акад. АГН, РНБ Бовкало Александр Александрович, Библиотека Санкт-Петербургской Духовной Академии Боглачева Ирина Анатольевна, Санкт-Петербургская Театральная библиотека Бородина Валентина Александровна, канд. пед. наук, СПбГУКИ Ваганова Ирина Борисовна, Санкт-Петербургская Театральная библиотека Варламова Светлана Федоровна, РНБ Вахтина Полина Лазаревна, РНБ Волкова Елена Святославовна, Библиотека им. Н. К. Крупской Невской ЦБС Вольфцун Людмила Борисовна, РНБ Герасимова Екатерина Владимировна, РНБ Гессен Валерий Юльевич, канд. экон. наук, член Правления Петербургской Хоральной синагоги Глезеров Сергей Евгеньевич, канд. пед. наук Голлербах Евгений Алексадрович, канд. филол. наук, РНБ Гучнинский Марк Григорьевич, канд. филол. наук Кащенко Наталья Евгеньевна, РГИА Кнорринг Вера Викторовна, РНБ Козырева Марина Григорьевна, канд. геогр. наук, Секция книги и графики Санкт-Петербургского Дома ученых РАН Козюренок Константин Леонидович, РГА ВМФ Комиссарова Елена Викторовна, канд. пед. наук, БАН Корнева Надежда Михайловна, канд. ист. наук, РГИА Коровченко Александр Семенович, Научная библиотека Главной геофизической обсерватории Кременев Станислав Сергеевич, аспирант СПбГУКИ Леликова Наталья Константиновна, канд. пед. наук, РНБ Лещѐва Наталья Вячеславовна, библиотека Санкт-Петербургской химико-фармацевтической академии Ложкина Людмила Георгиевна, Главная библиотека Санкт-Петербургского государственного горного института (Технического университета) Любавин Михаил Александрович, Секция книги и графики Санкт-Петербургского Дома ученых Мартьянова Людмила Сергеевна, РГИА Матвеев Михаил Юрьевич, канд. пед. наук, РНБ Матвеева Ирина Германовна, канд. филол. наук, РНБ Михеева Галина Васильевна, д-р пед. наук, РНБ Некрасова Елена Владимировна, научная музыкальная библиотека Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова Никиташина Светлана Олеговна, Главная библиотека Санкт-Петербургского государственного горного института (Технического университета) Носова Людмила Алексеевна, Фундаментальная Библиотека Санкт-Петебургского государственного медицинского университета им. И. П. Павлова Острой Ольга Семеновна, д-р пед. наук, РНБ Пазин Лев Зиновьевич, канд. техн. наук, Технион (Хайфа, Израиль) Петрицкий Вилли Александрович, д-р филос. наук, Санкт-Петербургская лесотехническая академия Понаморенко Виталий Анатольевич, Ассоциация исследователей Санкт-Петербурга Равинский Дмитрий Константинович, канд. пед. наук, РНБ

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

Родионова Людмила Михайловна, Библиотека Петербургского государственного университета путей сообщения Савельева Елена Алексеевна, канд. ист. наук, БАН Сахаров Игорь Васильевич, канд. геогр. наук, РНБ Смирнова Елена Сергеевна, канд. филол. наук, РНБ Соболева Татьяна Владиславовна, Библиотека Санкт-Петербургского Технологического института Соколинский Евгений Кириллович, канд. искусствоведения, РНБ Суворова Валентина Павловна, РНБ Тищенко Марина Николаевна, канд. пед. наук, Центральная библиотека им. А. С. Пушкина ЦБС Петроградского района Фафурин Геннадий Александрович, РНБ Фомин Владимир Леонидович, канд. физ.-мат. наук, Секция книги и графики Петербургского Дома ученых РАН Фомичева Надежда Федоровна, ЦГАНТД СПб Хрычикова Лариса Юрьевна, ЦГПБ им. В. В. Маяковского Чепарухин Владимир Викторович, канд. физ.-мат. наук, Библиотека Санкт-Петербургского государственного технического университета Черепенина Надежда Юрьевна, ЦГА СПб Шевцов Алексей Владимирович, д-р филол. наук, РНБ Ярошецкая Виталия Петровна, канд. ист. наук, ЦГАЛИ СПб