НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА В РОССИЙСКОЙ ДЕРЕВНЕ В 1925-1929 ГОДАХ И ЕЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ В МОСКОВСКОЙ, РЯЗАНСКОЙ, ТУЛЬСКОЙ ГУБЕРНИЯХ 9785880068210, 9785446400300

Citation preview

Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Рязанский государственный университет имени С.А. Есенина»

О.В. Плеханова

НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА В РОССИЙСКОЙ ДЕРЕВНЕ В 1925–1929 ГОДАХ И ЕЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ В МОСКОВСКОЙ, РЯЗАНСКОЙ, ТУЛЬСКОЙ ГУБЕРНИЯХ

Рязань Издательство «Концепция» 2014 1

УДК ББК

947.084.6 63.3(2)613-2 П38 Рецензенты: П.В. Акульшин, д-р ист. наук, проф. кафедры истории России Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина; А.С. Соколов, д-р ист. наук, проф. кафедры истории и философии Рязанского государственного радиотехнического университета.

П38

Плеханова О.В. Налоговая политика в российской деревне в 1925–1929 годах и ее осуществление в Московской, Рязанской, Тульской губерниях : монография / О.В. Плеханова ; науч. ред. Е.А. Кирьянова ; Ряз. гос. ун-т им. С.А. Есенина. – Рязань : Издательство «Концепция», 2014. – 140 с. ISBN 978-5-88006-821-0 ISBN 978-5-4464-0030-0

(Ряз. гос. ун-т им. С.А. Есенина) (Издательство «Концепция»)

Монография посвящена анализу налоговой политики в российской деревне в доколхозный период во второй половине 20-х годов ХХ века на примере Московской, Рязанской, Тульской губерний: от конца восстановительных процессов в народном хозяйстве страны до начала демонтажа новой экономической политики. Подчеркивается противоречивость налоговой политики государства по отношению к крестьянству: от расширения либеральных начал в 1925 году и до постепенной эволюции налогообложения в сторону их ограничения к 1929 году. Этот период характеризуется изменениями в налоговом законодательстве и усилением налогового нажима на все категории крестьянства. Анализируются направления политической дискуссии по проблемам налоговой политики, проводившиеся в партийно-государственных кругах и превратившиеся в настоящую политическую борьбу. налогообложение, самообложение, дополнительные сборы, переобложение, зажиточные слои, середняки, бедняки, неземледельческие заработки, промысловая деятельность, налоговые льготы, дробимость дворов, наемный труд, недоимщики, политика принуждения, хлебозаготовки, «дань», сверхналог, «чрезвычайщина».

УДК 947.084.6 ББК 63.3(2)613-2

ISBN 978-5-88006-821-0 (Ряз. гос. ун-т им. С.А. Есенина) ISBN 978-5-4464-0030-0 (Издательство «Концепция»)

2

© Плеханова О.В., 2014 © Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Рязанский государственный университет имени С.А. Есенина», 2014 © Издательство «Концепция», 2014

Введение Проблема налогов была и продолжает оставаться одной из первостепенных в финансовой политике государства. Налогообложение является эффективным инструментом регулирования экономических и политических процессов, источником пополнения доходной части государственного бюджета. Ориентация российской экономики на рынок, на совершенствование товарно-денежных отношений, придает исключительное значение формированию финансовой базы государства. Формирование рыночных отношений требует принципиально иных методов управления. Среди них немаловажную роль призваны сыграть налоги. Важное значение имеет налоговая политика в регулировании социально-экономических отношений в аграрном секторе. Ведь именно сельскохозяйственному производству отводится одно из главных мест в решении продовольственной проблемы и формировании сырьевой базы для отечественной промышленности. Аграрная политика должна учитывать специфику сельского хозяйства и российской деревни как особого социального сообщества. В этом отношении правильная налоговая политика помогает формированию социальной базы аграрных преобразований, т.е. тех социальных групп, которые поддерживают реформу и активно в ней участвуют. Актуальность данной темы определяется значимостью проблемы налогообложения в современных условиях, а исторический опыт помогает в определенной мере найти оптимальный вариант в ее решении. Кроме того данная проблема, как в целом по стране, так и по регионам, недостаточно исследована. Налоговая политика призвана содействовать преобразованию социально-экономических отношений в российской деревне, утверждению различных форм собственности, поддержке товаропроизводящих хозяйств. В процессе исторического развития социально-экономическая сущность налогов, их структура и роль определялись экономическим и политическим строем общества, а, следовательно, природой и функциями государства. Так, дореволюционные налоги в Российской империи облагали не доход, полученный от всей хозяйственной деятельности крестьянства, а десятину земли1. Советская налоговая политика с 1918 г. от обложения землепользования перешла к обложению производства. Налоги, введенные после Октябрьской революции, служили инструментом ограничения и вытеснения буржуазии2. В обстановке гражданской войны в январе 1919 г. была введена продовольственная разверстка, обязывавшая крестьян сдавать хлеб государству по твердым ценам. Условия мирного послевоенного развития настоя3

тельно потребовали замены продразверстки продовольственным налогом, позволявшим крестьянам свободно распоряжаться излишками сельскохозяйственной продукции3. В первой половине 1920-х гг. был постепенно осуществлен переход от налога, взимаемого с крестьян в натуральной форме, к налогу в денежной форме. С развитием товарно-денежных отношений в период новой экономической политики, в мае 1923 г. все налоги на крестьян – труд-гужналог, подворно-денежный, общегражданский, натуральный, взимаемые местными Советами – были заменены единым сельскохозяйственным налогом4. Согласно декрету ВЦИК и СНК «О едином сельскохозяйственном налоге», причитавшаяся с крестьянина натуральная часть налога могла быть уплачена деньгами либо полностью, либо частично. С 1924/25 г. единый сельхозналог уже полностью выплачивался в денежной форме. Это способствовало укреплению финансовой системы советского государства, стабилизации рубля, совершенствованию товарно-денежных отношений в условиях многоукладной экономики, когда большая роль в торговле принадлежала частнику, а в аграрном секторе – единоличному крестьянскому хозяйству. Обращение к опыту налоговой политики в деревне во второй половине 20-х гг. полезно и в научном, и в практическом отношении. Из нэпа, как из фундамента хозяйственной базы, необходимо взять и всесторонне изучить все самое ценное с учетом тех негативных явлений, которые имели место в период складывания командно-административной системы. Нельзя, конечно, игнорировать специфику политико-экономических отношений нашего времени, но необходимо ориентироваться на общие законы, интересы, стимулы. Первоочередной целью новой экономической политики было укрепление союза города и деревни, чему должна была отвечать и налоговая политика в деревне. Предметом данного исследования является установление и оценка характера, эффективности и исторического значения налоговой политики в российской деревне в 1925–1929 гг. по материалам Московской, Рязанской, Тульской губерний. Целью, провозглашаемой партией большевиков в эти годы, являлся общий подъем сельского хозяйства, укрепление маломощных крестьянских хозяйств, привлечение на сторону советской власти середняка, ограничение влияния и роста кулачества. Реальные же результаты проводимой политики часто не соответствовали поставленным целям и задачам, на решение которых был направлен единый сельскохозяйственный налог. Изменение форм и методов налоговой политики во второй половине 1920-х гг. влияло на формирование социальной базы аграрных преобразований. Мы попытаемся показать, насколько гармоничным было соотношение рыночных основ в крестьянском хозяйстве и проводимой государст4

вом налоговой политики. Важное место отводится исследованию вопросов классового подхода к отдельным социальным группам крестьянских хозяйств: бедняцким, середняцким, зажиточным. Хронологические рамки охватывают 1925–1929 гг., т.е. период от момента завершения восстановления народного хозяйства страны до начала демонтажа новой экономической политики. Во второй половине 1920-х гг., когда руководством ВКП (б) был взят курс на проведение индустриализации, возникла необходимость поиска источников ее финансирования. Сельское хозяйство рассматривалось как один из таких источников. Единый сельскохозяйственный налог стал средством для изъятия ресурсов для нужд индустриализации. В связи с этим предпринимались попытки реформировать налоговое обложение в деревне. Хронологические рамки дают возможность лучше сопоставить направления, содержание, специфические формы и методы налоговой политики в деревне. Итоговый рубеж исследования – 1929 г., когда введение чрезвычайных мер, налоговые перегибы, свертывание новой экономической политики, курс на коллективизацию приводили к раскрестьяниванию деревни и утрате единоличными крестьянскими хозяйствами производительного потенциала. В настоящее время вторая половина 1920-х гг. является объектом пристального внимания исследователей. Это период поиска альтернативных путей развития сельского хозяйства, в правильном выборе которых немаловажную роль играла и налоговая политика в деревне. Территориальные рамки ограничены Московской, Рязанской, Тульской губерниями. В силу сходных исторических и природно-географических признаков они входили в Центральный промышленный район, в котором социально-экономическая политика правительства была выражена более отчетливо, чем в других регионах страны. Являясь составной частью обширной индустриальной зоны России, эти губернии были взаимосвязаны общностью хозяйственно-экономической деятельности, что позволяет более точно оценивать общие тенденции развития налоговой политики в деревне во второй половине 1920-х гг. Особенностью экономики этих центральных российских губерний было взаимодействие развитых промышленных центров с сельскохозяйственной глубинкой. Для сельских районов было характерно аграрное перенаселение, что способствовало оттоку рабочей силы из деревни в город. Наряду с этим каждая губерния имела свою сельскохозяйственную специфику. Московская входила в пояс огородных культур и отличалась высокой степенью товарности продуктов животноводства. Главное общее направление сельского хозяйства здесь – травопольно-молочно-огородное. Посевная площадь под зерновыми культурами в 1925 г. составляла 624,7 тыс. дес. (в 1914 г. было 451,2 тыс. дес.)5. На одно единоличное кре5

стьянское хозяйство в среднем приходилось 3,45 дес. пашни6. Количество голов крупного рогатого скота и лошадей превысило довоенный уровень соответственно на 16% и на 25%7. Необходимо отметить, что Московская губерния и по посевной площади, и по количеству скота значительно отставала от Тульской и Рязанской. Это объяснялось тем, что удельный вес сельского хозяйства в ней был ниже удельного веса промышленности, и его развитие было направлено главным образом на частичное удовлетворение потребительского спроса города и деревни. Но при сравнительно неплохом урожае сельхозналог поступал слабо. В губернии имели место случаи проявления недовольства крестьян тяжестью налога. В ряде волостей на крестьянских конференциях были приняты решения о его снижении на 50%8. В сельском хозяйстве Рязанской губернии основными были производство зерна, картофелеводство и животноводство. Важная роль отводилась специализации в молочном хозяйстве. Площадь полевых посевов в губернии к 1925 г. достигла 1334,3 тыс. дес. (на 8,2% меньше, чем в 1916 г.)9. Увеличение посевов бобовых, картофеля свидетельствуют о том, что крестьянское хозяйство стало более потребительным и развивалось в сторону интенсификации. Поголовье крупного рогатого скота достигло 401.424 голов, рабочих лошадей – 246.291 (соответственно 114% и 79% к уровню 1916 г.)10. Рязанская губерния являлась потребляющей, в силу чего сельскохозяйственная продукция частично сбывалась внутри губернии, частично в другие города. Это была продукция полеводства. В 1924 г. в крестьянских хозяйствах наметился переход от невыгодного трехполья к многополью11. В 1924 г. в губернии был неурожай, но сельское хозяйство вышло из затруднений благодаря продовольственной помощи государства. Однако увеличение посевных площадей приостановилось. Недород компенсировался доходами от животноводства, что помогло крестьянам выплатить единый сельскохозяйственный налог, составивший в 1924/25 г. 9 млн. руб12. Тульская губерния специализировалась на продаже продуктов полеводства, особенно пшеницы. Рожь производилась преимущественно для внутреннего потребления. Ощутимый подъем сельского хозяйства в 1924/25 г. наблюдался и в этой губернии. Посевная площадь достигла 1.150.234 дес. (92% от довоенной). Количество голов крупного рогатого скота выросло до 557.922, превысив довоенный уровень на 33%13. Несколько хуже было с рабочим скотом: в сравнении с довоенным его поголовье понизилось на 8%, составив 323.077 голов14. Средняя урожайность сельскохозяйственных культур по сравнению с довоенной была ниже: картофеля – на 12%15, ржи – на 9%16. Но общий сбор продукции изза роста посевных площадей не понизился столь значительно, как урожайность. Однако такое положение в сельском хозяйстве отразилось на экономическом состоянии деревни. У беднейшей части ее ощущался значительный недостаток продуктов. Единый сельскохозяйственный налог был 6

выполнен на 90% к заданию, что объяснялось сложившимися трудностями17. Анализ экономики сельского хозяйства исследуемого региона позволяет сделать следующий вывод: несмотря на специфические черты аграрной направленности губерний, им было присуще много общего. Восстановление довоенного уровня главных сельскохозяйственных отраслей к 1925 г. было в основном завершено, осуществлялся переход к многополью. Неурожай 1924 г., потребляющий характер крестьянских хозяйств, невысокий уровень их товарности привели к тому, что единый сельхозналог не везде смогли выплатить. Но вместе с тем нельзя сказать, что сельское хозяйство переживало упадок. Процесс восстановления шел за счет эксплуатации старых посевных площадей и других довоенных резервов. Историографический обзор проблемы. Налогообложение в деревне во второй половине 1920-х гг. относится к числу недостаточно изученных в отечественной исторической науке. Отдельные аспекты налоговой политики так или иначе рассматривались в исторической литературе, но во взаимосвязи с какими-то определенными вопросами. Специальных исследований по этой теме не много. В процессе изучения рассматриваемой нами темы можно выделить следующие периоды: первый – 1925–1930 гг., второй – 1940–1965 гг., третий – 1965–1985 гг., четвертый – с 1985 г. по настоящее время. Проблематика единого сельскохозяйственного налога и тесно связанный с ней круг других социально-экономических вопросов привлекли внимание авторов уже в 1920-е гг. Прежде всего необходимо отметить работы партийно-государственных деятелей18: речи, доклады, опубликованные в журналах и отдельными изданиями, работы других исследователей19. В них содержится весьма ценный фактический материал об уровне развития крестьянского хозяйства, характере протекавших там процессов, приводятся данные по социальной структуре деревни20. Вопросы налогообложения в деревне затронуты и в ряде работ, посвященных финансово-ценовой политике в целом21. Важны в этом отношении работы видных отечественных экономистов Л.Н. Юровского, М.Г. Вронского22. Исследования лидеров отечественной экономической науки 1920-х гг.: А.В. Чаянова, А.Н. Челинцева, Л.Н. Литошенко, Н.Д. Кондратьева не касаются непосредственно налоговой политики, но позволяют лучше понять тонкости становления крестьянского хозяйства, структуру его экономики, особенности доходов и накоплений23. Во второй половине 1920-х гг. появилось немало и таких публикаций, которые носили агитационно-пропагандистский характер в отношении единого сельскохозяйственного налога24. Можно отметить, что материалы по исследуемой проблеме, опубликованные в 1920-е гг., довольно значительны по своему объему. В них на7

шли отражение не только социально-экономические процессы, протекавшие в деревне в исследуемый период, но и государственная политика по отношению к крестьянству. Вместе с тем следует подчеркнуть, что этим работам свойственна узость проблематики исследуемого вопроса, односторонний подход к нему. Одни из них лишь косвенно касаются аспектов налоговой политики в деревне, другие носят разъяснительный характер, но не было ни одного значительного исследования, где бы проблема единого сельхозналога была подчеркнута и подвергнута серьезной научной разработке. В 1930-е гг. работы о налоговом обложении единоличных крестьянских хозяйств не публиковались: в этот период направленность налоговой политики была сосредоточена на коллективных хозяйствах. В 1940-е гг. выходит монография М.Я. Залесского «Налоговая политика советского государства в деревне», которая является первой серьезной и единственной работой по исследуемой проблеме25. Ее автор поэтапно рассматривает налоговую политику в восстановительный и реконструктивный периоды в соответствии с изменениями обложения крестьянского населения, исследует принцип расчета суммы сельхозналога и ставок на различные категории крестьянских хозяйств, порядок определения облагаемого дохода, изменения налоговых льгот, предоставляемых крестьянству. Работа М.Я. Залесского сохраняет научную ценность и в настоящее время. В конце 1940-х гг. дальнейшее освещение налоговая политика в деревне получила в работе В.П. Дьяченко «Советские финансы в первой фазе развития социалистического государства (1917–1925 гг.)» (М., 1947)26. В ней в историко-экономическом плане раскрываются особенности налогообложения крестьянских доходов в восстановительный период. Позднее, в конце 70-х гг., в труде «История финансов СССР» В.П. Дьяченко более глубоко разработал вопросы налоговой политики27. Автор основательно рассматривает и анализирует изменения, вносимые в закон о едином сельскохозяйственном налоге на протяжении второй половины 1920-х гг., делает замечания по поводу недостатков налоговой политики: переобложении разных категорий крестьян, недочетах системы выявления доходов. В 1950-е годы работ по изучаемой проблеме не было. В начале 1960-х гг. в исследованиях Г.Л. Марьяхина рассматриваются особенности налогообложения сельского населения в 1920-е гг., приводятся сравнения с дореволюционным периодом28. Г.Л. Марьяхин раскрывает роль сельхозналога в ограничении роста доходов зажиточных слоев деревни. Следует отметить и такую положительную сторону его работ, как сопоставление обложения коллективных и единоличных крестьянских хозяйств. Со второй половины 1960-х гг. отечественные историки предпринимают попытки переосмысления в свете проводимых в стране экономиче8

ских реформ некоторых аспектов развития сельского хозяйства в период нэпа. Началось еще более углубленное изучение отдельных явлений и процессов, происходивших в сельском хозяйстве. В этот период появляется ряд коллективных работ, насыщенных конкретно-историческим материалом и содержащих немало полезных сведений о роли сельхозналога в развитии сельского хозяйства во второй половине 1920-х годов. Больший упор в них делается на освещение организационных вопросов: необходимости реформирования единого сельскохозяйственного налога, предоставлении льгот крестьянству29. Обращалось внимание на связь налоговой политики с социально-экономическим развитием деревни30. Новым кругом проблем отличается многотомный труд по истории советского крестьянства31. Вопросы налоговой политики здесь рассматриваются на фоне эволюции крестьянского хозяйства, характеристики его производительных сил, арендных отношений и т.д. При изучении данной темы немаловажное значение имеют труды отечественного историка-агрария В.П. Данилова32. Он исследует трудовую деятельность крестьянства, его социальную структуру, уровень развития производительных сил, причины дробления крестьянских семей. Все это важно учитывать при анализе формирования источников дохода крестьянских дворов. Несомненный интерес представляет его статья «Советская налоговая политика в доколхозной деревне», написанная в 1977 г.33 В ней дан сжатый набросок основных направлений налоговой политики в сельском хозяйстве во второй половине 1920-х годов. На основе документальных материалов автор раскрывает роль налогообложения в регулировании хозяйственных процессов, его сущность и формы проведения, взаимосвязь с изменявшимися социально-экономическими условиями развития деревни. В работе В.П. Данилова объективно оценивается роль единого сельскохозяйственного налога, отмечается не только его положительное влияние на развитие сельскохозяйственного производства, но и признаются ошибки в налогообложении, допущенные в 1928/29 г. и затронувшие интересы многих крестьянских хозяйств. Большое значение в проведении данного исследования имеют работы Н.Г. Соколова, посвященные налоговой политике в деревне34. Написанные на основе фактического материала, они позволяют проанализировать суть методов и принципов налогообложения в исследуемый период. В своей кандидатской диссертации автор обосновывает необходимость перехода от натуральных налогов к денежному и замены смешанного налога единым сельскохозяйственным. Исследование заканчивается анализом налоговой политики в 1924/25 г., когда завершился переход от натуральных налогов к денежным35. Позднее, в докторской диссертации, Н.Г. Соколов показал пути эволюции налоговой политики с 1917 г. по 1929 г. в целом по стране36. Автор поставил задачу изучения роли налоговой политики в деревне, в ук9

реплении союза рабочего класса и крестьянства, в упрочении диктатуры пролетариата, именно на этом делая акцент. Однако следует отметить, что эти работы носят историко-партийный характер, поэтому автор отстаивает идею направленности налоговой политики на социалистическое преобразование сельского хозяйства. Некоторые сведения по избранной проблеме имеются в трудах Ю.А. Полякова, А.А. Барсова, Ю.А. Мошкова, где освещаются вопросы размеров уплаты различными крестьянскими слоями единого сельскохозяйственного налога37. К числу авторов, обстоятельно анализирующих финансовую политику советского государства, следует отнести А.Л. Ванштейна, А.М. Александрова, З.А. Вознесенского38. В их работах содержатся анализ различных категорий цен на сельхозпродукцию и условий их формирования в 1920-е гг., особенности налоговой политики в деревне, принципы построения единого сельхозналога, роль налогов в укреплении бюджетной сферы государства и в финансовой стабилизации страны. Определенный вклад в изучение налогообложения сельского хозяйства вносят работы Н.Л. Рогалиной, в которых анализируется хозяйственно-экономический строй зажиточно-кулацких хозяйств и опыт применения налоговой политики к сельской буржуазии во второй половине 20-х годов39. Автор считает применяемые методы налогообложения закономерным средством против роста зажиточных слоев деревни. В своей книге «Коллективизация: уроки пройденного пути» (М., 1989) Н.Л. Рогалина касается данной темы, анализирует источники экономического благосостояния различных категорий крестьянства40. В работах Н.А. Ивницкого, В.А. Сидорова, И.Я. Трифонова, появившихся в 1970-е гг., в контексте изучения истории крестьянства, широко освещались вопросы борьбы с кулачеством, отмечалось, что наступление на него было подготовлено рядом мер по его ограничению, в числе которых называлась и налоговая политика41. В начале 1980-х гг. ученые продолжали исследовать отдельные вопросы налоговой политики в деревне. В трудах В.З. Дробижева, Ю.А. Полякова, В.П. Дмитренко при разработке аспектов проведения новой экономической политики, единый сельскохозяйственный налог рассматривался как средство экономического регулирования хозяйственной деятельности крестьян42. Немаловажное значение для освещения данной темы имеют работы Ю.П. Бокарева «Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 1920-х годов как исторический источник» (М., 1981) и «Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в 1920-е годы: источники, методы исследования, этапы взаимоотношений» (М., 1989)43. Вовлекая в научный оборот новые документальные материалы, автор анализирует приходно-расходные записи крестьянских бюджетов. Данные о структуре 10

денежного бюджета крестьян позволяют судить об эволюции мелкокрестьянского производства, взаимосвязи всех элементов крестьянского хозяйства, уровне его доходности. Ю.П. Бокарев считает налоговую политику в деревне важным регулятором экономических взаимоотношений города и деревни. Внося определенный вклад в разработку данной темы, некоторые авторы касались ее более углубленно, некоторые косвенно в связи со спецификой проблематики их исследований. Ученые акцентировали внимание в основном на характеристике главных положений законодательной базы налоговой системы: переход к денежному обложению, установление налоговых льгот, усиление прогрессии обложения и т.д. Почти полностью отсутствует объективная оценка социально-экономических последствий налоговой политики, ее политической направленности. Поскольку историки освещали эту проблему в духе идеологии партии, отмечались лишь одни положительные стороны. Со второй половины 1980-х годов, в связи с перестроечными процессами, происходившими в стране, проблемы развития сельского хозяйства в период новой экономической политики начинают рассматриваться с иных позиций. В своих трудах исследователи подвергают концептуальному переосмыслению наиболее сложные процессы и явления нашей истории. В публикациях В.П. Дмитренко, О. Лациса отмечалось, что налоговая политика призвана была стать одним из прогрессивных принципов новой экономической политики44. При исследовании возможностей альтернативного развития сельского хозяйства во второй половине 1920-х годов освещались спорные вопросы налогообложения, затронутые в дискуссиях руководства страны и переросших в 1928–29 гг. в настоящую политическую борьбу с так называемой «правой оппозицией»45. Дана всесторонняя оценка взглядов партийногосударственных деятелей на аграрную политику в стране в связи с проведением индустриализации46. Используя новые методологические подходы в изучении истории нашей страны и отказываясь от старых трактовок, исследователи анализируют становление налоговой системы обложения в деревне в условиях формирования командно-административных методов руководства страной: введение чрезвычайных мер зимой–весной 1928 г., самообложение в деревне, увеличение налогов на зажиточные слои крестьянства47. Налоговая политика становится предметом более детального исследования историками. Появляется политическая заостренность, отмечаются социально-экономические последствия налоговой политики48. Переиздаются работы Н.Д. Кондратьева, Н.В. Чаянова, отстаивавших будущее индивидуального крестьянского хозяйства. Знакомство с трудами этих ученых аграрников позволяет лучше понять суть крестьянского хозяйства, структуру его производственной основы49. 11

Небезынтересно знакомство со взглядами и концепциями на аграрную историю нашей страны историков и экономистов так называемого «русского зарубежья», затрагивающих в своих исследованиях проблемы накопления и осуждающих экспроприаторский характер налогообложения в деревне50. Многоплановый анализ проблем аграрного развития в 1920-е годы стал предметом обсуждения в дискуссиях, за круглым столом, в теоретических семинарах, материалы которых публиковались в исторических журналах51. На обсуждение часто выносились концепции книг западных ученых по истории крестьянства. Излагались новые точки зрения на налоговую политику в деревне. Обсуждались вопросы товарности крестьянского хозяйства, тяжести его обложения. Одним из факторов, способствовавших слому нэпа, назывались перегибы в налогообложении в конце 1920-х годов. Интерес к налоговой проблематике не иссяк и в 1990–200052. Проблемы налогообложения нашли свое отражение в работах Ю.М. Голанда, А.В. Толкушкина, В.П. Данилова, Н.Л. Рогалиной и др. При изучении данной темы имеют важное значение диссертации как по налоговой политике в деревне, так и по смежным темам. С 60-х по 90-е гг. появилось несколько диссертаций, посвященных вопросам социальноэкономических отношений в деревне, в которых уделяется внимание специфике налогообложения крестьянских доходов в 20-е гг. в различных регионах страны. Исследование Л.И. Боженко написано по материалам Сибири, Л.И. Ветошко по дальнему Востоку, СИ. Савельева – по Нижнему Поволжью, Н.А. Токаревой – по Северо-Кавказскому краю53. Подробно вопросы налогообложения рассмотрены в диссертациях И.В. Сиботиной, А.Н. Глебова, О.И. Марискина54. Авторы рассматривают вопросы правовой регламентации налогообложения крестьянства, отмечают его социально-классовый характер. Отдельные узловые вопросы о практике налогообложения в деревне во второй половине 1920-х гг., с учетом региональных особенностей, в своих публикациях рассматривает автор данного исследования. В работах анализируется динамика налоговой политики, изменения в едином сельскохозяйственном налоге. История обложения крестьянских хозяйств, их земледельческой и неземледельческой сфер рассматривается в тесной связи со стратегическим курсом развития страны и позволяет проследить отношение правительства к крестьянству в целом и к отдельным его категориям на том этапе проведения новой экономической политики, когда складывались предпосылки для ужесточения отношения к крестьянству55. Сведения по избранной проблеме имеются в трудах представителей зарубежной историографии. Эти работы ценны в сопоставлении взглядов западных и отечественных историков. Они интересны и тем, что многие из них были опубликованы еще в то время, когда у нас в силу заидеологизи12

рованности общественной жизни в исторической литературе прямо выразить свое мнение по сути событий было невозможно. Некоторые из этих работ переведены и изданы у нас. В работах американской исследовательницы Ш. Фицпатрик, анализируются проблемы, тесно связанные с избранной темой – экономические и политические критерии определения классовой принадлежности крестьянства, что помогает лучше разобраться в определении источников доходов различных социальных слоев деревни, ценовой политике56. Крупные обобщающие труды написаны Д. Боффа, Н. Вертом57. Они посвящены истории нашей страны, сложным общественным отношениям в советском государстве в исследуемый период, проблемам альтернатив развития общества, на фоне которых формировалась налоговая политика в деревне. Работы С. Коэна, М. Куна, Р. Такера, И. Дойчера, в основу которых положены биографические материалы, затрагивают взгляды политических деятелей Союза на проблемы налогообложения в деревне58. Из непереведенной на русский язык литературы можно отметить монографии таких известных западных ученых, как Р. Дэвис, М. Левин, Э. Карр и др.59 В них достаточно широко освещены аспекты сложной и противоречивой природы проблем политики и экономики 1920-х гг., уделено внимание и налогам, отмечено их негативное влияние на развитие рыночных отношений в сельском хозяйстве. В целом можно отметить, что зарубежные исследователи налоговой политики в деревне дают более реальную оценку, чем наши отечественные историки. Однако в трудах первых даются лишь обобщающие оценки отдельных направлений налогообложения в деревне. Отдельно следует сказать о литературе, написанной на региональном уровне. Ее не так уж много. В основном это публикации в местных журналах, освещающие организационную и подготовительную работу, ход кампании по сбору сельхозналога60. Заслуживают внимания издания, органически примыкающие к теме и периоду нашего исследования, содержащие конкретные сведения о размерах доходов и накоплений крестьянских семей, об уровне развития отраслей сельскохозяйственного производства и т.д.61 Однако данный материал не дает достаточного представления о налоговой политике в исследуемых губерниях, являющихся составной частью важного в экономическом для России отношении Центрального промышленного района. Историографический обзор литературы, выявление степени изученности данной темы показывают, что история налоговой политики в деревне в интересующих нас хронологических рамках не обойдена вниманием ученых. Вместе с тем, следует отметить недостаточную изученность исследуемой проблемы. В литературе, вышедшей в 1960–80-е гг., упор делается на освещение роли партии в проведении налоговой политики. Кон13

кретные же результаты ее проявления на деятельности крестьянских хозяйств остались в тени. В литературе, появившейся со второй половины 1980-х гг. по настоящее время, представлены новые концептуальные подходы к исследуемой проблеме, тесно увязываются вопросы налоговой политики в деревне и актуальных политических проблем тех лет – борьбы с оппозицией. Все работы написаны на общесоюзном материале, специфика регионов либо не выделяется совсем, либо раскрыта незначительно. Наконец, затрагивая отдельные аспекты данной темы, авторы не анализируют ее в целом. Слабо изучены вопросы деятельности налоговых органов на местах, не дана, объективная оценка, политической борьбе по налоговой политике в деревне, отношению крестьянства к формам и методам налогообложения. Совсем не затронута история налоговой политики в деревне Московской, Рязанской, Тульской губернии, что позволяет говорить о недостаточном комплексном исследовании данной темы с учетом новых методологических подходов. Цель работы состоит в анализе роли и влияния единого сельскохозяйственного налога на процесс развития сельскохозяйственного производства и крестьянского единоличного хозяйства в доколхозный период в 1925-1929 гг. в трех исследуемых губерниях. Исходя из этой цели поставлены следующие задачи исследования: – проанализировать политическую и экономическую обстановку в стране во второй половине 1920-х гг. и показать, как в ходе внутрипартийных дискуссий складывалась социально-экономическая и политическая направленность налоговой политики в деревне; ‒ проследить динамику изменения форм и методов налоговой политики; ‒ раскрыть влияние налоговой политики на формирование социальной структуры крестьянских хозяйств; ‒ определить воздействие единого сельскохозяйственного налога на регулирование размеров и доходности сельскохозяйственного производства; ‒ выяснить функции налоговых органов, их компетентность и степень подготовленности к осуществлению кампании по сбору сельхозналога. Методология исследования основана на применении принципов объективности и историзма. Налоговая политика в деревне рассматривается с позиций реальных политических условий экономического развития страны во второй половине 1920-х годов. Изменение конкретно-исторической обстановки вносило существенные коррективы в законодательную базу налогообложения деревенских доходов, определяло характер и классовую направленность налоговой политики. 14

В раскрытии темы нами используется системный подход, позволяющий проанализировать каждое из законодательных положений о едином сельскохозяйственном налоге и рассмотреть их в тесной взаимосвязи друг с другом, сделать выводы об основополагающих принципах налоговой политики. В ходе работы осуществлялся критический подход к отбору материала, проверялась адекватность исторических фактов путем сравнения разных источников. Источниковой базой исследования послужили как архивные, так и печатные исторические материалы. Нами были изучены и использованы документальные материалы из 40 фондов, хранящихся в трех центральных и четырех областных государственных архивах: Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном архиве экономики (РГАЭ), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), Центральном государственном архиве Московской области (ЦГАМО), Государственном архиве Рязанской области (ГАРО), Государственном архиве Тульской области (ГАТО), Центре новейшей истории Тульской области (ЦНИТО). В ГАРФ были использованы документы из фондов Бюджетной Комиссии Союза ССР (Ф.5684), Бюджетной Комиссии Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (Ф.5405), Комиссии по борьбе с последствиями неурожая от СНК СССР (Ф.7820). Из первых двух указанных фондов использованы данные отчетов Народного Комиссариата финансов СССР, протоколы пленумов Бюджетной Комиссии ЦИК СССР, содержащие статистические материалы о налоговых доходах, отчислениях из них в местные бюджеты, своды исполнения единых государственных бюджетов с 1925 г. по 1929 г., сводки и таблицы о состоянии бюджетов исследуемых губерний. Все эти данные дали возможность изучить роль и место налоговых поступлений как в государственную казну, так и в местные бюджеты, выяснить роль единого сельскохозяйственного налога в формировании финансовой системы государства. Материалы СНК СССР по борьбе с последствиями неурожая содержат сведения о зерновых запасах в губерниях, размерах продовольственной помощи крестьянству, пострадавшему от частичного неурожая в 1925 г. Все это позволяет составить представление об экономическом состоянии сельского хозяйства исследуемого региона и платежеспособности крестьянских хозяйств в период проведения налоговых кампаний. В РГАЭ изучены материалы фонда Народного Комиссариата финансов СССР (Ф.7733), в котором сконцентрированы документы директивного порядка: циркуляры и указания Наркомфина, постановления СНК СССР и РСФСР. Документы фонда дают сведения об осуществлении налоговой

15

политики как в целом по стране, так и в разрезе исследуемых нами территориальных границ. В РГАСПИ богат по содержанию документов фонд Центрального Комитета ВКП(б) – КПСС (Ф.17). Его структурными частями являются материалы агитационно-пропагандистского, оргинструкторского и информационного отделов. В них сосредоточены директивы партийногосударственных органов, информационные сводки из разных регионов страны, протоколы и постановления пленумов и партийных конференций, стенографические отчеты съездов и пленумов ВКП (б), материалы совещаний ЦК РКП(б) и ВКП(б), информационные письма губернских партийных организаций. Они содержат сведения окружного, областного, республиканского и государственного масштаба о социально-экономическом состоянии деревни в 20-е гг., об уровне развития крестьянского хозяйства, проведении кампании по сбору сельхозналога. Особенно ценны партийные документы съездов и пленумов, многие из которых лишь недавно были освобождены от грифа секретности. Сведения, содержащиеся в них, дают возможность исследовать аспекты политической борьбы по налоговой политике в деревне. Интересны и информационные письма с мест, в том числе и из исследуемых губерний. В них содержится уникальный материал о настроении крестьян, их реакция на проводимую налоговую политику. В ЦГАМО особую важность представляют документы из фонда Московского губернского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Ф.66). Здесь сосредоточены декреты, постановления, инструкции, протоколы заседаний пленумов, президиума и комиссий Моссовета, уездных, волостных советов. Документы включают богатейший статистический материал, данные о налоговых сборах с крестьян, проценте освобождения по льготам, величине норм обложения в целом по губернии и по уездам, докладные о нарушениях в ходе налоговой кампании. При написании монографии были также использованы документальные материалы фондов Исполнительного комитета Московского областного Совета депутатов трудящихся (Ф.2157), Московского финансового отдела (Ф.2170) и др. Необходимо отметить, что масса разнообразного материала из фондов этого архива позволяет проанализировать налоговую политику в Московской губернии с учетом специфических особенностей ее аграрного сектора. Из ГАРО извлечены материалы фондов областных организаций: Рязанского губернского исполнительного комитета Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Ф.Р-4), губернского финансового отдела (Ф.Р-189) и др. Документы эти носят сложный, многоаспектный характер. Особенно интересны и ценны материалы фондов сельских советов, дающие конкретные сведения об экономическом состоянии индивидуальных крестьянских хозяйств различных социальных групп, о размере упла16

ты хозяйствами единого сельхозналога. Недостатком их является неполная сохранность данных за каждый хозяйственный год, что не дает возможности проследить эволюцию доходов конкретных крестьянских хозяйств в избранных нами хронологических рамках. В отделе партийной документации ГАРО использовались материалы отделов бывшего партийного архива Рязанской области: фонда губернского комитета ВКП (б) (Ф.П-1) и окружного комитета ВКП(б) (Ф.П-2). В них представлены документы директивного характера: протоколы, постановления, резолюции заседаний и конференций местных партийных органов. К протоколам заседаний, как правило, прилагаются материалы, содержащие цифровые, часто обобщающие данные, что важно для понимания объективности процессов при проведении налоговой политики. Подобные данные содержат и документы аналогичных фондов ЦНИТО (бывшего партийного архива Тульской области). В ГАТО были изучены документы фонда Тульского губернского финансового отдела (Ф.226). В этот фонд вошли материалы уездных налоговых комиссий, поуездные сводки с данными об объектах обложения, учетные карточки плательщиков сельхозналога и другие сведения. Они дополняют комплекс источников из областных архивов, что в совокупности дает полную картину проведения налоговой политики в исследуемых губерниях с учетом их региональной специфики. Исследование избранной темы базируется и на большом массиве опубликованных источников. Это документы органов государственной власти и управления, партийных органов62. Они дают возможность проследить историю выработки и практического осуществления налоговой политики в целом по стране и в регионах. Из опубликованных источников исключительно важны законодательные акты, помещенные в «Собрании законов и распоряжений рабочего и крестьянского правительства СССР.» Они затрагивают широкий круг вопросов, связанных с изменением форм и методов налогообложения крестьянских хозяйств. Цифровыми и фактическими данными изобилуют сборники документов, содержащие сведения о социально-экономическом развитии деревни исследуемого региона63. Документы, опубликованные в сборнике «Документы свидетельствуют. Из истории коллективизации. 1927–1932 гг.» (М, 1989), вышедший под редакцией В.П. Данилова и Н.А. Ивницкого, позволяют лучше понять подлинные политические истоки тех событий, которые в исследованиях советского периода освещались неполно, с искажениями. Они показывают, какой политический смысл имело усиление налогового обложения крестьянских хозяйств, формирование командно-административной системы в сельском хозяйстве64.

17

Большую ценность имеют статьи и речи партийно-государственных деятелей, опубликованные еще в 20-е гг. и переизданные в последнее время. В частности, нами использованы материалы статей Е.А. Преображенского, Г.Я. Сокольникова, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, И.В. Сталина, лидеров «правой оппозиции» – Н.И. Бухарина, М.П. Томского, А.И. Рыкова и др.65 Эти работы важны для анализа вопросов об альтернативных направлениях налоговой политики в деревне, обсуждаемых в правительственных кругах. При анализе темы исследования использованы статистические сборники, содержащие цифровые данные как погубернского, так и общесоюзного масштаба66. Материалы этой группы источников необходимы для выявления динамики развития крестьянских единоличных хозяйств, степени их товарности, уровня доходности, размеров уплачиваемого налога. Верность и объективность статистических данных проверялась автором сопоставлением с данными других источников. Важным источником являются материалы центральной и местной периодической печати: газеты «Правда» (1925–1929), «Деревенская газета» (1926–1928), журналов «Большевик» (1925–1929). Они дополнили в исследуемой теме моменты, не нашедшие соответствующего освещения в других источниках. Однако к данным периодической печати 20-х гг. следует подходить с осторожностью, поскольку многие проблемы освещались в духе идеологии партии. К группе печатных источников относится и мемуарная литература67. В ней много интересных фактов, правда, не всегда бесспорных, поскольку авторы выражают свое личное отношение к происходящим событиям. Таким образом, критический анализ всего комплекса исторических источников позволяет нам с достаточной полнотой осветить избранную тему.

18

ГЛАВА I. НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА В ДЕРЕВНЕ В 1925–1928 ГОДАХ 1.1. Система налогообложения в деревне в 1925-1927 годах В 1925 г. восстановительные процессы в народном хозяйстве страны подошли к завершению. При определении путей дальнейшего государственного развития, приоритет отдавался процессу переустройства экономики на базе крупного машинного производства. На апрельском пленуме ЦК РКП (б) 1925 г.были проанализированы результаты восстановительного периода1. Пленум сделал вывод, что крестьянское хозяйство сохраняло натурально-потребительский характер. Значительная часть продукции обменивалась между хозяйствами в натуральной дотоварной форме (натуральная оплата труда, аренда, семенная ссуда и т.д.). Для развития промышленности требовались новые капиталовложения. В этих условиях сельское хозяйство становилось для страны источником средств на эти цели. Следовательно, без дальнейшего развития крестьянского хозяйства, повышения его доходности, широкого вовлечения в сферу товарно-денежных отношений невозможно было решить основные задачи. Одним из важнейших и испытанных рычагов подъема сельского хозяйства являлась налоговая политика в деревне. Эта проблема в середине 20-х гг. стала приобретать приоритетный и дискуссионный характер. Дискуссии предшествовала полемика конца 1924 – начала 1925 г. вокруг статьи одного из лидеров так называемой «левой оппозиции» Е.А. Преображенского «Основной закон социалистического накопления.» Ресурсы для создания первоначального социалистического накопления, необходимого для преодоления технико-экономической отсталости советского государства, автор статьи предлагал получить путем обложения «досоциалистических экономических форм», т.е. крестьянских хозяйств2. Одну из форм налогообложения он видел в политике цен, считая, что повышение их на промышленные товары не затронет интересы бедноты, так как не она является главным покупателем. И хотя имелось в виду большее изъятие с большего дохода, колебание цен, их повышение больше всего ущемляло именно интересы бедноты. Английский ученый Э.Х. Карр отмечал, что существовало противоречие, «заключавшееся в необходимости примирить процесс индустриализации с политикой уступок крестьянству3. Поэтому, по мнению Преображенского, в условиях систематического товарного голода в стране такая политика цен в то время была бы правильной. Официальное мнение руководства большевистской партии о неприемлемости точки зрения Преображенского высказал на апрельском (1925) 19

пленуме ЦК РКП(б) В.М. Молотов, отметив, что крестьянство это не «колония», из которой можно выкачивать средства. Были предложены меры экономических уступок крестьянству: допущение рыночных отношений в деревне, регулирование сельскохозяйственных цен экономическими методами, допущение в определенной степени развития кулака, снижение налогообложения4. Однако возникли сомнения, что и вновь предложенная сумма сельхозналога будет непосильной для крестьян. Это прозвучало в выступлении члена ЦК РКП (б) Г.И. Петровского на том же апрельском пленуме. Он отметил, что вместо провозглашенной суммы по сельхозналогу в 470 млн. руб. в 1924/25 г. было реально получено только 330 млн. руб., на 1925/26 г. сумма налога составляет 300 млн. руб.5 Это ведет к подрыву крестьянских хозяйств. Оппонентом Преображенского выступил Н.И. Бухарин. Он считал, что перекачка средств из сельского хозяйства в промышленность возможна только за счет обогащения всех крестьян6. В унисон с бухаринским лозунгом «Обогащайтесь!» на XIV партконференции за создание благоприятных условий для свободного накопления в зажиточных хозяйствах высказался А.И. Рыков, считая, что это увеличивало материальные возможности для реальной поддержки маломощных крестьян7. Существовали и другие точки зрения на эту проблему. Представители группы так называемой «новой оппозиции» отстаивали свои идеи. Руководитель Наркомфина СССР Г.Я. Сокольников, являясь с 1923 г. сторонником прямого подоходного обложения крестьянства, призывал ни в коем случае не допускать произвола и «не превращать налог в систему экспроприации доходов, даже у крупного крестьянства»8. Л.Б. Каменев, выступая еще в январе 1925 г. на XIII Московской губернской конференции и говоря о необходимости создания крепких крестьянских хозяйств и возможности накопления, одобрил снижение налогообложения9. Но, не признавая хозяйствование «методом убеждения», он отстаивал сохранение и методов принуждения. Позднее Каменев признал, что понижение налога было просчетом, не стимулирующим продажу крестьянами хлеба на рынке10. Выражая мнение «новой оппозиции», в октябре 1926 г. на XV конференции ВКП(б) Л.Б. Каменев заявил, что правильное ведение налоговой политики зависит от передвижения средств из капиталистического сектора в государственный11. К «новой оппозиции» примкнул и Л.Д. Троцкий, который с 1923 г. был противником усиления налогового пресса на крестьян12. И.В. Сталин выступил на XIV съезде ВКП(б) противником «новой оппозиции» и в отношении довода об усилении принципа подоходности налогообложения заявил, что налог практически и есть подоходный13. 20

Средства, полученные путем обложения сельского хозяйства, являлись внутренними ресурсами для индустриализации. Рыков, являясь сторонником сбалансированного развития, понимал, что из признания налога как «рычага» для промышленного развития вытекает его значительное увеличение14. В целях роста сельскохозяйственного производства в условиях новой экономической политики в апреле 1925 г. XIV партконференцией было принято решение о переходе от административных мер борьбы с частным капиталом к либерализации внутридеревенских отношений: облегчению условий применения наемного труда, краткосрочной аренды земли, свободы товарооборота, сельскохозяйственной кооперации, снижению размера сельхозналога и одновременному форсированию индустриализации15. Принятие этих мер, по замечанию американского исследователя М. Левина, давало зажиточному крестьянству летом 1925 г. «зеленый свет»16. Сельхозналогу 1924/25 г. был присущ ряд недостатков: неправильное распределение тяжести между отдельными группами крестьянства, нерациональная система пересчета скота в пашню17, исключение из обложения доходов от второстепенных и неземледельческих заработков. В мае 1925 г. на III съезде Советов было одобрено Постановление о едином сельскохозяйственном налоге на 1925/26 хозяйственный год, принятое ЦИК и СНК СССР в мае 1925 г.18 Сущность реформы единого сельхозналога сводилась к тому, чтобы привлечь к обложению все возможные доходы крестьянского двора, не облагаемые другими налогами. По проекту Наркомфина обложению должны были подлежать доходы от основных отраслей сельскохозяйственного производства (полеводства, животноводства, луговодства) и от второстепенных отраслей (садоводства и огородничества)19. Общая сумма сельхозналога была понижена с 470 млн. руб. в 1924/25 г. до 280 млн. руб. в 1925/26 г., включая 100 млн. руб, отчисляемых на удовлетворение нужд волостных бюджетов20. В 1925/26 г. налоговое обложение, так же как и в 1924/25 г., продолжало осуществляться в денежной форме. Это способствовало денатурализации сельского хозяйства, усилению его специализации, получению крестьянскими хозяйствами от личных подворий более высоких доходов. В 1925/26 г. по всей стране была разработана таблица расчета ставок налога для каждой губернии21. Прежняя система ежегодного установления разрядов и ставок, лишь в некоторой степени учитывающая порайонные различия, была отменена. При установлении ставок обложения учитывался средний урожай по губернии и средняя цена за три года22. Было установлено 9 разрядов по обложению губерний в зависимости от доходности. Какой-то один разряд принимался за средний и по нему устанавливалась сумма налога на губернию. Поскольку доходность в разных районах могла быть различной, то губернским исполнительным комитетам 21

предоставлялось право устанавливать для отдельных районов и другие из этих 9 разрядов, но так чтобы сумма налога, приходящаяся с губернии, не изменялась23. В полеводческих хозяйствах за единицу обложения принималась десятина пашни, к которой по установленному коэффициенту приравнивались сенокосные угодья и все виды крупного скота. Таким образом размер всего дохода исчислялся в натуральных единицах-десятинах пашни или посева. Исчисление сельхозналога проводилось по так называемой скользящей шкале. Для Московской, Рязанской, Тульской губерний устанавливались три ставки обложения (см. табл. 1). Таблица 1* Скользящая шкала ставок единого сельхозналога для обложения одной десятины земли в 1925/26 г. Шкала ставок 1 ставка 2 ставка 3 ставка

Размер обложения Первая четверть дес. на едока Излишек сверх четверти до 1 дес. на едока Излишек сверх 1 дес. на едока

* Таблица составлена на основе данных: СЗ СССР. 1925. № 31. Ст. 209 ; Крестьянское хозяйство, колхозы и совхозы СССР в 1924/25–1927/28 гг. По данным налоговых сводок Наркомфина СССР / сост. В.П. Данилов, Т.И. Славко. М., 1977. Т. 1. С. 11.

Нормы и границы ставок объявлялись весной, чтобы дать возможность крестьянам заранее рассчитать сумму налога с хозяйства24. В случае неурожая хлеба в отдельных районах установленные центром ставки налога по ходатайству соответствующих губерний могли быть пересмотрены в сторону их снижения25. Нормы доходности могли изменяться между отдельными уездами и волостями, при сохранении суммы дохода по губернии. Так, в Рязанской губернии неблагоприятные погодные условия осенью 1925 г. сказались на уборке урожая. Поэтому по отдельным уездам была произведена корректировка норм26. Налоговая ставка дифференцировалась в зависимости от района, урожайности и количества облагаемой пашни и скота, приходящихся в хозяйстве на едока. Все крестьянские хозяйства были разделены на девять групп в соответствии с количеством пашни на едока. Такая разбивка позволяла обеспечить дифференциацию налогового обложения по данному признаку, увязывала ставку налога с реальным доходом (см. табл. 2).

22

Таблица 2* Площадь пашни по группам на одного едока в 1925/26 г. Губернии Московская Рязанская Тульская

Количество пашни по группам на едока 1 2 3 4 5 6 7 8 9 0,25 выше выше выше выше выше выше выше выше и ме- 0,25 до 0,5 до 0,75 до 1,0 до 1,25 до 2,0 до 2,25 до 3,0 нее 0,5 0,75 1,0 1,2 2,0 2,25 3,0

* Таблица составлена на основе данных: Сельское хозяйство Союза ССР в 1924/25 г. по данным налоговых сводок по единому сельскохозяйственному налогу. М., 1925. С. 154.

Сельхозналог с каждого отдельного хозяйства исчислялся по количеству земли, принадлежавшей ему по праву трудового пользования и арендованной. Скот с 1925 г. стал считаться самостоятельным, а не дополнительным источником обложения. В состав облагаемого скота включался рабочий скот (лошади, волы) в возрасте от 3-х лет и старше27. Рост количества скота в 1925 г. хотя и замедлился из-за неурожая, но силы крестьянских хозяйств были все-таки не подорваны (см. табл. 3). Таблица 3* Соотношение поголовья скота в 1916 и 1925 Поголовье скота (в тыс. голов) Губернии

лошади

коровы

овцы

козы

свиньи

1916 1925 1916 1925 1916 1925 1916 1925 1916 1925 Московская 217 331 450 423 370 117 – 4 137 240 Рязанская 364 365 371 424 200 197 2 8 359 14 Тульская 246 202 373 251 155 154 – 2 – 100 * Таблица составлена на основе данных: РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 918. Л. 34–37.

Значительно хуже обстояли дела с рабочими лошадьми: доля безлошадныхкрестьянских хозяйств в Тульской губернии составила 74%28, в Рязанской – 43%29. С учетом пашни и скота сельскохозяйственный налог соответствовал большей прогрессии обложения источников дохода крестьянства. Но завышенные коэффициенты пересчета скота в пашню в 1924/25 г. отрицательно сказались на развитии животноводства: хозяйства перегруппировывались в сторону увеличения количества групп с большим душевым наделом, что вело к увеличению налогообложения хозяйства. В 23

уездах Московской губернии крестьяне продавали скот к моменту описи доходов30. Нарком финансов Г.Я. Сокольников отмечал, что при такой несообразности пересчета допускались «произвол и ошибки», происходило переобложение земледельческих районов31. В 1925/26 г. норму пересчета скота в пашню понизили на 1/3. При этом была усилена дифференциация налоговых ставок в зависимости от наличия скота в хозяйстве. Важным показателем, определяющим доходность и платежеспособность крестьянского двора, являлось имевшееся у него количество земли. В состав облагаемой земли входила и арендованная, но исключалась сданная в аренду. Пашня в крестьянских хозяйствах засевалась не вся. Существовали большие колебания между площадью пашни и площадью посева. В Тульской губернии, например, площадь пашни равнялась 1.693.556 дес, а посева 1.009.576 дес.32 В Рязанской губернии соответственно 2.375.351 дес. и 1.396.606 дес.33 Это объяснялось разными причинами: слабой землеустроенностью селения, размерами самого селения, отсутствием у крестьянских хозяйств, особенно у бедных рабочего скота и необходимого инвентаря. При разбивке хозяйств на основные группы по социальноэкономическому признаку, учитывалась их мощность по посеву34. Но были и хозяйства беспосевные. В Рязанско – Тульском районе удельный вес таких хозяйств составил 1,1%35. В то же время в 1924/25 г. увеличилось число крестьянских хозяйств с посевом от 3 до 8 дес.36 В Рязанской губернии в 1925/26 г. выросло число крестьянских хозяйств в группе с посевом от 1 до 3 дес.37 Расслоение в деревне начинает обгонять общий хозяйственный рост ее в целом, наблюдается увеличение наиболее обеспеченных посевами групп и ускорение роста наиболее крупных посевных групп. В условиях общинно-уравнительного землепользования прямая зависимость между составом семьи и площадью земельного надела, казалось бы, говорила о хозяйственной мощности двора. Но в действительности это было не так. Существовали и другие показатели доходности. Так, в Московской губернии в 1925 г. было выделено 5 групп крестьянских хозяйств по найму-сдаче рабочей силы, которые покупали или продавали рабочую силу поденно или на различные сроки в течении года38. Существовали также группы по наличию в хозяйствах скота и средств производства. Но группы с натуральными признаками экономической мощности крестьянских хозяйств не могли служить определением классовой принадлежности. Заместитель наркома РКИ А.Я. Яковлев отмечал, что в посевных середняцких группах Московской губернии доходы невелики, несмотря на большое колебание размеров посевной площади39.

24

В крестьянском доходе, представлявшем основное поступление в хозяйство в результате его производственной деятельности, можно проследить как социальный характер хозяйства, так и связь отдельных видов дохода с размерами хозяйства (см. табл. 4). Таблица 4* Социальная дифференциация крестьянства и его доходы по данным динамического обследования Рязанской губернии в 1926 г. и бюджетных описаний за 1925/26 г. На одно хозяйство приходится (в руб.) В том числе Социально% хоэкономические зяйств, группы хозяйств группы

Беспосевные Бедняцкие Середняцкие Зажиточные

1,3 32,1 64,7 1,9

стоимость средств произвол.

условночистый доход

– 184,6 787,4 1516,7

– 384,1 560,4 828,2

От своего хоз-ва

проДоходы чие вне сельдохоского ды хозяйства

– 206,9 332,6 637,6

– 2,1 44,4 9,7

– 125,1 183,4 141,0

* Таблица составлена на основе данных: ГАРО. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 242. Л. 4.

Основным показателем крестьянского дохода в 1925/26 г. являлся условно-чистый доход. Он определялся, как разность между денежной оценкой валовой продукции сельского хозяйства, доходом от промыслов, торговли на стороне и материальными и денежными издержками на производство. Данные таблицы показывают, что наибольшими были доходы в зажиточных хозяйствах. Хозяйства, относящиеся к этой категории, были наиболее крепкими, имели хорошую материальную базу, показатели стоимости средств производства и размер доходности от своего хозяйства. Размеры условно-чистого дохода, приходившегося на хозяйство и на едока в посевных крестьянских группах Московской губернии, показывают сравнительно небольшую разницу между бедняцкой и середняцкой, середняцкой и зажиточной группами. Эти данные говорят о том, что грани перехода крестьянских хозяйств из одной категории в другую были весьма тонкими (см. табл. 5).

25

Таблица 5* Валовой и условно-чистый доход крестьянского хозяйства Московской губернии по данным бюджетного обследования 1925/26 г. в черв. руб. Группы хозяйств по посевной площади Без посева 0,1 – 1 дес. 1,2 – 2,2 дес. 2,3 – 4,4 дес. 4,5 – 6,6 дес. 6,7 – 8,8 дес. свыше 8,8 дес.

Условно-чистый доход

Валовой доход на хозяйство

на хозяйство

на едока

322,6 585,75 900,29 1164,17 1534,73 1940,42 2045,58

163,3 229,94 331,32 491,27 688,21 820,83 939,46

68,01 68,43 88,46 111,19 143,24 149,85 191,12

* Таблица составлена на основе данных: Статистический справочник г. Москвы и Московской губернии 1927 г. М.,1928. С. 134–135.

Задача налоговой политики в условиях дифференциации в деревне заключалась в том, чтобы помочь окрепнуть наиболее слабым хозяйствам и замедлить чрезмерный рост накоплений в хозяйствах зажиточных. Тяжесть обложения определялась процентным отношением к доходу той его части, которая изымалась государством в виде налогов. На XIV партконференции в 1925 г. отмечалось, что в связи с неурожаем 1924/25 г. общую сумму сельхозналога необходимо понизить на 40%40. Соответственно снизилась доля сельхозналога среди всех других доходов государства с 11,1% в 1924/25 г. до 6,4% в 1925/26 г.41 Средний процент изъятия доходов у населения в целом в 1924/25 г. составлял 7,3, а в 1925/26 г. – 6,942. Говоря словами Л.Б. Каменева, крестьянин получил возможность «разогнуть спину»43. Размер сельхозналога, налагаемого на хозяйство, был значительно больше, чем на едока. При группировке крестьянских хозяйств по доходу на одну крестьянскую семью различные по мощности хозяйства с разным количеством едоков попадали в одну и ту же группу. Зажиточные с небольшим количеством едоков могли попасть в группу маломощных и наоборот. В соответствии с этим допускалось недообложение одних по доходу на хозяйство и переобложение других (см. табл. 6).

26

Таблица 6* Размер обложения крестьянства сельхозналогом 1925/26 г. (в руб.) Размер налога (исчислен.) Губернии

Московская Рязанская Тульская

на на едока хоз-во 2,63 1,47 2,30

Размер налога (поступив.)

на на облагаемую едока единицу

14,7 7,75 12,78

3,41 1, 31 1,63

2,25 1,13 1,87

на хоз-во

на облагаемую единицу

11,99 5,95 10,4

2,91 1,01 1,32

* Таблица составлена на основе данных: РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 908. Л. 1.

Данные таблицы показывают, что величина налога на едока и на хозяйство по Рязанской губернии гораздо ниже, чем в двух других. Это объясняется тем, что единый сельхозналог на 1925/26 г. для Рязанской губернии был понижен из-за неурожая и составил 3 млн. 800 тыс. руб. по сравнению с 9 млн. руб. прошлого года44. Но необходимо заметить, что и после понижения в 1925/26 г. налоговые платежи не всегда соответствовали уровню крестьянских доходов и по-разному воспринимались разными категориями крестьян. В середине 20-х гг. шел процесс дробления крестьянских семей, поскольку налоговое обложение было прямо пропорционально числу едоков. Так, в Рязанской губернии с 1916 г. число отдельных дворов увеличилось на 34%, а население за тот же период – на 22%45. Данные налоговых списков, динамической переписи и весенних опросов показывают, что в структуре крестьянского хозяйства совершается сложный процесс: идет дробление (см. табл. 7). Таблица 7* Средний состав крестьянской семьи в 1924 г. Губернии Московская Рязанская Тульская

По налоговым спискам НКФ 5,42 5,34 5,64

По динамическим переписям 5,3 5,5 5,8

По весеннему опросу 5,5 5,4 6,26

* Таблица составлена на основе данных: Сельское хозяйство Союза ССР. М., 1925. С. 753.

27

Налоговые списки являются единственным массовым источником сведений о движении крестьянского населения между всеобщими переписями населения. Исследовательница К.М. Газалова отмечала, что такие разделы нередко были фиктивными: дворы, разделившиеся юридически, продолжали вести совместное хозяйство46. Во второй половине 1920-х гг. шел процесс постепенного расслоения деревни: рост хозяйственной мощи наиболее зажиточных групп деревни и хозяйственной слабости бедноты. Сложность заключалась в наиболее точном определении размера сельхозналога в соответствии с доходами каждого крестьянского двора. Для разрешения этой проблемы в 1927 г. комиссией СНК СССР по изучению тяжести обложения населения в 1924–1927 гг. была предпринята попытка деления крестьянства на социально-экономические группы. В основу деления были положены следующие признаки: стоимость средств производства, аренда, найм рабочей силы. Были выделены 4 группы: пролетариат (батраки), бедняки, середняки, предприниматели47. К группе сельскохозяйственного пролетариата были отнесены постоянные и сроковые рабочие в крестьянских хозяйствах, не имевшие рабочего скота и земельного участка. В бедняцкую входили хозяйства, слабо обеспеченные рабочим скотом и пахотным инвентарем, с посевом от 1 до 4 дес. Из-за невозможности своими силами справиться с обработкой земли бедняки сдавали ее в аренду. К середнякам относились семьи, имевшие до 6–7 дес. посева, 2 рабочие лошади, 1-2 коровы и применявшие труд наемных рабочих, участвовавшие в аренде земли. Хозяйства предпринимательской группы имели средства производства стоимостью от 700 до 1600 руб., сдававшие их в аренду и использовавшие наемный труд. Однако критерии социальной дифференциации крестьянства, принятые комиссией по обложению, были весьма относительны. Так, легализация наемного труда в середине 20-х гг. привела к увеличению числа нанимающих хозяйств. Наемный труд, хотя и в разной степени, применялся во всех категориях крестьянских хозяйств. По социальному составу сельское самодеятельное население в 1925/26 г. было таково: бедняцкая группа – 5137 тыс. чел., середняцкая – 13822 тыс. чел., предпринимательская – 816 тыс. чел.48 В конце восстановительного перида происходило размывание бедняцкого слоя. Общий уровень экономического благосостояния двора не позволял ему самостоятельно вести хозяйство. Часть бедноты переходила в середняцкую группу, часть пополняла ряды батрачества, часть из-за аграрного перенаселения уходила в город. Ю. Ларин в 1925 г. отмечал, «что батрачество начинает вылупляться из обычного рядового маломощного крестьянина»49. Основным доходом батрацкого слоя в деревне была работа в других хозяйствах. По Московской губернии батраки с рабочим стажем до 3-х лет составляли 42,1%, от 3 до 10 лет – 32,8%, от 10 до 15 лет – 13,8%50. 28

В середине 20-х гг. в Рязанско-Тульском и Московско-Промышленном районах увеличилось число хозяйств, имевших две рабочие лошади и две коровы, т.е. середняцких51. Середняцкими тогда считались 61,1% всех крестьянских хозяйств52. Вместе с беднотой середняки производили 74% всей зерновой продукции53. Середнячество было и маломощным, и богатеющим, которое могло перейти в зажиточную группу. Предпринимательская группа в 1925/26 г. составляла 3,6% от самодеятельного сельского населения54. В середине 1920-х гг. в периодической печати развернулась широкая дискуссия: кого считать кулаком? Лидеры «новой оппозиции», причисленные сталинским большинством к так называемому «левому уклону», преувеличивали рост кулацкой опасности в деревне, «правые» отрицали дифференциацию55. Н.И. Бухарин в 1925 г. выдвинул лозунг «Обогащайтесь», призывая развивать хозяйственные возможности зажиточных крестьян. Споры велись о том, по каким признакам зачислять в категорию «кулак»: по количественному – сколько имеет или по качественному – как нажил? Интересно отношение самих крестьян к понятиям «кулак», «середняк», «бедняк». Исследователи 1920-х гг. М. Грандов и М. Лацис отмечают, что для одних решающим признаком при определении кулака является его хозяйство, для других – совесть человека56, третьи считают, что никаких кулаков нет, а есть «лодыри и бездельники»57. В 1925/26 г. верхушку крестьянства выделяли по признаку найма рабочей силы. Факт, что хозяин трудился с наемными работниками, не учитывался. Не учитывалось и то, что к найму прибегали и в маломощных хозяйствах58. Отечественный исследователь А. Гайстер отмечал, что в хозяйствах предпринимательского типа рост средств производства опережал рост рабочей силы59. Сложно было отличить настоящее кулацкое хозяйство, которое занималось ростовщичеством, скупкой, кабальной сдачей средств производства от экономически среднего, в котором достаток был нажит интенсивным трудом. Чем крепче было хозяйство, тем шире источники его дохода, тем труднее было их учесть. Так, с увеличением посевной площади возрастали и другие элементы мощности хозяйства: рабочий скот, капиталы, число работников. Но были и такие случаи, когда хозяин, чтобы меньше платить налога, на своей земле не сеял, а использовал посевную площадь малоимущего крестьянина, который не имел средств. В результате обследования, проведенного Наркоматом РКИ СССР в 1925 г. было выяснено, что налог на маломощных иногда был выше, чем на зажиточных60. По Рязанской губернии в 1925/26 г. размер недообложения зажиточных хозяйств колебался от 3 до 10 руб.61 Следует отметить, что экономические критерии социальной дифференциации крестьянства определялись спецификой развития разных регионов страны. Так, например, на Северном Кавказе, Дону, Сибири кре29

стьянские хозяйства по своим размерам были крупнее, чем в губерниях исследуемого региона: посевная площадь в них достигала иногда 25 лес62. Там преобладал мощный середняцко-зажиточный слой крестьянства и казачества. В условиях малоземелья экономический потенциал крестьянских хозяйств Московской, Рязанской, Тульской губерний был гораздо ниже. Хозяйство, имевшее 2 дес. земли, 1 лошадь, 2 коровы, могло считаться здесь середняцким. Современные отечественные и зарубежные историки конкретизировали суть понятий различных категорий крестьянства, указывая на расплывчатость и подвижность границ между ними, отметив, что «кулаков» как типичных представителей крупной сельской буржуазии в действительности в российской деревне не было63. Существовали хозяйства старательных крепких крестьян, которые имели большие земельные площади, использовали наемный труд и соответственно получали более высокие доходы, чем другие крестьянские слои. Одним из стимулов развития сельского хозяйства, связанных с увеличением доходов, являлась аренда. С одной стороны, она способствовала наиболее полному использованию пустующих земель, с другой, – затрудняла учет доходов некоторых хозяйств. В аренду в основном сдавали землю бедняки и маломощные середняки, арендовали же чаще середняки. Известный отечественный экономист, 1920-х гг. Н.П. Макаров считал, что крестьянин теряет часть своих доходов из-за арендной платы, которую он уплачивает владельцу земли64. Причем, чем больше малоземелье в губернии, тем острее стоит этот вопрос. Крупные хозяйства арендовали землю с целью увеличения своих доходов, маломощные же для удовлетворения своих потребительских нужд. Крестьянин-арендатор, выплачивая арендную плату, терял часть своих доходов и увеличивал доходы арендодателя. Наиболее распространенными формами арендной платы в середине 20-х гг. являлись: оплата деньгами, в твердых натуральных единицах и отработочная. Условия трудовой аренды, не связанной с систематической эксплуатацией, допускали возможность для хозяйств ослабленных неурожаем, стихийными бедствиями, сдачу части или всей земли в аренду за денежную или натуральную оплату65. В Рязанской губернии в 1925/26 г. хозяйств, сдающих землю в аренду, насчитывалось 5,35% от общего количества хозяйств губернии. Площадь земли, сдаваемая этими хозяйствами в аренду составляла 0,95% к общим размерам пашни66. Группа арендующих хозяйств составляла 5,55%67. Преобладающей формой арендной платы в губернии была смешанная. Она составляла 37,3%, затем денежная – 33%68. Денежная форма оплаты была выгодна сдатчику земли, когда он ориентировался на отход из деревни, на неземледельческие отрасли хозяйства. В Рязанской губернии в 1925/26 г. в арендных отношениях прослеживался не эксплуатирующий, а потребительский характер. Случаи закабаления бедняков путем земельной аренды кулацкими хозяйствами отме30

чались в Московской и Тульской губерниях69. На долю середняков в конце восстановительного периода приходилось 65,5% арендного фонда, а количество арендующих середняцких хозяйств составляло 67%70. Причина аренды земли середняками – избыток средств производства и рабочих рук. Часто аренда была кабальной сделкой, когда налог платил сдававший в аренду. Скрытый кабальный характер был присущ и найму-сдаче рабочей силы, когда, зажиточный крестьянин шел со своим инвентарем в хозяйство бедняка. Это была одна из форм кабальной сдачи средств производства в аренду, когда хозяйство сдатчика, получало скрытый доход в виде платы за сданный инвентарь от крестьянина-нанимателя. Найм рабочего скота и инвентаря часто скрывали под видом супряги – объединения для совместной работы в хозяйстве одного, а затем другого крестьянина. Аренда земли и найм рабочей силы, с одной стороны, способствовали экономическому росту деревни, а с другой, – часто, приводили к скрытой эксплуатации и сокрытию доходов. Сельскохозяйственный налог 1925/26 г., как бы ни был приближен к подоходному, все-таки не учитывал такой важной статьи дохода, как неземледельческие заработки, которые частично облагались промысловым налогом. В крестьянском хозяйстве важную роль играло не только сельскохозяйственное производство, но и традиционные виды трудовой деятельности – кустарно-ремесленные промыслы. Они являлись составной частью крестьянской экономики и важным источником неземледельческих доходов. Занятие земледельческого населения кустарными промыслами было обусловлено историко-экономическими обстоятельствами. При слабой землеобеспеченности сельское хозяйство не поглощало все трудовые ресурсы деревни, что приводило к избыточности труда и резко выраженной перенаселенности. Уравнительное распределение земли в деревне по едокам в сочетании с малоземельем негативно отражалось на положении крестьянского хозяйства, вызывая значительное число спорных дел о земельном переустройстве. В Московской губернии одинаковое количество земли на едока имели 97-98% хозяйств71. В Рязанской губернии вследствие малоземелья на 100 душ сельского населения приходилось только 55 дес. посевной площади72. Перенаселенность сельских районов, отсталая система ведения полеводства (трехполье) приводили к тому, что одним земледелием прокормиться было трудно. Рабочих рук в деревне было гораздо больше, чем того требовало хозяйство. В Рязанской губернии избыточный труд составлял 34,2%, в Тульской – 24%73. Естественно, что население вынуждено было заниматься промыслами.

31

Английский историк и социолог Т. Шанин считает промыслы не просто добавочными, но и альтернативными источниками крестьянских доходов, особенно в переходный период74. При проведении подворно-бюджетного обследования 60 крестьянских хозяйств Волоколамского уезда Московской губернии промыслы были разделены на четыре группы: а) продажа рабочей силы (на сельскохозяйственные работы и вне их); б) самостоятельные промыслы (собственные промыслы крестьянской семьи без применения наемной рабочей силы); в) промыслы с наймом рабочей силы; г) торговые заведения75. В Рязанской губернии были развиты отхожие и кустарноремесленные промыслы. Кустарными занималось 7,8% всех крестьянских хозяйств, а отхожими – 22%76. Среди кустарных наиболее развиты были кулечный, корзиночный, сапожный, валяльный, в Михайловском уезде – кружевоплетение. Отхожими промыслами занимались маляры, штукатуры, печники, торфяники, кузнецы, извозчики, чернорабочие, портные. Почти из каждого села губернии уходило на заработки от 10 до 80 чел77, чему способствовал умеренно холодный климат: крестьянин занимался земледелием не более половины года. В Тульской губернии хозяйством и подсобными промыслами было занято 5,5% сельского населения, промыслами в чистом виде – 1,9%78. Отходники приобретали строительные, фабрично-заводские специальности, шли рабочими на торфоразработки, занимались извозом. Крестьянские хозяйства губерний по социально-экономическому составу не были однородными. Данные структуры условно-чистого дохода показывают, что наибольшее значение неземледельческие заработки имели в хозяйствах низших крестьянских групп (см. табл. 8) Таблица 8* Условно-чистый доход крестьянских хозяйств Рязанской губернии в 1925/26 г. (в %) Доля Группы хозяйств Доля сельско- неземледельс посевом го хозяйства ческих заработков До 2 дес. 41,3 43,5 От 2 до 4 дес. 65,5 32,5 От 4 до 6 дес 85,3 11,5 От 6 до 8 дес. 85,6 6,5 От 8 до 16 дес. 84,6 9,8 В среднем 69,1 23,7

Доля прочих Весь условнопоступлений чистый доход 15,2 2,0 3,2 7,9 5,6 7,2

100 100 100 100 100 100

* Таблица составлена на основе данных: Селиванов А. Отхожие промыслы в экономике крестьянина Рязанской губернии в прошлом и настоящем // Наше хозяйство. 1926. № 1–2. С. 24.

32

В низшей хозяйственной группе (с посевом до 2-х дес.) доход от сельского хозяйства второстепенен, поэтому кормил семью в данном случае промысел. Из среды зажиточных крестьян выделялись всякого рода подрядчики и квалифицированные рабочие: служащие на железной дороге, портные, медицинский персонал и др.79 Неземледельческие заработки приносили доход в хозяйство в денежной форме. Эти средства использовались на расширение сельскохозяйственного производства, вовлекали крестьянский двор в сферу товарно-денежных отношений. Крестьянские дворы, занимающиеся промыслами имели более высокие доходы, чем чисто земледельческие, (см. табл. 9). Таблица 9* Средний доход от неземледельческих заработков на 1 едока в хозяйствах по четырем районам Рязанской губернии в 1925/26 г. (в руб.) Районы Северный Луговой Центральный Южный

Хозяйства земледельческие безлошадные 9 17 8 55

лошадные 69,78 19,69 19,25

Хозяйства с промыслами безлошадные 49,99 66,25 46,79 23,18

лошадные 57,89 75,09 44,08 30,79

* Таблица составлена на основе данных: ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2019а. Л. 31 ; Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 126. Л. 19.

Значение неземледельческих заработков возрастало по мере развития новой экономической политики. В Рязанской губернии число крестьянских хозяйств с промысловой деятельностью возросло с 131.696 в 1924 г. до 177.612 в 1925 г.80 В Тульской губернии число их равнялось 80.436, доход от неземледельческих заработков составлял 14% от общего дохода сельского хозяйства81. Некоторые неземледельческие заработки облагались промысловым налогом. Единый сельскохозяйственный налог в 1925/26 г. учитывал доходы от основных отраслей сельского хозяйства, а также от садоводства и огородничества. При этом доходы от неземледельческих заработков не учитывались. Естественно, что не всегда правильно распределялось налоговое обложение между отдельными крестьянскими хозяйствами. Подсчет доходности от сельского хозяйства и неземледельческих заработков показывает, что доля последних весьма значительна и что они являлись хорошим источником погашения сельхозналога (см. табл. 10).

33

Таблица 10* Размер доходности по губерниям от сельского хозяйства и неземледельческих заработков в 1925/26 г. Доходность по губернии (в тыс. руб)

Доходность на едока (в руб.)

от сельского от сельского от от хоз-ва хоз-ва неземледельнеземледельи неземледельи неземледельческих заработческих заработческих заработческих заработков ков ков ков Московская 126843,8 31200 69,07 16,98 Рязанская 12825,4 13600 49,69 5,25 Тульская 9198 12500 56,05 7,66 Губернии

* Таблица составлена на основе данных: РГАЭ. Ф. 7733. Оп. З. Д. 1053. Л. 1-а.

С одной стороны, неполное обложение неземледельческих заработков отчасти поощряло их развитие, с другой – в некоторых уездах они не облагались вовсе. Большое недовольство крестьян Московской губернии вызвало то, что при одинаковом количестве земли, едоков, скота с хозяйств брали одинаковую сумму налога без учета неземледельческих заработков82. По данным обследования крестьянских хозяйств десяти деревень Рязанской губернии, проведенного в июне 1926 г., был сделан предварительный подсчет сельхозналога, с учетом возможного обложения неземледельческих заработков. Подсчет показал, что хозяйство, имевшее свыше десятины земли на едока, с 2 лошадьми и коровами, должно было бы уплатить на едока 1 руб. 19 коп., а хозяйство этой деревни, с таким же наделом земли, без лошади, но с неземледельческим заработком – 1 руб. 90 коп.83 Даже при таком примерном подсчете получалось, что 44% всего налога вносили хозяйства с неземледельческими заработками84. Ремесленные промыслы вливали в дерево значительные средства. У маломощных хозяйств они шли на поддержание жизненного уровня, удовлетворение потребительских нужд, у зажиточных – на расширение хозяйства. Исключение из обложения неземледельческих заработков в 1925/26 г. не давало точного учета крестьянских доходов и тем самым негативно влияло на развитие социальной структуры деревни. Наиболее полное и точное обложение крестьянских хозяйств сельхозналогом должно было укреплять бедняцкие и середняцкие хозяйства и ограничивать рост доходов зажиточных. 34

После отмены в 1924/25 г. местных налогов и сборов был установлен процент отчислений в местный бюджет, который был дифференцированным для отдельных губерний. В 1925/26 г. по решению правительства в распоряжении местных органов власти должно было оставаться 100 млн. руб.85 Размер отчислений в волостные бюджеты Московской губернии составлял 35%, Рязанской и Тульской – по 45%86. Назначался он губисполкомами по уездам соответственно их экономическому потенциалу так, чтобы общая сумма равнялась отчислениям установленным для данной губернии в целом87. Эти отчисления определяли политику местных органов управления и обеспечивали развитие системы местных финансов. Развивалась и система налоговых льгот. Хозяйства бедняков имевшие мало земли и скота, освобождались от уплаты налога88. Хозяйствам, пострадавшим от стихийного бедствия, предоставлялась скидка с оклада налога89. Установленный законом на 1925/26 г. необлагаемый минимум охранял интересы бедноты. В связи с принятием закона о прекращении дел за неуплату единого сельхозналога в Рязанской губернии были созданы финансовые фонды для льгот и скидок мелким хозяйствам, сложение недоимок за 1924/25 г.90 Кроме скидок с сельхозналога, установленных в порядке льгот для маломощных хозяйств, в распоряжении каждого волисполкома имелся дополнительный фонд в размере 3% с исчисленной по волости суммы налога, помощь из которого предоставлялась хозяйствам, пострадавшим от стихийных бедствий, применявшим новые агрикультурные приемы ведения сельского хозяйства91. При предоставлении льгот были отмечены случаи, когда в работе налогового аппарата допускались ошибки и путаница: волокита, предоставление льгот крепким хозяйствам, не нуждавшимся в скидках, и лицам, не имевшим удостоверений на право пользования льготами, нарушение закона о правах красноармейцев и их семей на льготы по сельхозналогу и др.92 Несовершенство системы налоговых льгот приводило к появлению в крестьянской среде иждивенческих настроений, уменьшало стимулы к более производительному труду, что в конечном итоге понижало стремление бедняцких хозяйств подняться до уровня середняцких. Предоставлялись скидки до 25% и коллективным хозяйствам: колхоза, коммунам, артелям. Хозяйства без наемных рабочих получали скидку до 10%. Совхозы облагались по средним губернским ставкам с крестьянских хозяйств93. Документы свидетельствуют о том, что наряду с задержкой в предоставлении льгот развивалась система штрафов за неуплату сельхозналога. В Рязанской и Тульской губерниях при применении мер принуждения использовали классовый подход: взыскания налагались в первую очередь на зажиточные хозяйства и по возможности не затрагивали бедняков и середняков94. В селах некоторых волостей Московской губернии размер штрафов, налагаемых на отдельные крестьянские дворы, колебался от 1 до 5 руб.95 35

Применение штрафов вызывало недовольство крестьян (и не способствовало укреплению авторитета местных властей и Советской власти в целом). Поэтому постановлением ЦИК и СНК СССР в июле 1925 г. было запрещено наложение штрафов в административном порядке96. Это положение распространялось не только на неплательщиков 1925/26 г., но и на должников прошлых лет. За злостные случаи неуплаты налога, но при возможности выплаты его, применялись карательные санкции согласно статье 79 УК: опись имущества и привлечение к суду97. Несвоевременное предоставление льгот лишало крестьян возможности вовремя собрать средства для уплаты налога. Применение таких непопулярных мер, как опись крестьянского имущества и его продажа, только осложняли выплаты сельхозналога к назначенным срокам. Поступление крестьянских платежей по единому сельскохозяйственному налогу не соответствовало графикам хозяйственных и бюджетных планов, отставало во времени от последних, центральное, управление государственных налогов сообщало в январе 1926 г. о том, что платежи крестьян в установленные сроки не выполняются, несмотря на значительное повышение доходности сельского хозяйства в 1925/26 г.98 Это создавало угрозу выполнения государственного бюджета. За просрочку платежей налога был увеличен размер пени до 20% в день99, а в Рязанской губернии – до 10% за каждый просроченный день100. По каждой губернии было назначено три срока платежей единого сельхозналога (см. табл. 11). Таблица 11 Сроки выплаты единого сельскохозяйственного налога на 1925/26 г. Губернии Московская Рязанская Тульская

Сроки и размеры выплат налога 1 срок 2 срок 3 срок 1 ноября 1925 г. – 1 февраля 1926 г. 1 апреля 1926 г. – 35% – 35% 30% 1 ноября 1925 г. – 1 января 1926 г. – 1 марта 1926 г. – 35% 35% 30% 1 ноября 1925 г. – 1 февраля 1926 г. 1 апреля 1926 г. – 35% – 45% 20%

В Рязанской губернии сельхозналог начал частично поступать в августе 1925 г.101, в Московской и Тульской – в сентябре102. Повсеместно отмечались случаи несвоевременного вручения окладных листов, снижение темпа сбора налога103. В Рязанской губернии крестьяне смогли получить окладные листы только к 15 сентября104. Причина этого в затянувшемся перераспределении налоговым аппаратом сумм налога по уездам, в связи с 36

понижением по губернии его общей суммы. В результате к 15 октября, т.е. за две недели до первого срока платежей, значительная часть налогоплательщиков не знала окончательной суммы причитавшегося с них налога. В итоге к первому сроку вместо намеченных по губернии 1.049.293 руб. поступило только 530.45 руб. от общей суммы налога105. Невыполнение заданий по уездам наблюдалось почти к каждому сроку. На 2 февраля губернский план по сельхозналогу был выполнен только на 46% от задания106. Кроме того, неблагоприятные погодные условия летом 1925 г. в Московской, Рязанской, Тульской губерниях привели к неурожаю хлебов, что так же сказалось на сборе налога. Общая недопоставка сельхозналога по Рязанской губернии в 1925/26 г. составила 11,3%107, по Тульской – 7,1%108. В целом же по стране, за счет более успешного проведения налоговой кампании в других регионах, административного давления на крестьян, задание по сбору сельхозналога было перевыполнено. Согласно сводкам вместо 234 млн. руб. всего было получено 251 млн. руб., а по РСФСР вместо 144 млн. руб. 156 млн. руб.109 Плохие погодные условия в губерниях отрицательно сказались не только на сборе сельхозналога, но и нанесли значительный урон всему сельскому хозяйству. В Тульской губернии из общей площади посева в 588 тыс. дес. озимые погибли на 59 тыс. лес, в Рязанской из 769 тыс. дес. – на 152 тыс. дес.110 В Рязанской губернии на 1 сентября 1925 г. 40% зерновых еще оставалось в поле111. В Московской губернии, где была развита травопольно-молочная направленность сельского хозяйства, неблагоприятные погодные условия привели к неурожаю трав. По самым скромным подсчетам было недобрано до нормы от И до 14 млн. пудов сена, что привело к сокращению поголовья скота112. Это отразилось на развитии всего сельского хозяйства в губерниях, на размерах доходов крестьянства. Из-за неурожая хлебоснабжение в губерниях приняло чрезвычайно напряженный характер. Обострившееся продовольственное положение привело к голоду, к спекуляции хлебом113. В Скопинском уезде Рязанской губернии было зафиксировано три смертных случая от голода114. Число голодающего населения в Рязанской губернии достигло 97.000 чел., в Тульской – 83.000115. По мнению правительственной комиссии, обследовавшей фактическое положение Рязанской губернии, в ней могли начаться крупные волнения116. В 1925/26 г. из созданных фондов кредитования деревенской бедноты правительство выделило пострадавшим от неурожая губерниям денежную помощь117. Для Рязанской губернии, ввиду неустойчивости бюджета из-за недопоступления сельхозналога, Центром было выделено 1716 тыс. руб. для закупки продовольствия118. Были также выданы средства из бюджета прошлого года и немного из Московского банка119. Полученные ассигнования распределялись на покупку рабочего скота, семян, частично на землеустройство120. В Московской губернии для покрытия дефицита бюджетов 9 уездов было решено создать фонд внутригубернского регулирования бюджетов в 37

размере 2.510.000 руб., на образование которого отчислялось 895.000 руб. из суммы собранного сельхозналога121. В течение всего лета из Ленинграда, Рыбинска, Нижнего Новгорода для Рязанской и Тульской губерний шла продовольственная помощь122. В предоставлении кредитов допускались сбои и промедления, помощь порой оказывалась таким хозяйствам, которые в ней не нуждались123. Неурожай зерновых отрицательно сказался на хлебозаготовках и росте цен на сельскохозяйственные продукты. Если в 1924 г. в Рязанской губернии на рынок поступило 1670 тыс. пудов зерна, то в 1925 г. ожидалось только 880 тыс. пудов124. Рожь на хлебном рынке отсутствовала. К последствиям неурожая 1924 г. прибавился частичный неурожай 1925 г. Создавшееся положение вело к повышению цен на зерновые. Наиболее высокие цены на рожь были зафиксированы в июне 1925 г., когда запасы подходили к концу, а новый урожай еще не собрали. Не изменились цены только в Московской губернии. Последствия неурожая сказались на ней не так сильно, как на Рязанской и Тульской губерниях, за счет привозного хлеба125 (см. табл. 12). Таблица 12* Колебания среднегубернских цен за пуд ржи в июне 1925 г. Губернии

1924 г.

Московская 1 руб. 50 коп. – 1 руб. 73 коп. Рязанская 1 руб. – 1 руб. 25 коп. Тульская 75 коп. – 1 руб.

1925 г 1 руб. 50 коп. – 1 руб. 75 коп. 2 руб. 50 коп. – 2 руб. 75 коп. 2 руб. 25 коп. – 2 руб. 50 коп.

*Таблица составлена на основе данных: ГАРФ. Ф. 7820. Оп. 1. Д. 64. Л. 10,75.

В последующем, в январе 1926 г., произошло некоторое снижение цен на рожь: в Рязанской губернии до 2 руб., в Тульской до 1 руб. 75 коп.126 В условиях неудовлетворительного снабжения рынков хлебом возросла активность частных заготовителей. Цены на зерно у государственных заготовительных органов были гораздо ниже, чем у частных. В Рязанской губернии в сентябре 1925 г. они составляли 94 коп. за пуд, у частника, – 2 руб. 50 коп.127 Крестьяне не спешили с продажей хлеба, надеясь, что цена на него возрастет. Рязанские скупщики, воспользовавшись ситуацией привозили зерно из Сталинграда и других городов128. Осенью, когда хлебные излишки вывозились на рынок небольшими группами крестьян, цены были невысокие. Позже, когда у бедноты истощились запасы хлеба, возникла необходимость его покупки, цены возросли. В данном случае экономическая политика отвечала интересам зажиточной части крестьянства. Сельхозналоговая и хлебозаготовительная кампании 1925/26 г., хотя и тесно связанные между собой, не стабилизировали хлебные цены на 38

уровне, экономически и социально выгодном и для большинства крестьян и для населения городов, и не обеспечили своевременное поступление дохода в губернские бюджеты. Задержки с поступлением сельхозналога говорили о том, что крестьян не устраивают не только цены на хлеб, но и налог. Кризисная ситуация с хлебозаготовками в 1925/26 г. показала, что сельхозналог тяжел и эту тяжесть крестьяне стремились переложить на потребителя через розничные цены. Естественно, это сдерживало развитие сельского хозяйства. Анализ показывает, что, несмотря на значительное понижение общей суммы сельхозналога по сравнению с предыдущим годам, налоговое обложение в целом по стране в 1925/26 г. было нелегким для крестьян (см. табл. 13). Таблица 13* Соотношение показателей численного состава, доходов, налоговых платежей по группам сельскохозяйственного населения в 1924/25 и 1925/26 гг. В процентном отношении к общим итогам Группы населения Все население Сельскохоз. нас. 1. В т.ч. прол-т 2. Бедняки 3. Середняки 4. Предприниматели

численность населения

суммы доходов

1924/25

1925/26

1924/25

1925/26

100,0 79,2 2,8 17,9 55,1 3,4

100,0 76,8 3,1 15,7 54,3 3,7

100,0 59,2 2,1 9,9 41,5 5,7

100,0 56,7 2,1 8,1 40,6 5,9

суммы налоговых платежей 1924/25 1925/26 100,0 47,7 1,4 4,9 34,7 6,7

100,0 43,4 1,8 4,2 30,4 7,0

* Таблица составлена на основе данных: Тяжесть обложения в СССР. (Социальный состав, доходы и налоговые платежи населения Союза ССР в 1924/25, 1925/26 и 1926/27 годах). М., 1929. С. 43.

Таким образом, по своему социальному составу российская деревня была преимущественно середняцкой. Сократилось число бедняцких хозяйств. Часть их перешла в середняцкую группу, часть пополнила ряды сельского пролетариата. Середняцкие и бедняцкие слои крестьянства являлись основными поставщиками товарной продукции сельского хозяйства. Несмотря на общее понижение суммы единого сельскохозяйственного налога по стране в 1925/26 г., тяжесть его по-разному продолжала сказываться на категориях крестьянства. Не значительным было снижение для бедняков. Большая часть средств, заработанных в этих хозяйствах, уходила на выплату сельхозналога, несмотря на льготы и возвратный характер налога в виде кредитов. 39

Повысилось налогообложение для предпринимательской группы. В наибольшей степени оно было облегчено для середняков. Сельхозналог в 1925/26 г., нацеленный на достижение соответствия обложения каждого хозяйства с его доходами, полностью учесть все статьи крестьянских доходов так и не смог. Проблему более полного приближения сельхозналога к подоходному предстояло решить реформе налогового обложения а деревне в 1926/27 г. Переход к реконструктивным процессам во второй половине 20-х гг. потребовал использования новой передовой техники и огромных капиталовложений. Поиск средств на проведение индустриализации и одновременное развитие рыночных отношений в аграрном секторе, повышение его товарности, регулирование процесса накопления капиталов в деревне в интересах государства повлекли за собой изменение системы налогообложения в сельском хозяйстве. Сельхозналог сохранял важное значение среди источников государственного дохода. В 1926/27 г. он составил 6% всех учтенных госдоходов129, его реальная сумма увеличилась до 300 млн. руб. по Союзу и до 196 млн. руб. по РСФСР130. О реорганизации сельхозналога, нацеленного на учет совокупного дохода, было заявлено еще на II съезде Советов в 1924 г.131, но осуществлена она была лишь в 1926 г. Система налогообложения деревни в 1925/26 г., построенная только на учете доходов главных источников сельского хозяйства (пашня, скот), в создавшихся условиях оказалась недостаточной, потому что не могла разрешить вопрос о подоходном обложении. На апрельском (1926г.) пленуме ЦК ВКП(б) было принято решение об изменении шкалы налогообложения в деревне в сторону усиления ее прогрессии132. По закону о сельхозналоге на 1926/27 г. облагались доходы не только от земли и скота, но и от специальных отраслей сельского хозяйства и неземледельческих заработков. Перекладывание части налога с пашни и скота на другие источники дохода стимулировало развитие основных отраслей сельского хозяйства. Единый сельскохозяйственный налог в 1926/27 г. характеризовался, с одной стороны, усилением обложения за счет ранее непривлекаемых источников дохода, с другой – увеличением поощрительных льгот для бедняков. Прогрессию предлагалось строить так, чтобы в наиболее маломощных хозяйствах сельхозналог составлял не более 2% всего исчисляемого дохода, в наиболее обеспеченных – не более 14–16%133. По новой системе обложения изменились и методы исчисления доходности сельского хозяйства. Условно-чистый доход исчислялся не только по основным, но и по второстепенным отраслям. Для выявления доходов крестьянского населения в Рязанской губернии в 1926 г. было проведено гнездовое обследование 22.000 хозяйств. В результате было признано целесообразным разделить все крестьянские хо40

зяйства на 4 типа. В процентном отношении к общему количеству хозяйств в губернии это выглядело следующим образом: беспосевные – 1,3%, бедняцкие – 32,1%, середняцкие – 63,7%, зажиточные – 1,9%.134 По данным крестьянских бюджетов весь условно-чистый доход на одного работника по группам составлял: у беспосевных – 148 руб., у бедняцких – 139 руб., у середняцких – 144 руб., у зажиточных – 200 руб.135 Наибольший доход на одного работника в год падает на группу зажиточных хозяйств. Был установлен нормативный метод исчисления доходов136. Закон о сельхозналоге на 1926/27 г. вводил обложение от различных отраслей сельского хозяйства по специально установленным нормам доходности на десятину посева или пашни, на 1 голову скота и т.д.137 Нормы дифференцировались по губерниям, уездам с учетом доходности хозяйств. Начисление проводилось в рублях. Для крестьян это было проще и более понятно, чем при пересчете в десятины. Взяв за основу предложенные Наркомфином РСФСР нормы отдельных отраслей сельского хозяйства и воспользовавшись правом их корректировки в губерниях эти нормы изменили (см. табл. 14). Таблица 14* Данные корректировки норм доходности на 1926/27 г. ( в руб. ) Отрасли хозяйства Основные Посев Пашня Сенокосы заливные Сенокосы незаливные Крупный рогатый скот Рабочий скот Второстепенные: овцы свиньи сады огороды

Нормы СНК РСФСР Моск. Ряз. Тульск. губ. губ. губ.

Губернские нормы Моск. Ряз. Тульск. губ. губ. губ.

60 40

42 27

42 27

– 56

– 32

– 20–35

30

27

25

44

40-50

25

20

18

18

20

20

16

30

18

18

25

15–25

18–23

35

20

20

30

24

18–22

1,5 8 150 250

1,3 6 150 175

1,3 6 150 175

– – – –

– – 150 175

5 6 100–200 175–275

* Таблица составлена на основе данных: СУ РСФСР. 1926. № 30. Ст. 192 ; СУ РСФСР. 1926. № 27. Ст. 217 ; СУ РСФСР. 1926. № 27. Ст. 218 ; СУ РСФСР. 1926. № 40. Ст. 313 ; РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 920. Л. 1–2, 4, 6, 7–9 об, 19–20 об ; ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2134. Л. 1 ; Ф. Р-79. Оп. 4. Д. 16. Л. 18.

41

При корректировке норм для большего соответствия их реальному положению дел местные налоговые органы учитывали степень засеянности пашни, условия развития скотоводства, близость рынков сбыта, доходность отдельных районов, платежеспособность крестьянства. Однако некоторые нормы оказались слишком завышенными по отношению к рентабельным доходам крестьянских хозяйств и не всегда положительно влияли на процесс регулирования воспроизводства и накопления в них, снижали возможность своевременной выплаты налога. При обложении дохода от полеводства учитывались все элементы пашни: посев, пар, недосев данного года, пустующая пашня, часть усадебной земли, использовавшаяся для сельскохозяйственных целей. Земля при всех формах аренды учитывалась только у арендаторов. С 1926/27 г. при реформе сельхозналога было признано необходимым облагать доходы полеводства по посеву, что давало наибольший учет доходов в мощных хозяйствах138. Однако в Московской, Рязанской, Тульской губерниях было решено облагать полеводство по пашне, поскольку возможность для расширения посевной площади отсутствовала. Площадь пашни можно было увеличить только за счет малоудобных, бросовых участков, нуждавшихся в предварительном улучшении и требовавших больших затрат и труда, чем имевшиеся пахотные земли. Обложение по посеву могло привести к сокращению посевной площади и к тому, что крестьяне забросили бы свою землю, что в свою очередь бы неблагоприятно повлияло на переход к многополью. Для Рязанской губернии был характерен высокий процент пахотных земель. Следует отметить, что для всего Центрального промышленного района этот процент был равен 35,3, а в Рязанской губернии он достигал 56,5. В то время, как леса, луга, выгоны составляли 35% всей площади губернии, на долю прочих угодий приходилось лишь 8,5 %139. Это показывает, что возможности для расширения посевных площадей не было. В Тульской губернии также было принято решение облагать доходность полеводства по пашне за исключением двух уездов – Сергиевского и НовоНиколаевского140. Произошли изменения в обложении специальных отраслей: если доходы от сада и огорода не реализовывались на сторону, то они облагались в том порядке, что и пашня, в противном случае – по повышенным нормам. Так, в Тульской губернии сады от 10 корней и огороды до 60 кв. саженей на хозяйство облагались по нормам пашни141. В Московской губернии сады и огороды облагались по повышенным против пашни нормам доходности: 1 дес. пашни – 44 руб., 1 дес. сада – 150 руб.142 В Рязанской губернии было признано нежелательным обложение мелкого скота, поскольку хозяйства разводили его преимущественно для собственного пользования143. В Тульской губернии доходность, приходившаяся на 1 голову мелкого скота, была исчислена выше, в сравнении с 42

нормами, установленными законом. При этом губернский исполнительный комитет исходил из необходимости повышения суммы облагаемого дохода по второстепенным и неземледельческим заработкам для получения контрольной цифры, назначенной Наркомфином144. При переходе к реконструктивным процессам преобразования в аграрном секторе должны были осуществляться на основе мер, способствовавших усилению специализации и интенсификации сельского хозяйства, повышению заинтересованности в этом крестьян -единоличников. Одной из таких мер, предпринятых законом о едином сельскохозяйственном налоге на 1926/27 г., явилась попытка привести обложение промысловых доходов в соответствие с платежеспособностью хозяйств. Облагать доходы от неземледельческих заработков было сложнее, чем доходы от сельского хозяйства. Отсутствие достаточного материала о степени их развития в отдельных районах, слишком большое разнообразие и опасность приостановить начавшийся их рост – все это заставило отказаться от средних порайонных норм и перейти к индивидуальному учету и обложению в каждом хозяйстве. Доход от неземледельческих заработков вносился в обложение не в полном размере, чтобы облегчить их развитие и не препятствовать росту подсобных промыслов. В Рязанской губернии, например, не облагались случайные неземледельческие заработки, приносившие мало дохода в хозяйство. Исключалась из обложения заработная плата медперсонала, агрономов и школьных работников. Подсчет доходности от отхожих промыслов, проведенный в Тульской губернии в 1926/27 г., показал, что от рабочих строительных специальностей поступало за сезон в хозяйство в среднем до 70 руб., от портных и сапожников – до 140 руб., от овчинников – до 95 руб.145 Ясно, что для малоземельного бедняцкого хозяйства такая сумма являлась весьма значительной, а сам промысел – не подсобным, альтернативным средством существования. Количество хозяйств, занимавшихся подсобными промыслами, постоянно увеличивалось. По данным свода доходов, в Московской губернии в 1926/27 г. около 60% крестьянских хозяйств имели доходы от неземледельческих заработков (в довоенное время они составляли 96%)146. Но несмотря на важность и значимость подсобного промысла, в бюджете крестьянина Московской губернии он составлял только 30%, а остальные 70% приходились на доходы от земледелия147. Обложение неземледельческих заработков, базировавшееся на учете каждого отдельного хозяйства без применения нормативного метода, приводило, с одной стороны, к переобложению, а с другой – к недообложению промысловых доходов. Так, в Рязанской губернии были отмечены случаи, когда размер дохода от неземледельческих заработков, установленный сельскими комиссиями, завышался и волостных налоговых комиссиях причем в необоснованно больших размерах: от 200 до 1000 руб.148 43

В некоторых местах наблюдалось обратное явление: недоучет доходов от неземледельческих заработков. В Тульской губернии было обнаружено 72 случая сокрытия доходности от промыслов149. Подход сельских учетных комиссий к определению доходов от неземледельческих заработков был чрезвычайно разнообразным. Одни учитывали доходы на общих сходах, другие по группам в 20–30 человек, третьи по дворам. Учет часто начинали с бедноты, которой нечего было скрывать. Практика показывала, что если доходы первых плательщиков учитывались правильно, то остальные ничего не скрывали от учетных комиссий, боясь, что их выдадут первые. Поэтому на первых плательщиков затрачивалось гораздо больше времени, чем на других150. В целом обложение неземледельческих заработков в 1926/27 г. способствовало наиболее полному учету совокупного дохода крестьян, в сравнении с предшествующим хозяйственным годом. Закон о сельхозналоге на 1926/27 г. декларировал необходимость обложения неземледельческих заработков для сокращения недостатков в распределении тяжести обложения. Но различия в методах и способах учета дохода препятствовали достижению этих целей. Для более точного учета всех крестьянских доходов закон о сельхозналоге предусматривал увеличение льгот и скидок. Повысив необлагаемый минимум151, государство в 1926/27 г. полностью освободило от уплаты сельхозналога 27,6% крестьянских хозяйств, против 25% в 1925/26 г.152 Закон давал возможность устанавливать необлагаемый минимум и по доходу на едока и на хозяйство. По Московской губернии он был назначен в размере 33 руб. на едока, по Рязанской и Тульской – по 30 руб.153 Необлагаемый минимум для маломощных хозяйств во избежание их переобложения, был назначен от 90 до 100 руб. на хозяйство154. Кроме того, для освобождения бедняцких хозяйств от налога в губерниях создавались особые льготные фонды, за счет понижения необлагаемого минимума на 3%155. Постановлением СНК РСФСР 3-процентный льготный фонд был назначен в следующих размерах: для Московской губернии – 340 тыс. руб., для Рязанской и Тульской – по 200 тыс. руб.156 В 1926/27 г. в Московской губернии по необлагаемому минимуму было освобождено 17,4% хозяйств, из льготных фондов – 7,8%157. В Рязанской губернии в 1926/27 г. было освобождено от уплаты сельхозналога 116.304 крестьянских хозяйства, в том числе по необлагаемому минимуму 80.356158. Деревня получала помощь в виде кредитов и семссуды. Всего по РСФСР в 1926/27 г. было выдано ссуд на сумму 21.495 тыс. руб.159 Сельхозналог положительно влиял на поддержание местных бюджетов. Процент отчисления в бюджет для Московской губернии 56,7, для Рязанской – 100 %, для Тульской – 66,7160. Аккумулируя средства на индустриализацию, государство увеличило общую сумму налога и его прогрессивность. Но, учитывая недочеты нало44

говой кампании 1925/26 г. и стремясь облегчить налоговое бремя для крестьян, закон предусматривал введение не трех, а четырех сроков платежей по РСФСР161. Правда, четвертый срок был введен лишь в Московской губернии, а в Рязанской и Тульской оставлены три срока162. Между суммами, принятыми по первоначальному проекту и установленными СНК РСФСР, были расхождения (см. табл. 15). Таблица 15* Суммы сельхозналога, исчисленные к предъявлению по губерниям на 1926/27 г. (в тыс. руб.) Губернии

Изменения СНК РСФСР 5.536 3.562 3.649

По проекту НКФ

Московская Тульская Рязанская

5.761,1 3.589,8 3.691

Изменения % –3,9 –0,8 –1,1

* Таблица составлена на основе данных: РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 908. Л. 48.

Наибольшая сумма приходилась на Московскую губернию, которая, однако, составляла всего 1,5% общей суммы сельхозналога по Союзу163. В то же время на Москву и Московскую губернию приходилось 18% всего союзного бюджета и 63,7%164 бюджета Центрального промышленного района, что демонстрирует преимущественно индустриальное направление развития этого региона. Увеличение общей суммы сельхозналога до 300 млн. руб. в 1926/27 г. сказалось на росте его тяжести на крестьянское хозяйство и на едока (см. табл. 16). Таблица 16* Сравнительный размер обложения сельхозналогом в 1925/26–1926/27 гг. (в руб.) Губернии

на хозяйство 1925/26 г. 1926/27 г.

на едока 1925/26 г. 1926/27 г.

Московская

11,99

15,28

2,25

2,85

Рязанская

5,95

6,68

1,13

1,30

Тульская

10,90

12,72

1,87

2,29

* Таблица составлена на основе данных: РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 908. Л. 43 ; ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2260. Л. 6 ; Д. 2105. Л. 5 об.

45

При обложении сельхозналогом учитывалась социальная дифференциация: с бедняка взималось 2 коп. с каждого рубля, с зажиточного – 20 коп.165 Беспосевные хозяйства Тульской губернии в 90% случаев стали платить налога меньше166. В Московской губернии в 1926/27 г. средние хозяйства платили налог 10 руб. 4 коп., хозяйства выше среднего – 15 руб. 30 коп., а крупные – 34 руб. 11 коп. Причем середняцкие хозяйства стали уплачивать налога меньше, чем в 1925/26 г., а крупные – больше167. В целом по стране за 1926/27 г. на 15–18% зажиточных крестьянских хозяйств пришлось около 140 млн. руб. налога, что составляет 46,6%168. Разница в обложении предпринимательской и бедняцкой групп увеличилась в текущем году в 8,9 раза, а в сравнении с середняцкой группой – в 6 раз169. Помимо сельхозналога в губерниях проводился сбор страховых платежей и самообложение, закон о котором был принят в августе 1924 г.170 Самообложение по закону было добровольным, но по существу обязательным. Оно распределялось по едокам. Средства от самообложения шли на местные сельские нужды. Очень часто суммы, первоначально предложенные по самообложению, фактически не выполнялись или были весьма незначительными. Так, например, в селе Озеры Чернавской волости Рязанской губернии предполагалось собрать 860 руб., а было собрано 200 руб.171 Здесь самообложение было проведено один раз в год. В селе Муравлянка Сараевской волости было два самообложения в году. Сумма, предложенная к сбору, составляла 314 руб., собрано же было 256 руб.172 Встречались случаи, когда денежные сборы неправильно распределялись между разными категориями крестьян. В Николо-Унском сельском совете Тульской губернии размер самообложения составил 840 руб., причем середняки уплатили 830 руб., а зажиточные только 10 руб.173 Дополнительные сборы вызывали протест крестьянства, В Московской губернии наблюдались случаи антиналоговой агитации зажиточными слоями в среде бедняков и середняков174. В выступлении крестьянки на состоявшемся в марте 1927 г. VIII губернском съезде Советов прозвучало, что налог тяжел и для бедняцких хозяйств: «Мы знаем, что если не уплатим сельхозналог, то нарастет 6 коп. на рубль и значит крестьянин вынужден будет платить втрое. По всей Московской губернии кто платит пени? Да все тот же самый бедняк, у которого нет средств заплатить вовремя»175. В Тульской и Рязанской губерниях крестьяне в целом одобрили новую систему обложения, но были недовольны переобложением бедняков и недообложением мощных хозяйств, отклонением ходатайств о снижении сельхозналога176. Из беседы, проведенной с крестьянами нескольких сельских советов Тульской губернии, выяснилось, что налог тяжел для маломощных хозяйств, размер дохода в которых невелик. Размер налогообложения не устраивал зажиточные слои. Они сетовали на то, что «советская

46

власть только на словах желает, чтобы мы улучшали свое хозяйство, а как приобретаешь лишнюю корову или лошадь, то ее облагают налогом»177. В Московской, Рязанской, Тульской губерниях налог платили не только деньгами, но и облигациями крестьянского займа178. Во многих уездах Рязанской губернии поступление налога было своевременным, хотя в некоторых селах случаи отказа его выплачивать встречались179. Не во всех губерниях суммы сельхозналога оказались приемлемыми. К последнему сроку – 3 марта 1927 г. налог был собран только в Рязанской губернии (см. табл. 17). Таблица 17* Сравнительные данные о размерах начисления и выполнения сельхозналога на 3 марта 1927 г. Губернии Московская Тульская Рязанская

Сумма налога (в руб.) исчисленная 5.536.000 3.562.000

поступившая 4.968.351 3.130.821

недовыполнение 567.649 431.179

3.649.000

3.715.251

_

* Таблица составлена на основе данных: РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 630. Л. 13 ; Д. 908. Л. 48.

Своевременную выплату сельхозналога осложнили недочеты проведения налоговой кампании: задержка в исчислении налога и выдаче окладных листов, сбои в работе налоговых комиссий. Давая оценку работе налогового аппарата в период проведения кампании по сбору сельхозналога, необходимо отметить, что новые порядки взимания налога не всегда были понятны работникам местных налоговых органов. Так, налоговые органы Рязанской губернии оказались не готовыми принять новую систему обложения. Представитель губернии, выступая на Всесоюзном совещании финансовых работников по вопросу о реформе единого сельскохозяйственного налога на 1926/27 г. в декабре 1925 г., предложил отсрочить введение реформы на год и сохранить старую систему с исправлением некоторых ее пунктов180. Придавая важное значение уровню профессиональной подготовки налоговых работников, по распоряжению губернского финансового отдела в мае 1926 г. были проведены курсы по подготовке специалистов, проводивших учет объектов обложения. Уже в конце июня результаты учета были объявлены плательщикам на общих собраниях сельских советов181. Не всегда в губернии была правильно организована работа волостных налоговых комиссий. В некоторых волостях они были созданы с запозданием. Так, например, в Рыбновской волости такая комиссия приступила к работе лишь 24 августа182. Из-за за47

пущенного состояния лицевых счетов по некоторым волостям невозможно было получить данные о сборе сельхозналога в отдельных селениях. Случалось, что в уездах отсутствовали специальные работники по сельхозналогу. В Раненбургском уездном финансовом отделе учет сельхозналога ставился на последнее место и проводился одновременно с учетом других налогов183. Определенная работа по укреплению и регулированию налогового аппарата проводилась в Тульской губернии. Для связи губернского финотдела с уездными был создан специальный институт ревизоров – инструкторов из 6 человек, к каждому из которых было прикреплено по 5–6 уездов184. Однако ревизоры-инструкторы не смогли выполнить роль связующего звена. Находясь в разъездах и живя постоянно в одном районе, они редко виделись с сотрудниками уездных исполнительных комитетов, теряли авторитет, превращаясь нередко в счетных работников. Слабо была налажена отчетность уездных исполнительных комитетов перед губернским финотделом. Отчеты работников уездных комитетов и вызовы их на технические совещания были чрезвычайно редки. Между тем в условиях Тульской губернии, где насчитывался 41 уезд, это было единственным методом проверки районных органов. Часто налоговые работники были слабо подготовлены профессионально, имели низкий общеобразовательный уровень. В губернии в 1926 г. среди представителей налогового аппарата с высшим образованием насчитывалось только 4,8%, с финкурсами – 1,1%, со средним образованием – 10 %, с начальным – 63,3%185. Понятно, что с такой низкой квалификацией работники не могли разобраться с содержанием закона о едином сельскохозяйственном налоге. Однако в работе налоговых органов губернии были и положительные моменты: проведение агитационной кампании, организация специальных курсов ш представителей уездов, создание комиссий для их инструктирования и т.д.186 В Московской губернии также было проведено инструктирование членов сельских учетных комиссий и уполномоченных волостных исполнительных комитетов, обследование сельских советов187. Для большей информированности налоговых работников были проведены волостные и районные конференции с докладами о значении сельхозналога188. Анализ подготовленности и работы налогового аппарата исследуемых губерний позволяет сделать вывод, что губернские финансовые отделы не всегда могли удовлетворительно провести организационную работу в этом направлении. Профессиональная подготовка налоговых работников была невысока и как следствие этого – неумелое ведение дел, документации, учетной работы, что в конечном итоге привело к осложнениям в сельхозналоговой кампании. Кампания по сбору сельхозналога 1926/27 г. была тесно связана с осенними хлебозаготовками. Увеличение налоговых платежей вынуждало крестьян выбрасывать хлеб на рынок, чтобы получить необходимые сред48

ства. Урожайный 1926/27 г. привел к росту продуктивности крестьянского хозяйства, что сказалось и на активизации хлебозаготовок. Вследствие этого повысились экспортные возможности страны. Всего за 7 месяцев 1926/27 г. из страны было вывезено 130,4 млн. пудов хлеба, или 60,1% годового плана, что на 48% больше показателя за 1925/26 г.189 В сентябре поступило рекордное количество хлеба за все время советской заготовительной работы – 94,1 млн. пудов190. В Рязанской губернии хлебозаготовки велись акционерным обществом «Хлебопродукт». Однако, хлеб активно скупался частниками191. В губернии за воз хлеба частник набавлял от 1 до 3 руб., что побуждало крестьян продавать зерно ему192. Частные скупщики отправляли хлеб на небольшое расстояние по железной дороге193. В губернии было собрано 575 тыс. пудов ржи194. И все же, несмотря на хороший урожай, из-за возросших потребностей городского и сельского населения в губернию было ввезено дополнительное количество зерна195. Хороший урожай зерна, давший крестьянам возможность вовремя уплатить налоговые взносы, стабилизировал цены на протяжении всей осени и зимы. Они колебались от 1 руб. 18 коп. до 1 руб. 43 коп. за пуд ржи196. В Московской губернии среднегубернский урожай ржи составил 55 пудов с 1 дес, в то время как в лучших крестьянских хозяйствах он достигал 100 пудов197. Для улучшения положения на Московском хлебном рынке предприняли ряд дополнительных мер, например, ввоз муки, что позволило создать необходимый хлебный резерв на 1926/27 г.198 Однако цены на ржаную муку по сравнению с предыдущим годом возросли с 1 руб. 40 коп. до 1 руб. 80 коп.199 Повышение сельхозналога в Московской губернии на 1926/27 г., недостаточный урожай зерновых заставил крестьян продавать скот гораздо дороже, чем в прошлые годы. Если в 1924/25 г. заготовительная цена за 1 кг живого мяса колебалась от 2 руб. 50 коп. до 4 руб. 50 коп., то теперь она возросла до 7 руб.200 Сохранялся неэквивалентный обмен между городом и деревней. Неудовлетворительным было снабжение деревни промышленными товарами. В Рязанской губернии, например, ощущалась большая нехватка хлопчатобумажных тканей, кровельного железа, кожевенных товаров. Повышение сельхозналога, слабое снабжение деревни промышленными товарами, низкие заготовительные цены, не отвечавшие хозяйственным интересам крестьян, – все это противоречило государственной задаче по созданию накоплений для индустриализации. На июльском 1926 г. пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) Каменев отметил, что рост доходности крестьянских хозяйств за год составил 400–500 млн. руб., а рост государственных платежей крестьянства увеличился лишь на 80 млн. руб. Это привело к возрастанию покупательной возможности крестьян201. «Новая оппозиция» обвинила большинство ЦК ВКП(б) в усилении сдвига в «сторону деревенских верхов»202. В августе «троцкистскозиновьевская оппозиция» в лице К. Радека заявила оппонентам, что обвинения в выкачивании средств из деревни, направленные в их адрес сталин49

ским большинством, неверны. Речь шла об изъятии средств не из крестьянского кармана, а из «накоплений кулацких и полукулацких верхов»203. Поскольку налоговые средства являлись внутренними ресурсами для индустриализации, оппозиционный блок предложил усилить налоговый нажим на крестьянство204. За снижение тяжести налогообложения на крестьянство выступал один из лучших экономистов в Наркомземе Н.Д. Кондратьев205. Для улучшения снабжения деревни он предлагал увеличить в импорте долю тех товаров, которые шли на удовлетворение крестьянских запросов206. Закон о едином сельскохозяйственном налоге на 1926/27 г. декларировал более полное и прогрессивное обложение всех крестьянских доходов. В результате произошло перераспределение суммы налога между различными социальными группами крестьянских хозяйств, что привело к изменениям в процессе дифференциации крестьянства. Повышение налогового обложения бедняцких хозяйств, с одной стороны, способствовало тому, что часть из них перешла в середняцкую группу. Упал процент беспосевных хозяйств. Однако для большей части бедняцких хозяйств сельхозналог оказался неприемлемым. С другой стороны, тяжесть обложения, падавшая на сравнительно небольшой слой зажиточных крестьян, была увеличена. Вместе с тем, учет специальных отраслей и неземледельческих заработков облегчил обложение полеводства. Посевные площади продолжали восстанавливаться вплоть до 1927 г., но темпы роста сельскохозяйственного производства не соответствовали потребностям народного хозяйства, вступившего в период коренной реконструкции. 1.2. Налоговая политика в условиях перехода страны к индустриализации в 1927–1928 годах Внесение изменений в Закон о сельхозналоге на 1927/28 г. было тесно связано с дальнейшим объединением всех сил и средств для издания в стране тяжелой промышленности. Начало 1927 г., несмотря на трудности с хлебозаготовками, возникшими осенью 1926 г., не сулило коренных перемен в политике, проводимой в деревне. Принципы налогообложения, предложенные еще на XIV партконференции и направленные на повышение роли технических культур и увеличение числа бедняцких хозяйств, освобождаемых от сельхозналога207 были положены в основу закона о едином сельскохозяйственном налоге на 1927/28 г.208 Сумма налога осталась прежней – 300 млн. руб. В 1927/28 г. сохранялся принцип дифференцированной направленности в распределении сельхозналога между группами крестьянства. В Московской губернии, например, ставки налога были уменьшены для бедняцкой группы на одного едока от 20 до 40 руб. Излишки же сверх дохода от 40 до 100 руб. облагались от 10 до 25 коп. с одного рубля209. Сумма налога 50

для средних хозяйств губернии снизилась с 12 руб. в 1925/26 г. до 6 руб. в 1927/28 г., для крупных – возросла соответственно с 28 до 29 руб.210 Чем выше был доход крестьянского хозяйства, тем выше была сумма налога: с дохода свыше 150 руб. хозяйство в 1927/28 г. должно было заплатить 4 руб. 75 коп.; с дохода в 300 руб. – 11 руб.; в 300-500 руб. – 40 руб.; в 600-700 руб. – 88 руб.211 Нормы доходности основных отраслей сельского хозяйства были разные и могли устанавливаться губисполкомами. Но средняя погубернская норма, установленная по РСФСР, не должна была изменяться. Это положение было оговорено в законе, чтобы тяжесть обложения с земли не переносилась на скот и наоборот212. Облагаемый доход крестьянского хозяйства исчислялся путем умножения количества имевшихся в хозяйстве источников его (количества десятин земли, коров, лошадей) на установленные нормы. При обложении полеводства – по пашне или по посеву – губерниям предоставлялось право выбора. В Московской, Рязанской, Тульской губерниях было выбрано обложение по пашне, так как возможности для расширения посевов были незначительными. В Московской губернии, например, под пашню можно было набрать еще не менее 1 млн. га за счет вырубки кустарника и нераспаханных пустошей. Скидку с налога за арендованную землю получали и арендаторы. Скидка дифференцировалась по губерниям в зависимости от стоимости арендной платы: для Рязанской и Тульской – 15%, для Московской – 25%213. Хозяйства, арендовавшие и одновременно сдававшие землю в аренду, этой скидкой не пользовались. В Рязанской губернии сдаваемая земля в 1927/28 г. составляла около 1% всей площади крестьянского землепользования214. Эти данные говорят о том, что размеры аренды и экономическое ее значение невелики. Среди сдававших землю в аренду 90% были безлошадными, 62,8% имели посевы до 2 дес. Среди арендовавших – 71,5% хозяйств было однолошадными, а 13,4% владели двумя и более лошадьми215. Отсюда видно, что основная причина сдачи земли в аренду в губернии – отсутствие в хозяйстве рабочих лошадей. К найму земли прибегали главным образом середняцкие хозяйства, имевшие, очевидно, избыток рабочих рук и применявшие их на арендованной земле. Крупные по размерам хозяйства арендовали исключительно пашню, малопосевные – сенокос, хозяйства средних размеров – и пашню и сенокос поровну216. Таким образом, аренда в Рязанской губернии носила потребительский характер. Поэтому губернский финансовый отдел считал, что. скидку, предоставляемую законом о сельхозналоге в размере 15%, в губернии следовало бы увеличить до 20% для поощрения аренды, поскольку из 100 случаев сдачи пашни 31 приходился на издольную форму ее217.

51

В Тульской губернии аренда носила также потребительский характер. Крестьяне губернии к угодьям сельскохозяйственного пользования арендовали еще 1,1% от общей площади218. Хозяйства, сдававшие землю в аренду в 1927 г., составляли 5,13% от общего их числа губернии. На долю хозяйств, арендовавших землю, приходилось 13,4%219. Наиболее распространена была денежная аренда. В Московской губернии для поддержания трудового характера аренды норму доходности от земель, взятых в аренду, решено было понизить на 25%220. Расширение льгот арендаторам облегчало возможность использования тех земель, владельцы которых не имели средств для их обработки. Потребность в увеличении средств на развитие промышленности привела к иному, чем в 1926/27 г., распределению суммы налога между отраслями сельского хозяйства. Для стимулирования развития животноводства был повышен возраст облагаемого налогом скота: коров от 3-х лет вместо 2-х, как в прошлом году, а лошадей вместо 3-х до 4-х лет221. Вопрос об обложении мелкого скота и специальных отраслей решали губернские исполнительные комитеты. В Тульской губернии мелкий скот (не свыше 3-х голов на хозяйство), с целью поощрения его развития, не облагался налогом222. В Рязанской губернии обложение мелкого скота было признано нежелательным, так как хозяйства крестьян в небольшой степени были обеспечены скотом этого вида и разводили его преимущественно для собственного пользования223. Для Московской губернии нормы по крупному рогатому и рабочему скоту, предложенные Наркомфином, оказались завышенными, что могло неблагоприятно отразиться на разведении скота этого вида. Они составили: по крупному рогатому скоту – 30 руб., по рабочему скоту – 35 руб.224 Моссовет возразил против таких норм и предложил финансовому отделу принять прошлогодние нормы, соответственно в 25 руб. для крупного рогатого скота и 30 руб. – для рабочего, что и было сделано225. В Московской губернии имелись хозяйства, в которых насчитывалось до 40 голов мелкого скота, что и послужило причиной обложения налогом овец и свиней226. Избирательность в обложении мелкого скота, с одной стороны, стимулировала его рост и развитие, с другой – приводила к неравномерности в обложении скота этого вида и переобложению полеводства. Принципиально было изменено обложение налогом неземледельческих заработков. При учете их доход определялся за время с 1 мая 1926 г. по 1 мая 1927 г. Из дохода от заработной платы облагалось не более 10%, если работник числился едоком, и не более 15%, если проживал в своем хозяйстве227. Обложение носило повсеместный характер, но в то же время неземледельческие заработки облагались в том случае, если «отходник» занимался еще и сельским хозяйством. Таким образом, для крестьян, 52

имевших доход и от сельского хозяйства и от подсобных промыслов, налог увеличивался. Стремление налоговых органов получить во что бы то ни стало назначенную сумму сельхозналога, несмотря на широкие льготы для бедняцких хозяйств, привело не только к тщательному учету неземледельческих заработков, но и нередко к их необоснованному обложению. В Рязанской губернии неземледельческие заработки облагались в таких хозяйствах, где из элементов сельскохозяйственного производства в наличии был только скот и совсем не было пашни, то есть там, где заработок являлся средством существования семьи.228 Так же, как и в 1926/27 г., встречались случаи неравномерного обложения промысловых хозяйств. Для примера можно взять село Попадьино Рязанского уезда губернии. Хозяйство зажиточного крестьянина Н.И. Бранникова (5 взрослых едоков, земли 6,61 лес., 1 лошадь, 2 коровы, 5 овец, а из неземледельческих занятий – торгово-промышленное заведение с 2-мя ткацкими станами, местный извоз, отхожий промысел) за период с июля 1927 г. по июль 1928 г. уплатило 10 руб. сельхозналога. Хозяйство середняка П.М. Наумова (7 взрослых едоков и 6 малолетних, земли 13 лес, 2 лошади, 1 корова, 5 овец, а из неземедельческих заработков – местный и отхожий извоз) уплатило сельхозналога 33 руб. Хозяйство бедняка Ф.И. Феоктистова (3 взрослых едока и 2 малолетних, земли 4 лес, 1 корова, основной денежный доход от занятий пастушеством и торфоразработками) за тот же период внесло 3,75 руб. налога229. Из описания этих хозяйств видно, что середняцкое с учетом едоков и вспомогательного характера промыслов, было переобложено, а в зажиточном не учитывалась предпринимательская направленность промысловой деятельности. Размер сельхозналога для этого хозяйства быт явно занижен. Обложение неземледельческих заработков помогало в создании налоговых ресурсов для государства. В Московской губернии неземледельческие доходы от промыслов свыше 3000 руб. облагались в размере 75% от заработка230. Ремесленные промыслы вливали в деревню значительные средства. Так, по Московской губернии общая сумма учтенного дохода от промыслов в 1927/28 г. составила 42.819 тыс. руб., из которой было обложено только 10.214 тыс. руб.231 В селах Тульской губернии промысловая деятельность в 1927/28 г. была тесно связана с наймом. Найм работников, как правило, был наиболее распространен в районах с развитым отходом на сторонние заработки и местными промыслами. В Тульской деревне один из видов неземледельческих доходов составляли торгово-промышленные заведения. Таких хозяйств насчитывалось 3976232. В маломощных хозяйствах промысловые доходы шли на поддержание жизненного уровня и удовлетворение потребностей, в зажиточных 53

дворах – на расширение хозяйственной деятельности, увеличение доходов семьи. Несмотря на скрупулезный подход к обложению неземледельческих доходов, полностью их учесть было сложно. Не облагались случайные заработки, как трудно поддающиеся учету и приносящие мало дохода в хозяйство. Кроме того, в отличие от основных отраслей сельского хозяйства, где нормы были твердые, на неземледельческие доходы устанавливались ориентировочные233. В 1927/28 г. с целью увеличения посевов технических культур, являвшихся сырьем для промышленности, было принято решение облагать их в половинном размере от посевов зерновых234. Снижение обложения технических культур привело к тому, что налог, на крестьянские хозяйства, разводившие такие культуры, понижался. В Московской губернии в половинном размере облагался лен I и хмель235. В Волоколамском уезде губернии, где было развито льноводство, сельхозналог благодаря льготам на хозяйство понижался примерно на 10 руб.236 В Рязанской губернии для увеличения посевов табака льгота предоставлялась лишь площади до 600 кв. саженей (посев на большей площади носил уже промышленный характер)237. В 1927/28 г. была расширена система налоговых льгот для бедняцких хозяйств, до 35% которых предполагалось освободить от уплаты сельхозналога238. Необлагаемый минимум в отличие от предшествующего года устанавливался не на едока, а на хозяйство в целом, но с учетом числа едоков (см. табл. 18). Таблица 18* Размер необлагаемого минимума на 1927/28 г. Губернии Московская Тульская Рязанская

На хозяйство при количестве едоков (в руб.) 1–2 3–4 5 и более 120 130 150 90 100 ПО 90 100 ПО

*Таблица составлена на основе данных: РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 762. Л. 517.

Первоначально предлагаемый проектом Наркомфина необлагаемый минимум в размере ПО руб., 120 руб., 140 руб. в условиях Московской губернии считался неприемлемым – освобождалось только 14% бедняцких хозяйств, тогда как в 1926/27 г. их было освобождено 17,4%. По пожеланию Моссовета размер необлагаемого минимума соответственно увеличили до 120 руб., 130 руб., 150 руб.239 54

Устанавливались и дополнительные скидки. В Московской губернии в целях регулирования обложения малосемейных хозяйств (с 1 и I едоками) были введены льготы. Для хозяйств с 1 едоком налог понижался на 30% против исчисленной суммы, с 2 едоками – на 20%.240 В масштабе губернии это снижало налог на 120.000 руб. Увеличились льготы и коллективным хозяйствам: их обложение не превышало средних размеров обложения единоличных хозяйств по району241. Широкие налоговые льготы приводили к недобору сельхозналога, который покрывался за счет обложения неземледельческих заработков и второстепенных отраслей. Налоговая политика строилась на принципах прогрессивности обложения. Но недостатки в налоговом законодательстве, проявившиеся при обложении специальных отраслей и неземледельческих заработков, увеличение числа дворов, освобожденных от уплаты налога, приводили к переобложению не только зажиточных, но и середняцких хозяйств. Удовлетворительные темпы поступления налога в октябре и ноябре замедлились к декабрю242. По Рязанской губернии от общей назначенной суммы на 1 января 1928 г. поступило только 65,7%243. Такое положение отмечалось и по Московской губернии, особенно в Егорьевском и Серпуховском уездах, где к третьему сроку поступило 85% налога244. Причиной этого явилось несвоевременное предоставление льгот, длительное рассмотрение жалоб налогоплательщиков. К сбору сельхозналога добавилась кампания по сбору недоимок прошлых лет и страховых платежей, которые тоже поступали неудовлетворительно. В Рязанской губернии положение было исправлено с помощью инистративных и судебных мер к неплательщикам в виде описи и продажи имущества, дисциплинарных взысканий, дополнительного обложения245. В целом по РСФСР было собрано 198.612 тыс. руб. сельхозналога246. В государственный бюджет поступило 354.161 тыс. руб., что на 18% больше намеченной суммы247. На слабое поступление сельхозналога повлияла хлебозаготовительная кампания. В Рязанской губернии площадь под зерновыми культурами в 1927 г. уменьшилась до 81,7% от всей посевной площади, в сравнении с 82,1% в 1926 г., а под техническими культурами -возросла с 15,5 до 16,2%248. Незначительное сокращение посевных площадей не могло существенно повлиять на урожай, но трудности с хлебозаготовками все же были. Причиной этого явились низкие закупочные цены, что вызвало активизацию частных торговцев. Разница в закупочных ценах на технические и зерновые культуры, недостаток промышленных товаров, сложная международная обстановка весной 1927 г. и связанная с этим преждевременная реализация резервного фонда хлеба привели к тому, что крестьяне не хотели сдавать хлеб государству. Средние базарные цены на рожь выросли с 1 руб. 7 коп. в октябре 1927 г. до 2 руб. 72 коп. в мае 1928 г.249 Снижение розничных цен на про55

мышленные товары не ускорило хода хлебозаготовок. Наоборот, все это вызвало в конце 1927 г. глубокий хлебозаготовительный кризис. Резкое снижение темпов хлебозаготовок, политика цен, налоговые платежи крестьянства вновь стали предметом ожесточенных политических дебатов в правительственных кругах. На октябрьском пленуме ЦК и ЦКК 1927 г. была высказана мысль о плановом влиянии на экономику деревни250. Еще в мае 1927 г. объединенный оппозиционный блок, куда входил и Л.Д. Троцкий, выступил с «Платформой 83-х». Оппозиция отстаивала политику сверхиндустриализации, считая необходимым усилить обложение середняков, трактуя это как снижение налогов на 50% с бедняков251. Бухаринское «обогащайтесь» было названо откровенно кулацкой формулировкой252. Ухудшение экономической ситуации в стране давало серьезные аргументы для оппозиции в пользу усиления обложения зажиточного крестьянства. Накануне XV съезда ВКП(б) они вновь заявили, что налоговая система не успевает за ростом накоплений в древней что необходимо изъять у кулаков 150-200 млн. пудов хлеба253. Осенью 1927 г. пересматривает свою аграрную программу и Н.И. Бухарин. В его речи на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б) отмечалось, что наступление на кулака будет осуществляться методами прогрессивного налогового обложения254. Несколько позже, в декабре 1927 г., Бухарин скажет, что переделка сельского хозяйства предполагает его укрупнение255. Центральным на XV съезде ВКП(б), собравшемся в декабре 1927 г., был вопрос о путях дальнейшего развития деревни. Было признано необходимым увеличить сельхозналог как источник финансирования индустриализации256. Поддерживая мысль о длительном пути развития единоличного крестьянского хозяйства, прозвучавшую в докладе В.М. Молотова, И.В. Сталин заявил, что объединение крестьянских хозяйств должно происходить «не в порядке нажима, а в порядке убеждения»257. Казалось бы, что ничего экстраординарного в изменении крестьянской политики не произойдет, но настораживающе прозвучали слова Я.А. Яковлева о единственно верном пути развития сельского хозяйства – создании коллективных хозяйств258. И вопреки здравому смыслу, сразу же после съезда из-за разрушительного заготовительного кризиса в январе 1928 г. были введены чрезвычайные меры. Попытка вмешаться в рыночные отношения волевыми методами управления, использование налога как пресса способствовали провалу заготовительной кампании. Данные о развитии сельского хозяйства исследуемого региона позволяют сделать итоговый анализ социально-экономического развития деревни к 1928 г. Необходимо отметить, что в развитии сельского хозяйства Московской, Рязанской, Тульской губерний произошли определенные сдвиги (см. табл. 19). 56

Таблица 19* Динамика восстановления и прироста посевных площадей по отраслям полеводства в 1913–1928 гг. (в тыс. га)

Губернии

Вся посевная площадь

Технические культуры

Картофель

Овощи

1913 г. 1928 г. 1913 г. 1928 г 1913 г. 1928 г 1913 г. 1928 г Московская Рязанская Тульская

826,1 1669 1244

955 1868 1572

33,9 26,2

16,6 50,8

89,1 130,8 93,1

141,4 261,5 159,5

21,4 4,5 2,7

17,6 15,1 11,8

* Таблица составлена на основе данных: Посевные площади СССР. М. ; Л., 1939. С. 8–25.

Небольшой прирост объяснялся тем, что в данном регионе большая часть земель была занята вырубками, кустарником, пустошами, что сокращало площадь удобных для посева земель. В Рязанской губернии был восстановлен и значительно превзойден довоенный уровень размера площадей под техническими культурами. Это объяснялось тем, что главной отраслью сельского хозяйства здесь было полеводство и что стимулирующую роль сыграли налоговые льготы по техническим культурам в 1927/28 г. Большое отставание от довоенного уровня в посевах технических культур отмечалось в Московской губернии, где главным направлением сельского хозяйства было травопольно-молочное. Уровень разведения овощей был тоже невысок, из-за сокращения на 13% в 1928 г. обработанной земли под корнеплоды259. Небольшое увеличение, по сравнению с 1927 г., произошло и в развитии животноводства (см. табл. 20). Таблица 20* Прирост поголовья в животноводстве (в тыс. голов) Губернии Московская Рязанская Тульская

Количество рабочего скота 1927 г. 263 249 185

1928 г. 275 252 190

Количество крупного рогатого скота 1927 г. 1928 г. 500 537 480 528 208 228

* Таблица составлена на основе данных: ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4770. Л. 9 ; ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 13. Л. 8 ; РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 920. Л. 76.

Несмотря на то, что в сельскохозяйственном производстве наблюдалось усиление элементов интенсификации, товарности, рыночности, во 57

многом еще отставало мелкое крестьянское хозяйство. В Рязанской губернии, например, в 1928 г. до 38% хозяйств не имело рабочих лошадей, до 70% – плугов260. Но в то же время общее количество безлошадных хозяйств по сравнению с 1925 г. сократилось на 4,8%, а бескоровных – на 0,3%261. Сдвиги, конечно, незначительные, но они были. В Тульской губернии к началу 1928 г. доминировали единоличные хозяйства – 71,2%262. Произошли изменения в социальной структуре крестьянских хозяйств: количество беспосевных и маломощных сократилось на 8,9%, в то время как средняя группа возросла на 5,32%263. В Московской губернии, являвшейся промышленной, сельское хозяйство играло все же немалую роль. Под корнеплодами, овощами, коноплей, просом, ячменем было занято 93 тыс. дес.264 Осуществлялся переход к многополью, но для ускорения этого процесса требовалась гораздо большая пахотная площадь. Объем сельскохозяйственной продукции мог быть поднят за счет увеличения посевных площадей, развития огородничества и скотоводства. Число коллективных хозяйств в губерниях в 1928 г. было сравнительно небольшим: в Тульской губернии – всего 134265, в Московской – 37З266, в Рязанской – 147267. В общей системе сельского хозяйства это было немного. В Рязанской губернии, например, в 1928 г. посевные площади под рожью и пшеницей составили: у колхозов – 985 Iга, у совхозов – 2346 га. Единоличные же хозяйства владели 539.938 га268. Эти данные свидетельствуют о том, что основными производителями товарного хлеба в 1928 г. перед коллективизацией, оставались по-прежнему единоличные крестьянские хозяйства. Близость Тульской и Рязанской губерний к обширному рынку Москвы, поглощавшему все товарные предложения, служила могучим фактором, направляющим при наличии других благоприятных условий развитие сельского хозяйства в сторону его интенсификации и товарности. Налоговая политика в деревне в данных экономических условиях развития сельского хозяйства, предоставляя льготы беднякам и увеличивая обложение зажиточных слоев, была направлена на осереднение крестьянства. При этом сельхозналог во многом не отвечал возможностям развития крестьянского хозяйства. Рост промышленности и аграрное перенаселение в исследуемом регионе приводили к оттоку рабочих рук из деревни. Это сдерживало рост производительности труда в сельскохозяйственном секторе. Его развитие было направлено главным образом на обеспечение местных потребностей района в продовольствии и сырье. В таких условиях необходимо было создавать устойчивое крестьянское хозяйство, всячески укрепляя его экономическую базу. Хлебозаготовительный кризис второй половины 1920-х гг. осложнил положение в сельском хозяйстве. Он был связан с процессом перехода от восстановительного периода к реконструктивному, когда старый дореволюционный капитал был исчерпан и потребовались новые источники дохода. Сельхозналог стал рассматриваться как средство для получения новых вложений. Его роль как регулятора в развитии сельского хозяйства стала снижаться. Это не отвечало интересам развития единоличного крестьянского хозяйства. 58

ГЛАВА II. НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНЦЕ 1920-Х ГОДОВ

2.1. Политическая борьба по проблемам налогообложения деревни в 1928–1929 годах Ускоренное развитие промышленности, потребности в сырье и средствах приводили к замене экономических методов управления народным хозяйством страны на административно-волевые. Постепенное свертывание новой экономической политики, начавшееся еще до 1928 г., привело к тому, что в промышленности и торговле все большее значение приобретал государственный сектор, сужались возможности товарного обмена, предпринимательской деятельности, ориентации на рынок. Наметилось отступление от курса, взятого XIV партконференцией и XIV съездом ВКП(б), направленного на либерализацию внутридеревенских отношений. Сложившаяся ситуация сказалась на ужесточении налоговой политики в деревне. Политическая дискуссия по проблемам налоговой политики, проводившаяся в партийно-государственных кругах, перерастает в настоящую политическую борьбу. Основными оппонентами внутрипартийной борьбы в конце 1920-х гг. были Н.И. Бухарин и И.В. Сталин. Внутри ВКП(б) образовались две группировки. Одна во главе с Бухариным, куда входили А.И. Рыков – председатель Совнаркома СССР и РСФСР и М.И. Томский – руководитель профсоюзов страны. В другую входило большинство членов ЦК и ЦКК во главе со Сталиным. Борьба велась в условиях кризиса новой экономической политики, ущемления кооперации, роста бюрократизма, сдерживания товарноденежных отношений, формирования административно-командной системы партийно-хозяйственного руководства страны. Главным предметом этих споров явился выбор путей дальнейшего развития страны и ее народного хозяйства. Одним из важнейших элементов сельскохозяйственной политики был единый сельскохозяйственный налог. Налоговая политика как мера преодоления кризиса по-разному воспринималась группой Бухарина и окружением Сталина. В 1927 г. разногласия между ними, открыто еще не проявлялись. Осложнения стали возникать после резкого поворота к усиленному форсированию индустриализации. Во время поездок по Сибири в январе 1928 г. Сталин заявил, что для решения хлебной проблемы «необходимо покрыть все районы нашей (лраны без исключения колхозами»1. В обстановке ухудшавшегося в стране положения с продовольствием Сталин приходит к мысли о массовой кол59

лективизации, дававшей возможность большего и организованного получения хлеба от крестьян. Но поскольку крестьяне как собственники не изъявляли большого желания идти в колхозы, необходимы были меры, побуждавшие их к этому. Такими и явились чрезвычайные меры, означавшие широкомасштабное наступление на все слои крестьянства. Взгляды на проведение в стране финансовой политики в сложившейся обстановке были разными. Н.И. Бухарин и его сторонники на апрельском пленуме 1928 г. предложили ввести посезонные цены на зерно, поднимая их весной с целью увеличения хлебозаготовок без большого ущерба для крестьян2. Такое предложение было расценено сталинским окружением как уступка зажиточным слоям, у которых к весне оставались запасы хлеба. Пленум решил проводить политику стабилизации цен на хлеб, без учета их сезонности. Было также отмечено, что налоговое обложение отстает от крестьянских доходов по некоторым отраслям сельского хозяйства3. Пленум, еще до появления закона о едином сельскохозяйственном налоге на 1928/29 г., принял решение о перераспределении тяжести обложения между отдельными отраслями сельского хозяйства, понижая норму обложения для зерновой отрасли4. Сельхозналог стал рассматриваться как мера преодоления сельскохозяйственного кризиса. Его целью было извлечение деревенских накоплений «под углом зрения обложения верхних слоев деревни»5. Сталин считал, что заготовительный кризис не является случайностью. Выступая 13 апреля 1928 г. на собрании актива Московской организации ВКП(б) с докладом о работе объединенного пленума, он отмечал, что хлебозаготовительный кризис – это выступление капиталистических элементов в условиях нэпа: «Три года урожая для кулака не прошли даром»6. Бухарин причины хлебозаготовительного кризиса видел в другом. В тот же день, 13 апреля, на собрании актива Ленинградской партийной организации он выступил с докладом «Уроки хлебозаготовок, шахтинского дела и задачи партии. К итогам апрельского пленума ЦК и ЦКК ВКП(б)». Одну из причин он видел в существовании в течение трех последних лет ножниц цен на зерновые культуры, с одной стороны, и на продукты животноводства и технические культуры, – с другой. При таких обстоятельствах продажа зерна для крестьян становилась невыгодной7. Далее он заявил, что в налоговом обложении полеводства были допущены ошибки. Зерновые культуры были переобложены. Бухарин приводил такие цифры: полеводство в общей сумме условно-чистого дохода крестьянства занимает 39,5%, а неземледельческие доходы и нетрудовые доходы крестьянских хозяйств в том числе – 27,8%. Но при небольшой разнице этих цифр, различие в долях при налогообложении данных отраслей сельского хозяйства 60

весьма значительно. Доля полеводства в налогах составила 66,59%, а неземледельческих заработков – 5,2%8. В программу Н.И. Бухарина, рассчитанную на выход из кризиса, входили положение о повышении налоговых ставок на верхушечные слои деревни, установление более правильного соотношения между обложением полеводства и неземледельческих заработков. Эта программа позволяла сделать экономический механизм хозяйствования в деревне более совершенным. В политике Сталина, в преддверии сплошной коллективизации, отчетливее прослеживался курс на установление директивности, на ужесточение планирования, на свертывание рыночных отношений. После апрельского пленума, в мае 1928 г., в беседе со студентами института Красной профессуры, Комакадемии и Свердловского университета, причиной основных затруднений в хлебозаготовках он назвал плохое планирование и ошибки в хозяйственном сбалансировании. Этому, по мнению генсека, способствовало наличие «враждебных нам элементов»9. Сталин прекрасно понимал, что без подавления крестьянского хозяйства коллективизация была невозможна. Одной из мер подрыва экономической базы единоличников было усиленное налогообложение. С весны 1928 г. усилия ЦК ВКП(б) были направлены на воплощение идеи коллективизации в жизнь. Интересы крестьян как индивидуальных хозяев при этом не учитывались и не принимались во внимание. Английский ученый Бернард Перес назвал такую политику «твердолобой»10. Она свертывала хозяйственную инициативу самостоятельных хозяев, превращая их в послушные «винтики» административно-командной системы. К началу лета раскол в Политбюро стал усиливаться. Сталинская политика встречала отпор. 15 июля заместитель наркома финансов М.И. Фрумкин, поддерживавший Бухарина, направил в Политбюро письмо, где высказал тревогу по поводу нарастания дисбаланса в экономике народного хозяйства. Автор письма считал, что диспропорции усилились с изменением политики в деревне после XV съезда ВКП(б). М.И. Фрумкин выступил с критикой чрезвычайных мер, заметив при этом, что объявление кулака вне закона привело к беззакониям по отношению ко всему крестьянству»11. Каждое положение письма Фрумкина Сталин подверг критике. В начале лета 1928 г. положение с хлебозаготовками еще более обострилось. С мест в центр поступали тревожные сведения о волнениях в потребляющих районах, требованиях хлеба как в городе, так и в деревне12. В июле на пленуме ЦК ВКП(б) при обсуждении народнохозяйственного развития Бухарин и его сторонники вновь критически подошли к хозяйственно-политической обстановке в стране. Американский ученый 61

Э.Х. Карр заметил, что столкновения на этом пленуме возникли не только из-за сельскохозяйственной политики, но и из-за «темпов индустриализации, которые в сущности и диктовали эту крестьянскую политику»13. Сталин выступал на пленуме дважды. 9 июля в своей речи «Об индустриализации и хлебной проблеме» он, оправдывая наступление на крестьянство заявил, что крестьянство «платит государству не только прямые и косвенные налоги, но оно переплачивает за промтовары, благодаря «ножницам цен», недополучая в то же время за сельхозпродукты», и заключил: «Это есть добавочный налог на крестьянство в интересах подъема индустрии. Это есть нечто вроде «дани»14. Сталин считал, что в условиях советских порядков крестьянство безусловно эту дань может выдержать. «Добавочный налог» с крестьян он не считал эксплуатацией. Выплачивать этот налог, по его мнению, помогали крестьянину доходы от его личного хозяйства, которые заметно уменьшались: сокращались посевные площади и поголовье скота. В своем выступлении 11 июля генсек подверг критике Томского, который назвал его формулировку о «дани» опасной и высказался против закупок хлеба у крестьянства по ценам ниже его себестоимости. Венгерский исследователь М. Кун, ссылаясь на стенограмму заседаний пленума, хранящуюся в архивах Троцкого в Хогтонской библиотеке Гарвардского университета, отмечает, что Бухарин, оправдывая чрезвычайные меры в самом начале их применения, считал, «что теперь они в политическом отношении дают отрицательный эффект, ссоря нас с более широкими кругами крестьянства»15. Он предлагал отказаться от применения чрезвычайных мер, советуя использовать другие рычаги, позволявшие поправить положение. Одним из таких рычагов он признавал сельхозналог. Налоговую политику Бухарин понимал как политику, дававшую возможность развиваться середняку. Он спорил с Молотовым, который утверждал, что середняка задевает то, что он платит 75% всего налога16. Бухарин же настаивал на том, что повышение ставки налога по-разному скажется на середняке и на кулаке. Однако, применяя сельхозналог к кулаку, необходимо думать, «по какому расчету» и как этот рычаг пустить в ход17. Бухарин и его сторонники решительно выступили против слова «дань». Они отстаивали сочетание интересов индивидуального производителя с интересами государства, говорили о недопустимости переобложения крестьянства в целях пополнения источников для индустриализации. Сталин, выступая на собрании актива Ленинградской организации ВКЩб), не отрицал полностью, что единоличное крестьянское хозяйство свои возможности исчерпало, но в то же время заявлял, что задача подъема индивидуального мелкого и среднего крестьянского хозяйства теперь «даже недостаточна для разрешения общей задачи в целом»18. Как отмечает 62

И. Дойчер, «фракция Бухарина, казалось, возобладала» над фракцией Сталина19. В целом постановления пленума были взвешенными: для решения зерновой проблемы необходимо было «обеспечить содействие дальнейшему подъему производительности индустриального мелкого и среднего хозяйства, которое значительное время будет базой зернового хозяйства в стране»20. Крупные же коллективные хозяйства должны были создаваться на добровольной основе. Главные направления народнохозяйственного курса страны были сформулированы с учетом сталинских взглядов: ускоренные темпы индустриализации и переустройство сельского хозяйства, использование чрезвычайных мер, обложение «данью», «сверхналогом» крестьян и административный нажим на деревню. Июльский пленум был поворотным – именно после него Сталин стал открыто выступать против Бухарина и его сторонников, как против своих врагов. После пленума Бухарин и Рыков впервые были причислены к «правым», правда, еще не самим Сталиным, Л.Д. Троцким в письме в ИККИ21. Бухарин в своей знаменитой статье «Заметки экономиста», опубликованной 30 сентября 1928 г. в «Правде», называет это письмо клеветническим и в свою очередь критикует Троцкого за «сверхиндустриализм»22. Говоря о «новизне условий реконструктивного периода», осуждая троцкистов за стремление перекачивать средства из крестьянского хозяйства в индустрию, Бухарин считал, что переходный период открывает возможность сочетать интересы индустрии и деревни23. Обобществление сельскохозяйственного производства для решения зерновой проблемы должно было осуществляться посредством подъема индивидуальных крестьянских хозяйств. Надо не перекачивать капитал из сельского хозяйства, а стремиться к равновесию всей народнохозяйственной системы24. Признавая, что хлебозаготовительный кризис – это сигнал о крупной опасности, Бухарин все же понимал, что трудности преодолимы. Он критиковал взгляды русского экономиста-эмигранта Б. Бруцкуса, считавшего, что политика советской власти привела систему нэпа к концу25. Вся критика в статье Н.И. Бухарина была нацелена на политику, которую стремился навязать Сталин. На «Заметки экономиста», последнее публичное высказывание оппозиции по поводу курса на индустриализацию, обрушилась критика Сталина и Политбюро ВКП(б). На внеочередном пленуме МК и МКК 18–19 октября 1928 г. Сталин выступил с речью «О правой опасности в ВКП (б)». Он пошел в наступление на Бухарина и его сторонников, позиции которых были особенно сильны в Московской партийной организации. Сталин остановился на том, что в условиях нэпа постоянно в массовом масштабе «возникают предпо63

сылки, делающие возможным восстановление капитализма»26. Возможную победу «правого уклона» в стране он увязывал с усилением капиталистических элементов27. Разработка тезисов о контрольных цифрах развития народного хозяйства на 1928/29 г. вновь привела к обострению разногласий в Политбюро. А.И. Рыков и Н.И. Бухарин были противниками высоких инвестиций в тяжелую промышленность, выступали против чрезвычайного обложения единоличного крестьянства. Бухарин, Рыков, Томский подали заявление об отставке. Когда конфликт был улажен, они подали Сталину заявление из 16 пунктов, в которых потребовали прекратить политические выпады против них28. Дискуссия о темпах роста промышленности и сельского хозяйства продолжалась и на ноябрьском (1928г.) пленуме. А.И. Рыков высказался по поводу того, что чрезмерные изъятия средств из аграрного сектора подорвали возможности и силы сельского хозяйства. Кроме того на пленуме были подведены итоги выполнения задач, поставленных в апреле 1928 г. Результаты налоговой кампании показали, что неблагоприятное соотношение в обложении сельскохозяйственных отраслей сохранялось: зерновое хозяйство было переобложено29. Было предложено компенсировать это повышением цен на хлеб. Сталину пришлось признать допущенные ошибки. Говоря об индивидуальном обложении деревни, он отметил, что в ряде районов допускаются нарушения закона и индивидуальное обложение служит средством пополнения местных бюджетов30. В то же время Сталин подверг критике письма заместителя Наркомфина М.И. Фрумкина в Политбюро. Тот писал, что деревня, за исключением небольшой части бедноты, настроена против советской власти. Установка, взятая в последнее время, привела основные массы к «беспросветности, к бесперспективности, мы не должны мешать производству кулацких хозяйств»31. Зачитывая выдержки из писем, Сталин попытался представить, как он выразился, «физиономию правого уклона». Для поддержания быстрых темпов индустриализации необходима была база, важная роль в создании которой отводилась сельскому хозяйству. Сталин наметил три пути развития сельского хозяйства: а) повышение урожайности и расширение посевных площадей единоличных бедняцко-середняцких хозяйств; б) дальнейшее развитие колхозов; в) расширение старых и новых совхозов32. Таким образом, он не отрицал роли индивидуального крестьянского хозяйства, но решение вопроса видел в создании колхозов и в отсутствии в деревне хозяйств зажиточных крестьян. Бухаринцы и после ноябрьского пленума призывали с осторожностью относиться к поиску источников средств на индустриализацию. А.И. Рыков в докладе на собрании актива Ленинградской партийной орга64

низации 30 ноября 1928 г. соглашаясь с необходимостью колхозного строительства, указывал на то, что главным поставщиком хлеба в тот период являлся индивидуальный производитель33. Он не принимал мнение Фрумкина, что «сельское хозяйство терпит регресс назад», но соглашался с тем, что чрезвычайные меры и практика взимания сельхозналога неблагоприятно повлияли на развитие крестьянского хозяйства, задели середняка34. Последний стал не полностью использовать имевшиеся у него возможности. Отмечая стимулирующую роль сельхозналога в хлебных заготовках, Рыков остановился на допущенных перегибах в обложении крестьянства: превышение плановой суммы сельхозналога (вместо 400 млн. руб. было собрано 430 млн. руб.); ошибки в индивидуальном обложении, когда были переобложены и середняки; сокращение в местах развития колхозов бедняцко-середняцкого клина35. Н.И. Бухарин отстаивал свою точку зрения и на торжественном траурном собрании, посвященном пятой годовщине со дня смерти В.И. Ленина, в январе 1929 г. Поскольку в основе экономической политики государства лежал план индустриализации и план кооперирования населения, необходимо было, по его мнению осуществлять эту политику, не нарушая принципов, лежавших в основе союза рабочего класса и крестьянства. В частности, недопустимо было переобложение крестьян для пополнения источников финансирования промышленного развития36. Однако мнение Бухарина Сталина не интересовало. В январе 1929 г. он начал открытое наступление на своих политических противников. Если ранее Сталин отрицал наличие уклонов в партии, то теперь со всей ясностью заявил о существовании в ней «особой группы Бухарина»37, В выступлении на объединенном заседании Политбюро ЦК Президиума ЦКК ВКП(б) в конце января – начале февраля 1929 г. Сталин увязал эту группу с «правым уклоном» в единое целое. В вину Н.И. Бухарину, А.И. Рыкову и М.П. Томскому ставились выступления против чрезвычайных мер, против чрезмерного обложения налогами зажиточной части крестьян, сравнение политики партии с «военно-феодальной эксплуатацией крестьянства», критика грубой, волюнтаристской политики Сталина38. Следующим этапом борьбы против «правых» был апрельский объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б), на котором Сталин продолжал отстаивать свою программу, по существу означавшую свертывание новой экономической политики. Ему важно было и обоснованно доказать правильность такой программы. «Перелом в развитии» он объяснял обострением классовой борьбы39. Сталин упрекал «правых» за «всякий союз» с крестьянством, а «левых» за то, что они были противниками «политики прочного союза с середняком». Возникает вопрос: что же отстаивал сам 65

Сталин, когда говорил о необходимости прочного союза с середняком и в то же время отмечал в своем выступлении, что середняк является «всегонавсего нашим союзником»40. Слова Сталина, по-видимому, надо понимать так, что союз с середняком-единоличником служил прикрытием истинных мотивов и целей его политики. Союзники вообще нужны были Сталину лишь до определенного времени. Постепенно укрепляя свою единоличную власть, он избавлялся от тех, кого прежде называл «союзником». Практика показала, что этот союз действительно нужен Сталину лишь для изъятия у середняков хлеба и уплаты налогов. Бухарин отстаивал правовые законодательные меры, в соответствии с которыми крестьяне заранее должны рассчитать, сколько им придется платить и в какие сроки. Он предлагал ввести «порайонные» и «поквартальные» цены, не боясь, что это принесет добавочный доход богатым слоям деревни. Эти доходы он рекомендовал «скомпенсировать соответствующим повышением налогообложения»41, Бухарин считал, что существующая налоговая система недостаточно гибка, не точно улавливает доходность хозяйств. Учесть добавочный доход можно было только при гибкой политике цен. Налоговое законодательство нуждалось в совершенствовании. По мнению Бухарина, нужны были порайонные критерии для налоговых норм и критерии различия между социальными группами крестьян. Государственный подход к налоговой политике в деревне он считал противоречивым: «нельзя одной рукой снижать налог, а другой вводить чрезвычайные меры»42. В индивидуальном обложении Бухарин видел причину произвола местных властей. Он стоял за повышение налоговых норм, но за отмену индивидуального обложения. Говоря о причинах затруднений в зерновом секторе сельского хозяйства, Бухарин повторял мысль, высказанную им в апреле 1928 г.: переобложение зерновой отрасли по линии сельхозналога и низкие закупочные цены на зерно должны быть устранены43. Осудив на апрельском пленуме «правый уклон», Сталин продолжал нацеленно проводить губительную политику разорения крестьян. Он считал необходимым и в дальнейшем расширять строительство колхозов и совхозов, выступал против повышения заготовительных цен, оправдывая применение чрезвычайных мер. Взгляды Бухарина и Сталина на финансово-налоговую политику были прямо противоположны. Бухарин, будучи сторонником , сбалансированного развития народного хозяйства, отстаивал I взвешенный подход к налогообложению деревни и гибкую политику цен. Сталинская же «дань» означала грубый произвол и насилие над крестьянами, что шло в русле ускорения социалистического строительства: решение всех задач было под66

чинено главной – индустриализации. Укрепление единоличного хозяйства не входило в намерения руководства страны. На XVI конференции ВКП(б), открывшейся сразу после апрельского пленума, был принят пятилетний план развития народного хозяйства в оптимальном варианте. Затем он был утвержден V съездом Советов44. В соответствии с планом развития промышленности преобладали максималистские установки, в сельском хозяйстве резких изменений не предусматривалось. В докладе А.И. Рыкова прозвучала мысль, что к концу пятилетки обобществленный сектор не сможет обеспечить основной массы товарного хлеба и главным его поставщиком останется индивидуальный45. Правда, уже в сентябре 1929 г. Рыков высказал несколько другое мнение – в пользу ускорения темпов «социалистической переделки» мелкого крестьянского хозяйства; связывая эту проблему с усилением классовой борьбы, даже признавая необходимым применение принудительных мер наряду с мерами убеждения46. С докладом «Пути подъема сельского хозяйства и налоговое обложение середняка» на конференции выступил М.И. Калинин. Он подтвердил мысль, высказанную Рыковым, о значительной роли индивидуального крестьянского хозяйства в хлебозаготовках47. Однако из всего сказанного Калининым о значении сельхозналога вытекало, что направленность налоговой политики явно изменилась в пользу создания коллективных хозяйств. Да и как иначе можно понять то, что при освобождении 35% всех хозяйств от налогообложения основная его тяжесть перекладывалась на зажиточную верхушку и сильно задевала середняков. И это при значительных льготах коллективным хозяйствам. В докладе отмечалось, что увеличение сельхозналога в 1928/29 г. отрицательно повлияло на развитие крестьянских хозяйств: увеличило разделы крестьянских семей с большим числом едоков48. В выступлениях многих делегатов прозвучали обвинения в адрес представителей «правого течения». Их упрекали в стремлении облегчения давления на кулачество, повышения хлебных цен, отмены индивидуального обложения», в том, что развитие индивидуального крестьянского хозяйства рассматривается вне связи с коллективизацией49. Подвергнув критике взгляды Бухарина, Рыкова, Томского, конференция одобрила основные положения закона о сельхозналоге, представлявшие собой «дополнение к линии партии, направленной на коллективизацию»: освобождение 35% всех крестьянских хозяйств от налога, льготы колхозам и распределение по кулацким хозяйствам 30–45% всей суммы налога50. Наряду с этим было признано правильным запрещение индивидуального обложения середняцких хозяйств, скидка с сельхозналога для маломощных хозяйств51. Для зажиточных хозяйств индивидуальное обложение сохранялось. Создание 67

крупного общественного сектора пока не противоречило индивидуальному бедняцко-середняцкому хозяйству, однако было признано капиталистические элементы вытеснять обобществленным сектором. Решения конференции не носили еще экстраординарного характера, а решение о сплошной коллективизации было принято позже. Но уже было ясно, что в политической борьбе, затрагивавшей вопросы альтернативных путей развития сельского хозяйства, одержало победу сталинское направление. Это привело к изоляции «правых» в партии. Бухарин, Рыков, Томский окончательно политически уничтожены были на ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) (1929 г.). Предчувствуя конец своей политической деятельности, они выступили с заявлением, в котором считали «чрезвычайщину в сельском хозяйстве причиной недовыполнения плана по сельхозпродуктам; с другой стороны, одну из I ближайших перспектив деревни видели в решительном наступлении на кулачество, признавая, что на его террор надо отвечать репрессиями52. Этот документ был квалифицирован сталинским большинством как фракционный маневр политических банкротов». Вывод Бухарина из состава Политбюро как руководителя «правых уклонистов», предупреждение А.И. Рыкову и М.П. Томскому означали идейно-политическую победу Сталина. Окончательное утверждение сталинской линии в развитии народного хозяйства выразилось в провозглашении сплошной коллективизации, что было началом новой политики в деревне53. Основной смысл ее был теоретически развит и закреплен в декабре 1929 г. на Первой Всесоюзной конференции аграрниковмарксистов. Выступая с речью «К вопросам аграрной политики в СССР», Сталин сделал вывод, оправдывавший переход к сплошной коллективизации. Поскольку в стране отсутствовала частная собственность на землю, то соответственно не было и «рабской приверженности крестьянина к клочку земли»54. Не учитывая психологии крестьянина, стремясь оторвать его от земельного надела и обобществить скот, крестьянина обезличивали как хозяина-производителя, как хозяина-единоличника. Сталин шел еще дальше, призывая ударить по кулачеству так, чтобы «оно не могло больше подняться на ноги»55. Такое яростное наступление на наиболее зажиточную часть деревни вело к ее разорению, лишало ее производительной основы. Объявление 1929 года годом «великого перелома» способствовало ликвидации нэповских начал в народном хозяйстве и окончательному разорению сельской экономики. В политической борьбе второй половины 20-х гг., затрагивавшей проблему путей дальнейшего развития сельского хозяйства, были противопоставлены две концепции налоговой политики в деревне. Принадлежавшая группе Н.И. Бухарина была основана на модели рыночного разви68

тия экономики и нацелена на развитие различных форм собственности: единоличного крестьянского и крупных коллективных хозяйств. Согласно этой концепции единый сельскохозяйственный налог, I как экономический рычаг, должен был создавать равные условия для развития и коллективных и единоличных крестьянских хозяйств, не ущемляя одних за счет других. Позиция И.В. Сталина в этом вопросе была диаметрально противоположной, основанной на модели скорейшего индустриального развития страны. Сельское хозяйство рассматривалось как источник получения средств для создания материально-технической базы промышленности. Политически уничтожив идейных противников, Сталин не принял во внимание ничего из того, что предлагалось «правой оппозицией». Государственный курс, нацеленный на ужесточение принципов налогообложения в сельском хозяйстве наносил удар по хозяйственной базе единоличного хозяйства. В конце 20-х гг., налоговая политика в деревне приобрела острую социально-классовую направленность. Отношения между городом и деревней понимались советской властью как союз рабочего класса и крестьянства. Но в то же время ускоренные темпы индустриализации осуществлялись за счет изъятий из аграрного сектора. Слом нэпа, экспроприаторский характер налоговой политики в преддверии сплошной коллективизации способствовали превращению единого сельскохозяйственного налога из средства, регулировавшее развитие крестьянского хозяйства, в средство его разорения. 2.2. Изменение форм и методов налогообложения в 1928–1929 годах Начало 1928 г. было ознаменовано резким поворотом в аграрной политике. Спустя небольшой промежуток времени после XV съезда ВКП(б), в январе 1928 г. хлебозаготовительный кризис, начало которого отмечалось еще в 1927 г., заявил о себе с особой силой и остротой. И.В. Сталин видел причины кризиса в усилении классовой борьбы, в нежелании зажиточных слоев сдавать излишки хлеба государству. Средством для ликвидации хлебного дефицита он считал замену индивидуального сдатчика хлеба коллективным, необходимость «покрыть все районы нашей страны без исключения колхозами»56. Хлеб являлся важнейшим стратегическим продуктом, экспортным товаром, дававшим средства дня проведения индустриализации страны. Поэтому в январе 1928 г., после поездки Сталина по Сибири, вводятся чрезвычайные меры, направленные на изъятие хлебных излишков у крестьян. В такой обстановке соответственно изменилась и роль сельскохозяйственного налога. Многие политические и государственные деятели видели в нем средство нажима на крестьян, которое побуждало бы их сдавать хлеб государству, участ69

вуя таким образом в создании материальной базы для развертывания промышленного строительства. Создавшаяся ситуация повлияла на принятие основных положений реформы сельхозналога на 1928/29 г. На Всесоюзном совещании по единому сельскохозяйственному налогу, в феврале 1928 г. отмечалось, что общая сумма налога на 1923/29 г. составляет 400 млн. руб.57 Эта цифра говорила об увеличении сельхозналога по сравнению с предыдущим годом примерно на 25–30 %. На совещании во вступительном слове заместителя Наркомфина Союза ССР М.И. Фрумкина прозвучало, что 1928/29 г. в сельском хозяйстве будет переломным, более решительным в подходах ко многим задачам, которые уже ранее намечались в области обложения деревенских доходов58. Суть этого перелома заключалась не только в увеличении сельхозналога на 90 млн. руб., но и, как указывалось в постановлении СНК СССР от 12 сентября 1928 г., в освобождении от налогообложения 35 % бедняцких хозяйств, в осуществлении перехода к прогрессивноподоходному обложению по сельскохозяйственному налогу маломощных середняцких хозяйств и перенесении большей части обложения на зажиточные59. Закон о сельхозналоге на 1928/29 г. предусматривал привлечь к обложению все неземледельческие заработки, в том числе и нетрудового характера, доходы от мелкого скота и специальных отраслей сельского хозяйства. Зажиточные слои облагались в индивидуальном порядке по действительному, а, не по нормативно установленному доходу, вводились дифференцированные скидки с оклада сельхозналога коллективным хозяйствам60. Основным материалом для установления источников дохода в крестьянском хозяйстве, служили учетные карточки 1927–28 г. На 1928/29 г. было принято решение облагать доходы по комбинированной шкале – по доходу на хозяйство с учетом числа едоков61. Хозяйства с большим числом едоков производили сельскохозяйственной продукции больше потребительского уровня, так как производительные силы в таких хозяйствах возрастали с увеличением числа едоков. Налог с прогрессией по «едоцкому» принципу не учитывал дополнительный доход многосемейных хозяйств и переоблагал малосемейные. Для выявления принципа обложения в Рязанской губернии было обследовано 544 крестьянских хозяйств62. При сопоставлении двух таблиц обложения – по доходу на хозяйство и по доходу на едока было выявлено, что хозяйства, имевшие доход до 200 руб., при любом количестве едоков по «хозяйской» шкале обложения платят налога меньше, чем по «едоцкой». Однако, начиная с дохода в 350 руб., по «хозяйской» шкале обложение значительно выше, чем по «едоцкой»63. Причем обложение увеличивается по мере увеличения дохода. Анализ показывает, что для.многоедоцких хозяйств и хозяйств с большим доходом применение «хозяйской» таблицы увеличивало тяжесть обложения. Исчисление налога в Московской губернии проводилось по таблице ставок в зависимости от суммы дохода на едока64. По этой таблице, 70

достигая определенного размера облагаемого дохода, ставки по сравнению с 1926/27 г. повышались (см.табл.21). Таблица 21* Таблица ставок обложения по доходу на едока в Московской губернии Облагаемый доход на 1 едока (в руб.) 20

30

40

50

60

70

80

90

100

Свыше 100

Налог с 1 рубля (в коп.) 1927/28 г.

2

3

5

10

17

21

21

23

25

25

1928/29 г.

2

3

5

10

15

21

23

25

25

30

* Таблица составлена на основе данных: ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 96. Л. 50.

Закон о сельхозналоге на 1928/29 г. должен был решить задачу перераспределения тяжести обложения между отраслями сельского хозяйства. В 1927/28 г. из-за недочетов объектов обложения, отставания нормы доходности от условно-чистого дохода было переобложено полеводство, которое в облагаемом доходе аграрного сектора страны составляло 67%65. Усиление элементов подоходности в сельскохозяйственном налоге означало уменьшение расхождения между условно-чистым доходом и облагаемым, разница между которыми в 1927/28 г. достигала весьма значительных размеров. Если принять весь условно-чистый доход за 100%, то разница между облагаемым и условночистым доходом по отдельным источникам крестьянского хозяйства за 1927/28 г. по РСФСР была существенной (см. табл. 22). Таблица 22* Размер расхождения между условно-чистым и облагаемым доходом по РСФСР в 1927/28 г. Источники дохода Полеводство Луговодство Рабочий скот Крупный рогатый скот Овцы и козы Свиньи Специальные отрасли Неземледельческие заработки

Разница в % между условно-чистым и облагаемым доходом 25,04 73,61 33,95 30,15 46,36 82,73 85,03 90,95

* Таблица составлена на основе данных: РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 762. Л. 516.

71

Большие расхождения в обложении отмечены по неземледельческим заработкам, мелкому скоту и специальным отраслям. Причиной этого явилось отчасти то, что к обложению данных отраслей в российских губерниях подходили избирательно. Такой подход к учету источников дохода приводил к увеличению тяжести обложения основных элементов сельского хозяйства и препятствовал процессу их дальнейшего воспроизводства. Следует, однако, заметить, что сельское хозяйство в Московской - губернии находилось в особых условиях, так как для значительного числа крестьянских хозяйств из-за недостатка пашни первостепенное значение имело не занятие полеводством, а неземледельческие заработки. При этом учитывалось, что в условиях Московской, Рязанской,Тульской губерний, увеличение пашни могло произойти только за счет освоения бросовых земель, на что требовалось больше времени, чем на использование уже имевшихся пахотных. Естественно, это могло неблагоприятно повлиять на переход к многополью. Обложение доходов полеводства, так же как и в прошлом году, решено было осуществлять по пашне. При разработке контрольных цифр по сельхозналогу в Московской губернии было учтено увеличение пашни за счет землеустроительных работ на 19.143 дес.66 В Рязанской губернии было также решено облагать полеводство по пашне67. В губернии расширялось травосеяние и увеличивались посевы рыночных культур. Обложение по доходам от посева могло негативно сказаться на новом направлении развития крестьянских хозяйств. И в Тульской губернии доходность полеводства определялась по пашне. Таким образом, в трех исследуемых губерниях обложение полеводства по пашне способствовало наиболее полному использованию имевшейся удобной земли и не препятствовало ориентации полеводства на рыночные культуры. Сельхозналог на 1928/29 г, необходимо было повысить за счет приближения к действительной доходности. Поэтому комиссия, работавшая над проектом закона о сельхозналоге, пришла к выводу, что норма доходности по основным источникам должна быть поднята на 2,4%68. Прирост доходности, в сравнении с 1927/28 г., по расчетам комиссии составил: по полеводству – 4,4%, по сенокосу – 11,5%, крупному рогатому скоту – 10%, мелкому скоту – 45,6%, неземледельческим заработкам – 26,8%69. На полеводство падал наименьший прирост облагаемого дохода. Но все-таки обложение полеводства было понижено и разница в обложении по пашне по РСФСР в 1928/29 г. в сравнении с 1927/28 г. составляла 3,6%, а по посеву – 4,8%70. В то же время на совещании сотрудников секции по сельхозналогу, проходившем 9 декабря 1927 г., была предусмотрена, дифференциация норм доходности десятины пашни и посева в зависимости от обеспеченности хозяйства крупным рогатым и рабочим скотом. Надбавки устанавливались следующим образом: при одной голове крупного рогатого 72

скота в хозяйстве норма десятины посева повышалась К на 3%, при двух головах – на 7%, при трех – на 13%, при четырех – на 15% и пяти – на 20%71. Такая надбавка на полеводство должна была применяться к 15% хозяйств по РСФСР72. В этом проявилась классовая направленность налоговой политики, вытекающая из самой сути положений закона о сельхозналоге. Однако в Рязанском губернском статистическом отделе считали, что положительные результаты от такой системы обложения могут быть получены лишь в центральных и южных уездах, где преобладали земледельческие хозяйства и их дальнейшее развитие было связано с наличием скота73. В целях наиболее полного использования удобных земель I вводились льготы на обложение арендованных земель. Для съемщиков их устанавливалась скидка с нормы доходности в размере 20%, что было на 5% выше, чем в прошлом году. Издольная аренда облагалась по хозяйствам съемщика и сдатчика пропорционально доле урожая74. Установление такой скидки регулировало дифференциацию доходов в крестьянских хозяйствах. Для стимулирования производства технических культур допускалось льготное обложение в отношении некоторых из них. Так, посевы льна, который приобретал товарное значение и служил сырьем для обрабатывающей промышленности, облагались со скидкой в 50% по сравнению с зерновыми культурами75. Была усилена прогрессия в обложении скота. Облагаемый возраст рабочего и крупного рогатого скота был оставлен прежним, как и в 1927/28 г., но стал облагаться и племенной скот76, а также и мелкий: овцы, козы, свиньи (см. табл. 23). Таблица 23* Доходность скота по губерниям в 1927/28 г. Губернии Московская Рязанская Тульская

лошади 30 27 26

Доходность 1 головы скота (в руб.) овцы коровы свиньи и козы 25 1,5 7 22 2 -6 22 2 6

* Таблица составлена на основе данных: СУ РСФСР. 1928. № 72. Ст. 511.

Несмотря на установленные нормы, мелкий скот облагался не повсеместно. В Рязанской и Тульской губерниях животноводство получило большее развитие, чем в Московской. В приокско-луговом районе Рязанской губернии было распространено молочное животноводство, а в южном земледельческом – рабочий скот. В этих районах облагался весь имев73

шийся в крестьянском хозяйстве скот77. На территории Московской губернии обложение мелкого скота, разведение которого носило потребительский характер было признано нецелесообразным78. Важное значение для развития крестьянского хозяйства и его экономики имели садоводство и огородничество, получившие значительное распространение во всех изучаемых губерниях. Для более точного учета доходов от этих отраслей сельского хозяйства в законе на 1928/29 г. были установлены определенные нормы их обложения (см. табл. 24) Таблица 24* Нормы обложения по специальным отраслям дохода в 1928/29 г.

Губернии Московская Рязанская Тульская

Доходность десятины земли (в руб.) огородов садов 300 200 175 150 250 200

Доходность ульев ( в руб.) рамочных 5 5 5

колодных' 2 2 2

* Таблица составлена на основе данных: СУ РСФСР. 1928. № 72. Ст. 511 ; ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1489. Л. 108

Были установлены предельные размеры обложения для отраслей, после которых применялись повышенные ставки: сады яблочные и грушевые в 30 корней, сады косточковых деревьев в 150 сажен на хозяйство, для огородов 200 сажен на хозяйство79. В Московской губернии огородное направление было одним из основных в сельском хозяйстве. Но переход к производству овощей и корнеплодов к 1928 г. здесь замедлился из-за отсутствия пригодных для обработки земель. В каждом хозяйстве на овощи приходилось не более 1,4% от площади пашни, что приводило к повышению на них рыночных цен80. В 1923 г. в губернии было принято решение о регулировании молочно-огородного направления, организации овощеводческих колхозов. В целях повышения уровня развития огородничества доходы от него не облагались. Увеличение суммы сельхозналога на 1928/29 г. предусматривалось за счет повышенного обложения неземледельческих заработков. Из их числа в единоличном крестьянском хозяйстве учету подлежали: личный труд по найму, отхожие промыслы, кустарные и ремесленные промыслы с применением наемных рабочих и др. Размер процента обложения устанавливался губернскими исполнительными комитетами в зависимости от вида и экономической значимости промысла в данной местности. При учете социального состава лиц, участвовавших в промысле, обложение 74

дохода было увеличено в зависимости от количества наемных рабочих (см. табл. 25). Таблица 25* Сравнительные данные размеров обложения кустарно-ремесленных промыслов в зависимости от наличия наемных рабочих в 1927–1929 гг. Количество наемных рабочих Без наемных рабочих 1. наемный рабочий 2. наемных рабочих 3 наемных рабочих

Размер обложения промысла 1927/28 г. 1928/29 г. Не более 20 % Не менее 35 % До 25 % До 40 % До 35 % До 50 % До 45 % До 60 %

* Таблица составлена на основе данных: СЗ СССР. 1927. № 17. Ст. 188 ; СУ РСФСР. 1927. № 52. Ст. 350 ; СУ РСФСР. 1928. № 72. Ст. 511 ; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 357. Л. 661.

Данные таблицы показывают, что на 1928/29 г. с увеличением числа наемных рабочих размер обложения увеличивается на 15%. Такое повышение процента изъятия было направлено на урезывание доходов крупных зажиточных хозяйств, где наемная рабочая сила обеспечивала предпринимательский характер промысловой деятельности. Размеры обложения заработной платы отходников были оставлены прежними, как и в 1927/28 г.: для поддерживавших связь со своим хозяйством – в размере 10%, для постоянно в нем проживающих – 15%81. Но были и исключения. Спорная ситуация, возникшая в 1928 г. по поводу того, как облагать заработную плату тульских и рязанских крестьян-отходников, занятых на отдаленном от мест их проживания Побединском руднике, была разрешена повышением обложения на 15%82. Повышенное обложение доходов от неземледельческих заработков выразилось и в том, что для хозяйств, занимавшихся и сельским хозяйством и промысловой деятельностью, к доходу от сельского хозяйства вводилась надбавка от 5 до 25% в зависимости от общего размера дохода в хозяйстве83. Для Московской и Тульской губернии к доходу свыше 450 руб., ддя Рязанской – свыше 400 руб.84 В то же время волостным налоговым комиссиям предоставлялось право освобождать от обложения неземледельческие заработки отдельных крестьянских хозяйств, если они не превышали 75 руб. в год85. Предоставлялись и иные скидки. Учитывая, что сельхозналог значительно повысился в хозяйствах с неземледельческими заработками, но в большинстве имевших незначительный доход от сельского хозяйства, Рязанский губернский финотдел рекомендовал при доходе от 200 до 600 руб. от сельского хозяйства делать скидку от 20 до 60%86. 75

Однако, несмотря на предоставление льгот, встречались случаи переобложения. В 1928/29 г. участились жалобы крестьян-кустарей на то, что налоговая кампания их не помиловала. Допускался грубый недоучет в кулацких хозяйствах неземледельческих заработков от перепродажи хлеба, подсолнуха, скота, промышленных товаров, когда такие хозяйства платили налога всего от 4 до 14 руб. Крестьяне же середняки платили от 70 до 100 руб.87 Переоблагались заработки лиц, работавших по найму. В обложении неземледельческих заработков прослеживался классовый подход. Показательны в этом отношении данные налоговых карточек. Крестьянка-беднячка П.А. Афонина из села Шумашь Рязанского уезда вела хозяйство одна. Имея доход от сельского хозяйства – 21 руб.38 коп и от неземледельческих заработков – 360 руб. от уплаты сельхозналога была освобождена. Напротив, зажиточное хозяйство Д.С. Зудина, состоявшее из 8 едоков, имевшее доход от сельского хозяйства 362 руб., уплатило налога, 19 руб. Хозяйство середняка В.И. Филиппова, при 4 едоках, с доходом от сельского хозяйства в 51 руб. и основном денежным доходом от неземледельческих заработков в 111 руб., платило 5 руб. сельхозналога88. При таком количестве едоков, незначительном доходе от сельского хозяйства и альтернативности дохода от промысла это хозяйство должно было быть освобождено от уплаты налога. Облагались заработки и тех отходников, которые сельским хозяйством не занимались. Середняк Судариков из села Рудинки Пронского уезда Рязанской губернии жаловался: «С меня положили 80 руб. налога, а у меня два брата служат в Москве. Они мне ничем не помогают»89. Нарушение налогового законодательства, прямой произвол местных властей имели место и в Московской губернии. При учете неземледельческих заработков доход искусственно завышался: в него включалось больше того, чем имелось в хозяйстве. В одном из сел Егорьевского уезда у сельского священника за неуплату налога был изъят и продан с аукциона скот, несмотря на то, что в хозяйстве наемный труд не применялся. Поскольку для продажи последнего скота из крестьянского хозяйства существовали ограничения, такая мера была применена к служителю религиозного культа90. В Московской, Рязанской, Тульской губерниях доходы от неземледельческих заработков носили подсобный характер по отношению к сельскому хозяйству, которое не могло покрыть всех расходов крестьянской семьи. Они давали возможность занять свободные руки и служили добавочными ресурсами для становления хозяйственной деятельности крестьян. Во второй половине 20-х гг., при неудовлетворительном снабжении села промышленными товарами, кустарно-ремесленные промыслы в какой-то степени помогали восполнить недостающее. Налоговое же обложение неземледельческих заработков, не отработанное за два предыдущих года, и в 1928/26 гг. оставалось несовер76

шенным. Положение осложнялось резким повышением обложения, которое снижало заинтересованность крестьян в занятиях промысловой деятельностью и наносило существенный удар по их доходам. В условиях аграрного перенаселения исследуемых территорий обложение неземледельческих заработков было явно завышенным и лишь в какой-то мере облегчалось льготами, предоставляемыми местными налоговыми органами. В 1928/29 г. в качестве попытки разрешения зерновой проблемы «Положением о едином сельскохозяйственном налоге», принятым ЦИК СССР 21 апреля 1928 г. вводился новый порядок исчисления налога с «единоличных хозяйств, особо выделяющихся из общей массы в данной местности своей доходностью и притом нетрудовым характером своих доходов»91. Налог исчислялся от всех источников в соответствии с их действительной доходностью и в каждом отдельном случае индивидуально. Таким образом, для зажиточных хозяйств вводилось индивидуальное обложение. На Всесоюзном совещании по единому сельскохозяйственному налогу, проходившему в январе 1929 г., в выступлении начальника Госналога НКФ СССР М.И. Лифшица прозвучало, что «вопрос об индивидуальном обложении является вопросом политическим»92. По сути дела, применение чрезвычайных мер и их последствия, направленные на все большее выявление кулацких хозяйств и изъятие у них хлебных излишков, явились началом экспроприации, которая проводилась в отношении крепких зажиточных хозяйств позже – в годы сплошной коллективизации. Предлогом для обложения в индивидуальном порядке служило наличие специальных отраслей в хозяйстве: огорода свыше 1,5 дес., сада свыше 2 дес., пчеловодства свыше 50 ульев93. Сложность индивидуального обложения состояла в том, что иногда очень трудно было отделить хозяйство крепкого середняка от кулацкого хозяйства. Закон не давал исчерпывающих признаков индивидуального обложения для установления источников дохода. Сельская налоговая комиссия проводила опрос хозяина двора и в необходимых случаях обследовала хозяйство. На хозяйство, облагаемое в индивидуальном порядке, падало в среднем по стране 355,2 руб. налога, а на хозяйство, облагаемое в общем порядке, – 35,2 руб., т.е. в 10 раз больше платило первое94. В Рязанской губернии в 1929 г. индивидуально было обложено налогом 5.729 хозяйств, или 1,5% от общего количества облагаемых. На них было начислено 1.179.104 руб. налога и на 1 декабря 1929 г. взыскано 981.104 руб.95 В Тульской губернии к индивидуальному обложению было привлечено 3% или 7.766 хозяйств.96 В Московской губернии повышенное индивидуальное обложение должно было коснуться 2-3 % высокодоходных крестьянских хозяйств97. 77

Поскольку индивидуальное обложение носило политический характер, местные власти стремились расширить круг хозяйств, облагаемых в индивидуальном порядке. Сложность подсчета всех источников дохода крестьянских хозяйств затрудняла определение той грани, за которой начиналось превращение хозяйства трудового в нетрудовое. Нетрудовыми считались доходы от торговли, ростовщичества, коммерческого посредничества, систематического применения наемного труда98. В Рязанской губернии в 1928 г. 45,3% индивидуально обложенных хозяйств оказались хозяйствами средними99. Такие грубейшие нарушения были нередкими. Случаи, когда у зажиточных и у середняков учитывалась одинаковая урожайность, неправильно устанавливались источники дохода без учета социальной принадлежности хозяйства, приводили к переобложению последних. Для зажиточных хозяйств (не кулацких) было сохранено нормативное обложение. Но к нормативно исчисляемому доходу устанавливалась поправка – повышение на определенный процент облагаемого дохода. Это должно было применяться ко всем хозяйствам, где общая сумма облагаемого дохода от всех источников превышала определенный законом размер и дифференцировалась в зависимости от размера этого дохода (см. табл. 26). Таблица 26* Размеры добавок к нормативно исчисленному доходу в 1928/29 г.

Губернии Рязанская

Размер облагаемого дохода (в руб.)

Надбавка в%

400–450 450–500 550–600 600–650 650–700 700–750 750–800 800–900 900–1000 1000

5 7 8 10 12 14 16 19 22 25

Губернии Московская и Тульская

Размер облагаемого дохода (в руб.) 450–500 500–550 600–650 650–700 700–750 750–800 800–900 900–1000 1000–1100 1100

Надбавка в% 5 6 8 10 12 14 16 19 22 25

*Таблица составлена на основе данных: СУ РСФСР. 1928. № 72. Ст. 511.

По РСФСР надбавка от 5 до 25% применялась к хозяйствам с общим доходом не ниже 400 руб., затрагивая доход середняцких хозяйств. По данным «Налогового справочника рязанского крестьянина», примерно 78

10% наиболее зажиточных хозяйств в 1928/29 г. платили примерно половину всего налога100. В 1929 г. этот доход был повышен до 500 руб., а надбавка снижена до 10%)101. На принятии этого решения сказалось резкое сокращение посевных площадей в результате политики, которая проводилась по отношению к крестьянству при налогообложении и в ходе хлебозаготовок. По системе налогообложения во многих производящих хозяйствах значительная часть дохода уходила на выплату налога. Крестьянин З.Г. Кишмаров из села Поляны Ермишинского уезда Рязанской губернии с дохода в 2018 руб. уплачивал 546 руб. налога, крестьянин А.С. Артюхин с дохода в 1030 руб. уплачивал 226 руб.102 Часть зажиточных крестьян не выдерживала повышенного обложения и утрачивала предпринимательский характер. На повышенный налоговый гнет деревня отвечала сокращением голов скота и посевных площадей. Происходил и интенсивний раздел кулацких хозяйств. Разделы приводили к увеличению числа малоземельных хозяйств, экономически слабых и беспомощных. В Рязанской губернии всякого рода административные меры о запрещении дробимости дворов, такие, как минимальные нормы земельного обеспечения, не давали положительных результатов103. Конечно, разделы проводились по разным причинам – для получения усадебного участка, леса на постройку, но и в то же время по налоговым соображениям. Фиктивные разделы помогали зажиточним хозяйствам избавиться от признаков мощности. Признавая, что ведение метода дифференциации облагаемого дохода весьма негативно сказалось на развитии крупных крестьянских хозяйств, снизило процесс воспроизводства сельскохозяйственной продукции, Наркомфин и Наркомзем предложили финансовым и земельным органам вести борьбу с дроблением дворов. Однако предложенные меры не учитывали истинных причин этих явлений. Сельским советам предоставили право волевым решением аннулировать акты разделов, если выяснялось, что разделившиеся дворы ведут хозяйство совместно104. В соответствии с дифференцированным учетом доходов вводилось и обложение дохода от использования в хозяйстве трактора, так как он заменял рабочий скот105. Это, как правило, касалось зажиточных хозяйств. В колхозах и совхозах доходы от использования тракторов учету не подлежали106. Эти и другие меры вели к подрыву экономических позици зажиточных слоев деревни. Наряду с усилением дифференциации в обложении доходов было решено освободить от уплаты сельхозналога 35% крестьянских хозяйств. Получалось, что вся сумма налога должна была быть разложена на оставшиеся 65% хозяйств. В 1928/29 г. в целом по стране полностью были освобождены от налога 36,7% крестьянских хозяйств, в том числе по необлагаемому минимуму – 20%, по фонду скидок – 16,7%)107.

79

По Рязанской губернии фонд льгот по маломощности составил 600.000 руб.108 За счет бедняцкого фонда маломощным хозяйствам предоставлялась скидка в размере 75%109. Льготы по сельхозналогу имели переселенцы, скидку за агроминимум – коллективные и единоличные хозяйства110. Важным при предоставлении льгот было то, что о полном или частичном освобождении хозяйств крестьян должны были поставить в известность в июне-июле, т.е. до наступления сроков уплаты налога. Произошли изменения в системе необлагаемого минимума. Размер его в зависимости от количества едоков в семье был увеличен по сравнению с 1927/28 г. для Рязанской и Тульской губернии (см. табл. 27). Таблица 27* Сравнительные данные по необлагаемому минимуму за 1927/28–1928/29 гг. Губернии Московская Рязанская Тульская

Размер необлагаемого минимума на хозяйство 1–2 едока 3–4 едока 5 и более едоков 1927/28г. 1928/29г. 1927/28г. 1928/29г. 1927/28г. 1928/29г 120

120

130

130

140

150

90 90

100 120

100 100

120 140

110 110

130 150

*Таблица составлена на основе данных: ЦГАМО. Ф. 66. Оп. l l . Д. 4682. Л. 19 ; Д. 96. Л. 55 ; ЦДНИТО. Ф. 1. Оп. 5. Д. 21. Л. 485 ; СУ РСФСР. 1928. № 72. Ст. 511.

Увеличение размера необлагаемого минимума в 1928/29 г. до 150 руб. при 5 и более едоках привело к тому, что освобождались практически только хозяйства с небольшим количеством едоков. Многоедоцкие хозяйства бедняков оказались в этом отношении переобложенными. В Московской губернии по необлагаемому минимуму было освобождено 43.000 хозяйств, т.е. 11,6 %, а всего предполагалось освободить 34,2%, т.е. 127.ООО111. Наибольшие льготы предоставлялись коллективньм хозяйствам. При обложении по едоцкой шкале налог с них исчислялся следующим образом: сельхозкоммуны с облагаемым доходом на едока не выше среднего дохода, приходившегося на едока по крестьянским хозяйствам в данной местности, получали скидку в размере 60% и сельхозартели – в 40% с налога, исчисленного по их действительному доходу112. Обложение же колхозов, с доходами выше среднего по крестьянским хозяйствам на едока, проводилось не по действительному их доходу, а по среднему доходу крестьянских хозяйств. В этом случае скидка для сельхозкоммун

80

составляла 30%, а для сельхозартелей – 25%113. При такой системе налогообложения выигрывали коллективные хозяйства, а не единоличные. Льготность в ее денежной или натуральной форме все отчетливее приобретала классовую линию. Так, при предоставлении кредитов наименьший размер процентов, взимаемых при кредитовании снабжения сельскохозяйственными машинами и орудиями труда, был определен для коллективных хозяйств – от 4 до 7, а наибольший для зажиточных – от 7 до 12114. Льготным кредитованием в первую очередь пользовались хозяйства бедняков. В Рязанской губернии в фонд бедняцкого кредитования из губернского бюджета отпускалось ежегодно 100.000 руб. С 1928 г. источники пополнения его были расширены за счет поступлений из бюджетов других административно-территориальных единиц губернии. В Московской губернии был образован специальный фонд льготного кредитования производственных нужд для коллективных хозяйств по которому в 1928 г, было отпущено 625.000 руб. (вместо 375.000 руб. в 1927 г.), а единоличным крестьянским хозяйствам – 400.000115. В протоколе совещания Московского губернского исполнительного комитета отмечалось, что предоставление кредитов должно использоваться как средство, побуждающее крестьян к обобществлению сельскохозяйственного производства116. Бедняцкие хозяйства получали помощь семенами, живым инвентарем, ссудами. По указанию Бюджетной Комиссии ЦИК СССР от 20 ноября 1928 г. сумма, составившая возвратные ассигнования в оборотные капиталы социального назначения сельскохозяйственных банков, равнялась 9. 060. 000 руб.117 Не менее половины этого фонда должно было пойти на финансирование соответствующих мероприятий по линии колхозов. На РСФСР приходилось 5.000.000 руб. указанных ассигнований118. Налогообложение в российской деревне имело отчасти возвратный характер. Часть средств, изъятых из сельского хозяйства в виде налога, возвращалась крестьянству в виде кредитования и перераспределялась в виде льгот, но кредитная политика государства в большей степени обеспечивала интересы коллективных хозяйств. Несмотря на льготы, тяжесть сельхозналога все-таки была немалой. Пленумом Бюджетной Комиссии ЦИК СССР в марте 1928 г. было принято решение, что с увеличением суммы налога на 1928/29 г. контрольная цифра его по РСФСР должна была составить 6.260 тыс.руб.119 В августе и сентябре 1928 г. в счет налога предстояло взыскать 110 млн. руб. – вместо 48 млн. руб. и 24 млн. руб. за тот же период 1927 и 1926 гг.120 1928 г. давал слишком крутой взлет прогрессии налога, что губительно сказывалось на развитии крестьянского единоличного хозяйства. По Рязанской губернии контрольная цифра сельхозналога составляла 4.820.153 руб., или на 29% больше поступившей в 1927/28 г.121

81

В осуществлении полного и своевременного сбора налога важную роль играла кампания по учету источников дохода. Этот учет должен был закончиться в сельских советах не позднее 10 июня, чтобы весь материал был передан в волостные исполнительные комитеты, а к 15 июня – в уездные финансовые отделы122. К этому времени должно было быть закончено и выявление бедняцких хозяйств. В связи с увеличением суммы сельхозналога значительно увеличивалась и сумма облагаемого дохода. В Московской губернии доход, облагаемый налогом, увеличился вдвое: с 104.303 тыс. руб. в 1927/28 г. до 221.773 тыс. руб.123 В Рязанской губернии отмечался количественный рост источников дохода за 1928/29 г.: число лошадей увеличилось на 7,3%, коров – на 9, 5%, учтенные суммы неземледельческих заработков – на 16,8%, огородов – на 94,4%, садов – на 143,6%)124. Количество же учтенных крестьянских хозяйств увеличилось лишь на 0,4%, а едоков – на 1%125. Эти цифры говорят об увеличении тяжести сельхозналога на хозяйства. Несмотря на принятые меры в ходе учетной кампании было допущено множество недочетов. В Рязанской губернии было выявлено сокрытие земельных наделов на арендованных землях, вследствие чего возбуждались уголовные дела126. Неудовлетворительно взыскивался налог с зажиточных крестьян. В то же время не в полной мере была освобождена беднота, а в некоторые бедняцкие списки попадали зажиточные. Поэтому были проведены проверки классового состава сельских учетных комиссий, а также крестьянских хозяйств с привлечением бедноты, батраков и комсомольцев127. Допускалось переобложение коллективных хозяйств, в частности в связи с неполным использованием пахотных земель. В Московской губернии, где удельный вес зажиточных хозяйств был наиболее высок имелись значительные группы крестьян-торговцев и разного рода посредников. Они были обложены неполностью128. Хотя материальная помощь бедноте (кредиты, машины) возрастала, отношение к ней носило формально-бюрократический характер. По Тульской губернии вместо 75% было учтено 69% пашни, недостаточно полно учтены доходы промысловых хозяйств. Так, по губернии было выявлено 72 случая сокрытия неземледельческих заработков129. Необходимо отметить, что с переходом с «едоцкой» шкалы на жалу обложения на хозяйство, значительно были переобложены многоедоцкие семьи середняков. В 1928 г. с таких хозяйств вРязанской губернии было сложено 314.454 руб.130 В феврале 1929 г. было принято постановление ЦИК и СНК СССР об облегчении обложения середняка131. В Рязанской губернии середняцкая группа в 1926 г. уплатила 83,5% всей суммы сельхозналога, а в 1929г. – 70,5 %132. В сложных условиях оказались и многие хозяйства предпринимательской группы. Когда хозяйства облагались индивидуально, вводились надбавки к сельхозналогу, развивать свое хозяйство было невозмож82

но. Стоило завести лишнюю корову или лошадь, как хозяйство сразу же попадало в разряд кулацких. Если в 1926/27 г. одно зажиточное хозяйство уплачивало в среднем 100 руб. 77 коп., то в 1928/29 г. – 267 руб. 45 коп.133 Борьба против кулачество велась не только методами налоговой политики, но и другими мерами, вводимыми в законодательном порядке. В феврале 1929 г. вышло постановление ЦИК и СНК СССР «О порядке применения кодекса законов о труде в кулацких хозяйствах», которое регулировало применение наемного труда134. Исследования социально-экономического положения крестьянства показывают, что наемный труд, как подсобный, применялся во многих крестьянских хозяйствах, в том числе и бедняцких, но доля его применения была небольшой. Так, в Тульской губернии из общего количества хозяйств только в 240 имелись подсобные рабочие, включая и прислугу135. Численность наемных рабочих в Рязанской губернии в 1928 г. также была невелика. В Рыбновской волости было 4580 крестьянских дворов, в них насчитывалось 139 сроковых рабочих, 191 поденных, а число единоличных нанимателей – 150136. В Григорьевской волости Зарайского уезда крестьянских дворов было 4091, сроковых рабочих – 28 и поденных – 134, единоличных нанимателей – 56137. Примерно такие же результаты были и по другим волостям губернии. Эти данные говорят о том, что наемных рабочих в хозяйствах использовали в основном из-за недостатка рабочей силы, а не с целью эксплуатации. В мае 1929 г. вышло еще одно постановление СНК СССР. В нем определялись признаки кулацких хозяйств, где должен применяться кодекс законов о труде138. Но необходимо заметить, что положения кодекса являлись спорными. Так, например, практически невозможно было определить границу между подсобным наемным трудом, который весьма широко применялся в крестьянских хозяйствах, и предпринимательской эксплуатацией наемного труда. Постановления приводили к резкому ограничению применения наемного труда, что подрывало производственную основу хозяйства. Политика финансового давления на крестьянство, которая не стимулировала роста его доходности, чрезмерный налоговый пресс провоцировали сокращение базы налогообложения, поскольку препятствовали созданию новых предпринимательских хозяйств и обрекали на массовое разорение уже существовавшие. Такое положение не могло не вызывать недовольства крестьян. Один из зажиточных крестьян села Нижнее Суходолье Тульской губернии на сельском собрании заявил: «Радуйтесь, товарищи, Рыков и компартия милостыню прислали: с меня 718 руб. налога. Коммунистам деньги нужны, чтобы помогать Китаю. Налог увеличили не только с нас, но и с вас середняков. Вы теперь платите в два раза больше, чем платили Николаю-кровопийцу»139. В высказываниях крестьян о сельхозналоге скрывалось их критическое отношение к советской власти, на которую они надеялись, но которая, к сожалению, не всегда оправды83

вала их надежды. Торговец села Еганово Шиковской волости Московской губернии, Н.С. Малинкин так характеризовал налоговую политику: «Советская власть не держит своего слова, что сельхозналог с каждым годом все меньше будет, а учитывает всю сволочь, не иначе быть войне, зря не стали бы увеличивать налог»140. Чрезмерный характер взимания сельхозналога приводил крестьян к мысли о грядущей войне. В мирное время такой налог ассоциировался в понятии крестьянства с грабежом. Одной из особенностей социальной психологии зажиточного крестьянства было их недоверчивое отношение к существующей власти, которая их обирала, а бедняков, которые, по их мнению, все равно останутся «голытьбой», баловала141. Зажиточные крестьяне села Чулково Московской губернии заявляли: «Работайте, мужички, больше, чтобы государству больше можно было взять»142. Отношение к кулакам местных властей не всегда было пристрастным. Так, осенью 1928 г. в Рязанской губернии Пронская волостная налоговая комиссия снизила налог крестьянам с крепким имущественным положением. В этих хозяйствах имелось по 2–3 коровы, несколько лошадей да еще заработки от кустарных промыслов143. Другой случай неправильного обложения сельхозналогом закончился разбирательством в Рязанском окружном суде. Крестьяне Гречищев, Колдаев, Сорокин на арендованных землях имели крупные промышленного типа огороды и должны были облагаться не сельхозналогом, а прямыми налогами. Но с согласия работников губернского финансового отдела облагались именно сельхозналогом. Сумма налога, недополученная с этих хозяйств составила 420.160 руб. В данном случае государству был нанесен убыток, так как огородничество в губернии было развито хорошо и арендаторы могли внести крупную сумму, не скрывая доходы. Все три крестьянина были привлечены к уголовной ответственности144. В Тульской губернии отмечен случай, когда крестьяне-кулаки записались в колхоз, лишь бы освободиться от уплаты сельхозналога145. Недовольство крестьян вызывало и формальное предоставление льгот по сельхозналогу без обсуждения списков освобожденных на собрании, медлительность в рассмотрении жалоб, применение принудительных мер при взыскании недоимок146. В связи с допущенными нарушениями закона о сельскохозяйственном налоге правительство в сентябре 1928 г. приняло меры, не допускавшие перегибов при налогообложении: сельхозналог ни в одной деревне не мог превышать прошлогоднюю сумму обложения на 50%147. Разница между исчисляемой и реально поступившей суммой налога выделялась в особый фонд льгот для переобложенных хозяйств, из списков индивидуально обложенных исключались середняки. Для регулирования сдачи сельхозналога в губерниях было установлено три предельных срока (см. табл. 28).

84

Таблица 28* Сроки выплаты сельхозналога в 1928/29 г. Губернии Московская Рязанская Тульская

Сроки и размеры выплат 1-ый срок – 35% 2-ой срок – 40% 3-ий срок – 25% 1октября 1928 г. 15 ноября 1928 г 15 января 1929 г. 1октября 1928 г. 15 ноября 1928 г 15 января 1929 г. 1октября 1928 г. 15 ноября 1928 г 15 января 1929 г.

*Таблица составлена на основе данных: СУ РСФСР. 1928. № 72. Ст. 511.

Для своевременного поступления налога в губерниях был предпринят ряд мер. С целью предотвращения недочетов проведены проверки учтенных и укрытых объектов, вручены окладные листы, проверены списки по индивидуальному обложению, выявлены и освобождены бедняцкие хозяйства в размерах, установленных губернскими исполнительными комитетами148. Большое значение придавалось агитационно-разъяснительной работе среди крестьян, которая началась с момента опубликования закона о сельхозналоге. В Рязанской губернии в 4327 населенных пунктах было проведено 5985 докладов и 52 конференции. Наркомфин СССР выпустил брошюру для агитаторов, тираж которой составил 70.000 экз.149 О поступлении налога была установлена еженедельная телефонная отчетность. И все-таки, несмотря на предпринятые меры, сельхозналог поступал слабо, с большими недоимками. Причины тому были самые разные: свертывание частной торговли, самообложение, выплаты займов, слабый темп хлебозаготовок, невыполнение государством перед крестьянством своих обязательств по контрактации, несвоевременное вручение окладных листов и т.д.150 В Рязанской губернии на 1 декабря 1928 г. было не уплачено 2.200.000 руб. сельхозналога151. К недоимщикам, особенно к зажиточным, применялись жесткие меры, вплоть до суда и репрессий, конфискации последнего имущества152. Несвоевременные налоговые поступления объяснялись и тем, что крестьяне платили деньги еще и по займу укрепления сельского хозяйства и по самообложению. Распространение займа проходило с затруднениями, встречая сопротивление крестьян. К зажиточным слоям, среди которых органы местного самоуправления добились наиболее полного размещения займа, применялось общественное и моральное воздействие. Показателен случай грубого принуждения в одном из сел Данковской волости Раненбургского уезда Рязанской губернии. Председатель сельсовета вынуждал учительницу М.Ф. Голубцову ходить по дворам и заставлять крестьян подписывать разные запугивающие акты, чтобы те

85

приобретали займ153. Председателя сельского совета привлекли к судебной ответственности. С 1 июля 1929 г. облигации займа должны были приниматься в уплату сельхозналога154. По Рязанской губернии первоначальная цифра по развертыванию займа равнялась 1.265.000 руб. Позднее она была увеличена Наркомфином до 1.900.000 руб.155 Реализация крестьянского займа в Московской губернии проходила слабо и грозила срывом этой кампании156. Реальная контрольная цифра по займу была определена Наркомфином в 3900 тыс. руб., что составляло в среднем свыше 10 руб. на каждое крестьянское хозяйство, а по отношению к сельхозналогу – около 70% годового' задания157. От сумм, вырученных от продажи займа укрепления крестьянского хозяйства, 10% отчислялось в распоряжение волостных исполнительных комитетов158. К выплатам по займу и сельхозналогу добавились сборы по самообложению. В 1928/29 г. они проходили в условиях экстраординарных мер по сельхозналогу и хлебозаготовкам, что обусловило их чрезвычайный характер. Сборы по самообложению граждан селения проводились по постановлению сельского собрания и шли на удовлетворение местных хозяйственных и культурных нужд. Закон, введенный впервые 29 августа 1924 г., допускал самообложение только при добровольном согласии граждан159. Постановление ЦИК и СНК СССР от 24 августа 1927 г. вводило обязательное самообложение для всех граждан селения160. Однако с 1928 г. из-за введения ряда законодательных актов самообложение становится более жестким. Устанавливается, что общий размер его не должен превышать 35% от сельхозналога161, но местные исполкомы (рангом не ниже уездных) имели право повышать этот размер для отдельных районов162. Раскладка сборов по самообложению велась сельсоветами по паям в зависимости от мощности дворов. Маломощные крестьянские хозяйства, освобожденные от уплаты сельхозналога, могли быть освобождены и от самообложения. Крестьяне относились к самообложению как к очередному побору со стороны властей. Анализ данных о поступлении сборов по самообложению говорит о том, что по исследуемым губерниям осенью 1928 г. они колебались от 40 до 60%, не достигая заданных сумм163. Последним сроком поступления средств считалось 1 января 1929 г.164 Выполнение задания по губерниям выразилось в следующих размерах: по Московской губернии – 48,1%, по Рязанской – 44,8%, по Тульской – 17,6%165. При раскладке сумм по самообложению между крестьянами за основу брались данные о совокупности доходов, исчисленных при обложении сельхозналогом. Это приводило к увеличению денежных изъятий, что вызывало недовольство. Один из крестьян Московской губернии заявлял по поводу самообложения: «Было сказано, что крестьяне будут платить единый сельскохозяйственный налог и больше ничего. А через 86

месяц – другой налог по самообложению, а через неделю, может, и третий?»166. Силовые меры, применяемые к крестьянам при сборе средств по самообложению, вызывали массовые попытки срыва кампании167. Венгерский исследователь М.Кун отмечал, что «крестьянин, принужденный к самообложению,исполнял одновременно обязанности налогоплательщика и фискального чиновника», проверяющего, насколько точно выплачивается государству данный налог168. Самообложение в 1928/29 г. приняло вид налоговых платежей, хотя оно должно было базироваться на принципе добровольности. Самообложение и государственные займы представляли собой скрытую форму денежного налога на крестьянство. Колхозы же привлекались к самообложению только тогда, когда они сами были в этом заинтересованы169. Их выплаты в данном случае соответствовали размеру уплачиваемого ими налога. Увеличивая сборы с крестьян, поступившие в госбюджет, государство снизило отчисления от сельхозналога в местные бюджеты: с 66% в 1927/28 г. до 62% в 1928/29 г.170 Увеличение сельхозналога на 1928/29 г., дополнительные сборы по самообложению, выплаты по займам привели к непомерному усилению налогового гнета на крестьянство. А по отношению к зажиточному слою действующая налоговая система была равносильна экспроприации, которая впоследствии коснулась всего крестьянства. Большие налоговые выплаты заставляли зажиточных крестьян прибегать к разного рода хитростям. Так, Г.Н. Петрухин и П.И. Клопов из села Коровики Тульской губернии записались в колхоз исключительно из-за того, чтобы освободиться от сельхозналога171. Результаты грубого нажима сказались и на хлебозаготовках. Такое положение приводило к дезорганизации крестьянского производства. О приросте посевных площадей нечего и говорить – произошло их сокращение. В Московской губернии вся посевная площадь сократилась с 767 тыс. га в 1927 г. до 756 тыс. га в 1928 г., в том числе на 8% озимый клин, посевы овса на 17,4%.172 Приостановился рост поголовья скота. Количество коров по Московской губернии уменьшилось на 1,6%, свиней – на 24%173. В Тульской губернии отмечен незначительный прирост зерновых хлебов и увеличение площадей под зерновыми культурами174. В Рязанской губернии в 1928 г. на 4% возросли площади под озимыми посевами175. Благодаря льготам для технических культур увеличились посевы льна, конопли, сахарной свеклы176. Сокращение посевных площадей повлияло на снабжение рынка зерновыми. Такая ситуация сказалась на увеличении разницы между рыночными и заготовительными ценами на зерно, между базарными ценами в потребляющих районах и производящих. Хлебозаготовки в осенние месяцы неуклонно сокращались. В Рязанской губернии в сентябре 1928 г. было заготовлено 20.252 пуда ржи, а в декабре только 1.342 пуда177. 87

Причина в том, что сентябрь – основной месяц для хлебозаготовок и в перебоях в финансировании пунктов сдачи хлеба и несвоевременных расчетах с крестьянами. Цены на зерновую продукцию стали стремительно расти. Если в июле один пуд ржи стоил 2 руб. 70 коп., то в ноябре уже 6 руб. 50 коп.178 Рост цен на неорганизованном рынке привел к тому, что оборот частной торговли сельхозпродуктами был гораздо выше, чем промышленными товарами, в которых ощущался недостаток. Не хватало товаров, пользовавшихся у крестьян повышенным спросом: мануфактуры, кровельного железа, гвоздей. Обострилось положение на кожевенном рынке. В сельской местности частная торговля промышленными товарами вообще закрывалась. Но там, где она была, цены на дефицитные товары были повышены против нормальных в два-три раза179. Такое положение привело к нестабильности на рынке сельскохозяйственных продуктов в целом. В Рязанской губернии было плохо с просом и гречихой, при хорошем урожае цены на картофель держались высокие: около 3 руб. за кг180. Высокими были цены и на мясо: от 9 до 11 руб. за кг181. В Московской губернии повысились цены на мясо и на картофель. Моссоветом было принято решение о выдаче не более 2 кг в одни руки182. Таким образом, дефицит в потреблении чувствовался еще до коллективизации. Скачок хлебных цен делал невыгодным производство технических культур, грозил его сокращением. Неотрегулированность заготовительных цен на хлеб приводила к активизации на частном рынке. В селениях, на мельницах частники скупали хлеб у крестьян по более высоким ценам, чем государство. Согласно действующему законодательству, скупка хлеба, должна была облагаться промысловым налогом183. Но налоговые органы не всегда могли уследить за действиями частных торговцев. Лица, проводившие скупку, обязаны были иметь патент на право заниматься личными промыслами. При его отсутствии на товар накладывался штраф. Такие меры приводили к тому, что многие крестьяне не продавали хлеб на рынке осенью, а придерживали его до весны и реализовывали по более высоким ценам. Торговец г. Касимова Рязанской губернии говорил среди крестьян, приезжавших на базар: «Если бы нам разрешили свободно торговать и привозить хлеб, то мы бы его доставили сколько угодно и торговали бы не дороже 2 руб. 50 коп., а то его теперь и по 5 руб. не найдешь»184. Усиливались административно-финансовые меры для поднятия темпов хлебозаготовок: сборы всех недоимок, досрочное взимание процентов по кредитам единого сельхозналога, самообложение185. За укрытие хлеба и несдачу излишков к зажиточным крестьянам применялись судебные и репрессивные меры. Комиссией по содействию хлебозаготовкам на крестьян накладывались штрафы, подавались сведения о несдаче хлеба в нарсуды. Зажиточные крестьяне выражали недоверие политике, проводимой советской властью. В одном из сел Рязанской губернии на 88

собрании в сельсовете они заявили: «Нет хлеба и товаров потому, что коммунисты не умеют хозяйничать»186. В селе Калинино АлександроНевской волости той же губернии к кулакам относили тех крестьян, которые отказывались сдавать излишки хлеба187. Крестьяне противодействовали политике принуждения, проводимой в отношении их. Они срывали собрания по хлебозаготовкам, хлебозаготовительные мероприятия188. Середняки часто поддерживали зажиточных, считая, что государство обирает крестьян189. Неоднозначно относились и бедняки к проводимым мерам. Они жаловались на отсутствие семенной помощи, отмечая, что семян нет потому, что это бесплатно, не хотели идти в колхозы, жаловались на цены, считая хлебозаготовки «обирательством»190. Установки партийных органов были направлены на то, чтобы бедняцко-середняцкие слои тоже боролись с так называемыми «кулацко-зажиточными» элементами. Бедняки и батраки участвовали в выявлении хлебных излишков у зажиточных односельчан, были инициаторами красных обозов, вывозивших хлеб на ссыпные пункты191. Середняки, знающие, как тяжело создавать крепкое трудовое хозяйство, отказывались давать подводы на вывоз хлеба. В архивных документах зафиксированы случаи проявления сочувствия к зажиточным со стороны представителей местных органов управления, которое расценивалось как влияние идеологии «правого уклона.» Правооппортунистическими считались различного рода связь с частником, поощрение его, сомнение в политике хлебозаготовок. Секретарь Суйской ячейки ВЛКСМ, житель села Суйска Рязанской губернии Артамонов, вместо того, чтобы помогать комиссии содействия в выявлении крупных держателей хлеба, упорно защищал зажиточных, доказывая, что таких излишков хлеба, как установила комиссия, у них нет192. В правом оппортунизме обвинялись члены Кадомской районной парторганизации за невыполнение контрольных цифр по хлебозаготовкам, невыявление излишков хлеба у зажиточных хозяйств, недообложение в индивидуальном порядке193. Многие административные работники, понимая, как тяжелы для крестьян хлебозаготовки, отказывались нажимать на них. Для более полного выявления источников дохода и хлебных излишков на места посылались сотрудники ОГПУ194. Зерновая проблема являлась не только важной народнохозяйственной, но и политической проблемой. Она постоянно давала о себе знать и в предшествующие годы, но в 1928/29 гг. обозначилась особенно резко. Рост деревни и расширение посевов технических культур привели к росту потребления зерна. Мелкотоварное крестьянское хозяйство не могло обеспечить потребности страны в зерне. Слабости аграрной политики, проводимой государством, сказались в несбалансированности отраслей народного хозяйства, в неотрегулированном снабжении деревни промышленными товарами, в неправильной ценовой политике. В 1928/29 гг., когда были ускорены темпы индустриализации, необходимо было взвешенно и продуманно подходить к осуществлению сельскохозяйственной 89

политики. Однако вместо того, чтобы правильно использовать достижения новой экономической политики предшествующих 1925–1927 гг. и создать условия расширения производства в крестьянском трудовом семейном хозяйстве, помочь ему не выбиваться из общего русла всей народнохозяйственной политики, перешли к чрезвычайным мерам. В 1928/29 г. резко сократился хлебный экспорт, составив всего 3,27% к уровню 1926/27 г.195 Потеря такого важного экспортного продукта, как хлеб, ставила под угрозу импорт оборудования для промышленности. Хлеб необходимо было взять любой ценой. Но она была слишком дорога для крестьян. «Чрезвычайщина» неизбежно привела к грубости, насилию, перегибам. Методы, побуждавшие крестьян сдавать хлеб и сельхозналог, были позаимствованы у политики «военного коммунизма». Сельхозналог из фактора, стимулировавшего развитие крестьянского хозяйства, превратился в дестабилизировавший, в рычаг нажима на крестьянство. Введение процентных надбавок и индивидуального обложения в сочетании с чрезвычайными мерами привели к увеличению числа крестьянских хозяйств, обложенных в индивидуальном порядке. Многим зажиточным хозяйствам было недоступно то, что имели бедняки: кредитование, помощь сельскохозяйственными машинами. Новый порядок унижал зажиточных. Налоговые перегибы затронули не только зажиточные хозяйства, но и середняцкие и бедняцкие. Настроения крестьян исследуемых губерний по отношению к проводимой налоговой политике были аналогичны деревенским настроениям в других регионах: недовольство, жалобы, утайки доходов. Однако они не переходили в выступления массового характера, убийства налоговых работников и т.д., как это было, например, на Дону, Северном Кавказе, Дальнем Востоке, где преобладавшая прослойка зажиточных крестьян не хотела мириться с существующими порядками. Высокий уровень обложения в 1928/29 гг. в создававшихся условиях неизбежно вызывал у крестьян стремление переложить тяжесть обложения на конечного потребителя сельскохозяйственной продукции, включить налог в цену товара. В результате цена, которую назначали сами крестьяне, превышала ту, которую готов был заплатить покупатель. Снижение же продажной цены ставило крестьян на грань разорения. Результатом освобождения от сельхозналога бедноты при одновременном снижении налогов, уплачиваемых середняком, стало падение удельного веса налоговых поступлений по платежам хозяйств, несмотря на усиленное обложение зажиточных слоев. Практика налогообложения, проводимая государством в 1928/29 гг., подрывала саму возможность крестьянского хозяйства функционировать на собственной основе. «Чрезвычайщина» в налогообложении, кризис хлебозаготовок в 1928 г. и его повторение в 1929 г. привели к изменению государственной политики в деревне, выразившейся в переходе к сплошной коллективизации и дальнейшему наступлению на зажиточное крестьянство. 90

Заключение Одной из первоочередных задач преобразования хозяйственного механизма нашего государства являлось и является совершенствование аграрных отношений. Многообразие форм хозяйствования в аграрном секторе должно опираться на различные формы собственности. Важная роль при этом отводится формированию индивидуального сектора – крестьянского семейного хозяйства. Для того, чтобы крестьянское хозяйство более гибко реагировало на изменения потребительского спроса, способствовало насыщению продовольственного рынка, нужны предпосылки для стимулирования организации и ведения самостоятельных хозяйств. Одним из таких важнейших средств в экономике сельского хозяйства является налоговая политика. Несмотря на изменившиеся условия общественной жизни, политический и экономический опыт второй половины 20-х гг. актуален для современности. Развитие налоговой политики в деревне в 1925–1929 гг., изменения в едином сельскохозяйственном налоге зависели от конкретной ситуации в целом как в государстве, так и в деревне, в частности, и были поставлены на службу поиска средств для реконструкции народного хозяйства страны, для проведения индустриализации. Наряду с общими тенденциями формирования налоговой политики государства в деревне, в налогообложении сельского хозяйства исследуемых нами территориальных границ, проявились специфические черты, связанные с особенностями развития аграрного сектора данного региона. Изучаемый нами регион относился к числу потребляющих. Сельское хозяйство ориентировалось почти исключительно на удовлетворение районных потребностей в продовольствии и сельскохозяйственном сырье. Экономика Московской и Тульской губерний была наиболее развита в промышленном отношении. Рязанская губерния была аграрной. В социально-экономическом отношении, в отличие от производящих районов страны (Украины, Сибири, Северного Кавказа, Дона), крестьянское хозяйство имело здесь более слабую производственную базу, носило натурально-потребительский характер с преобладавшими элементами отходничества, нечетко выраженную социальную дифференциацию. К середине 20-х гг. в аграрном секторе исследуемых губерний наметился поворот в сторону интенсификации: переход к многополью, производству рыночных культур, повышению степени их товарности. Для системы налогообложения в деревне в 1925–1929 гг. было характерно влияние организованной и доминирующей в тот период силы – партии и государства. При осуществлении индустриальных преобразований сельское хозяйство и крестьянство стали рассматривать как источник средств на эти цели.

91

Главным в реформе единого сельхозналога, предпринятой в 1925/26 г. был подъем единоличного крестьянского хозяйства, регулирование его дальнейшего развития. Стремясь к более точному учету доходов, налоговое законодательство не смогло обеспечить полного обложения крестьянских доходов. Обложение без учета неземледельческой деятельности крестьян, вспомогательных отраслей или при их частичном учете часто приводило к тому, что основную тяжесть налога несли бедняцкие и середняцкие хозяйства. Это негативно влияло на развитие социальной структуры деревни. Последствия неурожая в губерниях привели к кризисной ситуации с хлебозаготовками. Из-за низких заготовительных цен на зерно крестьяне не торопились продавать хлеб государству. Отсутствие денег в крестьянских семьях затрудняло выплату налога. Несмотря на то, что общая сумма сельхозналога в целом по стране и в исследуемых губерниях, в частности, была понижена, он все-таки оказался непосильным для крестьян. На 1926/27 г. сельхозналог был реорганизован – нацелен на учет совокупного дохода, приведен в большее соответствие с платежеспособностью крестьянских хозяйств. Доход стал исчисляться не только от основных отраслей сельского хозяйства, но и от второстепенных, а также от неземледельческих заработков. Это привело к перераспределению суммы налога между различными категориями крестьянства: увеличению его для зажиточных слоев и снижению для бедняков. Такая мера содействовала усилению процесса осереднячивания, характерного для российской деревни этого периода. Обложение доходов от второстепенных отраслей и неземледельческих заработков, хороший урожай зерновых в 1926/27 г. в Рязанской и Тульской губерниях обеспечили своевременность налоговых поступлений и выполнение задания по сельхозналогу. Однако в Московской губернии, где сельское хозяйство играло второстепенную роль по отношению к крупному промышленному сектору, урожай зерновых оказался недостаточным, сельхозналоговая кампания проходила в затруднительных для крестьян условиях. На 1927/28 г. сумма налога осталась прежней. Тем не менее при ее распределении между категориями крестьян был усилен дифференцированный подход: для маломощных хозяйств налоговые ставки значительно уменьшены, для зажиточных увеличены. В 1928/29 г. дифференциация в налогообложении крестьянских хозяйств еще более возросла. Это было вызвано рядом причин: обострением хлебозаготовительного кризиса 1928 г. и изменением государственной политики в деревне, выразившейся в переходе к коллективизации и дальнейшему наступлению на зажиточные слои крестьянства. Сельхозналог был увеличен, став средством изъятия деревенских накоплений. При этом скрупулезно учитывались все возможные доходы 92

крестьянских хозяйств. Для наиболее зажиточных вводилось индивидуальное обложение. Ситуация, которая складывалась в конце 20-х гг. в деревне исследуемого региона, в целом была такой же по всей стране. Классовый подход власти к налогообложению, при усиленном изъятии средств из крепких зажиточных хозяйств и предоставлении широких льгот маломощным, приводил к ряду негативных последствий для деревни и сельского хозяйства в целом. В налоговой политике конца 20-х гг. было допущено множество перегибов и отступлений от Закона о едином сельскохозяйственном налоге. Переобложение коснулось не только зажиточных крестьян, но и бедняков с середняками. Чрезвычайщина в налогообложении, усугубленная стараниями местных властей, не дала ожидаемых результатов и не вывела страну из кризиса. Более того, резко сократилась база налогообложения. Стараясь избежать повышенного обложения, крестьяне сокращали посевные площади, резали скот. В преддверии сплошной коллективизации крупным обобществленным хозяйствам предоставлялись большие налоговые льготы, чем единоличным. Действующая налоговая система ослабляла деловую активность единоличников вместо того, чтобы превратить ее в настоятельную потребность каждого крестьянского хозяйства вне зависимости от его социальной категории. Реформирование системы единого сельскохозяйственного налога ставило перед налоговыми органами новые ответственные задачи. Результаты налоговой кампании во многом зависели от компетентности налоговых работников. Несмотря на ряд мер, предпринятых для повышения профессионального уровня сотрудников налогового аппарата не всегда удавалось обеспечить его правильную работу. Недостаточный уровень грамотности, неспособность налоговых работников разобраться в тонкостях налогового законодательства часто приводили к нарушениям при обложении крестьянских хозяйств. Стремление любой ценой обеспечить сбор средств, необходимых государству, приводило к злоупотреблениям и халатности. Низовой налоговый аппарат нуждался в укреплении квалифицированными кадрами, в создании прочной и гибкой системы работы. Политическая и экономическая ситуация в стране во многом определялась внутриполитической борьбой в ВКП(б). В противоборстве двух направлений, возглавляемых Н.И. Бухариным и И.В. Сталиным, победило последнее, которое привело к слому нэповского механизма, установлению административных методов управления. Налоговая политика явилась одним из средств, которое содействовало этому. В 1929/30 г. сельхозналог стал еще более жестким. К обложению привлекался максимальный процент учтенного дохода. Повышенному обложению подлежали все доходы от предпринимательской деятельности крестьян: от промышленных предприятий с применением механических 93

двигателей, сложных сельскохозяйственных машин, от применения наемной рабочей силы. Принцип прогрессивности обложения, формально сохранявшийся согласно закону о едином сельскохозяйственном налоге на 1929/30 г. на практике отсутствовал. Доходы колхозов, независимо от их величины, облагались в пределах не выше среднего дохода на одного едока в единоличном крестьянском хозяйстве. Так накануне перехода к сплошной, коллективизации налоговая политика в деревне создавала условия наибольшего экономического благоприятствования именно для коллективных хозяйств, а не для единоличных. Исторический опыт проведения налоговой политики в деревне во второй половине 20-х гг. может быть полезен в наши дни. Уроки прошлого учат, что расцвет и подъем деревни, сельского хозяйства может быть осуществлен только на основе равноправных отношений государства с крестьянством. Государственное регулирование экономики аграрного сектора путем налогообложения следует направить на обеспечение и поддержку предпринимательской активности крестьян. Налоговая политика должна поощрять различные формы собственности – от коллективных до фермерских, не ущемляя интересы одних за счет других. Аграрная реформа должна основываться на создании конкурентной среды во взаимоотношениях товаропроизводителей, а налоговая политика учитывать всю совокупность экономических, социальных, психологических условий развития деревни, особенности формирования региональных сельскохозяйственных рынков.

94

Примечания Введение

1. Марьяхин Г.Л. Очерки истории налогов с населения в СССР. М., 1964. С. 22. 2. Такую роль выполняли чрезвычайные контрибуционные налоги. Подробнее см.: Дьяченко В.П. Товарно-денежные отношения и финансы при социализме. М., 1974. С. 33. 3. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР (Далее – СУ РСФСР). 1921. № 26. Ст. 147. 4. Там же. 1923. № 42. Ст. 451. 5. Центральный государственный архив Московской области (Далее – ЦГАМО). Ф. 66. Оп. 11. Д. 3832. Л. 22. 6. Волости Московской губернии по данным обследования произведенного членами губисполкома летом 1924 года. М., 1925. С. 40. 7. Российский государственный архив социально-политической истории (Далее – РГАСПИ). Ф.17. Оп. 31. Д. 39. Л. 3 ; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 3832. Л. 22. 8. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 3832. Л. 20. 9. Местный бюджет Рязанской губернии на 1924/25 год. Рязань, 1925. С. 7. 10. Там же. С. 20. 11. Государственный архив Рязанской области (Далее – ГАРО). Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 61. Л. 143. 12. Там же. Д. 15. Л. 5. 13. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 84. Л. 91. 14. Там же. 15. Государственный архив Тульской области (Далее – ГАТО). Ф. 226. Оп. 13. Д. 29. Л. 14. 16. Там же. Оп. 9. Д. 10. Л. 36. 17. Российский государственный архив экономики (Далее – РГАЭ). Ф. 7733. Оп. 4. Д. 1044. Л. 25. 18. Богушевский В.О. О деревенском кулаке или о роли традиции в терминологии // Большевик. 1925. № 9–10 ; Он же. К вопросу об относительном аграрном перенаселении // Там же. 1925. № 16 ; Микоян А.И. К вопросам хлебной кампании // Там же. 1926. № 19–20 Он же. Центральная ось современной хозяйственной политики // Там же. 1927. № 4 ; Преображенский Е.А. Экономические заметки // Там же. 1926. № 15– 16 ; Он же. Экономические заметки // Там же. 1927. № 6 ; Смилга И.Т. На экономические темы // Там же. 1927. № 6 ; Бауман К.Я. Уроки хлебозаготовок // Там же. 1928. № 13–14 ; Ларин Ю. Советская деревня.

95

М., 1925 ; Яковлев Л.А. Об ошибках хлебофуражного баланса ЦСУ и его истолкователей. М., 1926 и др. 19. Грушин И. Льготы и помощь деревенской бедноте. М. ; Л., 1925 ; Елизаров Н.В. Льготы ремесленникам и кустарям. М. ; Л., 1925 ; Первушин С.А. Современная коньюктура хлебного рынка и ближайшие перспективы // Вестник финансов. 1925. № 9 ; Азизян А.К. Аренда земли и борьба с кулаком. М. ; Л., 1929 ; Азизян А.К., Великевич И. Арендные отношения в советской деревне. М. ; Л., 1928 ; Колесников Б. Деревня. Куда она идет. Очерки. Харьков, 1925 ; Лебедев Г. Чему учат передовые крестьянские хозяйства. М. ; Л., 1925 ; Новик А. Доход на едока как показатель мощности крестьянского хозяйства // Вестник финансов. 1926. № 2 и др. 20. Ларин Ю. Социальная структура СССР и судьбы аграрного перенаселения. М. ; Л., 1925 ; Он же. Сельскохозяйственный пролетариат СССР. М. ; Л., 1927 ; Яковлев Я. Расслоение деревни. М., 1925 ; Дембо Л.И. Семейные разделы в крестьянском хозяйстве. Л., 1925 ; Бафталовский В.И. Крестьянский двор. Л., 1926 ; Он же. Раздел крестьянского двора. М. ; Л., 1926 ; Попов П. Перенаселение деревни // Большевик. 1925. № 9–10 ; Смирнов А.П. Политика Советской власти в деревне и расслоение крестьянства (кулак, бедняк и середняк). М. ; Л., 1926 ; Гайстер А. Расслоение советской деревни. М., 1928 ; Кубанин М. Классовая сущность процесса дробления крестьянских хозяйств. М., 1929 ; Крицман Л. Классовое расслоение в Советской деревне. М., 1926 ; Грандов М.О расслоении деревни. М., 1926 ; Лацис М.И. О бедняке и лодыре. Л., 1929 и др. 21. Частный капитал в народном хозяйстве СССР. Материалы комиссии ВСНХ СССР. М. ; Л., 1927 ; Кузовкин Д. Финансовая система в период первоначального накопления. Задачи и методы. М., 1923 ; Гатовский Л.М. К вопросу о политике цен на сельскохозяйственные товары // Большевик. 1928, № 20 ; Генин А. Финансовая и налоговая политика капиталистических стран и СССР. М. ; Л., 1927 и др. 22. Юровский Л.Н. Денежная политика Советской власти (1917–1927 гг.). М., 1928 ; Бронский М.Г. Финансовая политика СССР. Л., 1928. 23. Чаянов А.В. Как организовать крестьянское хозяйство в нечерноземной полосе. М., 1925 ; Челинцев А.Н. Сельскохозяйственные районы, порайонные перспективы сельского хозяйства и мероприятий сельскохозяйственной политики. М., 1928 ; Литошенко JI.H. Процессы накопления в крестьянском хозяйстве // Вестник финансов. 1925. № 7. 24. Лифшиц М. Нынешний сельхозналог // Большевик. 1925. № 19–20 ; Он же. Обложение сельхозналогом в индивидуальном порядке // Там же. 1929. № 2 ; Он же. Сельхозналог и зерновая проблема // Там же. 1929. № 3 и др. 25. Залесский М.Я. Налоговая политика Советского государства в деревне. М., 1940.

96

26. Дьяченко В.П. Советские финансы в первой фазе развития социалистического государства (1917–1925 гг.). М., 1947. Ч. 1. 27. Он же. История финансов СССР. М., 1978. 28. Марьяхин Г.Л. Платежи кооперативных организаций и колхозов в государственный бюджет. М., 1960 ; Он же. Очерки истории налогов с населения в СССР. М., 1964. 29. История народного хозяйства СССР (1917–1959 гг.). М., 1960 ; История социалистической экономики СССР. Т. 3. М., 1976. 30. Советское крестьянство. Краткий очерк истории (1917–1969 гг.) / под ред. В.П. Данилова [и др.]. М., 1970. 31. История крестьянства СССР. История советского крестьянства. Т. 1. 32. Крестьянство в первое десятилетие Советской власти 1917–1927. М., 1986 ; История крестьянства СССР. История советского крестьянства. Т. 2 : Советское крестьянство в период социалистической реконструкции народного хозяйства. 1927–1937. М., 1986. 33. Данилов В.П. Экономические основы союза рабочего класса и крестьянства в первые годы социалистической реконструкции народного хозяйства СССР // Роль рабочего класса в социалистическом преобразовании деревни в СССР. М., 1967 ; Он же. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, структура, социальные отношения. М., 1979. 34. Данилов В.П. Советская налоговая политика в доколхозной деревне // Октябрь и советское крестьянство. М., 1977. 35. Соколов Н.Г. Налоговая политика Советского государства в деревне к концу восстановительного периода (1924–1925 гг.) // Уч. зап. Ряз. пед. ин-та. Т. 36. Рязань, 1965 ; Он же. Налоговая политика советского государства в доколхозный период. Куйбышев, 1981. 36. Он же. Налоговая политика партии в деревне в осстановительный период (1921–1925 гг.) : дис. … канд. ист. наук. М., 1962. 37. Он же. Налоговая политика в деревне как составная часть экономической политики партии и ее роль в борьбе за укрепление союза рабочего класса и крестьянства в доколхозной деревне (1917–1929 гг.) : дис. … д-ра ист. наук. М., 1987. 38. Поляков Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство. М., 1967 ; Барсов А.А. Сельское хозяйство и источники социалистического накопления в годы первой пятилетки (1928–1932 гг.) // История СССР. 1968. № 3 ; Мошков Ю.А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР (1929–1932 гг.). М., 1966. 39. Ванштейн А.И. Цены и ценообразование в СССР в восстановительный период 1921–1928 гг. М., 1972 ; Александров А.М., Вознесенский Э.А. Финансы социализма. М., 1974. 40. Рогалина H.Л. Налоговая политика советского государства в отношении деревенской буржуазии до сплошной коллективизации (1926– 97

1929 гг.) // Вестник МГУ. Сер. 9. История. 1971. № 5 ; Она же. Эксплуататорская сущность кулацкого хозяйства и его производственная основа (по материалам российской деревни второй половины 20-х гг.) // Проблемы социально-экономического развития советской деревни. Вологда, 1975 ; Она же. Класс кулачества накануне массовой коллективизации (1926–1929 гг.) : автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1972. 41. Рогалина H.Л. Коллективизация: уроки пройденного пути. М., 1989. 42. Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса. М., 1978 ; Трифонов И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. М., 1976 ; Сидоров Б.А. Классовая борьба в доколхозной деревне. М., 1978. 43. Дробижев В.З., Кушнир А.Г. Союз рабочего класса и крестьянства в СССР. М., 1981 ; Поляков Ю.А., Дмитренко В.П., Щербань Н.В. Новая экономическая политика. М., 1982 ; Дмитренко В.П. НЭП и построение социализма в СССР. (К 60-летию X съезда партии). М., 1981. 44. Бокарев Ю.П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 20-х годов как исторический источник. М., 1981 ; Он же. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в 20-е годы: источники, методы исследования, этапы взаимоотношений. М., 1989. 45. Дмитренко В.П. «Военный коммунизм». НЭП // История СССР. 1990. № 3 ; Лацис О. НЭП: Цивилизованный аспект // Свободная мысль. № 18 ; Россия нэповская: политика, экономика, культура : тезисы Всесоюз. науч. конф. 25–27 июня 1991 г. Новосибирск, 1991. 46. Альтернативы и кризисы в период нэпа. К вопросу о социальноэкономических проблемах внутрипартийной борьбы в 20-е годы // Вопросы истории КПСС. 1990. № 1 ; Бордюгов Г.А., Козлов В.А. Поворот 1929 года и альтернатива Бухарина // Вопросы истории КПСС. 1988. № 8 ; Горелов И.Б., Осипов А.Г. На крутом переломе. М., 1988 ; Горинов М.М. НЭП: поиски путей развития. М., 1990 ; Трукан Г.А. Политическая дискуссия 1928–1929 годов о путях строительства социализма. М., 1990 ; Тепцов Н.В. Аграрная политика: на крутых поворотах 20-х – 30-х годов. М., 1990 ; Бутенко А.П. Откуда и куда идем: Взгляд философа на историю советского общества. Д., 1990 ; Исторические портреты / под ред. Г.Н. Севастьянова. М., 1993 ; Быстрова И.В. Государство и экономика в 1920 годы: борьба идей и реальность // Отечественная история. 1993. № 3 ; Цакунов С.В. В лабиринте доктрины: Из опыта разработки экономического курса страны в 1920-е годы. М., 1994 и др. 47. Васецкий Н.А. О Троцком и троцкизме. М., 1989 ; Бухарин: человек, политик, ученый. М., 1990 ; Горинов М.М., Цакунов С.В. Евгений Преображенский: трагедия революционера // Отечественная история. № 2 ; Сенин А.С. А.И. Рыков. Страницы жизни. М., 1993 и др.

98

48. Письмо К.Д. Савченко И.В. Сталину 10 мая 1927 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 8 ; Письмо А.Г. Губанова членам Политбюро ЦК ВКП(б) 18 апреля 1927 г. // Там же ; Маслов П.П. Развитие сельского хозяйства до и после революции // Там же. 1989. № 10 ; Суровая драма народа: Ученые и публицисты о природе сталинизма. М., 1989 ; Фигуровская Н. Об истоках административно-командной системы в аграрной сфере // Вопросы экономики. 1991. № 5 ; Лакизо Л.И. Поиск путей строительства социализма в СССР в 20-е годы. Ростов-н/Д, 1991 ; Колганов А.И. Путь к социализму. Трагедия и подвиг. М., 1990 ; Лацис О.Р. Перелом. М., 1990 и др. 49. Налоги в рыночной экономике. М., 1993 ; Коновалов В. НЭП и крестьянский вопрос // Международный сельскохозяйственный журнал. 1992. № 4 ; Серпинский В.В. НЭП: Практика налогообложения крестьянства // Вестник МГУ. Сер. 6. Экономика. № 5 ; «Проклятия крестьян падут на вашу голову...» Секретные обзоры крестьянских писем в газету «Правда» в 1928–1930 годах // Новый мир. 1993. № 4 и др. 50. Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство. М., 1989 ; Он же. Краткий курс кооперации. М., 1989 ; Он же. Что такое аграрный вопрос // Избранные произведения. М., 1989 ; Кондратьев Н.Д. К вопросу об особенностях условий развития сельского хозяйства СССР и их значение. 8 октября 1927 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 7 ; Он же. О принципах построения единого сельскохозяйственного налога // Избранные сочинения. М., 1993. 51. Прокопович С. Что дал России нэп // НЭП. Взгляд со стороны. М., 1991 ; Югов А. Индустриализация и проблемы капитала // Там же ; Бруцкус Б. Народное хозяйство Советской России, его природа и его судьбы // Вопросы экономики. 1991. № 9 ; Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 года до наших дней. Т. 1. Лондон, 1982 ; Геллер М. Вехи 70-летия: Очерк советской политической истории. Лондон, 1987. 52. Коллективизация: истоки, сущность, последствия. Беседа за круглым столом // История СССР. 1988. № 3 ; Дэвис Р., Данилов В.: Диалог историков // Там же. 1990. № 2 ; Круглый стол: Советский Союз в 20-е годы // Там же. 1988. № 9 ; Современные концепции аграрного развития // Отечественная история. 1993. № 2 ; Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар // Там же. 1995. № 3. 53. Голанд Ю.М. Кризисы разрушившие НЭП. Валютное регулирование в период НЭПа. М., 1998 ; Толкушкин А.В. История налогов в России. М., 2001 ; Климин И.И. Российское крестьянство (1921–1927). СПб., 2007 ; Данилов В.П. История крестьянства России в ХХ веке. Избранные труды. М., 2011 ; Рогалина Н.Л. Власть и аграрные реформы в России ХХ века. М., 2010 ; Трагедия советской деревни: Коллективизация и раскулачивание, 1927–1939 гг. Документы и материалы : в 5 т. М., 2002.

99

54. Боженко Л.И. Социально-экономические процессы и их регулирование в Сибирской деревне (конец 1919–1927гг.) : дис. ... д-ра ист. наук. Томск, 1971 ; Ветошко Л.И. Налоговая политика Советской власти в доколхозной деревне Дальнего Востока : дис. ... канд. ист. наук. М., 1985 ; Савельев С.И. Социальноклассовая политика ВКП(б) и общественнополитические процессы в деревне второй половины 20-х начала 30-х гг. (на материалах Нижнего Поволжья) : дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 1994 ; Токарева H.A. Деформация социально-экономических отношений в станицах и селах Северо-Кавказского края в 1928–1929 гг. (Изменение политики государства в деревне) : дис. ... канд. ист. наук. Ростов н/Д, 1994. 55. Сиботина И.В. Налоговое законодательство и налоговая политика в годы НЭПа (1921–1930 гг.) : автореф. … канд. юрид. наук. М., 2008 ; Глебов А.Н. Правовое регулирование налогообложения крестьянства в 1928– 1941 гг. (на материалах Урала) : автореф. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2012 ; Марискин О.И. Налогообложение крестьянства России во второй половине XIX – первой трети ХХ века: по материалам Среднего Поволжья : автореф. … д-ра ист. наук. Саранск, 2004. 56. Плеханова О.В. Налогообложение в в рязанской деревне в 1925– 1929 гг. // Отечественная и всеобщая история в XIX–XX веках. 2003 ; Она же. Фонды сельских советов как источник изучения дифференциации налогообложения крестьянских хозяйств во второй половине 20-х гг. ХХ в. // Актуальные проблемы аграрной истории Восточной Европы X–XXI вв. Источники и методы исследования. XXXII сессия симпозиума по аграрной истории Восточной Европы 21–24 сентября 2010 г. : тезисы докладов и сообщений. М., 2010 ; Она же. Налогообложение в российской деревне во второй половине 20-х гг. ХХ в.: настроения крестьянства (на материалах Московской, Рязанской, Тульской губерний) // Российский научный журнал. 2012. № 3 (28) ; Она же. Принятие административно-финансовых мер в российской деревне в ходе реформы налогообложения во второй половине 20-х гг. ХХ в. // Реформы и реформаторы в истории России: к 150-летию Великих реформ : материалы XVI Всероссийской науч.-теорет. конф. М. : РУДН, 2012. 57. Фицпатрик Ш. Классы и проблемы классовой принадлежности в советской России 20-х годов // Вопросы истории. 1990. № 8 ; Она же. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. М., 2001. 58. Боффа Д. История Советского Союза. М., 1990 Т. 1–2 ; Верт Н. история советского государства. 1900–1991 гг. М., 1992. 59. Коэн С. Бухарин. Политическая биография. 1888–1938. М., 1988 ; Кун М. Бухарин: его друзья и враги. М., 1992 ; Такер Р. Сталин: Путь к власти. (1879–1929 гг.). История и личность. М., 1991 ; Дойчер И. Троцкий в изгнании. М., 1991.

100

60. Davies R. The socialism offensive: The collectivization of Soviet agriculture (1929–1930). Cambridge, 1980 ; Lewin M. Russian peasants and Soviet power: a study of collectivization. N. Y. 1975 ; Lewin M. The making of Soviet System. London, 1985 ; Carr E. Socialism in one Country. 2 vols. London, 1965 ; Pares B.A History of Russia. London, 1962 ; Fitzpatrick S. Stalin's peasants. Resistance and Survival in the Russian vil lage after collectivization. Oxford, 1996. 61. Попов В.К. К реформе единого сельскохозяйственного налога // Наше хозяйство. 1925. № 12 ; Он же. Завершение подготовительных работ по реформе сельхозналога // Там же. 1925. № 1–2 ; Милютин А. Результаты выполнения сельхозналога на 1 ноября 1925 г. // Там же. 1925. № 12 ; Кальнин Н. Новый сельхозналог // Наш опыт. 1926. № 1 ; Финансы и налоги Москвы и губернии за десять лет революции. М., и др. 62. Степанов И.П. К вопросу об исчислении капитала и сельскохозяйственной продукции крестьянского хозяйства Московской губернии. М., 1925 ; Селиванов. А. Рабочее время и доходы крестьянского хозяйства Рязанской губернии. По материалам бюджетного обследования // Наше хозяйство. 1925. № 9 ; Он же. Отхожие промыслы в экономике крестьянина Рязанской губернии в прошлом и настоящем // Наше хозяйство. 1926. № 1–2 и др. 63. Всесоюзное совещание налоговых работников 25 ноября – 2 декабря года. М., 1927 ; Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР 1–8 февраля 1927 года. М., 1927 ; Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР 2–8 февраля 1928 года. М., 1928 ; Собрание законов и распоряжений рабочего и крестьянского правительства СССР. 1925–1929 гг. ; Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР, 1925–1929 гг. ; Сборник документов по земельному законодательству СССР и РСФСР 1917–1954 гг. М., 1954 ; Материалы и постановления секторального Совещания по вопросам сельскохозяйственной статистики 13–19 февраля 1928 года. М., 1928 ; Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. М., 1967. Т. 1–2. и др. 64. Из истории коллективизации сельского хозяйства Рязанской области (1927–1935 гг.). Рязань, 1962 ; Коллективизация сельского хозяйства Центрального промышленного района (1927–1937 гг.). документы и материалы. Рязань, 1971 и др. 65. Документы свидетельствуют. Из истории коллективизации (1927– 1932 гг.) / под ред. В.П. Данилова, Н.А. Ивницкого. М., 1989. 66. Зиновьев Г.Е., Каменев Л.Б. О середняке. Л., 1926 ; Преображенский Е.А. Основной закон социалистического накопления // Пути развития: дискуссии 20-х годов. Л., 1990 ; Бухарин Н.И. Избранные произведения. М., 1988 ; Рыков А.И. Избранные произведения. М., 1990 ; Томский М.П. Партия и оппозиция. М., 1926 ; Сокольников Г.Я. Новая 101

финансовая политика на пути к твердой валюте. М., 1991 ; Сталин И.В. Соч. Т. 11. М., 1949 и др. 67. Народное хозяйство СССР 1922–1982 гг.: Юбилейный статистический ежегодник ЦСУ СССР. М., 1982 ; Статистический справочник г. Москвы и Московской губернии 1927 г. М., 1928 ; Статистический справочник по Рязанскому округу за 1927–28–29 гг. Рязань, 1930 ; Статистический справочник по Тульскому округу. Тула, 1929 ; Налоги в деревне. М., 1926 и др. 68. Алексеев В.И. Невидимая Россия. Нью-Йорк, 1952 ; Шитц И.И. Дневник «Великого перелома» (март 1928 г. – август 1931 г.). Париж, 1991 ; Валентинов Н. Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина. Годы работы в ВСНХ во время НЭП. Воспоминания. М., 1991.

Глава I. Налоговая политика в деревне в 1925–1928 годах 1. Посевная площадь в аграрном секторе составила 83% от довоенной. Продукция сельского хозяйства к 1925 г. исчислялась в 6 млрд. руб., тогда как в 1912/13 г. она достигала 8,5 млрд. руб. Валовая продукция фабрично-заводской промышленности в 1912 г. определявшаяся в 5300 млн. руб. достигла 2650 млн. руб. См.: Российский государственный архив социально-политической истории (Далее – РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 2. Д. 179. Л. 49. 2. Преображенский Е.А. Основной закон социалистического накопления / / Пути развития: дискуссии 20-х годов. Л., 1990. С. 61. 3. Карр Э.Х. Русская революция от Ленина до Сталина. 1917–1929 гг. М., 1990. С. 87. 4. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 179. Л. 65. 5. Там же. Л. 66. 6. Бухарин Н.И. О новой экономической политике и наших задачах : доклад на собрании актива Московской организации 17 апреля 1925 г. // Избранные произведения. М., 1988. С. 136. 7. XIV конференция РКП(б). Стенограф, отчет. М., 1925. С. 136. 8. Сокольников Г.Я. Новая финансовая политика на пути к твердой валюте. М., 1991. С. 25. 9. Каменев Л.Б. Куда и как ведет советская власть крестьянство. Л., 1925. С. 85. 10. Он же. Об основных задачах хозяйственного года : доклад на пленуме ЦКРКП(б). М. ; Л., 1925. С. 5. 11. XV конференция ВКП(б). Стенограф, отчет. М. ; Л., 1927. С. 485. 12. Там же. С. 127. 13. XIV съезд ВКП(б). Стенограф, отчет. М.; Л., 1926. С. 328. 14. XV конференция ВКП(б). Стенограф, отчет. М. ; Л., 1927. С. 127. 102

15. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1984. Т. 3. С. 369. 16. Lewin М. Russian peasants and Soviet power: A study of collectivization. N. Y., 1975. P. 134. 17. Коэффициент пересчета скота в пашню (корова приравнивалась к 0,5 дес. пашни) оказался завышенным. Подробнее см.: Данилов В.П. Советская налоговая политика в доколхозной деревне // Октябрь и советское крестьянство. М., 1977. С. 181. 18. Собрание законов и распоряжений рабоче-крестьянского правительства СССР (Далее – СЗ СССР). 1925. № 31. Ст. 209. 19. Там же. 20. Там же. 1925. № 31. Ст. 208. 21. Налоговая ставка – это величина налога на единицу обложения. 22. Залесский Н.Я. Налоговая политика советского государства в деревне. М., 1940. С. 55. 23. СЗ СССР. 1925. № 31. Ст. 209. 24. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 732. Л. 143. 25. Там же. Л. 140. 26. Российский государственный архив экономики (Далее – РГАЭ). Ф. 7733. Оп. 4. Д. 919. Л. 67 ; Государственный архив Рязанской области (Далее – ГАРО). Ф. Р-92. Оп. 1. Д. 71. Л. 74. 27. СЗ СССР. 1925. № 31. Ст. 209. 28. Бокарев Ю.П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 20-х годов как исторический источник. М., 1981, С. 221. 29. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 109. Л. 13. 30. Волости Московской губернии. М., 1925. С. 133. 31. Сокольников Г . Я . Финансовая политика революции. М., 1928. Т. 3. С. 229. 32. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 26. Л. 16 ; Д. 413. Л. 75. 33. Местный бюджет Рязанской губернии на 1926/27 год. Рязань, 1927. С. 7. 34. К признакам дифференциации крестьянского хозяйства относились также средства производства, аренда, найм, занятия промыслами. 35. Поляков Ю.А. Переход к НЭПу и советское крестьянство. М., 1967. С. 482. 36. Там же. 37. ГАРО. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 126. Л. 19 ; Внимание деревне // Коммунист. 1925. № 8–9. С. 18. 38. Производственная характеристика крестьянских хозяйств различных социальных групп. М. ; Д., 1927. Т. 1. С. 49. 39. Яковлев Я.А. Об ошибках хлебофруражного баланса ЦСУ и его истолкователей. М., 1926. С. 27. 40. XIV конференция РКП(б). Стенограф, отчет. М., 1925. С. 62. 103

41. Бронский Н.Г. Финансовая политика СССР. Л., 1928. С. 75. 42. Тяжесть обложения в СССР. (Социальный состав, доходы и налоговые платежи населения Союза ССР в 1924/25, 1925/26, 1926/27 годах). М., 1929. С. 54. 43. Каменев Л.Б. Куда и как ведет советская власть крестьянство. Д., 1925. С. 87. 44. Наша деревня. 1925, 22 августа. 45. Местный бюджет Рязанской губернии за 1924/25 год. Рязань, 1925. С. 18. 46. См.: Газалова К.М. Дробление крестьянских хозяйств в европейской России в 1921–1928 гг. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1967. С. 9. 47. Тяжесть обложения...М., 1929. С. 12. 48. Там же. С. 14. 49. Ларин Ю. Советская деревня. М., 1925. С. 104. 50. РГАСПИ. Ф.17, оп. 32, д. 59, л. 4. 51. Поляков Ю.А. Указ. соч. М., 1967. С. 487. 52. Тяжесть обложения... М., 1929. С. 14. 53. Рогалина Н.Л. Коллективизация: уроки пройденного пути. МГУ, С. 29. 54. Тяжесть обложения... М., 1929. С. 14. 55. XIV конференция РКП(б). Стенограф, отчет. М., 1925. С. 86 ; IV съезд ВКП(б). Стенограф, отчет. М. ; Л., 1926. С. 46 ; Яковлев Я.А. Указ. соч. М., 1926. С. 19. 56. См.: Грандов М. О расслоении деревни. М., 1926. С. 93. 57. См.: Лацис М.И. О бедняке и лодыре. М., 1929. С. 31. 58. Наша деревня. 1925. 1925, 22 августа. 59. Гайстер А. Расслоение советской деревни. М., 1928. С. 22. 60. Дьяченко В.П. История финансов СССР. М., 1978. С. 199. 61. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 919. Л. 69. 62. Подробнее см.: Токарева Н.А. Деформация социально-экономических отношений в станицах и селах Северо-Кавказского края в 1928– 1929 гг. : дис. ... канд. ист. наук. Ростов н/Д, 1994. С. 57 ; Боженко Л.И. Социально-экономические процессы и их регулирование в Сибирской деревне (конец 1919–1927 гг.) : дис. ... д-ра ист. наук. Томск, 1971. С. 600. 63. См.: Тепцов Н.В. Аграрная политика на крутых поворотах 20-х– 30-х годов. М., 1990. С. 20–23 ; Солопов А. Кого считали кулаком в 1924– 1925 гг. // Трудные вопросы истории. М., 1991. С. 85–88 ; Fitzpatrick S. Stalin's Peasants. Resistance and Survival in the Russian village after collectivization. London, 1996. P. 30–31. 64. Макаров Н.П. Крестьянское хозяйство в России начала века и его интересы // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире / сост. Т. Шанин ; под ред. А.В. Гордона. М., 1992. С. 123–124. 65. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 1. Д. 1592. Л. 3. 104

66. Там же. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2019а. Л. 29. 67. Там же. 68. Там же. 69. РГАСПИ. Ф. 1. Оп. 31. Д. 84. Л. 18 ; Д. 10. Л. 151. 70. Рогалина Н.Л. Коллективизация и уроки пройденного пути / МГУ, 1989. С. 32. 71. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 1044. Л. 25. 72. ГАРО. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 15. Л. 211 об, 214 ; Оп. 1. Д. 2019а, Л. 29. 73. Там же. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 126. Л. 12. 74. Шанин Т. Крестьянский двор в России // Великий незнакомец... М., 1992. С. 31. 75. Производственная характеристика крестьянских хозяйств различных социальных групп. М. ; Л., 1927. С. 15. 76. Местный бюджет Рязанской губернии на 1924/25 год. Рязань, 1925. С. 723 ; Местный бюджет Рязанской губернии на 1926/27 г. Рязань, 1927. С. 9. 77. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 1. Д. 1596. Л. 1–1 об, 4–4 об, 15–15 об, 31, 54–54 об, 143. 78. Статистический справочник по Тульской губернии. Тула, 1924. Вып. 1. С. 15. 79. ГАРО. Ф. Р-1527. Оп. 1. Д. 3. Л. 12, 17, 25, 87, 136, 154, 179 ; Ф. Р-1564. Оп. 1. Д. 4. Л. 108, 110, 122 ; Ф. Р-1443. Оп. 1. Д. 8. Л. 14 ; Ф. Р-1430. Оп. 3. Д. 17. Л. 11, 15, 27, 31, 32. 80. Селиванов А. Отхожие промыслы в экономике крестьянина Рязанской губернии в прошлом и настоящем // Наше хозяйство. 1926. № 1– 2. С. 24. 81. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 920. Л. 7. 82. Финансы и налоги Москвы и губернии за десять лет революции. М., 1927. С. 59. 83. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 162. Л. 16. 84. Там же. 85. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 2. Д. 4. Л. 131. 86. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР, издаваемое Народным Комиссариатом Юстиции (Далее – СУ РСФСР). 1925. № 52. Ст. 395. 87. СЗ СССР. 1925. № 53. Ст. 400. 88. Там же. 1925. № 31. Ст. 209 ; РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 2. Д. 4. Л. 131. 89. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 904. Л. 41 ; Положение о взимании налогов и сборов, утвержденное постановлением ЦИК СНК СССР от 2 октября 1925 г. Рязань, 1925. С. 22. 90. СЗ СССР. 1925. № 61. Ст. 497 ; ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1715. Л. 71, 110.

105

91. СЗ СССР. 1925. № 31. Ст. 209 ; Центральный государственный архив Московской области (Далее – ЦГАМО). Ф. 66. Оп. И. Д. 1173. Л. 136. 92. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 919, 71 ; ГАРО. Ф. Р-88. Оп. 1. Д. 702. Л. 8, 11, 15, 18 ; Ф. Р-92. Оп. 1. Д. 68. Л. 127 ; Д. 71. Л. 4. 93. СЗ СССР. 1925. № 31. Ст. 209. 94. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 84. Л. 136 ; ГАРО. Ф. Р-92. Оп. 1. Д. 68. Л. 12. 95. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. И. Д. 1173. Л. 196 об, 201, 223. 96. ГАРО. Ф. Р-92. Оп. 1. Д. 71. Л. 8. 97. СУ РСФСР. 1925. № 12. Ст. 77 ; ГАРО. Ф. Р-88. Оп. 1. Д. 446. Л. 22, 25, 41, 58, 64 ; Ф. Р-92. Оп. 1. Д. 71. Л. 12 ; Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2108. Л. 11 ; Д. 2261. Л. 31, 55. 98. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 1. Л. 54. 99. Там же. Л. 55. 100. Положение о взимании налогов и сборов. Рязань, 1925. С. 11. 101. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2189. Л. 3 ; Государственный архив Тульской области (Далее – ГАТО). Ф. 226. Оп. 3. Д. 340. Л. 37–39. 102. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 2. Д. 4. Л. 124. 103. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 39. Л. 20 ; Оп. 32. Д. 7. Л. 65 ; ГАТО. Ф. 226. Оп. 7. Д. 347. Л. 14. 104. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 2. Д. 4. Л. 124 ; ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2189. Л. 3. 105. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2189. Л. 4 ; РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 919. Л. 77. 106. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 919. Л. 76. 107. Государственный архив Российской Федерации (Далее – ГАРФ). Ф. 5405. Оп. 1. Д. 52. Л. 22. 108. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 920. Л. 75. 109. ГАРФ. Ф. 5684. Оп. 1. Д. 352. Л. 4, 26. 110. Там же. Д. 363. Л. 93–94 об ; ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 1. Д. 1586. Л. 8 ; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 160. Л. 1. 111. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 3832. Л. 23. 112. Там же. 113. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1777. Л. 45 ; Д. 1662. Л. 2 об ; Д. 1660. Л. 28 ; Д. 2134. Л. 14. 114. Там же. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1716. Л. 196. 115. ГАРФ. Ф. 7820. Оп. 1. Д. 64. Л. 94. 116. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 160. Л. 2. 117. СЗ СССР. 1926. № 27. Ст. 171. 118. Доклад Комиссии Совнаркома РСФСР: Положение Рязанской губернии в связи с недородом 1925 г. // Наше хозяйство. 1926. № 1–2. С. 79. 106

119. ГАРО. Ф. П-1. Оп. l. Д. 1655. Л. 13 об. 120. Там же. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 61. Л. 36, 56 ; Д. 15. Л. 15 ; Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2134. Л. 31. 121. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 3863. Л. 16. 122. ГАРФ. Ф. 7820. Оп. 1. Д. 41. Л. 42, 71, 87, 93 ; Д. 64. Л. 94 об. 123. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 919. Л. 11 ; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 31. Д. 160. Л. 4 ; ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1656. Л. 24. 124. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1664. Л. 8. 125. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4428. Л. 138, 148–148 об ; Д. 1173. Л. 247, 314, 316. 126. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 1. Д. 1590. Л. И ; ГАРФ. Ф. 7820. Оп. 1. Д. 44. Л. 56 ; Конъюнктурный обзор народного хозяйства Тульской губернии. Декабрь 1925 г. Тула, 1925. С. 8. 127. Конъюнктура народного хозяйства Рязанской губернии за сентябрь 1925 г. // Наше хозяйство. 1925. № 10. С. 9 ; ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 1715. Л. 155. 128. Первушин С.А. Современная коньюнктура хлебного рынка и ближайшие перспективы // Вестник финансов. 1925. № 9. С. 7. 129. Бронский М.Г. Финансовая политика СССР. Д., 1928. С. 76. 130. ГАРФ. Ф. 5684. Оп. 1. Д. 540. Л. 10, 18. 131. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. М., 1967. Т. 1. С. 404. 132. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 211. Л. 18. 133. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР 1–8 февраля 1927 г. М., 1927. С. 4. 134. ГАРО. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 220. Л. 16. 135. Там же. Л. 17. 136. Норма доходности – это средний доход от 1 дес. посева, 1 дес. луга, 1 дес. сада или огорода, 1 головы скота и т.д. Средний доход был различным для каждой административно-территориальной единицы. 137. СЗ СССР. 1926. № 30. Ст. 192. 138. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 1044. Л. 27. 139. Краткий экономический очерк Рязанской губернии и биржа и рынок за 1924/25 г. Рязань, 1926. С. 15. 140. ГАРО. Ф. Р-79. Оп. 4. Д. 116. Л. 238. 141. ГАТО. Ф. 226. Оп. 13. Д. 29. 142. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4011. Л. 36. 143. ГАРО. Ф. Р-79. Оп. 4. Д. 116. Л. 15. 144. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 920. Л. 5. 145. Там же. Д. 918. Л. 28. 146. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 3832. Л. 363. 147. Там же. 148. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2260. Л. 18, 66. 107

149. Центр новейшей истории Тульской области (Далее – ЦНИТО). Ф. 1. Оп. 4. Д. 31. Л. 182. 150. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 918. Л. 6. 151. Необлагаемый минимум – наименьшая часть дохода, полностью освобождаемая от обложения налогом. 152. РГАЭ. Ф. 7733, оп.4, д. 920, л. 7. 153. СУ РСФСР. 1926. № 27. Ст. 216. 154. Там же. 155. РГАЭ. Ф. 733. Оп. 4. Д. 920. Л. 26 ; Д. 921. Л. 1. 156. Там же. Д. 921. Л. 17. 157. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. И. Д. 4682. Л. 28. 158. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 85. Л. 2. 159. ГАРФ. Ф. 5684. Оп. 1. Д. 540. Л. 268. 160. СЗ СССР. 1927. № 47. Ст.151. 161. СУ РСФСР. 1926. № 37. Ст. 274. 162. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 920. Л. 8. 163. Финансы и налоги Москвы... М., 1927. С. 59. 164. ЦГАМО. Ф. 680. Оп. 4. Д. 482. Л. 92. 165. Соколов Н.Г. Налоговая политика Советского государства в доколхозный период. Куйбышев, 1981. С. 69. 166. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 918. Л. 2. 167. Финансы и налоги Москвы... М., 1927. С. 56. 168. Лифшиц М.И. Новый закон о едином сельскохозяйственном налоге : пособие для агитаторов. М., 1927. С. 20. 169. Тяжесть обложения... М., 1929. 170. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 763. Л. 15. 171. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1379. Л. 35. 172. Там же. Л. 56. 173. ЦНИТО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 16. Л. 15. 174. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 32. Д. 99. Л. 6, 8. 175. ЦГАМО. Ф. 680. Оп. 4. Д. 482. Л. 25. 176. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 918. Л. 2 об ; Д. 919. Л. 38 ; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 32. Д. 99. Л. 9, 10, 11 ; ГАРО. Ф. Р-88. Оп. 1. Д. 878. Л. 1, 3. 177. ЦДНИТО. Ф. 1. Оп. 4. Д. 454. Л. 42 ; Д. 31. Л. 181. 178. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2260. Л. 54, 55 ; Д. 2548. Л. 32. 179. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 630. Л. 13, 77. 180. Там же. Д. 1044. Л. 99. 181. Там же. Д. 919. Л. 41. 182. Там же. Л. 72. 183. РГАЭ. Ф. 7 733. Оп. 4. Д. 919. Л. 80. 184. Там же. Д. 918. Л. 3. 185. Там же. Д. 71. 186. Там же. Д. 920. Л. 9. 108

187. ГАРО. Ф. Р-1443. Оп. 1. Д. 8. Л. 2. 188. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 1173. Л. 18. 189. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 413. Л. 69. 190. Там же. Д. 120. 191. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2266. Л. 13, 69. 192. Там же. 193. Там же. Л. 8, 9, 12. 194. Там же. Д. 2430. Л. 102. 195. Там же. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2606. Л. 20 ; Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2134. Л. 86. 196. Там же. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 337. Л. 24 ; Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2186. Л. 14 ; Д. 2189. Л. 4, 6, 8, 9–9 об ; РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 413. Л. 10. 197. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 358. Л. 394 об. 198. Там же. Оп. 11. Д. 4428. Л. 138. 199. Там же. Л. 148. 200. Там же. Оп. 19. Д. 292. Л. 42. 201. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 233. Л. 241. 202. Троцкий Л.Д. Июльский пленум ЦК и ЦКК ВКП(б). Членам ЦК и ЦКК. Заявление // Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923–1927 гг. Т. 2. М., 1990. С. 15. 203. Там же. С. 44. 204. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 252. Л. 26. 205. XV конференция ВКП(б). Стенограф, отчет. М. ; Л., 1927. С. 485. 206. Кондратьев Н.Д. К вопросу о дифференциации деревни // Избранные сочинения. М., 1993. С. 432. 207. Решения партии и правительства... М., 1967. Т. 1. С. 544. 208. СЗ СССР. 1927. № 17. Ст. 188. 209. Финансы и налоги Москвы... М., 1927. С. 54. 210. Там же. С. 56. 211. Контрольные цифры народного хозяйства Московской губернии 1927–1928 год. М., 1927. С. 29. 212. СЗ СССР. 1927. № 24. Ст. 212. 213. ГАРО Ф. Р-79. Оп. 4. Д. 116. Л. 57, 238, 579. 214. Там же. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1099. Л. 12. 215. Там же. 216. Там же. Л. 32. 217. ГАРО. Ф. 79. Оп. 4. Д. 116. Л. 14. 218. Итоги похозяйственней записи. 1927 год. Тула, 1928. С. 7. 219. Там же. С. 23. 220. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4682. Л. 9. 221. СЗ СССР. 1927. № 24. Ст. 212. 222. ГАРО. Ф. Р-79. Оп. 4. Д. 116. Л. 238. 223. Там же. Д 15. 109

224. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 309. 25. 225. Там же. Оп. 11. Д. 4682. Л. 35. 226. Там же. Д. 96. Л. 58 об. 227. СЗ СССР. 1927. № 17. Ст. 188 ; СУ РСФСР. 1927. № 52. Ст. 350. 228. ГАРО. Ф. Р-88. Оп. 1. Д. 877. Л. 2. 229. Там же. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2192. Л. 1–25. 230. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4682. Л. 10. 231. Там же. Д. 96. Л. 57. 232. Итоги похозяйственной записи. 1927 год. Тула, 1928. С. 25. 233. ГАРО. Ф. Р-79. Оп. 4. Д. 116. Л. 15 об. 234. СЗ СССР. 1927. № 16. Ст. 174. 235. ГАРО. Ф. Р-79. Оп. 4. Д. 116. Л. 578. 236. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 309. Л. 25. 237. ГАРО. Ф. Р-79. Оп. 4. Д. 116. Л. 14 об. 238. СЗ СССР. 1927. № 61. Ст. 613. 239. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4682. Л. 5. 240. Там же. Оп. 19. Д. 309. Л. 24 241. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1492. Л. 23. 242. Там же. 243. Там же. Л. 65 ; Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2430. Л. 9. 244. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 357. Л. 29. 245. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1489. Л. 115. 246. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 762. Л. 392. 247. ГАРФ. Ф. 5684. Оп. 1. Д. 990. Л. 4. 248. Местный бюджет Рязанской губернии на 1927/28 г. Рязань, 1928. С. 41. 249. ГАРО. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 337. Л. 24. 250. Большевик. 1927. № 19–20. С. 5. 251. Троцкий Л.Д. В Центральный Комитет ВКП(б). Май 1927 г. // Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923–гг. М., 1990. Т. 3. С. 64. 252. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 313. . 66. 253. Троцкий Л.Д. Проект платформы большевиков-ленинцев к XV съезду ВКП(б) // Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923–1927 гг. М., 1990. Т. 4. С. 137. 254. Бухарин Н.И. Партия и оппозиция на пороге XV партсъезда. Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б). 26 октября г. // Избранные произведения. М., 1988. С. 339. 255. Правда. 1927, 2 декабря. 256. XV сьезд ВКП(б). Стенограф, отчет. М., 1962. Т. 2. С. 862. 257. Там же. С. 63. 258. Там же. 259. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. И. Д. 4770. Л. 7. 110

260. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 23. Л. 63. 261. Итоги весеннего опроса крестьянских хозяйств Рязанской губернии в 1928 году. Рязань, 1928. С. 14. 262. ЦНИТО. Ф. 1. Оп. 4. Д. 31. Л. 183. 263. Там же. Л. 186. 264. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4770. Л. 5. 265. ЦНИТО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 16. Л. 23. 266. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4770. Л. 10. 267. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 23. Л. 9. 268. Там же. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2606. Л. 12. Глава II. Налоговая политика в конце 1920-х гг. 1. Сталин И.В. О хлебозаготовках и перспективах развития сельского хозяйства // Соч. Т. 11. М., 1949. С. 7. 2. Горелов И.Е., Осипов А.Г. На крутом переломе. М., 1989. С. 32. 3. Российский государственный архив социально-политической истории (Далее – РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 2. Д. 339. Л. 12. 4. Большевик. 1929. № 3. С. 30. 5. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 252. Л. 35. 6. Сталин И.В. О работе апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК. Доклад на собрании актива Московской организации ВКП(б) 13 апреля 1928 г. // Соч. Т. 11. М., 1949. С. 42. 7. Бухарин Н.И. Путь к социализму. Новосибирск, 1990. С. 269. 8. Там же. 9. Сталин И.В. На хлебном фронте. Из беседы со студентами Института красной профессуры, Комакадемии и Свердловского университета 28 мая 1928 г. // Соч. Т. 11. М., 1949. С. 82. 10. Pares В. A history of Russia. London, 1962. P. 570. 11. Сталин И.В. Членам Политбюро ЦК. Ответ Фрумкину. (По поводу письма Фрумкина от 15 июня 1928 г.) // Соч. Т. 11. М., 1949. С. 118. 12. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 360. Л. 160. 13. См.: Карр Э.Х. Русская революция от Ленина до Сталина. 1917– 1929 гг. М., 1990. С. 150. 14. Цит. по: Сталин И.В. Об индустриализации и хлебной проблеме. Речь 9 июля 1928 г. // Соч. Т. 11. М., 1949. С. 159. 15. См.: Кун М. Бухарин: его друзья и враги. М., 1992. С. 241. 16. Там же. С. 249. 17. Там же. 18. Сталин И.В. Об итогах июльского Пленума ЦК ВКП(б). Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б) 13 июля 1928 г. // Соч. Т. И. М., 1949. С. 209. 19. См.: Дойчер И. Троцкий в изгнании. М., 1991. С. 37. 111

20. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 317. Л. 34. 21. Л.Д. Троцкий в своем письме от 22 июля в ИККИ назвал Бухарина и Рыкова «правыми иудушками». См.: Трукан Г.А. Политическая дискуссия 1928–1929 гг. о путях строительства социализма. М., 1990. С. 18. 22. Бухарин Н.И. Избранные произведения. М., 1988. С. 400–403. 23. Там же. С. 399. 24. Там же. С. 410. 25. Там же. С. 393 ; Бруцкус Б. Народное хозяйство советской России, его природа и его судьбы // Вопросы экономики. 1991. № 9. С. 26–41. 26. Сталин И.В. О правой опасности в ВКП(б). Речь на пленуме МК и МКК ВКП(б) 19 октября 1928 г. // Соч. Т. 11. М., 1949. С. 227. 27. Там же. С. 226. 28. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 417. Л. 230, 232. 29. Большевик. 1929. № 3. С. 31. 30. См.: Сталин И.В. Об индустриализации страны и о правом уклоне в ВКП(б). Речь на пленуме ЦК ВКП(б) 19 ноября 1928 г. // Соч. Т. 11. М., 1949. С. 265. 31. Там же. С. 271. 32. Там же. С. 262. 33. Правда. 1928, 4 декабря. 34. Рыков А.И. Индустриализация и хлеб. Доклад на собрании актива Ленинградской парторганизации 30 ноября 1928 г. // Избранные произведения. М., 1990. С. 39. 35. Там же. С. 440. 36. Бухарин Н.И. Политическое завещание Ленина. Доклад на траурном заседании, посвященном десятилетию со дня смерти Ленина 21 января 1929 г. // Избранные произведения. М., 1988. С. 428. 37. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 399. Л. 42. 38. Там же. Л. 43. 39. Там же. Д. 417, л. 26. 40. См.: Сталин И.В. О правом уклоне в ВКП(б). Речь на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в апреле 1929 г. // Соч. Т. 12. С. 10. 41. Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1985. С. 291. 42. Там же. 43. Там же. 44. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. М., 1967. Т. 2. С. 60–66. 45. XVI конференция ВКП(б). Стенограф, отчет. М., 1962. С. 16. 46. Рыков А.И. К текущему моменту. Речь на Первом областном съезде Советов 21 сентября 1929 г. М., 1929. С. 36. 47. XVI конференция ВКП(б). Стенограф, отчет. М., 1962. С. 277. 48. Там же. С. 286. 112

49. Там же. С. 16, 301, 303. 50. Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам : сб. док. М., 1957. Т. 1. С. 41. 51. Там же. 52. Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927–1932 гг. М., 1989. С. 277. 53. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 437. Л. 35. 54. См.: Сталин И.В. К вопросам аграрной политики в СССР. Речь на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г. // Соч. Т. 12. М, 1949. С. 151. 55. Там же. С. 167. 56. Сталин И.В. О хлебозаготовках и перспективах развития сельского хозяйства // Соч. Т. 11. С. 7. 57. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР 2–8 февраля 1928 г. М., 1928. С. 6. 58. Там же. С. 5. 59. Государственный архив Рязанской области (Далее – ГАРО). Ф. Р-79. Оп. 5. Д. 22. Л. 32. 60. Собрание законов и распоряжений рабоче-крестьянского правительства (Далее – СЗ СССР). 1928. № 24. Ст. 212. 61. Там же. 62. ГАРО. Ф. Р-189, оп. 2, д. 2560, л. 157. 64. Центральный государственный архив Московской области (Далее – ЦГАМО). Ф. 66. Оп. 11. Д. 6222. Л. 7. 65. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР в январе 1929 г. М., 1929. С. 16. 66. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. И. Д. 96. Л. 48. 67. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2576. Л. 1 ; Д. 2560. Л. 157 об. 68. Российский государственный архив экономики (Далее – РГАЭ). Ф. 7733. Оп. 5. Д. 762. Л. 292. 69. Там же. 70. Там же. Л. 370. 71. Там же. Л. 32. 72. Там же. Л. 293. 73. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2570. Л. 1. 74. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР (Далее – СУ РСФСР). 1928. № 72. Ст. 5–11 ; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 357. Л. 666. 75. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 762. Л. 79 ; ГАРО. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 15. Л. 21 ; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 357. Л. 666. 76. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 762. Л. 79. 77. ГАРО. Ф. Р-65. Оп. 1. Д. 13. Л. 7–7 об. 78. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 1 1. Д. 6222. Л. 46 об. 113

79. СУ РСФСР. 1928. № 72. Ст. 511 ; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 6222. Л. 7 об ; Оп. 19. Д. 357. Л. 666 ; Государственный архив Тульской области (Далее – ГАТО). Ф. 226. Оп. 3. Д. 340. Л. 114. 80. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4770. Л. 7. 81. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2560. Л. 160 об ; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. И. Д. 6222. Л. 19 ; Оп. 19. Д. 357. Л. 667. 82. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1489. Л. 204–206. 83. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 6222. Л. 4 ; Оп. 19. Д. 382. Л. 39. 84. СЗ СССР. 1928. № 72. Ст. 511. 85. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 6222. Л. 19 ; Оп. 19. Д. 357. Л. 666. 86. ГАРО. Ф. Р-79. Оп. 5. Д. 22. Л. 82 ; Ф. Р-92. Оп. 1. Д. 195. Л. 176. 87. Там же. Ф. Р-107. Оп. 1. Д. 15. Л. 1 ; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 32. Д. 134. Л. 36. 88. ГАРО. Ф. Р-1527. Оп. 1. Д. 3. Л. 1, 2, 12, 17, 25, 56, 179. 89. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2775. Л. 14. 90. ЦГАМО. Ф. 2157. Оп. 1. Д. 288. Л. 13. 91. СУ РСФСР. 1928. № 24. Ст. 212. 92. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР в январе 1929 года. М., 1929. С. 157. 93. Там же. С. 100. 94. Там же. 95. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 194. Л. 57. 96. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР в январе 1929 года. М., 1929. С. 109. 97. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 96. Л. 19. 98. СУ РСФСР. 1929. № 32. Ст. 330. 99. ЦГАМО. Ф. 2157. Оп. 1. Д. 444. Л. 3. 100. Налоговый справочник Рязанского крестьянина. Рязань, 1929. С. 10. 101. СУ РСФСР. 1929. № 29. Ст. 32. 102. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 194. Л. 57. 103. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1533. Л. 2. 104. Там же. Л. 14. 105. Инструкция по учету источников дохода для обложения единым сельхозналогом на кампанию 1928-29 г. Рязань, 1928. С. 17. 106. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР 2–8 февраля 1928 года. М., 1928, С. 12. 107. История социалистической экономики СССР. Т. 3. М., 1977. С. 480 108. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1489. Л. 291. 109. Там же. Л. 1, 187, 218, 268, 322. 110. Там же. Л. 155 ; Ф. Р-107. Оп. 1. Д. 15. Л. 2. 114

111. ЦГАМО. Ф. 66, оп. 11, д. 96, л. 58. 112. СЗ СССР. 1928. № 24. Ст. 212 ; РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 762. Л. 299. 113. СЗ СССР, 1928. № 24. Ст. 212. 114. СЗ СССР. 1928. № 23. Ст. 206. 115. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 217. Л. 5. 116. Там же. 117. Государственный архив Российской Федерации (Далее – ГАРФ). Ф. 5684. Оп. 1. Д. 551. Л. 4. 118. Там же. Л. 103. 119. Там же. Д. 2. Л. 7. 120. Там же. Л. 12. 121. ГАРО. Ф. Р-79. Оп. 5. Д. 26. Л. 12 ; РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 630. Л. 13. 122. ГАРО. Ф. Р-88. Оп. 1. Д. 1212. Л. 18. 123. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 96. Л. 52 об, 59. 124. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1489. Л. 264, 265. 125. Там же. 126. Там же. Ф. Р-2462. Оп. 1. Д. 105. Л. 73. 127. Там же. Ф. Р-88. Оп. 1. Д. 1211. Л. 6 ; Ф. Р-107. Оп. 1. Д. 15. Л. 30. 128. Там же. Ф. Р-107. Оп. 1. Д. 15. Л. 17. 129. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 4. Д. 918. Л. 1 об. 130. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2560. Л. 162 об. 131. СЗ СССР. 1929. № 10. Ст. 95. 132. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 180. Л. 46 ; Д. 194. Л. 57. 133. Колганов А.И. Путь к социализму. Трагедия и подвиг. М., 1990. С. 29. 134. СЗ СССР. 1929. № 14. Ст. 117. 135. Центр новейшей истории Тульской области (Далее – ЦДНИТО). Ф. 2. Оп. 1. Д. 16. Л. 17. 136. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2602. Л. 6. 137. Там же. Л. 8. 138. Документы свидетельствуют... М., 1989. С. 221. 139. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 32. Д. 176. Л. 44. 140. Там же. 141. Там же. Оп. 69. Д. 697. Л. 16. 142. Там же. Л. 18. 143. ГАРО. Ф. Р-92. Оп. 1. Д. 209. Л. 17. 144. Там же. Ф. Р-2462. Оп. 1. Д. 105. Л. 73, 108, 169, 418. 145. Документы свидетельствуют... М., 1989. С. 526. 146. ГАРО. Ф. Р-107. Оп. 1. Д. 15. Л. 17 ; Ф. Р-79. Оп. 5. Д. 22. Л. 2. 147. Там же. Л. 32.

115

148. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 1. Л. 81 ; Ф. Р-88. Оп. 1. Д. 1212. Л. 28, 29 ; ЦГАМО. Ф. 744. Оп. 1. Д. 599. Л. 22 об. 149. ГАРФ. Ф. 5684. Оп. 1. Д. 611. Л. 54. 150. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1492. Л. 96 ; Ф. Р-79. Оп. 5. Д. 26. Л. 10, 4 ; ЦГАМО. Ф. 744. Оп. 1. Д. 599. Л. 22–22 об ; Ф. 2157. Оп. 1. Д. 222. Л. 12. 151. ГАРО. Ф. Р-107. Оп. 5. Д. 26. Л. 4. 152. Там же. Ф. Р-79. Оп. 5. Д. 22. Л. 2 ; Ф. Р-88. Оп. 1. Д. 1041. Л. 2 ; ЦГАМО. Ф. 2157. Оп. 1. Д. 288. Л. 13. 153. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1490. Л. 93–94 об. 154. Там же. Л. 18. 155. Там же. Л. 18 об. 156. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 357. Л. 176. 157. Там же. Оп. 18. Д. 893. Л. 2–3 об. 158. Там же. Л. 251. 159. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 763. Л. 15. 160. СЗ СССР. 1927. № 51. Ст. 509. 161. Там же. 1928. № 3. Ст. 29. 162. СУ РСФСР. 1928. № 19. Ст. 144. 163. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 194. Л. 57 ; Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1489. Л. 176 ; Д. 1492. Л. 21, 60 ; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 6947. Л. 76. 164. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 761. Л. 32. 165. Там же. Д. 763. Л. 138. 166. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 357. Л. 271. 167. Там же. Д. 358. Л. 507 ; ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 75. Л. 56–58 ; Ф. Р-79. Оп. 5. Д. 26. Л. 6, 9, 12, 13. 168. Кун М. Бухарин: его друзья и враги. М., 1992. С. 250. 169. ГАРО. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1490. Д. НО. 170. СЗ СССР. 1927. № 17. Ст. 188 ; СЗ СССР. 1928. № 24. Ст. 212 ; СУ РСФСР. 1928. № 144. Ст. 711. 171. Документы свидетельствуют... М., 1989. С. 250. 172. ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 11. Д. 4770. Л. 2 ; Оп. 19. Д. 358. Л. 394. 173. Там же. Л. 9. 174. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2592. Л. 5. 175. Там же. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 194. Л. 53. 176. Там же. Л 90. 177. Там же. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2717. Л. 50. 178. Там же. Ф. Р-66. Оп. 1. Д. 337. Л. 24 ; Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2175. Л. 2–3, 14. 179. ГАРО. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2717. Л. 6–7. 180. Там же. Л. 7 ; Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 489. Л. 3, 6, 10, 45, 51. 181. Там же. Ф. Р-189. Оп. 2. Д. 2186. Л. 2, 9, 14. 182. ЦГАМО. Ф. 2157. Оп. 1. Д. 22. Л. 1. 116

183. РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 5. Д. 794. Л. 54. 184. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 69. Д. 697. Л. 14. 185. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 2. Д. 79. Л. 2 ; Ф. Р-2462. Оп. 1. Д. 16. Л. 14 ; Д. 99. Л. 34 ; ЦГАМО. Ф. 66. Оп. 19. Д. 357. Л. 195. 186. ГАРО. Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2775. Л. 14. 187. Там же. Л. 27. 188. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 94. Л. 58 ; ЦГАМО. Ф. 2157. Оп. 1. Д. 281. Л. 83 189. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 75. Л. 39 ; Д. 194. Л. 60, 61 ; Ф. П-1. Оп. 1. Д. 2775. Л. 13–14. 190. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 69. Д. 697. Л. 84 ; ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 48. Л. 14. 191. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 194. Л. 58–60. 192. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 69. Д. 697. Л. 18. 193. ГАРО. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 48. Л. 63. 194. Там же. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 1489. Л. 164. 195. Колганов А.И. Путь к социализму. Трагедия и подвиг. М., 1990. С. 107.

117

Список использованных источников и литературы 1. Архивные документы 1.1. Российский государственный архив экономики (РГАЭ) Фонд 7733 – Народный Комиссариат финансов СССР: Оп. 2. Д. 4, 818, 830, 841, 883, 1101 . Оп. 4. Д. 1, 7, 8, 26, 413, 630, 818, 833, 845, 898, 904, 908, 918, 919, 920, 921, 1044, 1045, 1053, 10826. Оп. 5. Д. 630, 761, 762, 763, 767, 794, 797, 811, 916. 1.2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Фонд 5405 – Бюджетная Комиссия Всероссийского Центрального исполнительного комитета: Oп. 1. Д. 52. Фонд 5684 – Бюджетная Комиссия Союза ССР: Oп. 1. Д. 2, 13,31, 106, 116,331,352,363,540,551,611,990. Фонд 7820 – Комиссия по борьбе с последствиями неурожая от СНК СССР: Oп. 1. Д. 41, 44, 49, 64. 1.3. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ) Фонд 17 – Центральный Комитет ВКП(б) – КПСС: Оп. 2. Д. 179, 211, 233, 252, 265, 303, 313, 317, 319, 331, 339, 360, 361, 339,417,433, 437. Оп. 31. Д. 13, 39, 45, 84, 160, 162. Оп. 32. Д. 4, 7, 9, 19, 32, 59, 99, 120, 134, 160, 176. Оп. 69. Д. 697. Оп. 112. Д. 4, 7, 10, 13, 39, 45, 84, 730, 732, 734 1.4. Центральный государственный архив Московской области (ЦГАМО) Фонд 66 – Московский губернский Совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Моссовет): Оп. 11. Д. 96, 261, 309, 648, 1173, 2412, 2420, 3832, 3863, 3951, 3971, 4011, 4101, 4428, 4682, 4770, 4988, 5093, 5800, 5870, 6164, 6213, 6222, 6560,6704, 6880, 6947, 6973, 7932, 8591. Оп. 14. Д. 124. Оп. 78. Д. 358, 382, 418, 893, 1259. Оп. 19. Д. 217, 292, 303, 309, 357, 358, 382. Фонд 151 – Московский земельный отдел: Оп. 4. Д. 60. Фонд. 660 – Воскресенский уездный исполнительный комитет: Oп. 1. Д. 408, 442, 459.

118

Фонд 680 – Московский губернский совет рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Мосгубсовет) Оп. 4. Д. 482. Фонд 744 – Исполнительный комитет Московского уезда РК и КД (ЦИК): Oп. 1. Д. 599. Фонд 1279 – Моссовхозтрест: Oп. 1. Д. 207. Фонд 2157 – Исполнительный комитет Московского областного совета депутатов трудящихся – (исполком Мособлсовета): Oп. 1. Д. 22, 793, 281, 283, 288, 444. Оп. 4. Д. 3, 81, 144, 157, 163, 180, 315, 527 Фонд 2170 – Московский Финансовый отдел: Оп. 9. Д. 8а, 8в, 8г. Оп. 10. Д. 4, 6, 10, 16 а. Оп. 14. Д. 82. Фонд 2287 – Московская областная плановая комиссия: Oп. 2. Д. 5. Фонд 3954 – Земельный отдел Клинского уезда: Oп. 1, д. 228. Фонд 4571 – Финансовый отдел Московского Совета РК и КД: Oп. 1. Д. 46а. Фонд 4773 – Статистический отдел исполнительного комитета Московского губернского и Московского Совета РК и КД. Oп. 1. Д. 44, 108, 109. Фонд 5638 – Дмитровский уездный земельный отдел: Oп. 1. Д. 707. Фонд 5709 – Орехово-Зуевская окружная плановая комиссия: Oп. 1. Д. 8. Фонд 6382 – Ухтомский уездный исполнительный комитет: Oп. 1, д. 129. 1.5. Государственный архив Рязанской области (ГАРО) Фонд П-1 – Губернский комитет ВКП(б): Oп. 1. Д. 109, 1375, 1655, 1656, 1660, 1664, 1667, 1676, 1709, 1711, 1715, 1716, 1756, 1775, 1777, 1792, 1994, 2019а, 2027, 2043, 2105, 2108, 2134, 2189, 2260, 2261, 2266, 2412, 2413, 2415, 2430, 2419, 2428, 2430, 2460, 2486, 2517, 2548, 2750, 2775. Фонд П-2 – Окружной комитет ВКП(б): Oп. 1. Д. 1, 13, 14, 23, 30, 48, 63, 68, 75, 79, 94, 158, 180, 194, 321. Фонд Р-4 – Рязанский губернский исполнительный комитет совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов: Oп. 1. Д. 1029, 1099, 1142, 1367, 1373, 1375, 1379, 1489, 1490, 1492, 1533, 1595, 1596, 1674, 1690. 119

Фонд Р-65 – Рязанская губернская плановая комиссия: Oп. 1. Д. 13, 15, 33, 45, 50, 53, 61, 126, 220, 242, 337. Фонд Р-79 – Рязанский губернский финансовый отдел: Oп. 5. Д. 22, 26. Oп. 4. Д. 116. Фонд Р-88 – Ряжский уездный финансовый отдел: Oп. 1. Д. 446, 616, 660, 693, 702, 877, 878, 905, 1041, 1058, 1064, 1208, 1211, 1212. Фонд Р-92 – Скопинский уездный финансовый отдел: Oп. 1. Д. 68, 71, 106, 195, 209, 388, 660, 702. Фонд Р-107 – Ухоловский уездный финансовый отдел: Oп. 1. Д. 1, 3, 15. Оп. 5. Д. 26. Фонд Р-189 – Рязанский губернский статистический отдел: Oп. 1. Д. 1586, 1590, 1592, 1596, 1732, 1900, 2715. Оп. 2. Д. 85, 2175, 2177, 2182, 2186, 2189, 2192, 2233, 2269, 2283, 2360, 2549, 2554, 2560, 2570, 2576, 2583, 2592, 2602, 2606, 2717, 2992. Фонд Р-1430 – Вышеславо-Полянский сельский совет депутатов трудящихся Ермишинского уезда: Оп. 3. Д. 4, 6, 17, 18. Фонд Р-1443 – Кадомский сельский совет депутатов трудящихся Кадомского уезда: Oп. 1. Д. 8. Фонд Р-1527 – Шумашский сельский совет депутатов трудящихся Рязанского уезда: Oп. 1. Д. 3. Фонд Р-1554 – Унгорский сельский совет депутатов трудящихся Сапожковского уезда: Oп. 1. Д. 1, 2, 3. Фонд Р-564 – Веретьинский сельский совет депутатов трудящихся Спасского уезда: Oп. 1. Д. 1, 2, 3, 4. Фонд Р-1566 – Гавриловский сельский совет депутатов трудящихся Спасского уезда: Oп. 1. Д. 3. Фонд Р-1631 – Завидовский сельский совет депутатов трудящихся Спасского уезда: Oп. 1. Д. 1, 2. Фонд Р-2462 – Рязанский окружной суд: Oп. 1. Д. 15, 16,49, 50,99, 105. 1.6. Государственный архив Тульской области (ГАТО) Фонд. 226 – Тульский губернский финансовый отдел: Оп. 3. Д. 55, 340, 674, 685, 704, 731. 120

Оп. 4. Д. 454. Оп. 7. Д. 318, 320, 344, 345, 346, 347, 364, 396. Оп. 8. Д. 3254, 3255, 3261, 3265. Оп. 9. Д. 8, 9, 10. Оп. 13. Д. 29. 1.7. Центр новейшей истории Тульской области (ЦНИТО) Фонд 1 – Тульский губернский комитет ВКП(б): Оп. 3. Д. 407, 433, 437. Оп. 4. Д. 23,31,454. Оп. 5. Д. 21, 31. Фонд 2 – Тульский окружной комитет ВКП(б): Oп. 1. Д. 16. 2. Опубликованные документы а) Официальные документы 2.1. Всесоюзное совещание налоговых работников 25 ноября – 2 декабря года. – М. : Изд. НКФ СССР, 11927. – 121 с. 2.2. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР 1–8 февраля 1927 года. – М. : Изд. НКФ СССР, 1927. – 110 с. 2.3. Всесоюзное совещание по единому сельскохозяйственному налогу при Наркомфине Союза ССР 2–8 февраля года. – М. : Изд. НКФ СССР, 1928. – 91 с. 2.4. Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам. Сборник документов. – М. : Госполитиздат, 1957. – Т. 1. – 888 с. 2.5. Директивы КПСС и советского правительства по хозяйственным вопросам. – М. : Госполитиздат, 1957. – Т. 2. – 887 с. 2.6. Доклад Комиссии Совнаркома РСФСР «Положение Рязанской губернии в связи с недородом 1925 года» // Наше хозяйство. – 1926. – № 1–2. – С. 71–83. 2.7. Из истории коллективизации сельского хозяйства Рязанской области (1927–1935 гг.) : сб. док. – Рязань : Книжное изд-во, 1962. – 296 с. 2.8. Инструкции по учету объектов обложения сельхозналогом в кампанию 1925/26 г. – Рязань : Изд. Губфинотдела 1925. – 16 с. 2.9. Инструкция по учету источников дохода, для обложения единым сельхозналогом в кампанию 1929/30 г. – Рязань : Изд. Губфинотдела. – 38 с. 2.10. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. – М. : Политиздат, 1984. – Т. 3. – 494 с. 2.11. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. – М. : Политиздат, 1984. – Т. 4. – 575 с. 121

2.12. Коллективизация сельского хозяйства Центрального промышленного района (1927–1937 гг.) : документы и материалы. – Рязань : Московский рабочий, 1971. – 902 с. 2.13. Материалы к докладу о пятилетием плане народного хозяйства и культуры Рязанской губернии. XXI губпартконференция. – Рязань : Гостиполитография, 1927. – 36 с. 2.14. Материалы к плану народного хозяйства Рязанской губернии. – Рязань : Изд. Губплана, 1928. – 134 с. 2.15. Материалы и постановления секторального совещания по вопросам сельскохозяйственной статистики 13–19 февраля 1928 года. – М. : Изд. ЦСУ СССР 1928. – 118 с. 2.16. О помощи деревенской бедноте. Сборник материалов и постановлений. – Тула : Изд. Тульского губкома ВКП(б), 1926. – 140 с. 2.17. Положение о взимании налогов и сборов, утвержденное постановлением ЦИК и СНК СССР от 2 октября 1925 года. – Рязань : Изд. Губисполкома, 1925. – 28 с. 2.18. XV конференция ВКП(б). Стенографический отчет. – М. ; Л. : Государственное издательство, 1927. – 845 с. 2.19. XV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. – М. : Госполитиздат, 1961. – Т. 1–2. – 1721 с. 2.20. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. – М. : Политиздат, 1927. – Т. 1. – 783 с. 2.21. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. – М. : Политиздат, 1967. – Т. 2. – 797 с. 2.22. Собрание законов и распоряжений рабочего и крестьянского правительства СССР. 1925–1929 гг. 2.23. Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства РСФСР. 1925–1929 гг. 2.24. XIV конференция РКП (б). Стенографический отчет. – М. : Государственное издательство, 1925. – 335 с. 2.25. XIV съезд ВКП(б). Стенографический отчет. – М. ; Д. : Государственное издательство, 1926. – 1029 с. 2.26. XVI конференция ВКП(б). Стенографический отчет. – М. : Госполитиздат. – 837 с. б) Статьи и речи государственных деятелей 2.27. Бухарин, Н.И. К итогам XIV съезда ВКП(б). – М. ; Д. : Московский рабочий, 1926. – 63 с. 2.28. Бухарин, Н.И. О новой экономической политике и наших задачах. Доклад на собрании актива Московской организации ВКП(б) 17 апреля 1925 г. // Избранные произведения. – М. : Политиздат, 1988. – С. 122–145. 122

2.29. Бухарин, Н.И. Партия и оппозиция на пороге XV партсъезда. Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б) 26 октября 1927 г. // Избранные произведения. – М. : Политиздат, 1988. – С. 315–368. 2.30. Бухарин, Н.И. Политическое завещание Ленина. Доклад на траурном заседании, посвященном пятилетию со дня смерти Ленина 21 января 1929 г. // Избранные произведения. – М. : Политиздат, 1988. – С. 419– 436. 2.31. Бухарин, Н.И. Проблемы теории и практики социализма. – М. : Политиздат, 1989. – 512 с. 2.32. Бухарин, Н.И. Путь к социализму. – Новосибирск : Наука, 1990. – 494 с. 2.33. Бухарин, Н.И. Заметки экономиста. К началу нового хозяйственного года. 30 сентября 1928 г. // Избранные произведения. – М. : Политиздат, 1988. – С. 391–418. 2.34. Диаграммы и таблицы Л.Б. Каменева. Восьмая Московская губернская конференция РКП (б). – М. : Рабочая Москва, 1926. – 19 с. 2.35. Зиновьев, Г.Е. О выдуманных и подлинных разногласиях в нашей партии. – Л. : Прибой, 1925. – 61 с. 2.36. Зиновьев, Г.Е. О середняке / Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев. – Л. : Прибой, 1926. – 62 с. 2.37. Каменев, Л.Б. Итоги годовой работы ЦК РКП(б). Доклад на Восьмой конференции РКП(б). – М. ; Л. : Госиздат, 1925. – 107 с. 2.38. Каменев, Л.Б. Куда и как ведет советская власть крестьянство. – Л. : Госиздат, 1925. – 194 с. 2.39. Мероприятия по поднятию и укреплению крестьянского хозяйства. Доклад Л.Б. Каменева на III Всесоюзном съезде Советов. – Ростов н/Д : Изд. Крайкома РКП(б), 1925. – 20 с. 2.40. Преображенский, Е.А. Основной закон социалистического накопления // Пути развития: дискуссии 20-х годов. – Л. : Лениздат. – С. 93–131. 2.41. Рыков, А.И. На переломе. Доклад на III съезде Советов СССР со вступительной статьей. – М. : Кооперативное изд-во, 1925. – 62 с. 2.42. Рыков, А.И. Итоги объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 29 июля – 9 августа 1927 г. Доклад на активе Московской организации ВКП(б) 11 августа 1927 г. – М. ; Л. : Госиздат, 1927. – 96 с. 2.43. Рыков, А.И. К текущему моменту. Речь на Первом областном съезде Советов 21 сентября 1929 г. – М. : Московский рабочий, 1929. – 48 с. 2.44. Рыков, А.И. Индустриализация и хлеб. Доклад на собрании актива Ленинградской парторганизации 30 ноября 1928 г // Избранные произведения. – М. : Экономика, 1990. – С. 418–452.

123

2.45. Сокольников, Г.Я. Новая финансовая политика на пути к твердой валюте. – М. : Наука, 1991. – 336 с. 2.46. Сокольников, Г.Я. Осенние «заминки». Проблемы хозяйственного развертывания. – М. : Изд. НКФ СССР, 1926. – 40 с. 2.47. Сокольников, Г.Я. Финансовая политика революции. – М. : Изд. НКФ СССР, 1926. – Т. 2. – 186 с. 2.48. Сокольников, Г.Я. Финансовая политика революции. – М. : Изд. НКФ СССР, 1928. – Т. 3. – 352 с. 2.49. Сталин, И.В. Группа Бухарина и правый уклон в нашей партии // Соч. Т.Н. – М. : Политиздат, 1949. – С. 318–325. 2.50. Сталин, И.В. К вопросам аграрной политики в СССР. Речь на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 года // Соч. Т. 12. – М. : Политиздат, 1949. – С. 141–172. 2.51. Сталин, И.В. На хлебном фронте. Из беседы со студентами Института Красной профессуры, Комакадемии и Свердловского университета 28 мая 1928 года // Соч. Т. 11. – М. : Политиздат, 1949. – С. 81–97. 2.52. Сталин, И.В. О хлебозаготовках и перспективах развития сельского хозяйства // Соч. Т. 11. – М. : Политиздат, 1949. – С. 1–9. 2.53. Сталин, И.В. О работе апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК ВКП(б). Доклад на собрании актива Московской организации ВКП(б) 13 апреля 1928 // Соч. Т. 11. – М. : Политиздат, 1949. – С. 27–64. 2.54. Сталин, И.В. Об индустриализации и хлебной проблеме. Речь 9 июля 1927 года // Соч. Т. 11. – М. : Политиздат, 1949. – С. 157–187. 2.55. Сталин, И.В. Об итогах июльского пленума ЦК ВКП(б). Доклад на собрании актива Ленинградской организации ВКП(б) 13 июля 1928 года // Соч. Т. 11. – М. : Политиздат, 1949. – С. 197–218. 2.56. Сталин, И.В. О правой опасности в ВКП(б). Речь на пленуме МК и МКК ВКП(б) 19 октября 1928 года // Соч. Т. 11. – М. : Политиздат, 1949. – С. 222–238. 2.57. Сталин, И.В. Об индустриализации страны и о правом уклоне в ВКП(б). Речь на пленуме ЦК ВКП(б) 19 ноября 1928 года // Соч. Т. 11. – М. : Политиздат, 1949. – С. 245–290. 2.58. Сталин, И.В. О правом уклоне в ВКП(б). Речь на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в апреле 1929 года // Соч. Т. 12. – М. : Политиздат, 1949. – С. 1–107. 2.59. Сталин, И.В. Членам Политбюро ЦК. Ответ Фрумкину. (По поводу письма Фрумкина от 15 июня 1928 года) // Соч. Т. 11. – М. : Политиздат, 1949. – С. 116–126. 2.60. Томский, М.П. Партия и оппозиция. Речь на XIV съезде РКП(б). – М. : Госиздат, 1926. – 32 с. 2.61. Троцкий, Л.Д. Июльский пленум ЦК и ЦКК ВКП(б). Членам ЦК и ЦКК. Заявление // Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923–1927 гг. – М. : Терра, 1990. – Т. 2. – С. 11–24. 124

2.62. Троцкий, Л.Д. В Центральный комитет ВКП(б). Май 1927 г. // Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923–1927 гг. – М. : Терра, 1990. – Т. 2. – С. 60–72. 2.63. Троцкий, Л.Д. Проект платформы большевиков – ленинцев (оппозиция) к XV съезду ВКП(б). Кризис партии и пути его преодоления // Соч. Т. 4. – М. : Терра, 1990. – С. 109–174. в) Мемуарная литература 2.64. Алексеев, В.И. Невидимая Россия. – Нью-Йорк : Изд-во им. А.П. Чехова, 1952. – 405 с. 2.65. Валентинов, Н. Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина. Годы работы в ВСНХ во время НЭП. Воспоминания. – М. : Современник, 1991. – 367 с. 2.66. Шитц, И.И. Дневник «Великого перелома» (март 1928 – август 1931 гг.). – Париж : ИМКА – ПРЕСС, 1991. – 325 с. 3. Статистические сборники и материалы 3.1. Богородский уезд. Поселенные таблицы. – М. : Изд. Московского земельного отдела, 1925. – 21 с. 3.2. Бронницкий уезд. Поселенные таблицы. – М. : Изд., Московского земельного отдела, 1925. – 33 с. 3.3. Бюджет Москвы и губернии. – М. : Изд. Мосфинотдела, 1927. – 40 с. 3.4. Волости Московской губернии по данным обследования, произведенного членами губисполкома летом 1924 года. – М. : Изд. М.С.Р.К.иК.Д., 1925. – 234 с. 3.5. Всесоюзная перепись населения 17 декабря 1926 года. Предварительные итоги. Вып. 1. Городское и сельское население по уездам и округам. – М. : Изд. ЦСУ СССР, 1927. – 40 с. 3.6. Итоги весеннего опроса крестьянских хозяйств Рязанской губернии в году. – Рязань : Изд. Рязанского губ. стат. отд., 1928. – 49 с. 3.7. Итоги похозяйственней записи 1927 года. Проведена по заданию Тульского губернского исполнительного комитета. – Тула : Изд. Тульского губ. стат. отд., 1928. – 142 с. 3.8. Контрольные цифры народного хозяйства Московской губернии на 1927/28 г. Предварительные материалы. – М. : Изд. Мосгубисполкома, 1927. – 84 с. 3.9. Контрольные цифры народного хозяйства Тульской губернии на 1928/29 г. – Тула : Изд. Тульской губ. плановой комиссии, 1928. – 28 с. 3.10. Коньюнктура народного хозяйства в Рязанской губернии за сентябрь 1925 года // Наше хозяйство. – 1925. – № 10. – С. 7–10.

125

3. 11. Конъюнктурный обзор народного хозяйства в Рязанской губернии в январе 1925 года // Наше хозяйство. – 1925. – № 3. – С. 3–9. 3.12. Конъюнктурный обзор народного хозяйства в Рязанской губернии в феврале–марте 1925 года // Наше хозяйство. – 1925. – № 4. – С. 3–5. 3.13. Конъюнктурный обзор народного хозяйства Тульской губернии за июль месяц 1925 года. По данным Госплана. – Тула. : Изд. Тульской товарной биржи, 1925. – 22 с. 3.14. Конъюнктурный обзор народного хозяйства Тульской губернии за август месяц 1925 года. По данным Госплана. – Тула : Изд. Тульской товарной биржи, 1925. – 24 с. 3.15. Конъюнктурный обзор народного хозяйства Тульской губернии за октябрь месяц 1925 года. По данным Госплана. – Тула : Изд. Тульской товарной биржи, 1925. – 28 с. 3.16. Конъюнктурный обзор народного хозяйства Тульской губернии за ноябрь месяц 1925 года. По данным Госплана. – Тула : Изд. Тульской товарной биржи, 1925. – 30 с. 3.17. Конъюнктурный обзор народного хозяйства Тульской губернии за декабрь месяц 1925 года. По данным Госплана. – Тула : Изд. Тульской товарной биржи, 1925. – 25 с. 3.18. Конъюнктурный обзор народного хозяйства Тульской губернии за январь месяц 1926 года. По данным Госплана. – Тула : Изд. Тульской товарной биржи, 1926 года. 3.19. Краткий экономический очерк Рязанской губернии и биржа и рынок за 1924/25 г. – Рязань : Изд. Биржевого комитета Р.Т.Б., 1925. – 165 с. 3.20. Крестьянские бюджеты 1924/25 г. – М. : Изд. ЦСУ СССР, 1928. – 265 с. 3.21. Крестьянские хозяйства, колхозы и совхозы СССР в 1924/25– 1927/28 гг. По данным налоговых сводок Наркомфина СССР. – М. : Изд. АН СССР : Ин-т истории СССР, 1977. – Т. 1. – 224 с. 3.22. Крестьянские хозяйства, колхозы и совхозы СССР в 1924/25 – 1927/28 гг. По данным налоговых сводок Наркомфина СССР. – М. : Изд. АН СССР : Ин-т истории СССР, 1977. – Т. 2. – 421 с. 3.23. Ливенский, М. Новый сельскохозяйственный налог на 1926/27 г. – М. : Госиздат, 1926. – 80 с. 3.24. Лифшиц, М. Новый закон о едином сельскохозяйственном налоге. – М. : Госиздат, 1927. – 104 с. 3.25. Местный бюджет Рязанской губернии на 1924/25 г. – Рязань : Изд. Губисполкома, 1925. – 497 с. 3.26. Местный бюджет Рязанской губернии на 1926/27 г. – Рязань : Изд. Гостиполитография, 1927. – 577 с.

126

3.27. Местный бюджет Рязанской губернии на 1927/28 г. – Рязань : Изд. Гостиполитография, 1928. – 171 с. 3.28. Местный бюджет Рязанской губернии на 1926/27 г. и его изменения // Наш опыт. – 1926. – № 8–9. – С. 47–52. 3.29. Милютин, А. Результаты выполнения сельхозналога на 1 ноября 1925 г. // Наше хозяйство. – 1925. – № 12. – С. 13–18. 3.30. Московская область. Краткий статистико-экономический справочник 1925/26-1927/28 гг. – М. : Изд. Московского статистического отдела, 1929. – 304 с. 3.31. Налоги в деревне. – М. : Изд. Мосфинотдела, 1926. – 56 с. 3.32. Налоги и налоговая политика Советской власти. – М. : Финиздат НКФ СССР, 1927. – 56 с. 3.33. Налоговая политика Советской власти в деревне. Единый сельскохозяйственный налог в 1927/28 г. – М. : Новая деревня, 1927. – 34 с. 3.34. Налоговые льготы красноармейцам и их семьям. – М. : Финиздат НКФ СССР, 1925. – 31 с. 3.35. Налоговые нарушения и судебная практика. – М. : Изд. Мосфинотдела, 1928. – 183 с. 3.36. Налоговый справочник Рязанского крестьянина. – Рязань : Деревенская газета, 1929. – 31 с. 3.37. Народное хозяйство СССР 1922–1982 гг. // Юбилейный статистический ежегодник ЦСУ СССР. – М. : Финансы и статистика, 1982. – 623 с. 3.38. Перспективы развития промышленности за 1925/26–1929/30 гг. – М. : Промиздат, 1927. – 97 с. 3.39. Посевные площади СССР. Динамика за 1928–1938 гг. в сопоставлении с 1913 г. Статистический справочник. – М. ; Л. : Госпланиздат, 1939. – 331 с. 1927. Производственная характеристика крестьянских хозяйств различ-ных социальных групп. – М. ; Л. : Московский рабочий, 1927. – Т. 1. – 458 с. 3.40. Розов, П. Основные элементы крестьянского хозяйства Рязанской губернии в 1924 г. По предварительным итогам весеннего обследования // Наше хозяйство. – 1924. – № 8–9. – С. 28–32. 3.41. СССР за 15 лет. Статистические материалы по народному хозяйству. – М. : Государственное социальное изд-во, 1932. – 423 с. 3.42. Селиванов, А. Рабочее время и доходы крестьянского хозяйства Рязанской губернии. По материалам бюджетного обследования // Наше хозяйство. – 1925. – № 9. – С. 10–25. 3.43. Сельское хозяйство Союза СССР в 1924/25 г. по данным налоговых сводок по единому сельхозналогу. – М. : Изд. НКФ СССР, 1925. – 763 с.

127

3.44. Социально-экономическая структура крестьянского хозяйства Рязанской губернии. – Рязань : Изд. Рязанской губ. плановой комиссии, 1928. – 138 с. 3.45. Справочник по бесспорному взысканию налогов и сборов в вопросах и ответах. – Рязань : Изд. Губфинотдела, 1925. – 55 с. 3.46. Статистический ежегодник за 1924–1926 гг. Вып. 1. Материалы сектора социальной статистики. – Тула : Тулпечать, 1927. – 159 с. 3.47. Статистический ежегодник Рязанской губернии за 1924/25 г. – Рязань : Гостиполитография, 1926. – 327 с. 3.48. Статистический ежегодник Рязанской губернии за 1925/26 г. – Рязань : Гостиполитография, 1927. – 445 с. 3.49. Статистический ежегодник Рязанской губернии за 1926/27г. – Рязань : Гостиполитография, 1928. – 427 с. 3.50. Статистический справочник г. Москвы и Московской губернии 1927 г. – М. : Изд. Московского статистического отдела, 1928. – 282 с. 3.51. Статистический справочник по Рязанской губернии. – Рязань : Изд. Рязанского стат. бюро, 1923. – 195 с. 3.52. Статистический справочник по Рязанскому округу за 1927– 1928 гг. – Рязань : Изд. Рязанского окр. стат. отд. – 359 с. 3.53. Статистический справочник по Тульскому округу. – Тула : Изд. Тульского окр. стат. отд., 1929. – 203 с. 3.54. Статистический справочник по Тульской губернии. – Тула : Новый путь, 1924. – Вып. 1. – 53 с. 3.55. Тяжесть обложения в СССР. (Социальный состав, доходы и налоговые платежи населения Союза ССР в 1924/25, 1925/26 и 1926/27 гг.). – М. : Госфиниздат, 1929. – 172 с. 3.56. Финансы и налоги Москвы и губернии за десять лет революции. – М. : Изд. Мосфинотдела, 1927. – 59 с. 3.57. Финансовая статистика // Вестник финансов. – 1929. – № 11– 12. – С. 149–169. 4. Литература 4.1. Азизян, А.К. Аренда земли и борьба с кулаком. – М. ; Л. : Госиздат, 1928. – 118 с. 4.2. Азизян, А. Арендные отношения в советской деревне / А. Азизян, И. Великевич. – М. ; Л. : Госиздат, 1928. – 204 с. 4.3. Александров, А.М. Финансы социализма / А.М. Александров, Э.А. Вознесенский. – М. : Финансы, 1974. – 835 с. 4.4. Альтернативы и кризисы в период нэпа. (К вопросу о социально-экономических проблемах внутрипартийной борьбы в 20-е годы) // Вопросы истории КПСС. – 1990. – № 1. – С. 3–18.

128

4.5. Бакулев, Г.Д. Тульская промышленность. – Тула : Обл. кн. изд-во, 1952. – 139 с. 4.6. Барсов, А.А. Сельское хозяйство и источники социалистического накопления в годы первой пятилетки (1928–1932 гг.) // История СССР. – 1968. – № 3. – С. 64–32. 4.7. Бауман, К.Я. Уроки хлебозаготовок // Большевик. – 1928. – № 13–14. – С. 38–48. 4.8. Бафталовский, В.И. Крестьянский двор. – Л. : Госиздат, 1926. – 23 с. 4.9. Бафталовский, В.И. Раздел крестьянского двора. – М. ; Л. : Госиздат, 1926. – 32 с. 4.10. Богденко, M.Л. Совхозы СССР: Краткий исторический очерк (1917–1975 гг.). – М. : Политиздат, 1976. – 279 с. 4.11. Богушевский, В. К вопросу об относительном аграрном перенаселении // Большевик. – 1925. – № 16. – С. 30–39. 4.12. Богушевский, В. О деревенском кулаке или о роли традиции в терминологии // Большевик. – 1925. – № 9, 10. – С. 59–64. 4.13. Бокарев, Ю.П. Бюджетные обследования крестьянских хозяйств 20-х годов как исторический источник. – М. : Наука, 1981. – 308 с. 4.14. Бокарев, Ю.П. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы: источники, методы исследования, этапы взаимоотношений. – М. : Наука, 1989. – 312 с. 4.15. Бордюгов, Г.А. Поворот 1929 года и альтернатива Бухарина / Г.А. Бордюгов, В.А. Козлов // Вопросы истории КПСС. – 1988. – № 8. – С. 15–33. 4.16. Борисов, Ю.С. Политическая система конца 20–30 годов. О Сталине и сталинизме / Ю.С. Борисов, В.М. Курицин, Ю.С. Хван // Историки спорят: Тринадцать бесед. – М. : Политиздат, 1988. – С. 228–309. 4.17. Боффа, Д. История Советского Союза. – М. : Международные отношения, 1990. – Т. 1. – 623 с. 4.18. Бронский, М.Г. Финансовая политика СССР. – Л. : Изд. НКФ СССР, 1928. – 136 с. 4.19. Бруцкус, Б. Народное хозяйство советской России, его природа и его судьбы // Вопросы экономики. – 1991. – № 9. – С. 126–141. 4.20. Бутенко, А.П. Откуда и куда идем: Взгляд философа на историю советского общества. – Д. : Лениздат, 1990. – 288 с. 4.21. Бухарин: Человек, политик, ученый. – М. : Политиздат, 1990. – 414 с. 4.22. Быстрова, И.В. Государство и экономика в 1920 годы: борьба идей и реальность // Отечественная история. – 1993. – № 3. – С. 19–34. 4.23. Ванштейн, А.Л. Цены и ценообразование в СССР в восстановительный период. 1921–1928 гг. – М. : Наука, 1972. – 189 с. 129

4.24. Венер, М. Лицом к деревне: советская власть и крестьянский вопрос (1924–1925 гг.) // Отечественная история. – 1993. – № 5. – С. 86– 107. 4.25. Венжер, В.Г. Как было, как могло быть, как стало, как должно стать: Вопросы истории нашего строя. – М. : Наука, 1990. – 107 с. 4.26. Верниченко, М.А. СССР в 20-е годы: проблемы и мнения: По материалам советско-американского симпозиума историков (Москва, октябрь 1989 г.) // США. Экономика, политика, идеология. – 1990. – № 2. – С . 64–69. 4.27. Верт, Н. История советского государства. – М. : ПрогрессАкадемия, 1992. – 480 с. 4.28. Взгляды М.И. Туган-Барановского, А.В. Чаянова, Н.Д. Кондратьева, Л.Н. Юровского и современность. Сборник обзоров / отв. ред. и сост. Н.А. Макашева. – М. : ИНИОН, 1991. – 141 с. 4.29. Гайстер, А. Расслоение советской деревни. – М. : Изд. Коммунистической академии, 1928. – 141 с. 4.30. Гатовский, Л.М. К вопросу о политике цен на сельскохозяйственные товары // Большевик. – 1928. – № 20. – С. 37–48. 4.31. Геллер, М. Вехи 70-летия: Очерк советской политической истории. – London : Overseas publications interchange Ltd, 1987. – 95 с. 4.32. Геллер, М. Утопия у власти. История Советского Союза с 1917 года до наших дней / М. Геллер, А. Некрич. – London : Overseas publications interchange, 1982. – Т. 1. – 380 с. 4.33. Генин, А. Финансовая и налоговая политика капиталистических и СССР. – М. ; Д. : Гудок, 1927. – 78 с 4.34. Генис, В.Л. Григорий Яковлевич Сокольников: (Партийный деятель. 1888–1939 гг.) // Вопросы истории. – 1988. – № 12. – С. 59–86. 4.35. Генис, В.Л. Человек выдающихся дарований: (О государственном и партийном деятеле Г.Я. Сокольникове) // Советская библиография. – 1990. – №5. – С. 80–100. 4.36. Гордон, Л.А. Форсированный рынок конца 20-х 30-х годов: исторические корни и результаты / Л.А. Гордон, Э.В. Клопов // Страницы истории советского общества: факты, проблемы, люди : сб. ст. – М. : Политиздат, 1989. – С. 57–173. 4.37. Горелов, И.Е. На крутом переломе / И.Е. Горелов, А.Г. Осипов. – М. : Знание, 1988. – 64 с. 4.38. Горинов, М.М. НЭП: поиски путей развития. – М. : Знание, 1990. – 64 с. 4.39. Горинов, М.М. Евгений Преображенский: трагедия революционера / М.М. Горинов, С.В. Цакунов // Отечественная история. – 1992. – № 2. – С. 75–95. 4.40. Грандов, М. О расслоении деревни. – М. : Крестьянская газета, 1926. – 96 с. 130

4.41. Грегори, П. НЭП: кризисы, которых не было // Знание–сила. – 1990. – № 10. – С. 40–44. 4.42. Грушин, И. Льготы и помощь деревенской бедноте. – М. ; Л. : Молодая гвардия, 1925. – 48 с. 4.43. Данилов, В.П. Коллективизация сельского хозяйства в СССР // История СССР. – 1990. – № 5. – С. 7–30. 4.44. Данилов, В.П. Сельское население Союза ССР накануне коллективизации (по данным общенародной переписи 17 декабря 1925 г.) // Исторические записки. – М. : Изд. АН СССР, 1963. – Т. 74. – С. 64–108. 4.45. Данилов, В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство. – М. : Наука, 1977. – 317 с. 4.46. Данилов, В.П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения. – М. : Наука, 1979. – 357 с. 4.47. Данилов, В.П. Советская налоговая политика в доколхозной деревне // Октябрь и советское крестьянство. – М. : Наука, 1977. – С. 164– 191. 4.48. Данилов, В.П. НЭП и его судьба / В.П. Данилов, В.П. Дмитриенко, В.С. Лельчук // Историки спорят. Тринадцать бесед. – М. : Политиздат, 1988. – С. 122–190. 4.49. Дарков, Г.В. Во главе Наркомфина. Г.Я. Сокольников: 19221925 гг.) // Финансы СССР. – 1988. – № 10. – С. 52–57. 4.50. Дембо, Л.И. Семейные разделы в крестьянском хозяйстве. – Л. : Прибой, 1925. – 30 с. 4.51. Дойчер, И. Троцкий в изгнании. – М. : Политиздат, 1991. – 590 с. 4.52. Дробижев, В.З. Союз рабочего класса и крестьянства в СССР / В.З. Дробижев, А.Г. Кушнир. – М. : Знание, 1981. – 64 с. 4.53. Дэвис, Р.У. НЭП и современность // Коммунист. – 1990. – № 8. – С. 76–79. 4.54. Дэвис, Р. Данилов В.П. Диалог историков // История СССР. – 1990. – № 2. – С. 91–97. 4.55. Дьяченко, В.П. Советские финансы в первой фазе развития социалистического государства. Ч. 1. (1917–1925 гг.). – М. : Госфиниздат, 1947. – 476 с. 4.56. Дьяченко, В.П. История финансов СССР (1917–1950 гг.). – М. : Наука. 4.57. Залесский, М.Я. Налоговая политика Советского государства в деревне. – М. : Госфиниздат, 1940. – 120 с. 4.58. Ивницкий, Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса. – М. : Наука, 1972. – 360 с. 4.59. Исторические портреты / под ред. Г.Н. Севастьянова. – М. : Просвещение, 1993. – 319 с.

131

4.60. История крестьянства СССР. История советского крестьянства : в 5 т. – М. : Наука, 1986. – Т. 1. – 455 с. ; Т. 2. – 448 с. 4.61. История социалистической экономики СССР : в 7 т. – М. : Наука, 1976. – Т. 3. – 535 с. 4.62. Кабанов, В.В. Александр Васильевич Чаянов // Вопросы истории КПСС. – 1988. – № 6. – С. 146–147. 4.63. Кабанов, В.В. Пути и бездорожье аграрного развития России в XX веке // Вопросы истории. – 1993. – № 2. – С. 34–46. 4.64. Кабытов, П.С. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения / П.С. Кабытов, В.А. Козлов, Б.Г. Литвак. – М. : Мысль, 1988. – 237 с. 4.65. Калмыкова, А.И. О некоторых вопросах расслоения советской деревни в годы восстановительного периода (1921–1925 гг.) // Вестник МГУ. Исторические науки. – 1960. – № 3. – С. 3–26. 4.66. Кальнин, П. Новый сельхозналог // Наш опыт. – 1926. – № 1. – С. 20–22. 4.67. Карр, Э.Х. История Советской России. Кн. 1. Т. 1–2. Большевистская революция 1917–1929 гг. – М. : Прогресс, 1990. – 768 с. 4.68. Карр, Э.Х. Русская революция от Ленина до Сталина (1917– 1929 гг.). – М. : Интер-Версо, 1990. – 208 с. 4.69. Козлова, Л. К победе колхозного строя. Борьба Московской партийной организации за подготовку и проведение коллективизации. – М. : Московский рабочий, 1971. – 328 с. 4.70. Колганов, А.И. Путь к социализму. Трагедия и подвиг. – М. : 1990. – 173 с. 4.71. Коллективизация: истоки, сущность, последствия. Беседа за круглым столом // История СССР. – 1989. – № 3. – С. 3–63. 4.72. Кондратьев, Н.Д. К вопросу об особенностях условий развития сельского хозяйства СССР и их значение. 8 октября 1927 г. // Известия ЦК КПСС. – 1989. – № 7. – С. 187–210. 4.73. Кондратьев, Н.Д. К вопоросу о дифференциации деревни // Избранные сочинения. – М. : Экономика, 1993. – С. 414–435. 4.74. Кондратьев, Н.Д. О принципах построения единого сельскохозяйственного налога // Избранные сочинения. – М. : Экономика, 1993. – С. 364–372. 4.75. Коновалов, В. НЭП и крестьянский вопрос // Международный сельскохозяйственный журнал. – 1992. – № 4. – С. 24–28. 4.76. Коэн, С. Бухарин. Политическая биография. 1888–1938 гг. – М. : Прогресс, 1988. – 570 с. 4.77. Крицман, Л. Классовое расслоение в Советской деревне. – М. : Изд. Коммунистической академии, 1926. – 190 с. 4.78. Круглый стол: Советский Союз в 20-е годы // История СССР. – 1988. – № 9. – С. 3–58. 132

4.79. Кубанин, М. Классовая сущность процесса дробления крестьянских хозяйств. – М. : Изд. Коммунистической академии, 1929. – 190 с. 4.80. Кузовкин, Д. Финансовая система в период первоначального накопления. Задачи и методы. – М. : Госиздат, 1923. – 67 с. 4.81. Кун, М. Бухарин: его друзья и враги. – М. : Республика, 1992. – 480 с. 4.82. Лацис, О. НЭП: Цивилизованный аспект // Свободная мысль. – 1991. – № 18. – С. 37–46. 4.83. Лацис, О. Перелом. – М. : Политиздат, 1990. – 399 с. 4.84. Лагис, М.И. О бедняке и лодыре. – Л. : Изд. Облисполкома, 1929. – 31 с. 4.85. Ларин, Ю. Сельскохозяйственный пролетариат СССР. – М. ; Л., 1927. – 63 с. 4.86. Ларин, Ю. Советская деревня. – М. : Экономическая жизнь, 1925. – 384 с. 4.87. Лельчук, B.C. Индустриализация СССР: история, опыт, проблемы. – М. : Политиздат, 1984. – 304 с. 4.88. Лельчук, В. Индустриализация СССР: стратегия и практика / В. Лельчук, А. Ильин, Л. Кошелева // Урок дает история. – М. : Политиздат, 1989. – С. 183–231. 4.89. Лифшиц, М. Нынешний сельхозналог // Большевик. – 1925. – № 19–20. – С. 47–61. 4.90. Лифшиц, М. Сельхозналог и зерновая проблема // Большевик. – 1929. – № 3. – С. 30–45. 4.91. Макаров, Н.П. Крестьянское хозяйство в России начала века и его интересы // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире / сост. Т. Шанин ; под ред. А.В. Гордона. – М. : Прогресс, 1992. – С. 120–125. 4.92. Маневич, В.Е. Экономические дискуссии 20-х годов. – М. : Экономика, 1989. – 140 с. 4.93. Марьяхин, Г.Л. Очерки истории налогов с населения в СССР. – М. : Финансы, 1964. – 251 с. 4.94. Марьяхин, Г.Л. Платежи кооперативных организаций и колхозов в государственный бюджет. – М. : Госфиниздат, 1960. – 122 с. 4.95. Микоян, А.И. К вопросам хлебной кампании. – 1926. – № 19– 20. – С. 75–88. 4.96. Московская деревня в ее достижениях : сб. ст. – М. : Изд. Мосгубисполкома, 1927. – 64 с. 4.97. Мошков, Ю.А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР (1929–1932 гг.). – М. : МГУ, 1966. – 229 с. 4.98. Налоги в рыночной экономике. – М. : Знание, 1993. – 160 с. 133

4.99. Налоговое бремя в СССР и иностранных государствах. Очерки по теории и методологии вопроса. – М. : Финиздат, 1928. – 184 с. 4.100. Никольский, С. Сознание крестьянства и аграрные модернизации России // Свободная мысль. – 1993. – № 9. – С. 3–14. 4.101. Новик, А. Доход на едока как показатель мощности крестьянского хозяйства // Вестник финансов. – 1926. – № 2. – С. 133–159. 4.102. Никольский, C.Л. Власть и земля. – М. : Агропромиздат, 1990. – 238 с. 4.103. НЭП. Взгляд со стороны : сб. ст. / сост. В.В. Кудрявцев. – М. : Московский рабочий, 1991. – 302 с. 4.104. Осенняя сельскохозяйственная кампания 1929 года в Московской области. – М. : Изд. Моссовета, 1929. – 94 с. 4.105. Осокина, Е.А. СССР в конце 20-х первой половине 30-х годов // Отечественная история. – 1992. – № 5. – С. 42–59. 4.106. Первушин, C.Л. Современная конъюнктура хлебного рынка и ближайшие перспективы // Вестник финансов. – 1925. – № 9. – С. 3–9. 4.107. Письмо А.Г. Губанова членам Политбюро ЦК ВКП(б) 18 апреля 1925 года // Известия ЦК КПСС. – 1989. – № 8. – С. 199–201. 4.108. Письмо К.Д. Савченко И.В. Сталину 1 мая 1927 года // Известия ЦК КПСС. – 1989. – № 8. – С. 201–210. 4.109. Плеханова, О.В. Влияние налоговой политики на подъем и развитие сельского хозяйства Рязанской губернии в середине 20-х годов // Тезисы докладов и сообщений на науч. конф. по аграрной истории Российского Нечерноземья 17–19 ноября 1992 года. – Смоленск : Изд. СГПИ, 1992. – С. 59–61. 4108. Плеханова, О.В. Налоговая политика в деревне и развитие сельского хозяйства Рязанской губернии в середине 20-х гг. // Из истории России: идеи, суждения, опыт : сб. науч. тр. – Рязань : Изд. РГПУ, 1993. – С. 106–116. 4.110. Плеханова, О.В. Политические деятели России о налоговой политике в сельском хозяйстве во второй половине 20-х годов: замыслы и реальность // Общественная мысль и политические деятели России XIX и XX веков : материалы науч. конф. 16–17 апреля 1996 г. – Смоленск : Изд. СГПИ, 1996. – С. 180–183. 4.111. Плеханова, О.В. Хозяйство крестьянской семьи Рязанской губернии в середине 20-х годов // Историко-культурное наследие. Памятники археологии Центральной России: охранное изучение и музеефикация : материалы науч. конф. – Рязань : Изд. НПЦ, 1994. – С. 181–183. 4.112. Плеханова, О.В. Налогообложение в российской деревне во второй половине 20-х гг. ХХ в.: настроения крестьянства (на материалах Московской, Рязанской, Тульской губерний // Российский научный журнал. – 2012. – № 3 (28). – С. 36–42.

134

4.113. Поляков, Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство. – М. : Наука, 1967. – 510 с. 4.114. Поляков, Ю.А. Новая экономическая политика / Ю.А. Поляков, В.П. Дмитриенко, Н.В. Щербань. – М. : Политиздат, 1982. – 240 с. 4.115. Попов, В. Завершение подготовительных работ по реформе сельхозналога // Наше хозяйство. – 1926. – № 1–2. – С. 64–70. 4.116. Попов, В. К реформе единого сельхозналога // Наше хозяйство. – 1925. – № 12. – С. 3–12. 4.117. Преображенский, Е.А. Экономические заметки // Большевик. – 1926. – № 15–16. – С. 68–83. 4.118. «Проклятия крестьян падут на вашу голову...». Секретные обзоры крестьянских писем в газету «Правда» в 1928–1930 годах // Новый мир. – 1993. – № 4 . – С . 166–183. 4.119. Прокопович, С. Из «Русского экономического сборника». Что дал России НЭП? // Взгляд со стороны. – М. : Московский рабочий, 1991. – С. 11–57. 4.120. Процессы накопления в крестьянском хозяйстве // Вестник финансов. – 1925. – № 7. – С. 208–212. 4.121. Рогалина, H.Л. Коллективизация: уроки пройденного пути. – М. : МГУ, 1989. – 224 с. 4.122. Рогалина, Н.Л. Налоговая политика Советского государства в отношении деревенской буржуазии до сплошной коллективизации. (1926– 1929 гг.) // Вестник МГУ. Серия 9. История. – 1971. – № 5. – С. 60–73. 4.123. Рогалина, Н. Утопии рыночного социализма // Родина. – 1993. – № 2. – С. 29. 4.124. Рогалина, Н.Л. Власть и аграрные реформы в России ХХ века. – М., 2010. 4.125. Россия в XX веке: Историки мира спорят. – М. : Наука, 1994. – 752 с. 4.126. Секушин, В.И. Отторжение: НЭП и командно-административная система. – Л. : Лениздат, 1990. – 95 с. 4.127. Селиванов, А. Отхожие промыслы в экономике крестьянина, Рязанской губернии в прошлом и настоящем // Наше хозяйство. – 1926. – № 1–2. – С. 16–27. 4.128. Селунская, В.М. Изменение социальной структуры советской деревни. – М. : Знание, 1979. – 63 с. 4.129. Селюнин, В.И. Истоки (Василий Селюнин. Авансы и долги). – М. : Правда, 1990. – 507 с. 4.130. Сенин, А.С. Рыков. Страницы жизни. – М. : МГОУ, 1993. – 245 с. 4.131. Серпинский, В.В. НЭП: Практика налогообложения крестьянства // Вестник МГУ. Серия 6. Экономика. – 1993. – № 5. – С. 39– 49. 135

4.132. Сидоров, В.А. Классовая борьба в доколхозной деревне. – М. : Мысль, 1978. – 246 с. 4.133. Симонов, Н.С. Советская финансовая политика в условиях нэпа (1921–1927 гг.) // История СССР. – 1990. – № 5. – С. 42–59. 4.134. Смилга, И.Т. На экономические темы // Большевик. – 1927. – № 6. – С. 67–77. 4.135. Смирнов, А.П. Политика Советской власти в деревне и расслоение крестьянства ( кулак, бедняк и середняк). – М. ; Л. : Госиздат, 1926. – 54 с. 4.136. Советское крестьянство. Краткий очерк истории (1917–1970 гг.) / под ред. В.П. Данилова. – М. : Политиздат, 1973. – 590 с. 4.137. Современные концепции аграрного развития // Отечественная история. – 1993. – № 2. – С. 3–28. 4.138. Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар // Отечественная история. – 1995. – № 3. – С. 101–134. 4.139. Современные концепции аграрного развития. Теоретический семинар // Отечественная история. 1995. – № 6. – С. 143–177. 4.140. Соколов, Н.Г. Из истории коллективизации сельского хозяйства Рязанской области // Рязанский край. История. Природа. Хозяйство. – Рязань : РГПИ, 1991. – С. 109–136. 4.141. Соколов, Н.Г. В.И. Ленин и налоговая политика партии в деревне // Ученые записки РГПИ. – Рязань : РГПИ, 1970. – Т. 91. – С. 37– 59. 4.142. Соколов, Н.Г. Налоговая политика Советского государства в деревне к концу восстановительного периода (1924–1925 гг.) // Ученые записки РГПИ. – Рязань : РГПИ, 1965. – Т. 3. – С. 34–51. 4.143. Соколов, Н.Г. Налоговая политика советского государства в доколхозный период. – Куйбышев : КГПИ, 1981. – 87 с. 4.144. Солопов, А. Кого считали кулаком в 1924–1925 годах? // Трудные вопросы истории. – М. : Политиздат, 1991. – С. 83–100. 4.145. Степанов, И.П. К вопросу об исчислении капиталов и сельскохозяйственной продукции крестьянского хозяйства Московской губернии. – М. : Изд. Мосземотдела, 1925. – 79 с. 4.146. Такер, Р. Сталин: Путь к власти. 1879–1929 гг. История и личность. – М. : Прогресс, 1991. – 480 с. 4.147. Тепцов, Н.В. Аграрная политика: на крутых поворотах 20-х – 30-х годов. – М. : Знание, 1990, – 64 с. 4.148. Трифонов, И.Я. Ликвидация эксплуататорских классов в СССР. – М. : Политиздат, 1975. – 406 с. 4.149. Очерки истории классовой борьбы в СССР в годы нэпа. – М. : Политиздат, 1960. – 278 с. 4.150. Трукан, Г.А. Политическая дискуссия 1928–1929 гг. о путях строительства социализма. – М. : Знание, 1990. – 64 с. 136

4.151. Фигуровская, Н. Об истоках административной системы в аграрной сфере // Вопросы экономики. – 1991. – № 5. – С. 95–106. 4.152. Фицпатрик, Ш. Классы и проблемы классовой принадлежности в Советской России 20-х годов // Вопросы. – 1990. – № 8. – С. 16–31. 4.153. Цакунов, С.В. В лабиринте доктрины: Из опыта разработки экономического курса страны в 1920-е годы. – М. : Россия молодая, 1994. – 188 с. 4.154. Частный капитал в народном хозяйстве СССР. Материалы комиссии ВСНХ СССР. – М. ; Л. : Промиздат, 1927. – 566 с. 4.155. Чаянов, А.В. Исторический очерк бюджетных исследований // Избранные труды. – М. : Финансы и статистика, 1991. – С. 27–275. 4.156. Чаянов, А.В. Крестьянское хозяйство. – М. : Экономика, 1989. – 492 с. 4.158. Чаянов, А.В. Как организовать крестьянское хозяйство в нечерноземной полосе. – М. : Госиздат, 1925. – 46 с. 4.159. Челинцев, А.Н. Сельскохозяйственные районы, порайонные перспективы сельского хозяйства и мероприятий сельскохозяйственной политики. – М. : Новая деревня, 1928. – 52 с. 4.160. Шанин, Т. Крестьянский двор в России // Великий незнакомец: крестьяне и фермеры в современном мире / сост.Т. Шанин ; под ред. А.В. Гордона. – М. : Прогресс, 1992. – С. 29–37. 4.161. Югов, А. Индустриализация и проблема капитала // НЭП. Взгляд со стороны. – М. : Московский рабочий, 1991. – С. 174–302. 4.162. Юровский, В.Е. Архитектор денежной реформы 1922–1924 годов // Вопросы истории. – 1995. – № 2. – С. 138–143. 4.163. Юровский, Л.H. Денежная политика Советской власти (1917– 1925 гг.). – М. : Финиздат, 1928. – 401 с. 4.164. Яковлев, Я.А. Об ошибках хлебофуражного баланса ЦСУ и его истолкователей. – М. : Изд. Коммунистической академии, 1926. – 86 с. 4.165. Яковцевский, В.Н. Аграрные отношения в СССР в период строительства социализма. Наука, 1964. – 343 с. 4.166. Andres, Е. The New economic policy. Its origin and goal. – London, 1963. – 64 p. 4.167. Davies, K.U. The Industrialization of Soviet Russia. The socialist offensine. The collectivisation of Soviet agriculture. – Cambridge, 1980. – 491 p. 4.168. Erlich, A. The Soviet Industrialization debate. 1924–1928. – Cambridge, 1960. – 216 p. 4.169. Carr, E.H. Socialism in one country 1924–1926. – London, 1965. – T. 2. – 526 p. 4.170. Lewin, M. Russia pesants and Soviet power: A study of collictivization. – N . Y., 1975. – 539 p. 4.171. Lewin, M. The making of the Soviet system. – N. Y., 1985. – 354 p. 137

4.172. Pares, B. A history of Russia. – London, 1962. – 674 p. 4.173. Fitzpatrich, S. Stalin’s peasants. Resistance and survival in the russian village after collectivization. – Oxford, 1996. – 386. 5. Периодические издания 5.1. Большевик. Орган ЦК ВКП(б). 1925–1929. 5.2. Вестник финансов. Орган НКФ СССР. 1925–1929. 5.3. Вопросы истории. Орган РАН. 1988–1996. 5.4. Деревенская газета. Орган Рязанского губкома ВКП(б). 1925–1929. 5.5. Наш опыт. Орган Рязанского губкома ВКП(б), губисполкома, губпрофсовета. 1925–1927. 5.6. Наше хозяйство. Орган Рязанского губисполкома. 1925–1926. 5.7. Отечественная история. Орган РАН. 1992–1996. 5.8. Правда. Орган ЦК и Московского комитета ВКП(б). 1925–1929. 6. Диссертации и авторефераты 6.1. Богатырев, М.А. Н.И. Бухарин и НЭП: Проблемы и противоречия : дис. ... канд. ист. наук. – Ростов н/Д, 1994. 6.2. Ветошко, Л.И. Налоговая политика Советской власти в доколхозной деревне Дальнего Востока : дис. ... канд. ист. наук. – М., 1985. 6.3. Глебов, А.Н. Правовое регулирование налогообложения крестьянства в 1928–1941 гг. (на материалах Урала) : автореф. ... канд. юрид. наук. – Н. Новгород, 2012. 6.4. Кудряшев, В.Н. Проблема союза рабочего класса и крестьянства в дискуссиях 20-х годов : дис. ... канд.ист.наук. – Томск, 1992. 6.5. Марискин, О.И. Налогообложение крестьянства России во второй половине XIX – первой трети ХХ века: по материалам Среднего Поволжья : автореф. ... д-ра ист. наук. – Саранск, 2004. 6.6. Рогалина, Н.Л. Класс кулачества накануне массовой коллективизации (1926–1929 гг.) : автореф. ... дис. ... канд. ист. наук. – М., 1972. 6.7. Рожков Е.В. Экономическая программа «левой оппозиции» в 20-е годы : дис. ... канд. ист. наук. – Екатеринбург, 1994. 6.9. Сиботина, И.В. Налоговое законодательство и налоговая поли-тика в годы НЭПа (1921–1930 гг.) : автореф. ... канд. юрид. наук. – М., 2008. 6.10. Соколов, Н.Г. Налоговая политика партии в деревне в восстановительный период (1921–1925 гг.) : дис. ... канд. ист. наук. – М., 1962. 6.11. Соколов, Н.Г. Налоговая политика в деревне как составная часть экономической политики партии и ее роль в борьбе за укрепление союза рабочего класса и крестьянства в доколхозный период (1917–1926 гг. : дис. ... д-ра ист. наук. – М., 1987.

138

Содержание

Введение ............................................................................................. 3 ГЛАВА I. НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА В ДЕРЕВНЕ В 1925–1928 ГОДАХ ................................................................................ 19 1.1. Система налогообложения в деревне в 1925–1927 годах ....... 19 1.2. Налоговая политика в условиях перехода страны к индустриализации в 1927–1928 годах ........................................... 50 ГЛАВА II. НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА В КОНЦЕ 1920-Х ГОДОВ ....................................................................... 59 2.1. Политическая борьба по проблемам налогообложения деревни в 1928–1929 годах .............................................................................. 59 2.2. Изменение форм и методов налогообложения в 1928–1929 годах .............................................................................. 69 Заключение ......................................................................................... 91 Примечания ......................................................................................... 95 Список использованных источников и литературы ....................... 118

139

Научное издание

Плеханова Ольга Владимировна

НАЛОГОВАЯ ПОЛИТИКА В РОССИЙСКОЙ ДЕРЕВНЕ В 1925–1929 ГОДАХ И ЕЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ В МОСКОВСКОЙ, РЯЗАНСКОЙ, ТУЛЬСКОЙ ГУБЕРНИЯХ Монография

В авторской редакции

Верстка М.В. Твердоступ Подписано в печать 29.04.2014. Бумага офсетная. Формат 60х841/16. Гарнитура Times New Roman. Печать трафаретная. Усл. печ. л. 8,14. Уч.-изд. л. 11. Тираж 500 экз. Заказ № 364.

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Рязанский государственный университет имени С.А. Есенина» 390000, г. Рязань, ул. Свободы, д. 46 Общество с ограниченной ответственностью «Издательство «Концепция» 390044, г. Рязань, ул. Крупской, д. 17, корп. 1 Тел.: 8 (4912) 99-21-97 Отпечатано с готового оригинал-макета в ООО «ЭКОТЕКСТ» 390046, г. Рязань, Скорбященский проезд, д. 18. Тел./ф.: (4912) 24-04-09, 24-06-09.

140