Юридическая наука и практика. Вып. 3(47). 2019

Citation preview

Министерство внутренних дел Российской Федерации

Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России Основан в 2001 году Выходит 4 раза в год

№ 3 (47) Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia Founded in 2001 Published 4 times a year

Нижний Новгород 2019

Адрес редакции и издателя: 603144, Нижегородская область, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3. Нижегородская академия МВД России Редакционно-издательский отдел Тел.: (831) 421-73-21

Юридическая наука и практика Вестник Нижегородской академии МВД России № 3 (47)

16+ 2019

E-mail: [email protected] Редакционный совет Включен ВАК при Минобрнауки России в Перечень рецензируемых научных изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени кандидата наук, на соискание ученой степени доктора наук Включен в Российский индекс научного цитирования (РИНЦ) Выходит 4 раза в год Издание зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Свидетельство ПИ № ФС77-38354 от 11 декабря 2009 года Подписной индекс по Объединенному каталогу «Пресса России»: 80785 Главный редактор В.М. Баранов Редакторы Т.Ю. Булганина, В.Н. Николаева, Н.А. Якушева Компьютерная верстка Г.А. Федуловой Дизайн обложки К.А. Быкова Подписано в печать 30.09.2019. Формат 60х84/8. Усл. печ. л. 25,4. Гарнитура Ариал. Печать офсетная. Тираж 1000 экз. Заказ № 348. Свободная цена. Дата выхода в свет 14.10.2019 Отпечатано в отделении полиграфической и оперативной печати Нижегородской академии МВД России. 603144, Нижегородская область, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3 © Нижегородская академия МВД России, 2019

Председатель: Архипов Дмитрий Николаевич — начальник Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук, доцент, член Российской академии юридических наук Заместитель председателя: Черных Евгения Евгеньевна — заместитель начальника Нижегородской академии МВД России (по научной работе), кандидат юридических наук, доцент Члены редакционного совета: Баранова Марина Владимировна — профессор кафедры теории и истории государства и права Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук, кандидат культурологии, профессор, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации Баулин Олег Владимирович — профессор кафедры гражданского права и процесса Воронежского государственного университета, доктор юридических наук, профессор Бондарь Николай Семенович — судья Конституционного Суда Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный юрист Российской Федерации Вавилин Евгений Валерьевич — проректор по научной работе Саратовской государственной юридической академии, доктор юридических наук, профессор Власенко Николай Александрович — главный научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, профессор кафедры теории государства и права Юридического института Российского университета дружбы народов, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации Грибунов Олег Павлович — заместитель начальника Восточно-Сибирского института МВД России (по научной работе), доктор юридических наук, доцент Ершова Елена Александровна — заведующая кафедрой трудового права и права социального обеспечения Российского государственного университета правосудия, доктор юридических наук, профессор Исаков Владимир Борисович — заведующий кафедрой теории и истории права Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, член Союза писателей Российской Федерации Капустин Анатолий Яковлевич — первый заместитель директора Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор Карагодин Валерий Николаевич — заместитель директора Института повышения квалификации Московской академии Следственного комитета Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации Лазарев Валерий Васильевич — заведующий отделом имплементации решений судебных органов в  законодательство Российской Федерации Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, профессор кафедры теории государства и права Московского государственного юридического университета имени  О.Е.  Кутафина, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации Мацкевич Игорь Михайлович — заведующий кафедрой криминологии и уголовноисполнительного права Московского государственного юридического университета имени О.Е.  Кутафина, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации Москалькова Татьяна Николаевна — доктор юридических наук, доктор философских наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации Поляков Михаил Петрович — профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук, профессор Попондопуло Владимир Федорович — заведующий кафедрой коммерческого права Санкт-Петербургского государственного университета, доктор юридических наук, профессор Санинский Роман Александрович — председатель Арбитражного суда Нижегородской области, кандидат юридических наук Старилов Юрий Николаевич — декан юридического факультета Воронежского государственного университета, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации Терещенко Людмила Константиновна — заместитель заведующего отделом административного законодательства и процесса Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, доцент, заслуженный юрист Российской Федерации Тихомиров Юрий Александрович — главный научный сотрудник — руководитель фундаментальных исследований Центра публично-правовых исследований Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации Alfonso Serrano-Maillo (Альфонсо Серрано-Майло) — заведующий кафедрой уголовного права и криминологии Национального университета дистанционного образования (Мадрид, Испания), доктор права, профессор Antonius Maria van Kalmthout (Антониус Мария ван Кальмтаут) — профессор Тилбургского университета (Королевство Нидерландов), доктор права, профессор

Address of the editorial and publishing office: Editorial and publishing department, Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia 3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, 603144, Russia Tel.: (7-831) 421-73-21 E-mail: [email protected] The journal is included in the list of peer-reviewed scientific journals and publications, where main research results of doctoral dissertations should be published The journal is included in the system of the Russian Science Citation Index Published 4 times a year The Journal is registered at the Federal Service for Supervision of Communications, Information Technology and Mass Media. Certificate number PI no. FS77-38354 as of December 11, 2009 Subscription index at the General catalogue «The Press of Russia»: 80785 Editor-in-chief V.M. Baranov Editors T.Yu. Bulganina, V.N. Nicolaeva, N.A. Yakusheva DTP G.A. Fedulova Cover design K.A. Bykov

Signed to print 30.09.2019. Format 60x84/8. Conventional print sheets 25,4. Font Arial. Offset printing. 1000 copies. Order no. 348. Free price. Release date 14.10.2019

Printed at the printing section of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia. 3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod region, Nizhny Novgorod, 603144, Russia

Legal science and practice Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia № 3 (47)

2019

Editorial council Chairman: Arkhipov Dmitry N. — Head of Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Sciences (Law), Associate Professor, Member of the Russian Academy of Legal Sciences Vice-chairman: Chernykh Evgeniya E. — Deputy Director (for Research) of Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Sciences (Law), Associate Professor Members of editorial board: Baranova Marina V. — Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Candidate of Sciences (Cultural Studies), Professor, Honorary Worker of Higher Professional Education of the Russian Federation Baulin Oleg V. — Professor, Department of Civil Law and Procedure, Voronezh State University, Doctor of Law, Professor Bondar Nikolay S. — Justice of the Constitutional Court of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation, Honored Lawyer of the Russian Federation Vavilin Evgeniy V. — Vice-rector for Research, Saratov State Academy of Law, Doctor of Law, Professor Vlasenko Nikolay A. — Chief Scientific Officer of the Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of Russian Federation, Professor of the Peoples’ Friendship University of Russia, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Gribunov Oleg P. — Deputy Head for Research, East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Associate Professor Yershova Yelena A. — Head of Department of Labor and Social Security Law, Russian State University of Justice, Doctor of Law, Professor Isakov Vladimir B. — Head of the Department of Theory and History of Law, National Research University «The Higher School of Economics», Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation, Member of the Writers’ Union of the Russian Federation Kapustin Anatoly Ya. — First Deputy Director, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor Karagodin Valery N. — Deputy Director, Institute for Advanced Training, Moscow Academy of the Investigation Committee of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Lazarev Valery V. — Head of Department of Implementation of Court Decisions in the Legislation of the  Russian Federation, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Fe­deration, Professor of the Department of Theory of State and Law, Kutafin Moscow State Law University, Doctor of Law, professor, Honored Scientist of the Russian Federation Matskevich Igor M. — Head of Department of Criminology and Penal Law, Kutafin Moscow State Law University, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation Moskalkova Tatyana N. — Doctor of Law, Doctor of Philosophy, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Polyakov Mikhail P. — Professor of the Department of Criminal Procedure of Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Professor Popondopulo Vladimir F. — Head of the Department of Commercial Law, St. Petersburg State University, Doctor of Law, Professor Saninsky Roman A. — Chairman of Arbitration Court of Nizhny Novgorod Region, Candidate of Legal Sciences Starilov Yuri N. — Dean of the Law Faculty of Voronezh State University, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation Tereshchenko Lyudmila K. — Deputy Head of Department of Administrative Legislation and Procedure, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Doctor of Law, Associate Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Tikhomirov Yuriy A. — Senior Researcher — Head of Fundamental Research, Center for Public Law Research, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the  Russian Federation Alfonso Serrano-Maillo — Head of the Department of Criminal Law and Criminology, National University of Distance Education (Madrid, Spain), Doctor of Law, Professor Antonius Maria van Kalmthout — Professor, University of Tilburg (Netherlands), Doctor of Law, Professor

Редакционная коллегия Главный редактор: Баранов Владимир Михайлович — помощник начальника Нижегородской академии МВД России по инновационному развитию научной деятельности, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации Заместитель главного редактора: Смолин Алексей Юрьевич — начальник редакционноиздательского отдела Нижегородской академии МВД России, кандидат юридических наук Члены редакционной коллегии: Анисимов Алексей Павлович — профессор кафедры конституционного и административного права Волгоградского института управления — филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ (РАНХиГС), доктор юридических наук, профессор Бирюков Павел Николаевич — заведующий кафед­рой теории государства и права, международного права и сравнительного правоведения юридического факультета Воронежского государственного университета, доктор юридических наук, профессор Болтанова Елена Сергеевна — заведующий кафедрой гражданского права Национального исследовательского Томского государственного университета, доктор юридических наук, доцент Бут Надежда Дмитриевна — заведующая отделом проб­ лем прокурорского надзора и укрепления законности в сфере экономики Научно-исследовательского института Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук Валеев Дамир Хамитович — заместитель декана юридического факультета Казанского федерального университета по научной деятельности, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Республики Татарстан Гусев Алексей Васильевич — профессор кафедры криминалистики Краснодарского университета МВД России, доктор юридических наук, доцент Демин Александр Васильевич — профессор кафед­ры коммерческого, предпринимательского и финансового права Юридического института Сибирского федерального университета, доктор юридических наук Демичев Алексей Андреевич — профессор кафедры гражданского права и процесса Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук, кандидат исторических наук, профессор, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации Кириллов Михаил Андреевич — профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук, профессор Кодан Сергей Владимирович — заведующий кафедрой тео­рии и истории государства и права Уральской академии государственной службы, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации Корнев Аркадий Владимирович — заведующий кафед­ рой теории государства и права Московского государственного ю­ридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор Крохина Юлия Александровна — заведующая кафедрой правовых дисциплин высшей школы государственного аудита (факультета) Московского государственного университета имени Ломоносова, доктор юридических наук, профессор Крусс Владимир Иванович — заведующий кафедрой тео­рии права Тверского государственного университета, доктор юридических наук, профессор Кузнецов Александр Павлович — профессор кафед­ры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заслуженный юрист Российской Федерации Кучеров Илья Ильич — заместитель директора Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации

Лушников Андрей Михайлович — заведующий кафед­рой трудового и финансового права Ярославского государственного университета имени П.Г. Демидова, доктор юридических наук, доктор исторических наук, профессор Мартынов Алексей Владимирович — директор Института открытого образования, заведующий кафедрой административного и финансового права юридического факультета Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского, доктор юридических наук, доцент Миронов Анатолий Николаевич — профессор кафед­ры конституционного и муниципального права Владимирского филиала РАНХиГС, доктор юридических наук, доцент Моисеев Алексей Александрович — вице-президент Российской ассоциации международного права, доктор юридических наук, доктор права Австралии Оборотов Юрий Николаевич — заведующий кафедрой тео­рии государства и права Национального университета «Одесская юридическая академия», член-корреспондент Национальной академии правовых наук Украины, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Украины Орлова Александра — вице-декан факультета по науке и аспирантуре, профессор Департамента криминологии Университета Райерсона (Торонто, Канада), доктор права, профессор Павлов Вадим Иванович — начальник кафедры теории и истории государства и права Академии Министерства внутренних дел Республики Беларусь, кандидат юридических наук, доцент Сафин Завдат Файзрахманович — заведующий кафедрой экологического, трудового права и гражданского процесса Юридического факультета Казанского (Приволжского) федерального университета, доктор юридических наук, профессор Сергевнин Владимир Анатольевич — директор Центра прикладного уголовного правосудия, профессор Западного Иллинойского университета (США) Соловьева Татьяна Владимировна — профессор кафедры гражданского процесса Саратовской государственной юридической академии, член экспертно-консультативного совета при Комитете Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству, доктор юридических наук, доцент Субанова Наталья Викторовна — ученый секретарь Университета прокуратуры Российской Федерации, доктор юридических наук, почетный работник прокуратуры Российской Федерации Тарасов Анатолий Михайлович — главный советник Генерального директора АО «Лаборатория Касперского», главный научный сотрудник Научно-исследовательского центра Академии управления МВД России, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заслуженный сотрудник органов внутренних дел Российской Федерации Терехин Владимир Вячеславович — профессор кафед­ ры уголовно-процессуального права Приволжского филиала Российского государственного университета правосудия, доктор юридических наук, доцент Тимофеев Лев Александрович — профессор кафед­ ры земельного и экологического права Саратовской государственной юридической академии, доктор юридических наук, профессор, почетный работник высшего профессионального образования Толстик Владимир Алексеевич — начальник кафед­ры теории и истории государства и права Нижегородской академии МВД России, доктор юридических наук, профессор, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации Фатьянов Алексей Александрович — заведующий кафедрой государственно-правовых и уголовно-правовых дисциплин Российского экономического университета имени  Г.В. Плеханова, доктор юридических наук, профессор Шестерякова Ирина Владимировна — профессор кафедры трудового права Саратовской государственной юридической академии, доктор юридических наук, доцент

Editorial board Editor-in-chief: Baranov Vladimir M. — Assistant to Head of Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia for Innovative Research Development, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation, Hono­rary Worker of Higher Professional Education of the Russian Fede­ration Deputy editor-in-chief: Smolin Aleksey Yu. — Head of the Editorial and Publi­shing Department, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Sciences (Law) Members of editorial board: Anisimov Aleksey P. — Professor of Department of Cons­ titutional and Administrative Law, Volgograd Institute of Ma­ nagement — a Branch of the Russian Academy of National Economy and Public Service under the President of the Russian Federation, Doctor of Law, Professor Biryukov Pavel N. — Head of Department of Theory of State and Law, International Law and Comparative Law, School of Law of Voronezh State University, Doctor of Law, Professor Boltanova Yelena S. — Head of Department of Civil Law, National Research Tomsk State University, Doctor of Law, Associate Professor But Nadezhda D. — Head of Department of Problems of Prosecutor’s Supervision and Strengthening the Legality in the Sphere of Economics, Research Institute of the University of the Prosecutor’s Office of the Russian Federation, Doctor of Law Valeyev Damir Kh. — Deputy Dean for Research, School of Law of Kazan Federal University, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Republic of Tatarstan Gusev Aleksey V. — Professor of the Department of Cri­ minalistics, Krasnodar University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Associate Professor Demin Aleksandr V. — Professor, Department of Commercial, Entrepreneurial and Financial Law of the Law Institute of Siberian Federal University, Doctor of Law Demichev Alexey A. — Professor of the Department of Civil Law and Procedure, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Candidate of Sciences (History), Professor, Honorary Worker of Higher Professional Education of the Russian Federation Kirillov Mikhail A. — Professor, Department of Criminal and Penal Law, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Professor Kodan Sergey V. — Head of the Department of Theory and History of State and Law, Ural Academy of Public Administration, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Kornev Arkady V. — Head of the Department of Theory of State and Law, Kutafin Moscow State Law University, Doctor of Law, Professor Krokhina Yulia A. — Professor, Head of the Department of Legal Disciplines, Supreme State Audit School (Faculty) of Moscow State University named after M.V. Lomonosov, Doctor of Law, Professor Kruss Vladimir I. — Head of Department of Theory of Law, Tver State University, Doctor of Law, Professor Kuznetsov Alexander P. — Professor of the Department of Criminal and Penal Law, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal affairs of Russia, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation, Honored Lawyer of the Russian Federation Kucherov Ilya I. — Deputy Director, Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian

Federation, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Lushnikov Andrey M. — Head of Department of Labor and Financial Law, Demidov Yaroslavl State University, Doctor of Law, Doctor of Historical Sciences, Professor Martynov Alexey V. — Director of the Institute of Open Education, Head of Department of Administrative and Financial Law, Law School, National Research Lobachevsky Nizhny Novgorod State University, Doctor of Law, Associate Professor Mironov Anatoly N. — Professor, Department of Constitutional and Municipal Law, Vladimir Branch of the Russian Academy of Science, Doctor of Law, Associate Professor Moiseyev Alexey A. — Vice-president, Russian Association of International Law, Doctor of Law, J.D. (Australia) Oborotov Yuri N. — Head of the Department of Theory of State and Law, the National University «Odessa Law Academy», Correspon­ding Member of the National Academy of Legal Sciences of Ukraine, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of Ukraine Orlova Alexandra — Associate Dean-research and Gra­duate Studies, Associate Professor in the Department of Criminology at Ryerson University (Toronto, Canada), Doctor of Law, Professor Pavlov Vadim I. — Head of the Department of Theory and History of State and Law, Academy of the Ministry of Internal Affairs of the Republic of Belarus, Candidate of Sciences (law), Associate Professor Safin Zavdat F. — Head Department of Environmental Law, Labor Law and Civil Procedure, School of Law, Kazan (Privolzhsky) Federal University, Doctor of Law, Professor Sergevnin Vladimir A. — Director of the Center for Applied Criminal Justice, Professor, Western Illinois University (USA) Solovyeva Tatyana V. — Professor, Department of Civil Procedure, Saratov State Academy of Law, a member of the Advisory Board under the Committee of the Council of Federation of the Federal Assembly of the Russian Federation on Constitutional Legislation and State-Building, Doctor of Law, Associate Professor Subanova Natalya V. — Deputy Director of the Research Institute of the Academy of the Prosecutor General’s Office of the Russian Federation, Doctor of Law, Honorary Worker of the Prosecutor’s Office of the Russian Federation Tarasov Anatoly M. — Chief Advisor to the General Director of Kaspersky Lab JSC, Chief Scientist, Research Center of the Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation, Honored Employee of the Internal Affairs of the Russian Federation Terekhin Vladimir V. — Professor of the Department of Criminal Procedure Law, Volga Branch of the Russian State University of Justice, Doctor of Law, Associate Professor Timofeyev Lev A. — Professor, Department of Land and Environmental Law, Saratov State Law Academy, Doctor of Law, Professor, Honorary Worker of Higher Professional Education of the Russian Federation Tolstik Vladimir A. — Head of the Department of Theory and History of State and Law, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Professor, Honorary Worker of Higher Professional Education of the Russian Federation Fatyanov Aleksey A. — Head of the Department of State Law and Criminal Law Disciplines, Plekhanov Russian Economic University, Doctor of Law, Professor Shesteryakova Irina V. — Professor, Department of Labor Law, Saratov State Law Academy, Doctor of Law, Associate Professor

Институт рецензирования

Reviewers

Белоусов Сергей Александрович — заведующий кафедрой теории государства и права Саратовской государственной юридической академии, доктор юридических наук, доцент Булатов Борис Борисович — начальник Омской академии МВД России, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации Горшенков Геннадий Николаевич — профессор кафедры уголовного права и процесса Нижегородского государственного университета имени Н.И. Лобачевского, доктор юридических наук, профессор Головкин Роман Борисович — профессор кафедры теории и истории государства и права Владимирского государственного университета имени А.Г. и Н.Г. Столетовых, доктор юридических наук, профессор Карташов Владимир Николаевич — заведующий кафедрой теории и истории государства и права Ярославского государственного университета имени П.Г. Демидова, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации Марфицин Павел Григорьевич — профессор кафедры уголовного процесса и криминалистики Нижегородского государственного университета имени  Н.И.  Лобачевского, доктор юридических наук, профессор Овчинников Алексей Игоревич — и. о. заведующего кафедрой теории и истории государства и права Южного федерального университета, профессор кафедры теории и истории права и государства Ростовского филиала Российского государственного университета правосудия, доктор юридических наук, профессор Романовская Вера Борисовна — заведующая кафедрой теории и истории государства и права юридического факультета Нижегородского государственного университета имени Н.И. Лобачевского, доктор юридических наук, профессор, член Российской академии юридических наук, действительный член Академии гуманитарных наук, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации Ромашов Роман Анатольевич — профессор кафедры теории права и правоохранительной деятельности СанктПетербургского гуманитарного университета профсоюзов, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации Сенякин Иван Николаевич — профессор кафед­ ры теории государства и права Саратовской государственной юридической академии, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации Тарасов Николай Николаевич — профессор кафедры теории государства и права Уральского государственного юридического университета, доктор юридических наук, профессор

Belousov Sergey A. — Head of the Department of Theory of State and Law, Saratov State Academy of Law, Doctor of Law, Associate Professor Bulatov Boris B. — Head of Omsk Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Gorshenkov Gennady N. — Professor of the Department of Criminal Law and Procedure, Lobachevsky Nizhny Novgorod State University, Doctor of Law, Professor Golovkin Roman B. — Professor of the Department of Theory and History of State and Law, Vladimir state university named after Alexander and Nikolay Stoletovs, Doctor of Law, Professor

Кроме того, к рецензированию поступающих в редакцию статей на постоянной основе привлекаются кафедральные коллективы Нижегородской академии МВД России.

In addition the reviewing of the submitted articles is done on a regular basis by department faculty groups of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia.

Kartashov Vladimir N. — Head of the Department of Theory and History of State and Law, Demidov Yaroslavl State University, Doctor of Law, Professor, Honored Scientist of the Russian Federation Marfitsin Pavel G. — Professor of the  Department of Criminal Procedure and Criminalistics, Lobachevsky Nizhny Novgorod State University, Doctor of Law, Professor Ovchinnikov Aleksey I. — Deputy Director of the Department of Theory and History of State and Law of the Southern Federal University, Professor of the Department of Theory and History of Law and State of the Rostov branch of the Russian State University of Justice, Doctor of Law, Professor Romanovskaya Vera B. — Head of the Department of Theory and History of State and Law, Lobachevsky Nizhny Novgorod State University, Doctor of Law, professor, Member of the Russian Aca­ demy of Legal Sciences, Full Member of the Academy of Humanities, Honorary Worker of Higher Professional Education of the Russian Fe­deration Romashov Roman A. — Professor of Department of Theory of Law and Law Enforcement Activity of St. Petersburg Humanita Rian University of Trade Unions, Doctor of Law, Professor, Hono­ red Scientist of the Russian Federation ­Senyakin Ivan N. — Professor of the Department of Theory of State and Law, Saratov State Academy of Law, Doctor of Law, Professor, Honored Lawyer of the Russian Federation Tarasov Nikolai N. — Professor of the Department of Theory of State and Law, Ural State Law University, Doctor of Law, Professor

содержание

Общетеоретические и исторические проблемы юридической науки и практики

The problems of general theory and history of legal science and practice

Заметина Т.В. Обновленная Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: достоинства и недостатки

10

Zametina T.V. Updated Strategy of the state national policy of the Russian Federation: advantages and disadvantages

Конев А.Н. Идеология уголовной юрисдикции церкви на Руси в XI—XIII веках

16

Konev A.N. Ideology of criminal jurisdiction of the Church in Russia in 11—13 centuries

Лушин А.Н., Чудецкая К.А. Законодательство Российской империи о сухопутном военном духовенстве начала ХХ века (1900—1917)

21

Lushin A.N., Chudetskaya K.A. Legislation of the Russian empire on the land military clergy of the early twentieth century (1900—1917)

Миловидова А.С. Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации

26

Milovidova A.S. The right to free elections in the practice of the European court of human rights affecting the interests of the Russian Federation

Орлов Д.В. Проблемы организации российской полиции в XVIII веке в контексте политико-правовых идей эпохи Просвещения

33

Orlov D.V. Problems of organization of the Russian police in the 18 century in the context of political and legal ideas of the Enlightenment

Парфенов А.В. К вопросу о классификации правового компромисса

39

Parfenov A.V. On the issue of classifying a legal compromise

Пономаренко Е.В. К вопросу об интеллектуально-правовой воле как правовом явлении в теории права

45

Ponomarenko E.V. To the question of intellectuallegal will as the legal phenomenon in the theory of the law

Станкин А.Н. Конституционно-правовая безопасность: понятие, признаки и соотношение с национальной безопасностью

51

Stankin A.N. Constitutional and legal security: the concept, characteristics and correlation with national security

Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

57

Trofimov V.V. Restrictions on law as a reflection of the conflict side of social relations: to the beginnings of the theory of the problem

66

Hanin S.V. System of criteria for effective interaction between the police and society in the interests of public security

Ханин С.В. Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности Отраслевые проблемы юридической науки и практики Александрова И.А. Понятие наказания: уголовнопроцессуальный и уголовно-правовой аспекты Афанасьев А.Ю., Алексеев С.Н. Согласительные процедуры в уголовном процессе и в производстве по делам об административных правонарушениях Бондарь Е.А., Волчкова А.А. Ответственность за нарушение налогового законодательства в зарубежных странах: особенности организации системы налоговых расследований

Branch problems of legal science and practice

73 79

Aleksandrova I.A. The concept of punishment: the criminal procedure and the criminal law aspect Afanasyev A.Yu., Alekseev S.N. Conciliation in criminal proceedings and administrative cases

84

Bondar’ E.A., Volchkova A.A. Responsibility for violation of tax laws in foreign countries: especially the organization of the system of tax investigations

87

Bochkareva E.A. Tax liability of banks for non-fulfillment of tax authorities’ decisions: legislative regulation and law enforcement practice

95

Vasyukov V.F., Ushakov A.Yu. Interference of the judicial results of diagnostic examinations for qualification and the investigation of crimes against property

Голованов Е.Б., Михалина Л.М. Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных органов власти

100

Golovanov E.B., Mikhalina L.M. Automation of the procedure of carrying out anti-corruption examination of regulatory legal acts of local authorities

Грибунов О.П., Малыхина Е.А. Экспертиза объектов железнодорожного транспорта как самостоя-

107

Gribunov O.P., Malykhina E.A. Judicial examination of objects of railway transport as the independent di-

Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование и правоприменительная практика Васюков В.Ф., Ушаков А.Ю. Интерференция результатов судебных диагностических экспертиз на квалификацию и расследование преступлений против собственности

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

7

СОДЕРЖАНИЕ

тельное направление использования специальных знаний при расследовании преступлений, совершаемых на железнодорожном транспорте Давыдова М.Л., Козлова М.Ю. Некоторые тенденции развития юридического языка современного гражданско-правового договора Далёкин П.И. Проблемы и особенности правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации

113 119

Davydova M.L., Kozlova M.Yu. Some trends in development of the modern civil contract language Dalekin P.I. Problems and peculiarities of legal support of collective entities in the form of holdings and corporations in the Russian Federation

Изосимов В.С., Богомолов С.Ю. Уголовно-правовое противодействие изготовлению, хранению, перевозке или сбыту поддельных денег или ценных бумаг: особенности законотворческой и правоприменительной реализации

125

Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

130

Лубин А.Ф. О допустимости вероятностных выводов экспертного заключения в уголовном судопроизводстве

138

Lubin A.F. About admission of probabilistic conclusions of expert conclusion in a criminal trial

Пинкевич Т.В., Нестеренко А.В. Нарушение неприкосновенности частной жизни при использовании технологии «Больших данных»

143

Pinkevich T.V., Nesterenko A.V. Violation of privacy when using Big Data technologies

148

Remizov P.V. Harmonization of legislation on administrative violations in the context of the decriminalization of criminal responsibility for a series of crimes

Рябинина Т.К., Чеботарева И.Н. Заключение под стражу: причины и следствия необходимости введения альтернативных мер пресечения в уголовном процессе России

151

Ryabinina T.K., Chebotareva I.N. Detention: causes and consequences of the need to introduce alternative preventive measures in the criminal process of Russia

Рябков Е.М., Зайцев А.А. Обвинительный акт по Уставу уголовного судопроизводства через призму современного уголовного процесса

157

Ryabkov E.M., Zaitseff A.A. The indictment on the Charter of criminal procedure through the prism of the modern criminal process

Смирнов Д.А., Боташева Л.Э. К вопросу о правовых аспектах развития цифровой экономики

163

Smirnov D.A., Botasheva L.E. On the legal aspects of digital economy development

Соловьев И.Н. Личный интерес в неисполнении обязанностей налогового агента как мотив преступления должен быть исключен

168

Solovyov I.N. Personal interest in non-performance of tax agent as motive of crime should be excluded

Чесноков А.А. Публичность имущественного реестра как гарантия безопасности добросовестного приобретателя

171

Chesnokov A.A. Publicity of the property register as a guarantee of security of a bona fide purchaser

Шаров В.И. Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие

177

Sharov V.I. Control and record of negotiations as investigations and operational search event

Шепель Т.В. Состояние российского законодательства о внедоговорных охранительных обязательствах и перспективы его развития

183

Ремизов П.В. Гармонизация законодательства об административных правонарушениях в свете декриминализации уголовной ответственности за совершение ряда преступлений



rection of use of special knowledge, at investigation of the crimes committed on railway transport

Izosimov V.S., Bogomolov S.Yu. Criminal-legal counteraction to production, storage, transportation or sale of counterfeit money or securities: features of legislative and law enforcement implementation Kobets P.N., Ilyin I.V. Problems of the impact of the demographic crisis in Japan on the economic security of the country

Shepel T.V. The state of Russian legislation on noncontractual protection obligations and prospects for its development

Интеграция правовой науки и высшего юридического образования (дидактический аспект)

Integration of legal science and higher legal education (didactic aspect)

Русакова Н.Г., Шухарева А.В. Правовые и нравственные основы института кураторства в образовательных организациях Министерства внутренних дел Российской Федерации

Rusakova N.G., Shukhareva A.V. Legal and moral foundations of the curator’s institute in educational organizations of the Ministry of internal affairs of Russian Federation

8

188

Юридическая наука и практика

содержание

Трибуна молодого ученого Бочкарев М.В. Избыточность как нарушение меры нормативной правовой формы

A young scientist’s forum

191

Bochkarev M.V. Excessiveness as a violation of the law form measure

Кучинская А.В. Особенности участия защитника и законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого) в стадии предварительного расследования

196

Kuchinskaya А.V. The features of participation of the defender and the legal representative of a juvenile suspect (accused) in the stage of preliminary investigation

Леонтенкова Е.А. Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов

200

Leontenkova E.A. Conceptual foundations of ethnocultural examination of legal acts

207

Sherstnev V.B. Criminal procedure mechanism of pre-trial settlement of simple criminal and legal disputes: current state and direction of improvement

Шерстнев В.Б. Уголовно-процессуальный механизм досудебного урегулирования простых уголовно-правовых споров: современное состояние и направление совершенствования Рецензии

Reviews

Архипов Д.Н., Баранов В.М. Учебник новой формации по теории государственного управления. Рецензия на учебник И.В. Понкина «Теория государственного управления» (М.: ИНФРА-М, 2019. 529 с.)

Arkhipov D.N., Baranov V.M.  A textbook of a new formation on the theory of public administration. Review of the textbook I.V. Ponkin «Theory of Public Administration» (Moscow: INFRA-M Publ., 2019. 529 p.)

Кузнецов А.П. Экспертное независимое доктринальное заключение по материалам уголовного дела № 1-87/2019 (№ 11702220006000053), возбужденного по части 2 статьи 200.3 УК РФ Персоналии Лубин А.Ф. Юбилей профессора М.К. Каминского

211

214

217

Kuznetsov A.P. Expert independent doctrinal opinion on the materials of the criminal case no. 1-87/2019 (no. 11702220006000053), initiated under section 2 of article 200.3 of the Criminal code of the Russian Federation Personalia Lubin A.F. Jubilee of professor M.K. Kaminsky

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

9

Заметина Т.В. Обновленная Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: достоинства и недостатки

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-10-15

Заметина Тамара Владимировна Tamara V. Zametina

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры конституционного права Саратовская государственная юридическая академия (410056, Саратов, ул. Вольская, 1) doctor of sciences (law), associate professor, professor of the department of constitutional law Saratov state law Academy (1 Vol’skaya st., Saratov, Russian Federation, 410056) E-mail: [email protected]

Обновленная Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: достоинства и недостатки Updated Strategy of the state national policy of the Russian Federation: advantages and disadvantages Статья посвящена анализу новой редакции Стратегии государственной национальной политики. Содержание этого документа рассматривается в системной связи с Конституцией Российской Федерации 1993 года и другими актами в сфере национальных отношений. Выявлены достоинства новой редакции данного документа, а также пробелы и недостатки правового регулирования, внесены отдельные предложения по ее совершенствованию.

The article is devoted to the analysis of the new version of the Strategy of the state national policy. The content of this document is considered in systemic connection with the Constitution of the Russian Federation in 1993 and other acts in the field of national relations. The advantages of the new version of the Strategy, as well as gaps and shortcomings of legal regulation are identified, some proposals for its improvement are made.

Ключевые слова: государственная национальная политика, Стратегия, Конституция Российской Федерации 1993 года, этнические общности, инструменты национальной политики.

Keywords: state national policy, Strategy, Constitution of the Russian Federation of 1993, ethnic communities, instruments of national policy.

Конституция Российской Федерации 1993 года, установив ориентиры построения демократического федеративного правового государства, закрепила основы конституционного строя, федерализма и гражданского общества, определила принципы и приоритеты национальной политики государства. Ценности, обозначенные в Преамбуле Конституции, — права человека, гражданский мир и согласие, государственное единство, принципы равноправия и самоопределения народов имеют непреходящее значение и выступают необходимым условием сохранения государственности, развития национально-культурной многоукладности и толерантности. Конституционные основы национальной политики страны получили свое отражение в положениях первой, второй и третьей глав Ос-

новного Закона (ч. 1 ст. 3, ч. 1 и 3 ст. 5, ст. 9, ст.  26, ч. 3 ст. 68, ст. 69, п. «в» ст. 7, п. «б», «м» ст.  72). За 25-летний период после принятия действующей Конституции Российской Федерации была сформирована законодательная база в ведущих областях реализации государственной национальной политики, в частности, сферах языковых отношений и развития национальных культур, создания национально-культурных объединений, гарантий прав коренных малочисленных народов России [1]. На смену Концепции государственной национальной политики Российской Федерации 1996 года [2] — первому системному документу в сфере национальных отношений, принятому после вступления в силу Конституции Российской Федерации 1993 года и определившему контуры политики страны в данной



© Заметина Т.В., 2019 10

Юридическая наука и практика

сфере, — в 2012 году пришла Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года (далее — Стратегия) [3]. Безусловными ее новеллами стали: стратегический характер документа, согласованность с другими актами стратегического планирования, актуальность на момент принятия, учет глобализационных, миграционных и иных факторов, четкое определение вызовов и угроз межнацио­нальным отношениям, установление основ координации деятельности государственных структур и общественных институтов, трехуровневой системы мониторинга состояния межэтнических отношений, однако последующие пять лет выявили новые вопросы в области государственной национальной политики, требующие своего разрешения. На заседании Совета по межнациональным отношениям в октябре 2016 года глава государства обозначил ряд проблем в сфере межэтнических отношений, в том числе необходимость укрепления российской (гражданской) идентичности, формирования профессионального подхода к решению вопросов в области межэтнических и межконфессиональных отношений, что потребует подготовки соответствующих специалистов, Президент Российской Федерации отметил также важность совершенствования действующего российского законодательства и налаживания системной работы всех звеньев государственного аппарата в этой сфере, создания условий полноценной интеграции и адаптации мигрантов, особенно в социально-экономической и культурной областях, поддержки и защиты интересов межнациональных некоммерческих организаций и иных общественных структур [4]. На выездном заседании Совета по межнациональным отношениям в Ханты-Мансийске В. Путин отметил необходимость обновления Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации и подчеркнул, что все социально-экономические планы должны учитывать культурные, исторические, национальные особенности регионов [5]. Какими же положениями отличается новая редакция Стратегии? 1. Подчеркивается связь национальной политики и государственной безопасности страны. В пункте 1 новой редакции Стратегии отмечается, что это документ стратегического планирования в сфере национальной безопасности Российской Федерации. Очевидно, что национальная политика — это важнейший фактор

стабильности в стране, обеспечения безопасности личности, общества и государства. 2. В новой редакции Стратегии в отличие от предыдущей даются дефиниции таких ключевых понятий, как «государственная национальная политика Российской Федерации», «многонациональный народ Российской Федерации (российская нация)», «гражданское единство», «общероссийская гражданская идентичность (гражданское самосознание)», «межнациональные (межэтнические) отношения» и др. Понятийный аппарат — важный элемент любой сферы познания и жизнедеятельности, необходимый инструмент законодательной деятельности, отражающий сущность и объективные закономерности развития явлений и процессов. Развернутое определение ключевых понятий в сфере национальных отношений позволит избежать двусмысленности и неопределенности в их трактовке, сориентирует субъектов правотворческой и правоприменительной деятельности, должностных лиц и граждан. 3. Скорректированы приоритеты национальной политики. В первую очередь отмечается необходимость укрепления гражданского единства и самосознания, сохранения самобытности российского многонационального народа (российской нации), этнокультурного и языкового многообразия Российской Федерации. Это согласовано с целями государственной национальной политики, также обозначенными в Стратегии. В указанном разделе проводится связь социального благополучия граждан с обеспечением межнационального мира, выявлены точки напряженности в этой сфере (регионы с высокой миграционной активностью, приграничные территории России). В качестве важнейшего направления деятельности государства называется профилактика экстремизма, что свидетельствует о системной политике государства в этой области (создание Межведомственной комиссии по противодействию экстремизму в Российской Федерации, принятие Стратегии по противодействию экстремизму в Российской Федерации до 2025 года и др.). В то же время, некоторые положения, содержащиеся ранее в этой части документа, были исключены. Например, положение о необходимости дополнительных мер для создания межнационального мира на Северном Кавказе в связи со стабилизацией ситуации в этом регионе. 4. Сформулированы единые принципы и ценности, объединяющие российские народы, создающие основу их духовной общности: па-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

11

Заметина Т.В. Обновленная Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: достоинства и недостатки

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Заметина Т.В. Обновленная Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: достоинства и недостатки

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

триотизм, служение Отечеству, семья, созидательный труд, гуманизм, социальная справедливость, взаимопомощь и коллективизм. Иерархия политико-правовых ценностей обозначена самой Конституцией, в ее Преамбуле, в частности, говорится о многонациональном российском народе, соединенном «общей судьбой на своей земле», в первой и второй главах Конституции Российской Федерации определены цели построения демократического, правового государства (ч. 1 ст. 1), закреплен приоритет прав и свобод человека и гражданина (ст. 2), свобода труда (ст. 34), защита семьи (ч. 1 ст. 38). 5. Определены основные этапы развития современной российской государственной национальной политики, среди которых создание федерального агентства по делам национальностей России (в своих публикациях мы последовательно отстаивали идею создания федерального органа исполнительной власти, специализирующегося на национальных проблемах) [6, с. 14], принятие актов, закрепляющих ответственность региональных государственных и муниципальных органов и их должностных лиц за нарушения в области межнациональных отношений, учреждение премии главы государства за вклад в укрепление единства российской нации, проведение ежегодной Всероссийской просветительской акции «Большой этнографический диктант», утверждение профессионального стандарта «Специалист в сфере национальных и религиозных отношений». Таким образом, целый ряд мероприятий, о которых говорил Президент на заседании Совета по межнациональным отношениям еще в октябре 2016 г., был оперативно реализован. 6. В Стратегии появились новые разделы. Раздел IV Стратегии (в прежней редакции он назывался «Механизмы реализации государственной национальной политики Российской Федерации») дополнен инструментами реализации государственной национальной политики Российской Федерации (законодательство, государственная программа «Реализация государственной национальной политики» [7], государственная информационная система мониторинга в сфере межнациональных и межконфессиональных отношений и раннего предупреждения конфликтных ситуаций [8] и др.). Документ дополнен также разделами V. «Целевые показатели реализации настоящей Стратегии» и VI. «Ожидаемые результаты реализации настоящей Стратегии», которые призваны отражать уровень достижения целей Стратегии и основные векторы развития национальных 12

отношений, снизить декларативность этого документа. Вместе с тем, новой редакции Стратегии не удалось избежать некоторых пробелов, недостатков, неоднозначных положений. Вряд ли можно признать удачным данное в Стратегии определение народов, национальностей, этнических общностей в Российской Федерации как «национальный и этнический состав населения Российской Федерации, образующий этнические общности людей, свободно определяющих свою национальную и культурную принадлежность». Данное определение носит общий характер и не в полной мере отражает суть данных понятий. Еще с 70-х годов прошлого века в этнографической литературе ведется дискуссия по поводу дефиниции понятия «этническая общность», и большинство участников этого обсуждения придерживаются мнения, что это «исторически сложившаяся» на определенной территории и относительно устойчивая «социальная общность» [9, с. 73, 74] (или «социальный организм» [10, с. 111]), совокупность людей, обладающих общими, относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований (самосознанием), фиксированным в самоназвании (этнониме) [11, с. 27]. Более конкретно и удачно понятие «этническая общность» сформулировано в приказе Минрегиона России от 14  октября 2013 года № 444  — общность людей, исторически сложившаяся на основе происхождения, территории, языка и культуры [12]. Его можно дополнить следующим образом — это социальная общность людей, исторически сложившаяся на основе происхождения, территории, языка, культуры и самосознания. Регулируя вопросы защиты, Конституция Российской Федерации 1993 года в тексте упоминает национальные меньшинства (п. «в» ст.  71, п. «б» ст. 72). О защите прав национальных меньшинств говорится во многих российских законодательных и подзаконных актах (п.  6.2 ч. 1 ст. 15 Федерального закона от «Об  общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» 2003 г. [13], ч. 1 ст. 8 Федерального закона «О  библиотечном деле» 1994 г. [14] и др). Не умаляя значимость таких понятий, как «гражданское единство», «общероссийская гражданская идентичность (гражданское самосознание)», «межнациональные (межэтнические) отношения», расшифровка которых дается в обновленной Стратегии, хотелось бы отметить, что область применения Юридическая наука и практика

понятия «национальные меньшинства» гораздо шире, но в действующем российском законодательстве и в самой Стратегии отсутствует его легальное определение. В законодательстве дается лишь дефиниция понятия «коренные малочисленные народы» [15]. Несмотря на некоторое формальное сходство этих терминов (количественное недоминирование и этнический (национальный) критерий выделения), они неравнозначны. В научной литературе предпринимались попытки сформулировать понятие «национальное меньшинство» [16, с. 15], но четкие юридические критерии до сих пор не выработаны. В новой редакции Стратегии отмечен факт вхождение Крыма в состав Российской Федерации, он называется «значимым событием для укрепления общероссийской гражданской идентичности» (п. 13.2 раздела II. «Современное состояние межнациональных (межэтнических) отношений в Российской Федерации»), но специальных положений, касающихся существующих проблем в сфере национальных отношений в новых субъектах (например, решение языковых проблем, вопросов обустройства депортированных ранее граждан), в других разделах Стратегии нет (ранее отмечалась необходимость подобного дополнения раздела второго Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации [17, с. 164]. В разделе IV. Стратегии «Инструменты и механизмы реализации государственной национальной политики Российской Федерации» называются практически все основные государственные и общественные структуры, так или иначе задействованные в реализации государственной национальной политики. При этом не упоминается институт уполномоченных по правам человека, тем более что в отдельных субъектах в результате специализации этого института появились должности Уполномоченных по правам народов, непосредственно призванных защищать права этнических общностей (например, в Камчатском, Красноярском крае, Республике Саха (Якутия) действуют Уполномоченные по правам коренных малочисленных народов). В обновленной Стратегии одним из инструментов реализации государственной национальной политики Российской Федерации называется этнологическая экспертиза, однако несмотря на существующие проекты (в т. ч. проект федерального закона «Об этнологической экспертизе в Российской Федерации», подготовлен Федеральным агентством по делам нацио-

нальностей России [18]), Федеральный закон о ней до сих пор не принят. Некоторые субъекты Федерации, например Республика Якутия, приняли собственные акты в это сфере (Закон Республики Саха (Якутия) от 14 апреля 2010 г. 820-З № 537-IV (ред. от 30.01.2019) «Об этнологической экспертизе в местах традиционного проживания и традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера Республики Саха (Якутия)») [19]. Полагаем, что необходимость в подобном законе на федеральном уровне давно назрела. Промышленное освоение территорий, добыча полезных ископаемых не должны осуществляться в ущерб интересов проживающих на соответствующих территориях этнических общностей (в первую очередь, коренных малочисленных народов, защиту прав которых Конституция гарантировала в ст. 69). Таким образом, новая редакция Стратегии государственной национальной политики, восприняв большую часть проблем и актуальных аспектов ее реализации на практике, ориентирована на преодоление кризисных явлений в сфере национальных отношений, создание комфортных условий проживания всех российских этносов, последовательное проведение конституционных стандартов межэтнического взаимодействия. Совершенствование этого документа  — это неизбежный процесс, обусловленный изменениями в политической, экономической, социальной и культурной сферах страны. Примечания 1. О государственном языке Российской Федерации: федеральный закон от 1 июня 2005 г. № 53-ФЗ (ред. от 5.05.2014 г.) // Собрание законодательства РФ. 2005. № 23, ст. 2199; 2014. № 19, ст. 2306; О национально-культурной автономии: федеральный закон от 17 июня 1996 г. № 74-ФЗ (ред. от 4.11.2014) // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25, ст. 2965; 2014. № 45, ст. 6146; О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации: федеральный закон от 30 апреля 1999 г. № 82-ФЗ (ред. от 27.06.2018 г.) // Собрание законодательства РФ. 1999. № 18, ст. 2208. 2. Об утверждении Концепции государственной национальной политики Российской Федерации: указ Президента РФ от 15 июня 1996 г. // Собрание законодательства РФ. 1996. № 25, ст. 3010. 3. О Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года: указ Президента РФ от 19 декабря 2012  г. №  1666 // Собрание законодательства РФ. 2012. №  52, ст. 7477.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

13

Заметина Т.В. Обновленная Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: достоинства и недостатки

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Заметина Т.В. Обновленная Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: достоинства и недостатки

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

4. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/ news/53173 (дата обращения: 15.03.2019).

18. URL://https://regulation.gov.ru/ (дата обращения: 15.03.2019).

5. Замахина Т. Стратегия единства // Российская газета. 2018. 29 октября.

19. Якутские ведомости. 2010. 12 мая; 2019. 22  февраля.

6. Заметина Т.В. Федерализм в системе конституционного строя России: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2010. 7. Об утверждении государственной программы Российской Федерации «Реализация государственной национальной политики»: постановление Правительства РФ от 29 декабря 2016 г. № 1532 (ред. от 24 января 2019 г.) // Собрание законодательства РФ. 2017. № 2, ч. I, ст. 361; 2019, № 5, ст. 375. 8. О государственной информационной системе мониторинга в сфере межнациональных и межконфессиональных отношений и раннего предупреждения конфликтных ситуаций: постановление Правительства РФ от 28 октября 2017 г. № 1312 (ред. от 29.11.2018) // Собрание законодательства РФ. 2017. № 45, ст. 6675; 2018. № 50, ст. 7755. 9. Чистов К.В. Этническая общность, этническое сознание и некоторые проблемы духовной культуры // Советская этнография. 1972. № 3. С. 73—85. 10. Козлов В.И. О понятии этнической общности // Советская этнография. 1967. № 2. С. 100—111. 11. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии. М., 1981. 12. Об утверждении Методических рекомендаций для органов государственной власти субъектов Российской Федерации о порядке выявления формирующихся конфликтов в сфере межнациональных отношений, их предупреждения и действиях, направленных на ликвидацию их последствий: приказ Минрегионразвития России от 14 октября 2013 г. № 444. Документ опубликован не был. Доступ из СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 19.03.2019). 13. Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации: федеральный закон от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ (ред. от 06.02.2019) // Собрание законодательства РФ. 2003. № 40, ст. 3822; 2019. № 6, ст. 461. 14. О библиотечном деле: федеральный закон от 29 декабря 1994 г. № 78-ФЗ (ред. от 03.07.2016) // Собрание законодательства РФ. 1995. № 1, ст. 2; 2016. № 27, ч. II, ст. 4275. 15. О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации: федеральный закон от 30 апреля 1999 г. № 82-ФЗ (ред. от 27.06.2018) (ст. 1) // Собрание законодательства РФ. 1999. № 18, ст. 2208; 2018. № 27, ст. 3947. 16. Андриченко Л.В. Регулирование и защита прав национальных меньшинств и коренных малочисленных народов в Российской Федерации: автореф. дис.  … д-ра юрид. наук. М., 2005. 51 с.



17. Кабышев В.Т., Заметина Т.В. Россия — Крым  — Севастополь: конституционно-правовое исследование: монография. М., 2016.

14

Reference 1. On the state language of the Russian Federation: federal laws of June 1, 2005 no. 53-FZ (as amended on 05.05.2014). Collection of legislative acts of the RF, 2005, no. 23, art. 2199; 2014, no. 19, art. 2306; On National-Cultural Autonomy: federal laws of June 17, 1996 no. 74-FZ (as amended on 4.11. 2014). Collection of le­ gislative acts of the RF, 1996, no. 25, art. 2965; 2014, no. 45, art. 6146; On guarantees of the rights of indigenous minorities of the Russian Federation: federal laws of April 30, 1999 no. 82-FZ (as amended on 27.06.2018). Collection of legislative acts of the RF, 1999, no. 18, art.  2208. (In Russ.) 2. On Approval of the Concept of the State National Policy of the Russian Federation: Presidential decree of June 15, 1996. Collection of legislative acts of the RF, 1996, no. 25, art. 3010. (In Russ.) 3. On the Strategy of the State National Policy of the Russian Federation for the Period up to 2025: Presidential decree of December 19, 2012 no. 1666. Collection of legislative acts of the RF, 2012, no. 52, art. 7477. (In  Russ.) 4. URL: http://www.kremlin.ru/events/president/ news/53173 (accessed 15.03.2019). (In Russ.) 5. Zametina T. The strategy of unity. Rossiyskaya gazeta, 2018, October 29. (In Russ.) 6. Zametina T.V. Federalism in the constitutional system of Russia. Author’s abstract... doctor of legal sciences. Saratov, 2010. (In Russ.) 7. On approval of the state program of the Russian Federation “Implementation of the state national policy”: decree of the Government of the Russian Federation of December 29, 2016 no. 1532 (as amended on January 24, 2019). Collection of legislative acts of the RF, 2017, no. 2, part I, art. 361; 2019, no. 5, art. 375. (In Russ.) 8. On the state information monitoring system in the field of interethnic and interfaith relations and early warning of conflict situations: Government Decree of October 28, 2017 no. 1312 (as amended on 11.29.2018). Collec­ tion of legislative acts of the RF, 2017, no. 45, art. 6675; 2018, no. 50, art. 7755. (In Russ.) 9. Chistov K.V. Ethnic community, ethnic consciousness and some problems of spiritual culture. Soviet eth­ nography, 1972, no. 3, pp. 73—85. (In Russ.) 10. Kozlov V.I. On the concept of ethnic community. Soviet ethnography, 1967, no. 2, pp. 100—111. (In Russ.) 11. Bromley Yu.V. Modern problems of ethnography. Мoscow, 1981. 390 p. (In Russ.) 12. On Approval of Methodological Recommendations for State Authorities of the Subjects of the Russian Federation on the Procedure for Detecting Forming ConЮридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

13. On the general principles of the organization of local self-government in the Russian Federation: fe­ deral law of 6 October 2003 no. 131-FZ (as amended on 06.02.2019). Collection of legislative acts of the RF, 2003, no. 40, art. 3822; 2019, no. 6, art. 461. (In Russ.) 14. On Librarianship: federal law of December 29, 1994 no. 78-FZ (as amended on 03.07.2016). Collection of legislative acts of the RF, 1995, no. 1, art. 2; 2016, no.  27, part II, art. 4275. (In Russ.) 15. On guarantees of the rights of indigenous minorities of the Russian Federation: federal law of April  30,

1999 no. 82-ФЗ (as amended on 27.06.2018) (art. 1). Collection of legislative acts of the RF, 1999, no. 18, art.  2208; 2018, no. 27, art. 3947. (In Russ.) 16. Andrichenko L.V. Regulation and protection of the rights of national minorities and indigenous minorities in the Russian Federation. Author’s abstract... doctor of legal sciences. Мoscow, 2005. 51 p. (In Russ.) 17. Kabyshev V.T., Zametina T.V. Russia — Crimea  — Sevastopol: constitutional and legal research: monograph. Мoscow, 2016. (In Russ.) 18. Drafts of the federal law “On Ethnological Expertise in the Russian Federation” prepared by the Federal Agency for Nationalities of Russia. URL: // https: //regulation.gov.ru/ (accessed 15.03.2019). (In Russ.) 19. Yakut sheets, 2010, May 12; 2019, February 22. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

15

Заметина Т.В. Обновленная Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации: достоинства и недостатки

flicts in the Sphere of Inter-Ethnic Relations, Their Prevention and Actions to Eliminate Their Consequences: order of the Ministry of Regional Development of Russia of October 14, 2013 no. 444. The document has not been published. Access from the reference legal system “ConsultantPlus”. (In Russ.)

Конев А.Н. Идеология уголовной юрисдикции церкви на Руси в XI—XIII веках

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-16-20

Конев Андрей Николаевич Andrey N. Konev

доктор технических наук, кандидат юридических наук, доцент, начальник Академия управления МВД России (125171, Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, 8) doctor of technical sciences, candidate of sciences (law), associate professor, head Academy of management Ministry of internal affairs of Russia (8 Zoe and Alexander Kosmodemyanskih st., 125171) E-mail: [email protected]

Идеология уголовной юрисдикции церкви на Руси в XI—XIII веках Ideology of criminal jurisdiction of the Church in Russia in 11—13 centuries Статья посвящена исследованию идеологии становления уголовной юстиции в церковных судах Руси в XI—XIII веках. Автором сделан вывод о том, что не смотря на формирование церковных правоотношений в Древней Руси, в том числе и в юрисдикционной сфере, на основе византийских канонических источников, тем не менее порядок судебного разбирательства в церковных судах имел свою специфическую природу, обусловленную особыми социально-политическими и экономическими условиями развития. Автор делает вывод, что дифференциация власти на светскую и церковную неизбежно способствует и дифференциации судопроизводства, ведет к разграничению подсудности. Таким образом, всякая власть неизбежно стремится к своему собственному выражению и в сфере судопроизводства, к своему пониманию кары за преступление, однако подобная дифференциация не лишена и устремлений к унификации. Издержки автономии церковной «юридической идеологии» преодолеваются, с одной стороны, путем интеграции отдельных ее процессуальных и материальных находок в светское законодательство, а с другой — достаточно серьезным влиянием общей идеологии монопольного права государя на осуждение и наказание.

The article is devoted to the study of the ideology of the formation of criminal justice in the church courts of Russia in the 11—13 centuries. The author concludes that despite the formation of church legal relations in Ancient Russia, including in the jurisdictional sphere, based on Byzantine canonical sources, nevertheless, the procedure for judicial proceedings in church courts had its own specific nature, due to special socio-political and economic conditions of development. The author concludes that the differentiation of power into secular and ecclesiastical inevitably contributes to the differentiation of legal proceedings, leads to the differentiation of jurisdiction. Thus, all power will inevitably strive for its own expression in the field of legal proceedings, for its understanding of punishment for a crime. However, such differentiation is not devoid of aspirations for unification. The costs of the autonomy of the church “legal ideology”, on the one hand, are overcome by integrating its individual procedural and material findings into secular legislation, and on the other hand, by the sufficiently serious influence of the general ideology of the sovereign’s monopoly right to condemn and punish.

Ключевые слова: идеология, церковные правоотношения, каноническое право, судебное разбирательство.

Keywords: ideology, church legal relations, canon law, litigation.

Ретроспективный анализ идеологических основ уголовного судопроизводства предполагает обязательную оценку влияния церкви на уголовное судопроизводство. Подобное влияние представляет значительный интерес в понимании глубинных основ уголовного процесса

разыскного типа и влияния на формирование последнего канонического права. Начало формирования церковной организации в Киевской Руси было обусловлено принятием христианства. Новая церковная система должна была обладать всеми атрибутами



© Конев А.Н., 2019 16

Юридическая наука и практика

власти и в перспективе составить конкуренцию светской власти, в том числе и в сфере реализации юрисдикционных полномочий с разработкой своих специфических процессуальных форм. Основания для предположения подобной тенденции вытекали из закономерностей развития церковного влияния на судопроизводство в странах Европы. Однако в нашем отечестве в полной мере этого не произошло, что обусловлено специфическим развитием православной церковной организации на Руси в досинодальный период и ее (организации) зависимости от социально-политических и экономических условий развития княжеств. Во-первых, церковная организация Киевской Руси возглавлялась митрополитом, который назначался из Константинополя. С одной стороны, это обстоятельство повышало политическую роль Киева его Византийским представительством. С другой стороны, вся последовавшая за принятием православия политика русских князей, начиная с Ярослава Мудрого, обнаруживает все больше и больше проявляющиеся стремления к независимости Русской церкви от Константинополя. Все эти противоречия постоянно держали в напряжении отношения Руси и Византии, о чем свидетельствует интенсивный обмен документами по различным аспектам церковной жизни [1, с. 144—145]. Во-вторых, главная роль в выстраивании церковной организации и распространении церковной жизни принадлежит не только князьям, но и в значительной степени княжеской знати, которая стремилась активно влиять на события не только в политической, но и духовной сфере. Подобное обстоятельство способствовало развитию церковной организации с одновременным усилением ее центральных органов и местных образований. Так, Титмар Мерезбургский в своих записках начала XI века писал о наличии в Киеве 400  православных храмов [2, с. 328—329]. И  если к началу XI века епископии существовали только в Киеве, Новгороде, Переславле, Белгороде, Владимире-Волынском и, возможно, в Чернигове и Ростове [3, с. 24], то уже в середине XII века на Руси было 16 епархий, в значительной степени соответствующих крупным русским княжествам [4, с. 22]. В-третьих, численный рост епархий, церквей и монастырей вызвал к жизни специфический круг проблем. Княжескую власть беспокоил отток трудоспособного здорового населения в монастыри, где работодателем предоставлялись лучшие условия, чем на дворе феодала.

С другой стороны, развитие церковной организации придавало беспокойство и местному населению на территориях, где церковная власть разворачивала свою хозяйственную деятельность. Эти обстоятельства как по отдельности, так и в комплексе провоцировали рост числа нападений на монастыри и порой даже насильственных воспрепятствований их деятельности, что должно было стать толчком к формированию «правового» поля, в рамках которого могли стабильно функционировать светская и церковная власти. В-четвертых, ни в Древнейшей Правде, ни в Правде Ярославичей нет норм (отсутствуют они и в пространной редакции Русской Правды), которые регулировали церковные отношения, хотя бы в отношениях с княжеской властью. В.О. Ключевский объясняет это обстоятельство почти одновременным принятием Устава Ярослава и Правды Ярослава. В свою очередь, С.В. Юшков считает, что ко времени принятия Русской Правды «церковь уже добилась от русских князей — Владимира и Ярослава — подтверждение тех судебных прав, которыми она обладала в Византии», и более того — отнесение «к ее юрисдикции ряда дел, которые в Византии разбирались светским судом», и какого-либо нового правоустановления не требовалось [5, с. 126]. В этой связи исследователи полагают, что нормы, регламентировавшие как внутрицерковные отношения, так и взаимоотношения с княжеской властью уже к середине XII века были разработаны достаточно подробно [6, с. 246—249]. Таким образом, первым и важнейшим памятником отечественного права является Устав князя Владимира Святославовича о десятинах, судах и людях церковных (далее — Устав князя Владимира…) [7]. По своему внутреннему содержанию этот документ заключает в себе пожалование десятины в пользу Церкви, в нем определены также круг лиц и перечень дел, подсудных святительскому суду. Этот документ сохранял свое юридическое значение в течение нескольких веков. Исследуя этот юридический памятник, С.В.  Юшков пришел к выводу, который в последствии получил всеобщее признание, о том, что: «В основе Устава… лежит грамота о выделении десятины церкви Богородицы в 995—996 годах, которая была переработана в первый устав в начале XI века (до 1011 г.) в связи с учреждением епископских кафедр, распространением на них церковной десятины и установлением церковной юрисдикции. Устав продолжал

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

17

Конев А.Н. Идеология уголовной юрисдикции церкви на Руси в XI—XIII веках

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Конев А.Н. Идеология уголовной юрисдикции церкви на Руси в XI—XIII веках

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

складываться и развиваться в XI—XII веках вместе с укреплением и расширением церковной организации. В него были внесены перечни церковных судов и церковных людей. Архетипичный текст, лежащий в основе существующих редакций, сложился в середине или второй половине XII  века» [5]. В соответствии с Уставом князя Владимира… в Оленинской, а позднее и в Синодальной редакциях к церковной юрисдикции были отнесены преступная любовная связь («смильное заставание»), пошибание (изнасилование), умычка (похищение женщины), браки между близкими родственниками, различные виды чародейства и волшебства (ведьство, зелейничество, потвори, чародеяния, волхования, зубоежа, еретичество), татьба, гробокопательство, идолопоклонство, осквернение храмов, избиение сыном отца или матери дочерью, неприличное защищение женою своего мужа в драке, противоестественные пороки, убийство матерью незаконно прижитого младенца. Уголовно преследовался также и обман покупателя, совершенный при торговле, который должен был быть выражен в нарушении «торговые всякие мерила и спуды, извесы, ставила» (ст. 9). Указанный документ содержал в себе идею судопроизводственной автономии церкви. Применительно к системе правосудия Устав князя Владимира… (оленинская редакция) со ссылкой на греческий Номоканон предоставлял церковной организации право суда с запрещением вмешиваться в этот вид ее деятельности лицам, облеченным полномочиями светской судебной власти, включая самого киевского князя, его бояр и судей (ст. 4), а также детей и внуков князя (ст. 6) [7, с. 140]. Перечень лиц, попадающих под юрисдикцию суда церковной организации Киевской Руси, определен в статье 10 Устава князя Владимира… и содержит в себе следующий перечень церковных людей: «игумен, игуменья, поп и попадья. Черница, дьякон, дьяконовая, проскурница, пономарь, вдовица, калика, сторонник, задушный человек, прикладник, хромец, слепец, дьяк и вси причетници церковные, дети их, и кто в клиросе, игуменья, чернец, черница, паломник, лечец, прощенник [7, с. 140]. Завершающая статья 11 определяет круг церковных судей, которые наделяются правом судить вышеперечисленных лиц. В Киевской Руси впервые в отечественной юридической истории была определена самостоятельная судебная юрисдикция церковной организации и установлены границы ее право18

вых взаимоотношений со светской властью. В юридическом документе, указанном выше, была определена и система наказаний, которая получила свое дальнейшее развитие в уставе князя Ярослава Мудрого, который сохранился в двух редакциях: Краткой, датируемой XI — началом XII века, и Пространной, происхождение которой ученые относят к XII — первой четверти XIII века. Как заметил В.О. Ключевский, «…церковный суд, как он поставлен в уставе [Ярослава], должен был служить проводником в русском обществе новых юридических и нравственных понятий…» [8, с. 261]. В период с XII по XIII век преемники Владимира и Ярослава Мудрого принимали уставы относительно регламентации государственно-церковных отношений, но в них не содержались какие-либо принципиальные отличия от положений рассмотренных выше документов, а в основном определялись взаимоотношения церковной организации с удельными князьями [9, с. 104]. По отношению ко всем последующим церковно-правовым документам Церковный устав Ярослава являлся общим судебником, «пытавшимся провести разделительную черту и вместе с тем установить точки соприкосновения между судом государственным и церковным» [9, с. 104]. Своеобразие церковного судопроизводства в Киевской Руси до синодального периода заключается в том, что в ведение святительских судов входили и некоторые уголовные дела о преступлениях, виды которых были перечислены выше. Уставы Владимира и Ярослава в полной мере обладали юридическим значением до начала Петровских преобразований конца XVII  — начала XVIII века. Нормы этих правоустановлений не содержат указания на порядок рассмотрения святительским судом дел, однако некоторые выводы о порядках церковного судопроизводства, конечно, с определенной долей вероятности, можно сделать по событиям, сохранившимся в летописаниях. Эти события можно выстроить в следующем хронологическом порядке: суд митрополита Леонтия над иноком Андрианом, который обвинял церковнослужителей во лжи и обмане [10, с. 68]; судное дело в отношении новгородского епископа Луки Жидяты [11, с. 182—183]; суд епископа Никиты над еретиком Дмитром, заточенным в митрополичьем городе [10, с. 152]; судное дело в отношении суздальского епископа Леона, которого обвиняли в захвате чужой кафедры [12, с. 351—352]; суд над печерским архимандритом Поликарпом [12, с. 354—355] и другие. Юридическая наука и практика

Анализ летописных описаний этих судебных дел позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, было бы ошибочно полагать, что с началом возникновения церковных отношений на Руси и с появлением уставов Владимира и Ярослава церковная юрисдикция представляла собой отлаженную систему органов и канонических взаимоотношений, как о том пишут в некоторых учебниках [13, с. 429—430]. Общественные отношения Древней Руси, по сути, не соответствовали общественно-политическому устройству Византии. Как справедливо отметил В.В. Мильков, что: «…ситуация с переводом церковного законодательства очень близко напоминает отбор книг Кириллом и Мефодием, а затем и другими славянскими переводчиками» [14, с. 132—179]. Иными словами, население, включая многих священнослужителей, князей и представителей знатных родов, было совершенно не знакомо даже с основными положениями канонического права. В своих судных делах и решениях они долго действовали по своему усмотрению и избирательному пониманию канонических законов, в том числе и регламентированных ими судебных процедур. Во многих описанных в летописях случаях судебный спор и судебные решения были обусловлены не столько нарушением канонических норм, сколько политическими, а порой и экономическими разногласиями между ними. В  этой связи Б.А. Романов предлагал не идеализировать внутрицерковные отношения Древней Руси [15]. Во-вторых, судебное рассмотрение дел в святительских судах имело не столько форму судопроизводства, а скорее некоторой дискуссии или диспута, в котором принимали участие священники, князья и «лучшие люди», однако в некоторых случаях характер судебного спора и принимавшихся решений должны были иметь прописанные в канонических нормах процедуры. Например, монаха могли наказать (наложить епитимью) только с соблюдением формальных процедур, особенно в тех случаях, когда церковнослужитель был не согласен с выдвинутыми в отношении него обвинениями [16, с. 132, 133 и др.]. Не исключено, что во время судебного разбирательства обвиняющая сторона могла позволить оскорбительные или угрожающие окрики или иные эмоциональные высказывания в отношении подсудимого. В-третьих, несмотря на то, что церковь обладала юрисдикционными правами, суд, в том числе и церковный, воспринимался как княже-

ский. В этой связи А.Е. Пресняков заметил, что в судебной практике того периода времени не упоминается возможность обжалования решений этих судов [17, с. 431—432]. В-четвертых, анализ упомянутых выше источников дает все основания полагать, что разбирательство споров и нарушений канонических норм и правил обычно проводилось во внесудебном порядке и передавалось в епископские и митрополичьи суды в исключительных случаях, например, если обвиняемый имел знатное происхождение и был лишен княжеской поддержки. Даже этот небольшой очерк позволяет разглядеть важное идеологическое обстоятельство. Дифференциация власти на светскую и церковную неизбежно способствует и дифференциации судопроизводства, ведет к разграничению подсудности. Таким образом, можно говорить о том, что всякая власть неизбежно стремится к своему собственному выражению и в сфере судопроизводства, к своему пониманию кары за преступление, однако подобная дифференциация не лишена и устремлений к унификации. Издержки автономии церковной «юридической идеологии», с одной стороны, преодолеваются путем интеграции отдельных ее процессуальных и материальных находок в светское законодательство, а с другой — достаточно серьезным влиянием общей идеологии монопольного права государя на осуждение и наказание. Примечания 1. Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2015. 2. Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. 4. М., 2009. 3. Гайденко П.И. Становление высшего церковного управления в Киевской Руси: автореф. дис. … д-ра ист. наук. Екатеринбург, 2011. 4. Русское православие. Вехи истории / под ред. А.И. Клибанова. М., 1989. 5. Юшков С.В. История государства и права СССР. М., 1961. Ч. 1. 6. Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории. М., 1998. 7. Российское законодательство X—XX веков. М., 1984. Т. 1. С. 139—162. 8. Ключевский В.О. Сочинения: в 9 т. / под ред. В.Л. Янина. М., 1987. Т. I. 9. Цыпин В.А. Церковное право. М., 1994. 10. Полное собрание русских летописей. Т. 9. М., 2000.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

19

Конев А.Н. Идеология уголовной юрисдикции церкви на Руси в XI—XIII веках

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Конев А.Н. Идеология уголовной юрисдикции церкви на Руси в XI—XIII веках

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

11. Полное собрание русских летописей. Т. 3. М., 2000.

5. Yushkov S.V. History of state and law of the USSR. Мoscow, 1961. Part 1. (In Russ.)

12. Полное собрание русских летописей. Т. 1. М., 1997.

6. Source: Theory. History. Method. Sources of Russian history. Мoscow, 1998. (In Russ.)

13. Цыпин В. Каноническое право. М., 2009. 14. Мильков В.В. Духовная дружина русской автокефалии: Иларион Киевский // Россия XXI. 2009. № 4. С. 132—179. 15. Романов Б.А. Люди и нравы Древней Руси: историко-бытовые очерки XI—XIII веков. М.; Л., 1966. 16. Правила православной церкви. СПб., 1912. Т.  2. 17. Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси: лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993.

Reference 1. Ancient Russia in the light of foreign sources. Мoscow, 2015. (In Russ.) 2. Ancient Russia in the light of foreign sources. Vol.  4. Мoscow, 2009. (In Russ.) 3. Gaydenko P.I. Formation of the Supreme Church administration in Kievan Rus. Thesis for the degree of doctor of history. sciences’. Ekaterinburg, 2011. (In  Russ.) 4. Russian Orthodoxy. Milestones of history / ed. A.I.  Klibanov. Мoscow, 1989. (In Russ.)

20

7. Russian legislation of X—XX centuries. Мoscow, 1984. Vol. 1. P. 139—162. (In Russ.) 8. Klyuchevsky V.O. Works. Мoscow, 1987. T. I. (In  Russ.) 9. Tsypin V.A. Church law. Мoscow, 1994. (In Russ.) 10. Full collection of Russian Chronicles. Vol. 9. Мoscow, 2000. (In Russ.) 11. Full collection of Russian Chronicles. Vol. 3. Мoscow, 2000. (In Russ.) 12. Full collection of Russian Chronicles. Vol. 1. Мoscow, 1997. (In Russ.) 13. Tsypin V. Canonical law. Мoscow, 2009. (In Russ.) 14. Milkov V.V. Spiritual squad of Russian autocephaly: Ilarion of Kiev. Russia XXI, 2009, no. 4, рр. 132— 179. (In Russ.) 15. Romanov B.A. People and customs of Ancient Rus: historical and household sketches of the XI— XIII  centuries. Мoscow; Leningrad, 1966. (In Russ.) 16. Rules of the Orthodox Church. St. Petersburg, 1912. Vol. 2. (In Russ.) 17. Presnyakov A.E. Princely law in Ancient Russia: lectures on Russian history. Kowska Russia. Мoscow, 1993. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 34.096 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-21-25

кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры теории и истории государства и права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), associate professor, professor of chair of theory and history state and law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Чудецкая Ксения Александровна Ksenia A. Chudetskaya

кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры административного права и процесса Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (history), senior lecturer of administrative law and process Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Законодательство Российской империи о сухопутном военном духовенстве начала ХХ века (1900—1917) Legislation of the Russian empire on the land military clergy of the early twentieth century (1900—1917) Данная статья посвящена вопросам интенсивного развития отечественного законодательства, регулировавшего деятельность военного духовенства в начале ХХ века, когда российской армии пришлось принять участие последовательно в двух войнах: Русско-японской (1904—1905) и Первой мировой, или Великой (1914—1918). Историко-правовой опыт деятельности военного духовенства императорской России в настоящее время вызывает обоснованный интерес в связи с возрождением и развитием этого института в современных силовых структурах Российской Федерации.

This article is devoted to the intensive development of domestic legislation regulating the activities of the military clergy in the early twentieth century, when the Russian army had to take part consistently in two wars: the Russian-Japanese (1904-1905) and the First world war or the great (1914-1918). The historical and legal experience of the military clergy of Imperial Russia at the present time is of reasonable interest in connection with the revival and development of this institution in the modern power structures of the Russian Federation.

Ключевые слова: духовно-военное ведомство, военное духовенство, полевой главный священник, полковой священник, протопресвитер армии и флота, пастырская работа в армии.

Keyword: spiritual-military Department, army chaplains, field chief priest, the regimental priest, Protopresbyter of the army and Navy, pastoral work in the army.

В самом начале ХХ века деятельность военного сухопутного духовенства осуществлялась на основе Положения об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомства,

утвержденного 12 июня 1890 года императором Александром III. С началом Русско-японской войны 1904—1905 годов возникла насущная необходимость принятия ряда законодатель-

© Лушин А.Н., Чудецкая К.А., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

21

Лушин А.Н., Чудецкая К.А. Законодательство Российской империи о сухопутном военном духовенстве начала ХХ века (1900—1917)

Лушин Александр Николаевич Alexandr N. Lushin



Лушин А.Н., Чудецкая К.А. Законодательство Российской империи о сухопутном военном духовенстве начала ХХ века (1900—1917)

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

ных актов, в которых бы конкретно отразились практические роль и значение военного духовенства. Особое внимание правительства было уделено дальневосточной крепости Порт-Артуру, в которой согласно указу императора Николая II № 24443 от 29 апреля 1904 года в штат командного состава был включен священник с усиленным должностным окладом [1, с. 400]. Важным правовым документом явился императорский указ от 24 октября 1904 года об учреждении управления полевого главного священника при полевом управлении 2-й Манчьжурской армии с предписанием, чтобы данная структура была применена во всей действующей армии на Дальнем Востоке. В штат, кроме полевого главного священника, входили военный священник для служебных командировок, диакон, три псаломщика и писарь — все с усиленными окладами [2, с. 661]. В июне 1905 года для наиболее рационального и эффективного управления военным духовенством в широком масштабе были высочайше утверждены штаты управления главного священника при Главнокомандующем сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии, состоящие из самого главного священника с окладом 1980 рублей, трех священников для командировок с окладом 1080 рублей, диакона с окладом 876 рублей и псаломщика с окладом 360 рублей. Из грамотных и благонадежных нижних чинов в штат управления с установленными окладами назначались писарь и шесть певчих для церковного хора при отправлении служб [3, с. 277]. В штат обоза главной квартиры Главнокомандующего сухопутными и морскими вооруженными силами для обслуживания управления главного священника были определены две парные повозки, 11 двуколок, 21 лошадь и 14 рядовых нижних чинов [4, с. 329]. В целях улучшения деятельности священников для проведения служебных командировок им высочайше 10 июля 1905 года были даны полные права и преимущества по духовно-военному ведомству, установлены сверх жалования полное иное довольствие и перевозочные средства как полковым священникам [5, с. 327]. Естественно, что в сухопутные воинские части были определены полковые священники из резервных строевых подразделений, причем штаты каждого полка высочайше утверждались. К  священникам были прикомандированы как помощники так называемые церковники из грамотных и безупречных по службе нижних чинов, 22

которым был определен годовой оклад в 7 рублей 80 копеек. Опыт активной деятельности военного духовенства на Дальнем Востоке повлиял на принятие 31 октября 1905 года с учетом проведенных ранее преобразований высочайшего повеления о создании мобильного управления главного полевого священника при управлении дежурного генерала 1-й, 2-й и 3-й манчьжурских армий [6, с. 519]. Данная структура состояла из главного полевого священника, диакона, двух псаломщиков, секретаря и писаря с повышенными для всех окладами. Многогранная деятельность военного духовенства, определенная правовыми служебными документами, весьма подробно отражена в воспоминаниях священника 51-го Черниговского драгунского полка о. Митрофана Сребрянского, участвовавшего в Русско-японской войне. Названный полковой священник указывает как на регулярные церковные службы, молебны перед сражениями, отпевание погибших, так и на работу в полевых лазаретах, вынос с поля боя убитых и раненых воинов, постоянный обход боевых позиций для поднятия воинского духа, просветительскую и патриотическую деятельность (душеспасительные беседы). Он вспоминал: «Как священник говорю вам: я обязан быть при полку… Не по прихоти своей езжу я с полком… Полковой врач и священник всегда находятся при полковом резерве, куда, конечно, может залететь снаряд… В последнем бою, 18 июня, я приобщил пятнадцать тяжело раненых (одного офицера), из которых пять после по дороге умерли… Семь человек я похоронил по-христиански. Узнавши, что есть священник, солдаты на седле везли ко мне мертвых, лишь бы они были отпеты: так они дорожили этим» [7, с. 328]. Осознание верховной властью значения духовно-нравственного окормления личного состава вооруженных сил в период военных действий привело к повышению статуса военного духовенства. В октябре 1905 года священники военного ведомства были специальным актом определены как временные члены офицерских собраний на основании того, что значились в штатах военных сухопутных войск [8, с. 676]. Ожидание войны с Германией в начале ХХ  века вызвало необходимость уточнения правовых основ деятельности военных священников в российской армии, и с 1 по 11  июля 1914 года в Санкт-Петербурге состоялся I-й  Всероссийский съезд военного духовенства, Юридическая наука и практика

на котором продуктивно работали секции по правовому положению военного духовенства и по составлению инструктивных документов. В итоге была принята памятка-инструкция, содержавшая главные служебные обязанности полковых пастырей. Согласно принятому документу полковой священник во время боевых действий был обязан находиться на перевязочном пункте и помогать врачам и санитарам в перевязке раненых, а после сражения должен был заведовать выносом с поля боя убитых и раненых офицеров и солдат. На полкового священника возлагалась обязанность писать извещения родным погибших офицеров и нижних чинов c указанием даты смерти и места погребения. Также на военное духовенство было возложено развитие трезвеннического движения в армии, разъяснение солдатам пагубности употребления спиртных напитков во время несения воинской службы. Задачи просветительского и духовно-нравственного характера по-прежнему имели в служении военных священников значительное место. Уважение военнослужащих к полковому священнику проявлялось в отдании ему чести при встрече, а в ответ священник прикладывал правую руку к наперсному кресту. Протопресвитер армии и флота Г.И. Щавельский, основной составитель памятки-инструкции, писал, что она «не была кабинетным произведением, — она вылилась из опыта и пристальных наблюдений за всеми возможностями, какие представляются для работы священника на поле брани… Она вводила в точный курс работы и круг обязанностей каждого прибывавшего на театр военных действий священника» [9, с. 89—108]. Данная памятка-инструкция (циркуляр) эффективно действовала в дополнение к известному Положению об управлении церквами и военным духовенством армии и флота. В сентябре 1914  года с началом Первой мировой войны названный церковно-служебный циркуляр поступил во все строевые подразделения императорской армии. Распоряжением протопресвитера армии и флота Г.И. Щавельского в январе 1915 года были расширены права священников, служивших при штабах главнокомандующих и командующих армиями, для осуществления более оперативного управления военным духовенством в условиях боевых действий. Штабные священники становились помощниками главных священников по сношению с армейским духовенством и по руководству духовенства, служащего в военных госпиталях и резервных воинских подразделе-

ниях. Повышался их статус: они определялись благочинными всех дивизионных и полевых госпиталей на территории действия армии. В их полномочия входили надзор за деятельностью мобилизованных в армию священнослужителей и осуществление необходимых указаний в силу неопытности последних. Штабные священники были обязаны докладывать протопресвитеру армии и флота о погибших, раненых и пропавших без вести во время боевых действий госпитальных священнослужителях. Также штабные священники наделялись правом вносить предложения главным священникам по улучшению пастырской работы в армии [10, с. 39—40]. Высочайшими указами были утверждены положения Военного совета о денежных доплатах военному духовенству за напряженный труд во время войны [11, с. 37, 312, 353]. Так, 23 октября 1914 года было установлено разовое вознаграждение в размере трех рублей священникам за исполнение духовных треб по приводу новобранцев к присяге, а 2 марта 1915 года об установлении доплаты священникам за исполнение духовных треб в военно-лечебных заведениях в размере от 100 до 250 рублей в соответствии с рангами госпиталей и лазаретов. 25 января 1915 года было высочайше утверждено положение Военного совета об отпуске дополнительных денежных средств военному духовенству по нормам, определенным для строевых частей армии с их штабами в военное время. Внимание правительства было проявлено в отношении такой категории церковнослужителей, как псаломщики военных госпиталей и дивизионных (бригадных) лазаретов. Приказом военного министра генерала от инфантерии А.А.  Поливанова № 503 от 16 сентября 1915  года псаломщикам названных медицинских военных учреждений было повышено жалование: из основного оклада — 360 рублей, из усиленного оклада — 540 рублей [12, с. 648]. Согласно рапорту на высочайшее имя протопресвитера армии и флота Г.И. Щавельского от 29 февраля 1916 года последовал указ императора Николая II от 16 марта того же года о добровольном призыве в армию священнослужителей для духовного окормления православного воинства. Например, на имя архиепископа Нижегородского и Арзамасского Иоакима (Левицкого) в свете данного указа поступила следующая телеграмма: «Благоволите ускорить назначение в мое распоряжение священников согласно определения Святейшего Синода. Кандидатуры крайне нужны незамедлительно… Протопресвитер Щавельский» [13, л. 28—28  об.].

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

23

Лушин А.Н., Чудецкая К.А. Законодательство Российской империи о сухопутном военном духовенстве начала ХХ века (1900—1917)

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Лушин А.Н., Чудецкая К.А. Законодательство Российской империи о сухопутном военном духовенстве начала ХХ века (1900—1917)

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

К священникам, добровольно изъявившим желание служить по военно-духовному ведомству, предъявлялись следующие требования: семинарское образование, безупречное поведение, возраст не старше 45 лет. Особыми циркулярами в дополнение названного ранее Положения учреждаются должности главных священников фронтов, напрямую подчинявшихся протопресвитеру армии и флота, а также вводятся должности армейских проповедников, которые регулярно объезжают воинские части каждой армии, произнося патриотические проповеди перед солдатами. Направления практической деятельности полковых священников подробно закреплялись в «Руководственных указаниях духовенству действующей армии», изданных типографией штаба Московского военного округа в 1916 году по распоряжению штаба Верховного главнокомандования российской армии, и затем неоднократно переизданных с включением новых инструкций и циркуляров. Подчеркивалось, что полковые священники обязаны находиться во время сражений с ранеными воинами, между боями стараться как можно чаще обходить окопы своей части, находящиеся в которых офицеры и нижние чины нуждаются в духовной поддержке, организовывать чтение духовнонравственной литературы. Деятельность армейских проповедников, которыми назначались самые образованные и вдохновенные ораторы из числа военного духовенства, была высоко оценена генералом А.У.-Ф. Ноксом, британским военным атташе при Ставке Верховного главнокомандующего российской армией. Устав внутренней службы российской армии, принятый в 1916 году, содержал меры, содействующие нравственному и умственному развитию нижних чинов. В  данном документе отмечалось, что «религиозно-нравственное воспитание лежит по преимуществу на обязанности священника части», при этом особое внимание уделялось заботе о новобранцах, с которыми следовало проводить регулярные духовно-нравственные беседы [14, с. 83]. В связи с тем, что во время боевых действий полковые священники нередко погибали либо получали ранения, что подтверждают печальные списки, публикуемые регулярно в «Вестнике военного и морского духовенства», 5 апреля 1916 года по ведомству протопресвитера армии и флота был издан приказ № 1159, в соответствии с которым вышедшие из строя священники должны немедленно замещаться госпитальными священниками [15, с. 258]. Вы24

яснилось, что мобилизованных из епархий в действующую армию священнослужителей недостаточно. Дивизионным благочинным было предписано своевременно докладывать главным священникам о находящихся в гарнизонах священнослужителях, которые по состоянию здоровья могут быть откомандированы в строе­ вые подразделения. О неустанном внимании со стороны военных властей к проблемам духовно-нравственного окормления офицерского корпуса и нижних чинов свидетельствует приказ по ведомству протопресвитера военного и морского духовенства № 27 от 7 июля 1916 года в соответствии с приказом начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерал-адъютанта М.В. Алексеева № 901 от 4 июля 1916 года [16, с. 513—514]. Император Николай II повелел протопресвитеру Г.И. Щавельскому для общего оперативного руководства деятельностью всего военного духовенства на время войны постоянно состоять при штабе Верховного Главнокомандующего. По всем военным и административным делам протопресвитер должен был руководствоваться указаниями начальника штаба, а по особо важным делам он получил право непосредственного доклада самому Верховному Главнокомандующему. Данным приказом при протопресвитере учреждалась полевая канцелярия, в штат которой вводились начальник канцелярии, его помощник и три писаря. Для них устанавливались размеры жалования и столовые деньги в соответствии с должностью. Кроме того, протопресвитер получил право самолично без утверждения высшими военными и церковными инстанциями учреждать новые должности по военно-духовному ведомству, если они не требовали дополнительных государственных расходов. Жалование протопресвитера армии и флота составляло почти 18 тысяч рублей в год, к которым доплачивались 5 тысяч рублей на служебные разъезды в купе 1-го класса по железной дороге. Протопресвитер армии и флота Г.И. Щавельский вспоминал, как великий князь Николай Николаевич, Верховный Главнокомандующий российскими вооруженными силами в 1914—1915 годах, в присутствии чинов штаба сказал: «Мы должны в ноги поклониться военному духовенству за его великолепную работу в армии» [17, с. 102—103]. Таким образом, оформленный законодательно административный аппарат духовенства сухопутных вооруженных сил на театре военЮридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

ных действий периода Первой мировой войны представлял собой стройную и эффективную структуру, в которую по иерархии входили протопресвитер армии и флота и его ближайшие помощники, главные священники и их помощники, штабные священники, дивизионные и госпитальные благочинные, полковые и гарнизонные священники.

17. Щавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Нью-Йорк: изд. им. Чехова, 1954. Т. II.

Примечания

2. Complete collection of laws of the Russian Empire (CCL RE). 1904. States, and report cards. St. Petersburg, 1907. Coll. 3. Vol. XXIV. No. 25248. (In Russ.)

2. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). 1904. Штаты и табели. СПб., 1907. Собр. 3. Т. XXIV. № 25248. 3. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). 1905. Штаты и табели. СПб., 1908. Собр. 3. Т. XXV. № 26507. 4. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). 1905. Штаты и табели. СПб., 1908. Собр. 3. Т. XXV. № 26567. 5. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). 1905. Штаты и табели. СПб., 1908. Собр. 3. Т. XXV. № 26567. 6. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). 1905. Штаты и табели. СПб., 1908. Собр. 3. Т. XXV. № 26866. 7. Сребрянский Митрофан. Дневник полкового священника, служившего на Дальнем Востоке. М.: Отчий дом, 1996. 8. Вестник военного духовенства. 1905. № 22. 9. Щавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Нью-Йорк: изд. им. Чехова, 1954. Т. II. 10. Вестник военного и морского духовенства. 1915. № 2.

1. Complete collection of laws of the Russian empire (CCL RE). 1904. States, and report cards. St. Petersburg, 1907. Coll. 3. Vol. XXIV. No. 24443. (In Russ.)

3. Complete collection of laws of the Russian Empire (CCL RE). 1905. States, and report cards. St. Petersburg, 1908. Coll. 3. Vol. XXV. No. 26507. (In Russ.) 4. Complete collection of laws of the Russian Empire (CCL RE). 1905. States, and report cards. St. Petersburg, 1908. Coll. 3. Vol. XXV. No. 26567. (In Russ.) 5. Complete collection of laws of the Russian Empire (CCL RE). 1905. States, and report cards. St. Petersburg, 1908. Coll. 3. Vol. XXV. No. 26567. (In Russ.) 6. Complete collection of laws of the Russian Empire (CCL RE). 1905. States, and report cards. St. Petersburg, 1908. Coll. 3. Vol. XXV. No. 26866. (In Russ.) 7. Srebryanski Mitrofan. Diary of a regimental priest who served in the far East. Moscow: Father’s house Publ., 1996. (In Russ.) 8. The news of the army clergy, 1905, no. 22. (In  Russ.) 9. Shavelsky G.I. Memoirs of the last Protopresbyter of Russian army and Navy. New York: ed. they. Chekhov, 1954. Vol. II. (In Russ.) 10. Herald of the military and naval clergy, 1915, no.  2. (In Russ.) 11. Averbach O.I. Legislative acts caused by the war of 1914—1916. Vol. II. Acts promulgated from January to September 1915. Petrograd: type. t-va p.f. Electro-type. N.Ya. Stoykova, 1916. (In Russ.)

11. Авербах О.И. Законодательные акты, вызванные войной 1914—1916 гг. Т. II: Акты, обнародованные с января по сентябрь 1915 год. Пг.: тип. т-ва п.ф. Электро-тип. Н.Я. Стойковой, 1916.

12. Herald of the military and naval clergy, 1915, no.  21. (In Russ.)

12. Вестник военного и морского духовенства. 1915. № 21.

14. Charter of the internal service. Book of memory of Nizhny Novgorod (the 100th anniversary of the First world war). Nizhny Novgorod: Decom Publ., 2017. (In  Russ.)

13. ЦАНО. Ф. 570. Оп. 559. Д. 42. Нижегородская духовная консистория. 14. Устав внутренней службы // Книга памяти нижегородцев (к 100-летию Первой мировой войны). Н.  Новгород: Деком, 2017. 15. Вестник военного и морского духовенства. 1916. № 9. 16. Вестник военного и морского духовенства. 1916. № 17—18.

13. TSANO. F. 570. Op. 559. D. 42. Nizhny Novgorod spiritual Consistory. (In Russ.)

15. Herald of the military and naval clergy, 1916, no.  9. (In Russ.) 16. Herald of the military and naval clergy, 1916, no.  17—18. (In Russ.) 17. Shchavelsky G.I. Memories of the last protopresviter of the Russian army and Navy. New York: ed. they. Chekhov Publ., 1954. Vol. II. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

25

Лушин А.Н., Чудецкая К.А. Законодательство Российской империи о сухопутном военном духовенстве начала ХХ века (1900—1917)

1. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ РИ). 1904. Штаты и табели. СПб., 1907. Собр. 3. Т. XXIV. № 24443.

Reference

Миловидова А.С. Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 342.8 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-26-32

Миловидова Анастасия Сергеевна Anastasia S. Milovidova

кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры конституционного и международного права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), senior lecturer of the chair of constitutional and international law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации The right to free elections in the practice of the European court of human rights affecting the interests of the Russian Federation Автором анализируются статистические данные о практике Европейского суда по правам человека в сфере избирательного права, а также описываются отдельные кейсы, включая жалобы против Российской Федерации, коммуницированные судом в 2017 году.

The author analyzes statistical data on the practice of the European court of human rights in the sphere of electoral law and also describes individual cases, including the complaints against the Russian Federation, communicated by court in 2017.

Ключевые слова: права человека, Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, Европейский суд по правам человека, свободные выборы, избирательное право.

Keywords: human rights, the European Convention on human rights, the European court of human rights, free elections, the right to vote.

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод [1] (далее — Конвенция) является фундаментальным региональным документом о правах человека. «За  60  лет действия Европейской конвенции вряд ли кто-то может усомниться в необходимости и действенности ее положений. Она стала неотъемлемой частью демократического общества»,  — отмечает Е.В. Быкова [2, с. 16]. Конвенция отличается от прочих международных актов подобной тематики наличием реально работающего контрольного органа. «С момента своего учреждения Европейский Суд по правам человека превратился в знаковое явление,  — пишет А.Е.  Симонова, — Европейский Суд сегодня является своеобразным правовым и социально-культурным феноменом, выступая для многих олицетворением высшей степени справедливого судебного разбирательства» [3, с.  65]. Более того, сегодня высказывается мне-

ние, что именно с момента создания Конвенции и соответствующего правозащитного органа завершился процесс создания такой важной и фундаментальной отрасли международного права, как международное право прав человека [4, с. 6]. Настоящая статья посвящена анализу решений и постановлений Европейского суда по правам человека (далее — Европейский суд) по вопросам свободы выборов. Попытаемся аккумулировать основные факты, нашедшие отражение в официальных документах Европейского суда, тем самым открыв возможность исследователям для дальнейшей работы с ними. Именно постановления Европейского суда, затрагивающие избирательные права граждан, нередко становятся предметом острой дискуссии. Е.С. Федосеева указывает: «ЕСПЧ должен с особой осторожностью подходить к вопросам толкования, к примеру, таких прав, как изби-



© Миловидова А.С., 2019 26

Юридическая наука и практика

рательные, регулирующие порядок избрания электоратом политиков, предопределяя тем самым курс развития своей страны» [5, с.  259]. Именно в этой сфере проявляется и особая правовая позиция Конституционного суда Российской Федерации. Согласимся с мнением Я.С. Кожеурова: «ЕСПЧ должен понимать, что он не может ставить государство в такую сложную ситуацию, когда тому предлагается выбрать, что «лучше» нарушить — ЕКПЧ или собственную Конституцию. На это и должен быть направлен диалог и взаимодействие судов» [6, с. 51]. Вызывает интерес отсылка в связи с этой проблемой к национальной безопасности: «Постановления Европейского суда как составной элемент российской правовой системы существуют и применяются в российском правовом пространстве в той мере, в какой КС РФ считает, что они не противоречат основополагающим конституционным положениям и наиболее адекватно отвечают национальным интересам российского общества и государства, не нарушая интересов мирового сообщества» [7, с. 25]. Национальные интересы Российской Федерации на долгосрочную перспективу определены в Стратегии нацио­нальной безопасности [8]. В  контексте нашего исследования следует обратить внимание на положения об обеспечении суверенитета и независимости страны, а также обеспечении политической и социальной стабильности. Полагаем, именно об этом говорит автор. Обратимся к тексту Конвенции. Статья третья дополнительного протокола, составленного в 1952 году, закрепляет право на свободные выборы: «Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются проводить с разумной периодичностью свободные выборы путем тайного голосования в таких условиях, которые обеспечивали бы свободное волеизъявление народа при выборе органов законодательной власти». По официальной статистике, представленной Европейским судом по правам человека, с 1959 по 2016 год [9] судом было вынесено 88 постановлений о нарушении данных прав. Статистика по странам выглядит следующим образом: Азербайджан — 21, Италия — 17, Турция — 10, Великобритания — 7, Болгария — 5, Румыния  —  5, Российская Федерация — 4, Греция — 3, Венгрия — 3, Латвия — 3, Молдавия — 2, Украина — 2, Армения — 1, Австрия — 1, Кипр — 1, Грузия — 1, Литва — 1, Сербия — 1. Данные цифры позволяют сделать вывод, во-первых, о том, что лишь в менее половины стран Совета Европы имели место нарушения рассматривае-

мого права, во-вторых, о том, что в ряду прочих нарушений прав и свобод человека рассматриваемое право не стоит в числе первых. Более того, от общего числа нарушений эти цифры составляют менее процента. Рассмотреть и систематизировать постановления Европейского суда в отношении иностранных государств постараемся в рамках иных работ. В настоящей статье укажем на постановления Европейского суда, затрагивающие интересы Российской Федерации: дело «Исаков и другие против Российской Федерации» (постановление от 4 июля 2017  г.)  [10], дело «Давыдов и другие против Российской Федерации» (постановление от 30 мая 2017  г.)  [11], дело «Российская объединенная демократическая партия “Яблоко” и другие против Российской Федерации» (постановление от 8 ноября 2016 г.) [12], дело «Анчугов и Гладков против Российской Федерации» (постановление от 4  июля 2013 г.) [13]. Еще два постановления были приняты ранее. К сожалению, следует констатировать, что раздел «Прецедентная практика Европейского суда по правам человека», представленный в сети «Интернет» Министерством юстиции Российской Федерации [14], в штат которого в качестве заместителя министра на основании Указа Президента Российской Федерации [15] входит Уполномоченный представитель Российской Федерации при Европейском суде по правам человека, содержит лишь отдельные постановления Европейского суда, затрагивающие интересы Российской Федерации. Отсутствуют такие сведения и на официальном интернет-портале правовой информации [16]. По этой причине проанализируем лишь четыре указанных выше дела, начиная с более раннего. 1. В деле «Анчугов и Гладков против Российской Федерации» [13] по жалобам 11157/04 и 15162/05 рассматривались следующие факты. В.М. Гладков, который ранее был привлечен к уголовной ответственности, отбывал свое наказание в тюрьме. По этой причине в соответствии со статьей 32 Конституции Российской Федерации ему было запрещено участвовать в любых выборах. Аналогичные правила существуют еще в шести государствах Совета Европы: Армении, Болгарии, Эстонии, Грузии, Венгрии и Великобритании. По мнению заявителя, был нарушен ряд его прав, предусмотренных Конвенцией: статья 3 протокола № 1, статья 10 (свободно выражать свое мнение), статья 14 (запрет дискриминации). С.Б. Анчугов по той же причине не смог поучаствовать в выборах в

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

27

Миловидова А.С. Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Миловидова А.С. Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Государственную Думу Российской Федерации 7  декабря 2003 года. Заявители утверждали, что, будучи осужденными, они не перестали быть членами гражданского общества и сохранили свое российское гражданство. Полный запрет на их избирательные права де-факто лишил их такового. Российская Федерация ссылалась на то, что запрет на избирательные права является одним из элементов наказания: совершив преступление, подлежащее тюремному заключению, лицо осознает возможность определенных ограничений его прав. Российская Федерация также выразила сомнения относительно возможности построения гражданского общества и правового государства на основе выбора, сделанного теми, кто, совершая тяжкие преступления, выступал против интересов общества и в крайней форме демонстрировал свое неуважение к обществу. В качестве аргумента было высказано мнение о том, что на выбор осужденных, содержащихся под стражей, могут негативно повлиять лидеры преступного мира, что может затронуть любого гражданина, находящегося на свободе. Кроме того, лица, содержащиеся под стражей, имеют ограниченный доступ к информации по сравнению с лицами, находящимися на свободе, поэтому выбор таких лиц может быть искажен из-за отсутствия достаточной информации о кандидатах. Европейский суд решил, что вышеупомянутая статья Конституции Российской Федерации сформулирована таким образом, что может применяться автоматически и неизбирательно ко всем осужденным независимо от срока наказания, а также независимо от характера или тяжести совершенных преступлений и личных обстоятельств. Вместе с тем, был принят к сведению довод Российской Федерации о том, что запрет вводится положением Конституции Российской Федерации, которое может быть пересмотрено только путем принятия нового документа. Однако, по мнению Европейского суда, государство должно в любом случае привести свое законодательство в соответствие с Конвенцией посредством политического процесса или особого толкования Конституции: в XXI веке в демократическом государстве всеобщее избирательное право должно стать основным принципом. Привлекает внимание тот факт, что Европейский суд посчитал, что установление факта нарушения само по себе представляет собой достаточную справедливую компенсацию любого морального вреда, понесенного заявителями, 28

и отклонил требования заявителей о денежной компенсации. 2. В деле «Исаков и другие против Российской Федерации» [10] объединены жалобы двадцати девяти заявителей, направленные в Европейский суд с 2007 по 2014 год. Несколько аналогичных жалоб были признаны неприемлемыми. Заявители по той же причине, что и в рассматриваемом выше деле, не смогли поучаствовать в выборах. Европейский суд указал, что не нашел оснований для изменения своей правовой позиции. 3. Дело «Давыдов и другие против Российской Федерации» [11] касается жалоб о нарушениях на некоторых избирательных участках в Санкт-Петербурге при проведении городских и федеральных выборов в декабре 2011 года, а также об отсутствии эффективного рассмотрения этих жалоб органами власти. Заявители утверждали, что протоколы подсчета голосов на ста избирательных участках были заменены на уровне территориальной избирательной комиссии. Тем самым увеличены результаты для правящей партии и уменьшены для других. В качестве подтверждения были приведены копии протоколов участковых комиссий, полученные наблюдателями. Внимание заявителей привлекли и иные нарушения. Несколько избирательных участков были сформированы на территории с особым охранным статусом — машиностроительный завод. Наблюдателям, кандидатам и СМИ не разрешили доступ к этим закрытым участкам. Внутригосударственный суд решил, что наблюдателям следовало заблаговременно обратиться за разрешением на допуск на указанную территорию. На четырех других участках в избирательной урне было обнаружено больше бюллетеней, чем выдано. В связи с этим результаты голосования были признаны недействительными, но повторного голосования проведено не было. В итоге избиратели лишились своих голосов. Отдельные жалобы касались также прав наблюдателей (невозможность наблюдать за избирательными урнами, кабинками; удаление по необъективным причинам и т. п.). Эта и предыдущие жалобы были отклонены судами Российской Федерации. Европейский суд в данном деле указал на то, что техническая ошибка на этапе подсчета голосов сама по себе не означает, что выборы были несправедливыми, если общие принципы равенства, открытости, беспристрастности и независимости были соблюдены. Вместе с тем, если такие ошибки системны (например, Юридическая наука и практика

выражаются в массовых пересчетах голосов), они становятся угрозой свободному волеизъявлению граждан. Европейский суд даже обратил внимание на то, что одной из территориальных комиссий пересчет более шести тысяч избирательных бюллетеней удалось провести за сорок пять минут. Это, по мнению Европейского суда, поставило под сомнение способность соблюсти все процессуальные требования. Внутригосударственные судебные органы преимущественно воздерживались от рассмотрения жалоб по существу, ограничиваясь анализом формальных вопросов, игнорируя доказательства, указывающие на серьезные и широко распространенные нарушения избирательного процесса. Прокуратура Российской Федерации и Следственный комитет Российской Федерации, в свою очередь, не увидели оснований для принятия каких-либо процессуальных мер, направленных на проверку обвинений в мошенничестве на соответствующих избирательных участках. Уголовное расследование не было начато. Все вышеперечисленное подорвало доверие к избирательной системе. Европейский суд единогласно постановил наличие нарушений статьи 3 Протокола 1 Конвенции. 4. Дело «Российская объединенная демократическая партия «Яблоко» и другие против Российской Федерации» [12] касается решения об отмене регистрации кандидатов указанной партии на выборах в Законодательное собрание Республики Карелия в 2006 году. В тот период времени устав партии разделял ее членов на тех, кто зарегистрирован (таких было 15% от общего числа членов партии), и прочих. Право избирать и быть избранными в руководящие органы партии принадлежало первым. Остальные делегировали это право зарегистрированным членам соответствующего местного отделения. Избирательная комиссия Республики Карелия первоначально зарегистрировала кандидатов, избранных от партии с учетом указанных правил. Затем усмотрела в этом нарушение законодательства о политических партиях, которое гарантирует равные права участия в партийной деятельности для всех членов, а также противоречие принципу равного демократического представительства (в выборах кандидатов участвовало меньшинство от общего количества членов партии). Решение о регистрации было отменено Верховным судом Республики. В результате партия не была представлена на выборах, а также потеряла внесенный депозит в размере более двухсот тысяч рублей. Европейский суд посчитал, что такое решение противо-

речит независимости политических партий — ограничение права было чрезмерным. Вопросы внутренней организации партии и выдвижения кандидатов на выборы могут решаться любым образом, если такой способ позволяет гарантировать представительство, ответственность, подотчетность и прозрачность, что в рассматриваемом деле было достигнуто. Жалоба еще одного заявителя в рассматриваемом деле, К.В. Филиппенковой, касалась того, что после отмены регистрации указанных выше кандидатов девушка не смогла распорядиться своим голосом объективно из-за отсутствия в списке предпочитаемого кандидата. Европейский суд в данном случае посчитал, что это ограничение не было достаточно серьезным, чтобы приравниваться к нарушению права (в избирательном бюллетене было представлено семь других партий с разнообразными программами). Хотелось бы обратить внимание, что в 2016—2017 годах коммуницированы, то есть приняты Европейским судом и направлены для высказывания своей позиции органам государственной власти Российской Федерации, еще несколько жалоб. Многие из них касаются ситуаций, аналогичных ранее рассмотренным Европейским судом. 1. Так, жалобы Российской объединенной демократической партии «Яблоко» касаются нарушений при подсчете голосов в Воронежской области в ходе выборов в Государственную Думу Российской Федерации 4 декабря 2011 года [17]. Для доказательства своих утверждений заявители представили заверенные подписью председателя или секретаря и печатью копии предположительно «оригинальных» протоколов восемнадцати участковых избирательных комиссий, составленных непосредственно после подсчета голосов. В каждом из участков число голосов, поданных за одну из партий, было ниже, а за другие — выше, чем то, что было озвучено официально. При рассмотрении аналогичных споров во внутригосударственных судебных органах данные различия были объяснены тем, что наблюдателям в копиях протоколов выдавались промежуточные результаты, а не окончательные. Более того, некоторым заявителям и вовсе было отказано в праве обжаловать результаты выборов по той причине, что эти результаты на них не повлияли. Ситуация в связи с этим стала предметом рассмотрения в Конституционном суде Российской Федерации [18], который признал, что такая интерпретация закона является неконституционной: каждый

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

29

Миловидова А.С. Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Миловидова А.С. Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

избиратель имеет законную заинтересованность в том, чтобы его голос в поддержку политической партии или кандидата был правильно учтен. На это постановление Конституционного суда Российской Федерации ссылались и заявители в деле «Давыдов и другие против Российской Федерации» [11]. 2. И.С. Попова и А.М. Сысоев [19] являлись кандидатами в депутаты в региональные органы законодательной власти (Тамбовская область и Ставропольский край), регистрация которых была отменена судом. В первом случае выборочная проверка подписей избирателей показала, что более десяти процентов из них оказались недействительными, а окружная избирательная комиссия приняла решение о регистрации заявителя в качестве кандидата четырьмя голосами против трех при отсутствии двух членов. Во втором случае причиной стали сведения, предоставляемые о кандидатах: размер и источник доходов приведены в неправильном разделе, название профессии и места работы указано не полностью. Обращаясь в Европейский суд, заявители указывали на то, что подход суда был чрезмерно формальным и ущемлял их право на участие в выборах. Жалобы были коммуницированы 27 апреля 2016  года. Наряду с вопросами о правомерности целей и пропорциональности им предпринятых мер Европейский суд также намеревался оценить, была ли предоставлена заявителям возможность исправить указанные недостатки и повторно подать заявления на регистрацию в качестве кандидатов. 3. Д.В. Крылов направил в Европейский суд две жалобы [20]. Первая была связана с аннулированием его регистрации в качестве кандидата в депутаты регионального органа законодательной власти на том основании, что он призывал голосовать против всех, кроме себя. Вторая касалась гражданского дела о диффамации, возбужденного администрацией города против заявителя в связи с его критикой мэра. 4. Е.Г. Волчев [21] намеревался проголосовать 13 марта 2011 года на выборах в Калининградскую областную думу. Но глава участковой избирательной комиссии ему отказал по той причине, что Е.Г. Волчев предоставил документ лишь о временной регистрации в регионе, а нормы регионального законодательства предоставляют такое право исключительно лицам, имеющим место жительства в указанной области. Заявитель посчитал, что он подвергся дискриминации: его финансовое состояние не позволяло приобрести жилье в собственность, 30

а значит и постоянную регистрацию. Е.Г. Волчев обращался с аналогичным вопросом в Конституционный суд Российской Федерации, где была высказана позиция, что российские граждане имеют право голосовать на выборах по месту своего фактического проживания, независимо от того, является их регистрация постоянной или временной. 5. Т.Р. Шарипов [22] жаловался на удаление с избирательного участка 4  декабря 2011 года, в день выборов депутатов Государственной Думы Российской Федерации, где он был наблюдателем от партии «Яблоко» и осуществлял видеозапись процесса голосования. По мнению избирательной комиссии, Т.Р. Шарипов нарушал Положения о видеозаписи, оказывая давление на комиссию. Вопросы, которые при коммуницировании жалобы задавал Европейский суд, были следующими: являлось ли описанное выше действие нарушением свободы волеизъявления при выборах законодательной власти, преследовало ли это действие законную цель, соответствовали ли цели избранные методы. Еще один интересный документ по делу «Кучмара против Российской Федерации» (жалоба № 4664/10) [23] доступен в электронной информационной базе. С.И. Кучмара обращался в Европейский суд в связи с тем, что он был лишен права голоса и тем самым подвергся дискриминации из-за того, что он являлся осужденным. Позиция Российской Федерации была направлена заявителю, ему было предложено представить свои собственные замечания. Однако ответа не последовало, и, руководствуясь процедурными правилами, Европейский суд 8  ноября 2016 года «вычеркнул» данное дело из списка рассматриваемых. Таковы основные материалы, доступные для изучения по вопросам избирательного права применительно к интересам Российской Федерации. Проводя их анализ, мы осознанно допускаем неточность. Чуть менее десяти лет назад Е.В. Быкова писала: «В настоящее время Европейский суд крайне перегружен большим количеством жалоб — 120 000, треть которых составляют жалобы из России. Каждый месяц прирост составляет 1800 жалоб» [2, с. 16]. Эти слова справедливы и сегодня. Акты Европейского суда отстают от правоприменительной практики страны. Вынесенные за последние несколько лет постановления основывались на событиях иногда более чем десятилетней давности. Более того, Европейский суд начал практику ускоренного рассмотрения скопившихся за Юридическая наука и практика

многие годы дел, следовательно, таких решений будет все больше. Вывод о современной ситуации в области избирательного права в стране на основе этих показателей не будет абсолютно объективен. С другой стороны, он позволит рассмотреть общую тенденцию и выработать стратегию внутригосударственного развития. Согласимся здесь с А.М. Николаевой, которая отмечает, что именно компетентные органы государственной власти должны формировать правоприменительную практику: «Европейский суд по правам человека не сможет заменить собой внутригосударственные органы, обладающие обязанностями гарантировать права и свободы человека и гражданина» [24, с. 121].

10. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-174990 (дата обращения: 10.01.2018).

Примечания

16. Официальный интернет-портал правовой информации. URL: http://pravo.gov.ru (дата обращения: 11.01.2018).

1. Собрание законодательства РФ. 2001. № 2, ст.  163; О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и протоколов к ней: федеральный закон от 30 марта 1998 г. № 54 // Российская газета. 1998. 7 апреля. 2. Быкова Е.В. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод: вчера, сегодня, завтра // Вестник Академии Генеральной прокуратуры РФ. 2010. № 17. С. 15—20.

11. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-173805 (дата обращения: 10.01.2018). 12. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-168352 (дата обращения: 10.01.2018). 13. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-122260 (дата обращения: 10.01.2018). 14. Прецедентная практика Европейского Суда по правам человека. URL: http://minjust.ru/ECJ/precedent (дата обращения: 10.01.2018). 15. Об Уполномоченном Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека — заместителе Министра юстиции Российской Федерации: указ Президента РФ от 29 марта 1998 г. № 310 // Российская газета. 1998. 8 апреля.

17. Материалы дела «Российская объединенная демократическая партия «Яблоко» и другие против Российской Федерации» (жалобы №  41982/12 и № 6599/14). URL: http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-178998 (дата обращения: 11.01.2018). 18. Постановление Конституционного суда РФ от 22 апреля 2013 г. № 8-П // Российская газета. 2013. 30 апреля.

3. Симонова А.Е. Становление механизма защиты прав и свобод человека Европейским судом по правам человека // Вестник экономической безопасности. 2017. № 3. С. 64—66.

19. Материалы дела «Попова и другие против Российской Федерации» (жалоба № 66556/11). URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-163230 (дата обращения: 11.01.2018).

4. Чертов А.А. Европейский Суд по правам человека и развитие международного права прав человека: автореф. … канд. юрид. наук. М., 2007. 25 с.

20. Материалы дела «Крылов против Российской Федерации» (жалоба № 37448/09). URL: http://hudoc. echr.coe.int/eng?i=001-173320 (дата обращения: 11.01.2018).

5. Федосеева Е.С. Проблемы имплементации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в российскую правовую систему в условиях активизма Европейского суда по правам человека // Ленинградский юридический журнал. 2016. № 1 (43). С. 257—265. 6. Кожеуров Я.С. Споры о соотношении конституции России и Европейской конвенции о защите прав человека: можно ли избежать цугцванга? // Актуальные проблемы российского права. 2016. № 2 (63). С.  49—54. 7. Баньковский А.Е. Проблемы применимости решений Европейского суда по правам человека в Российской Федерации // Вестник Московского университета МВД России. 2016. № 8. С. 24—28. 8. О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации: указ Президента РФ от 31 декабря 2015 г. № 683 // Собрание законодательства РФ. 2016. № 1, ч. II, ст. 212. 9. Нарушения по статьям и по странам (1959— 2016). URL: http://www.echr.coe.int/Documents/Stats_ violation_1959_2016_ENG.pdf (дата обращения: 09.01.2018).

21. Материалы дела «Волчев против Российской Федерации» (жалоба № 56287/11). URL: http://hudoc. echr.coe.int/eng?i=001-173969 (дата обращения: 11.01.2018). 22. Материалы дела «Шарипов против Российской Федерации». URL: http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-173967 (дата обращения: 11.01.2018). 23. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-169436 (дата обращения: 11.01.2018). 24. Николаева А.М. Проблемы применения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод в России // Вестник Московского университета МВД России. 2011. № 8. С. 121—122.

Reference 1. Collection of legislative acts of the RF, 2001, no.  2, art. 163; On ratification of the Convention on human rights and protocols to it: federal law of 30 March 1998 no. 54. Rossiyskaya gazeta, 1998, April 7. (In Russ.) 2. Bykova E.V. The European Convention on human rights: yesterday, today, tomorrow. Vestnik of the Acade­

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

31

Миловидова А.С. Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Миловидова А.С. Право на свободные выборы в практике Европейского суда по правам человека, затрагивающей интересы Российской Федерации

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

my of the Prosecutor General of the Russian Federation, 2010, no. 17, pp. 15—20. (In Russ.) 3. Simonov A.E. The formation of the mechanism of the protection of rights and freedoms of the individual by the European court of human rights. Bulletin of economic security, 2017, no. 3, pp. 64—66. (In Russ.) 4. Chertov A.A. The European Court of human rights and the development of international human rights law. Dissertation... candidate of legal sciences. Moscow, 2007. 25 p. (In Russ.) 5. Fedoseeva E.S. Problems of the implementation of the European Convention on human rights in the Russian legal system in terms of the activism of the European court of human rights. Leningrad law journal, 2016, no. 1 (43), pp. 257—265. (In Russ.) 6. Kozheurov Ya.S. The debate about the balance of the Russian Constitution and the European Convention on human rights: is it possible to avoid zugzwang? Actual problems of Russian law, 2016, no. 2 (63), pp.  49—54. (In Russ.) 7. Bankovsky A.E. Problems of the applicability of the decisions of the European court of human rights in the Russian Federation. Vestnik of the Moscow University of the MIA of Russia, 2016, no. 8, pp. 24—28. (In Russ.) 8. On the strategy of national security of the Russian Federation: the Presidential decree of 31 December 2015 no. 683. Collection of legislative acts of the RF, 2016, no. 1, part II, art. 212. (In Russ.) 9. Violations under articles and countries (1959— 2016). URL: http://www.echr.coe.int/Documents/Stats_ violation_1959_2016_ENG.pdf (accessed 09.01.2018). 10. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-174990 (accessed 10.01.2018). 11. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-173805 (accessed 10.01.2018). 12. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-168352 (accessed 10.01.2018).

32

13. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-122260 (accessed 10.01.2018). 14. The case-law of the European Court of human rights. URL: http://minjust.ru/ECJ/precedent (accessed 10.01.2018). 15. About the representative of the Russian Federation at the European Court of human rights — Deputy Minister of justice of the Russian Federation: the Presidential decree of 29 of March 1998 no. 310. Rossiyskaya gazeta, 1998, April 8. (In Russ.) 16. The official Internet portal of legal information. URL: http://pravo.gov.ru (accessed 11.01.2018). 17. Material of the case «Yabloko Russian united democratic party and others v. Russia» (applications no. 41982/12, no. 6599/14). URL: http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-178998 (accessed 11.01.2018). 18. The decision of the Constitutional court of the Russian Federation dated 22 April 2013 no. 8-P. Ros­ siyskaya gazeta, 2013, April 30. (In Russ.) 19. Material of the case «Popova and others v. Russia» (application no. 66556/11). URL: http://hudoc.echr. coe.int/eng?i=001-163230 (accessed 11.01.2018). 20. Material of the case «Krylov and others v. Russia» (application no. 37448/09). URL: http://hudoc.echr. coe.int/eng?i=001-173320 (accessed 11.01.2018). 21. Material of the case «Volchev v. Russia » (application no. 56287/11). URL: http://hudoc.echr.coe.int/ eng?i=001-173969 (accessed 11.01.2018). 22. Material of the case «Sharipov and others v. Russia» (application no. 15758/13). URL: http://hudoc.echr. coe.int/eng?i=001-173967 (accessed 11.01.2018). 23. URL: http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-169436 (accessed 11.01.2018). 24. Nikolaeva A.M. Problems of the application of the European Convention on human rights in Russia. Vest­ nik of the Moscow University of the MIA of Russia, 2011, no. 8, pp. 121—122. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 340 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-33-38

Орлов Дмитрий Викторович Dmitry V. Orlov

candidate of science (law), associate professor of the theory and history of state and law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Проблемы организации российской полиции в XVIII веке в контексте политико-правовых идей эпохи Просвещения Problems of organization of the Russian police in the 18 century in the context of political and legal ideas of the Enlightenment В настоящей статье рассматривается проблема организации полиции и определения ее функций в Российской империи XVIII века, а также влияние политико-правовых концепций, существующих в Европе в XVII—XVIII веках, на полицейские реформы, проводимые монархами в России, о месте и роли полиции и полицейской деятельности в государстве.

This article discusses the problem of police organization and definition of its functions in the Russian empire of the XVIII century, as well as the impact of political and legal concepts existing in Europe in the XVII—XVIII centuries, the place and role of police and police activities in the state, on police reforms carried out by monarchs in Russia.

Ключевые слова: государство, полиция, функция полиции, политико-правовая концепция, эпоха Просвещения, полицейское государство, реформа Петра I, реформа Екатерины II.

Keywords: the state, the police, the function of the police, the political-legal concept, the age of Enlightenment, a police state, reform of Peter I, reforms of Catherine II.

Одной из актуальных проблем развития правоохранительных органов в России является использование зарубежного опыта, выраженного в политико-правовом знании эпохи европейского просвещения. Во многом дискуссионным представляется вопрос о формировании функций органов внутренних дел в России. Так, с середины XIX века ведется полемика о широких и узких функциональных обязанностях полиции, которая не прекращается до сих пор. Как известно, образование полиции в России связано с именем Петра Великого. Именно по его решению в 1718 году издается Указ о назначении первого генерал-полицмейстера Санкт-Петербурга А.М. Девиера. Для России это была эпохальная реформа, поскольку она в корне изменила существующую систему не только правоохранительных органов, но и существенным образом повлияла на понимание

системы управления и перераспределения государственных функции между существующими органами и должностными лицами. Многие историки связывают появление этого нового для Российской империи органа с реальной необходимостью, вызванной как увеличением количества совершаемых правонарушений, так и невозможностью поддержания общественного порядка силами только военнослужащих по причине сложной военной обстановки, а также желанием самого Петра создать специализированный орган. «В совершенно другом положении находится Россия, где нравы не настолько чисты и просвещены, чтобы народ мог обойтись без надзора светской и духовной полиции и где земледелие и скотоводство являются основою всего народного хозяйства. Здесь требуется коллегия благочиния и коллегия экономии» [1, с. 15].

© Орлов Д.В., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

33

Орлов Д.В. Проблемы организации российской полиции в XVIII веке в контексте политико-правовых идей эпохи Просвещения

кандидат юридических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)



Орлов Д.В. Проблемы организации российской полиции в XVIII веке в контексте политико-правовых идей эпохи Просвещения

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Не угасает спор о том, каким образом повлияли неоднократные поездки монарха по столицам различных государств Западной и Восточной Европы и «насколько действительно нововведения Петра скопированы с иностранных моделей, не являются ли эти нововведения в значительной степени оригинальными, плодом самостоятельного критического отношения Петра к тем государственным организмам, которые признавались им достойными подражания» [1, с. 3], насколько серьезным было влияние идей европейского просвещения Франции, Австрии, Швеции, Испании на проведение реформ императором. К тому же возникает ряд второстепенных вопросов — а могли ли вообще политико-правовые идеи просвещенного абсолютизма иметь свое распространение и оказать влияние на решения, принимаемые в первой четверти XVIII века, поскольку общепринятой точкой зрения является концепция зарождения просвещенного абсолютизма в России только во второй половине указанного столетия, в связи с политикой императрицы Екатерины II. Остаются вопросы и относительно изменения отношения к полиции и ее деятельности при правлении самой Екатерины. Философско-идеологической основой просвещенного абсолютизма XVII—XVIII веков являлась господствующая в тот период концепция «полицейского государства». Под данной теорией подразумевалось государственное управление для достижения общего блага с неограниченной монополией на обеспечение всеобщего благоденствия. К основателям теории по праву относят Самуэля фон Пуфендорфа и Христиана Таммазия, политико-правовая теория которых смогла объяснить возможность и необходимость применения насилия над людьми в интересах общего порядка и стабильности. С помощью рационального мышления и логики ученые обосновали необходимость государственного господства во всех сферах общественной жизни. Значимость их трудов заключается в обосновании модели «полицейского государства». Стабильность права собственности, жизнь и здоровье человека, недопущение гражданского противостояния — вот то, что объясняло усиление государственного вмешательства. Эти политико-правовые взгляды получили свое распространение в качестве основы идеологической концепции «просвещенной монархии» во многих государствах континентальной Европы (России, Швеции, Австрии, Пруссии), вставших во второй половине ХVIII века на путь укрепле34

ния абсолютистских режимов перед лицом мощного вызова — разрушительных последствий Великой французской революции 1789—1794 годов [2, с. 125]. С расширительным толкованием понятия полиции как государственного управления и представлениями о функциях полиции максимально возможного в абсолютных монархиях объема было связано появление терминов «полицейское государство» и «полицейское право» [3, с. 184]. В городах Швеции, Франции, Пруссии и Австрии сфера деятельности полиции была широка. По сути, государство через полицию брало на себя заботу об устройстве городов, в их числе строительство дорог, внешний облик улиц и домов, решение проблем народонаселения и общественной безопасности. Формирование подобного понимания управления проходило во многом под влиянием идей о развитии рациональной администрации, коллегиальности системы органов, четкой регламентации деятельности служащих в них людей. Так, на свет появлялись инструкции, уставы и регламенты. Опираясь на западноевропейский опыт и теории, Петр I заложил основы целостной и рационализированной административной системы. Ярким примером копирования основных идей и следования европейской моде является изданная для назначенного в 1718 году генералполицмейстера инструкция «Пункты для руководства» [4]. Подобная система организации управления являлась «подготовительной» к проведению основных реформ просвещенного абсолютизма. Из записки об устройстве коллегий в России барона А.Х.Ф. Любераса следует, что Петру I был предложен вариант построения полицейской системы — образование полицейской коллегии: «специальная полицейская коллегия безусловно нужна России, которая не представляет тех условий, кои дали Швеции обойтись без ее услуг» [1, c. 14]. В начале XVIII века были подготовлены первые философские труды о полиции. По содержанию они состояли большей частью не из каких-либо надуманных теоретических выкладок, а в большей степени основывались на обобщении исторического опыта, практических советах по организации деятельности правоохранительных органов, систематизации законодательства в рамках рассматриваемой деятельности. По праву основанием для идей наделения полномочиями полиции послужило сочинение Юридическая наука и практика

некогда комиссара полиции одной из провинций Франции Никола Деламара. Его труд «Трактат о полиции» [5] положил начало развитию административной науки во Франции. Сам трактат, состоящий из четырех томов, освещает вопросы зарождения термина полиция, содержит рассуждения о значимости этого органа, формирует представление о роли и выполняемых задачах данного правоохранительного органа. В начале трактат содержит исторический экскурс о развитии термина «полиция», что под ним понималось и как это понимание менялось в различные периоды и применительно к различным государствам. Часть указанной работы была посвящена соотношению полицейской деятельности и религии, контролю за нравами людей в виде злоупотребления роскошью, азартными играми, надзору за театральной деятельностью, проституцией и колдунами. Отдельное внимание уделялось предупредительной работе полиции в части народного здравия и мер народного продовольствия. Так, Н. Деламар приходит к выводу о том, что главная задача государства — это достижение счастья через получение благ (как духовных, так и физических), а главным органом, отвечающим за получение этого блага, является полиция, которая как раз таки служит в интересах общего блага [6, с 14]. В итоге «Трактат о полиции» Никола Деламара содержал два аспекта в отношении существования и деятельности полиции — правовой и технический и представлял собой обобщенный вид деятельности в государстве. Между тем трактат не содержит новых важнейших понятий, таких как «администрация», в нем нет четкости разграничения управления от иного государственного воздействия. Труд Деламара нельзя недооценить. Несмотря на то, что тома труда издавались начиная с 1705 года до 1738 года, в период образования полиции в России, они по сути содержали информацию, отражавшую в большей степени существующую до того реальность Франции, которая в свою очередь впоследствии основательно повлияла на развивающуюся концепцию «благочиния» в России. Несомненно, следы сильнейшего влияния на реформы периода просвещенного абсолютизма несет сочинение немецкого ученого Иоганн-Генриха Готлиба Юсти. Среди изданных работ этого ученного особое место занимает трактат «Основные начала полицейской науки», вышедший в свет в 1756 году. В России

труд был переведен Иваном Богаевским под названием «Основание силы и благосостояния царств, или подробное начертание всех знаний, касающихся догосударственного благочиния». Как и Деламар, И.Г.Г. Юсти полагал, что государство служит как для благой жизни общества, так и доброму состоянию отдельных семейств. При этом указывал, что нравственное состояние подданных должно всячески относится как к благополучию частных семей, так и к общему благу [7, с. 3]. Под благочинием И.Г.Г. Юсти понимает тесную взаимосвязь внутренних функций и задач в государстве с благосостоянием частных лиц в тесном союзе со всеобщим благом. Вместе с тем, философ допускает существование благочиния в трех смыслах: благочиние как система органов, в более широком смысле — совокупность «мер и распоряжений» и в узком смысле  — управление городами. Сам же И.Г.Г. Юсти считал наиболее возможным и правильным трактовку «благочиния» в широком смысле, то есть систему органов, средств и мероприятий, с помощью которых государством достигается всеобщее благо. Юсти отмечает, что принципы государственного управления везде одинаковы и применимы к деятельности любого государства, поскольку основополагающие начала — принципы — исходят от предмета гражданских устроений. При этом основными условиями достижения всеобщего блага являются законодательство о благочинии, контроль и надзор за исполнением этих законов, а также соответствующая организация системы управления. Философ в своих трудах приходит к очень важному заключению, что способы достижения общего благополучия должны быть сформированы в результате развития науки полиции. При этом необходимо найти оптимальный способ внутреннего управления страной, при котором благополучие отдельных семейств было бы гармонично со всеобщим благополучием. По словам И.Е. Андреевского, «сочинение Юсти является первой и вместе с тем весьма замечательною попыткою изложить систематически начала науки полиции и указать ее место в ряду других наук» [8, с. 72]. Помимо введения в оборот термина «наука полиции», И.Г.Г. Юсти определяет предмет, цели, задачи, содержание и систему науки полицейского права. Что касается принципов организации государственного управления, то И.Г.Г. Юсти достаточно подробно их анализирует в одной из глав

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

35

Орлов Д.В. Проблемы организации российской полиции в XVIII веке в контексте политико-правовых идей эпохи Просвещения

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Орлов Д.В. Проблемы организации российской полиции в XVIII веке в контексте политико-правовых идей эпохи Просвещения

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

своего сочинения. К ним можно отнести: единство формирования государственной политики, отраслевую структуру органов государственной власти и коллегиальность их деятельности. Проанализировав основные политико-правовые идеи европейского просвещения и дореволюционную юридическую литературу, можно прийти к выводу, что полицейская деятельность государства рассматривалась в рамках законодательной, административной и юрисдикционной функции государства. Данная функция не сводилась только к функции охраны порядка, она еще и предусматривала деятельность по созданию и обеспечению условий — благоустройства. В то же время были намечены тенденции, направленные на постепенный приход к отождествлению административной и полицейской функции, а также неуклонное сужение содержания полицейской функции, зарождение в структуре государственной власти системы органов, специализирующихся на ее выполнении [9, с. 34]. Идеи о всеобщем благе и полицейском государстве нашли свое дальнейшее распространение в России в «Наказе уложенной комиссии о составлении проекта нового уложения» [10] Екатерины II. Многие положения данного документа были скопированы из различных трудов европейских просветителей. В основу легли философские трактаты Ш. Монтескье «О духе законов», Ч. Беккариа «О преступлениях и наказаниях», Д. Дидро перевод «Энциклопедии, или толкового словаря наук, искусств и ремесел»  [11] — французской энциклопедии, крупнейшему справочному изданию XVIII века. В самых первых положениях «Наказа» устанавливались общие принципы устройства государства. Так, в статье 7 «Наказа» оцениваются решения и деятельность Петра I в части его реформ — «Петр Первый, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тогда такие удобности, каких он сам не ожидал». Первоначально документ содержал XX глав, позже был дополнен XXI главой о благочинии (полиции) [12]. В статье 527 Наказа указывается, что благочиние и есть полиция, а в статье  530 — «к попечению которой все тo принадлежит, что служит к сохранению благочиния в обществе». Статьями 551—560 раскрываются обязанности полиции, например, такие как надзор за церковными правилами, «целомудрие нравов» — «…стеснению роскоши, к отвращению пьянства, ко пресечению запрещенных игр, пристойное учреждение об общих банях или мыльнях и о позорищах, чтоб воздержать свое­ 36

вольство людей, худую жизнь ведущих, и чтоб изгнать из общества обольщающих народ под именем волшебников, прорицателей, предзнаменователей и других подобных обманщиков». Напомним, что о последнем еще около 50 лет назад в своих трудах писал Н. Деламар. Из проведенного анализа нормативных документов периода правления Екатерины II следует, что понятие «благочиние» к концу XVIII века широко употребляется как в законодательстве, так и в повседневной деятельности, отождествляясь «с чуждым для населения понятием “полиция” для его лучшего закрепления в сознании поданных» [13, с. 256]. В итоге Наказ так и не был реализован по назначению, ради которого создавался, но его существование нельзя не дооценивать, поскольку он содержал философскую концепцию, отражающую подход главы государства к значению государства для общества, сферы регулирования и пределы вмешательства государства в жизнь общества, роли полиции в этом обществе. Особенно важно, что данные идеи стали доступны обществу, стали пищей для дальнейших размышлений об оценке политики власти, стремления к новому. Практическая значимость положений Наказа заключалась в том, что принципы, заложенные в нем, нашли свое частичное отражение в нормативных правовых актах, в том числе в «Уставе благочиния, или полицейском» 1782 года [14], а также в дальнейших реформах императрицы Екатерины II. Таким образом, процесс организации российской полиции оказался настолько сложным, что потребовал учета зарубежного опыта, реализуемого в первой четверти XVIII века в эпоху Петра I. Сами идеи просвещенного абсолютизма Европы нашли свое непосредственное воплощение во второй половине XVIII века как в странах самой же Европы, так и в России, между тем для их реализации необходимо было серьезным образом изменить существующую систему государственных органов, систему управления, осуществить перераспределение функций государственных органов, что и происходило в реформах Петра Великого. В дальнейшем набравшие популярность в Европе концепции «полицейского государства», «камерализма» и «науки полицейского права» находили свое отражение как в философии о преобразованиях Российской империи, так и в непосредственных общих преобразованиях государственного механизма, а также и в отношении самой полиции и ее деятельности. Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Примечания 1. Берендтс Э. Барон А.Х.Ф. Люберас и его записка об устройстве коллегий в России. СПб., 1891. 2. Соборнов П.Е. История политических и правовых учений: курс лекций. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2017. 3. Нижник Н.С. Полицейское государство — государство «всеобщего благоденствия и всеобщего счастья» // Genesis: исторические исследования. 2016. № 6. 4. Пункты, данные Санкт-Петербургскому Генерал-полицмейстеру для руководства 1718 г. // Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Собр. 1. Т. I. 5. Delamare N. Traité de la police où l’on trouvera l’histoire de son établissement, les fonctions et les prérogatives de ses magistrats, toutes les lois et tous les règlements qui la concernent: On y a joint une description historique et topographique de Paris, & huit Plans gravés, qui représentent son ancien Etat, & ses divers accroissements, avec un recueil de tous les statuts et règlements des six corps des marchands, & de toutes les Communautés des Arts & Métiers. Par M. Delamare, Conseiller-Commiβaire du Roy au Châtelet de Paris. Vol. 1—2. Paris: J. et P. Cot, 1705—1710; 2-eme éd. Vol. 1—4. Paris: Chez Michel Brunet et chez J.-F. Hérissant, 1719—1738. 6. Loyseau Ch. Traité des Seigneuries. Paris, 1620. 7. Юсти И.Г.Г. Основание силы и благосостояния царств, или подробное начертание всех знаний, касающихся догосударственного благочиния / пер. И.  Багаевского. СПб.: При Имп. Акад. наук, 1777. 8. Андреевский И.Е. Полицейское право. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Тип. В.В. Пратц, 1874. Т. I. 9. Мушкет И.И. Полицейское право: проблемы тео­рии. СПб., 2001. 10. Екатерина II. Наказ Комиссии о составлении проекта нового уложения, данный комиссии о сочинении проекта нового уложения, с принадлежащими к тому приложениями. М., 1767. 11. Encyclopédie, ou Dictionnaire universel raisonné des connaissances humaines / Mis en ordre par De Felice. T. XXXIV. Yverdon: [s. n.], 1774. 12. Дополнение к Большому Наказу Екатерины  II 28 февраля 1768 года // Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Собр. 1. Т. XVIII. 13. Сидоркин Ю.В. Проблема «благочиния» в тео­ рии и практике полицейской деятельности дорево-

люционной России // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2019, № 1 (45). С. 254—260. 14. Устав благочиния или полицейский 1782 г. // Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Собр. 1. Т. XXI. 15. Орлов Д.В., Соборнов П.Е. Реформы в системе управления органами внутренних дел Российской империи первой четверти ХIХ века: к вопросу о причинной обусловленности и рецепции зарубежного опыта // Ars Administrandi (Искусство управления). 2018. Т. 10, № 2.

Reference 1. Berendts E. Baron A.H.F. Luberas and his note on the structure of boards in Russia. St. Petersburg, 1891. (In Russ.) 2. Sobornov P.E. History of political and legal doctrines: course of lectures. Nizhny Novgorod: Nizhny Novgorod Academy of the Russian interior Ministry, 2017. (In Russ.) 3. Nizhnik N.S. Police state — the state of “welfare and universal happiness”. Genesis: historical studies, 2016, no. 6. (In Russ.) 4. Items given to the St. Petersburg Police General for the leadership of 1718. Complete collection of laws of the Russian empire. St. Petersburg, 1830. Coll. 1. Vol.  I. (In Russ.) 5. Delamare N. Traité de la police, où l’on trouvera l’histoire de son établissement, les fonctions et les prérogatives de ses magistrats, toutes les lois et tous les règlements qui la concernent: On y a joint une description historique et topographique de Paris, & huit Plans gravés, qui représentent son ancien Etat, & ses accroissements divers, avec un recueil de tous les statuts et règlements des six corps des marchands, & de toutes les Communautés des Arts & Métiers. Par M. Delamare, ConseillerCommißaire du Roy au Châtelet de Paris. Vol.  1—2. Paris: J.  et P. Cot, 1705—1710; 2-eme éd. Vol. 1—4. Paris: Chez Michel Brunet et chez J.-F. Hérissant, 1719—1738. 6. Loyseau Ch. Traité des Seigneurs. Paris, 1620. 7. Yusti I.G.G. The Foundation of the power and welfare of the kingdoms, or a detailed outline of all knowledge relating to the state deanery / transl. by I.  Bagaevsky. St.  Petersburg: Acad. Sciences Publ., 1777. (In  Russ.) 8. Andreevsky I.E. Police law. 2nd ed., rev. and additio­ nal. St. Petersburg: Type. V.V. Pratz, 1874. Vol. I. (In Russ.) 9. Mushket I.I. Police law: problems of theory. St. Petersburg, 2001. (In Russ.) 10. Catherine II. The Commission’s mandate to draft a new code, given to the Commission on the drafting of a new code, with annexes belonging to that. Мoscow, 1767. (In Russ.) 11. Encyclopédie, ou Dictionnaire universel raisonné des connaissances humaines / Mis en ordre par De Felice. T. XXXIV. Yverdon: [s. n.], 1774.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

37

Орлов Д.В. Проблемы организации российской полиции в XVIII веке в контексте политико-правовых идей эпохи Просвещения

Ситуация существенным образом сохранялась и в эпоху Александра I при проведении реформы 1802—1811 годов, когда ставилась задача копирования опыта деятельности французских административных учреждений эпохи императора Наполеона Бонапарта и опыта деятельности британских административных учреждений [15, с. 198].



Орлов Д.В. Проблемы организации российской полиции в XVIII веке в контексте политико-правовых идей эпохи Просвещения

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

12. Supplement to the Great Order of Catherine II February 28, 1768. Complete collection of laws of the Russian Empire. St. Petersburg, 1830. Coll. 1. Vol. XVIII. (In Russ.) 13. Sidorkin Yu.V. The problem of “deanery” in the theory and practice of police activity in pre-revolutionary Russia. Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia, 2019, no. 1 (45), рр. 254—260. (In Russ.)

38

14. Discipline regulation or COP 1782. Complete col­ lection of laws of the Russian Empire. St. Petersburg, 1830. Coll. 1. Vol. XXI. (In Russ.) 15. Orlov D.V., Sobornov P.E. Reforms in the system of management of internal Affairs bodies of the Russian empire of the first quarter of the 19 century: on the question of causality and reception of foreign experience. Ars Administrandi (Art of management), 2018, vol. 10, no. 2. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-39-44

Парфенов Александр Вячеславович Alexander V. Parfenov

кандидат юридических наук, доцент, профессор кафедры теории и истории государства и права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of science (law), associate professor, chair of the theory and history of state and law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

К вопросу о классификации правового компромисса

Правовой компромисс выступает достаточно эффективным средством предупреждения и разрешения целого ряда социально значимых конфликтов. Перспективы его практического использования во многом зависят от степени полноты представлений ученых-правоведов и юристов-практиков о его сущности, функциях, месте в механизме правового регулирования и т. д. В числе вопросов такого рода особое место занимает проблема видового многообразия правового компромисса. Обращение к ней призвано расширить и систематизировать накопленную современной юридической наукой информацию о нем, послужить одной из общетеоретических предпосылок для будущих научных исследований. Система знаний, отражающих его основные виды, позволяет уточнить сферы применения правового компромисса, порядок его использования, специфику воздействия на общественные отношения. В этой связи построение развернутой классификации правового компромисса может быть отнесено к числу актуальных задач современной юриспруденции.

The legal compromise is an effective tool for the prevention and resolution of important social conflicts. The prospects of its practical use depend on the completeness of scientists and lawyers ideas about its essence, functions, place in the mechanism of legal regulation, etc. Among such issues, a special place is occupied by the problem of types of legal compromise. It should expand and systematize the information accumulated by modern legal science about it, serve as a general theoretical prerequisite for future scientific research. The system of knowledge, reflecting its main types, allows to clarify the scope of legal compromise, the order of its use, the specifics of the impact on public relations. In this regard, the construction of a classification of legal compromise is an urgent task of modern jurisprudence.

Ключевые слова: компромисс, правовой компромисс, классификация, классификационное основание, классификация правового компромисса, виды правового компромисса.

Keywords: compromise, legal compromise, classification, classification basis, classification of legal compromise, types of legal compromise.

Обращение к проблеме классификации правового компромисса выступает важным этапом изучения данного феномена. Оно предоставляет возможность проследить его видовое многообразие, специфику проявления в тех или иных областях общественных отношений. Наряду с этим классификация призвана обеспечить прирост и расширение знаний о природе правового компромисса, выявление новых закономерно-

стей, связанных с ним. Таким образом, подводя предварительные итоги ранее предпринятых исследований, она выступает новым этапом развития концепции правового компромисса в отечественной юридической науке. Классификация правового компромисса самым тесным образом связана с пониманием сущности данного явления. В этой связи считаем необходимым изложить ряд предварительных

© Парфенов А.В., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

39

Парфенов А.В. К вопросу о классификации правового компромисса

On the issue of classifying a legal compromise



Парфенов А.В. К вопросу о классификации правового компромисса

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

соображений методологического плана. Как известно, на сегодняшний день научному сообществу не удалось выработать единого общепризнанного видения компромисса. Его трактовка в различных отраслях знания может существенно различаться. Так, социологи склонны видеть в нем специфическое «отношение между субъектами в различных сферах общества» [1, с. 21], политологи — «инструмент соглашения в политике» [2, с. 9], «противоречивое взаимодействие в политической сфере общества» [3, с. 6]. По мнению психологов, компромисс — особая «тактика», которая является эффективным методом регулирования конфликта [cм.: 4, с. 59]. Достаточно оригинальный подход разработан представителями конфликтологии. Они полагают, что компромисс должен рассматриваться как «стратегия человеческого поведения в конфликтной ситуации» [5, с. 73], «стиль поведения в конфликтной ситуации (стиль разрешения конфликта)» [6, с. 127]. В последние годы значительный интерес к рассматриваемому феномену проявили и ученые-правоведы. В общетеоретических и отраслевых юридических исследованиях можно обнаружить целый ряд подходов, отражающих представления исследователей о природе и предназначении компромисса в правовой сфере. В их основе, как правило, лежат идеи, сформулированные в рамках таких наук, как конфликтология, социология, психология и др. Усилия ученых-правоведов были направлены на их дальнейшее развитие и адаптацию применительно к потребностям юридической науки и практики. Однако обращение к научным изысканиям юридического характера показывает, что на сегодняшний день данная задача не была решена в полном объеме, и в современной юридической науке отсутствует общепризнанная концепция правового компромисса. В исследованиях правоведов наблюдаются две основные тенденции. Первая из них проявляется в излишней «увлеченности» правоведов анализом категории «компромисс», осуществляемым вне юридического контекста. Данная работа приводит в большинстве случаев к выводу о том, что под ним следует понимать «соглашение, достигнутое путем взаимных уступок» [7, с. 242]. В дальнейшем подобную модель исследователи пытаются обнаружить в правовой сфере. Однако удачно «привязать» ее к конкретному правовому явлению или процессу получается далеко не всегда. По этой причине предлагаемые суждения о природе и назначении компромисса в праве нередко выглядят 40

достаточно размытыми и абстрактными. Весьма показательна в этом плане позиция С.Н.  Некиги. Он полагает, что компромисс, пройдя процедуру «юридизации», «начинает функционировать как принцип права и как способ правового регулирования» [8, с. 42]. Гипотетически мы можем допустить, что идея компромисса (не сам компромисс) может обрести в юридической сфере статус правового принципа. Однако предложение причислить его к числу способов правового регулирования, к которым традиционно относят дозволение, обязывание и запрет, представляется ошибочным. Больше всего настораживает то обстоятельство, что указанный автор допускает возможность одновременного существования компромисса в праве в двух ипостасях. Согласно его воззрениям данный феномен представляет собой и принцип права, и способ правового регулирования. Любопытно, что приверженность идеям такого рода не помешала ему в дальнейшем объявить компромисс в праве еще и «специально-юридическим средством» [8, с. 42-43]. Вторая тенденция связана со стремлением целого ряда исследователей перенести и адаптировать в правовой сфере готовые модели компромисса, разработанные ранее в различных неюридических областях знания. Например, его рассмотрение в контексте способов разрешения конфликта в конфликтологии привело к появлению в юриспруденции утверждений, согласно которым компромисс является, например, «способом разрешения социальнотрудовых конфликтов» [1, с. 10—11], «способом разрешения конфликтов уголовного судопроизводства» [9, с. 32]. Ю.В. Кувалдина выделяет особый «компромиссный способ разрешения уголовно-правовых конфликтов» [см.: 10, с. 15]. Влияние разного рода гуманитарных неюридических наук просматривается в тезисах ученых-правоведов, склонных видеть в компромиссе «способ взаимодействия сторон» [11, с. 55], «организационно-правовую форму взаимодействия субъектов» [12, с. 6—11], «цивилизованную форму достижения согласия» [13, с. 35]. Логика авторов подобных концепций очевидна. Обращаясь к достижениям гуманитарных неюридических наук и привнося их в юриспруденцию, они в конечном итоге стремились обеспечить повышение эффективности правового регулирования. Компромисс рассматривался ими как весьма перспективный, но еще не освоенный в должной мере юридической практикой инструмент. В этой связи внимание ученых-правоведов было сконцентрировано на разработке Юридическая наука и практика

рекомендаций, связанных с различными вариантами его практического использования и, к сожалению, данная работа не сопровождалась своевременным и должным теоретическим осмыслением рассматриваемого феномена. В результате современные научные представления о природе компромисса в праве и его роли в сфере упорядочения общественных отношений характеризуются пробельностью, противоречивостью и очевидной незавершенностью. К компромиссу продолжают относить самые разные по своей природе явления и процессы. Вопрос о том, что же он собой представляет, продолжает оставаться для отечественной юриспруденции одним из самых острых и дискуссионных. Мы полагаем, что применительно к юридической сфере компромисс может и должен рассматриваться в качестве специфического правового феномена. В самом общем виде он представляет допускаемое нормами права соглашение субъектов о системе взаимных субъективных прав и юридических обязанностей, фиксирую­ щее достигнутый ими баланс взаимных инте­ ресов, разрешающее конфликт либо определя­ ющее процедуру его разрешения. Современные исследователи делают основной акцент на такой характеристике компромисса, как наличие «взаимных уступок». Полагаем, что это не совсем верно. Отмеченный признак носит прикладной характер. Уступки в данном случае не являются ни самоцелью сторон, ни содержанием компромисса. Они — инструмент достижения баланса интересов. Подобно гирям на чашах весов, уступки, корректируя массивы интересов субъектов, приводят их в состояние равновесия. Достигнутый баланс выступает важной предпосылкой обеспечения стабильности и жизнеспособности всего социального организма. В правовой сфере уступки продолжают оставаться атрибутом компромисса. Однако здесь их предмет, по-нашему мнению, становится шире. В частности, наряду с установлением конкретных условий разрешения конфликта его участниками, они могут затрагивать вопросы процедурного характера. На эту мысль во многом наталкивает обращение к восходящей к римскому праву истории возникновения и развития феномена компромисса. Так, на заре своего существования он определялся как соглашение субъектов, «которым они обязываются представить свой спор на рассмотрение и решение одного или нескольких лиц» [14, с.  230]. Позднее в Древнем Риме под компро-

миссом понималось «соглашение спорящих сторон о том, чтобы подчиниться третейскому решению» [15, с. 220]. Продолжая рассуждения о компромиссе в правовой сфере, подчеркнем, что ученый-правовед должен принять во внимание, прежде всего, социальную значимость данного феномена, а не его психологические, социологические и иные аспекты. Лишь тот компромисс, который может оказать влияние на систему существующих общественных отношений и ценностей, принятых в данном обществе, может претендовать на отражение в праве. Последнее обстоятельство придает компромиссу правовую окраску, делает его «юридическим». Отношение государства к социально значимому компромиссу определяется его направленностью. Он может либо способствовать упорядочению общественных отношений, укреплению правопорядка (например, нарушитель авторских прав и их обладатель без помощи государственных органов смогли договориться о порядке и объеме возмещения причиненного вреда), либо, напротив, причинять им вред (например, инспектор ГИБДД и водитель, нарушивший ПДД, приходят к соглашению об условиях, при которых материалы о факте правонарушения будут сокрыты). Логично, что в первом случае государство при помощи права поддерживает компромисс, во втором — запрещает его. При этом в каждом из отмеченных вариантов компромисс обретает правовую окраску. В этой связи заслуживает одобрения предложение В.А. Толстика ввести в понятийный аппарат юридической науки понятие «юридически значимый компромисс». Оно охватывает весь комплекс отраженных в праве компромиссов [16, с.  139—144]. Мы полагаем, что правовой компромисс представляет собой разновидность юридически значимого компромисса. К нему следует отнести лишь те компромиссы, которые рассматриваются государством как социально полезные (допустимые) и в силу этого санкционированные, поддерживаемые правом. Они призваны оказать содействие государству в области упорядочения общественных отношений. С их помощью формируется «параллельный» государственному и лишь отчасти контролируемый им механизм разрешения конфликтов. В случае их возникновения стороны, наряду с традиционной возможностью обратиться за помощью к компетентным государственным органам, получают право воспользоваться альтернативным вариантом поведения, попытаться самостоятельно

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

41

Парфенов А.В. К вопросу о классификации правового компромисса

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Парфенов А.В. К вопросу о классификации правового компромисса

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

найти взаимоприемлемый вариант их разрешения, прийти к некоему юридически значимому соглашению. Для работы подобного механизма требуется, чтобы действующее законодательство предусматривало соответствующее субъективное право на «компромиссное» поведение и признавало юридическое значение его результатов. В качестве такового может выступать либо соглашение о процедуре разрешения спора (как, например, арбитражное соглашение сторон — заключившие его субъекты предпочитают передать возникший спор на рассмотрение в арбитраж (третейское разбирательство)), либо соглашение, содержащее взаимные договоренности и условия, разрешающее конкретный спор (например, в ходе третейского разбирательства стороны, не дожидаясь принятия арбитражного решения, приходят к мировому соглашению, возможность которого предусмотрена статьей  33 Федерального закона от 29  декабря 2015 года № 382-ФЗ «Об арбитраже (третейском разбирательстве) в Российской Федерации» (Российская газета. 2015). Таким образом, в зависимости от характера могут быть выделены процедурные и содержа­ тельные компромиссы. Их обособление носит несколько условный характер и продиктовано задачами настоящей статьи. Процессуальный компромисс, как правило, воспринимается в качестве предварительного условия для последующего вынесения решения по спору компетентным субъектом, к которому обращаются стороны конфликта. Однако на практике процедурные и содержательные компромиссы, тесно связанные между собой, нередко выступают элементами одной сложной системы. Первый из них, как правило, является условием существования второго. Например, использование процедуры медиации в соответствии с Федеральным законом от 27 июля 2010 года №  193-ФЗ «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» (Собрание законодательства РФ. 2010. № 31, ст. 4162), предполагает заключение сторонами, во-первых, соглашения о применении процедуры медиации, во-вторых, медиативного соглашения, определяющего условия урегулирования конкретного спора. В этой связи целесообразным представляется разделить правовые компромиссы в зависимости от присущего им предметного единства на два вида: основной (единичный компромисс, используемый при разрешении спора) и ком­ плексный (система, объединяющая в себе про42

цедурный и содержательный компромиссы, используемые при разрешении спора). Государство посредством правотворческой деятельности определяет организационно-правовую форму процессуальных (например, арбитражное соглашение, соглашение о применении процедуры медиации и т. д.) и содержательных (например, медиативное соглашение, мировое соглашение, соглашение о примирении и т. д.) компромиссов и условия их использования. Применительно к отдельным спорам соглашения сторон будут иметь юридическое значение лишь в случае последующего утверждения их компетентным субъектом, в качестве которого могут выступать государственные органы, третейский суд, международный коммерческий арбитраж и т. д. Например, в случае передачи спора на рассмотрение государственного суда стороны до принятия им решения вправе использовать процедуру медиации. На ее основе формируется медиативное соглашение, которое в дальнейшем утверждается судом в качестве мирового соглашения. В ситуации, когда спор передан в арбитражный (третейский) суд, до принятия им арбитражного решения стороны имеют возможность заключить мировое соглашение. Оно утверждается арбитражным (третейским) судом посредством арбитражного решения на согласованных условиях. Таким образом, процедурно-процессуальное оформление компромисса характеризуется разным уровнем сложности. На основе данного критерия становится возможным выделить простые (не требующие дополнительного утверждения со стороны компетентного субъекта) и сложные (требующие дополнительного утверждения со стороны компетентного субъекта) компромиссы. Представленный материал показывает, что хотя правовой компромисс и рассматривается в качестве «параллельного» государственному механизма разрешения конфликтов, он тем не менее находится под пристальным вниманием целого ряда компетентных субъектов. Полагаем, что уровень осуществляемого ими контроля в разных ситуациях может существенно различаться — от утверждения результатов мирового соглашения вплоть до предоставления субъектам относительно полной автономии и самостоятельности. К последнему варианту относится, например, обращение к процедуре медиации, которая изначально была выбрана сторонами, проигнорировавшими возможность обращения в государственный либо третейский суд. В этом случае подготовленное ими медиативное соЮридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

мисс в сфере реализации права (правореали­ зационный) и компромисс в сфере толкования норм права (интерпретационный). Представляется, что данный подход требует к себе повышенного внимания ученых-правоведов и требует проведения отдельного самостоятельного исследования. Подводя некоторые итоги, отметим, что правовой компромисс представляет собой сложное, многогранное явление. Многообразие социально значимых отношений, на упорядочение которых он направлен, а также цели, преследуемые как государством, так и сторонами конфликта, обусловили появление большого количества видов рассматриваемого феномена. В рамках представленной статьи была предпринята попытка выявить, описать и систематизировать наиболее значимые виды правового компромисса. Изложенный подход не претендует на звание полного и законченного варианта классификации правового компромисса. Данная работа должна быть продолжена в обозримом будущем. Полагаем, что классификация правового компромисса будет закономерно усложняться по мере накопления юридической наукой знаний о данном феномене. Примечания 1. Ситникова О.В. Компромисс как способ разрешения социально-трудовых конфликтов: дис. … канд. социол. наук. М., 2011. 2. Рахматов А.А. Политический компромисс как инструмент соглашения в политике: дис. … д-ра филос. наук. М., 2009. 3. Маковеев Н.И. Компромисс как политико-культурный феномен: дис. … канд. филос. наук. Екатеринбург, 2000. 4. Ильин А.Н., Барханов П.В. Психотехнологии регулирования конфликтов. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2013. 5. Конфликтология / под ред. А.С. Кармина. СПб.: «Лань», 1999. 6. Скотт Д.Г. Способы разрешения конфликтов. СПб.: ВИС, 1994. 7. Словарь иностранных слов / под ред. Е.Н. Захаренко, Т.А. Пичугина. 15-е изд., испр. М., 1988. 8. Некига С.Н. Компромисс как составляющая механизма действия права // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Юридические науки». 2013. Т. 26. №  2-2. 9. Янина Я.Ю. Теоретические и практические аспекты применения компромиссов для разрешения конфликтов предварительного следствия: дис. … канд. юрид. наук. Калининград, 2007. 10. Кувалдина Ю.В. Предпосылки и перспективы развития компромиссных способов разрешения уго-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

43

Парфенов А.В. К вопросу о классификации правового компромисса

глашение будет представлять собой гражданско-правовую сделку. Какое-либо специальное утверждение, санкционирование ее компетентным субъектом здесь не требуется. Таким образом, в зависимости от порядка использования можно выделить юрисдикционный (связанный с вмешательством государственных органов или иных предусмотренных законом субъектов) и неюрисдикционный (не требующий вмешательства государственных органов или иных предусмотренных законом субъектов) компромисс. Достаточно перспективной выглядит попытка выделить виды правового компромисса в зависимости от отраслевой принадлежности. В  настоящий момент рассматриваемый феномен ярко проявил себя в целом ряде отраслей российского права. Наибольшее распространение получили гражданско-правовой компро­ мисс (соглашение о процедуре медиации, медиативное соглашение, арбитражное соглашение, мировое соглашение, арбитражное решение на согласованных условиях), семейно-право­ вой компромисс (соглашение о процедуре медиации, медиативное соглашение), компромисс в трудовом праве (соглашение о процедуре медиации, медиативное соглашение, соглашение о рассмотрении коллективного трудового спора в трудовом арбитраже, соглашение об урегулировании коллективного трудового спора (ст.  404; 408 ТК РФ)), уголовно-правовой ком­ промисс (примирение (ст. 76 УПК РФ)), админи­ стративно-правовой компромисс (соглашение о примирении, определение суда об утверждении соглашения о примирении (ст. 46; 137 КАС РФ)) и т. д. Самостоятельный поиск путей разрешения спора заставляет его стороны надеяться, в основном, на свои собственные силы, строить диалог, искать «точки соприкосновения». Достигнуть согласия субъектам наиболее часто удается в отношении процедурных вопросов. Однако для принятия конкретного решения по спору зачастую приходится обращаться к услугам посредника (медиатора). В этой связи в зависимости от наличия (отсутствия) третьей стороны компромиссы могут подразделяться на два вида: прямой (формируемый сторонами конфликта) и опосредованный (формируемый при участии посредника) компромисс. Любопытный вариант классификации правового компромисса может быть построен на основе анализа его принадлежности к той или иной сфере юридической деятельности. В рамках его выделяют компромисс в сфере правотворчества (правотворческий), компро-

Парфенов А.В. К вопросу о классификации правового компромисса

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

ловно-правовых конфликтов в России: дис. … канд. юрид. наук. Самара, 2011.

6. Scott D. G. Ways to resolve conflicts. St. Petersburg: VIS Publ., 1994. (In Russ.)

11. Худойкина Т.В. Юридический конфликт (теоретико-прикладное исследование): дис. … д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2002.

7. Dictionary of foreign words / ed. E.N. Zakharenko, T.A. Pichugin. 15th ed., rev. Moscow, 1988. (In Russ.)

12. Новікова М.М. Юридичний компроміс як фактор оптимізації механізму правового регулювання: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Харків, 2007. 13. Вопленко Н.Н. Очерки общей теории права: монография. Волгоград, 2009. 14. Барон Ю. Система римского гражданскаго права. Кн. 1: Общая часть. М.: Изданiе московскаго юридическаго магазина А.Ф. Скорова, 1898. 15. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. 2-е  изд. переработ. и доп. М.: Русский язык, 1976. 16. Толстик В.А. Социальная и юридическая природа компромисса // Компромисс в праве: теория, практика, техника: сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции (г. Н. Новгород, 29—30 мая 2014 года): в 2 т. / под общ. ред. В.А. Толстика. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2014. Т. 1.

Reference 1. Sitnikova O.V. Compromise as a way to resolve social and labor conflicts. Dissertation... candidate of sociological sciences. Moscow, 2011. (In Russ.) 2. Rakhmatov A.A. Political compromise as an instrument of agreement in politics. Dissertation... doctor of philosophical sciences. Moscow, 2009. (In Russ.) 3. Makoveev N.I. Compromise as a political-cultural phenomenon. Dissertation... candidate of philosophical sciences. Yekaterinburg, 2000. (In Russ.) 4. Ilyin A.N., Barkhanov P.V. Psychotechnology of conflict management. Omsk: Publishing House of OmGPU, 2013. (In Russ.)



5. Conflictology / ed. A.S. Carmina. St. Petersburg: “Lan” Publ., 1999. (In Russ.)

44

8. Nekiga S.N. Compromise as a component of the mechanism of law. Scientific notes of Taurida National University named after V.I. Vernadsky. Series “Jurispru­ dence”, 2013, vol. 26, no. 2-2. (In Russ.) 9. Yanina Ya.Yu. Theoretical and practical aspects of the use of compromises to resolve conflicts of the preliminary investigation. Dissertation... candidate of legal sciences. Kaliningrad, 2007. (In Russ.) 10. Kuvaldina Yu.V. Background and prospects for the development of compromise ways to resolve criminal law conflicts in Russia. Dissertation... candidate of legal sciences. Samara, 2011. (In Russ.) 11. Khudoykina T.V. Legal conflict (theoretical and applied research). Dissertation... doctor of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2002. (In Russ.) 12. Novikova M.M. Legal compromise as a factor in optimizing the mechanism of legal regulation. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Kharkov, 2007. (In Russ.) 13. Voplenko N.N. Essays on the general theory of law: a monograph. Volgograd, 2009. (In Russ.) 14. Baron Yu. The system of Roman civil law. Prince  1: General part. Moscow: Publishing the Moscow legal store A.F. Skorov, 1898. (In Russ.) 15. Dvoretcky I.Kh. Latin-Russian dictionary. 2nd ed. recycled. and add. Moscow: Russian language Publ., 1976. (In Russ.) 16. Tolstik V.A. The social and legal nature of the compromise. The compromise in law: theory, practice, tech­ nology: a collection of articles on materials of the Interna­ tional scientific and practical conference (N.  Novgorod, May 29—30, 2014): in 2 vol. / under general. ed. V.A. Tolstik. Nizhny Novgorod: Nizhny Novgorod Aca­ demy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2014. Vol. 1. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 340.122 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-45-50

Пономаренко Елена Витальевна Elena V. Ponomarenko

кандидат юридических наук, доцент, докторант кафедры теории государства и права Уральский государственный юридический университет (620066, Екатеринбург, ул. Комсомольская, 21) сandidate of sciences (law), associate professor, doctoral candidate of department of the theory of the state and law Ural state law university (21 Komsomolskaya st., Ekaterinburg, Russian Federation, 620066)

К вопросу об интеллектуально-правовой воле как правовом явлении в теории права To the question of intellectual-legal will as the legal phenomenon in the theory of the law Правовой интеллект как способность человека к правопознанию и правовому мышлению вырабатывает не только мысли о праве (мыслеформы, мыслеобразы), но и индуцирует, воспроизводит правопознавательный интерес и интеллектуально-правовую волю. Правопознавательный интерес и интеллектуально-правовая воля длительное время оставались за пределами изучения правопознания в современной российской теории права. Они не были сформулированы и разработаны. Однако в последний период нарастают обращения к характеристикам рациональности, разумности права как объективного, абстрактного явления, что подтверждает необходимость изучения интеллектуально-правовой воли как элемента структуры правопознания и правового явления в теории права.

The legal intelligence as ability of person to right Knowledge and legal thinking develops not only thoughts of the right (thought Forms, Fancies), but also induces, reproduces right cognitive interest and intellectual — legal will a long time remained outside studying Knowledge of the modern Russian theory of the right. They have been formulated and developed. However during the last period the addressing characterizing of rationality, reasonableness of the right as objective, abstract phenomenon, which confirms the need to study intellectual  — legal will as element of structure of right Knowledge and legal phenomenon in the theory of right.

Ключевые слова: правопознание, структура правопознания, правовой интеллект, интеллектуально-правовая воля, правопознавательный интерес.

Keywords: right knowledge, structure of right knowledge, legal intelligence, intellectual-legal will, right cognitive in interest.

В практическую юриспруденцию и обыденное правосознание постепенно воплощаются новые правовые идеи, связанные с правовым гуманизмом, преобразованием и усовершенствованием самого человека. Обоснование и развитие таких правовых явлений, как человеческое измерение, рациональность, разумность права требуют изменения подходов к самому человеку. Исследователи теории права обращают свои взгляды на характеристики рациональности и интеллектуальности самого человека.

Приступают к анализу и начинают разрабатывать ранее не исследованные вопросы, такие как структура правопознания, его рациональность, разумность, интеллектуальность, элементы структуры правопознания. Необходимо анализировать вопросы преобразования постсоветской правовой системы в современную российскую правовую систему, центром которой может стать человек, его права и свободы, духовно-нравственные общечеловеческие ценности.

© Пономаренко Е.В., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

45

Пономаренко Е.В. К вопросу об интеллектуально-правовой воле как правовом явлении в теории права

E-mail: [email protected]



Пономаренко Е.В. К вопросу об интеллектуально-правовой воле как правовом явлении в теории права

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

В современный период развития отечественной теории права правовые явления все больше рассматриваются как рационально-критические, интеллектуальные преобразования. Постепенно преодолевается подход к праву только как к продукту государственной власти, что приближает человечество к совершенно новому ценностному юридическому мировоззрению, способствующему духовно-нравственному возрождению человека и общества, их осмысленно-ценностному существованию в правовой действительности. В этом смысле формулирование и разработка таких правовых явлений, как структура правопознания, правовой интеллект, интеллектуально-правовая воля и правопознавательный интерес становятся актуальными. В качестве элементов структуры правопознания мы предлагаем правовой интеллект, интеллектуально-правовую волю и правопознавательный интерес. Человек, рациональный, разумный, познающий право, должен обладать правовым интеллектом, интеллектуальноправовой волей и правопознавательным интересом. Под правовым интеллектом человека следует понимать его (человека) способность к правопознанию, которая заключаются в формировании мыслей (мыслеформ, мыслеобразов) о праве в правосознании, существует в виде правовых идей, правовых гипотез и индуцирует интеллектуально-правовую волю и познавательный интерес. Под интеллектуально-правовой волей следует понимать заранее обдуманные, умопостигаемые желания, выработанные правовым интеллектом человека, сформированные в правосознании и выраженные в правовых знаниях, правовых текстах, правовом статусе и правовых поступках. Правопознавательный интерес — это стремления, созданные правовым интеллектом человека, которые заключаются в том, как по назначению использовать духовнонравственные блага и общечеловеческие ценности для себя и общества в правовой системе. Правовой интеллект в правопознании вырабатывает не только мысли о праве и способности к правопознанию, но и индуцирует, воспроизводит правопознавательный интерес и интеллектуально-правовую волю. Правопознавательный интерес и интеллектуально-правовая воля длительное время оставались за пределами изучения правопознания в современной российской теории права. Однако в последний период нарастают обращения к характеристикам рациональности права как объективного, абстрактного явления, что подтверждает необходимость изучения человеческого индивида в качествах и 46

свойствах отдельного, единичного, конкретного существа как интеллектуального, рационального разумного, его правового интеллекта и его интеллектуально-правовой воли в правопознании для формирования правосознания. Интеллектуально-правовая воля была изучена подробно, достоверно и обосновано в классической немецкой философии права. И. Кант обосновывал эмпирический, интеллектуальный, разумно-рациональный характер свободы воли человека, в том числе и в праве. Он рассматривал содержание воли в двух значениях. 1. Эмпирический характер имеет воля каждого человека, а именно то, «что возбуждает и непосредственно действует на чувства» [1, с. 470], то есть опытное, донаучное восприятие и созерцание. 2. Разумно-рациональный характер имеет свобода воли в представлениях и мыслях человека. «Мы способны в представлениях о том, что вредно и что полезно… преодолевать впечатления… чувственные склонности соображениями о том, что желательно, что приносит добро или пользу, то и основано на разуме» [1, с. 470]. Эмпирический характер воли И. Кант считает чувственно-созерцательным восприятием, подчиненным законам природы. Сам человек в этом значении существует как феномен, во всех событиях видит только природу и дает лишь физическое объяснение этим событиям. Для И. Канта эмпирический характер воли — это то, что «воля имеет чисто животную природу… и может определяться только чувственными побуждениями, то есть патологически» [1, с.  470]. Таким образом, эмпирическое восприятие, созерцание и выражение этой воли в праве существует вне рационально-разумного, то есть вне правосознания и того, где оно сформировано — правового интеллекта. Правовая воля вне интеллекта, сформированная на основе правового интереса как стремления человека к удовлетворению потребности, — это правовой инстинкт. Правовая воля существует вне правосознания, что подтверждает эмоциональное происхождение восприятий, созерцаний, чувств. Человеческие эмоции могут быть различны — инстинктивны, импульсивны, осмысленны. Если под эмоциональными восприятиями и созерцаниями понимать инстинктивные правочувствования, то для человека они являются правом инстинктов, правом потребностей, то есть формирование и воспроизводство правового интереса на уровне эмоций, помимо правового интеллекта, вне логики и здравого смысла способно активизировать только псевдоволю — правовой инстинкт. Юридическая наука и практика

Следовательно, И. Кант считал эмпирическое происхождение воли и ее отражение в правосознании и праве чувственно-созерцательным восприятием, патологией или правом инстинктов, правочувствованием. Разумно-рациональный характер имеет свобода воли, как считал И. Кант, в представлениях и мыслях человека. Разумно-рациональное происхождение свободы воли И. Кант называл практической свободой. Он изучал практическую свободу как «соображения о том, что желательно для нашего состояния, т. е. что приносит добро, пользу, основывается на разуме» [1, с. 470]. Сам человек в этом значении существует как ноумен, то есть во всех явлениях видит причинность и «содержит в себе какие-то условия, которые следовало бы рассматривать как… умопостигаемые… только мышлением в чистом рассудке» [1, с. 334]. И. Кант считал, что свобода воли имеет разумно-рациональное происхождение и «сколько бы ни было естественных мотивов, побуждающих меня к хотению… они не могут породить долженствование — они могут произвести… всегда хотение, которому долженствование, провозглашаемое разумом, противопоставляет меру и цель, запрет и авторитет» [1, с. 335]. Таким образом, свобода воли может быть выработана правовым интеллектом на основании того, что любая мысль формирует мыслеобразы и может быть отражена в правосознании в виде желаний, установлений и долженствований. Интеллектуальное назначение правовой воли было определено Г.В.Ф. Гегелем в работе «Философия права». Происхождение воли он связывал с инстинктами и интеллектом. Инстинкты волей не обладают, то есть «Животное, подчиняясь инстинкту… не обладает волей, так как не представляет то, чего желает» [2, с. 68—69]. В определении и формировании воли должна быть мысль. Животное мыслить не может, следовательно, желания мыслями не выражает, в природе руководствуется инстинктами, то есть мысли без воли не бывает. Таким образом, если человек в своем правосознании не может выразить мысли, мыслеформы, мыслеобразы и сформулировать желания, то его существование в праве, правовое бытие  — это непосредственное, неопосредованное ничем право инстинктов, инстинктивное правочувствование. Г.В.Ф. Гегель утверждал, что развитие — это «движение вперед — от чувств через представления к мышлению… интеллекту… Воля есть особый способ мышления; мышление… как влечение сообщить себе

наличное бытие» [2, с. 68—69], то есть «те, кто рассматривает мышление как особую способность, отделенную от воли… ставят мышление ниже воли, особенно доброй воли» [2, с. 70—71]. Следует сделать вывод о том, что мышления без воли не бывает. Мышление, не обусловленное, не связанное волей, для Гегеля негативная свобода, свобода пустоты, фанатизм индусского созерцания, а осуществление мышления, воплощение мыслей в абстракции без воли является «фурией разрушения». Мысли о праве должны быть выражены в представлениях и желаниях, то есть выработаны правовым интеллектом. В этом смысле интеллектуально-правовая воля существует как цель для правопознания и формирования правосознания, а правовой интеллект может быть средством правопознания, субстанцией, где формируются представления об осознанных, осмысленных, умопостигаемых желаниях и установках. Интеллектуальность правовой воли обусловлена умопостигаемыми желаниями и установками человека — конкретного индивида, его стремлением к осуществлению действий на основе духовно-нравственных начал и общечеловеческих ценностей. Его интеллектуальное творчество, правопознавательная активность, правопознавательный интерес органично связаны со стремлением к духовной свободе и свободе воли как нравственной добродетели и готовности принимать решения ради общего блага. Стремление к духовной свободе и свободе воли как нравственной добродетели имеет значение для концепции правового освоения и актуализации правопознавательного интереса человека, так как его интеллектуальная активность зависит от его правовой воли. Человек, познавая право, должен быть свободным и выражать в правопознании свою свободную волю, за счет воли активизировать правосознание, свободно и независимо формировать мысли, мыслеформы, мыслеобразы и определять направления правопознавательной активности, вырабатывать правопознавательный интерес. Однако в современной российской правовой традиции интеллектуальное содержание правовой воли пока остается за рамками научных исследований в праве. В дореволюционной традиции позитивного права ХIХ века существовала концепция «чистой правовой воли». С развитием товарного производства и ростом товарного обмена на усмотрение воли участников договорных отноше-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

47

Пономаренко Е.В. К вопросу об интеллектуально-правовой воле как правовом явлении в теории права

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Пономаренко Е.В. К вопросу об интеллектуально-правовой воле как правовом явлении в теории права

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

ний была сформирована «теория изъявления», рассматривала отношения «веры — доверия». Согласно этой теории каждый был вправе доверять волеизъявлениям других лиц, а сам нести ответственность за все свои действия. Развитие «теория правовой воли» получила в начале ХХ века в договоре, который был определен как соглашение воли двух или более лиц [3, с. 12]. В советской правовой традиции представления о правовой воле были связаны как с идеей абстрактной правовой воли, так и с идеей «правовой воли» в желаниях и стремлениях к удовлетворению интересов и потребностей в праве [4, с. 552]. Современная российская теория права рассматривает правовую волю абстрактно в отрыве от человеческой индивидуальности, ее правопознавательной и интеллектуальной активности. На наш взгляд, правовую волю в абстракции, в отрыве от интеллектуальной активности человека, познающего право, следует считать правовой волей, существующей вне правового интеллекта, которая может быть или в заблуждении, или в подавлении, или в подчинении, или в отчуждении и существует для удовлетворения псевдожеланий в потребностях и инстинктах. Правовой волей в заблуждении следует считать представления человека о неверных фактах социальной действительности, которые оказывают влияние на состав сделки или поступка индивида. Например, существуют сделки, в которых внутренняя правовая воля индивида была выработана и воплощена неправильно, под влиянием заблуждения (ст. 178 ГК РФ) или обмана (ст. 179 ГК РФ). Для этих сделок характерно формирование правовой воли под воздействием обстоятельств, искажающих истинные желания и стремления индивида. Заблуждающийся индивид, не зная действительных обстоятельств дела, осуществляет волеизъявление, совершает сделку на основании неверных, ошибочных представлений о своих собственных желаниях. Правовой волей в подавлении следует считать представления человека в зависимости от его способности к самостоятельному психическому процессу [3, с. 18—19]. Она может быть выражена в совершении сделки полностью неволеспособными гражданами (расстройства психики — ст. 171 ГК РФ; возраст — ст. 172 ГК РФ). Правовая воля в подчинении выражает общую характеристику права как продукта государственной власти. Согласно легистскому подходу под правом следует понимать продукт государства (его власти, воли, усмотрения, про48

извола): право — приказ (принудительное установление, подчинение воли каждого отдельного индивида, правило, норма, акт) официальной государственной власти. Здесь право сводится к принудительно-властным, подчиняющим индивидуальную волю установлениям, к тому, что официально наделено в данное время и в данном месте (властно-принудительной) силой [5, с. 28]. Мы считаем, что если правовую волю рассматривать без интеллектуальных характеристик, то она будет или в подчинении, или в подавлении, или в отчуждении, или в заблуждении. Интеллектуально-правовая воля — заранее обдуманные желания, установки в виде мыслеформ, мыслеобразов, выработанные правовым интеллектом человека, сформированные в правосознании и выраженные в правовых знаниях, правовых текстах, правовом статусе и поступках. Интеллектуально-правовая воля человека имеет ряд свойств и качеств, которые характеризуют ее как самостоятельную субстанцию. К  свойствам и качествам правовой воли относятся: интеллектуальность, рациональность, индивидуальность. Существование интеллектуальности как свойства правовой воли доказывают работы классиков немецкой философии права И. Канта и Г.В.Ф. Гегеля, которые считали, что воля в праве, правовая воля должна быть выражена мыслью, следовательно, интеллектуальна. Само право без интеллекта и формирования правосознанием мыслеформ и мыслеобразов, представлений о воле может быть правом инстинктов, инстинктивным правочувствованием. Мысль о праве, то есть интеллект не обусловленный, не ограниченный волей, направлен не на созидание, а на разрушение. Правовая воля вне интеллекта, сформированная на основе правового интереса как стремления человека к удовлетворению потребности — это правовой инстинкт. Интеллектуально-правовую волю индуцирует правовой интеллект. Осознание, интеллектуальность правовой воли заключается в осмыслении и понимании, формировании правовой воли как осознанных желаний и установлений человека, выраженных в правопознании, правосознании и праве. Интеллектуальность, интеллектуальный уровень правовой воли являются не наследственным благоприобретением или замкнутой в самой себе ценностью, а представляют собой особый склад ума, воли и характера, который вырабатывается самим человеком в процессе Юридическая наука и практика

практической деятельности, обладает развитым самосознанием, активностью, ставит себя в центр правовой и духовной жизни [6, с. 81]. Рациональный характер имеет правовая воля в представлениях и мыслях человека. Рациональность правовой воли связана с осмысленными, обдуманными желаниями и установками человека, с тем, что приносит добро и пользу. Сам человек во всех явлениях видит причинно-следственные связи и содержит в себе такие условия, которые следовало бы рассматривать как умопостигаемые только правовым мышлением. Индивидуальность как характеристика интеллектуально-правовой воли следует рассматривать как свойство правосознания и правового мышления человека как единичного существа. Его (человека) уникальную, самостоятельную активность, рациональное осознание, обдумывание и выражение желаний, готовность познавать, обрабатывать правовую информацию и применять ее в сделках и поступках. Интеллектуально-правовая воля человека обладает свойством, качеством стремления к свободе воли как нравственной добродетели и принятию решения ради общего блага и общечеловеческих ценностей. Духовно-нравственные характеристики интеллектуально-правовой воли требуют от человека работы его правового интеллекта как способности к правопознанию и должны быть рациональны и выражены в стремлении к нравственной добродетели. Духовно-нравственные блага и общечеловеческие ценности — это не материальные объекты, составляют социально-ценностную основу общественных отношений для всех сфер жизнедеятельности человека в праве, экономике, политике, познании, творчестве. Они являются не только тем, на что направлены действия субъекта, но и осуществляют регулирование общественных отношений, проявляются в результате осознанной, интеллектуальной деятельности людей. Следует подвергнуть сомнению мысли известных гуманистов, которые утверждали, что «к добродетели необходимо принуждать» [7, с. 166—267]. В праве, в правовой системе принуждение к добродетели недопустимо. Мы считаем, что к добродетели необходимо приучать, использовать поощрения и стимулы в праве. И.А. Ильин утверждал, что «свобода есть духовный воздух для человека; но для недуховного человека она может стать соблазном и опасностью. Культура без свободы есть мнимая

культура, праздная видимость ее; но некультурный человек обычно воспринимает ее как «право на разнуздание» или как призыв к произволу» [8, с. 510]. Духовно-нравственные блага и общечеловеческие ценности обладают абсолютностью, самостоятельностью по отношению к их материальным носителям, независимостью от материального мира. Каждая ценность связана с одним типом ситуации и становится актуальной тогда, когда возникает необходимая ситуация. Например, духовно-нравственные ценности получают признание, когда в социуме существует «адекватно настроенное сознание» [9, с. 662]. Таким образом, духовно-нравственные блага и общечеловеческие ценности абсолютны, надисторичны, неизменны, оказываются независимыми от реального исторического процесса. Только их реализация и осуществление определенным образом связаны с практической жизнью людей. Современное российское право при всех его недостатках имеет прочные нравственные и духовные корни, гуманистическую природу. Образует социально-ценностную основу общественных отношений [10, с. 11]. Духовно-нравственные блага содержатся в большинстве категорий теории права, осуществляют преобразование содержания категорий теории права и воплощают в них общечеловеческие начала и требования. Духовно-нравственные блага являются активным инструментом преобразования фрагментов социальной действительности. Существенное влияние на правопознание, его структуру, интеллектуально-правовую волю оказывают ценности цивилизации и культуры, правовой гуманизм и правовая аксиология. В  практическую юриспруденцию и обыденное правосознание постепенно воплощаются высокие правовые абстракции и идеалы. Идеи гуманизма возникли с момента разрушения идеологических устоев общества в Древние века. Кризис афинской демократии заставил Сократа поставить вопрос о том, что есть благо. Для гуманизма главным является тезис о возникновении и развитии природы человека как ценности, их месте в реальности и структуре ценностного мира, о человеке как центре этого ценностного мира, о связи различных ценностей между собой, с социальными и культурными факторами и структурой человека. Основной категорией теории является человек как ценность и общечеловеческие ценности, то есть все многообразие предметов человече-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

49

Пономаренко Е.В. К вопросу об интеллектуально-правовой воле как правовом явлении в теории права

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Пономаренко Е.В. К вопросу об интеллектуально-правовой воле как правовом явлении в теории права

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

ской деятельности, общественных отношений и включенных в их круг природных явлений. Таким образом, под интеллектуально-пра­ вовой волей следует понимать заранее обдуманные, умопостигаемые желания, выработанные правовым интеллектом человека, сформированные в правосознании и выраженные в правовых знаниях, правовых текстах, правовом статусе и правовых поступках. Интеллектуально-правовая воля выражает стремление к нравственной добродетели, духовно-нравственным благам и общечеловеческим ценностям. С развитием этого правового явления следует связывать будущее современной российской теории права, создание и разработку правовой доктрины «Современный правовой гуманизм».

7. Малинова И.П. Философия права и юридическая герменевтика: монография. Екатеринбург, 2013.

Примечания

4. Ioffe O.S. The Chosen Works on Civil Law: from History of Civil Thought. Civil Legal Relationship, Criticism of Economic Law. Мoscow, 2000. (In Russ.)

1. Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. 2. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. 3. Сенина Ю.Л. Категория воли в гражданском праве России (в аспекте гражданско-правовой сделки): автореф. дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2006.

8. Ильин И.А. Путь к очевидности. М., 1994. Т. 3. 9. Гартман Н. Эстетика. М., 1958. 10. Цыбулевская О.И. Нравственные основания современного российского права: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 2004.

Reference 1. Kant I. Critique of Pure Reason. Мoscow, 1994. (In Russ.) 2. Hegel G.W.F. Elements of Philosophy of Law. Мoscow, 1990. (In Russ.) 3. Senina Y.L. Category of Will in Civil Law of Russia (in aspect of Civil Transaction). Author’s abstract... candidate of legal sciences. Tomsk, 2006. (In Russ.)

5. Nersesiants V.S. General Theory of Law and State. Мoscow, 2000. (In Russ.) 6. Kerimov D.A. Problems of General Theory of Law and State. Tyumen, 2005. (In Russ.)

4. Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение, критика хозяйственного права. М., 2000.

7. Malinova I.P. Legal Philosophy and Legal Hermeneutic: monograph. Yekaterinburg, 2013. (In Russ.)

5. Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 2000.

9. Hartmann N. Aesthetics. Мoscow, 1958. (In Russ.)

6. Керимов Д.А. Проблемы общей теории права и государства: учебное пособие. Тюмень, 2005.

50

8. Ilyin I.A. Way to Evidence. Мoscow, 1994. Vol. 3. (In Russ.) 10. Tsybulevskaya O.I. Moral Bases of Modern Russian Law. Author’s abstract... doctor of legal sciences. Saratov, 2004. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 342 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-51-56

Станкин Алексей Николаевич Alexey N. Stankin

сandidate of sciences (law), associate professor, associate professor, associate professor of the department of constitutional and administrative law Tolyatti State University (14 Belorusskaya st., Togliatti, Russian Federation, 445020) E-mail: [email protected]

Конституционно-правовая безопасность: понятие, признаки и соотношение с национальной безопасностью Constitutional and legal security: the concept, characteristics and correlation with national security Стратегия национальной безопасности Российской Федерации, утвержденная Указом Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 года №  683, в качестве одного из средств обеспечения национальной безопасности, выделяет правовые средства. В свою очередь, правовая система испытывает на себе разного рода негативные воздействия, что актуализировало вопрос о безопасности самой правовой системы, то есть ее правовой безопасности. Исследуются особенности конституционно-правовой безопасности как вида правовой безопасности, выявляются ее особенности и признаки. Подчеркивается, что конституционная безопасность является гарантией конституционного строя Российской Федерации, а ее обеспечение направлено на реализацию Конституции Российской Федерации. Кроме того, в силу всеобъемлющего характера конституционных норм в ней определяются основные принципы и основное содержание иных видов безопасности. Статья выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ), проект № 19-011-00083 А «Юридическая ответственность в механизме обеспечения национальной безопасности».

Approved by the Decree of the President of the Russian Federation dated December 31, 2015 no. 683 as one means of ensuring national security, it allocates legal funds. In turn, the legal system suffers from various kinds of negative impacts, which actualized the question of the security of the legal system itself, of legal security. The article examines the features of constitutional legal security, as a form of legal security, identifies its features and characteristics. Emphasizes constitutional security is a guarantee of the constitutional system of the Russian Federation, ensuring constitutional security is aimed at implementing the Constitution of the Russian Federation. In addition, the comprehensive nature of constitutional norms determines the basic principles and content of other types of security. The article was made with the support of the Russian foundation for basic research (RFBR), project no.  19-011-00083 A “Legal responsibility in the mechanism of national security”.

Ключевые слова: национальная безопасность, правовая безопасность, конституционная безопасность, национальные интересы, конституция.

Keywords: national security, legal security, constitutional security, national interests, constitution.

О системном обеспечении безопасности известной триады «личность — общество — государство» невозможно говорить вне рамок

национальной безопасности. Если обратиться к содержанию Указа Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 года № 683

© Станкин А.Н., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

51

Станкин А.Н. Конституционно-правовая безопасность: понятие, признаки и соотношение с национальной безопасностью

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры конституционного и административного права Тольяттинский государственный университет (445020, Тольятти, ул. Белорусская, 14)



Станкин А.Н. Конституционно-правовая безопасность: понятие, признаки и соотношение с национальной безопасностью

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

«О  Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» (http://www.pravo.gov. ru), то под национальной безопасностью Российской Федерации понимается состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз, при котором обеспечиваются реализация конституционных прав и свобод граждан Российской Федерации, достойные качество и уровень их жизни, суверенитет, независимость, государственная и территориальная целостность, устойчивое социально-экономическое развитие Российской Федерации. Национальная безопасность включает в себя оборону страны и все виды безопасности, предусмотренные Конституцией Российской Федерации и законодательством Российской Федерации. В их числе прежде всего следует указать на государственную, общественную, информационную, экологическую, экономическую, транспортную, энергетическую безопасность и безопасность личности. При этом под национальными интересами Российской Федерации понимаются объективно значимые потребности личности, общества и государства в обеспечении их защищенности и устойчивого развития. В перечень средств обеспечения национальной безопасности включены и правовые средства. Помимо этого, в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации говорится о проблемах правового регулирования в ряде сфер, не полностью сформированной нормативно-правовой базе, необходимости совершенствования законодательства и т. д. Данные обстоятельства актуализируют вопрос о защите правовой системы, иными словами, о правовой безопасности. Как справедливо отмечает А.А. Фомин, юридическая безопасность представляет собой механизм противодействия различным угрозам в базисных сферах правовыми средствами. При этом право и правовая система выступают не только в качестве основного средства реализации мер безопасности, того инструмента, с помощью которого уполномоченные субъекты (прежде всего, государственные органы) оказывают результативное воздействие на весь комплекс разнообразных социальных отношений и процессов, но и в роли объекта безопасности. Обеспечение всех иных видов безопасности при помощи права свидетельствует о необходимости всесторонней охраны и защиты самого права, выступающего гарантом безопасности в рамках действующей правовой системы [1, с. 15]. 52

В теории права правовую безопасность обычно рассматривают в двух аспектах. Первый состоит в обеспечении защищенности самой правовой системы. Так, по мнению, С.В.  Кот, правовая безопасность понимается как состояние защищенности правовой системы, состояние защищенности системы права от нарушений ее со стороны органов государственной власти и местного самоуправления, наделенных полномочиями издавать нормативные акты [2, с. 17]. К факторам, отрицательно влияющим на правовую безопасность, следует отнести: несовершенство законодательства, отсутствие необходимых нормативных правовых актов, в том числе подзаконных актов, блокирующих действие законов, и др. Действительно, несовершенство правовой системы влечет за собой неэффективность регулирования многих общественных отношений. Второй подход заключается в том, что в рамках правовой системы посредством правового регулирования общественных отношений осуществляются меры безопасности в разных сферах: экономической, экологической, военной и т.  д. Следовательно, правовая безопасность призвана обеспечить защищенность национальных интересов, охраняемых в процессе правового регулирования общественных отношений, опосредовать все виды безопасности. Все это определяет роль и значение правовой безопасности в охране национальных интересов Российской Федерации и ее ведущее место среди других видов безопасности [3]. Юридическая безопасность может быть классифицирована в зависимости от содержания правовых отраслей, регулирующих и охраняющих соответствующие сферы общественных отношений и, следовательно, обеспечивающих в них безопасность. По этому основанию правовое обеспечение безопасности можно разделить на конституционно-правовое, гражданско-правовое, уголовно-правовое, эколого-правовое, право техногенной безопасности и т. д. Такая классификация позволяет в каждой отрасли выделить те нормы, которые обеспечивают юридическую безопасность, систематизировать и развивать их в интересах более эффективного противодействия возникающим угрозам [1, с. 100—101]. Относительно термина «конституционная безопасность» в науке нет единого подхода. Так, по мнению В.В. Мамонова, конституционная безопасность обеспечивает охрану юридической конституции [4]. Думается, здесь, скорее, речь ведется о правовой охране ОсЮридическая наука и практика

новного закона, нежели о конституционной безопасности. Думается, прав украинский исследователь А. Езеров в том, что конституционная безопасность не исчерпывается правовой охраной юридической конституции. Она включает состояние защищенности конституционного строя в целом, а не только его основ, закрепленных в юридической конституции, а также весь массив средств обеспечения такой защищенности [5]. К слову, конституция, помимо иных механизмов охраны, обладает определенным потенциалом самоохраны. В частности, Т.М. Пряхина справедливо отмечает, что «Конституция должна иметь достаточный запас внутренней прочности от покушений на ее неприкосновенность и незыблемость. Особая усложненная процедура пересмотра основного закона расценивается не только в качестве гарантии стабильности конституционного развития, но и одной из форм ее самоохраны» [6]. Иной точки зрения относительно сущности конституционной безопасности придерживается Т.Э. Шуберт. По ее мнению, конституционная безопасность — это «состояние защищенности основ конституционного строя от внутренних и внешних угроз, которые включают в себя нормы конституции, определяющие исходные начала системы права, важнейшие принципы статуса и деятельности субъектов конституционно-правовых отношений, позволяющие определять и развивать институты и направления конституционного законодательства. Конституционная безопасность включает в себя качество законодательства, регулирующего вопросы безопасности, методы правоприменения в сфере безопасности и систему органов, ее обеспечивающих» [7, с. 23]. А.А. Фомин определяет конституционноправовую безопасность как состояние юридической защищенности основ конституционного строя, их гарантированность и обеспечение правовыми средствами [1, с. 101]. По мнению Н.С. Бондаря, «конституционная безопасность и есть не что иное, как состояние защищенности жизненных интересов личности, общества и государства на основе последовательного обеспечения верховенства права, баланса конституционных ценностей» [8]. Близкую позицию занимает С.В.  Кот, определяющий конституционную безопасность как «защищенность граждан, общества и государства от угроз в сфере общественных отношений, регулируемых нормами Конституции Российской Федерации и федеральных конституционных законов [2,

с.  8]. Полагаем, что С.В. Кот исходит из идеального положения вещей, когда вопросы конституционной безопасности в силу их значимости регламентируются нормативными правовыми актами самого высокого уровня. К сожалению, реальность такова, что концептуальные вопросы безопасности, национальной безопасности регламентируются подзаконными актами. По нашему мнению, подходы к определению конституционной безопасности с позиций защищенности конституционного строя и с позиций защищенности личности, общества и государства не являются взаимоисключающими, поскольку элементами конституционного строя являются приоритет прав личности, народовластие, суверенитет, федерализм, идеологическое и политическое многообразие, многопартийность и другое. Конституция находит развитие во многих иных нормативных правовых актах, соответственно, не последнюю роль играет качество конституционного законодательства. Исследование проблемы пробелов и дефектов в правовом регулировании является одним важнейших направлений в конституционном праве. С.А.  Авакьян отмечает, что изучение проблемы дефектов в конституционном праве направлено на достижение следующих целей: предотвращение просчетов в формулировании идейных и концептуальных основ конституционного права; разработка предложений по совершенствованию конституционно-правового регулирования, его содержания; исследование организации законотворческого и законодательного процессов, предотвращение дефектных процедур рождения закона, его прохождения в парламенте и введения в действие; анализ практики конституционного правоприменения в сочетании с качеством норм и организационными действиями [9, с. 35]. Часто конституционную безопасность относят к внутренним функциям государства. Однако в последнее время все чаще стал подниматься вопрос о соотношении национального конституционного права и международного права. Так, Н.С. Бондарь отмечает, что в современных условиях правовой глобализации конституционализация международных отношений и международного правопорядка на основе общепризнанных конституционных ценностей современной эпохи приобретает значение международной и национально-конституционной безопасности, что, соответственно, становится также важной темой и современного конституционализма [10].

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

53

Станкин А.Н. Конституционно-правовая безопасность: понятие, признаки и соотношение с национальной безопасностью

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Станкин А.Н. Конституционно-правовая безопасность: понятие, признаки и соотношение с национальной безопасностью

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

В конституциях большинства современных государств закреплен принцип примата международного права. Например, согласно статье 55 Конституции Французской Республики «международные договоры или соглашения, должным образом ратифицированные или одобренные, имеют силу, превышающую силу законов, с момента опубликования, при условии применения каждого соглашения или договора другой стороной» [11]. В то же время, согласно статье  54 Конституции Франции предусмотрено, что если «международное обязательство содержит положение, противоречащее Конституции, то разрешение на его ратификацию и одобрение может быть дано только после пересмотра Конституции». В Основном законе Федеративной Республики Германии также получили закрепление положения о взаимодействии двух правовых систем — внутригосударственного и международного права: «Общепризнанные нормы международного права являются составной частью федерального права. Они имеют преимущество перед законами и порождают права и обязанности непосредственно для лиц, проживающих на территории Федерации» (ст.  25) [12]. В разъяснениях Федерального Конституционного суда ФРГ, выполняющего значительную роль в решении вопросов взаимодействия международного и внутреннего права, указано, что только общие нормы международного права без трансформационного закона непосредственно входят в немецкий правопорядок и обладают приоритетом в отношении германского внутригосударственного права, за исключением права конституционного. Конкретные договоры таким статусом не обладают [13]. Российским законодательством предусмотрена возможность неисполнения решений межгосударственного органа, если оно противоречит Конституции России (О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»: федеральный конституционный закон от 14 декабря 2015 г. № 7-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. 2015. № 51, ч. I, ст. 7229), однако это вызывает неоднозначную реакцию в научном сообществе [14]. Конституционная безопасность, как справедливо отмечает Ю.Г.  Федотова, определяет основные принципы и содержание иных видов безопасности благодаря всеобъемлющему характеру конституционных норм [15]. При этом конституционная безопасность не есть чисто правовое явление. Теоретически можно принять идеальную конституцию, 54

идеальные законы, развивающие ее нормы, но без обеспечения соответствующих условий конституционная безопасность останется под вопросом. Во многом она определяется развитостью политических институтов, развитостью институтов гражданского общества, балансом между различными социальными группами. Невозможно говорить о конституционной безопасности, не затронув базис — экономическую составляющую. Развитая экономика государства, материальное благосостояние его граждан являются важнейшим условием конституционной, соответственно, и национальной безопасности. В конституционной безопасности также важна ее социально-культурная составляющая, включая духовное, историческое, правовое воспитание. Исторические, культурные традиции нашего народа оставляют глубокий отпечаток на всех реформах, которые проводятся в постсоветский период. Только учет национальных российских особенностей и ценностей может позволить в полной мере гарантировать права человека как основу конституционной безопасности России [16]. В качестве угроз (или рисков) национальной безопасности в разных сферах обычно выделяют: принятие актов, противоречащих Конституции Российской Федерации; отсутствие необходимых законов, невыполнение решений Конституционного Суда Российской Федерации, недостаточную эффективность механизма сдержек и противовесов; социальное расслоение общества; духовную деградацию общества, потерю ценностных ориентиров и др. В связи с этим исследователями обоснованно ставится вопрос о необходимости развития такого направления, как конституционно-правовая рискология [17]. Думается, это весьма важное направление, поскольку потенциально последствия конституционных рисков могут самым негативным образом сказаться на всех сферах жизни общества и государства. Категория «юридическая безопасность» может употребляться в двух значениях: 1) как совокупность осуществляемых в правовой системе и посредством права мер, средств и способов правового обеспечения (охраны, защиты) и 2) достигаемое в результате состояние правовой защищенности (гарантированности) жизненно важных интересов (статусов, режимов и т. п.) субъектов права в связи с вступлением в сферу правовых отношений [2, с. 15]. Мерами по защите конституционного строя является деятельность Президента Российской Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Примечания 1. Фомин А.А. Юридическая безопасность субъектов российского права: Вопросы теории и практики: дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2008. 450 c. 2. Кот С.В. Деятельность органов прокуратуры по обеспечению конституционной безопасности Российской Федерации: автореф. … дис. канд. юрид. наук. М., 2004. 23 c. 3. Дрейшев Б.В. Правовая безопасность и проб­ лемы ее обеспечения // Правоведение. 1998. № 2. С.  11—19. 4. Мамонов В.В. Конституционные основы национальной безопасности: дис. … д-ра юрид. наук. Саратов, 2006. 380 с. 5. Езеров А. Понятие конституционной безопасности. URL: http://www.pravnuk.info/2013-12-27-15-

15-31/832-ponyatie-konstitucionnoj-bezopasnosti.html (дата обращения: 10.06.2019). 6. Пряхина Т.М. Конституционная доктрина Российской Федерации. М., 2006. 201 с. 7. Шуберт Т.Э. Национальная безопасность: конституционно-правовые аспекты: Сравнительно-правовое исследование. М.: Право и закон, 2001. 130 с. 8. Бондарь Н.С. Современные ориентиры российского юридического образования: национальные традиции или космополитические иллюзии? // Юридическое образование и наука. 2013. № 1. С. 7—16. 9. Авакьян С.А. Пробелы и дефекты в конституционном праве и пути их устранения // Пробелы и дефекты в конституционном праве и пути их устранения: материалы Международной научной конференции / под ред. С.А. Авакьяна. М., 2008. С. 35—39. 10. Бондарь Н.С. Судебный конституционализм в России в свете конституционного правосудия. М.: Норма, Инфра-М, 2011. 544 с. 11. Конституция Французской Республики от 4 октября 1958 года. URL: http://www.concourt.am/ armenian/legal_resources/world_constitutions/constit/ france/france-r.htm#sub_para_N_306 (дата обращения: 10.06.2019). 12. Основной закон Федеративной Республики Германия. URL: http://www.concourt.am/armenian/ legal_resources/world_constitutions/constit/germany/ german-r.htm#sub_para_N_200 (дата обращения: 10.06.2019). 13. Цит. по: Имамалиев И.М. Роль конституционных норм во взаимодействии внутригосударственного и международного права // Конституционное право и политика: сборник материалов Международной научной конференции. (Юридический факультет МГУ имени М.В. Ломоносова, 28—30 марта 2012 года) / С.А. Авакьян, Д.С. Агапов, Н.И. Акуев [и др.]; отв. ред. С.А. Авакьян. М.: Юрист, 2012. 800 с. 14. Выдрин И.В. Европейские стандарты права и российская правовая система // Конституционное и муниципальное право. 2016. № 8. С. 21—27. 15. Федотова Ю.Г. Конституционный строй и конституционная безопасность России: монография. «ЛитРес: Самиздат», 2014. 116 с. 16. Чапчиков С.Ю. Концептуальные основания национальной безопасности и механизм ее обеспечения: теоретико-правовое исследование: дис. … д-ра юрид. наук. Курск, 2018. 306 с. 17. Киреев В.В. Проблемы и перспективы развития конституционно-правовой рискологии // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия: Право. 2013. Т. 13. № 3. С. 71—76.

Reference 1. Fomin A.A. The legal security of the subjects of Russian law: Questions of theory and practice. Dissertation... doctor of legal sciences. Saratov, 2008, 450 р. (In  Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

55

Станкин А.Н. Конституционно-правовая безопасность: понятие, признаки и соотношение с национальной безопасностью

Федерации как гаранта Конституции; конституционный контроль; прокурорский надзор; деятельность специальных служб и т. д. В широком смысле — это деятельность всех органов государственной власти, органов местного самоуправления, граждан и их объединений. Помимо этого, установление мер ответственности за преступления против основ конституционного строя и безопасности государства. Итак, на основании изложенного можно сделать ряд выводов. 1. Конституционно-правовая безопасность  — это состояние защищенности конституционного строя от внутренних и внешних угроз, а также сама система мер его защиты. Основой конституционной безопасности выступает прежде всего качественное законодательство и его эффективная реализация различными субъектами общественных отношений, но прежде всего властными субъектами, наделенными полномочиями по обеспечению национальной безопасности в целом и конституционной в частности. 2. Признаки конституционно-правовой безопасности: выступает одной из разновидностей правовой безопасности и национальной безопасности; является средством обеспечения национальной безопасности в целом и правовой в частности; устанавливается конституционными нормами; входит в число гарантий конституционного строя Российской Федерации; обеспечивает реализацию Конституции Российской Федерации; направлена на стабильность конституционного строя Российской Федерации; определяет основные принципы и содержание иных видов безопасности, в том числе и правовых; выступает в качестве системообразующей основы для других видов национальной безопасности.



Станкин А.Н. Конституционно-правовая безопасность: понятие, признаки и соотношение с национальной безопасностью

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

2. Cot S.V. The activities of the prosecution authorities to ensure the constitutional security of the Russian Federation. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Мoscow, 2004, 23 p. (In Russ.) 3. Dreyshev B.V. Legal security and problems of its maintenance. Jurisprudence, 1998, no. 2, рр. 11—19. (In  Russ.) 4. Mamonov V.V. The constitutional foundations of national security. Dissertation... doctor of legal sciences. Saratov, 2006, 380 p. (In Russ.) 5. Ezerov A. The concept of constitutional security. URL: http://www.pravnuk.info/2013-12-27-15-15-31/832ponyatie-konstitucionnoj-bezopasnosti.html (accessed 10.06.2019). (In Russ.) 6. Pryakhina T.M. Constitutional doctrine of the Russian Federation. Мoscow, 2006. (In Russ.) 7. Schubert T.E. National security: constitutional and legal aspects: Comparative legal research. Мoscow: Law and Law Publ., 2001. 130 р. (In Russ.) 8. Bondar N.S. Modern benchmarks of Russian legal education: national traditions or cosmopolitan illusions? Legal education and science, 2013, no. 1, рр. 7—16. (In  Russ.) 9. Avakyan S.A. Gaps and defects in constitutional law and ways to eliminate them. Gaps and defects in constitutional law and ways to eliminate them: collection of materials of the International scientific conference / ed. S.A. Avakyan. Мoscow, 2008. Pp. 35—39. (In Russ.) 10. Bondar N.S. Judicial constitutionalism in Russia in the light of constitutional justice. Мoscow: Norma, Infra-M Publ., 2011. 544 p. (In Russ.)

56

11. The Constitution of the French Republic dated 04.10.1958. URL: http://www.concourt.am/armenian/ legal_resources/world_constitutions/constit/france/ france-r.htm#sub_para_N_306 (accessed 10.06.2019). (In  Russ.) 12. The Basic Law of the Federal Republic of Germany. URL: http://www.concourt.am/armenian/legal_resources/world_constitutions/constit/germany/ german-r.htm#sub_para_N_200 (accessed 10.06.2019). (In  Russ.) 13. Cit. by: Imamaliyev I.M. The role of constitutional norms in the interaction of domestic and international law. Constitutional law and policy: collection of materials of the International scientific conference (Law faculty of the Moscow State University Lomonosov, March 28—30, 2012) / S.А. Avakyan, D.S. Agapov, N.I. Akuev [and others]; rep. ed. S.A. Avakyan. Мoscow: Lawyer Publ., 2012. 800 p. (In Russ.) 14. Vydrin I.V. European standards of law and the Russian legal system. Constitutional and municipal law, 2016, no. 8, рр. 21—27. (In Russ.) 15. Fedotova Yu.G. Constitutional build and constitutional security of Russia: monograph. “liters: Samizdat” Publ., 2014. 116 p. (In Russ.) 16. Chapchikov S.Yu. Conceptual foundations of national security and the mechanism for ensuring it: a theoretical-legal study. Dissertation... doctor of legal sciences. Kursk, 2018. 306 p. (In Russ.) 17. Kireev V.V. Problems and prospects of development of constitutional legal riskology. Bulletin of the South Ural State University. Series: Right, 2013, vol. 13, no. 3, рр. 71—76. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Трофимов Василий Владиславович Vasilii V. Trofimov

доктор юридических наук, доцент, директор Научно-исследовательского института государственно-правовых исследований, профессор кафедры теории и истории государства и права Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина (392000, Тамбов, ул. Интернациональная, 33) doctor of sciences (law), associate professor, director of Scientific research institute of state-legal research, professor of the department of theory and history of state and law G.R. Derzhavin Tambov State University (392000, Тамбов, ул. Интернациональная, 33) E-mail: [email protected]

Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы Restrictions on law as a reflection of the conflict side of social relations: to the beginnings of the theory of the problem Статья посвящена исследованию конфликтной социальной природы ограничений в праве. Устанавливается закономерная связь между конфликтами в социально-правовой жизни и ограничивающими правовыми средствами, которые нацелены на то, чтобы предупреждать (создавая юридические границы) и минимизировать конфликтные отношения между социальными субъектами. Констатируется конструктивная функция социально-правовых конфликтов, в ходе которых вырабатываются способы преодоления конфликтных ситуаций в правовой жизни общества. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-01100726.

The article is devoted to the study of the conflicting social nature of restrictions on law. A regular relationship is established between conflicts in the social and legal life and restrictive legal means, which are aimed at preventing (creating legal boundaries) and minimizing conflict relations between social actors. The constructive function of socio-legal conflicts is ascertained, during which ways to overcome conflict situations in the legal life of society are developed. The research is funded by RFBR according to the research project no. 19-011-00726.

Ключевые слова: право, ограничения в праве, социально-правовой конфликт, правовая жизнь, теневое право, правовые средства, запреты, конфликтное право.

Keywords: law, restrictions on law, social and legal conflict, legal life, shadow law, legal means, prohibitions, conflict law.

Анализируя право, присущие ему средства воздействия на социальные отношения, его роль и уровень функциональности (способности выполнять в полной мере свое социальное предназначение в части оптимального регулирования общественных отношений), необходимо начинать с изучения самой социальной жизни, в ходе которой предметная деятельность людей трансформируется в соответствующие правовые формы и юридико-языковые значе-

ния (лингвосемантические правовые конструкции). Поскольку только поняв и всесторонне осознав социальную природу права, можно приступать как к искусству творения правовых норм (правотворчеству), так и ремеслу их применения в правовой жизни. Не выполнив этого базового условия, вряд ли представится возможность получить качественный правотворческий результат, ощутить положительный эффект от применения созданной правовой

© Трофимов В.В., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

57

Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-57-65



Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

нормативной модели, юридического средства. Причем это наше исходное утверждение (своего рода базовая методологическая посылка) касается исследования всех элементов правовой материи (от дозволительных до ограничительных, от позитивных до негативных). Как заметил когда-то выдающийся отечественный правовед С.С. Алексеев, внесший существенный вклад в обоснование и развитие объективной концепции права (выражающей точку зрения того, что право есть прежде всего порождение объективных правообразующих факторов, а уже потом результат профессиональной правотворческой логики и действий субъекта правового творчества), и эта мысль все также актуальна и во многом безупречна: «Право, все части механизма правового регулирования существуют объективно, представляют собой реальные явления социальной жизни» [1, с. 199]. Напрямую это утверждение должно приниматься во внимание при проведении в социально-правовую жизнь политики юридических ограничений, которые сегодня начинают очень часто возобладать и появляться там, где их, может, и не следовало вводить, там, где они не нужны и малоэффективны, вместе с тем они возникают, «предлагая» людям и организациям все новые запреты, обязанности, наказания и пр. (в уголовном и административном законодательстве, в законодательстве о СМИ, об Интернете, о порядке выезда из страны и въезда на территорию страны, в области налогов и сборов и пр.). Может быть, эта тенденция абсолютно закономерна, и мы (наша государственно-правовая система) вновь приходим к очередному циклу правового развития [2], в данном случае  — циклу командно-административного регулирования, на совсем недолгое время испытав, что есть либеральная (свободная от излишних запретов и принудительных предписаний) государственно-правовая система. Так ли это или нет, возможно понять лишь проникнув в глубины социальной материи, в отношении которой искомые правоограничительные механизмы вводятся. Да, нужен именно такой не поверхностный, а что называется спектральный анализ, позволяющий установить все составные элементы социально-правового вещества, их качественные характеристики и свойства, а также то, как они проистекают на свет, как формируются, насколько в данном случае оправданы правовые ограничения. Это позволит установить, как с этим «веществом» работать, как его организовать, привести в состояние оптимума и пр., ведь социум для права, правовых механизмов, 58

выступает прежде всего объектом воздействия (прямого или косвенного), а право в этом случае является инструментом (средством) регулирования общественных отношений, но, как и каждый инструмент, оно будет эффективно тогда, когда будет использоваться умело и адекватно социальным обстоятельствам, в частности, применительно к современной линии на внедрение в практику жизни запретительно-ограничительных предписаний. Очень верно в этом смысле отмечает Н.А. Власенко, что «природа ограничений в праве требует продолжения исследования», речь при этом идет и о «глубинной, правообразовательной роли ограничений» [3, с. 55]. Вообще, правовые средства есть функциональная сторона права как социального явления. С их помощью право опредмечивает себя в реальной жизни общества (из некой абстрактной формы преобразуется в факт социального бытия), с одной стороны, предлагая людям гарантированные государством юридические возможности реализовать свой потенциал как собственникам имущества, как творческим личностям, как участникам политической жизни или свои притязания на меры социального обеспечения, образования, правовой защиты (предоставляя путем дозволений и иных позитивных юридических инструментов свободу действий в социально-правовой сфере), с другой — устанавливая для людей (которые находятся объективно в условиях перманентного взаимодействия как между собой, так и с социальными учреждениями, организациями, государством в лице его органов и должностных лиц) зримые юридические границы, не допускающие того социального поведения, которое было бы излишним и вредным как для окружающих социальных субъектов, так и для общества и государства в целом (посредством негативного (ограничительного) правового инструментария). Используя данные, предлагаемые правом средства — дозволения (равно как и учитывая установленные правом пределы свободы, средства — ограничения), человеческие индивиды и социальные общности приобщаются к праву и осуществляют свою жизнедеятельность по образу права (приближая сущее к должному). При этом активное применение вводимого юридического инструментария в жизни свидетельствует, что к праву имеется доверие и оно приоритетнее в реализации жизненных стратегий, чем все иные социальные (неправовые или даже антиправовые) регуляторы. Обратное, то есть в основной степени лишь пассивное «следование» праву (или даже его игнорирование), в большей мере Юридическая наука и практика

говорит о том, что в нем не видят необходимого и оптимального способа существования, и оно нередко замещается другими регулятивными основаниями (социальными неправовыми нормами (религия, мораль, нравственность), обычной социальной практикой в виде общепринятых правил взаимодействия либо даже квазинормами, вырабатываемыми в рамках теневой правовой жизни (или, как она еще именуется, — антиюридической жизни [4]), нормами, составляющими так называемое теневое право [5]. «Правовые средства в механизме реализации права, — пишет В.А. Сапун, — отличаются универсальным характером. Они обеспечивают оптимальное правомерное поведение в сфере правового регулирования, правореализующую и правоприменительную деятельность в целях решения разнообразных социальных задач» [6, с. 52]. Такое социальное значение правовых средств в общественно-правовой жизни подтверждает постоянную необходимость поддерживать право как средоточие юридических инструментов в надлежащем состоянии, на уровне высокого качества и функциональности (состояния готовности данных правовых средств быть полезными в тех ситуациях, где право может быть востребовано, оказать необходимое содействие или противодействие в зависимости от характера социального контекста). Именно по этой, как представляется, причине проблема «юридических средств, их своевременного и качественного совершенствования в правотворческом и правореализационном процессах становится все более актуальной, научно и практически значимой» [7, с. 11]. Очевидно, что уровень эффективности правовых средств (как стимулирующего, так и ограничивающего плана) зависит от того, насколько в них выражается социальная природа права, насколько в юридических нормативах в идейно-целевой форме получили отражение запросы социальной жизни, было закреплено верное понимание того, «какие социальные задачи эти правовые механизмы могут решать, где и в каком порядке их можно использовать в практической правовой деятельности для достижения социально значимых результатов» [8, с. 13]. Рассмотрим подробнее этот вопрос на примере правовых ограничений. Правовые ограни­ чения, средства ограничения в праве, которые как вид правовых инструментов представляют собой «правовое сдерживание противозаконного деяния, создающее условия для удовлетворения интересов контрсубъекта и общественных интересов в охране и защите; это

установленные в праве границы, в пределах которых субъекты должны действовать, исключение определенных возможностей в деятельности лиц» [7, с. 11], заслуживают в этом плане, как было сказано и выше, особого внимания, поскольку их императивность, «острота» и порой «болезненность» для социальных субъектов не могут и не должны позволять иметь в их составе необоснованные и произвольные элементы. Каждое из подобных средств необходимо вводить в систему права только в строго оправданных формах (объемах, пределах и пр.), так как если позитивные юридические средства (дозволения, стимулы) работают, как правило, в формате диспозитивности и их использование зависит от усмотрения самих субъектов права, то ограничивающие инструменты — это, главным образом, императивные (категорически обязательные, властно-принудительные) нормативные установления (и возникшие в тех или иных обстоятельствах фактические составы, обусловливающие вступление в силу негативных средств, объективно не позволят субъектам права уйти из-под их влияния, хотя, может быть, такое воздействие и нежелательно и не отвечает неким началам справедливости). Это означает, что, устанавливая искомые границы в виде правовых ограничений, необходимо максимально четко и достоверно знать и понимать природу тех социальных отношений, которые будут затрагиваться данными ограничениями, включая интересы участников данных отношений, действительно ли негативное воздействие права на социальную среду здесь уместно и не приведет ли то или иное ограничение к внутреннему кризису в социальной системе, к некоему коллапсу, который можно было бы избежать, не вводя необоснованные ограничения в виде запретов, приостановлений, обязанностей, негативных санкций, уголовных, административных, дисциплинарных, гражданско-правовых наказаний, лимитов или, допустим, депоощрений (последние субъективно могут восприниматься как наказания) [9, с.  24] и пр. Право генетически и функционально связано с реальной действительностью, которая придает ему объективный характер и обусловливает его внутреннее содержание. Таково социологическое прочтение сущности права. Право — иными словами, является проекцией социальной жизни, которая предопределяет его сущностные и содержательные стороны. Исходя из понимания законов социальной жизни, приходит понимание условий существования и функционирования самого права как цивили-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

59

Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

зованного средства жизнедеятельности общества. В свою очередь, социальная реальность есть субъектно-структурированный социальный контекст, где у основания находится взаимодействие людей, в том числе сосуществующих в качестве сотрудничающих или конфликтующих участников правовой жизни. Социальное взаимодействие представляет собой своего рода предельно-конечный онтологический момент в рамках (недрах) контекста общественных отношений, их глубинный пласт, тот базисный (первичный) уровень, на котором начинается жизнь той или иной социальной структуры, в том числе надстроечных правовых форм. Категория «взаимодействие» в рамках социально-философского подхода, развиваемого в работах представителей «коммуникативной теории общества» (Ю.  Хабермас, К.-О.  Апель, П.А.  Сорокин, Т.  Парсонс, Н. Луман, П. Бергер, Т. Лукман и др.), выдвигается на передний план в части анализа закономерностей развития общества [10]. Именно это взаимодействие (социальная интеракция), его характер, конфликтный или солидарный, детерминирует то, как социальная система (в том числе в виде своих социальных институций — государство, право и пр.) в целом будет воспринимать диалектический ход (развитие) социальных связей, поскольку то или иное колебание на одном из участков социальной системы рано или поздно, сильно или слабо откликается на других ее участках, поэтому на каждое из колебаний система или системные компоненты реагирует (реагируют) своим «отношением», благоприятствуя или стараясь воспрепятствовать возникающим в процессе «колебаний» статическим и динамическим социальным состояниям. Отсюда и присущая социуму вариативность «кар» и «наград» [11] для воздействия на социальные отношения: одни «колебания» есть смысл поддержать, если они создают благоприятный социальный климат, другие — сдержать, минимизировать, если они вредны для социальной системы. Причем нужно сразу иметь в виду, что, применяя эти инструменты к людям, государственно-правовой механизм делает не просто «плохо» или «хорошо» адресату соответствующих наказаний и поощрений, то есть не столько для этого, а делает это затем, чтобы обеспечивались интересы других участников социального взаимодействия, с которыми соответствующий субъект находился (находится) во взаимодействии: так, ограничивая в чем-либо «кого-то», «другому» открывается больше свободы, в том числе сво60

боды от каких-либо посягательств; в свою очередь, предоставляя кому-либо дополнительную возможность (дозволение), государство и право предусматривают, что это не повлечет за собой автоматически излишнюю ограниченность в свободе других, поскольку сфера, где искомое дозволение предоставляется, имеет изначально неантагонистичное содержание и дополнительная свобода «одного» не призвана ограничивать имевшуюся свободу «другого», а скорее нацелена на то, чтобы увеличить общую свободу ради общего социального блага. Так, на наш взгляд, социальная природа правовых ограничений связана ни с чем иным, как с феноменом конфликта в социуме, который делит, что называется, «пальму первенства» в определении стратегии развития социальной жизни наряду с сотрудничеством (солидарностью), поэтому не случайно, что в социальной философии сосуществуют те же два типа социальных теорий, в одном случае определяющих все в обществе через солидарность (М.М.  Ковалевский, Л. Дюги и др.), в других — через конфликт (Г. Зиммель, Р. Дарендорф и др.). А  появляющиеся сегодня все новые и новые ограничения в основной своей части могут говорить лишь о том, что современный социум далек от состояния мира и взаимной любви, за что всегда ратовали сторонники солидаризма, начиная с Пифагора и пифагорейцев [12, с.  20—21], в нынешних условиях, скорее, именно конфликт превалирует в социуме (и у этого факта есть свои объяснения, материальные, духовные и пр., однако подробнее о них не в этой статье). Конфликт, действительно, в жизни социума занимает особое место, представляя такое же, на наш взгляд, объективное явление социальной жизни, как и сотрудничество между людьми, причем нередко конфликтные модели взаимоотношений начинают доминировать в силу складывающейся противоположности интересов участников социального пространства, их несовпадения, по причине стремления к обладанию одними и теми же социальными (материальными) благами и пр. Это порой позволяет на уровне социальной теории именно конфликту отводить преимущественное место в системе факторов социального развития. Так, Г.  Зиммель, Р. Дарендорф и др. подчеркивали, в частности, что общественная жизнь порождается и развивается именно через противостояние, враждебность, настороженность, которые ведут к социальному напряжению на том или ином участке социальной жизни [13, с. 193]. Юридическая наука и практика

Конфликт есть противоборство двух или нескольких субъектов, обусловленное противоположностью (несовместимостью) их интересов, потребностей, систем ценностей или знаний. Конфликтолог Л. Козер предлагал понимать под конфликтом «борьбу за ценности и претензии на определенный социальный статус, власть и недостаточные для всех материальные и духовные блага; борьбу, в которой целями состоящих в конфликте сторон являются нейтрализация, нанесение ущерба или уничтожение соперника» [14, с. 9]. С.С. Алексеев, оценивая характер ситуаций, требующих права («правовых ситуаций»), обращает на это особое внимание. Ученый отмечает, что, «как правило, это конфликт или положение во взаимоотношениях людей, грозящее конфликтом, с внешней стороны — спор, сшибка интересов, соперничество мнений и намерений. Причем, — подчеркивает ученый,  — в условиях цивилизации, когда волей и страстями людей начинают руководить жесткие индивидуальные интересы, особенно те, которые выражают императивы власти, собственности и идеологии, такого рода конфликтные ситуации становятся постоянно существующей сферой. Теми, по словам Иммануила Канта, проявлениями “необщительной общительности”, “постоянного антагонизма”…, которые выражаются в соперничестве, состязании, конкуренции и которые, нередко выплескиваясь в разрушительных проявлениях, в то же время имеют значение, как это ни поразительно, незаменимого стимула активности и энергии — основы общественного прогресса» [15, с. 258]. «В обстановке такой «конфликтной среды», обостренной групповой и личностной борьбы, и потребовался своего рода противовес — …право», которое «призвано внести в остросложные ситуации, характерные для общественной жизни в условиях цивилизации… нормативные начала, построенные на принципах гражданского мира, умиротворения, согласия, учета различных интересов, взаимных скоординированных уступок» [16, с. 220—222]. Данному типу социальных взаимосвязей соответствует свой тип правового воздействия, выражающий специфику особого по своему социальному правообразующему характеру массива юридических норм. Конфликт актуализирует в праве совокупность именно «ограничений», нацеленных на приведение в «брейковое» состояние конфликтующих субъектов, он же предопределяет качество императивности правовых норм, обеспечивающих социальное соперничество рамками «допустимо-должного».

В целом, если анализировать нормы позитивного права, регулирующие отношения конфликта, нельзя не увидеть закономерность, связанную с тем, что по своим качественным параметрам к конфликтным отношениям применимы, по общему правилу, нормы императивного юридического содержания, вводящие либо прямые запреты, за нарушение которых предполагаются строгие санкции, либо обязывания выполнить что-либо или воздержаться от какихлибо действий (также сопровождаемые санкциями за неисполнение или ненадлежащее исполнение) и пр. И поэтому, чем больше конфликтов в социально-правовой жизни, и чем они чаще, тем больше в праве ограничений, и тем они порой жестче. В этом смысле у многих из вводимых сегодня в правовую практику запретов есть именно это объяснение — они выступают реакцией на реальные или потенциальные конфликты между теми или иными сторонами социального взаимодействия (как в частноправовой жизни, так и в практике публичного, главным образом, политического дискурса). Конфликт в этом смысле обладает такой важной характеристикой, как «конструктивная функция», обусловливает возникновение стандартов взаимодействия, способствующих разрешению конфликтов или не допускающих их в перспективе. Этот подход на обнаружение конструктивной функции (а в нашем случае применимо и такое понятие, как «конструкторская», или «конструкторско-правовая функция») берет начало в работах Г. Зиммеля. В дальнейшем эта научная традиция связана, в первую очередь, с именами Л. Козера, Р. Дарендорфа, М. Дойча [17, с. 139]. По их мнению, конфликт предотвращает стагнацию, стимулирует ход колебаний взаимодействий, выступает в роли медиатора, с помощью которого артикулируются проблемы, находятся их решения, служит основой изменений в системах взаимодействия. Более того, как отмечает Л. Козер: в «нецентрализованных группах и свободных обществах конфликт, направленный на разрешение трений между противниками, часто играет стабилизирующую и интегративную роль». Позволяя четкое и ясное выражение противоречащих требований, эти социальные системы получают возможность усовершенствовать свою структуру путем исключения трений. Множественные конфликты, которые эти системы испытывают, помогают им избавиться от источников внутреннего антагонизма и добиться сплоченности. Эти системы снабжают себя путем институционализации конфликта важным стабилизирующим меха-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

61

Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

низмом. «Внутригрупповой конфликт, — подчеркивает Л. Козер, — часто вдыхает новую жизнь в существовавшие нормы или приводит к возникновению новых. В этом смысле социальный конфликт выступает в роли механизма для установки норм, соответствующих новым условиям» [18, с. 209]. Вместе с тем, позволим себе заметить, что и в прошлом созидательную, творческую, конструктивную роль конфликта подчеркивали мыслители. В частности, вот что по этому поводу писал в своей работе «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» И. Кант: «В мире чистого товарищества в условиях полного единодушия, умеренности и взаимной любви, [все таланты] навсегда оказались бы скрытыми в зародыше… Поэтому да будет благословенна природа за неуживчивость, за завистливо соперничающее тщеславие, за ненасытную жажду обладать и господствовать! Без них все превосходные природные задатки человечества оставались бы навсегда неразвитыми. Человек хочет согласия, но природа лучше знает, что для его рода хорошо; и она хочет раздора» [19, с.  10—12]. Как продолжает конфликтолог Р. Дарендорф, следуя логике этого кантовского высказывания «…большое значение имеет не только та мысль, что общество означает господство, а господство значит неравенство, но и та, что неравенство порождает конфликты, которые служат источником прогресса…» [20, с. 42]. В случае возникновения конфликта происходит отклонение от нормативной модели общества, государства, его органов, статуса граждан и должностных лиц. Для предотвращения конфликтной ситуации участники общественных отношений должны быть мотивированы таким образом, чтобы у них не возникало желания к отклонению от выполнения «ролевых ожиданий». Человек действует сообразно представлениям, которые он усвоил и превратил в свои убеждения, именно этими представлениями определяется его мотивация. Очевидно, что человек, соблюдающий нормативный общественный порядок, будет способствовать поддержанию равновесия в системе [21, с. 8]. В свою очередь, если субъекты не желают сознательно действовать правомерно, избегая возможных конфликтов с окружающими и с нормативно установленным порядком, в силу вступают те механизмы, которые призваны побудить действовать по правилам либо обеспечить те условия (формы) сосуществования в социальной системе, которые не позволят развиваться потенциальным конфликтам. 62

Для участников реальных или перспективных конфликтных ситуаций наиболее действенным правовым средством формирования такой мотивации может быть лишь четко установленное «властное веление» — барьер (граница), не допускающий перевод конфликта в то состояние, при котором возникнет прямое нарушение прав и интересов какой-либо из сторон конфликта либо могут сложиться предпосылки для покушения на устои социальной системы в целом, иными словами, это могут быть лишь императивные (категорически обязывающие (в том числе — под страхом наказания) а) соблюдать установленные правила в системе, либо б) действовать соответствующим образом, не провоцируя возможные конфликты, и в этом смысле — ограничивающие) правовые предписания [22]. Так, одним из центральных правовых средств подобного рода можно считать запрет (одной из первых комплексных работ, посвященных институту правовых запретов, является работа А.Г. Братко [23]), который будучи государственно-властным велением указывает на недопустимость определенного поведения под угрозой наступления наказания, так как такое поведение может причинить вред личности и государству (сам же получивший в законодательстве «вывод» о степени вреда исходит из практического опыта, при котором в результате такого «вредного» и часто «преступного» поведения возникал острый социальный конфликт между тем, кто проявлял агрессию, и тем, кто принимал эту агрессию, либо отвечал встречным «негативом»). Поэтому вводимые юридические запреты устанавливают правовые обязанности пассивного характера, то есть обязанности воздерживаться от действий определенного рода [24, с. 45]. «Запреты — наиболее яркие, последовательные, классические правовые ограничения…» [25, с. 179]. Главный смысл императивных норм, негативных (ограничивающих) правовых средств  — зафиксировать статус конфликтующих субъектов, определить четкую дистанцию между ними и тем самым обеспечить должную упорядоченность в данной системе взаимодействия и в то же время ее внутреннюю эффективность. Такими конфликтными или потенциально конфликтными отраслями и институтами права, регулирующими конфликтные взаимоотношения (преступником и потерпевшим, совершившим административный проступок и испытавшим его негативное воздействие, и пр.), можно считать уголовное право, нормы об административных правонарушениях, некоторые институты экоЮридическая наука и практика

логического, трудового, семейного, отдельные субинституты гражданского права, институты процессуального права и т. д. Ограничения в праве — это именно «ограда», за которую помещаются лица, которые в обычном социальном мире не проявили способность находиться в согласии с другими людьми, с обществом. По общему правилу, это лица, вступившие в конфликт с окружающими, нарушив не только их покой и интересы, но и те юридические запреты, которые стоят на страже данных интересов мира и согласия в обществе. И эта «ограда» как бы отделяет один мир от другого. Как образно вспоминает Ф.М. Достоевский: «За воротами был светлый, вольный мир, жили люди, как и все. Но по сию сторону ограды представляли себе, как о какой-то несбыточной сказке» [26, с. 53]. В зависимости от степени напряженности и остроты конфликтных ситуаций средства правового воздействия могут иметь различную меру «давления» на участников конфликтов (от «предупредительных» инструментов до инструментов «карательных», оказывающих сильное информационно-психологическое или физическое воздействие на виновника конфликта). Как пишет Ю.А. Тихомиров применительно к конфликтам в экономике, знание динамики таких конфликтов (этапов их развития) позволяет применять необходимые процедуры (включая — юридические), чтобы на этой основе в дальнейшем использовать либо «мягкие», а возможно и «жесткие» средства их преодоления [27, с. 6]. Возникновение, а равно и действенность императивных норм, ограничивающих правовых средств предопределены конфликтными состояниями в социуме — такова их объективная социальная (социально-интерактивная) природа. Подобные ситуации влияют на оформление, развитие и институционализацию юридических элементов по мере институционализации и развития самих конфликтных ситуаций. По этому поводу В.С. Нерсесянц, подчеркивая положительное значение перевода социального конфликта в правовую форму, писал: «Юридизация конфликта… не подчиняет себе жизнь, не унифицирует разные интересы, … а лишь выражает необходимые общие условия… для равного…, справедливо согласованного… по общей норме внешнего проявления этих различий» [28, с. 55]. Теодор Гайгер (немецкий социолог) в этой связи также отмечал: «…те, кто институционализировал свои противоречия, не только лишили их остроты, но и образовали своего рода картель для защиты общих интересов. Оба

контрагента могут по-прежнему иметь разное мнение о том, как делить пирог обеспечения, но они едины в убеждении, что делят свой пирог» [20, с. 147]. В совокупности по сути все то, что выросло и сформировалось в результате конфликтов, институционализировалось в способы, формы, нормы, с помощью которых возможно регулировать (сдерживать, корректировать, разрешать и пр.) конфликтные социальные отношения, может считаться своеобразной системой конфликтного права — права, которое в основной своей части состоит из ограничивающих (негативных) юридических средств, направленных на регулирование (упорядочение) конфликтных отношений между различными социальными субъектами, которыми определяется мера дозволенного (в том числе указанием на запрещенное) и правомерного поведения социальных субъектов в обществе [29]. Таким образом, конфликтные отношения в социуме обладают свойством созидательного плана, воспроизводят необходимый для разрешения конфликтов нормативный инструментарий, который может переводиться путем правотворческой деятельности в легальные правовые формы. Конфликтные социальноправовые отношения обусловливают при этом особую подсистему правового регулирования, состоящую в основном из юридических средств ограничивающего характера, так как именно с их помощью можно либо устранить существующий социальный (или нормативный) конфликт, либо предупредить его появление в структуре социальных (правовых) систем на будущее время. Конфликт — объективное явление социальной жизни, при этом он нередко выступает источником социального прогресса, вместе с тем, чтобы его созидательно-конструктивная функция сохранялась должна сохраняться и сама социальная система, внутри которой он возникает, а значит — обязательно должны быть те мехназимы (прежде всего, правовые), которые будут вводить его в разумные рамки, минимизируя (путем ограничений) конфликты между социальными субъектами, ограждая каждого из них от излишних негативных последствий. Примечания 1. Общая теория социалистического права: курс лекций: учебное пособие: в 4 вып. Свердловск, 1963—1966. Вып. 4: Применение права: Наука права. 1966. 203 с. 2. Тихомиров Ю.А. Циклы правового развития // Журнал российского права. 2008. № 10. С. 15—22.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

63

Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

3. Власенко Н.А. Ограничения в праве: природа и пути исследования // Юридическая техника: Ежегодник. 2018. № 12. С. 53—55. 4. Баранов В.М. Теневое право как антиюридическая жизнь // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2014. №  4  (28). С. 9—21. 5. Баранов В.М. Теневое право: монография. Н.  Новгород: НА МВД России, 2002. 165 с. 6. Сапун В.А. Право. Правовые средства. Правосознание. СПб.: Изд-во СЗИУ РАНХиГС, 2012. 416 с. 7. Малько А.В. Стимулы и ограничения в праве. М.: Юрист, 2005. 250 с. 8. Сапун В.А. Теория правовых средств и механизм реализации права. СПб.: Изд-во СПбГУП, 2002. 156 с. 9. Баранов В.М., Чернявский А.Г., Девяшин И.В., Пешехонов Д.А. Депоощрение по российскому праву (доктрина, практика, техника). М.: Инфра-М, 2017. 448 с. 10. Трофимов В.В., Свиридов В.В. Коммуникативная теория общества как современный социальнофилософский подход к изучению правовой жизни: введение в проблему // Правовая политика и правовая жизнь. 2017. № 3. С. 16—23. 11. Сорокин П.А. Преступление и кара, подвиг и награда: Социологический этюд об основных формах общественного поведения и морали. СПб.: Изд-во Рус. христиан. гуманит. ин-та, 1999. 447 с. 12. Алексеев Н.Н. Идея государства: Очерки по истории политической мысли. Нью-Йорк: Изд-во им.  Чехова, 1955. 407 с. 13. Гревцов Ю.И. Социология права. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 312 с.

23. Братко А.Г. Запреты в советском праве: вопросы теории: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 1979. 18 с. 24. Игнатенкова К.Е. Место и роль наказаний в механизме правового регулирования // Наказание и ответственность в российском праве: актуальные проблемы / под ред. А.В. Малько. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 41—53. 25. Малько А.В., Шундиков К.В. Цели и средства в праве и правовой политике. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО «Саратовская государственная академия права», 2003. 296 с. 26. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: в 9  т. Т. 2: Записки из Мертвого дома. Записки из подполья. Униженные и оскорбленные (сборник). М.: АСТ, Астрель, 2006. 816 с. 27. Процедуры преодоления конфликтов в экономике / Тихомиров Ю.А. [и др.]. М.: ТИССО, 2003. 204 с. 28. Юридический конфликт: процедуры разрешения / Бойков О.В., Варламова Н.В., Веденеев Ю.А., Дмитриев А.В. [и др.]; отв. ред.: В.Н. Кудрявцев. М.: ИГП РАН, 1995. 159 c. 29. Трофимов В.В. Конфликтное право и право сотрудничества // Журнал российского права. 2011. №  9. С. 40—48.

14. Кудрявцев В.Н. Юридический конфликт // Государство и право. 1995. № 9. С. 9—14.

Reference

15. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М.: Норма, 2001. 748 с.

1. The general theory of socialist law: lecture course: study guide: 4 issue. Sverdlovsk, 1963—1966. Vol.  4: Application of law: The science of law. 1966. 203 p. (In  Russ.)

16. Алексеев С.С. Право: Азбука. Теория. Философия. Опыт комплексного исследования. М.: Статут, 1999. 712 с. 17. Теоретические и методологические проблемы социальной психологии / под ред. Г.М. Андреевой, Н.Н. Богомоловой. М.: МГУ, 1977. 204 с. 18. Дойч М. Разрешение конфликта: конструктивные и деструктивные процессы // Социально-политический журнал. 1997. № 1. С. 202—217. 19. Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане. 1784. // Кант Иммануил. Сочинения в шести томах. М.: Мысль, 1966. (Философ. наследие). Т. 6. 1966. С. 5—23. 20. Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы / пер. с нем. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2002. 288 с. 21. Макеева Е.М. Система права как самоорганизующаяся система // Государственная власть и местное самоуправление. 2009. № 4. С. 7—9.



22. Трофимов В.В. Конфликт в социуме и императивность в праве: закономерная связь // Связи в праве: теория, практика, техника: сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции (г. Нижний Новгород, 19—20 мая 2016  г.) / под общ. ред. В.А. Толстика, В.М. Баранова. Н. Новгород: НА МВД, 2016. С. 372—376.

64

2. Tikhomirov Yu.A. Cycles of legal development. Journal of Russian Law, 2008, no. 10, pp. 15—22. (In  Russ.) 3. Vlasenko N.A. Limitations in Law: Nature and Paths of Research. Legal Technique: Yearbook, 2018, no. 12, pp. 53—55. (In Russ.) 4. Baranov V.M. Shadow law as an anti-legal life. Le­ gal science and practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2014, no. 4 (28), pp. 9—21. (In Russ.) 5. Baranov V.M. Shadow law: monograph. Nizhny Novgorod: Nizhny Novgorod academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2002. 165 p. (In Russ.) 6. Sapun V.A. Right. Legal means. Legal awareness. St. Petersburg: Publishing House of SZIU RANEPA, 2012. 416 p. (In Russ.) 7. Malko A.V. Incentives and restrictions in law. Moscow: Lawyer Publ., 2005. 250 p. Юридическая наука и практика

8. Sapun V.A. The theory of legal means and the mechanism for the implementation of law. St. Petersburg: Publishing House St. Petersburg State Unitary Enterprise, 2002. 156 p. (In Russ.)

20. Darendorf R. Modern social conflict. Essay on the policy of freedom / transl. from German. Moscow: “Russian Political Encyclopedia” (ROSSPEN) Publ., 2002. 288 p. (In Russ.)

9. Baranov V.M., Chernyavsky A.G., Devyashin I.V., Peshekhonov D.A. Depot encouragement under Russian law (doctrine, practice, technology). Moscow: Infra-M Publ., 2017. 448 p. (In Russ.)

21. Makeeva E.M. The system of law as a self-organizing system. State power and local self-government, 2009, no. 4, pp. 7—9. (In Russ.)

10. Trofimov V.V., Sviridov V.V. The communicative theory of society as a modern socio-philosophical approach to the study of legal life: an introduction to the problem. Legal policy and legal life, 2017, no. 3, pp.  16—23. (In Russ.) 11. Sorokin P.A. Crime and punishment, feat and reward: A sociological study of the main forms of social behavior and morality. St. Petersburg: Publishing House Rus. Christian. humanity. Inst., 1999. 447 p. (In Russ.) 12. Alekseev N.N. The idea of the state: Essays on the history of political thought. New York: Publishing House Chekhov, 1955. 407 p. (In Russ.) 13. Grevtsov Yu.I. Sociology of Law. St. Petersburg: Legal Center Press Publ., 2001. 312 p. (In Russ.) 14. Kudryavtsev V.N. Legal conflict. State and law, 1995, no. 9, pp. 9—14. (In Russ.) 15. Alekseev S.S. Ascent to the right. Searches and solutions. Moscow: Norma Publ., 2001. 748 p. (In  Russ.) 16. Alekseev S.S. Right: Alphabet. Theory. Philosophy. Complex research experience. Moscow: Statute Publ., 1999. 712 p. (In Russ.) 17. Theoretical and methodological problems of social psychology / ed. G.M. Andreeva, N.N. Bogomolova. Moscow: Moscow State University Publ., 1977. 204 p. (In Russ.) 18. Deutsch M. Conflict resolution: constructive and destructive processes. Socio-political journal, 1997, no.  1, pp. 202—217. (In Russ.) 19. Kant I. The idea of universal history in the global civilian plan. 1784. Kant Immanuel. Works in six vol­ umes. Moscow: Thought Publ., 1966. (Philosopher. Heritage). Vol. 6. 1966. Pp. 5—23. (In Russ.)

22. Trofimov V.V. Conflict in society and the imperativeness of law: a logical relationship. Connections in law: theory, practice, technology: a collection of articles based on materials from the International Scientific and Practi­ cal Conference (Nizhny Novgorod, May 19—20, 2016) / under the general. ed. V.A. Tolstik, V.M. Baranov. Nizhny Novgorod: Nizhny Novgorod academy of the Ministry of Internal Affairs Publ., 2016. Pp. 372—376. (In Russ.) 23. Bratko A.G. Bans in Soviet law: theory issues. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Saratov, 1979. 18 p. (In Russ.) 24. Ignatenkova K.E. The place and role of punishments in the mechanism of legal regulation. Punishment and responsibility in Russian law: actual problems / ed. A.V. Malko. Moscow: Yurlitinform Publ., 2014. Pp. 41— 53. (In Russ.) 25. Malko A.V., Shundikov K.V. Goals and means in law and legal policy. Saratov: Publishing House of the State Educational Institution of Higher Professional Education “Saratov State Academy of Law”, 2003. 296 p. (In Russ.) 26. Dostoevsky F.M. Collected Works: in 9 vol. Vol.  2: Notes from the Dead House. Notes from the Underground. Humiliated and offended (compilation). Moscow: AST, Astrel Publ., 2006. 816 p. (In Russ.) 27. Tikhomirov Yu.A. [and etc.]. Procedures for overcoming conflicts in the economy. Moscow: TISSO Publ., 2003. 204 p. (In Russ.) 28. Boykov O.V., Varlamova N.V., Vedeneev Yu.A., Dmitriev A.V. [and etc.]. Legal conflict: resolution procedures / ed. by V.N. Kudryavtsev. Moscow: IGP RAS Publ., 1995. 159 p. (In Russ.) 29. Trofimov V.V. Conflict law and the law of cooperation. Journal of Russian Law, 2011, no 9, pp. 40—48. (In  Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

65

Трофимов В.В. Ограничения в праве как отражение конфликтной стороны социальных отношений: к началам теории проблемы

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Ханин С.В. Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-66-72

Ханин Сергей Владимирович Sergey V. Hanin

кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (history), associate professor of the department of theory and history of state and law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности System of criteria for effective interaction between the police and society in the interests of public security В статье предпринимается попытка формирования системы критериев, позволяющих оценить эффективность складывающихся партнерских отношений между полицией и обществом, целью которых является обеспечение общественной безопасности. Среди групп критериев, определяющих основы взаимодействия и их эффективность, автор выделяет нормативно-правовые, организационные и личностно-ценностные. Автор приходит к выводу о том, что формирующаяся система критериев оценки эффективности взаимодействия полиции и общества призвана определить широкий диапазон перспектив и особенностей конструктивного диалога, способного исключить конфронтацию интересов и деструктивность как по отношению к обществу, так и по отношению к органам внутренних дел.

The article attempts to form a system of criteria to assess the effectiveness of the emerging partnership between the police and society, the purpose of which is to ensure public safety. Among the groups of criteria that determine the basis of interaction and their effectiveness, the author highlights the legal, organizational and personal value. The author comes to the conclusion that the emerging system of criteria for assessing the effectiveness of police and society interaction is designed to determine a wide range of prospects and features of a constructive dialogue that can eliminate the confrontation of interests and destructiveness both in relation to society and in relation to police.

Ключевые слова: критерий, взаимодействие, полиция, общество, общественная безопасность.

Keywords: criterion, interaction, police, society, public security.

Создание надежного, гибкого и эффективного механизма управления — залог успеха управленческой деятельности в любой отрасли и сфере управления. В рамках реформы Министерства внутренних дел Российской Федерации (МВД России) одной из стратегических задач явилось дальнейшее совершенствование взаимодействия государства и его важнейшего института — полиции с обществом в обеспечении общественной безопасности. Сложившаяся общественно-политическая обстановка в стране обусловила выбор новой модели вза-

имодействия полиции и общества. Акценты в организации взаимодействия смещались от позиции доминирования полиции над обществом к совершенствованию правовых основ взаимодействия, к идее социального партнерства и глубокой модернизации контактов органов внутренних дел с гражданами [1, с. 236], их характеру, формам и содержанию [2, с. 86]. Данная трансформация отражала стремление ликвидировать сложившийся барьер недоверия между милицией/полицией и населением, существенного снижающего эффективность



© Ханин С.В., 2019 66

Юридическая наука и практика

взаимодействия между ними, а также обеспечения смены приоритетов в работе органов внутренних дел. Модернизация сложившейся системы взаимодействия органов внутренних дел и общества определила не только дальнейшую интеграцию органов внутренних дел с населением, но и актуализировала проблему разработки системы критериев эффективности данного взаимодействия, отвечающей интересам государственной власти, общества и способной обеспечить надежный уровень общественной безопасности. Анализ научной литературы позволяет констатировать, что, исследуя проблемы организации деятельности полиции во всем ее диапазоне многообразия видов, направлений и содержания, в том числе и взаимодействия с обществом, авторы сосредоточивают свое внимание на системе критериев оценки эффективности этой деятельности. Отмечая, что ее состояние не идеально [3, с. 217], исследователи и практики, основываясь на нормативной базе и выявляя противоречия и несоответствия сложившимся реалиям, предлагают варианты оценочных показателей деятельности полиции, определяя при этом параметры взаимодействия полиции и общества, прогнозируя перспективы их результатов. При этом подчеркивается необходимость осуществления систематического обновления критериев эффективности ее деятельности [4, с. 86]. Так, в своих работах А.Ю. Аврутин рассматривает деятельность органов внутренних дел в различных аспектах и прежде всего в направлении совершенствования управления, призванного обеспечить оптимальность функционирования и развития системы МВД России с целью полного удовлетворения общественных потребностей по поддержанию правопорядка и общественной безопасности, а также формирования модели полиции как полиции с «человеческим лицом», отвечающую «социальным ожиданиям населения». Автором отмечается, что процесс реформы полиции обусловливает отказ от «приоритетов и критериев оценки эффективности функционирования полиции, ориентированных на достижение статистического благополучия» [5, с. 79]. По мнению Е.В. Киричек, критерием взаимодействия выступает социальная стабильность общества, социализация личности, различные формы и методы взаимодействия. Исследователем предлагается разработать в том числе критерии эффективности взаимодействия поли-

ции с общественными объединениями и иными институтами гражданского общества [6, с. 29]. А.Н. Соколов и К.С. Сердобинцев предлагают разрабатывать критерии оценки деятельности МВД России и пути реформы представителям общества и государства при консультационном участии сотрудников МВД России, но без права решающего голоса. Тезис об общественном мнении как главном критерии оценки деятельности полиции предлагается скорректировать. Общественное мнение, на их взгляд, должно быть главным критерием оценки деятельности участковых уполномоченных и одним из важнейших критериев оценки деятельности всей полиции в целом [7, с. 18]. Позиция исследователей В.А. Толстика и С.В. Зиновьева однозначна и заключается в том, что «придание законной силы общественному мнению как основному критерию оценки деятельности полиции — это огромнейший шаг, направленный в первую очередь на повышение авторитета правоохранительных органов в глазах граждан, формирование доверия общества к принципиально новому формированию — полиции [8, с. 372]. В то же время ряд исследователей высказывают критические суждения в отношении надежности общественного мнения как оценочного критерия, аргументируя свою позицию возможностью манипуляций общественным мнением [9, с. 47]. Так, В.В. Попов обращает внимание на необходимость использования реальной научности в выборе инновационных подходов к формированию критериев оценки деятельности полиции, а потенциал общественного мнения как одного из основных критериев в настоящее время представляется весьма ограниченным в своей объективности. По мнению автора, выбор общественного мнения как одного из главных нововведений, ставшего альтернативным устоявшимся официальным критерием оценки, предполагает возникновение новых сложностей, обусловленных возможностями манипуляции общественным сознанием. Решение этой сложнейшей задачи зависит не только от информационно-пропагандистских возможностей МВД России, уступающих потенциалам современных деструктивных пропагандистских атак, а и от результатов всей внутренней политики нашей страны [10, с. 163]. Изучая возможности совершенствования результативности взаимодействия полиции и общества, авторы В.И. Майоров и О.Н. Дунаева задаются вопросом: «Быть или не быть со-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

67

Ханин С.В. Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Ханин С.В. Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

циальному партнерству?», и поиск ответа на него выстраивают на основе сравнительного анализа, опыта взаимодействия полиции и населения зарубежных стран. Исследователи подчеркивают необходимость совершенствования механизма общественного мониторинга — как социального маркера, правовой интеграции общества, как залога социального партнерства полиции и общества, что будет вызывать целесообразность со стороны полиции не только чутко прислушиваться к «пульсу» общественного мнения, но и оперативно устранять выявленные недостатки» [11, с. 42]. Таким образом, исследовательский фокус научной общественности сосредоточен на необходимости дальнейшего совершенствования критериев оценки деятельности территориальных органов полиции на основе инновационных подходов в организации их взаимодействия с гражданами, опираясь на правовую основу и практический опыт в целях обеспечения эффективности данного взаимодействия. Подходы к выбору объективных критериев, показателей и индикаторов оценки социально значимых результатов партнерских отношений полиции и общества носят дискуссионный характер и детерминированы к соотнесению поставленных целей и достигнутых результатов деятельности. Исходя из того, что критерий — это определенное явление, на основе которого производится сравнение и оценка другого явления или процесса, и в этом смысле критерий — это средство определения качественного количества чего-либо, то есть это определенная мера [12], используя которую необходимо добиться, чтобы организация взаимодействия являла собой эффективный механизм в решении проблемы защиты личности, общества и государства в условиях демократических преобразований. При этом необходимо учитывать, что критерии и конкретизирующие их показатели способны не только выступать в роли формальных индикаторов, но и обеспечить внесение корректив в цели и задачи, планирование работы, анализ достигнутых результатов, что будет способствовать повышению эффективности данного взаимодействия. Среди групп критериев, определяющих основы взаимодействия и их эффективность, целесообразно выделить нормативно-правовые, организационные и личностно-ценностные. Положения нормативно-правовой регламентации взаимодействия определяют закрепление параметров, характер и содержание взаимодействия полиции и общества. Нор68

мативно-правовая база обеспечивает регламентацию данного взаимодействия, отражая признаки организации и позицию власти. Так, нововведением в системе оценки деятельности полиции в рамках масштабной реформы стало акцентирование внимания на учете общественного мнения как одного из основных критериев оценки деятельности полиции [13]. Учитывая, что система оценочных критериев деятельности полиции стала включать в себя и показатели, позволяющие определять эффективность взаимодействия полиции и общества, то принятие и вступление в силу Федерального закона от 2 апреля 2014 года № 44-ФЗ «Об участии граждан в охране общественного порядка» способствовало не только усилению мотивации в деятельности территориальных органов полиции к творческому подходу к организации взаимодействия с населением, но и развитию готовности граждан к социальному взаимодействию с сотрудниками полиции, согласно которому граждане могут участвовать в деятельности общественных объединений правоохранительной направленности, в том числе выступать в роли внештатных сотрудников полиции [14]. Традиционно в составе системы показателей, определяющих эффективность взаимодействия полиции и общества, выступали количественные статистические показатели информационной базы данных по наличествующим общественным объединениям, направленности их деятельности и ее результативности. Так, если по состоянию на 2009 год на территории Российской Федерации функционировало свыше 36 тыс. общественных объединений правоохранительной направленности [15, с.  15], в 2012 году, как было отмечено на Первом всероссийском форуме добровольных дружин, было создано и действовало свыше 43  тыс. общественных формирований правоохранительной направленности, насчитывающих более 390 тысяч человек, то в 2013 году на территории Российской Федерации действовало более 45  тыс. общественных объединений правоохранительной направленности, численность которых составляет свыше 454 тысяч человек [16, с.  2]. Показатели свидетельствовали о тенденции роста социального взаимодействия правоохранительных органов и представителей общества в указанный период, повышении активности населения, что определяло эффективность взаимодействия полиции и общества. В системе критериев эффективности взаимодействия особое значение занимают организационные показатели, отражающие процесс Юридическая наука и практика

реформирования системы органов внутренних дел как интегрированной структуры в сочетании с горизонтальными связями с обществом, индикатором которых являются социально значимые результаты. Так, сотруднику полиции как активному и заинтересованному субъекту в укреплении партнерства следует неустанно влиять на перемены в содержании партнерских отношений и условий их реализации, обеспечивая их привлекательность, прагматизм и созидательность. В то же время одним из весомых индикаторов эффективного взаимодействия граждан и полиции служит степень готовности россиян к сотрудничеству с ней, что во многом определяется сменой приоритетов и методов в работе полиции, удовлетворенностью населения состоянием общественной безопасности. Основываясь на результатах исследований, необходимо подчеркнуть, что готовность граждан лично участвовать в охране общественного порядка снижается. Данный показатель составил в 2015 году всего 9%, что ниже показателей 2012—2013 годов на 5%. Та же тенденция наблюдается в отношении готовности граждан оказывать содействие в задержании преступников и пресечении правонарушений [17, с. 64]. В этой связи необходимо подчеркнуть значение такого индикатора как уровень гражданского контроля, что имеет место во многих странах мира. Однако дальнейшая централизация полиции, способствующая ее закрытости для гражданского контроля, монополизация в обеспечении общественной безопасности сокращают практические возможности осуществления гражданского контроля за реализацией эффективного взаимодействия полиции и общества. Необходимо отметить такой показатель, определяющий возможности повышения эффективности партнерских отношений, как мера морального и материального стимулирования со стороны органов власти граждан, участвующих в решении общих с полицией задач по обеспечению общественной безопасности. Если процесс взаимодействия не будет обеспечен финансовыми и материальными ресурсами, то рациональности от данного процесса и реальной отдачи в решении поставленных задач ожидать бессмысленно. Так, на основе республиканского Закона «Об общественных пунктах охраны порядка (ОПОП) в Республике Татарстан» члены ОПОП, оказывающие помощь правоохранительным органам в поддержании порядка, получают зарплату из бюджета муниципалитетов [18, с. 2], что во многом способствует обеспечению заинтересованности

и созданию условий, определяющих интерес к повышению эффективности взаимодействия. Эффективность социального партнерства не может формироваться в условиях информационного вакуума. Средства массовой информации, выступая в роли мощного индикатора, способствуют не только расширению информационного контента, но и формированию оптимистичной и заинтересованной позиции населения в совершенствовании взаимодействия. Эволюция оценки эффективности партнерских отношений предполагает использование критериев, обеспечивающих сочетание ведомственных интересов полиции и интересов представителей общественности. При этом важно, чтобы требования эти были объективными и учитывали реальные возможности (материальные, социальные, политические), которыми располагают и структуры полиции и общество, в противном случае функциональная способность взаимодействия будет нарушена. Так, критерии и показатели внутренней оценки согласно приказу МВД России от 31 декабря 2013 года № 1040 систематизированы таким образом, чтобы орган внутренних дел был мотивирован к стремлению достичь положительной внешней оценки своей деятельности, что будет свидетельствовать о стремлении к совершенствованию организации социальной эффективности деятельности полиции, о качественном выполнении возложенных на нее задач по взаимодействию с населением. Данные показатели обеспечивают возможность формирования комплекса индикаторов эффективности партнерских отношений [19]. Систематическое проведение социологических замеров, их комплексный анализ обеспечивает не только возможность оперативного и своевременного внесения конструктивных корректив в функционирование взаимодействия полиции и общества, но и совершенствования его эффективности. Анализ общественного мнения, осуществляемый ВНИИ МВД России на основе социологических опросов независимых и авторитетных центров (ВЦИОМ Фондом «Общественное мнение», «Левада-центром», в том числе ВНИИ МВД России и др.), проводимых во всех субъектах Российской Федерации, показывает степень соответствия ожиданиям и потребностям общества, качество деятельности полиции и эффективность ее взаимодействия с населением. Так, ежегодный комплексный анализ (в динамике за 2011—2015 гг.) общественного мнения позволяет сделать выводы: во‑первых, по сравнению с «крахом доверия» населения к ОВД в

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

69

Ханин С.В. Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Ханин С.В. Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

1990-х годах уровень доверия вырос и перевалил за 50%; во‑вторых, уверенность граждан в защищенности своих личных и имущественных интересов от преступных посягательств имеет динамику роста в пределах 31—39%; в‑третьих, за пять лет административной реформы ОВД уровень доверия к полиции не изменился, он стабилен в пределах 50—55%. Исследователи констатируют: заметного прогресса в реализации концепции социального партнерства не наблюдается, а правоохранительные органы в оценке населения соответствуют новой доктрине «полиция на службе общества» лишь наполовину — 50—55% [20, с. 46]. В то же время необходимо отметить, что независимые исследования крупных российских социологических центров могут оказаться не совсем корректными и представлять противоречивые данные. Так, ВЦИОМ-Спутник ко Дню сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации опубликовал результаты исследования отношения россиян к полиции, проведенного в ноябре 2017 года, на основании которого был зафиксирован рекордно высокий результат: уровень доверия граждан к полиции составил 67%. В 2015—2016 годах соответствующий показатель составлял 46—47%. Уровень недоверия соответственно снизился до 27% [21]. Однако согласно представленным на официальном сайте Левада-центра результатам проведенного исследования в октябре 2017 года с аналогичной тематикой каждый третий респондент (34%) оценивал работу полиции негативно. Безусловно, хотя оба исследования показывают положительные изменения общественного мнения о полиции, но общественное мнение при этом нельзя назвать однозначно положительным, так же как и имидж сотрудников полиции [22, с. 482]. Опыт подтверждает, что при необходимости манипулировать можно любым критерием. Так, сегодня особенно сложно создать барьеры, исключающие различные виды имитации бурной деятельности, что во многом способствует искажению реальных результатов осуществления партнерских отношений с обществом, отчасти и разочарованию в них. К примеру, 13 марта 2014 года в г. Н. Новгороде был открыт первый в России рекрутинговый центр полиции — пилотный проект Департамента государственной службы и кадров МВД России, задуманный как имиджевое мероприятие с целью привлечь внимание, а затем подробно рассказать населению о работе органов внутренних дел, то есть главной задачей нового структурного подразделения явля70

лась пропаганда работы в полиции [24, с. 1099], что должно было способствовать укреплению ее имиджа и связей с населением. Однако через несколько месяцев заявленный центр был ликвидирован, а все обращения граждан с целью уточнения судьбы центра остались без внимания соответствующих структур ГУВД по Н. Новгороду, что никак не способствовало формированию позитивного общественного мнения о деятельности полиции. Отсюда задача — создать индикаторы механизма измерения, исключающие практику манипуляции со статистикой и отчетными данными. Таким образом, формирующаяся система критериев оценки эффективности взаимодействия полиции и общества призвана определить широкий диапазон перспектив и особенностей конструктивного диалога. Противодействием недоверию по отношению к органам полиции, которое фиксируется социологическими опросами, выступает практика организации взаимодействия с его правовыми и организационными началами, систематичностью, последовательностью, без которых невозможно обеспечить развитие тенденции «сокращения социальной дистанции» между полицией и населением. Примечания 1. Локтионова Ю.Ю. Понятие и значение привлечения населения к расследованию и профилактике преступлений // Общество и право. 2009. № 3. 2. Ханин С.В. Тенденции и противоречия в развитии организационно-правовых основ взаимодействия полиции и общества в условиях становления демократии в России // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2017. № 4 (40). С. 82—87. 3. Крылов И.С. Правовые и организационные проблемы оценки результатов деятельности органов предварительного следствия в системе МВД России // Полиция в механизме государства: история и современность: сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции (г.  Н.  Новгород, 24—25 мая 2017 года) / под общ. ред. В.А. Толстика. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2017. 4. Янбухтин Р.М. Эффективность деятельности полиции: проблемы и критерии // Вестник ВЭГУ. 2013. № 1 (63). 5. Аврутин А.Ю. Полиция и милиция в механизме обеспечения государственной власти России: теория, история, перспективы. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 6. Киричек Е.В. Взаимодействие полиции и институтов гражданского общества в Российской Федерации // Административное право и процесс. 2015. № 7. Юридическая наука и практика

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

8. Толстик В.А., Зиновьев С.В. Общественное мнение как один из основных критериев официальной оценки деятельности полиции // Полиция России: вчера, сегодня. завтра: сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции: в 2 т. / под общ. ред. А.Н. Конева. Н.  Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2012. Т. 2. 9. Клушин О.З. Практика оценки эффективности деятельности правоохранительных структур зарубежных стран и возможности ее адаптации в Российской Федерации // Труды Академии управления МВД России. 2007. № 4. 10. Попов В.В. Вопросы оценки эффективности и деятельности полиции // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2013. № 3 (26). 11. Майоров В.И., Дунаева О.Н. Полиция и общество: быть или не быть социальному партнерству // Социологические исследования. 2017. № 4. 12. Большой словарь иностранных слов. М., 2007; Ушаков Д.Н. Толковый словарь. М., 1935—1940; Крысин Л.П. Толковый словарь иностранных слов. М., 1998 и др. 13. О полиции: федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ // Российская газета. 2011. 8 февраля. 14. Об участии граждан в охране общественного порядка: федеральный закон от 2 апреля 2014 г. №  44-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2014. №  14, ст. 1536. 15. Босхамджиева Н.А., Кашкина Е.В. Административно-правовое регулирование взаимодействия органов внутренних дел с институтами гражданского общества в сфере предупреждения правонарушений // Административное и муниципальное право. 2010. № 9. 16. Соловьев И. Институт помощников полиции // Щит и меч. 2013. № 12. 17. Яковлев О.В. Обзор результатов мониторинга общественного мнения об уровне безопасности личности и деятельности органов внутренних дел Российской Федерации: аналитический обзор. М.: ФГКУ «ВНИИ МВД России», 2016. 18. Кто выписывает рецепты безопасности // Щит и меч. 2018. № 14. 19. Вопросы оценки деятельности территориальных органов Министерства внутренних дел Российской Федерации: приказ МВД России от 31 декабря 2013 г. № 1040. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 20. Майоров В.И., Дунаева О.Н. Полиция и общество: быть или не быть социальному партнерству // Социологические исследования. 2017. № 4.

21. Всероссийский центр изучения общественного мнения. URL: wciom.ru/index.php?id=236&uid=116513 (дата обращения: 12.03.2019). 22. Менчикова К.Ю., Захаров Д.В. Имидж сотрудника полиции как показатель эффективности деятельности правоохранительных органов // Общество. Наука. Инновации: сборник статей XVIII всероссийской научно-практической конференции: в 3 т. Киров: Вятский государственный университет, 2018. 23. Киричек Е.В. Взаимодействие полиции и институтов гражданского общества в Российской Федерации: понятие, цели, принципы, типы и формы // Lex Russia. 2014. № 9 (том XCIV). С. 1093—1101.

Reference 1. Loktionova Yu.Yu. The Concept and importance of involving the population in the investigation and prevention of crimes. Society and law, 2009, no. 3. (In Russ.) 2. Khanin S.V. Trends and contradictions in the development of organizational and legal bases of police and society interaction in the conditions of democracy formation in Russia. Legal science and practice: Bul­ letin of Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia, 2017, no. 4, pp. 82—87. (In  Russ.) 3. Krylov I.S. Legal and organizational problems of assessing the results of the preliminary investigation in the system of the Ministry of internal Affairs of Russia. Police in the mechanism of the state: history and modernity: collection of articles on the materials of the International scientific and practical conference (Nizhny Novgorod, May 24—25, 2017) / ed. by V.A. Tolstik. Nizhny Novgorod: Nizhny Novgorod Academy of the Russian interior Ministry Publ., 2017. (In Russ.) 4. Yanbukhtin R.M. The effectiveness of the police: problems and criteria. Bulletin VEGU, 2013, no. 1 (63). (In Russ.) 5. Avrutin A.Yu. Police and police in the mechanism of state power in Russia: theory, history, prospects. St.  Petersburg: Law center Press Publ., 2003. (In Russ.) 6. Kirichek E.V. Interaction of police and civil society institutions in the Russian Federation. Administrative law and procedure, 2015, no. 7. (In Russ.) 7. Sokolov A.N., Serdobintsev K.S. Civil society, legal state, internal Affairs bodies (police): problems and tasks of interaction of law enforcement bodies with civil society institutions. Bulletin of the Kaliningrad law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia, 2011, no. 4 (26). (In  Russ.) 8. Tolstik V.A., Zinoviev S.V. Public opinion as one of the main criteria for the official evaluation of the police. Russian police: yesterday, today, tomorrow: collection of scientific papers on the materials of the International scientific-practical conference: 2 vol. / under the general ed. A.N. Konev. Nizhny Novgorod: Nizhny Novgorod Academy of the Russian interior Ministry, 2012. Vol. 2. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

71

Ханин С.В. Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности

7. Соколов А.Н., Сердобинцев К.С. Гражданское общество, правовое государство, органы внутренних дел (полиция): проблемы и задачи взаимодействия правоохранительных органов с институтами гражданского общества // Вестник Калининградского юридического института МВД России. 2011. № 4 (26).



Ханин С.В. Система критериев эффективности взаимодействия полиции и общества в интересах обеспечения общественной безопасности

ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ИСТОРИческие ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

9. Klushin O.Z. Practice of assessing the effectiveness of law enforcement agencies of foreign countries and the possibility of its adaptation in the Russian Fe­ deration. Proceedings of the Academy of internal Affairs of Russia, 2007, no. 4. (In Russ.) 10. Popov V.V. Questions of evaluation of efficiency and activity of police. Bulletin of Volgograd Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia, 2013, no. 3 (26). (In Russ.) 11. Mayorov V.I., Dunaeva O.N. Police and society: to be or not to be a social partnership. Sociological re­ search, 2017, no. 4. (In Russ.) 12. Large dictionary of foreign words. Moscow, 2007; Ushakov D.N. Explanatory dictionary. Moscow, 1935— 1940; Krysin L.P. Explanatory dictionary of foreign words. Moscow, 1998, etc. (In Russ.)

17. Yakovlev O.V. Review of the results of public opinion monitoring on the level of personal security and the activities of the internal Affairs bodies of the Russian Federation: analytical review. Moscow: FGKU «All-Russian research Institute of MIA of Russia» Publ., 2016. (In  Russ.) 18. Who writes prescriptions for security. Shield and sword, 2018, no. 14. (In Russ.) 19. Questions of evaluation of the territorial bodies of the Ministry of internal Affairs of the Russian Federation: order of the Ministry of internal Affairs of 31.12.2013 no.  1040. Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 20. Mayorov V.I., Dunaeva O.N. Police and society: to be or not to be a social partnership. Sociological re­ search, 2017, no. 4. (In Russ.)

13. About police: federal law of February 7, 2011 no.  3-FZ. Rossiyskaya gazeta, 2011, February 8. (In  Russ.)

21. All-Russian center for the study of public opinion. URL: wciom.ru/index.php?id=236&uid=116513 (accessed 12.03.2019). (In Russ.)

14. On the participation of citizens in the protection of public order: federal law of April 2, 2014 no. 44-FZ. Collection of legislative acts of the RF, 2014, no. 14, art.  1536. (In Russ.)

22. Menchikova K.Yu., Zakharov D.V. the Image of a police officer as an indicator of the effectiveness of law enforcement. Society. Science. Innovations: collection of articles XVIII all-Russian scientific and practical con­ ference: in 3 vol. Kirov: Vyatka state University, 2018. (In  Russ.)

15. Boskhamdgieva N.A., Kashkina E.V. Administrative legal regulation of interaction of internal Affairs bodies with civil society institutions in the prevention of offences. Administrative and municipal law, 2010, no. 9. (In Russ.) 16. Soloviev I. Institute of police assistants. Shield and sword, 2013, no. 12. (In Russ.)

72

23. Kiricheck E.V. The interaction of the police and institutions of civil society in the Russian Federation: the concept, objectives, principles, types and forms. Lex Russia, 2014, no. 9 (volume XIV), pp. 1093—1101. (In  Russ.)

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 343 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-73-78

Александрова Ирина Александровна Irina A. Aleksandrova

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) doctor of sciences (law), associate professor, professor of the department of criminal and penal law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Понятие наказания: уголовно-процессуальный и уголовно-правовой аспекты

Рассматриваются позиции законодателя и теоретические взгляды ученых на «категорию» наказания. Раскрывается сущность уголовного наказания и проб­лемные моменты в понимании его правовой природы. Автором оцениваются научные разработки, принципы, применяются законы и методы гуманитарных и социальных наук для решения задачи по определению понятия наказания.

We consider the position of the legislator and the theoretical views of scientists on the «category» of punishment. The essence of criminal punishment and proble­matic issues in the understanding of its legal are revealed. The author evaluates scientific developments, principles, applies laws and methods of the humanities and social sciences to solve the problem of determining the concept of punishment.

Ключевые слова: сущность наказания, правовая природа наказания, понятие наказания.

Keywords: the essence of punishment, the legal nature of punishment, the concept of punishment.

Категория «наказание» является одной из базовых категорий уголовного права. Учение о наказании — важнейшая составная часть уголовно-правовой науки. Однако не менее значима эта категории и для уголовно-процессуального права. Понимание сущности наказания предполагает охват его с обеих — материальной (уголовно-правовой) и формальной (уголовно-процессуальной) — сторон. Трактовка наказания как меры государственного принуждения, применяемой к виновному в совершении преступления лицу по приговору суда (ч. 1 ст. 43 УК РФ), отражает конституционный принцип, согласно которому только суд в приговоре, провозглашенном от имени государства, вправе назначить наказание за совершенное преступление после того, как виновность конкретного лица будет установлена в ходе судебного разбирательства (ст. 49, 118 Конституции РФ). Это означает, что при отсут-

ствии обвинительного приговора суда никто не может быть подвергнут уголовному наказанию. Значит, уголовный процесс есть единственный способ применения санкции Уголовного закона в виде наказания. Конституционный Суд Российской Федерации, неоднократно указывая на обязанность четко определять в законе как само преступление, так и наказание за его совершение (причем таким образом, чтобы исходя непосредственно из текста соответствующей нормы — в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, — каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия)), отмечает, что меры государствен­ ного принуждения, разновидностью которых является уголовное наказание, должны отвечать требованиям общих принципов юридиче­ ской ответственности — справедливость, соразмерность, пропорциональность и неот-

© Александрова И.А., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

73

Александрова И.А. Понятие наказания: уголовно-процессуальный и уголовно-правовой аспекты

The concept of punishment: the criminal procedure and the criminal law aspect



Александрова И.А. Понятие наказания: уголовно-процессуальный и уголовно-правовой аспекты

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

вратимость и конкретизирующих их принципов уголовной ответственности, выступающих конституционным критерием оценки законодательного регулирования прав и свобод человека и гражданина, закрепленных непосредственно в Конституции Российской Федерации, и прав, приобретаемых на основании федерального закона, каким является Уголовный кодекс РФ [1]. Из толкований Конституционного Суда Российской Федерации можно вывести несколько суждений о природе наказания. 1. Исходным для понимания наказания является понятие юридической ответственности, определяемой в правоведении как обязанность лица претерпевать меры государственно-принудительного воздействия (санкции) за совершенное правонарушение [2, с. 378; 3, с. 11, 41]. 2. Понимание сущности наказания невозможно без определения природы преступления. «Наказание... есть… проявление преступления, т. е. другая половина, которая необходимо предполагается первой» [4, с. 150]. Наказание осуществляется за преступление. То, что преступно, — потенциально наказуемо. Наказание есть результат работы уголовнопроцессуального механизма применения уголовного законодательства в отношении лиц, совершивших преступления. Наказание — это отрицание преступления через утверждение ценности личности, ее прав и свобод, а также интересов государства, общества, бизнеса. В современном обществе, которое можно понимать как «экосистему» (единство живых организмов и их среды обитания), мы можем выделить «население», «бизнес», «государство-как-платформу» в качестве основных элементов взаимодействия (на цифровых технологиях) с окружением. В категории наказания эти элементы «экосистемы» должны найти сбалансированное отражение. Мы имеем в виду, например, интерес бизнеса в организации частных пенитенциарных учреждений. С  другой стороны, население заинтересовано в получении и увеличении материальных компенсаций за преступления экономической направленности. И  население, и бизнес заинтересованы в уголовно-правовой охране и защите от преступлений со стороны правоохранительных органов и судов. Уголовное наказание преступников позволяет осуществлять государством такую защиту. Далее необходимо рассматривать наказание в системе мер уголовно-правового воздействия, являющихся разновидностью правового госу­ дарственно-принудительного воздействия. 74

Уголовное наказание в широком смысле является одной из мер уголовно-правового воздействия и мерой государственного правового принуждения. К мерам уголовно-правового воздействия, помимо наказания, надо относить условное осуждение, принудительные меры воспитательного воздействия, штраф, но также и различные виды освобождения от уголовной ответственности с заменой их альтернативными правовыми мерами. Уголовно-правовое воздействие как родовое понятие объединяет институты уголовной ответственности и освобождения от уголовной ответственности. Наказание охватывается более широким понятием уголовная ответственность и связано с ее реализацией (привлечением к уголовной ответственности). 5. Наказание, являясь производным от родового понятия юридической ответственности, по своему содержанию неразрывно связано с уголовной ответственностью. Наказание входит в понятие уголовной ответственности или, по крайней мере, пересекается с ним. В теории уголовного права [5, с. 73; 6, с. 10— 14; 7, с. 9; 8, с. 42; 9, с. 120; 10, с. 6—11] взаимосвязь уголовной ответственности и уголовного наказания принято усматривать по таким моментам: 1) наказание является мерой (формой материализации, проявлением) уголовной ответственности; 2) правовая суть наказания и уголовной ответственности состоит в ограничении правового статуса «преступника» — наказываемого/привлеченного к уголовной ответственности за совершенное преступление человека; 3) уголовная ответственность шире наказания — она может существовать и без назначения наказания; 4) наказание и уголовная ответственность имеют общее основание; 5) наказание является этапом реализации уголовной ответственности — элементом процесса привлечения к уголовной ответственности (это такой этап реализации уголовной ответственности, на котором она воплощается в назначении наказания, за ним следует исполнение наказания); 6) решение о привлечении к уголовной ответственности (освобождению от уголовной ответственности) могут принимать органы предварительного расследования, суд, но назначать наказание путем вынесения обвинительного приговора уполномочен исключительно суд. Юридическая наука и практика

Таким образом, уголовная ответственность как разновидность юридической ответственности шире по объему, чем уголовное наказание, которое можно считать заключительным этапом реализации уголовной ответственности, наступающим при признании судом человека виновным в совершении преступления. Как альтернативу классическим представлениям о наказании и уголовной ответственности можно считать мнение о том, что и то и другое являются производными от обвинения (уголовного иска), нашедшего свое удовлетворение в обвинительном приговоре суда, вступившем в законную силу [11, с. 151; 12, с. 579—580, 599— 607, 623—644]. Такого мнения придерживаются сторонники учения о процессуальном детерми­ низме, согласно которому все материальное  — уголовно-правовое (включая преступление и наказание) — является производным от процессуального (процедурного). Принципиальным является вопрос об основании (назначения) наказания и уголовной ответственности. В классической науке уголовного права основными являются две точки зрения: (1) основанием уголовной ответственности является состав преступления [13, с. 75; 14, с. 83—92; 15, с. 27—28; 16, с. 183—200; 17, с.  160]; (2) основанием уголовной ответственности является преступление (событие, факт преступления) [18, с. 46—47; 19, с. 120]. Есть и третья, неклассическая точка зрения на «основание», которой придерживаются сторонники процессуального детерминизма. Она основана на том, что сам термин «состав преступления» — corpus delicti (plural: corpora delicti) есть изначально процессуальное поня­ тие. В средневековом процессе «corpus delicti» означало вещественное доказательство преступления, тот внешний предмет, на который была направлена преступная деятельность: мертвое тело, сгоревший дом, похищенное имущество. Это представление лежит в основе западной юриспруденции [20]. В нашем понимании «состав преступления» есть производное от суммы уголовно-судебных доказательств, на основании которых суд выносит обвинительный приговор или иное решение о применении уголовного закона к лицу, совершившему преступление. В  соответствии с учением о процессуальном детерминизме не преступление создает основание уголовной ответственности и порождает право государства на наказание. И то и другое есть результат уголовного процесса. Полномочие на наказание у исполнительной власти государства возникает в результате признания

правомерности обвинения — правопритязания обвинительной власти государства в лице государственного обвинителя (или частного обвинителя) на применение уголовного закона к обвиняемому. Основанием уголовной ответственности и наказания как одного из ее проявлений является доказанное в суде обвинение. Нет обвинения — нет обвинительного приговора — нет преступления. Основание уголовной ответственности, таким образом, формируется в ходе уголовного процесса на основании обвинительных доказательств. Но то же самое можно сказать и о наказании. Само по себе преступление — вне процесса — есть презумпция, основывающаяся на информации, поступившей обвинителю. Таким образом, через обвинительную власть исполнительная власть государства получает право наказывать лицо, признанное судом преступником. Именно уголовный суд по результатам рассмотрения уголовно-правового спора между обвинительной властью и стороной защиты констатирует право гocyдapcтвa на привлечение к уголовной ответственности лица, совершившего пpecтyпление, и, вместе с тем, наказывание. Уголовная ответственность наступает для осужденного с момента вступления в отношении него обвинительного приговора суда в силу. Исполнение приговора есть одна из форм реализации уголовной ответственности, а вместе с тем, и наказания [21, с. 263; 22, с. 4—18]. Главный вывод из вышеприведенных рассуждений состоит в том, что ни одна из концепций наказания/уголовной ответственности не является общепризнанной. Наказание и уголовная ответственность неразрывно связаны с уголовным процессом, в котором происходит применение норм уголовного права, привлечение к уголовной ответственности и назначение наказания. Основание наказание — это установленный в ходе справедливого судебного разбирательства в результате исследования обвинительных доказательств, представленных стороной обвинения, состав преступления, ставший предметом обвинения и доказывания. Основание наказания — это факт преступления, доказанный в ходе уголовного процесса. При выяснении природы наказания нельзя ограничиваться только формально-юридической стороной, необходимо обращаться к психо-социологическому, философскому и другим аспектам наказания. Исторически наказание произошло от мести, осуществляемой частными лицами — потер-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

75

Александрова И.А. Понятие наказания: уголовно-процессуальный и уголовно-правовой аспекты

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Александрова И.А. Понятие наказания: уголовно-процессуальный и уголовно-правовой аспекты

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

певшими через частно-обвинительный процесс. Позднее в наказании проявилась месть государя за «государственные преступления», то есть такие, которые по меркам того времени были направлены против его величества, с которым отождествлялось государство. Карательный момент по-прежнему присутствует в наказании, на что указывают ученые [23, с. 16; 24, с. 152]. Хотя и не полностью определяет его сущность. В качестве карательных свойств выступают следующие элементы: моральное страдание; продолжительность наказания; изменение в правовом положении осужденного, определяемое в уголовном, уголовно-исполнительном законодательстве; ограничение гарантированного статьей 37 Конституции Российской Федерации права на вознаграждение за труд; обязанность приспосабливаться к новым условиям; наличие судимocти и вытекающие отсюда правоограничения; ограничение или лишение осужденного права передвижения и распоряжения собой, а также другие факторы, связанные с лишением возможности свободно пользоваться своими гражданскими правами. В целом уголовная кара выражается в самом факте осуждения лица, то есть выраженной в приговоре суда отрицательной оценки поведения лица со стороны государства, и порицании лица за нарушение установленных уголовным законодательством запретов как форме реакции государства на преступление для достижения цели восстановления социальной справедливости. В современной правовой доктрине наказание связывают с восстановлением справедливости. В осуждении лица и порицании его от имени государства выражается негативная морально-политическая и правовая оценка деяния и личности виновного. Через наказание происходит отрицание частного — пpecтyпления через общее благо — Право, в котором говорит не столько месть, сколько всеобщее — справедливость. Наказание есть средство восстановления попранной преступлением справедливости  — через справедливое уголовное судопроизводство. Осуждение, порицание лица как воздая­ ние ему за совершение преступления должно быть справедливым и не иметь своей целью причинение физических страданий или унижение человеческого достоинства (ст. 2, 6, 7 УК  РФ). Если государство вправе возложить на виновное лицо наказание, которое лицо обязано претерпеть, то корреспондирующими правами наделено и лицо, в отношении которого при76

меняется наказание. Лицо вправе рассчитывать на объективную оценку своего поведения и соразмерность меры воздаяния за содеянное со стороны государства в лице обвинительной и судебной властей. Наказание, как разновидность мер государственного принуждения, является элементом уголовно-правового воздействия и должно отвечать требованиям принципов привлечения к уголовной ответственности. Принципы привлечения к уголовной ответственности и, вместе с тем, назначения нака­ зания определены в статьях 3—8 Общей части УК  РФ: законности, равенства граждан перед законом, вины, справедливости, гуманизма и наличия в действиях (бездействии) лица признаков состава преступления, предусмотренного особенной частью Уголовного кодекса. Принцип законности гласит, что наказуемость деяния «определяется только настоящим Кодексом» (ч. 1 ст. 3 УК РФ), основанием уголовной ответственности служит состав преступления (ст. 8 УК РФ), виды наказаний предусмотрены исключительно в уголовном кодексе и назначаются на определенный срок. Принцип равенства граждан перед законом реализуется в пенализации в соответствии с требованиями, перечисленными в статье 4 УК  РФ, и неотвратимости наказания. Принцип вины воплощается в том, что не допускается наказание за невиновное причинение вреда, и наказание почти всегда носит личный характер. Принцип справедливости требует точной соразмерности наказания характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного, а также недопущения двойного наказания за одно и то же преступление. Принцип гуманизма проявляется в целях наказания (ч. 2 ст. 7 УК РФ), реализуется в рациональной экономии репрессий (ч. 1 ст. 60 УК РФ). Наказание нельзя отождествлять с мерами пресечения и другими мерами уголовно-про­ цессуального принуждения, применяемыми по уголовным делам. Эти меры не являются ни уголовным наказанием, ни мерами уголовной ответственности. Хотя при назначении наказания учитываются сроки нахождения лица под стражей или домашним арестом, это надо считать проявлением справедливости при реализации мер государственно-правового принуждения. Общее у них только в принудительном характере, в том, что они обеспечены силой государства, и в том, что они носят правовой характер. Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Примечания 1. Постановления Конституционного Суда РФ: от 27 мая 2003 г. № 9-П «По делу о проверке конституционности положения статьи 199 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан П.Н. Белецкого, Г.А. Никовой, Р.В. Рукавишникова, В.Л. Соколовского и Н.И. Таланова» // Собрание законодательства РФ. 2003. № 24, ст.  2431; от 27 мая 2008 г. № 8-П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М.А. Асламазян» // Собрание законодательства РФ. 2008. № 24, ст. 2892; от 13  июля 2010  г. № 15-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации, части  4 статьи 4.5, части 1 статьи 16.2 и части 2 статьи 27.11 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобами граждан В.В. Баталова, Л.Н. Валуевой, З.Я. Ганиевой, О.А.  Красной и И.В.  Эпова» // Собрание законодательства РФ. 2010. № 29, ст. 3983; от 8 декабря 2017  г. №  39-П «По делу о проверке конституционности положений статей 15, 1064 и 1068 Гражданского кодекса Российской Федерации, подпункта 14 пункта  1 статьи 31 Налогового кодекса Российской Федерации, статьи  199.2 Уголовного кодекса Российской Федерации и части первой статьи 54 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Г.Г. Ахмадеевой, С.И. Лысяка и А.Н. Сергеева» // Собрание законодательства РФ. 2017. № 51, ст. 7914 и др. 2. Алексеев С.С. Проблемы теории права: в 2 т. Свердловск: Изд-во Свердловского юридического института, 1972. Т. 1.

3. Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность (очерки теории). М.: Юрид. лит., 1976. 4. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М.: «Мысль», 1990. 5. Астемиров З.А. Проблемы теории уголовной ответственности и наказания: учебное пособие. Махачкала, 1987. 6. Кропачев Н.М. Уголовно-правовое регулирование: Механизм и система. СПб.: Изд-во СанктПетербургского гос. ун-та, 1999. 7. Уголовное наказание: понятие, виды, назначение: в 3 т. / под ред. И.Я. Козаченко. Екатеринбург, 1994. Т. 3. 8. Пионтковский А.А. О понятии уголовной ответственности // Советское государство и право. 1967. № 12. С. 40—48. 9. Филимонов В.Д. Уголовная ответственность по российскому законодательству. М., 2008. 10. Учение о наказании. Общая часть // Курс уголовного права: в 5 т. Т. 2 / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 2002. 11. Александров А.С., Александрова И.А., Круглов  В.И. Назначение уголовного судопроизводства и наказания. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД России, 2005. 12. Александров А.С., Александрова И.А., Терехин В.В. Шесть критических эссе о праве и правосудии // Постклассическая онтология права: монография / под общ. ред. И.Л. Честнова. СПб.: Алетейя, 2016. 13. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972. 14. Кудрявцев В.Н. Теоретические основы квалификации преступлений. М., 1963. 15. Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основания в советском уголовном праве. М.: Гос­ юриздат, 1963. 16. Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974. 17. Учебник уголовного права. Общая часть. М.: Спарк, 1996. 18. Герцензон А.А. Понятие преступления в советском уголовном праве. М., 1955. 19. Курс советского уголовного права. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. 20. URL: https://en.wiktionary.org/wiki/corpus_delicti (дата обращения: 12.09.2018). 21. Александров А.С. Обвинительная власть. Уголовный иск. Уголовное преследование и его виды // Уголовный процесс. Проблемные лекции / под ред. В.Т. Томина, И.А. Зинченко. М.: Издательство Юрайт, 2013. 22. Александров А.С., Александрова И.А. Уголовный кодекс + Уголовный процесс = Уголовное право // Актуальные проблемы взаимосвязи уголовного права и уголовного процесса: сборник материалов

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

77

Александрова И.А. Понятие наказания: уголовно-процессуальный и уголовно-правовой аспекты

Однако любые меры уголовно-процессуального принуждения имеют свои цели, предусмотренные статьями 97, 99 УПК РФ, главная из которых — обеспечить надлежащий порядок производства по уголовным делам и применение уголовного закона. Они носят, таким образом, обеспечительный, пресекательно-превентивный характер и не связаны с признанием обвиняемого виновным в совершении преступления. Кроме того, они различаются по порядку применения и правоприменительному акту, который может выносить не только суд, но орган предварительного расследования. Изложенное позволяет определить наказание как предусмотренную уголовным законом меру государственного принуждения, назначаемую приговором суда и выносимую от имени государства человеку, признанному виновным в совершении преступления, и заключающуюся в лишении или ограничении прав и свобод осужденного по обвинительному приговору суда и влекущую судимость.

Александрова И.А. Понятие наказания: уголовно-процессуальный и уголовно-правовой аспекты

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Всероссийской научно-практической конференции с международным участием (Уфа, Институт права БашГУ, 31 октября 2016 г.). Уфа: РИЦ БашГУ, 2016.

7. Criminal punishment: concept, types, purpose: in  3 vol. / ed. I.Yu. Kozachenko. Yekaterinburg, 1994. Vol. 3. (In Russ.)

23. Шаргородский М.Д. Наказание, его цели и эффективность. Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1973.

8. Piontkovsky A.A. On the concept of criminal liability. Soviet state and law, 1967, no. 12, рр. 40—48. (In  Russ.)

24. Ной И.С. Сущность и функции уголовного наказания в советском государстве. Саратов: Изд-во Саратовского юрид. ин-та, 1973.

Reference 1. Decisions of the constitutional Court of the Russian Federation: from May 27, 2003 no. 9-P “On the case of verification of constitutionality of the provision of article 199 of the Criminal code of the Russian Fe­deration in connection with complaints of citizens of P.N.  Beletsky, G.A. Nikova, R.V. Rukavishnikov, V.L.  Sokolovsky and N.I. Talanov”. Collection of legislative acts of the RF, 2003, no. 24, art. 2431; from May 27, 2008 no. 8-P “On  the case of checking the constitutionality of the provision of part one of article 188 of the Criminal code of the Russian Federation in connection with the complaint of citizen M.A. Aslamazyan”. Collection of legislative acts of the RF, 2008, no. 24, art. 2892; from July  13, 2010 no. 15-P “On business about check of constitutionality of provisions of part one of article 188 of the Criminal code of the Russian Federation part 4 of article 4.5 of part 1 of article 16.2 and part 2 of article 27.11 of the Code of the Russian Federation about administrative offences in connection with complaints of citizens V.V.  Batalov, L.N.  Valuyeva, Z.Ya. Ganieva, O.A. Krasnova and V.I.  Epova”. Collection of legislative acts of the RF, 2010, no. 29, art. 3983; from 8 December 2017 no. 39-P “On  business about check of constitutionality of provisions of articles 15, 1064 and 1068 of the Civil code of the Russian Federation, the subparagraph 14 of paragraph 1 of article 31 of the Tax code of the Russian Federation, article 199.2 of the Criminal code of the Russian Federation and article 54 of the Criminal procedure code of the Russian Federation in connection with complaints of citizens G.G. Akhmadeeva, S.I. Lusak and A.N.  Sergeev”. Collection of legislative acts of the RF, 2017, no.  51, art. 7914 et al. (In Russ.) 2. Alekseev S.S. Problems of the theory of law: in  2  vol. Sverdlovsk: publishing House of Sverdlovsk law Institute, 1972. Vol. 1. (In Russ.)

10. The doctrine of punishment. General part. Course of criminal law: in 5 vol. Vol. 2 / ed. N.F. Kuznetsova, I.M. Tyazhkova. Мoscow, 2002. (In Russ.) 11. Alexandrov A.S., Alexandrova I.A., Kruglov V.I. Appointment of criminal proceedings and punishment. Nizhny Novgorod: Nizhny Novgorod Academy of the interior Ministry, 2005. (In Russ.) 12. Alexandrov A.S., Alexandrova I.A., Terekhin V.V. Six critical essays on law and justice. Post-classical on­ tology of law: monograph / ed. by I.L. Chestnov. St. Petersburg: Alethea Publ., 2016. (In Russ.) 13. Kudryavtsev V.N. General theory of qualification of crimes. Мoscow, 1972. (In Russ.) 14. Kudryavtsev V.N. Theoretical bases of qualification of crimes. Мoscow, 1963. (In Russ.) 15. Brijnin Ya.M. Criminal liability and its bases in the Soviet criminal law. Moscow: Gosyurizdat, 1963. (In  Russ.) 16. Karpushin M.P., Kurlandsky B.I. Criminal liability and crime structure. Мoscow,1974. (In Russ.) 17. Textbook of criminal law. Common part. Мoscow: Spark Publ., 1996. (In Russ.) 18. Gerctenzon A.A. the Concept of crime in Soviet criminal law. Мoscow, 1955. (In Russ.) 19. Course of Soviet criminal law. Leningrad: Publishing house Leningr. un-ta, 1968. (In Russ.) 20. URL: https://en.wiktionary.org/wiki/corpus_delicti (accessed 12.09.2018). (In Russ.) 21. Alexandrov A.S. Accusatory power. Criminal action. Criminal prosecution and its types. Criminal pro­ ceedings. Lectures / under the editorship of V.T. Tomin, I.A. Zinchenko. Мoscow: Yurayt Publishing House, 2013. (In Russ.)

4. Gegel G.V.F. Philosophy of law. Мoscow: “Thought” Publ., 1990. (In Russ.)

22. Alexandrov A.S., Alexandrova I.A. Criminal Code + Criminal procedure = Criminal law. Actual problems of interrelation of criminal law and criminal process: col­ lection of materials of the all-Russian scientific-practical conference with international participation (Ufa, Institute of law of Bash G.U., October 31, 2016). Ufa: RITS BashGU Publ., 2016. (In Russ.)

5. Astemirov Z.A. Problems of the theory of criminal liability and punishment: textbook. Makhachkala, 1987. (In Russ.)

23. Shargorodsky M.D. Punishment, its goals and effectiveness. Leningrad: Publishing house Leningr. state University, 1973. (In Russ.)

6. Kropachev N.M. Criminal law regulation: Mechanism and system. St. Petersburg: St. Petersburg state University publ., 1999. (In Russ.)

24. Noy I.S. Essence and functions of criminal punishment in the Soviet state. Saratov: publishing House of Saratov Jurid. in-t, 1973. (In Russ.)

3. Bratyus S.N. Legal responsibility and legality (essays on the theory). Мoscow: Yurid. lit. Publ., 1976. (In  Russ.)



9. Filimonov V.D. Criminal liability under Russian law. Мoscow, 2008. (In Russ.)

78

Юридическая наука и практика

УДК 343.13:342.951 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-79-83

Афанасьев Алексей Юрьевич Alexey Yu. Afanasyev

кандидат юридических наук, ученый секретарь ученого совета Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), scientific secretary of the academic council Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Алексеев Сергей Николаевич Sergey N. Alekseev

кандидат юридических наук, доцент кафедры административного права и процесса Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), assistant professor of department of administrative law and procedure Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) Е-mail: [email protected]

Согласительные процедуры в уголовном процессе и в производстве по делам об административных правонарушениях Conciliation in criminal proceedings and administrative cases В статье анализируются особенности реализации согласительных процедур в уголовном и административном процессах, устанавливаются как общие, так и отличительные черты. Разрешение конфликта усматривается как цель производства по уголовным делам и делам об административных правонарушениях, а согласительные процедуры, как и ряд иных однородных процедур, предлагаются в качестве ключевого способа их разрешения.

The article analyses the peculiarities of the implementation of conciliation procedures in criminal and administrative proceedings, establishes both general and distinctive features. Conflict resolution is seen as the purpose of criminal and administrative proceedings, and conciliation procedures, like a number of other homogeneous procedures, are proposed as a key way to resolve them.

Ключевые слова: уголовно-правовой конфликт, административно-правовой конфликт, согласительная процедура, соглашение, согласие, компромисс, примирение, восстановление.

Keywords: criminal-legal conflict, administrative-legal conflict, conciliation procedure, agreement, consent, compromise, reconciliation, reconstruction.

Институт согласительных процедур имеет все основания считаться межотраслевым. Соответствующие процедуры существуют и реализуются и в административном, и в уголовном, и в гражданском процессах. В этой связи крайне интересным и значимым представляется учет особенностей каждой из названных отраслей. В  частности, в вопросе совершенствования административного законодательства и осно-

ванных на нем различных процедур наряду со сравнительно-правовым анализом нормативных правовых актов, действовавших в различные исторические периоды и действующих в настоящее время, нельзя не учитывать науку и практику, сложившуюся в уголовном процессе. Наиболее удачно это можно проследить при сравнении действующего Кодекса Российской Федерации об административных право-

© Афанасьев А.Ю., Алексеев С.Н., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

79

Афанасьев А.Ю., Алексеев С.Н. Согласительные процедуры в уголовном процессе и в производстве по делам об административных правонарушениях

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Афанасьев А.Ю., Алексеев С.Н. Согласительные процедуры в уголовном процессе и в производстве по делам об административных правонарушениях

нарушениях (далее — КоАП РФ) с Кодексом Российской Советской Федеративной Социалистической Республики об административных правонарушениях, а также с положениями Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее — УПК РФ). Для начала оговоримся, что следует понимать под согласительными процедурами. Например, по мнению Е.В. Мильтовой, под согласительными процедурами в российском уголовном процессе необходимо понимать предусмотренный нормами уголовно-процессуального права порядок достижения участниками уголовного судопроизводства единодушия по производству процессуальных действий или принятию процессуальных решений путем дачи-получения согласия (разрешения, утверждения), а также посредством заключения досудебного соглашения о сотрудничестве [1, с. 7]. Т.Б. Саркисян согласительную процедуру в уголовном судопроизводстве определяет как предусмотренную законом процессуальную форму достижения компромисса между участниками производства по уголовному делу, основанную на соглашении об определении и выполнении условий, необходимых для принятия желаемого процессуального решения [2, с. 10—11]. Не останавливаясь на проверке истинности данных определений, представляется возможным заметить, что основу согласительных процедур составляет определенное соглашение или согласие какого-либо с кем-либо. Если говорить об обязательном наличии соглашения, перечень согласительных процедур резко сокращается, ограничиваясь при этом лишь теми процедурами, в ходе которых заключается соответствующее соглашение. В  случае помещения «согласия» в основу согласительных процедур, список такого рода процедур становится обширнее и характеризуется массивом однородных или, по крайней мере, схожих процедур. В эту группу можно отнести согласительные, примирительные, компромиссные, восстановительные и медиативные процедуры. При этом каждая из них имеет множество общих черт, хотя основной и является «согласие». Если соглашение может быть лишь между участниками административного или уголовного процесса, то согласие может распространяться и на обстоятельства правонарушения или преступления. Соглашаться можно и с подозрением или обвинением. Тем самым компромисс, примирение, восстановительное правосудие, медиация — это всегда согласие. Без согласия нет ни компромисса, ни примирения, ни восста-



ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

80

новления нарушенных прав. Исходя из этого, указанные процедуры будут пониматься как понятия одного порядка, хотя при этом мы осознаем, что это не одно и то же. Сравним потенциал КоАП РФ и КоАП РСФСР по реализации согласительных процедур. Прошло уже более пятнадцати лет, как в Российской Федерации реализуются нормы законодательства Российской Федерации об административных правонарушениях. Этот же срок определяет и время с того момента, как нормы КоАП РСФСР утратили свою силу. Сравнительно-правовой анализ отдельных институтов законодательства, устанавливающего административную ответственность, будет неполным, если не отметить, что в настоящее время группой депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ подготовлен новый проект данного закона, который проходит процедуры своего согласования и принятия. Полагаем, что опыт правоприменительной практики, а также научные изыскания, основанные на сравнительно-правовом анализе, должны лежать в основе преемственности в качестве и эффективности административного законодательства. Очевидно, что социально-экономические, политические и иные изменения, происходившие в конце советской эпохи, а в последующем и в новом образованном государстве, не могли не коснуться содержания законодательства, устанавливающего административную ответственность. По этим причинам КоАП РСФСР и КоАП РФ существенно отличаются друг от друга. Например, многие действия (бездействие) прекратили быть противоправными в силу существенных изменений в экономической жизни государства. Так, статья 151 КоАП РСФСР устанавливала административную ответственность за мелкую спекуляцию. Общественные отношения в сфере социалистической собственности являлись объектом административных правонарушений, составы которых были расположены в отдельной главе КоАП РСФСР, причем название этой главы было сохранено вплоть до утраты силы данного закона в 2002 году, таких примеров можно назвать не мало. Несмотря на существенные отличия в содержательном плане, в структурном отношении КоАП РФ претерпел относительно небольшие изменения, впрочем, схожие в юридико-техническом плане и по структуре законы были приняты и в некоторых созданных государствах — бывших советских республиках (Азербайджан, Таджикистан, Белоруссия и т. д.). Юридическая наука и практика

Если вести речь о преемственности института соглашения в рассматриваемых законах, то следует отметить, что законодатель в действующем КоАП РФ существенно расширил эту сферу общественных отношений. Первое. Значительно увеличено количество норм, в соответствии с примечаниями которых предусмотрена возможность освобождения от административной ответственности в обмен на совершение положительных активных действий. Так, в КоАП РСФСР лишь одна норма особенной части предусматривала такую возможность освобождения от административной ответственности. Условием такого освобождения являлась добровольная сдача лицом имевшегося у него наркотического средства, которое было приобретено или хранилось без цели сбыта [3]. В действующем КоАП РФ законодатель таких норм закрепил одиннадцать (п. 4 ч. 1 ст.  29.9 КоАП РФ). Возможность освобождения от административной ответственности появилась у лиц, совершивших административные правонарушения в области предпринимательской деятельности (ч. 2, 4, 6 ст. 14.5, ст. 14.32 КоАП  РФ), в области таможенного дела (ч. 1 и 2 ст. 16.2 КоАП РФ), посягающих на здоровье (ст. 6.8, ст.  6.9 КоАП РФ), посягающих на общественный порядок (ч. 3 ст. 20.20 КоАП РФ). Второе. Существенно расширен перечень компромиссных обстоятельств, смягчающих административную ответственность. Законодателем указаны семь пунктов таких обстоятельств в соответствующей статье КоАП РФ. В КоАП РСФСР в качестве таковых предусматривались следующие смягчающие обстоятельства: — чистосердечное раскаяние виновного; — предотвращение лицом виновным в совершении правонарушения вредных последствий, а также добровольное возмещение им ущерба или же устранение причиненного вреда. Третье. Реализация согласительных процедур в действующем КоАП РФ возможна на стадии исполнения административного наказания. Примером этому может послужить уплата административного штрафа в срок не позднее двадцати дней со дня вынесения постановления о наложении административного штрафа за совершение отдельных административных правонарушений, предусмотренных главой 12 КоАП РФ. Этот шаг предоставляет возможность правонарушителю уплатить штраф в размере половины от суммы наложенного административного штрафа. Важно отметить, что подобной согласительной процедуры КоАП РСФСР не предусматривал вовсе.

По своей сути, указанные согласительные процедуры находят свое выражение в форме компромисса сторон, то есть выступают своего рода «сделкой», которая заключается между правоприменителем и лицом, совершившим административное правонарушение. Нормативное закрепление данных процедур позволяет вести речь о правосубъектности участников соглашения. О.Н. Раченкова, рассматривая институт согласования юридических актов, справедливо считает, что согласование юридических актов для одних субъектов выступает правом, для других — обязанностью (ст. 44 КоАП РСФСР). Важно отметить, что реализация согласительных процедур вовсе не делает возможным нивелирование института административной ответственности, в любом случае, каждое разрешение административно-правового конфликта, в том числе и связанного с совершением административного правонарушения, требует восстановления нарушенных правонарушителем благ, подвергнув при этом посягнувшего на эти блага субъекта соразмерному вине лишению. Стоит согласиться с мнением Н.В. Макарейко, считающего, что реализация мер государственного принуждения влечет за собой наступление правоограничений как «платы» за достижение запрограммированного результата [4]. Полагаем, что развитие института согласительных процедур в законодательстве об административных правонарушениях создаст условия для более эффективного решения правоприменителем задач производства по делам об административных правонарушениях. В то же время, важно иметь в виду, что вносимые изменения требуют предварительного критического переосмысления и тщательной проработки [5]. Уголовный процесс имеет в своем арсенале неплохой задел относительно согласительных процедур. При этом речь идет не только об институте досудебного соглашения о сотрудничестве, предусмотренном главой 401 УПК РФ. Одни авторы отмечают, что в уголовном судопроизводстве России используются два вида согласительных процедур, объединенных наличием соглашения и отличающихся способами осуществления и процессуальным положением его участников: примирение сторон  — статья  25 УПК РФ и досудебное соглашение о сотрудничестве — глава 40.1 УПК РФ» [2, с.  10—11], другие — приводят схожие виды процедур, но уже восстановительного правосудия — институт прекращения уголовного дела в связи с примирением сторон, досудебное соглашение

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

81

Афанасьев А.Ю., Алексеев С.Н. Согласительные процедуры в уголовном процессе и в производстве по делам об административных правонарушениях

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Афанасьев А.Ю., Алексеев С.Н. Согласительные процедуры в уголовном процессе и в производстве по делам об административных правонарушениях

о сотрудничестве, особый порядок судебного разбирательства, сокращенное дознание [6, с.  9; 7]. С одной стороны, это подтверждает неразрывные связи между согласительными процедурами и восстановительным правосудием, а с другой — запутывает и так запутанные нити между существующими в действующем УПК РФ процедурами. Полагаем, подобная ситуация стала следствием неверного понимания соотношения между согласительными процедурами и восстановительным правосудием, а также между уголовным преследованием (в классическом варианте) и альтернативными способами восстановления нарушенных прав. Ошибочное истолкование свойственно не только уголовно-процессуальной науке и практике. Аналогичная картина существует и в административном праве и процессе. Полагаем, это исходит из того, что не учитывается наличие в действующем законодательстве об административных правонарушениях вместе с обычной административно-процессуальной формой дифференцированных административно-процессуальных форм, которые показывают отличие реакции государства на совершенное правонарушение вследствие достигнутого сторонами соглашения (компромисса) от традиционной [8]. Проблема дифференциации как уголовно-процессуальных, так и административно-процессуальных форм лежит далеко не на поверхности. Элементарная их систематизация вряд ли приведет к ожидаемому результату. Поиск оптимального решения по разумному сочетанию форм и способов при реагировании на правонарушения и преступления настолько сложен, что правоприменители, не говоря уже о законодателях, отказываются от альтернативных процедур в пользу традиционных. На наш взгляд, неправильная интерпретация отличий между названными процедурами свидетельствует о серьезных упущениях в понимании целей как уголовного, так и административного процесса. Здесь речь не идет о борьбе с преступностью или достижении объективной истины, даже не о всестороннем и полном расследовании как цели уголовного процесса, не о пресечении и профилактике с правонарушениями как цели административного процесса. Как оказалось, они состоят в разрешении конфликта: в первом случае — уголовно-правового, во втором — административно-правового. Именно «конфликт» лежит в основе правоотношений, возникающих при совершении правонарушений или преступлений. Конфликтность ситуации и определяет точки соприкосновения уголовного



ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

82

и административного процесса. Сюда же можно отнести и другие разновидности юридического процесса (гражданский, арбитражный и т. д.). Уголовное, административное преследование при этом направлены на разрешение указанных конфликтов, однако более значительным потенциалом в этом процессе обладают именно альтернативные способы, в особенности согласительные и восстановительные. Например, «для разрешения административно-правового конфликта требуется восстановление, компенсация или в иной форме защита нарушенных правонарушением благ, при этом субъект (физическое либо юридическое лицо), посягнувший на эти блага, может быть подвергнут соразмерному вине лишению» [8]. Ядро уголовного и административного процесса составляет ее цель в виде разрешения уголовно-правового и административно-правового конфликта соответственно. Ключевым способом достижения указанных целей выступает преобладающее применение согласительных, примирительных, восстановительных, компромиссных процедур в противовес традиционным. Природа и конфликта, и указанных процедур едина как для уголовного, так и административного, так и всего юридического процесса. Это объединяет их и в то же время показывает их особенности. Единый юридический процесс с единой целью и процедурами может свидетельствовать о совершенстве системы правосудия и зрелости государственных механизмов регулирования общественных отношений. Остается надеяться, что когда-нибудь появятся административно-процессуальные формы, которые будут служить как альтернативные согласительные процедуры в уголовном процессе. Вероятно, это станет реальным, когда ускорение и упрощение станут синонимами уголовного и административного процесса, а разрешение уголовного или административно-правового конфликта их целями соответственно. Примечания 1. Мильтова Е.В. Согласительные процедуры в российском уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Тюмень, 2011. 2. Саркисян Т.Б. Согласительные процедуры в уголовном судопроизводстве и их применение в стадии предварительного расследования: автореф. дис.  … канд. юрид. наук. Краснодар, 2012. 3. Соловьева Н.А., Шинкарук В.М. Восстановительное уголовное правосудие — гуманное правосудие: Лекция: учебное пособие. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2013. Юридическая наука и практика

4. Рачёнкова О.Н. Согласование юридических актов как актуальная проблема теории права // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 10. С. 57—58.

2. Sargsyan T.B. Conciliation procedures in criminal proceedings and their application in the stage of preliminary investigation. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Krasnodar, 2012. (In Russ.)

5. Макарейко Н.В. Актуальные вопросы исследования государственного принуждения // Государство и право в изменяющемся мире: сборник материалов международной научно-практической конференции. Н. Новгород, 2016.

3. Solovieva N.A., Shinkaruk V.M. Restorative Criminal Justice — Humane Justice: Lecture: Educational Manual. Volgograd: Volga State University Publ., 2013. (In Russ.)

6. Ремизов П.В. О роли критики законодательства в стратегии законотворчества // Юридическая техника: Ежегодник. 2015. № 9. 619 с.

4. Rachenkova O.N. Harmonization of legal acts as an actual problem of the theory of law. Legal science and practice: Journal of Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia, 2016, no. 10, рр.  57—58. (In Russ.)

7. Субботин А.М. Административно-деликтное законодательство: актуальные проблемы юридической техники // Юридическая техника: ежегодник. 2015. №  9. С. 744—746

5. Makareiko N.V. Actual issues of research of state compulsion. The state and law in a changing world: col­ lected materials of the international scientific and practi­ cal conference. Nizhny Novgorod, 2016. (In Russ.)

8. Алексеев С.Н. Согласительные процедуры в разрешении конфликтов административно-правового характера // Вестник ННГУ. 2017. № 2. URL: https:// cyberleninka.ru/article/n/soglasitelnye-protseduryv-razreshenii-konfliktov-administrativno-pravovogoharaktera (дата обращения: 30.04.2019).

6. Remizov P.V. On the role of criticism of legislation in the strategy of lawmaking. Legal technology: Year­ book, 2015, no. 9, рр. 619. (In Russ.)

Reference

8. Alekseyev S.N. Conciliation Procedures in Resolving Conflicts of an Administrative and Legal Nature. Journal of the NSU, 2017, no. 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ soglasitelnye-protsedury-v-razreshenii-konfliktov-administrativno-pravovogo-haraktera (accessed 30.04.2019). (In Russ.)

1. Miltova E.V. Conciliation procedures in Russian criminal proceedings. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Tyumen, 2011. (In Russ.)

7. Subbotin A.M. Administrative and delictual legislation: actual problems of legal technology. Legal techno­ logy: Yearbook, 2015, no. 9. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

83

Афанасьев А.Ю., Алексеев С.Н. Согласительные процедуры в уголовном процессе и в производстве по делам об административных правонарушениях

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Бондарь Е.А., Волчкова А.А. Ответственность за нарушение налогового законодательства в зарубежных странах: особенности организации...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 347.73 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-84-86

Бондарь Елена Александровна Elena A. Bondar’

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры административного права и процесса Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) сandidate of sciences (law), associate professor, associate professor of the department of administrative law and process Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Волчкова Анна Александровна Anna A. Volchkova

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) сandidate of sciences (law), associate professor, associate professor of the department of criminal law and criminal law enforcement Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Ответственность за нарушение налогового законодательства в зарубежных странах: особенности организации системы налоговых расследований Responsibility for violation of tax laws in foreign countries: especially the organization of the system of tax investigations В данной статье анализируется организация системы расследований налоговых правонарушений и преступлений в зарубежных странах. Рассмотрены различные варианты распределения компетенции между государственными органами, осуществляющими противодействие уклонению от уплаты налогов и другим экономическим преступлениям в европейских и азиатских государствах, США.

This article analyzes the organization of the system of investigation of tax offenses and crimes in foreign countries. Various variants of the distribution of competence between government agencies that counteract tax payment and other economic crimes in European and Asian states, the United States, are considered.

Ключевые слова: уклонение от уплаты налогов, налоговые правонарушения и преступления, налоговые расследования.

Keywords: tax avoidance, tax offenses and crimes, tax investigations.

Во всех странах мира одной из существенных проблем, вне зависимости от уровня экономического развития и государственноправового устройства, является уклонение от уплаты налогов и другие налоговые правонарушения и преступления. Сокрытые доходы

влекут непоступление в бюджетную систему финансов, являющихся необходимым условием существования государства и нормального развития общества. Налоговые преступления характеризуются большим размером причиняемого финансовой системе ущерба и зачастую



© Бондарь Е.А., Волчкова А.А., 2019 84

Юридическая наука и практика

сочетаются с другими экономическими преступлениями. Кроме того, способы уклонения от уплаты налогов постоянно развиваются и совершенствуются, подстраиваясь и приспосабливаясь под видоизменяющиеся условия экономических отношений. Выявление и пресечение налоговых преступлений и правонарушений является одним из важнейших элементов правоохранительной деятельности любого государства в сфере экономических налоговых правоотношений. При этом важно отметить, что компетенция государственных органов четко разграничивается: функция налоговых расследований в рамках производства дела о налоговом правонарушении возложена на налоговые органы. Однако возможности налоговых органов по сбору доказательств в рамках налогового расследования существенно ограничены, так как они обычно не имеют права осуществлять комплекс оперативно-разыскных мероприятий, проводить самостоятельные расследования налоговых преступлений, а занимаются в основном проведением налоговых проверок. В отличие от налоговой службы правоохранительные органы, не имея возможности проводить самостоятельные налоговые проверки, осуществляют комплекс мероприятий по выявлению, пресечению, расследованию именно налоговых преступлений. Это могут быть: осмотр, выемка, обследование, наблюдение, прослушивание телефонных переговоров, просмотр почтовой корреспонденции. В мировой практике можно выделить несколько основных подходов к организации системы налоговых расследований. В некоторых странах законодательством предусмотрено наделение отдельных подразделений налоговых органов правом расследования дел об уклонении от уплаты налогов (Швейцария, Израиль, Япония, Болгария, Канада [1, с. 267, 350]). Так, например, в Швейцарии в состав Управления прямого федерального налога входит Специальная служба налоговых расследований, которой дано право осуществлять расследование, привлекать к уголовной и административной ответственности виновных в уклонении от уплаты налогов. В других государствах созданы самостоятельные правоохранительные органы налоговой полиции (милиции). Так, например, в Германии налоговые расследования возложены на Налоговый розыск — Штойфа, а в США — Генеральное управление налоговых расследований службы внутренних доходов. Так, в частности,

подразделение налогового розыска Германии — Штойфа расследует налоговые преступления и правонарушения и защищает фискальные интересы государства. В ходе своей деятельности сотрудники Штойфы должны выявлять сокрытые доходы и принимать комплекс достаточных мер, необходимых для уплаты с них налогов, пеней и штрафов. Данное подразделение не является самостоятельным федеральным ведомственным, подразделения налогового розыска включены в структуру финансовых органов земель, которые регламентируют и организуют их деятельность и предоставляют сведения и справки о предметах преступлений, объектах преступных посягательств и лиц, их совершивших. В законодательстве определены требования к сотрудникам Штойфа — возраст не менее 27 лет, соответствующий уровень образования и квалификации и опыт работы в налоговой службе. В этом подразделении проходят службу и уникальные специалисты, которые, например, могут имитировать лай собак, для выявления неучтенных домашних животных (собак) немецких налогоплательщиков. В США функция выявления и расследования налоговых преступлений возлагается на отдельное подразделение Службы внутренних доходов — Генеральное управление налоговых расследований (General Department of Fiscal Investigations — GDFI). Главная задача этого органа — выявление лиц, которые уклоняются от уплаты налогов [2]. Входящее в его состав Управление расследований (состоит из оперативных служб, лаборатории криминалистических исследований и судебно-медицинской экспертизы, информационно-аналитических и обеспечивающих отделов) выполняет основную работу по расследованию фактов умышленного нарушения налогового законодательства. Сотрудники Управления расследований проводят идентификацию и исследование документов, дактилоскопические исследования, проверку с использованием полиграфа и другие мероприятия. В соответствии с действующим законодательством США Генеральное управление внутренних доходов и Управление расследований наделены широчайшими полномочиями. Все финансово-кредитные учреждения США обязаны предоставлять информацию обо всех подозрительных лицах, сделках, вкладах, а также операциях с наличными денежными средствами. Кроме этого, должностные лица, проводящие расследование, имеют право самостоятельно оценивать законность финансовых сделок и без предварительного судебного

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

85

Бондарь Е.А., Волчкова А.А. Ответственность за нарушение налогового законодательства в зарубежных странах: особенности организации...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Бондарь Е.А., Волчкова А.А. Ответственность за нарушение налогового законодательства в зарубежных странах: особенности организации...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

решения (в случае незаконности операции) накладывать арест на все активы любого налогоплательщика — физического или юридического лица, в случае если по их субъективному мнению есть факт уклонения от уплаты налогов. Не случайно именно в этой стране появилась поговорка — «В жизни неизменны две вещи: смерть и налоги». Еще одна модель организации выявления налоговых преступлений заключается в наделении компетенцией по их расследованию финансовых органов — финансовой гвардии, финансовой полиции (Италия, Хорватия, Румыния, Киргизия, Казахстан, Беларусь, Грузия). Достаточно интересной представляется итальянская модель, где Финансовая гвардия  — специальное полицейское подразделение (подчиняется и Министерству внутренних дел, и Министерству юстиции, и Министерству финансов — по своим направлениям деятельности), наряду с расследованием экономических (налоговых) преступлений осуществляет обычную полицейскую службу, выполняя даже функции патрульной службы. Подразделение было основано в 1907 году как правоохранительный орган по обеспечению безопасности границ, борьбе с контрабандой и уклонением от уплаты налогов. В последующем их полномочия существенно расширились, законодателем были добавлены и такие, как борьба с хищениями, оказание помощи населению в экстремальных ситуациях, проведение антикриминальных мер по поручению судебных инстанций. В состав Финансовой гвардии входят подразделение криминальной полиции, служба налогового контроля, служба оперативного вмешательства, штаб, служба пограничной охраны, служба охраны объектов и т. д. [3]. Такие страны, как Греция, Франция, Швеция, Финляндия законодательно закрепили подобные полномочия за криминальной или экономической полицией. В частности, в Хорватии расследование фактов нарушений законодательства о налогах и сборах отнесено к компетенции финансовой полиции, структурно входящей в состав Министерства финансов. Ее возглавляет главный инспектор, который назначается на должность правительством Хорватии по представлению министра финансов. Это подразделение также осуществляет функции контроля за исполнением бюджетного законо-

86

дательства в части расходования бюджетных средств и другими экономическими отношениями и наделено широкими полномочиями вплоть до временного запрета (до решения суда) физическому лицу или организации заниматься определенным видом деятельности. Подводя итог вышесказанному, отметим, что органы финансовых и налоговых расследований в большинстве стран мира не самостоятельны, а являются структурными подразделениями налоговых, финансовых или иных органов. В то же время выявление, предупреждение и, прежде всего, расследование налоговых преступлений проводятся ими как самостоятельно в соответствии с законодательно закрепленным правовым статусом, так и совместно с органами экономической или финансовой полиции. Примечания 1. Служба по предотвращению и раскрытию налоговых нарушений при Главном управлении налоговой администрации (Болгария); Управление расследований Агентства по таможням и сборам (Канада); Специальная служба налоговых расследований Управления прямого федерального налога (Швейцария); Управление расследований Национальной налоговой администрации (Южная Корея). См подробно: Кучеров И.И. Налоговое право зарубежных стран: курс лекций. М.: АО «Центр ЮрИнфор», 2003. 2. Соловьев И.Н. Организация борьбы с налоговыми правонарушениями и преступлениями в зарубежных странах // Налоги. 1999. Вып. 2. 3. Белик В.Н., Губанов А.В. Финансовая гвардия Италии. М., 2000.

Reference 1. Service for Prevention and Disclosure of Tax Violations under the General Administration of Tax Administration (Bulgaria); Office of Investigation of the Customs Agency (Canada); Special Tax Investigation Service of the Direct Federal Tax Administration (Switzerland); Office of Investigation of the National Tax Administration (South Korea). See more: Kucherov I.I. Tax law of foreign countries. Lecture course. Мoscow: «Center YurInfo» Publ., 2003. (In Russ.) 2. Soloviev I.N. Organization of the fight against tax violations and crimes in foreign countries. Taxes, 1999, issue 2. (In Russ.) 3. Belik V.N., Gubanov A.V. Financial Guards of Italy. Мoscow, 2000. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Бочкарева Екатерина Александровна Ekaterina A. Bochkareva

доктор юридических наук, доцент, заведующий кафедрой административного и финансового права Северо-Кавказский филиал Российского государственного университета правосудия (350002, Краснодар, ул. им. Леваневского, 187/1) doctor of sciences (law), associate professor, head of the department of administrative and financial law The North Caucasian branch Russian State University of Justice (187/1 Levanevskogo st., Krasnodar, Russian Federation, 350002) E-mail: [email protected]

Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование и правоприменительная практика Tax liability of banks for non-fulfillment of tax authorities’ decisions: legislative regulation and law enforcement practice Автором анализируются положения статей 134 и 135 Налогового кодекса Российской Федерации и практика их применения. Устанавливаются проблемы привлечения кредитных банковских организаций к ответственности за совершение ими правонарушений, связанных с невыполнением публично-правовой обязанности по исполнению решений налоговых органов. Аргументируется вывод о том, что сумма задолженности налогоплательщика, определяемая для целей привлечения банков к юридической ответственности по статье 134 Налогового кодекса Российской Федерации, не должна включать в себя суммы штрафов и пеней, поскольку банк не является фактическим участником правоотношений «налоговый орган — налогоплательщик» и лишен права обжалования размера денежной суммы, которая служит основанием для установления штрафа.

The author analyzes the articles 134 and 135 of the Tax code of the Russian Federation and the practice of their application. In the article are considered the problems of bringing credit institutions to responsibility for commission by them breaches of the law related to non-fulfillment there publicly-legal obligation to enforce decisions of tax authorities. The author substantiates the conclusion that the amount of the taxpayer’s debt determined for the purpose of prosecuting banks according the article 134 of the Tax code of the Russian Federation, should not include the amount of fines and penalties, since banks are not actual participants in the legal relationship “tax authority — taxpayer” and have no right to appeal against the amount of money that serves as the basis for establishing a fine.

Ключевые слова: налоговая ответственность, банки, решения налоговых органов, судебная практика, штраф.

Keywords: tax liability, banks, decisions of tax authorities, judicial practice, fine.

В условиях использования публично-правовыми образованиями преимущественно налогового способа формирования доходной части бюджетов чрезвычайно важно, чтобы налоговые органы, возглавляемые Федеральной налоговой службой России, функционировали

слаженно и эффективно. Как известно, действующее законодательство не позволяет им непосредственно собирать налоги. В этих условиях именно банковская система выступает в роли финансового посредника между налогоплательщиками и государством, обеспечивая

© Бочкарева Е.А., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

87

Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование...

УДК 347.73:336.225.68 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-87-94



Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

тем самым процесс аккумулирования налогов. При этом функции кредитных организаций (прежде всего — банковских) в налоговой сфере не ограничиваются перечислением фискальных платежей в бюджет. Согласно действующему законодательству на банки возложено и множество других обязанностей публично-правового характера, от качества выполнения которых во многом зависит результат работы уполномоченных структур по формированию доходной части бюджета. Одна из таких обязанностей — исполнять решения налоговых органов. Важность функций банковских кредитных организаций объективно порождает и наличие мер юридической ответственности за их невыполнение — гражданско-правовой, административной, уголовной, а также налоговой. Последняя является особым видом отраслевой юридической ответственности, установленным кодифицированным нормативным правовым актом, формализующим составы налоговых правонарушений, виды установленных государством неблагоприятных последствий совершенного деяния, а также особенности ее процессуальной реализации [1, с. 18]. Различные аспекты неисполнения банком решений налоговых органов охватываются статьями 134 и 135 Налогового кодекса Российской Федерации (далее — НК РФ) [2]. Статьей 134 НК РФ установлена ответственность кредитных организаций за неисполнение решений налогового органа. В качестве непосредственного объекта правонарушения выступает режим приостановления операций по счету. Основной мотив приостановления операций по счетам в банке — это обеспечение взыскания налогов и сборов на основании соответствующего решения налогового органа. Законом приостановление операций по счету толкуется как прекращение всех расходных операций, за исключением специально оговоренных, например  — по избирательным счетам, счетам референдума (ст. 76 НК РФ). Решение о приостановлении операций принимает руководитель налоговой инспекции, при этом не ранее вынесения самого решения о взыскании налога. Для банка решение о приостановке операций означает запрет на осуществление расходных операций в пределах суммы, указанной в решении. Основания для принятия указанного решения у налогового органа следующие. 1. Налогоплательщик, а равно — плательщик сбора, плательщик страховых взносов, налоговый агент (далее для краткости и в силу 88

идентичности правового статуса в рассматриваемых отношениях будем обозначать всех перечисленных субъектов как налогоплательщиков), не представил налоговую декларацию, и после дня надлежащего представления прошло более 10 дней. При этом, как следует из судебной практики, в самом решении налоговой инспекции обязательно должно быть указано, какая именно декларация не была представлена [3]. 2. Налогоплательщик, обязанный представлять декларацию по телекоммуникационным каналам связи, не сделал этого, и после дня надлежащего представления прошло более 10  дней. 3. Налогоплательщик не отправил налоговому органу через оператора электронного документооборота квитанцию о том, что он принял требование инспекции о представлении документов, о представлении пояснений и (или) уведомление о вызове в саму инспекцию. Налоговая инспекция должна отменить принятое решение в течение одного дня с момента прекращения обстоятельств, послуживших основанием для его принятия. Решение как о приостановлении, так и об отмене приостановления операций по счетам направляется в банк в электронной форме, определенной приказом ФНС России от 13 февраля 2017 года № ММВ-7-8/179@ (приложение № 14 к этому приказу) [4] и в порядке, установленном положением Банка России от 6 ноября 2014 года № 440-П [5]. Запрет на осуществление расходных операций действует для банка в следующем периоде: с момента получения решения налоговой инспекции до получения решения об отмене приостановления операций. Если у налогоплательщика изменилось наименование или реквизиты счета, то банк все равно обязан исполнить принятое налоговой инспекцией решение [6], при этом кредитные организации ответственность за убытки, которые возникли у налогоплательщика в результате приостановления его операций по банковскому счету, не несут, поскольку сами выступают лишь в качестве исполнителя законного требования государственного органа власти. Как указывал Пленум ВАС России в ныне утратившем силу постановлении от 28  февраля 2001 года № 5, если банком не нарушены требования статьи 76 НК РФ, к нему не может быть применена ответственность, предусмотренная статьей 134 НК РФ (п. 47 постановления) [7]. Принципиально важным в процессе доказывания является наличие вины банка в совершении правонарушения. Анализ судебной практики Юридическая наука и практика

показывает, что в целом ряде случаев ответственность по статье 134 НК РФ наступать не будет в силу отсутствия вины должностных лиц банка. Приведем соответствующие примеры. 1. Если в банк поступило сфальсифицированное решение об отмене приостановления операций по банковскому счету, то возобновление расходных операций будет образовывать объективную сторону правонарушения, но вины банка как субъекта в данном случае не будет. Такая позиция, в частности, зафиксирована в постановлении ФАС Уральского округа от 21  мая 2012 года по делу № А60-28980/11 [8]. 2. Если банк получил решение об отмене приостановления, которое подписано неуполномоченным лицом, но оттиск гербовой печати налогового органа является подлинным, то вина банка в осуществлении расходных операций по счету будет отсутствовать [9; 10]. Следует отметить, что в большинстве случаев суды признают наличие полномочий у лица, подписавшего юридически значимый документ, в том случае если на его подпись поставлена печать организации [11]. 3. Если сотрудники банка были введены в заблуждение действиями третьих лиц относительно подлинности решения об отмене приостановления, то вина банка также будет отсутствовать, поскольку действующее законодательство не предусматривает обязанность и процедуру специального исследования поступивших в банк документов [12]. Если все элементы состава правонарушения присутствуют, то банку придется заплатить штраф в размере 20% от суммы, неправомерно перечисленной в соответствии с поручением клиента. Если указанные 20% превысят сумму задолженности, то штраф составит сумму, приравненную к самой задолженности. Если задолженность отсутствовала, то штраф будет представлять абсолютно определенную сумму  — 20  тыс. рублей. Как видим, совершенно правы Д.А. Липинский и А.А. Мусаткина, которые характеризуют предусмотренные НК РФ санкции как однотипные, не отвечающие требованиям индивидуализации юридической ответственности, и предлагают совершенствовать налоговое законодательство в части дифференциации мер юридической ответственности с учетом правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации [13, с. 21]. Остановимся на одном спорном моменте правового регулирования ответственности по статье 134 НК РФ, в которой размер санкции

ограничен суммой задолженности налогоплательщика. Вопрос заключается в том, что входит в эту сумму задолженности? В правоприменительной практике на этот счет существуют различные точки зрения. В соответствии с пунктом 22 постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 года № 57 в сумму задолженности необходимо включать не только сумму недоимки, но и сумму пеней, штрафа [14]. Минфин России в своем письме от 26 апреля 2007 года № 03-02-07/1-206 высказал позицию, близкую к указанной позиции ВАС РФ. На вопрос о том, как рассчитать искомую сумму, Министерство ответило, что под суммой задолженности для целей статьи 134 НК РФ понимается сумма, указанная в решении о приостановлении операций по счетам налогоплательщика-организации [15]. Таким образом, если налоговая инспекция укажет в своем решении максимально большую сумму (что происходит чаще всего), то для банка эта сумма и будет устанавливать верхнюю границу взыскиваемого штрафа. Арбитражные суды придерживаются иного подхода при определении размера рассматриваемой суммы. Так, ФАС Поволжского округа в своем постановлении от 31 января 2008 года по делу № А65-2362/2006 указал, что задолженность налогоплательщика представляет сумму недоимки, то есть сумму основной задолженности без учета пеней и штрафов [16]. Закономерно, что при принятии такого решения суд руководствовался пунктом 7 статьи 3 НК РФ о том, что все неустранимые сомнения, противоречия и неясности толкуются в пользу налогоплательщика. Банк не является налогоплательщиком в рассматриваемом случае, тем не менее применение указанной нормы по аналогии закона представляется здесь абсолютно оправданным. Выскажем свое мнение относительно порядка определения максимального размера штрафа. Мы считаем, что сумму задолженности налогоплательщика для целей статьи 134 НК РФ необходимо ограничивать основной задолженностью в силу следующих обстоятельств. На практике налогоплательщик может не обжаловать решение налоговой инспекции и быть согласен со всеми пенями и штрафами, которые ему начислены. Вместе с тем, банк может быть не согласен с суммой задолженности, которая включает в себя также указанные пени и штраф, но сделать с этим ничего не сможет. В  итоге получается, что размер штрафа для банка зависит от того, будет ли налогоплательщик оспаривать действия налоговой инспекции

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

89

Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

и если будет — то насколько успешно. Сам банк лишен возможности оспорить сумму задолженности, поскольку не является субъектом этих правоотношений. Таким образом, полагаем необходимым изменение толкования, данного в пункте 22 постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013  года № 57. Целесообразно и логически верно, чтобы штраф, налагаемый на банк, ограничивался размером суммы основной задолженности, как категории менее спорной, чем пени и штрафы. В будущем же законодателю потребуется найти иные способы формулирования санкций в составах налоговых правонарушений, чтобы размер назначаемого банку штрафа не зависел от действий третьих лиц (налоговой инспекции, налогоплательщика), относительно которых у банка отсутствуют способы правовой защиты. Перейдем к рассмотрению статьи 135 НК  РФ. Она содержит два состава: 1) неисполнение банком поручения налоговой инспекции о перечислении налога, авансового платежа, сбора, страховых взносов, пеней, штрафа в установленный НК РФ срок (п. 1); 2) совершение банком действий по созданию ситуации отсутствия денежных средств (драгоценных металлов) на банковском счете, в отношении которого в банке находится поручение налогового органа (п. 2). Обе части рассматриваемой статьи содержат одинаковый объект правонарушения — установленный НК РФ порядок исполнения поручения налогового органа. Указанный порядок, в свою очередь, закреплен в статьях 46 и 60 НК  РФ. Заметим, что в первоначальной редакции статьи 135 НК РФ предусматривала ответственность за неисполнение решений, а не поручений налоговой инспекции. В настоящее же время налоговый орган само решение о взыскании налогов (пени, штрафа) в банк не направляет, а посылает только поручение, которое и является основанием для списания со счета денежных средств. Вслед за изменением законодательства суды в своих актах стали формулировать объективную сторону правонарушения, предусмотренного статьей 135 НК РФ, как «совершение деяния (бездействия), связанного с неисполнением или просрочкой исполнения поручения налогового органа» [17]. В соответствии с пунктом 1 статьи 60 НК РФ банк обязан исполнить поручение налогового органа в порядке очередности, которая установлена Гражданским кодексом РФ (ст. 855) [18]. Санкция за неисполнение банком поручения 90

налоговой инспекции рассчитывается как 1/150 ставки рефинансирования ЦБ РФ от суммы, неправомерно не перечисленной по поручению налоговой инспекции, за каждый день просрочки. При этом максимальный размер взыскиваемых процентов ограничен 0,2% за один день. Важно отметить, что банки не всегда будут нести предусмотренную НК РФ ответственность за неисполнение поручения налогового органа: судебная практика выработала ряд условий, при которых налоговая ответственность у банков не наступит. Остановимся на основных из них. 1. Если налоговый орган неправильно в поручении указал владельца счета, то за неисполнение банком такого поручения он не будет привлечен к ответственности [6]. 2. В случае если банк получил наравне с поручением от налоговой инспекции другие требования о перечислении денежных средств, которые подлежат удовлетворению согласно статье 855 ГК РФ ранее, то неисполнение такого поручения не будет образовывать состава преступления [19; 20]. 3. Если владелец счета находится в процессе ликвидации, то банк не должен исполнять поручение налогового органа в отсутствие каких-либо распоряжений от ликвидационной комиссии. Требования налогового органа в таком случае включаются в реестр требований должника и будут удовлетворены по окончанию процедуры банкротства в соответствии с требованиями Федерального закона от 26 октября 2002 года №  127-ФЗ «О  несостоятельности (банкротстве)» [21]. 4. Оформление поручения с нарушением требований позволяет банку его не исполнить без наступления для него каких-либо мер ответственности. В качестве примера можно привести постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 7 апреля 2010 года № А74-2751/2009 [22], определившее несоблюдение налоговым органом требований к оформлению инкассовых поручений как обстоятельство, не позволяющее банку принять их к исполнению и освобождающее его от ответственности по пункту 1 статьи  135 НК РФ. В пункте 2 статьи 135 НК РФ закреплена ответственность банка за совершение им действий по созданию ситуации отсутствия денежных средств (драгоценных металлов) на счете налогоплательщика, в отношении которого в банке находится поручение налогового органа  — штраф в размере 30% от не поступившей в результате таких действий суммы. Отметим, что составы правонарушения, предусмотренные частями 1 и 2 статьи 135 НК  РФ, во многом очень похожи. Главное и Юридическая наука и практика

принципиально значимое отличие заключается в том, что часть 1 статьи 135 НК РФ предусматривает деяние в форме бездействия, а часть  2  — деяние в форме действия. Анализ определения Конституционного Суда Российской Федерации от 6 декабря 2001 года № 257-О [23] позволяет также выделить второе важное отличие этих составов: правонарушение по части 1 может быть совершенно как в форме умысла, так и в форме неосторожности, а правонарушение по части  2  — только в форме умысла. Определенное «пересечение» двух указанных составов неизбежно поставило перед правоприменителем вопрос по их разграничению. Проанализировав судебную практику по данному поводу, мы можем сделать вывод, что наибольшая сложность возникает в трактовке самих действий, которые «создают ситуацию отсутствия денежных средств». В результате налоговые органы указанные действия могут толковать очень широко и за фактически одно и то же деяние привлекать банк дважды — и по части 1, и по части 2 статьи 135 НК РФ. В своем постановлении от 15 июля 1999 года № 11-П [24] и ранее упомянутом определении от 6 декабря 2001 года № 257-О Конституционный Суд Российской Федерации указал, что разные по своей сути формулировки свидетельствуют о закреплении законодателем двух разных составов правонарушений, пусть даже разграничение диспозиций этих составов проведено недостаточно однозначно. Безусловно, обозначенная неопределенность технико-юридического свойства противоречит такому общему принципу юридической ответственности, как законность. Вместе с тем, даже при существующем нормативном закреплении этих составов правонарушений, они не могут применяться одновременно за совершение банком фактически одного деяния. В противном случае будет нарушен другой важный принцип — принцип недопустимости повторного наказания за одно и то же правонарушение. Приведенная позиция Конституционного Суда Российской Федерации была донесена ФНС России до нижестоящих инспекций Письмом от 8 февраля 2002 года № ШС-6-14/163 [25]. Не меньшую сложность для правоприменителя составляет доказывание умысла в действиях банка, квалифицируемых по части 2 статьи 135 НК РФ. Показательным в этом плане является постановление ФАС Уральского округа от 12 марта 2012 года по делу № А50П-464/2011 [26]. Банк при поступлении на его корреспондентский счет денежных средств, адресованных клиенту, не стал их зачислять на расчетный

счет этого клиента, к которому (счету) налоговая инспекция выставила поручение о списании суммы налога, а перевел их на ссудный счет, открытый для погашения клиентом задолженности перед банком по кредитному договору. В результате суд согласился с мнением налоговой инспекции, что банк свои финансовые интересы поставил выше интересов государственных, но посчитал не доказанным факт наличия умысла в действиях банка. В итоге банку удалось избежать налоговой ответственности. Последний пример, на наш взгляд, обусловливает необходимость продолжения дискуссии об определении вины юридического лица — участника налоговых правоотношений исходя из концепции вины в объективном смысле [27]. В соответствии с этой концепцией юридическое лицо признается виновным исходя из его фактических деяний как деликтоспособного субъекта права [28, с. 56]. Таким образом, кредитная организация будет виновна, если у нее имелась возможность исполнить поручение налогового органа о перечислении налога, однако все зависящие от нее меры для этого приняты не были. Итак, надлежащее исполнение решений налоговых органов банковскими кредитными организациями (равно как и другими субъектами фискальных правоотношений) — важная гарантия своевременности и полноты формирования публичных денежных фондов. Анализ положений статей 134 и 135 НК РФ, а также практики их применения позволил прийти к выводу о том, что сумма задолженности налогоплательщика, определяемая для целей привлечения банков к ответственности по статье  134 НК РФ, не должна включать в себя суммы штрафов и пеней, поскольку банк не является фактическим участником правоотношений «налоговый орган — налогоплательщик» и лишен права обжалования размера денежной суммы, которая служит основанием для установления штрафа. Иначе банк становится «заложником» ситуации, в которой не может никаким образом повлиять на размер взыскиваемого с него штрафа, что очевидно нарушает его права и не соответствует основным принципам юридической ответственности. Полагаем, что в перспективе на уровне законодательства необходимо предусмотреть способы формулирования санкций в составах налоговых правонарушений, исключающие зависимость размера назначаемого банку штрафа от действий третьих лиц (налоговой инспекции, налогоплательщика), в отношении которых у банка отсутствуют способы надлежащей правовой защиты.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

91

Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Примечания 1. Бортников С.П. Юридическая ответственность в налоговом праве: теория и практика: автореф. дис.  … д-ра юрид. наук. М., 2017. 55 с. 2. Налоговый кодекс Российской Федерации (часть первая) от 31 июля 1998 г. № 146-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1998. № 31, ст. 3824. 3. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 1 ноября 2004 г. № А56-20502/04. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 4. Об утверждении форм документа о выявлении недоимки, требования об уплате налога, сбора, страховых взносов, пени, штрафа, процентов, а также документов, используемых налоговыми органами при применении обеспечительных мер и взыскании задолженности по указанным платежам: приказ ФНС России от 13 февраля 2017 г. № ММВ-7-8/179@. URL: http://www.pravo.gov.ru (дата обращения: 16.08.2018). 5. Положение о порядке направления в банк отдельных документов налоговых органов, а также направления банком в налоговый орган отдельных документов банка в электронной форме в случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации о налогах и сборах: утв. Банком России 6 ноября 2014 г. № 440-П // Вестник Банка России. 2014. № 109. 6. Комментарий первой части Налогового кодекса Российской Федерации (постатейный) / под ред. А.Н.  Козырина. Подготовлен для системы «КонсультантПлюс». Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 7. О некоторых вопросах применения части первой Налогового кодекса Российской Федерации: постановление Пленума ВАС РФ от 28 февраля 2001 г. № 5 // Вестник ВАС РФ. 2001. № 7. 8. Постановление ФАС Уральского округа от 21  мая 2012 г. № Ф09-3532/12 по делу № А6028980/11. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 9. Постановление ФАС Уральского округа от 21  декабря 2012 г. № Ф09-12143/12 по делу № А076522/2012. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/8d9605893ec3-4b4e-9657-89c9fe6f890c (дата обращения: 17.08.2018). 10. Постановление ФАС Поволжского округа от 19 декабря 2012 г. по делу № А55-3729/2011. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/4751b942-43f3-4a0c98d5-191237456220 (дата обращения: 17.08.2018). 11. Цыреторов А.И. Право подписи: уполномоченное лицо в судебной практике // Адвокат. 2016. № 9. С. 49—55. 12. Постановление ФАС Поволжского округа от 26 марта 2012 г. по делу № А55-6158/2011. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/3d700a90-64c2-4028-b4cc4161a55006d9 (дата обращения: 17.08.2018).



13. Липинский Д.А., Мусаткина А.А. Критерии индивидуализации юридической ответственности // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2017. № 3 (39). С.  17—22.

92

14. О некоторых вопросах, возникающих при применении арбитражными судами части первой Налогового кодекса Российской Федерации: постановление Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 57. URL: http:// www.arbitr.ru/as/decision/postanovlenija_plenuma_vas_ rf/ (дата обращения: 17.08.2018). 15. Об определении суммы штрафа, взыскиваемого с банка при неисполнении им решения налогового органа о приостановлении операций по счетам налогоплательщика-организации: письмо Минфина России от 26  апреля 2007 г. № 03-02-07/1-206. URL: http://www. garant.ru/products/ipo/prime/doc/12053631/#ixzz4ty3LstdK (дата обращения: 17.08.2018). 16. Постановление ФАС Поволжского округа от 31  января 2008 г. по делу № А65-2362/2006. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 17. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 28 мая 2002 г. по делу № А42-1628/01-16. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 18. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26 января 1996 г. № 14-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1996. № 5, ст. 410. 19. Постановление ФАС Северо-Западного округа от 28 мая 2003 г. по делу № А26-5921/02-28. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 20. Постановление ФАС Уральского округа от 29 декабря 2011 г. № Ф09-8583/11 по делу № А074551/2011. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/d57c19b1445e-4566-80ab-191d92fe01de (дата обращения: 17.08.2018). 21. Собрание законодательства РФ. 2002. № 43, ст. 4190. 22. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/2dc7f02ebb19-4297-85ed-dbbbd533967f (дата обращения: 17.08.2018). 23. По жалобе Красноярского филиала закрытого акционерного общества «Коммерческий Банк «Ланта-Банк» на нарушение конституционных прав и свобод пунктами 1 и 2 статьи 135 и частью второй статьи 136 Налогового кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда РФ от 6  декабря 2001  г. № 257-О // Вестник Конституционного Суда РФ. 2002. № 3. 24. По делу о проверке конституционности отдельных положений Закона РСФСР «О Государственной налоговой службе РСФСР» и Законов Российской Федерации «Об основах налоговой системы в Российской Федерации» и «О федеральных органах налоговой полиции»: постановление Конституционного Суда РФ от 15 июля 1999 г. № 11-П // Собрание законодательства РФ. 1999. № 30, ст. 3988. 25. Об Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 6 декабря 2001 г. № 257-О: письмо МНС России от 8 февраля 2002 г. № ШС-614/163. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 26. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/f6684d31eaa8-4a5b-8a21-c174834bb4af (дата обращения: 17.08.2018). Юридическая наука и практика

27. Алейникова А.С. Вина юридического лица в налоговых правонарушениях // Право: история, тео­ рия, практика: материалы V Международной научной конференции (г. Санкт-Петербург, июль 2017  г.). СПб.: Свое издательство, 2017. С. 20—22. URL: https://moluch.ru/conf/law/archive/227/12659/ (дата обращения: 19.08.2018). 28. Демин А.В. Налоговое право России: учебное пособие. М.: Юрлитинформ, 2011. 440 с.

Reference 1. Bortnikov S.P. Legal responsibility in tax law: theory and practice. Author’s abstract... doctor of legal sciences. Moscow, 2017. (In Russ.) 2. The Tax code of the Russian Federation (Part One) of July 31, 1998 no. 146-FZ. Collection of legislative acts of the RF, 1998, no. 31, art. 3824. (In Russ.) 3. Decree of the Federal Arbitration Court of the North-Western district of November 1, 2004 no. A5620502/04. Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 4. On establishing of the forms of the document on revealing of arrears, claims for payment of taxes, fees, insurance premiums, penalties, fines, interest, as well as the documents used by tax authorities when applying interim measures and collecting debts on the specified payments: Order of the Federal Tax Service of Russia of February 13, 2017 no. MMV-7-8/179@. URL: http://www. pravo.gov.ru (accessed 16.08.2018). (In Russ.) 5. The Regulation on the procedure for sending individual documents of tax authorities to banks, as well as sending certain documents from banks to the tax authorities in electronic form in cases stipulated by the legislation of the Russian Federation on taxes and fees: Bank of Russia November 06, 2014 no. 440-P. Bulletin of the Bank of Russia, 2014, no. 109. (In Russ.) 6. Commentary on the first part of the Tax Code of the Russian Federation (article-by-article) / ed. A.N. Kozyrina. Prepared for the reference system «ConsultantPlus». Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 7. On some issues of the part one of the Tax code of the Russian Federation application: resolution of the Plenum of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation of February 28, 2001 no. 5. Bulletin of the Su­ preme Arbitration Court of the Russian Federation, 2001, no. 7. (In Russ.) 8. Decree of the Federal Arbitration Court of the Urals district of May 21, 2012 no. F09-3532/12 in the case no.  A60-28980/11. Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 9. Decree of the Federal Arbitration Court of the Urals district no. F09-12143/12 of December 21, 2012 in the case no. A07-6522/2012. URL: http://kad.arbitr. ru/Card/8d960589-3ec3-4b4e-9657-89c9fe6f890c (accessed 08.08.2018). (In Russ.) 10. Decree of the Federal Arbitration Court of the Volga district of December 19, 2012 in the case no. A55-

3729/2011. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/4751b94243f3-4a0c-98d5-191237456220 (accessed 17.08.2013). (In Russ.) 11. Tsyutorov A.I. The right to sign: an authorized person in judicial practice. Advocate, 2016, no. 9. (In Russ.) 12. Decree of the Federal Arbitration Court of the Volga district of March 26, 2012 in the case no. A556158/2011. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/3d700a9064c2-4028-b4cc-4161a55006d9 (accessed 17.08.2013). (In Russ.) 13. Lipinsky D.A., Musatkina A.A. Criteria of individualization of legal responsibility. Juridical science and practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2017, no. 3 (39). (In  Russ.) 14. On some issues arising when arbitration courts apply part of the first Tax Code of the Russian Federation: decree of the Plenum of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation of July 30, 2013, no.  57. URL: http://www.arbitr.ru/as/decision/postanovlenija_plenuma_vas_rf/ (accessed 17.08.2018). (In Russ.) 15. On the determination of the amount of a fine levied from a bank when it fails to comply with the decision of the tax authority to suspend operations on the accounts of a taxpayer organization: letter no. 03-02-07/1-206 of the Ministry of Finance of the Russian Federation of April 26, 2007. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/12053631/#ixzz4ty3LstdK (accessed 17.08.2018). (In Russ.) 16. Decree of the Federal Arbitration Court of the Volga district of January 31, 2008 in the case no. A652362/2006. Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 17. Decree of the Federal Arbitration Court of the North-Western district of May 28, 2002 in the case no.  A42-1628/01-16. Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 18. Civil Code of the Russian Federation (Part Two) of January 26, 1996 no. 14-FZ. Collection of legislative acts of the RF, 1996, no. 5, art. 410. (In Russ.) 19. Decision of the Federal Arbitration Court of the North-Western district of May 28, 2003 in the case no.  A26-5921/02-28. Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 20. Decree of the Federal Arbitration Court of the Urals district of December 29, 2011 in the case no. A074551/2011. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/d57c19b1445e-4566-80ab-191d92fe01de (accessed 08.08.2018). (In Russ.) 21. Collection of legislative acts of the RF, 2002, no.  43, art. 4190. (In Russ.) 22. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/2dc7f02e-bb194297-85ed-dbbbd533967f (accessed 17.08.2018). (In  Russ.) 23. On the complaint of the Krasnoyarsk branch of Closed Joint-Stock Company Commercial Bank LantaBank on violation of constitutional rights and freedoms by paragraphs 1 and 2 of article 135 and part two of article  136

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

93

Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Бочкарева Е.А. Налоговая ответственность банков за неисполнение решений налоговых органов: законодательное регулирование...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

of the Tax Code of the Russian Federation: definition of the Constitutional Court of the Russian Federation of December 6, 2001 no. 257-O. Bulletin of the Constitutional Court of the Russian Federation, 2002, no. 3. (In Russ.) 24. In the case on the verification of the constitutionality of certain provisions of the Russian SFSR Law “On the State Tax Service of the Russian SFSR” and the Laws of the Russian Federation “On the Basics of the Tax System in the Russian Federation” and “On Federal Tax Police Authorities”: Resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation of July 15, 1999 no. 11-P. Collec­ tion of the legislation of the Russian Federation, 1999, no.  30, art. 3988. (In Russ.) 25. On the Determination of the Constitutional Court of the Russian Federation of December 6, 2001 no. 257-О:

94

letter of the Ministry of Taxes and Levies of the Russian Federation of February 8, 2002 no. ShS-6-14/163. Access from the reference legal system “Consultant­Plus”. (In Russ.) 26. URL: http://kad.arbitr.ru/Card/f6684d31-eaa84a5b-8a21-c174834bb4af (accessed 17.08.2018). (In  Russ.) 27. Aleynikova A.S. The guilt of the legal entity in tax violations. Law: history, theory, practice: materials of the 5th International science. conference (St. Petersburg, July 2017). St. Petersburg: The publishing house, 2017. URL https://moluch.ru/conf/law/archive/227/12659/ (accessed 19.08.2018). (In Russ.) 28. Demin A.V. Tax Law of Russia: Textbook. Moscow: Yurlitinform Publ., 2011. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

УДК 338.2 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-95-99

Васюков Виталий Федорович Vitaly F. Vasyukov

доктор юридических наук, профессор кафедры криминалистики и предварительного расследования в ОВД Орловский юридический институт МВД России имени В.В. Лукьянова (302027, Орел, ул. Игнатова, 2) doctor of sciences (law), рrofessor of the department of criminalistics of preliminary investigation in the police Department Orel law Institute of Ministry of internal affairs of Russia named after V.V. Lukyanov (2 Ignatova st., Orel, Russian Federation, 302027) E-mail: [email protected]

Ушаков Андрей Юрьевич Andrey Yu. Ushakov

кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры предварительного расследования Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), associate professor, head of the department of preliminary investigation Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Интерференция результатов судебных диагностических экспертиз на квалификацию и расследование преступлений против собственности Interference of the judicial results of diagnostic examinations for qualification and the investigation of crimes against property В статье рассматриваются проблемы судебной диагностики при квалификации и расследовании преступлений против собственности, обозначаются вопросы экспертной диагностики как одного из исследовательских методов, характеризующих объект экспертного исследования, определяющих условия и особенности процессов его изменения. В статье определяется значимость использования диагностических методов при проведении фоноскопических экспертиз при расследовании хищений, которыми структурируются не только причинно-следственные зависимости, но и устанавливаются механизмы образования различных изменений в объектах, представленных на исследование.

The article deals with the problems of judicial diagnosis in the investigation of crimes against property, identifies the issues of expert diagnosis as one of the research methods that characterize the object of expert research, which determines the conditions and features of the processes of its change. The article defines the importance of the use of diagnostic methods during phonoscopic examinations in the investigation of theft, which are structured not only cause-and-effect relationships, but also establishes the mechanisms of formation of various changes in the objects submitted to the study.

Ключевые слова: диагностика, квалификация, исследование, фоноскопическая экспертиза, хищение, звукозапись, фонограмма, искажение, преступное событие.

Keywords: diagnostics, qualification, research, phonoscopic examination, theft, sound recording, phonogram, distortion, criminal event.

© Васюков В.Ф., Ушаков А.Ю., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

95

Васюков В.Ф., Ушаков А.Ю. Интерференция результатов судебных диагностических экспертиз на квалификацию и расследование преступлений...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Васюков В.Ф., Ушаков А.Ю. Интерференция результатов судебных диагностических экспертиз на квалификацию и расследование преступлений...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

На современном этапе развития науки криминалистики достаточную актуальность получила проблема использования возможностей диагностики в противодействии преступности. Это по большей мере было обусловлено тем, что разработанная теория криминалистической идентификации не смогла дать объяснение тем или иным явлениям, формирующимся при решении экспертных задач на этапе раскрытия и расследования преступлений. Одним из исследователей данной проблемы стал В.А. Снетков, с подачи которого в научный оборот был введен термин «диагностические экспертизы», определяющие отдельные группы экспертиз вне связи с криминалистической идентификацией. По мнению ученого, «криминалистическая диагностика» является учением о закономерностях распознавания криминалистических объектов по их признакам. При этом В.А. Снетков небезосновательно утверждает, что диагностика и идентификация, совпадая по целям, различаются как два особых вида познавательной деятельности [1, с. 103]. Экспертная диагностика как один из исследовательских методов по своему содержанию характеризует объект исследования, а также его свойства, состояния, условия и особенности процессов его изменения. Значимость диагностических исследований заключается в том, что они позволяют определять не только причинноследственные зависимости, но и устанавливать механизмы образования различных изменений в исследуемых объектах. К этому следует добавить, что диагностические методы в экспертных исследованиях позволяют установить: а) структуру обстановки преступного события; б) механизм отдельных стадий события преступления, временные характеристики преступления; в) различные свойства взаимодействующих объектов, а также их количество; г) причины событий и связь с последствиями [2, с. 122]. Особое значение диагностические экспертизы имеют при расследовании преступлений против собственности, совершаемых с использованием средств сотовой связи. Так, 29 июня 2017 года Ч., используя мобильный телефон с подключенным к нему неустановленным абонентским номером, отправил СМС-сообщение на абонентский номер, принадлежащий ранее ему незнакомой О., находящейся по адресу: г. Тольятти, бульвар Туполева, 8, содержащее заведомо ложные сведения о блокировке банковской карты последней, с указанным в тексте номером телефона для инфор96

мации, оформленным на несуществующего человека, находящемся в пользовании Ч. Получив указанное сообщение, О., неосведомленная о преступных намерениях Ч., осуществила звонок на указанный в сообщении номер телефона. Ей ответил Ч., который назвался представителем Центрального банка России Нестеровым Сергеем Николаевичем, чем ввел потерпевшую в заблуждение. В разговоре, выяснив сведения о наличии у О. денежных средств на ее банковской карте, оформленной в АО «Глобэкс Банк» и прикрепленной к счету, подтвердил ложную информацию о блокировке ее карты и убедил в целях недопущения хищения принадлежащих ей денежных средств и разблокировки банковской карты пройти к банкомату и выполнить действия под его руководством. После чего О. проследовала к банкомату АО «Глобэкс банк», расположенному в отделении АО «Глобэкс банк», где под руководством Ч., не осознавая смысл и последствия совершаемых ею операций, пыталась перевести денежные средства с принадлежащей ей вышеуказанной банковской карты на лицевой счет абонентского номера телефона, однако по неустановленным причинам ей этого сделать не удалось. Обратившись к сотруднику АО «Глобэкс банк» О. выяснила, что ее карта не блокировалась и у нее обманным путем пытались похитить принадлежащие ей деньги (приговор Автозаводского районного суда г. Тольятти Самарской области от 17 октября 2018 г. № 1-603/18). В подобных ситуациях исключительное значение для доказывания имеет судебная фоноскопическая экспертиза. Как правило, при расследовании преступлений против собственности на исследование экспертам-фоноскопистам поступает (а) фонограмма, выполненная в ходе проведения оперативно-разыскных мероприятий (б) аудиозаписи разговоров, сохраненные потерпевшим на электронный носитель, которым зачастую выступают мобильные устройства сотовой связи. В результате прослушивания телефонных переговоров в целях проверки неизменности и полноты отражения на цифровой фонограмме реально состоявшегося акустического события на разрешение судебной фоноскопической экспертизы ставится вопрос о наличии или отсутствии на цифровой фонограмме признаков монтажа и иных изменений, привнесенных в фонограмму в процессе ее записи или после ее окончания. Если при решении данной экспертной задачи эксперт не обнаруживает резких изменений Юридическая наука и практика

параметров записанного сигнала, то в большинстве случаев делает вывод, что признаков монтажа в пределах разрешающей способности и чувствительности аппаратуры не обнаружено. Однако, как справедливо утверждает Е.И.  Галяшина, такой вывод по своей сути носит условный характер (обусловленный чувствительностью примененного метода и разрешающей способностью технического средства) и не устраняет полностью сомнений в достоверности звуковой информации как доказательства [3, с. 334]. Это обусловлено тем, что возможна маскировка следов редактирования, монтажа и иных искусственно привнесенных изменений звуковых данных с помощью современного программного обеспечения. С помощью компьютерных программ у фигурантов имеется возможность создать желаемую форму звуковой волны, подогнать темп и изменить спектральные характеристики, тембр и качество звучания исходной фонограммы, удалить следы монтажных переходов, что существенно затрудняет процесс производства судебной фоноскопической экспертизы. При этом они не выявляются из-за недостаточного технического оснащения фоноскопических лабораторий, неполноты представленных материалов либо отсутствия оригинала фонограммы, устройства звукозаписи, сведения о технологической цепочке записи, условиях, обстоятельствах ее производства и т. д. К этому следует добавить, что аутентичная фонограмма коммуникативного события должна отвечать критериям непрерывности, непосредственности записи звуковых сигналов от первоисточника звука, одновременности записи речевых и иных сигналов от различных источников, соблюдения временной и линейной последовательности записи сигналов, полноты отображения речевого события [4, с. 15]. Так, Н., используя мобильное устройство сотовой связи, находясь в городе Липецке в районе действия базовой станции ОАО «Вымпел-Коммуникации» (Билайн), позвонил на абонентский номер, находящийся в пользовании К., изменив голос, от имени сына сообщил ложные сведения о том, что его забрали в полицию. Далее Н., представившись сотрудником правоохранительных органов капитаном Б., сообщил К. о задержании ее сына сотрудниками полиции с наркотическим веществом и предложил К. заплатить за освобождение сына от уголовной ответственности денежные средства. Воспринимая ситуацию реально и желая помочь сыну, К. по требованию Н. через платежный терминал

ОАО «Сбербанк России» внесла наличный платеж на счет абонентского номера, находившегося в пользовании Н. В ходе расследования уголовного дела, возбужденного по данному факту, следователем было изъято абонентское устройство у О., на котором были записаны два аудиофайла «5590048.wav», «5590463.wav», содержащие аудиозапись разговора между мужчиной и женщиной, подтверждающие показания потерпевшей. Аудиофайлы были скопированы на CD-R, который был направлен на фоноскопическую экспертизу. Диагностика голоса мужчины показала, что компьютерные программные средства подозреваемым не использовались, деформация голоса производилась фигурантом без технического сопровождения. В результате проведенного исследования экспертом было установлено, что голос и речь лица, реплики которого обозначены как М1 в установленном тексте спорных фонограмм, принадлежат Н. (приговор Советского районного суда города Липецка от 18 мая 2016 г. по делу № 1-51/16). В свою очередь, записанный речевой сигнал, который исследует фоноскопист, может быть искажен не преднамеренно, в силу произошедшего технического дефекта, а также других случайных явлений, изменений ситуационных условий. К примеру, непрерывность звукозаписи на мобильное устройство сотовой связи, произведенной потерпевшим самостоятельно, нарушается вследствие дефекта канала связи, внешнего воздействия на устройство во время звукозаписи и т. п. Серьезные затруднения для исследования представляет копия звукозаписи, предоставленная инициатором экспертизы вместо оригинала. При этом техническая последовательность изготовления такой копии как правило не прослеживается, эксперт не может установить — были ли привнесены искусственно признаки редактирования/монтажа или они явились следствием естественных искажений звукового сигнала. В сложившейся ситуации, когда после вывода эксперта о монтаже фонограммы следует с большой вероятностью вывод о ее фальсификации, при недостаточно надежных способах его обнаружения многие эксперты считают более рациональным избегать категорического вывода о монтаже и указывают лишь на наличие или отсутствие его признаков [5, с. 25]. Поэтому инициатору проведения фоноскопического исследования звукозаписи, сохраненной на мобильное устройство сотовой связи, необходимо предоставлять сам носитель, на который

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

97

Васюков В.Ф., Ушаков А.Ю. Интерференция результатов судебных диагностических экспертиз на квалификацию и расследование преступлений...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Васюков В.Ф., Ушаков А.Ю. Интерференция результатов судебных диагностических экспертиз на квалификацию и расследование преступлений...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

записывалась устная речь фигуранта. После получения такого носителя с записанной звукозаписью особое внимание экспертом уделяется тому, было ли осуществлено исследование по установлению факта наличия либо отсутствия внесения изменений, например, посредством использования компьютерных устройств и программного обеспечения в целях изменения голоса и осуществлялась ли так называемая «имитация обликовых характеристик диктора». К таким характеристикам принято относить половозрастные и анатомо-физиологические характеристики диктора, региональную принадлежность, эмоциональное состояние говорящего, его психофизиологическое состояние (отклонение от нормы, патологии), уровень образования и речевой культуры, социокультурный статус [6, с. 153]. При этом по инициативе эксперта при обнаружении признаков внесения таких изменений в фонограмму может быть поставлен в известность об этом инициатор экспертного исследования, даже в случае отсутствия характерного вопроса в постановлении о назначении судебной экспертизы. Отмечая значимость подобного исследования, А.К. Лебедева поясняет, что судебная фоноскопическая экспертиза обликовых характеристик личности обычно назначается в случаях, когда нет возможности провести идентификацию лица по имеющимся в материалах дела фонограммам. Необходимость в диагностике различных обликовых характеристик диктора возникает обычно, когда лицо, чей голос записан на фонограмме, неизвестно и требуется получить ориентирующую информацию для его розыска [7, с. 180]. Однако результаты такой экспертизы могут быть выражены только в вероятной форме, так как основы судебной диагностики характеристик лица, речь которого запечатлена на аудиозаписи, закладываются на базе закономерностей корреляции речевых и физиологических характеристик, которые не могут обеспечить категоричности вывода. Данный фактор обусловливается тем, что на речь и голос может воздействовать одновременно совокупность объективных обстоятельств, условия происхождения которых эксперт не может определить однозначно. Таким образом, в настоящее время при расследовании преступлений против собственности в целях решения диагностических задач перед экспертами помимо традиционных вопросов «о монтаже и оригинальности записи» могут быть поставлены вопросы (а) о пародиро98

вании, синтезировании речи; (б) о программном изменении характеристик голоса и устной речи; (в) об имитации окружающей обстановки видеоили звукозаписи; (г) об ином использовании компьютерных технологий для обработки звука. Примечания 1. Снетков В.А. Проблемы криминалистической диагностики // Труды ВНИИ МВД СССР. 1972. № 23. С. 103—104. 2. Криминалистика. Полный курс: в 2 ч. Часть 1: учебник для бакалавриата и специалитета / В.В. Агафонов [и др.]; под общ. ред. В.В. Агафонова, А.Г. Филиппова. 6-е изд., перераб. и доп. М.: Издательство Юрайт, 2018. 449 с. 3. Галяшина Е.И. Проблемы криминалистической диагностики фальсификации фонограмм, получаемых при проведении оперативно-розыскных мероприятий // Научная школа уголовного процесса и криминалистики Санкт-Петербургского государственного университета и современная юридическая наука: сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции. СПб., 2016. С.  334—357. 4. Галяшина Е.И. Судебная фоноскопическая экспертиза: проблемы диагностики аутентичности фонограмм // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина. 2014. № 3 (3). С. 15—26. 5. Малютин М.П., Лысогорская С.В. Некоторые вопросы использования цифровой фонограммы как доказательства по уголовным делам // Юридический вестник Кубанского государственного университета. 2011. № 3 (8). С. 25—27. 6. Лебедева А.К. Некоторые особенности процессуальной регламентации судебной фоноскопической экспертизы обликовых характеристик личности // Актуальные проблемы российского права. 2016. №  10  (71). С. 153—159. 7. Лебедева А.К. Формулирование вопросов судебной фоноскопической экспертизы обликовых характеристик личности // Правовые проблемы укрепления российской государственности. 2016. С.  180—181.

Reference 1. Snetkov V.A. Problems of forensic diagnostics. Proceedings of the Ministry of internal Affairs of the USSR, 1972, no. 23, pp. 103—104. (In Russ.) 2. Agafonov V. [et al.]. Criminalistics. Full course: in  2  p. Part 1: a textbook for bachelor and specialist degrees. Under the general ed. of V.V. Agafonov, A.G. Filippov. 6th ed., rev. and suppl. Moscow: Yurayt Publishing house, 2018. 449 p. (In Russ.) 3. Galyashina E.I. Problems of forensic diagnosis of falsification of phonograms obtained when carrying out quickly-search actions. Scientific school of criminal pro­ cess and criminalistics of the St. Petersburg state Uni­ Юридическая наука и практика

versity and the contemporary legal science: collection of articles on the materials of the International scientificpractical conference. St. Petersburg, 2016. Pp.  334— 357. (In Russ.) 4. Galyashina E.I. Forensic phonoscopic examination: diagnostic problems of authenticity of phonograms. Bulletin of the University named after O.E. Kutafin, 2014, no. 3 (3), pp. 15—26. (In Russ.) 5. Malyutin M.P., lysogorskaya S.V. Some questions of using digital phonogram as evidence in criminal ca­

ses. Legal Bulletin of the Kuban state University, 2011, no.  3 (8), pp. 25—27. (In Russ.) 6. Lebedeva A.K. Some features of the procedural regulation of the judicial examination of the phonoscopic characteristics of the person. Actual problems of the Russian law, 2016, no. 10 (71), pp. 153—159. (In Russ.) 7. Lebedeva A.K. Formulation of questions of judicial phonoscopic examination of personality characteristics. Legal problems of strengthening of the Russian state­ hood, 2016, pp. 180—181. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

99

Васюков В.Ф., Ушаков А.Ю. Интерференция результатов судебных диагностических экспертиз на квалификацию и расследование преступлений...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Голованов Е.Б., Михалина Л.М. Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 342.95:343.353.1 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-100-106

Голованов Егор Борисович Egor B. Golovanov

кандидат экономических наук, доцент, доцент кафедры, заместитель заведующего кафедрой экономической безопасности Южно-Уральский государственный университет (НИУ) (454080, Челябинск, пр. Ленина, 87) candidate of sciences (economic), associate professor, associate professor of department, deputy head of department of economic security South Ural State University (NRU) (76 Lenin av., Chelyabinsk, Russian Federation, 454080) E-mail: [email protected]

Михалина Людмила Михайловна Lyudmila M. Mikhalina

доцент, доцент кафедры экономической безопасности Южно-Уральский государственный университет (НИУ) (454080, Челябинск, пр. Ленина, 87) associate professor, associate professor of department of economic security South Ural State University (NRU) (87 Lenin av., Chelyabinsk, Russian Federation, 454080) E-mail: [email protected]

Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных органов власти Automation of the procedure of carrying out anti-corruption examination of regulatory legal acts of local authorities Настоящая научная статья посвящена развитию вопроса процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов. Предпринята попытка вскрыть недостатки в практике применения действующих методик проведения антикоррупционной экспертизы. В результате на основе данных выборочного анализа нормативных правовых актов органа местного самоуправления предложен механизм автоматизации процедуры проведения антикоррупционной экспертизы для адаптации методики к практическому применению, в особенности — на уровне местных органов власти.

The article is devoted to the issues of performing anti-corruption expert examination of proposed and current legislative and regulatory instruments. Attempts are made to identify the shortcomings in the practice of applying the existing procedures of anti-corruption examination. Based on the results of the sampling analysis of regulatory legal acts of the local government body, a mechanism of automatition for adapting the procedure to practical application, in particular at the level of local authorities, is proposed.

Ключевые слова: антикоррупционная экспертиза, нормативные правовые акты, проекты нормативных правовых актов, органы местного самоуправления.

Keywords: anti-corruption expert examination, regulatory legal acts, draft regulatory and legal enactments, local government.

Как известно, наиболее широкое распространение на территории Российской Федерации антикоррупционная экспертиза нормативных правовых актов (далее — НПА) и проектов нормативных правовых актов (далее — проектов

НПА) получила после ратификации Конвенции ООН против коррупции (Федеральный закон от 08.03.2006 № 40-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2006. № 12, ст. 1231) и принятия Федерального закона от 17 июля 2009 года № 172-ФЗ



© Голованов Е.Б., Михалина Л.М., 2019 100

Юридическая наука и практика

«Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов» (Собрание законодательства РФ. 2009. № 29, ст. 3609). К  текущему моменту уже накоплен существенный опыт в понимании объекта и предмета антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА, однако в полной мере до сих пор не сложился единый подход к оценке ее результативности, а также адаптации к практическому применению на различных уровнях власти, в особенности на уровне местных органов власти. В настоящее время в Российской Федерации можно условно выделить три основных направления антикоррупционной деятельности: 1. Общественно-привинтивная деятель­ ность. Заключается в создании в стране и в обществе обстановки нетерпимости к коррупции как к явлению в целом и к коррупционным деяниям в частности. Цель — предупреждение коррупционных преступлений. 2. Правоохранительная деятельность. Предполагает уже на стадии предъявления обвинения (как и на последующих стадиях) начало публичной кампании по освещению хода расследования конкретного преступления в рамках общественно-привинтивной деятельности. Цель — предупреждение и раскрытие коррупционных преступлений, наказание лиц их совершивших и возмещение нанесенного государству (обществу, отдельным лицам) ущерба; 3. Профессионально-превентивная дея­ тельность. Связана с разработкой и реализацией таких обязательных процедур в хозяйственной, административной и общественной жизни российского общества, которые не позволяют создавать и впоследствии реализовывать те или иные коррупциогенные ситуации. Цель  — профилактика коррупционных преступлений, декоррупциолизация хозяйственной, административной и общественной среды в Российской Федерации. Все три рассмотренных направления антикоррупционной деятельности в Российской Федерации являются составными частями Государственной антикоррупционной политики, при этом каждое из них имеет собственную правовую основу. В настоящей статье авторами рассматривается профессионально-превентивная антикоррупционная деятельность. К настоящему времени правовые и методические аспекты проведения антикоррупционной экспертизы представлены в Федеральном законе от 17 июля 2009 года № 172-ФЗ «Об  анти-

коррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов», Правилах проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов (утв. постановлением Правительства РФ от 26  февраля 2010 г. № 96 (в ред. постановлений Правительства РФ от 18.12.2012 № 1334, от 27.03.2013 №  274)) и Методике проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов (утв. постановлением Правительства  РФ от 26.02.2010 № 96). За прошедшие со времени принятия названных документов годы была в достаточной степени отработана технология проведения антикоррупционной экспертизы, о чем свидетельствуют работы Л.В. Андриченко [1]; С.Н. Братановского [2]; Н.И. Брылева [3]; А.В. Кудашкина [4]; Е.Н.  Пименовой [5] и др. Указанные авторы в своих работах рассматривают различные аспекты проведения экспертизы НПА и их проектов, тогда как собственно процедура работы экспертов, в том числе с применением современных технических средств, практически не затрагивается. При этом внимательное изучение Методики проведения антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА, а также научно-практических исследований вышеуказанных авторов позволило выявить определенное противоречие, способное усложнить практику экспертной работы. В настоящее время существует законодательное предписание обязательного и неоднократного проведения антикоррупционной экспертизы всех НПА, принимаемых в Российской Федерации. Как минимум она должна проводиться дважды: на стадии рассмотрения проектов вышеназванных актов, а затем — на стадии их практического применения. При этом, как показывает сложившаяся практика проведения экспертизы проектов НПА, зачастую авторы последних допускают в текстах недостатки, подробный анализ которых приведен в работе профессора А.В.  Кудашкина [4]. Предложенная им классификация, основанная на анализе наиболее распространенных проектов НПА в полном соответствии с Методикой, выделяет, в частности, такие группы ошибок, как языковые, компетентностные и содержательные. Выявление и исправление указанных недостатков не может быть проведено без привлечения экспертов узких областей знаний. Следовательно, качество экспертизы НПА и проектов НПА, проведенной только силами юри-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

101

Голованов Е.Б., Михалина Л.М. Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Голованов Е.Б., Михалина Л.М. Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

дических служб, зачастую может быть поставлено под сомнение с позиции полноты выявления возможных коррупциогенных факторов. Поэтому полагаем, что многогранность и разнонаправленность рассматриваемой экспертной работы, а также необходимость привлечения к проведению экспертизы каждого НПА или его проекта нескольких экспертов разной профессиональной квалификации потребуют достаточно продолжительного временного периода как на проведение самой антикоррупционной экспертизы, так и на последующее исправление сделанных по ее результатам замечаний. В конечном счете это может явиться потенциальной причиной периодического увеличения сроков их проведения. Следует подчеркнуть, что эффективность любого НПА определяется и своевременностью его принятия и периодом, предоставляемым исполнителям для его реализации. Вынужденное затягивание процедуры принятия проекта НПА

может привести как к снижению степени его актуализации, так и сокращению периода, располагаемого исполнителем для его реализации. В результате можно сделать вывод, что увеличение продолжительности сроков проведения экспертизы НПА и проектов НПА способствует снижению эффективности самой процедуры нормотворчества. Таким образом, можно констатировать наличие так называемой процедурной составляющей выявленного противоречия. В этой связи авторами был проведен сравнительный анализ действующей системы проведения антикоррупционной экспертизы НПА с процедурой проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов в N-ском городском округе. Результаты проведенного анализа представлены в таблице 1. Сделан вывод, что процедура проведения антикоррупционной экспертизы проектов НПА в N-ском городском округе не полностью соотТаблица 1

Анализ действующей системы проведения антикоррупционной экспертизы по формальному признаку Формулировка требований Мето- Реализация требований дики проведения в N-ском городском округе антикоррупционной экспертизы НПА и Положений Каждый орган местного самоуправ- Требование выполнено ления, наделенный полномочием полностью по принятию НПА, должен установить собственный порядок проведения антикоррупционной экспертизы

Проведение антикоррупцион- Антикоррупционная эксной экспертизы по проектам НПА пертиза проектов норма(100%) тивных правовых актов проводится не полностью Весь текст проекта НПА должен быть проверен на наличие коррупциогенных факторов Привлекаемые эксперты при проведении антикоррупционной экспертизы НПА (лингвисты, юристы, финансисты и т. д.)

Требование полностью

выполнено

Требование не выполнено, так как никогда не привлекаются эксперты—специалисты узких отраслей знаний По результатам антикоррупционной Требование выполняется экспертизы дается письменное за- полностью ключение о наличии или отсутствии коррупциогенных факторов Проведение повторной антикорруп- Требование не выполнено ционной экспертизы НПА

102

Характеристика

В N-ском ГО существует собственный порядок проведения антикоррупционной экспертизы. Регулируется постановлением администрации N-ского ГО «Об утверждении Порядка проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов администрации N-ского ГО» По решению администрации N-ского ГО антикоррупционная экспертиза не проводится, если НПА носит исключительный, регламентный, проектно—перспективный или рекомендательный характер Проводится анализ всего текста НПА Антикоррупционную экспертизу проектов нормативных правовых актов проводит юридический отдел администрации N-ского ГО В период за 2016 и 5 месяцев 2017 года составлено 31 заключение Не проводится повторная антикоррупционная экспертиза НПА Юридическая наука и практика

ветствует указанным требованиям. В частности, не выполняются такие требования, как привлечение экспертов-специалистов узких областей знаний; специалисты юридического отдела администрации не проводят повторную антикоррупционную экспертизу действующих НПА; по решению администрации N-ского городского округа антикоррупционная экспертиза не проводится, если НПА носит исключительный, регламентный, проектно-перспективный или рекомендательный характер. Налицо имеет место отступление от действующей Методики проведения антикоррупционной экспертизы НПА и их проектов в N-ском городском округе. Это проявляется по количеству проводимых антикоррупционных экспертиз проектов НПА, по количеству привлекаемых экспертов к антикоррупционной экспертизе проектов НПА, а также по части организации повторной антикоррупционной экспертизы действующих НПА. Конечно, непривлечение к процедуре экспертизы проектов НПА экспертов соответствующей компетенции само по себе не является коррупциогенным фактором, однако можно предположить, что отмеченные недостатки не могут не отражаться на качестве НПА. К примеру, сотрудники юридических служб с долей вероятности могут допустить ошибки при проведении антикоррупционной экспертизы НПА в силу своей профессиональной компетенции. Кроме того, с течением времени меняется общая ситуация, как в N-ском городском округе, так и в целом по стране, и с точки зрения состава действующей нормативно-правовой базы, и с позиции ее правоприменения. Это в конечном счете может выявить вновь проявляющееся коррупциогенное содержание в уже действующем нормативном правовом акте. Следует также учитывать, что при смене субъектного состава лиц, исполняющих НПА, есть вероятность появления коррупциогенного содержания в уже действующем НПА, поскольку вновь принятые лица могут быть незнакомы с возможными дополнительными устными разъяснениями, которыми в свое время сопровождался прием первоначального текста документа. Для выявления признаков наличия в тексте НПА коррупциогенных факторов в N-ском городском округе был проведен выборочный анализ НПА, принятых в 2016 году. Результаты анализа приведены в таблице 2. Как видно из таблицы, в текстах НПА были выявлены признаки наличия следующих коррупциогенных факторов: широта дискреционных полномочий; отсутствие или неполнота

административных процедур; принятие НПА за пределами компетенции. При этом, полагаем, выявленные факторы не носят признаков умышленного проникновения в текст документа. Однако можно рекомендовать внести в соответствующие документы некоторые корректировки. По мнению авторов, именно из-за угрозы возникновения последующего противоречия со сроками исполнения экспертируемых актов или потери их актуальности возникает физическая нехватка времени на проведение качественной полномасштабной антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА, что в свою очередь является едва ли не основной причиной выявленных в ходе анализа нарушений (недостатков). Проведенный анализ, позволил авторам говорить о необходимости решения задачи поиска путей ускорения процедуры проведения антикоррупционной экспертизы НПА и их проектов как минимум без снижения ее качества, а как максимум — с повышением этого качества. Одним из путей решения поставленной задачи может быть повышение уровня использования аппаратных (компьютерных, автоматических) процедур в ходе проведения антикоррупционной экспертизы НПА и их проектов. Особенно важно предложить данный путь повышения эффективности процедуры проведения экспертизы НПА и их проектов местным органам власти в первую очередь из-за физического отсутствия у них необходимого штата экспертов, имеющих собственный алгоритм участия в работе соответствующих экспертных советов (рабочих групп). Привлечение же к этой работе сторонних экспертов в этом случае бывает затруднено, так как подобное сотрудничество является: дорогостоящим с финансовой точки зрения; продолжительным с точки зрения времени проведения экспертизы; информационно открытым с точки зрения соблюдения условий конфиденциальности на этапе экспертизы проектов нормативных правовых актов. Для решения поставленной задачи на уровне местных органов власти считаем целесообразным предложить организационную модель проведения антикоррупционной экспертизы НПА и их проектов (см. схему). Этап проведения антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА с организационной точки зрения, должен состоять из нижеследующих стадий. 1. Передача текста НПА или его проекта в комиссию, проводящую антикоррупционную экспертизу (экспертную комиссию).

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

103

Голованов Е.Б., Михалина Л.М. Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Голованов Е.Б., Михалина Л.М. Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Таблица 2 Результаты выборочного анализа текстов действующих нормативных правовых актов Наименование документа Постановление администрации N-ского городского округа «Об утверждении Положения о предоставлении субсидий на возмещение затрат в связи с оказанием услуг теплоснабжения»

Постановление администрации N-ского городского округа «Об утверждении Порядка проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов администрации N-ского городского округа» Постановление администрации N-ского городского округа «Об утверждении Правил определения нормативных затрат на обеспечение функций органов местного самоуправления N-ского городского округа, главных распорядителей средств бюджета N-ского городского округа, включая подведомственные учреждения»

Постановление администрации N-ского городского округа «Об утверждении положения об обеспечении малоимущих семей, семей, находящихся в социальноопасном положении или «группы риска» бесплатными молочными продуктами, детским питанием на детей в возрасте от 1 года до 1,5 лет»

Существующая редакция текста (содержание документа) По результатам рассмотрения заявок отдел ТСЖКХЭ и ЖП принимает решение о включении заявителя в план предоставления субсидии или об отказе в этом и направляет уведомление заявителю. Решение об отказе в предоставлении субсидии принимается в случаях: а) неполного пакета предоставленных документов; б) отсутствия бюджетных ассигнований Антикоррупционная экспертиза проекта нормативного правового акта проводится юридическим отделом в течение не менее 3 дней, но не более 7 дней со дня его поступления в отдел

Выявленный коррупциогенный фактор Широта дискреционных полномочий: — отказ при неполном пакете документов; — не конкретизирован состав этого пакета документов

Вероятные отрицательные последствия Неправомерный отказ в получении субсидии или затягивание сроков принятия документов

Широта дискреционных полномочий: — не указано какие именно дни (календарные или рабочие) имеются в виду

Затягивание сроков проведения антикоррупцион-ной экспертизы и, соответственно, сроков введения в действие с оответствующего НПА

В документе содержатся Правила определения нормативных затрат на обеспечение функций органов местного самоуправления N-ского городского округа, главных распорядителей средств бюджета N-ского городского округа, включая подведомственные казенные учреждения, включающие в себя Методику расчета затрат на информационно-коммуникационные технологии и прочие затраты

Принятие нормативного правового акта за пределами компетенции

В данном документе содержатся Правила определения нормативных затрат на обеспечение малоимущих семей, семей находящихся в социально-опасном положении или «группы риска» бесплатными молочными продуктами, детским питанием на детей в возрасте от 1 года до 1,5 лет.

Принятие нормативного правового акта за пределами компетенции

Содержащиеся в Методике нормы затрат на услуги связи, на содержание имущества, на приобретение основных средств и т. д. требуют периодической актуализации в соответствии с изменением условий хозяйствования на территории N-ского городского округа. Правила приняты без ограничения по срокам действия Содержащиеся в Методике нормы затрат требуют периодической актуализации в соответствии с изменением условий хозяйствования на территории N-ского городского округа. Правила приняты без ограничения по срокам действия

2. Проведение процедуры аппаратного тестирования текста с целью выявления в нем признаков наличия коррупциогенных факторов по формальным основаниям, например, путем анализа речевого (словесного) окружения стандартного набора ключевых слов (предварительная экспертиза). 104

Примечание Возможность искусственного исключения из списка претендентов на получение субсидии ряда лиц

Для исправления ситуации необходимо либо проводить ежегодную антикоррупци-онную экспертизу НПА с привлечением экспертов, либо указывать в тексте НПА сроки а к т уа л и з а ц и и , с одержащихся норм в НПА

Отсутствие или неполнота административных процедур: — требуется привлечение специалистов Управления социальной защиты населения

3. Распределение полученных признаков по направлениям проведения последующей антикоррупционной экспертизы в соответствии с действующей методикой, выдача исполнителям (экспертам) задания на проведение экспертизы с учетом результатов, полученных на предыдущей стадии. Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Организационная модель проведения антикоррупционной экспертизы НПА и их проектов местных органов власти Заявка на проведение экспертизы

Экспертный отчет

Подготовительный этап: создание программного обеспечения и баз данных

Этап регулярной работы:

Периодический этап: Актуализация программного обеспечения и баз данных

Замечания к разработчикам программного обеспечения

Проведение антикоррупционной экспертизы (совокупности экспертиз)

Однократно проводимый этап работы Периодически проводимый этап работы Регулярно проводимый этап работы

4. Проведение экспертизы НПА в соответствии с профессиональной квалификацией (специализацией) экспертов, получение локальных экспертных заключений (отчетов) по тексту документа членами экспертной комиссии. 5. Подготовка и передача рабочей группе разработчиков программного обеспечения процедуры аппаратного тестирования экспертного мнения о результатах (качестве) предварительной экспертизы. 6. Формирование отчета о результатах антикоррупционной экспертизы НПА или проекта НПА и передача его заказчику (разработчику анализируемого документа). 7. Аккумулирование и классификация членами рабочей группы разработчиков программного обеспечения процедуры аппаратного тестирования НПА или проекта НПА, полученных в ходе конкретной экспертизы экспертных заключений. Подготовительный этап работы предлагается проводить по приводимому ниже алгоритму. 1. Создание рабочей группы для разработки программного обеспечения аппаратной стадии проведения антикоррупционной экспертизы НПА или проекта НПА и адаптированных информационных баз данных. Предполагается, что адаптация баз данных должна будет проводиться с

учетом масштабов деятельности и специфики полномочий того или иного органа местной власти, а также по видам выпускаемой этим органом нормативной правовой документации. 2. Систематизация стандартной номенклатуры нормативной правовой документации местного органа власти в соответствии с направлениями ее последующего использования. 3. Разработка для каждого вида документов набора ключевых слов и создание микротезауруса для каждого ключевого слова (ключевого словосочетания). 4. Разработка для каждого вида документов словаря устоявшихся (традиционных) формулировок, отступление от которых в официальном тексте может свидетельствовать о присутствии в документе признаков коррупциогенного фактора. 5. Разработка и согласование списка потенциальных экспертов из числа общественных активистов, проживающих на подведомственной местным органам власти территории, специалистов узких областей власти, ветеранов, продолжающих свою профессиональную деятельность. Их эпизодическое привлечение к проведению антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА, с одной стороны, не противоречит Федеральному закону от 25 декабря

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

105

Голованов Е.Б., Михалина Л.М. Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных...

Схема



Голованов Е.Б., Михалина Л.М. Автоматизация процедуры проведения антикоррупционной экспертизы нормативных правовых актов местных...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

2008 года № 273-ФЗ «О противодействии коррупции (Собрание законодательства РФ. 2008. № 52, ч. 1, ст. 6228) и способствует повышению качества аппаратного этапа экспертной работы через эффективные каналы «обратной связи»  — с другой. 6. Разработка формы входной документации для проведения аппаратного этапа антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА, бланков оформления выявленных после ее окончания замечаний к разработчикам программного обеспечения и контактных данных потенциальных экспертов, а также бланков информационных замечаний для каналов «обратной связи». 7. Разработка программных продуктов проведения аппаратной стадии антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА, заполнение соответствующих информационных баз данных. 8. Обучение ответственных исполнителей от администрации местных органов власти правилам работы с предлагаемой системой проведения аппаратной стадии антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА, отладка каналов «прямой» и «обратной» связи между сторонами работы, как над аппаратной системой, так и над самой антикоррупционной экспертизой. Предлагаемая организационная модель проведения антикоррупционной экспертизы НПА и проектов НПА содержит наряду с описанными этапами этап периодической актуализации соответствующих программных продуктов и информационных баз данных. Данный этап проводится либо в соответствии с принятым в административном порядке временны́м регламентом, либо по мере накопления критической массы документов, поступивших по каналам «обратной» связи. Процедура актуализации может проводиться по тому же принципиальному алгоритму, что и подготовительный этап. Кроме того, модель, дополненная качественной подготовкой соответствующих исполнителей, по окончании периода ее опытной эксплуатации позволит не только сохранить, но и увеличить качество проводимых антикоррупционных экспертиз НПА и проектов НПА вне зависимости от кадровой укомплектованности экспертных групп на местах. Полагаем, что предлагаемая организационная модель в опре-

106

деленной мере позволит решить ранее сформулированные задачи. Примечания 1. Андриченко Л.В., Беляева О.А., Васильев В.И. Противодействие коррупции в субъектах Российской Федерации: научно-практическое пособие. М., 2014. 234 c. 2. Братановский С.Н., Зеленов М.Ф. Противодействие коррупции в исполнительной власти в Российской Федерации. Административно-правовые аспекты: монография. Саратов, 2012. 390 c. 3. Брылев Н.И. Методологическая экспертиза и экспертиза на коррупциогенность «Методики проведения экспертизы на коррупциогенность правовых актов и иных документов в целях создания в них положений, способствующих созданию условий для проявления коррупции». URL: http://www.nbrilev.ru/ metodika_expertiza_korrupciya.htm (дата обращения: 23.09.2018). 4. Кудашкин А.В. Антикоррупционная экспертиза: теория и практика. Научно-практическое пособие. М., 2012. 264 с. 5. Пименова Е.Н. Антикоррупционная экспертиза нормативно-правовых актов: учебное пособие. Саратов, 2012. 159 c.

Reference 1. Andrichenko L.V., Beliajeva O.A., Vasiliev V.I. Fighting corruption in the subjects of the Russian Fe­ deration: scientific and practical guide. Moscow, 2004. 234  p. (In Russ.) 2. Bratanovskii S.N., Zelenov M.F. Fighting corruption in the executive branch in the Russian Federation. Administrative and legal aspects: a monograph. Saratov, 2012. 390 p. (In Russ.) 3. Brylev N.E. Methodological expertise and corruption potential expertise “Methods of examination of the corruption potential of legal acts and other documents in order to create provisions contributing to creating conditions for the manifestation of corruption”. URL: http:// www.nbrilev.ru/metodika_expertiza _korrupciya.htm (accessed 23.09.2018). (In Russ.) 4. Koudashkin A.V. Anti-corruption expertise: theory and practice. Scientific and practical guide. Moscow, 2012. 264 p. (In Russ.) 5. Pimenova E.N. Anti-corruption expertise of normative legal acts: teaching materials. Saratov, 2012. 159  p. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

УДК 343.9 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-107-112

Грибунов Олег Павлович Oleg P. Gribunov

доктор юридических наук, доцент, заместитель начальника (по научной работе) Восточно-Сибирский институт МВД России (664074, Иркутск, ул. Лермонтова, 110) doctor of sciences (law), associate professor, deputy head of the institute (on scientific work) East Siberian institute of the Ministry internal affairs of the Russian Federation (110 Lermontov st., Irkutsk, Russian Federation, 664074) E-mail: [email protected]

Малыхина Екатерина Анатольевна Ekaterina A. Malykhina

адъюнкт Восточно-Сибирский институт МВД России (664074, Иркутск, ул. Лермонтова, 110) graduated East Siberian institute of the Ministry internal affairs of the Russian Federation (110 Lermontov st., Irkutsk, Russian Federation, 664074) E-mail: [email protected]

Экспертиза объектов железнодорожного транспорта как самостоятельное направление использования специальных знаний при расследовании преступлений, совершаемых на железнодорожном транспорте Judicial examination of objects of railway transport as the independent direction of use of special knowledge, at investigation of the crimes committed on railway transport В статье рассмотрена необходимость формирования нового вида судебной экспертизы, касающейся исследования объектов железнодорожного транспорта. Производство такого вида исследований требует от экспертов специальных знаний в области трасологии, химии, физики, маркировочных обозначений, а также знаний железнодорожной инфраструктуры, особенностей нанесения идентификационных знаков на железнодорожные детали и объекты. Специфика железнодорожной инфраструктуры, сложносочиненная система комплектующих деталей, масштабные электронные базы Главного вычислительного центра ОАО «РЖД» позволяют преступникам использовать все это в противоправных целях, совершая различные хищения, в том числе и с использованием мошеннических действий с комплектующими деталями железнодорожного подвижного состава. В линейных отделах полиции за последние годы возросли статистические показатели таких преступных деяний, и решение проблемы требует всестороннего подхода.

The article defines that it is necessary to introduce a new type of forensic expertise of railway transport facilities. The production of this expertise requires special knowledge. You need to know the trasology, chemistry, physics, the features of applying identification marks to the railway parts. Criminals use special knowledge about rail transport for illegal purposes. In the linear police departments, the statistical indicators of crimes in railway transport have increased. The article considers the significance and specific features of conducting forensic examination of the railway transport.

Ключевые слова: железнодорожный транспорт, судебная экспертиза, объекты железнодорожного транспорта, исследование маркировочных обозначений.

Keywords: railway transport, judicial examination, objects of railway transport, research of marking designations.

© Грибунов О.П., Малыхина Е.А., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

107

Грибунов О.П., Малыхина Е.А. Экспертиза объектов железнодорожного транспорта как самостоятельное направление использования...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Грибунов О.П., Малыхина Е.А. Экспертиза объектов железнодорожного транспорта как самостоятельное направление использования...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

В современной России одной из приоритетных и актуальных задач является снижение уровня преступности и увеличение роста профилактических мероприятий. Так, Президент Российской Федерации В.В. Путин 1 марта 2018 года на заседании коллегии Министерства внутренних дел Российской Федерации (далее — МВД РФ) отметил, что общий уровень раскрываемости преступлений снизился практически до 43%, при этом ключевой принцип неотвратимости наказания реализуется далеко не в полной мере [1]. В данной деятельности особенно важны талант и профессионализм сотрудников, в связи с чем следует серьезно повысить качество следствия и дознания, обеспечить надлежащий уровень этой работы, чтобы виновные в преступных деяниях не уходили от наказания. Использование специальных знаний является мощным средством в расследовании уголовных дел. Одной из форм использования таких знаний принято считать производство судебных экспертиз. В настоящее время в Российской Федерации роль и значение производства судебных экспертиз бесспорна, однако производство данной деятельности вызывает ряд определенных вопросов, требующих четкого регулирования. Так, правовой основой судебно-экспертной деятельности являются Конституция Российской Федерации, Федеральный закон от 31 мая 2001 года № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации, Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях, законодательство Российской Федерации о таможенном деле, Налоговый кодекс Российской Федерации, законодательство в сфере охраны здоровья, другие федеральные законы, нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, осуществляющие организацию и производство судебной экспертизы. Своевременное и качественное раскрытие и расследование преступлений — одна из приоритетных задач экспертно-криминалистических подразделений. Однако изучение следственной практики показывает наличие ряда проблемных вопросов использования специальных знаний [2, с. 27]. Сама же деятельность эксперта по проведению исследований и формулированию выводов является автономной и не находится 108

в зависимости от каких-либо указаний следователя. Более того, как справедливо отмечено С.Г. Ереминым и Ю.В. Третьяковым, «при производстве любой судебной экспертизы законодательство не ограничивает эксперта в выборе методов исследования, поэтому главное, что определяет допустимость методов при ее производстве, — это их научная обоснованность, соответствие новейшим достижениям в области современных научных технологий, времени получения результатов» [3, с. 58]. Экспертно-криминалистическая деятельность является одной из важных составляющих борьбы с преступностью, а производство судебной экспертизы — это сложный комплекс правоотношений, в который входит не только подготовка и назначение экспертизы, но и ее производство, фиксация и оценка результатов. На сегодняшний день вполне очевидно, что без современных технологий противодействие преступлениям, а также их раскрытие и расследование практически невозможно. Востребованность специальных знаний при раскрытии и расследовании преступлений в последние годы растет чрезвычайно быстрыми темпами. Заключения экспертов по проводимым исследованиям и экспертизам являются надежным источником доказательственной базы. В рамках настоящего исследования акцентируем внимание на значимости производства судебных экспертиз и исследований при расследовании хищений, совершаемых на объектах железнодорожного транспорта, в частности, при расследовании хищений деталей объектов железнодорожного транспорта. Так, анализ статистики показал, что всего за 2017 год на территории Российской Федерации зарегистрировано 38  647 преступлений на объектах транспорта, из них 15  683 — это противоправные деяния, совершенные против собственности на объектах транспорта, из которых 1979 — это преступления, совершенные по линии грузовых перевозок [4]. Кроме того, изучение статистических показателей позволило определить, что преступления против собственности, совершаемые на объектах железнодорожного транспорта занимают 12,6% от всех преступлений против собственности, совершаемых на объектах транспорта. Также уместным видится отметить, что на железнодорожный комплекс, в частности ОАО «РЖД», приходится более 27% пассажирооборота всей транспортной системы России и более 45% ее грузооборота [5]. Таким образом, очевидно, что данный вид преступной деятельности заслуживает особого внимания со стороны правоохранительных органов. Юридическая наука и практика

Однако, помимо «сухих» статистических исследований, выраженных в цифровых показателях, хотелось бы акцентировать внимание и на том, как отличается на официальном сайте ОАО «РЖД», что наиболее частая причина крушений на железных дорогах России — это излом боковых рам тележек грузовых вагонов. А  изучение архивных уголовных дел позволило определить, что в подавляющем большинстве случаев излом и иные дефекты литых деталей происходят в связи с тем, что на действующие вагоны в результате мошеннических и иных противоправных действий преступников устанавливаются детали, выведенные из оборота, с истекшим сроком эксплуатации. Такое положение дел образует ряд негативных последствий: это гибель людей в ходе схода вагонов с рельс, уничтожение перевозимого имущества, а в случае транспортировки опасных грузов — загрязнение окружающей среды, разрушение опор контактных сетей, порча вагонов, железнодорожного полотна, сбой в графике движения поездов и электровозов и т. д. При этом для устранения данных последствий требуется серьезное количество финансовых затрат и иных ресурсов: создание оперативного штаба, привлечение сотрудников транспортной полиции для производства осмотра места происшествия, обеспечения безопасности и охраны общественного порядка, задействование восстановительных поездов и специальной техники, а это напрямую отражается на экономике страны. Так, слабый контроль на объектах железнодорожного комплекса за качеством эксплуатируемых деталей создает тревожную ситуацию, которая может привести к трагическим последствиям, ведь оставление в железнодорожном парке потенциально опасных вагонов является существенным нарушением и угрозой для безопасности и качества движения железнодорожных составов. В этой связи уже давно назревает необходимость создания и введения в существующие Перечни родов и видов судебных экспертиз такого вида исследований, как «Экспертиза объектов железнодорожного транспорта»: 1. Исследование технического состояния деталей и узлов железнодорожных транспортных средств; 2. Исследование маркировочных обозначений комплектующих литых деталей подвижного железнодорожного состава как одна из форм контроля и проверки безопасности железнодорожного парка поездов. Данная судебная экспертиза является неотъемлемой частью расследования уголовных дел, связанных с хищениями объ-

ектов железнодорожного транспорта, однако в настоящее время она не включена в Перечень родов (видов) судебных экспертиз, производимых в Российской Федерации. Таким образом, сотрудникам линейных экспертных подразделений приходится проводить подобного рода исследования, используя совокупность иных, закрепленных в приказе №  511 МВД России от 29 июня 2005 года, таких как экспертизы материалов, веществ и изделий (физико-химическая) и трасологические экспертизы (экспертам, не входящим в органы внутренних дел, — приказ Минюста России от 27 декабря 2012 г. № 237). При этом в Перечнях, содержащихся в указанных приказах, обозначен особый вид исследований — автотехническая экспертиза, которая включает в себя такие исследования, как: исследование обстоятельств дорожно-транспортного происшествия; исследование технического состояния деталей и узлов транспортных средств; исследование следов на транспортных средствах и месте дорожно-транспортного происшествия (транспортно-трасологическая диагностика); исследование маркировочных обозначений транспортных средств, что позволяет в разы повысить общий уровень эффективности расследования преступлений и правонарушений, связанных с дорожно-транспортными происшествиями. Высокий потенциал производства экспертизы объектов железнодорожного транспорта не вызывает сомнений. Так, лишь за период с января 2018 года по август 2018 года сотрудниками ЭКЦ ВС ЛУ МВД России на транспорте было исследовано 22 комплектующих детали: 12 боковых рам и 10 надрессорных балок, которые поступили в экспертное подразделение для производства экспертизы в рамках расследования трех уголовных дел. Проведенные исследования деталей позволили определить первоначальные данные на 16 объектах, что послужило качественной доказательственной базой по уголовным делам и помогло органам предварительного следствия в дальнейшем задержании преступников. В качестве примера предлагаем ознакомиться с фрагментом заключения эксперта: «…при визуальном исследовании боковых рам тележки вагона обнаружена площадка с плохо видимыми маркировочными обозначениями, нанесенными ударным способом. Дальнейшее определение природы материала позволило выявить наиболее подходящий травящий раствор и подобрать необходимый метод восстановления знаков маркировочных обозначений,

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

109

Грибунов О.П., Малыхина Е.А. Экспертиза объектов железнодорожного транспорта как самостоятельное направление использования...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Грибунов О.П., Малыхина Е.А. Экспертиза объектов железнодорожного транспорта как самостоятельное направление использования...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

которые могли быть уничтожены. Для этого на боковых рамах тележки вагона после предварительной зачистки экспериментальных мест наждачной бумагой до голого металла, наносился разбавленный раствор серной кислоты, при этом, на экспериментальной поверхности объекта в результате взаимодействия раствора с металлом наблюдалось выделение газа, что характерно для сплавов, основным компонентом которого является железо. В связи с этим, для восстановления знаков применялся метод химического травления. После шлифовки и полировки исследуемых площадок поверхности промывались и обезжиривались ацетоном. Далее, применяемый метод химического растворения, основанный на различной скорости растворения деформированных и недеформированных участков металлической поверхности, позволил определить и восстановить знаки первоначального номера на боковых рамах, предоставленных на исследование» [6]. Значимость такого исследования достаточно велика, однако на сегодняшний день экспертиза производится на основании познаний эксперта о производстве таких экспертиз, как исследования маркировочных обозначений номеров кузова автомобиля, огнестрельного оружия, ювелирных изделий и др., а производство предлагаемого вида экспертизы требует совокупности глубоких знаний в области трасологии, химии, физики, а также специальных познаний о железнодорожном транспорте. Отметим, что все литые детали имеют свои уникальные номера, в которых зашифрованы данные о заводе-изготовителе, годе производства, условное обозначение марки стали, код государства-собственника, а также порядковый номер детали по системе нумерации изготовителя [7]. Восстановление первичных данных о номере детали позволит установить достаточное количество необходимых для раскрытия и расследования уголовного дела сведений. В настоящее время подобная деятельность является узкоспециализированной, при этом производство исследовательской части характеризуется отсутствием четкого алгоритма действий, в связи с чем работа строится на общих познаниях в области трасологии, физики, химии и других наук, что, в свою очередь, снижает уровень эффективности производства данных экспертиз (в частности, их назначения, проведения и формулировки окончательных выводов). Главной задачей рассматриваемой экспертизы следует считать определение первона110

чальных номерных обозначений на деталях, их первоначальный вид и структуру, а при невозможности восстановления этих данных — определение части номера, восстановление некоторых цифр, позволяющих идентифицировать отдельные сведения о детали: завод-изготовитель, год выпуска и т. д., однако характер криминалистически значимой информации они приобретают только при условии их истребования и анализа в строгом соответствии с законом [8, с. 26]. Ввиду того, что рассматриваемая судебная экспертиза лишь частично адаптирована для производства в линейных подразделениях ЭКЦ МВД России, важным видится особое внимание уделить формированию перечня вопросов, предоставляемых на разрешение эксперту. Учитывая специфику уголовных дел, требующих назначения экспертиз подобного рода, целесообразным представляется определить следующий перечень вопросов: — изменялись ли маркировочные знаки на предоставленной комплектующей детали, если да, то возможно ли определить первоначальную маркировку; — соответствует ли содержание идентификационных знаков представленного на исследование объекта его комплектации, а также ГОСТу; — возможно ли определить способ, используемый для изменения номерного обозначения, если да, то при помощи каких инструментов и технологий осуществлялось изменение номерных обозначений. Для минимизации отрицательного результата исследования органам следствия и дознания важно перед назначением экспертизы лично проконсультироваться с сотрудниками экспертно-криминалистических центров, где планируется производство экспертизы. Это позволит составить наиболее оптимальный перечень предоставляемых на разрешение вопросов, что в разы повысит качество и результат исследования, ведь некорректная постановка вопросов либо несоблюдение требований к объектам, предоставленным на исследование, может повлечь за собой негативные последствия. Основной задачей экспертизы является определение подлинности идентификационных обозначений, при этом, в случае если маркировочные знаки видоизменились, следует установить их первоначальный вид и структуру, в противном случае решается вопрос о получении какой-либо информации, позволяющей индивидуализировать предоставленный на исследование объект. Юридическая наука и практика

Полагаем, что основной задачей экспертизы объектов железнодорожного транспорта является не установление лишь факта изменения маркировочного обозначения или воздействия на маркировочную площадку, а установление первоначальных данных об объекте. В этом случае эксперту могут оказать содействие сведения о вагоне, его комплектации, дате выпуска заводом-изготовителем и тем самым помогут найти признаки соответствия или несоответствия фактически исследуемому объекту. Решение данной задачи во многом зависит и от наличия информации по вторичным идентификационным признакам (производственному номеру, сопроводительным документам на вагон и деталь; сведения, указанные в базах учета и слежения вагонов и поездов). Следует отметить, что подделка маркировочного обозначения деталей железнодорожного транспорта имеет разный уровень выполнения: от грубого добивания элементов, которые изменяют содержание знаков, до «комплексной» замены всех идентификационных номеров и носителей данных, информация относительно которых имеется в распоряжении преступников, однако в последнее время профессионализм и информированность лиц, занимающихся изменением маркировочных обозначений, носителей идентификационной информации и подделкой регистрационных документов, постоянно растет и совершенствуется. Преступники, работающие на объектах железнодорожного транспорта, имеют в своем распоряжении современное информационное и материальнотехническое оборудование, знают сущность работы и структуру деятельности, осведомлены о технологических процессах нанесения идентификационных обозначений, особенностях сварочных процессов и необходимых условиях для идентификации [9]. В заключении отметим: поскольку уровень преступности неуклонно растет, в настоящее время процесс расследования уже сложно представить без применения технических средств и специальных познаний. Данный факт обусловливает особое место на этапе расследования деятельности экспертных подразделений, в чьи полномочия входит проведение исследований в определенных областях знания. Так, для производства эффективного расследования хищений на объектах железнодорожного транспорта необходим комплексный подход, включающий в себя, помимо знаний и умений следователей и оперативных работников, особые познания сотрудников экспертных учреждений. Особые

умения и навыки эксперта, знания специфических особенностей железнодорожного транспорта, составных частей подвижного состава, качественные познания в области методики трасологических и иных исследований — залог успешного и своевременного производства назначаемых судебных экспертиз [10, с. 119]. Так, экспертизы объектов железнодорожного транспорта при качественном их проведении позволят установить первоначальный идентификационный номер похищенной детали, способ совершения хищения, что в свою очередь будет служить весомым аргументом в поиске преступника, совершившего противозаконное деяние. Специфика данных преступлений, отсутствие специализированной методики расследования, существование проблемы полноценного производства исследований сотрудниками экспертных подразделений ставят вопросы устранения имеющихся недостатков, решение которых поможет в разы повысить эффективность расследования преступлений. Кроме прочего, в связи с интенсивным развитием преступной деятельности в настоящее время процесс расследования уже сложно представить без применения технических средств и специальных познаний. Необходимость обеспечения профессионального подхода к производству предварительного расследования, а также непрерывное совершенствование знаний, умений и навыков является приоритетной задачей правоохранительных органов [11, с. 92]. Данный факт определяет особое место при производстве экспертиз объектов железнодорожного транспорта. Такие исследования позволят устанавливать первоначальный идентификационный номер похищенной детали, способ совершения хищения, что формирует качественную доказательственную базу по уголовному делу, однако, учитывая специфику данных преступлений, отсутствие узкоспециализированной методики расследования, существование проблемы полноценного производства исследований сотрудниками экспертных подразделений, ввиду обоснованных причин и обстоятельств, на сегодняшний день остро стоит вопрос устранения имеющихся недостатков, решая который возможно в разы повысить эффективность расследования преступлений, совершаемых на объектах железнодорожного транспорта [10]. В этой связи необходимым считаем включить данный вид исследований в существующие Перечни родов и видов судебных экспертиз в Российской Федерации, а для осуществления должного контроля за качеством и эффективностью данной деятельности в ста-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

111

Грибунов О.П., Малыхина Е.А. Экспертиза объектов железнодорожного транспорта как самостоятельное направление использования...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Грибунов О.П., Малыхина Е.А. Экспертиза объектов железнодорожного транспорта как самостоятельное направление использования...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

тью  12 Федерального закона от 4 мая 2011 года № 99-ФЗ (ред. от 03.08.2018) «О лицензировании отдельных видов деятельности» включить в Перечень видов деятельности, на которые требуются лицензии на судебно-экспертную деятельность, а также в Федеральный закон от 31 мая 2001 года № 73-ФЗ «О  государственной судебноэкспертной деятельности в Российской Федерации» включить статью, отражающую обязанность экспертов (экспертных учреждений, организаций) проходить лицензирование данной деятельности, в том числе создать Реестр экспертов. Примечания 1. Выступление Президента Российской Федерации В.В. Путина на расширенном заседании коллегии МВД России (Москва, 1 марта 2018 г.) // Офиц. сайт Администрации Президента Российской Федерации. URL: http://www.kremlin.ru/news/20624 (дата обращения: 29.05.2018). 2. Саньков В.И. Проблемные вопросы использования специальных знаний при расследовании преступлений, предусмотренных ст. 1451 УК РФ // Эксперт-криминалист. № 1. 2018. С. 26—29. 3. Еремин С.Г., Третьяков Ю.В. Требования к методам судебно-бухгалтерской экспертизы для решения диагностических и идентификационных задач при анализе бухгалтерского учета, сопряженного с использованием компьютерных средств // Криминалистика и судебно-экспертная деятельность в условиях современности: сб. науч. тр. Краснодар, 2013. С. 58—68. 4. Официальный сайт ФКУ ГИАЦ МВД России. URL: http://10.5.0.16/csi/modules (дата обращения: 28.08.2018). 5. Официальный сайт ОАО «РЖД». URL: http:// www.rzd.ru/ (дата обращения: 28.08.2018). 6. Уголовное дело № 721107 // Архив Ленинского районного суда г. Иркутска, 2017. 7. Межгосударственный стандарт ГОСТ 324002013 «Рама боковая и балка надрессорная литых тележек железнодорожных грузовых вагонов. Технические условия» от 01.07.2014. URL: http://www. consultant.ru/ (дата обращения: 20.04.2018). 8. Стрелков А.А. Криминалистические исследования методом рентгеновской компьютерной топографии: современные проблемы и перспективы // Эксперт-криминалист. 2016. № 4. С. 25—27. 9. Малыхина Е.А. Методика расследования хищений комплектующих деталей объектов железнодорожного транспорта: дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2018.



10. Грибунов О.П. Особенности проведения трасологического исследования запорно-пломбировоч-

112

ных устройств при расследовании хищений грузов из подвижного состава грузовых поездов // Проблемы правоохранительной деятельности. 2016. № 2. С.  116—120. 11. Комиссарова Я.В. Дискуссионные аспекты регулирования экспертной деятельности на современном этапе // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2012. № 4. С. 92—96.

Reference 1. Speech by the President of the Russian Federation V.V. Putin at the extended meeting of the board of the Ministry of Internal Affairs of Russia (Moscow, March  1, 2018). Offic. website of the Presidential Administration of the Russian Federation. URL: http://www.kremlin.ru/ news/20624 (accessed 29.05.2018). (In Russ.) 2. Sankov V.I. Problematic issues of the use of special knowledge in the investigation of crimes under art.  1451 of the Criminal code. Expert forensic, 2018, no.  1, pp.  26—29. (In Russ.) 3. Yeremin S.G., Tretyakov Yu.V. Requirements for forensic accounting methods for solving diagnostic and identification problems in the analysis of accounting associated with the use of computer tools. Forensic science and forensic science in the context of modernity: collection of scientific papers. Krasnodar, 2013. Pp. 58—68. (In Russ.) 4. The official site of PKU GIAC Ministry of Internal Affairs of Russia. URL: http://10.5.0.16/csi/modules (accessed 28.08.2018). (In Russ.) 5. The official website of Russian Railways. URL: http://www.rzd.ru/ (accessed 28.08.2018). (In Russ.) 6. Criminal Case no. 721107. Archive of the Leninsky District Court of Irkutsk, 2017. (In Russ.) 7. Interstate standard GOST 32400-2013 “Side frame and bolster hanger cast carriages of rail freight wagons. Technical conditions” dated July 01, 2014. URL: http:// www.consultant.ru (accessed 20.04.2018). (In Russ.) 8. Strelkov A.A. Forensic investigations using x-ray computer topography: current problems and prospects. Forensic Expert, 2016, no. 4, pp. 25—27. (In Russ.) 9. Malykhina E.A. The method of investigating the theft of components of parts of railway transport facilities. Dissertation... candidate of legal sciences. Rostov on Don, 2018. (In Russ.) 10. Gribunov O.P. Features of a trasological study of locking and sealing devices in the investigation of the theft of goods from the rolling stock of freight trains. Problems of law enforcement? 2016, no. 2, pp. 116— 120. (In Russ.) 11. Komissarova Ya.V. Discussion aspects of the regulation of expert activities at the present stage. Bulle­ tin of St. Petersburg University, 2012, no. 4, pp. 92—96. (In  Russ.)

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 347.441.6 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-113-118

доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права Волгоградский государственный университет (400062, Волгоград, пр-т Университетский, 100) doctor of sciences (law), professor, head of the department of constitutional and municipal law Volgograd State University (100 University av., Volgograd, Russian Federation, 400062) E-mail: [email protected], [email protected]

Козлова Марина Юрьевна Marina Yu. Kozlova

кандидат юридических наук, доцент, ведущий научный сотрудник Института права Волгоградский государственный университет (400062, Волгоград, пр-т Университетский, 100) candidate of sciences (law), associate professor, Institute’s of law leading researcher Volgograd State University (100 University av., Volgograd, Russian Federation, 400062) E-mail: [email protected]

Некоторые тенденции развития юридического языка современного гражданско-правового договора Some trends in development of the modern civil contract language В статье проблемы договорной юридической техники рассматриваются в контексте современных тенденций к упрощению языка и демократизации профессиональной юридической деятельности. Эти тенденции приводят к языковому и содержательному упрощению текста договора, к минимизации содержащейся в нем информации и средств ее выражения, к попыткам замены профессиональной терминологии на обыденную лексику. Авторы показывают, что подобная трансформация имеет вполне объективные основания, однако последствия ее могут носить как позитивный, так и негативный характер. Это позволяет ставить вопрос о пределах допустимого упрощения, которыми выступают полнота и точность выражения смысла юридического текста. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-01100251 «Тенденции развития языковых средств юридической техники гражданско-правового договора».

The article deals with the problems of contractual legal technology in the context of modern tendencies to simplify the language and democratize professional legal activity. These trends lead to the fact that the language and content of the contractual text become simpler, means of expression are minimized, professional terminology is often replaced with ordinary vocabulary. The authors show that such a transformation has quite objective reasons, however, its consequences can be both positive and negative. This allows us to raise the question of the limits of permissible simplification, which are the completeness and accuracy of the expression of the text meaning. The reported study was funded by RFBR according to the research project no. 19-011-00251 “The tendencies of juridical technique’s language means development in civil contract”.

Ключевые слова: юридический язык, язык права, договор, язык договоров, договорная юридическая техника, юридический термин, юридическая конструкция.

Keywords: legal language, language of law, contract, language of contracts, contractual legal technique, legal term, juridical construction.

© Давыдова М.Л., Козлова М.Ю., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

113

Давыдова М.Л., Козлова М.Ю. Некоторые тенденции развития юридического языка современного гражданско-правового договора

Давыдова Марина Леонидовна Marina L. Davydova



Давыдова М.Л., Козлова М.Ю. Некоторые тенденции развития юридического языка современного гражданско-правового договора

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

У лиц, которые не занимаются юридической деятельностью, но используют в своей практике договоры, может сложиться впечатление, что юристы манипулируют своими знаниями, создают ореол таинственности вокруг собственной работы, подобно римским жрецам. Как гласит легенда, писец реформатора Аппия Клавдия Флавий похитил у жрецов формуляры исковых производств и календарь ведения судебных дел [1, с. 23]. В наше время, очевидно, роль Флавия играет Интернет с разнообразными предложениями готовых договоров, а также справочные правовые системы с их конструкторами договоров. Традиционные представления о структуре, элементах, юридической технике гражданскоправового договора изменились в связи с появлением так называемых «умных» контрактов (смарт-контрактов), которые представляют собой компьютерную программу, позволяющую заключать и исполнять стандартизированные договоры с помощью электронных устройств. Более того, появление смарт-контрактов сводит к нулю саму необходимость использовать юридическую технику при составлении договора, поскольку ее заменяет компьютерный алгоритм. Смарт-контракты являются договорами присоединения и вступают в силу при наступлении какого-либо заранее определенного условия (поступления платежа, объективно наступившего страхового случая и т. д.). Соответственно, в таких договорах юридический язык уступает ведущую роль языку программирования. В качестве реакции законодателя на распространение такого явления, как смартконтракты явилось изменение редакции пункта  2 статьи 434 ГК РФ, согласно которому к письменной форме договора приравнивается обмен данными с помощью электронных либо иных технических средств, позволяющих воспроизвести на материальном носителе в неизменном виде содержание сделки. Вместе с тем, по крайней мере, в настоящее время, смарт-контракты применимы к ограниченному кругу гражданско-правовых отношений и имеют ряд сложностей в их реализации. Так, контрагенту, присоединяющемуся к договору, сложно проверить его действительные условия, а также подтвердить факт заключения договора. Кроме того, большинство гражданско-правовых договоров не поддаются стандартизации, опосредуют уникальные отношения контрагентов, поэтому вопрос о значении договорной юридической техники по-прежнему актуален. Игнорирование технико-юридических требований применительно к гражданско-правовым до114

говорам может привести к не всегда предсказуемым последствиям для контрагентов. Анализ типовых договоров, преимущественно, заключаемых с потребителем, материалов судебной практики, а также информационных ресурсов, позволяющих конструировать договоры, позволяет говорить о том, что в договорной практике проявляется тенденция отказа от шаблонов и сложных словесных конструкций, не несущих в себе какой-либо содержательной нагрузки [2] и являющихся, скорее, данью традиции («мы, нижеподписавшиеся, заключили настоящий договор о нижеследующем», и т. п.). Объемная преамбула договора все чаще не содержит полного наименования сторон с указанием их представителей, так как все эти данные указываются в разделе «Реквизиты сторон», а предмет договора описывается максимально коротко, но со ссылками на дополнительные документы (например, так: «Исполнитель устно и письменно консультирует заказчика по вопросам, указанным в приложениях к договору»). Тенденция к упрощению проявляется не только на уровне языкового качества договора. Ее следствием является, например, уменьшение количества документов, которые должны быть согласованы сторонами. Например, вместо договора, счета на оплату, акта выполненных работ (оказанных услуг) может быть подписан единый документ, который выполняет все три функции. В договоре купли-продажи недвижимости может содержаться условие о том, что подписание договора означает, что недвижимость передана продавцом покупателю: таким образом, один документ является и договором, и актом приема-передачи объекта недвижимости, наличие которого обязательно в силу закона. Можно сделать вывод о том, что современной тенденцией в договорной практике является стремление к максимальному упрощению текста договора, включая, с одной стороны, упрощение языка за счет более ясных формулировок, а с другой — упрощение содержания за счет отказа от воспроизведения лишних конструкций (например, дублирующих положения действующего законодательства). Отметим, что эта тенденция имеет в себе рациональное зерно, однако упрощение текста договора не всегда может привести к желаемым результатам. Начнем с проблемы избыточного воспроизведения положений действующих нормативных актов в тексте договора. Правила, установленные Гражданским кодексом, распространяют свое действие на договорные отношения независимо от того, согласны ли с ними стороны Юридическая наука и практика

конкретной сделки. Поэтому нет никакого смысла в дословном и, тем более, приблизительном (искажающем смысл) пересказе этих правил в тексте договора. Аналогичный вопрос ставится в науке применительно к локальным нормативным актам. Большинство исследователей при этом негативно оценивают практику дублирования в них правовых норм [3, с. 12, 33, 35—36; 4, с. с.  287; 5, с. 51—52], выдвигая в качестве критерия качества локального акта предписательную минимальность [6, с. 26], то есть включение в текст только необходимых и достаточных предписаний. В числе причин информационной избыточности локальных актов Е.Ю. Калюжнов [6, с.  111—112] называет следующие: — унаследованное с советских времен недоверие к негосударственным документам, ориентация на советскую традицию «типовых актов», изменяемых только в сторону дополнительного увеличения объема; — склонность к стандартизации актов (в т. ч., в связи с дефицитом профессионального мастерства исполнителей и их повышенной рабочей нагрузкой); — стремление разработчиков к максимальной информативности (в условиях недостаточной правовой грамотности участников правоотношения, субъективной сложности для них доступа к законодательным текстам и их понимания). Думается, все те же факторы действуют и применительно к технике составления договора. С той только разницей, что здесь может иметь значение и еще один мотив: попытка солидным объемным текстом произвести впечатление на контрагента, особенно, если его правовые знания не позволяют отличить в этом тексте нормативные цитаты от условий, требующих согласия сторон. Вторая тенденция связана с постепенным стиранием границ между профессиональным юридическим языком и языком обыденным. С одной стороны, развитие Интернета обеспечивает доступность правовой информации, давая человеку возможность самому разобраться в сути некоторых правовых институтов. Кроме того, технологии цифровизации юридической деятельности, появление многочисленных электронных сервисов позволяют самостоятельно решить многие проблемы, не обращаясь за юридической помощью. Все это создает иллюзию постепенного «усыхания» профессии юриста, ненужности, избыточности специальных знаний, в том числе сложной юри-

дической терминологии. На самом деле речь идет лишь об иллюзии [7], тем не менее запрос на упрощение юридического языка объективно существует и является следствием общей тенденции демократизации права и юридической деятельности. С другой стороны, есть и общеязыковая тенденция к упрощению и повышению доступности речи, которая проявляется, в частности, в популяризации такого явления, как информационный стиль [8]. Освобождение языка от громоздких словесных конструкций и канцеляризмов, умение выразить мысль ясно и лаконично крайне важны для современного общения, учитывая скорость и объем появления новой информации. Юридический язык не может оставаться в стороне. Разумеется, тенденция к упрощению, в первую очередь, должна охватить наименее формализованные его слои: профессиональную речь юристов, затем блок документов, исходящих от частных лиц (договоры, локальные правовые акты), и только потом публично-правовую сферу: правоприменительные и нормативные правовые акты, исходящие от государства. Важным вопросом являются при этом пределы допустимого упрощения. Дело в том, что далеко не всегда тяжеловесные языковые конструкции оказываются бесполезными канцеляризмами. Избавление от многих из них искажает смысл юридического текста. Текст, в том числе и юридический, предполагает множественность смыслов и значений, обусловленных многозначностью его элементов. Простота текста не всегда означает, что его юридическое содержание будет правильно понято всеми участниками правоотношения с учетом контекста. Приведем примеры. В суде рассматривался иск арендатора, у которого было похищено находящееся в торговом помещении имущество. Арендатор считал, что ответственность за причиненный вред должен нести арендодатель. В  обоснование иска было указано, что согласно пункту 1.5 договора аренды «арендодатель обязан предоставить арендатору имущество в состоянии, соответствующем условиям: предоставление охранной сигнализации, соответствие требованиям пожарной безопасности, стандартных правил». Суд отказал в иске, указав, что между сторонами не было отношений хранения имущества, арендодатель не брал на себя ответственности за сохранность имущества [9]. Таким образом, обыденное понимание арендатором условий договора, без учета существа арендных отношений, привело к имуще-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

115

Давыдова М.Л., Козлова М.Ю. Некоторые тенденции развития юридического языка современного гражданско-правового договора

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Давыдова М.Л., Козлова М.Ю. Некоторые тенденции развития юридического языка современного гражданско-правового договора

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

ственным потерям, как минимум связанным с участием в заведомо безнадежном деле. В другом деле истец обратился в суд с иском о взыскании основного долга и процентов по договору займа, ссылаясь на неисполнение обязательства заемщиком. В суд был представлен письменный договор займа, в соответствии с которым займодавец передает заемщику в заем денежную сумму наличными, а заемщик обязуется возвратить указанную сумму в обусловленный договором срок в полном объеме. Кроме договора, иных доказательств не было представлено. Истец полагал, что глагол текста договора «передает» не предполагает будущего действия, поэтому передача денег доказана. Однако истец не учел особенностей договора займа, который являлся реальным договором (согласно действовавшему на момент рассмотрения дела законодательству). Поэтому никакие предварительные договоренности не порождали обязательств [10]. В рассматриваемых ситуациях обыденный и юридический смысл одних и тех же юридических конструкций не совпадали, а, кроме того, правильное уяснение юридического смысла текста было возможно только на основании профессиональных юридических знаний. Ранее [11] мы приводили примеры того, как в стремлении к благозвучности некоторые авторы рискуют потерей юридической точности формулировок и предлагают заменить конструкцию «руководить своими действиями (бездействием)» на «руководить своими действиями либо пребывать в бездействии», а выражение «причиняются последствия» на «наступают последствия», не замечая, что в полученных формулировках пропадает субъективный момент. В гражданском законодательстве также достаточно много конструкций, которые могут показаться избыточными, заслуживающими упрощения. Уже в первой статье ГК РФ встречаем упоминание недопустимости произволь­ ного вмешательства кого-либо в частные дела. Слово «произвольного» может показаться лишним, ведь можно предположить, что любое вмешательство в частные дела недопустимо. Однако не допускается именно произвол, а вмешательство на основании решения суда или в случае чрезвычайных обстоятельств возможно. Здесь же говорится о необходимости бес­ препятственного осуществления граждан­ ских прав. Тот факт, что права осуществляются, казалось бы, сам по себе предполагает отсутствие каких-либо препятствий. Однако и слово «беспрепятственного» здесь важно. Как отмеча116

ет В.Ф. Яковлев, «никто не может препятствовать другому лицу осуществлять его гражданские права, а сам обладатель субъективного права пользуется юридической возможностью требовать устранения препятствий к осуществлению права либо восстановления права, которое уже нарушено» [12]. В формулировке принципа обеспечения вос­ становления нарушенных прав лишним можно было бы признать слово «обеспечение». Но смысл данного принципа как раз и заключается в том, что государство должно определить, обеспечить механизмы восстановления нарушенных прав, а восстанавливаются они по инициативе заинтересованных лиц. В определении понятия добросовестного приобретателя (ст. 302 ГК РФ) использована конструкция «не знал и не мог знать», которую редактор-филолог, скорее всего, предложил бы сократить до «не знал». Но такое «улучшение» означало бы, что в качестве добросовестных приобретателей будут рассматриваться лица, не имеющие элементарных логических навыков и не способные предположить в определенной сомнительной ситуации, что имущество продается лицом, не являющимся его собственником. Аналогичным образом срок исковой давности начинает течь с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (ст. 200 ГК РФ), а не с момента нарушения права. Еще одна тяжеловесная конструкция: «лицо, не исполнившее или ненадлежащим образом исполнившее обязательство» (п. 3 ст. 401 ГК  РФ) кажется избыточной, потому что лицо, исполнившее обязательство ненадлежащим образом, не может рассматриваться как исполнившее обязательство, а значит, достаточно было бы говорить о лице, не исполнившем обязательство. Тем не менее правовые последствия полного неисполнения и исполнения с нарушениями (ненадлежащим образом) разные, что и отражает приведенная законодательная формулировка. Если весь абзац приведенной статьи (п. 3 ст.  401 ГК РФ) оценить с помощью сервиса для редактирования «Главред» (https://glvrd. ru), общая оценка текста составит 6-7 баллов из 10 возможных с комментарием: «Так говорят роботы-чиновники. Скажите проще и почеловечески». В качестве основных недостатков текста указывается наличие «стоп-слов» (9  шт.) и канцеляризм. Несложно привести и другие примеры выражений, которые вызовут резкую критику реЮридическая наука и практика

дактора-филолога: «отношения по поводу имущества», «возбуждение дела», «прекращение договора», «прекращение юридического лица». Однако такие формулы в корне отличаются от обычных канцеляризмов — шаблонных оборотов официально-деловой речи («осуществление контроля», «достижение возраста»), профессионализмов — разговорных заменителей официальных терминов («отписать решение», «засилить приговор») и просто типичных для профессионального юридического языка ошибок («осУжденный»). Метафора «формулы» в данном случае очень удачно иллюстрирует идею о том, что в словах, используемых в таких юридических конструкциях, зашифрован некий смысл, не всегда явный для непосвященных. Во многих подобных ситуациях неудачное, казалось бы, словоупотребление в качестве юридического термина выступает как оптимальный вариант, наиболее кратко и точно отражающий смысл понятия, «разворачивается» в сознании юриста, образуя сложную смысловую структуру [13]. Нельзя не признать тенденции к упрощению практически во всех сферах современной жизни. Очевидно, это касается и языка юридических документов. Если речь идет о типичных обязательственных отношениях, которые урегулированы действующим гражданским законодательством, то вполне вероятно, что негативные последствия упрощения языка юридического документа будут отсутствовать. Однако следует учитывать, что для языка юридических документов характерен официально-деловой стиль, предусматривающий использование специальных терминов, отсутствие эмоциональной окраски, недопустимость просторечных выражений. Упрощение языка гражданско-правовых договоров, которое внешне имеет ряд преимуществ перед использованием традиционных словесных оборотов и более сложных языковых конструкций, таит в себе риски, связанные с непониманием юридического смысла возникающих между сторонами отношений, а также их юридических последствий. Риски могут быть связаны с последующим возможным признанием договора незаключенным или недействительным. Язык выступает средством коммуникации, в договоре же находят свое отражение цели, которые преследуют стороны. У сторон не должно быть различного понимания одних и тех же терминов, разных представлений о том или ином условии договора. Такие разночтения обнаруживаются в процессе конфликта, и, как правило, выявляются судом.

В договорах, оформленных в виде единого документа, должны быть зафиксированы максимально точно все элементы достигнутого компромисса. Немаловажно, что понимание всех условий договора должно совпадать не только у сторон договора, но и у третьих лиц, в том числе у суда. Текст договора должен быть ясным, недвусмысленным, не предполагающим различных толкований. Поэтому объяснимо стремление сторон упростить используемый язык договора, уменьшить количество согласовываемых условий, отказаться от услуг юриста. В то же время такой подход чреват тем, что не все риски, сопровождающие отношения контрагентов, могут быть учтены, а обыденное понимание терминов может отличаться от юридического. Примечания 1. Новицкий И.Б. Римское право. М., 1993. 245 с. 2. Инфостиль в юридических документах. URL: https://www.facebook.com/naidemkopiraitera/ posts/1129141043807269 (дата обращения: 28.11.2018). 3. Жильцов М.А. Дефекты трудового права и способы их преодоления: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2011. 459 с. 4. Кашанина Т.В. Юридическая техника. М., 2012. 496 с. 5. Степанов Д.И. Устав как форма сделки // Вестник гражданского права. 2009. № 1. C. 4—62. 6. Калюжнов Е.Ю. Теоретико-правовые основания правил техники локального нормотворчества: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2015. 31 с. 7. Иванов А. Машинизация права или юридизация машин // Zakon.ru, 03.03.2017. URL: https://zakon. ru/blog/2017/3/3/mashinizaciya_prava_ili_yuridizaciya_ mashin (дата обращения: 10.01.2019). 8. Ильяхов М., Сарычева Л. Пиши и сокращай. Как создавать сильный текст. М., 2017. 440 с. 9. Постановление Четвертого арбитражного апелляционного суда от 15.08.2017. Дело № А785215/2017. URL: https://kad.arbitr.ru/Card/650e8e18e725-4173-82cb-c22739569a7c (дата обращения: 12.01.2019). 10. Апелляционное определение суда ХантыМансийского автономного округа № 33-1170/2017 от 02.02.2017. Дело № 33-1170/2017. URL: http://sudact. ru/regular/doc/anGVd40Zobgm/ (дата обращения: 12.01.2019). 11. Давыдова М.Л., Филимонова Н.Ю. Юридические термины — профессионализмы — профессиональный жаргон: разграничение понятий и соотношение функций // Гуманитарные науки и образование. Научно-методический журнал. 2016. № 3 (27) (июль— сентябрь). С. 102—106.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

117

Давыдова М.Л., Козлова М.Ю. Некоторые тенденции развития юридического языка современного гражданско-правового договора

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Давыдова М.Л., Козлова М.Ю. Некоторые тенденции развития юридического языка современного гражданско-правового договора

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

12. Яковлев В.Ф. Россия: экономика, гражданское право (вопросы теории и практики). М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2000. 224 с. 13. Давыдова М.Л. Юридические конструкции как основа профессионального юридического образования // Известия Волгоградского государственного технического университета. Серия: Проблемы социально-гуманитарного знания. 2013. Т. 12. № 2 (105). С. 124—127.

Reference 1. Novitsky I.B. Roman law. Мoscow, 1993. 245 p. (In Russ.) 2. Info style in legal documents. URL: https://www.facebook.com/naidemkopiraitera/posts/1129141043807269 (accessed 28.11.2018). (In Russ.) 3. Zhiltsov M.A. Defects of labor law and ways to overcome them. Author’s abstract... doctor of sciences (law). Ekaterinburg, 2011. 459 p. (In Russ.) 4. Kashanina T.V. Legal technology. Мoscow, 2012. 496 p. (In Russ.) 5. Stepanov D.I. Charter as a form of transaction. Bulletin of civil law, 2009, no. 1, рp. 4—62. (In Russ.) 6. Kalyuzhnov E.Yu. Theoretical and legal foundations of the rules of local rulemaking techniques. Author’s

118

abstract... candidate of sciences (law). Мoscow, 2015. 31 p. (In Russ.) 7. Ivanov A. Machinery law or legalization of machines. Zakon.ru, 03.03.2017. URL: https://zakon.ru/ blog/2017/3/3/mashinizaciya_prava_ili_yuridizaciya_ mashin (accesed 10.01.2019). (In Russ.) 8. Ilyakhov M., Sarycheva L. Write and cut. How to create a strong text. Мoscow, 2017. 440 p. (In Russ.) 9. Resolution of the Fourth Arbitration Court of Appeal dated August 15, 2017. Case no. A78-5215/2017. URL: https://kad.arbitr.ru/Card/650e8e18-e725-417382cb-c22739569a7c (accessed 12.01.2019). (In Russ.) 10. The appeal ruling of the court of the KhantyMansiysk Autonomous Okrug no. 33-1170/2017 dated 02.02.2017. Case no. 33-1170/2017. URL: http://sudact. ru/regular/doc/anGVd40Zobgm/ (accessed 12.01.2019). (In Russ.) 11. Davydova M.L., Filimonova N.Yu. Legal terms — professionalism — professional jargon: the distinction between concepts and the ratio of functions. Humanities and education. Scientific and methodical journal, 2016, no. 3 (27) (July—September), рр. 102—106. (In Russ.) 12. Yakovlev V.F. Russia: economics, civil law (theory and practice). Мoscow: RIC ISPI RAS Publ., 2000. 224  p. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

УДК 346.5 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-119-124

Далёкин Павел Игоревич Pavel I. Dalekin

кандидат экономических наук, старший преподаватель кафедры права, философии и социальных дисциплин Арзамасский филиал Национального исследовательского Нижегородского государственного университета имени Н.И. Лобачевского (607220, Нижегородская область, Арзамас, ул. К. Маркса, 36) сandidate of sciences (economics), teacher of department of the right, philosophy and social disciplines Arzamas branch of National research Nizhny Novgorod State University N.I. Lobachevsky (36  K.  Marx  st., Nizhny Novgorod region, Arzamas, Russian Federation, 607220) E-mail: [email protected]

Проблемы и особенности правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации Problems and peculiarities of legal support of collective entities in the form of holdings and corporations in the Russian Federation Настоящая статья посвящена проблемам и особенностям правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации на современном этапе развития. Целью статьи является идентификация проблем и особенностей, анализ и разработка предложений дальнейшего совершенствования правовых норм в данной области исследования.

This article is devoted to problems and peculiarities of legal support of collective entities in the form of holdings and corporations in the Russian Federation at the present stage of development. The purpose of the article is to identify problems and peculiarities, analysis and develop proposals for further improvement of legal norms in this field of research.

Ключевые слова: проблемы, особенности, правовое обеспечение, коллективные субъекты, холдинги, корпорации, финансово-промышленные группы.

Keywords: problems, peculiarities, legal support, collective entities, holdings, corporations, financial and industrial groups.

В настоящее время прогрессивное развитие общественных отношений все больше способствует интеграции рыночных отношений во все сферы жизни общества и взаимодействия граждан, тем самым определяя основные перспективные направления развития для хозяйствующих систем, социального устройства и правовой системы России. Вышеуказанные процессы требуют активного участия такой категории, как коллективные субъекты. Объединения юридических лиц все чаще используются как форма ведения бизнеса как в рамках частной собственности, так и в государственных структурах. Наличие синергетического эффекта и интеграционные процессы экономики способствуют образованию сложных коллективных

субъектов, которые позволяют снижать юридические риски, способствуют более прозрачному и открытому контролю со стороны собственников и акционеров. Так, возникает необходимость более детального исследования и освещения сложных коллективных субъектов как с позиции общей теории права, так и с точки зрения участников гражданско-правовых отношений в рыночных условиях развития отечественной экономики [1, с. 18]. Гражданское законодательство подразумевает возможность создания различных объединений как юридических, так и физических лиц. Одной из ключевых причин нормативноправового обеспечения деятельности сложных

© Далёкин П.И., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

119

Далёкин П.И. Проблемы и особенности правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Далёкин П.И. Проблемы и особенности правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

коллективных субъектов стала необходимость функционирования, наряду с малым и средним бизнесом, крупных хозяйственных комплексов. Как известно, эффективность развития реального сектора экономики и возможность продукции страны быть конкурентоспособной на мировом рынке во многом определяется уровнем наукоемких отраслей промышленности. Формирование «объединений» в разных сферах экономической деятельности не ново для права Российской Федерации, так, в советском законодательстве активно использовались промышленные, производственные, научнопроизводственные образования. В качестве основного нормативного правового акта, регулирующего объединения юридических лиц до 1 сентября 2014 года, следует выделить Гражданский кодекс Российской Федерации (ГК РФ). Положения данного нормативного правового акта содержали регулирующие, помимо указанных выше ассоциаций и союзов, нормы о дочерних (ст. 105) и зависимых (ст. 106) обществах. Положения данных статей определяли возможность создания обществом дочерних или зависимых обществ с целью расширения экономической интеграции. Кроме того, в ГК РФ была определена возможность создания объединений юридических лиц в формах ассоциаций или союзов. В соответствии со статьей 121 ГК РФ ассоциации и союзы представляют собой некоммерческие организации, имеющие статус юридического лица, созданные с целью достижения общих интересов, координации их предпринимательской деятельности, защиты имущественных интересов. Налоговое законодательство представляет значительный интерес в вопросе регулирования объединений юридических лиц. Так, первоначально положения статьи 20 вводят понятие «взаимозависимые лица». Федеральный закон от 18 июля 2011 года № 227-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием принципов определения цен для целей налогообложения» включил в часть 1 НК  РФ раздел V.1 «Взаимозависимые лица. Общие положения о ценах и налогообложении. Налоговый контроль в связи с совершением сделок между взаимозависимыми лицами. Соглашение о ценообразовании» [2, с. 202], в рамках которого уточняется понятие взаимозависимых лиц. Так, до этого момента под зависимыми лицами подразумевались субъекты, которые в ходе совершения хозяйственной деятельности могут оказывать воздействие на отношения с другой 120

организацией. В ходе проведенных изменений к результатам деятельности компании были добавлены конкретные условия сделок, которые совершаются такими субъектами. Ключевое нововведение предполагает то, что появился перечень лиц, которые считаются зависимыми [3, с. 56]. Инвестиционное законодательство Российской Федерации также в статье 4 Федерального закона от 25 февраля 1999 года № 39-ФЗ «Об  инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений» (ред. от 25.12.2018) предусматривает в рамках субъекта деятельности, связанной с инвестициями, инвесторов. Их финансово-хозяйственная деятельность построена на основании договора и без образования дополнительного юридического лица. В рамках развития инвестиционного законодательства принят Федеральный закон от 28  ноября 2011 года № 336-ФЗ «Об инвестиционном товариществе» (ред. от 21.07.2014). В  указанном законе подчеркивается важность законодательства, регламентирующего способы организации коллективных инвестиций без образования юридического лица, на современном этапе развития. В статье 14.1 Закона Российской Федерации от 27 ноября 1992 года № 4015-1 «Об организации страхового дела в Российской Федерации» (ред. от 28.11.2018) предусматривается право страховщиков на создание объединения в форме страхового пула. В соответствии с законом пул представляет собой форму объединения, создаваемого для обеспечения финансово-хозяйственной устойчивости проводимых страховых операционных процедур в рамках договора простого товарищества. Утративший силу Федеральный закон от 30  ноября 1995 года № 190-ФЗ «О финансовопромышленных группах» в статье 2 определяет данный вид сложных коллективных субъектов как «совокупность юридических лиц, действующих как основное и дочерние общества либо полностью или частично объединивших свои материальные и нематериальные активы (система участия) на основе договора о создании финансово-промышленной группы в целях технологической или экономической интеграции для реализации инвестиционных и иных проектов и программ, направленных на повышение конкурентоспособности и расширение рынков сбыта товаров и услуг, повышение эффективности производства, создание новых рабочих мест» [4, с. 162]. Формирование финансовоЮридическая наука и практика

промышленных субъектов является ответом на интеграционные процессы, проходящие в экономике. Большинство исследований, связанных с вопросами правового статуса финансово-промышленных групп, сводятся к пониманию ее как организационно-правовой формы предпринимательских объединений [5, с. 56]. Анализируя понятие финансово-промышленных групп, закрепленное в законе, стоит выделить ряд критериев, отражающих его сущность. Во-первых, наличие нескольких форм организации — как отношения зависимости, так и добровольные договорные отношения. Во-вторых, цель создания, связанная с укрупнением и объединением торговых, производственных и научных составляющих. В качестве еще одного источника, регулирующего объединения юридических лиц, следует выделить Федеральный закон от 2 декабря 1990 года № 395-1 «О банках и банковской деятельности» (ред. от 06.08.2018), в котором сформулированы понятия «банковская группа» и «банковский холдинг». Указанные субъекты не являются юридическими лицами и подразумевают объединения в случае группы кредитных организаций, а в случае холдинга юридических лиц и кредитной организации с целью влияния на решения организации. Кроме того, важным документом в регулировании предпринимательских объединений в Российской Федерации так или иначе является «Временное положение о холдинговых компаниях, создаваемых при преобразовании государственных предприятий в акционерные общества». В данном документе представлено понятие холдинга как компании, образование которой проводится на основании приватизации предприятий, находящихся в государственной собственности [4, с. 162]. Явные преимущества холдинговой модели организации бизнеса, вызванные решением вопроса диверсификации деятельности, способствуют активному проникновению данных объединений во многие сферы в оборонно-промышленном комплексе: корпорация «Русские машины», концерн «Алмаз-Антей», корпорация «Тактическое ракетное вооружение», в сфере высоких технологий: корпорации «Роснано» и «Росатом», в аграрно-промышленном комплексе: «Ситно», «Русское поле», агропромышленная группа «БВК», в банковской сфере: Национальный банк «Траст», Республиканская финансовая корпорация, банк «Русский стандарт», в торговле: торговая сеть «Техносила», компании «М.Видео», «Эльдорадо», «Х5Retail

Group», в прочих сферах: страховая группа «Альянс», информационное агентство «Росбизнесконсалтинг», нефтяная компания «Лукойл» и т. д. [5, с. 57]. Развитие интеграционных процессов в мировой экономике свидетельствует о необходимости формирования и развития законодательства касательно сложных коллективных субъектов. Современное законодательство Российской Федерации не закрепляет данную форму предпринимательского объединения. Кроме того, немаловажно то, что четкого определения холдинга нет не только в российском законодательстве, но и в большей части других государств. Рассматривая современное российское законодательство в сфере регулирования, создания и функционирования холдингов, необходимо отметить ряд особенностей. Во-первых, наличие нескольких блоков нормативно-правового обеспечения. Первый блок при регулировании организации и деятельности холдингов в своих нормах раскрывает или упоминает о нем. Второй — отражает отношения взаимозависимых субъектов в разных сферах, не раскрывая и не упоминая понятия «холдинг». Вторая группа законодательных актов представляет собой большой блок, там отношения регулируются гражданским, налоговым, антимонопольным, конкурентным законодательством и прочими нормативными правовыми актами. Во-вторых, нельзя не отметить, что холдинг и корпорация как виды объединений юридических лиц не всегда может выступать как субъект правового регулирования. Как отмечалось автором в предыдущем пункте, предпринимательские объединения обладают только частичной правосубъектностью, в связи с чем внутренние отношения участников холдинга и частично отношения с третьими лицами остаются неурегулированными или регулирование осуществляется посредством регулирования деятельности каждого участника. В-третьих, в качестве регулирующих норм выступают внутренние документы основного общества, по образцам которых разрабатываются документы участников, что позволяет создать в объединении единое правовое пространство [6, с. 26]. Как известно, современное российское законодательство в качестве норм права, регулирующих отношения между взаимозависимыми предприятиями, зачастую используются нормы статей 105—106 ГК РФ, статей 20, 40, 251 НК  РФ и т. д., Федерального закона от 26 июля

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

121

Далёкин П.И. Проблемы и особенности правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Далёкин П.И. Проблемы и особенности правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

2006 года № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (ред. от 18.07.2019) и др. в отношении группы лиц и Федерального закона от 26 декабря 1995  года № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (от  15.04.2019) относительно регулирования отношений дочерних и зависимых компаний, что не отвечает требованиям современной экономики, в которой холдинговые компании представлены гораздо более широкими формами взаимодействия, чем отношения головной компании и зависимой (дочерней). По мнению автора, действующее законодательство определяет понятие дочернего и основного общества посредством критерия преобладающего участия в уставном капитале и в силу заключенного договора. В то же время Гражданским кодексом Российской Федерации не раскрывается понятие преобладающего участия, но предполагается, что данное участие позволяет контролировать и определять решения зависимой организации. Российская экономическая практика включает в себя дочерние компании, которые выступают головными для других предприятий. Причем контроль головной компании может быть как за счет доминирующего участия в уставном капитале, так и путем определения хозяйственной деятельности. Автор отмечает, что в настоящее время законодательство в сфере коллективных субъектов не подчинено принципу системности, отсутствуют нормативно закрепленные права и обязанности, формы взаимодействия холдингов с государством, акционерами, кредиторами и прочими заинтересованными сторонами. По мнению автора, необходима разработка норм, затрагивающих основные проблемы холдингов и корпораций: формирование понятий юридических лиц (контролирующее и подконтрольное, совместно контролирующие), определение правовой ответственности контролирующих лиц за финансово-хозяйственную деятельность подконтрольных субъектов. Актуальность внесения данного положения в Гражданский кодекс Российской Федерации неоспорима. Как известно, в соответствии со статьей 105 ГК РФ ответственность за деятельность лица, за которое другое лицо может определять решения, наступает только в отношении основного общества и дочернего. Но с экономической точки зрения отношения между предприятиями могут строиться не только на зависимости, что не позволяет применять данную норму и приводит к тому, что ответственность для других организационно-правовых форм не предусмотрена. 122

Кроме того, привлечение головной организации возможно только при наличии указаний дочернему обществу. А ответственность при доведении дочернего общества до банкротства возможно только при наличии умысла. Учитывая, что холдинги являются наиболее часто встречающейся формой предпринимательских объединений, где головная компания определяет решения дочерних, то введение данной нормы способствует защите кредиторов и миноритарных акционеров. Кроме того, введение понятий «контролирующего» и «подконтрольного» лица способствует ограничению самоконтроля и несменяемости менеджмента контролирующего лица. Так, по мнению автора, необходимо введение ответственности контролирующих субъектов по обязательствам подконтрольных управляемых организаций. В правовой практике Европы достаточно давно такую ответственность называют «снятие корпоративных покровов» либо «прокалыванием корпоративной вуали». Стоит отметить новые аспекты регулирования холдингов в налоговом законодательстве. Рассматривая правовое регулирование холдингов в налоговом законодательстве, целесо­ образно выделить ряд положений, приводящих к определенным проблемам в деятельности. Интерес к контролю за взаимозависимыми лицами со стороны налогового законодательства обусловлен тем, что современные компании зачастую имеют в своем составе несколько других, что в процессе их имущественного взаимодействия позволяет им снижать налоговое бремя, уменьшать налог на прибыль, НДС, а также вести разнообразные и несовместимые виды деятельности и т. п. Но при проверке и признании компаний взаимозависимыми можно пересмотреть уровень цен и доначислить налоги. С вступлением в силу последних изменений возможности для признания лиц взаимозависимыми расширены, определены общие положения о ценах и налогообложении при сопоставлении сделок между взаимозависимыми лицами и лицами, не являющимися взаимозависимыми, сформирован порядок заключения соглашения о ценообразовании, введено понятие контролируемых денег и т. п. Еще одним важным аспектом является вопрос признания сделок, совершаемых холдингами, сделками с заинтересованностью. Так, на основании статей 81 и 83 Федерального закона от 26 декабря 1995 года № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (ред. от 15.04.2019) сделки, совершенные с заинтересованностью члена соЮридическая наука и практика

вета директоров, лица, осуществляющего функции единоличного исполнительного органа, управляющей организации, управляющего, члена коллегиального органа или акционера, имеющего вместе со своими аффилированными лицами 20 и более процентов акций и прочее, должны быть одобрены до их совершения советом директоров или общим собранием акционеров. Рассматривая вопрос заинтересованности в практике зарубежных стран, необходимо отметить, что существует контроль над менеджерами компаний. Они должны действовать в интересах компании добросовестно и разумно и требуется раскрытие информации об их возможной заинтересованности. Сущность холдингов в общем виде можно описать как возможность одного хозяйствующего субъекта осуществлять экономический контроль над другими, что потенциально может привести к ограничению конкуренции на рынке и к регулированию деятельности холдингов Федеральной антимонопольной службой России. Кроме того, Федеральный закон от 26 июля 2006 года № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (ред. от 18.07.2018), аналогично предыдущим нормативным правовым актам не содержит понятия холдинга, что не позволяет ему в должной мере регулировать деятельность данных структур. В качестве сходного понятия в законе используются «аффилированные лица» и «группа лиц». До недавнего времени холдинги достаточно проблематично было отнести к группе лиц по антимонопольному законодательству. В течение длительного времени группа лиц в рамках антимонопольного законодательства рассматривалась как единое лицо. Впоследствии круг сфер, регулируемых антимонопольным законодательством, существенно расширился ввиду того, что участники одной группы лиц при приобретении товара внутри группы конкурируют с третьими лицами, что позволило вывести внутренние сделки не только к контролю со стороны налоговых служб, но и к антимонопольным нормам. Для решения вышеуказанной проблемы действующая редакция закона предусматривает введение норм, направленных на запрет ограничения конкуренции. Запрет не оказывает влияния на соглашения между субъектами предпринимательской деятельности, которые включены в одну группу лиц и один субъект может оказывать влияние в отношении другого либо хозяйствующие субъекты контролируются одним лицом.

В качестве последствия признания холдинга группой лиц следует отметить, во-первых, возможность применения к ним всех положений, контролирующих группу лиц (например, признание цены монопольно высокой при признании доминирующего положения на рынке и т. п.), но данные запреты не действуют на соглашения между компаниями, которые находятся под контролем, либо в рамках отчуждения результатов интеллектуальной деятельности, средств индивидуализации, охраняемых законом. Вовторых, увеличены норматив суммарной стоимостной цены активов, а также выручка от основного вида деятельности сложных корпоративных структур, признаваемых группой лиц, достижение которых свидетельствует о необходимости контроля со стороны Федеральной антимонопольной службы России. Характеризуя российское законодательство о холдингах, автор отмечает его оторванность от фактической экономической и предпринимательской ситуации в стране, отсутствие закрепленного понятийного аппарата, наличие юридических пробелов и коллизий. Таким образом, сфера нормативно-правового регулирования холдингов и корпораций отличается широким разнообразием различных подходов к созданию и функционированию данных структур, что приводит к определенным проблемам, которые тормозят экономическое развитие страны. Примечания 1. Пронина М.А. Правовое обеспечение деятельности образовательной организации как холдинга // Юридическое образование и наука. 2017. № 9. С.  16—18. 2. Евневич М.А., Ябурова Д.В. Консолидированная группа налогоплательщиков — шаг к формализации холдингов // Экономика, управление и учет на предприятии. 2013. № 3 (47). С. 197—202. 3. Салохидинова С.М. Право на объединение как средство создания коллективных форм предпринимательства // Правовая жизнь. 2016. № 1 (13). С.  50—56. 4. Лаптев В.А. Правосубъектность предпринимательских объединений: дис. ... канд. юрид. наук. М.: МГЮА, 2005. 5. Куликов А.В., Городилов А.А. Некоторые проблемы правового обеспечения деятельности холдингов в России // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2016. № 1 (43). С. 53—57. 6. Кутин Е.О. Возложение ответственности в российских холдингах. Проникновение за корпоративный занавес в юрисдикции РФ // Гражданское право. 2015. № 4. С. 23—26.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

123

Далёкин П.И. Проблемы и особенности правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Далёкин П.И. Проблемы и особенности правового обеспечения коллективных субъектов в форме холдингов и корпораций в Российской Федерации

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Reference 1. Pronina M.A. Legal support for the activity of the educational organization as a holding. Legal education and science, 2017, no. 9, pp. 16—18. (In Russ.) 2. Evnevich M.A., Yaburova D.V. Consolidated Group of Taxpayers — a step towards the formalization of holdings. Economy, management and accounting at the en­ terprise, 2013, no 3 (47), pp. 197—202. (In Russ.) 3. Salohidinova S.M. The right to unite as a means of creating collective forms of entrepreneurship. Legal life, 2016, no. 1 (13), pp. 50—56. (In Russ.)

124

4. Laptev V.A. Right Subjectofity of Entrepreneurial Associations. Dissertation... candidate of legal sciences. Moscow: MGYA Publ. 2005. (In Russ.) 5. Kulikov A.V., Gorodilov A.A. Some problems of legal support for the activities of holdings in Russia. Jour­ nal of the Kaliningrad branch of the St. Petersburg Uni­ versity of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation, 2016, no. 1 (43), pp. 53—57. (In Russ.) 6. Kutin E.O. Assignment of responsibility in Russian holdings. Penetration behind the corporate curtain in the jurisdiction of the Russian Federation. Civil law, 2015, no. 4, pp. 23—26. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

УДК 343 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-125-129

Изосимов Вадим Сергеевич Vadim S. Izosimov

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии Нижегородский филиал Санкт-Петербургской Академии Следственного комитета Российской Федерации (603104, Нижний Новгород, ул. Краснозвездная, 5) сandidate of sciences (law), associate professor of the department of criminal law and criminology Nizhny Novgorod branch of the St. Petersburg Academy of Investigative Committee of the Russian Federation (5 Krasnozvezdnaya st., Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603104) E-mail: VEKiz@yandeх.ru

Богомолов Станислав Юрьевич Stanislav Yu. Bogomolov

кандидат юридических наук, начальник Казанское линейное управление МВД России на транспорте (420202, Казань, ул. Саид-Галеева, корпус «ПС») сandidate of sciences (law), the chief Kazan linear management Ministry of internal Affairs of Russia on transport (the case of «PS» SaidGaleev st., Kazan, Russian Federation, 420202) E-mail: [email protected]

Уголовно-правовое противодействие изготовлению, хранению, перевозке или сбыту поддельных денег или ценных бумаг: особенности законотворческой и правоприменительной реализации Criminal-legal counteraction to production, storage, transportation or sale of counterfeit money or securities: features of legislative and law enforcement implementation Представленная публикация нацелена на постановку и разрешение очень важной проблемы в области противодействия экономической преступности, имеющейся в области борьбы с изготовлением, хранением, перевозкой и сбытом поддельных денег или ценных бумаг. В статье раскрыто современное состояние данного вида криминальной деятельности. Продемонстрированы коллизии и пробелы, затрудняющие деятельность правоохранительных органов при выявлении, документировании и доказывании фальшивомонетничества. Предложены первостепенные меры юридико-технического содержания снижения уровня криминальной привлекательности изготовления, хранения, перевозки и сбыта поддельных денег или ценных бумаг.

The presented publication is aimed at the formulation and resolution of a very important problem in the field of combating economic crime in the field of combating production, storage, transportation and sale of counterfeit money or securities. The article reveals the current state of this type of criminal activity. Conflicts and gaps that hinder the activities of law enforcement agencies in identifying, documenting and proving counterfeiting are demonstrated. The primary measures of legal and technical content for reducing the level of criminal attractiveness of the production, storage, transportation and sale of counterfeit money or securities are proposed.

Ключевые слова: уголовная политика, противодействие, деньги, ценные бумаги, подделка, изготовление, хранение, перевозка, сбыт, экономическая безопасность, законотворчество, правоприменение, толкование.

Keywords: criminal policy, counteraction, money, securities, forgery, production, storage, transportation, sales, economic security, lawmaking, law enforcement, interpretation.

© Изосимов В.С., Богомолов С.Ю., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

125

Изосимов В.С., Богомолов С.Ю. Уголовно-правовое противодействие изготовлению, хранению, перевозке или сбыту поддельных денег...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Изосимов В.С., Богомолов С.Ю. Уголовно-правовое противодействие изготовлению, хранению, перевозке или сбыту поддельных денег...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Начать рассмотрение заявленной для исследования темы необходимо с аргументации ее актуальности. Полагаем, что в качестве первого аргумента выступает уголовно-правовая статистка, свидетельствующая о масштабах преступной деятельности, сопряженной с подделкой, хранением, перевозкой или сбытом поддельных денег или ценных бумаг. Взяв для изучения пятилетний период, мы видим следующую картину: Год 2014 2015 2016 2017 январь — ноябрь 2018

Количество выявленных преступлений по статье 186 УК РФ 20 525 21 136 18 778 16 290 17 917

Пик рассматриваемого деяния, собирательно обозначаемого как фальшивомонетничество, приходится на 2015 год. Обусловлено это тем, что уровень, а также динамика изготовления или сбыта рассматриваемых платежных инструментов напрямую зависят от экономической ситуации в стране и мире. Валютный кризис в Российской Федерации 2014—2015 годов, подорвавший и ослабивший национальную валюту, причиной которого стали резкое падение мировых цен на нефть, а также введение экономических санкций со стороны зарубежных, недружественных экономических партнеров, повлек за собой существенное снижение реальных доходов населения и рост бедности [1]. Это и повлияло на рост экономической преступности, в том числе повысилась криминальная привлекательность фальшивомонетничества. Связано это с тем, что в условиях активного развития цифровых технологий и копировальной техники подделка денежных знаков сегодня является одним из самых малозатратных, простых и быстрых способов противоправного обогащения. Снижение статистических данных в 2016— 2017 годах, с нашей точки зрения, объективно не может свидетельствовать о спаде уровня угроз для экономики страны, исходящей от фальшивомонетчиков. А причиной всему этому становятся новые способы, используемые преступниками при совершении таких деяний, что делает их более латентными. В первую очередь, это касается использования в криминальных схемах дистанционных алгоритмов взаимодействия между изготовителем поделок и сбытчиком, а также анонимных сетевых соеди126

нений, таких как TOR, HYDRA, DARKWEB и др. Рост выявленных преступлений по статье  186 УК РФ в 2018 году полностью подтверждает выдвигаемую нами гипотезу. На страницах данной статьи мы остановимся на демонстрации наиболее распространенной схемы бесконтактной реализации поддельных денежных знаков для последующего их сбыта на примере сайта Hidra.center. Данный ресурс сосредоточен на предоставлении приватной возможности для реализации предметов, запрещенных в обороте, бесконтактным способом. В  настоящее время одним из главных направлений, реализуемых на его базе, является продажа фальшивок. Криминальная схема включает в себя участие трех субъектов: продавец, покупатель и посредник — «кладмен». При этом участники взаимодействуют между собой исключительно дистанционно, не имея реального представления друг о друге. Взаимодействие начинается с заявки покупателя на приобретение поддельных денег, оставляемой на сайте. После оплаты товара в преступную деятельность вступает «кладмен», который, оставляя в условленном месте купюры, отправляет продавцу координаты нахождения товара, а также фотографии места размещения клада. Схема бесконтактной сделки по реализации поддельных денег

Продавец

Покупатель

«Кладмен»

Клад

Цена продаваемых подделок напрямую зависит от их качества. Например, магазин «Elite001» купюры номиналом 5000 рублей реализует по цене 10 000 рублей за пять поддельных купюр. Приобретение большого количества поделок предусматривает скидки. Так, партия из 20 купюр будет стоить 38 000 рублей. Другой магазин «Lagrange», позиционирующий продажу высококачественных подделок, предлагает пятитысячные купюры банка России по цене 5000 рублей за две подделки. Магазин «ROCKSTARDrugShop» также предлагает для продажи купюры номиналом 5000 рублей за 3000 рублей. Каждый из магазинов, в зависимости от объема приобретаемых подделок, предлагает предзаказ либо моментальную сделку, то есть предмет покупки в нужном объеме уже находится в месте хранения. После оплаты товара Юридическая наука и практика

покупатель незамедлительно получает координаты и фото закладки. Столь активное распространение значительного количества поддельных денег на территории России повлияло и на модификацию способов их последующего сбыта. Учитывая, что основная масса торговых точек сегодня оборудована специальными аппаратами, позволяющими распознавать подделки реализация фальшивых банковских билетов в таких местах становится не только опасной, но и малоэффективной. В этой связи основная схема последующей реализации поддельных денег, приобретенных на просторах нелегального «Интернета», выглядит следующим образом. Сбыт происходит путем покупки дорогостоящих товаров по объявлениям у частных лиц, размещенных на сайтах различных интернет-сервисов, например, «Avito», «Юла», «ВКонтакте» и т.  д. Так, жители Нижегородской области, продав мобильные телефоны с помощью вышеназванных ресурсов, получили от покупателя поддельные купюры. Позже сбытчики были задержаны. При них обнаружено более 100 купюр с признаками подделки номиналом 5000 рублей [2]. Объемы криминальной прибыли, получаемой от изготовления и сбыта поддельных денег, измеряются в десятках миллионов рублей. Так, например, в Санкт-Петербурге была задержана организованная группа, получившая доход от рассматриваемого вида криминального бизнеса в размере более 7 млн рублей [3]. Вышеизложенное указывает на высочайший уровень опасности фальшивомонетничества. И возникает следующий вопрос: может ли современное уголовное законодательство симметрично противодействовать эволюционирующей преступной деятельности, сопряженной с изготовлением, хранением, перевозкой или сбытом поддельных денег или ценных бумаг? По нашему мнению, нет. Состояние законотворческой, правоприменительной и интерпретационной деятельности в рассматриваемой области требует существенной корректировки с учетом активно происходящей модернизации криминальной деятельности в исследуемой области как в части изготовления подделок, так и их сбыта. В первую очередь необходимо затронуть вопросы юридико-технического конструирования статьи 186 УК РФ. Анализ диспозиции данной статьи, а также квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков свидетельствует о том, что за рамками уголовно-правового противодействия остается противоправная деятельность, сопряженная со сбытом банковских би-

летов с признаками подделки с использованием телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет», а также нарастающим объемам как изготовления, так и дальнейшей их реализации. Считаем, что сегодня назрел вопрос совершенствования уголовного законодательства в рассматриваемой области. Обусловливается это взятым курсом современной уголовной политики, нацеленной на точечную криминализацию использования сетей телекоммуникации в преступной деятельности. Деяния, совершаемые с их использованием, по причине причинения дополнительного вреда порядку правомерного использования сетевого пространства, могут привести к катастрофическим последствиям, в том числе и в области обеспечения экономической безопасности [4, С. 5], непосредственно страдающей от фальшивомонетничества. Популярность телекоммуникационных технологий повышает уровень их вовлеченности в противоправную деятельность, что должно учитываться при модернизации качества превентивного воздействия на преступность и особенно в сфере экономики. С 2017 года ГИАЦ МВД России в качестве отдельного направления ведения статистической отчетности выделил деяния, совершаемые с использованием телекоммуникационных и компьютерных технологий. За первый год наблюдения уже было зафиксировано более 90 тысяч таких фактов. При этом сбыт поддельных денег с использованием таких технологий остался за рамками учета по причине отсутствия этого признака в структуре статьи  186 УК РФ. В настоящее время Уголовный кодекс РФ содержит 17 составов преступлений, включающих в себя криминальное использование сетей телекоммуникации, часть из которых находится в главе 22 УК РФ. Обоснование о целесообразности дополнения статьи 186 УК РФ отягчающим признаком: «Те же деяния, совершенные с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет»» лежит в плоскости определения характера общественной опасности преступления, совершаемого таким образом, то есть видоизменение его качества. С нашей точки зрения он существенно вырастает по причине причинения вреда не одному, а двум объектам уголовно-правовой охраны в случае сбыта денежных знаков с признаками подделки, используя при этом сети телекоммуникации. Усложнение объекта уголовно-правовой охраны, то есть выделение в нашем случае факультативного его вида, требует пере-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

127

Изосимов В.С., Богомолов С.Ю. Уголовно-правовое противодействие изготовлению, хранению, перевозке или сбыту поддельных денег...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Изосимов В.С., Богомолов С.Ю. Уголовно-правовое противодействие изготовлению, хранению, перевозке или сбыту поддельных денег...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

осмысления содержательной части преступного посягательства. Продолжая размышление в части определения содержания качественной характеристики сбыта фальшивых денег с использованием телекоммуникационных сетей, мы соглашаемся с мнением Н.В. Летелкина о том, что как легитимное, так и противоправное их использование трансформирует содержание противоправности, увеличивая объем вредных последствий [4, С. 31]. Учитывая, что рассматриваемый способ видоизменяет объективную сторону деяния, необходимо отметить, что он тем самым видоизменяет содержание самого преступления. Именно поэтому правильное установление характера общественной опасности имеет высокое теоретико-прикладное значение в триаде элементов юридической техники (законотворчество, толкование, правоприменение). Рассматриваемый элемент не только выступает в качестве одной из основ конструирования Особенной части Уголовного кодекса РФ, но и выделения квалифицирующих признаков. Выдвигаемая нами позиция подтверждается мнением Пленума Верховного Суда Российской Федерации, изложенным в постановлении Пленума от 22 декабря 2015 года № 58 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» [5]. В нем отмечено, что характер общественной опасности напрямую зависит от содержания социальных ценностей, которым причиняется вред при совершении деяния. Эта точка зрения поддерживается и в доктрине [6, С. 54]. На основании вышеизложенного мы приходим к выводу о том, что сбыт поддельных денег с использованием сетей телекоммуникации существенно повышает и видоизменяет уровень (характер) общественной опасности и незаслуженно игнорируется в части совершенствования уголовно-правового противодействия фальшивомонетничеству. Еще одной проблемой в области дифференциации ответственности за преступную деятельность, сопряженную с подделкой, хранением, перевозкой или сбытом поддельных денег или ценных бумаг, является частичное отсутствие возможности ее дифференциации в зависимости от размеров, изготавливаемых или сбываемых фальшивок. Полагаем, что законодатель незаслуженно уходит от выделения особо крупного размера ущерба. Учитывая место расположения статьи 186 УК РФ в структуре УК РФ, считаем выделенное направление обоснованным. Подтверждается это и направлениями уголовной политики, сосредоточенной на использовании стоимостных критериев в части диффе128

ренциации ответственности при совершении экономических деяний. Раздел VIII УК  РФ «Преступления в сфере экономики» включает в себя ряд унифицированных и самостоятельных стоимостных критериев, позволяющих более четко определить тяжесть совершенного деяния (стоимостные критерии закреплены в ст. 158, 159, 1591, 169, 1702, 1711, 174, 178, 180, 184, 185, 1853, 1856, 1911, 193, 1931, 194, 198, 199, 2001, 2002, 2003 УК РФ). Такой прием подтверждает, что экономическая безопасность выступает в качестве дополнительного или факультативного объектов, раскрывая тем самым более полно как характер, так и степень общественной опасности таких деяний, что имеет особое значение в рамках противодействия фальшивомонетничеству. В этой связи видится целесообразным включение в статью 186 УК РФ такого квалифицирующего признака, как особо крупный размер, с закреплением в части 3. Проведенное нами исследование показало, что имеющаяся сегодня юридико-техническая конструкция статьи 186 УК РФ не отражает современных направлений уголовной политики в области противодействия экономической преступности, не учитывает эволюционирование криминальной деятельности в данной области, то есть не отвечает в полном объеме задачам, перед ней стоящим. Полагаем, что в качестве незамедлительных мер в области противодействия изготовлению, хранению, перевозке или сбыту поддельных денег или ценных бумаг должно стать включение в часть 2 статьи 186 УК РФ отягчающего признака следующего содержания: «Те же деяния, совершенные с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети «Интернет», а часть 3 статьи  186 УК РФ дополнить таким стоимостным критерием, как «те же деяния, совершенные в особо крупном размере». Примечания 1. Голодец увидела устойчивый рост бедности в России. URL: https://lenta.ru/news/2016/10/01/poor (дата обращения: 15.01.2019). 2. Сбыт поддельных денежных купюр пресекли сотрудники полиции в Нижегородской области. URL: https://мвд.рф/news/item/14977842 (дата обращения: 15.01.2019). 3. Двое жителей Санкт-Петербурга обвиняются в сбыте поддельных денег. URL: https://мвд.рф/news/ item/15720334 (дата обращения: 15.01.2019). 4. Летелкин Н.В. Уголовно-правовое противодействие преступлениям, совершаемым с использоваЮридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

5. О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22 декабря 2015 года № 58 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2016. № 2. С. 17—29. 6. Энциклопедия уголовного права. Т. 3. Понятие преступления. Изд. профессора Малинина. СПб., 2005.

Reference 1. Golodets saw a steady increase in poverty in Russia. URL: https://lenta.EN/news/2016/10/01/poor (accessed 15.01.2019). (In Russ.) 2. Sale of counterfeit banknotes was stopped by police officers in the Nizhny Novgorod region. URL:

https://MVD.Russia/news/item/14977842 15.01.2019). (In Russ.)

(accessed

3. Two residents of St. Petersburg are accused of selling counterfeit money. URL: https://MVD.Russia/ news/item/15720334 (accessed 15.01.2019). (In  Russ.) 4. Letelkin N.V Criminally-legal prevention of crimes committed through the use of information-telecommunication networks, including network “Internet”. Dissertation of candidate of legal sciences. Nizhny Novgorod. 2018. (In Russ.) 5. About the practice of appointment of criminal punishment by courts of the Russian Federation: the resolution of Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of December 22, 2015. № 58. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation, 2016, no. 2, рр. 17—29. (In Russ.) 6. Encyclopedia of criminal law. Vol. 3. The concept of crime. Ed. Professor Malinin. St. Petersburg, 2005. (In  Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

129

Изосимов В.С., Богомолов С.Ю. Уголовно-правовое противодействие изготовлению, хранению, перевозке или сбыту поддельных денег...

нием информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть «Интернет»: дис. … канд. юрид. наук. Н.  Новгород, 2018.

Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-130-137

Кобец Петр Николаевич Peter N. Kobets

доктор юридических наук, профессор, главный научный сотрудник Всероссийский научно-исследовательский институт МВД России (123995, Москва, ул. Поварская, 25, стр. 1) doctor of law, professor, chief researcher Russian research Institute of Ministry of internal Affairs of Russia (struct. 1, 25 Povarskaya st., Moscow, Russian Federation, 123995) Е-mail: [email protected]

Ильин Игорь Вячеславович Igor V. Ilyin

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры гражданского права и процесса Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) doctor of sciences (law), associate professor, professor of the civil law department and the process Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) Е-mail: [email protected]

Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны Problems of the impact of the demographic crisis in Japan on the economic security of the country В качестве объекта исследования выступили процессы, связанные с наступающим демографическим кризисом в Японии. Актуальность работы обосновывается выводами последней переписи населения Японии 2015 года, показавшей, что за пять лет количество жителей страны сократилось на 0,8%. Проведенный авторским коллективом анализ позволил высказать предположение о том, что по мере того, как население страны стареет, а молодое поколение рожает детей все меньше и в более позднем возрасте, в стране неизбежно надвигается демографический кризис. На основании проведенного исследования авторы пришли к выводу о том, что движущими силами демографических процессов служат изменения в сфере миграции и рождаемости. По их мнению, снижение рождаемости в Японии во многих отношениях беспрецедентно и вызывает озабоченность в отношении будущего страны. В настоя-

щее время Япония остается десятой по численности населения страной. Тем не менее среди 20 экономически развитых государств она является единственной страной, население которой сокращается с 2010 года. Вследствие сокращения населения экономика Японии может в будущем значительно снизить темпы развития. Однако правительство страны привержено жесткому курсу относительно въезда на территорию Японии трудовых мигрантов, которые могли бы положительно повлиять на развитие ситуации. В  дальнейшем сокращение населения Японии может негативно сказаться не только на экономических перспективах страны, но и на ее экономической безопасности. Ключевые слова: демографический кризис, внутренняя миграция, внешняя миграция, иностранные граждане, японская экономика, безопасность.



© Кобец П.Н., Ильин И.В., 2019 130

Юридическая наука и практика

The object of the study was the processes associated with the coming demographic crisis in Japan. The relevance of the work is justified by the findings of the last census of the population of Japan in 2015, which showed that in five years the number of residents decreased by 0.8%. The analysis carried out by the team of authors allowed us to suggest that as the population of the country gets older, and the younger generation gives birth to children less and later, a demographic crisis is inevitably approaching in the country. On the basis of the study, the team came to the conclusion that the driving forces of demographic processes are changes in the field of migration and fertility. The authors believe that the decline in fertility in Japan is unprecedented in many respects and raises concerns about the future of the coun-

try. Currently, Japan is the tenth most populated country. However, among the 20 economically developed countries, it is the only country whose population has been declining since 2010. Due to population decline, Japan’s economy may significantly reduce its growth rate in the future. However, the government is committed to a strict policy regarding the entry into the territory of Japan of migrant workers, which could positively lead to the development of the situation. Further reduction of the population of Japan can negatively affect not only economic prospects of the country, but also its economic security.

Мировой опыт показывает, что чрезвычайно напряженно сокращение населения проявляется в тех государствах мира, где процесс убыли граждан связан с их широкомасштабным старением, что неизменно привносит сильный дисбаланс среди работающего и неработающего населения [1, с. 2]. Одним из представителей таких государств является Япония [2, с.  251]. Японские власти многие годы озабочены тем, что государство очень быстро скатывается в демографическую яму, а японское население сокращается рекордными темпами, тем самым порождая процессы старения нации. Японское население осознает нежелательные последствия, которые связаны со снижением естественного прироста населения, и при этом выступает против снятия всех ограничений по привлечению в страну трудовых мигрантов. Ежегодно в Японии происходит сокращение трудоспособного населения, а ограничение внешней миграции приводит к возрастанию потребности в трудовых ресурсах [3, с. 43]. Постараемся разобраться в причинах, порождающих эти процессы и явления, и предложить выход из сложившейся ситуации. В 2015 году в Японии насчитывалось 12 городов с населением 1 миллион и более человек. Их общая численность превысила 29 миллионов человек, что эквивалентно 23,2% от общей численности населения страны. Самым крупным был Токийский мегаполис (23 города с населением 9,27 миллиона человек). За ним в порядке убывания следовали города Иокогама (3,72), Осака (2,69) и Нагоя (2,30). Доля городского населения начала увеличиваться в конце 1950-х годов. В 2015 году 51,9% всего населения было сосредоточено в трех крупных мегаполисах: Канто, Чукьо и Кинки. Плотность населения в крупном мегаполисе Канто состав-

ляла 2 771 человек на квадратный километр, в Чукьо  — 1 288, а Кинки — 1 459. В 2015 году Токийский мегаполис имел самое большое население — 13,52 миллиона человек  — среди 47 префектур Японии, за ним в порядке убывания следовали префектуры Канагава, Осака, Айти и Сайтама. Население каждой из этих пяти префектур составляло 7  миллионов человек и более, что в совокупности составляло 36,4% от общей численности населения. Кроме того, плотность населения в Токио была самая высокая среди префектур Японии — 6,168,7 человек на квадратный километр. Это почти в 18,1 раза превышало средний показатель по стране (340,8 человека на квадратный километр). Япония имеет высокую концентрацию населения в городских районах на равнинах, поскольку 75% ее территории составляют горы [4]. Япония также имеет высокий уровень лесного покрова, который составляет 68,5% (единственными экономически развитыми странами с таким высоким процентом лесного покрова являются Финляндия и Швеция). Перепись населения показала, что 90,7% всего населения Японии проживает в городах [5]. Согласно показателям мирового развития плотность населения Японии по состоянию на 2014 год составляла 336 человек на квадратный километр (874 человека на квадратную милю). Она занимает 35-е место в списке стран по плотности населения, непосредственно выше Филиппин (347 человек на квадратный километр) и непосредственно ниже Кюрасао (359  человек на квадратный километр). С 1955 по 1989  год цены на землю в шести крупнейших городах Японии выросли на 15 000% (+12% в год). С  1980 по 1987 год цены на городские земли в целом выросли на 40%, в шести крупнейших городах за этот период цены на землю удвои-

Keywords: demographic crisis, internal migration, external migration, foreign citizens, Japanese economy, security.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

131

Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

лись. Для многих семей эта тенденция сделала жилье в центральных городах недоступным, что повлияло на рост внутренних миграционных процессов и появление маятниковой миграции. Результатом стали длительные поездки на работу для многих жителей в больших городах, особенно в районе Токио, где ежедневные поездки по два часа в каждую сторону являются общепринятым явлением. В 1991 году, когда экономика пузыря начала рушиться, цены на землю начали резко снижаться и в течение нескольких лет упали на 60% ниже своего пика [6]. После десятилетия снижения цен на землю жители начали возвращаться в центральные районы города (особенно в 23 кварталах Токио), о чем свидетельствуют данные переписи населения 2005 года [7]. Национальные и региональные правительства выделяют ресурсы на то, чтобы сделать региональные города и сельские районы более привлекательными путем развития транспортных сетей, социальных услуг, промышленности и учебных заведений в попытке децентрализовать расселение и повысить качество жизни. Тем не менее крупные города, особенно Токио, Иокогама и Фукуока, и в меньшей степени Киото, Осака и Нагоя, остаются привлекательными для молодежи, ищущей образование и работу. Население Японии сокращается с 2011 года. Только 8 префектур увеличили свое население по сравнению с 2010 годом из-за внутренней миграции в крупные города [8]. Население состоит из 47 062 743 домашних хозяйств, причем 78,7% приходится на городские районы. В Японии очень ощутима высокая плотность населения — 329,5 человек на квадратный километр общей площади и 1523 человека на квадратный километр пригодной для жизни земли. Более 50% населения проживает на 2% территории. Согласно исследованиям, в 2018 году, отношение плотности населения к плотности земли постепенно увеличилось (127  миллионов на 337 квадратных километра. По сравнению с данными, полученными в июле 1993 года, а также в июле 2000 года, плотность населения значительно возросла с 50% населения, проживающего на 2% территории государства, до 77%. За полвека после окончания Второй мировой войны промышленная структура Японии претерпела серьезные изменения. Хронологические изменения в структуре промышленности за этот период по доле занятых в промышленности и ВВП показывают, что доля в первичной промышленности, в частности, резко упала с 132

1970 года, когда в Японии наблюдался быстрый экономический рост. В 1980-х годах доля вторичной промышленности в численности занятых и ВВП также начал постепенно снижаться. С другой стороны, доля третичного сектора как в численности занятых, так и в ВВП постоянно растет. В 1970 году на первичную промышленность приходилось 19,3% занятых, на вторичную — 34,1%, на третичную — 46,6%. В 2015 году соответствующие доли этих трех секторов составили 4,0; 25,0 и 71,0% соответственно. Что касается ВВП по видам экономической деятельности, то в 1970 году на первичную, вторичную и третичную промышленность приходилось соответственно 5,9; 43,1 и 50,9%. В 2015 году эти показатели для первичной, вторичной и третичной промышленности составили 1,1; 26,5 и 72,4% соответственно [9]. В 1980-е годы ежегодно от 6 до 7 миллиона человек переезжали из одного места жительства в другое. Около 50% этих переездов были совершены в пределах одной префектуры, остальные переезды осуществлялись из одной префектуры в другую. В период экономического развития Японии в ХХ веке, и особенно в 1950-е и 1960-е годы, внутренняя миграция носила урабанизационный характер, поскольку большая часть населения сельских районов переселялась в крупные города и мегаполисы в поисках лучшей работы и образования. В конце 1980-х годов миграция из сельских префектур продолжалась, но уже заметно медленнее, чем в предыдущие десятилетия. В 1980-е годы на государственном уровне оказывалась поддержка развитию новых городов, что помогало развивающимся региональным городам привлекать молодежь к жизни и работе в них. Развивающиеся города могли позволить жителям близлежащих районов более низкую стоимость жизни, более короткие поездки и в целом более спокойный образ жизни, чем в больших городах. Вместе с тем молодые люди продолжают переезжать в крупные города, чтобы учиться в университетах и найти работу, однако некоторые возвращаются в региональные города. Правительственная статистика показывает, что в 1980-х годах значительное число людей покинуло крупнейшие центральные города (Токио и Осаку) и переехало в пригороды своих мегаполисов. В 1988 году более 500 000 человек покинули Токио, чистый убыток от внутренней миграции которого за год составил почти 73  000  человек. Чистый убыток Осаки в том же году составил почти 36 000. Перепись населения показывает, что в 2015 году в Японии наЮридическая наука и практика

считывалось 53,33 млн частных домашних хозяйств, что свидетельствует о постоянном росте с момента начала переписи. Из этого общего числа 55,9% составляли домохозяйства, состоящие из одной семьи, и 34,6% — домохозяйства, состоящие из одного человека [10]. С 1920-х до середины 1950-х годов среднее число членов домохозяйства оставалось примерно на уровне пяти. Однако из-за увеличения числа домашних хозяйств, состоящих из одного человека, с 1960-х годов средний размер домашних хозяйств значительно сократился в 1970 году до 3,41 члена. Число членов домохозяйств продолжает снижаться и в настоящее время, опустившись до 2,33 в 2015 году. Хотя численность японского населения сократилась, ожидается, что в течение нескольких последующих лет число домашних хозяйств будет продолжать увеличиваться, поскольку размер среднего домашнего хозяйства будет сокращаться медленными темпами. По прогнозам, число домашних хозяйств достигнет пика в 2023 году, а затем сократится. Количество пожилых домохозяйств (частных домохозяйств с членами 65 лет и старше) в 2015 году составило 21,71 млн. На их долю приходилось 40,7% частных домохозяйств [11]. Последние результаты переписи, которая проводится в Японии каждые пять лет, также показали, что большая часть населения сосредоточена в Токио и его окрестностях. Из 47 префектур Токио и соседние префектуры Сайтама, Тиба и Канагава составляли 28,4% от общей численности населения. Из 1 719  муниципалитетов страны численность населения в 1  419  муниципалитетах сократилась. Численность мужского населения составляла 61  841  738 человек, а женского — 65 253 007  человек. Население японских граждан составило 124 283 901 человек, в то время как число иностранцев в стране составило 1 752 368 человек. По национальному признаку наибольшее число иностранцев составляли граждане Китая (511 118 человек), за которыми следовали выходцы из Южной и Северной Кореи (376 954 человека). Японские статистические органы собирают информацию не об этнической принадлежности, а только о национальности. В результате как коренные, так и натурализованные граждане Японии учитываются в одной группе, хотя официальная статистика показывает почти однородность; один анализ описывает население как многоэтническое, хотя неофициальная статистика попрежнему показывает, что этнические меньшинства малочисленны по сравнению со многими другими странами [12].

В начале 1970-х годов ежегодное число браков в Японии превышало 1 млн пар, что в сочетании с коэффициентом браков (на  1000  человек населения), превышающим 10,0, свидетельствовало о явном росте числа браков. Однако после этого периода число пар и число браков начали сокращаться. Они вновь возросли в конце 1980-х годов, но в последние годы в целом наблюдалась тенденция к их снижению. В 2017  году вступили в брак 606  863 пары, а коэффициент вступления в брак составил 4,9. Средний возраст вступления в первый брак за последние 20 лет в 2017 году составил 31,1  года для мужчин и 29,4 года для женщин. Средний возраст вступления в первый брак для мужчин увеличился на 2,6 года, а для женщин  — на 2,8  года (в 1997 году: женихи — 28,5; невесты  — 26,6). Кроме того, наблюдается тенденция к увеличению доли лиц, не состоящих в браке в течение всей жизни, которая в 2015  году достигла 23,4% для мужчин и 14,1% для женщин, что является самым высоким показателем за всю историю [13]. Одним из объяснений снижения рождаемости является снижение в последние годы числа браков, увеличение брачного возраста и расширение возможностей выбора незамужней жизни. Согласно статистике Министерства здравоохранения, труда и социального обеспечения Японии, 21 488 из 660 613 браков, зарегистрированных в Японии в 2013 году, были между японскими и иностранными гражданами. По статистике, это 1 из каждых 30 молодоженов. Хотя международные браки по-прежнему составляют лишь небольшую часть общих показателей, за последние полвека число таких союзов значительно возросло. В 1965 году было заключено всего 4156 международных браков, но в последующие десятилетия их число неуклонно росло, достигнув 20 000 к концу 1980-х годов, а затем 30 000 — в 1999 году. Их число достигло максимума 44 701 в 2006 году и затем резко сокращалось, снизившись почти наполовину до уровня около 20 000 в 2011 году. Хотя темпы снижения и замедлились, но тенденция остается постепенно снижающейся. Сокращение числа международных союзов с 6,11% всех браков в 2006 году до 3,25% в 2013 году не может быть объяснено только общим сокращением числа людей, вступающих в брак. Изменения, внесенные в Закон № 319 1951 года «Об иммиграционном контроле и признании статуса беженца» в 2005 году, были названы одной из главных причин сокращения числа международных браков [14]. Изменения были

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

133

Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

внесены в целях повышения общественной безопасности путем ужесточения требований к некоторым видам виз. Такие меры существенно затрудняют филиппинским женщинам, которые составляют значительную долю иностранных супругов, получение развлекательных виз, позволяющих им жить и работать в стране. В результате сокращение числа филиппинских граждан, приезжающих в Японию на работу, ограничивает возможности японских мужчин встречаться с потенциальными партнерами по браку, что приводит к снижению общих показателей по международным союзам. Согласно статистическим данным Министерства здравоохранения Японии, в 1992 году между японскими мужчинами и филиппинскими женщинами был заключен 5 771 брак. В 2006 году это число выросло до 12 150, однако после пересмотра иммиграционного законодательства число браков начало неуклонно сокращаться и в 2013 году составило 3 118. Еще одним фактором, влияющим на показатели международных союзов, является активизация усилий правительства по борьбе с фиктивными браками с участием китайских женщин [15]. И хотя число международных браков в Японии за последние несколько лет неуклонно сокращалось, они по-прежнему составляют значительную часть всех союзов в Японии. Некоторые эксперты указывают на этот факт, а также на значительное число японцев, вступающих в брак с иностранными гражданами за рубежом, в качестве доказательства того, что международные браки быстро становятся нормальным аспектом жизни общества. По мере того как правительство и частные корпорации подчеркивают важность интернационализации, все большее число людей оказываются непосредственно затронутыми, что снижает историческую изолированность Японии. В 1990 году более 200 000 японцев уехали за границу на продолжительные периоды учебы, исследований или деловых командировок. К  концу 80-х годов эти вопросы, особенно издевательства над детьми-репатриантами в школах, стали серьезной общественной проблемой как в Японии, так и в японских общинах за рубежом [16]. Несомненно, к этому имеет какое-то отношение и уровень самоубийств на 100 000 человек, который в Японии в 2009 году составил 29,2 для мужчин и 10,5 для женщин. В 2010 году 32 000 японцев покончили с собой, что в среднем означает 88 самоубийств в день. По оценкам Правительства Японии, рост самоубийств и заболеваний депрессией в среднем стоит его экономике 134

почти 32 млрд долларов США в год. Эти цифры касаются потерянных доходов и стоимости лечения от депрессии. В Японии один из самых высоких в мире уровней самоубийств. Лидеры страны видят в этом доказательство экономического и эмоционального спада. Но отношение к депрессии в Японии, возможно, требует столь же срочного изучения, как и суицид. В стране, где высоко ценятся стоицизм и консенсус, многие пожилые люди, в частности, рассматривают психические заболевания как клеймо позора. Использование психотерапии для лечения депрессии используется гораздо реже, чем в Северной Америке и Европе, врачи же зачастую рассматривают медикаменты как единственный способ лечения [17]. Проблемы миграции в Японии очень тесно переплетаются с демографическими, а, как известно, проблемы в сфере демографии неразрывно связаны с миграционными [18, с. 15]. Несмотря на взрыв пузыря экономики в 1991 году число иностранцев, живущих и работающих в Японии, продолжает расти. По данным Министерства юстиции Японии, количество иностранных резидентов в Японии неуклонно росло в послевоенный период, а общее количество иностранных резидентов (за исключением нелегальных иммигрантов, краткосрочных иностранных посетителей и туристов, пребывающих менее чем на 90 дней в Японию) на конец 2015 года составило более 2,23 миллиона человек с общей численностью населения 127,11  миллионов человек [19]. В настоящее время постоянное иностранное население в Японии составляет приблизительно 1,75% от общей численности японцев. С 1950-х годов уровень рождаемости в Японии был ниже уровня воспроизводства населения (то есть числа рождений, необходимого для поддержания нынешних показателей). Каждый год рождаемость падает ниже этого уровня. Учитывая эту тенденцию в долгосрочных прогнозах, японское правительство считает, что более половины всех женщин, родившихся в 1990 году, не будут оставаться замужем до 50  лет. Около 25% находятся на пути к тому, чтобы никогда не жениться, и 38% этой группы никогда не будут иметь детей. Это означает, что более половины женщин в этой категории не будут иметь внуков. Если такая тенденция будет продолжаться, каждое поколение будет на 35% меньше предыдущего. Контрастом с этим снижением рождаемости является тот факт, что существующее население Японии также живет дольше [20]. Юридическая наука и практика

В целом население страны является одним из самых здоровых в мире и имеет самую большую продолжительность жизни. По прогнозам, к 2055 году ожидаемая продолжительность жизни в Японии возрастет с 86 до 90 лет для женщин и с 79 до 84 лет для мужчин. Представим это в перспективе. Двадцать лет назад в Японии на каждого пенсионера приходилось шесть работающих. В настоящее время это число составляет менее трех, и, по оценкам, к 2025 году это соотношение будет ниже двух работников на каждого пенсионера [21]. Необходимо отметить, что во все времена Япония считалась одной из самых однородных в этническом плане государств мира, и сегодня также подавляющее большинство страны (98%) составляют японцы. Однако не взирая на то, что прибывшие трудовые мигранты, готовые работать и жить в Японии, будут способствовать росту трудоспособного населения в стране, что также, несомненно, окажет положительное влияние на демографическую ситуацию, коренное население Японии не готово идти на риски, связанные с ростом преступности иностранцев и снижением безопасности населения [22]. По мнению авторов, в сложившейся ситуации для преодоления демографического кризиса необходимы меры, направленные на совершенствование миграционной политики, которые бы позволили привлечь в страну больше иностранных рабочих. Проведенная перепись населения в 2015 году показала, что из общей численности населения, в том числе неяпонцев, рекордно высокий показатель составили лица в возрасте 65 лет и старше — 26,6%, а лица в возрасте до 15 лет составили рекордно низкий показатель — 12,6%. Количество людей в возрасте 65 лет и старше увеличилось на 3,6% по сравнению с предыдущей переписью 2010 года и составило 33 465 441 человек. А вот количество лиц в возрасте 14 лет или младше сократилось на 0,6% и составило 15 886 810 человек. По данным Организации Объединенных Наций, население Японии, вероятно, сократится до 83  млн к 2100 году, причем 35% из них будут в возрасте старше 65 лет. Экономисты опасаются, что сокращение численности населения создает в первую очередь проблемы для экономики страны. Правительство премьер-министра Синдзо Абэ пытается преодолеть наступающий кризис, стабилизировав рождаемость в Японии на уровне 1,8. Однако эксперты считают эти усилия тщетными [23]. Скорее всего, в дальнейшем сокращение населения Японии негативно скажется на эко-

номических перспективах страны. Япония уже имеет второй самый медленный рост на душу населения среди стран «Большой семерки» с 1991 года, с ежегодными темпами роста всего 0,7%. Для сравнения: в США за тот же период темпы роста составили 1,6% [24, с. 29]. Уже сегодня ряд отраслей экономической сферы страны, среди которых химическая, автомобильная, строительная и другие, продолжают свою работу благодаря трудовым мигрантам. В сложившейся ситуации для того, чтобы не допустить наступления нежелательных и сложных последствий в экономическом секторе страны, Японии необходимо ежегодно принимать иммигрантов в количестве не менее 600 тысяч человек [25, с. 181]. А ежегодное абсолютное сокращение числа людей трудоспособного возраста предполагает ожидаемое сокращение налоговых поступлений, что негативно скажется на ресурсах, имеющихся для обеспечения социальной защиты растущего числа пожилых граждан. Примечания 1. Кобец П.Н. Процессы массовой миграции в страны Европейского Союза и их последствия // Миграционное право. 2017. № 4. С. 21—23. 2. Глушкова В.Г., Хорева О.Б. Иммиграционная политика в экономически развитых странах // География мирового развития: сборник научных трудов. М., 2016. С. 244—254. 3. Кобец П.Н. Об опыте предупреждения преступности незаконных мигрантов в странах Европы, Азии, Южной и Северной Америки // Международное публичное и частное право. 2008. № 6. С. 42—44. 4. Geospatial Information Authority of Japan. URL: http://www.gsi.go.jp/atlas/archive/j-atlas-d_j_02.pdf (дата обращения: 11.06.2019). 5. The Ministry of Internal Affairs and Communications Statistics Bureau. URL: http://www.stat.go.jp/data/ kokusei/2010/final/pdf/01-02.pdf (дата обращения: 11.06.2019). 6. Krugman, Paul (2009). The Return of Depression Economics and the Crisis of 2008. W.W. Norton Company Limited. ISBN 978-0-393-07101-6. 7. Bureau of Construction Tokyo Metropolitan Government. Retrieved 2015-10-14. URL: http://www. kensetsu.metro.tokyo.jp/jigyo/park/tokyo_kouen/index. html (дата обращения: 11.06.2019). 8. Statistics Bureau, Ministry of Internal Affairs and Communications of Japan Intercensal Adjustment of Current Population Estimates 2010—2015. URL: https:// www.e-stat.go.jp/stat (дата обращения: 11.06.2019). 9. Statistical Handbook of Japan. Ministry of Internal Affairs and Communication. 2015. URL: http://www.stat. go.jp/english/data/handbook/c0117.html (дата обращения: 11.06.2019).

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

135

Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

10. Embassy taps help of Pinoy groups in Japan. Japan. March 12, 2011. 11. Japan’s population slips for sixth consecutive year but foreign residents slowing the fall. The Japan Times. 2017-04-15. URL: https://www.japantimes. co.jp/news/2017/04/15/national/social-issues/japanspopulation-slips-sixth-consecutive-year-finds-foreignresidents-stabilizing-force/ (дата обращения: 11.06.2019). 12. John Lie, Multiethnic Japan (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2001) ISBN 0-674-01358-1. 13. Statistical Handbook of Japan. Ministry of Internal Affairs and Communication. 2015. URL: http://www.stat. go.jp/english/data/handbook/c0117.html (дата обращения: 11.06.2019). 14. Immigration Bureau. 2005. The Immigration Control and Refugee Recognition Act: FY 2005 Amendment, 2005. 15. A Look at International Marriage in Japan. Nippon Foundation. Nippon.com. 19 February 2015. URL: https://www.nippon.com/en/features/h00096/ (дата обращения: 11.06.2019). 16. Roberts, Marcus (2015-10-28). Germany and Japan: on different immigration paths. MercatorNet. URL: https://www.mercatornet.com/demography/ view/germany-and-japan-on-different-immigrationpaths/17081 (дата обращения: 11.06.2019). 17. Suicides cost Japan economy $32bn. 7  September 2010 — via www.bbc.co.uk. URL: https:// www.bbc.com/news/world-asia-pacific-11219492 (дата обращения: 11.06.2019). 18. Кобец П.Н. Демографическая экспансия и ее темные стороны в долгосрочной проблеме растущих мировых миграционных процессов // Миграционное право. 2018. № 3. С. 14—16. 19. Shusuke Murai. Japan sees record high number of foreign residents: Justice Ministry. URL: https://www. japantimes.co.jp/news/2016/03/11/national/japan-seesrecord-high-number-foreign-residents-justice-ministry (дата обращения: 11.06.2019). 20. Japan’s population declines in 2015 for first time since 1920. URL: https://www.japantimes.co.jp/ news/2016/10/27/national/japans-population-declines2015-first-time-sincel (дата обращения: 11.06.2019). 21. Implications of Japan’s Changing Demographics. nbr.org. URL: https://www.nbr.org/publication/ implications-of-japans-changing-demographics/ (дата обращения: 11.06.2019). 22. Japanese women have world’s longest life expectancy at 86.41 years. Daily News. New York. 201307-25. URL: https://www.nydailynews.com/life-style/ health/japanese-women-icelandic-men-live-longestarticle-1 (дата обращения: 10.06.2019). 23. Richard Smart. Japan’s population declines for first time since 1920s — official census | World news. The Guardian. URL: https://www.theguardian.com/ world/2016/feb/26/japan-population-declines-firsttime-since-1920s-official-census (дата обращения: 11.06.2019).

136

24. Кобец П.Н., Никитенко И.В. Миграционная политика США и ее влияние на безопасность американского общества: криминологический взгляд // Вестник Дальневосточного юридического института МВД России. 2019. № 1 (46). С. 22—30. 25. Акимова С.А., Прудникова Т.А. Правовое регулирование миграционной политики и деятельности миграционных служб Австралии, Японии, а также государств входящих в ассоциацию стран Юго-Восточной Азии // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 9. С. 180—184.

Reference 1. Kobets P.N. Processus migrationum in terris Unionis Europaeae et suum consequatur. Nullam lex, no. 4. 2017, pp. 21—23. (In Russ.) 2. Glushkova V.G., Khoreva O.B. Immigration policy in nationibus. Geographia lacinia eget: collection of sci­ entific operatur. Moscow, 2016. P. 244—254. (In Russ.) 3. Kobets P.N. De usu ne scelus de illegal migrantium in regionibus Europa, Asia, et America Meridionalis. International publica et privata lex, 2008, no. 6, pp.  42— 44. (In Russ.) 4. Geospatial Notitia Auctoritate Eleifend. URL: http:// www.gsi.go.jp/atlas/archive/j-atlas-d_j_02.pdf (accessed 11.06.2019). 5. Ministry de Interna et Communicationes Arcu Hendrerit. URL: http://www.stat.go.jp/data/kokusei/2010/final/pdf/01-02.pdf (accessed 11.06.2019). 6. Krugman, Paulus (2009). Reditum Tristitia Oeconomicam et Discrimine 2008. W. W. Norton Limited Company. ISBN 978-0-393-07101-6. 7. Bureau of Construction Tokyo Metropolitan Government. Retrieved 2015-10-14. URL: http://www. kensetsu.metro.tokyo.jp/jigyo/park/tokyo_kouen/index. html (accessed 11.06.2019). 8. Statistics Bureau, Ministry of Internal Affairs and Communications of Japan Intercensal Adjustment of Current Population Estimates 2010—2015. URL: https:// www.e-stat.go.jp/stat (accessed 11.06.2019). 9. Statistical Handbook of Japan. Ministry of Internal Affairs and Communication. 2015. URL: http://www.stat.go.jp/ english/data/handbook/c0117.html (accessed 11.06.2019). 10. Embassy taps help of Pinoy groups in Japan. Japan. March 12, 2011. 11. Japan’s population slips for sixth consecutive year but foreign residents slowing the fall. The Japan Times. 2017-04-15. URL: https://www.japantimes.co.jp/ news/2017/04/15/national/social-issues/japans-population-slips-sixth-consecutive-year-finds-foreign-residentsstabilizing-force/ (accessed 11.06.2019). 12. John Lie, Multiethnic Japan (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2001). ISBN 0-674-01358-1. 13. Statistical Handbook of Japan. Ministry of Internal Affairs and Communication. 2015. URL: http://www. stat.go.jp/english/data/handbook/c0117.html (accessed 11.06.2019). Юридическая наука и практика

14. Immigration Bureau. 2005. The Immigration Control and Refugee Recognition Act: FY 2005 Amendment, 2005.

news/2016/10/27/national/japans-population-declines2015-first-time-sincel (accessed 11.06.2019).

15. A Look at International Marriage in Japan. Nippon Foundation. Nippon.com. 19 February 2015. URL: https://www.nippon.com/en/features/h00096/ (accessed 11.06.2019).

21. Implications of Japan’s Changing Demographics. nbr.org. URL: https://www.nbr.org/publication/implications-of-japans-changing-demographics/ (accessed 11.06.2019).

16. Roberts, Marcus (2015-10-28). Germany and Japan: on different immigration paths. MercatorNet. URL: https://www.mercatornet.com/demography/view/germany-and-japan-on-different-immigration-paths/17081 (accessed 11.06.2019).

22. Japanese women have world’s longest life expectancy at 86.41 years. Daily News. New York. 2013-0725. URL: https://www.nydailynews.com/life-style/health/ japanese-women-icelandic-men-live-longest-article-1 (accessed 10.06.2019).

17. Suicides cost Japan economy $32bn. 7 September 2010 — via www.bbc.co.uk. URL: https://www. bbc.com/news/world-asia-pacific-11219492 (accessed 11.06.2019).

23. Richard Smart. Japan’s population declines for first time since 1920s — official census | World news. The Guardian. URL: https://www.theguardian.com/ world/2016/feb/26/japan-population-declines-first-timesince-1920s-official-census (accessed 11.06.2019).

18. Kobets P.N. Eiusmodi incrementum et eius tenebris latere in longum quaestio crescente global fringilla leo. Nullam lex, 2018, no. 3, рр. 14—16. (In Russ.) 19. Shusuke Murai. Japan sees record high number of foreign residents: Justice Ministry. URL: https://www. japantimes.co.jp/news/2016/03/11/national/japan-seesrecord-high-number-foreign-residents-justice-ministry (accessed 11.06.2019). 20. Japan’s population declines in 2015 for first time since 1920. URL: https://www.japantimes.co.jp/

24. Kobets P.N., Nikitenko V.I. Migratio consilium USA eius ictum in salutem American societatis: in criminological oculis. Acta ex Orientali usque iuridicam Instituti MIA Russia, 2019, no. 1 (46), рр. 22—30. (In Russ.) 25. Akimov S.A., Prudnikova T.A. Iuris dispositionem migratio consilio et opera migratio officia Australia, Eleifend et terris in Association of South-East Asia. Acta in Moscoviae University of MIA Russia, 2014, no.  9, рр.  180—184. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

137

Кобец П.Н., Ильин И.В. Проблемы влияния демографического кризиса в Японии на экономическую безопасность страны

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Лубин А.Ф. О допустимости вероятностных выводов экспертного заключения в уголовном судопроизводстве

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 343.131.2 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-138-142

Лубин Александр Федорович Alexander F. Lubin

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры криминалистики Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) doctor of sciences (law), professor, professor of department of criminalistics Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

О допустимости вероятностных выводов экспертного заключения в уголовном судопроизводстве About admission of probabilistic conclusions of expert conclusion in a criminal trial В статье рассматривается генезис представлений различных авторов о вероятностной форме выводов экспертного заключения. Утверждается, что использование вероятностной формы вывода судебного эксперта в уголовном процессе требует строгого обоснования. Как и любое доказательство, вероятностный вывод необходимо оценивать только в системе иных доказательств.

In the article genesis of presentations of different authors is examined about the probabilistic form of conclusions of expert conclusion. It becomes firmly established that the use of probabilistic form of conclusion of judicial expert in criminal procedure requires a strict ground. As well as any proof, a probabilistic conclusion must be estimated only in the system of other proofs.

Ключевые слова: уголовный процесс, судебная экспертиза, вероятностный вывод, доказательство, система доказательств.

Keywords: criminal procedure, judicial examination, probabilistic conclusion, proof, system of proofs.

В научной и учебно-методической публицистике вероятностные выводы судебного эксперта чаще всего называют предположительными и их доказательственное значение сводят к минимуму либо не признают совсем [1; 2, с. 128—132; 3, с. 239]. При этом авторы традиционно ссылаются на пункт 14 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 марта 1971 года №  1 «О судебной экспертизе по уголовным делам», содержащий указание на то, что такое заключение не может лежать в основе приговора суда. Судя по контексту преамбулы данного постановления, синонимом вероятностного заключения является «предположительное заключение». Заметим, что негативное отношение к вероятностным выводам судебного эксперта зародилось гораздо раньше, чем было принято упомянутое постановление [4, с. 228; 5, с. 9—10]. Еще Р.Д. Рахунов указывал, что предположитель-

ные заключения экспертов в судебном процессе играют отрицательную роль, не содействуя выяснению истины, только сеют сомнения [6, с.  24—25]. Пожалуй, эта распространенная уголовно-процессуальная позиция явилась основной причиной того, что многие годы судебные эксперты вольно или невольно старались сформулировать свои выводы в категоричной форме. В ранее действовавших Правилах судебномедицинской экспертизы трупа, утвержденных приказом Минздрава России от 10 декабря 1996 года № 407 (ред. от 05.03.1997) «О введении в практику Правил производства судебно-медицинских экспертиз» (например, в п. 8.19.2), имелось указание о том, что судебно-медицинский эксперт вправе отказаться от дачи заключения по тем вопросам, в отношении которых отсутствует эвентуальность медицинской науки дать категорический, обоснованный ответ.



© Лубин А.Ф., 2019 138

Юридическая наука и практика

В соответствии же с действующим законодательством в данной области [7] категорические утверждения эксперта приоритетными или основными не являются. Так, исследование объектов с помощью молекулярно-генетических методов с целью идентификации (отождествления) личности предполагает вывод эксперта лишь в вероятностной форме. Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной экспертизе по уголовным делам» уже не содержит каких-либо положений негативного характера в отношении вероятностных выводов в экспертных заключениях. В этом постановлении даже не использован термин «предположение» эксперта [8]. Казалось бы, что должна произойти полная реабилитация вероятностного вывода в заключениях экспертов. Но в правовой позиции Пленума критики нашли изъян: в постановлении Пленума отсутствуют какие-либо разъяснения о доказательственном значении вероятностных выводов судебных экспертов. Это расценивается как серьезный недостаток и существенное упущение высшего судебного органа [9, с. 221]. В судебно-следственных системах ряда зарубежных стран, в частности ФРГ, преобладает убеждение, что эксперт вправе или отказаться от ответа на заданные вопросы, или ответить на них только в вероятностной форме. Если быть точнее, то в уголовно-процессуальной теории Германии преобладает точка зрения допустимости только вероятностных выводов эксперта и недопустимости категорических [10, с. 81]. В Соединенных Штатах Америки абсолютным является понимание того, что судебно-экспертное исследование в большинстве случаев не позволяет прийти к абсолютному выводу. Сложившаяся правоприменительная практика в данном государстве привела к тому, что вероятностная форма заключения эксперта стала более приемлема в судебно-следственном процессе [11, с. 15; 12, с. 7; 13, с. 4]. Что же касается отечественных экспертнокриминалистических подразделений, то ими в вероятностной форме или с формулировкой «решить вопрос не представляется возможным» дается более половины выводов. Речь идет в частности о практике производства технико-криминалистических экспертиз документов, а также почерковедческих экспертиз. По частоте использования вероятностных выводов на первое место выходят судебно-медицинские, пожарнотехнические, автотехнические экспертизы, не говоря о ситуалогических и диагностических.

Особенно велико число вероятностных выводов экспертов об исполнителе подписи [14, с. 5]. Часть 4 статьи 302 УПК РФ дает противникам использования в доказывании вероятностного вывода судебного эксперта «сильный» аргумент невозможности вынесения обвинительного приговора, основанного на предположениях. Однако, как разъясняет Конституционный Суд Российской Федерации, требование о недопустимости основывать обвинительный приговор на предположениях не равнозначно запрету на использование в процессе доказывания отдельных доказательств, имеющих вероятностный характер (определения Конституционного Суда  РФ от 21 декабря 2011 г. № 1682-О-О, от 21 октября 2008 г. № 566-О-О). Большая юридическая энциклопедия относит термин «предположение» к числу синонимов терминов «гипотеза», «версия», «презумпция» [15]. Словарь Ушакова приводит толкование термина «предположение»: «догадка, не подтвержденная прочными доказательствами» [16]. Иными словами, для предположения (гипотезы и версии) не нужна строгая аргументация. Предположение не является логическим следствием каких-то посылок, не является выводным знанием. Предположение может возникнуть как внезапное озарение (инсайт) [17, с.  11—118; 18, с. 117—119]. Природа человеческого разума такова, что если возникла проблемная ситуация, то мысль не ждет, когда копилка аргументов наполнится до определенной отметки [19, с. 5—14; 20, с. 146—147]. Немедленно рождается — быть может, фантастическое — предположение. Природа разума не влечет ответственности за любые догадки и предположения, а также за такие термины: «сходно», «может быть», «не исключено», «примерно», «около», «скорее всего» и др. Вероятность — в общем смысле — требует логических и содержательных оснований. Когда судебным экспертом установлено, что аргументы для положительного вывода перевешивают все остальные, следует считать вывод вероятностным положительным. Эта экспертная ситуация предполагает полное отсутствие необъяснимых отрицательных аргументов. Всякое расхождение между аргументами должно иметь разумные причины. Если такие причины не найдены, ясно и убедительно не сформулированы, то напрашивается единственная форма вывода судебного эксперта: решить поставленный вопрос не представилось возможным. В этом случае также нужны «оправдательные» аргументы. Например, оказалось недостаточно исследуе-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

139

Лубин А.Ф. О допустимости вероятностных выводов экспертного заключения в уголовном судопроизводстве

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Лубин А.Ф. О допустимости вероятностных выводов экспертного заключения в уголовном судопроизводстве

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

мого материала, нет в наличии необходимого оборудования, конкретная методика экспертного исследования не устоялась, эксперт не обладает достаточными специальными знаниями и опытом. Количественный и качественный перевес положительных аргументов над отрицательными и наоборот может представлять неопределенное множество степеней, вследствие чего вероятность (и невероятность) бывает большею или меньшею. Вряд ли судебный эксперт будет настаивать на точном вычислении степени вероятности (или невероятности). В римском праве существовала классификация: 1) probatio plena — «полное доказательство» (вероятность, практически переходящая в достоверность); 2) probatio minus plena — «полудоказательство»; 3) semiplena major — «доказательство, близкое к половине»; 4) probatio semiplena minor — «доказательство меньше половины» [21, с. 21]. Идея благородна и понятна: правоприменитель хотел бы уменьшить влияние субъективного фактора и придать характер объективности оценке доказательственного материала. На это же были направлены теория и практика формальных доказательств дореформенного (до 1864 г.) русского уголовного процесса [22; 23, с. 86—95]. В целом современные теория и практика производства судебных экспертиз не принимают количественный подход к оценке вероятности выводов экспертов. Во-первых, не существует однозначной методики преобразования качественных параметров в количественные [24, с. 23—27]. Во-вторых, эксперт в той или и ной форме уже оценил вероятность в исследовательской части заключения. В-третьих, в одной и той же оценочной ситуации различные эксперты с различным уровнем профессиональной подготовки могут дать положительные (отрицательные), но разные по степени вероятности выводы [25, с. 29—32]. Именно так иногда получается при сравнительном исследовании отдельных признаков почерка в рамках методов вероятностно-статистического характера [26]. Один из твердых сторонников вероятностных выводов судебных экспертов [27, с. 29—30; 28, с.  35—41], рассуждая о логике идентификационного экспертного исследования, сделал принципиальное заключение: «Положительные идентификационные выводы по своей логической природе являются сугубо вероятными» [29, с.  401]. Следуя этой логике, можно сказать, что любой источник доказательства и само доказательство имеет вероятностный характер. Особен140

но на этапе досудебного производства. Главное, по нашему мнению, состоит в том, что понятие «доказательство» относится к числу оценочных. Иными словами, то, что для одной стороны (например, для следователя) является доказательством, таковым не является для обвиняемого или его защитника и, возможно, для суда. Вероятностный вывод судебного эксперта — это лишь аргумент стороны уголовного процесса при доказывании утверждаемого элемента (тезиса, доказательственного факта), входящего в предмет доказывания (ст. 73 УПК РФ). Такое толкование имеет ряд существенных моментов. Во-первых, любой вывод судебного эксперта как обоснование-доказательство одной стороны уголовного процесса не может ничего доказать без возможности его проверки другой стороной. Во-вторых, обоснование-доказательство может существовать только в системе иных обоснований-доказательств. В-третьих, любая система обоснований-доказательств стороны уголовного процесса представляет лишь предположение-версию о доказанности элемента предмета доказывания до тех пор, пока досудебные доказательства не станут судебными. Любой вывод судебного эксперта — это вероятное знание, требование абсолютной достоверности к нему не применимо. Любой такой вывод, как и любое доказательство, имеет нулевое доказательственное значение вне доказательственной системы. Таким образом, теоретические и практические представления о вероятностном выводе судебного эксперта «дрейфуют» от его полного непризнания к прагматическому умолчанию его значимости для цели доказывания, а далее к тому, что называют «здравым смыслом» для законного, справедливого и обоснованного принятия уголовно-процессуального решения. Примечания 1. Почерковедческая экспертиза: этап оценки результатов проведенного исследования и формирование выводов эксперта. URL: http://ceur.ru/library/ articles/pocherkovedcheskaja_jekspertiza/item130427/ (дата обращения: 26.06.2019). 2. Васяев А.А. Процессуальный порядок производства и исследования судебной экспертизы в ходе судебного следствия // Современное право. 2012. № 1. 3. Ульянова Л.Т. Заключение и показания эксперта // Уголовный процесс: учебник / под ред. К.Ф. Гуценко. Изд. 5-е, перераб. и доп. М.: ИКД «Зерцало-М», 2004. 4. Рахунов Р.Д. Теория и практика экспертизы в советском уголовном процессе. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Госюриздат, 1953. Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

5. Зотов Б.Л. Производство и оценка достоверности криминалистической экспертизы на предварительном следствии: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1953.

// Уголовно-процессуальная деятельность. Теория. Методология. Практика исследования: сборник научных статей / под ред. А.Ф. Лубина. Н. Новгород, 2001.

6. Рахунов Р.Д. Экспертиза на предварительном следствии // Социалистическая законность. 1945. №  5.

24. Полевой Н.С., Шляхов А.Р., Эджубов Л.Г. Использование кибернетики и математических методов в судебной экспертизе // Правоведение. 1972. № 6.

7. URL: https://legalacts.ru/doc/prikazminzdravsotsrazvitija-rf-ot-12052010-n-346n/ (дата обращения: 03.06.2019).

25. Зверев В.А. Некоторые проблемы формулирования экспертных выводов в результате исследования вещественных объектов, изъятых с места пожара // Эксперт-криминалист. 2009. № 4.

9. Быков В.М. Новое постановление Пленума Верховного Суда РФ о судебной экспертизе по уголовным делам: научный комментарий // Право и политика. 2011. № 2. 10. Глотов О. Вероятность, граничащая с достоверностью (о достоверности экспертизы в ФРГ) // Социалистическая законность. 1978. № 1. 11. Процессуальные и организационные вопросы судебной экспертизы в США на современном этапе // Обзорная информация. Вып. 4. М.: ВНИИСЭ, 1980. 12. Основные проблемы и тенденции развития традиционных криминалистических экспертиз в США на современном этапе // Обзорная информация. Вып. 4. М.: ВНИИСЭ, 1983. 13. Судебная экспертиза за рубежом // Экспрессинформация. Вып. 5. М.: ВНИИСЭ, 1993. 14. Шведова Н.Н., Баринова О.А. Криминалистическое исследование реквизитов документов, нанесенных современными материалами письма: учебное пособие. Волгоград: ВА МВД России, 2013. 15. Компьютерная программа «SanRav BookReader». Версия 3.3.1.280. URL: http://www. sanrav.ru (дата обращения: 03.06.2019). 16. URL: http://www.target-multimedia.ru (дата обращения: 03.06.2019). 17. Бунге М. Интуиция и наука / пер. с англ. М.: Прогресс, 1967. 18. Майданов А.С. Процесс научного творчества. М.: Наука, 1983. 19. Ратинов А.Р. Вступительная статья // Пещак Я. Следственные версии. Криминалистическое исследование / пер. со словац. М.: Прогресс, 1976. 20. Лубин А.Ф. Механизм преступной деятельности. Методология криминалистического исследования. Н. Новгород: НЮИ МВД России, 1997. 21. Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула: Автограф, 2000. 22. Терновский Н.А. Юридические основания к суждению о силе доказательств и мысли из речей Председательствующего по уголовным делам. Пособие для юристов-практиков и присяжных заседателей. Тула: Типография В.Н. Соколова, 1901. 23. Александров А.С., Круглов И.В. Система формальных доказательств: исторический аспект

26. Математическое моделирование в почерковедческой экспертизе. URL: http://ceur.ru/library/ articles/pocherkovedcheskaja_jekspertiza/item130422/ (дата обращения: 26.06.2019). 27. Овсянников И.В. Категория вероятности в судебной экспертизе и доказывании по уголовным делам: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001. 28. Овсянников И.В. Проблема достоверности доказательств в доказательственном праве России // Современное право. 2004. № 7. 29. Овсянников И.В. О допустимости вероятностного заключения эксперта // Российская юстиция. 1998. № 6.

Reference 1. Pocherkovedcheskaya examination: stage of estimation of results of the conducted research and forming of conclusions of expert. URL: http://ceur.ru/library/ articles/pocherkovedcheskaja_jekspertiza/item130427/ (accessed 26.06.2019). (In Russ.) 2. Vasyaev A.A. Judicial order of production and research of judicial examination during judicial investigation. Modern right, 2012, no. 1. (In Russ.) 3. Ul’yanova l.T. Conclusion and testimonies of expert. Criminal procedure. Textbook / under ed. K.F. Gu­ cenko. Ed. 5th, processed and compl. Moscow: IKD “Zercalo-M” Publ., 2004. (In Russ.) 4. Rakhunov R.D. Theory and practice of examination in soviet criminal procedure. Ed. 2th, processed and compl. Moscow: Gosyurizdat Publ., 1953. (In Russ.) 5. Zotov B.L. Production and estimation of authenticity of criminalistics examination on preliminary investigation. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Moscow, 1953. (In Russ.) 6. Rakhunov R.D. Examination on preliminary investigation. Socialistic legality, 1945, no. 5. (In Russ.) 7. URL: https://legalacts.ru/doc/prikaz-minzdravsotsr azvitija-rf-ot-12052010-n-346n/ (accessed 03.06.2019). (In Russ.) 8. URL: https://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/12081630/ (accessed 03.06.2019). (In Russ.) 9. Bykov V.M. New Decision of Plenum of Supreme Court of Russian Federation about judicial examination on criminal cases: a scientific comment is. Right and policy, 2011, no. 2. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

141

Лубин А.Ф. О допустимости вероятностных выводов экспертного заключения в уголовном судопроизводстве

8. URL: https://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/12081630/ (дата обращения: 03.06.2019).



Лубин А.Ф. О допустимости вероятностных выводов экспертного заключения в уголовном судопроизводстве

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

10. Glotov O. Probability, abutting upon authenticity (about authenticity of examination in German Federal Republic). Socialistic legality, 1978, no. 1. (In Russ.) 11. Judicial and organizational questions of judicial examination in the USA on the modern stage. Survey information. Issue 4. Moscow: VNIISE Publ., 1980. (In  Russ.) 12. Basic problems and progress of traditional criminalistics examinations trends in the USA on the modern stage. Survey information. Issue 4. Moscow: VNIISE Publ., 1983. (In Russ.) 13. Judicial examination. Expressinformation abroad. Issue 5. Moscow: VNIISE Publ., 1993. (In Russ.) 14. Shvedova N.N., Barinova O.A. Criminalistics research of essential elements of documents, inflicted modern materials of letter: studies. manual. Volgograd: VA of MVD of Russia Publ., 2013. (In Russ.) 15. Computer program «Sanrav Bookreader». Version 3.3.1.280. URL: http://www.sanrav.ru (accessed 03.06.2019). 16. URL: http://www.target-multimedia.ru (accessed 03.06.2019). 17. Bunge M. Intuiciya and science. Transl. from English. Moscow: Progress Publ., 1967. (In Russ.) 18. Maydanov A.S. Process of scientific creation. Moscow: Science Publ., 1983. (In Russ.)

21. Vladimirov L.E. Studies about criminal proofs. Tula: Autograph Publ., 2000. (In Russ.) 22. Ternovskiy N.A. Legal grounds to judgement about force of proofs and idea from speeches Presiding on criminal cases. Manual for lawyers-practical workers and oath assessors. Tula: V.N. Sokolov’s printing house, 1901. (In Russ.) 23. Aleksandrov A.S., Kruglov I.V. System of formal proofs: historical aspect. Criminal-procedural activities. Theory. Methodology. Practice of research: collection of scientific reasons / ed. by A.F. Lubin. Nizhny Novgorod, 2001. (In Russ.) 24. Polevoy N.S., Shlyakhov A.R., Edzhubov L.G. Use cybernetics and mathematical methods in judicial examination. Jurisprudence, 1972, no. 6. (In Russ.) 25. Zverev V.A. Some problems of formulation of expert conclusions as a result of research of material objects, withdrawn from the place of fire. Expert-criminal lawyer, 2009, no. 4. (In Russ.) 26. A mathematical design is in in handwriting expertise. URL: http://ceur.ru/library/articles/pocherkovedcheskaja_jekspertiza/item130422/ (accessed 26.06.2019). (In Russ.) 27. Ovsyannikov I.V. Category of probability in judicial examination and proving on criminal cases. Dissertation... doctor of legal sciences. Moscow, 2001. (In Russ.)

19. Ratinov A.R. Introductory article. Peschak Ya. Sledstvennye versions. Criminalistics research. Transl. from Slovak. Moscow: Progress Publ., 1976. (In Russ.)

28. Ovsyannikov I.V. Problem of authenticity of proofs in an evidential right for Russia. Modern right, 2004, no.  7. (In Russ.)

20. Lubin A.F. Mechanism of criminal activity. Metho­ dology of criminalistics research. Nizhny Novgorod: NYuI of MVD of Russia Publ., 1997. (In Russ.)

30. Ovsyannikov I.V. About admission of probabilistic conclusion of expert. Russian justice, 1998, no. 6. (In  Russ.)

142

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Пинкевич Татьяна Валентиновна Tatyana V. Pinkevich

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовной политики Академия управления МВД России (125171, Москва, ул. Зои и Александра Космодемьянских, 8) doctor of sciences (law), professor, professor of the department of criminal policy Academy of management Ministry of internal affairs of Russia (8 Zoe and Alexander Kosmodemyanskih st., 125171) E-mail: [email protected]

Нестеренко Андрей Владимирович Andrey V. Nesterenko

преподаватель кафедры криминалистики Ставропольский филиал Краснодарского университета МВД России (355000, Ставрополь, пр.  Кулакова, 42) lecturer of criminalistics department Stavropol branch of the Krasnodar university of Ministry of internal affairs of Russia (42 Kulakova av., Stavropol, Russian Federation, 355000) E-mail: [email protected]

Нарушение неприкосновенности частной жизни при использовании технологии «Больших данных» Violation of privacy when using Big Data technologies В статье рассмотрены проблемные вопросы, связанные с применением технологии «Больших данных», а также представлены положительные и отрицательные факторы влияния Big Data на личную жизнь граждан. Авторы приходят к выводу о том, что ввиду отсутствия закона о регулировании «больших данных» основным препятствием для злоупотребления частной информацией граждан является Закон о персональных данных, однако легитимное согласие на обработку персональных данных, их обезличивание, закрепленные в законе, не обеспечивают должной защиты личных сведений от использования третьими лицами, поэтому требуется серьезная проработка вопроса о введении уголовной ответственности за использование личной информации физических лиц с использованием технологии «Больших данных», повлекшее нарушение неприкосновенности частной жизни.

The article deals with the problematic issues related to the use of Big Data technology, as well as the positive and negative factors of the Big Data influence on the personal life of citizens. The authors come to the conclusion that in the absence of the law on the regulation of Big Data, the main obstacle to the abuse of private information of citizens is the Law on personal data. However, legitimate consent to the processing of personal data, their depersonalization, enshrined in the law, do not provide adequate protection of personal data from use by third parties. Therefore, serious study is required on the introduction of criminal liability for the use of personal information of individuals, using the technology of Big Data, which led to the violation of privacy.

Ключевые слова: цифровые технологии, персональные данные, личная информация, «большие данные», Big Data, пользовательское соглашение, оператор, анонимность, обезличивание, деобезличивание.

Keywords: digital technologies, information, personal information, personal information, Big Data, user agreement anonymity, operator, depersonalization, geometrician.

Развитие информационных технологий в современной России стремительно меняет при-

вычный образ экономических отношений и способствует построению системы цифровой

© Пинкевич Т.В., Нестеренко А.В., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

143

Пинкевич Т.В., Нестеренко А.В. Нарушение неприкосновенности частной жизни при использовании технологии «Больших данных»

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-143-147



Пинкевич Т.В., Нестеренко А.В. Нарушение неприкосновенности частной жизни при использовании технологии «Больших данных»

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

экономики как наиболее оптимальной среды применения электронных технологий [1, с. 374—380; 2, с. 94—99]. Одной из особенностей цифровой экономики и ее преимуществом является возможность получения, хранения и использования большого массива данных. Объемы личной информации, размещаемой и систематизируемой в сети «Интернет», возросли до беспрецедентных размеров, поскольку граждане стали добровольно предоставлять свои персональные данные, выкладывая их на сайтах в сети «Интернет». Как правило, такие сведения включают не только фамилию, имя и отчество, но и информацию о месте жительства, работе, учебе, семейном положении, номерах телефонов, банковской карты, в том числе биометрии и геолокации и т. д. Аналитическое агентство WeAreSocial и крупнейшая SMM-платформа Hootsuite, проанализировав в текущем году российский цифровой рынок, установили, что объемы личной информации, размещаемой и систематизируемой в сети «Интернет» возросли за последние три года до беспрецедентных масштабов. С января 2017 года пользователей в сети «Интернет» стало больше на 5 млн и их прирост составил 4%, а социальными сетями теперь пользуются на 9 млн больше людей (+15%) чем в 2016 году. При этом, в социальных сетях зарегистрировано почти 56 млн человек, а мобильным интернетом активно пользуются 91,4 млн человек. Самые популярные мобильные приложение в России — WhatsApp, Viber, VK, Сбербанк Онлайн, Instagram [3]. Происходящие процессы в цифровой среде способствовали появлению большого объема, или «больших данных» информации, которая, по сути, является, во-первых, неоднородной, во-вторых, она постоянно и быстрыми темпами пополняется и ее уже невозможно обработать традиционными инструментами [4]. Впервые названный термин был введен в 2008 году К.  Линчем в статье журнала «Nature» [5]. В России понятие «большие данные» впервые определено Стратегией развития информационного общества в Российской Федерации на 2017—2030 годы как информация из различных источников в объемах, которые за разумное время вручную обработать невозможно. При этом такая информация может быть как структурированной, так и неструктурированной [6; 7]. Таким образом, технология «Больших данных» — это информационная система, включающая, прежде всего, обработку и использование сведений в цифровом виде колоссального объема и неоднородного содержания, которые непрерывно пополняются, обновляются и хра144

нятся в различных источниках. При этом информация носит универсальный характер и может использоваться во многих сферах жизнедеятельности общества (банковской, страховой, медицинской, правоохранительной сферах и т.  д.) организациями, которые предоставляют такие данные, осуществляют их хранение, разрабатывают алгоритмы для их анализа [8]. Именно благодаря этой технологии, при ее использовании, у государства, юридических лиц открываются огромные перспективы развития, поскольку «кто сегодня владеет данными и средствами их аккумуляции, хранения и анализа — реально владеют миром»[9, с. 345]. «Большие данные» и «персональные данные» не являются синонимами и различаются по: — субъектному составу (персональные данные имеют конкретного субъекта регулирования, а «большие данные» — это совокупность обезличенных данных); — согласию на их использование (персональные данные собираются с согласия самого носителя персональных данных, который выражает волю на их обработку); — субъекту обработки (обработкой персональных данных занимается определенный субъект — оператор данных, в то время как обрабатывать «большие данные» могут крупные компании, которые осуществляют свою деятельность в различных сферах) [10, с. 255]. На наш взгляд, это не совсем верно, так как указанные понятия соотносятся как общее с частным, поскольку персональные данные и иная личная информация является составной частью «больших данных». При этом личная информация физического лица на основании пользовательского соглашения выкладывается на сайтах юридических лиц в сети «Интернет», анализируется и обрабатывается оператором таким образом, что определить, к какому конкретно гражданину относятся обезличенные данные не составляет никакого труда. Соответственно, указанная информация может использоваться третьими лицами для оказания влияния на жизнь такого гражданина, что в свою очередь нарушит его права. В 2018 году Президент Российской Федерации В.В. Путин заявил о том, что «Россия должна стать одним из мировых центров хранения, обработки, передачи и защиты информационных массивов — «больших данных» [11], однако Правительство Российской Федерации пока не знает, как проводить цифровое развитие страны, чтобы защитить личные данные граждан и дать возможность развиваться бизнесу в сфере Юридическая наука и практика

инновационных технологий [12]. Следовательно, необходимо создать организационно-правовые инструменты, позволяющие определить направления по использованию большого массива данных такого рода. В настоящее время актуальным остается вопрос, связанный с подготовкой и принятием закона о регулировании «больших данных», который предоставит возможность гражданам защитить свои права, запретить использование их личных данных операторам связи и другим компаниям; исключит факты использования персональных данных граждан в иных целях, вопреки подписанному ими пользовательскому соглашению. Физические лица должны иметь возможность влиять на судьбу тех данных, которые о нем получены [13]. Примером защиты личных данных пользователей может служить решение Девятого арбитражного апелляционного суда о частичном удовлетворении иска соцсети «ВКонтакте» к компании «Double», занимающейся анализом большого объема данных. Суть иска заключалась в том, что компания без разрешения соцсети и пользователей собирала сведения по персональным данным граждан и продавала их банкам, которые по ним оценивали кредитоспособность заемщиков. Согласно решению суда компании «Double» запрещен сбор и анализ сведений о пользователях сети «ВКонтакте» в рыночных целях [14]. Необходимо внесение изменений в законы Российской Федерации «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», «О персональных данных», так как нормы, изложенные в них, устарели, не отвечают современным требованиям и в условиях развития цифрового общества и цифровых технологий, связанных с обработкой больших массивов информации о гражданах, выступают законодательным барьером. Существует мнение, что возможности технологии «Больших данных» прямо противоречат принципам, закрепленным в указанном законе, так как частная жизнь и «большие данные» в современных реалиях не вполне совместимы [15, р. 70]. На наш взгляд, обработка персональных данных должна осуществляться только с согласия субъекта персональных данных, однако согласие не требуется, когда предусматриваются мероприятия по защите гражданина и общества от терроризма, а также упреждение преступлений при сохранности текстовой, голосовой, звуковой, видео, фото и иной информации в сети «Интернет» от 0 до 6 месяцев с момента окончания их приема, передачи, доставки и (или) обработки. Доступ к информации имеют органы, осущест-

вляющие оперативно-разыскную деятельность и обеспечение безопасности, на основании судебного решения и при наличии у правоохранительных органов оперативных данных о лицах, совершивших или готовящих преступление [16]. Исходя из вышеизложенного, необходимо отметить, что «большие данные», как правило, собираются с той целью, чтобы посредством их объединения с иными базами извлечь новую информацию и применить ее. В настоящее время требования о том, что обработка персональных данных осуществляется с согласия субъекта персональных данных, являются неэффективными. Это обусловлено тем, что: а) оператор не в состоянии предоставить исчерпывающий объем сведений о целях и способах обработки персональных данных; б) у оператора, как правило, нет взаимодействия с другими организациями, которые осуществляют сбор и обработку персональных данных; в) не всегда субъект персональных данных правильно воспринимает информацию о политике конфиденциальности. Сможет ли анонимность личных сведений (когда невозможно без использования дополнительной информации определить принадлежность персональных данных конкретному субъекту) решить проблему применения злоумышленниками в своих целях личной информации граждан с помощью технологии «Больших данных»? Полагаем, что нет, поскольку для установления персональных данных реального субъекта анонимные данные должны иметь свойство обратимости и путем соответствующих методов они приводятся к изначальному виду [17]. Вопрос об использовании персональных данных граждан как составной части «больших данных» очень важен, но нельзя забывать, что и защита неприкосновенности частной жизни, личная и семейная тайна, гарантированные статьей 12 Всеобщей декларации прав человека [18], статьей 17 Международного пакта о гражданских и политических правах [19], а также частью 1 статьи 23 Конституции Российской Федерации [20], тоже необходимы. Ведь сведения о персональных данных лица, находясь в цифровом виде, могут стать достоянием преступников, использующих технологии «больших данных», и причинить вред гражданину и членам его семьи. В то же время в Законе Российской Федерации «О персональных данных» в случаях их умышленного разглашения отсылочная норма, предусматривающая уголовную ответственность, отсутствует. При нарушении Закона Российской Федерации «Об информации, информационных технологиях и о защите информации»

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

145

Пинкевич Т.В., Нестеренко А.В. Нарушение неприкосновенности частной жизни при использовании технологии «Больших данных»

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Пинкевич Т.В., Нестеренко А.В. Нарушение неприкосновенности частной жизни при использовании технологии «Больших данных»

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

наступает и уголовная ответственность (ст. 17) [21], однако, несмотря на множество изменений, внесенных в последнее время, ни в одном из указанных нормативных правовых актах не указывается о неправомерном использовании злоумышленниками личной информации граждан с применением технологии «Больших данных». В этой связи решению данной проблемы должно послужить не только принятие закона о регулировании «больших данных» и внесение изменений в законы «О персональных данных» и «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», но и введение квалифицирующего признака состава преступления, предусмотренного статьей 137 УК РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни». Предлагается часть 2 данной нормы изложить в следующей редакции: «2. Те же деяния, совершенные: а) лицом с использованием своего служебного положения; б) путем незаконного собирания или распространения сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия либо распространение этих сведений в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации, совершенные лицом с использованием результатов анализа обработки «больших данных» нейросетью (искусственным интеллектом) с применением виртуальных машин и технологии распределительного реестра, —». Введение уголовной ответственности за незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия, с использованием технологии «Больших данных», станет барьером для лиц, применяющих цифровые технологии с целью эксплуатации персональных данных граждан в преступных целях. Примечания 1. Пинкевич Т.В. Развитие цифровых технологий в России и их влияние на уровень криминологической безопасности // Актуальные проблемы противодействия коррупционным преступлениям и преступлениям в сфере экономики: сборник материалов Международной научно-практической конференции (31  октября 2017 г. Нижний Новгород). Н. Новгород, 2018. С.  374—380.



2. Пинкевич Т.В. Криминологические риски индустрии цифровых технологий в России // Криминальные реалии, реагирование на них и закон: сборник статей / под ред. А.И. Долговой. М., 2018. С. 94—99.

146

3. Интернет в России: главные цифры. URL: http://security.mosmetod.ru/internet-zavisimosti/97internet-v-rossii-2018-glavnye-tsifry (дата обращения: 13.10.2018). 4. Мир Big Data в 8 терминах. URL: https:// rb.ru/howto/big-data-in-8-terms/ (дата обращения: 14.10.2018). 5. Черняк Л. Большие Данные — новая теория и практика // Открытые системы. СУБД. 2011. №  10. URL: https://www.osp.ru/os/2011/10/13012252/ ISSN1028-7493 (дата обращения: 14.10.2018). 6. О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017—2030 годы: указ Президента Российской Федерации от 9 мая 2017 г. № 203. URL: http://www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_10699/ (дата обращения: 17.10.2018). 7. Об утверждении программы «Цифровая экономика Российской Федерации»: распоряжение Правительства Российской Федерации от 28 июля 2017  г. № 1632-р. URL:http: //www.consultant.ru/document/ cons_doc_LAW_221756/2369d7266adb33244e178738f 67f181600cac9f2/ (дата обращения: 14.10.2018). 8. Боева Н. У новых стартапов в области bigdata неплохие шансы на успех // Коммерсантъ.ru. Интернет-газета. URL:https://www.kommersant.ru/ doc/3083474 (дата обращения: 14.10.2018). 9. Ларина Е.С., Овчинский В.С. Криминал будущего уже здесь. М.: Книжный мир, 2018. 10. Мамонтова М.Ю. Настоящее и будущее больших пользовательских данных: материалы межвузовской научно-практической конференции с международным участием. М., 2017. 11. Путин призвал сделать Россию одним из мировых центров «больших данных». URL: https://www. rbc.ru/rbcfreenews/5a97d1bd9a79476b19eab85c (дата обращения: 14.10.2018). 12. Законопроект о регулировании больших данных внесут до конца года. URL: https://pravo.ru/ news/205919/ (дата обращения: 14.10.2018). 13. Закон о Big Data позволит россиянам запретить сбор данных о себе. URL: https://www.rbc.ru/ technology_and_media/27/03/2017/58d551429a794719 618a4245 (дата обращения: 14.10.2018). 14. Суд осложнил жизнь bigdata в России. URL: http://expert.ru/2018/01/30/sud-oslozhnil-zhizn-big-datav-rossii/ (дата обращения: 14.10.2018). 15. Lane J., Stodden V., Bender S., Nissenbaum H. Privacy, Big Data, and the Public Good: Framework for enagagement. Cambridge. Cambridge University Press. 2014. 16. Кто будет хранить данные пользователей услуг связи с 1 июля? URL: http://duma.gov.ru/news/27433/ (дата обращения: 16.10.2018). 17. Об утверждении требований и методов по обезличиванию персональных данных: приказ Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций от

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

18. Всеобщая декларация прав человека (принята Генеральной Ассамблеей ООН 10.12.1948) .URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_ LAW_120805/ (дата обращения: 17.10.2018). 19. Международный пакт о гражданских и политических правах (Нью-Йорк, 16 декабря 1966 г.). URL: http://base.garant.ru/2540295/ (дата обращения: 17.10.2018). 20. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 №  7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 №  11-ФКЗ). URL:http://www.consultant.ru/document / cons_doc_LAW_28399/ (дата обращения: 17.10.2018). 21. О персональных данных: федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 152-ФЗ (ред. от 31.12.2017). URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_ LAW_61801/ (дата обращения: 13.10.2018).

Reference 1. Pinkevich T.V. Development of digital technologies in Russia and their impact on the level of criminological security. Actual problems of combating corruption crimes and crimes in the sphere of economy: collection of ma­ terials International scientific and practical conference (31  October 2017, Nizhny Novgorod). Nizhny Novgorod, 2018. P. 374—380. (In  Russ.) 2. Pinkevich T.V. Criminological risks of the industry of digital technology in Russia. Criminal realities, respond tion and law (Moscow, 23—24 January 2018) / under the editorship of A.I. Dolgova. Мoscow, 2018. P.  94—99. (In  Russ.) 3. Internet in Russia: the main figures. URL: http:// security.mosmetod.ru/internet-zavisimosti/97-internetv-rossii-2018-glavnye-tsifry (accessed 13.10.2018). (In Russ.) 4. Big Data world in 8 terms. URL: https://rb.ru/howto/ big-data-in-8-terms/ (accessed 14.10.2018). (In Russ.) 5. Chernyak L. big Data — new theory and practice. Open systems. DBMS, 2011, no. 10. URL: https:// www.osp.ru/os/2011/10/13012252/ISSN 1028-7493 (accessed 14.10.2018). (In Russ.) 6. On the Strategy of development of the information society in the Russian Federation for 2017—2030: decree of the President of the Russian Federation of 09.05.2017 no. 203. URL: http://www.consultant.EN/document/ cons_doc_LAW_216363/ e91cc5f89aaced60e19c6554fc03432f4ee971/ (accessed 14.10.2018). (In Russ.) 7. On approval of programme “Digital economy of the Russian Federatsii”: the government of the Russian Federation from 28.07.2017 no. 1632-p. URL: http://www. consultant.ru/document/cons_doc_LAW_221756/2369 d7266adb33244e178738f67f181600cac9f2/ (accessed 14.10.2018). (In Russ.)

8. Boyeva N. New startups in the field of Big Data have good chances of success. Kommersanty. The Internet newspaper. URL: https://www.kommersant. doc/3083474 (accessed 14.10.2018). (In Russ.) 9. Larina E.S., Ovchinsky V.S. Crime of the future is already here. Мoscow: Book world Publ., 2018. (In Russ.) 10. Mamontova M.Y. Present and future of large user data. Materials of the interuniversity scientific-practical conference with international participation. Мoscow, 2017. (In Russ.) 11. Putin urged to make Russia one of the world centers of Big Data. URL: https://www.rbc.ru/rbcfreenews/ 5a97d1bd9a79476b19eab85c (accessed 14.10.2018). (In  Russ.) 12. The draft law on the regulation of Big Data will contribute to the end of the year. URL: https://pravo.ru/ news/205919/ (accessed 14.10.2018). (In Russ.) 13. The law on Big Data will allow Russians to prohibit the collection of data about themselves. URL: https://www.rbc.EN/technology_and_media/27/03/2017 /58d551429a794719618a4245 (accessed 14.10.2018). (In  Russ.) 14. The court complicated the life of Big Data in Russia. URL: http://expert.ru/2018/01/30/sud-oslozhnil-zhiznbig-data-v-rossii/ (accessed 14.10.2018). (In  Russ.) 15. Lane J., Stodden V., Bender S., Nissenbaum H. Privacy, Big Data, and the public Good: Framework for enagagement. Cambridge. Cambridge University Press. 2014. (In Russ.) 16. Who will store the data of users of communication services from July 1? URL: http://duma.gov.ru/ news/27433/ (accessed 16.10.2018). (In Russ.) 17. On approval of requirements and methods for depersonalization of personal data: order of the Federal service for supervision of communications, information technology and mass communications of 05.09.2013 no. 996. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/70351476/ (accessed 17.10.2018). (In Russ.) 18. Universal Declaration of human rights (adopted by the UN General Assembly on 10.12.1948). URL: http:// www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_120805/ (accessed 17.10.2018). (In Russ.) 20. The Constitution of the Russian Federation (adopted by popular vote 12.12.1993) (subject to amendments made by the Laws of the Russian Federation on amendments to the Constitution of 30.12.2008 no.  6-FKZ, from 30.12.2008 no. 7-FKZ, from 05.02.2014 no. 2-FKZ, from 21.07.2014 no. 11-FKZ). URL: http:// www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_28399/ (accessed 17.10.2018). (In Russ.) 19. International Covenant on civil and political rights (new York, 16 December 1966). URL: http://base.garant. ru/2540295/ (accessed 17.10.2018). (In Russ.) 21. On personal data: federal law no. 152-FZ of 27.07.2006 (as amended on 31.12.2017). URL: http:// www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_61801/ (accessed 13.10.2018). (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

147

Пинкевич Т.В., Нестеренко А.В. Нарушение неприкосновенности частной жизни при использовании технологии «Больших данных»

5 сентября 2013 г. № 996. URL: http://www.garant.ru/ products/ipo/prime/doc/70351476/ (дата обращения: 17.10.2018).

Ремизов П.В. Гармонизация законодательства об административных правонарушениях в свете декриминализации уголовной ответственности...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 342.9 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-148-150

Ремизов Павел Владимирович Pavel V. Remizov

кандидат юридических наук, доцент кафедры административного права и процесса Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), assistant professor of the department of administrative law and procedure Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Гармонизация законодательства об административных правонарушениях в свете декриминализации уголовной ответственности за совершение ряда преступлений Harmonization of legislation on administrative violations in the context of the decriminalization of criminal responsibility for a series of crimes Статья посвящена проблемам реализации административной ответственности по статьям 5.35.1, 6.1.1 и 7.27 КоАП РФ. Сформулированы предложения по совершенствованию законодательства об административных правонарушениях в части привлечения к административной ответственности за совершение указанных противоправных деяний.

The article is devoted to the problems of implementation of administrative responsibility under articles 5.35.1, 6.1.1 and 7.27 of the Code of administrative offenses of the Russian Federation. Proposals on the improvement of the legislation on administrative violations in the part of bringing to administrative responsibility for the commission of the specified offenses are formulated.

Ключевые слова: административная ответственность, декриминализация, побои, мелкое хищение, неуплата алиментов.

Keywords: administrative responsibility, decriminalization, beatings, petty theft, non-payment of alimony.

Современный вектор развития уголовной политики направлен в сторону гуманизации уголовной ответственности за совершение преступлений небольшой степени тяжести. Еще в 2016 году в своем послании к Федеральному Собранию Российской Федерации Президент Российской Федерации отметил необходимость перевода ряда преступлений, которые не представляют большой общественной опасности, в разряд административных правонарушений с установлением уголовной ответственности за повторное их совершение, при этом подчеркнув, что «закон должен быть гуманен к тем, кто оступился» [1]. В июле 2017 года в уголовное, уголовно-процессуальное законодательство и законодательство об административных правонарушениях были внесены поправки, которые полностью или частично декриминализировали ряд уголовных преступлений (побои, некоторые

формы хищения, неуплату средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей), переведя их в разряд административно наказуемых деяний. [2; 3]. Вместе с этим. указанные изменения не в полной мере адаптированы к законодательству об административных правонарушениях, что создает определенные трудности в правоприменительной деятельности, негативно сказывается на превентивной функции административной ответственности и требует дальнейшего совершенствования КоАП РФ. Рассмотрим более детально некоторые проблемные вопросы, связанные с реализацией административной ответственности по статьям 5.35.1, 6.1.1 и 7.27 КоАП РФ. Представляется, что уголовное преступление, перемещаясь на уровень административного правонарушения, по-прежнему остается общественно опасным. По крайней мере, сте-



© Ремизов П.В., 2019 148

Юридическая наука и практика

пень его общественной опасности (вредности) среди всех прочих административных правонарушений должна быть максимальной. Данное обстоятельство должно учитываться при конструировании санкции нормы. Верхние границы наказаний, устанавливаемых за совершение приведенных административных правонарушений, следовательно, также должны быть максимально допустимыми в соответствии с главой  3 КоАП РФ. На наш взгляд, целесообразно увеличить возможность назначения обязательных работ в размере до 200 часов за совершение административных правонарушений, которые предусмотрены статьями 5.35.1, 6.1.1 и частью  2 статьи 7.27 КоАП РФ. Исходя из повышенной степени общественной опасности декриминализированного преступления, ставшего административным правонарушением, считаем также обоснованным и увеличение сроков давности привлечения к административной ответственности за совершение «квалифицированного» мелкого хищения. Достаточно интересным выглядит вопрос о возможности привлечении военнослужащего или лица, имеющего специальное звание (например, полиции), к уголовной ответственности по статьям 1161 УК РФ «Нанесение побоев лицом, подвергнутым административному наказанию», 1581 УК РФ «Мелкое хищение, совершенное лицом, подвергнутым административному наказанию» или 157 УК РФ «Неуплата средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей». Дело в том, что в соответствии со статьей 2.5 КоАП РФ указанные лица за совершение административных правонарушений по статьям 5.35.1, 6.1.1 и 7.27 КоАП РФ несут дисциплинарную ответственность вместо административной, не подвергаются административному наказанию и не могут быть привлечены к уголовной ответственности за повторное совершение указанных правонарушений. Такая ситуация, по нашему мнению, противоречит смыслу общей и частной превенции. Негативным фактором, также оказывающим отрицательное воздействие на предупреждение совершения указанных правонарушений, а также связанных с их повторным совершением преступлений, выступают ограниченные возможности должностных лиц правоохранительных органов по установлению лиц, нанесших побои или совершивших мелкое хищение, когда данные лица не были пойманы на месте совершения правонарушения (лицо неизвестно и скрылось). Предусмотренная статьей 28.7 КоАП РФ возможность проведения административно-

го расследования по данной категории дел не решает данной проблемы, так как его целью является обеспечение осуществления экспертизы или иных процессуальных действий, которые требуют существенных временных затрат. В этой связи нами ранее уже предлагалось нормативно закрепить институт приостановления производства по делам об административных правонарушениях, а также возможность проведения оперативно-разыскных мероприятий для пресечения и раскрытия административных правонарушений, осуществления по ним производства [4, с. 323]. Думается, что такие изменения будут полезны и для противодействия многим другим административным правонарушениям, особенно учитывая, что для юридических лиц не установлена уголовная ответственность, а степень общественной опасности их административно наказуемой противоправной деятельности может быть чрезвычайно высокой. Разумеется, перечень применяемых в нашем случае оперативно-разыскных мероприятий должен подлежать детальному обсуждению. Принимая во внимание, что непосредственным объектом статьи 6.1.1 КоАП РФ выступает личность пострадавшего, его физическая и телесная неприкосновенность, а само деяние связано с причинением физической боли, следует рассмотреть вопрос о возможности внедрения в законодательство об административных правонарушениях института необходимой обороны, который может быть выражен, например, в нанесении побоев в результате самозащиты и оформлен в примечании к приведенной статье КоАП РФ. Следует также учесть, что нанесение побоев совершение ранее относилось к категории дел частного обвинения и могло быть прекращено в связи с примирением сторон, причем случаи прекращения уголовного дела по данному основанию не были редкими. В этой связи КоАП  РФ целесообразно дополнить нормами, позволяющими прекращать производство по делу об административном правонарушении в связи с примирением правонарушителя с потерпевшим. Ранее в юридической литературе уже отмечалось, что такое законодательное решение будет весьма полезным и при осуществлении производства по делам об административных правонарушениях другой категории, например, по делам об оскорблении, ответственность за которое предусмотрена статьей 5.61 КоАП РФ [5, с. 167—168]. Таким образом, декриминализация уголовной ответственности за совершение ряда про-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

149

Ремизов П.В. Гармонизация законодательства об административных правонарушениях в свете декриминализации уголовной ответственности...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Ремизов П.В. Гармонизация законодательства об административных правонарушениях в свете декриминализации уголовной ответственности...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

тивоправных деяний является важнейшим шагом в сторону создания антропоцентрической системы права. Однако при этом не должен наноситься вред функционированию механизма обеспечения правопорядка, который основан на постоянном совершенствовании нормативноправовой базы, включая законодательство об административных правонарушениях [6, с. 3]. Примечания 1. Российская газета. 2015. 4 декабря. 2. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности: федеральный закон от 3  июля 2016 г. № 323-ФЗ // Российская газета. 2016. 8 июля. 3. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации по вопросам совершенствования оснований и порядка освобождения от уголовной ответственности»: федеральный закон от 3 июля 2016 г. № 326-ФЗ // Российская газета. 2016. 8 июля. 4. Ремизов П.В. Современное состояние превентивной функции административной ответственности // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2017. № 4 (40). С.  322—323. 5. Аратова А.А. Применение ст. 5.61 КоАП РФ «Оскорбление» // Вестник Московского университета МВД России. 2013. № 5. С. 166—168.

150

6. Алексеев С.Н. Эффективность институционально-правового механизма обеспечения правопорядка: дис… канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2011. 169  с.

Reference 1. Rossiyskaya gazeta, 2015. December 4. (In Russ.) 2. On Amendments to the Criminal Code of the Russian Federation and the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation on Improving the Foundation and Order of Release from Criminal Responsibility: fe­ deral law of 03.07.2016 no. 323-FZ. Rossiyskaya gaze­ ta, 2016, July 8. (In Russ.) 3. On Amendments to Certain Legislative Acts of the Russian Federation in Connection with the Adoption of the Federal law “On Amendments to the Criminal code of the Russian Federation and the Code of criminal procedure of the Russian Federation on the Improvement of Grounds and Order liberation from criminal liability”: fe­ deral law of 03.07.2016 no. 326-FZ. Rossiyskaya gaze­ ta, 2016, July 8. (In Russ.) 4. Remizov P.V. The current state of the preventive function of administrative responsibility. Juridical Sci­ ence and Practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Aca­ demy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2017, no.  4  (40), pp. 322—323. (In Russ.) 5. Aratova A.A. Application art. 5.61 of the Code of administrative offenses of the Russian Federation “Insult”. Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2013, no. 5, pp. 166—168. (In Russ.) 6. Alekseev S.N. Efficiency of the institutional and legal mechanism for ensuring law and order. Dissertation... candidate of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2011. 169 p. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

УДК 343.13 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-151-156

Рябинина Татьяна Кимовна Tatyana K. Ryabinina

кандидат юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного процесса и криминалистики Юго-Западный государственный университет (305040, Курск, ул. 50 лет Октября, 94) candidate of sciences (law), professor, head of the department of criminal procedure and criminalistics Southwest State University (94 50 let Oktyabrya st., Kursk, Russian Federation, 305040) Е-mail: [email protected]

Чеботарева Ирина Николаевна Irina N. Chebotareva

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики Юго-Западный государственный университет (305040, Курск, ул. 50 лет Октября, 94) candidate of sciences (law), associate professor, associate professor of department of criminal procedure and criminalistics Southwest State University (94 50 let Oktyabrya st., Kursk, Russian Federation, 305040) Е-mail: [email protected]

Заключение под стражу: причины и следствия необходимости введения альтернативных мер пресечения в уголовном процессе России Detention: causes and consequences of the need to introduce alternative preventive measures in the criminal process of Russia В статье рассматриваются позиции Европейского суда по правам человека в отношении существующей в России практики избрания и применения меры пресечения в виде заключения под стражу. Исследуется введенная Федеральным законом от 18 апреля 2017 года новая мера пресечения «Запрет определенных действий» (ст. 1051 УПК РФ) в системе существующих мер пресечения с точки зрения альтернативы заключению под стражу.

The article considers the position of the European Court of human rights in relation to the existing practice of election and application of preventive measures in the form of detention. The new measure of restraint «Prohibition of certain actions» introduced by the Federal law of April 18, 2017 (article 105.1 of the Code of criminal procedure) in the system of existing preventive measures in terms of alternatives to detention is being investigated.

Ключевые слова: меры пресечения, заключение под стражу, альтернативные меры пресечения, домашний арест, запрет определенных действий.

Keywords: preventive measures, detention, alternative measures of restraint, house arrest, prohibition of certain actions.

18 апреля 2018 года вступил в силу Федеральный закон, которым в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (далее  — УПК РФ) была введена новая мера пресечения статьи 1051 «Запрет определенных действий». Предполагается, что данная мера пресечения составит альтернативу заключению под стражу.

Вопрос о необходимости сокращения применения заключения под стражу в пользу альтернативных мер пресечения особо остро встал после того, как Европейский суд по правам человека (далее — ЕСПЧ) вынес «пилотное» постановление по делу «Ананьев и другие против Российской Федерации» [1]. В данном постановлении ЕСПЧ указал на наличие структурной проблемы: ненадлежащее

© Рябинина Т.К., Чеботарева И.Н., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

151

Рябинина Т.К., Чеботарева И.Н. Заключение под стражу: причины и следствия необходимости введения альтернативных мер пресечения...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Рябинина Т.К., Чеботарева И.Н. Заключение под стражу: причины и следствия необходимости введения альтернативных мер пресечения...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

функционирования российской пенитенциарной системы, выражающееся в неадекватных условиях содержания под стражей. Еще ранее Европейский комитет против пыток и бесчеловечного обращения [2], а затем и Комитет Министров [3; 4] указывали на то, что повышение расходов и увеличение количества мест содержания под стражей не решат проблему перенаселенности мест заключения на долгосрочную перспективу, необходимо принимать меры, направленные на сокращение общего числа содержащихся в следственных изоляторах. ЕСПЧ в указанном «пилотном» постановлении также указал на необходимость снижения частоты избрания меры пресечения в виде заключения под стражу. Учитывая это, в Плане дальнейших действий по исполнению постановления «Ананьев и другие против Российской Федерации» определено обеспечение более взвешенного подхода к избранию и продлению меры пресечения в виде заключения под стражу и более широкое применение альтернативных мер пресечения для решения имеющихся проблем [5]. Предполагалось, что альтернативой заключению под стражу станут залог и домашний арест, в связи с чем усилия государства были направлены на расширение сферы их применения и совершенствование порядка их реализации [6]. С этой целью были внесены изменения в УПК РФ, приняты ряд подзаконных нормативных правовых актов, а также постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации. В результате был уменьшен размер залога по делам небольшой и средней тяжести со ста до пятидесяти тысяч рублей, разработана регламентация порядка осуществления действий по контролю за исполнением меры пресечения в виде домашнего ареста и за соблюдением наложенных судом запретов и (или) ограничений, даны разъяснения судам по вопросам применения указанных мер пресечения и необходимости более взвешенного подхода в решении вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и продлению его срока.

Принимая во внимание вышеизложенное, показательны данные статистики о рассмотрении судами ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и альтернативных ему — залоге и домашнем аресте [7]. Полагаем, целесообразно привести сведения и до 2013 года, когда были приняты меры по расширению применения залога и домашнего ареста и снижению частоты избрания заключения под стражу. Несмотря на то что применение домашнего ареста с 2013 года возросло более чем в два раза, что, безусловно, является положительной тенденцией, частота его применения все равно не сопоставима с заключением под стражу. Такая мера пресечения, как залог, избирается все реже, даже несмотря на предпринятые законодателем меры по расширению сферы его применения. Очевидно, что залог и домашний арест не представляют собой альтернативу заключению под стражу, поэтому принятые меры в части совершенствования порядка применения указанных мер пресечения значительного положительного эффекта не принесли. Некоторое снижение числа рассмотренных судами ходатайств о заключении под стражу однозначно не свидетельствует о том, что эта мера пресечения стала применяться реже. Например, по статистическим данным Генпрокуратуры, количество предварительно расследованных преступлений также имеет тенденцию к снижению: 2013  год  — 1  238  251  дел, 2014  год  — 1 185  028 дел, 2015 год — 1  254  706 дел, 2016 год — 1  189  770 дел, 2017 год — 1 117  801 дел [8]. Это может быть одним из факторов, объясняющих снижение количества заключенных под стражу лиц, обусловленное среди прочего уголовной политикой и декриминализацией ряда составов преступлений. Суды же, как и десять лет назад, удовлетворяют 90% заявленных органами предварительного расследования ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу. Таблица 1

Динамика удовлетворения судами ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога (по лицам) 2009 Заключение под стражу 1 8 7 , 8 тыс. Домашний арест 146 Залог 1,3 тыс.

152

2010 148,7 тыс. 668 629

2011 135,8 тыс. 1 346 438

2012 132,9 тыс. 2,7 тыс. 275

2013 133,3 тыс. 3 тыс. 198

2014 133,7 тыс. 3,3 тыс. 225

2015 140,5 тыс. 4,7 тыс. 189

2016 121,8 тыс. 6 тыс. 229

2017 113,3 тыс. 6,4 тыс. 133

Юридическая наука и практика

Итак, рассмотрим новую меру пресечения «Запрет определенных действий» (ст. 1051 УПК  РФ) в системе существующих мер пресечения для того, чтобы получить первое впечатление о том, действительно ли эта мера пресечения может составить альтернативу заключению под стражу, как это предполагается. Мысль о том, что существующий перечень мер пресечения недостаточен, ранее высказывалась в юридической литературе. Также критике подвергалось положение закона (ч. 1 ст. 97 УПК РФ) о том, что к обвиняемому (здесь и далее имеется в виду и подозреваемый) может быть применена только одна мера пресечения. Недоработки имеют и существующие нормы уголовно-процессуального закона. Так, он фактически не содержал и не содержит в себе обязанности обвиняемого, налагаемые пунктом 3 статьи 102 и частью 1 статьи 103 УПК РФ в связи с тем, что он обязуется иным путем не противодействовать производству по уголовному делу. Не были предусмотрены и обязанности, налагаемые на обвиняемого в связи с избранием в отношении него залога. Подвергался справедливой критике и тот факт, что, предусматривая возможность избрания в качестве меры пресечения домашнего ареста с полной или частичной изоляцией от общества, УПК РФ не делал различия в них при последующем исчислении срока наказания и других вопросов, что ставило в неравное положение тех лиц, которые находились в изоляции, и тех, которые могли покидать свое место проживания. В настоящее время УПК РФ содержит следующие общие меры пресечения: подписка о невыезде, личное поручительство, запрет определенных действий, залог, домашний арест и заключение под стражу (ст. 98 УПК РФ). Есть еще две меры пресечения (наблюдение командования воинской части (ст. 104 УПК РФ) и присмотр за несовершеннолетним подозреваемым и обвиняемым (ст. 105 УПК РФ)), которые применяются к особым субъектам, поэтому считаются специальными. Из-за ограниченного объема статьи научному анализу они подвергнуты не будут. В кодексе меры пресечения расположены по степени ограничения прав граждан — от наименее к наиболее строгой. Более строгая мера пресечения не может применяться при возможности избрания менее строгой. Последние три меры пресечения как наиболее существенные в ограничении прав граждан применяются исключительно по решению суда. Запрет определенных действий также применяется по судебному решению, и для него предусмотрен

общий порядок избрания в соответствии со статьей 108 УПК РФ и для залога, и для домашнего ареста, и для заключения под стражу. При наличии указанных в законе оснований (ч. 1 ст. 97 УПК РФ) дознаватель, следователь, суд самостоятельно определяют необходимость и целесообразность применения той или иной меры пресечения, учитывая при этом тяжесть преступления, обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого, и другие (ст. 99 УПК  РФ). Заключение под стражу можно применить, только если совершено преступление, за которое предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок более 3 лет. Для избрания таких мер пресечения, как подписка о невыезде, личное поручительство и залог, необходимо еще и согласие самого обвиняемого. Избрание меры пресечения в виде подписки о невыезде заключается в вынесении постановления должностным лицом, ведущим производство по уголовному делу, и отобрании обязательства у обвиняемого. На то, что отказ обвиняемого дать письменное обязательство не позволяет считать эту меру примененной и влекущей правовые последствия, указал Конституционный Суд Российской Федерации. В  данном случае может последовать избрание более строгой меры пресечения, поскольку такой отказ свидетельствует о том, что в рамках применения данной меры пресечения не могут быть достигнуты ее цели [9]. Более строгими мерами в таком случае являются запрет определенных действий, залог, домашний арест, заключение под стражу. Можно сделать вывод о том, что мера пресечения при отсутствии добровольности на ее исполнение должна избираться в рамках судебной состязательной процедуры, что соответствует пункту 3.4 Токийских правил [10]. Указанные в статье 1051 УПК РФ запреты применяются по судебному решению, повидимому, это подразумевает отсутствие добровольности на их выполнение со стороны обвиняемого. В практической плоскости указанное означает, что если обвиняемый отказывается «дать подписку о невыезде» или нарушил ее, то следователь или дознаватель могут обратиться в суд с ходатайством об избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий и, например, ходатайствовать о запрете обвиняемому выходить за пределы жилого помещения иначе как на работу или учебу. А если обвиняемый согласен взять на себя обязательство, например, не посещать определенные места или общаться с определенными лицами

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

153

Рябинина Т.К., Чеботарева И.Н. Заключение под стражу: причины и следствия необходимости введения альтернативных мер пресечения...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Рябинина Т.К., Чеботарева И.Н. Заключение под стражу: причины и следствия необходимости введения альтернативных мер пресечения...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

(запреты, предусмотренные п. 2 и 3 ч. 6 ст. 1051 УПК РФ), надо ли дознавателю, следователю обращаться в суд об избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий или эти же обязательства можно указать в подписке о невыезде? Если в основе выделения этих ограничений отсутствует добровольность, то не понятно, почему запрет выезжать за пределы населенного пункта устанавливается дознавателем или следователем, а запрет общаться с определенными лицами — судом, хотя первое ограничение более существенное и в какой-то мере включает в себя второе. Каждая из существующих мер пресечения имеет свою специфику применения. Подписка о невыезде и личное поручительство обеспечивают явку обвиняемого к должностному лицу, ведущему производство по уголовному делу, и носят психологический характер: обвиняемый ведет обычный образ жизни, данное письменное обязательство (самим обвиняемым или его поручителем) запрещает ему без разрешения дознавателя, следователя, суда покидать место жительства (при подписке о невыезде), обязует являться по вызовам и иным путем не препятствовать производству по делу. Залог носит имущественный характер и применяется с целью обеспечения явки к следователю, дознавателю или в суд и предупреждения совершения новых преступлений. Внесенными 18 апреля 2018 года изменениями эти цели были дополнены новой — предупреждение действий, препятствующих производству по уголовному делу, что отражает сформулированную ранее Верховным Судом в постановлении Пленума от 19 декабря 2013 года позицию о том, что обязательства, связанные с внесением залога, считаются нарушенными, если обвиняемый воспрепятствовал производству по уголовному делу [11]. Применение залога обусловлено имущественным положением обвиняемого и его окружения. Домашний арест и заключение под стражу связаны с физическим воздействием в отношении обвиняемого и его изоляцией от общества (применительно к домашнему аресту до изменений 2018 года речь могла идти о частичной изоляции). Это самые строгие меры пресечения, которые ограничивают свободу лица. Новая мера пресечения «Запрет определенных действий» заключается в возложении на обвиняемого обязанностей своевременно являться по вызовам дознавателя, следователя или в суд, соблюдать один или несколько запретов: 1) выходить в определенные периоды времени за пределы жилого помещения, в кото154

ром он проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях; 2) находиться в определенных местах, а также ближе установленного расстояния до определенных объектов, посещать определенные мероприятия и участвовать в них; 3) общаться с определенными лицами; 4) отправлять и получать почтово-телеграфные отправления; 5)  использовать средства связи и информационно-телекоммуникационную сеть «Интернет»; 6) управлять автомобилем или иным транспортным средством, если совершенное преступление связано с нарушением Правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также в осуществлении контроля за соблюдением возложенных на него запретов (ч.  1, 6 ст. 1051 УПК РФ). При избрании запретов учитываются данные о личности обвиняемого, фактические обстоятельства дела и представленные сторонами сведения (ч.  6 ст. 1051 УПК РФ). Эти же запреты (один или несколько) суд может возложить на обвиняемого при избрании в отношении него залога и домашнего ареста (в  отношении последнего — за исключением предусмотренных в п. 1, 2, 6, поскольку их возложение смягчало бы данную меру пресечения, заключающуюся в изоляции от общества) (п. 1.1 ст. 97, ч. 8.1 ст. 106, ч. 7 ст. 107 УПК РФ). Так, законодатель устранил пробел в законе, связанный с отсутствием в статье 106 УПК РФ обязательств, которые возлагает на обвиняемого эта мера пресечения. Однако обращает на себя внимание то обстоятельство, что часть 1 статьи 97 УПК РФ по-прежнему предусматривает возможность избрания только одной меры пресечения. В таком случае или новая мера пресечения по своей сути таковой не является, а всего лишь содержит запреты, которые могут быть установлены при избрании других мер пресечения, или законодатель допустил возможность избрания двух мер пресечения. Однако и в первом и во втором случае не ясно, почему указанные запреты распространяются лишь не избранные меры пресечения. Если рассматривать первый вариант, то указанные запреты должны распространяться в той или иной вариации на все меры пресечения, а если рассматривать второй вариант, то опять же не логично, что законодатель допустил выборочное сочетание мер пресечения. Как уже было отмечено, меры пресечения содержат в себе обязанность иным образом не препятствовать производству по уголовному делу (п. 3 ч.  1 ст. 97, п. 3 ст. 102, ч. 1 ст. 103, ч. 1 ст. 106 (в  ред. Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Примечания 1. Дело «Ананьев и другие против Российской Федерации» (жалоба № 42525/07, 60800/08): постановление ЕСПЧ от 10 января 2012 г. URL: http://www. consultant.ru (дата обращения: 18.05.2018). 2. Извлечение из одиннадцатого Общего доклада Европейского комитета по предупреждению пыток [CPT/Inf(2001)16) § 28]. URL: http://sutyajnik.ru/ documents/3547.html (дата обращения: 18.05.2018). 3. Промежуточная Резолюция CM/ResDH (2010) 35 Комитета Министров Совета Европы. URL: https:// rm.coe.int/CoERMPublicCommonSearchServices/Dis playDCTMContent?documentId=090000168049a273 (дата обращения: 18.05.2018). 4. О проблеме переполнения тюрем и увеличения числа лиц, находящихся под стражей: рекомендация Комитета Министров Совета Европы государствамчленам № (99) 22. URL: https://rm.coe.int/16806f406a (дата обращения: 18.05.2018). 5. Промежуточный отчет/план дальнейших действий по исполнению «пилотного» постановления Европейского суда по правам человека по жалобам № 42525/07 и 60800/08 «Ананьев и другие против России». URL: http://minjust.ru/ru/node/4791 (дата обращения: 18.05.2018).

6. Доклад о результатах мониторинга правоприменения в Российской Федерации за 2016 год. URL: http://static.kremlin.ru (дата обращения: 18.05.2018). 7. Статистические данные Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации. URL: http://www.cdep.ru (дата обращения: 18.05.2018). 8. Состояние преступности в России за март 2018  г.: статистический сборник. URL: https://genproc. gov.ru/stat/data/1373596/ (дата обращения: 18.05.2018). 9. Определение Конституционного Суда РФ от 22  января 2014 г. № 27-О. URL: http://doc.ksrf.ru (дата обращения: 18.05.2018). 10. Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила) [Приняты резолюцией 45/110 Генеральной Ассамблеи от 14 декабря 1990 г.]. URL: http://www.un.org (дата обращения: 18.05.2018). 11. О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2013 г. № 41. URL: http://www.consultant.ru (дата обращения: 18.05.2018).

Reference 1. Ananyev and others v. Russia (app. no. 42525/07, 60800/08): ECHR ruling of 10 January 2012. URL: http:// www.consultant.ru (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 2. Extract from the 11th General Report of the CPT [CPT/Inf(2001)16) § 28]. URL: https://rm.coe. int/16806cd24c/ (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 3. Interim resolution CM/ResDH (2010) 35 of the Committee of Ministers of the Council of Europe. URL: https://rm.coe.int (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 4. On the problem of prison overcrowding and increasing the number of detainees: recommendation no. (99) 22 of the Committee of Ministers of the Council of Europe to member States. URL: https://rm.coe. int/16806f406a (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 5. Interim report/plan of further action for the implementation of the “pilot” judgment of the European Court of human rights on complaints no. 42525/07 and 60800/08 “Ananiev and others v. Russia”. URL: http://minjust.ru/ru/ node/4791 (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 6. Report on the results of law enforcement monitoring in the Russian Federation for 2016. URL: http://static. kremlin.ru (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 7. The statistical data are taken from the website of the Judicial Department at the Supreme Court of the Russian Federation. URL: http://www.cdep.ru (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 8. Criminality Condition in Russia for 2018, March: statistical publication. URL: https://genproc.gov.ru/stat/ data/1373596/ (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 9. Standard minimum rules United Nations in respect of measures not involving imprisonment [the Tokyo rules]

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

155

Рябинина Т.К., Чеботарева И.Н. Заключение под стражу: причины и следствия необходимости введения альтернативных мер пресечения...

18 апреля 2018 г., а до этого п. 50 указанного постановления Пленума), но в чем именно это должно проявляться, не указывается. Ранее они были установлены только применительно к домашнему аресту. Полагаем, что введенные запреты представляют собой именно те ограничения, которые составляют содержание надлежащего поведения обвиняемого, а способами их обеспечения являются: данное при подписке о невыезде или личном поручительстве обязательство, залог, контроль за соблюдением возложенных запретов (например, п. 11 ст. 1051, п.  10 ст. 107 УПК РФ). В существующей системе мер пресечения это означает, что запрет определенных действий следовало вводить не как новую меру пресечения, а как ограничения, налагаемые избранной мерой пресечения. Тем не менее, внесенные изменения в УПК  РФ усовершенствовали правовое регулирование порядка избрания и применения залога и домашнего ареста. По сути, данные запреты представляют собой существовавший ранее домашний арест с частичной изоляцией от общества с несколько расширенным перечнем ограничений. Составят ли они альтернативу заключению под стражу или данная мера пресечения уже фактически применялась как домашний арест с частичной изоляцией от общества и уже есть статистика, свидетельствующая об обратном, — покажет время.



Рябинина Т.К., Чеботарева И.Н. Заключение под стражу: причины и следствия необходимости введения альтернативных мер пресечения...

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Adopted by the resolution 45/110 of the General Assembly of December 14, 1990. URL: http://www.un.org (accessed 18.05.2018). (In Russ.) 10. The Constitutional Court of the Russian Federation dated 22 January 2014 no. 27-O. URL: http://doc. ksrf.ru (accessed 18.05.2018). (In Russ.)

156

11. About practice of application by courts of the legislation on measures of restraint in the form of detention, house arrest and pledge. Resolution of Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of December  19, 2013 no. 41. URL: http://www.consultant.ru/ (accessed 18.05.2018). (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 343.131.2 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-157-162

доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры профессиональной деятельности сотрудников подразделений экономической безопасности Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) doctor of sciences (law), associate professor, professor of the department of professional activities of employees of economic security units Nizhny Novgorod academy of the Ministry of the internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoe shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Зайцев Алексей Андреевич Alexey A. Zaitseff

адъюнкт адъюнктуры Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) postgraduate student Nizhny Novgorod academy of the Ministry of the internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoe shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Обвинительный акт по Уставу уголовного судопроизводства через призму современного уголовного процесса The indictment on the Charter of criminal procedure through the prism of the modern criminal process В статье рассматриваются основные требования к обвинительному акту в Российском судопроизводстве в XIX веке, анализируются точки зрения ведущих ученых в современных реалиях, проводятся параллели преемственности и определяются закономерности в развитии уголовного процесса. Также анализируется современное состояние возвращения судами уголовных дел на региональном уровне по основаниям нарушений уголовно-процессуального законодательства при составлении обвинительных заключений.

The article deals with the historical aspect of the requirements to the indictment in the Russian legal proceedings in the 19th century, analyzes the points of view of leading scientists in modern realities, draws Parallels of continuity and determines the patterns in the development of the criminal process. The article also analyzes the current state of the return of criminal cases by courts at the regional level on the grounds of violations of criminal procedure legislation in the preparation of indictments.

Ключевые слова: акт, заключение, итоговый документ расследования, акт государственного обвинения, структура документа, стиль изложения, нарушения.

Keywords: act, conclusion, the final document of the investigation, the act of public prosecution, the structure of the document, the style of presentation, violations.

Существенным вектором развития российского уголовно-процессуального права выступает изучение эволюции этапа окончания предварительного следствия путем составления обвинительного заключения, позволяюще-

го еще до направления уголовного дела в суд: 1)  сократить время уголовного судопроизводства [1, с. 120]; 2) обеспечить гарантии прав и законных интересов потерпевших от преступлений; 3) защитить личность от необоснованного

© Рябков Е.М., Зайцев А.А., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

157

Рябков Е.М., Зайцев А.А. Обвинительный акт по Уставу уголовного судопроизводства через призму современного уголовного процесса

Рябков Евгений Марксович Evgeny M. Ryabkov



Рябков Е.М., Зайцев А.А. Обвинительный акт по Уставу уголовного судопроизводства через призму современного уголовного процесса

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

обвинения [2, с. 166]; 4) реализовать состязательные начала последующего судебного разбирательства и т. п. [3, с. 149]. Можно согласиться с И.А. Насоновой и Ю.В.  Буровым, обозначив обвинительное заключение как процессуальный документ, подводящий итоги предварительного следствия, содержащий обвинительные выводы следователя, основанные на всестороннем, полном и объективном исследовании обстоятельств уголовного дела [4, с. 51]. По мнению Т.А. Гумерова, вопрос о целесообразности составления итогового процессуального документа досудебного производства является одним из самых актуальных [5, с. 152]. Тем не менее целесообразность итогового документа досудебного разбирательства неоднократно была поводом для принципиальной научной полемики. Так, некоторые процессуалисты в настоящее время считают, что данный институт себя изжил и его необходимо упразднить [6], другие же считают его абсолютно необходимым, делая ссылку на практику применения итогового документа досудебного судопроизводства в ряде иностранных государств [7, с. 29; 8, с. 67]. Известно, что вышеуказанный правовой институт вошел в правовую систему нашей страны в ходе судебной реформы 1864 года, когда Устав уголовного судопроизводства подписал председательствующий в Государственном совете князь Павел Гагарин, а 20 ноября в Царском селе собственной его императорского величества рукой утверждено: «Быть по сему». Эту реформу считают самой крупной в истории судопроизводства [9, с. 5]. Пожалуй, реформ такого масштаба более не предвидится. «Вчерашний день ничего не говорит забывчивому, одностороннему и ленивому мышлению, а день грядущий представляется как повторение мелких и личных житейских приспособлений» [10, с. 5]. Уставом уголовного судопроизводства (далее  — УУС) введен институт судебных следователей, институт присяжных заседателей, была учреждена адвокатура, которая стала престижной и высокооплачиваемой сферой деятельности. Итак, согласно статье 4 УУС судебный следователь был выведен из участников уголовного процесса со стороны обвинения: «обличение обвиняемых пред судом возлагается на прокуроров и их товарищей». Если полиция проводила дознание, то все материалы должны передаваться судебному следователю. Однако, передавая результаты дознания следователю, полиция доносит о том прокурору или его товарищу (ст. 255 УУС). С.В. Познышев отмечал, 158

что следователь мог самостоятельно принимать решение об окончании предварительного следствия при условии наличия обвиняемого. Это решение следователь не согласовывал ни с полицией, ни с прокуратурой [11]. Однако ему было запрещено «останавливать решение дела под предлогом неполноты, неясности или противоречия законов. За нарушение сего правила виновные подвергаются ответственности как за противозаконное бездействие власти» (ст. 13 УУС). Кроме того, следователю было запрещено без решения суда прекращать расследование (ст. 277 УУС). После проведения ряда процессуальных действий — ознакомление обвиняемого с материалами уголовного дела, рассмотрение ходатайств последнего — следователь был обязан узнать у обвиняемого: не желает ли тот представить еще что-либо в свое оправдание (ст. 476 УУС). В случае когда последний ссылался на непроверенные следствием обстоятельства, следователь должен был провести проверку той части из них, которая могла оказать воздействие на принятие решения по делу (ст. 477 УУС). Необходимо особо отметить ситуацию, когда потерпевшие намерены предъявить гражданский иск в уголовном деле. По сути, следователь должен собрать для прокурора и суда доказательства о размере вреда и убытков, причиненных преступлением, а также и о причинной связи между ними. Кроме того, следователь должен быть готов к тому, что гражданский иск будет разрешен тем же уголовным судом (ст. 17 УУС). Таким образом, мы приходим к выводу, что в Российской империи судебная практика российского «соединенного процесса» возникла гораздо раньше монографического исследования на эту тему профессора Д.Г. Тальберга [12]. После объявления всем участвующим в деле лицам, что следствие закончено, отсылает все производство к прокурору или его товарищу (ст.  478 УУС). «Бумаги, относящиеся к следствию, сшиваются по порядку времени составления или получения, перенумеровываются, скрепляются по листам и прошнуровываются за печатью следователя. Бумагам сим составляется опись с указанием: на каком листе дела каждая из них находится» (ст. 481 УУС). Прокурор по получении предварительного следствия рассматривал: подлежит ли дело ведению прокурорской власти, произведено ли следствие с надлежащей полнотой и следует ли обвиняемого предать суду или же дело должно быть прекращено или приостановлено. ЗаЮридическая наука и практика

ключение прокурора о предании обвиняемого суду излагалось в форме обвинительного акта (ст.  519 УУС). Для органов дознания и предварительного следствия весьма привлекательна точка зрения о том, что обязанность по составлению обвинительного заключения (акта) лучше всего возложить на прокурора [13, с. 39]. Кому как не прокурору убедительно представлять в суде продуманную и логичную систему обвинительных доказательств. Такая предварительная подготовка более точно и исчерпывающе отражала бы его позицию как государственного обвинителя. Однако возникает опасность того, что прокурор будет руководить следственным органом [1, с. 121; 14, с. 123]. Примечательно, что УСС не содержал обязательного требования вручения копии обвинительного акта обвиняемому, поскольку, по мнению П.Н. Якоби, обвинительный акт — акт односторонний, содержащий данные, изобличающие обвиняемого, что нисколько не нарушает прав обвиняемого, поскольку последний знакомится с данными всего следственного производства и имеет возможность опровергнуть обвинение [15, с. 8]. В то же время В.К. Случевский указывал, что обвинительный акт для обвиняемого имеет исключительное значение, поскольку из него последний узнает «с каким обвинением ему приходится бороться, что надлежит опровергать, что поддерживать». [16, с. 308]. В настоящее же время, кроме вручения копии утвержденного прокурором обвинительного заключения обвиняемому, добавочным обеспечением следования закону является обязательное согласование итогового процессуального документа досудебного производства с руководителем следственного органа (ч. 6 ст. 220 УПК РФ). Вместе с тем, обязанности по согласованию обвинительного заключения руководителем следственного органа не закреплены, процессуальный механизм такого согласования также не определен, то есть в законе не указаны ни сроки и ни процедура. Структурно обвинительный акт, по мнению П.Н. Якоби, должен делиться на четыре части: описание события преступления, изложение доказательств виновности заподозренного лица, объяснения обвиняемого, обвинительный пункт, а также приложения в виде сведений, характеризующих обвиняемого. В заголовке обвинительного акта должны быть указаны звание, имя, отчество и фамилия обвиняемого, а затем указывается событие преступления. После описания обстановки излагались, как указывал

П.Н. Якоби, обстоятельства, устанавливающие связь между преступлением и обвиняемым, а затем следовали объяснения обвиняемого и характеризующие последнего данные [15, с. 18]. В настоящее же время., итоговый процессуальный документ досудебного производства состоит из трех частей: вводной, описательно-мотивировочной и приложений. Данная структура, по мнению Э.Н. Алимамедова, более продуктивна. Потому что нет необходимости несколько раз повторять данные обвиняемого и данные квалификации совершенного последним деяния. Кроме того, такая конструкция более последовательна, поскольку в начале документа указывается, кто и в чем обвиняется, а далее обвинение обосновывается [17, с. 187—188]. В своих рекомендациях П.Н. Якоби указывал, что данный документ не следует «нагромождать сложными сопоставлениями многоразличных фактов, разными выкладками и сложными логическими построениями с приведением массы цифр и имен, а надлежит представлять готовые выводы доступным языком», излагать содержание, по его мнению, необходимо в виде «связного рассказа, избегая всемерно «протокольный» способ изложения события преступления с утомительным перечислением показаний свидетелей, часто противоречивых, с ненужными подробностями, отвлекающими от сути дела», а на счет выбора применяемых слов в обвинительном акте рекомендовал избегать плохо усвояемую периодическую речь, а применять краткую речь с короткими предложениями без наличия вводных и придаточных, «излагать все житейским языком без канцелярских выражений, при этом с безусловной точностью с данными следственного материала» [15, с. 5—7]. П.Н. Якоби рекомендовал не цитировать непризнательные показания. Они ослабляют силу обвинительного акта и противоречат его сущности, как акта одностороннего. И вообще — обвинительная власть не должна представлять суду доказательства стороны защиты [15, с. 23]. И все же обязательным требованием к обвинительному акту, по мнению П.Н. Якоби, является включение в его содержание объяснений имеющихся противоречий в обвинительных доказательствах. Необъяснимые противоречия могут «поколебать обвинение и внести сомнение в виновность — нет места в акте». Обвинительный акт «обратился бы в субъективное заключение, чем и нарушился бы принцип обвинительного акта — его объективность» [15, с. 10]. В настоящее время преобладает несколько иной взгляд на принцип объективности, соблю-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

159

Рябков Е.М., Зайцев А.А. Обвинительный акт по Уставу уголовного судопроизводства через призму современного уголовного процесса

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Рябков Е.М., Зайцев А.А. Обвинительный акт по Уставу уголовного судопроизводства через призму современного уголовного процесса

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

дение которого реализуется в том числе в перечислении доказательств, на которые ссылается сторона защиты, что является процессуальной гарантией защиты законных интересов личности, закладывающейся еще в досудебном производстве [18, с. 122—123]. Вместе с тем, современную точку зрения по данному вопросу высказывал В.К. Случевский, указывая, что для наиболее полного освещения противоречий в обвинительном акте необходимо показывать целостную картину совершенного деяния, для чего в нем необходимо указывать не только доказательства стороны обвинения, но и защиты [16, с. 309]. П.Н. Якоби настоятельно рекомендовал (для краткости) объединять несколько показаний, взаимно дополняющих друг друга, в одно лаконичное положение. Однако если обвиняемый отрицает какие-либо факты, то надлежит дополнить обвинительный акт доказательствами, усиливающими сторону обвинения [15, с.  15—18]. В настоящее время некоторые ученые придерживаются такого же мнения, считая, что выводы следствия, приведенные в обвинительном заключении, влияют на формирование убеждения судьи [20, с. 286]. Действительно, влияют, как и влияют на суд доводы защиты. Это и есть проявление принципа состязательности. Закон требует (ст. 252 УПК РФ), чтобы судебное разбирательство проводилось только в отношении обвиняемого и лишь по предъявленному ему обвинению, содержащемуся в обвинительном заключении. Например, постановлением суда Арзамасскому прокурору возвращено уголовное дело по обвинению граждан Б., П. и других в совершении ряда преступлений, предусмотренных частью 3 статьи 186, частью 3 статьи 30, частью 3 статьи 186 УК РФ, в связи с тем что формулировка предъявленного гр. П. обвинения не соответствовала диспозиции части 3 статьи 30 УК РФ, поскольку в ней отсутствовало указание на то, что преступление не было доведено до конца по независящим от этого лица обстоятельствам. Продолжают иметь место случаи, когда обвинительный акт составляется неуполномоченным на то должностным лицом. Так, например, дознание по преступлению, предусмотренному частью 1 статьи 159 УК РФ, в отношении лица. проходящего военную службу по контракту, проведено дознавателем отдела дознания ОМВД России по Кстовскому району Нижегородской области. Ошибки встречаются и при описании объективной стороны преступления. Так, Воро160

тынским судом возвращено уголовное дело по обвинению гр. Ш. в совершении преступлений, предусмотренных частью 1 статьи 119, частью 2 статьи 162 УК РФ. Основанием явилось то, что в обвинительном заключении отсутствовало указание на совершение нападения с угрозой применения насилия. Встречаются также противоречия в частях обвинительного заключения, которые не позволяют вынести справедливое решение по делу. Так, например, Ленинский районный суд г. Н.  Новгорода возвратил дело по обвинению гр. К. и гр. Б по части 3 статьи 162, части 3 статьи 30, пункта «а» части 3 статьи 158 УК РФ. Противоречием явилось то, что в квалификации предъявленного обвинения указано «применение насилия», а при формулировке квалификации указан признак — «угроза применения насилия», что является существенным для определения меры ответственности за совершение преступления. Кроме того, в обвинительном заключении не изложены обстоятельства высказывания угроз или их демонстрации. Также в обвинительных заключениях встречаются недостатки в изложении фактических обстоятельств и формулировок обвинения. Наглядным примером служит уголовное дело, возвращенное Семеновским районным судом в отношении гр. Б. по обвинению по пункту «д» части  2 статьи 111 УК РФ. В описательно-мотивировочной части обвинительного заключения отсутствует указание на то, что тяжкий вред выразился в неизгладимом обезображивании лица. Однако обстоятельства, указывающие на неизгладимость обезображивания, не приведены. Встречаются случаи так называемых «технических ошибок» в указании даты совершения преступления, квалификации содеянного, а также расхождений текста обвинения и обвинительного заключения. Так, Ленинский районный суд и судебная коллегия по уголовным делам Нижегородского областного суда в апелляционном порядке признали недопустимым противоречие по делу по обвинению гр. К. в преступлении, предусмотренном частью 1 статьи 228 УК  РФ. Основанием явилось неверное указание даты изъятия наркотического вещества (вместо 05.12.2017 в обвинительном акте указана дата 15.12.2017). Учитывая общую парадигму уголовного судопроизводства, в судебном рассмотрении это вполне могло привести к вынесению оправдательного решения ввиду доказанного стороной защиты алиби подсудимого [21]. Особенностями официально-делового стиля обвинительного заключения являются: 1) преЮридическая наука и практика

обладание стилистически нейтральных слов; 2) ограничение использования «сниженной» лексики и эмоциональных слов (выражающих азарт, апатию, антипатию, возмущение, восхищение и т. п.). Не рекомендуется: 1) использование неизвестных терминов; 2) применение отглагольных существительных («возбуждение», «прекращение» и т. п.); 3) употребление клише (речевых стереотипов); 4) применение глаголов в страдательном залоге и оборотов со страдательным значением; 5) преобладание сложных предложений над простыми; 6) частое использование причастных и деепричастных оборотов. Таким образом, анализ требований составления итогового акта досудебного расследования в прошлом позволяет выделить отдельные закономерности осуществления предварительного расследования в настоящем, повышая эффективность составления процессуальных документов и тем самым эффективность расследования в целом. Примечания 1. Алимамедов Э.Н. Право прокурора по составлению нового обвинительного заключения как способ совершенствования уголовного судопроизводства // Вестник Московского университета МВД России. 2018. № 3. С. 120—123. 2. Голова С.И. Процессуальная деятельность следователя по уведомлению участников уголовного судопроизводства об окончании предварительного следствия с обвинительным заключением // Общество и право. 2014. № 3 (49). С. 166—170. 3. Россинский С.Б., Шумская А.П. Обвинительное заключение как правоприменительный акт, завершающий предварительное следствие по уголовному делу // Вестник Университета имени О.Е. Кутафина. 2018. № 2. С. 148—155. 4. Насонова И.А., Буров Ю.В. Уголовно-процессуальное значение окончания предварительного следствия с составлением обвинительного заключения // Вестник Воронежского института МВД России. 2008. № 1. С. 51—55. 5. Гумеров Т.А. Механизм принятия обвинительного заключения. Проблемы, теория и практика // Актуальные проблемы экономики и права. 2017. Т. 11. № 1 (41). С. 152—159. 6. Соловьев С.А. Процессуальная ценность обвинительного заключения на современном этапе (практический аспект). URL: http://отрасли-права.рф/ article/17184 (дата обращения: 22.03.2019). 7. Бойльке В. Уголовно-процессуальное право ФРГ: учебник. 6-е изд., доп. и изм.; пер. с нем. Я.М.  Плошкиной; под ред. Л.В. Майоровой. Красноярск: РУМЦ ЮО, 2004. 352 с.

8. Буров Ю.В. Процессуальный порядок окончания предварительного следствия с составлением обвинительного заключения: дис. … канд. юрид. наук. Воронеж, 2011. 204 с. 9. Российское законодательство Х—ХХ веков: в 9  т. Т. 8. Судебная реформа / под общ. ред. О.И. Чистякова. М.: Юрид. лит. 1991. 496 с. 10. Кони А.Ф. Отцы и дети Судебной реформы: К  пятидесятилетию Судебных уставов. М.: «Статут»; РАП, 2003. 352 с. 11. Познышев С.В. Элементарный учебник русского уголовного процесса. М., 1913. 337 с. URL: http://www.allpravo.ru/library/doc1897p/instrum3553/ (дата обращения: 22.03.2019). 12. Тальберг Д.Г. Гражданский иск в уголовном суде или соединенный процесс. Киев: Университетская типография В.И. Завадского, 1888. 224 с. 13. Назаров А.Д. Механизм устранения следственных ошибок: роль прокурорского надзора // Сибирские уголовно-процессуальные и криминалистические чтения. 2016. № 1 (9). С. 35—42. 14. Алимамедов Э.Н. Генезис истории института окончания предварительного следствия в российском законодательстве // Философия права. 2017. №  2 (81). С. 41—46. 15. Якоби П.Н. Практическое руководство к составлению обвинительных актов и заключений. Петроград: Сенат. тип. 1915. 116 с. 16. Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса / [Соч.] В. Случевского, преп. уголов. судопроизводства в Уч-ще правоведения, тов. обер-прокурора Уголов. касс. деп. Сената. [Вып.  1-2]. Санкт-Петербург: тип. М.М. Стасюлевича, 1891—1892. 2 т.; 24. Судопроизводство. 1892. VIII. 320 с. 17. Алимамедов Э.Н. Структура и содержание обвинительного заключения, как содержание его социальной и функциональной направленности // Вестник Московского университета МВД России. 2015. № 10. С. 187—191. 18. Гладышева О.В. Компетенция следователя по обеспечению законных интересов личности в досудебном производстве // Российский юридический журнал. 2012. № 6. С. 122—123. 19. Словарь эмоций и чувств // Психология отношений. URL: https://psihologiyaotnoshenij.com/stati/ slovar-chuvstv-my-predstavlyaem-vam-slovar-chuvstvgde-klassificiruyutsya-emocii (дата обращения: 22.03.2019). 20. Уголовный процесс: учебник для вузов / Алексеева Л.Б., Давыдов В.А., Дьяченко М.С., Ивлиев Г.П. [и др.]; под общ. ред. П.А. Лупинской. М.: Юристъ, 1995. 544 с. 21. Обзор результатов анализа причин возвращения прокурорам уголовных дел судами в порядке, предусмотренном статьей 237 УПК РФ. Прокуратура Нижегородской области. Инф. письмо № 15-05-2-18 от 27 августа 2018 г.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

161

Рябков Е.М., Зайцев А.А. Обвинительный акт по Уставу уголовного судопроизводства через призму современного уголовного процесса

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Рябков Е.М., Зайцев А.А. Обвинительный акт по Уставу уголовного судопроизводства через призму современного уголовного процесса

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Reference 1. Alimamedov E.N. The right of the prosecutor to draw up a new indictment, as a way to improve criminal proceedings. Bulletin of Moscow University of the Mi­nistry of Internal Affairs of Russia, 2018, no. 3, рр. 120—123. (In Russ.) 2. Golova S.I. Procedural activities of the investigator to notify participants in criminal proceedings about the end of the preliminary investigation with an indictment. Society and Law, 2014, no. 3 (49), рр. 166—170. (In Russ.) 3. Rossinsky S.B., Shumskaya A.P. The indictment as a law-enforcement act, completing the preliminary investigation of a criminal case. Bulletin of the University O.E. Kutafina, 2018, no. 2, рр. 148—155. (In Russ.) 4. Nasonova I.A., Burov Yu.V. The criminal procedure value of the end of the preliminary investigation with the preparation of the indictment. Bulletin of the Voronezh Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2008, no. 1, рр. 51—55. (In Russ.) 5. Gumerov T.A. The mechanism of the adoption of the indictment. Problems, theory and practice. Actual problems of economics and law, 2017, vol. 11, no. 1 (41), рр. 152—159. (In Russ.) 6. Solovyov S.A. The procedural value of the indictment at the present stage (practical aspect). URL: http://отрасли-права.рф/article/17184 (accessed 22.03.2019). (In Russ.) 7. Boilke V. The Criminal Procedure Law of Germany: a textbook. 6th ed., supplemented and modified; transl. from German by Ya.M. Ploshkina; ed. by L.V. Mayorova. Krasnoyarsk: RUMTS YuO Publ., 2004. 352 р. (In Russ.) 8. Burov Yu.V. A procedural order of the termination of preliminary investigation with drawing up the indictment. Dissertation... candidate of legal sciences. Voronezh, 2011. 204 р. (In Russ.) 9. Russian legislation of the X—XX centuries: in 9 vol. Vol. 8. Judicial reform (under the general editorship of O.I. Chistyakova). Мoscow: Legal. lit. Publ., 1991. 496  р. (In Russ.) 10. Koni A.F. Fathers and Children of Judicial Reform: On the 50th Anniversary of the Judicial Statutes. Мoscow: “Statute”; RAP Publ., 2003. 352 р. (In Russ.) 11. Poznyshev S.V. Elementary textbook of the Russian criminal procedure. Мoscow, 1913. 337 р. URL: http://www.allpravo.ru/library/doc1897p/instrum3553/ (accessed 22.03.2019). (In Russ.)

162

12. Talberg D.G. A civil lawsuit in a criminal court or joint process. Kiev: University Printing V. Zavadsky, 1888. 224 р. (In Russ.) 13. Nazarov A.D. The mechanism for eliminating investigative errors: the role of prosecutor’s supervision. Siberian Criminal Procedure and Criminalistics Read­ ings, 2016, no. 1 (9), рр. 35—42. (In Russ.) 14. Alimamedov E.N. Genesis of the history of the institute of the end of the preliminary investigation in Russian legislation. Legal philosophy, 2017, no. 2 (81), рр.  41—46. (In Russ.) 15. Jacobi P.N. A practical guide to the drafting of indictments and conclusions. Petrograd: Senate. typ., 1915. 116 р. (In Russ.) 16. Sluchevsky V.K. Textbook of the Russian criminal procedure. [Composition.] V. Sluchevsky, lecturer in criminal justice at the School of Law, Comrade OberProsecutor of the Criminal Appeal Department of the Senate. [Release 1-2]. St. Petersburg: M.M. Stasyulev­ ich, 1891—1892. 2 vol.; 24. Legal proceedings. 1892. VIII. 320 р. (In Russ.) 17. Alimamedov E.N. The structure and content of the indictment, as the content of its social and functional orientation. Bulletin of Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 2015, no. 10, рр. 187—191. (In Russ.) 18. Gladysheva O.V. Competence of the investigator to ensure the legitimate interests of the individual in pre-trial proceedings. Russian legal journal, 2012, no. 6, рр.  122—123. (In Russ.) 19. Dictionary of emotions and feelings. Relation­ ship Psychology. URL: https://psihologiyaotnoshenij. com/stati/slovar-chuvstv-my-predstavlyaem-vam-slovar-chuvstv-gde-klassificiruyutsya-emocii (accessed 22.03.2019). (In Russ.) 20. Alekseeva L.B., Davydov V.A., Dyachenko  M.S., Ivliev G.P. [and others]. Criminal process: textbook for high schools / under the general editorship: P.A. Lupinskaya. Мoscow: Lawyer Publ., 1995. 544 р. (In Russ.) 21. Review of the results of the analysis of the reasons for the return of criminal cases to prosecutors by the courts in the manner provided for by article 237 of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation. The prosecutor’s office of the Nizhny Novgorod region. Information letter no. 15-05-2-18 dated 27.08.2018. (In  Russ.)

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 347.73 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-163-167

Смирнов Дмитрий Анатольевич Dmitry A. Smirnov

доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой административного и финансового права Северо-Кавказский федеральный университет (355009, Ставрополь, ул. Пушкина, 1) doctor of law, professor, head of the department of administrative and financial law North Caucasus Federal University (1 Pushkin st., Stavropol, Russian Federation, 355009) E-mail: [email protected]

Боташева Лейла Эмербековна Leila E. Botasheva

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры административного и финансового права Северо-Кавказский федеральный университет (355009, Ставрополь, ул. Пушкина, 1)

E-mail: [email protected]

К вопросу о правовых аспектах развития цифровой экономики On the legal aspects of digital economy development В статье рассматриваются вопросы правового сопровождения активных процессов цифровизации, в том числе в сфере экономики. Государственная политика по активной цифровизации экономических отношений нашла выражение в программе «Цифровая экономика Российской Федерации», положения которой стали предметом исследования в статье. Авторы статьи уделили внимание проблемам придания правового статуса таким инструментам цифровизации, как: блокчейн, биткойн, криптовалюта.

The article deals with the issues of legal support for active digitalization processes, including in the sphere of economics. State policy on the active digitization of economic relations found expression in the program «Digital Economy of the Russian Federation», the provisions of which were the subject of research in the article. The authors of the article paid attention to problems of giving the legal status of such digitalization tools as: blockade, bitcoin, crypto currency.

Ключевые слова: право, закон, экономика, цифровая экономика, информационные технологии, финансовые инструменты, валюта, криптовалюта, биткойн, блокчейн.

Keywords: law, law, economy, digital economy, information technologies, financial instruments, currency, crypto currency, bitcoin, blockchain.

Вновь принятая и обновленная стратегия развития информационного общества на 2017—2030 годы расширяет сферы применения информационных и коммуникационных технологий, направленных на развитие информационного общества и формирование национальной цифровой экономики. Построение цифровой экономики — глобальная задача тысячелетия. Одним из главных элементов во

всей системе будущей цифровой экономики, безусловно, являются законы. Актуальность правового регулирования внедрения и практического применения современных финансовых технологий вызвана новыми индикаторами развития современной экономики. Значимость создания нормативно-правовых инициатив по интеграции в российский рынок перспективных

© Смирнов Д.А., Боташева Л.Э., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

163

Смирнов Д.А., Боташева Л.Э. К вопросу о правовых аспектах развития цифровой экономики

candidate of law, associate professor, associate professor of the department of administrative and financial law North Caucasus Federal University (1 Pushkin st., Stavropol, Russian Federation, 355009)



Смирнов Д.А., Боташева Л.Э. К вопросу о правовых аспектах развития цифровой экономики

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

финансовых технологий определяется действующей экономической политикой. Следует согласиться с мнением, выраженным в Концепции повышения эффективности права, разработанной командой «Симплоера» и рабочей группой юристов, о том, что по мере развития технологий изменятся не только законодательство, но и сама модель взаимодействия государства и бизнеса. Существенная часть норм может быть алгоритмизирована, а регулирование может стать машиночитаемым [1]. Разработка федеральных законов, сочетающаяся с формированием подзаконных нормативных актов, содержащих механизмы практической реализации институтов цифровой экономики, с тем, чтобы после принятия без промедлений заработала вся административно-правовая цепочка по правоприменению, является первоочередной задачей создания цифровой экономики. Определяя роль права в вопросах глобальной цифровизации, представитель молодого поколения юристов А. Вашкевич, смело отмечает, что право давно уже должно стать как электричество — незаменимым и незаметным [2]. Актуальной публичной задачей является обеспечение прав человека, снятие ключевых правовых ограничений и создание качественного правового инструментария цифровой экономики. Мировыми лидерами в цифровой экономике являются такие страны, как: США, Южная Корея, Великобритания, Швеция, Финляндия, Япония, Китай, Германия, Франция, Испания и Индия, которые, в свою очередь, имеют большой опыт правового регулирования национальной цифровой экономики [3]. В Российской Федерации цифровая экономика находится в стадии своего становления и весьма динамического развития, она получила некое правовое оформление и государственную поддержку с момента принятия распоряжения Правительства Российской Федерации от 28 июля 2017 года № 1632-р «Об утверждении программы “Цифровая экономика Российской Федерации”», которая направлена на реализацию государственной политики по созданию необходимых условий для развития цифровой экономики России [4]. Активное применение информационных технологий, в том числе в качестве финансовых инструментов, является одной из наиболее обсуждаемых тем в последнее время. Проблемы построения цифровой экономики находятся в фокусе внимания публичной власти. Блокчейн, биткойн, криптовалюта стали предметом 164

рассмотрения на государственном уровне. Наблюдается активная блокчейнизация сектора экономики, требующая адекватного правового регулирования, способного обеспечить права и законные интересы участников технологического процесса. Цифровая экономика является новым объектом правового регулирования, вызванного глобализацией и повсеместным введением цифровых технологий. В связи с этим исследования в данной области единичны. Представителями юридической науки уделялось внимание лишь отдельным институтам. Важно отметить отсутствие устоявшегося доктринального подхода к сущности новых правовых институтов цифровой экономики, что отчасти затрудняет формирование соответствующей правовой среды. Важными вопросами, возникающими при формировании правовой доктрины, а в дальнейшем и нормативно-правовой базы, являются: во-первых, создание ясных представлений об отраслевом регулировании (какие общественные отношения будут относиться к ведению гражданского права, а какие — финансового и других отраслей права и законодательства); вовторых, создание единого структурообразующего законодательного акта, а также комплекса норм и институтов, которые войдут в Гражданский кодекс РФ, Налоговый кодекс РФ и другие законодательные и подзаконные нормативные акты России. Именно таким образом должно быть закреплено цифровое право, дающее прежде всего определения новым явлениям цифровой жизни и регламентирующее вопросы совершения сделок с цифровыми деньгами и правами, а также решающее проблемы налогообложения и финансовой дисциплины. В Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации, утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 1  декабря 2016 года № 642, констатируются проблемы невосприимчивости нашей экономики и нашего общества к инновациям [5]. Действительно, такая серьезная проблема существует и касается она также законодательной сферы. Сегодняшняя необходимость создания новых объектов экономических отношений сопровождается, на наш взгляд, некой «консервативностью права». Как указывает А.Н. Лысенко, правовое регулирование в большинстве случаев не должно опережать развитие экономики, должно опираться на привычные, проверенные правовые категории, тем самым оптимизировать поступательное экономическое развитие новых институтов [6]. Юридическая наука и практика

Хотелось бы отметить, что существующие правовые доктрины не имеют для освоения столь активных процессов цифровизации экономики соответствующего концептуального аппарата. Если внесение изменений в законодательные акты, как правило, не представляет особых трудностей для законодателя ни в организационном, ни во временном отношении, то изменение правовых доктрин — процесс гораздо более сложный, поэтому, скорее всего, законодательные изменения в соответствии с современными реалиями придут значительно раньше. В 2018 году были подготовлены два важных альтернативных законопроекта. Первый  — проект федерального закона № 419059-7 «О  цифровых финансовых активах» — дает определения таким цифровым активам, как криптовалюта и токен, законодательно закрепляет вид договора, заключаемый в электронной форме — смарт-контракт. Второй — проект федерального закона №  424632-7 «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации» (о цифровых правах) — был внесен депутатами В.В. Володиным и П.В. Крашенинниковым. В нем предлагается закрепить в Гражданском кодексе РФ несколько базовых положений, которые позволили бы регулировать рынок новых объектов экономических отношений («токены», «криптовалюта» и пр.), обеспечить правовые условия для совершения и исполнения сделок в цифровой среде («смарт-контракты», «самоисполняемые» сделки и др.) и предоставить защиту гражданам и юридическим лицам по таким сделкам. В апреле 2018 года Совет при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства, обсуждавший проект федерального закона №  424632-7 «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации» (о цифровых правах), не поддержал его по концептуальным причинам [7]. Аналогичный вывод сделан и по поводу проекта федерального закона №  419059-7 «О цифровых финансовых активах». Именитые эксперты отметили, что данный проект не может быть поддержан в связи с концептуальными недостатками [8]. Действительно, следует согласиться с мнением ученых о том, что «многие экономические и технологические модели отношений не являются еще устоявшимися, появляясь, видоизменяясь и отчасти исчезая из хозяйственной

практики». В связи с этим, по их мнению, изложенному в экспертном заключении, представляется преждевременным определение базовых понятий в кодификационном акте, поскольку они еще не являются устоявшимися как в науке и юриспруденции, так и в экономике [9]. Вместе с тем, необходимость ускорения правовой определенности в вопросах цифровой экономики является очевидной. Активные процессы цифровизации требуют формирования «новой регуляторной среды, обеспечивающей благоприятный правовой режим для возникновения и развития современных технологий, а также для осуществления экономической деятельности, связанной с их использованием в цифровой экономике» [10, c. 5—18]. Важно провести систематизацию действующих нормативных правовых актов, регулирующих правовые отношения в сфере формирования цифровой экономики, а также подготовить структурообразующий нормативный правовой акт, устанавливающий базовые нормативные правила реализации институтов цифровой экономики. В  сложившейся ситуации необходимо сформировать и усовершенствовать понятийно-категориальный аппарат в области цифровой экономики, провести гармонизацию подходов к нормативному правовому регулированию цифровой экономики с учетом опыта зарубежных стран. В настоящее время существует правовой вакуум в сфере регулирования цифровой экономики. От этого страдают любые субъекты общественных отношений с использованием цифровых технологий в экономике. С одной стороны, могут пострадать законопослушные и добросовестные субъекты гражданских правоотношений, с другой — отсутствие четкого финансово-правового регулирования приводит к уклонению от налогообложения. Проблемы правового регулирования цифровой экономики принимают международный масштаб, поскольку привязать деятельность крупнейших интернет-платформ к конкретному государству не всегда бывает просто, в том числе из-за внедрения в экономику новых цифровых бизнесмоделей. Важно понимать, что цифровые объекты постоянно эволюционируют. Криптовалюта сегодня является альтернативным денежным обращением, получившим большую популярность. Большинство отмечают, что рынок криптовалют является одним из самых перспективных направлений развития мировой экономики. Следует понимать, что процесс проникновения криптовалюты в жизнь сложно остановить, а от-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

165

Смирнов Д.А., Боташева Л.Э. К вопросу о правовых аспектах развития цифровой экономики

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Смирнов Д.А., Боташева Л.Э. К вопросу о правовых аспектах развития цифровой экономики

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

каз от нее может препятствовать развитию цифровой экономики, поэтому разумнее придать цифровой валюте правовую определенность и статус. Подготовка законодательства по поводу применения криптоденег должна продолжаться с учетом мнения научного сообщества. Придание криптовалюте официального правового статуса позволит публичной власти контролировать ее оборот. Представители Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства в вышеупомянутом экспертном заключении отмечают, что юридический феномен криптовалюты является малоисследованным в современной российской науке гражданского права, находится еще в стадии его становления и поспешное установление легальной дефиниции чревато негативными последствиями. Допустимость сделок с криптовалютой, равно как установление гражданского права на нее, предопределяется, по их мнению, не столько гражданско-правовыми критериями, сколько публично-правовыми соображениями политики права. Безусловно, правовое регулирование криптовалюты с учетом объективных рисков должно осуществляться исходя из публичных целей государства и нейтрализовать такие негативные процессы, как отмывание доходов, полученных преступным путем, и финансирование терроризма, а также размывание налоговой базы [11, c. 52—56]. Все общественные отношения являются динамичными и подвергаются постоянным изменениям, в свою очередь, своевременная адаптация законодательства к этим изменениям  — залог успешности, качественности. Соответственно, законы должны развиваться адекватно и меняться согласно изменениям социально-политической и экономической жизни страны. К сожалению, отсутствие системности в вопросах правового обеспечения активной цифровизации пока налицо. В ближайшее время следует решить ряд проблем правового характера для того, чтобы цифровая экономика не навредила государству и его гражданам. Во-первых, принять единый законодательный акт, устанавливающий определения новых явлений в экономике: цифровизации, цифрового права, цифровых денег, токена, криптовалюты, блокчейна и других, а также закрепляющий основные принципы налогообложения и осуществления сделок с цифровыми деньгами и правами. Во-вторых, разработать ряд норм, которыми необходимо дополнить Гражданский кодекс РФ и Налоговый кодекс РФ, направленных на дета166

лизацию правового регулирования отношений в сфере цифровой экономики, в том числе определить, что будет подразумеваться под цифровым постоянным представительством применительно к бизнес-субъектам. В-третьих, подготовить предложения для формирования международно-правовой базы и выработки подхода к справедливому налогообложению цифровой экономики. Примечания 1. Симплоер — юридическая технологическая компания. URL: https://www.simplawyer.com/ (дата обращения: 20.01.2018). 2. Вашкевич А. Смарт-контракты: что и зачем. URL: https://www.simplawyer.com/wpcontent/uploads/simplawyer.com-%E2%80%94%D0%A1%D0%BC%D0%B0%D1%80%D1%82-%D0 %BA%D0%BE%D0%BD%D1%82%D1%8 0%D0%B0%D0%BA%D1%82%D1%8B.%D0%97%D0%B0%D1%87%D0%B5%D0%BC%D0%B8-%D0%BA%D0%B0%D0%BA-Demo-1.0.pdf (дата обращения: 20.01.2018). 3. Быков А.Ю. Право цифровой экономики: некоторые народно-хозяйственные и политические риски. М., 2018. 4. Об утверждении программы «Цифровая экономика Российской Федерации: распоряжение Правительства РФ от 28 июля 2017 г. № 1632-р // Собрание законодательства РФ. 2017. № 32, ст. 5138. 5. О Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации: указ Президента РФ от 1  декабря 2016 г. № 642. Доступ из СПС «Консультант Плюс» (дата обращения: 20.01.2018). 6. Лысенко А.Н. Имущество в гражданском праве России. М., 2010. 7. О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации: экспертное заключение Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства по проекту федерального закона № 424632-7. URL: http://privlaw.ru/wp-content/uploads/2018/04/meeting190418-zakonoproekt-2-project-conclusion.pdf (дата обращения: 20.01.2018). 8. О цифровых финансовых активах: экспертное заключение Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства по проекту федерального закона № 419059-7. URL: http://privlaw.ru/wp-content/ uploads/2018/04/meeting-190418-zakonoproekt-6project-conclusion.pdf (дата обращения: 20.01.2018). 9. О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации: экспертное заключение Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

по проекту федерального закона № 424632-7, подготовленное С.В. Сарбаш, Н.Г. Семилютина. URL: http://privlaw.ru/wp-content/uploads/2018/04/meeting190418-zakonoproekt-2-project-conclusion.pdf (дата обращения: 20.01.2018).

President of the Russian Federation of Desember 1, 2016, no. 642. Access from the reference legal system «ConsultantPlus» (accessed 20.01.2018). (In Russ.)

10. Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики // Право и экономика. 2017. № 11.

7. On Amendments to Parts One, Two and Four of the Civil Code of the Russian Federation: expert conclusion of the Council under the President of the Russian Federation on the codification and improvement of civil legislation on the draft federal law no. 424632-7. URL: http://privlaw.ru/wp-content/uploads/2018/04/meeting190418-zakonoproekt-2-project-conclusion.pdf (accessed 20.01.2018). (In Russ.)

Reference 1. Simplawyer is a legal technological company. URL: https://www.simplawyer.com/ (accessed 20.01.2018). (In  Russ.) 2. Vashkevich А. Smart contracts: what and why. URL: https://www.simplawyer.com/wp-cont e n t / u p l o a d s / s i m p l a w y e r. c o m - % E 2 % 8 0 % 9 4 %D0%A1%D0%BC%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D1%82%D1 %80%D0%B0%D0%BA%D1%82%D1%8B.%D0%97%D0%B0%D1%87%D0%B5%D0%BC%D0%B8-%D0%BA%D0%B0%D0%BA-Demo-1.0.pdf (accessed 20.01.2018). (In Russ.) 3. Bykov A.Yu. Law of the digital economy: some national economic and political risks. Moscow, 2018. (In  Russ.) 4. On the approval of the program «Digital Economy of the Russian Federation»: оrder of the Government of the Russian Federation of July 28, 2017, no. 1632-r. Col­ lection of Legislation of the Russian Federation, 2017, no. 32, art. 5138. (In Russ.) 5. On the Strategy for Scientific and Technological Development of the Russian Federation: decree of the

8. On Digital Financial Assets: expert conclusion of the Council under the President of the Russian Federation on the codification and improvement of civil legislation on the draft federal law no. 419059-7. URL: http://privlaw.ru/wp-content/uploads/2018/04/meeting190418-zakonoproekt-6-project-conclusion.pdf (accessed 20.01.2018). (In Russ.) 9. On Amending Part One, Second and Fourth of the Civil Code of the Russian Federation: expert conclusion of the Council under the President of the Russian Federation on the codification and improvement of civil legislation on the draft federal law no. 424632-7, prepared by S.V. Sarbash, N.G. Semilyutina. URL: http://privlaw.ru/ wp-content/uploads/2018/04/meeting-190418-zakonoproekt-2-project-conclusion.pdf (accessed 20.01.2018). (In Russ.) 10. Vaipan V.A. Fundamentals of legal regulation of the digital economy. Law and Economics, 2017, no. 11. (In Russ.) 11. Levashenko A.D., Ermokhin I.S., Koval A.A. The concept of development of crypto-economics in Russia. Entrepreneurial Law. «Law and Business» Attachment, 2018, no. 1. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

167

Смирнов Д.А., Боташева Л.Э. К вопросу о правовых аспектах развития цифровой экономики

11. Левашенко А.Д., Ермохин И.С., Коваль А.А. Концепция развития криптоэкономики в России // Предпринимательское право. Приложение «Право и Бизнес». 2018. № 1.

6. Lysenko A.N. Property in Russian civil law. Moscow, 2010. (In Russ.)

Соловьев И.Н. Личный интерес в неисполнении обязанностей налогового агента как мотив преступления должен быть исключен

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 343 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-168-170

Соловьев Иван Николаевич Ivan N. Solovyov

доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, главный научный сотрудник Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации (117218, Москва, ул. Б. Черемушкинская, 34); профессор Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации (125993, Москва, Ленинградский просп., 49) doctor of sciences (law), professor, honored lawyer of the Russian Federation, chief researcher Institute of legislation and comparative law under the Government of the Russian Federation (34  B.  Cheremushkinskaya st., Moscow, Russian Federation, 117218); professor Financial University under the Government of the Russian Federation (49 Leningradsky av., Moscow, Russian Federation, 125993) E-mail: [email protected]

Личный интерес в неисполнении обязанностей налогового агента как мотив преступления должен быть исключен Personal interest in non-performance of tax agent as motive of crime should be excluded В статье рассматриваются вопросы привлечения руководителей юридических лиц к уголовной ответственности за неисполнение обязанностей налогового агента. При этом обязательным и закрепленным в законе мотивом преступления является личный интерес. Суды по-разному оценивают содержательную сторону данного понятия, что приводит к различным судебным решениям в указанной сфере. Неопределенность понятия «личный интерес» приводит к нарушению прав человека и является одним из коррупциогенных факторов в правоприменении.

The article deals with the issues of bringing the heads of legal entities to criminal liability for failure to perform the duties of a tax agent. At the same time, the motive of the crime, which is mandatory and enshrined in the law, is personal interest. The courts assess the content of this concept differently, which leads to different court decisions in this area. The uncertainty of the concept of «personal interest» leads to the violation of human rights and is one of the corruption factors in law enforcement.

Ключевые слова: привлечение к уголовной ответственности за неисполнение обязанностей налогового агента, личный интерес как мотив преступления, судебная практика.

Keywords: criminal prosecution for failure to perform the duties of a tax agent, personal interest as a motive for a crime, judicial practice.

В начале статьи хотел бы задать простой вопрос. Являются ли улучшение финансового состояния предприятия, рост его доходов, успешное решение кризисных ситуаций главной задачей его руководителя? Если он, конечно же, не мошенник и не хочет попросту

его обокрасть или обанкротить. Любой здравомыслящий человек ответит, что да, это и есть его работа, за это он получает деньги и именно это должно быть черным по белому записано в его служебном контракте или договоре.



© Соловьев И.Н., 2019 168

Юридическая наука и практика

Тогда позволю себе задать еще один вопрос. А должен ли наемный директор предприятия показывать свою эффективность перед учредителями? Создавать в их глазах образ профессионального и толкового менеджера, стремиться к увеличению своей заработной платы? Конечно же должен, иначе тихоню и размазню вскоре заменят на более энергичного и умеющего доложить о своих успехах человека. Таким образом, оба эти действия органически присущи любому нормальному руководителю. Хотя бы для того, чтобы не выглядеть несостоятельным в собственных же глазах. А теперь давайте взглянем на выдержки из приговоров судов, вынесенных в отношении руководителей предприятий по обвинению последних в неисполнении обязанностей налогового агента. В июле 2017 года был осужден Н., директор крупного агропромышленного предприятия. При этом суд, делая выводы о наличии личного интереса подсудимого в неисполнении обязанностей налогового агента, указал, что его действия были обусловлены желанием приукрасить перед учредителем общества реальное финансово-хозяйственное положение предприятия, создать видимость успешной деятельности организации, показать себя компетентным, грамотным руководителем и обеспечить сохранение за собой должности генерального директора и заработной платы. Еще пример. Органы предварительного следствия личный интерес Р., директора предприятия муниципального хозяйства, усмотрели в том, что он стремился создать перед руководством муниципального образования мнение о себе как о способном и эффективном управленце, тем самым добиться положительной оценки своей деятельности. Кстати, в обоих указанных случаях должностные лица были оправданы судом. Оказалось, что никого они в заблуждение не вводили, а, наоборот, исправно ставили учредителей и вышестоящее руководство в известность об имеющейся задолженности по перечислению налога на доходы физических лиц в бюджет, имели фиксированную заработную плату, а один из них и вовсе работал по совместительству. Но есть и другие примеры, когда при схожих обстоятельствах выносились обвинительные приговоры. Так, суд, признавая виновным С. — директора предприятия радиоэлектронной промышленности, указал, что он действовал из личных интересов, выразившихся в стремлении обе-

спечить извлечение наибольшего дохода от деятельности общества, желая выглядеть перед вышестоящим руководством более успешным и компетентным руководителем за счет экономии денежных средств, стремясь приукрасить действительное положение дел в организации. При этом в самом решении суда не нашли отражения конкретные факты, подтверждающие наличие данных выводов. В обосновании приговора были приведены выводы заключения экономической экспертизы о том, что организация в период образования задолженности по налогам располагала денежными средствами, которые могли быть направлены на погашение налоговых обязательств перед государством, но имеющиеся средства были израсходованы на приобретение строительных материалов, услуги по утилизации, перевозке грузов, телефонии и Интернета, аренду склада, охранные и коммунальные услуги, содержание службы безопасности и прочие расходы. Судом О-кого районного суда директор ООО «ТМ-плюс» И. осуждена за совершение преступления, предусмотренного частью 2 статьи 1991 УК РФ, и ей назначено наказание в виде реального лишения свободы на срок два года. Личный интерес И., по мнению суда, выразился в возможности подсудимой обеспечивать деятельность предприятия, направленную на извлечение прибыли, занимать управленческую должность, сопряженную с получением стабильного высокого дохода, упрочении в обществе и профессиональной среде позиции успешного руководителя. В обоснование доказанности состава преступления суд сослался на показания свидетелей, в частности, руководителя ОАО «ТМ» Н., чьим дочерним предприятием являлась организация, который пояснил, что на собраниях исполнительного органа и в частном порядке И. сообщала о недостатках средств на предприятии, но учредителями принималось решение о продолжении деятельности, в том числе для этого получались новые кредиты. И. намеревалась уволиться, но Н. отговаривал, поскольку считал ее квалифицированным специалистом и руководителем. Сторона защиты в своих апелляционных жалобах на указанный приговор суда расценивала показания Н. наоборот как опровергающие, а не доказывающие личную заинтересованность И. в неисполнении обязанностей налогового агента. При этом, как отмечала сторона защиты, в период существенных финансовых трудностей у предприятия заработная плата И. снизилась более чем в 3 раза.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

169

Соловьев И.Н. Личный интерес в неисполнении обязанностей налогового агента как мотив преступления должен быть исключен

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Соловьев И.Н. Личный интерес в неисполнении обязанностей налогового агента как мотив преступления должен быть исключен

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Однако доводы адвоката подзащитной, касающиеся недоказанности наличия личного интереса, судебной коллегией С-кого областного суда были отвергнуты. Таким образом, во всех четырех описанных нами случаях органами предварительного следствия и судами применялась одна и та же аргументация в обоснование присутствия основного и единственного мотива совершения данного преступления — личного интереса, однако результаты судебных заседания оказались диаметрально противоположными. В должной степени не раскрывает понятие личного интереса и Верховный Суд Российской Федерации. В своем постановлении Пленума от 28 декабря 2006 года № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» под личным интересом он понимает стремление извлечь выгоду имущественного, а также неимущественного характера, обусловленную такими побуждениями, как карьеризм, протекционизм, семейственность, желание приукрасить действительное положение, получить взаимную услугу, заручиться поддержкой в решении какого-либо вопроса и т. п. Вот и сочиняют следователи, а вслед за ними и судьи мало-мальски разумные и приемлемые формулировки личного интереса применительно к конкретному должностному лицу. Совершенно понятно, что ни разъяснение Пленума, ни имеющаяся следственная практика не позволяют в полной мере разрешить этот вопрос. А любая неопределенность, любой лаг

170

закона приводит к нарушению прав человека, появлению условий для квалификации содеянного по своему усмотрению, а значит, становится коррупциогенным фактором. Сегодня можно со всей ответственностью говорить, что закрепление в статье 1991 УК РФ такого признака неисполнения обязанностей налогового агента, как личный интерес стало серьезнейшей проблемой для правоприменительной и судебной практики в силу своей сложности и неопределенности. Все досужие разговоры о том, что личный интерес в данном случае отражает общественную опасность данного вида деяния, не выдержали проверки временем и правоприменительной практикой. Общественная опасность данного преступления, в первую очередь, заключается в том, что виновное лицо, не перечисляя в бюджет уже исчисленные налоги, фактически распоряжается чужими (бюджетными, а значит, государственными) денежными средствами. Исходя из изложенного, личный интерес как мотив неисполнения обязанностей налогового агента подлежит исключению из диспозиции статьи 1991 УК РФ. Примечания 1. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. № 3.

Reference 1. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Fe­ deration, 2007, no. 3. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 347.22.02 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-171-176

Чесноков Алексей Александрович Alexey A. Chesnokov

сandidate of sciences (law), associate professor, associate professor of the department of civil law disciplines Barnaul legal college of the Interior ministry of Russia (49 Chkalov st., Barnaul, Russian Federation, 656038) E-mail: [email protected]

Публичность имущественного реестра как гарантия безопасности добросовестного приобретателя Publicity of the property register as a guarantee of security of a bona fide purchaser В статье рассматриваются актуальные вопросы обеспечения прав участников имущественных отношений, проблемы реализации принципа публичной достоверности в современных условиях. На основе системного анализа законодательства и правоприменительной практики показано, что публичность имущественных реестров и правовая экспертиза, направленная на обеспечение их достоверности, не всегда обеспечивают необходимый уровень безопасности пользователей. В этой связи выявлены пробелы регулирования публичной регистрации имущественных прав и сформулированы предложения по совершенствованию механизма государственной регистрации.

The article deals with topical issues of ensuring the rights of participants in property relations, the problems of implementation of the principle of public reliability in modern conditions. Based on the system analysis of le­ gislation and law enforcement practice, it is shown that the publicity of property registers and legal expertise aimed at ensuring their reliability do not always provide the necessary level of security for users. In this regard, the gaps in the regulation of public registration of property rights are identified and proposals for improving the mechanism of state registration are formulated.

Ключевые слова: гражданский оборот, должная осмотрительность, нотариат, публичность, публичная достоверность, правовая определенность, реестр.

Keywords: civil turnover, due diligence, notary, publicity, public accuracy, legal certainty, register.

В российском законодательстве упоминается более 40 видов различных реестров. Наибольшее внимание и правовую регламентацию получили публичные реестры, при этом их эффективность обусловлена реализацией принципа внесения (публичности) и принципа публичной достоверности (бесповоротности). Очевидно, что, используя сведения из официальных реестров, граждане должны быть уверены в их действительности и правовой надежности, поэтому государство устанавливает ряд гарантий правовой защищенности от

преднамеренных или случайных нарушений их прав, связанных с недостоверностью полученной информации. Экономическая суть принципа публичной достоверности проявляется в снижении до приемлемого уровня рисков участников нескольких последовательных правоотношений, то есть обеспечении их безопасности. Указанное правило не только защищает участников сделки, но и повышает рыночную ценность ее предмета, что хорошо проявляется по отношению к имущественным реестрам.

© Чесноков А.А., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

171

Чесноков А.А. Публичность имущественного реестра как гарантия безопасности добросовестного приобретателя

кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданско-правовых дисциплин Барнаульский юридический институт МВД России (656038, Барнаул, ул. Чкалова, 49)



Чесноков А.А. Публичность имущественного реестра как гарантия безопасности добросовестного приобретателя

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Поэтому вполне логичным было введение в Гражданский кодекс Российской Федерации (далее — ГК РФ) статьи 81 «Государственная регистрация прав на имущество», которая значительно укрепила гражданский оборот, введя некоторую защиту для лица, совершившего сделку и полагавшегося на публичную информацию. При этом такое лицо должно сохранять зарегистрированные за ним права в том виде, как эти права уже были записаны в реестр [1]. Обновились и иные законодательные правила, ранее сформулированные в практике высших судов. Так, новая редакция пункта 5 статьи 1 Федерального закона «О государственной регистрации недвижимости» закрепила государственную регистрацию прав на недвижимость в качестве единственного доказательства их существования; в пункте 7.3 статьи 18 Федерального закона «Об организованных торгах» [2] указано на недопустимость истребования у добросовестного приобретателя имущества, приобретенного на организованных торгах. Статья 51 ГК РФ была дополнена положениями, гарантирующими правовую определенность пользователям, добросовестно полагающимся на данные единого государственного реестра юридических лиц, позже законодатель уточнил формулировки статьи 433 ГК РФ, обозначив в виде цели регистрации сделки оглашение ее правовых последствий для третьих лиц и т. д. Можно констатировать, что законодательное декларирование прав добросовестного приобретателя состоялось, однако остается вопрос о гарантиях для первоначального собственника, не менее нуждающегося в защите своих интересов. Действительно, вопрос об ограничении виндикации — это во многом вопрос компромисса. Он решается в каждой правовой системе исходя из того, кого хотят больше защитить  — собственника или добросовестного приобретателя. Ряд правовых систем делает упор на установлении презумпций в пользу той или иной стороны. Наиболее радикальное прочтение принципа публичной достоверности свойственно для системы Торрента (Австралия). Здесь запись в реестре порождает право независимо от материально-правовой основы и не допускает оспаривания зафиксированного в реестре приобретения иначе как в случае подлога [3, с.  547—548]. Важной составляющей такого подхода выступает создание системы компенсации прав собственника. Так, государство полностью возмещает его убытки в случае потери собственности при наличии недобросовестности регистратора. 172

В германском понимании изначальный владелец обладает определенным преимуществом и новое право собственности просто не может возникнуть у лица, которое, в частности, знало или должно было знать о неправильном содержании поземельной книги (в отношении недвижимости), о неправомочности отчуждателя (для движимого имущества), о дефектах воли контрагента и проч. [4, с. 68]. В России чаще вопрос сводится к судебному разрешению правового конфликта между добросовестным приобретателем от ложно легитимированного отчуждателя и иного лица, претендующего на собственность (собственника имущества). Вопрос здесь состоит скорее в распределении бремени рисков потери или иного умаления имущественных прав. При этом российский законодатель чаще разрешает его в пользу добросовестного приобретателя, ограничивая виндикацию в его отношении. Правда, с условием, что грубая неосторожность исключает действие публичной достоверности [5, c. 3]. В связи с этим интересна позиция Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ), согласно которой обращение к реестру само по себе не свидетельствует о добросовестности приобретателя недвижимости. Он должен принять дополнительные разумные меры для выяснения правомочий продавца на отчуждение жилого помещения, чтобы считаться добросовестным [6]. Представляется, что при таком подходе цель института публичной достоверности реестров не достигается. Поэтому критика российской системы регистрации связана с тем, что публичность реестра и правовая экспертиза, направленная на обеспечение достоверности реестра, не всегда обеспечивают защиту его пользователей. Поэтому, согласно новому Федеральному закону от 13 июля 2015 г. № 218-ФЗ (ред. от 02.08.2019) «О государственной регистрации недвижимости», государственный регистратор значительно расширил круг поводов правовой экспертизы представленных документов, предусмотрено около 60 оснований только для приостановления осуществления государственного кадастрового учета и (или) государственной регистрации (ст. 26 указанного закона). Подобный подход заслуживает одобрения, но панацеей не является. В частности, на недопустимость проверки регистратором нотариально заверенных документов указывал ВС РФ в пункте 36 Обзора судебной практики № 3 за 2017 год. Также существует ряд правоотношений, существующих независимо от реестра, но знаЮридическая наука и практика

чительно увеличивающих риски контрагентов. Конечно, в силу пункта 2 статьи 81 ГК РФ права на имущество, подлежащие государственной регистрации, возникают, изменяются и прекращаются с момента внесения соответствующей записи в государственный реестр, если иное не установлено законом. Но исключений немало. Так, режим совместной собственности супругов не подчиняется принципу внесения в реестр. Пункт 2 статьи 34 Семейного кодекса РФ прямо указывает, что вне зависимости от того, за кем из супругов зарегистрировано право на имущество, оно всеравно признается общим, а второй супруг — обладателем точно такого же права, что и тот супруг, чье право зарегистрировано в реестре. Частично это компенсируется необходимостью предоставления нотариально заверенного согласия супруга, но сам этот факт в реестре отражения не находит [8]. Другими вариантами возникновения права вне зависимости от регистрации выступают различные случаи универсального правопреемства (п. 2 ст. 218, п. 1 ст. 1110 ГК РФ и проч.). Принятие наследства осуществляется подачей по месту открытия наследства нотариусу или иному уполномоченному должностному лицу заявления наследника о принятии наследства либо заявления наследника о выдаче свидетельства о праве на наследство, но не исключен случай и фактического принятия наследства (ч.  1, 2 ст. 1153 ГК РФ). Как правило, днем открытия наследства следует считать дату смерти наследодателя, с которой и возникает право собственности независимо от времени фактического принятия этого наследства, а также независимо от момента государственной регистрации права наследника на унаследованное имущество (п. 1 ст. 1114, п. 4 ст. 1152 ГК РФ). Пункт 11 совместного постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ № 10/22 разъяснил, что если реорганизованному юридическому лицу (правопредшественнику) принадлежало недвижимое имущество на праве собственности, это право переходит к вновь возникшему юридическому лицу независимо от государственной регистрации права на недвижимость с момента завершения реорганизации [9]. Право собственности на недвижимое имущество возникает независимо от факта регистрации и в случае полного внесения членом соответствующего строительного кооператива его паевого взноса за квартиру, дачу, гараж, иное помещение, предоставленное кооперативом этому лицу (п. 4 ст. 218 ГК РФ) [10].

Законодательство допускает также заключение договора купли-продажи будущей вещи (п. 2 ст. 455 ГК РФ), и достаточно логично, что в пункте 1 постановления Пленума ВАС РФ от 11  июля 2011 г. № 54 «О некоторых вопросах разрешения споров, возникающих из договоров по поводу недвижимости, которая будет создана или приобретена в будущем» отмечено, что отсутствие у продавца в момент заключения договора права собственности на объект недвижимости не является основанием для признания этого договора недействительным [11]. И совсем замечательным выглядит положение статьи 19 вводного закона к Жилищному кодексу РФ [12], согласно которой бывшие члены семьи собственника приватизированного жилого помещения, давшие согласие на приватизацию, но не участвующие в ней, сохраняют право пользования жилым помещением независимо от его дальнейшей юридической судьбы. Покупатель такой квартиры, дома или комнаты может быть сильно удивлен наличием лиц, обладающих пожизненным правом пользования жилым помещением. В 2015 году Конституционный Суд Российской Федерации сделал некоторое исключение из данной нормы для случаев обращения взыскания на заложенное помещение в доме жилищно-строительного кооператива и его реализации с публичных торгов, но с оговоркой, что судам следует учитывать обстоятельства конкретного дела, а именно: наличия права пользования иным жилым помещением, разницу между вырученной на торгах суммой и долгом, возможностью приобрести на эти средства другое жилое помещение и проч. [13], но рисков это не снизило. Так как соответствующие реестры имеют публичный характер, логично предположить, что при добросовестном поведении сторон сделки часть их рисков должно брать на себя государство, иначе вопрос стабильности и безопасности как нового, так и старого собственника остается под угрозой. Действительно, пункт 9 статьи 81 ГК РФ декларирует, что убытки, причиненные незаконным отказом в государственной регистрации прав на имущество, уклонением от государственной регистрации, внесением в государственный реестр незаконных или недостоверных данных о праве, либо нарушением предусмотренного законом порядка государственной регистрации прав на имущество по вине органа, осуществляющего государственную регистрацию прав на имущество, подлежат возмещению за счет казны Российской Федерации.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

173

Чесноков А.А. Публичность имущественного реестра как гарантия безопасности добросовестного приобретателя

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Чесноков А.А. Публичность имущественного реестра как гарантия безопасности добросовестного приобретателя

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Но насколько реально взыскать убытки, причиненные по причине недостоверности публичного реестра? Анализ судебной практики показывает, что такие случаи носят исключительный характер и связаны с прямым проявлением вины регистратора. Так, Определением Московского городского суда от 16 февраля 2012 года по делу № 33-5087 было удовлетворено в полном объеме исковое заявление о взыскании убытков бывшей собственницы квартиры, изъятой в собственность г. Москвы. По материалам дела истица была признана добросовестным приобретателем, последним в цепочке сделок, осуществленных после выбытия квартиры из собственности города путем хищения. Суд установил, что регистрация сделки была осуществлена при наличии у регистрирующего органа сведений о мошеннических действиях в отношении спорной квартиры, им не осуществлена проверка законности сделки, проверка правоустанавливающих документов и ранее зарегистрированного права собственности на основании ничтожной сделки. Таким образом, наличие причинно-следственной связи между незаконными действиями управления Росреестра и ущербом, причиненным истцу, подтверждено [14]. Повторимся, что такие решения, хоть и редко, возможны для имущественных реестров. В отношении, например, убытков, возникших по причине недостоверности единого реестра юридических лиц, решений в пользу истца обнаружить не удалось. Некоторым шагом вперед выступило принятие в 2004 году статьи 31.1 «Основания выплаты РФ компенсации за утраты права собственности на жилое помещение» Федерального закона от 21 июля 1997 года № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» [15]. Указанное положение предусматривало разовую компенсацию до 1 млн рублей для собственника или добросовестного приобретателя, утративших жилое помещение, если в течение года по независящим от них обстоятельствам они не смогли взыскать ущерб, установленный вступившим в законную силу решением суда о возмещении вреда. Интересно, что порядок компенсации должен быть установлен Правительством Российской Федерации, но соответствующий акт на данный момент еще не принят, поэтому Конституционный Суд Российской Федерации в своем постановлении № 13-П от 4 июня 2015 года по этому поводу признал неконституционными положения, позволяющие отказать в выплате разовой 174

компенсации по мотиву отсутствия регламентации, а также вины госоргана, зарегистрировавшего права на это помещение [16]. Статья 68 закона «О государственной регистрации недвижимости» развивает положения статьи 31.1 старого закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», но вступает в силу только с 1 января 2020 года. Максимальный же размер компенсации — 1 млн рублей, в ряде регионов Российской Федерации явно недостаточен даже для минимального обеспечения потребности в жилом помещении (в отличие от 2004 года, когда указанное правило впервые ввел законодатель). Поэтому можно сделать вывод о недостаточности государственных гарантий безопасности пользователей публичных имущественных реестров. Поэтому необходимо либо усовершенствовать процесс государственной регистрации (например, усилить правовую экспертизу регистрационных действий), либо констатировать, что государство не смогло гарантировать достоверность данных, что компенсируется возмещением из бюджета убытков лицам, добросовестно полагавшимся на данные ЕГРН. Это может обеспечиваться страхованием ответственности регистрирующего органа. Иначе при декларировании государством презумпции достоверности записи в реестре, но при отсутствии реальных механизмов защиты прав участников соответствующих правоотношений смысл публичной достоверности в значительной степени нивелируется. Поэтому на сегодняшний день значение института нотариата для защиты прав собственников, приобретателей, подтверждения отсутствия грубой неосторожности при приобретении имущества сложно переоценить. Нотариус не только проверяет содержание соответствующих реестров и легитимность сделки, выступает проявлением «разумной осторожности», но и предоставляет некоторые гарантии в случае своих недобросовестных действий за счет страхования ответственности или средств компенсационного фонда. Он проверяет личность обратившихся лиц, разъясняет правовые последствия совершаемых действий, самостоятельно может направить в регистрирующий орган документы, которые принимаются без дополнительной правовой экспертизы, что гарантирует сжатые сроки регистрации. Получается, что обращение к нотариусу минимизирует риски в случае возникновения спора в отношении прав на недвижимое имущество, если только не оспорено само нотариальное действие. Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Примечания 1. О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: федеральный закон от 30 декабря 2012 г. №  302-ФЗ (ред. от 04.03.2013). Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 2. Об организованных торгах: федеральный закон от 21 ноября 2011 г. № 325-ФЗ (ред. от 04.06.2018). Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 3. Базанов И.А. Происхождение современной ипотеки. Новейшие течения в вотчинном праве в связи с современным строем народного хозяйства. М.: Статут, 2004. 589 с. 4. Самойлов Е.Ю. Публичная достоверность в гражданском праве: теоретическая конструкция и условия использования института // Вестник гражданского права. 2007. № 4. С. 63—107. 5. Самойлов Е.Ю. Публичная достоверность при приобретении недвижимого имущества: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. 26 c.

6. Обзор судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от добросовестных приобретателей, по искам государственных органов и органов местного самоуправления: утв. Президиумом ВС РФ 1 октября 2014 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2015. № 2. 7. Обзор судебной практики ВС РФ № 3 за 2017 год: утв. Президиумом ВС РФ 12 июля 2017 г. Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 8. Бевзенко Р.С. Сделка с супружеским имуществом без согласия другого супруга // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2016. № 11. 9. Постановление Пленумов ВС РФ и ВАС РФ №  10/22 от 29 апреля 2010 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2010. № 7. 10. Гражданский кодекс Российской Федерации. Подробный постатейный комментарий с путеводителем по законодательству и судебной практике. Часть  I / отв. ред. Ю.Ф. Беспалов. М.: Проспект, 2017. 11. О некоторых вопросах разрешения споров, возникающих из договоров по поводу недвижимости, которая будет создана или приобретена в будущем: постановлении Пленума ВАС РФ от 11 июля 2011 г. №  54 // Вестник ВАС РФ. 2011. № 9. 12. О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации: федеральный закон от 29  декабря 2004 г. № 189-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2005. № 1, ч. 1, ст. 15. 13. По делу о проверке конституционности статьи 19 Федерального закона «О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации» в связи с жалобой гражданина А.М. Богатырева: постановление Конституционного Суда РФ от 24 марта 2015 г. №  5-П // Вестник Конституционного Суда РФ. 2015. № 3. 14. ГАС Правосудие. URL: https://bsr.sudrf.ru (дата обращения: 20.05.2019). 15. О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним: федеральный закон от 21 июля 1997 г. № 122-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1997. № 30, ст. 3594. 16. По делу о проверке конституционности положений статьи 31.1 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» в связи с жалобой граждан В.А.  Князик и П.Н. Пузырина: постановление Конституционного Суда РФ от 4 июня 2015 г. № 13-П // Собрание законодательства РФ. 2015. № 24, ст. 3548. 17. Демкина А.В., Бадулина Е.В. Проблема обеспечения достоверности ЕГРН и защиты добросовестного приобретателя недвижимого имущества // Нотариус. 2016. № 1. 18. Проект Федерального закона № 193850-7 «О  внесении изменений в статью 81 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации». URL: http://sozd.parlament.gov.ru/bill/193850-7 (дата обращения: 20.05.2019).

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

175

Чесноков А.А. Публичность имущественного реестра как гарантия безопасности добросовестного приобретателя

Большим плюсом здесь явилось введение единой информационной системы нотариата, куда вносятся сведения о совершении нотариальных действий; об открытии наследства; об уведомлениях о залоге движимого имущества; списков участников обществ с ограниченной ответственностью и иные сведения, касающиеся деятельности нотариусов [17]. Напрашивается вывод о возможном возвращении обязательной нотариальной формы сделок с недвижимостью. Сейчас в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации находится на рассмотрении проект новой редакции пункта 3 статьи 81 ГК РФ: «Если иное не установлено законом, сделка, влекущая возникновение, изменение или прекращение прав на имущество, которые подлежат государственной регистрации, должна быть нотариально удостоверена» [18]. При его принятии мы получим двойную систему публичной достоверности прав, но это будет оправданным только при соблюдении следующих условий: разумные и понятные населению тарифы за совершение нотариальных действий; полная ответственность нотариуса в случае причинения вреда; страхование в случае причинения вреда нотариусом при условии отсутствия вины; реализация полноценного ведения единого нотариального архива [17]. В целом же, для полноценного развития общества сегодня требуется не просто декларация публичной достоверности, а последовательные и системные изменения в вопросе повышения бесспорности регистрационной записи.



Чесноков А.А. Публичность имущественного реестра как гарантия безопасности добросовестного приобретателя

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Reference 1. On amendments to chapters 1, 2, 3 and 4 of the first part of the Civil code of the Russian Federation: federal law of 30.12.2012 no. 302. Access from the refe­ rence legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 2. On organized trading: federal law from 21.11.2011 no. 325. Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 3. Bazanov I.A. Origin of modern mortgage. The la­ test trends in patrimonial law in connection with the mo­ dern system of the national economy. Мoscow: Statute, 2004. 589 p. (In Russ.) 4. Samoilov E.Yu. Public credibility in civil law: theoretical design and terms of use Institute. Bulletin of civil law, 2007, no. 4, pp. 63—107. (In Russ.) 5. Samoilov E.Yu. Public credibility when purchasing real estate. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Moscow, 2010. 26 p. (In Russ.) 6. Review of judicial practice in cases related to the recovery of premises from bona fide purchasers, on the claims of state bodies and local authorities (approved. Presidium of the Supreme Court 01.10.2014). Bulletin of the Supreme Court, 2015, no. 2. (In Russ.) 7. Review of judicial practice of the armed forces no. 3 for 2017 (app. Presidium of the Supreme Court 12.07.2017). Access from the reference legal system «ConsultantPlus». (In Russ.) 8. Bevzenko R.S. Transaction with matrimonial property without the consent of the other spouse. Bulletin of econo­mic justice of the Russian Federation, 2016, no. 11. (In Russ.) 9. The Resolution of Plenum of Supreme Court Russian Federation and Supreme Arbitration Court the Russian Federation no. 10/22 of April 29, 2010. Bulletin of the Supreme Court of the Russian Federation, 2010, no.  7. (In Russ.) 10. The Civil code of the Russian Federation. Detailed article commentary with a guide to legislation and judicial practice. Part I (resp. ed. by F. Bespalov). Мoscow: Prospect Publ., 2017. (In Russ.)

176

11. On some issues of dispute resolution arising from contracts on real estate to be created or acquired in the future: resolution of the Plenum of the Supreme Arbitration Court the Russian Federation of 11.07.2011 no. 54. Bulletin of the Supreme Arbitration Court the Russian Federation, 2011, no. 9. (In Russ.) 12. On the introduction of the Housing code of the Russian Federation: federal law of 29.12.2004 no. 189. Assembly of legislation of the Russian Federation, 2005, no. 1, part 1, art. 15. (In Russ.) 13. On the case of verification of the constitutionality of article 19 of the Federal law “On the introduction of the Housing code of the Russian Federation” in connection with the complaint of the citizen A. M. Bogatyrev: resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation of 24.03.2015 no. 5-R. Bulletin of the Con­ stitutional Court of the Russian Federation, 2015, no.  3. (In Russ.) 14. State automated system Justice. URL: https://bsr. sudrf (accessed 20.05.2019). (In Russ.) 15. On state registration of rights to real estate and transactions with it: federal law of 21.07.1997 no. 122. Assembly of legislation of the Russian Federation, 1997, no. 30, art. 3594. (In Russ.) 16. On the case of check of constitutionality of provisions of article 31.1 of the Federal law “On state registration of the real estate and transactions with it” in connection with the complaint оf citizens V.A. Knyazik and P.N. Puzrina: resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation of 04.06.2015 no. 13-P. Collec­ tion of legislative acts of the RF, 2015, no. 24, art. 3548. (In  Russ.) 17. Demkina V.V., Badulina E.V. The problem of ensuring the reliability of the usrn and the protection of a  bona fide purchaser of real estate. Notary, 2016, no.  1. (In Russ.) 18. Draft federal law no. 193850-7 «On amendments to article 8.1 of part one of the Civil code of the Russian Federation». URL: http://sozd.parlament.gov.ru/ bill/193850-7 (accessed 20.05.2019). (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 343.132 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-177-182

Шаров Виктор Иванович Victor I. Sharov

doctor of sciences (law), professor, professor of department of mathematics, informatics and information technologies Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие Control and record of negotiations as investigations and operational search event Проводится анализ статьи 186 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации «Контроль и запись переговоров» и оперативно-разыскного мероприятия «Прослушивание телефонных переговоров», выделяются их общие черты. Делается вывод, что между ними нет существенных различий и идет перенос оперативно-разыскного мероприятия в уголовный процесс в качестве следственного действия как по логике построения, так и по субъекту его осуществления (оперативные подразделения) и методу проведения (негласно). Предлагается три варианта развития процессуального законодательства, шире использующего возможности оперативно-разыскной деятельности в доказывании по уголовным делам.

In the article the analysis of article 186 of the criminal procedure code of the Russian Federation “Monitoring and recording of conversations” and operational search event “Listening to telephone conversations” are their common features. It is concluded that there are no significant differences between them and there is a transfer of operational search event in the criminal process as an investigative action, as the logic of construction, so the subject of its implementation (operational units) and the method of (behind the scenes). Three options three options for the development of procedural legislation, wider use of operational and search activities of proof in criminal cases.

Ключевые слова: уголовный процесс, оперативно-разыскная деятельность, контроль и запись переговоров, прослушивание телефонных переговоров.

Keywords: criminal procedure, operational and search activities, monitoring and recording of conversations, wiretapping.

Часто отмечается, что немало оперативно-разыскных мероприятий (далее — ОРМ) зеркально отображают соответствующие следственные действия, например, такую пару образуют опрос-допрос, обыск-осмотр, экспертиза-исследование. Эта «зеркальность» представляет собой вполне объективную реальность и даже необходимость отечественного законодательства и правоохранительной практики. Определяется она наличием оперативноразыскной деятельности (далее — ОРД), специ-

альной системы деятельности, направленной на выявление и раскрытие преступлений, осуществляющей систему специальных гласных и негласных мер и предшествующей или сопровождающей (обеспечивающей) расследование. Очевидно, что в процессе ОРД также возникает необходимость получения информации приемами, известными в процессуальной деятельности, использовать те же познавательные методы, отличающиеся не по сути, а по форме их реализации.

© Шаров В.И., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

177

Шаров В.И. Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры математики, информатики и информационных технологий Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)



Шаров В.И. Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Однако множественность средств создает их конкуренцию. Реальность такова, что следователь нередко вынужден идти за оперативным работником, закрепляя процессуальным путем уже полученные ранее сведения, преобразуя их в доказательства. Практика ищет пути упрощения, устранения определенной избыточности в деятельности по выявлению, раскрытию и расследованию преступлений, предоставления материалов напрямую, минуя несомненно «лишние» следственные действия. Но это удается далеко не всегда, и мы видим многочисленные допросы следователя уже ранее опрошенных лиц, выемку у оперативного работника ранее изъятых им предметов и документов и т. д. Все это рассматривается как получение доказательств. По сути, просто процессуальным путем сведения, данные, предметы, уже полученные правоохранителями, переводятся в сферу уголовного процесса в новом качестве — как доказательства. Налицо преобладание удостоверительной деятельности следователя над познавательной. Форма начинает преобладать над содержанием, что позволяет нам сделать вывод, что уголовный процесс очень расточительно использует имеющиеся в распоряжении силы, повторяя практически одни и те же действия, тем самым познавая уже известное. Ученые сделали множество предложений по поводу гармонизации уголовного процесса, но законодатель не стремится принимать кардинальные меры, то ли полагая, что определенная конкуренция средств доказывания благоприятна для расследования, то ли просто считая пагубным использовать результаты ОРД в доказывании, поскольку ОРД может превратиться в некое негласное расследование, что явно не соответствует современной правовой доктрине, отстаивающей гласность и публичность уголовного процесса. Наиболее ярко существующее состояние дел демонстрируют статья 186 УПК РФ «Контроль и запись переговоров» и ОРМ «Прослушивание телефонных переговоров», где указанная ранее «двойственность» доведена до крайности, поскольку максимально сближает следственное действие с аналогичным ОРМ. Следственное действие, регламентированное статьей 186, представляет собой контроль и запись телефонных и иных переговоров подозреваемого, обвиняемого и других лиц при наличии достаточных оснований полагать, что они имеют значение для уголовного дела. Оно обладает существенной особенностью: это опосредованное знание, которое получает не сам следователь, а иное лицо по его поручению. 178

Примером использования в доказывании опосредованного знания выступает судебная экспертиза, состоящая из проведения исследований и дачи заключения экспертом по вопросам, разрешение которых требует специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла, то есть знаний, не доступных самому следователю. Но, несмотря на то, что знание получается в результате исследований эксперта, это следственное действие в целом все же проводит следователь. Он назначает экспертизу, оценивает ее результаты, предоставляет эксперту материалы, то есть осуществляет все то, что понимается под производством следственного действия. Эксперт же лишь производит исследование, в ходе которого получает ответы на поставленные следователем вопросы. То есть в экспертизе следователь принимает активное участие, регулирует его ход, как отмечает С.А.  Шейфер, предоставленные следователю права дают ему возможность, не подменяя эксперта, управлять его деятельностью [1, с. 10]. В случае судебной экспертизы уголовно-процессуальное законодательство предлагает ряд мер по проверке следователем хода и результатов исследования. Это присутствие следователя при производстве судебной экспертизы (ст. 197 УПК РФ), право подозреваемого знакомиться с постановлением о назначении судебной экспертизы, присутствовать при производстве судебной экспертизы, давать объяснения эксперту, знакомиться с заключением эксперта (ст. 198 УПК РФ). К таким же средствам, на наш взгляд, следует отнести и возможность допроса эксперта согласно статье 205 УПК РФ; обязательное предъявление следователем заключения эксперта подозреваемому, обвиняемому, его защитнику; право стороны защиты ходатайствовать о назначении дополнительной либо повторной судебной экспертизы (ст. 206 УПК  РФ). Важно и то, что при проведении судебной экспертизы обеспечивается повторяемость результатов, чему служит институт повторной экспертизы, назначаемой в порядке статьи 207 УПК РФ. Причем пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 21 декабря 2010 года № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» подчеркивает «…что заключение эксперта не имеет заранее установленной силы, не обладает преимуществом перед другими доказательствами и, как все иные доказательства, оценивается по общим правилам в совокупности с другими доказательствами» [2]. Учитывая при этом, что следователь назначает Юридическая наука и практика

экспертизу, собирает объекты для экспертного исследования, предлагаемые законом меры представляются вполне достаточными для обеспечения достоверности результатов судебной экспертизы. Заметим, что меры обеспечения достоверности результатов предусмотрены и для контроля и записи переговоров. Так, согласно части  6 статьи 186 УПК РФ фонограмма передается следователю в опечатанном виде с сопроводительным письмом, в котором должны быть указаны даты и время начала и окончания записи указанных переговоров и краткие характеристики использованных при этом технических средств. И хотя эти меры не полны, поскольку закон не требует указывать лицо, производившее контроль и запись переговоров, некоторые детали (время, примененные средства) можно в последующем проверить. Кроме того, следователь в течение всего срока производства контроля и записи телефонных и иных переговоров вправе в любое время истребовать от органа, их осуществляющего, фонограмму для осмотра и прослушивания. Предусмотрен и механизм приобщения материалов к уголовным делам, включающий осмотр и прослушивание фонограммы следователем с участием специалиста и лиц, чьи разговоры записаны. По результатам прослушивания предусмотрено составление протокола. Зафиксирована и часто применяемая оперативными сотрудниками процедура — дословное изложение наиболее важных фрагментов разговора (ч.  7 ст. 186 УПК РФ). Заметим, что изложенные удостоверительные процедуры весьма ограничены по своим возможностям. Так, в случае, когда записываются разговоры двух соучастников преступления, довольно трудно предположить, что они подтвердят правильность фонограммы, скорее наоборот, они будут утверждать о ее фальсификации. Предпринятый экскурс в процессуальное регулирование судебной экспертизы и контроля и записи переговоров показывает, что общего в этих следственных действиях достаточно мало, несмотря на то, что в обоих случаях требуются определенные специальные знания и использование технических средств. Это определяется разным характером действий: при контроле переговоров не делается никаких выводов, не производится исследований, а только происходит фиксация определенных сведений с использованием специальных технических средств. Однако самым принципиальным отличием выступает негласный характер действий, пред-

усмотренных статьей 186 УПК РФ. Прослушивание переговоров подозреваемого проводится в тайне от него, иначе оно теряет всякий смысл. Это также существенно отличает его от той же экспертизы, которая характеризуется гласным характером деятельности, как в порядке ее назначения, производства, так и в ознакомлении с ее результатами. Гласность выступает гарантией достоверности всех процессуальных действий. А в случае исключения возможных разночтений и конфликтов следственные действия проводятся даже с участием понятых, контролирующих его ход и результаты. В настоящее время начинает применяться еще один институт обеспечения достоверности проведения следственных действий — фиксация их хода с помощью средств видеозаписи. Но и в этом случае речь ни в коей мере не идет о негласном характере действий. Еще одно замечание появляется, если считать следственными действиями такие, которые проводятся самим следователем, и доказательства получаются именно им на основе непосредственного восприятия информации. Как указывает С.А. Шейфер, иная трактовка следственного действия «размывает это понятие и позволяет считать следственным действием любой канал поступления в уголовный процесс доказательственной информации» [3, с. 12]. Особенность контроля и записи переговоров как следственного действия состоит в том, что оно не починяется и этому принципу. Оно не проводится непосредственно следователем, его исполнение поручается специальному субъекту — оперативным техническим подразделениям органов внутренних дел. Это разрушает, как правильно указывает С.А. Шейфер в цитируемой ранее статье, систему следственных действий и логику построения процессуальных средств доказывания. Поэтому оптимальным было бы все же привести следственные действия УПК РФ в строгую систему, подчиняющуюся одной логике. Иначе нам представляется, что статья 186 УПК РФ выглядит как заплата, поставленная в УПК РФ для предоставления новых возможностей доказывания в условиях развития научно-технического прогресса. Однако заметим, что проведение действий, не связанных с непосредственным исследованием источников информации и следов следователем, не является препятствием считать полученные сведения доказательствами. Так, следователь может направить требования, поручения, запросы, обязательные для ис-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

179

Шаров В.И. Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Шаров В.И. Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

полнения всеми учреждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами и гражданами, в пределах полномочий, установленных УПК РФ (ч. 4 ст. 21). Но эти действия, являясь процессуальными, не состоят в соответствии с УПК РФ в перечне следственных действий. А контроль переговоров выступает регламентированным УПК РФ следственным действием, хотя, по всей видимости, по своей организации практически не отличается от запроса в соответствующий орган. По существу, в случае статьи 186 УПК РФ идет прямой перенос ОРМ в уголовный процесс в качестве следственного действия как по субъекту его осуществления (оперативные подразделения), так и по методу его проведения (негласно). Как указывается, между следственным действием согласно статье 186 и соответствующим ОРМ «…нет принципиальных различий, поскольку само техническое осуществление прослушивания и звукозаписи производится оперативными подразделениями технической разведки… в условиях конспирации, то есть оперативно-розыскными средствами» [4]. Итак, следственным действием контроль и звукозапись переговоров быть не должны. В этих условиях вполне логично выглядят три варианта развития действующего законодательства. 1. В современном процессуальном праве созревает идея негласных следственных действий [5]. Она нашла свое воплощение в законодательстве ряда стран постсоветского пространства. Это особенные следственные действия, факт проведения которых остается в тайне. В УПК РФ они вводятся отдельным разделом, определяются также основания и условия их проведения, которые отличаются от обычных следственных действий. Фактически же речь идет о введении ОРМ в систему следственных действий, что делает их легитимными с точки зрения УПК РФ и позволяет использовать их результаты в доказывании. По этому поводу высказаны разные точки зрения как за, так и против. Однако введение системы негласных следственных действий еще в большей степени нарушает логику средств доказывания, построенную в УПК РФ, что требует еще и иных перестроений уголовно-процессуального законодательства. 2. Можно поступить не так кардинально. Например, принять отдельный закон, содержащий процессуальные указания применительно к рассматриваемому случаю контроля и фиксации переговоров, как это делается в некоторых зарубежных странах. Но и отечественное законода180

тельство имеет опыт принятия законов, регулирующих отдельные стороны правоохранительной деятельности, например Федеральный закон от 7 августа 2001 года № 115-ФЗ «О  противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» и в принципе Закон об ОРД. Однако эти и иные законы не дополняют и не раскрывают отдельные стороны процессуального доказывания, считая, что все это должен исчерпывающе содержать кодифицированный закон. Этот постулат абсолютно верен, но его строгое соблюдение и отсутствие каких-либо существенных прецедентов привели к тому, что острые вопросы использования результатов ОРД в доказывании пришлось регламентировать совместным приказом правоохранительных органов [6], который сейчас всеми соблюдается довольно строго, он принимается судом и фактически играет роль закона. Заметим, что он носит сугубо процедурный характер и фактически предназначен для дополнения УПК РФ. Поэтому принятие специального закона об организации контроля и записи телефонных и иных переговоров не поколеблет существующую правовую парадигму. Хотя, на наш взгляд, принятие полумер, как в данном случае, не самый лучший вариант, поэтому вполне уместны и иные точки зрения. 3. Процессуальное доказывание — сложный процесс, включающий в себя достаточно обширные средства, в том числе и те, которые предоставляют возможность использования в доказывании результатов ОРД. Принципиально следует исходить из того, что информация, полученная в результате ОРД, может быть представлена в уголовном процессе. Так, статья 89 УПК РФ декларирует возможность использования в доказывании результатов ОРД при соответствующей проверке предоставленных материалов процессуальными средствами. Механизм представления материалов прослушивания переговоров и результатов ОРД в доказывании по уголовным делам осуществляется в соответствии с указанной ранее Инструкцией о порядке представления результатов ОРД. Результаты ОРД представляются в виде рапорта об обнаружении признаков преступления или сообщения о результатах ОРД (п. 6 Инструкции) на основании постановления руководителя органа, осуществляющего ОРД. Процедура состоит из двух этапов: рассекречивания сведений (при необходимости), а также оформления необходимых документов с фактической передачей результатов ОРД. Юридическая наука и практика

При этом следователь в порядке пункта 4 части 2 статьи 38 УПК РФ может давать органу дознания обязательные для исполнения письменные поручения о проведении ОРМ, производстве отдельных следственных действий, об исполнении постановлений о задержании, приводе, об аресте, о производстве иных процессуальных действий. Иными словами, при необходимости контроля и записи переговоров следователь может поручить его проведение оперативному подразделению как ОРМ либо осуществить его производство как следственное действие. В конечном счете система деятельности одна и та же вплоть до исполнителя — и в первом и во втором случае реальные действия будет осуществлять один и тот же субъект — соответствующие технические службы оперативных подразделений. Тем не менее на практике возникает альтернатива, когда проводить контроль за переговорами как следственное действие, а когда — как ОРМ. Чаще всего предлагается после возбуждения уголовного дела проводить следственное действие, а не ОРМ. По всей видимости, это правильно, но, на наш взгляд, возбуждение уголовного дела не должно выступать обязательным условием проведения контроля и записи переговоров как следственного действия. Так, при исполнении поручения следователя, например, по розыску скрывшегося преступника, оперативное подразделение проводит совокупность ОРМ, среди которых может быть и прослушивание телефонных переговоров. Тем не менее при имеющихся в УПК РФ механизмах можно считать наличие статьи 186 избыточной и вообще убрать ее из УПК РФ. Надо лишь записать процедуру предоставления результатов ОРД в УПК РФ и явно указать в первую очередь в статье 89, что материалы ОРД могут выступать в качестве доказательств. Кроме того, следует привести порядок проверки поступивших материалов (допрос, прослушивание, осмотр и т. д.). Нам представляется, что эта процедура более предпочтительна. При этом, она может выступать как некоторый промежуточный вариант перед введением в УПК РФ «негласных следственных действий», служащий целям наработки правоохранительными органами практики работы в новых условиях. Предпринятый анализ нам представляется полезным с еще одних позиций. Телефонные и иные переговоры не единственные технические новшества. Компьютерная информация — еще один объект, который необходимо использовать в

доказывании и, который, соответственно, в силу своей специфики требует разработки процедуры ее приобщения к уголовным делам. Это объект комплексный, он может содержать как графическую, звуковую, так и видеоинформацию, представляться в виде сообщений электронной почты или иных мессенджеров и сервисов, передаваться по компьютерным сетям и сетям сотовой связи. Недавно в рамках совершенствования антитеррористического законодательства разработаны процедуры получения такой информации правоохранительными органами. В частности, введено новое ОРМ «Получение компьютерной информации». Вполне понятно, что результаты этого мероприятия не должны оставаться «внутри» ОРД, а должны использоваться и в качестве доказательств. Варианты приобщения этой информации к уголовным делам именно как комплексного объекта во всем многообразии форм ее представления, а не как отдельных фрагментов (элементов), которые получены специальными субъектами и, вполне возможно, негласно, еще предстоит разработать. Представляется, что подходы, проанализированные в настоящей статье относительно контроля и записи переговоров, вполне пригодны и данном случае. Примечания 1. Шейфер С.А. Система следственных действий: каковы пути ее развития? // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. № 2. 2. О судебной экспертизе по уголовным делам: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21  декабря 2010 г. № 28. Доступ из СПС «КонсультатнПлюс» (дата обращения: 22.04.2019). 3. Шейфер С.А. Система следственных действий: каковы пути ее развития? // Законы России: опыт, анализ, практика. 2015. № 2. 4. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / А.В.  Смирнов, К.Б. Калиновский; под общ. ред. А.В.  Смирнова. Доступ из СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 22.04.2019). 5. Семенцов В.А. К вопросу о пополнении системы следственных действий негласными познавательными приемами // Законы России: опыт, анализ, практика. 2016. № 4. С. 48—57. 6. Об утверждении Инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю или в суд: приказ МВД России № 776, Минобороны России №  703, ФСБ России № 509, ФСО России № 507, ФТС России № 1820, СВР России № 42, ФСИН России №  535, ФСКН России № 398, СК России № 68 от 27  сентября 2013 г. Доступ из СПС «КонсультантПлюс» (дата обращения: 22.04.2019).

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

181

Шаров В.И. Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Шаров В.И. Контроль и запись переговоров как следственное действие и как оперативно-разыскное мероприятие

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Reference 1. Shafer S.A. System of investigative actions: what are the ways of its development? Laws of Rus­ sia: experience, analysis, practice, 2015, no. 2, p. 10. (In Russ.) 2. On forensic examination in criminal cases: resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of December 21, 2010 no. 28. Access from the reference legal system «ConsultantPlus» (accessed 22.04.2009). (In Russ.) 3. Shafer S.A. System of investigative actions: what are the ways of its development? Laws of Russia: experi­ ence, analysis, practice, 2015, no. 2, p. 12. (In Russ.) 4. Comment to the code of Criminal procedure of the Russian Federation (article) / A.V. Smirnov, K.B. Kalinovsky; under general ed. A.V. Smirnov. Access from

182

the reference legal system «ConsultantPlus» (accessed 22.04.2009). (In Russ.) 5. Sementsov V.A. To the question of replenishment of the system of investigative actions by secret cognitive techniques. Laws of Russia: experience, analysis, prac­ tice, 2016, no. 4, pp. 48—57. (In Russ.) 6. On approval of the Instruction about the order of representation of results operatively-search activity the body of inquiry, investigator or the court: the Ministry of internal Affairs order no. 776, of the Ministry of defense of Russia no. 703, FSB of Russia no. 509, FSO of Russia no. 507, Federal customs service of Russia no. 1820 SVR of Russia no. 42, of the FSIN of Russia no. 535, Federal drug control service of Russia no. 398, SK of the Russian Federation no. 68 of 27 September 2013. Access from the reference legal system «ConsultantPlus» (accessed 22.04.2009). (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

УДК 347.5 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-183-187

доктор юридических наук, доцент, заведующий кафедрой гражданского права, профессор Новосибирский национальный исследовательский государственный университет (630090, Новосибирск, ул. Пирогова, 1) doctor of sciences (law), associate professor, head of the department of civil law, professor Novosibirsk National Research University (1 Pirogova st., Novosibirsk, Russian Federation, 630090) E-mail: [email protected]

Состояние российского законодательства о внедоговорных охранительных обязательствах и перспективы его развития The state of Russian legislation on non-contractual protection obligations and prospects for its development Федеральным законом от 8 марта 2015 года №  42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» впервые была предпринята попытка закрепить правила о применении общих положений об обязательствах в статье 307.1 ГК РФ к договорным и внедоговорным правоотношениям. В соответствии с пунктами 2 и 3 данной статьи эти положения применяются и к некоторым видам охранительных обязательств. Названную новеллу Гражданского кодекса РФ автор статьи не считает удачной регламентацией охранительных обязательств. Предлагаются меры по совершенствованию норм Гражданского кодекса РФ об охранительных обязательствах.

Federal law no. 42-FZ of March 8, 2015 “On Amending Part One of the Civil Code of the Russian Federation”, for the first time, an attempt was made to consolidate the rules on the application of general provisions on obligations in article 307.1 of the Civil code of the Russian Federation to contractual and non-contractual legal relations. to some types of protective obligations. The author of the article does not consider the novel of the Civil code of the Russian Federation a successful regulation of protective obligations. Measures are proposed to improve the norms of the Civil code of the Russian Federation on protection obligations.

Ключевые слова: охранительное правоотношение, внедоговорные охранительные обязательства, общие положения об обязательствах.

Keywords: protective legal relationship, non-contractual protection obligations, general provisions on obligations.

В современный период одним из наиболее значимых критериев разграничения обязательств становятся функции, выполняемые ими, или их направленность. По данному критерию все обязательства могут быть дифференцированы на две группы: регулятивные и охранительные. Первые касаются обязательств, охватывающих стабильные экономические отношения. Вторые возникают в ситуации, когда нормальный оборот благ нарушается. Любопытно, что исторически первыми возникли охранительные отношения, так, русский цивилист И.А. Покровский неод-

нократно отмечал, что «древнейший зародыш обязательственных отношений кроется в области гражданских правонарушений, в сфере деликтов» [1, с. 236]. Интересна история появления такого деления обязательств. В Риме по основаниям возникновения обязательства выделялись следующие обязательства: 1) договорные (ex contractu); 2) обязательства из правонарушений (ex delicto); 3) квазидоговорные обязательства (quasi ex contractu); 4) квазиделиктные обязательства (quasi ex delicto). В свою очередь, к обязательствам как бы из договора относилось

© Шепель Т.В., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

183

Шепель Т.В. Состояние российского законодательства о внедоговорных охранительных обязательствах и перспективы его развития

Шепель Тамара Викторовна Tamara V. Shepel



Шепель Т.В. Состояние российского законодательства о внедоговорных охранительных обязательствах и перспективы его развития

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

а) ведение дел без поручения, а также б) причинение вреда без злого умысла. Таким образом, четкого деления обязательств на охранительные и регулятивные в римском праве не было. Однако при квалификации обязательств по волеизъявлению сторон в римских источниках все же выделяют две группы: 1) обязательства из правомерных действий сторон и 2) обязательства из правонарушений (деликтов) [2, с. 370]. В законодательстве России общей категории охранительных обязательств также не существовало. В Своде законов гражданских Российской империи отсутствовали отдельные разделы об охранительных обязательствах, лишь в главе 5 содержались нормы о негативных гражданско-правовых последствиях неправомерных действий вне договора [3]. В Проекте Гражданского уложения Российской империи четко выделялись обязательства из договоров и обязательства, возникающие не из договоров. Вместе с тем, какое-либо определенное разграничение последнего вида обязательств на охранительные и регулятивные также отсутствовало, в их числе назывались как регулятивные (например, публичное обещание награды), так и охранительные правоотношения (например, возвращение недолжно полученного) [4]. В литературе дореволюционного периода описывались лишь отдельные виды внедоговорных охранительных правоотношений [1, с. 236—238; 5, с. 312, 582]. В Гражданском кодексе РСФСР 1922 года появились главы, посвященные отдельным видам внедоговорных обязательств: возникающим из конкурса (гл. 39), вследствие причинения вреда (гл. 40) и вследствие спасания социалистического имущества (гл. 41). Гражданский кодекс РСФСР 1964 года помимо названных разделов содержал еще одну главу 42 о кондикционных обязательствах. Каких-либо общих норм об охранительных обязательствах также предусмотрено не было. В действующем Гражданском кодексе РФ существенно возросло число глав, посвященных обязательствам вне договора, путем включения новых: главы 50 (действия в чужом интересе без поручения); главы 56 (публичное обещание награды); главы 58 (проведение игр и пари). Но общие правила об охранительных обязательствах продолжают отсутствовать. Новая статья 3071 ГК РФ не может претендовать на роль общей нормы об охранительных обязательствах, о чем будет сказано позже. В гражданских кодексах стран СНГ наблюдается аналогичная картина: при отсутствии об184

щих правил об охранительных обязательствах в них содержатся разделы, посвященные отдельным видам охранительных обязательств, как правило, обязательствам из причинения вреда и из неосновательного обогащения. В цивилистической литературе советского периода долгое время не выделяли в качестве ведущего критерия классификации функции обязательства, таковым продолжало оставаться основание возникновения обязательства. Первые попытки определить сущность охранительных правоотношений были сделаны специалистами других отраслевых юридических наук, прежде всего, Н.Г. Александровым, который назвал их охранительными [6.] Позднее и ученые в области гражданского права более детально стали исследовать функции права как критерий классификации обязательств, не придавая им, как правило, доминирующее значение. Так, О.А. Красавчиков обращал особое внимание при классификации обязательств на их направленность [7]. «Ключом к классификации правоотношений (или юридических норм), — отмечал С.С. Алексеев, — являются специально-юридические функции права, которые обуславливают своеобразие главных пластов правовой материи… — регулятивные и охранительные…». При этом охранительные отношения он отнес ко второму слою, лишая их признака самостоятельности, в отличие от договорных [8]. Данные идеи были в дальнейшем развиты представителями уральской юридической школы: Т.И.  Илларионовой, Д.Н. Кархалевым, О.А.  Красавчиковым, Д.А. Ушивцевой, О.Е. Черновол, Я.Н.  Шевченко, В.Ф. Яковлевым и др. При этом современная цивилистическая литература, с одной стороны, искусственно объединяет в один блок обязательства из правомерных действий и правонарушений, а с другой  — без достаточных оснований делит однородные по своей сути обязательства на договорные и внедоговорные [9, с. 18]. До появления докторской диссертации Д.Н.  Кархалева практически не исследовался вопрос реализации охранительного правоотношения в связи с нарушением субъективного гражданского права или интереса. Концептуальное учение об охранительном гражданском правоотношении отсутствовало, исследовались лишь отдельные элементы, касающиеся юридической ответственности, вопросов охраны (защиты) гражданских прав и правового принуждения [10, с. 3]. Сейчас можно констатировать, что в литературе предложено достаточно аргументов для Юридическая наука и практика

признания внедоговорных охранительных обязательств самостоятельным видом охранительных правоотношений: 1) основанием их возникновения является, как правило, неправомерное поведение, в том числе правонарушение; 2)  в  рамках охранительного правоотношения применяются меры государственного (правового) принуждения; 3) исполнение осуществляется в пользу потерпевшего; 4) это относительное правоотношение; 5) это правоотношение активного типа; 6) это правоотношение одностороннее. В Гражданском кодексе РФ в отдельных главах закреплены только два вида охранительных обязательств: из деликтных и кондикционных правоотношений. Однако в литературе современного периода исследуются и другие виды таких обязательств: реституционные (Д.О. Тузов, Д.Н.  Кархалев, Д.В.  Лоренц и др.); виндикационные (Д.Н.  Кархалев, С.А. Краснова и др.), негаторные (Д.Н.  Кархалев и др.); конфискационные (Д.О.  Тузов, Д.Н.  Кархалев и др.); неэквивалентные обязательства по возмещению убытков (В.В. Груздев, Д.А. Торкин и др.); охранительные обязательства, возникающие вследствие нарушения организационного правоотношения (В.В.  Богданов, Д.Н. Кархалев и др.). Есть основания полагать, что названными видами перечень охранительных обязательств не исчерпывается. До 2015 года в Гражданском кодексе РФ отсутствовали общие нормы об охранительных обязательствах. Д.Н. Кархалевым было предложено расширить статью 307 ГК РФ позицией о возможности применения общих положений обязательственного права к охранительному правоотношению, что решило бы многие проблемы судебной практики [10, с. 11—12]. Достаточно логичным стала попытка Федерального закона от 8 марта 2015 года № 42-ФЗ закрепить в статье 3071 ГК РФ правило о применении общих положений об обязательствах к деликтным и кондикционным правоотношениям, если иное не следует из их существа или положений глав 59 и 60 ГК РФ. Названную новеллу Гражданского кодекса  РФ вряд ли можно назвать успешной попыткой закрепления общих норм об охранительных обязательствах. Из пункта 2 статьи  3071 ГК РФ следует вывод о том, что к числу самостоятельных внедоговорных охранительных обязательств законодатель относит только два вида: деликтное и кондикционное. Достижения цивилистической науки в исследовании видов охранительных обязательств не учтены; классификация внедоговорных охранительных

правоотношений, по сути, остается на прежнем уровне. Поэтому для правоприменителя продолжает оставаться неясной возможность распространения на другие охранительные обязательства общих положений об обязательствах. В связи с этим остаются нерешенными вопросы применения к другим внедоговорным охранительным правоотношениям правил об исполнении обязательств (о сроках, валюте денежного обязательства, месте исполнения обязательства и т. д.). Справедливости ради нужно упомянуть о пункте 3 этой же статьи, где сказано, что указанные положения применяются к требова­ ниям из корпоративных отношений, а также из применения последствий недействительности сделки, что, на наш взгляд, несколько неудачно, поскольку, во-первых, речь идет скорее не о правоотношениях (где общие положения об обязательствах применимы), а о требованиях. Слово «требование» само по себе имеет многосмысловое значение. В гражданском праве оно ассоциируется прежде всего с правом требования к обязанному лицу совершить какие-либо действия или воздержаться от их совершения, которое принадлежит управомоченному субъекту (потерпевшему, кредитору, субъекту вещного права и т. д.). Такому праву корреспондируют обязанности определенного или неопределенного круга обязанных лиц, что свидетельствует о наличии между ними правовой связи, а это значит, что оно (право требования) не существует вне правоотношения. Поэтому вполне логично было бы указать в анализируемом пункте на применение общих положений об обязательствах к иным правоотношениям, следовательно, и к требованиям. Во-вторых, законодатель ограничился указанием на два требования, к которым применимы общие нормы об обязательствах: корпоративные и связанные с применением последствий недействительности сделки. Можно было бы объяснить такой подход неясностью природы многих внедоговорных, в том числе охранительных, правоотношений. Действительно, концепция охранительного обязательства и его системы еще не достаточно обоснована. В  частности, в литературе высказаны разумные аргументы против признания обязательствами виндикационных и негаторных притязаний, к которым не может быть применен ряд общих положений об обязательствах: о замене реального исполнения на возмещение убытков; об уступке права требования; о невозможности прекратить виндикацию зачетом, отступным, но-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

185

Шепель Т.В. Состояние российского законодательства о внедоговорных охранительных обязательствах и перспективы его развития

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ



Шепель Т.В. Состояние российского законодательства о внедоговорных охранительных обязательствах и перспективы его развития

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

вацией и т. д. Однако неоднозначность природы реституционных и корпоративных отношений не помешала законодателю распространить на них нормы об обязательствах. В-третьих, к сожалению, в статье 3071 ГК  РФ вообще не упоминается о еще одном виде внедоговорных охранительных обязательств — обя­ зательствах по возмещению убытков, возник­ ших вне договора, хотя норм о них в Кодексе более чем достаточно: 1) они включены в положения главы 60 ГК РФ (п.  2 ст.  1104, п. 1 ст. 1105, ст. 1107 ГК РФ и др.); 2)  о  возмещении убытков говорится в ряде статей о недействительных сделках (абзац 3 п.  1 ст.  171, абзацы  2 и 3 п.  6 ст. 178, п. 4 ст.  179 ГК  РФ и т. д.); 3) в ГК РФ присутствуют положения о возмещении убытков, возникших при нарушении преддоговорных правоотношений (уклонение от регистрации сделки, ее нотариального удостоверения и проч.  — п.  4 ст. 165 ГК РФ); о возмещении убытков при необоснованном уклонении от заключения основного договора (п. 5 ст.  429 ГК РФ); о возмещении убытков при уклонении от заключения договора, если это является для стороны обязательным (п.  4 ст. 445 ГК РФ) и проч.; 4) в главе 14 ГК  РФ предусмотрены положения о компенсации за нарушение вещных прав: недобросовестная утрата материалов (п. 3 ст. 220 ГК РФ), ответственность лица, нашедшего вещь (п. 4 ст. 227 ГК РФ), и т. д. Поэтому анализ норм Гражданского кодекса РФ дает возможность сделать вывод о расширении сферы применения положений о внедоговорных убытках. Статья 531 ГК РФ, введенная Федеральным законом от 5 мая 2014 года №  99-ФЗ, предусматривает возмещение убытков с лица, уполномоченного представлять организацию. Федеральным законом от 8 марта 2015 года № 42-ФЗ предусмотрено возмещение убытков при недобросовестном ведении или срыве переговоров о заключении договора (ст.  4341 ГК РФ); а также при предоставлении недостоверных заверений об обстоятельствах, имеющих значение для заключения договора, его исполнения или прекращения в процессе заключения договора либо до или после его заключения (ст. 4312 ГК РФ), и данный перечень можно продолжать. Таким образом, решение законодателя в части законодательной регламентации охранительных отношений, воплощенное в пунктах 2 и 3 статьи 3071 ГК РФ, представляется половинчатым и не способствует достижению цели их эффективного правового регулирования. Правила статьи 3071 ГК РФ должны иметь более общий характер и быть применимы не только 186

к известным случаям возмещения причиненного вреда (гл. 59 ГК РФ) или неосновательного обогащения (гл. 60 ГК РФ), но и к иным отношениям, возникшим при нарушении гражданских прав вне договора. Предлагается изменить редакцию пункта 2 статьи 3071 ГК РФ следующим образом: «к обязательствам вследствие причинения вреда и к обязательствам вследствие неосновательного обогащения, а также к иным правоотношениям, возникшим при нарушении гражданских прав, общие положения об обязательствах (настоящий подраздел) применяются, если иное не предусмотрено специальными правилами настоящего Кодекса или не вытекает из существа соответствующих отношений». Из пункта 3 данной статьи логичным будет тогда исключение указаний на последствия недействительности сделки. Часто нарушение субъективных прав (вещных, преддоговорных, интеллектуальных и т.  д.) лиц, не связанных между собой договором, сопряжено с убытками. Не вызывает сомнений, что обязательства по их возмещению являются внедоговорными охранительными обязательствами. Вопрос об их природе в цивилистической литературе является спорным, правда, в основном оценка существа таких обязательств, как правило, осуществляется применительно к отдельным видам обязательств о возмещении убытков, в частности, при недействительности сделки, при их возмещении органами юридического лица; при анализе виндикационного, негаторного, реституционного и иных охранительных правоотношений. Существует мнение, что обязательство по возмещению «внедоговорных убытков» является деликтным. Логика в таких рассуждениях есть — само обязательство возникает при наличии убытков, которые представляют собой денежную форму вреда. Если же рассматриваемое обязательство является деликтным, нет никаких оснований для критики статьи 3071 ГК  РФ. Позиция законодателя, назвавшего в числе охранительных обязательств только деликтные и кондикционные, представлялась бы вполне понятной и обоснованной. Однако, на наш взгляд, это лишь кажущееся, поверхностное впечатление. Подробный анализ законодательства о деликтах не дает оснований предполагать возможность их полноценного применения к большинству случаев компенсации внедоговорных убытков, тем более что деликтное право, являясь достаточно завершенным институтом, мало подвержено влиянию даже революционных изменений. Юридическая наука и практика

ОТРАСЛЕВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ И ПРАКТИКИ

Примечания 1. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права (по изд. 1917 г.). М., 1998. 353 с. 2. Яковлев В.Н. Древнеримское частное право и современное гражданское право: учебник. М.: Волтерс Клувер, 2010. 938 с. 3. Свод законов Российской империи. Том Х. Часть 1. Свод законов гражданских. Изд. 1914 г. / В  кн. Кодификация российского гражданского права: Свод законов гражданских Российской империи, Проект Гражданского уложения Российской Империи, Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, Гражданский кодекс РСФСР 1964 года. Екатеринбург: Изд-во Института частного права, 2003. С. 136—147. 4. Гражданское уложение. Проект Высочайше учрежденной Редакционной Комиссии по составлению Гражданского Уложения // Кодификация российского гражданского права: Свод законов гражданских Российской Империи, Проект Гражданского Уложения Российской Империи, Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, Гражданский кодекс РСФСР 1964 года. Екатеринбург: Изд-во Института частного права, 2003. С. 599—606.

5. Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Часть третья: Договоры и обязательства. М.: Статут, 2003. 622 с. 6. Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М.: Госюриздат, 1955. 176  с. 7. Красавчиков О.А. Система отдельных видов обязательств // Советская юстиция. 1960. № 5. С.  42—43. 8. Алексеев С.С. Предмет советского гражданского права и метод гражданско-правового регулирования // Антология уральской цивилистики. 1925—1989: сборник статей. М.: Статут, 2001. С. 42—44. 9. Гражданское право: в 2 т. Т. 2. Полутом 1: учебник / отв. ред. Е.А. Суханов. М., 1998. 816 с. 10. Кархалев Д.Н. Концепция охранительного гражданского правоотношения: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2010. 46 с.

Reference 1. Pokrovsky I.A. The main problems of civil law (published in 1917). Мoscow, 1998. 353 p. 2. Yakovlev V.N. Ancient Roman private law and modern civil law: a textbook. Moscow: Volters Kluver Publ., 2010. 938 p. 3. Code of laws of the Russian empire. Volume X. Part 1. Code of civil law. Ed. 1914. Codification of Rus­ sian civil law: Code of civil laws of the Russian empire, Draft Civil Code of the Russian Empire, Civil Code of the RSFSR of 1922, Civil Code of the RSFSR in 1964. Eka­ terinburg: Publishing house of the Institute of private law, 2003. P. 136—147. 4. Civil Code. The project of the Supreme Establishment of the Editorial Commission for the drafting of the Civil Code. Codification of Russian civil law: Code of civil laws of the Russian empire, Draft Civil code of the Russian Empire, Civil Code of the RSFSR of 1922, Civil Code of the RSFSR in 1964. Ekaterinburg: Publishing house of the Institute of private law, 2003. Рр.  599—606. 5. Pobedonostsev K.P. The course of civil law. Part three: Treaties and Commitments. Мoscow: Statute Publ., 2003. 622 p. 6. Aleksandrov N.G. Legality and legal relations in Soviet society. Moscow: Gosyurizdat Publ., 1955. 176 p. 7. Krasavchikov O.A. The system of certain types of obligations. Soviet justice, 1960, no. 5, рр. 42—43. 8. Alekseev S.S. The subject of Soviet civil law and the method of civil law regulation. Anthology of the Urals Civilization. 1925—1989: sat. art. Moscow: Statute Publ., 2001. Pp. 42—44. 9. Civil law: in 2 vol. Vol. 2. Semi-1: textbook / ed. E.A. Sukhanov. Moscow, 1998. 816 p. 10. Karhalev D.N. The concept of a protective civil legal relationship. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Ekaterinburg, 2010. 46 р.

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

187

Шепель Т.В. Состояние российского законодательства о внедоговорных охранительных обязательствах и перспективы его развития

Глава 59 ГК РФ не создавалась законодателем с запасом на все случаи причинения убытков вне договора, более ориентируясь на конктерные случаи причинения вреда жизни, здоровью, имуществу. Специальные деликты в силу своего содержания не применяются к названным ранее случаям возмещения внедоговорных убытков. Так, статьями 1068, 1069,1070 ГК РФ предусмотрены правила о возмещении вреда, причиненного работниками организации, должностными лицами государственных органов и органов местного самоуправления. Но нет ни одной специальной нормы, в соответствии с которой можно было бы возместить убытки, причиненные органами юридического лица. На наш взгляд, проблема могла бы быть решена, если бы главе 59 ГК РФ законодатель придал универсальный характер и предусмотрел норму, подобную статье 1103 ГК РФ, о возможности применения данной главы в случаях причинения внедоговорного вреда в форме убытков. С этой целью мы предлагаем добавить в статью  1064 ГК РФ пункт 4 следующей редакции: «4. Поскольку иное не установлено настоящим Кодексом, другими законами или иными правовыми актами и не вытекает из существа соответствующих отношений, правила, предусмотренные настоящей главой, подлежат применению также к требованиям о возмещении убытков, не связанных с неисполнением или ненадлежащим исполнением договорных обязательств».

Русакова Н.Г., Шухарева А.В. Правовые и нравственные основы института кураторства в образовательных организациях Министерства...

ИНТЕГРАЦИЯ ПРАВОВОЙ НАУКИ И ВЫСШЕГО ЮРИДИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ (ДИДАКТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)

УДК 34:177 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-188-190

Русакова Наталья Григорьевна Natalya G. Rusakova

кандидат юридических наук, доцент кафедры психологии и педагогики Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), аssociate professor of department of psychology and pedagogy Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Шухарева Анна Васильевна Anna V. Shukhareva

кандидат юридических наук, доцент, заместитель начальника кафедры гражданского права и процесса Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) candidate of sciences (law), assistant professor, deputy head of the department of civil law and process Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Правовые и нравственные основы института кураторства в образовательных организациях Министерства внутренних дел Российской Федерации Legal and moral foundations of the curator’s institute in educational organizations of the Ministry of internal affairs of Russian Federation Статья посвящена отдельным проблемам деятельности педагогов-кураторов в образовательных организациях Министерства внутренних дел Российской Федерации. Авторы рассматривают вопрос правового регулирования института кураторства, акцентируют внимание на необходимости издания ведомственного нормативного правового акта, регламентирующего деятельность педагогов-кураторов в образовательных организациях Министерства внутренних дел Российской Федерации.

The paper is devoted to the specific problems of the activity of teacher-curators in the educational organizations of the Ministry of internal affairs of Russian Federation. The author considers the issue of legal regulation of the institution of curatorship; emphasizes the need for the issuance of a departmental normative legal act regulating the activity of teacher-curators in educational organizations of the Ministry of internal affairs of Russian Federation.

Ключевые слова: педагог-куратор, институт кураторства, образовательные организации МВД России.

Keywords: teacher-curator, institute of curatorship, educational organizations of the Ministry of Internal Affairs of Russia.

Современную высшую школу невозможно представить без участия кураторов в учебновоспитательном процессе вуза. В образователь-

ных организациях Министерства внутренних дел Российской Федерации (далее — МВД России) институт кураторства занимает прочные



© Русакова Н.Г., Шухарева А.В., 2019 188

Юридическая наука и практика

позиции. Между тем, рассматривая деятельность педагогов-кураторов в образовательных организациях МВД России, следует отметить ряд особенностей и отличий от гражданских вузов. Во-первых, определенная «закрытость» образовательных организаций МВД России обусловливает проведение дополнительных мероприятий с курсантами и слушателями по адаптации к учебно-служебной деятельности. Во-вторых, при осуществлении кураторской деятельности педагог-куратор должен постоянно учитывать детальную регламентацию учебного и внеучебного времени курсантов и слушателей. В-третьих, в образовательных организациях системы МВД России система воспитания затрагивает одновременно различные виды воспитания: нравственного, эстетического, патриотического, физического и др. Несомненно, участие в воспитательном процессе обучающихся — это обязанность и общественный долг каждого педагогического работника. Но именно благодаря институту кураторства можно реализовать эти цели максимально эффективно и разносторонне. Должностной регламент преподавателей образовательных организаций МВД России предусматривает обязанность проведения воспитательной работы с обучающимися, в индивидуальном плане преподавателей имеется раздел «Воспитательная работа», в котором отражается вся работа педагога-куратора с учебной группой, но все же данные документы не могут в полном объеме регламентировать деятельность педагогов-кураторов. Существенным моментом в кураторской деятельности является отсутствие единого ведомственного нормативного правового акта, регламентирующего деятельность педагогов-кураторов в системе образовательных организаций МВД Росси: институт кураторства в каждой образовательной организации системы МВД России регулируется локальным нормативным актом и является важным и необходимым компонентом учебно-воспитательного процесса образовательных организаций МВД России. Издание единого нормативного правового акта существенно повысило бы эффективность кураторской деятельности в образовательных организациях МВД России. В частности, требует нормативного закрепления вопрос результативности деятельности педагогов-кураторов образовательных организаций МВД России. На наш взгляд, требует единообразного нормативного подхода подведение итогов деятельности педагогов-кураторов с отражением

всех особенностей данного вида деятельности. Представляется целесообразным в рамках разработки концепции мотивации рабочего процесса педагогов-кураторов учитывать их личный вклад в указанную деятельность, создать систему поощрений. Особо следует отметить аспект мотивации педагогов-кураторов в ключе выполнения своих обязанностей во внеучебное время. Необходимо предусмотреть возможность поощрения педагогов-кураторов. Предположим, что педагог-куратор получает удовлетворение от данной деятельности, а именно от участия в процессе формирования личностных и профессиональных качеств будущих высокоспециализированных сотрудников органов внутренних дел, тогда и воспитательный процесс происходит эффективнее, а для педагога-куратора появляется возможность быть отмеченным и поощренным от лица руководства образовательной организации. Также в целях повышения мотивации к деятельности педагога-куратора в едином нормативном правовом акте необходимо закрепить право педагога-куратора учитывать кураторскую воспитательную деятельность при составлении рейтинга профессорско-преподавательского состава по итогам учебного года, в индивидуальном плане работы педагогического работника. Особое значение имеет работа педагогакуратора с курсантами первого курса, которые только вчера еще были школьниками, а сегодня оторваны от родителей, привычного круга и погружены в новую среду с огромным числом неизвестных сложностей, большинство из них нуждается в помощи в адаптации к новым условиям. Педагог-куратор в своей работе с первокурсниками должен уделять особое внимание адаптации обучающихся к проживанию в общежитии, системе организации распорядка дня, а также развитию методов самостоятельной работы для успешного освоения образовательной программы. Проводимая педагогами-кураторами работа охватывает патриотическое, профессиональнонравственное, правовое воспитание курсантов (слушателей). Педагоги-кураторы используют в своей деятельности разнообразные методы воспитания: убеждение, пример, соревнование, упражнение, поощрение, принуждение, критика действий и поступков. Таким образом, в повседневной деятельности педагоги-кураторы используют разнообразные формы и методы постоянного самообразования и самосовершенствования в области теоретической и практической педагогики и пси-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

189

Русакова Н.Г., Шухарева А.В. Правовые и нравственные основы института кураторства в образовательных организациях Министерства...

ИНТЕГРАЦИЯ ПРАВОВОЙ НАУКИ И ВЫСШЕГО ЮРИДИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ (ДИДАКТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)



Русакова Н.Г., Шухарева А.В. Правовые и нравственные основы института кураторства в образовательных организациях Министерства...

ИНТЕГРАЦИЯ ПРАВОВОЙ НАУКИ И ВЫСШЕГО ЮРИДИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ (ДИДАКТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ)

хологии. Данное обстоятельство требует нормативного закрепления, что, безусловно, положительно отразится в целом на кураторской деятельности в образовательных организациях МВД России. Проведенный анализ качеств и способностей, необходимых для осуществления кураторской деятельности, показывает, что современный педагог-куратор должен быть профессионально подготовленным, эрудированным, оптимистом, иметь критическое мышление, что позволит ему в каждом курсанте (слушателе) индивидуально формировать духовно богатую личность с оптимистическим мировосприятием, способную самореализовываться. Для вновь назначенных кураторов с целью оказания методической помощи необходимо предусмотреть обучение в так называемой «школе куратора», что будет способствовать эффективному сочетанию и взаимодополнению существующих традиций и инноваций. Отметим такую важную проблему в институте кураторства, как ответственность педагогов-кураторов за выполняемую работу. Вопрос ответственности требует тщательного и вдумчивого рассмотрения и нормативного закрепления. Своевременной мерой, на наш взгляд, станет закрепление ответственности за педагогическое бездействие, формальный и фрагментарный подход к деятельности педагогов-кураторов. Полагаем, что допустимо рассматривать бездействие кураторов как дисциплинарный проступок [1]. Следует согласиться с мнением М.С. Якушкиной, которая считает кураторство способом активизации неформального образования и условием качественной подготовки будущих специалистов [2, с. 132]. В образовательных организациях МВД России назрела необходимость в разработке и издании ведомственного нормативного правового акта, который всецело будет посвящен организации работы педагогов-кураторов, вопросам

190

установления мер ответственности за качество выполнения кураторских обязанностей. Таким образом, институт профессионального кураторства — это незаменимая и эффективная подсистема образовательного процесса, основанная на активном и доверительном взаимодействии педагога с обучающимися и вследствие этого позволяющая создать эффективную модель подготовки профессионалов с высокими личностными качествами, действенный и необходимый субъект учебно-воспитательного процесса, способный влиять на стратегические цели кураторства — своевременное выявление негативных ситуаций, их предотвращение, направление усилий курсантов (слушателей) на воспитание профессионально важных качеств, любви к профессии, гражданственности, патриотизма, научного потенциала, укрепление личностных позиций, творческих начал, что обеспечивает повышение качества и эффективности образования. Примечание 1. О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации: федеральный закон от 30 ноября 2011 г. № 342-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2011. № 49, ч. I, ст.  7020. 2. Якушкина М.С. Кураторство как способ активизации неформального образования молодежи // Человек и образование. 2015. № 3 (44). С. 128—132.

Reference 1. On the Service in the law enforcement of Internal Affairs of the Russian Federation and Amendments to Certain Legislative Acts of the Russian Federation: fe­ deral law of November 30, 2011 no. 342-FZ. Collection of legislative acts of the RF, 2011, no. 49, p. I, art. 7020. (In Russ.) 2. Yakushkina M.S. Supervision as a way of activating non-formal education of young people. Man and Edu­ cation, 2015, no. 3 (44), pp. 128—132. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

УДК 340 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-191-195

Бочкарев Михаил Владимирович Mikhail V. Bochkarev

начальник правового отдела Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) head of legal department Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Избыточность как нарушение меры нормативной правовой формы

В данной статье исследуется явление избыточности в российском законодательстве. Автором проанализированы смежные с избыточностью понятия, приводятся формы избыточности, а также говорится о некоторых путях решения данной проблемы.

This article examines the phenomenon of excessiveness in the Russian legislation. The author analyzes the concepts related to excessiveness, provides forms of excessiveness, and also talks about some ways to solve this problem.

Ключевые слова: нормативная правовая форма, избыточность, мера.

Keywords: normative legal form, excessiveness, measure.

Всякая правовая система несовершенна. Везде есть недостатки и слабые места. Вопросы улучшения правовых систем и эффективности права не раз занимали лучшие умы юриспруденции. Эта тема тесно связана с установлением пределов, границ, мер для права и правового регулирования. Мера является характеристикой права: право, само по себе, является мерой (равной мерой). Но есть ли мера для самого права? С.С. Алексеев отмечал, что «каждое исторически конкретное общество объективно требует строго определенной меры социального регулирования, иначе неизбежны отрицательные последствия для социальной системы — ее неорганизованность или, наоборот, ее излишняя регламентация («заорганизованность»). Эта мера, выражающая объем и интенсивность социального регулирования, зависит от требований существующей общественной системы, от этапа развития общества, уровня его организованности. Такая мера тем значительней, чем сложнее общественные отношения, чем больше необходимость их согласованного и скоординированного развития» [1, c. 30]. Безусловно, то же самое можно сказать и о правовом регулировании, которое является раз-

новидностью социального. Вместе с тем, вопрос о мере права весьма объемный, поэтому в рамках данной статьи мы затронем лишь его часть и попытаемся раскрыть некоторые аспекты избыточности нормативного правового регулирования. К примеру, Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях был изменен федеральными законами более 600 раз. Были случаи, когда в течение одного дня в него вносились изменения несколькими законами. Так, 3 июля 2016 года был подписан двадцать один закон. Такая динамика с одной стороны свидетельствует о том, что документ старается отражать актуальные общественные отношения, с другой — заставляет население страны усомниться в том, что закон — это нечто стабильное и устойчивое, что в свою очередь приводит к его неуважению. Возникают ироничные замечания о невозможности предположить, за что законодатель «возьмется» завтра. Не говоря уже о том, что большое количество законов и изменений в них затрудняет эффективное правоприменение. При этом О.Э. Лейст отмечает, что «авторитетность права зависит от его стабильности. Социальной целью права являются

© Бочкарев М.В., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

191

Бочкарев М.В. Избыточность как нарушение меры нормативной правовой формы

Excessiveness as a violation of the law form measure



Бочкарев М.В. Избыточность как нарушение меры нормативной правовой формы

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

упорядочение, стабилизация общественных отношений, создающая в обществе возможность прогнозирования, уверенность в завтрашнем дне» [2, c. 115]. Конечно же пробелы в праве устранять необходимо, но мысли о том, что недостаток нормативных правовых актов в какой-либо отрасли  — это индикатор плохо настроенной системы, что пробелы в праве можно исправить только путем создания новых законов, на наш взгляд, не верны. Предлагая термин «избыточность» для описания процессов по разрастанию права и его углубления в жизнь общества, необходимо отметить, что исследователи по-разному называют данный феномен. Так, некоторые ученые, рассматривая данный процесс, дают ему название «юридификация», под которой понимают «перенапряжение правовой системы, причиной которого является дисбаланс между первичными и вторичными нормами» [3, c. 859]. Другие называют данный феномен информационной избыточностью, имея в виду «такое явление, при котором часть текстов нормативно-правовых актов, в той или иной форме повторяет одну и ту же информацию, не несет в себе дополнительной смысловой нагрузки и которую можно опустить либо преобразовать без потерь для смысла нормативно-правового акта» [4, c. 10]. В.А. Толстик предлагает использовать понятие «правовой тоталитаризм», означающий все формы чрезмерного, избыточного регулирования [5]. Существуют и другие названия этого явления: «правовое загрязнение», «правовой взрыв», «сверхрегулированность», «правовой профицит». В свою очередь С.С. Алексеев выделяет не самостоятельные категории, а лишь характеристики права — интенсивность и напряженность. На их основе определяются зоны интенсивного и неинтенсивного правового регулирования [6]. Проанализировав указанные подходы, отметим, что под юридификацией можно понимать и просто постоянное расширение сферы воздействия права [7], а «информационная избыточность» текста нормативного правового акта все-таки понятие более узкое, так как касается, по сути, только правил юридической техники и применяется в большей степени к конкретному нормативному правовому акту. Таким образом, термин «избыточность» представляется более уместным в контексте нашего исследования. В  целях определения данного термина обратимся к толковому словарю Д.Н. Ушаков, который определяет избыток как излишек, остаток, превышающий потребность [8]. 192

Таким образом, чтобы определить избыток в нормативной правовой форме, необходимо первично установить потребность общества в ней же. При этом потребность как количественную (как мы определяем: много нормативных правовых актов или мало; какое их количество мы берем за эталон), так и качественную (в чем может выражаться избыточность нормативной правовой формы; где граница, которую правовой форме переходить не следует). Далее постараемся выделить отдельные формы избыточности. Во-первых, она может выражаться в большом количестве принятых законов и подзаконных актов, а также их постоянном разрастании. Правовая система Российской Федерации за последние годы значительно усложнилась. Только в 2017 году в Российской Федерации принято 507 федеральных законов и более 10 000 подзаконных актов федеральных органов исполнительной власти. Аналогичная проблема есть и в других странах. Так, правоприменители в Соединенных Штатах Америки жалуются, что с момента вступления в силу закона об авторском праве 1976 года закон расширился в 15 раз по вопросам, связанным с пресечением «пиратства» [9]. Во-вторых, она выражается в постоянном изменении уже действующих норм. В настоящее время в Германии действуют Гражданский и Торговый кодексы, принятые в XIX веке. Конституция США принята на Конституционном Конвенте в 1787 году и имеет всего 27 поправок, первые десять из которых вступили в силу через четыре года после принятия Конституции (с другой стороны на это повлияла и правовая система). Россия не может похвастаться таким положением дел. Привлекает внимание исследование на схожую тему, которое было проведено Центром стратегических разработок и компанией «Гарант» под названием «Статистический анализ федерального законодательства» [10]. В нем показана динамика развития отечественного законодательства в период с 1994 по 2016 годы. За указанный период изменения были внесены в 1754 году федеральных закона. При этом из «базовых» законов (под ними авторы работы подразумевают те, которые не вносят изменений и не относятся к актам о ратификации международных документов, а также иные, которые в терминологии Г.Ф. Шершеневича «рассчитаны на один случай применения» [11]) изменения не коснулись только 74. Рассматривая данные о количестве изменений, внесенных в кодифицированные акты Российской Федерации в течение периода, прошедшего со дня их приЮридическая наука и практика

нятия, исчисленного в месяцах, выявлено, что за 14  лет 6 месяцев действия упомянутый нами выше Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях был изменен 517 раз, то есть в среднем изменения происходят практически каждые 10 дней. В-третьих, избыточность можно видеть там, где право начинает регулировать те общественные отношения, которые не нуждаются в регламентации законом. Так, в свое время депутаты законодательного органа г. Санкт-Петербурга приняли проект обращения в Государственную Думу Российской Федерации о внесении поправок в законы «О свободе совести и религиозных объединениях» и «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в части, касающейся извещения церкви о планируемой массовой акции вблизи со зданиями религиозного назначения с целью учета ее мнения о мероприятии (законопроект № 342037-6). Или же пример из другого государства — в штате Мичиган Соединенных Штатов Америки с 1931 года действует закон, согласно которому супружеская измена считается уголовным правонарушением. Законодатель, очевидно, перешел предел вмешательства в частную жизнь граждан, чересчур «углубился» в общественные отношения, в которые ему «лезть» не следовало. Председатель Правительства Российской Федерации Д.А. Медведев в статье к 20-летию Конституции Российской Федерации отметил, что «очень опасна иллюзия того, что любая социально-экономическая проблема, чрезвычайная ситуация может быть разрешена спешным изданием очередного закона. Такой «легизм» ведет не просто к казуистичности правового регулирования, разрушению правовой системы. Он вызывает у людей недоверие и неуважение к закону, создает разрыв нормативного акта с жизнью» [12]. В-четвертых, избыточность обусловливается трудозатратами и финансовыми издержками при принятии актов различных органов. Согласно Федеральному закону от 5 декабря 2017 года № 362-ФЗ «О федеральном бюджете на 2018 год и на плановый период 2019 и 2020 годов» на содержание Государственной Думы и Совета Федерации в 2018 году было выделено 16  391  552,5  тысяч рублей. При этом за 2018  год было принято 572 федеральных закона и три федеральных конституционных закона. Безусловно, наряду с законотворческой деятельностью Федеральное Собрание Российской Федерации осуществляет и иные функции (например, представительскую), но в первую очередь, это законодательный орган власти и все прочие

задачи следует считать сопутствующими. Для населения государства не столь значимы и внутренние постановления данного органа власти, равно как и проекты таких документов, которые в итоге не были приняты. Можно провести параллель с экономикой и представить гражданина как «потребителя законотворческих услуг», тогда для подсчета затрат мы должны учитывать лишь «произведенный продукт», то есть федеральное законодательство. В таком случае, каждый закон обходится бюджету в 28,5 млн рублей. Но и эта цифра не абсолютна, потому как мы не учитывали затраты на законотворческую деятельность органов исполнительной власти, которые также участвуют в правотворческом процессе. В-пятых, избыточность проявляется в слишком конкретном регулировании отношений. Так, приказом ФСИН России от 27 июля 2007 года № 407 утвержден каталог «Специальные (режимные) изделия для оборудования следственных изоляторов, тюрем, исправительных и специализированных учреждений ФСИН России», в том числе в данном каталоге содержатся требования к камерным кроватям, которые включают в себя высоту рамы, габаритные размеры, сечение стальных труб рамы вплоть до миллиметра. Необходимо отметить, что такая детальная регламентация создает трудности в исполнении нормативного правового акта. Результатом неточного исполнения в указанном случае могут быть судебные иски о компенсации морального вреда за ненадлежащие условия содержания под стражей. В-шестых, неправильное использование приемов, способов, средств регулирования также может расцениваться как избыточность нормативной правовой формы. Рассуждая об эффективности типов и моделей правового регулирования, С.С. Алексеев приводит в пример установление обязанности директоров предприятий под угрозой ответственности максимально использовать все поступившие в распоряжение предприятий научные открытия и говорит о полной неэффективности данной модели. «Действующий специфический местническо-хозяйственный интерес постоянно блокирует кажущуюся четкой систему обязывающих правовых средств, прерывает ее, преграждает ей путь к ожидаемым результатам» [6, c. 387]. И наконец, избыток может проявляться в последствиях (в том числе экономических) принятых законов. Например, сейчас активно обсуждается законопроект о «суверенном российском интернете». На эти цели планируется выделить 20 млрд рублей [13]. Не отрицая пользы возможностей автономного интернета при отклю-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

193

Бочкарев М.В. Избыточность как нарушение меры нормативной правовой формы

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО



Бочкарев М.В. Избыточность как нарушение меры нормативной правовой формы

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

чении российского сегмента от общемирового, считаем необходимым соотносить затраты на исполнение закона (если он будет принят и вступит в силу), с благоприятными последствиями, предполагаемыми законодателем. Превышение меры правовой формы влечет за собой необоснованное увеличение затрат общества на правовое регулирование общественных отношений [14]. Таковы наши представления о формах избыточности в российском праве. Говоря об избыточности нормативной правовой формы, хотелось бы отметить и некоторые пути для борьбы с этим явлением. Так, в ряде стран действуют органы по контролю за нормотворчеством. Например, в Нидерландах в 2000 году был создан Консультационный совет по административным барьерам (ACTAL) [15]. Данная организация является независимым и внешним органом, который консультирует правительство и парламент по вопросу минимизации бремени регулирования для юридических лиц, граждан и профессиональных работников в области здравоохранения, образования, безопасности и социального обеспечения. В соответствии с установленным порядком в случае, когда проект нормативного акта затрагивает интересы бизнеса, населения или предполагает новые административные барьеры, Совет Министров обязан направить его на рассмотрение в Консультационный совет. Безусловно, по вопросу перенятия опыта ACTAL в России нужна дискуссия. Может получиться так, что подобный орган станет очередным элементом бюрократизации правотворческого процесса. В России также задумываются об эффективности правового регулирования. Председатель Правительства Российской Федерации Д.А. Медведев, выступая на Гайдаровском форуме, обратил внимание на проблему избыточной нагрузки со стороны органов контроля на отечественный бизнес и предложил ее решать с помощью механизма «регуляторной гильотины» [16], на успешность работы которой в Хорватии и Южной Корее ранее обращал внимание центр стратегических разработок. Смысл ее состоит в анализе проектов регуляторных актов, а также пересмотре действующих с целью облегчения бремени и нагрузки на общественные отношения. Еще одним средством борьбы с избыточностью может являться установление временного моратория на изменение законодательства или конкретных нормативных правовых актов. Здесь следует отметить инициативу МВД Рос194

сии о введении временного моратория на изменение правил дорожного движения [17]. В качестве способа недопущения избыточности можно законодательно установить и особый порядок для внесения изменений в нормативные правовые акты, например, предусмотрев квалифицированное большинство голосов субъекта правотворчества. Правильный выбор способа (абстрактного или казуального), который необходимо использовать при регулировании конкретных общественных отношений, также поможет законодателю найти меру в правовом регулировании. С.С. Алексеев писал: «Обеспечение эффективности при казуальном регулировании состоит прежде всего в том, чтобы в нормативном порядке строго определить возможности субъектов в индивидуальной регламентации общественных отношений. Эти возможности не могут быть беспредельными» [18, c. 104]. Неоправданно большие возможности для казуального регулирования создают условия для нарушения режима законности и приводят к снижению эффективности права. В свою очередь «абстрактный способ изложения норм права позволяет обеспечить эластичность, гибкость правового регулирования, его разумную адаптацию к предмету правового воздействия» [19, c. 233]. В целях борьбы с избыточностью нормативной правовой формы считаем необходимым рассмотреть вопрос об установлении ответственности за ошибки, допущенные в процессе правотворчества, и низкое качество законов. Кроме того, рационально в проектах нормативных правовых актов четко определять пределы, в которых могут приниматься акты нижестоящих органов. Данные тезисы лишь кратко описывают проблему избыточности нормативной правовой формы и пути ее решения. Избыточность является нежелательным явлением в праве, которому необходимо противостоять, в том числе определением меры правовой формы, которая требует дальнейшего исследования. Примечания 1. Алексеев С.С. Теория права. Харьков, 1994. 2. Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права / под ред. В.А. Томсинова. М., 2008. 3. Котова А.И., Денисенко В.В. Юридификация как проблема правового регулирования // Молодой ученый. 2015. № 9 (89). С. 858—860. 4. Лапундина О.А. Информационная избыточность в текстах нормативно-правовых актов: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов, 2001. Юридическая наука и практика

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

5. Толстик В.А. Правовой тоталитаризм: стратегия правотворчества или движение по инерции? // Юридическая техника. 2015. № 9. С. 759—763.

3. Kotova A.I., Denisenko V.V. Jurification as a problem of legal regulation. Young scientist, 2015, no. 9 (89), рр. 858—860. (In Russ.)

6. Алексеев С.С. Право: азбука — теория — философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999.

4. Lapundina O.A. Information redundancy in the texts of legal acts: Author’s abstract... candidate of legal sciences. Rostov, 2001. (In Russ.)

8. Толковый словарь русского языка Ушакова. М.: «Словарное издательство ЭТС», 1999. URL: http:// ushakovdictionary.ru (дата обращения: 10.02.2019). 9. How Much Is Enough? We’ve Passed 15 ‘AntiPiracy’ Laws In The Last 30 Years. URL: https://www. techdirt.com/articles/20120215/04241517766/howmuch-is-enough-weve-passed-15-anti-piracy-laws-last30-years.shtml (дата обращения: 10.02.2019). 10. Статистический анализ федерального законодательства. URL: https://csr.ru/wp-content/ uploads/2017/02/Issledovanie_TSSR_statistika-pozakonoproektam.pdf (дата обращения: 10.02.2019). 11. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: учебное пособие: в 2 т. [по изданию1910—1912 гг.]. Т. 2. М.: Юридический колледж МГУ, 1995. 12. 20 лет: путь к осознанию права. URL: https:// rg.ru/2013/12/10/medvedev.html (дата обращения: 17.02.2019). 13. Правительство Российской Федерации выделит 20 млрд рублей на реализацию закона об автономном Рунете. URL: https://iz.ru/843066/2019-02-07/ pravitelstvo-rf-vydelit-20-mlrd-rublei-na-realizatciiuzakona-ob-avtonomnom-runete (дата обращения: 10.02.2019). 14. Толстик В.А. К вопросу об ограничении позитивного права // Юридическая техника. 2018. № 12. С. 338—342. 15. Консультационный совет по административным барьерам. URL: http://www.actal.nl/english/aboutactal/ (дата обращения: 10.02.2019). 16. «Регуляторная гильотина»: Медведев предложил снизить нагрузку на бизнес. URL: https://www. bfm.ru/news/404464 (дата обращения: 10.02.2019). 17. ГИБДД ввела мораторий на поправки в правила дорожного движения. URL: https://tass.ru/ obschestvo/5906469 (дата обращения: 17.02.2019). 18. Алексеев С.С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. М., 1966. 19. Толстик В.А. Изменения законодательства: проблемы теории и пока неприятные новеллы в полицейском законодательстве // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2016. № 3 (35). С. 232—235.

Reference 1. Alekseev S.S. Theory of law. Kharkov, 1994. (In Russ.) 2. Leist O.E. The essence of law. Problems of theory and philosophy of law (ed. by V.A. Tomsinov). Moscow, 2008.

5. Tolstik V.A. Legal totalitarianism: strategy of lawmaking or movement by inertia? Legal technique, 2015, no. 9, рр. 759—763. (In Russ.) 6. Alekseev S.S. Law: ABC — theory — philosophy: Experience of complex research. Moscow, 1999. (In Russ.) 7. Khabrieva T.Ya. Main vectors and problems of social legislation development. Journal of Russian law, 2014, no. 8, рр. 5—15. (In Russ.) 8. Explanatory dictionary of Russian language Ushakov. Moscow: Dictionary publishing house ETS, 1999. URL: http://ushakovdictionary.ru/ (accessed 10.02.2019). 9. How Much Is Enough? We’ve Passed 15 ‘Anti-Piracy’ Laws In The Last 30 Years. URL: https://www.techdirt.com/articles/20120215/04241517766/how-much-isenough-weve-passed-15-anti-piracy-laws-last-30-years. shtml (accessed 10.02.2009). 10. Statistical analysis of Federal legislation. URL: https://csr.ru/wp-content/uploads/2017/02/Issledovanie_ TSSR_statistika-po-zakonoproektam.pdf (accessed 10.02.2009). 11. Shershenevich G. F. General theory of law: textbook in 2 vol. [on the publication of 1910—1912]. Vol. 2. Moscow: Law College of Moscow state University Publ., 1995. (In Russ.) 12. 20 years: the path to the realization of law. URL: https://rg.ru/2013/12/10/medvedev.html (accessed 17.02.2019). 13. The Russian government will allocate 20 billion rubles for the implementation of the law on Autonomous Runet. URL: https://iz.ru/843066/2019-02-07/pravitelstvo-rf-vydelit-20-mlrd-rublei-na-realizatciiu-zakona-obavtonomnom-runete (accessed 10.02.2009). 14. Tolstik V.A. To the question of limitation of positive law. Legal technique, 2018, no. 12, pp. 338—342. (In Russ.) 15. Advisory Council on administrative barriers. URL: http://www.actal.nl/english/about-actal/ (accessed 10.02.2019). 16. “Regulatory guillotine”: Medvedev proposed to reduce the burden on business. URL: https://www.bfm. ru/news/404464 (accessed 10.02.2009). 17. Traffic police imposed a moratorium on amendments to the rules of the road. URL: https://tass.ru/obschestvo/5906469 (accessed 17.02.2009). 18. Alekseev S.S. Mechanism of legal regulation in the socialist state. Moscow, 1966. (In Russ.) 19. Tolstik V.A. Changes in legislation: problems of theory and novels in police legislation. Legal science and practice: Bulletin of the Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of internal Affairs of Russia, 2016, no. 3 (35), pp.  232—235. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

195

Бочкарев М.В. Избыточность как нарушение меры нормативной правовой формы

7. Хабриева Т.Я. Основные векторы и проблемы развития социального законодательства // Журнал Российского права. 2014. № 8. С. 5—15.

Кучинская А.В. Особенности участия защитника и законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого) в стадии...

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

УДК 343.121 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-196-199

Кучинская Анна Васильевна Аnnа V. Kuchinskaya

адъюнкт адъюнктуры Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) postgraduate student Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Особенности участия защитника и законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого) в стадии предварительного расследования The features of participation of the defender and the legal representative of a juvenile suspect (accused) in the stage of preliminary investigation В статье проведен теоретический анализ положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих процессуальную деятельность защитника и законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого). Автором выявлены пробелы в действующем законодательстве и предложены пути их восполнения. Обобщив материалы судебной практики, автор приводит данные об эффективности участия защитника и законного представителя.

In the article the theoretical analysis of the provisions of the Russian Federation Criminal Procedure Code, regulating the procedural activities of the defense and the legal representative of a juvenile suspect (accused). The author identified gaps in the current le­ gislation and ways to fill them. Summarizing the materials of judicial practice, the author presents data on the effectiveness of participation of defense counsel and legal representative.

Ключевые слова: несовершеннолетний, защитник, законный представитель.

Keywords: minor, right to defense, legal representative.

Особую актуальность для исследования представляют положения, направленные на обеспечение права несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого) на защиту. Гарантии реализации права на защиту дополняются процессуальным механизмом привлечения к участию в деле законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого). Между тем в судебной практике возникают спорные вопросы, связанные с определением круга лиц, которые могут привлекаться к участию в деле в качестве законного представителя. В силу статьи 16 УПК РФ право на защиту осуществляется лично либо с помощью защитника и (или) законного представителя. Осуществление уголовного преследования не-

совершеннолетних не подразумевает выбора подозреваемым (обвиняемым), кто именно — защитник или законный представитель — будет содействовать в реализации этого права. Так, пункт 2 части 1 статьи 51 УПК РФ относит к случаям обязательного участия защитника в уголовном судопроизводстве несовершеннолетие подозреваемого (обвиняемого). Статья 48 УПК РФ требует обязательного привлечения к участию в уголовном деле законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого). Часть 1 статьи 426 УПК РФ требует допускать их к участию в деле с момента первого допроса несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого). Защитник, по общему правилу, допускается к участию в деле с момента вынесения постановления о привлече-



© Кучинская А.В., 2019 196

Юридическая наука и практика

нии лица в качестве обвиняемого (п. 1 ч. 3 ст. 49 УПК РФ) или задержания лица по подозрению в совершении преступления (п. 3 ч. 3 ст. 49 УПК РФ). Из этого следует, что несовершеннолетний возраст лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, рассматривается законодателем в качестве обстоятельства, исключающего самостоятельное осуществление права на защиту. Среди ученых можно выделить И.А. Макаренко, М.А. Фомина, согласно их научной позиции, законным представителем может быть не только родитель, но и любой другой близкий родственник несовершеннолетнего [1]. Сторонники другой позиции И.С. Гвоздева, А.Б. Шлипкина следуют буквальному толкованию пункта  12 статьи 5 УПК РФ, отрицая возможность привлечения в качестве законного представителя несовершеннолетнего иных родственников, кроме родителей, если они не назначены в установленном порядке опекунами или попечителями подростка [2]. Изучение материалов 100 уголовных дел в отношении несовершеннолетних позволяет отметить, что названные уголовно-процессуальные нормы в целом соблюдаются. Так, в 100% из них защитник участвовал в досудебном производстве. С момента возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица защитник допускался в 28% изученных уголовных дел. В  46% случаев допуск защитника осуществлялся с момента задержания несовершеннолетнего по подозрению в совершении преступления. На основании пункта 5 части 3 статьи 49 УПК РФ защитник допускался к участию в деле в 14% случаев, при этом первоначально несовершеннолетний имел статус свидетеля. В 12% изученных уголовных дел защитник допускался с момента вынесения постановления о привлечении несовершеннолетнего в качестве обвиняемого. Во всех случаях защита несовершеннолетних подозреваемых (обвиняемых) осуществлялась профессиональными адвокатами. В отношении участия законных представителей по изученным уголовным делам можно аналогично отметить обеспечение следователями его обязательности. В связи с этим жалобы на нарушение положений части 1 статьи  426 УПК  РФ не поступали. В качестве законных представителей привлекались родители несовершеннолетних (84% уголовных дел), органы опеки и попечительства (9%), представители учебно-воспитательных учреждений, на попечении которых находились несовершеннолетние (7%). Более поздний допуск к участию в деле

законных представителей в целом не влияет на его исход. Так, в силу неполной дееспособности несовершеннолетних приглашение защитника фактически производится родителями. При участии защитника по назначению он приступает к исполнению процессуальных обязанностей раньше, нежели законный представитель. Иными словами, профессиональная защита интересов несовершеннолетнего выступает гарантией законности осуществления уголовного преследования. При таких обстоятельствах более поздний допуск законного представителя к участию в деле не влияет на состояние защищенности подростка. Иная ситуация имеет место, когда участие законного представителя в целом обеспечивается, но это лицо не в полном объеме способно представлять интересы несовершеннолетнего обвиняемого. Так, в 5% изученных уголовных дел законный представитель в целом не имел влияния на подростка, что отражалось в характеризующих материалах, приобщенных к уголовному делу. Около 15% законных представителей имели асоциальные привычки (злоупотребляли алкоголем, совершали правонарушения). В единичных случаях законным представителем признавался родитель, не проживавший совместно с подростком. В связи с этим положения пункта 12 статьи  5, статьи 48 УПК РФ нуждаются в дополнении критериями, на основании которых может быть определена возможность участия лица в качестве законного представителя. Это позволит усилить гарантии обеспечения права на защиту несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого). На основании изложенного необходимо: — дополнить пункт 12 статьи 5 УПК РФ после слова «родители» словами «а в исключительных случаях и иные близкие родственники»; — дополнить статью 48 УПК РФ частью второй следующего содержания: «В качестве законных представителей допускаются близкие родственники несовершеннолетнего, если они проживают совместно с ним и могут осуществлять контроль за его поведением»; — дополнить статью 426 УПК РФ частью пятой следующего содержания: «От участия в уголовном деле может быть отстранен законный представитель, не оказывающий влияния на несовершеннолетнего и не осуществляющий контроля за его поведением, либо признанный в установленном порядке больным алкоголизмом или наркоманией, либо ведущий асоциальный образ жизни. Вопрос об отстранении законного

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

197

Кучинская А.В. Особенности участия защитника и законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого) в стадии...

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО



Кучинская А.В. Особенности участия защитника и законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого) в стадии...

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

представителя от участия в уголовном деле решается также в случаях, когда указанное лицо ограничено в родительских правах или лишено родительских прав в установленном порядке». Следует критически оценить позиции ученых, основанные на признании заинтересованности законного представителя в определенном исходе дела, вследствие которой возможно оказание негативного влияния на несовершеннолетнего [3, с. 6]. Так, непосредственно подозреваемый или обвиняемый, безусловно, заинтересован в благоприятном для себя результате осуществления уголовного судопроизводства. Для защитника процессуальной обязанностью является честное, разумное и добросовестное отстаивание интересов подзащитного. Законный представитель в большинстве случаев не только действует в интересах несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого), но и  — как родитель, опекун, попечитель — имеет определенный личный интерес, однако это не означает перспективы злоупотребления этим лицом своими процессуальными правами. Следователь, в свою очередь, обязан принять меры к всестороннему и объективному установлению обстоятельств, подлежащих доказыванию. По действующему УПК РФ принцип всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств уголовного дела не нашел законодательного закрепления, однако из смысла статей 152, 154 УПК РФ следует, что полнота, объективность и всесторонность предварительного расследования по-прежнему признаются в системе его общих условий. Предусмотренные в части 4 статьи 426 УПК РФ положения об отстранении законного представителя от участия в уголовном деле позволяют исключить случаи оказания противодействия уголовному преследованию со стороны законного представителя. Активность законных представителей в досудебном производстве по уголовному делу в целом является невысокой. Так, в 36% изученных дел ни ходатайств, ни заявлений от них не поступало. В досудебном производстве по уголовному делу, а также в судебном заседании указанные лица давали показания, относящиеся к личности подростка. При этом достаточно сильно различалась позиция законных представителей в зависимости от того, приходились ли они несовершеннолетним родителями (опекунами) или же являлись сотрудниками специализированных учебно-воспитательных учреждений. Например, законный представитель несовершеннолетнего, обвинявшегося в незаконном хранении наркотического средства, дала после198

довательную характеристику поведения сына, указав на то, что между ними поддерживаются доверительные отношения и он раскаивается в содеянном [4]. В другом случае законный представитель — сотрудница детского дома  — охарактеризовала подростка в целом отрицательно как склонного к продолжаемому преступному или правонарушающему поведению  [5]. Приведенные примеры позволяют отметить, что надлежащее осуществление обязанностей законного представителя не должно охватывать оценочных суждений относительно характеристики личности несовершеннолетнего. Вследствие этого правильным представляется исключить случаи использования их показаний при оценке личности подростка. В 32% уголовных дел законными представителями заявлялись ходатайства, мотивированные интересами подростка, но содержавшие просьбу о непроведении отдельных следственных действий по причине негативного воздействия на здоровье подростка (в первую очередь, на нервную систему). Эти данные согласуются и с результатами, полученными другими исследователями, изучавшими вопросы осуществления защиты несовершеннолетних подозреваемых (обвиняемых) в досудебном производстве по уголовному делу [6], однако направление расследования уголовного дела следователь выбирает без учета позиции стороны защиты. Аналогично и комплекс следственных действий, необходимых для установления обстоятельств, подлежащих доказыванию, не может согласовываться следователем со стороной защиты. Исходя из этого, целесообразность заявления таких ходатайств не может быть оценена положительно. Одновременно их заявление свидетельствует о неправильном понимании тех прав, которые предоставлены частью 2 статьи  426 УПК РФ законному представителю. В этой связи целесообразной выглядит унификация момента допуска к участию в уголовном деле защитника и законного представителя несовершеннолетнего. Исследователи обращают внимание на то, что в уголовном судопроизводстве нередки ситуации, когда уже в стадии возбуждения уголовного дела имеются сведения о том, что к совершению преступления причастен несовершеннолетний [7]. Отсутствие у родителей (опекунов, попечителей) процессуального статуса законного представителя не препятствует в данном случае заключить соглашение с адвокатом на представление интересов несовершеннолетнего. Одновременно при таких обстоятельствах очевидно, что привлечеЮридическая наука и практика

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

Примечания 1. Макаренко И.А. Проблемы участия третьих лиц в процессе расследования уголовных дел в отношении несовершеннолетних // Вопросы ювенальной юстиции. 2007. № 1. С. 45—51. 2. Гвоздева И.С. Проблема выбора законных представителей несовершеннолетних обвиняемых: правоприменительный аспект // Проблемы уголовного процесса, криминалистики и судебной экспертизы. 2014. № 1. С. 68—73.

5. Уголовное дело № 1-94/2015 // Архив Семеновского районного суда Нижегородской области. 6. Шестакова Л.А. Производство по уголовным делам в отношении несовершеннолетних: проблемы правоприменения // Основы экономики, управления и права. 2012. № 4. С. 101—107. 7. Машинская Н.В. Гарантии прав законного представителя несовершеннолетнего, совершившего преступление, в стадии возбуждения уголовного дела // Вестник Северного (Арктического) Федерального Университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». 2014. № 5. С. 125—129. 8. Уголовный процесс. Проблемные лекции / под ред. В.Т. Томина, И.А. Зинченко. М., 2013.

Reference 1. Makarenko I.A. Problems of participation of third parties in the process of investigating criminal cases involving minors. Questions of juvenile justice, 2007, no. 1, pp. 45—51. (In Russ.) 2. Gvozdeva I.S. The problem of choosing the legal representatives of juvenile defendants: law enforcement aspect. Problems of criminal procedure, crimina­ listics and forensic examination, 2014, no. 1, pp. 68—73. (In  Russ.) 3. Dremov V.G. Testimony of a minor accused in the Soviet criminal process. Author’s abstract... candidate of legal sciences. Moscow, 1970. (In Russ.) 4. Criminal case no. 1-378/2015. Archive of the Ksto­ vo City Court of the Nizhny Novgorod Region. (In Russ.) 5. Criminal case no. 1-94/2015. Archive of the Se­ menovskiy District Court of the Nizhny Novgorod Region. (In Russ.) 6. Shestakova L.A. Criminal proceedings against minors: problems of law enforcement. Basics of Econom­ ics, Management and Law, 2012, no. 4, pp. 101—107. (In Russ.)

3. Дремов В.Г. Показания несовершеннолетнего обвиняемого в советском уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1970.

7. Mashinskaya N.V. Guarantees of the rights of a legal representative of a minor who committed a crime at the stage of initiating a criminal case. Herald of the North­ ern (Arctic) Federal University. Series “Humanities and Social Sciences”, 2014, no. 5, pp. 125—129. (In Russ.)

4. Уголовное дело № 1-378/2015 // Архив Кстовского городского суда Нижегородской области.

8. Criminal procedure. Problem lectures / ed. V.T. Tomin, I.A. Zinchenko. Moscow, 2013. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

199

Кучинская А.В. Особенности участия защитника и законного представителя несовершеннолетнего подозреваемого (обвиняемого) в стадии...

ние к участию в уголовном деле законного представителя — это вопрос времени. Кроме того, поскольку процессуальная деятельность адвоката, как и процессуальная деятельность законного представителя, имеют целью реализацию права несовершеннолетнего на защиту, унификация момента их допуска к участию в деле соответствовала бы назначению уголовного судопроизводства и могла бы усилить элементы справедливости в уголовном судопроизводстве, о которых ведущими современными процессуалистами высказаны достаточно резкие суждения [8, с. 34]. В заключение уместным выглядит изложение части 1 статьи 426 УПК РФ в следующей редакции: «Законный представитель несовершеннолетнего подозреваемого, обвиняемого допускается к участию в уголовном деле на основании постановления дознавателя, следователя одновременно с защитником. Осуществление процессуальных действий, затрагивающих права и свободы несовершеннолетнего, в отношении которого проводится проверка сообщения о преступлении, в порядке, предусмотренном статьей 144 настоящего Кодекса, возможно только с участием представителя защитника несовершеннолетнего».

Леонтенкова Е.А. Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-200-206

Леонтенкова Елена Андреевна Elena A. Leontenkova

судья Нижегородский областной суд (603951, Нижний Новгород, ул. Студенческая, 23) judge Nizhny Novgorod regional court (23 Studencheskaya st., Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603951) E-mail: [email protected]

Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов Conceptual foundations of ethnocultural examination of legal acts В современном правотворческом процессе используются различные виды юридических экспертиз, среди которых особое место занимает этнокультурная экспертиза нормативных актов. В статье рассматривается концептуальная идея этнокультурной экспертизы, обосновывается ее значение для государственного строительства, механизма социального действия права, правового регулирования общественных отношений в сфере межэтнического взаимодействия, реализации права, принятия управленческих решений. Делается вывод о необходимости научной разработки различных аспектов организационного, методического, правового обеспечения соответствующей экспертизы нормативных актов.

In the modern law-making process, various types of legal examinations are used, among which a special place is taken by the ethnocultural examination of normative acts. The article discusses the conceptual idea of ethnocultural expertise, substantiates its importance for state building, the mechanism of social action of law, legal regulation of public relations in the field of interethnic interaction, implementation and law, and making managerial decisions. The conclusion is drawn on the need for scientific development of various aspects of organizational, methodological, legal support of the relevant examination of regulatory acts.

Ключевые слова: экспертиза законопроектов, правотворчество, право этносов на самоопределение, реализация права, понимание права, правосознание, юридическая этнология, правовые архетипы.

Keywords: examination of bills; law-making, the right of ethnic groups to self-determination, realization of law, understanding of law, legal consciousness, legal ethnology, legal archetypes.

В современном обществе, характеризующемся ростом количества социальных конфликтов, усложнением экономических и политических отношений, образованности и структурированности социума, роль специальных знаний в управлении социальными процессами стала определяющей для стабильного и гармоничного развития государства. Поэтому современный правотворческий процесс не обходится без разнообразных экспертных заключений, мнений специалистов в тех или иных сферах общественной жизни. В настоящее время по отношению к проектам нормативных правовых актов осущест-

вляется достаточно большое количество различных видов экспертиз. В Регламенте Совета Федерации, научной литературе упоминаются и рассматриваются вопросы общественной, правовой, юридико-технической, лингвистической, социально-экономической, антикоррупционной, социально-психологической, криминологической экспертизы, которые осуществляют Научный совет по правотворчеству Государственной Думы Российской Федерации (О Регламенте Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации: постановление ГД ФС РФ от 22 января 1998 г. № 2134-II ГД (ред.



© Леонтенкова Е.А., 2019 200

Юридическая наука и практика

от 09.04.2019) // СЗ РФ. 1998. № 7, ст. 801), думские комитеты и комитеты Совета Федерации, а также Правовое управление Аппарата Государственной Думы и Совета Федерации, Общественная палата Российской Федерации, Аналитическое управление Аппарата Совета Федерации, независимые эксперты (О Регламенте Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации: постановление СФ ФС РФ от 30 января 2002 г. № 33-СФ (ред. от 29.05.2019) // СЗ РФ. 2002. № 7, ст. 635). Достаточно детально описаны субъекты и экспертные правила в Положении о законопроектной деятельности Правительства Российской Федерации (О мерах по совершенствованию законопроектной деятельности Правительства Российской Федерации (вместе с «Положением о законопроектной деятельности Правительства Российской Федерации»): постановление Правительства РФ от 30 апреля 2009 г. № 389 (ред. от 16.08.2018) // СЗ РФ. 2009, № 19, ст. 2346). Однако законодательством проведение экспертиз в нашей стране пока не предусмотрено, за исключением антикоррупционной экспертизы. Хотя попытки урегулировать вопросы проведения экспертиз законопроектов с помощью федерального закона были (Проект федерального закона «О нормативных правовых актах в Российской Федерации» (подготовлен Минюстом России) (не внесен в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 26.12.2014). URL: http://regulation.gov.ru). В различных странах институт юридических экспертиз весьма развит, в том числе на конституционном уровне. Например, во Франции это Экономический, социальный и экологический совет, запрошенный правительством, который дает свое заключение по проектам законов, ордонансов или декретов [1]. Его полномочия зафиксированы в статье 69 Конституции Франции. В Италии Национальный совет экономики и труда осуществляет экспертизу правотворческих новелл в социально-экономической сфере, функционируя на основе статьи 99 Конституции Итальянской Республики и Закона о Национальном совете экономики и труда [2]. В США любой законопроект обязательно получает экспертную оценку Исследовательской службы Конгресса США и Института научной экспертизы, что предусмотрено законодательным актом «Правила проведения экспертизы законодательных актов» [3, с. 19]. Классификация экспертиз в юридической литературе рассматривается с позиции субъектов, осуществляющих экспертизу, характера экспертного анализа и значимости. Например,

выделяют ведомственную и независимую экспертизу, государственную и общественную, выполняемую уполномоченным субъектом и независимую экспертизу, основную и дополнительную, правовую, юридико-техническую, лингвистическую, антикоррупционную, финансовую, социально-экономическую, таможенную и т. д. (Проект федерального закона «О нормативных правовых актах в Российской Федерации» (подготовлен Минюстом России) (не внесен в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 26.12.2014). URL: http://regulation.gov.ru) [4—7]. Экспертиза нормативных актов предполагает оценку будущего закона с точки зрения самых болезненных для общества вопросов. Поэтому в научной литературе предлагаются экспертизы ранее неизвестные, но обоснованные особым характером, социокультурным и историческим формированием государственности России. Речь идет о том, чтобы при принятии управленческих решений, особенно в нормотворческой деятельности, учитывался бы ее многонациональный характер, что закреплено в Преамбуле Конституции Российской Федерации, посредством этнологической экспертизы. Частично этот вопрос затронут в Федеральном законе от 30 апреля 1999 года № 82-ФЗ «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации» (СЗ РФ. 1999. № 18, ст. 2208), где она описывается как «научное исследование влияния изменений исконной среды обитания малочисленных народов и социально-культурной ситуации на развитие этноса» (п. 6 ст. 1). В этом же Законе закреплено право малочисленных народов участвовать в проведении такой экспертизы (ст. 8). С анализом отдельных аспектов этнологической экспертизы в различное время выступил целый ряд ученых [8—11]. В то же время правоведами, занимающимися проблемами юридической антропологии, этнологии права, защитой прав этнокультурных сообществ, была высказана точка зрения о необходимости более широкого подхода к указанной проблеме — об этнокультурной экспертизе нормативных актов не только по отношению к коренным малочисленным народам Севера [12—15; 16, с. 10]. Это предложение связано было с тем, что этнокультурные процессы играют крайне важную роль в легитимации права в России, в развитии ее политической и правовой культуры, в формировании ее государственнотерриториального строения [17—19]. Как справедливо отмечает В.Н. Шевченко, «матрица российской государственности состоит из особой конструкции власти первого лица и важней-

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

201

Леонтенкова Е.А. Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО



Леонтенкова Е.А. Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

шей функции государства — удержания пространства, которое невозможно без сбережения народа и решения этнических и демографических проблем» [20, с. 62]. Позиция авторов идеи об этнокультурной экспертизе нормативных актов вполне понятна: речь идет о многосоставности Российской Федерации, в которой проживает около ста пятидесяти различных этносов. Степень вероятности этнокультурных конфликтов на ее территории крайне высока. Кроме того, правовая культура каждого этноса обладает серьезными особенностями, влияющими на процесс реализации правовых предписаний. В работах А.И. Овчинникова содержится анализ влияния этнокультурных и языковых особенностей правосознания человека на процесс понимания и освоения смысла юридических документов, на процесс принятия правоприменительных решений [21; 22]. Концепция юридических архетипов, разработанная рядом авторов, также требует учета в правотворческой политике Российской Федерации [23—25]. Значимость и важность этнокультурной экспертизы для государственной национальной политики не вызывает сомнений, особенно если вспомнить ту роль, которую сыграла этническая конфликтогенность в развале Российской империи и Советского Союза. В 1989 году в Москве на Первом съезде народных депутатов СССР, который открылся 25 мая и длился почти 2 недели, впервые остро сформулированы были проблемы межэтнических отношений в Советском государстве. С государственной трибуны, часто срываясь на крик, выступали ораторы, подчеркивающие многолетние обиды ущемленных этносов, пострадавших от Советской власти, требующих реабилитации народов, реализации этнокультурного права на самоопределение. Как пишет журналист Валерий Выжутович, съезд нарушил молчание власти по национальному вопросу [26]. Именно тогда была сформулирована одна из важнейших проблем советского государства: нет и не может быть у государства целей, приоритетов и задач, которые в той или иной мере не касались бы межнациональных отношений, не затрагивая народы, составляющие единое государственное целое. По своему статусу этнокультурная экспертиза может быть научной, независимой экспертизой, осуществляемой как уполномоченными государственными органами, так и общественными организациями. В соответствии с Регламентом Государственной Думы отвечающий за 202

законопроект комитет Государственной Думы может направить его в государственные органы и другие организации для проведения научной экспертизы (п. 1 ст. 112). Она может быть выполнена специальными научно-исследовательскими институтами, образовательными организациями высшего образования, а также ведущими учеными. По отношению к основным видам экспертизы нормативных актов — правовой, лингвистической и антикоррупционной — этнокультурная является дополнительным видом. Основная идея или цель этнокультурной экспертизы законопроектов заключается в оценке и прогнозировании влияния нормативного акта на межэтнические связи и отношения, на этнокультурные правовые традиции, обычное право, этноконфессиональные нормы и ценности, на этнокультурное правосознание и желаемое право. Основными задачами этнокультурной экспертизы являются: научная обоснованность разрабатываемых и внедряемых решений в сфере государственного управления этнокультурными процессами; выявление рисков и угроз этнокультурной безопасности народов Российского государства, возникающих в связи с изменением общественных отношений, регулируемых законодательством Российской Федерации; прогнозирование результативности нормативных правовых актов с точки зрения понимания их адресатами нормативных актов в условиях их этнокультурной идентичности; внедрение мониторинга результативности государственной национальной политики и др. В юридической литературе к специфике работы государственных органов относят концентрацию на решении оперативных задач государственного управления. В связи с решением технических задач тактического характера не хватает времени, профессионализма, компетентности для прогноза в отношении стратегических последствий тактических решений. Для решения стратегических задач необходимо обладать большим объемом научного и информативного обеспечения проблем стратегического назначения, а также методологической базой, требуемой для анализа и решения серьезных прогностических проблемных ситуаций. Между тем долгосрочные прогнозы в сфере этнокультурных процессов крайне важны при принятии любых решений как стратегического, так и тактического характера. На современном этапе информационного взаимодействия между представителями органов государственной власти и гражданами, имеЮридическая наука и практика

ющими устойчивые этнокультурные особенности в поведении и мышлении, необходим новый подход к нормотворчеству, обеспечивающий соответствие нормативных новелл с мнением этнических сообществ, так как любой законопроект затрагивает ту или иную сферу этнической идентичности. В той или иной степени семейные, трудовые, предпринимательские, социально-экономические, языковые, экологические, образовательные и иные сферы общественной жизни преломляются через призму этнокультурного самосознания человека, через его осознание принадлежности родной этнонациональной группе в связи со своим происхождением, языком, верой. Несмотря на процесс глобализации, это осознание будет только возрастать в связи с тем, что он заостряет и актуализирует проблему идентичности человека и социальной группы, к которой он принадлежит [14]. Поэтому наряду с глобализацией будет возрастать и партикуляризм на основе этнических, языковых, культурных и религиозных правил поведения, мышления и мировоззрения. Этнокультурную экспертизу нормативных правовых актов в Российской Федерации возможно осуществлять в рамках государственной программы по реализации национальной политики (Об утверждении государственной программы Российской Федерации «Реализация государственной национальной политики»: постановление Правительства РФ от 29 декабря 2016 г. № 1532 (ред. от 29.03.2019) // СЗ РФ. 2017. № 2, ч. I, ст. 361). Данная программа была создана Федеральным агентством по делам национальностей. В 2017—2019 годах финансирование государственной программы составило около 40 млрд рублей [27]. Согласно данным государственной программы национальная политика в нашей стране должна осуществляться по всем возможным направлениям, способствующим предупреждению межнациональных конфликтов. Одна из ее главных задач сформулирована следующим образом: достижение приоритетов и целей социально-экономического развития и обеспечения национальной безопасности Российской Федерации, как на это указано в пояснительной записке к государственной программе. В качестве практических задач государственная программа предполагает совершенствование механизма общественно-государственного партнерства, формирование и укрепление единства российской нации, развитие региональной языковой политики и другие меры. К их числу следует отнести и противодействие экстремизму на национальной

языковой или религиозной почве, профилактику различных террористических действий. Важным этапом реализации данной программы является мониторинг межэтнических конфликтов, поиск различных конфликтогенных зон, разработка методических рекомендаций, посвященных реагированию на потенциально конфликтные ситуации. Согласно социологическим исследованиям, которые провели специалисты Федерального агентства по делам национальностей, 5% граждан России признают наличие неприязненных отношений в сфере межэтнических взаимодействий. Столько же опрошенных отмечает и нарушение прав в связи с национальностью человека. О важности и значимости экспертизы законодательных инициатив говорят и сами политики. В частности, первый заместитель руководителя фракции «Единая Россия» в Государственной Думе Российской Федерации Андрей Исаев заявил, что для разработки различных законов в обязательном порядке необходимо привлекать представителей экспертного сообщества в той части, в которой закон затрагивает интересы тех или иных организаций [28]. Например, он указывает на профсоюзы и объединения работодателей в тех случаях, когда закон регулирует трудовые отношения, на союзы и объединения предпринимателей в тех ситуациях, когда нормотворческие новеллы касаются предпринимательской деятельности. Президиум фракции Единая Россия в Государственной Думе разработал и внедрил 12 экспертно-консультативных советов, деятельность которых направлена на совершенствование законодательства в различных сферах, а также создал на их основе Координационный совет, в который вошли руководители этих экспертно-консультативных советов. В их задачи входит разработка мероприятий и нормативных механизмов защиты национальных интересов, обеспечение развития образования, промышленности и науки, физической культуры и спорта, туризма, здравоохранения. Отдельный совет создан для обеспечения интересов предпринимателей и хозяйственников, бизнес-сообщества. Данные советы необходимы, подчеркивает Андрей Исаев, для самых разных сфер жизни, например, для совершенствования деятельности жилищно-коммунального хозяйства и защиты жилищных прав, для политики формирования институтов гражданского общества и развития средств свободы слова, информирования граждан. В сферу компетенции совета также входит разработка антикоррупционного законодательства, правовое

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

203

Леонтенкова Е.А. Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО



Леонтенкова Е.А. Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

регулирование межэтнических и межрелигиозных отношений. Представляется, что в таких советах, занимающихся межконфессиональными национальными отношениями, должны быть представители, осуществляющие этнокультурную экспертизу различных законодательных инициатив, так как Россия — страна с большим количеством этносов и конфессий. После этнокультурного анализа нормотворческих новелл, предлагаемых депутатским корпусом, экспертно-консультативный совет готовит заключение, на основе которого Координационный совет уже будет решать дальнейшую судьбу данной инициативы. Он может предложить доработать инициативу, привлекая тех экспертов, которые сформулировали определенные недостатки и указали на необходимость совершенствования инициативы, а может и поддержать инициативу — речь идет о нулевом этапе рассмотрения законопроекта [28]. Оценки, которые выносят экспертные советы, имеют политический, юридический, социально-экономический характер. Экспертные советы «Единой России» участвуют также в выработке приоритетов правовой политики государства, формулируя первоочередные цели деятельности законодательного органа власти, прогнозируют воздействие нормативных актов на общественные отношения с целью определения механизма правового воздействия на них. Заключение экспертов, привлекаемых для осуществления этнокультурной экспертизы, должно содержать достоверные, обоснованные и объективные суждения и выводы, касающиеся соответствия или несоответствия документа нормативного акта, правоприменительного решения, их проектов, а также других материалов, в отношении которых осуществлялась этнокультурная экспертиза, необходимая для определения сложившейся матрицы рисков, угроз и вызовов в сфере межэтнического взаимодействия, а также соблюдения или нарушения нормативным актом прав и свобод человека и гражданина с точки зрения этнического происхождения, конфессиональной принадлежности, прав и законных интересов общественных объединений, прежде всего национально-культурных автономий. Представители экспертного сообщества, производящего этнокультурную экспертизу нормативных новелл и правоприменительных решений, осуществляют оценку этносоциальных, этнополитических, этноэкономических, этно­ языковых и иных последствий принятия нормативного акта, содержания законопроекта, его отдельных положений или других материалов, 204

в отношении которых проводилась этнокультурная экспертиза. Они же могут формулировать предложения и рекомендации по оптимизации, доработке документа или его проекта, а также других материалов, в отношении которых проводилась этнокультурная экспертиза. В завершение отметим, что этнокультурная экспертиза должна осуществляться в отношении проектов федеральных законов, законов субъектов Российской Федерации, в отношении проектов нормативных правовых актов, подготавливаемых федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации; в отношении проектов муниципальных нормативных правовых актов представительных органов муниципального образования и исполнительно-распорядительных органов муниципального образования. Ее проведение может существенно повлиять на стабилизацию и гармонизацию этнических процессов самоопределения на территории Российской Федерации, имеющей большой исторический опыт добрососедских отношений в едином многонациональном и многоконфессиональном государстве. Примечания 1. Конституции зарубежных государств: Великобритания, Франция, Германия, Италия, Европейский Союз, Соединенные Штаты Америки, Япония: учебное пособие. 8-е изд., исправл. и доп. М.: Инфотропик Медиа, 2012. С. 81—116. 2. Италия: Конституция и законодательные акты / под ред. В.А. Туманова. М.: Прогресс, 1988. 3. Пакет законодательной инициативы по проблемам научно-экспертной поддержки государственного управления. М., 2010. 4. Виноградов Т.П. Экспертиза законопроектов в России: современное состояние и пути развития // Конституционное и муниципальное право. 2017. №  12. С. 24—28. 5. Батюшкина М.В. О лингвистической экспертизе законопроектов // Журнал российского права. 2016. № 4. С. 24—32. 6. Арнаутова А.А. Генезис экспертизы законопроектов в России // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 6. С. 20—24. 7. Антропцева И.О., Бевзюк Е.А., Бернев А.Э., Вахрушева Ю.Н., Земскова И.А., Игнатьева Е.А., Трунина Е.В., Федасова Ю.В., Черноножкин С.В. Комментарий к Таможенному кодексу Таможенного союза ЕврАзЭС от 27 ноября 2009 года (постатейный). Доступ из СПС «КонсультантПлюс». 8. Мурашко О. А. Этнологическая экспертиза (на примере Программы поисково-оценочных работ в акЮридическая наука и практика

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

23. Овчинников А.И. Архетипы правовой культуры и преемственность в государственно-правовом развитии России // Юридическая техника. 2011. № 5. С.  336—339. 24. Baranov P., Mamychev A., Ovchinnikov A., Komarov A., Samoylichenko A. Sociocultural (archetypal) transformation of public authority: formsand directions // Man in India. 2017. Vol. 97. No. 23. Рр. 47—62. 25. Гуляихин В.Н. Архетипы правосознания в системе правовой культуры личности // NB: Вопросы права и политики. 2014. № 1. С. 54—74. 26. Выжутович В. Двенадцать дней, которые потрясли СССР // Российская газета. 2019. 24 мая. 27. Юршина М. Межэтнические конфликты проще предупредить // Известия. 2016. 28 ноября. 28. Исаев А. Экспертиза депутатских инициатив // Российская газета. 2016. 9 ноября.

Reference 1. The constitutions of foreign countries: Great Bri­ tain, France, Germany, Italy, the European Union, the United States of America, Japan: textbook. allowance. 8th ed., rev. and add. Мoscow: Infotropic Media Publ., 2012, рр. 81—116. (In Russ.) 2. Italy: Constitution and Legislation / ed. V.A. Tumanova. Мoscow: Progress Publ., 1988. (In Russ.) 3. A package of legislative initiatives on the problems of scientific and expert support for public administration. Мoscow, 2010. (In Russ.) 4. Vinogradov T.P. Examination of bills in Russia: current status and development. Constitutional and munici­ pal law, 2017, no. 12, рр. 24—28. (In Russ.) 5. Batyushkina M.V. On the linguistic examination of bills. Journal of Russian Law, 2016, no. 4, рр. 24—32. (In Russ.) 6. Arnautova A.A. The genesis of the examination of bills in Russia. Actual problems of Russian law, 2018, no. 6, рр. 20—24. (In Russ.) 7. Antroptseva I.O., Bevzyuk E.A., Bernev A.E., Vakhrusheva Yu.N., Zemskova I.A., Ignatieva E.A., Trunina E.V., Fedasova Yu.V., Chernonozhkin S.V. Commentary on the Customs Code of the EurAsEC Customs Union dated November 27, 2009 (itemized). Access from the reference legal system «Consultant­ Plus». (In  Russ.) 8. Murashko O.A. Ethnological expertise (on the example of the program of prospecting and assessment work in the waters of the Ob and Taz Bay). Development of natural resources in the Nenets Autonomous Okrug. Indigenous peoples and oil companies. Prospects for Relationships. Naryan-Mar, 2002. (In Russ.) 9. Novikova N.I. Ethnological expertise: at the crossroads of history, ethnology and legal anthropology. In­ tegration of archaeological and ethnographic research: a collection of scientific papers. Part 1. Kazan, 2010. Pр.  76—80. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

205

Леонтенкова Е.А. Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов

ваториях Обской и Тазовской губ) // Освоение природных ресурсов в Ненецком автономном округе. Коренные народы и нефтедобывающие компании. Перспективы взаимоотношений. Нарьян-Мар, 2002. 9. Новикова Н.И. Этнологическая экспертиза: на перекрестке истории, этнологии и юридической антропологии // Интеграция археологических и этнографических исследований: сборник научных трудов. Часть 1. Казань, 2010. С. 76—80. 10. Слепцов А.Н. Вопросы нормативного закрепления этнологической экспертизы в местах традиционного проживания и хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера на примере Якутии // Юрист. 2017. № 19. С. 42—46. 11. Степанов В.В. Методы этнологической экспертизы. М.: ИЭА РАН, 1999. 299 с. 12. Баранов П.П., Овчинников А.И. Правовая этнология — современное самостоятельное направление в отечественной юридической науке // Философия права. 2002. № 2 (6). С. 5—15. 13. Баранов В.М., Овчинников А.И. Этнокультурная экспертиза в правотворческом процессе // Государство и право. 2011. № 6. С. 28—33. 14. Овчинников А.И. Этнокультурная экспертиза в правотворческой политике // Философия права. 2011. № 1 (44). С. 23—29. 15. Baranov P.P., Mamychev A.Y., Ovchinni­kov A.I. The legitimacy of power and power relations as a multilevel political and legal phenomenon: approaches, interpretation and conceptualization // Mediterranean Journal of Social Sciences. 2015. Vol. 6. Nо. 5 S3. Рр.  209—216. 16. Алексеева Е.С. Использование специальных этнологических знаний при производстве по уголовным делам: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2007. 17. Овчинников А.И., Тащиян А.А. Национальный вопрос в истории политико-правовой мысли. Ростов н/Д, 2004. 18. Овчинников А.И. Духовно-нравственная легитимация права: мировоззренческий контекст // Философия права. 2013. № 1 (56). С. 12—17. 19. Плоцкая О.А. Обычное этническое право у финно-угорских народов пермской подгруппы в исторических и правовых источниках // История государства и права. 2014. № 15. С. 53—58. 20. Шевченко В.Н. Вектор развития российской цивилизации и политические стратегии власти: политические стратегии Российского государства как философская проблема. М.: ИФ РАН, 2011. 21. Овчинников А.И. Юридическая герменевтика и цивилизационный (социокультурный) подход к праву: правовая традиция как контекст интерпретации и познания права // Юридическая техника. 2016. № 10. С. 213—219. 22. Овчинников А.И. Социокультурная самобытность правового мышления и юридическая этнология // Юристъ-Правоведъ. 2003. № 1 (6). С. 20—25.



Леонтенкова Е.А. Концептуальные основания этнокультурной экспертизы нормативных правовых актов

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

10. Sleptsov A.N. Issues of normative consolidation of ethnological expertise in places of traditional residence and economic activity of indigenous peoples of the North on the example of Yakutia. Lawyer, 2017, no.  19, рр.  42—46. (In Russ.) 11. Stepanov V.V. Methods of ethnological examination. Мoscow: IEA RAS Publ., 1999. 299 p. (In Russ.) 12. Baranov P.P., Ovchinnikov A.I. Legal ethno­ logy  — a modern independent direction in the domestic legal science. Philosophy of Law, 2002, no. 2 (6), рр.  5—15. (In Russ.) 13. Baranov V.M., Ovchinnikov A.I. Ethnocultural examination in the law-making process. State and Law, 2011, no. 6, рр. 28—33. (In Russ.) 14. Ovchinnikov A.I. Ethnocultural examination in law-making policy. Philosophy of Law, 2011, no. 1 (44), pp. 23—29. (In Russ.) 15. Baranov P.P., Mamychev A.Y., Ovchinnikov A.I. The legitimacy of power and power relations as a multilevel political and legal phenomenon: approaches, interpretation and conceptualization. Mediterranean Journal of Social Sciences, 2015, vol. 6, no. 5 S3, рр. 209—216. 16. Alekseeva E.S. The use of special ethnological knowledge in criminal proceedings. Abstract. dis. ... cand. legal sciences. Saratov, 2007. (In Russ.) 17. Ovchinnikov A.I., Tashchyan A.A. The national question in the history of political and legal thought. Rostov on Don, 2004. (In Russ.) 18. Ovchinnikov A.I. Spiritual and moral legitimation of law: a worldview context. Philosophy of Law, 2013, no.  1 (56), рр. 12—17. (In Russ.)

206

19. Plotskaya O.A. Customary ethnic law among Finno-Ugric peoples of the Perm subgroup in historical and legal sources. History of State and Law, 2014, no.  15, рр. 53—58. (In Russ.) 20. Shevchenko V.N. The vector of development of Russian civilization and political strategies of power: political strategies of the Russian state as a philosophical problem. Мoscow: IF RAS Publ., 2011. (In Russ.) 21. Ovchinnikov A.I. Legal hermeneutics and civilizational (sociocultural) approach to law: legal tradition as a context of interpretation and knowledge of law. Legal technique, 2016, no. 10, рр. 213—219. (In Russ.) 22. Ovchinnikov A.I. Sociocultural identity of legal thinking and legal ethnology. Lawyer-Jurisprudence, 2003, no. 1 (6), рр. 20—25. (In Russ.) 23. Ovchinnikov A.I. Archetypes of legal culture and continuity in the state-legal development of Russia. Le­ gal Technology, 2011, no. 5, рр. 336—339. (In Russ.) 24. Baranov P., Mamychev A., Ovchinnikov A., Komarov A., Samoylichenko A. Sociocultural (archetypal) transformation of public authority: formsand directions. Man in India, 2017, vol. 97, no. 23, pp. 47—62. 25. Gulyaikhin V.N. Archetypes of justice in the system of legal culture of an individual. NB: Questions of law and politics, 2014, no. 1, рр. 54—74. (In Russ.) 26. Vyzhutovich V. The Twelve Days That Shook the USSR. Rossiyskaya gazeta, 2019. May 24. (In Russ.) 27. Yurshina M. Interethnic conflicts are easier to prevent. News, 2016, November 28. (In Russ.) 28. Isaev A. Examination of deputy initiatives. Ros­ siyskaya gazeta, 2016, November 9. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

УДК 343.132 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-207-210

Шерстнев Владимир Бориславович Vladimir B. Sherstnev

преподаватель кафедры профессиональной деятельности сотрудников подразделений охраны общественного порядка Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) teacher of the department of professional activity of employees of the units of public order Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Уголовно-процессуальный механизм досудебного урегулирования простых уголовно-правовых споров: современное состояние и направление совершенствования Criminal procedure mechanism of pre-trial settlement of simple criminal and legal disputes: current state and direction of improvement Одним из направлений совершенствования механизма правоприменения (норм уголовного права) является создание упрощенной досудебной процедуры разрешения простых уголовно-правовых споров. Автор делает несколько предложений по созданию такой процедуры. Это предполагает усиление состязательности в правовой организации досудебного производства и появление возможности замены уголовно-правовой меры ответственности на административно-правовую или гражданско-правовую.

One of the directions for improving the enforcement mechanism (criminal law norms) is the creation of a simplified pre-trial procedure for resolving simple criminallegal disputes. The author makes several suggestions for creating such a procedure. This implies increased competition in the legal organization of pre-trial proceedings and the emergence of the possibility of replacing the criminal law measure of liability with administrative law or civil law.

Ключевые слова: досудебное производство, уголовный процесс, механизм правоприменения, уголовно-правовой спор.

Keywords: pre-trial proceedings, criminal process, enforcement mechanism, criminal-legal dispute.

Обращение к теме уголовно-процессуального механизма досудебного урегулирования уголовно-правовых споров обусловлено необходимостью изменения уголовной политики в нашей стране и модернизации механизма применения уголовно-правовых норм в контексте выстраивания правового государства. Эти вопросы неоднократно поднимались руководством нашей страны [1], которое едино в своей оценке уголовной политики и практики правоприменения как излишне жестокой, карательной (особенно в отношении предпринимателей) и давало соответствующие поручения по изменению действующего уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Законы

изменились, а вот стандарты правоприменения в сфере противодействия преступности (экономической), судя по данным уголовной статистики и мнению президента России В.В. Путина, изменились мало. Закономерно поэтому то, что проблема комплексного, системного изменения правового механизма применения уголовного законодательства стала частью основных конкурирующих программ развития нашей страны на 2018— 2025 годы [2] и все они предусматривают предложения по модернизации правовой формы досудебного разрешения уголовно-правовых споров и применения уголовного закона в виде мер, альтернативных уголовному наказанию.

© Шерстнев В.Б., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

207

Шерстнев В.Б. Уголовно-процессуальный механизм досудебного урегулирования простых уголовно-правовых споров: современное состояние...

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО



Шерстнев В.Б. Уголовно-процессуальный механизм досудебного урегулирования простых уголовно-правовых споров: современное состояние...

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

На наш взгляд, суть модернизации (и, вместе с тем, гуманизации) уголовной политики состоит в том, чтобы острие уголовной репрессии было обращено против наиболее опасных преступников, что же касается лиц, совершивших преступления небольшой и средней тяжести, то здесь правоприменительные органы должны проявлять гибкость в выборе мер правового реагирования, в том числе решать основной вопрос уголовного дела, не доводя его до уголовного суда. Как известно, любая уголовно-процессуальная система содержит систему фильтров. Эти фильтры вначале отсеивают первоначальные сообщения о преступлениях, которые не подтвердились или при проверке которых выяснились обстоятельства, исключающие привлечение к уголовной ответственности (отказ в возбуждении уголовного дела), потом отфильтровываются дела, которые не удалось раскрыть или нельзя направить в суд ввиду временных затруднений (институт приостановления), и, наконец, есть фильтр в виде института прекращения дел, в котором содержится ряд нереабилитирующих оснований, позволяющих применить уголовный закон к лицу, совершившему преступления во внесудебном порядке (стороны примирились, наказание нецелесообразно и пр.). Последний процессуальный фильтр, отсекающий от суда первой инстанции достаточно большой массив «раскрытых» уголовных дел с «установленным лицом», является инстанцией, где применяется уголовный закон: (а) прокурором или (б) следственным судьей. Подобные механизмы досудебного урегулирования уголовно-правовых конфликтов имеются во всех развитых правопорядках. Так, в ФРГ более половины расследований разрешается на досудебной стадии — прокуратурой или следственным судьей. Аналогичные механизмы есть в США, Канаде, Франции и других странах [3, с. 144]. В России же досудебные органы (следствие и прокуратура) практически не имеют возможности поступить с делом, в котором появился подозреваемый, как-нибудь иначе, кроме как направить его в суд с обвинительным заключением (другим итоговым обвинительным документом) или сделать шаг назад по цепочке правоохранителей — от суда к прокурору, от прокурора к следователю [3, с. 144, 145]. По статистике ничтожно малое число уголовных дел прекращается в ходе досудебного производства по реабилитирующим основаниям. Реабилитация от предъявления обвинения до 208

принятия итогового процессуального решения по делу (и на следствии, и в суде) составляет менее 1% [3, с. 10]. На стадии предварительного расследования по реабилитирующим основаниям прекращаются 0,5% уголовных дел. В суде по тем делам, по которым велось следствие, оправдывают менее 0,2% подсудимых [4]. Современная уголовно-процессуальная система работает по принципу безотходного производства, то есть если уголовное дело возбуждено, то все правоприменители будут стремиться к тому, чтобы оно было передано в суд с обвинительным процессуальным документом, а в суде по этому делу будет с вероятностью 99% вынесен обвинительный приговор. Решение органа предварительного расследования, как правило, предрешает окончательный исход дела — вынесение обвинительного приговора. Практикам хорошо известно, что прекращение дела «с лицом», то есть «раскрытого уголовного дела», — редкое явление, которое чаще всего связано со слабой судебной перспективой или «политическими» соображениями руководства правоохранительного органа, прокуратуры. У нас сложилась обвинительно-карательная система, почти исключающая возможность альтернативного — медиационного способа разрешения уголовно-правовых конфликтов. Карательный уголовно-правовой механизм работает масштабно и непреклонно, перемалывая до 100 тысяч человек ежегодно. И это происходит десятилетиями, несмотря на рассуждения в верхах о том, что надо бы такую практику прекращать. Последние изменения УПК РФ поставили на повестку обсуждение новых вопросов в истолковании и применении норм данного института. Речь идет о новых основаниях прекращения уголовного дела, предусмотренных статьями  251, 281 УПК РФ. Изучение уже наработанных правовых стандартов применения этих норм представляет значительный научный интерес. Ученые, которые уже занимались этой проблематикой, отмечают, что существующий следственный правовой формат досудебного производства накладывает отпечаток на поведение правоприменителей и результаты применения норм, предусмотренных статьями 761, 762 УК РФ, не в полной мере позволяет раскрыться заложенному в них потенциалу [5; 6]. С правовым механизмом применения к нарушителям уголовного закона альтернативных правовых мер воздействия тесно связана проблема развития медиационных процедур Юридическая наука и практика

в нашем уголовном судопроизводстве. Правовосстановительный потенциал такого рода примирительных процедур задействован в уголовном процессе пока мало. Значит, важно найти и предложить стимулы, которые побуждали бы правоприменителей к принятию решений о досудебном урегулировании спора о применении уголовно-правовой нормы к нарушителю уголовного законодательства. На наш взгляд, таким стимулом могло бы стать восстановление нормы о прекращении уголовного дела (преследования) в связи с привлечением к административному взысканию или мере гражданскоправовой ответственности. Полномочием на принятие такого решения в виде приказа мы бы предложили наделить прокурора. Актуализирует избранную нами тематику дискуссия о введении в наше уголовно-процессуальное право института следственных судей. Мы разделяем мнение о том, что разрешение уголовных дел в рамках досудебного производства в ряде случаев должно производиться именно следственным судьей — с подачи прокурора или по согласованному ходатайству потерпевшего и подозреваемого/обвиняемого. По некоторым очевидным «уголовным проступкам» принимать решение о применении уголовного или административного закона в виде штрафа, как уже указывалось, должен быть уполномочен прокурор. Впрочем, это частности, в глобальном плане изменить правовые стандарты применения в ходе досудебного производства норм уголовного законодательства может только институциональная реформа уголовного судопроизводства и переход от следственного типа уголовного процесса к состязательному. В этом плане мы вполне разделяем позицию профессора А.С.  Александрова и его последователей [7; 8]. Различные аспекты института прекращения уголовного преследования (дела) являются предметом острых дискуссий и темой многочисленных исследований. Это связано как с важностью правовых последствий, порождаемых решением о прекращении уголовного дела, так и с неоднозначностью объяснений юридической природы решения, принимаемого органом предварительного расследования в ходе досудебного производства или судом. Однако в работах наших коллег доминирует нормативистский подход и приверженность следственной правовой традиции. Ими рассматривались те или иные аспекты проблематики правовой конструкции института прекращения уголовных дел в контексте действовавшего тог-

да законодательства и правоприменительной практики. Между тем пришло время предложить принципиально иное решение проблемы оптимизации уголовно-процессуального порядка разрешения уголовно-правовых споров в ходе досудебного производства, учитывая необходимость обеспечения как частноправового, так и публично-правового интереса в уголовном судопроизводстве. Достижение этой цели предполагает разграничение данного института с другими родственными ему процессуальными феноменами, которое соответствовало бы современному пониманию уголовной политики, действующему уголовно-процессуальному законодательству, практике судопроизводства в условиях постепенного наращивания элементов состязательности в правовом механизме регулирования уголовно-процессуальных отношений. Вопрос о правовой организации привлечения к уголовной ответственности и установления оснований для таковой есть вопрос политико-правовой. Это принципиальный вопрос уголовной политики как части внутренней политики государства. Его решение означает радикальное преобразование правового формата досудебной деятельности органов уголовного преследования, выстраивание новой системы процессуальных гарантий прав участников и создание новых процессуальных механизмов их защиты, смену парадигмы уголовно-процессуального познания, внедрение состязательной  — судебной технологии установления юридических фактов по уголовному делу. Нужно не совершенствовать следственную форму. а заменить ее состязательной формой правоприменительной деятельности органов государства, которая имеет целью противодействие преступности и охрану общественных отношений от криминальных угроз, в том числе и посредством узаконивания практики отказа обвинительной власти от уголовного преследования некоторых лиц по мотивам целесообразности. Таким образом, необходимо говорить о расширении возможностей по осуществлению гибкой уголовной политики, ставящей во главу угла не карательный, а восстановительный, реабилитационный момент, что возможно, конечно, только при пересмотре некоторых концептуальных положений уголовно-правовой и уголовнопроцессуальной доктрины. Согласительный, договорной правовой механизм разрешения уголовно-правовых конфликтов, безусловно, нужен и государству, и гражданам. Он может превратиться в эффективное

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

209

Шерстнев В.Б. Уголовно-процессуальный механизм досудебного урегулирования простых уголовно-правовых споров: современное состояние...

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО



Шерстнев В.Б. Уголовно-процессуальный механизм досудебного урегулирования простых уголовно-правовых споров: современное состояние...

ТРИБУНА МОЛОДОГО УЧЕНОГО

средство правоохраны общественных отношений не карательными уголовно-правовыми мерами, а альтернативными мерами юридической ответственности. Через него защита прав и свобод граждан может совмещаться с выгодной для общества экономией сил и средств государственных органов уголовного преследования и уголовной юстиции. Примечания 1. Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию // Российская газета. 2009. 13 ноября; Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию // Российская газета. 2015. 3 декабря. 2. Судебная реформа. Приложение № 13 к Среднесрочной программе социально-экономического развития России до 2025 г. «Стратегия роста» (Программа разработана в рамках поручения Президента Российской Федерации от 14 июля 2016 г. № Пр-1347). Февраль 2017 г. URL: http://институтроста.рф/upload/ iblock/9f4/13.-sudebnaya-reforma.pdf; Уголовная политика: дорожная карта (2017—2025 гг.) / Есаков Г.А. [и  др.]. М.: ЦСР Институты и общество. URL: http://csr. ru/wp-content/uploads/2017/04/Report-CP.pdf 3. Титаев К., Шклярук М. Российский следователь: призвание, профессия, повседневность. М., 2016. 4. URL: https://xn--b1aew.xn--p1ai/folder/101762/ item/10888941/ 5. Александров А.С., Александрова И.А. Современная уголовная политика противодействия преступности в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности // Уголовная политика и правоприменительная практика: сборник статей по материалам IV всероссийской научно-практической конференции / отв. ред. Е.Н. Рахманова. СПб., 2017. С. 20—27. 6. Александров А.С., Александрова И.А. Особый порядок привлечения к уголовной ответственности предпринимателей и освобождения от нее // Уголовный процесс. 2017. № 6. С. 56—65. 7. Александров А.С. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. 2001. № 9. С.  54—62.

210

8. Власова С.В., Хмельницкая Т.В. О доктринальной модели формирования уголовно-процессуальных доказательств в состязательном уголовном судопроизводстве // Общество и право. 2016. № 1 (55). С. 137—143.

Reference 1. Message of the President of the Russian Federation to the Federal Assembly. Rossiyskaya gazeta, 2009, November 13; Message of the President of the Russian Federation to the Federal Assembly. Rossiyskaya gaze­ ta, 2015, December 3. (In Russ.) 2. Judicial reform. Appendix no. 13 to the MediumTerm Program of Social and Economic Development of Russia until 2025. “Growth Strategy” (The program was developed as part of the Russian President’s instruction no. Pr-1347 of July 14, 2016). February 2017. URL: http://instructrosta.rf/upload/iblock/9f4/13.-sudebnayareforma.pdf; Esakov G.A. and others. Criminal policy: road map (2017—2025). Moscow: CSR Institutions and society. URL: http://csr.ru/wp-content/uploads/2017/04/ Report-CP.pdf (In Russ.) 3. Titaev K., Shklyaruk M. Russian investigator: vocation, profession, everyday life. Moscow, 2016. (In Russ.) 4. URL: https: //xn--b1aew.xn--p1ai/folder/101762/ item/10888941/ (In Russ.) 5. Aleksandrov A.S., Aleksandrova I.A. Modern criminal policy of countering crime in the sphere of entrepreneurial and other economic activities. Criminal policy and law enforcement practice: a collection of articles on the materials of the IV All-Russian scientific and practical conference / ed. E.N. Rakhmanov. St. Petersburg, 2017. Pp. 20—27. (In Russ.) 6. Aleksandrov A.S., Aleksandrova I.A. A special procedure for bringing to the criminal responsibility of entrepreneurs and release from it. Criminal process, 2017, no.  6, pp. 56—65. (In Russ.) 7. Aleksandrov A.S. What is not to be a preliminary investigation. State and Law, 2001, no. 9, pp. 54—62. (In Russ.) 8. Vlasova S.V., Khmelnitskaya Т.V. On the doctrinal model of the formation of criminal procedural evidence in adversarial criminal proceedings. Society and Law, 2016, no. 1 (55), pp. 137—143. (In Russ.)

Юридическая наука и практика

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-211-213

Архипов Дмитрий Николаевич Dmitry N. Arkhipov

кандидат юридических наук, доцент, начальник Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) сandidate of sciences (law), associate professor, head Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950)

Баранов Владимир Михайлович Vladimir M. Baranov доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации, помощник начальника по инновационному развитию научной деятельности Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) doctor of sciences (law), professor, honored scientist of the Russian Federation, honorary worker of higher professional education of the Russian Federation, assistant to head for innovative research development Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Учебник новой формации по теории государственного управления. Рецензия на учебник И.В. Понкина «Теория государственного управления» (М.: ИНФРА-М, 2019. 529 с.) A textbook of a new formation on the theory of public administration. Review of the textbook I.V. Ponkin «Theory of Public Administration» (Moscow: INFRA-M Publ., 2019. 529 p.) Если Вы держите в своих руках настоящую рецензию, то может так случиться, что Вы из числа тех, кто серьезно увлечен административно-правовой наукой и теорией государственного управления. Однако, возможно, Вы просто периодически читаете именно это издание. Не исключено, что оно случайно попало Вам в руки. А вот если Вы, читая настоящую рецензию, держите в своих руках сам учебник И.В. Понкина «Теория государственного управления» 2019 года [1] или уже ранее прочли его от корки до корки, хотя бы потому что внимательно следите за работами этого автора, то, наверное, Вы не чужды административноправовой науке или теории государственного управления.

Учебник И.В. Понкина «Теория государственного управления» 2019 года — последнее переиздание (как водится — в кардинально переработанной, уточненной и дополненной версии) уже ставшего классическим учебника этого автора (см. переиздания 2016 года [2] и 2017  года  [3]). Парным к нему (хотя и отдельным) томом является учебник того же автора «Девиантология государственного управления» [4]. Названный учебник (из 11 глав, подразделенных на множество параграфов) являет собой богато спроектированную мозаику теорий, доктрин, подходов, методов и практик, соответствующих всем наиболее актуальным темам государственного управления. Перед нами простая для понимания и весьма элегантная по концеп-

© Архипов Д.Н., Баранов В.М., 2019 Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

211

Архипов Д.Н., Баранов В.М. Учебник новой формации по теории государственного управления. Рецензия на учебник И.В. Понкина «Теория...

РЕЦЕНЗИИ



Архипов Д.Н., Баранов В.М. Учебник новой формации по теории государственного управления. Рецензия на учебник И.В. Понкина «Теория...

РЕЦЕНЗИИ

туальному дизайну модель учебника новой формации по теории государственного управления, основанного на эмпирических наблюдениях, но более всего на формализации и абстрагировании, при этом в нем спокойно выдерживается эмпирическое тестирование на любой прикладной предметно-объектной области. Учебник И.В. Понкина предлагает захватывающий внимание даже профессионала в этой сфере обзор уникального теоретического административно-правового и государственно-управленческого многообразия теорий и концепций, методов и инструментов, целей и приоритетов, валидаторов государственного управления. И.В. Понкин мастерски сочетает свое авторское (признаем — авторитетное) рассмотрение, изложение и объяснение сложнейших правовых и организационных вопросов с предложением точек зрения, позиций великого множества других авторов (практически со всего мира), и это не выглядит перебором. В этом учебнике содержится и исчерпывающее, очень информативное собрание ключевых показателей в государственном управлении. Учебник охватывает (с уникальной глубиной анализа и бесспорной оригинальностью авторских интерпретаций и объяснений) не только все ключевые темы тео­ рии государственного управления (традиционно освещаемые в такого рода учебниках), но и самые новейшие перспективные теоретические и прикладные разработки в области государственного управления (преодолевая известную косность стереотипов). Многочисленные авторские объяснения, понятийно-терминологические ряды, наборы атрибутивной информации, ряды теорий, концептов и иных научных конструктов, описаний динамических процессов и сложных систем, объяснения неопределенностей и вскрытие имплицитных знаний — все это в учебнике И.В. Понкина позволяет приблизиться к глубинному пониманию основ публичного управления. И сделано это все настолько качественно, что любая глава данного учебника может быть развернута в самостоятельную научную монографию, выступающую для него исходной матрицей, концептуальным скелетом, остовом. Рассматриваемый учебник И.В. Понкина, будучи «обремененным» мощным интеллектуальным стержнем, толковым концептуальным дизайном построения, изобилием энциклопедических познаний и объяснений, замечательных концептуализирующих проходов и аргументационных акцентов, являет собой отличный инструмент подготовки действительно высокого уров212

ня профессионалов в сфере государственного управления под текущие и перспективные пакеты вызовов и поля проблем, которые зачастую сложно понять. Да и сам этот учебник — очень сложного уровня, и можно лишь присоединиться к сказанному на этот счет в предисловии профессора А.Б. Зеленцова, видного отечественного административиста. Но как раз это-то (сложная модальность оперирования смыслами теории) сегодня более чем оправданно. Ныне вовсю идет глобальное жесткое соревнование (даже гонка) систем государственного управления. «Призом» (это совсем не исключено) будет сохранение суверенной государственности и выживание нации. Многие государства сейчас активно проектируют и внедряют инновационные инструментарии и подходы, и, как говорится, лучше узнать, «как стреляет это оружие», раньше своих конкурентов. С большой внимательностью к рассуждениям и концептуальным построениям, наработкам и практическому опыту представителей зарубежных научных школ теории государственного управления (а это — вообще конек И.В. Понкина) прямо связывается возможность сохранить надлежащие позиции в этом глобальном соревновании. Однако названный учебник настолько увлекательно рассказывает о «вселенной гос­ управления» в мире, в котором мы живем, настолько (удивительным образом) обеспечивает погружение читателя в разнообразие и множественность модальностей, горизонтов и срезов публичного управления, настолько при этом безупречно логически выстроен, что его легко читать, он зажигает воображение читателей, будирует в них собственные идеи, заставляет размышлять над излагаемыми вопросами, насколько бы сложными они ни были. Учебник И.В. Понкина — это очень своевре­ менное издание, одно из лучших написанных по теории государственного управления на русском языке, которое обязательно будет (несмотря на всю его сложность) востребовано магистрантами и бакалаврами — из числа тех, что рвутся «грызть гранит науки» и образования намного более сложного уровня. Для обучающихся обсуждаемое издание — просто спасительный плот в бурном море изучения науки государственного управления. Но почему мы говорим только о студиозусах? Если Президент России обязал Вас участвовать в выполнении его поручений по национальным проектам, эта книга — для Вас. Если Вы на верхнем уровне управления министерского ранга намерены кардинально Юридическая наука и практика

и с пользой для страны реорганизовать и усовершенствовать процесс государственного управления в сфере компетенции своего министерства (к примеру — в сфере спорта, образования, науки, культуры, здравоохранения) и Вам надо не провалить порученное дело, эта книга — для Вас. Если Вы только что стали депутатом выборного представительного органа любого уровня или Вас назначили на значимую должность в госаппарате и Вам необходимо в сжатые сроки теоретически разобраться во всей внутренней кухне государственной власти и государственного управления, эта книга — для Вас. Если Вы давно преподаете теорию государственного управления бакалаврам, а Вам необходимо перейти к преподаванию этой теории магистрантам, эта книга — для Вас. Если Вы уже давно преподаете теорию государственного управления и Вам, по Вашим ощущениям, остро необходимо повысить свой собственный уровень в этой теории, эта книга — тем более для Вас. О недостатках этого издания. Полагаем, если не быть голословными и уйти от субъективизма, то все такие недостатки — в поле того, что еще не нашло места в указанном учебнике И.В. Понкина, хотя по богатству палитры это сегодня наиболее емкое издание по данному тематическому горизонту. Надо заметить, что И.В. Понкин настолько минимизировал число указываемых нормативных актов (без ущерба для качества учебника), при этом весьма удачно рецептировав смыслы ключевых из них по заявленному тематическому горизонту, и оперирует преимущественно одними субстратами и квинтэссенциями смыслов, что читатель имеет дело преимущественно с формализованной и инструментальной информацией и это позволяет ему понять данную теорию на действительно фундаментальном уровне. Это же детерминирует, что его учебник является практически неустареваемым: если взять этот учебник (в издании 2019 года) в руки через 10 или даже 25 лет, он не будет утратившим актуальность. Азы и аксиомы теории актуальны всегда. А именно азам такое издание и посвящено, будучи напрочь лишено «пустых» рассуждений. Новый учебник И.В. Понкина полностью изменил конвенционально (условно) образцовые

дизайн («облик издания» и особенности его конструктивного исполнения) и релевантную модальность репрезентации общей теории публичного управления. А еще данный учебник порождает позитивную догматизацию того, как и в какой сложной модальности надлежит преподавать науку государственного управления. Поэтому рецензируемый учебник И.В. Понкина надо читать — это весьма хорошее упражнение даже для самого искушенного ума. Примечания 1. Понкин И.В. Теория государственного управления: учебник / предисл. А.Б. Зеленцова. М.: ИНФРА-М, 2019. 529 с. 2. Понкин И.В. Общая теория публичного управления: правовые основы, цели, принципы, инструменты, модели и концепты публичного управления: лекционный курс. М.: Буки Веди, 2016. 252 с. 3. Понкин И.В. Теория публичного управления: учебник для магистратуры и программ Master of Public Administration / предисл. А.Б. Зеленцова. М.: Буки Веди, 2017. 728 с. 4. Понкин И.В. Девиантология государственного управления: учебник для магистратуры и программ Master of Public Administration. М.: ИНФРА-М, 2019. 5. Понкин И.В. Теория девиантологии государственного управления: Неопределенности, риски, дефекты, дисфункции и провалы в государственном управлении / предисл. А.Б. Зеленцова. М.: Буки Веди, 2016. 250 с.

Reference 1. Ponkin I.V. Theory of public administration: textbook / foreword A.B. Zelentsov. Moscow: INFRA-M Publ., 2019. 552 p. (In Russ.) 2. Ponkin I.V. The general theory of public administration: legal foundations, goals, principles, tools, models and concepts of public administration: a lecture course. Moscow: Buki Vedi Publ., 2016. 252 p. (In Russ.) 3. Ponkin I.V. Theory of Public Administration: a textbook for Master’s and Master of Public Administration Programs / foreword A.B. Zelentsov. Moscow: Buki Vedi Publ., 2017. 728 p. (In Russ.) 4. Ponkin I.V. Public Administration Deviantology: a textbook for Master’s and Master of Public Administration Programs. Moscow: INFRA-M Publ., 2019. (In Russ.) 5. Ponkin I.V. Theory of public administration deviantology: Uncertainties, risks, defects, dysfunctions and failures in public administration / foreword A.B. Zelentsov. Moscow: Buki Vedi Publ., 2016. 250 p. (In Russ.)

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

213

Архипов Д.Н., Баранов В.М. Учебник новой формации по теории государственного управления. Рецензия на учебник И.В. Понкина «Теория...

РЕЦЕНЗИИ

Кузнецов А.П. Экспертное независимое доктринальное заключение по материалам уголовного дела № 1-87/2019 (№ 11702220006000053)...

РЕЦЕНЗИИ

УДК 34 DOI 10.36511/2078-5356-2019-3-214-216

Кузнецов Александр Павлович Alexander P. Kuznetsov

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3) doctor of sciences (law), professor, professor of the department of criminal and criminal law Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, Russian Federation, 603950) E-mail: [email protected]

Экспертное независимое доктринальное заключение по материалам уголовного дела № 1-87/2019 (№ 11702220006000053), возбужденного по части 2 статьи 200.3 УК РФ Expert independent doctrinal opinion on the materials of the criminal case no. 1-87/2019 (no. 11702220006000053), initiated under section 2 of article 200.3 of the Criminal code of the Russian Federation В представленном экспертном заключении на основании законодательных положений сформулирована правовая позиция о правильном применении нормативных правовых актов, в частности, использовании цифровых обозначений статей уголовного законодательства.

In the presented expert opinion on the basis of legislative provisions formulated legal position on the correct application of legal acts, in particular the use of digital designations is formulated by the article of the criminal legislation.

Ключевые слова: Конституция Российской Федерации, Уголовный кодекс Российской Федерации, постановление, официальное издание, долевое строительство, обвиняемый.

Keywords: Constitution of the Russian Federation, Criminal code of the Russian Federation, resolution, official publication, shared construction, defendant.

Основанием для вынесения экспертного заключения послужили материалы уголовного дела № 1-87/2019 (№ 11702220006000053) по обвинению В.А.Ж. по части 2 статьи 200.3 Уголовного кодекса Российской Федерации. В  процессе реализации уголовно-правовых положений, сформулированных законодателем в указанной статье, в рамках уголовного дела возникли разночтения в их понимании, препятствующие правильному их применению. Перед экспертом поставлен вопрос о правомерности использования нумерации «части 2 статьи 200.3 Уголовного кодекса Российской Федерации» при квалификации действий В.А.Ж. Исследование представленных материалов по обвинению В.А.Ж. (постановление о возбуж-

дении уголовного дела в отношении В.А.Ж. от 18 октября 2017 г. по ч. 2 ст. 200.3 УК РФ; постановление о привлечении в качестве обвиняемого от 7 августа 2018 года, согласно которому дело в отношении В.А.Ж. возбуждено по ч. 2 ст. 200.3 УК РФ; постановление о привлечении в качестве обвиняемого от 12. октября 2018 года В.А.Ж. по ч. 2 ст. 200.3 УК РФ; постановление о привлечении в качестве обвиняемого от 20 октября 2018 года по ч. 2 ст. 200.3 УК РФ; постановление о привлечении в качестве обвиняемого от 10 декабря 2018 года по ч. 2 ст. 200.3 УК РФ; обвинительное заключение по обвинению В.А.Ж. в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 200.3 УК РФ) показало, что конституционной гарантией осуществления правосудия и необхо-



© Кузнецов А.П., 2019 214

Юридическая наука и практика

димым условием привлечения лица к уголовной ответственности является правильная квалификация преступления в точном соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации. Федеральным законом № 139-ФЗ от 1 мая 2016 года «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления уголовной ответственности за нарушение требований законодательства об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости» глава 22 УК РФ дополнена статьей  2003 УК РФ «Привлечение денежных средств граждан в нарушение требований законодательства Российской Федерации об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости». Корреспондирующие изменения Федеральным законом вносятся и в статьи 150 и 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, определяющие подследственность уголовных дел, в которых номер статьи указывается как 2003. В соответствии со статьей 107 Конституции Российской Федерации принятый Федеральный закон подлежит обнародованию в официальных изданиях. Федеральный закон от 14  июня 1994 года № 5-ФЗ (в ред. от 01.07.2017) «О  порядке опубликования и вступления в законную силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания» в статье 4 устанавливает порядок, согласно которому на территории Российской Федерации применяются только те федеральные конституционные законы, акты Федерального Собрания, которые официально опубликованы. Официальным опубликованием Федерального закона считается первая публикация его полного текста в «Парламентской газете», «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации». В названных официальных изданиях указывается, что Федеральным законом от 1 мая 2016  года № 139-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления уголовной ответственности за нарушение требований законодательства об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости» глава 22 Уголовного кодекса Российской Федерации дополнена статьей 2003 «Привлечение денежных средств граждан в нарушение требований законода-

тельства Российской Федерации об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости». Как видно, статья нумеруется цифрой 2003. Статьей с цифрой 2003 дополнено также примечание к статье 169 Уголовного кодекса Российской Федерации, а также пункт 1 части 3 статьи 150 и пункт 3 части 2 статьи 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Аналогичным образом текст указанного закона изложен в официальном издании «Собрание законодательства Российской Федерации» (ст.  2515, № 18 от 2 мая 2016 г.), «Парламентской газете» (издание Федерального Собрания Российской Федерации), а также в «Российской газете» (№ 97 (6965) от 26 мая 2016 г.). Подтверждением правильности примененной нумерации исследуемой статьи 2003 может служить заключение от 26 апреля 2018 года № 3.2-05/1145 комитета Совета Федерации по Федеральному устройству, региональной политике, местному самоуправлению и делам Севера Федерального Собрания Российской Федерации по Федеральному закону «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления уголовной ответственности за нарушение требований законодательства об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости», в котором она используется в тексте как 2003. Вопрос о правильности применения номера статьи 200.3 в случае ссылки на нее был рассмотрен Правовым управлением аппарата Совета Федерации Федерального Собрания, наделенным правом давать разъяснения толкования тех или иных законодательных положений. В разъяснении Правового управления аппарата Совета Федерации Федерального Собрания от 20 марта 2019 года № 51-07/627 указывается, что согласно методическим рекомендациям по юридико-техническому оформлению законопроектов, рекомендованным Советом Государственной Думы для использования для осуществления законопроектной деятельности, структура текста законодательного акта предполагает сквозную нумерацию его статей, глав, разделов и других структурных единиц. Если законодательный акт дополняется новыми структурными единицами, то их необходимо обозначить дополнительно цифрами, помещаемыми над основными цифрами или буквенными обозначениями (например, глава 51, статья 72, часть 21, пункт 33, подпункт «б1»).

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

215

Кузнецов А.П. Экспертное независимое доктринальное заключение по материалам уголовного дела № 1-87/2019 (№ 11702220006000053)...

РЕЦЕНЗИИ



Кузнецов А.П. Экспертное независимое доктринальное заключение по материалам уголовного дела № 1-87/2019 (№ 11702220006000053)...

РЕЦЕНЗИИ

Использование в многочисленных комментариях сети «Интернет» статьи с цифрой 200.3 свидетельствует о некорректности («некорректность» в используемой фразе в соответствии с многочисленными филологическими источниками понимается как «исходящий из неверных предпосылок, ошибочный». Таким образом, в исследуемом контексте лексема «некорректность» реализует следующие значения: «ошибочность», «неправильность», «несоответствие требованиям корректности») оформления обозначения номера этой статьи в случае ссылок на них и приводит к нарушению законодательных положений. Правильное обозначение структурных единиц законодательных актов приводится в источниках официального опубликования таких актов. В официальном отзыве на проект Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской федерации об административных правонарушениях в части установления уголовной ответственности за нарушение требований законодательства об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости и нецелевое использование денежных средств по договору участия в долевом строительстве» от 6 марта 2013 года № 2-ВС-899/13 заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации доктор юридических наук, профессор А.А.  Толкаченко использует нумерацию статьи исходя из положений, закрепленных в указанных правовых актах. Согласно правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, изложенной в постановлении от 16 ноября 2018 года № 43-П, от 15 июля 1999 года № 11-П, от 25  февраля 2004 года № 4-П, от 20 апреля 2009 года №  7-П, от 6  декабря 2011 года № 27-П, от 29  июня 2012  года № 16-П, от 22 апреля 2013  года №  8-П, от 16 апреля 2015 года № 8-П и др., правовые нормы должны соответствовать общеправовым требованиям определенности,

216

ясности, недвусмысленности, поскольку конституционное равноправие может быть обеспечено лишь при условии их единообразного понимания и толкования всеми правоприменителями; неопределенность содержания правовой нормы, напротив, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит — к нарушению не только принципов равенства и верховенства закона, но и установленных статьями 45 и 46 Конституции Российской Федерации гарантий государственной, в том числе судебной, защиты прав, свобод и законных интересов граждан. Изложенная выше правовая позиция использования статьи с цифрой 200.3 в процессуальных документах в отношении В.А.Ж. позволяет сделать вывод о существенном нарушении уголовного и уголовно-процессуального закона, нарушении гарантий осуществления правосудия в точном соответствии с законом. Выводы: 1. Применение статьи с цифрой 200.3 является неправомерным, противоречащим тексту официальных изданий, рекомендованных для опубликования, принятого законодателем Федерального закона от 1 мая 2016 года № 139-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления уголовной ответственности за нарушение требований законодательства об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и (или) иных объектов недвижимости». 2. Возбуждение уголовного дела по статье 200.3 в отношении В.А.Ж. следует признать грубым нарушением правовых положений, поскольку в Уголовном кодексе Российской Федерации отсутствует статья с таким номером, а также принципа уголовного судопроизводства, предусмотренного статьей 7 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, содержащей требования осуществлять производство по уголовному делу в точном соответствии с законом при соблюдении норм материального и процессуального права.

Юридическая наука и практика

ПЕРСОНАЛИИ

Разговор о профессоре М.К. Каминском противоречит карманному формату. Это требует плоской поверхности обширного стола, рассеянного света матовой лампы, свободного времени и любви к Юбиляру. В начале 1982 года генерал Л.М. Колодкин  — начальник управления учебных заведений МВД СССР — спросил меня: «Так что же вам надо? Должность вас не интересует. География безразлична». Я ответил: «Хотелось бы найти умного начальника». Леонард Михайлович почти радостно: «В Горьковской высшей школе появился весьма интересный криминалист. Каминский его фамилия. Кстати, бывший эксперт, как и вы. Если понравится, дайте знать». В то время ГВШ МВД СССР стала головным специализированным вузом в стране по разработке криминалистических средств обеспечения экономической безопасности. Нужно было создавать одновременно и научную, и педагогическую концепцию преподавания курса криминалистики. Ситуация обычная для тех, кто начинает большой проект, когда нет научной и нет педагогической концепции преподавания учебной дисциплины.

Конечно, реальным воплощением «дидактической концепции прошлого» был и остается учебник. Тот самый «стандартный» учебник, в котором меняются авторы, издательства и годы, но содержание относительно стабильно. Устойчивы и недостатки: 1) наблюдается явный крен в сторону общеуголовных преступлений (это особенно видно по акценту на материальные следы); 2) всякое расследование преступления, как правило, начинается с момента возбуждения уголовного дела; 3)  большинство рекомендаций — технико-криминалистических, тактических и методических  — адресованы следователю (дознавателю). А здесь  — выпускники вуза — оперативные работники ОБХСС. Довольно много «грехов» частного порядка: а) обычно не излагается криминалистическая характеристика преступной деятельности как система типовых версий; б) механизм версионного анализа дается (если вообще дается) в абстрактном виде (его сущность и последовательность не излагаются); в) планирование проверки версий технологически — по шагам — не раскрывается; г) процедуры проверки версий

Вестник Нижегородской академии МВД России, 2019, № 3 (47)

217

Юбилей профессора М.К. Каминского

Юбилей профессора М.К. Каминского

Юбилей профессора М.К. Каминского

ПЕРСОНАЛИИ

оторваны от конечной цели расследования — формирования системы доказательств по уголовному делу, на основе которой принимается законное, обоснованное и справедливое решение (как правило, уголовно-процессуальное). А  здесь — надо уметь думать. Дела-то экономические: многоходовые схемы, субъекты — «тертые воробьи, стреляные калачи». Кроме того, «за бортом» учебника часто оказываются вопросы нейтрализации различных форм противодействия расследованию, процессуальные, организационные и тактические риски выявления, раскрытия преступлений и доказывания по уголовному делу. Начальник кафедры криминалистики Марат Константинович Каминский в этой непростой ситуации начал создавать научную школу как предпосылку дидактики и нового содержания обучения. Начальник исподволь убеждал, организовывал, координировал, истово вел за собой, подталкивал процесс. Он стал настоящим импресарио своей идеи. Есть глубоко верующие люди, в том числе и в науке. Но они об этом не говорят. Это внутреннее состояние их души и ума. Можно не соглашаться с Маратом Константиновичем, но нельзя не выслушать его. Россия не очень богата выдающимися криминалистами. Докторская диссертация Марата Константиновича — по сути — первое крупное монографическое исследование того, что является криминалистической подготовкой. Монографическая работа не так давно была рассекречена. Марат Константинович почитатель классиков — материалистов и диалектиков. Всегда утверждает: из природы человека должно быть понимаемо существо преступной деятельности и деятельности по расследованию преступлений. Ему всегда видны мосты между жизнью и идеей. С его подачи у кафедры были выдающиеся кураторы-профессора: Р.С. Белкин, В.Я.  Колдин, Н.П. Яблоков и др. Административная поденщина обычно не оставляет времени на реализацию фундаментальных планов. Перефразируем Маркса:

«О,  Боже мой! Для того ли я дожил до старости, чтобы видеть, что большинство моих соотечественников менее, чем когда-нибудь, понимали истинную криминалистику?». Печальные обстоятельства заставили уехать Марата Константиновича в Ижевск. Здесь он явился инициатором создания Института права, социального управления и безопасности Удмуртского государственного университета. Как первый заместитель названного института основал и много лет руководил кафедрой судебной экспертизы. М.К. Каминский — яркая, одаренная личность; блестящий лектор; высокий патриот; все, что пишет, выходит искренне и сильно. Автор многочисленных публикаций, научный руководитель более двух десятков диссертаций. Много лет активно работал в составе диссертационного совета при Нижегородской академии МВД России. Как раньше говорили, «этот человек отличается степенностью, любовью к порядку и неуклонной исправностью во всех отношениях». Ему одинаково чужды квасной патриотизм и слепое копирование западного опыта. Богатая житейская опытность, энциклопедичность натуры, спокойствие и объективность изложения, художественность формы достигли у Марата Константиновича высшей степени. Добрый и ласковый в обращении, мастер афоризмов и любитель поговорить на хорошую тему. В его загородном доме правит балом рукоделье, ум хозяина и саентификация — воплощение научного подхода. Доктор юридических наук, профессор А.М.  Каминский удостоен почетного звания «Заслуженный юрист Российской Федерации», награжден знаком «Заслуженный работник Следственного комитета Российской Федерации». Ученый жив, пока он работает. Беда не в том, что Марат Константинович ушел далеко, а в том, что мы за ним не поспеваем. Однако мы гордимся, что живем с профессором в одно время! Со славным юбилеем! С 85-летием, Марат Константинович!



Профессор А.Ф. Лубин — один из многочис­ ленных учеников и поклонников юбиляра

218

Юридическая наука и практика

Требования к рукописям статей, представляемым для опубликования в журнале «Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России» 1. К опубликованию принимаются рукописи статей, соответствующие тематике Журнала. 2. Рукопись статьи должна содержать: — универсальный десятичный код (УДК) (см.: http://teacode.com/online/udc/); — сведения об авторе на русском и английском языках (ФИО полностью, ученая степень, ученое звание, должность, место работы, рабочий адрес, адрес электронной почты (данные сведения будут опубликованы), контактные телефоны и домашний адрес для отправки авторского экземпляра журнала); —  заголовок на русском и английском языках; —  аннотацию на русском и английском языках; —  ключевые слова на русском и английском языках; —  список библиографических ссылок на русском и английском языках (в журнале принята затекстовая система библиографических ссылок, оформленных в соответствии с ГОСТ 7.0.5— 2008, с размещением в тексте номера источника и страницы в квадратных скобках; использование подстрочных ссылок не допускается). 3. Статья объемом не более 12 машинописных страниц направляется в редакцию в распеча-

танном и электронном вариантах (в формате RTF), которые должны быть идентичны. 4. Текст статьи печатается гарнитурой Times New Roman, размер шрифта — 14, интервал — 1,5. Поля — по 2 см с каждой стороны. Нумерация страниц обязательна. 5. Редакция оставляет за собой право осуществлять техническое редактирование (не меняющее смысла) авторского оригинала. 6. Если рукопись статьи одновременно направляется или была направлена в другое издание, либо была уже опубликована ранее, автор обязан сообщить об этом в редакцию. 7. Автор несет ответственность за точность цитат, фамилий и имен, цифровых данных, дат, наличие сведений, запрещенных к опубликованию в открытой печати. После вычитки отпечатанного текста автор на последней странице собственноручно пишет: «Рукопись вычитана, цитаты проверены (дата, подпись)». 8. При передаче в журнал рукописи статьи для опубликования презюмируется передача автором права на размещение текста статьи в сети «Интернет» (на сайте Нижегородской академии МВД России, сайтах научных электронных библиотек). 9. Редакция не взимает платы за опубликование рукописей статей.

Почтовый адрес: 603950, г. Нижний Новгород, Бокс-268, Анкудиновское шоссе, д. 3, Нижегородская академия МВД России (РИО). Тел.: 8 (831) 421-73-21. E-mail: [email protected] Сайт: на.мвд.рф